В духовной жизни нет мелочей

[Татиана. 1 983]

Нет отдельных грехов и отдельных добродетелей

 

Нет отдельных грехов, и нет отдельных добродетелей. Всякое доброе дело влечет за собой другие добрые дела, стоит только начать. За что бы ни взялся, начнешь движение и не сразу остановишься.

 

Молитва побудит к примирению с обидчиками и к милостыне. Пост поможет ощутить силу Писания и тайный яд, скрытый в пустых удовольствиях. Чувства, закрытые для праздных звуков и зрелищ, помогут помыслам собраться воедино, как лучам – в линзе, и согреют сердце и родят внимательную молитву. Любое святое дело, как цепь, потянет за собой другое, и этой цепью корабль души поднимет якорь и медленно тронется в путь, постепенно набирая скорость.

 

Так же дело обстоит и с грехами. Бесы не ходят в одиночку, но влекут за собою «семь злейших себя». И влекут до тех пор, пока не будет имя им «легион».

 

Поэтому никто на суде не будет осужден за один лишь грех. Нет такого грешника, который совершил бы только одно прегрешение. Если было одно согрешение заметное, значит, были десятки грехов тайных, незримых, накапливающихся, подводящих мало-помалу к явным отступлениям. Были и потом бесчисленные последствия, как круги на воде, расходящиеся в разные стороны от согрешившего человека.

 

Моя ссылка

[Татиана. 1 983]

В каком случае причащающийся может принять причастие в свое осуждение, и в чем оно может выражаться? Где есть указания на осуждение в Священном Писании?

 

Об этом говорит апостол Павел: «Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем» (1 Кор. 11: 28–29). В комментарии к этому посланию святитель Иоанн Златоуст пишет: «Причина стольких благ, трапеза, источающая жизнь, становится осуждением? Не по своему естеству, говорит он, а по произволению приступающего. Как Его пришествие, доставившее нам те великие и неизреченные блага, послужило к большему осуждению не принявших Его, так и эти тайны становятся средством большего наказания для недостойно причащающихся» (Гомилия 28 на 1-е Послание к коринфянам). Из слов апостола Павла видно, что он считает недостойно причащающимся того, кто не рассуждает о Теле Господнем, то есть принимает без веры – как простой хлеб. По мнению святых отцов, недостойно причащаются имеющие злобу на ближнего и находящиеся во вражде, имеющие неисповеданные смертные грехи, зараженные еретическими учениями. Последствиями недостойного причастия бывают недуги, как духовные, так и телесные. «Ибо многие, которые недостойно причащаются, становятся немощны верою, слабы духом, то есть подвергаются недугам страстей, засыпают сном греха, от этого смертного усыпления никак не пробуждаются для спасительной заботливости» (Авва Феона; см.: Иоанн Кассиан Римлянин, преподобный. Писания. 22 собеседование).

 

Святой Макарий Александрийский рассказывал о бывшем ему страшном видении: «Братия приступили к принятию святых таин. Как только некоторые простирали руки, бесы, как бы предупредив священника, клали им на руки уголья, между тем как Тело Христово, преподаваемое священником, возносилось обратно к алтарю. Напротив, когда более достойные из причастников простирали руки к алтарю, злые духи отступали от них и с ужасом далеко убегали. Видел он также, что ангел Господень предстоял алтарю и вместе с рукою священника простирал свою руку к алтарю и участвовал в преподании святых таин. И с того времени почила на нем благодать Божия, открывавшая ему, как во время бдений, при чтении псалмов и молитв кто-нибудь из братии, по внушению злых духов, предавался помышлениям. И не укрывались от него ни недостатки, ни достоинства братий, приступающих к алтарю» (Руфин. Жизнь пустынных отцов. О Макарии Александрийском).

 

Необходимо строго следить за тем, чтобы не причащаться недостойно, но избегать другой крайности: отказываться от регулярного участия в этом великом таинстве под предлогом недостоинства. О таких говорит преподобный Иоанн Кассиан Римлянин: «Хотя мы знаем, что мы не без греха, однако ж не должны уклоняться от святого причастия… И кто чище будет духом, тот тем более видит себя нечистым, более находит причины к смирению, нежели к возношению… Мы не должны устраняться от причащения Господня из-за того, что сознаем себя грешниками, но еще более и более с жаждой надобно поспешить к нему для уврачевания души и очищения духа, однако ж с таким смирением духа и верой, чтобы, считая себя недостойными принятия такой благодати, мы желали больше врачевства для наших ран. А иначе и в год однажды нельзя достойно принимать причащение, как некоторые делают, которые, живя в монастырях, достоинство, освящение и благотворность небесных таинств оценивают так, что думают, что принимать их должны только святые, непорочные. А лучше бы думать, что эти таинства сообщением благодати делают нас чистыми и святыми». Церковь предоставляет нашей христианской совести испытывать нашу готовность к причастию. Благословение на причастие дает священник, который принимает исповедь. Моя ссылка

[Татиана. 1 983]

„Смерть не приходит за тем, чтобы ты угостил ее кофе. Она приходит за тобой!”

Дорогие мои, между нами не существует мостов, а есть только крылья, и они помогают нам общаться, минуя всякие таможни. В этот исторический момент не время обсуждать всякие мирские дела. Это время для объединения и спасения. Из того, что даровал нам Бог, ничего нет дороже Времени. Он нас создал для Себя же. И если Господь отпускает нам время, продлевает нам жизнь - тоже для того, чтобы мы были вместе. Нет ничего превыше времени. Ведь смерть не приходит за тем, чтобы ты угостил ее кофе. Она приходит за тобой!

 

За всю свою жизнь мне приходилось видеть людей в последние минуты их жизни. Ни одна теология, не говоря уже о философии, которая сама по себе уже устарела, не учит больше, чем страдание и крест. Кто бежит от креста – бежит от Бога. Без жертвы невозможно. И эти люди, у изголовья которых мне приходилось сидеть в последние минуты их жизни… среди воя и жутких голосов, видели грехи как самые великие теологи. Они знали, что их ожидает, и очень хотели вернуться назад, потому что, только вернувшись можно еще что-то изменить. Но назад уже невозможно было, потому что приходила эта… с косой, за своей добычей. И тогда все очень хотели прожить хотя бы ещё один день.

Нам постоянно задают эту задачу, тем, кто «купается» во времени и не ценит его: «Что такое один день?» Дорогие мои, не один день, а мгновение, если сконцентрировать его, Бог принимает, чтобы только спасти тебя. Господь не обязан отчитываться. Он допускает существование дьявола, но тот не является силой. Ему дано право косить, испытывать, а, следовательно, и пробуждать нас. В определенной степени дьявол очень сильно способствует нашему спасению… Он очень отвратителен, мерзок, уродлив и несносен, поскольку не способен любить… И настолько страшен, что, увидав его, нельзя не умереть.

Одна верующая девочка увидала однажды черта, но не во всей его мерзости и уродливости, после чего предпочла всю жизнь ходить босой по раскаленным углям, чтобы только больше никогда не видеть его. Но знайте, что и о нашем ангеле-хранителе говорят, что невозможно устоять перед его истинным светом. И все же человек, и вообще все человечество, превыше ангелов. У сотворенных Богом ангелов своя миссия: создать определенное отношение, связь между великими ценностями небесной системы. Господь всегда присутствует, человек же – хозяин Вселенной. Бог сотворил человека по образу и подобию Своему. И больше не требуется аргументов, поскольку этим все сказано: по образу и подобию…

Об этом не очень-то говорят. А ведь одно мгновение может быть временем, а всего один вздох - молитвой. И этот исходящий из глубины души вздох Бог ценит больше целой корзины слез. Поскольку Ему не нужны слова, а только ваше сердце. И, дорогие мои, нет на свете ничто дороже слезы раскаянья. Это открывает небеса. Так что не отчаивайтесь, а цените время. Не ждите, что придет другой совет. Как говорит Спаситель, «Ныне, когда услышите глас Мой, не ожесточите сердец ваших». И это действительно так. Мои дорогие, если бы вы знали, как дорог один человек, чтобы понять, кого мы отправляем в ад! Человек – Бог по сути своей. Спасителя называли Сыном Человеческим, потому что и Он есть сын Адама.

Святая Богородица, мне даже страшно говорить, но, сколько может Бог своей силой, может и Матерь Божья молитвой. Она очень обижена на тех, кто ничего у Нее не просит! Она ждет нас… Люди сплетничают о ней, а она исцеляет раны. Так-то, мы перестали считаться с чем бы то ни было. У нас не осталось времени судить! Братья мои, Иисус Христос принес нам больше, чем потерял для нас Адам. Он дал нам возможность приблизиться к Его святости, обожествиться, даровал способность прощать своих врагов. Мои дорогие, любить своих врагов – это не совет, а заповедь. И Он нас спросит: почему мы не любили?

Многие говорят: Отче, - только до сих пор, больше мы не можем. Хорошо, не можете. Значит, вы не знаете, что калории адского огня в тысячи раз больше земного. Он даже не светит и невозможно кого-нибудь увидеть. Это что-то ужасное! В полном мраке, без малейшей надежды спастись. Потому что, если бы в аду кто-нибудь сказал: «После тысячи лет, но тебя отсюда выведут», - то это страшное мучение, которое не поддается какому-либо умственному воображению и расчету, как-то облегчается. Потому, что знаешь: есть надежда, что когда-то этому ужасу придет конец. Такова жестокость вечности. Потому говорится, что тот, кто знает, что будет в вечности и не принимает мер – заслуживает сумасшедшего дома.

Не теряйте времени, дорогие мои. Сегодня мы говорим, а завтра не знаем, будем ли живы. Тебя может какая-нибудь гадюка смертельно укусить, на тебя сваливается кирпич, когда ты этого не ожидаешь и потом… мы в распоряжении нашего Хозяина – Господа. И если смерть не придет завтра, то вы выигрываете особые божьи дары. Так что пуще всего цените время, потому что если можно было бы спросить тех, кто уже на верху: «Что они сделали, чтобы стать столь счастливыми?» Мы ценили время… Мы молились и поклонялись по православному, без учета экуменизма, Боже упаси! На жизнь и на смерть. Потому я написал: «Только Православие!» Вы найдете эту информацию, она уже появилась и в Интернете.

Они отдалились от нас, пусть придут обратно! Без всяких условий! Мы не требуем от них, не устанавливаем для них канонов, не спрашиваем, почему они это сделали. Но они не хотят придти и покаяться: «Создадим единство!» Они хотят нас обмануть и сказать: «Мы завоевали и этих глупых!» Оставайтесь православными навсегда! Не потому, что мы так это застали, а потому, что православие помогает тебе расти, это единственный универсальный способ, без которого невозможно жить, и мы ничего в нем не изменили. Они же изменили: пришел и считает себя Папой, викарием Иисуса. Какой викарий? Ведь Христос живет, Христос живой! Он сказал: «Я с вами до скончания века» и более того: «Без Меня вы не можете ничего сделать», «И волосок не упадет без Моей воли».

То есть, Он настолько живой, что поражает не только чувства, но и мысли. Он управляет нами. Он, сотворивший нас с такой любовью для того, чтобы мы были вместе во веки веков. Господь не позволил, чтобы нами управлял дьявол. Вся проведенная в Риме церемония в итоге не что иное, как католическая пропаганда. Нас это не интересует. Кто-то сказал: «Забрал черт и этого…». Мы – благоразумные, не проклинаем, являемся православными и благодаря этому у нас есть надежда. Потому что, дорогие мои, поверьте, я, которому перевалило за 90, вижу на проскомидии, как мы исповедуем свою религию, вспоминаем историю, поминаем всех.

Знаете, как говорится? «Смой, Господи, грехи тех, кто был здесь помянут». Так мы посылаем Христа, чтобы Он простил мертвых. У них, однако, даже нет культа мертвых, а лишь маскарад с чистилищем. Так что, есть что сказать, мы не совершаем здесь катехизиса, а лишь выражаем переполняющую нас радость по поводу нашей встречи. У нас просто нет слов выразить безграничную радость, которую вы нам доставили. Потому что и мы переживаем за вас, за Бессарабию. Меня, например, многие допрашивали, и я им сказал: «да, мне не хватает Бессарабии, и оставьте меня в покое!». Мы вас очень ценим, дорогие мои, поскольку вами все еще управляют чужие. Но, Господь велик и если не упадет даже волоска без Его воли…»http://www.diveevo.ru/

[Татиана. 1 983]

Отношение к ближним

 

Для воцерковляющегося христианина очень важным является обретение навыка обращения со своими ближними, перемена своего отношения с ними. Это обретение — дар воодушевляющей, призывающей благодати Божией. Каждый испытал это на себе, а начинается все с самого простого, элементарного. Едва ли не каждый вновь пришедший в Церковь сразу осознать себя грешным никак не может, он просто знает это теоретически. Это пока единственное, что он может знать. Он знает, в чем виноват перед своей мамой, перед братом, перед ребенком, перед сотрудниками, перед начальником... Он может осознавать, что где-то в чем-то поступил не так. Чувство вины ему знакомо. Знает он чувство вины и перед законами государства, перед его инструкциями и распоряжениями. А вот чувство греха, то есть вины перед Богом, он не знает, и поэтому, когда он приходит поначалу на исповедь, то говорит:

— Вы знаете, батюшка, мне сказали, что надо исповедоваться. А в чем исповедоваться, не знаю. Я грехов за собой не знаю. Я никого не убиваю, не граблю, и поэтому мне не в чем исповедоваться. Вы уж так разрешите мне, допустите, позвольте мне причаститься.

Но проходит некоторое время, и этот же самый человек приходит с великим плачем:

— Я согрешил. Батюшка, простите меня.

Что же произошло? Благодать призывающая вошла в сердце, осветила душевную тьму, и человек своими сердечными очами вдруг узрел, что же он есть. А если узрел, то уже и сокрушился, и загоревал. И эту свою горечь принес на исповедь. Именно действие призывающей благодати позволило человеку увидеть всю неправду своих отношений с ближними. Пять лет начального воцерковления приводят к тому, что человек начинает меняться по отношению к своим ближним, трудиться над собой.

Но, к сожалению, приходится наблюдать, что в период оскудения веры отношения с ближними вновь возвращаются на круги своя. Человек вступает в свой прежний нрав. К сожалению, это не тот нрав, который дан человеку с его творения, с момента рождения, даже с момента зачатия, когда душа обрела по творению Божьему нрав человеческий — чистый, Богодарованный. Это тот нрав, который человек усвоил по своей греховной натуре, и который мы называем своенравие. Это своенравие на втором этапе последующих десяти-двадцати лет может буквально погубить человека, если он не ухватится за содействующую благодать Божию. Тогда ему грозит совершенное охлаждение и полное отступление от Церкви.

Нередко бывает, что человек остается в Церкви чисто внешне, а внутренне, нравом своим, пребывает совершенно нецерковным. Но если он все же ухватился за содействующую благодать Божию, то на десятом году своего церковного жительства начинает ею постепенно руководствоваться и в ней укрепляться.

Замечено, что в период охлаждения в человеке начинает бунтовать и восставать против его воцерковления его же собственный нрав, своенравие. Нередко можно наблюдать, когда после четырех-пяти лет искреннего церковного жительства человек вдруг начинает чувствовать в себе восстание довольно неприятных качеств, которые давно, казалось бы, исчезли. Человек уже забыл давно об этом и вдруг... Что это такое случилось? Охладели его молитва, желание ходить на службы, — все охладело... И на фоне этого со властью начинает восставать его человеческое своенравие, свойства падшей человеческой натуры. Крикливый снова начинает кричать, капризный опять начинает капризничать, упрямый — упрямиться, блудливый — блудить, жадный — жадничать и т.д. Более того, в человеке начинают проявляться такие качества, которых он никогда не знал в себе.

Умение восставать и противостоять своенравию — одно из важнейших обретений третьей ступени оглашения — ступени воодушевления. Поэтому очень важно в это время укрепить новый порядок отношений со своими ближними. Необходимо всегда помнить слова Господни: "По тому узнают вас, что вы Мои, Христовы, как вы любите друг друга". Господь не сказал, что узнают по тому, как вы поститесь, как вы молитесь, как вы бегаете на богослужения или как выстаиваете их, — не это сказал, а сказал: "Как вы любите друг друга". Тем самым Господь выделил это качество, отношения с ближними, как важнейший плод нашей духовности.

"Вера без дел мертва есть". Какие дела имеются в виду? — Дела любви, отношения с ближними. И если этих отношений с ближними нет, тогда и вера бесполезна. Ибо и бесы веруют и трепещут. А человек верует, но нисколько не трепещет. Даже страха Божьего часто не имеет. Чтобы в нас воцарилось самое главное, на этапе воодушевления очень важно как можно серьезнее и внимательнее потрудиться над навыком отношений со своими ближними.

Что приходится наблюдать в пастырском служении? Первые три-пять лет священнического служения пастырь, несмотря ни на какие попытки ревностных прихожанок-церковниц, которые обычно следят за порядком и стараются после богослужения всех прихожан поскорее выпроводить из храма, позабыв про усталость, обязательно останется и непременно поисповедует, наставит, утешит, не спеша выслушает всех своих духовных чад. Когда же начинается период охлаждения, порой трудно сохранить ту силу и ту полноту ревности и в себе и в чадах своих, нет времени, сил, желания подолгу заниматься с ними. Священник начинает торопиться из храма, ведь вне храма у него столько дел...

Равно как и монах... Обычно после монашеского пострига первый год человек, благодаря прикосновению благодати Божией, переживает необыкновенную, самозабвенную ревность монашеского служения. Это драгоценное настроение, драгоценное состояние. Но как важно это настроение, даруемое благодатью Божией, бережно и трепетно хранить, поддерживать в себе, навыкать в нем, откликаться на всякую нужду и просьбу. Если вовремя не научиться отлагать свой нрав, свою волю перед ближним, то потом, в период монашеского оскудения, он будет не в состоянии управиться с собственным своенравием. Тем паче, если мирянина "пасут" много бесов и возбуждают в нем своенравие, священника "пасут" еще больше, то за монахом, говорят отцы Церкви, следят десятки бесов. И потому малейшее его отклонение, малейшее впадение в своенравие тут же поджигается, поддерживается и сильно подвигается бесами. Удержаться бывает порой почти невозможно. Неудивительно, что сильные падения могут происходить на втором, на третьем, на пятом и в последующие годы монашеского служения.

Священник Анатолий Гармаев

[Татиана. 1 983]

Нрав человеческий и нрав Христов

 

Хотелось бы обратить внимание на постепенную перемену человеческого нрава по мере его воцерковления. Ранее мы уже говорили об этом. Господь в каждого человека вложил Свой образ и призвал его к уподоблению Себе, т.е. к стяжанию добродетелей. Поэтому каждый человек, по мере своего обращения к церковной жизни, все более обретается в добродетелях. Обрести образ и подобие Божие хотя бы в конце своей жизни есть цель и задача церковной христианской православной жизни. В добродетелях мы обретаем нрав Христов. Изначально он уже вложен как свойство души, как нрав Божий в душу всякого человека. Более того, каждому человеку даны определенные дарования этого нрава, такие, как доброта, честность, простота, та или иная степень смирения, кротости, забота, чуткость, внимание друг ко другу, т.е. многие нравственные свойства и качества, о которых мы с вами отчасти знали даже до воцерковления.

Более того, среди народа нецерковного, неверующего мы знаем немало примеров несравненного великодушия. Кто-то из них в нравственном отношении бывает выше многих церковных людей. Кто-то более великодушен, более совестлив, более правдив, более честен, более бескорыстен, более заботлив. Мы видим, что языческий мир — мир неверующих людей, а значит, любой человек, может быть вполне исполнен определенного доброго нрава.

Но, открывая Библию, мы встречаемся с ужасными словами: "Всяк человек ложь". Или же, открывая труды святителя Иоанна Златоустого, мы читаем слова о том, что всякое добро, исходящее от падшего естества человеческого есть мерзость перед Господом. От этих слов приходим в некоторое недоумение, содрогание, сокрушение: как же так? А затем, знакомясь с церковным учением, открываем, что образ Божий в человеке, а значит, Божий нрав после грехопадения получил сильнейшее искажение и извращение. Мы не имеем сейчас в себе чистоты нрава. Нрав наш нечист, искажен, извращен грехом. И это-то вполне поврежденное, помраченное дыхание нрава, нами принимаемое как нормальное и даже высокое, мы воспринимаем друг в друге, этим дыханием мы сейчас довольствуемся и радуемся, когда в ближних наших по отношению к себе встречаем доброе расположение — правдивость, искренность, чуткость, внимание, заботу. Мы радуемся, что нас окружают такие добрые, хорошие люди, хотя они всего лишь тень действительного добронравия. А иногда встречается очень грешный, злой, вредный человек (несмотря на то, что давно, лет пятнадцать как церковный), однако в нужде он может услышать боль, вовремя подойти, утешить, помочь. В человеке всегда остается что-то хорошее, и эта малость иногда оказывается значительной. И мы должны быть благодарны этим людям, людям, которые нас окружают и которые сохранили в себе начатки образа Божия. Даже в себе самих мы иногда чувствуем эти свойства, это дыхание Божественного нрава.

Читать полностью:

http://www.zavet.ru/.../ways06.htm#d03

[Татиана. 1 983]

Все мы – чада Пресвятой Богородицы. Беседа игумении Домники

 

Дорогие сестры, скоро мы встретим праздник Успения Богородицы, и мне хотелось бы, чтобы в этот день мы в особенности почувствовали, как близка к нам Божия Матерь и как Она любит нас. И чтобы не только в сам праздник, но и во всякий день нашей жизни мы ощущали Её живое присутствие, возгревали в своем сердце любовь к Ней и молились Ей.

Мы знаем, что рядом с нами постоянно пребывают Господь и наш ангел-хранитель. И также всегда возле нас Божия Матерь. Она всюду сопутствует нам, следит за каждым нашим шагом и внимает нашему сердцу, всегда готовая откликнуться и подать Свою помощь.

И чем чаще мы будем к Ней обращаться, тем легче нам будет совершать свой духовный путь. Порой те христиане, которые недавно узнали о молитве Иисусовой, начинают прилежать одному этому деланию, а молитву к Божией Матери они считают уже второстепенной и необязательной. Но в действительности жизнь христианина, а тем более монаха, невозможно представить без молитвы к Богородице. И мне очень хотелось бы, чтобы у нас была такая традиция, чтобы каждая сестра ежедневно молилась Божией Матери. Когда мы молимся Ей, то со временем начинаем ощущать Ее заступничество, а через это и какую-то внутреннюю тишину и отраду, наша жизнь наполняется особым светом.

Богородица – Мать всех христиан, и Она по-матерински неутомимо и нежно заботится о всех нас. По словам старца Силуана, «любовью Своею Она объемлет весь мир, и в Духе Святом видит все народы на земле, и подобно Сыну Своему, всех жалеет и милует».

И весь православный мир смотрит на Неё как на Мать, первую Заступницу и Утешительницу. У нас в России, исконно православной стране, Божию Матерь любят особенно благоговейно и нежно. Неслучайно Россию называют «Домом Пресвятой Богородицы». Самые известные русские обители названы в честь Её икон и праздников, например Киево-Печерская Успенская Лавра, Оптина Введенская пустынь, Глинская Рождество-Богородицкая пустынь. Основатели этих обителей не случайно пожелали назвать их в честь Божией Матери – они чувствовали Её помощь, для них Богородица была живой и близкой. Богородицу глубоко почитали и великие русские подвижники, и рядовые иноки российских обителей, и просто миряне, отличавшиеся особым благочестием. Вы сами знаете множество примеров, и я приведу только три, совсем простых, но как мне кажется, очень трогательных.

Преподобный Иосиф Оптинский с детства глубоко почитал Богородицу. Она являлась ему, когда он был еще отроком. А незадолго до его кончины был такой случай. Старец лежал в монастырской больнице, на кровати, отгороженной ширмой. Больничный брат прибирался в этой келье и вдруг услышал, как за ширмой кто-то сказал старцу: «Подожди, любимиче Мой, скоро возьму тебя к Себе». Заглянув к отцу Иосифу, послушник никого кроме него не увидел, и его объял страх. Когда он рассказал об этом отцу Амвросию, тот просто сказал: «Царица Небесная посетила его». Старец Амвросий знал об особой милости Богородицы к отцу Иосифу. Однажды его спросили: «Вот интересно, на этой иконе Божия Матерь похожа на Себя или нет?» – и он ответил: «Пойдите, покажите отцу Иосифу, он точно скажет, похожа ли». В другой раз одна женщина сказала: «Мне так хочется узнать, как выглядела Богородица в шестьдесят лет!» И отец Амвросий посоветовал: «Спроси у отца Иосифа, он знает». Действительно преподобный Иосиф знал Божию Матерь так, как мы знаем какого-либо родного и близкого человека.

И наш современный старец, которого мы совсем недавно поминали, отец Николай Гурьянов, тоже необыкновенно любил Божию Матерь. Однажды мы приехали к нему и показали буклетик, где была фотография нашей Тихвинской иконы. И как он обрадовался, когда посмотрел на икону, будто чудо увидел! И у него была еще такая черта: когда он шел по храму, то не мог пройти просто так мимо иконы Пресвятой Богородицы. Он обязательно останавливался и лобызал икону. И видно было, что он делает это не по привычке, а есть у него глубокое сердечное чувство к Божией Матери.

В жизнеописании нашего уральского подвижника, старца Константина (Шипунова), описывается, как почитали Богородицу его родители. Старший брат отца Константина рассказывал: «Бывало, тятя нас умывает, а сам “Богородице Дево, радуйся” читает». Из этого видно, что вся повседневная жизнь в этой семье проходила в присутствии Богородицы, под Её покровом. И мне хотелось бы, чтобы и для нас это было так же естественно – жить в присутствии Божией Матери. Как рассказывается об одном современном подвижнике: «Его духовные беседы с Богородицей не прекращались никогда, вместе с Ней он шел по дороге, возвращался домой, был с Ней повсюду», – такой может быть и наша жизнь.

И самое правильное для нас – относиться к Богородице не только как к Царице неба и земли, пребывающей в непостижимом Горнем мире, но и как к нашей Матери, родной и близкой, с Которой можно в любой момент заговорить, рассказать о своей скорби или радости, попросить о помощи.

Старец Паисий Афонский говорил:

«Когда монах читает молитву “Пресвятая Богородице, спаси нас!” — он, как малое дитя, теребит край Ее ризы, чтобы быть услышанным».

читать полностью :http://www.sestry.ru/church/content/slug/events/31/

[Татиана. 1 983]

Епископ Пантелеимон (Шатов): О терпении и страдании

 

– Почему терпение – это не только добродетель, но и необходимое условие христианской жизни?

 

– Терпеть нужно не только в христианстве. Терпеть приходится всем людям, даже тем, которые не верят в Бога. Почему с Красной площади нужно далеко идти до Университета на Воробьевых горах? Потому что они в разных точках пространства. Почему нужно терпеть? Потому что мы живем во времени. Терпение – это естественное состояние человека, который живет во времени. В этом времени могут происходить явления, которые будут для нас трудными и тяжелыми. Иногда хочется, чтобы это мгновение остановилось, потому, что оно прекрасно, а иногда – только и ждешь «Поскорее бы это закончилось». Но часто мы не в силах что-то изменить и поэтому приходится терпеть. Но некоторые терпят нетерпеливо, со злостью, отчаянием, а некоторые терпят терпеливо, с надеждой и внутренним спокойствием. В христианстве терпение носит другой характер.

– У терпения есть две грани: можно быть рабом обстоятельств и ничего не пытаться изменить к лучшему. «Об меня ноги вытирают, а я терплю» – и это признак слабости. И когда человек с честью все терпит, потому что не может ничего изменить и это признак силы…

 

- Да, в терпении не должно быть пассивности. Есть такой рассказ про двух лягушек, которые попали в кувшин с молоком. И одна из них терпеливо сложила лапки и опустилась на дно, а другая терпеливо барахталась, продолжала трудиться, пока не взбила молоко в масло и не выбралась. И терпение может быть очень активным действием. Можно терпеливо делать свою работу, не отступать, как бы ни было тяжело.

Можно терпеливо бороться со страхом, с унынием, с грехом. И это не значит пассивность. Терпение – это явление активное. Можно терпеливо идти, каждый раз подниматься после ударов судьбы, и снова идти в бой. Можно терпеливо строить что-то, терпеливо заниматься творчеством. Не получается – снова и снова этим заниматься. Терпение – совсем не означает какой-то проигрыш.

[Татиана. 1 983]

Придет время, когда уверуют все

 

— Геронда, как случается, что люди верующие доходят до безбожия?

— Возможны два варианта. В первом случае человек мог быть очень верующим, Божественная сила многократно действовала в его жизни, и он переживал много очевиднейших чудесных событий, но впоследствии дошел до того, что помрачился в вере. Такое случается, если, к примеру, человек без рассуждения ударяется в эгоистичное подвижничество, то есть относится к духовной жизни сухо и говорит: "Как подвизался такой-то святой? И я буду также". И он начинает свой безрассудный подвиг. Но потихоньку — он и не чувствует этого — в нем начинает формироваться ложное ощущение того, что если он и не достиг уровня такого-то святого, то, во всяком случае, должен уже находиться где-то неподалеку от него. И он продолжает усердствовать в подвиге. Но если до этого помысла Благодать помогала ему, то отныне она начинает его покидать. Ибо что общего у Благодати Божией с гордостью? Поэтому человек уже не может подвизаться, как раньше, и начинает себя насиловать. Однако это насилование порождает в нем тревогу. Находит и туман гордости, приводя его в помрачение. И, несмотря на то, что он столько сделал, несмотря на действия Божественной Благодати и чудесные события, у него потихонечку начинают появляться помыслы неверия, и он сомневается в бытии Бога.

Второй вариант — это когда кто-то неграмотный вздумает заняться догматикой. Э, да у него не в порядке с головой! Я говорю не о том, чтобы кратко ознакомиться с каким-то догматом. Но если даже и образованный хочет заняться чем-то из области догматики с гордостью, то и его за гордость оставит Благодать Божия, и у него начнутся сомнения. Конечно, я говорю не о тех, в ком есть благоговение. Человек благоговейный может и не быть образованным, однако с рассуждением, немного, насколько это доступно его пониманию, ознакомившись с каким-то догматом, он может его уразуметь. Но если в область догматики входит человек, не верующий в духовную жизнь, то он, если даже и имел раньше немного веры, потом не будет иметь ее вовсе.

— Геронда, неверие чрезвычайно распространилось в нашу эпоху.

— Да, но часто видно, что даже в тех, кто говорит, что не верует в Бога, присутствует скрытая малая вера. Как-то раз один паренек сказал мне: "Я не верю в то, что есть Бог". — "Подойди-ка поближе, — сказал я ему в ответ. — Слышишь, как поет соловей? От кого получил он это дарование?". Несчастный юноша сразу же пришел в умиление. Жестокость неверия исчезла, и его лицо изменилось. В другой раз ко мне в каливу пришли два посетителя. Им было примерно лет по сорок пять, и жизнь, которую они вели, была очень мирской. Как мы, монахи, говорим, что "раз эта жизнь суетна, то мы отказываемся от всего", так и эти двое, еще будучи молодыми, решили прямо противоположное: что "иной жизни нет". А потому они оставили учебу и ударились в жизнь мирскую. Они дошли до того, что превратились в развалины и душевно, и телесно. Отец одного из них умер от горя. Второй пустил на ветер имение матери и довел ее до сердечной болезни. После того, как мы с ними поговорили, они взглянули на вещи иначе и сокрушались: "Мы стали ни на что не годны". Одному из них я дал икону для его матери. Я хотел дать икону и другому, но он ее не брал. "Дай мне, — говорил он, — одну из тех дощечек, которые ты пилишь. В Бога я не верю, но верю в святых". Тогда я ответил ему: "Будь человек зеркалом или крышкой от консервной банки, если на него не упадут солнечные лучи, то он не будет блестеть. Святые просияли от лучей благодати Божией, подобно тому как светила отражают солнечный свет".

Несчастную молодежь одурманивают различными теориями. Принимая посетителей у себя в каливе, я заметил, что обычно пара марксистов лет пятидесяти присоединяется к группам молодых людей и одурманивает их. Марксисты не веруют, и если ты хочешь доказать им бытие Бога, то они начинают судить Его и сыпать вопросами: "Почему это так, а это сяк?" Пророк Исаия говорит, что те, кто не хочет спастись, не понимают [1]. Однажды я сказал им: "Видите светила? Они же не прикручены к верху гайками, кто-то удерживает их на небесной тверди. То, что предсказали о Христе пророки, исполнилось. Мы имеем стольких святых, бывших прежде страшными неверами, палачами, идолопоклонниками, но после уверовавших во Христа и засвидетельствовавших свою веру мученичеством. Некоторым из них для того, чтобы они не говорили о Христе, отрезали языки, но с отрезанным языком они говорили еще лучше! Каждый день Церковь совершает память стольких святых! Их присутствие живо. И даже, если не находим их мы, они находят нас сами. Многие подвижники в пустыне, не имея месяцеслова и не зная, память какого святого совершается Церковью, говорят в молитве: "Святые дня, молите Бога о нас". И святые являются им и открывают им свои имена, к тому же и имена у этих святых трудные. Потом подвижники смотрят в месяцеслов и убеждаются, что в тот день праздновались явившиеся им святые [2]. Как вы это объясните?" После этого они меня спросили: "Почему же святые идут к монахам, а не помогают народу, испытывающему нужду?" — "Парни, — спросил я их в ответ, — вы сюда что, на самолете прилетели?" — "Нет, — говорят, — на машине приехали". — "Хорошо, а вы по дороге сюда, пока ехали, сколько видели часовен? [3] Они же не выросли сами собой, как грибы после дождя. Святые помогли людям, и от благоговения они построили эти часовенки, возжигают в них лампадки. Духовные люди восходят вверх настолько, насколько отбрасывают материальное. Материалисты тоже не остаются без прибыли, хоть какой-то: сделают, к примеру, столько-то кружек, получат столько-то денег, если сделают больше, то получат больше. Вы же занимаетесь одной лишь пропагандой и останавливаетесь на этом: никакого барыша вам ждать неоткуда. Вы несчастнее всех, потому что если вы добьетесь того, чего хотите, то весь ваш идеал заключится в муке марксистского рабства". В конце они сказали мне: "Ты очень хороший человек, мудрый, справедливый…"

В любом случае, хотят этого люди или нет, придет время, когда все они уверуют, потому что зайдут в тупик. И тогда вмешается Христос.

[Boris 95]

Замечательное интервью. Особенно концовка.Спаси Господи!

[Татиана. 1 983]

Как относится Церковь к таким понятием как порча? Подскажите, пожалуйста, какие предпринять действия согласно правилам Русской православной церкви, когда резко ухудшилось здоровье без видимых причин? Какие читать молитвы? Подскажите, пожалуйста, молитву священномученнику Киприану и мученице Иустине?

 

Отвечает священник Афанасий Гумеров, насельник Сретенского монастыря:

 

Словом «порча» в народе называют некоторые виды духовных болезней, вызванных воздействием на человека демонов. В духовной литературе используются такие понятия как «беснование», «одержимость» (от церк.-слав. одержу – крепко держу, стесняю, мучаю) «приражение» (от церк.-слав. приразитися – столкнуться с кем-либо). В Библии имеется немало примеров проявления этого недуга. Там же приоткрываются тайны этого темного мира.

В конце времен сатана и его слуги будут ввержены в озеро огненное и серное на веки (Откр.20:10). А пока для испытания нашей веры и любви к Богу им попущена определенная активность. Святые подвижники в борьбе с ними стяжали великую опытность. Позволяя демонам искушать людей, Господь по Своему смотрению определяет и пределы, которые они не могут преступить (Иов.1:12).

Одержимость постигает человека не случайно. Причиной является грех. Чаще всего это происходит с людьми гордыми, самонадеянными, не желающими приносить покаяние и просить у Бога помощи: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. Итак покоритесь Богу; противостаньте диаволу, и убежит от вас» (Иак.4:6-7). Прямой путь к этому тяжкому болезненному состоянию – занятия колдовством, магией, астрологией, ворожбой, гаданием и прочими оккультными делами, а также обращение к экстрасенсам и проч. «целителям».

Христианин, живущий по заповедям Божиим и исполняющий уставы св. Церкви, не должен бояться бесов. Господь хранит Свое достояние: «верен Господь, Который утвердит вас и сохранит от лукавого» (2 Фес.3:3). Бесобоязнь есть признак нездоровья души. Нужно иметь лишь страх Божий – высокое чувство благоговения перед Господом и боязнь оскорбить Его святость своими грехами.

Слово «порча» неточно. Употребляя его человек, вину за постигшее приражение возлагает не на себя, а на других. С подозрением относится к окружающим, ищет колдунов, ему повредивших. Если вести нездоровый образ жизни, то легко заболеть. Если не радеть о своем спасении, иметь в себе греховную нечистоту, то к такой душе бесовские силы легко найдут доступ, потому что от такого отходит защищающая нас благодать Божия. Большинство людей, испытывающих зависимость от демонов, сами навели на себя порчу страстями, порочными привычками, духовной беспечностью. Всякий обращающийся к тем, кто занимается «снятием» порчи, к одному тяжелому недугу прибавляет другой.

Телесная болезнь, если даже она пришла неожиданно, еще не повод думать о зависимости от демонов. Болеют многие: одним даются за грехи, другим – для духовного совершенства. Когда мы по христиански, с молитвой и благодарением к Богу, переносим их, тогда идем уверенным путем ко спасению.

 

Молитвы священномученикам Киприану и Иустине

Молитва первая

О святый угодниче Божий, священномучениче Киприане, скорый помощниче и молитвенниче о всех к тебе прибегающих. Приими от нас недостойных хваление наше и испроси нам у Господа Бога в немощех укрепление, в болезнех исцеление, в печалех утешение и всем вся полезная в жизни нашей. Вознеси ко Господу благомощную твою молитву, да оградит нас от падений наших греховных, да научит нас истинному покаянию, да избавит нас от пленения диаволъскаго и всякаго действия духов нечистых, и избавит от обидящих нас. Буди нам крепкий поборник на вся враги видимыя и невидимыя, во искушении подаждь нам терпение и в час кончины нашей яви нам заступление от истязателей на воздушных мытарствах наших, да водимый тобою, достигнем Горняго Иерусалима и сподобимся в Небесном Царствии со всеми святыми славити и воспевати Всесвятое имя Отца и Сына и Святаго Духа во веки веков. Аминь.

Молитва вторая

О святии священномучениче Киприане и мученице Иустина! Внемлите смиренному молению нашему. Аще бо временное житие ваше мученически за Христа скончали есте, но духом от нас не отступаете есте, присно по заповедем Господним шествовати нас научающе и крест свой терпеливо нести нам пособствующе. Се, дерзновение ко Христу Богу и Пречистей Его Матери стяжали есте. Темже и ныне будите молитвенницы и ходатаи о нас, недостойных (имена). Будите нам заступницы крепции, да заступлением вашим сохраняеми невредимы от бесов, волхвов и от человек злых пребудем, славяще Святую Троицу: Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

[sasha 3 426]

 

ПРАВЕДНОСТЬ ОТ ЗАКОНА И НЕЧТО БОЛЬШЕЕ

Протоиерей Андрей Ткачев

Пришел человек к священнику и говорит: «Я хочу креститься, но ходить в храм и молиться я не буду». Мало ли чудаков на свете? Некоторые даже себя как «православных атеистов» идентифицируют. Отсюда и странные просьбы.

[Татиана. 1 983]

О чётках

 

Название "чётки", согласно В. Далю, происходит от слов: считать, честь (отсчитывать), обозначая, таким образом, приспособление для счёта - нитку бус или ремень с узлами - для счета молитв и поклонов. Кожаные чётки называются - лестовка. Внешне чётки представляют ни что иное, как шарики (матерчатые, стеклянные, янтарные, деревянные и др.), нанизанные на шнурок и увенчанные крестиком. Лестовка же представляет собой круглый ремень, у которого вместо креста находятся четыре лапостка, а между ними семь передвижек и девять ступенек кожаных и 100 так называемых "бабочек" (или иной вариант - "бобочек"). Лестовка по своему назначению совпадает с чётками, служа также для счета молитв и поклонов; она сохранилась в обиходе староверов и единоверцев [1], хотя не возбраняется пользоваться ею и в нашей Церкви. На некоторых изображениях (например, на известной иконе моления на камне) в руке преподобного Серафима видна именно лестовка. По церковному преданию, прототипом лестовки послужила вервица - веревочная петля с навязанными на ней узлами, служившая для отсчета числа Иисусовых молитв. Поэтому другое ее название - чётки, то есть приспособление для отсчета. Введены чётки в обиход еще святым Василием Великим (по иным источникам - Пахомием Великим и даже святым Антонием, но в любом случае - очень давно, в первые века христианства) для неграмотных монахов, выполнявших молитвенное правило не по книгам, а по определенному числу молитв Иисусовых. Никакого другого назначения - ни практического, ни символического - они не имели. У нас же, на Руси, вервица превратилась в лестовку - лестницу на небо. Ее части - ступени - так и называются: "земля", "небо"; все части получили важное символическое значение; из простого приспособления для счета вервица превратилась в важнейший инструмент молитвы. Читать полностью:http://azbyka.ru/dic...etkah-all.shtml

[Татиана. 1 983]

О четках

Архимандрит Рафаил (Карелин)

 

Я помню, как в 60-х годах, во время моего пребывания в Сухумской епархии, между духовенством произошел спор: имеет ли право мирянин молиться по четкам. По моему мнению, этот спор показал только одно: насколько бездуховным стало наше время. Люди, которые по своему сану и долгу призваны учить молитве, перестали понимать, что значит внутреннее молитвенное предстояние перед Богом, которое называется также «трезвением», «тайным поучением», «памятью Божией» и Иисусовой молитвой. Они считают, что слова апостола Павла: непрестанно молитесь[1] — относятся не ко всем христианам, а только лишь к избравшим особую аскетическую жизнь, то есть в настоящее время к монахам.

Четки — это одно из внешних орудий молитвы; пользуясь ими, человек, согласно церковным правилам, может заменить суточные службы и другие молитвословия (разумеется, кроме церковных Таинств) определенным количеством Иисусовых молитв. Кроме того, четки являются постоянным напоминанием человеку о молитве.

В исторической литературе сохранилось немало свидетельств о том, что еще два столетия тому назад четки носили ремесленники, крестьяне и даже солдаты. В греческих церквах и на Востоке молитва по четкам никогда не вызывала сомнений и принималась как церковное предание. Теперь потеря внутренней молитвы, переход на внешнюю деятельность с забвением самого главного — сочетания сердца с Богом — привела современных христиан к искаженному пониманию молитвы, как будто она должна ограничиваться только определенным временем и местом и кроме этого ум и душа могут беспрепятственно вращаться в кругу земных предметов и представлений. Поэтому теперь многие смотрят на четки только как на атрибутику монашества наравне с клобуком и мантией. При виде четок на руках мирянина они говорят: «Кто позволил ему носить четки; что он — монах? Это нарушение правил!» — а каких, не знают сами. Надо сказать, что древнее предание — молиться по четкам — осталось не только у православных на Востоке, но также и в таких конфессиях, как монофизитство и католичество, кроме того, в старообрядчестве, представляющем собой консервацию обрядов Русской Церкви XVI–XVII столетий; четки существуют также у мусульман, буддистов и так далее.

В древних монашеских уставах, где объясняется символическое значение монашеских одежд, нет упоминания о четках. В Требниках, изданных до XVIII столетия, также нет обряда благословения четками, так как в то время четки были обычным предметом христианской жизни, и только в XVIII веке надо было ввести в чин монашества благословение на непрестанную молитву вместе с четками именно потому, что такая молитва стала забываться. Я спрашивал об этом архимандрита Серафима[2]. Он ответил, что «четкоборчество» происходит от незнания, но прибавил, что монастырские старцы считали, что мирянам надо получить от духовного отца — старца благословение «на четки», так как для Иисусовой молитвы нужно руководство и обучение, особенно в первое время; он считал, что ношение четок требует от человека непрестанного молитвенного труда, иначе сами четки на Суде Божием будут обличать его в нерадении или в лицемерии. Отец Серафим говорил, что глинские старцы благословляли своих чад на молитву по четкам, но из-за богоборческого времени не советовали носить четки открыто.

 

Одна старая монахиня рассказывала мне, что ее бабушка была в Палестине и привезла оттуда икону Рождества Христова, вырезанную на дереве, и четки, также сделанные из дерева и украшенные тонкой резьбой. Впоследствии дети разделили между собой эти четки по двадцать бусинок и по ним читали Иисусову молитву. Она говорила, что особым искусством делать резные иконы и четки славились православные арабы Вифлеема. Многие паломники привозили с собой четки из Палестины, и они хранились в их семьях как святыня. Я видел четки из кожи, которые были распространены в Древней Руси, они назывались лествицей (что значит на церковнославянском «лестница»),— молитва по ней возводит ум человека от земли к небу. На Кавказе многие христиане постоянно носили четки из янтаря. У епископов и князей были четки, сделанные из слоновой кости и драгоценных камней. Диавол, когда не может разрушить христианство путем гонений и клеветы, старается лишить человека внутренней духовной жизни и сделать христианство внешним. Поэтому враг восстал против Иисусовой молитвы и Причастия, внушив многим людям, в том числе и священникам, что Иисусова молитва — это дело одних монахов, а частое причащение может лишить человека благоговения и привести к прелести, то есть к духовному обольщению.

Когда в 60-х годах я служил в Сигнахи, в храме святого Георгия[3], то мне захотелось посетить Хирсский монастырь, где находится гробница одного из учеников преподобного Иоанна Зедазенского — святого Стефана Хирсского[4]. Недалеко от Сигнахи в небольшом кахетинском селении жил священник. Он уже не мог совершать храмовые службы, а крестил у себя на дому детей, отпевал усопших и исполнял другие требы в своей и соседних деревнях. К сожалению, я забыл его имя. Он иногда посещал Бодбийский монастырь. Я решил попросить его проводить меня в Хирси и вместе с церковным старостой отправился в его деревню.

Кахети — это уголок Грузии, где можно увидеть картины минувших веков: дома из деревянных бревен, посуда из старой керамики, оружие, передающееся из поколения в поколение. Пожилые кахетинцы на праздники любят надевать свой традиционный костюм: препоясанную чоху и небольшую шапку, похожую на монашескую скуфейку. Там время не гонит человека, люди живут, не торопясь и не спеша, и кажется, будто над Кахетинской равниной само солнце движется медленнее.

Старый священник сразу же согласился проводить нас в заброшенный и опустевший монастырь, с которым, как я узнал впоследствии, было связано его детство. При Хирсском монастыре до революции действовало духовное училище. Когда-то здесь был один из духовных очагов, откуда свет христианства распространялся в восточные области Грузии, называемые Эрети, а также в западную область Кавказской Албании. Много древних храмов, построенных грузинами, находится в Саингило[5], древней части Эрети, населенной грузинами, которые приняли мусульманство во время персидских завоеваний, но часть из них до сих пор осталась православной. Они говорят на особом диалекте грузинского языка, сохранившем много исторических архаизмов. Эта область была просвещена частично при царе Бакаре в IV веке, затем учениками Иоанна Зедазенского в VI–VII веках. После арабской экспансии и насильственного насаждения ислама этот край был вновь просвещен царем Давидом Строителем (XI–XII века). В XIII веке здесь прославились своими миссионерскими трудами преподобные Антоний и Пимен[6]. В середине XVIII столетия великий святитель Иоанн, митрополит Манглийский[7] , которого можно назвать последним равноапостольным мужем, основал монастырь, одной из целей которого было обращение ингилойцев-мусульман в Православие.

Мой спутник рассказывал, что Хирсское училище было бесплатным. В воскресные и праздничные дни ученики присутствовали на всех богослужениях; они пели на клиросе, а некоторые прислуживали в алтаре. День начинался и оканчивался молитвой. Нередко игумен присутствовал при утренних и вечерних молитвах. Молитвы читал лучший из учеников, это было для него наградой. В монастыре был обычай: монахи перед тем, как расходиться по келиям, собирались вместе, и один читал Иисусову молитву, а другие слушали в молчании, затем расходились по келиям. Такой обычай существовал во многих монастырях: монахи собирались в церкви и в полумраке, при свете только нескольких лампад, занимались Иисусовой молитвой.

. Святитель Василий впоследствии вспоминал, что первыми словами, которые он произнес, было имя Иисуса Христа. Священник рассказывал, что он в молодости хотел стать монахом, но родители были против. Он послушался их и вступил в брак. У него были дети, и он решил у себя дома сделать подобие маленького монастыря. По вечерам вся семья молилась вместе. Он обучал детей читать молитвы и сам поощрял их к чтению. Он говорил, что молитва вместе с малыми детьми доставляет особое утешение, сравнимое с тем, которое приносит молитва монастырская. Как в монастыре, после вечерних молитв дети по очереди читали Иисусову молитву. В житии святителя Василия Великого написано, что когда он был еще младенцем, то его учила Иисусовой молитве старшая сестра Макрина

Я помню также, как в 70-х годах в Самтаврском монастыре остановилась молодая мегрелка с четырехлетним ребенком. Этот ребенок удивительно любил храм и молитву и не отходил от старых монахинь. Они сшили ему длинную рубаху, похожую на подрясник, и дали ему четки. Ребенок молился по четкам и показывал эти четки посетителям монастыря; он даже пробовал объяснить им, что это такое. Некоторые из преподавателей семинарии, находившиеся при монастыре, порицали монахинь и говорили, что четки — это не детские игрушки. Но мне кажется, что сердце ребенка могло глубже, чем наши сердца, понять силу и дивную красоту имени Иисуса Христа. Никакой садовник не скажет, что еще рано поливать молодое растение, а нужно, чтобы вначале оно выросло. В древности были семьи, где все занимались Иисусовой молитвой; она прививалась детям с первым проблеском их сознания. Дети, которые читают Иисусову молитву, озарены благодатью и становятся другими.

Хирсский храм похож на каменный утес или на крепостную башню, господствующую над окрестностями. Когда-то здесь находилась епископская кафедра. Недалеко от собора, в бывшем церковном дворе, теперь расположилось музыкальное училище. Доносившиеся оттуда звуки фортепиано диссонировали с величественной картиной древнего святилища; они как будто врывались в безмолвие древнего монастыря, как захватчики — дикие кочевники — в города и села. Но священник, мой проводник, не слышал этих звуков, он забыл о нас, он казался погруженным в прошлое.

Я выходил из монастыря с двойственным чувством: радости, что посетил эту святыню, поклонился гробнице преподобного Стефана, был на месте, освященном в продолжение четырнадцати веков молитвами монахов и кровью мучеников за Христа, и — скорби, сжимавшей сердце, как будто я видел царственного пленника, закованного в цепи.

За стеной монастыря — кладбище. Когда мы проходили мимо, то услышали плач: женщина в черном одеянии стояла над могилой — холмиком недавно вырытой земли — и громко рыдала. Мне показалось, что это образ Грузии, которая скорбит о своих поруганных святынях.

Я спросил священника, когда прощался с ним, есть ли у него четки и читает ли он Иисусову молитву. Тот посмотрел на меня с обидой и сказал: «Я храню четки, которые получил еще в молодости в Хирсском монастыре, но надеваю их редко, чтобы они не истерлись и не разорвались; а как мне, священнику, не читать Иисусову молитву, неужели, по-твоему, я магометанин? Я читаю ее даже когда работаю в своем саду. Мои дети разъехались по сторонам, некоторые из них уже умерли, я остался один, но когда я молюсь, то не чувствую себя одиноким, я знаю, что Господь со мной».

О четках я спрашивал у пустынников. Один из них сказал мне: «Многие великие старцы, жившие в пустыне, не носили четок; им четки были уже не нужны — молитва непрестанно текла в их сердце, они только прислушивались к ней». Он говорил: «Для пустынников четки — это только период обучения молитве». Я спросил: «А какие последующие периоды в делании молитвы?». Он сказал: «Многие старцы учат соединять молитву с дыханием. Само дыхание напоминает о молитве, как внутренние четки. Но затем, когда ум соединяется с сердцем (молитва как бы “садится” в сердце), тогда уже ум не следит за дыханием, а молитва более обращена к биению сердца и сочетается с ним; дыхание при этом сдерживается само собой; но и это не последний предел молитвы, а только ее ступень». Я спросил: «А что дальше?» — и услышал ответ: «Не знаю; старцы не любили говорить об этом». Я спросил опять: «А как у тебя идет молитва?». Он ответил: «Я вспоминаю свои грехи и прошу: “Господи, помилуй мя” — вот и вся моя молитва. Некоторые говорят, что надо молиться так, как ребенок просит своего отца, а я, как из болота, взываю ко Господу о помощи и спасении».

Я вспомнил слова одного опытного старца: «Где нет покаяния, там нет Иисусовой молитвы. Иисусова молитва — это продолжительный внутренний плач о своих грехах. К Богу можно приблизиться только через покаяние».

 

[Татиана. 1 983]

Беседа об Иисусовой молитве

Архимандрит Рафаил (Карелин)

 

Иеромонах сказал схимнику-пустынножителю: «После пострига я постоянно занимался Иисусовой молитвой; впрочем, будучи еще мирским юношей, я по временам творил ее, поэтому имел уже некоторый навык. Первое время молитва шла хорошо, а затем, по непонятным мне причинам, начала постепенно остывать, как угли погасшего костра, и оскудевать, как вода в засыпанном камнями источнике. Я сопротивлялся и старался удержать ее, но все было напрасно. Тогда я взял себе за правило: читать книги святых отцов об Иисусовой молитве. После чтения молитва снова оживала, но ненадолго. Мое внимание рассеивалось, и у меня возникало такое чувство, что сама молитва хочет покинуть меня, как птица — улететь из открытой клетки. Сначала я пытался заполнить Иисусовой молитвой все свободное от службы время, но затем стал забывать о ней и творил ее только по временам, точно пловец, который то ныряет в воду, то показывается на поверхности. Эти периоды оставления молитвы все более увеличивались, и иногда у меня было такое состояние, что мне казалось, будто я вообще никогда даже не слышал и не читал об Иисусовой молитве. Душа моя стала чуждаться молитвы и как бы дичать. Я не понимаю, что со мной происходит. Вместо того, чтобы приобретать, я теряю то, что как будто бы имел; в чем причина этого?». Схимник отвечал: «Святые отцы учат, что молитва неотделима от жизни человека, а твоя жизнь не соответствует такой духовной мере, как пребывание в непрестанной молитве. Первое время благодать молилась за тебя, и ты подумал, что сам уже приобрел молитву. Не ты первый задаешь такой вопрос. Даже некоторые из монахов, живущих в пустыне, говорили мне: “Что случилось? Мы в миру имели молитву, а в безмолвии потеряли ее”. Значит, они не смирили свой дух и начали крыть крышу, не достроив стены. Святитель Григорий Богослов пишет, что начертать письмена на камне трудно, а на алмазе — невозможно. Видишь, чем материал тверже, тем труднее изобразить на нем что-либо. От гордости и страстей сердце становится твердым и не воспринимает в себя имя Иисуса Христа, Который есть Любовь и Смирение. Птицы имеют два крыла; у души одно крыло — молитва, а другое — жизнь по Богу. У тебя образовался разрыв между молитвой и заповедями Евангелия. Начни исполнять их, и твоя душа получит второе крыло».

Иеромонах спросил: «Какие терния заглушают цветы молитвы?». Схимник ответил: «Первый враг молитвы, как я уже сказал,— гордость. Душа гордого не может молиться, так как втайне она считает, что ни в чем не нуждается, и потому, произнося слова молитвы, на самом деле не молится, то есть искренне не просит у Бога ни прощения, ни помощи. Она думает, что ей достаточно своих собственных сил. Сердце гордого отталкивает от себя молитву, подобно тому как вода выталкивает дерево, погруженное в нее. Когда такой человек кончает молиться, то в сердце от молитвы не остается и следа».

Иеромонах спросил: «Что нужно для молитвы?». Схимник ответил: «Смирение. Иисусова молитва — это покаянный плач, а для покаяния нужно ви€дение своих грехов; смиренное сердце становится прозрачным и мягким, как горячий воск. Только оно сможет воспринять и удержать благодать».

«А как приобрести смирение?» — спросил иеромонах. Схимник ответил: «Приобрести смирение так, как покупают вещь — книгу или одежду,— невозможно. Его нужно приобретать всю жизнь в постоянной борьбе с собой. Лучший и самый скорый способ — это жить в послушании и замкнуть свои уста, словно замок на ключ. Как скупец считает каждую монету, прежде чем отдать ее, так ты будь скуп на слова; старайся отдаляться от дерзких и надменных — их болезнь заразна, а общайся с тем, в ком ты чувствуешь благодать смирения как духовное благоухание».

Иеромонах спросил: «Что значат слова Екклезиаста:Всему свое время[1]? Можно ли эти слова приложить к молитве?». Старец сказал: «Если человек заранее не уврачует свою душу милостью к людям, то не сможет стяжать непрестанную молитву ни в монастыре, ни в пустыне. Некоторые пытались насильно соединить не очищенный от внешних впечатлений ум со страстным сердцем и после молитвы ощущали раздражение и беспричинный гнев, словно они растревожили незажившие раны. Они только раздразнили диавола, как ребенок, который, не умея обращаться с оружием, вызывает на бой воина».

 

Иеромонах сказал: «В “Добротолюбии” святые отцы заповедуют отдаляться от мира и избегать людей, чтобы творить молитву». Старец ответил: «“Добротолюбие” написано главным образом для преуспевших монахов, а мы по сравнению с ними не стоим даже на первой ступени послушничества. Их духовный путь начинался в миру, продолжался в монастыре, заканчивался в пустыне. Многие люди оправдывают себя мнимым подвижничеством; под видом молитвы они скрывают свое безразличие и немилосердие к братиям. Они прячутся от людей не ради Бога, а чтобы не беспокоить себя. Такие люди до старости похожи на незрелые плоды, которые висят до зимы на оголившихся ветвях. Они великого не приобрели и малое потеряли. Служение братиям — необходимый период в духовной жизни. Камень шлифуют о камень, чтобы он стал гладким. Без служения братиям нельзя победить гнев, стяжать терпение и начатки любви. Кто из новоначальных не идет трудиться с братией, оправдываясь молитвой, или закрывает двери перед людьми, как безмолвник, тот получит мзду не подвижника, а ленивца».

Иеромонах спросил: «Значит, безмолвие опасно для молитвы?». Схимонах ответил: «Старцы учили приближаться к безмолвию постепенно; надо сначала научиться жить с людьми, чтобы потом в одиночку бороться с бесами. На крутую гору идут медленно, проверяя каждый шаг, чтобы не сорваться вниз. Кто уносит неисцеленные страсти в пустыню, тот уносит с собой за пазухой змей. Кто хочет без борьбы добиться непрестанной молитвы, того эти змеи покусают. Непосильная тяжесть надрывает тело, а такой человек от безмолвия может повредиться умом».

Иеромонах сказал: «Объясни мне это подробнее. Я сам не раз чувствовал после усердной Иисусовой молитвы вместо покоя раздражительность и гнев». Схимник отвечал: «Возьмем в пример музыкальный инструмент: если струна не натянута, она не издает никакого звука, а если перетянута, то звук от нее глухой и как бы надтреснутый. Такая струна рвется от сильного удара, а иногда даже от неосторожного рывка. Нервы внутренне раздвоенного человека, который хочет совместить безмолвие со светским образом жизни, натянуты, как струна. Каждое прикосновение отдается болью, каждое неосторожное слово может вызвать вспышку негодования, которую он не в силах удержать. Теперь чаще всего, образно говоря, главный нерв души протянут у такого человека между крестом и телевизором, поэтому он всегда воспален и напряжен. Некоторые неискусные наставники отвечали людям, которые обращались за советом, что они неправильно творят Иисусову молитву (впрочем, не объясняя, что это значит, так как сами не понимали, в чем дело), и советовали заменять ее другими молитвами. Но я считаю, что надо изменить не молитву, а жизнь и что причина такого болезненного состояния, иногда похожего на истерику, иногда — на депрессию, заключается в невозможности «совместить» Иисусову молитву со страстями, которые постоянно питает сам человек, не понимая или не желая это понять. Страсти кажутся ему естественными чувствами, а зрелища и книги, пропитанные ядом блуда,— невинными удовольствиями, без которых современный человек не может обойтись».

Иеромонах сказал: «Я служу на приходе и считаю, что Литургия — это самая большая милость людям и поэтому — высшее исполнение заповедей. Некоторые богословы пишут, что Литургия освящает не только землю, но и весь космос. Разве этого недостаточно для меня?». Старец отвечал: «Это милость Божия, а не твоя добродетель; я спрашиваю тебя: имеешь ли ты в сердце сострадание к людям, полагаешься ли на волю Божию в своей жизни, даешь ли милостыню бедным, или ты утвердился и успокоился в мысли, что достаточно совершать службу в церкви и она заменит собой все евангельские заповеди? Приняв в свое сердце демонов лености и сребролюбия, ты потерял любовь к людям и потому потерял любовь к Богу. Иисусова молитва не находит места в твоей душе и покидает ее, как гость чужой дом, где его не приняли».

Иеромонах спросил: «Какая страсть после гордости наиболее пагубна для Иисусовой молитвы?». Старец отвечал: «У каждого из нас своя болезнь; это та страсть, которая тайно пленила сердце, с которой воля не хочет бороться, а ум оправдывает ее. Любимая нами страсть — самая большая опасность, это петелька в сети птицелова, за которую птица зацепилась коготком и уже бессильна скрыться от врага. Она завязла в сети, как в болоте. Святые говорят, что у змеи уязвимое место — это голова: если разобьешь ее, то убьешь змею; так у каждого человека есть главная страсть, как бы голова всех грехов. От этой страсти, если ее не искоренять, постепенно мертвеет сердце, и молитва высыхает, как ручеек в знойное лето. Со стороны легче увидеть и определить эту страсть; самому человеку это сделать трудно».

Иеромонах сказал: «Отцы последних времен советуют современным монахам больше руководствоваться книгами; как ты смотришь на это?». Схимонах ответил: «Древние праведники книг не имели, но пребывали в непрестанной молитве, потому что стяжали чистоту сердца. Ее не заменят никакие книги. Благодать, как голубица, летает над морем человеческого греха и вглядывается: не остался ли где островок или утес, чтобы опуститься на него и свить себе гнездо. Благодать сама ищет чистые сердца, чтобы обитать в них».

Иеромонах сказал: «Отче, твое обличение — бальзам для моих ран; ты прав, сердце мое окаменело от грехов и стало жестким к людям. Я не смилостивился над братом, не подал нищему, не разделил трапезу с голодным; я думал, мне достаточно одной молитвы,— и потерял ее. Страсти мои становятся все бесстыднее и безобразнее. Демон обманул меня; но скажи мне, как начать свое исправление?». Старец ответил: «Чтобы приблизить молитву к жизни, старайся делать людям то, что испрашиваешь у Бога для себя. Говоришь “прости”, и сам прощай; говоришь “помилуй”, и сам будь милостив. Иисусова молитва — это Евангелие, сжатое до восьми слов. Если хочешь стяжать ее, то старайся исполнить все, что написано в Евангелии. Господь сказал:Кто любит Меня, тот заповеди Мои исполнит[2]. Иисусова молитва — это любовь Божия, проявляемая через заповеди. Выучи их наизусть, повторяй их как молитву; без них всякое преуспеяние ложно и нетвердо».

Иеромонах спросил: «Отче, ты справедливо говоришь о борьбе со страстями и эгоизмом. А разве Иисусова молитва не убийца страстей? Ведь все святые отцы говорят о том, что без внутреннего трезвения невозможно очистить сердце». Старец ответил: «Я говорю о таком состоянии, когда человек молится, не желая изменить свою жизнь, бороться с греховными привычками и пристрастиями, а думает через молитву примирить непримиримое, найти путь между храмом и блудилищем. Для спасения нужен и внешний, и внутренний подвиг. Внутренний — это молитва, а внешний — добрые дела. Некоторые люди читали в книгах об Иисусовой молитве, но забыли о том, что святые писали свои наставления монахам, которые проводили преимущественно пустыннический или скитский образ жизни. Мы находимся в других условиях, поэтому должны проявлять больше осторожности. Вся наша жизнь должна стать деятельным стяжанием благодати. Преподобный Антоний Великий сказал: “От ближнего зависит наша жизнь и смерть”[3]. Святые отцы учили также, что к созерцанию приходят через деяние; от внешнего идут к внутреннему, от более легкого — к более трудному. Попытка преждевременно соединить многозаботливый и омраченный ложью мира ум со страстным сердцем приводит человека к надрыву, и он, продолжая заниматься молитвой, чувствует гнев не только против окружающих людей, но также вспоминает прошлые обиды и мысленно воюет со своими врагами, как бы извлекая их из глубин памяти. Преподобный Иоанн Лествичник пишет, что он видел затворников, которые бегали в своей келии, как разъяренные куропатки[4]. Без покаяния и надежды человек не сможет читать молитву внимательно, переживая ее сердцем; она станет непонятной для него и эмоционально чуждой ему. Он будет произносить молитву не как обращение к живому Богу, а как заученные звуки».

Иеромонах спросил: «Что же мне делать? Идти снова в мир, чтобы творить добрые дела и укрощать страсти среди людей?». Схимонах ответил: «Мы с тобой и так находимся среди народа, и поэтому возможность исполнять заповеди всегда с нами. Надо только по-другому посмотреть на человека, помня, что в мире случайностей нет и именно этого человека посылает к нам Господь для нашего испытания, исправления и спасения».

Иеромонах спросил: «Как понять это?». Схимонах ответил: «Положи в основу общения с людьми две заповеди: милосердие и смирение. Смири перед человеком свой гордый дух, считай себя ниже его, подумай, чему ты можешь поучиться у него; желай оказать ему помощь и услугу, по крайней мере, скажи ему доброе слово и в сердце помолись о нем. Есть еще один вид духовной милости — это простить своего обидчика. Не надо идти в мир и пускаться в путешествие — оставаясь на месте, соблюдай заповеди по отношению к тем, кто около тебя. Нищий Лазарь всегда лежит у ворот, а ты не хочешь видеть его. Беда в том, что твоя душа не болеет за других, не сопереживает их страданиям, втайне ты даже радуешься неудачам и бедствиям людей и, не понимая своего состояния, хочешь мысленно взойти на Голгофу и облобызать Крест, на котором был распят Христос. Поэтому, как дерзкий и недостойный, ты бываешь отвергнут. Иисусова молитва — это любовь Божия, и она должна быть основана на любви к человеку. Ты можешь проверить это на маленьком опыте. Когда, идя в храм и встречаясь с нищим у дверей, ты подашь ему милостыню с приветливым лицом и скажешь в сердце своем: “Это придверник, который может открыть и закрыть для меня двери небесного Храма”, то почувствуешь, что молитва твоя идет легче и свободнее, а если ты обойдешь его и отвернешься в сторону или упрекнешь в душе за то, что он просит подаяния, то молитва твоя будет звучать глуше, как будто сердце твое стало узким и маленьким и молитва не умещается в нем. Старцы учили, что только через послушание и труды можно постепенно переходить к уединению и безмолвию, а ты, служа на приходе, совершая Литургию, в остальном жил по своим страстям, полагался на собственный разум, уловлялся привязанностью или недоброжелательством к людям, наслаждался тщеславием и так далее, поэтому Иисусова молитва оставила тебя так же, как улетает от дыма голубь».

Иеромонах сказал: «В наше время трудно найти старца; куда мне идти и что мне делать?». Схимонах ответил: «Надо молиться, чтобы Господь указал на старца; а чтобы молиться, надо хотеть. Но предположим, в чем я сомневаюсь, что ты не мог найти духовного отца: тогда обратись к собрату более опытному, чем ты, чтобы он прежде всего помог тебе определить, какая у тебя главная страсть, и начни бороться с ней, а вместе с этой страстью отступят и другие. Получится подобное тому, что происходит с молитвой, когда ты даешь милостыню, только в большей степени. Сердце, омертвевшее в страстях, начнет оживать, как замерзший птенчик, которого принесли со двора в теплую комнату».

Иеромонах сказал: «Когда я чувствую свою греховность и ощущаю опасность, словно окружен со всех сторон стаей волков, то молитва становится живее и глубже, а когда превозношусь сердцем, то молитва кажется мне голосом, слышащимся издалека или как бы через стену». Схимонах сказал: «Человеческую душу нельзя обмануть; когда человек считает себя грешным и кается, то внутренний голос говорит ему: “Не отчаивайся и не бойся, у тебя есть Спаситель, Который пришел на землю, чтобы спасти тебя”. А когда человек превозносится в сердце, тот же голос говорит: “Грехи твои остаются при тебе неисцеленными”. Когда Ангел-хранитель отходит от человека, то в его душе появляется или глухая тревога, или тяжелое бесчувствие, но мира нет. Чем больше человек оправдывает себя и обвиняет других, тем больше нарушается его душевный мир. Поэтому мы опытно знаем, что в покаянном плаче скрыта радость, а в беззаботном смехе — горечь».

Иеромонах спросил: «Я не понял, нужно ли мне читать книги об Иисусовой молитве или только молиться, и сама молитва всему научит? Ты сказал, что древние праведники не читали книг, но всегда были с Богом». Старец ответил: «Они были просты и чисты сердцем, как дети; их учила благодать, а также знания о молитве они получали от устного предания, которое существовало со времен Адама. Ты помнишь, в Библии сказано о Енохе:Он ходил перед Богом[5], то есть имел постоянную память о Боге, чувствовал Его присутствие, знал, что все его дела, слова и тайные помыслы сердца открыты пред всевидящим оком, и потому страшился хотя бы на мгновение нарушить волю Божию. Люди давно потеряли эту простоту и поэтому нуждаются в книгах, как больной в лекарствах. Для тебя книга — это костыль, на который ты опираешься и хотя хромаешь, но все-таки идешь, а без книг ты упал бы, споткнувшись о первый камень, и не знал бы, как встать. Чем сложнее человек, тем больше он нуждается во внешней помощи. Но должен тебя предупредить, что некоторые люди читают духовные книги страстно; они восхищаются ими, как в миру восхищались романами; проливают слезы и не могут выйти из круга мечтательности и воображения, тогда как книги отцов должны вести к упрощению и трезвости души. Не делай из них развлечение, не читай их эмоционально, а смотри как на карту дорог, по которым ты должен идти. Но все-таки не ограничивайся одними книгами, а открывай свое духовное состояние старцу или духовным братиям, имеющим молитвенный опыт».

Иеромонах спросил: «Что особенно пагубно для Иисусовой молитвы?». Старец ответил: «Первого врага я назвал — это гордость. У гордого в сердце написано его собственное имя, и он не хочет менять его на имя Божие. Второй враг — блуд. Молитва — это соединение души с Богом, а душа блудника — в блудилище. Если даже он покается, то ему сразу же приступать к Иисусовой молитве опасно, как опасно после запоя идти по стропилам строящегося дома. Старцы советуют на некоторое время заменить ее чтением Псалтири, Покаянного канона и мытаревой молитвы. Блуднику, как и одержимому, трудно стоять в храме, он хочет выбежать оттуда. Если человек, пребывая в нечистоте и смраде этого греха, захочет заниматься внутренней Иисусовой молитвой, то разрыв между святостью имени Божия и его состоянием будет настолько велик, что он может впасть в безумие и неистовство. Однако есть еще обширная область мысленного блуда — это мирская литература, пропитанная страстями и тонким запахом тления. Читать мирскую литературу — значит сопереживать чужим страстям. В душе при этом, как на экране, должны изобразиться состояния убийц, блудников, влюбленных, игроков и так далее. Читая мирскую литературу, человек как бы расчесывает свою старую рану, и она не может зажить. Еще более пагубное влияние оказывает телевизор. Это спрут, который охватывает своими щупальцами душу человека и пьет из нее кровь. Это блудилище, которое человек открыл в своем собственном доме. Это гипноз, во время которого диавол влагает в подсознание человека свою программу. Если раньше ходили в театр несколько раз в год, то теперь телевизор смотрят по нескольку часов в день. Монах, имеющий в своей келии телевизор, становится предателем своих обетов и самой сути монашеской жизни как отречения от мира. Когда в доме прорвалась канализационная труба и грязная жижа течет по полу, только безумный станет приглашать в свой дом дорогого гостя, как бы не замечая этого и не перекрывая трубу. Гость оскорбился бы таким приглашением, а здесь человек зовет Господа в свою душу, не переставая осквернять ее картинами греха».

Иеромонах сказал: «Теперь даже в домах священников и в монастырях стоят телевизоры самых новых марок, и люди, видящие блуд во всех его проявлениях и тем самым впитывающие его в свою душу, или не осознают этого, как пьяные, которые не чувствуют боли, или лгут, говоря, что их интересуют только фильмы о животных, последние новости, путешествия, а на остальное они если и смотрят, то бесстрастно». Старец ответил: «Если бы они были бесстрастны, то не смотрели бы телевизор. В древние времена существовала секта адамитов, члены которой собирались на молитву нагими и говорили, что они не испытывают похоти, а наоборот, закаляют свою волю и достигают бесстрастия. Телезрители — точно современные адамиты. Один священник исповедовался у меня и говорил, что и бросив смотреть телевизор, он долгое время не мог отделаться от воспоминания об одной картине, которая преследовала его даже в храме».

Иеромонах сказал: «Да, отче, невозможно совместить продолжающийся блуд и благодать в одном сердце. А теперь скажи, каковы более тонкие и скрытые враги молитвы?». Схимонах ответил: «Шутки и смех; они в миру не считаются грехом, а наоборот — признаком хорошего настроения и добродушного нрава. А ведь человек — образ и подобие Божие, и из него делают посмешище. Недаром диавола называли шутом. Смех уничтожает благоговение. Душа становится грубой и дерзкой. Часто с шуток начинается вольность в обращении, а затем — падение. Шутки отгоняют от человека скромность и стыд. Я не встречал ни одного делателя Иисусовой молитвы, который хохотал бы и говорил забавные вещи. У этих подвижников глаза были полны слез. Я видел монаха, который, увлекшись шутками, произнес кощунство неожиданно для самого себя. Человек — это высшее создание. Он является как бы тенью Бога на земле; подумай, над кем ты смеешься, подражая демону».

Иеромонах спросил: «Я читал, что великий старец Амвросий Оптинский нередко облекал поучения и предсказания в форму шуток, но, несмотря на это, он имел непрестанную молитву». Схимонах ответил: «Старец Амвросий, как и его учитель иеросхимонах Лев, старались скрывать от мира свою прозорливость и святость, прибегая к языку юродивых. Это легкое юродство служило для них защитой от превозношения, но они сами никогда не смеялись над шутками, а говорили их как притчи, которые надо было разгадать. Целыми днями они были окружены народом, можно сказать, слава, как тень, постоянно следовала за ними, а они бежали от нее, как от огня. Но нам такое юродство не нужно, ведь нас с тобой никто не хвалит и не прославляет».

Иеромонах ответил: «Да, отче, я каюсь в том, что шучу и смеюсь, забывая о молитве, хотя после этого чувствую пустоту и потерю. К шуткам влечет какая-то мутная сладость, вроде щекотания, возникающая в области чрева, которая похожа на блудную страсть. Но скажи, какие еще препятствия в Иисусовой молитве?». Схимонах ответил: «Многословие и многослышание. Все делатели Иисусовой молитвы старались уклоняться от продолжительных бесед, они говорили кратко и по делу и спешили окончить разговор так, как будто опаздывали на отчаливающий корабль. Многословие — сестра клеветы и осуждения и одновременно — мать и дочь любопытства. Многословие рассеивает молитву, как свинья ломает цветы в саду, и наполняет душу помыслами, как тучами мух. После долгих разговоров человек чувствует потерю благодати, которую украли духовные воры. Святые отцы говорили: “Через раскрытые уста уходит сердечная теплота”, как жар от печи — через разбитые окна дома».

Иеромонах сказал: «Я вынужден на приходе выслушивать многих людей. Иногда исповедь длится часами. Кроме того, ко мне подходят за разрешением разных житейских вопросов. Я сам чувствую, что утопаю, как в бурной реке, в потоках слов, большей частью — пустых и ненужных. Что мне делать, я не знаю. Как вырваться из этого плена? Когда я прерываю людей, то они обижаются и уходят огорченными». Схимонах сказал: «Прости меня, брат, но я думаю, что ты, сам того не зная, подаешь повод к многословию, так как сам интересуешься новостями и мирскими событиями, а “рыбак рыбака видит издалека”. Ты уверен, что терпишь людей ради любви, но на самом деле там нет любви, а скорее — боязнь, что на тебя обидятся и о тебе подумают плохо. Это вид тонкого тщеславия. Вместо того чтобы учить людей, как надо исповедоваться и говорить с духовником, ты удовлетворяешь свои и чужие страсти. Святой Иоанн Златоуст пишет, что огорчить человека для его спасения не грех. Пусть он даже вначале обидится, но потом, размыслив, будет благодарен тебе за урок, который, может быть, сохранит на всю жизнь. Не бойся и не стесняйся прервать человека, который пустословит и бессовестно ворует чужое время, а особенно того, кто осуждает людей за глаза, как будто мажет их дегтем; это диавольское помазание зловонием языка. Пророк Давид говорит в псалме:Тайно клевещущего на ближнего своего изгонях[6]. Сам учись и других учи говорить кратко. Не проявляй интереса к мирским делам, это почувствует душа твоего собеседника».

Иеромонах сказал: «Да, отче, я сам нередко продлеваю ненужную беседу, как чревоугодник трапезу, и забываю о главном — направить ум человека к Богу. Наоборот, я хожу вместе с ним по грязи земных дорог, рассматриваю, что продается на рынках, и сужу о том, что происходит в домах у моих знакомых. Но помолись, чтоб я имел твердость пресекать ненужные разговоры, как вервь, которую плетет демон, чтобы связать мою душу. Теперь я хочу задать тебе вопрос. Если я чувствую, что во мне действуют неискорененные страсти, то что мне делать с Иисусовой молитвой — ведь она находится в противоречии с моей жизнью?». Старец ответил: «Во грехе мы родились, во грехе мы умрем, но я говорю о другом — об отношении ко греху. Видно, ты не вполне понял меня. Если ты стараешься бороться с грехом — падаешь и вновь встаешь, то это еще не погибельное состояние — тогда дерзай творить молитву, как утопающий хватается за спасательный круг. Но если же ты внутренне примирился с грехом как с неизбежностью, не хочешь сопротивляться ему и, что еще хуже,— оправдываешь себя, будучи прикованным страстями к земле, и в то же время хочешь взойти на степень непрестанной молитвы, то в таком состоянии ты похож на человека, который, не вымывши рук, насильно хватает святыню: тогда происходит явный разлад между духом и душой, молитвой и состоянием сердца, тогда молитва или гаснет сама собой, как пустая лампада, или, что еще опаснее, разгорается страстным, нечистым, как бы коптящим пламенем: появляется мечтательность, разгоряченность, мутная сладость от разжжения плоти, которую грешник принимает за духовные утешения, и другие болезненные состояния, которые оканчиваются скрытой одержимостью, называемой прелестью. Признаки неправильной молитвы: гордость, раздутое самолюбие и мысли о своей святости. По мере очищения от страстей постепенно надо переходить от внешней молитвы, совершаемой устно или молча, по четкам, к внутренней молитве, когда сердце сочетается со словами молитвы и переживает их. По мере приобретения смирения можно переходить к безмолвию, так как в безмолвии молитвеннику придется бороться с гордым демоном, который входит в гордую душу, как хозяин в свой дом».

Иеромонах спросил: «А как человеку узнать меру своего смирения, ведь считать себя смиренным — это тоже гордость?». Старец ответил: «Признаки смирения вначале — неосуждение и молитва за обидящих, середина — твердость в послушании, жажда оскорблений как очистительного пития и любовь к своим врагам, а конца смирения не существует, так как оно — подражание распятому за нас Христу. Сердце смиренного само открывается для Иисусовой молитвы и притягивает к себе ум; тогда три становятся единым. Иисусова молитва подобна алтарю храма, а смирение — его стенам: без стен алтарь разрушится, а не будет алтаря — храм останется пустым».

Иеромонах спросил: «Какие искушения бывают в Иисусовой молитве у новоначальных, а какие у людей, имеющих опыт в молитве?». Схимник отвечал: «Новоначальные обычно совершают ошибки, впадая в две крайности. Первая — это леность и нерадение; с молитвой происходит то же, что и со светильником: без елея она угасает. Вторая крайность более опасна — это разгоряченное воображение, которое рисует картину собственных подвигов. Человеку кажется, что скоро он начнет исцелять больных, проявлять дары прозорливости, что через него обратятся к Богу тысячи людей, что после его смерти тело не истлеет, а станет нетленными мощами. Таким образом человек витает в бесовской высоте; обычно такой монах избегает послушания, скрывает свою жизнь от старцев и в глубине души презирает их, как невежд, и смотрит на них свысока. Такое состояние оканчивается или падением в плотские грехи, или душевным расстройством, а иногда явным помешательством. Поэтому святые отцы сказали: “Если молодой лезет на небо, то сдерни его за ногу вниз — это ему полезно”. Что касается искушения для продвинувшихся в духовной жизни, то здесь чаще всего действует скрытая духовная гордость. Человек считает, что он может добиться непрестанной молитвы и благодатного состояния своим трудом, а не милостью Божией. Господь сказал:Без Меня не можете творить ничего[7]. Поэтому благодать отступает от возгордившейся души, чтобы дать возможность человеку почувствовать свое бессилие. Человек внутренне падает, как бы катится с горы. Тепло молитвы покидает его сердце, опять он чувствует в себе темноту и сухость, он продолжает молиться, но молитва идет как повторение заученных слов, а то и даже звуков, так как сами слова не доходят до его сознания. Из молитвенника он превращается в «твердислова». Раньше его сердце было похоже на светлую комнатку, где было радостно пребывать его уму, а теперь оно похоже на заброшенный дом с пустыми окнами, в котором холод и мрак. Единственная возможность выйти из этого состояния — покаяться в своей гордости и самоуверенности и начать все заново, с послушания».

Иеромонах спросил: «Я читал, что богооставленность испытывали святые, неужели они возгордились?». Схимник отвечал: «Такое испытание было дано святым не потому, что они возгордились, а для того, чтобы они не возгордились. Но это все-таки разные состояния. Святые переживали ад в своем сердце, а здесь — потеря, мертвенность и чувство, что между тобой и Богом выросла стена, которую ты не можешь преодолеть. Такой человек похож на ветряную мельницу, которая машет крыльями, но стоит на одном месте».

Иеромонах сказал: «Да, отче, я забывал, что только благодать Божия может дать жизнь моему сердцу и соединить с ним ум, и стремился заменить это внешними знаниями о молитве, выучивая слова святых отцов наизусть, но не чувствуя их силы. Но скажи мне, как сохранить молитву в миру, будучи окруженным людьми?». Схимонах ответил: «Надо считать молитву главным делом жизни, остальное — второстепенным, как бы поделием. Некоторые люди защищали себя от мира, юродствуя в обращении с людьми. Это давало им внутреннюю независимость и возможность не попадать под иго своего собеседника. К юродивому приближаются осторожно, как к огню, который может внезапно обжечь. Другие брали за правило всегда говорить правду в глаза человеку, и люди, гордые сердцем, сами отходили от них, как падает тля с ветви, которую трясут. Если к тебе пришел человек за духовной помощью, не отталкивай его, но в то же время не давай права распоряжаться твоим временем и приносить в твою келию кучу мусора со всех дворов. Не чувствуй себя зависимым от человека, кем бы он ни был. Бог стоит над ним и над тобой. Проверяй, исполнил ли человек твои благословения: если нет, то не отвечай ему, пока он не выполнит то, что ты уже сказал. Если человек задает один и тот же вопрос, значит, он не относится со вниманием к тому, что ты сказал. Твоя беседа с людьми должна быть подобна школьному уроку. Урок имеет ограниченное время и тему, а затем ученика спрашивают, как он выучил урок; от долгого разговора твой собеседник забудет то, что ты ему сказал. Один епископ дал иеромонаху правило: когда к нему приходят для собеседования, зажигать маленькую 30-копеечную свечку и предупреждать посетителя: “Наш разговор продолжится, пока горит свеча; когда она догорит — время беседы закончится,— такое я получил благословение и не могу отменить его”. Когда свечка погаснет, то прерви разговор, хотя бы это было на полуслове. В следующий раз этот человек будет более собран и еще другим расскажет про твою свечку. Этот иеромонах не только зажигал свечу, но и давал посетителю держать ее в руке, как во время молитвы. Когда свеча догорала и начинала жечь руку, то человек сам тушил ее или, не выдержав боли, бросал на пол. Иеромонах говорил, что он благодарен епископу за такое правило».

Иеромонах спросил: «Я читал в некоторых книгах, что лучше творить Иисусову молитву, чем читать Псалтирь, акафисты и каноны. Как ты благословишь поступать мне?». Старец ответил: «Непрестанная Иисусова молитва — это правило для совершенных, а нам с тобой нужна разнообразная духовная пища, так как наш ум, будучи обременен внешними впечатлениями, не может заключать в себе постоянно восемь слов Иисусовой молитвы, он не выдержит такой непривычной для него тесноты».

Иеромонах спросил: «Что особенно полезно читать для поддержания Иисусовой молитвы?». Старец ответил: «Акафист Иисусу Сладчайшему, он похож на развернутую Иисусову молитву. Каждый его стих — это небесный цветок, который, расцветая, падает на землю. Молитва — это дыхание монаха. Раньше монахи, встречаясь друг с другом, вместо приветствия спрашивали: “Как идет молитва?”, а в некоторых монастырях монахи знаками напоминали друг другу о молитве. И ты спрашивай сам себя: “Душа моя, как идет молитва? Время проходит, спеши приобрести как нетленное сокровище имя Иисуса Христа”».

Иеромонах спросил: «Как мне утвердить в своем уме память о смерти?». Схимонах сказал: «Некоторые монахи имели в своей келии гроб, в который ложились спать, как в ложе; другие — череп и кости, а еще чаще — картину с изображением смерти, которая ожидает нас с серпом в руках. Посмотри на часы: движение стрелок подобно шагам к могиле. Везде в окружающей нас природе мы видим образы смерти. У древних монахов было правило: некоторое время после молитв посвящать размышлению о смерти. Если человек не будет постоянно помнить о смерти, он не сможет освободиться от обольщения этого мира. Посмотри на небо: каждый закат и наступающая ночь — это образ смерти. День и ночь подобны лезвиям ножниц, режущим нить нашей жизни».

Иеромонах спросил: «А как исполняли заповеди те люди, которые уходили в пустыню?». Схимник сказал: «Каждая заповедь содержит в себе три ступени добродетели: телесную, душевную и духовную. Они объемлют внешнюю и внутреннюю жизнь. Первая заповедь:блаженны нищие духом[8]... Это смирение сердца. Не смирив себя, человек не может бороться с демоном — духом гордыни. Вторая — блаженны плачущие[9]… Святые видели глубину падения человека и плакали о своих грехах. Третья — блаженны кроткие[10]… Пустынник должен быть кротким даже с дикими зверями и уметь изглаживать из памяти обиды прошлого, о которых напоминает ему демон. Если человек, не укротив гнева, захочет вести безмолвную жизнь, то в пустыне он может обезуметь и впасть в неистовство. Четвертая — блаженны алчущие и жаждущие правды[11]… Высшая правда — это Христос. Пятая заповедь: блаженны милостивые[12]… Молитва пустынника — это милость миру. Шестая заповедь: блаженны чистые сердцем[13]… Цель живущих в безмолвии — очистить сердце, чтобы свет Божества отразился в нем. Седьмая заповедь:блаженны миротворцы[14]… Это молитва примиряет людей с Богом. Серафим Саровский говорил: “Стяжи мир, и тысячи спасутся около тебя”[15]. Восьмая заповедь:блаженны изгнанные правды ради[16]… Праведная жизнь навлекает на человека особую ненависть демона; в миру диавол через людей мучает его, а в пустыне нападает сам. Блаженны, егда поносят вам[17]… В душах людей возникала непонятная для них самих злоба против тех, кто стремится жить по Богу. Часто святых людей их же собратия называли прельщенными и безумными. Только сатанинской ненавистью к подвижникам, чьей молитвой держится мир, можно объяснить разгром монастырей, сожжение храмов, пытки и казни ни в чем не повинных людей лишь за то, что они молятся Богу. Из этого заключи, какую силу имеет безмолвие и Иисусова молитва. Молитва пустынников – это свет миру, а мы, живущие с людьми, должны стяжать молитву через послушание и милосердие».

 

[Татиана. 1 983]

Псалтырь - великая сила спасения

 

Во многих местах есть обычай просить в монастырях почитать Псалтирь за усопших и о здравии, что соединяется с подачей милостыни.

Чтение Псалтири отгоняет от человека бесов и привлекает Божию благодать.

Неусыпаемая Псалтирь - особый род молитвы.

Неусыпаемая псалтирь называется так потому, что ее чтение происходит круглосуточно, без перерывов.

Такой молитвой молятся только в монастырях.

Подавать можно, как за живых, так и за усопших.

Молитва за живых и умерших при чтении неусыпаемой Псалтири, имеет невиданную силу, которая и демонов сокрушает, и сердца умягчает, и умилостивляет Господа так, что и грешников возводит из ада.

 

Неусыпаемая Псалтирь... Почему это так важно?

По многим причинам

 

По многим причинам.

1. Монахи имеют особую благодать вымаливать мирян. Монахи живут молитвой, они приняли ангельский образ. И у настоящих монахов - молитва земных ангелов. Но если монахи слабее, всё равно молитва имеет великую силу и молитва доходит.

2. Псалтирь - молитва сильнейшей силы. Преподобный Амвросий Оптинский: "На самом опыте увидишь, как велика сила богодухновенных псаломских словес, которые опаляют и прогоняют врагов мысленных, как пламень. И молитва всегда сильнее псаломскими словами, нежели собственными нашими". Старец Иероним Санаксарский говорил, что где читают Неусыпаемую Псалтирь - это как огненный столп до неба.

3. Особенность Псалтирной молитвы заключается в том, что когда на этой молитве молятся за какого-то человека, это очень сильно ограждает его от лукавых демонов, помогает в борьбе со страстями. Как говорит прп. Парфений Киевский, Псалтирь укрощает страсти.

4. Также важнейшей особенности чина Неусыпаемую Псалтирь является то, что вас будут поминать каждый день и обычно по несколько раз в день. Т.е. некоторые монастыри поминают не только 1 раз в день, а на каждой кафизме (В Псалтири 20 кафисм, 20 частей).

5. Неусыпаемую Псалтирь читают не только днем, но и ночью. Поэтому этот чин и называется неусыпаемым, т.к. не прекращается ни днем и ночью. Монахи сменяют друг друга после определенного количества времени.

6. Неусыпаемая Псалтирь читается не только о здравии, но и о упокоении. Издревле заказывание поминания на Неусыпаеом Псалтири считается великой милостынью за усопшую душу.

7. Как говорил блаженный Августин, любовь к псалмопению породила монастыри. Монастырю крайне желательно иметь этот чин. Это оплот монастырей. Когда вы заказываете этот чин, вы поддерживаете этот монастырь. Это очень щедрая милостыня. Ведь польза не только тому, за кого заказали, но:

1) и вам, так как это дело милосердия

2) монастырю, так как это поддержка монастыря в целом

3) монахам, т.к. они участвует в этом чине; они чувствует, что этим приносят пользу и чувствует, что их молитва доходит

4) вы своим примером также можете вдохновить кого-то из рядом стоящих, если такие вдруг оказались или же в духовной беседе с кем-то (при этом не раскрывая свою милостыню и ее размеры)

5) когда вы увидите результат (а он обязательно будет), вы укрепитесь в вере

Также хорошо заказывать Неусыпаемую Псалтирь и за себя, будет живо чувствоваться поддержка. И ещё один важнейший момент, но далеко не самый маловажный,

Существует вечное поминовение на Неусыпаемой Псалтири. Кажется дорого, но результат в больше чем в миллионы раз превышает потраченные деньги. Если же такой возможности все равно нет, то можно заказываться на меньший срок. И хорошо также читать самому.

 

О пользе псалмов

 

Преподобный Варсонофий Оптинский: "Пишет мне один мятущийся интеллигент: «Очень тяжело мне. Внешне всё обстоит благополучно: дела идут хорошо, семья дружная, жена хорошая. Но беда в том, что душу свою открыть мне некому: того, о чём я тоскую, не понимает жена, а дети ещё малы. Что мне делать? Как избавиться от тоски и скорби?» Я посоветовал ему читать Псалтирь.

Там есть в 93-м псалме: По множеству болезней моих в сердце моем, утешения Твоя возвесилиша душу мою (Пс. 93, 19). «Возьмитесь за этот стих, - написал я ему, и принимайтесь читать Псалтирь. Думаю, что Бог вас утешит». Проходит некоторое время, получаю письмо: «Послушал вас, начал читать Псалтирь и ничего в ней не понимаю». Пишу ему: «Великий наш старец о. Амвросий на такое же заявление отвечал: ты не понимаешь, зато бесы прекрасно понимают и бегут прочь. Читай пока не понимая, а когда-нибудь и понимать начнёшь». И вам повторяю: читайте Псалтирь ежедневно, хоть понемногу, и Господь не оставит вас Своею милостью, будет всегда вам Помощником и Утешителем. Хорошо также ежедневно прочитывать 90-й и 50-й псалмы; 90-й псалом «Живый в помощи Вышняго» полезно читать три раза в день: утром, в полдень и вечером. В полдень на человека особенно нападает блудный бес, этот же псалом далеко отгоняет его прочь».

 

О старце Псково-Печерской обители, схиигумене Савве:

 

В жизни его был кратковременный период, когда он испытывал некоторые трудности: не хватало времени на все, чувствовалась немощь, уныние. И вот как-то ночью перед рассветом в тонком сне явилась ему Пресвятая

Владычица во весь рост с короной на голове, как изображается на иконе "Всех скорбящих Радость", и тихо сказала: "Чадо! А Псалтирь-то читать надо! Это жизнь твоя!" Таким было первое явление Божией Матери. Все трудности как рукой сняло. С тех пор он уже никогда не прекращал чтение Псалтири, а впоследствии возглавил чтение "Неусыпаемой Псалтири" в Псково-Печерской обители. Отец Савва очень любил Псалтирь. Он считал, что чтение Псалтири необходимо для Иисусовой молитвы, что псалмы и Иисусова молитва — живая вода из одного источника: Псалтирь поддерживает Иисусову молитву, как стены храма — его кровлю. В древности были монастыри, которые назывались «неусыпающими». Монахи этих обителей в двадцать четыре чреды день и ночь читали Псалтирь. Отец Савва

благословлял своим духовным чадам распределять между собой псалмы Давида и читать их в определенное время суток, так, чтобы чтение Псалтири в его духовной семье никогда не прекращалось. Любил он молиться песнями

Давида и других учил тому же:

 

Боже, в помощь мою вонми, Господи, помощи ми потщися… (Псалом 69, 1)

 

Терпя, потерпех Господа, и внят ми, и услыша молитву мою… (Псалом 39, 1)

 

Господь просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся? Господь Защититель живота моего, от кого устрашуся? (Псалом 26, 1)

 

Случай из жизни старца:

 

В монастыре на покое находился больной батюшка К., которому врачи предписали постоянный постельный режим. Больной обратился к отцу Савве: «Помолитесь за меня». Отец ему сказал: «Читай Псалтирь». А он отвечает:

«Я не могу». Но отец Савва ему говорит: «Не можешь, а ты читай!» - «Да яне могу». – «А ты читай». Через несколько дней он сказал, что переселилсебя и стал читать Псалтирь. И выздоровел и после этого ещё жил 10 лет.

 

Старец говорил: Чтобы освятить душу, чтобы открылись внутренние очи, со вниманием читайте 17-ю кафисму.

 

Василий Великий:

 

Псалом — тишина душ, раздаятель мира; он утишает мятежные и волнующиеся помыслы; он смягчает раздражительность души и уцеломудривает невоздержность.

 

Псалом — посредник дружбы, единение между далекими, примирение врождующих.

Псалом — убежище от демонов, вступление под защиту Ангелов, оружие в

ночных страхованиях, упокоение от дневных трудов, безопасность для

младенцев, украшение в цветущем возрасте, утешение старцам, самое

приличное убранство для жен.

 

Псалом населяет пустыни, уцеломудривает торжища.

 

Псалом

— занятие Ангелов, небесное сожительство, духовный фимиам. Это — мудрое изобретение Учителя, устроившего, чтобы мы пели, и вместе учились полезному. От сего и уроки лучше напечатлеваются в душах. Ибо с принуждением выучиваемое не остается в нас надолго; а что с удовольствием и приятностию принято, то в душах укореняется тверже.

 

Афанасий Великий:

 

"Я думаю, что в словах этой книги измерена и объята вся жизнь человеческая, все состояние души, все движение мысли, так что в человеке нельзя найти ничего более. Нужно ли совершать покаяние и исповедь? Угнетают ли тебя скорбь и искушение? Гонят ли тебя или строят против тебя козни? Уныние ли овладело тобой? Или, видя себя счастливым, а врага униженным, желаешь принести Господу благодарность и хвалу? Все могут найти себе наставление в божественных псалмах. Пусть читают слова их о каждом из этих состояний и всякий человек будет возносить их Господу, как будто бы именно о нем они были написаны".

[Nadegda 2 748]

Простите может я не по теме пишу.Мне сегодня сказали что нельзя заменять молитвенное правило на Серафимово,даже иногда.Я теперь в сметении,утром неуспеваю молиться,бегу на работу и по дороге молюсь Серафимовым правилом,не всегда конечно,иногда хватает времени утром и на полное молитвенное правило.мне сказали что это правило было написанно для другого человека,а не для нас.

[Дмитрий_tlt 29]

Nadegda, Доброго времени суткок !

А вы не слушайте особо "что вам сказали" (особенно если это информация не из проверенного источника), а почитайте сами в изданиях внушающих уважение, например последние страницы "Каноника" и все подобные вопросы отпадут сами.

 

Хотя с другой стороны мы не выполняем полностью даже его маленького правила... ведь он говорил не только об утренней, дневной и вечерней не молитвы (они не большие и могут совершаться человеком "на ходу", но и об утренней до обедней молитве - как можно чаще с творить Молитву Иисусову, а с обеда до вечерних молитв "Пресвятая Богородица, спаси мя грешнаго".

 

Вот от этом-то мы и зыбываем - запомнив только три кратких молитвы и называем их "Серафимовым правилом"...

[Nadegda 2 748]

Спаси Господи!

[Иулиания 6 270]

Да, у нас много чего друг другу говорят... Мне кажется все насущные вопросы лучше обсуждать со своим батюшкой. В Оптине мне отец Л. послаблений в моем неуспеянии не дал. Значит, раньше вставать и вычитывать все.

[Татиана. 1 983]

Несколько слов о прилогах

Умение наблюдать за мыслями, вещь, конечно, полезная. Даже незаменимая.

 

Это качество, именуемое в православной аскетике трезвением, может и должно совершенствоваться в нас всю жизнь, чтобы осознанность и бдительность стали нашей второй природой, зрение внутреннего человека (души) очищалось и обострялось, и суть духовной брани (которая, по словам апостола Павла, идет «не против крови и плоти, но против духов злобы поднебесной») не ускользала от сознания.

Незримый враг кровно заинтересован в обратном. Св. Диадох Фотикийский писал: «Бесы же отнюдь не хотят, чтобы люди как-нибудь удостоверялись в этом (их подрывной работе – А.Н.)», дабы ум наш, «верно зная это, не вооружался против них непрестанной памятью о Боге». Сложность духовного делания в том и состоит, что прилоги – греховные мысли и побуждения – наивно принимаются нами за нечто свое, собственное… «помыслы, всеваемые в душу демонами, кажутся исходящими из сердца». В какой-то мере, это даже естественно. Согласитесь, если человек в принципе ничего не знает о незримом мире, Боге, бесах, двусоставной природе человека, его посмертной участи и т.п., говорить с ним о прилогах как «огненных стрелах дьявола» бесполезно: он только ухмыльнется, а то еще и пальцем у виска покрутит. Потому-то невежество – первейший союзник падших духов. Потому и вся современная информационная среда настроена так, чтобы а) замуровать духовное знание, отсечь его от воспитания и образования; б) захламить сознание людей всякого рода информационным «спамом»; в) подменить святоотеческую науку о душе и духовной брани различными, бесами же изготовленными суррогатами вроде магии, НЛО, полтергейста, экстрасенсорики и иже с ними. Главный успех Сатаны в сегодняшнем мире заключается в том, что он сумел убедить этот мир в собственном небытии или безобидности.

Причина всех мысленных нападений (прилогов) всегда одна и та же – нечистота сердечная. Наподобие горящей стрелы пагубная мысль поджигает мусор ранее накопившихся в сердце страстей и пороков. «Бесы, - писал Максим Исповедник, - ведут с нами брань либо через вещи, либо через страстные мысли, относящиеся к этим вещам. Через вещи они ведут брань с тем, кто погружен в мир вещей, а через мысли – с тем, кто удалился от вещей». Будучи сами искушенными духовными воинами, Святые отцы из глубины веков взывают к нам: с утра поставь стражника (ум) у храма сердца своего и весь день отражай огненные стрелы врага.

Для верующего человека средство обороны от прилога очевидно. Апостол Павел охарактеризовал его так: «Возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого… и меч духовный, который есть Слово Божие» (Еф. 6, 16-17). Род сей, учит Писание, имея в виду демонов, побеждается постом и молитвой.

А как быть начинающему? Вернемся к наблюдению. Если у вас получается отслеживать прилог на дальних подступах и «гасить» его отстраненным наблюдением, попробуем сделать еще один шаг вперед.

Итак, мы уже умеем отгонять внешнего агрессора. Но ведь есть еще и внутренние – те, что смогли проникнуть в наше сознание прежде, и укорениться там. Они тоже производят ментальный «хоровод». Как быть с ними?

То, что в нашем рассудке много грязи и хаоса, для нас уже не секрет. Но порядок-то наводить все равно надо. Не оставлять же все на самотек? Слишком накладно для здоровья, особенно, если учитывать, «что все болезни от нервов».

Задайте себе вопрос – какой будет моя следующая мысль? Делать это лучше, разумеется, в спокойной обстановке – не в метро и не на людной площади (не стоит забывать, что мы еще только начинающие аскеты). Задав вопрос, начните внимательно - как кошка, которая стережет у норки мышку, - сканировать пространство своей души в ожидании этой самой «следующей мысли». Не удивляйтесь, если она скоро не явится. Все правильно. Так и должно быть. Какое-то время в голове-рассудке будет пусто. И… тихо. Лишь через минуту-другую в сознание буквально вкрадется «следующая» робкая мысль, да и то это скорее всего станет следствием какого-нибудь внешнего раздражителя или вашей же неспособности держать «кошачье» внимание.

Что это было? А вот что. Рассудок – да, да, не удивляйтесь, ваш собственный рассудок - впервые (!) оказался под лучом света вашего же адресного к нему внимания. В кои-то веки вы поинтересовались, что в нем происходит. И, как нашкодивший щенок, а, лучше сказать, как застуканный на месте преступления слуга, он застыл в оцепенении. Бесконтрольный поток мыслей-прилогов, который он привык производить на своей «фабрике грез», разом остановился. Возникла пауза и тишина. Тишина ума. Именно ее вы только что пережили.

Запомним этот прекрасный момент и связанные с ним ощущения. Они, не скрою, приятны. В этот момент рассудок не просто останавливается – он отдыхает! Отдыхает и душа - внутренний человек, частью которого является тот же рассудок. Но и это не все. Останавливается хоровод шальных мыслей, денно и нощно терзающих наше сознание, нашего забытого и заброшенного внутреннего человека.

Немного забегая вперед, отметим: эта искусственная и непродолжительная остановка рассудка важна не столько сама по себе, сколько как указатель на то, что безостановочная и, по большей части, нерегулируемая (а потому вредная) деятельность «слуги-рассудка» может быть остановлена личным волевым усилием. Мало того, в идеале рассудок должен включаться и выключаться по мере необходимости, что является (надеюсь, теперь это уже не вызывает сомнений) существенным условием общего здравия души.

[Татиана. 1 983]

Кто мой ближний?

 

Существует такая общеизвестная фраза: «Христианство есть религия любви».

Никто не будет спорить с тем, что она справедлива.

 

Но она таит в себе серьезную опасность: ведь если мы имеем неправильное представление о любви, то мы неправильно судим и о христианстве.

 

А мы и в самом деле зачастую имеем о любви несколько туманное представление и потому легко обманываемся.

 

Нам кажется, что чувство, родившееся в нашей душе, — любовь, а это может быть просто мечтательность, тщеславие, гордость, блудная страсть…

 

Мы рассуждаем о любви с большим жаром, нам кажется, что приобрести эту добродетель сравнительно легко.

 

На самом деле это, конечно, не так.

 

Настоящая христианская любовь — это вершина добродетелей, идеал, и если кто-то думает, что он уже стяжал ее, то я вынужден предостеречь этого человека от поспешных выводов. Но вместе с тем мы должны изо всех сил стремиться к этому идеалу — это наш христианский долг.

 

 

Начнем с того, что любить ближнего мы должны по-евангельски.

 

Господь дал нам ориентир: «Возлюби ближнего своего, как самого себя».

 

Можем ли мы сказать, что любим наших ближних именно так?

 

Наверное, никто не дерзнет ответить на это утвердительно.

 

На деле мы постоянно нарушаем, я бы даже сказал, нагло попираем эту заповедь.

 

В течение дня мы многократно, в разных бытовых ситуациях предпочитаем себя, а не ближнего, и даже не замечаем этого: например, настаиваем на своем мнении, свои нужды считаем гораздо более важными, чем нужды ближнего.

 

А нам надо осознать, что мы такие же, как все прочие люди, природа у нас одинаковая. Один, может, немножко умнее, другой немножко попроще, один повыше ростом, другой пониже, один поздоровее, другой немощный, но никакой особенной разницы между нами нет.

 

Даже между мужским и женским полом нет такого большого различия, как принято об этом думать. Поэтому правильно было бы рассудить так: если я люблю себя, то я, естественно, буду любить и ближнего, который ничем от меня не отличается.

 

Если мне кажется, что я более достоин любви, значит, я считаю себя лучше, чем он. А это иллюзия: «Я лучше только потому, что это я». Итак, мы обязаны любить всякого человека. Как? Нам сказано: «Как самого себя».

 

Себя любишь — значит, люби и ближнего, себя жалеешь — жалей и ближнего, к себе снисходишь — снизойди и ближнему, себе желаешь благ — доставляй их и ближнему.

 

Но здесь мы подходим к другому важному моменту.

 

Какие блага я должен доставлять ближнему?

 

Те, которые я желаю себе.

 

Но ведь не все желают себе одних и тех же благ. И поэтому, чтобы любить ближнего правильно, надо вначале правильно полюбить самого себя.

 

Надо увидеть в себе бессмертный образ Божий, начать желать себе истинного блага — спасения в вечности.

 

А если человек страстный принимает себя таким, какой он есть — скажем, любит выпить и не видит в этом ничего страшного, — то он будет потакать этой страсти и в ближнем.

 

Примером неправильной любви к ближнему может служить современный гуманизм. Гуманисты не могут любить ближнего правильно, потому что не любят Бога. Их любовь и сострадание развращают человека и приводят его к душевной гибели. Научиться любить ближнего правильно мы сможем только тогда, когда поймем, что как человек есть образ и подобие Божие, так и заповедь о любви к нему есть образ и подобие заповеди о любви к Богу.

 

Тогда мы перестанем замечать в каждом человеке все то, что является в нем случайным: неприязнь по отношению к нам, его грехи, даже самые страшные его падения, а будем видеть в нем нечто постоянное, незыблемое, а именно образ Божий.

 

Преподобный старец Силуан Афонский молился обо всех людях, желая им не какого-то земного благополучия, а именно того, чтобы они возлюбили Бога.

 

«Господи, сделай так, чтобы Духом Святым познали Тебя все народы земли», — вот чего он просил и о чем переживал.

 

Конечно, такие переживания для нас слишком возвышенны, но они, по крайней мере, дают нам понятие о том, какие чувства испытывают люди, имеющие истинную любовь к ближнему.

 

Когда Господь напомнил книжнику заповедь о любви к ближнему, тот, желая оправдаться в ее неисполнении, спросил: «А кто мой ближний»?

 

И мы тоже часто под ближним понимаем некую абстракцию, например «все человечество», тем самым уклоняясь от исполнения заповеди.

 

Например, жалеем каких-нибудь африканских аборигенов: вот как им тяжело живется, у них нищета, голод, — и нам кажется, что мы преисполнены истинной христианской любви. В то же время на соседа по лестничной площадке мы можем раздражаться до бешенства из-за какой-нибудь мелочи.

 

О чем это свидетельствует?

 

О том, что на самом деле у нас нет никакой любви.

 

Нам надо стряхнуть с себя мечтательность и понять: ближний — это конкретный человек, тот, кто в данную минуту рядом с нами: член нашей семьи, сослуживец, случайный попутчик и так далее.

 

Приснопамятный архимандрит Софроний Сахаров очень мудро говорит о том, что если мы научимся вести себя по-христиански с теми немногими людьми, которые нас окружают, то научимся любить и все человечество.

 

Не надо забывать, что начинается все с малого. Если мы грубо ответили или отнеслись с пренебрежением к какому-то человеку, то это не пустяк!

 

Представьте себе: этот человек похож на многих и многих людей, разбросанных по всему миру, и если мы его презираем, значит, мы плохо относимся уже к нескольким миллионам человек.

 

Мы обидели этого человека — значит, мы обидели миллионы других людей во всем подобных ему по характеру, может быть, имеющих и подобные слабости.

 

Мы часто даже не замечаем подобных проступков и мечтаем: «А как стать бесстрастным?

 

А как стать святым?

 

А как любить всех в мире, всех до единого?»

 

И тут же: «Да чего же вы толкаетесь-то?!» Потому что кто-то в общественном транспорте помешал нам распространить свою душу на все человечество.

 

Обидеть мимоходом какого-то человека — это, повторю, совсем не мелочь.

 

Мой духовник, отец Андрей (Машков) как-то рассказывал мне о дарственной надписи, которую сделал на своей фотографии выдающийся одесский архипастырь, владыка Никон (Петин). Фотография эта предназначалась близкому человеку владыки, впоследствии священнику, и на ней были простые слова: «Саша, не обижай людей».

 

Отец Андрей восхищался глубиной этих слов. Я тогда этого не понял, подумав: ну и что в них такого, особенно высокого? А ведь эти слова есть евангельская заповедь. Господь так прямо и говорит: «Не обижай» (Мк. 10, 19). Казалось бы, как просто. На самом же деле — как трудно! Если человек постоянно помнит о том, что никого не нужно обижать, то это говорит о его необыкновенной любви к ближнему.

 

Нам, повторю, надо постараться любить ближних, в буквальном смысле слова ближних — тех, кто находится рядом.

 

И любить не мечтательно, а деятельно, оказывать им конкретную помощь.

 

Конечно, нужно понимать, что наши силы ограничены: я не могу накормить всех людей. Но зато я имею возможность кроме своей семьи помочь еще своим нуждающимся соседям, могу поддерживать какую-то семью или какого-нибудь пенсионера, не имеющего достаточных средств для существования.

 

Вот это уже и значит, что я люблю ближнего, как самого себя. Хочу здесь сделать оговорку, что во всем нужен здравый смысл. Заповедь любить каждого не освобождает нас от обязанности думать. Бывают случаи, когда люди из любви принимают в дом какого-то сомнительного странника, а он потом им такой вред приносит, что не знают, как из этого выпутаться. Если мы проявляем некоторое рассуждение и благоразумие, то это не значит, будто мы не имеем любви.

 

Всегда нужно рассуждать и трезво все оценивать.

 

Что делать, если мы стараемся творить добрые дела, помогать людям, но в нашем сердце нет чувства любви к ближнему?

 

Во-первых, надо продолжать понуждать себя к исполнению заповеди, пусть и из чувства долга.

 

А во-вторых, надо понимать, что без молитвы мы настоящей любви не приобретем.

 

Может показаться, что мы, уединяясь для молитвы, предпочитая общение с Богом, отвращаемся от людей. Но на самом деле приобрести любовь к человеку иным образом невозможно. Если мы будем усердно молиться, участвовать в церковных таинствах, в особенности в причащении Тела и Крови Христовых, — то в какой-то момент обнаружим, что наше каменное сердце начало согреваться, что мы естественно испытываем сочувствие к людям, которые нас окружают, а прихожан нашего храма действительно ощущаем своими братьями и сестрами. В нашем сердце постепенно водворится истинная евангельская любовь и мы начнем видеть в каждом человеке образ Божий, образ Христов. Вот идеал, к которому мы должны стремиться. Вот какая это высота! Но высота — не значит недостижимость. Конечно, словосочетание "реальный идеал" звучит как-то странно, но на самом деле для христиан идеал должен быть именно реальным, то есть достижимым. Если бы этого идеала достиг всего один человек в мире, то это уже было бы доказательством, что это возможно, а таких людей весьма много: это все святые Вселенской Церкви.

 

Поэтому не будем унывать, а будем терпеливо трудиться, каждый день понемножку продвигаясь к этому высокому идеалу — настоящей христианской любви.

[Иулиания 6 270]

Назрели вопросы по утреннему и вечернему правилу.

 

В оптинском молитвослове в утреннем правиле в тропаре Кресту и молитве за Отечество опущены слова: "православным христианам". Это так задумано или опечатка?

 

В вечернем правиле после отпуста нет привычного "аминь" (!). Далее идут другие молитвы. Их обязательно вычитывать мирянину?

[Апрель 9 365]

Отвечает иеромонах Иов (Гумеров):

Тропарь Кресту был написан в 8 веке св. Косьмой, епископом Маиумским, совоспитанником и другом преп. Иоанна Дамаскина: Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы благоверным царем на сопротивныя даруя, и Твое сохраняя крестом Твоим жительство. В этом кратком песнопении выражена не только вера во всепобеждающую силу Креста, но и указание на знамение его на небе с греческой надписью «сим побеждай» (touto nika), которое видел св. Константин Великий и его воины. В греческом тексте и древний период на Руси пелось царем (без имени). В России в период христианской монархии пели: благочестивому императору нашему (имя). После прекращения христианской государственности тропарь изменился: православным христианом. Иногда эти слова без должного основания опускают. Также и в молитве Ненавидящих и обидящих нас произошло изменение.

[Татиана. 1 983]

Что такое сердце чистое?

 

Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.

 

Что такое сердце чистое? Кроткое, смиренное, нелукавое, простое, доверчивое, нелживое, неподозрительное, незлобивое, доброе, некорыстное, независтливое, непрелюбодейное. Для очищения сердца нужны великие труды и скорби; частые (покаянные) слезы, непрестанная внутренняя молитва; воздержание, чтение Слова Божия, писаний и житий святых угодников Божиих, но главное – частое покаяние и Причащение Пречистых Таин и ежедневное самоиспытание; размышление о том, сколь чистым человек сотворен в начале и как вошла в мир скверна греха; о подобии и образе Божием в нас и о нашей обязанности уподобляться Первообразу – Пречистому Богу; о искуплении нас бесценною кровию Сына Божия, о сыноположении нашем во Христе Иисусе, о заповеди нам быть святыми во всем житии (1 Пет. 1, 15); размышление о смерти, о суде, о геенне огненной.

 

Нужны великие скорби, потому что они врачуют болезнь греха, сжигают терние греха… Все святые перенесли великие скорби и труды для стяжания сердечной чистоты, и никто не был увенчан без скорбей: одни претерпели многоразличные мучения от гонителей, другие самопроизвольно томили и удручали себя постом, бдением, телесными трудами, непрестанно бодрствовали в молитве и благоуханием ее отражали всякое скверное приражение греха, часто причащались Святых Тайн, как самого могущественного средства к очищению, освящению и обновлению души и тела; непрестанно поучались в Слове Божием, занимались богомыслием. Иные из святых были проповедниками слезного покаяния, например, преподобный Ефрем Сирин. Искренние глубокие слезы особенно нужны нам, ибо они очищают скверну сердца и весьма много способствуют его спокойствию и блаженству, ибо вместе с ними вытекает, так сказать, грех из душ наших; после них настает тишина и спокойствие совести и какое-то духовное благоухание и радость: человек умными очами зрит в себе Бога, очищающего все его беззакония и несказанно милующего его.

 

Святой праведный Иоанн Кронштадтский

 

 

О чистоте сердца

 

Чисто сердце, я полагаю, у того, кто не только не бывает тревожим и тяготим какой-либо страстью, но не помышляет даже ни о чем худом или мирском, хотя бы кто хотел того, и одну память о Боге держит в себе с неудержимою любовью. Ибо око души – ум, когда ничто не мешает его созерцанию, чисто в чистом свете видит Бога. Сердце чисто есть и называется то, которое не находит в себе никакого помышления или помысла мирского, но все прилеплено к Богу и сочетано с Ним так, что не вспоминает ничего мирского, ни печального, ни радостного, но превитает в созерцании, возносясь до третьего неба, восторгаясь в рай и видя наследие благ, обетованных святым, применительно к чему представляет потом, сколько возможно сие для немощи человеческой, и блага вечные. Вот что служит знамением чистоты сердечной и верным признаком, по которому всякий может определить меру своей чистоты и видеть себя, как в зеркале.

 

Преподобный Симеон Новый Богослов

 

 

Вместе с усерднейшей и частой молитвой очищению сердца служат воздержание и пост.

 

Святитель Иоанн Златоуст

 

 

Чистыми сердцем Иисус Христос называет тех, которые приобрели всецелую добродетель и не сознают за собой никакого лукавства, или тех, которые проводят жизнь в целомудрии. Ибо для того, чтобы видеть Бога, мы ни в чем столько не имеем нужды, как в этой добродетели.

 

Святитель Иоанн Златоуст

 

 

Чистым сердце делают не одна, не две, не десять добродетелей, а все вместе, слившись так сказать, в едину добродетель.

 

Преподобный Симеон Новый Богослов

 

 

Чистота души есть первоначальное дарование нашему естеству. Без чистоты от страстей душа не врачуется от недугов греха и не приобретает славы, утраченной преступлением.

 

Преподобный Исаак Сирин

 

 

Бог есть Око всевидящее, как бы умное Солнце, стоящее над миром, проникающее умными очами Своими в мысли и сердца людей, озаряющее всякую тварь. Душа наша – око от Ока, зрение от Зрения, свет от Света. Но ныне, по грехопадении, на нашем оке – душе болезни – грехи. Сними бельмо – и увидишь Солнце мысленное, Око бесконечное, неизмеримо светлейшее солнца вещественнаго.

 

Святой праведный Иоанн Кронштадтский

 

 

Душе чистой свойственны: слово независтное, рвение незлобивое и рачение о славе Господа непрестающее. Тогда (когда душа чиста) и ум верно устанавливает свои чаши (как устанавливаются на весах чаши весовые) и трезвением пребывает в своем о всем суждении, как на чистейшем и неподкупном судилище.

 

Блаженный Диадох

 

 

Кто хочет, чтобы его прозвали мудрым и разумным и другом Божиим, тот да печется усердно душу свою представить Господу такою, какою от Него приял ее: чистою, неуязвленною, и всю непорочною. За это увенчан будет он на небесах и ублажен Ангелами.

 

Преподобный Иоанн Карпафский

[Татиана. 1 983]

Что такое истинная любовь к ближнему

 

Слова, сказанные Спасителем, никто никогда не отменял и отменить не сможет. Как они были действительны в то время, когда Господь произнес их перед иудеями, так действительны и сейчас при чтении нами Евангелия. Мы не слышим живого голоса Спасителя, но верою воспринимаем Евангелие как слова Сына Божия, не обыкновенного человека или пророка, но Самого Бога, и потому в них нет ничего преходящего. Когда говорится, что в будущей жизни уже не будет ничего из того, что есть в жизни земной, это не означает, что будет отменено учение Священного Писания, но означает, что оно будет действовать в помилованных Богом во всей полноте.

«Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними» (ст. 31). Эти простые слова, к сожалению, редко кем исполняются, их даже понимают неправильно. Почему Спаситель их произнес? Потому что люди настолько утратили чувство правильного отношения к ближним, что нужно было дать им критерий, который был бы приемлем для всех. В нашем сердце нет любви, сочувствия, даже снисхождения к окружающим, и Спаситель дает нам ориентир: «Как хотите, чтобы с вами поступали люди…». Конечно, всякий человек хочет, чтобы с ним поступали по-доброму: за добро воздавали добром, зло, которое он причиняет другим людям, прощали, снисходили к его слабостям. Это понятно всем. Поэтому мы должны все время думать о том, какого отношения к себе хотели бы мы, и так относиться к ближним. При этом желать себе нужно, конечно, истинного добра, а не мнимого. Есть действительное добро, которое относится к вечности, бессмертной душе человека и которого от нас требует Евангелие, и есть добро мнимое, то есть телесное наслаждение.

Мы часто воспринимаем нечто приятное как добро, хотя это не всегда так. Злом же нам кажется все неприятное, но это не всегда зло: наказания Божии могут быть неприятны, однако они всегда спасительны. Приведем такой пример: если больному ребенку дать какую-нибудь вредную для него сладость, добро мы ему сделаем или зло? Ребенку приятно, но болезнь-то от этого усугубляется. А если сделать больному какую-нибудь неприятную, но полезную для его здоровья процедуру, дать ему горькое лекарство, добро это будет или зло? Конечно, добро, хотя больному это неприятно. В нравственном отношении мы подобны детям, поэтому мы, воспринимая все превратно, считаем злом неприятное, а добром приятное, не задумываясь о пользе для души. Поэтому, прежде чем делать ближним то, чего мы желаем себе, нужно научиться самим себе желать истинного добра.

«Если любите любящих вас, какая вам за то благодарность? ибо и грешники любящих их любят» (ст. 32). Можно сказать, что здесь Спаситель истолковывает слова о том, как нужно относиться к людям. Действительно, мы желаем, чтобы нас любили даже тогда, когда мы этого не заслуживаем. Значит, мы должны любить вообще всех людей, а не только тех, от которых ожидаем получить благодарность, ибо в последнем случае мы ничем не будем отличаться от людей грешных, неверующих.

«Если делаете добро тем, которые вам делают добро, какая вам за то благодарность? ибо и грешники то же делают» (ст. 33). Конечно, имеется в виду не человеческая «благодарность», а Божия. По-славянски эти слова звучат более понятно: «Кая вам благодать есть? Ибо и грешницы тожде творят».

«И если взаймы даете тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность (по-славянски: «кая вам благодать есть?» – иг. А.)? ибо и грешники дают взаймы грешникам, чтобы получить обратно столько же» (ст. 34). Значит, истинную любовь, правильное отношение к ближним мы проявляем тогда, когда не ожидаем от них никакой благодарности, когда любим не только тех, которые нас любят, но и тех, которые к нам безразличны, а может быть, даже нас ненавидят; когда помогаем не только тем, которые могут нас отблагодарить и, так сказать, вернуть эту помощь, но и тем, от которых нельзя ожидать никакой благодарности (по той причине, что они жестокосердны или не имеют возможности как-либо отблагодарить). В этом и состоит настоящее христианство.

Обычно мы поступаем с людьми так, как они поступают с нами. Спаситель же, добавив одно слово, все переменил: мы должны вести себя с людьми не так, как они себя с нами ведут, а так, как мы хотим, чтобы они себя вели. Простой пример: мы видим человека, который относится к нам с неприязнью, и платим ему таким же неприязненным отношением. А мы должны были бы подумать: ведь я же хочу, чтобы этот человек относился ко мне снисходительно, любил меня, помогал мне? Поэтому для того, чтобы исполнить заповедь, я буду относиться к нему по-доброму, как бы не замечая его неприязни. Такие требования предъявляет к нам Господь. Эти евангельские слова чрезвычайно просты, но, как известно всем людям, пытающимся жить по Евангелию, необыкновенно трудно исполнимы. Когда мы сталкиваемся с каким-нибудь искушением, например, кто-то делает нам нечто неприятное, то в большинстве случаев обида не дает нам вспомнить Евангелие. Гнев застилает наши глаза, туманит разум, и мы ведем себя так, будто бы никогда ничего не читали и не слышали о евангельских заповедях. Иногда, правда, мы Евангелие вспоминаем, но сила страсти в нас столь велика, что, несмотря на желание исполнить заповедь, мы не можем с собой совладать и действуем наперекор собственному разуму.

Однако, несмотря ни на что, мы должны с собой бороться. Пусть мы пали не тысячу раз, а «тьму тем» раз, мы все равно должны понуждать себя, по выражению преподобного Иоанна Дамаскина, «пересиливать» себя и поступать с ближними так, как хотим, чтобы они поступали с нами. Так нужно делать даже если у нас нет любви, нет искреннего чувства по отношению к людям (ведь если бы у нас была любовь, нам бы не нужно было ничего объяснять). Спаситель в Своем учении напоминает нам о том, что на самом деле содержится в нашей совести. Он преподал его именно потому, что человечество утратило любовь. Даже если мы не имеем любви, потеряли ее, будем понуждать себя, постоянно вспоминая, что нужно придерживаться этого принципа: поступать с людьми так, как мы бы хотели, чтобы поступали с нами. И если мы всегда будем об этом помнить, бороться с собой и наперекор своему страстному, грешному сердцу делать то, что заповедовал Господь, тогда постепенно в нас может появиться и настоящая любовь. О ней Господь Иисус Христос говорит далее: «Но вы любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего; ибо Он благ и к неблагодарным и злым» (ст. 35). Что значат слова о том, что мы будем иметь великую награду и будем «сынами Всевышнего»? Некоторые люди, сердце которых окаменело, ничего не чувствуя сейчас, представляют, что это произойдет только в будущей жизни. Однако это не так. Человек, понуждающий себя относиться к людям так, как он бы хотел, чтобы относились к нему, получает награду от Бога, благодать Божию уже в этой, земной жизни. То, что он сейчас делает через силу, потом он будет делать легко и естественно, потому что в сердце его поселится благодать Христова, которая будет руководить его в делании добрых дел, вразумлять и укреплять. Этот человек действительно станет сыном Всевышнего, сыном Божиим. Конечно, не в том смысле, в каком является Сыном Божиим Господь Иисус Христос, а в том, что ему будут сообщены те свойства, какие имеет Бог, и эти свойства сделаются как бы его вторым естеством, благодаря чему он уподобится Сыну Божиему, станет сыном Божиим по благодати. Он будет действовать уже не по приказанию, не как раб, а как сын, охотно исполняющий желания своего Небесного Бога Отца. Тогда человек действительно уподобится Богу, Который «благ к неблагодарным и злым». Благость Божия, как ясно всякому здравомыслящему человеку, распространяется на все человечество, ею пользуются все: и враги Божии, и безбожники, и язычники, и тяжкие грешники, да и мы сами, тоже не святые люди. Святые отцы говорят, что благостью Божией пользуются даже демоны, потому что само бытие есть не что иное, как благость Божия. Господь дарует бытие всем существам, не только праведникам, любящим Бога, но и грешникам, дарует его даже самим демонам и дьяволу, от которых благость Божия не отнимается несмотря на их страшную злобу, сознательное противление Господу. Столь непостижима, безгранична благость Божия! Ни человеческая, ни сатанинская злоба не могут ее преодолеть.

«Итак, будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд» (ст. 36). Спаситель призывает нас к высочайшему совершенству: к уподоблению Богу. В чем же мы должны Ему уподобиться? В милосердии и любви. Наши прародители Адам и Ева по наущению дьявола захотели быть «как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3, 5), то есть уподобиться Богу всеведением. Они думали получить то, что несвойственно людям, и эта горделивая мысль лишила их Божественной благодати. За стремление к преждевременному и, может быть, вообще ненужному, вредному для человека знанию (потому что человек не может обладать всеведением), они были наказаны изгнанием из рая, смертью и всем тем, что испытываем сейчас и мы, их потомки. Если же мы будем стремиться уподобиться Небесному Богу Отцу в милосердии, то это похвально, к этому и призывает нас Спаситель.

Дьявол говорил людям: «Откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3,5). Спаситель говорит: «Будете сынами Всевышнего; ибо Он благ к неблагодарным и злым. Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд». По смыслу эти высказывания противоположны. В словах «будете как боги» и «будете сынами Всевышнего» как будто есть и сходство, но противоположность заключается в следующих словах: «Откроются глаза ваши и познаете добро и зло» и «Будьте милосерды, как Отец ваш милосерд». Человек милосердный словно не различает добра и зла: он не видит зло, которое ему причиняют, не отличает тех людей, которые делают ему добро, от тех, которые доставляют ему неприятности, причиняют скорбь. Он смотрит на всех одинаково, ведет себя по отношению ко всем милосердно: всем все прощает, ко всем снисходит, никого не осуждает, всех оправдывает. И если после падения наших прародителей наши глаза «открылись», и мы познали добро и зло, то сейчас наши очи должны «закрыться», чтобы мы видели в каждом человеке образ и подобие Божие, не различая в людях худое и прекрасное, безобразное и небесное. Вот к чему нужно стремиться, вот к чему нужно себя понуждать, вот к какому богоподобию призывает нас Спаситель.

В этом стремлении нет гордости, наоборот, в нем проявляется истинное смирение. Мы должны трезво смотреть на себя и понимать, что нельзя быстро и без труда достигнуть преуспеяния в этой великой заповеди, но нужно понуждать себя, руководствоваться этим принципом в своей жизни («как хотите, чтобы поступали с вами люди, так и вы поступайте с ними»). Пусть хотя бы до некоторой степени в нашем сердце пробудится доброе отношение к ближним, скажем, мы начнем оправдывать тех, кто доставляет нам неприятности, и это уже очень много, это уже движение к Богу. Может быть, не все достигнут такого состояния, о котором говорится в Евангелии, но стремиться к нему, двигаться по этому пути обязаны все.

Преподобный Исаак Сирин в ответ на заданный ему вопрос «Что такое любовь?» сказал, что любовь есть милующее сердце. Тогда его спросили: «А что есть милующее сердце?» Он ответил, что милующее сердце есть такое сердце, которое любит и своих врагов, и блудников, и разбойников, и даже демонов, не желая, чтобы какое-нибудь живое существо потерпело вред. Вот к какой любви призывает нас Господь Иисус Христос.

Это не значит, что если мы сейчас вообразим, что мы любим демонов и будем молиться за них или за каких-нибудь падших в смертные грехи людей, то у нас тут же появится любовь. Так думают некоторые люди, о которых можно сказать, что они прельщенные. Надо трезво смотреть на себя. Григорий Палама говорит, что признаком любви к Богу и вообще истинной любви является искренняя, сердечная молитва за всех людей. Однако он говорит, что прежде нужно исполнить все добродетели, то есть проявить любовь на деле, в каких-то, как нам кажется, мелочах, и только потом можно молиться за всех людей. Некоторые неразумно, по-детски легкомысленно берутся за такой подвиг: молиться за всех людей или за каких-то глубоко падших грешников. Они думают, что этим исполняют дело любви. Но они просто не понимают, что такое молитва и какую ответственность несет человек, взявшийся за этот подвиг. У этих людей бывают тяжкие, непосильные для них искушения, например, они вдруг подвергаются сильнейшему наплыву греховных помыслов, с которыми не могут справиться, или их постигают тяжкие болезни, или случаются скорби у родственников. Они не понимают, какая же этому причина. А причина в том, что человек только вообразил, что имеет совершенную любовь, и взялся за подвиг, который для него непосилен. Нужно вести себя просто, не искать высших себя подвигов, а поступать по-евангельски с теми, кто находится вблизи тебя, с кем ты сталкиваешься каждый день на работе, в транспорте, дома, то есть с ближними в самом буквальном смысле слова, в пространственном отношении. У нас же бывает так, что мы «любим весь мир», молимся за каких-то далеких от нас грешников (которые подчас не имеют к нам никакого отношения), а когда соседи нас как-то обидят, нечаянно или специально, тогда мы обижаемся, гневаемся, желаем отомстить и прочее. Отсюда ясно, что никакой любви у нас нет. Можно внушать самому себе, что любишь весь мир, но если раздражаешься, когда тебя толкнут в автобусе, то понятно, что такая любовь – мечта, а не реальность.

Сейчас я, с одной стороны, призываю вас понуждать себя к стяжанию этой высочайшей добродетели – милосердия и любви, с другой стороны, вынужден предостеречь вас от того, чтобы вы не вообразили, что у вас есть любовь, когда ее еще нет. Не нужно искать каких-то великих подвигов и великой благодати. Будем кропотливо трудиться и каждый день понуждать себя правильно относиться к тем, кто нас окружает. Тогда постепенно мы действительно приобретем Божественную благодать. Не нужно думать, что все это мелочи: в автобусе вспылила – мелочь, на мужа рассердилась – мелочь, на работе поругалась – тоже мелочь, и так везде у нас одни мелочи. Воображая, что всех любим, мы на самом деле во всех этих так называемых мелочах ко всем испытываем неприязнь. Вот с таких мелочей и нужно начать. Замечательно говорит в одной из своих проповедей отец Иоанн Крестьянкин: нужно делать малые, повседневные добрые дела.

Один подвижник имел великую любовь к людям, он действительно молился за весь мир. Имел он и смирение, так что всевозможные обиды и оскорбления терпел с кротостью. Окружающие презирали его и считали каким-то простаком, а он смотрел на это снисходительно и не только не обижался, но и старался оправдать тех, кто доставлял ему разные скорби. Он так рассуждал о неопытных монахах, мечтавших о каких-то возвышенных добродетелях: «Они звезды считают, а я копейки собираю». Считая звезды, человек не разбогатеет, а если он будет смотреть себе под ноги, то действительно что-то приобретет. Вот к чему нужно стремиться.

Едва ли мы достигнем такой благодати, чтобы молиться за весь мир, но мы должны стремиться приобрести сердце доброе, не жестокое, не раздражительное, не злопамятное, не мстительное. К этому обязывает нас Евангелие. Будем себя к этому понуждать и помнить, что мелочей в христианской, духовной жизни нет.

http://www.sestry.ru/church/content/confessor/amvonn/p/p_piat/19/3/html_id/for