Таблица лидеров

Как достичь спасения? Господь говорит: «Соблюди заповеди». Но для плотского человека они кажутся тяжелыми, неудобовыполнимыми. Впрочем, чтобы соблюдать их, не требуется кончить курс каких-либо наук, нужно следовать только гласу Православной Церкви. Ученость без Бога ничего не стоит, и даже талант, не направленный на угождение Божие, не имеет никакой цены. Например, Лермонтов был образованным и необычайно талантливым человеком, но не сумел воспользоваться своим талантом как должно: не возлюбил Бога, не следовал Его учению, … и талант не принес ему никакой пользы. А какая-то старушечка неграмотная жила тихонько, никого не обижала, прощала обиды, посещала храм Божий, перед кончиной исповедовалась у своего батюшки, причастилась Святых Таин – и душа ее с миром отошла в Небесные Обители. Господь не на образованность смотрит, а на чистоту души. А между тем наш великий поэт имел исключительный дар Божий, благодаря которому мог бы легко очистить свое сердце и сделаться даже святым, но он не пожелал сего и погиб. У нас в Скиту не так давно скончался иеромонах Даниил, в миру известный художник Болотов. Он учился вместе с Репиным, и профессора находили его даже более талантливым. Репин получил громкую известность, за портреты он брал тысяч по десять, приобрел большой капитал, а Болотов не удовлетворился мирскою жизнью. Его высокая душа рвалась к свету, к истине, жаждала иной, лучшей жизни; бросил он все и пришел к нам в Скит, где и достиг мира душевного. Любовь к художеству жила в нем и в монастыре: он писал картины и портреты. Из последних особенно замечателен портрет о. Анатолия. У этого старца, когда он задумывался, было особенно созерцательное выражение лица, и это-то выражение уловил Болотов на своем портрете. Вот талант приблизил этого человека к Богу. Из людей даровитых, всесторонне образованных и в то же время глубоко и искренне верующих в Бога и любящих Его, замечателен еще наш скитский инок Константин Зедергольм, в монашестве отец Климент. Он окончил высшее учебное заведение, был знатоком иностранных языков, чем был очень полезен нам, так как перевел многие святоотеческие книги с греческого на русский, например, «Лествицу» и т.д. Зедергольм принял Православие и, всей душой убедившись в истинности его, уговаривал и отца своего принять его, но тот написал ему в ответ на его увещания: «Сын мой, я верю, что Православие действительно истинно, но мне стыдно принять его. Меня считают за великого богослова, я всегда, как пастор, стоял за лютеранство, доказывал его истинность – и вдруг приму Православие? Нет, это невозможно». Из-за тщеславия не перешел на сторону истины. Отец Климент очень сокрушался об этом. Сам он много писал в защиту Православия, и в его словах слышалась всегда искренняя, горячая убежденность. Верим, что упокоил его Господь в Царстве Своем. Из бесед прп. Варсонофия Оптинского

Я по парку шатался с утра, Подбирая стихи на дороге. Их сегодня дожди и ветра Мне кидали охапками в ноги. Мне листва, у обочин кружась, Нашептала строку для начала, А шагов моих звонкая вязь Подходящий мотив подсказала. Углубившись в глухие места По извилистой стежке-дорожке, Я увидел, как дубу сосна Примеряла иголки-сережки. Я нашел в хороводе осин Красоту, для которой не струшу, Для которой поэт не один Погубил горемычную душу. Видел я, как пылала земля, Загораясь от скрытой печали, Как сгорали печали дотла И весь мир до небес освещали. Подождав, когда на руки мне Упадут ослабевшие листья, Погадал об осенней судьбе По кленовой ладони лучистой. И набрал из несметных даров, Что раскинула под ноги осень, Вдохновенья для тихих стихов - Золотую кленовую проседь... И лежат в темноте у окна Те стихи, что вручила дорога. Их дождем намочило слегка, Их ветрами измяло немного.

В Рождественский сочельник после чтения Царских часов протодиакон сетовал: — Что за наваждение в этом году? Ни снежинки. Как подумаю, завтра Рождество, а снега нет, — никакого праздничного настроения. — Правда твоя, — поддакивал ему настоятель собора, — в космос летают, вот небо и издырявили, вся погода перемешалась. То ли зима, то ли еще чего, не поймешь. Алтарник Валерка, внимательно слушавший этот разговор, робко вставил предложение: — А вы бы, отцы честные, помолились, чтобы Господь дал нам снежку немножко. Настоятель и протодиакон с недоумением воззрились на всегда тихого и безмолвного Валерия: с чего это он, мол, осмелел? Тот сразу заробел: — Простите, отцы, это я так просто подумал, — и быстро юркнул в «пономарку». Настоятель повертел ему вслед пальцем у виска. А протодиакон хохотнул: — Ну Валерка чудак, думает, что на небесах, как дом быта: пришел, заказал и получил, что тебе надо. После ухода домой настоятеля и протодиакона Валерка, выйдя из алтаря, направился в собор к иконе Божией Матери «Скоропослушница». С самого раннего детства, сколько он себя помнит, его бабушка всегда стояла здесь и ухаживала за этой иконой во время службы. Протирала ее, чистила подсвечник, стоящий перед ней. Валерка всегда был с бабушкой рядом. Бабушка внука одного дома не оставляла, идет на службу — и его за собой тащит. Валерка рано лишился родителей, и поэтому его воспитывала бабушка. Отец Валерки был законченный алкоголик, избивал частенько свою жену. Бил ее, даже когда была беременна Валеркой. Вот и родился он недоношенный, с явными признаками умственного расстройства. В очередном пьяном угаре Валеркин папа ударил его мать о радиатор головой так сильно, что она отдала Богу душу. Из тюрьмы отец уже не вернулся. Так и остался Валерка на руках у бабушки. Кое-как он окончил восемь классов в спецшколе для умственно отсталых, но главной школой для него были бабушкины молитвы и соборные службы. Бабушка умерла, когда ему исполнилось 19 лет. Настоятель пожалел его — куда он, такой убогий? — и разрешил жить при храме в сторожке, а чтобы хлеб даром не ел, ввел в алтарь подавать кадило. За тихий и боязливый нрав протодиакон дал ему прозвище Трепетная Лань. Так его и называли, посмеиваясь частенько над наивными чудачествами и безтолковостью. Правда, что касается богослужения, безтолковым его назвать было никак нельзя. Что и за чем следует, он знал наизусть лучше некоторых клириков. Протодиакон не раз удивлялся: «Валерка наш — блаженный, в жизни ничего не смыслит, а в уставе прямо дока какой!» Подойдя к иконе «Скоропослушница», Валерий затеплил свечу и установил ее на подсвечник. Служба уже закончилась, и огромный собор был пуст, только две уборщицы намывали полы к вечерней службе. Валерка, встав на колени перед иконой, опасливо оглянулся на них. Одна из уборщиц, увидев, как он ставит свечу, с раздражением сказала другой: — Нюрка, ты посмотри только, опять этот ненормальный подсвечник нам воском зальет, а я ведь только его начистила к вечерней службе! Сколько ему ни говори, чтобы между службами не зажигал свечей, он опять за свое! А староста меня ругать будет, что подсвечник нечищеный. Пойду пугану эту Трепетную Лань. — Да оставь ты парня, пущай молится. — А что, он тут один такой? Мы тоже молимся, когда это положено. Вот начнет батюшка службу, и будем молиться, а сейчас не положено, — и она, не выпуская из рук швабру, направилась в сторону коленопреклоненного алтарника. Вторая, преградив ей дорогу, зашептала: — Да не обижай ты парня, он и так Богом обиженный, я сама потом подсвечник почищу. — Ну, как знаешь, — отжимая тряпку, все еще сердито поглядывая в сторону алтарника, пробурчала уборщица. Валерий, стоя на коленях, тревожно прислушивался к перебранке уборщиц, а когда понял, что беда миновала, достал еще две свечи, поставил их рядом с первой, снова встал на колени: — Прости меня, Пресвятая Богородица, что не вовремя ставлю тебе свечки, но когда идет служба, тут так много свечей стоит, что ты можешь мои не заметить. Тем более они у меня маленькие, по десять копеек. А на большие у меня денег нету и взять-то не знаю где. Тут он неожиданно всхлипнул: — Господи, что же я Тебе говорю неправду. Ведь на самом деле у меня еще семьдесят копеек осталось. Мне сегодня протодиакон рубль подарил: «На, — говорит, — тебе, Валерка, рубль, купи себе на Рождество мороженое крем-брюле, разговейся от души». Я подумал: крем-брюле стоит двадцать восемь копеек, значит, семьдесят две копейки у меня остается и на них я смогу купить Тебе свечи. Валерка наморщил лоб, задумался, подсчитывая про себя что-то. Потом обрадованно сказал: — Тридцать-то копеек я уже истратил, двадцать восемь отложил на мороженое, у меня еще сорок две копейки есть, хочу купить на них четыре свечки и поставить Твоему родившемуся Сыночку. Ведь завтра Рождество. Он, тяжко вздохнув, добавил: — Ты меня прости уж, Пресвятая Богородица. Во время службы около Тебя народу всегда полно, а днем — никого. Я бы всегда с Тобою здесь днем был, да Ты ведь Сама знаешь, в алтаре дел много. И кадило почистить, ковры пропылесосить, и лампадки заправить. Как все переделаю, так сразу к Тебе приду. Он еще раз вздохнул: — С людьми-то мне трудно разговаривать, да и не знаешь, что им сказать, а с Тобой так хорошо, так хорошо! Да и понимаешь Ты лучше всех. Ну, я пойду. И, встав с колен, повеселевший, он пошел в алтарь. Сидя в «пономарке» и начищая кадило, Валерий мечтал, как купит себе после службы мороженое, которое очень любил. «Оно вообще-то большое, это мороженое, — размышлял парень, — на две части его поделить, одну съесть после литургии, а другую — после вечерней». От такой мысли ему стало еще радостнее. Но что-то вспомнив, он нахмурился и, решительно встав, направился опять к иконе «Скоропослушница». Подойдя, он со всей серьезностью сказал: — Я вот о чем подумал, Пресвятая Богородица, отец протодиакон — добрый человек, рубль мне дал, а ведь он на этот рубль сам мог свечей накупить или еще чего-нибудь. Понимаешь, Пресвятая Богородица, он сейчас очень расстроен, что снега нет к Рождеству. Дворник Никифор, тот почему-то, наоборот, радуется, а протодиакон вот расстроен. Хочется ему помочь. Все Тебя о чем-то просят, а мне всегда не о чем просить, просто хочется с Тобой разговаривать. А сегодня хочу попросить за протодиакона, я знаю, Ты и Сама его любишь. Ведь он так красиво поет для Тебя “Царице моя Преблагая...” Валерка закрыл глаза, стал раскачиваться перед иконой в такт вспоминаемого им мотива песнопения. Потом, открыв глаза, зашептал: — Да он сам бы пришел к Тебе попросить, но ему некогда. Ты же знаешь, у него семья, дети. А у меня никого нет, кроме Тебя, конечно, и Сына Твоего, Господа нашего Иисуса Христа. Ты уж Сама попроси Бога, чтобы Он снежку нам послал. Много нам не надо, так, чтобы к празднику беленько стало, как в храме. Я думаю, что Тебе Бог не откажет, ведь Он Твой Сын. Если бы у меня мама чего попросила, я бы с радостью для нее сделал. Правда, у меня ее нет, все говорят, что я — сирота. Но я-то думаю, что я не сирота. Ведь у меня есть Ты, а Ты — Матерь всем людям, так говорил владыка на проповеди. А он всегда верно говорит. Да я и сам об этом догадывался. Вот попроси у меня чего-нибудь, и я для Тебя обязательно сделаю. Хочешь, я не буду такое дорогое мороженое покупать, а куплю дешевенькое, за девять копеек — молочное. Он побледнел, потупил взор, а потом, подняв взгляд на икону, решительно сказал: — Матерь Божия, скажи Своему Сыну, я совсем не буду мороженое покупать, лишь бы снежок пошел. Ну, пожалуйста. Ты мне не веришь? Тогда я прямо сейчас пойду за свечками, а Ты, Пресвятая Богородица, иди к Сыну Своему, попроси снежку нам немного. Валерий встал и пошел к свечному ящику, полный решимости. Однако чем ближе он подходил, тем меньше решимости у него оставалось. Не дойдя до прилавка, он остановился и, повернувшись, пошел назад, сжимая во вспотевшей ладони оставшуюся мелочь. Но, сделав несколько шагов, повернул опять к свечному ящику. Подойдя к прилавку, он нервно заходил около него, делая безсмысленные круги. Дыхание его стало учащенным, на лбу выступила испарина. Увидев его, свечница крикнула: — Валерка, что случилось? — Хочу свечек купить, — остановившись, упавшим голосом сказал он. — Господи, ну так подходи и покупай, а то ходишь, как маятник. Валерка тоскливо оглянулся на стоящий вдали кивот со «Скоропослушницей». Подойдя, высыпал мелочь на прилавок и осипшим от волнения голосом произнес: — На все, по десять копеек. Когда он получил семь свечей, у него стало легче на душе. ...Перед вечерней Рождественской службой неожиданно повалил снег пушистыми белыми хлопьями. Куда ни глянешь, всюду в воздухе кружились белые легкие снежинки. Детвора вывалила из домов, радостно волоча за собой санки. Протодиакон, солидно вышагивая к службе, улыбался во весь рот, раскланиваясь на ходу с идущими в храм прихожанами. Увидев настоятеля, он закричал: — Давненько, отче, я такого пушистого снега не видел, давненько. Сразу чувствуется приближение праздника. — Снежок — это хорошо, — ответил настоятель, — вот как прикажете синоптикам после этого верить? Сегодня с утра прогноз погоды специально слушал, заверили, что без осадков. Никому верить нельзя. Валерка, подготовив кадило к службе, успел подойти к иконе: — Спасибо, Пресвятая Богородица, какой добрый у Тебя Сын, мороженое-то маленькое, а снегу вон сколько навалило. «В Царствии Божием, наверное, всего много, — подумал, отходя от иконы, Валерка. — Интересно, есть ли там мороженое вкуснее крем-брюле? Наверное, есть», — заключил он свои размышления и радостный пошел в алтарь

Еще в древности христиане почитали за особую честь принятие мученического венца, страданий за Христа. Историю оптинского старчества венчает мученическая кончина последнего настоятеля обители прп. Исаакия II (Бобракова). Старцы окормляли народ в годы видимого благополучия, принимая крест несения грехов и скорбей прибегающих к их помощи и молитве, остались они с народом и в годину лихолетья — и тогда главным их попечением было утешение страждущих, нуждающихся, потерявшихся в мире, где безбожие стремилось насадить ненависть, всеобщую рознь и хаос. Архимандрит Исаакий в тяжелейших условиях, до последнего вздоха не оставил своего послушания — управления братией, хоть и находившейся в рассеянии. Архимандриту Исаакию пришлось вести большое хозяйство монастыря в нелегких условиях военного времени. Оптина Пустынь к началу Первой мировой войны имела обширные владения в виде различных лесных и луговых угодий, мельниц, пасек и мастерских. Все это требовало от настоятеля огромного внимания и личного участия во всех делах. Отец Исаакий отличался снисхождением к немощам и грехам ближних. Ярким примером тому служит его собственноручная записка, выданная незаконному порубщику леса, в которой указывается, что виновный крестьянин «за свой проступок — покражу дерева с Макеевской дачи Пустыни — на сей раз прощается, как просит прощения и обещает более не делать». Еще одно свидетельство человеколюбия отца Исаакия — рапорт Преосвященному Гурию, епископу Калужскому, с просьбой о снятии запрещения в священнослужении двух иеромонахов преклонных лет, живших в братской монастырской больнице. Преподобный Исаакий ходатайствовал о их прощении, «наблюдая исключительную душевную пользу обоих иеромонахов, т. е. чтобы они не умерли запрещенными и над ними не тяготело запрещение, как неразрешенная епитимия и за гробом». Настоятель ни в каких обстоятельствах не оставлял надежды на исправление провинившихся, считая своим долгом поддержать их духовно, направить на благой путь. Отец Исаакий через всю жизнь пронес любовь и благоговейное отношение к богослужению, будучи настоятелем сам часто служил в монастыре и в скиту. Архимандрит Вениамин (Федченков), будущий митрополит, известный духовный писатель, замечательный пастырь, часто бывавший в Оптиной, вспоминал о нем: «Он перед служением литургии в праздники всегда исповедовался духовнику. Один ученый монах, впоследствии известный митрополит, спросил его: зачем он это делает и в чем ему каяться? Какие у него могут быть грехи? На это отец архимандрит ответил сравнением: "Вот оставьте этот стол на неделю в комнате с закрытыми окнами и запертою дверью. Потом придите и проведите пальцем по нему. И останется на столе чистая полоса, а на пальце – пыль, которую и не замечаешь даже в воздухе. Так и грехи: большие или малые, но они накапливаются непрерывно. И от них следует очищаться покаянием и исповедью"». 16 декабря 1937 года преподобный был арестован по обвинению в «антисоветской деятельности». 30 декабря 1937 года «тройка» вынесла приговор — расстрел. 8 января 1938 года, на второй день Рождества Христова, когда Святая Церковь празднует Собор Пресвятой Богородицы, приговор был приведен в исполнение. В Тесницких лагерях под Тулой, на 162-м километре Симферопольского шоссе, в лесу тайно были похоронены тела новомучеников. Верующие люди знали и чтили это святое место, ныне здесь стоит крест, воздвигнутый братией Оптиной Пустыни. Из жития прпмч. Исаакия (Бобракова)

Да возрадуется душа твоя о Господе, облече бо нас в ризу спасения и одеждою веселия одея нас, и глаголет к нам чрез Апостола: всегда радуйтеся, о всем благодарите: сия бо есть воля Божия (1Фес. 5; 16, 18). – Слова апостольские ясно показывают, что полезнее нам всегда радоваться, а не унывать при встречающихся неудачах, радоваться же можем только тогда, когда будем благодарить Бога за то, что случающимися неудачами смиряет нас и как бы невольно заставляет нас прибегать к Нему и со смирением просить Его помощи и заступления. – И когда так будем поступать, тогда и на нас будет исполняться псаломское слово святого Давида: помянух Бога и возвеселихся (Пс. 76; 4). Начинать должно с благодарения за все. Начало радости – быть довольным своим положением.Потому что… всех веселящихся жилище в Горнем Сионе (Пс. 86). Из писем прп. Амвросия Оптинскго

Главное, что требуется от каждого человека – это никого не осуждать. Кажется просто, а начни исполнять – окажется трудно. Враг сильно нападает на человека и внушает ему помыслы осуждения. Господь говорит: «Прости», а враг внушает: «Отомсти обидчику». Не нужно слушать врага, необходимо бороться с ним. Все люди в этом отношении делятся на три категории: плотские, борющиеся и совершенные. Люди плотские – это те, которые являются рабами страстей, страсти ими повелевают. Люди, отдающиеся во власть страстям, погибнут, если только не покаются, а если раскаются в своих грехах и начнут по силе бороться со страстями, то будут спасены. Примером может служить разбойник на кресте: он убивал, грабил, совершал всякие злодейства, но когда покаялся и воззвал ко Господу: Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем – то был помилован. Люди второй категории – это борющиеся со своими страстями. Их борют всякие страсти: гнев, блуд и злоба, но они стараются не подчиняться им. Например, чувствует человек злобу к кому-нибудь, так бы, кажется, и разорвал своего противника на части, но он не поддается страсти, не выражает свою нелюбовь, а стремится еще сделать какое-либо добро ненавидимому – такой борется со своей страстью. И так во всем. Борющиеся будут спасены. Господь не попустит таким погибнуть. Надеюсь, все мы относимся ко второй категории людей, борющихся по силе со своими страстями. Конечно, иногда страсти побеждают, но иногда и мы побеждаем страсти. И эта борьба ведется всю жизнь, пока Господь по благодати Своей «немощная врачующи и оскудевающия восполняющи» не даст нам явиться победителями страстей. Наконец, люди совершенные – это те, которые владычествуют над страстями. И у них есть страсти, но они вполне покорили их под свою власть. Это люди – особенные, а нам, грешным, хорошо, если мы будем находиться и среди борющихся со страстями, и за это – слава Господу, не потеряем надежды на спасение. Будем же бороться со страстями, а если когда они победят, то будем каяться и исповедоваться во грехах своих. Вот на Страшном Суде уже не будет покаяния, не будет там ни Варсонофия, ни Гавриила, а только одна правда Божия. Постараемся преобразиться духовно… Из бесед прп. Варсонофия Оптинского

В первые века христианства жил в Греции, во Фракии, замечательный подвижник по имени Марк. Рано он оставил мир, поселился на Фракийской горе, где в уединении и безмолвии подвизался о Господе. От людей он не мог заимствовать примеров, но «в законе Господнем поучался день и ночь». Однажды его посетил авва Серапион.Когда авва Серапион пришел, Марк встретил его с любовью и завел с ним духовную беседу. – Как теперь живут христиане? По-прежнему ли их преследуют? Ведь я вот уже 95 лет в пустыне, и за это время не видел ни одного человека. – Твоими святыми молитвами, отче, гонения прекратились; всюду открыто совершается христианское богослужение, – ответил авва Серапион. – Слава Богу! – воскликнул Марк. – А есть между христианами такие, которые скажут горе сей: ввергнись в море, и она их послушает? Когда Марк произнес эти слова, то вдруг раздался страшный треск, и гора, на которой были подвижники, сдвинулась со своего места и вверглась в море. Марк, обратившись к горе как к живому существу, сказал: – Стой спокойно, я не тебе говорю. Следовательно, слова Марка имели творческую силу, так как он был творец закона. Мы, конечно, не можем творить таких дел, но если, по слову Спасителя, будем иметь веру с горчичное зерно и смиряться, то Господь не отринет нас, а спасет, какими Сам весть судьбами. Нынче в Церкви поются дивные песнопения: Христос раждается – славите, Христос с небес – срящите, Христос на земли – возноситеся, Пойте Господеви вся земля, И веселием воспойте, людие, Яко прославися. Что означают эти слова? «Христос раждается – славите», – не языком или легкими, но прославить Христа нужно своею жизнью. «Христос с небес – срящите», – то есть встречайте Его верою и добрыми делами, неразрывно связанными с верою: вера, если не имеет дел, мертва сама по себе. «Христос на земли – возноситеся», – это не то, чтобы возноситься над другими, гордиться; нет, это означает, что необходимо отрывать свое сердце от всего земного, суетного и тленного. Из бесед прп. Варсонофия Оптинского

По благословению старцев, в затворе отец Нектарий читал духовные книги. В те годы в Оптиной была большая библиотека, в которой насчитывалось более тридцати тысяч книг. Он познакомился с творениями святых отцов: аввы Дорофея, преподобных Иоанна Лествичника, Исаака Сирина, Симеона Нового Богослова, Макария Великого, святителей Тихона Задонского и Димитрия Ростовского. <img src=http://www.optina.ru/photos/albums/1803.jpg width=350 hspace=10 vspace=10 align=left>Через десять лет пребывания в затворе духовные отцы благословили его читать светских авторов и изучать светские науки, видимо, с целью приобрести те познания, которые могли ему помочь приводить к спасению мятущиеся души ищущей интеллигенции. Он читал Данте и Шекспира, Пушкина, Гоголя, Достоевского. Занимался географией, математикой, изучал иностранные языки, латынь. В единственный час отдыха, после обеда, он читал Пушкина или народные сказки. Мог прочитать наизусть Пушкина и Державина. Как-то сказал: «Многие говорят, что не надо читать стихи, а вот батюшка Амвросий любил стихи, особенно басни Крылова». И до последних дней своей жизни Старец просил привозить ему книги, интересовался направлениями современного искусства, расспрашивал о постановке образования в новое время. Окончив лишь сельскую церковно-приходскую школу, он мог легко общаться с писателями, учёными. Одна духовная дочь отца Нектария говорила подруге в его приёмной: «Не знаю, может быть, образование вообще не нужно, и от него только вред. Как его совместить с православием?» Старец, выходя из своей кельи, возразил: « Ко мне однажды пришёл человек, который никак не мог поверить в то, что был потоп. Тогда я рассказал ему, что на самых высоких горах в песках находятся раковины и другие остатки морского дна, и как геология свидетельствует о потопе. И он уразумел. Видишь, как нужна иногда учёность». Старец говорил, что Бог не только разрешает, но и требует, чтобы человек возрастал в познании. Пример тому и Божественное творчество, где нет остановки, всё движется, и ангелы не пребывают в одном чине, но восходят со ступени на ступень, получая новые откровения. Человек должен учиться и идти к новым и новым познаниям. Однажды пришли к Батюшке семинаристы со своими преподавателями и попросили сказать слово на пользу. И Старец посоветовал им жить и учиться так, чтобы ученость не мешала благочестию, а благочестие - учености. При этом отец Нектарий уточнил, что науки приближают человека к истинному знанию, но глубина его не поддаётся разуму человека. Он советовал читать святоотеческую литературу, жития святых, но прежде всего, учил пристальному и внимательному чтению Священного Писания. Не раз повторял, что не может быть ничего в мире выше истин Божественного Писания: «Все стихи в мире не стоят строчки Божественного Писания». Из жития прп. Нектария Оптинского

...Все мы сплошь да рядом, больше или меньше недугуем тщеславием и горделивостью. А ничто так не препятствует успеху в духовной жизни, как эти страсти. Где бывает возмущение, или несогласие, или раздор, если рассмотреть внимательно, то окажется, что большею частью виною сего бывает славолюбие и горделивость. Почему апостол Павел и заповедует, глаголя: «Не будем тщеславиться, друг друга раздражать, друг другу завидовать» (Гал.5, 26). Зависть и ненависть, гнев и памятозлобие - общие исчадия тщеславия и гордости. Преподобный Макарий Египетский обозначает и самую цепь, как страсти эти одна с другою сцеплены и одна другую рождает. Он пишет в книге «Семь слов»: «ненависть от гнева, гнев от гордости, а гордость от самолюбия» (Слово 1, гл. 8). А Господь в Евангелии прямо объявляет, что и доброе творящие ради славы и похвалы восприемлют здесь мзду свою. Также и с гордостью и осуждением других добродетель проходящие отвержены бывают Богом, как показывает евангельская притча о мытаре и фарисее. А блаженное смирение, как сказано в той притче, и неисправных и грешных оправдывает пред Богом. Из писем преподобного Амвросия Оптинского

Завтра великий праздник Благовещенья. С детства в моём представлении – это святой день. Как говорила моя бабушка, «на Благовещенье девка косу не плетёт, птица гнездо не вьёт». А мне лет 5 было, и я верила, что ни в коем случае нельзя в этот день расчёсываться. И так, помню, переживала, когда мама, собираясь утром на работу, причёсывалась перед зеркалом. А ещё именно в этот день должен был прилететь аист (так говорили старые люди). Мы жили в деревне, и на крыше сарая было свитое аистами гнездо, поэтому 7 апреля я с самого утра бегала на улицу смотреть, не прилетел ли аист. И представляете, я помню тот первый случай, когда я выбежала утром во двор и увидела красивую белую птицу, стоящую в гнезде. Вот это было чудо! Да это и сейчас для меня чудо, несмотря на то, что в этом году аисты у нас, в Беларуси, уже прилетели… У И. Шмелёва есть удивительное описание этого предпраздничного ощущения, показанного глазами ребёнка. А какой-то завтра денечек будет?.. Красный денечек будет — такой и на Пасху будет. Смотрю на небо — ни звездочки не видно. Мы идем от всенощной, и Горкин все напевает любимую молитвочку — …"благодатная Мария, Господь с Тобо-ю…». Светло у меня на душе, покойно. Завтра праздник такой великий, что никто ничего не должен делать, а только радоваться, потому что если бы не было Благовещенья, никаких бы праздников не было Христовых, а как у турок. Завтра и поста нет: уже был «перелом поста — щука ходит без хвоста». Спрашиваю у Горкина: «а почему без хвоста?» — А лед хвостом разбивала и поломала, теперь без хвоста ходит. Воды на Москва-реке на два аршина прибыло, вот-вот ледоход пойдет. А денек завтра ясный будет! Это ты не гляди, что замолаживает… это снега дышут-тают, а ветерок-то на ясную погоду. Горкин всегда узнает, по дощечке: дощечка плотнику всякую погоду скажет. Постукает горбушкой пальца, звонко если — хорошая погода. Сегодня стукал: поет дощечка! Благовещенье… и каждый должен обрадовать кого-то, а то праздник не в праздник будет. Кого ж обрадовать? А простит ли отец Дениса, который пропил всю выручку? Денис живет на реке, на портомойне, собирает копейки в сумку, — и эти копейки пропил. Сколько дней сидит у ворот на лавочке и молчит. Когда проходит отец, он вскакивает и кричит по-солдатски — здравия желаю! А отец все не отвечает, и мне за него стыдно. Денис солдат, какой-то «гвардеец», с серебряной серьгой в ухе. Сегодня что-то шептался с Горкиным и моргал. Горкин сказал — «попробуй, ладно… живой рыбки-то не забудь!». Денис знаменитый рыболов, приносит всегда лещей, налимов, — только как же теперь достать? — Завтра с тобой и голубков, может, погоняем… первый им выгон сделаем. Завтра и голубиный праздничек, Дух-Свят в голубке сошел. То на Крещенье, а то на Благовещенье. Богородица голубков в церковь носила, по Ее так и повелось. И ни одной-то не видно звездочки!