Таблица лидеров

Послушайте, сестрица! Не смущайте своей души о том, что вы немощны и исправления не имеете. Конечно, вы больших исправлений, может статься, и не имеете, однако, уповаю, имеете малые, которых вы и не видите, а их может набраться довольно. Они по видимому невелики, и будто ничего не значат; однако могут быть ко спасению души не только не малы, но и довольны. Я вам, хотя отчасти, перечту те самые, которых и вы не чужды, но они точно бывают в вас при случаях. Если кому когда милование какое-нибудь сделаете, за это помилованы будете. Если постраждете со страждущим, кажется, не велико сие по видимому, с мученики счисляетесь. Если простишь обидящего, и за сие не только все грехи ваши простятся, но и дщерию Небесного Отца бываешь. Если помолишься о спасении хотя мало, и спасешься. Если не осудишь согрешающего, и за сие тебе спасение. Если укоришь себя перед Богом за грехи, совестию чувствуемые, и за то оправдана будешь… Видите ли, сколько дел вы исправили, о которых и не знаете. Да тем и лучше для вас, что вы сладце похвалялись паче в немощех своих, а не исправлениями своими любовались. Даруй ми, Господи, зрети мои прегрешения, а не добродетели. Пусть ценит их праведный Мздовоздаятель, а мы только на грехи свои смотреть будем и о них каяться во вся дни и о прощении их пещися. Хотя и немощна ты так, как и я, однако не бойся и не унывай, но благодарение приноси Господу Богу о всем. Он занимается спасением души твоей больше, нежели как бы вы думали. Он спасет вас, только обращайтесь к Нему со смиренным упованием и делайте малое по видимому. И я уверяю вас щедротами Его, что помянет всякую жертву твою, и кажущееся по видимому малым Он почтет великим. «Мало ли твое покаяние, – говорит святой Иоанн Златоуст, – но велико Господне человеколюбие; всем бо хощет спастися, и малой ищет вины», то есть произволения души благого. Из поучений прп. Моисея Оптинского

МИЛОСЕРДНАЯ КНЯГИНЯ (Преподобная Елизавета. XX век) Тема номера "МУЧЕНИКИ" Святая Елисавета родилась в XIX веке в столь знаменитой семье, что по всей Европе трудно было бы найти более родовитую аристократку. Достаточно сказать, что ее бабушкой была… королева Англии. А сама Елисавета носила титул принцессы Гессенской. Выйдя замуж за младшего брата русского императора, она переехала в Россию и получила титул великой княгини. Однако это была какая-то очень странная княгиня, совсем не похожая на остальных придворных дам. Уже в первые месяцы брака, проживая в Ильинском, родовом имении мужа, Елисавета была поражена крайней убогостью крестьянского быта, нищетой, отсутствием квалифицированной медицинской помощи. По ее настоянию в деревню были выписаны врачи и акушерки. Впоследствии великая княгиня на свои деньги откроет в Москве уже целую больницу для бедных. Однажды туда привезут кухарку, получившую тяжелейшие ожоги от опрокинувшейся керосиновой печки. У больной уже развивалась гангрена, положение ее было совершенно безнадежным. И тогда дочь Людвига IV и внучка английской королевы сама взялась перевязывать ей раны. Несколько раз ей приходилось останавливаться — так велики были страдания несчастной женщины, — но, закусив губу, княгиня довела перевязку до конца. Потом ее платье еще долго будет пропитано ужасным запахом гниющего человеческого тела. В последующие дни Елисавета продолжала делать ей по две перевязки ежедневно (каждая процедура занимала по два с половиной часа). И, в конце концов, произошло невероятное: больная поправилась и встала на ноги! Нет, конечно же, это была очень странная великая княгиня. Не питая особой любви к придворным балам и великосветским приемам, Елисавета все свое время и силы старалась посвятить облегчению страданий вовсе незнакомых ей людей. С началом русско-японской войны Елисавета становится во главе практически всех благотворительных организаций Москвы. Все кремлевские залы княгиня превращает в швейные мастерские, где приглашенные ею работницы целыми днями готовят перевязочный материал для фронта. Лишь Тронный зал Кремля остался свободен от швейных машин и тюков с бинтами. А когда грянула Первая мировая война, Елисавета, опять же на свои деньги, организовала несколько санитарных поездов, устроила в Москве госпитали для раненых. В феврале 1905 года террорист-смертник Иван Каляев убил ее мужа, великого князя Сергея Александровича. Удивительным образом убийца остался жив, хотя швырнул бомбу в карету князя буквально с четырех шагов. Тело же Сергея Александровича было разнесено взрывом. Карета не успела отъехать далеко от дома, и когда Елисавета услышала грохот, она тут же выбежала на улицу. На снегу, залитом кровью, она увидала обрывки одежды, обломки экипажа и… куски тела мужа, с которым она простилась всего несколько минут назад… Своими руками великая княгиня собрала с мостовой останки Сергея Александровича и уложила их на носилки. А спустя три дня пришла в камеру Бутырской тюрьмы к арестованному террористу и сказала, что прощает его. Она принесла в камеру Евангелие и икону и просила убийцу покаяться, пожалеть свою душу. В первый раз после гибели Сергея Александровича улыбка озарила лицо княгини, когда ей рассказали, что подаренную икону Каляев положил себе под подушку. Террориста повесили, невзирая на прошение великой княгини Елисаветы о его помиловании. Через тринадцать лет она точно так же будет просить Господа помиловать пьяных красноармейцев, которые ударами прикладов скинут ее в глубокую шахту заброшенного рудника под Алапаевском. «Отче прости им, ибо не ведают, что творят». Эти слова Христа, сказанные Им на кресте, Елисавета попросила когда-то написать на памятнике своему погибшему мужу. Этими же словами она простила перед смертью и собственных убийц. http://www.foma.ru/c...x.php?autor=522

http://www.pravoslavie.ru/smi/53079.htm?utm_source=twitterfeed&utm_medium=twitter «Книги, предлагающие нам "облегчённый" вариант христианства, чрезвычайно опасны» Иеромонах Григорий 22 апреля 2012 г. Источник: Святая Гора Святая Гора продолжает публиковать цикл интервью с современными афонскими старцами. Сегодня наш собеседник – один из самых известных афонских богословов, ученик и ближайший сподвижник блаженного Старца Паисия Святогорца (1924-1994). В Греции отец Григорий известен как замечательный духовный писатель, написавший более 20 книг, опубликованных значительными тиражами. Один из его трудов – «Святое Крещение» – переведён на русский язык. Афонский монах вяжет четки Иеромонах Григорий – активный противник перевода богослужения на современный язык и других модернистских нововведений в жизнь Церкви. Вот уже много лет он регулярно выезжает в разные города Греции, где исповедует всех желающих приступить к Таинству Покаяния. Батюшка является духовным отцом для сотен мирян. Отец Григорий избегает известности и практически не даёт интервью, но сделал исключение, чтобы ответить на вопросы наших читателей. - Геронда, в наше время у некоторых мирян и даже монахов нет постоянного духовного руководителя. Является ли это серьёзной проблемой? - Монахи в обязательном порядке должны иметь одного духовного наставника, но и у христиан живущих в миру должен быть постоянный духовник, наблюдающий за их духовной бранью. Только в исключительных случаях (например, в случае ухода духовника из жизни или его переезда в другую страну) можно начать поиски нового духовного наставника. Что касается исповеди, которая совершается перед (и во время) Божественной Литургии… У нас на Святой Горе и в Греции это не принято, так что я мало знаком с этой практикой[1]. Конечно, я могу ошибаться, но такой подход к Таинству видится мне несколько формальным. Покаяние из отдельного Таинства превращается в какое-то менее значимое дополнение к Евхаристии, в некую полуформальность. Особенно плохо, что исповедь проводится во время богослужения – накладывается на Вечерню, Утреню, Литургию. Не знаю, насколько душа кающегося в тот короткий отведённый для Таинства срок успевает раскрыться, принести подлинное покаяние и действительно принять твёрдое решение изменить свою жизнь. Очень часто людям нужно больше времени для того, чтобы этого достигнуть. Теперь что касается монашествующих. Иноки не могут менять духовных отцов, ведь духовник для монаха это, как правило, его старец – тот кому он доверил свою жизнь. Келья Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова находится в нескольких минутах ходьбы от кельи «Панагуда», где подвизался старец Паисий Святогорец На Святой Горе Афон есть сложившаяся практика. Молодые люди, решившие встать на путь монашества, сначала посещают разные афонские монастыри и кельи и ищут себе духовного наставника, рядом с которым проведут всю (или значительную часть) своей иноческой жизни. Критерии этого поиска просты – самое главное, найти наставника, который даст тебе духовный покой и пользу, с которым можно найти общий язык. Обращать внимание надо не на природный ландшафт, красоту обители или условия проживания в ней, – самое главное для новоначального монаха – это найти духовного наставника. После этого для послушника начинается период испытания, который может быть достаточно длительным (вплоть до трёх лет и даже больше). Естественно, предпочтительно и правильно провести всю свою монашескую жизнь в том же месте, где проходило первоначальное испытание, под руководством одного и того же старца. Конечно бывают случаи, когда монаху может понадобиться посетить какого-то другого духовника, чтобы спросить о какой-то важной духовной проблеме. Но это может произойти только при одном условии: если он получит благословение на это от своего постоянного духовного руководителя. Самочиние и независимость в принятии решений здесь неуместны. Подводя итоги, можно сказать следующее. Послушание единственному духовному наставнику – одна из основ монашеской жизни. Для мирян это тоже большое подспорье в их духовном подвиге. Особенно для тех, кто связан узами брака. Я хорошо помню, что в беседах с мирянами старец Паисий постоянно подчёркивал, что у супругов должен быть один и тот же духовный отец: «Не может быть у одного корабля два штурмана или два капитана». Ещё здесь можно провести параллель с доской, которую два человека одновременно начали строгать рубанками с двух разных сторон – они не только не добьются гладкой поверхности, но перекосят её ещё больше, чем она была. Для семьи исповедь у одного духовника великое благо. Ведь очень часто духовник должен поговорить с обоими супругами, та как некоторые проблемы в семейной жизни касаются всех и соответственно, их можно лишить только сообща. Старец Паисий Святогорец - Геронда, скажите несколько слов о выборе духовной литературы. Что полезно читать мирянам? - Святоотеческую литературу. Нам следовало бы иметь больше ревности, желания и стремления, чтобы читать эти книги. Если не можем начать со сложных текстов, у нас есть творения Святых отцов, написанные очень простым и понятным языком. Например, произведения святителя Иоанна Златоуста. Они легко читаются и доступны для современных людей. Ещё один автор которого можно рекомендовать – преподобный Никодим Святогорец. В Греции его творения очень популярны среди мирян и издаются значительными тиражами. Эти книги близки к нам по времени своего написания и от того понятны и актуальны. В последние годы огромной популярностью в православном мире пользуются труды старца Паисия Святогорца. Это современное святоотеческое богословие. Мы должны ответственно подходить к выбору того, что читаем. Сегодня издаётся такое огромное количество православной литературы, что люди теряются и не знают, что выбрать в этом океане книжных новинок. Особо опасны книги, предлагающие нам «облегчённый» «адаптированный к современности» вариант христианства. Сложно сделать выбор, но мы обязаны его сделать. Нельзя читать всё подряд. Не лишним здесь будет совет нашего духовного отца. Он поможет разобраться в выборе книг, полезных для нас на данном этапе нашей духовной брани. Если мы хотим читать «легкие» книги, это не обязательно должны быть «сказочки» и пустая беллетристика. «Эвергетин», «Отечник», «Лавсаик»… Что может быть интереснее и доступнее для чтения, чем эти замечательные книги? Именно такую литературу советовал нам читать Старец Паисий. Это практика духовной жизни. Это воспитание на примере святых. Перечисленные книги очень полезны: они помогут нам научиться молитве и всем сердцем полюбить Христа. - Какова цель жизни христианина? - Цель у монахов и мирян – общая: достичь обожения. Представление о том, что задача христианина лишь в том, чтобы становиться лучше, чище, добрее, обусловлено западными влияниями. Бог желает, чтобы люди достигали святости. Церковь даёт нам для этого всё необходимое – Святое Причастие, Покаяние, Крещение и другие Таинства. С их помощью мы призваны и можем стать святыми, а не просто хорошими. Повторюсь ещё раз: правильно расставить приоритеты и цели в духовной жизни помогает настоящая духовная литература. Очень полезны книги Паисия Святогорца. Особенно те, которые написал сам старец: «Афонский старец Хаджи-Георгий», «Арсений Каппадокийский», «Отцы-святогорцы и святогорские истории», «Письма». Из тех, что написаны о нём, удачными были далеко не все публикации. Но одну книгу я советую прочитать каждому – «Житие старца Паисия Святогорца» иеромонаха Исаака. Прочитав этот труд вы познакомитесь с настоящим старцем Паисием. - Многие считают, что достижение святости не для них, и объясняют свои пороки природными свойствами своего характера: «Я человек вспыльчивый», «я человек слабый», «я грубый» и т.д. - Это неправильно. По словам Симеона Нового Богослова Благодать Божия меняет природу человека. Мы не можем надеяться на встречу с Господом в будущей жизни, если не встретим его уже в жизни земной. Цель нашего существования – вступить в настоящее живое общение с Богом, ощутить Его реальность и близость. Вспомним одну из заповедей Блаженства: «Блажени чистии сердцем: яко тии Бога узрят»[2]. Но очистить своё сердце после смерти мы уже не сможем, а значит, цель нашей земной жизни – очистить и освятить себя для Бога. Если мы не увидим Бога сейчас, то после смерти мы его тоже не увидим. - Отец Григорий, расскажите нам об Иисусовой молитве. - Конечно у монахов больше возможностей для творения непрестанной молитвы. Семейный человек неизбежно погружён в семейные заботы и хлопоты. Но если возможностей меньше, это не значит что их нет совсем! Молитва «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешнаго» должна войти в жизнь каждого христианина, подвизающегося в миру. Ибо «нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись»[3] кроме имени нашего Господа и Спасителя. Вот для чего нужна Иисусова молитва. Она одинаково необходима как для монахов, так и для мирян. Просто иноки погружены в творение молитвы полностью (по крайней мере так должны быть), миряне же не имеют такой возможности. Но если семейные люди будут нести свой крест безропотно и с любовью, в глазах Господа их хлопоты и труды ради ближних будут рассматриваться как молитвенный подвиг и духовная жертва. Иеромонах Григорий (Кутлумушская келья Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова, Святая Гора Афон) [1] На Святой Горе Афон исповедь совершается подробно, и паломники имеют возможность обстоятельно поговорить со священником. Такая же практика является общепринятой в греческих храмах. Желающий исповедоваться приходит в определенный день и час, когда принимает его духовник. Исповедь утром перед Литургией не проводится – она совершается подробно и обстоятельно за несколько дней до того, как мирянин планирует приступить к Таинству Евхаристии. В Элладской Церкви не принято давать право исповедовать новорукоположенному иерею, ведь духовник непременно должен обладать духовным опытом, способностями и соответствующей подготовкой. 2] Мф. 5:8. 3] Деян. 4:12.

Ученик однажды спросил Старца: «Как мне научиться разбираться в людях, — кому мне доверять и кого опасаться?» — «Скажу тебе вначале, кого нужно опасаться, — сказал Старец. — Опасайся самого смиренного с виду! Когда увидишь, что кто-то кладет перед тобой поклоны, обнимает тебя и выказывает тебе свое необыкновенное расположение, того ты опасайся больше всего!» — «Как же так, Старче? — удивился ученик. — Объясни мне!» — «Потому что он первый и предаст тебя!» — ответил Старец со вздохом. «А кому же мне доверять?» — спросил ученик. «Доверяй тем, кто прост с тобой и говорит тебе правду, какая бы она ни была, эти люди первыми придут к тебе на помощь!» *** Сказал старый монах: «Истинное смирение всегда незаметно, поэтому его трудно найти; но когда найдешь его, оно тебя никогда не предаст» Автор притчи: Монах Симеон Афонский. Из книги: О самом простом.

Митрополит Антоний Сурожский Мне предложена тема о христианстве: что значит “быть христианином” и как быть христианином в современном мире. В каком-то отношении быть христианином очень просто. Христианин – это ученик и друг Христов; оба эти понятия смежны, хотя есть и различия. С одной стороны, мы ученики Христовы, Его последователи, и поэтому должны учитьсяот Него через Евангелие тому, во что Он верит, тому, как Он учит нас жить. Я не случайно употребил выражение “во что Он верит”. Как-то в России молодой офицер на ступенях московской гостиницы “Украина” поставил мне вопрос: “Хорошо, вы верите в Бога. А Бог-то – во что Он верит?” И я ему ответил: “Бог верит в человека”. Это первый момент в христианской жизни: вместе с Богом верить в человека,начиная с себя самого. Христос не случайно нам говорит, что мы должны любить ближнего, как самих себя. Любить – значит быть готовым делать всё возможное для того, чтобы любимый человек ликовал в жизни, рос в полную меру своих возможностей и был достоин своего человеческого звания. Поэтому первое, чему нас учит Христос, когда мы делаемся Его учениками, это – верить в человека, надеяться на всё от него и любить его, даже ценой собственной жизни. Опять-таки, когда я говорю “ценой собственной жизни”, это не обязательно означает смерть, потому что можно целую жизнь отдать для одного человека или для какой-нибудь группы людей без того, чтобы умереть от этого в прямом смысле слова, телесно. Мученики умирали телесно, свидетельствуя о своей вере во Христа. Но мы часто должны вымирать и умирать для того, чтобы другой человек мог дышать свободно, ожить, найти простор в своей жизни. Иначе сказать: должны жертвовать собой, забывать о себе для того, чтобы помнить о другом человеке. Никто большей любви не имеет, как тот, кто жизнь свою готов отдать ради своего ближнего. А жизнь может быть долгая, трудная, когда человек ни о чем не думает, что относится к нему, а только о возможности служить другому человеку, другим людям. Вот первый шаг: быть учеником Христа – значит верить в человека, начиная с себя и продолжая со всеми другими. Но верить означает, что мы убеждены, что в каждом человеке есть свет, есть добро. Свет во тьме светит; тьма не всегда этот свет принимает, но тьма не в состоянии заглушить или потушить свет. Свет имеет самобытность, силу, жизнь; тогда как тьма – отсутствие всего этого. Это очень важно себе представить. Митрополит Сурожский Антоний: О >Встрече. Главная. Богословскиестатьи. http://sretenie.pask...gei=0&job=print Конечно, кроме этого мы находим в Евангелии много указаний о том, каким образом осуществлять свою веру в человека вместе с Богом, как мы можем вместе с Богом надеяться до последнего мгновения на то, что даже преступник может стать достойным своего человеческого звания. И это случается. Бывает, что человек проживет недостойно в течение всей своей жизни, а оказавшись лицом к лицу с возможностью, больше того, с уверенностью, что ему грозит смерть, вдруг опомнится и станет совершенно иным человеком. Человек может прожить преступником и умереть праведником. Это подразумевает святой Серафим Саровский, когда говорит о том, что начало жизни, ранние годы детства и конец жизни большей частью покойны, светлы и хороши, но в середине жизни бывает сплошная буря. С этим мы должны считаться, когда думаем о себе и о других. http://masarchive.or...Site/Entry.html Часто говорят: для того, чтобы быть христианином, надо выполнять заповеди Христовы. Конечно; однако заповеди Христовы – не приказы, которые Он нам дает: мол, надо прожить так, надо прожить этак, а если не проживешь таким образом, то будешь за это наказан… Нет, заповеди Христовы – это Его попытка нам образно показать, какими мы могли бы быть, если стать и быть настоящим, достойным человеком. Поэтому заповедь Христова – это не приказ, а откровение перед нашими глазами о том, какими мы призваны быть и можем быть; какими мы, следственно, и должны быть. Я упоминал также, что мы должны быть не только учениками Христа, но Его друзьями. Бывает, ко мне на исповедь приходит ребенок лет семи-восьми и приносит целый список прегрешений. Я слушаю и потом обыкновенно спрашиваю: “Скажи, ты сам чувствуешь себя виноватым или повторяешь мне то, в чем тебя упрекают твои родители?” – “Нет, мама мне сказала, что я должен исповедать то или другое, потому что это ее сердит, этим я нарушаю покой домашней жизни”. Я на это отвечаю: “Теперь забудь это; не о том речь идет. Ты не пришел ко мне рассказывать, на что сердятся твои мать или отец. Скажи-ка вот что: ты о Христе что-нибудь знаешь? Ты читал Евангелие?” – “Ну, мне мама и бабушка рассказывали, и я кое-что читал, да и в церкви слышал”. – “А скажи: тебе Христос нравится как человек? Ты хотел бы с Ним подружиться?” – “Да!” – А ты знаешь, что значит “быть другом”? Друг – человек, который верен другому при всех обстоятельствах жизни, который готов все делать для того, чтобы его не разочаровать, его не обмануть, остаться при нем, если даже все другие от него отвернутся. Друг – человек, который лоялен до конца. Вот представь: если бы Христос был мальчиком в твоей школе и весь класс на Него ополчился, что бы ты сделал? У тебя хватило бы дружбы, то есть верности и храбрости стать рядом с Ним и сказать: если хотите Его бить, бейте и меня, потому что я с Ним… Если ты можешь сказать о Христе, что готов быть таким другом, то можешь дальше ставить перед собой вопросы. Читай Евангелие, ставь перед собой вопросы о том, как можно так прожить, чтобы Его в тебе самом не разочаровать. Как можешь ты так прожить, чтобы Он радовался на тебя, радовался, видя, какой ты человек, каким ты стал ради этой дружбы. Ты понимаешь это?” – “Да”. – “И ты готов на это идти?” – “Да”… http://www.mitras.ru/ Так вот, в этом вся христианская жизнь. Вся христианская жизнь заключается в том, чтобы быть верным другом Христа и постоянно учиться тому, что Он любит, а что для Него отвратительно, что привело к Его смерти, – и соответственно себя вести. Если перенести эти вопросы и эти зачаточные ответы на современную жизнь, то можно видеть, что это значит. В ранние века христианства быть другом Христовым, быть верным Ему, лояльным Ему– значило быть готовым перед лицом ненавидящих Его людей, гонителей веры, которую Он проповедовал, сказать: “Я один из них!” – и, если нужно, пострадать. И не только самому пострадать, потому что в древности пострадать за Христа считалось честью, считалось самым замечательным, что может случиться в жизни. Есть очень трогательный рассказ в житиях святых. В Риме к Колизею мчится женщина и встречает своего знакомого, который ее останавливает: “Куда ты бежишь? Там христиан мучают!” – “Да, – отвечает она, – я хочу умереть с ними”. – “Но что же ты туда влечешь своего маленького мальчика?” – “А как же! Неужели я лишу его радости умереть за Христа!” Вот так относились в древности. В наше время нам не грозит смерть столь непосредственно, но перед нами постоянно ставится вопрос: ты со Христом или против Него? Даже в самых мелких вещах: ты готов лгать? ты готов обманывать из трусости, ради выгоды?.. Если ты готов это делать, ты не ученик Христа. Ты готов забыть нужду другого человека, потому что она тебе невыгодна или требует от тебя усилий, которые ты не готов отдать? Ты не ученик Христа… Быть учеником Христа не значит все время совершать какие-то героические поступки; это значит изо дня в день героически совершать мелкие поступки; иметь мысли чистые, достойные той любви, которую Бог к тебе имеет; иметь правоту жизни, сколько это возможно, даже с опасностью, даже с риском; это значит не стыдиться своего звания христианина, быть готовым перед людьми сказать: “Да, я Христов; если вы хотите меня отвергнуть, отвергайте, но я не отойду от Христа для того только, чтобы остаться с вами”. И это очень важно. Героические поступки нам даются редко, а ежедневный героизм не нужен. Много лет тому назад отец Сергий Булгаков написал статью “Героизм и подвижничество”. Он говорил о том, что героизм – это момент, когда человек совершает один поступок, которым может кончиться его жизнь или который принесет ему победу; а подвижничество – это та форма жизни, при которой человек постоянно учится у Христа, как жить, постоянно проливает в свою душу свет Христов, постоянно стремится жить достойно своего человеческого звания и достойно Христа. А если поставить вопрос о том, что такое человеческое звание, опять-таки повторю: посмотри на Христа. Он – единственный во всей истории человечества в полном смысле Человек. Человек без каких бы то ни было дополнительных слов, просто Человек в полном смысле слова. Человек, Который так велик, так прозрачен, так открыт Богу, что Бог и Он сливаются в одно, соединяются в одно, без того чтобы Человек перестал быть самим собой. Это очень важный момент. В рассказе о Воплощении Христа это играет колоссальную, центральную роль. Мы верим в то, что Бог стал человеком, воплотился, но что Иисус, рожденный от Девы, не перестал быть в полном смысле человеком, подобным нам. И когда мы ставим вопрос о том, как это возможно, как может Божество и человечество соединиться таким образом, есть ответ у святого Максима Исповедника. Он говорит, что Божество и человечество соединились во Христе, как огонь пронизывает железо, которое положено в жаровню. Ты кладешь в жаровню меч серым, тусклым; вынимаешь – он весь горит светом и огнем: железо и огонь так пронизали друг друга, что теперь можно резать огнем и жечь железом… И вот мы призваны так соединиться со Христом, чтобы Его жизнь стала нашей жизнью. В таинствах, о которых мы будем говорить чуть позже, присутствует именно этот момент. Мы соединяемся со Христом, наше тело делается телом Христовым и в каждом отдельном человеке, и в совокупности всех людей, – настолько, что отец Сергий Булгаков мог сказать, что христианская Церковь является присутствием воплощенного Христа на земле, потому что мы все делаемся членами, частицами Его Богочеловеческого тела. Вот что значит быть христианином. Митрополит Антоний Сурожский Как это применять практически в течение всей своей жизни на земле? Это и сложно, и просто. Если говорить общими словами, конечно, это требует громадного развития понятий; но если говорить о себе, о своей жизни, то это бывает так просто, хотя порой эта простота бывает очень страшная. У меня был товарищ старше меня лет на десять. Когда он был студентом в Париже, он всегда жаловался на то, что он такого высокого роста, широкоплечий, что не может незаметным быть. Помню, как-то раз в метро мальчонка его дернул за рукав и говорит: “Дядя, тебе разве не скучно одному там, наверху стоять?” – потому что мальчик был малюсенький, а Володя был очень рослый. А пришла война, и я от него получил письмо, в котором он между прочим писал: “Я всегда жаловался, что я такой широкоплечий и рослый, а теперь так радуюсь на это: когда бывает стрельба, то два человека могут спрятаться за моей спиной”. Это были не слова, потому что он был на фронте, в него реально стреляли, и он отдавал жизнь. Он не был убит, а жизнь-то он все равно отдавал; то, что эту жизнь у него не отняли, не значит, что он не был готов ее положить за други своя, то есть за другого человека, – не за личного друга, а за того солдатика, который за ним может спрятаться. В таком отношении мы можем в течение всей нашей жизни и в большом, и в малом быть – не героями, потому что это бывает редко, а подвижниками: постоянно двигаться по руслу, постоянно двигаться к тому, чтобы быть все более и более похожими на Христа, все больше радовать Его тем, что мы делаемся похожими на Него, все светлеем, принимая в себя черты Его личности и учась тому, чтo для Него отвратительно и чтo для Него – радость. Я помню священника, молодого тогда (мне он казался очень ветхим, потому что сам я был мальчиком десяти лет), который меня очень поразил. Я его назову, потому что надо помнить таких людей: отец Георгий Шумкин. Он был священником нашего детского лагеря, и нас, мальчиков, поражало, что он умел всех нас любить без разбора. Когда мы были “хорошими”, его любовь была ликующей радостью; когда мы отпадали от благодати, делались плохими, дурными, его любовь не менялась, только делалась острой болью в нем, болью, которая нас оздоровляла и меняла. Я тогда о Боге ничего не знал, но это меня поразило и осталось в моем памяти и в моем сердце; и раскрылось только тогда, когда я о Боге узнал. Да, Бог нас так любит: Он ликует – и Он умирает на кресте… И эта смерть Христова на кресте (так же, как острая боль в душе и в сердце отца Георгия Шумкина) может быть возрождением нашим и возрождением других людей, потому что многие из нас переменились оттого, что не могли вытерпеть вид Его страданий. Вот, как мне кажется, в простых словах и в масштабе обыкновенной простой жизни, чтo значит быть христианином в современном мире. Источник: mitras.org Митрополит Антоний: Как быть христианином сегодня? (+ ВИДЕО)... Читайте также: Что значит быть христианином в XXI веке? Переходный возраст веры Хотим ли мы, чтобы Бог был рядом? <object width="480" height="360"><param name="movie" value=" name="allowFullScreen" value="true"></param><param name="allowscriptaccess" value="always"></param><embed src=" type="application/x-shockwave-flash" width="480" height="360" allowscriptaccess="always" allowfullscreen="true"></embed></object> Беседа митрополита Антония Сурожского «Что значит — быть христианином».

http://azbyka.ru/tserkov/o_tserkvi/puti_i_oshibky_15g-all.shtml На пути к Богу. Опыт воцерковления в современном мире. Священник Анатолий Самомнение, своенравие, своеволие В человеке присутствует три очень сильных основания, которыми противится его падшая натура усвоению нрава Христова. Первое из них - порабощает его ум, это самомнение и своемнение; второе - порабощает его сердце, это своенравие; и третье - порабощает его волю, это своеволие. Все три составляют падший нрав человека, они в совокупности и являются его безнравием, т.е. отсутствием нрава Божия. Безнравие - это мерзость запустения. Мы часто под словом "мерзость запустения" ищем то, что есть во вне... Так оно чаще всего и бывает. Церкви, уклонившиеся в ересь, города, деревни, в которых нет церквей, живут в мерзости запустения. Но и душа человеческая, которая вся обращена в эти три самоугодных гордых основания, тоже находится в мерзости запустения. Давайте остановимся на этих трех. Первое основание - то, что порабощает человеческий ум - самомнение. Каждый человек его имеет предостаточно. Одни имеют о себе мнение как о человеке достаточно хорошем, благонравном, добром, способном, развитом, высокообразованном. Например, один говорит: "Я образованный человек". Почему? - "У меня диплом высшего образования". Другой говорит: "Я тоже образованный человек, хотя и ниже тебя, потому что у меня аттестат зрелости за среднюю школу, но я закончил ее на "4" и "5". А другой говорит: "А я зато закончил на серебряную медаль", а третий говорит: "А я на золотую". В этот момент они выказывают самомнение, потому что человек сам выбирает себе критерий, которым оценивает себя и через то претендует на определенное отношение к себе людей. Святитель Феофан Затворник рассматривает в книге "Путь ко спасению" такое самомнение: "Я христианин". И это самомнение "дает" ему право теперь всех непременно воцерковлять. А есть ли на это благословение Божие? Но человек не вникает в Промыслы Божии, не слышит воли Божией. Он имеет самомнение, что христианство - это лучше, чем нехристианство. И он считает своим долгом воцерковить всех - колдунов, баптистов, атеистов, всех своих соседей и родственников, руководствуясь при этом лишь своим самомнением. В самомнении человек не предается в руки Божии, не руководствуется волей Божией, не она составляет ценность его жизни. Ценность в его жизни он сам. Другим основанием является своемнение - это значит иметь свое мнение на все и вся вокруг. Это крайне тяжелое заболевание человеческого ума. Постараемся вникнуть в суть этого и понять, в чем же заключается его тяжесть. Уверовавшему человеку необходима встреча с нравом Христовым. Величайшей возможной встречей со Христом для каждого христианина является встреча в Таинствах. Часто иных личных отношений с Господом мы не имеем. Ведь сейчас Господь среди нас телесно не пребывает, и поэтому мы не можем встретиться с Ним воочию, так как друг с другом встречаемся повседневно. Откуда мы сможем познать нрав Христов? Есть только три источника: Таинства, где Господь подает Свою благодать, Слово Божие, Евангелие, а также труды Святых отцов, раскрывающие его содержание. Святые отцы раскрыли для нас в своих творениях образ Христа. Образ нрава Христова мы сможем узнать только с помощью Евангелия и святоотеческих трудов. Своемнение - это способность человека обо всем составлять свое немедленное (или же после некоторых трудов) суждение о том или ином явлении, вещи или событии. Давайте представим, как встречается с Евангелием не жажда нрава Божьего, а человеческое своемнение. В этом случае человек составляет свое, личное мнение о прочитанном. Например, он читает Заповедь Божию: "Блаженни нищии духом". И приходит в ступор. Своемнению не на что опереться. Многие помнят, наверное, первую встречу с этой заповедью... Какая-то полная тайна в этой Заповеди, совершенно неведомо, о чем в ней говорится... Постепенно читая святоотеческие толкования, человек потихоньку-потихоньку начинает вмещать в себя содержание этой заповеди. И с какого-то момента он, как ему кажется, ясно понимает, что это такое. И говорит: "Теперь я понял Заповедь Божию". Увы, с момента, как он сказал "понял", и началось торжество его своемнения. Потому что не уразумел, а понял. А эти два слова имеют различное содержание. Слово "понял" подразумевает под собою "взять", схватить, владеть. Так гордый человеческий ум, оставаясь вне Бога, пытается объять собою окружающий его мир. Но ум человеческий ограничен. Ни глубину, ни высоту, ни широту, ни долготу мира, микро и макрокосмоса он реально объять не может. Тогда гордость человеческая идет иным путем. Она составляет свое суждение о глубине или высоте, о широте или долготе, о качестве или свойстве, о характере или настроении. Этому суждению придает законченный вид и тем удовлетворяется, полагая, что в предмете или событии, или явлении ничего более нет. Действительно, в мире вещественном все предметы имеют законченный вид. Этот вид может быть описан, повторен. Возьмите камень, или дерево, или стол. Внешний образ закончен, а причина образа, равно как и причина вещества, из которого предмет сделан, может уходить в труднопостижимую глубину. Об этой глубине человек составляет некоторое суждение, которое вначале есть гипотеза, предположение или своемнение. Чем более человек отлагается от себя и дает место самому предмету или явлению с его предметными свойствами и различными проявлениями, тем ближе его суждение к самому предмету и явлению, и так продолжается, пока не совпадает с ним вполне. Но с этого момента уже нет человеческого суждения о предмете, остается для человеческого созерцания сама реальность предмета. Умение смиряться перед реальностью предмета, а значит, отлагаться от своемнения или суждений о предмете и есть особенность чистого созерцания, которая усвоена уму человеческому Богом. Увы, греховное помрачение ума, впадение его в гордость и подчинение ей обрекли человека идти в своем научном поиске не путем чистого созерцания, а методом постепенных суждений и испытаний их в практике или опыте. Чем более человек схвачен гордостью, тем мелочнее его суждения. Он не задает себе труда всматриваться в глубину. Едва схватив внешние проявления предмета, уже составляет свое мнение о нем и, вполне довольствуясь, опирается на него в своем обращении с ним. Так, мудрецы с завязанными глазами давали вполне уверенные и высокоумные описания слона один по ноге его, другой - по хоботу, третий - по хвосту. Или историки и писатели разных толков и уровней дают свое описание одних и тех же исторических событий. На этом же держатся все слухи, которыми так любят жить люди. По тому же механизму возникает множество ссор и взаимного искаженного или неправильного понимания людьми друг друга. Из этого рождается множество своемудрых толкований Евангелия, которые становятся причиною многочисленных сект. Чистое созерцание свойственно только смиренному уму, а глубина и простота созерцания свойственна только Духу Божию. Отсюда выдающиеся открытия в науке могли совершаться людьми достаточно смиренными и простыми или в тот период их жизни, когда им свойственна была простота. Теперь вернемся к нашим двум словам. Слово "понял" относится либо к реальности, имеющей вид действительно законченный, либо к суждению человека, которому он сам вопреки предмету придает свойство законченности. Последнее и есть своемнение. Слова "уразумел", "разуметь", "разумение" относятся не к законченности какого бы то ни было уровня предмета или явления, а к глубине его, которая касательно предметов божественных остается всегда бесконечной, непостижимой. В таком случае производное от "понял" слово "понять" означает взять, схватить, усвоить, овладеть каким-либо знанием. "Понял", значит, что предмет моему дальнейшему исследованию, изучению, более не подлежит. "Понял", значит, взял во владение, в собственность. Благодаря такому способу действия нашего рассудка можно взять во владение землю, вселенную, атом и даже Бога как понятие. Но ни Священным Писанием, ни Богом человек владеть не может. Сколько бы он ни ограничивал своим пониманием Евангелия, оно останется для него непостижимым. Поэтому Церковь о духовных явлениях и об Истине говорит как о подлежащих уразумению, т. е. бесконечному, неограниченному постижению. Разумеющее сознание отлагается от самости, гордыни, смиряется перед величием Божественной истины и из этого-то смирения трудится над ее разумением. В попытке уразуметь человек исполняет три последовательных этапа. Первый - усвоение услышанных или прочитанных знаний. Второй - размышление, духовное рассуждение над ними. При размышлении мы привлекаем об этом же предмете суждения других святых отцов, их духовным разумением вглядываемся в тот же предмет. Третий - проверка жизнью, испытание, исполнение в жизни. Душа, исполненная смирения, приобретает благодатное освящение и благодаря этому начинает иметь духовное разумение о том или ином предмете. Понятийное сознание обычно останавливается на первом этапе и им удовлетворяется. Более того, оно полагает, что предмет действительно есть то, что содержится в понятии о нем. Здесь начало надмения, самоуверенность, самодовольство, в то время как уразумение и рождается в смирении и им же совершается в своем развитии, углублении или восхождении к Богу. Понятийное сознание скажет "я понял". Разумное скажет "мне ясно". В святоотеческих трудах прошлых веков мы не встретимся со словом "понял", "понимать". Там же есть слова "разуметь", "уразуметь" - значит постоянно встречаться с истиною Господнею, но никогда ее не постичь до конца, не достичь вершины, всепонимания. Ибо истины Божии бесконечны. Понятийное же сознание человека - это своемненческое сознание, оно обо всем составляет свое мнение, свое понятие. Получив это понятие, сформировав его, вменяет себе в достоинство, гордится этим. Оно ни в чем не знает глубины, но обо всем имеет свое мнение. Оно на все может смотреть просто, но это будет или простота неверия, или простота страсти. И по тому и по другому человек может быть откровенен, порой до дерзости, и в этом будет весь секрет его простоты. Вот что говорит преподобный Макарий Великий о таком сознании: "Тех, которые возвещают духовное учение, не вкусив и не испытав онаго, почитаю я подобным человеку, летом в жаркий полдень идущему по пустой и безводной стране; потом от сильной и палящей жажды представляющему в уме своем, будто близ него находится прохладный источник, имеющий сладкую и прозрачную воду, и будто он без всякого препятствия пьет из него досыта; или человеку, который нимало не вкусил меда, но старается другим изъяснить, какова его сладость. Таковы, поистине, те, которые самым делом и собственным дознанием не постигнув того, что принадлежит к совершенству, освящению и безстрастию, хотят наставлять в сем других. Ибо, если Бог дарует им хотя несколько почувствовать то, о чем они говорят, то они, конечно, узнают, что истина и дело не походят на их рассказ, но весьма много различествуют от него" (Сл. о возв. ума, гл. 18). В таком смысле своемнение является одним из самых тяжелых врагов сегодняшнего воцерковления человека. Современный человек реально почти не способен обрестись в нрав Христов или начать путь по этому обретению, пока не уразумеет, не откроет в себе своего своемнения. Понять в себе своемнение - это сформировать еще одно мнение, а уразуметь его в себе - это совершить победу над собой, продвинуться к духовной жизни, пережить покаяние. Этапы уразумения описаны у святителя Феофана Затворника в его книге "Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться". Пока эти пять этапов человек не пройдет, уразумение слова Евангельского или святоотеческого совершиться в нем не может. Это серьезный, жизнью совершаемый духовный труд над содержанием своего ума. Второй камень в сердце - своенравие. Своенравие поражает человека до самой глубины души, прежде всего оно проявляется в характере его отношений с окружающими. Своенравие - это способность устойчиво хранить определенный порядок, определенный характер отношения к окружающему. Причем в определенных ситуациях вести себя одинаковым образом. Обычно всех людей мы различаем по своенравию. На бытовом уровне это выглядит так: "Катерина Васильевна в такой ситуации всегда приходит в ярость", "Геннадий Иванович всегда сильно обижается", "Леночка в этих случаях всегда вступает в упрямство", "Николай в данной ситуации всегда впадает в истерику, бросает вещи, хлопает дверью и убегает"... Кто-то всегда высокомерен в отношениях с определенными людьми, с другими - всегда переживает гнушение (люди для него всегда омерзительны и противны), по отношению к третьим - он всегда чуть свысока. Иной человек по отношению к определенным людям всегда слуга, другой - как лягушка перед удавом, один упрям, другой мнителен, третий хвастлив. Настойчивость, неотступность в своем характере и есть своенравие, устойчивое расположение души, которое человек проявляет в определенных ситуациях. И чаще всего своенравие не осознается самим человеком. И даже там, где он начинает в себе это осознавать, глубины своенравия бывают для него недоступны. Фактически переменить своенравие в тех или иных ситуациях, т.е. совладать с собою, для большинства людей за долгий период их оглашения почти невозможно. Бывают случаи, когда человек много трудится над тем, чтобы измениться в отношении с окружающими людьми. Допустим, человек замкнутый. Как только он попадает в общество людей, сразу в нем что-то такое замыкается, и он не может в себе этого одолеть, он и так и эдак поступал, он много раз исповедовался, каялся в этом, пытался что-то переменить, изменить. Но как только попадал в характерную ситуацию, в нем все возвращалось на круги своя. Своенравие человека неуправляемо. Если мы посмотрим еще глубже, то увидим, что своенравие лежит в основании падшего характера человека. Полностью вскрыть человеческое своенравие способна только освящающая благодать Божия. Когда мы обратимся к современной психологии, которая имеет большие достижения (особенно западная), то увидим, что она фактически занимается изучением своенравия человека, т.е. она в своих исследованиях не выходит за пределы своенравия. Многое в этой области исследовано, многое изучено, обнаружены глубочайшие механизмы формирования, действия своенравия, и на них основаны многие психологические методики, которыми психотерапия успешно помогает людям. Но до какого-то момента. А далее психотерапия помочь человеку уже не может. Даже такие выдающиеся методики, которые основаны на исследованиях Нобелевского лауреата американского ученого Эрика Берна и его школы, дают результаты только на три-пять лет. А дальше человек все равно сталкивается со своим своенравием, которое всплывает из глубин, и которым он опять же владеть не может. Эту глубину подсознания человека, (а в подсознании и лежит самая глубина своенравия человеческого) ничем невозможно вскрыть, кроме как действием благодати Божией. Господь, когда призывает человека к Церкви, зовет его к тому, чтобы он начал открывать самого себя. Это и происходит с помощью Божией. Господь в одних случаях бережно, а в других и сокрушительно, (но всегда лечебно, точно) открывает человеку его своенравие, и посредством этого припадения к освящающей благодати Божией человек начинает исцеляться покаянием от него. Наконец, третий камень - это своеволие. Не будем на этом останавливаться подробно. Об этом достаточно много сказано выше. Оно есть исполнение человеком потребностей либо самоугодия, либо человекоугодия, либо самодовольства (самоуверенности, гордости-самодостаточности). В любом случае за своеволием стоит какая-нибудь корысть. Иначе человеку незачем идти против воли Божией, незачем игнорировать, не замечать ее или не для чего переделывать, толковать ее на свой лад. Своеволие запрещает в человеке почитание, ибо оно чтит только себя. Оно не знает послушания, ибо запрещает веру, заглушает ее, окаменением умерщвляет ее, так что человек со временем совсем перестает слышать Бога. Своеволие, движимое гордостью, в своих дерзких выходках бросало открытый вызов Богу. Своеволие боится искренних, доверительных отношений, во всем делает все, как само хочет, желает гарантий, сомневается в обстоятельствах, в предстоящих событиях, не доверяет людям, боится предать себя в волю наставников, духовников, оставляет последнее слово и выбор за собой, долго примеряется или, наоборот, необдуманно и решительно действует, надеется на себя или, наоборот, сомневается в себе, колеблется в нерешительности. Таким образом, три свойства падшей натуры человека отлагают его властным образом от Христа. И если бы не благодать Божия, то человеку невозможно было от них спастись.

Вы пишете, что, приуготовляясь к причастию Святых Тайн Христовых, вы могли молиться с чувством, иногда и со слезами, с начала недели; но потом приезд родных и прочая рассеянность лишили вас сих чувств; и по приезде домой вы не могли уже собрать оных умилительных чувств; и хотя при исповеди и были слезы, но потом к таинству Причащения приступали с каким-то охлаждением, несмотря на усилия возвратить чувства умиления и испросить слезы раскаяния и любви; нет еще той смиренной, совершенной преданности к Спасителю, той горячей любви, которые производили иногда слезы и радость сердечную. Это точные ваши слова; из оных замечаю, как вы высоко парите и мечтаете скоро достигнуть на такую высоту или верх добродетелей, в любовь Божию. Это похоже на то, как бы малого отрока начать учению грамоте, и он, затвердив азбуку, мечтал бы о себе, что достиг уже всей премудрости; или кто, записавшись в службу, вдруг хотел бы быть генералом... Ум тайно увлекается сим и стяжавает высокоумие и гордость и всего оного лишается, а смирения тут и не бывало. Бог показал вам, что есть благодать Его с нами, но и отнял, да не превозносимся; впрочем, не лишил совершенно, но сокрыл от нас, чтобы мы смиренно к Нему припадали. Ему угодно иногда попускать на нас протяженную тьму и мрак духовный, холодность и окаменение, чтобы мы считали себя последнейшими и худшими всех и не искали бы духовных утешений, считая себя оных недостойными; в этом-то состоит и совершенная, смиренная преданность Спасителю. Он шел скорбным путем и даже в молитве Своей к Отцу Своему Небесному произнес: прискорбна есть душа Моя до смерти (Мф. 26, 38), но предавался воле Его, и нам повелел идти путем креста, а не отрады. Вы, думая найти в утешительных чувствах любовь Божию, ищете не Бога, а себя, то есть своего утешения, а прискорбного пути уклоняетесь, считая себя будто погибшим, не имея духовных утешений; напротив, лишение оных нас смиряет, а не возвышает... При духовном утешении и мнимой любви Божией <к Богу>, пока еще не достигли мы смирения, тайно молимся фарисейски, не замечая сего, но мытарево чувство тут далече отстоит от нас... Я даже полагаю, что Господь смотрительно попустил вам в это время уклониться в рассеянность, чтобы вящим увлечением в чувства утешительные не вознеслись и не понесли большего вреда. Из писем прп. Макария Оптинского

«Воскресения день, просветимся, людие, Пасха Господня Пасха, от смерти бо к Жизни и от земли к Небеси Христос Бог нас приведе, победную поющия». Что может быть восторженнее, радостнее этого канона? Где выражается больше радости? Полной радости не бывает в этой жизни, где мы зрим Бога только якоже зерцалом в гадании, отраженно. Настанет эта радость там, за гробом, когда мы увидим Господа лицом к лицу. Не все одинаково будут зреть Бога, но по мере восприемлемости каждого – ведь и зрение Серафимов отличается от зрения простых Ангелов. Одно можно сказать: кто не видел Христа здесь, в этой жизни, тот не увидит Его и там. Способность зреть Бога достигается именно работой над собой в этой жизни. Жизнь всякого человека-христианина можно изобразить в виде непрерывно восходящей линии, восходящей хотя бы и цыплячьими шагами. Только видеть это восхождение не дает Господь человеку, скрывает его, ведая немощь человеческую, зная, что, наблюдая за своим улучшением, человеку недолго и возгордиться. Все мы должны стремиться к Небу, к Востоку, к Богу; и все должны видеть грехи свои и немощи, исповедовать себя немощными и первыми из грешников, видеть себя ниже всех, а всех – над собою. Вот это-то и трудно. Тяжела эта борьба, но без нее нельзя узреть Бога. Только те в той жизни сподобятся узреть Бога, кто видел Его в этой жизни. Правда, лицом к лицу в этой жизни видели его немногие, вроде преп. Серафима Саровского, но хоть отображено видеть Его должны стремиться все без исключения… И ты видишь Христа, хоть немножечко, как в щелочку, но видишь Его, – видишь верою… Из духовного наследия прп. Варсонофия Оптинского

Говоря сегодня об Оптиной пустыни, невозможно обойтись без слова «возрождение». Рассказывают ли о славном прошлом монастыря, судят ли о нынешних его делах, пророчествуют ли о его будущем – во всем и всюду, тайно или явно, присутствует это слово. Оно – символ, знак, указывающий направление текущего времени; оно как нельзя точнее определяет суть сегодняшних устремлений, в которых сливается временное и вечное, соприкасаются планы человеческие и судьбы Божии. Воистину Оптина пустынь «рождается свыше», рождается милостью Божией и дерзновенными молитвами преподобных отцов Оптинских. Но жизнь она обретает не бессловесным младенцем, а четверодневным Лазарем, воплощая собой тот единственный смысл, который ставит рядом возрождение и воскресение. «Воскресение Христово совершилось, а потому вера наша истинна», – говорит апостол Павел. Соотнося его слова с судьбой Оптиной пустыни, можно сказать, что величие и слава Оптиной истинны, поскольку положено начало ее возрождению. Вновь обретающие жизнь по-новому ощущают ее полноту. Наверное, поэтому Оптиной пустынью по-особому осознавались события святой Четыредесятницы и Страстной седмицы, наверное, поэтому для нее стала необыкновенной радость встречи Христова Воскресения. С ношей строительства шел монастырь по пути, отмеченному церковным календарем, и постигал его духовные тайны, и как бы в благодарность воспоминаемые даты оживотворяли монастырские будни, уничижая временные скорби и утверждая непреходящую надежду. Незаметно истощилась Постная Триодь, весна вступила в свои права, и через распахнувшиеся врата Вербного воскресения вошла в жизнь монастыря Страстная седмица. Каждый шаг навстречу Пасхе стал осязаем. Четко размерен и освящен церковными песнопениями путь, приближающий нас к святому празднику. «Чертог Твой вижду Спасе мой, украшенный…»; чуть вперед – и «Вечери Твоея тайныя днесь…» Вот уже полон храм участников Святой Трапезы, вот растекается по земле четвертковый огонь, вот гробовая тишина сковывает землю, все замирает, и только голос Спасителя разрывает безмолвие Великой Пятницы: «Не рыдай Мене, Мати… восстану бо и прославлюся…» Введенский собор приготовился встречать Спасителя новым иконостасом Никольского предела. Еще вчера храм сотрясался от громких разговоров и стука молотков, как бы всем своим существом вспоминая часы распятия Христа, а ныне сияющий крест иконостаса торжественно возвещает победу жизни над смертью. Последние приготовления, последние предосторожности. Не торопясь, заблаговременно стекается народ в храм к вечеру. Пестрая толпа наполняет монастырь. Здесь и козельчане, и москвичи, постоянные прихожане и незнакомые люди, дети, старики, шумная молодежь. За час до полуночи колокол зовет всех на службу. В храме шумно и тесновато: толпа у свечного ящика, очереди к исповедующим иеромонахам, группы новичков любопытно разглядывают иконы. Всюду нетерпение. Наконец возглас священника возвещает о начале полунощницы. Еще тонет в громких разговорах волнующаяся речь чтеца, ненавязчиво призывая всех к тишине, но вот хор начинает канон Великой Субботы и первым же ирмосом, словно волною морскою, захлестывает празднословящих и накрывает их своим напевом, лишает их последней дерзости и силы. Всё в едином порыве устремляется навстречу пасхальной утрени. Небольшая суета возникает, когда из алтаря выносят запрестольную икону и крест для крестного хода, но и эта суета быстро сменяется молчаливым и сосредоточенным возжиганием свечей. Ожидание и предощущение радости сковывает все члены людей, и только глаза, оставшись подвижными, устремляются к Царским вратам. И вот тихое алтарное пение как бы неимоверным усилием отодвигает завесу, Царские врата распахиваются, и поток света и звука устремляется из алтаря в храм, из храма в ночную тьму и властно растекается по всей земле. Отец наместник с клиром, блистанием праздничных одежд умножая пасхальное сияние, следуя по проложенному пути, выходят из церкви. И кажется, что за этим шествием, как за кометой, тянется сверкающий шлейф. Крестный ход огненным кольцом опоясывает храм и замирает только пред его затворенными дверями. И словно срывается с уст возглас: «Да воскреснет Бог и расточатся врази Его!» Что за великие и таинственные слова! Как трепещет и ликует душа, слыша их! Какой огненной благодати они преисполнены в пасхальную ночь! Они необъятны, как небо, и близки, как дыхание. В них долгое ожидание, преображенное в мгновение встречи, житейские невзгоды, поглощенные вечностью жизни, вековые томления немощной человеческой души, исчезнувшие в радости обладания истиной. Ночь расступается пред светом этих слов, время бежит от лица их. Кажется, что храм сотрясается, его двери растворяются сами, не сдержав могучего потока людского ликования, нахлынувшего на них. Эхо пустого храма подхватывает пасхальный тропарь, но вскоре, сторонясь многолюдства, прячется в куполе храма и исчезает в его белых сводах. Храм становится подобен переполненной заздравной чаше. «Придите, пиво пием новое…» Брачный пир уготован Самим Христом, приглашение звучит из уст Самого Бога. Уже не пасхальная служба идет в церкви, а пасхальный пир. «Христос воскресе! – Воистину воскресе!» – звенят возгласы, и вино радости и веселья брызжет через край, обновляя души для вечной жизни. Сердце как никогда понимает, что все, получаемое нами от Бога, получено даром. Наши несовершенные приношения затмеваются щедростью Божией и становятся невидны, как не виден огонь при ослепительном сиянии солнца. Как описать пасхальную ночь? Как выразить словами ее величие, славу, красоту? Только переписав от начал до конца чин пасхальной службы, можно сделать это. Никакие другие слова для этого не годны. Как передать на бумаге пасхальное мгновение? Что сказать, чтобы оно стало понятным и ощутимым? Можно только в недоумении развести руками и указать на празднично украшенную церковь: «Придите и насладитеся…» Светлая седмица проходит единым днем. «И был вечер, и было утро: день один» (Быт. 1, 5). Кто прожил этот день, тому не требуется доказательств существования вечной жизни, не требуется толкования Священного Писания: «Что времени уже не будет» (Апок. 10, 6). Время возвращается только в Светлую Субботу, когда за праздничным обедом отец наместник, поздравляя братию с Христовым Воскресением, желает всем бережно хранить в своих сердцах пасхальную радость. Сегодня Оптина пустынь возрождается и первенствует: здесь вновь все совершается впервые. Первая Четыредесятница, первая Пасха. Но близко к алтарям лежат могилы старцев, слишком часто в обветшалых монастырских постройках видна отцовская мудрость и заботливость. Поэтому приходится говорить: «Впервые», – и добавлять: «После долгого перерыва». Восстанавливается связь времен, восстанавливается Оптина пустынь, восстанавливается правда. Глава же всему – восставший из Гроба Христос. «Восстану бо и прославлюся!» Оптина пустынь. Пасха 1989 г. И.Росляков

Часто обращаются ко мне с вопросами: «Как спастись, как получить Царство Небесное?» В Евангелии сказано: Аще не снесте Плоти Сына Человеческого, ни пиете Крове Его, живота не имате в себе (Ин. 6, 53), следовательно, кто принимает Пречистое Тело и Кровь Христову, тот получает залог жизни вечной. …Сегодня многие из вас причастились Святых Таин, приняли в себя Самого Христа, этого Небесного Гостя. Великий это дар Божий. Но приняв Христа, нужно стараться и удержать Его в себе. А то часто случается, что придет Он и уйдет, опять придет и снова уйдет. Впрочем, когда Он и уходит, то все-таки остается след Его присутствия, а потому нам, грешным, так важно чаще причащаться, чтобы чаще посещал нас этот Божественный Гость. В молитве перед Святым Причащением говорится: «… да не мнозе удаляяйся общения Твоего от мысленного волка звероуловлен буду». Первые христиане каждый день причащались, но зато вели они жизнь равноангельскую, так что каждое мгновение готовы были предстать пред лице Божие. Затем религиозный пламень стал остывать, и начали причащаться раз в неделю, раз в месяц, и наконец – раз в год, а некоторые и в два года раз причащаются. Конечно, безусловно важно и спасительно – причащаться, но здесь может быть и другая опасность. Если ждешь к себе Христа, то нужно прибрать свою внутреннюю храмину, а без этого причащение неполезно. А потому святые отцы говорят, что лучше реже причащаться, но внимательнее готовиться к сему великому Таинству. Инокам, собственно, и мирянам, но особенно инокам, нужно стараться долее удерживать в себе Христа, пока Он не сделается из Гостя Домовладыкою, как у святых людей. Из духовного наследия прп. Варсонофия Оптинского