Таблица лидеров

… После мудрых и любвеобильных слов Старца, присущих его ангельскому сердцу, так мне стало отрадно на душе. Я готов был благодарить Старца, что он не отпустил меня на родину, точно он меня оградил от какой-то беды. Я сам себе не мог дать отчета, куда девалось мое непреодолимое желание – последний раз побывать на родине, о которой я так давно мечтал, точно это было сновидение, а не действительность. Батюшка дал мне свежий тонкокожий апельсин и сказал: «Вот тебе для утоления жажды!», чем утешил меня до глубины души. Но думал ли я, что со мною будет не более, как через неделю, такая сильная и нестерпимая жажда, которой не было возможности утолить… Итак, пошел я от Старца как бы в какой великий праздник, когда он, не щадя своих слабых сил, утешал всех нас, как сердобольная мать, любящая чад своих. Весь этот день я очень отрадно провел. Вещи, приготовленные для поездки, я все убрал во избежание напоминания об оной. На следующий день я совершенно неожиданно и, казалось мне, без всякой причины, заболел смертельно тифозной горячкой. Где бы я мог простудиться, решительно не знаю. Погода тогда была теплая и самая благоприятная – первые числа мая. Болезнь во мне развивалась быстро и не поддавалась лечению. Быстрый упадок сил, жар во всем теле… Разлилась по всему телу желчь; даже глаза, как мне после передавали, были залиты желчью; ногти почернели… Я был между жизнью и смертью. Врачи: монастырский о. Нифонт и козельский Кустов заявили, что надежды на выздоровление нет никакой. Меня особоровали и каждый день приобщали Св. Таин, даже в полночь, когда я был уже совсем плох. Мне было тогда только 28 лет. Отцы и братия приходили со мною прощаться… В продолжение моей болезни я мысленно призывал себе на помощь молитвы Старца, отца моего духовного батюшки Амвросия, а в часы невыносимых моих страданий даже и посылал к нему просить к нему его св. молитв, так как не было возможности терпеть. Но каждый раз, как придут, бывало, от Старца и скажут: «Батюшка о тебе молится и посылает тебе благословение», мне станет несколько легче. Помню, один раз – это было утром, мне так было трудно, что я опять решился побеспокоить Старца, т.е. попросить его св. молитв. Посланный скоро возвратился и принес мне от Батюшки запечатанный пузырек св. воды из Почаева, которую он велел вылить в бутылку, добавить чистой воды, чтобы она была полная, и давать мне понемногу пить и примачивать ею голову. Ходившие за мною добрые люди – братия – исполнили усердно надлежащее, и, за молитвы Старца, с этого времени мне стало лучше: жар хотя медленно, но все-таки начал постепенно ослабевать, и я мало-помалу начал оживать к удивлению многих, а особенно врачей моих, которые окончательно приговорили меня к смерти, так что в последнее время уже ничем не лечили, а оставили на волю Божию. Поправлялся я очень медленно и еще более двух месяцев пробыл в больнице. Доктор наш о. Нифонт с недоумением после того спрашивал Старца, каким чудом я остался живым: тогда как по их общему мнению, насколько им открыла наука, это казалось почти невозможным. На это богомудрый Старец сказал ему следующее: «Невозможное от человеков возможно есть от Бога. Над такими трудно и безнадежно больными исполняется слово Богоотца и пророка Давида, который говорит: наказуя наказа мя Господь, смерти же не предаде мя. Может быть и за это его беспрекословное послушание он остался живым, а если бы не послушался, то очень может быть и умер бы беспомощным... Послушание, брате, дело великое». Из книги «Житие прп. Амвросия старца Оптинского»

Вы, между прочим, уведомляете о том, что, живя в таком великом и пространном граде, чувствуете пустоту и тесноту, т. е. тесно отвсюду, ибо между окружающими Вас знакомыми, и ближними, и родными - не всех видите благомыслящими и духом Христовым водимыми. Что делать! Справедливо сказано Св. Давидом о нынешняго времени людях, что от праваго пути уклонились, вкупе неключими быти, несть творяй благостыню, несть до единаго. Но, невзирая на то, что все почти неключимы, советую Вам, возлюбленным моим, дух благочестия сохранять в себе всеми силами своей души, т. е. ограждать себя крестным знамением и при ястии и при питии, и при выходе из дому и при входе, и при начинании всякаго дела, ибо крестом ограждаемии врагу бывают страшны. Вы обвиняете себя в том, что тупоумны стали. Это может быть от того, что Вы оскудели очень своими финансами. А когда бы в изобилии были у Вас деньги, да деньги, да и еще деньги, тогда были бы Вы министром народнаго просвещения... а без денег и умные люди, подобно Вам, сидят повеся голову и поджавши руки, не делая ничего. А чтение духовных книг советую Вам не оставлять; ибо бывает иногда и одна строка, прочитанная в добрый час, оценится дороже всего годового издания, и останется навсегда в памяти. А шахматная игра служит для потери времени, которое и без оной игры теряется у нас немало; лучше от нечего делать заняться от скуки фортепиано, для котораго я иногда покупывал и духовныя пьесы, и оными дарил девиц. И если бы был я в Москве, то и для Вас купил бы весьма хорошую и чувствительную пьесу: «Множество содеянных мною лютых помышляя окаянный аз, трепещу страшнаго дне суднаго...», которою и наигрались бы Вы, и нарыдались в волю, а может быть и в страх Божий пришли бы от сего, которого якобы не имеете Вы. Из писем прп. Антония Оптинского

Соблюдение постов и постных дней необходимо. Это не человеческая выдумка, а содейством Святого Духа постановлено и узаконено Церковию и Соборами, а основание и Глава Церкви Сам Господь наш Иисус Христос. Чувственного поста от брашен не можем сохранить так, как сохраняли оный отцы наши и учители; но хоть бы и сохранили оный, то что воспользует без поста духовного… Итак, надобно стараться, воспоминая свои грехи: во-первых, иметь сердце сокрушенно и смиренно (Пс. 50, 19); не внимать чужим недостаткам и не судить оных, а более внимать своим страстям и не допускать происходить оным в действие. Желаю вам подвигом добрым подвизаться, "поститься духовно и телесно, постом приятным, богоугодным Господеви": затворяйте дверь языка от глаголания и дверь сердца от лукавых духов. Из писем прп. Макария Оптинского

Я снова в Оптиной Пустыни. В этот приезд в Оптину моё послушание – быть келейницей у старенькой монахини, заботиться о ней. Мать С. – духовное чадо Оптинского старца, отца Илия. Он и постриг её в монахини. Над её кроватью – фотография духовного отца. И первый взгляд, который она встречает по утрам, это взгляд старца. Я пристально вглядываюсь в фото: глаза добрые, мудрые. Я смотрю на схиигумена Илия, а он внимательно и проницательно смотрит на меня. И я совсем не удивляюсь, когда события моей жизни вдруг удивительным образом начинают переплетаться с образом старца. Так иногда мы слышим звук и пытаемся вспомнить старую, знакомую песню. Где же она? Вот ещё звук – грустный, как натянутая струна. А через некоторое время мы слышим такую родную мелодию, что сердце щемит. Или идём по улице и удивляемся - как похож этот незнакомец на старого друга. И в памяти – его образ. Милый и родной. А вечером друг приходит в гости и радостно кричит с порога: «Сам не знаю, как собрался к тебе! Дел невпроворот! Но целый день о тебе почему-то вспоминал, и вот решил – нужно навестить!» Так и у меня. Я чувствую, что старец каким-то образом входит в мою жизнь. Но как это произойдёт? Может, я услышу историю о нём? Мне нужно съездить из Оптиной в Москву, в книжное издательство. Сделать это нужно быстро, потому что нельзя надолго оставлять матушку одну, она нуждается в уходе. С ней соглашается остаться на день одна из сестёр, а мой путь лежит в издательство. «В Москву, в Москву!» На автобусе я не смогу обернуться быстро, нужна попутка. И я совсем не удивляюсь, когда с попуткой мне помогает архидьякон, отец Илиодор, чадо старца схиигумена Илии. Я прислушиваюсь к внутренней музыке, которая, кажется, звучит где-то там – в глубине души. Да, вот ещё один верный звук! Скоро зазвучит мелодия! Как это называется? Предчувствие? Предощущение? Да, наверное. Ведь боли и радости часто приходят к нам с предвкушением. Не из прошлого, а из будущего. Машина едет быстро, но скорость почти не чувствуется. За окном серый сырой день, а в машине тепло и уютно. Ничуть не удивляюсь множеству икон. Мой вопрос приветливому водителю - звучит камертон. Да, всё правильно! Отец Владимир - московский дьякон, духовный друг отца Илиодора, чадо старца, схиигумена Илии. Пять лет Володя был оптинским послушником, по его словам, это была хорошая школа, давшая внутренний стержень для всей дальнейшей жизни. Я прошу рассказать мне о старце, а внутри уже звучит знакомая мелодия: я знаю, что услышу интересный рассказ. И отец Владимир действительно рассказывает мне истории про старца, которые, с его разрешения, я и передаю: История о поисках старца. Произошла эта история довольно давно. Отец Владимир тогда ещё не был дьяконом. И от церкви был далёк. А был он молодым бизнесменом. Занимался строительным бизнесом. И вот дела его стали идти всё хуже и хуже. Навалились всевозможные скорби и испытания. Да так тяжело стало, что и не знал он, как пережить такие трудные и запутанные жизненные обстоятельства. Вобщем, жизнь зашла в тупик. И тут кто-то из верующих друзей посоветовал: «Тебе нужно к старцу обратиться. Он тебе совет даст. Ты совет-то исполнишь, вся жизнь твоя и наладится. Да ещё и помолится за тебя старец-то. Вот и будет у тебя всё в порядке, заживёшь лучше прежнего». Как это лучше прежнего - тогда Володя и не представлял. Бизнес лучше пойдёт? Конкуренты исчезнут? Проблем не будет? Вот сейчас отец дьякон сидит за рулём, и для него главное – духовная жизнь, жизнь по заповедям. А тогда он не знал, как выбраться из жизненного тупика. Но слова о старце крепко запали в душу. Где искать этого старца – Володя не имел ни малейшего представления. Скорби продолжались, и, время от времени, он вздыхал: «Совсем невмоготу… Эх, вот найти бы старца…» Как-то раз вечером ехал Володя на машине по городу, и так вдруг на душе тяжело стало, что остановился он на первом попавшемся месте, положил голову на руль и сидит. Вдруг – слышит – кто-то стучит в окошечко. Поднимает голову – стоит священник в рясе с крестом на груди и просит его подвезти. Володя встрепенулся – «Батюшка!» -Да! Я он самый и есть! -Батюшка, я Вас, конечно, подвезу! А у меня вот проблемы…Старца я ищу… -Старца? Ну тогда тебе надо в Оптину ехать. Сейчас ты меня подвези, пожалуйста, до Ясенево. Там Оптинское подворье. А завтра, если хочешь, поедем вместе в Оптину. Хочешь? А был это, оказывается, отец Симон. Сейчас-то он уже игумен, а тогда был молодым Оптинским иеромонахом. Назавтра они и поехали. Приезжают в Оптину, и Володя первый раз в монастыре оказался. Приехали уже поздно, ночью. Пришли в скит, заходят в большую келью. А там нары двухъярусные. Народу много. Кто молится, кто спит-храпит. «Батюшки-светы, куда это я попал?» - думает Володя. С дороги устал сильно. Попросил соседей разбудить его пораньше и отключился. Просыпается, глаза открывает и понять не может, где находится. Светло уже. Вокруг пустые нары и никого. Смотрит на часы – время одиннадцать. И на службу опоздал! Расстроился сильно. Всё на свете проспал… Пошёл Володя по утоптанной тропинке к монастырю. Бредёт, головы не поднимая. Слышит – снег скрипит под ногами – кто-то навстречу идёт. Поднял с трудом свою унывающую головушку – а это какой-то старенький монах идёт с палочкой. Остановился и говорит Володе: «С праздником! С воскресным днём! Что невесел?» А Володя так унывает, что и отвечает с трудом: -Здравствуй, отец. Не знаешь, где бы мне старца найти? -Старца? Нет, не знаю. А что у тебя случилось-то? Володя немного приободрился. Обрадовался, что хоть кто-то его проблемами интересуется. Думает: «Как хорошо, что я старого монаха-то встретил! Хоть и не старец, но жизнь-то повидал. Может, мне его Господь послал. Может, он мне чего и посоветует…» Начал рассказывать. А монах слушает, да так внимательно. Головой кивает. Так, понимаешь, слушает хорошо. Не все ведь слушать умеют. Иногда рассказываешь и понимаешь, что человек только из вежливости делает вид, что слушает. А проблемы ему твои не нужны, ему своих хватает. Или слушает, а ты видишь, что он только и ждёт, пока ты рот закроешь, чтобы выложить тебе свои умные мысли. А этот старенький монах так слушал, как будто Володя ему сын родной. И все его беды для него тоже - боль. Так и захотелось этому старому монаху всё, что на душе камнем лежит, рассказать. Всё ему изложил. Все проблемы. Так, дескать, и так, отец, совсем невмоготу, дескать. Как и дальше-то жить – не знаю. А монах выслушал внимательно и говорит: «А ты хоть кушал сегодня?» -Да какое там кушал, отец! Не разбудили меня! На службу и то опоздал. И со старцем не встретился! Понимаешь, старцев нет нигде! - Понимаю, старцев нет, одни старички. Пойдём-ка вместе в трапезную. И пошли. Только чувствует Володя, что настроение у него резко изменилось. Голову поднял, смотрит вокруг – красотища! Снегу навалило! Сугробы белые, снег белоснежный, в Москве такого не бывает. Искрится на солнышке. Воздух чистый, морозец лёгкий. Солнышко в небе голубом. Хорошо! Идёт, дышит свежим морозным воздухом. Слушает, как колокола звенят. Золотым крестом маковки купола на фоне голубого прозрачного неба любуется. И на душе всё легче и легче становится. В воздухе как будто благодать разлита, хочется радоваться жизни и кувыркаться в снегу. И монах старенький вместе с ним идёт со своей палочкой, улыбается себе под нос. А Володя вдруг такую любовь к нему почувствовал – как к отцу родному. Не успели они пятьдесят метров пройти, навстречу толпа людей. Смотрит Володя, а они все к старенькому монаху бегут благословляться. Радостные такие. «Батюшка, батюшка!» - лепечут. Вот уже и Володю оттеснили. Каждый что-то спросить у монаха хочет. Володя посмотрел-посмотрел, да и спрашивает у одной пожилой паломницы: -Простите, а что, здесь всех старых монахов такой толпой встречают? - Чего ты там такое говоришь-то? Каких таких старых монахов? Да ты знаешь – кто этот старый монах? Да ведь это старец! -Как старец?! Да, я же тебе говорю, что это старец известный Оптинский, схиигумен Илий. Что ж ты такой бестолковый-то! Володя даже присел. -Как так – старец?! А он сказал, что старцев нет, одни старички! А я-то ему даже вопросы свои не задал. Вот была возможность – и ту упустил! Тут из толпы паломников тот самый монах, который старцем оказался, выбирается и машет Володе рукой – за собой зовёт. Все сразу на него внимание обратили и стали в спину подталкивать: -Иди скорей, батюшка зовёт! Пришли они со старцем в трапезную. Володю с послушниками посадили. А он и есть-то толком не может – переволновался. Да ещё в куртку, в карман нагрудный полез за телефоном, а там привычного пакетика нет. А в пакетике – права. Неужели потерял?! После трапезы послушник один к Володе подходит и говорит: -Вас батюшка, отец Илий, зовёт. Пойдёмте, я вас провожу. Подходят они к старцу, а у Володи все вопросы из головы вылетели. Всё, что хотел спросить – всё забыл, ничего не помнит от волнения. Только и смог промямлить: -Батюшка, как же я домой-то доеду?! И замолчал. Про права не знает, что сказать: потерял, выронил? Может, на нарах в келье лежат? А схиигумен Илий ему и говорит: -Это ты про права, что ли? Ничего, найдёшь. Ты дома их оставил, они у тебя в другом костюме в кармане лежат. А до дому-то ты действительно можешь не доехать. Отгонишь машину свою в мастерскую, там пусть её посмотрят хорошенько. И ещё. Нужно тебе здесь, в Оптиной, пожить - потрудиться, помолиться. А теперь давай-ка благословлю на дорогу. Ангела-хранителя! Вышел Володя из трапезной. Чувствует – а на душе так легко! И вопросы все показались такими мелкими и ненужными. А главное – так захотелось в Оптиной пожить! Когда машину в мастерской посмотрели, оказалось – действительно, серьёзная неполадка. И могла быть даже авария. Едет Володя домой без документов, на полпути - пост ГАИ. Скорость сбавил. Дорога пустынная, и смотрит он - к нему гаишник идёт, жезлом крутит. Сам на Володю так весело посматривает, чуть ли не подмигивает. Володя начинает тормозить и думает: «Ну, всё». Только гаишник свой жезл стал поднимать, как у него в кармане сотовый зазвонил. Гаишник сразу же в другую сторону отвернулся, телефон достал и стоит - разговаривает. Володя и проехал. И доехал так легко, так быстро, как будто машину вместе с ним ангелы донесли. А дома, как старец и сказал, документы нашёл. В кармане другого костюма лежали. И проблемы у Володи сами собой решились. Ну, не сами, конечно. Старец хоть и ничего особенного ему не сказал, морали не читал, а помог. Он просто помолился за Володю. «Многое может молитва праведного…» И жизнь Владимира стала совсем иной. Пять лет послушания в Оптиной, а сейчас вот дьяконом служит. Видимо, с Божией помощью, скоро рукоположат в священники. Вот как закончились Володины поиски старца. Я слушаю этот бесхитростный добрый рассказ и вспоминаю слова святых отцов о промысле Божием, запавшие в душу. Достаю свою толстую, потрёпанную записную книжку и в полутьме машины читаю почти на память вслух: «Господь, которому вся возможна, силен устроять любые внешние обстоятельства для своих избранников. Нет сомнений, что в подходящее время Он приведёт ищущего спасения человека в нужное место и поместит его в подобающие условия». Отец Владимир согласно кивает и сворачивает к заправке. Заправляем машину, пьём кофе и едем дальше. Быстро спускаются сумерки. А отец дьякон, передохнув, рассказывает мне ещё одну историю. История о завтрашнем дне. Отец Владимир знает многих чад своего духовного отца, схиигумена Илии. С кем-то знаком близко, кого-то только несколько раз встречал. Был знаком с одним бизнесменом и его водителем, с которыми и произошла эта история. У бизнесмена этого дела плохо шли. А он ездил иногда в Оптину. И вот как-то раз удалось ему, видимо, по милости Божией, обратиться за помощью к старцу. По молитвам старца дела пошли на лад. Рост материального благосостояния был налицо. На радостях бизнесмен приезжает к батюшке: -Батюшка, дела хорошо так пошли! Вот хочу поблагодарить Господа! Благотворительностью хочу заняться! Что бы мне такое хорошее сделать? Батюшка, отец Илий, может, Вам что-то пожертвовать? -Мне ничего не нужно. А если хочешь доброе дело сделать, Господа поблагодарить, то помоги вот храму одному. Он, правда, не здесь, не в Оптиной, но я тебе адрес дам. Храм бедствует, нужно помочь с восстановлением. -О чём разговор, батюшка дорогой?! Конечно, помогу! Давайте адрес, завтра же и пожертвую! Проходит месяц – другой, а ему-то некогда, то неохота куда-то ехать, то вроде и денег уже жалко станет. Приезжает в Оптину, постоит на Литургии, исповедуется, причастится. Опять сердце загорится у него. Дела-то хорошо идут. Подойдёт к старцу под благословение: -Батюшка, я вот хочу пожертвовать что-то, доброе дело сделать! Кому помочь? -Ну, что ж, если хочешь доброе дело сделать, вот приюту помоги. Очень они нуждаются. -Да я завтра же поеду в этот приют! Да я им так помогу! Книги духовные могу купить! Игрушки! Фрукты! А то иконы пожертвую! Проходит месяц, другой, забыл о приюте. Да и адрес куда-то завалился. И повторялось подобное много раз. Только как-то, в очередной приезд в Оптину, когда начал он, как обычно, спрашивать у старца, какое ему доброе дело сделать, батюшка как-то странно ему отвечать стал. Он батюшке: -Какое мне доброе дело сделать? Вот иконы кому-нибудь пожертвую! Завтра же! Много икон! А схиигумен Илий вместо того, чтобы, как обычно, адрес какой-то назвать, отвечает очень странно: -Да ты теперь хоть одну только иконочку купи и пожертвуй. -Почему одну?! Да я завтра же много икон куплю и пожертвую! -Да нет, тебе теперь хоть одну бы успеть. Вышел бизнесмен из храма, садится в машину и говорит водителю: -Какой батюшка сегодня странный. Я ему говорю, что хочу много икон купить и пожертвовать. А он мне про одну икону отвечает. Дескать, чтобы я успел хоть одну пожертвовать. Странно очень. Ну, ладно, одну-то купим. Сейчас что ли купить? Ладно, иди, сходи в лавку, купи одну икону. А водитель, человек верующий, обычно всегда кроткий был. А тут вдруг не согласился. «Не пойду, - говорит: Вам старец благословил купить, вы сами и купите». -Ну, какая ерунда! Да что вы сегодня сговорились все, что ли, спорить со мной? Вышел он из машины, сходил, купил икону, поехали домой. Проезжают мимо одного храма. Видно, что храм нуждается в ремонте. -Во, сразу видно, что храм бедный. Вот ему и пожертвую. Вышел бизнесмен из машины, унёс икону в храм. Вернулся. Едут дальше. Только километра не проехали, он водителю и говорит: -Что-то я как-то устал сегодня. Останови-ка машину, я немного отдохну. Вышел из машины, прилёг на траву. И умер. Я слушаю эту короткую историю и молчу. Потом говорю: «Всё-таки старец-то не бросил его, не отвернулся. Молился за него, наверное. Вот он и сделал доброе дело-то перед смертью. Разбойник тоже вот только и успел сказать: «Помяни мя, Господи, егда приидеши во Царствии Твоем». Отец дьякон кивает головой и отвечает грустно: «Да, оно так, конечно. Суды Божии – бездна многа. Но помнить нужно всегда: всем обещано прощение исповеданных грехов. Но никому из нас не обещан завтрашний день». И мы едем дальше и долго молчим. А сумерки сгущаются, и день подходит к концу. http://www.ptportal.ru/index.php?option=com_k2&view=item&id=691&Itemid=530

Св. Апостол всех предупреждает к хранению себя от соблазнов и вниманию к себе: "Если ты думаешь, что ты стоишь, то блюди себя, чтобы не упасть" (1 Кор. 10, 12). Никто до самой смерти своей не застрахован от всевозможных падений душевных и телесных. Во всяком смирении нужно блюсти себя. Если каждое дело, слово и помышление кладет на нас печать, то и надо принять все меры к сохранению себя от всего вредного. И еп. Игнатий, и святые отцы пишут, что очень часто, почти всегда, мы не чувствуем вреда для себя от вредного дела непосредственно после этого вредного дела: этот вред сказывается через некоторое время; получается плод от принятого в себя зла, который дает себя почувствовать различными своими проявлениями. Это может каждый видеть на себе, пожиная горький плод своих ошибок и увлечений; не видит и не чувствует этого только тот, кто вообще не внимает себе и не рассматривает себя, свое душевное и сердечное состояние при свете Св. Евангелия и Писаний отеческих, иначе говоря, проводит рассеянную жизнь. Часто вредное дело не кажется вредным. Это обольщение вражие. Не следует доверять себе, своему сердцу и рассуждению. В решении вопроса, что вредно и что не вредно, надо руководствоваться указаниями Евангельского Писания и уставом Церкви Православной и свв. отцов, а также советами духовного отца или старцев, которые от опыта своего в духовной жизни могут дать назидание. Желающий обрести благую совесть и честность не должен дозволять себе ни малейшего ложного и лукавого слова ни в больших делах, ни в малых и т.д. Навык имеет огромное значение и благой и злой. Навык влечет к себе человека. Откинув самосожаление и лукавство, с самоотвержением начнем исполнение заповедей Христовых и в больших и малых делах, с одной стороны, и борьбу с грехом также в больших и малых делах, с другой стороны. Прп. Никон Оптинский. Завещание духовным детям

"Что меня мучило тогда?.. Мучило, что всему этому я - чужой. Что же это за пир, что же это за всегдашний великий праздник, которому нет конца и к которому тянет меня давно, всегда с самого детства и к которому я никак не мог пристать... Каждое утро восходит такое же светлое солнце; каждое утро на водопаде радуга; каждый вечер снеговая, самая высокая гора, там, вдали, на краю неба горит пурпурным пламенем; каждая «маленькая мушка», которая жужжит около меня в горячем солнечном луче во всем этом хоре участница: место знает свое, любит его и счастлива; каждая травка растет и счастлива! И у всего свой путь и все знают свой путь, с песнью отходят и с песнью приходят. Один я ничего не знаю, ничего не понимаю, ни людей, ни звуков, всему чужой...И - выкидыш..." Ф.М. Достоевский "Идиот"

Притчи о любви и дружбе Всю жизнь я стыдился своей матери. У нее не было одного глаза, и она казалась мне безобразной. Жили мы бедно. Отца я не помнил, а мать… Кто даст хорошую работу, такой как она, – одноглазой. И если меня мать старалась приодеть получше и в школе я не отличался от одноклассников, то она по сравнению с мамами других детей, такими красивыми и нарядными, казалась уродливой нищенкой. Я, как мог, скрывал ее от друзей. Но однажды она взяла, да и пришла в школу – соскучилась, видите ли. И подошла ко мне при всех! Как только я сквозь землю не провалился. В бешенстве убежал, куда глаза глядят. А на следующий день, конечно же, вся школа только и говорила о том, какая у меня мать уродина. Ну, или мне так казалось. И я возненавидел ее. «Уж лучше бы у меня вообще не было матери, чем такая, как ты, лучше бы ты умерла!» - кричал я тогда. Она молчала. Больше всего я хотел поскорее уйти из дома, уйти от матери. Да и что она могла мне дать? Я усердно учился в школе, потом, чтобы продолжить образование, переехал в столицу. Начал работать, женился, обзавелся своим домом. Вскоре появились дети. Жизнь улыбалась мне. И я гордился тем, что всего достиг сам. О матери я не вспоминал. Но однажды она приехала в столицу и пришла в мой дом. Дети не знали, что это их бабушка, они вообще не знали, что у них есть бабушка, и начали смеяться над ней. Ведь моя мать была так безобразна. Давняя обида захлестнула меня. Опять она! Теперь хочет опозорить меня перед детьми и женой?! «Что тебе здесь надо? Решила напугать моих детей?» - шипел я, выталкивая ее за дверь. Она промолчала. Прошло несколько лет. Я добился еще больших успехов. И когда из школы пришло приглашение на собрание выпускников, решил поехать. Теперь мне нечего было стыдиться. Встреча прошла весело. Перед отъездом решил побродить по городу и сам не знаю как вышел к своему старому дому. Соседи узнали меня, сказали, что моя мать умерла, и передали ее письмо. Я не особенно огорчился, да и письмо сначала хотел выбросить не читая. Но все-таки вскрыл. «Здравствуй, сынок. Прости меня за все. За то, что не смогла обеспечить тебе счастливое детство. За то, что тебе приходилось стыдиться меня. За то, что без разрешения приехала в твой дом. У тебя красивые дети и я вовсе не хотела их пугать. Они так похожи на тебя. Береги их. Ты, конечно, не помнишь этого, но когда ты был совсем маленьким, с тобой случилось несчастье, и ты потерял глаз. Я отдала тебе свой. Больше я ничем не могла тебе помочь. Ты всего добился сам. А я просто любила тебя, радовалась твоим успехам и гордилась тобой. И была счастлива. Твоя мама». http://www.smisl-zhizni.ru/pritchi/94-o-lubvi/1166-mama