Таблица лидеров

Скажи мне, Господи, путь воньже пойду, яко к Тебе взях душу мою. (Пс. 142:8) 2 августа Грусть от того, что первое лето проведу не в Оптиной сменилась каким-то внутренним ликованием. Ведь еду к батюшке родному Игнатию и буду у него под присмотром целых 10 дней! Слава Тебе, Господи! 4 августа (1й день в Толге) Удивительная красота! С каждым приездом Толга становится все красивее и красивее. В этот раз вся усыпана цветами и эта красота не может оставить равнодушным даже такого нелюбителя цветов как я. Мощи Свт. Игнатия теперь в летнем Введенском соборе и все службы проходят там же. 5 августа "Бог никогда не забывает труда веры и любви, и только сам ты не предавайся произвольно в руки падения своего, и Он найдет путь к сердцу твоему, чтоб отрезвить его и опять зажечь в нем огнь ревности о святости и чистоте. И падшие восстают. Остаются в падении только те, которые не хотят встать". (Древние иноческие уставы) 6 августа Несколько лет назад группа паломников совершала паломничество по святым местам и вдруг все увидели в небе Божию Матерь, Которая простирала Свой Покров над каким-то монастырем. Они направились туда, этим местом оказалась Толга. Когда их встретили сестры монастыря, вся группа плакала. Сестры спросили, что случилось. Паломники ответили: "Мы видели Божию Матерь, Она держит над вашим монастырем Свой Покров". Сегодня была на монашеском правиле. Какая красота и счастье! В мыслях были только слова преп. Варсонофия Оптинского: "Монашество есть блаженство, которое только возможно для человека на земле. Выше этого блаженства нет ничего!" Тогда я поняла, что ради этого стоит нести все труды, лишения, скорби, которые выпадают на долю каждого в монастыре. Стало легко и благодатно! Слава Тебе, Господи! 8 августа (Самый незабываемый день) Милостью Божией меня сегодня поставили читать Неусыпаемую Псалтирь. До сих пор не могу объять происшедшее и передать радость, которая меня охватила, когда я узнала, куда меня благословила м. Благочинная -- м. Николая. Два часа в одиночестве, в храме, тишина, только псалмы Давида и кажется, нескончаемые списки имен... Спаси их всех, Господи! С 10ти утра перебирали помидоры. Трудились всем монастырем, начиная от м. Николаи и заканчивая паломниками. Казалось, эти помидоры не кончатся никогда, но, слава Богу, закончили в начале шестого, а сестры еще остались их закручивать. Закручивали до 23.30, в итоге получилось 670 трехлитровых банок. До этого для монастыря максимумом было 400 )) 9 августа (Самый незабываемый день - 2) "Яко возвеличися до небес милость Твоя" (Пс. 56:11) Сегодня у нас совершал литургию митрополит Ярославский и Ростовский Пантелеимон. Моя первая архиерейская служба и она в Толге. На литургии ко мне подошла м. Николая и сказала, чтобы сегодня я вместе со всеми сестрами шла в трапезную, и что она меня переселяет в монастырь. Дивны дела Твоя, Господи! Когда я шла вместе с сестрами на обед под колокольный звон, мне все вспоминалась Оптина и я около Преображенского храма, любуюсь Чином о панагии. И тогда так хотелось быть причастником всей этой красоты, так же идти под колокольный звон... И вот, все благие желания исполняет Господь! Ликование и радость во время обеда невозможно передать. На обеде был Владыка, Матушка Игуменья и множество монашествующих и мирских отцов. Каждые десять минут Владыке все пели "Многая лета". Я никак не могла поверить, что я здесь вместе со всеми и все думала, кто же так ходатайствует тут за меня? А потом поняла - Свт. Игнатий - меня тут знает только он. 22:30 Я переехала в монастырь, живу по соседству со своей самой-самой любимой матушкой, м. N., с которой еще с весны мечтала познакомиться. Вот и борись тут с фанатизмом и пристрастием к человеку больше, чем к Творцу. )) м. N. меня заселила, распрашивала об учебе, работе, а я стояла и чуть не пищала от радости, что теперь я не только знакома с ней, но и живу напротив! "Блаженна сестра, для которой нет никого и ничего дороже, любимее, прекраснее, вожделеннее Жениха Христа, ибо таковая внидет в Чертог Небесный, на брак вечный" (свящ. Серафим Звездинский) Надо помнить об этом! Никак не могу в полной мере осознать и охватить все, что произошло за день. Влмч. Пантелеимоне, моли Бога о нас! 10 августа Сегодня звонила в колокола к службе. "Господи, гласом звона сего священного, всякое стремление к ленности от сердец наших отжени. И спешно нас на молитву и всякое дело благое, силою Своею сотвори. Аминь." 11 августа Сегодня впервые поделилась своими смущениями и сомнениями с м. N.. Удивительный человечек! Сказала мне не смущаться и молиться так, как молился кто-то из Св. Отцов. Точно не помню, но приблизительно так: "Господи, научи меня делать то, что Ты хочешь, говорить то, что Ты хочешь, думать то, что Ты хочешь, чувствовать так, как Ты хочешь". Еще понравилось, как она сказала, что нет выше счастья, чем когда ты пребываешь в Боге и Он в тебе. Помоги ей, Господи! Смотрю на нее и любуюсь, как же красиво монашеское облачение. Вот красота монашества видна уже здесь, на земле, да и то только внешняя красота. Какова же красота внутренняя, которая в полной мере откроется на Небесах?! 12 августа Заметила, как медленно по сравнению с Оптиной здесь течет время. В Оптиной, как говорил преп. Варсонофий пять лет проживешь, а кажется только вчера приехал, и у меня всегда там было такое ощущение. А тут один день как неделя и кажется, что я за эти 8 дней прожила уже целую жизнь. Интересна постоянная связь Оптиной и Толги. В первый день послушания пришла в сестринскую трапезную и увидела удивительно красивую фотографию какого-то монастыря, смотрю, да это же Оптина! На дверях моей новой кельи висит молитва Оптинских старцев с их портретами. А вчера решила посмотреть православный календарь за 1990г., которцый лежит у меня в келье, открываю на последней странице и там дореволюционная фотография Оптиной, а с обратной стороны фотография Толги. Подумалось, что именно старцы Оптинские и новомученики показали мне дорогу сюда, в Толгу. 14 августа "Душою моею я стремился к Тебе ночью, и духом моим я буду искать Тебя во внутренности моей с раннего утра". (Ис. 26:9) 15 августа Сегодня я должна была быть в Калуге, а завтра в Оптиной, а осталась здесь. Слава Тебе, Господи! Наверно за мое решение остаться и пропустить свой сегодняшний поезд Пресв. Богородица подарила мне молитвенное утро)) Меня разбудила м. N. и сказала, что м. Николая просит меня почитать акафист перед Толгской иконой Богородицы, сменить дежурившую у иконы сестру. Не успела я дочитать акафист, как меня отправили читать Неусыпаемую Псалтирь. Слава Богу за все! Все эти дни не покидает чувство, что я как блудный сын скиталась где-то и вот вернулась домой. 16 августа Сегодня была на послушании с 9.30 до 20.00 без перерыва. С сестрами даже не попали на службу. Радость от того, что тружусь теперь наравне с сестрами и меня не отпускают раньше как остальных паломников затмевает всю усталость и печаль от того, что пропущена служба. Еще попаду на монашеское правило, которое уже скоро начнется. Слава Тебе, Господи, за каждый день, проведенный мною в Толге! За каждую секундочку! Милостью Божией сегодня на полтора часа сняли с послушания и поставили читать Неусыпаемую Псалтирь. Столько милостей!! Очень отрадно было увидеть среди тысяч имен в списках об упокоении родные оптинские имена: уб. иером. Василия, уб. инока Трофима, уб. инока Ферапонта. После правила Матушка Игуменья сказала, что у всех всегда надо просить прощения и первая сделала земной поклон, испросив у нас прощения. Мы упали вслед за ней. Как же тут мирно и благодатно! 17 августа Предпоследний день послушания в Толге. Даже не знаю, что я буду делать без нее в миру и что мне сможет заменить эти храмы, эту красоту, этих уже таких родных сестер. Как бы не была приветлива и любима мною Оптина, но там никогда не почувствуешь себя частью монашеской жизни, не прикоснешься к ее тайне. В Толге я обрела свое тихое пристанище, я чувствую себя частью этой земли, как будто я всегда была здесь, но по каким-то, одному Богу известным причинам, меня переселили на время в другое место и вот после долгих скитаний я вернулась. Моя родная Толга, что может заменить мне тебя? 18 августа В день своего приезда в Толгу я мечтала стоять на службе у мощей свт. Игнатия, но там сторона сестер и стоять с ними было не очень удобно. Поэтому я выбрала свое любимое место в любом храме - у дверей, а потом, когда меня причислили к сестрам уже не хотела его менять. Сегодня свт. Игнатий послал мне еще одно утешение. Я стояла как обычно у дверей и ко мне подошла м. Николая, спросила, почему я тут стою, а не с сестрами. Я сказала, что мне и тут хорошо. Она ответила: "Пойдем, я тебя к свт. Игнатию поставлю". Я чуть не побежала впереди нее ))) И ведь не говорила ей о том, что я здесь именно из-за Святителя оказалась, откуда она узнала, чем меня можно уговорить? )) Всю службу простояла рядом с родным Святителем, а в конце службы посмотрела на иконостас и увидела, что м. Николая поставила меня прям напротив иконы Преображения Господня. Величай душе моя, на Фаворе преобразившегося Господа! 19 августа Мое третье Причастие в Толге. Впервые сегодня шла с сестрами в трапезную после литургии и не хотелось сбежать. Появилось ощущение, что так и надо, что все это уже мое, что я тут и должна быть. Моя м. N. подарила мне подарки на память, одно из величайших утешений для меня в праздник Преображения! После обеда м. Николая попросила отнести в игуменскую цветы и фрукты. В игуменской встретили Матушку Игуменью, м. Николая сказала ей, что я уезжаю. Матушка ответила: "Ой, как жалко", и неожиданно обняла и поцеловала меня, а затем сказала - "Какое же это счастье, и выше этого счастья наверно ничего нет на земле, когда в таком молодом возрасте Матерь Божия призывает к Себе. А то если поженятся, нагрешат, а потом в монастырь, грехов-то уже больше, да еще каких, а слезок-то у нас нет, чтобы их оплакать..." Еще одно величайшеее утешение на Праздник! И Матушка права, за эти дни я действительно прожила какую-то особую, отдельную жизнь, которая началась в паломнической гостинице, а закончилась в монашеской келье. И такой счастливой, какой я была здесь, я себя не помню. Думала, что очень сложно будет уезжать, как из Оптиной: слезы, грусть.. Да и Толга-то стала гораздо роднее Оптиной. И вот настал сегодняшний день, я уехала и никакой грусти, никаких слез, такая легкость и радость на душе, как будто на самом деле я осталась там и сейчас я там, иду с монашеского правила. Это стихотворение я услышала в этот раз в Толге, оно очень поразило меня, заканчиваю свою летопись им: Монах есть тот, кто миру непричастен, Кто говорит всегда с одним лишь Богом, Кто, видя Бога, сам бывает видим, Любя Его, он Им любим бывает И, светом становясь, всегда сияет. Монаха хвалят — всё равно он нищий, В дом приглашают — всё равно он странник. О дивное, немыслимое чудо! Среди богатств безмерных — я нуждаюсь, Владея многим — остаюсь я беден, Среди обилья вод — томлюсь я жаждой. Кто даст мне то, что я уже имею? И где найду Того, Кого я вижу? Как удержу Того, Кто в сердце дышит, Но вне всего, Незримый, пребывает? Име́яй уши слы́шати — да слышит, Словам безумца с трепетом внимая! (прп. Симеон Новый Богослов) Фото

Желание ваше избежать сетей мира в юные лета душеспасительно, и если оно не ослабевает, а укореняется в сердце вашем при всех препятствиях, то сие есть знак неложного призвания Божия на скорбный (особенно в наше время) монашеский путь. Нет сомнения, что мы посредники в деле вашем, а совершитель есть и будет Господь наш, от Коего проистекает всякое благое произволение, и по власти Коего мы, яко смертные, можем быть скоро позваны на суд Его, и потому суетна надежда на одних нас; а Он во веки пребывает. Следовательно, ваша надежда, опора, советник и руководитель долженствует быть Тот, Коему желаете обручить душу свою. Ему первее всего мы должны со страхом и любовию молиться, да благословит Он намерение ваше, да укоренит в сердце вашем семя, Им посеянное, и да устранит препятствия в начале пути, если путь ваш ему благоугоден. Страх Божий есть начало премудрости, и вы без самонадеянности и дерзости должны помышлять, на что решаетесь! На умертвение не только миру и родственникам, но и самому себе. Аще кто не возненавидит самыя души своея, не может быть Его учеником. Вы готовитесь на ежедневные лишения, на безропотное терпение обид, на умерщвление телесное, а что всего труднее – на отсечение своей воли. Не на силы и пылкость желания своего полагаться надобно, готовясь на бескровное продолжительное мученичество, а единственно на помощь Господа нашего. Испытайте строго самих себя: чисто ли ваше намерение? Нет ли других посторонних причин, побуждающих к сему? Чего вы ожидаете и желаете в монашестве? Одного спасения и скорбей или чего другого? Что касается до препятствий от родителя, то Господь, побеждающий, «идеже хощет, естества чин», силен преклонить и его сердце, если только дело ваше есть дело Божие. «Волю боящихся Его Господь исполнит, и призывающих Его в истине услышит». Поручаю вас Его святому покрову. Из писем прп. Льва Оптинского

Твердо должно помнить, что на земле совершенства нет, но все люди, по мере своей, некоторые имеют недостатки, попускаемые Промыслом Божиим к нашему смирению. Итак, заботящийся о своем спасении должен внимать только своей пользе душевной, идя путем послушания и отсечения своей воли, и должен быть благодарным и располагаться любовью к тем, кто заботится о нас и помогает нашему спасению своими советами, хотя бы и терпкие иногда употреблял средства. Но никак не должен позволять себе судить собственные дела и поступки духовного своего помощника, или делать что-либо без ведома его. В противном случае жизнь наша будет беспорядочнее, чем у живущих по своей воле и разуму. Труды и скорби понесем, но мзды себя лишим. От чего да избавит нас Господь! …Даю четки сии с тем, чтобы приемлющий их человек сознавал свои недостатки и немощи и видел бы свои грехи, но никак не позволял себе замечать немощи или недостатки других, кольми паче старших, и всячески остерегался бы судить или унижать кого-либо, но дела и поступки других предоставлял бы Промыслу и суду Божию и собственной воле каждого. Как другие люди не дадут пред Богом ответа за наши грехи и неисправности, равно и с нас не взыщет Бог за чужие недостатки и немощи, хотя бы и старших, если не будем вмешиваться в это и судить или уничижать, в противном же случае подвергаем себя суду Божию. Глаголет бо Господь во Евангелии: в нюже меру мерите, возмерится вам (Мф. 7: 2), и паки: не осуждайте, да не осуждены будете (Лк. 6: 37). Если мы считаем себя идущими по старческому пути и не хотим жить по своей воле и разуму, то и не должны уклоняться от стези и учения святых отцов, которые велят нам смиряться, покоряться, отсекать свою волю, не оправдываться человеческими извинениями, от скорби и бесчестия и уничижения не отрекаться, но понуждаться на все сие, хотя бы и противилось тому лукавое и непокорное наше сердце. Из писем прп. Амвросия Оптинского

- ....Всякий человек, - говорил о. Макарий, - создан для того, чтобы, живя, славить Бога. Создан он хорошим; но, по времени, увлекаемый телесными страстями, ниспадает в состояние греховное; однако никогда не поздно всякому грешнику стараться возвратить себе первобытное состояние. Покаяние и старание исполнять заповеди Божий - вот вернейший путь к милосердному Господу для каждого. Христианину обязательно ежечасно обращаться к Богу и полагать начало исправления своего духовного бытия. Никто не должен смущаться своим греховным состоянием: Несть человек, иже поживет и не согрешит; и чем греховнее человек, тем сильнее будет помощь Божия для изведения его из тины греховной. Но помощь Божия бывает тогда лишь, когда грешник с сокрушением сердца кается, имеет произволение исправиться и, не видя в себе столько сил душевных, чтобы самому собою отторгнуться отдел греховных, ищет помощи Божией. Тут-то часто бывает видимое милосердие Господа, не хотящего смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему. Но ни в каком случае не должно ни на минуту отлагать начало своего исправления; и ежели голос совести возбуждает в нас чувство угрызения или раскаяния, то должно усердно молить Ангела хранителя жизни человеческой, да сохранит он нас от тлетворных падений и да поможет нам работами Господеви со страхом и трепетом... ..О. Макарий посоветовал нам поговеть и, благословив нас, пошел в другие номера гостиницы для назидания и поучения посетителей, которые жаждали его внушающего слова. Мы сами видели, как встречали его на дворе гостиницы: ему кланялись в ноги, теснились, чтобы принять благословение и крестились от радости, получив его. Во все время приготовления нашего к исповеди и Св. Причащению, старец ежедневно навещал нас и назидал духовно. Мы раскрывали перед ним все наши помышления... Как-то раз зашла у нас речь о постах. Признаться, я боялся сказать ему о виновности своей в этом отношении, опасаясь услышать строгий выговор за нарушение постановлений Церкви. Вышло совсем не так. Отец Макарий кротко заметил нам, что это дурно, нехорошо, что в Церкви на то и существуют разные постановления, чтобы мы, как дети ее, соблюдали их со всею строгостью; что они обязательны для всякого, невзирая ни на какие условия обыденной жизни: все это он говорил так мягко и ласково, что у меня явилась смелость спросить его: "А можно ли, в случае нужды, например, - в дороге, в гостях, вообще, где неудобно найти постную пищу, разрешить на скоромную?" О. Макарий, улыбнувшись, отвечал мне на это: - Могу ли я - иеромонах, разрешать то, что запретила Церковь? Нет, я бы просил вас, хоть из любви ко мне, начать соблюдение постов. Мы решились послушаться. Сначала трудненько было, а потом привыкли и теперь, благодаря Бога, не чувствуем в этом никакой тягости. Разговаривая с о. Макарием, я как-то сказал ему, что живя и вращаясь в свете, случается, что вдруг ни с того ни с сего понравится какая-нибудь девица; слово за слово, и привяжешься к ней да так, что после находишь необходимым, из опасения ревности, скрывать это от жены; даже на молитве и в храме Божием все думаешь о ней да о ней. Конечно, с течением времени эта привязанность сама собою проходит и забывается, а все-таки... - Да, - со вздохом сказал о. Макарий, - вам, людям светским, такая ветреность кажется пустою, незначащею: а между тем в ней кроется страшное зло, влекущее за собою бездну бед и напастей и окрадывающее вашу духовную сокровищницу. Спаситель прямо говорит: Всякий, иже воззрит на жену, во еже вожделети ея, уже любодеиствова с нею в сердце своем". Видите: вы только взглянули с вожделением, а грех уже совершен и заповедь Господня нарушена. А с житейской-то точки зрения - сколько горьких скорбен влекут за собой подобные пристрастия! Вот вы теперь, как я вижу, живете счастливо и покойно в вашем семейном быту, любите вашу жену, и она вас любит, откровенны с нею; вы имеет в ней друга, который искренно участвует в ваших скорбях и радостях; а лишь только в сердце ваше проникнет помысл об измене - искуситель тотчас схватится за него и повлечет вас с такой силой, что трудно уже будет остановиться и воротиться к священному вашему долгу. До падения тут уже недалеко; а совершись оно - все тогда расстроилось! В жене вашей, если она верна вам, вы будете иметь скорее врага, чем друга; вместо любви, вы начнете питать к ней ненависть; вместо утешения, вы будете видеть в ней помеху удовлетворению вашей грубой нечеловеческой страсти; вы и не заметите, как станете беззаконным врагом вашей законной супруги, что за горькая будущность такой жизни! Но это еще здесь; а что там - за гробом!.. Страшно... Страшно грешнику впасти в руце Бога Живаго! - Научите же, батюшка, - сказал я, - как сохраниться от страстных увлечений вообще, и от соблазняющих помыслов дома на молитве и даже в церкви? - Начало всех этих искушений, - отвечал старец, - есть гордость. Вообразит себе человек, что он живет благочестиво, нимало не рассуждая о своей греховности да еще иногда и осуждая других, - вот. Господь и попустит действовать на него козням врага... Будьте внимательны к своему образу жизни, поверяйте вашу совесть, - и вы всякий раз невольно будете приходить к тому убеждению, что вы еще ни одной заповеди не исполнили, как следует христианину. Рассуждая таким образом, вы ясно увидите ваши немощи душевные, которые влекут за собою и плотские падения. Чтобы избавиться от этих падений, должно приобрести смирение. Что же касается до греховных помыслов в церкви и дома на молитве, то этим смущаться не должно, ибо это происходит не от вас, а от врага; вы же старайтесь не коснеть в этих помыслах, а скорее обращайтесь к Богу с молитвою: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного! - Вот вам пример: когда родители идут с маленькими детьми своими гулять, то обыкновенно детей пускают вперед, чтобы не выпускать их из виду; вдруг откуда-нибудь из-за угла выбежит собака и бросится на детей, - что делают дети? Сейчас же кидаются к родителям с криком: "Папа! Мама!" - Они с детскою простотой и чистою верой ожидают помощи от родителей. Так и вы на пути вашей временной жизни, ежели искуситель наш дьявол и начнет кознодействовать, не смущайтесь и отнюдь не помышляйте обходиться своими собственными средствами, но с детскою простотою спешите к Отцу Небесному с воплем: Господи, я - создание Твое, помилуй меня!.. Наконец, скажу вам и то, что, по моему разумению, трудно сохраниться от соблазнов жизни, живя в больших городах. Как устоять человеку, еще слабому в духовном делании, против искушений современного света? Заметьте, что настоящее светское общество состоит частью из людей иноверных, частью из христиан, хотя и православных, но, по слабости их, так увлеченных обычаями света, что они православные лишь по имени, а в сущности далеко уклонились от истинного Православия. Трудно бороться со страстями, но несравненно труднее устоять против постоянных соблазнов. Наконец, роскошь, следование за модой, самые потребности жизненные - все это так дорого, что какого хотите состояния мало для удовлетворения всем требованиям света. Вот вы сами говорите, что ваши денежные дела в расстройстве; а как поживете подольше в деревне, средства-то ваши и поправятся. Да это ли одно! Душа человеческая как существо бессмертное не может оставаться в одном и том же положении: она или улучшается, или ухудшается; очень немудрено, что при тихой деревенской жизни - конечно, при помощи Божией, - духовное ваше устроение должно хоть сколько-нибудь улучшаться. И много говорил мудрый старец такого, что глубоко запало в душу, жаждущую слова правды. Никогда в жизни моей не ощущал я такого усладительного спокойствия, как в эти незабвенные минуты с благодатным подвижником; все помыслы стремились к одному твердому намерению - положить начало жить, как следует православному христианину. Слова старца, как роса небесная, ложились на иссохшую землю сердца, и чуялось, как внутри его начинало прозябать зерно сладкого упования, что и для меня не закрыт путь спасения, путь к блаженной жизни, что и я могу быть христианином не по одному названию. Я намеревался совсем покинуть зимние поездки в города, потому что после этих собеседований и мне, и жене моей решительно опротивела шумная городская жизнь. Мы как будто в первый раз увидели логичность той простой истины, что гораздо будет разумнее привести в порядок свои дела и, вместо того чтобы проживаться, например, в Петербурге, иногда пополам с нуждою, - жить безбедно и даже со всеми удобствами в деревне. В таком настроении чувств и мыслей воротился я домой, усердно занялся хозяйством и стал жить, следуя, по возможности, советам о. Макария. Наступили Филипповки. Я стал строго содержать пост; но, увы, похотствующая на дух плоть скоро взбунтовалась против святого постановления Церкви. Сначала - колебание, потом разные думы и размышления, наконец, даже - досада на старца Божия, возмутившего, как мне казалось, спокойствие моей совести, - все это решительно расстроило меня. В таком раздраженном состоянии духа я как-то резко сказал жене, что мне надоело жить в деревне, что, собравшись с деньгами, я положил ехать в Петербург, куда, действительно, меня звали родные. Жена выслушана меня спокойно, но потом мало-помалу принялась отсоветывать мне поездку; она умоляла меня хоть на этот раз послушаться старца. Но я-таки настоял на своем и сказал решительно, что едем в Петербург в первых числах декабря. Оставалось дней пять до отъезда; мне что-то непоздоровилось. Вообразив себе, что это от постной пищи, я приказал готовить себе скоромную. Но в первую же ночь после нарушения заповеди, когда все в доме угомонилось, оставшись один, я почувствован какое-то беспокойство, похожее на угрызение совести: самовольное разрешение на скоромную пишу, а, главное, ропот на о. Макария и преслушание любвеобильного его совета преследовали меня неотразимо. Я не спал почти всю ночь. Утром я рассказал об этом жене; она снова начала упрашивать меня отложить поездку; но опасение показаться бесхарактерным не позволяло мне согласиться на ее представления. Кончилось тем, что, после долгих споров, мы положили послать нарочного в Оптину пустынь с письмом к о. Макарию и просить его благословения на поездку в Петербург, объяснив и причину тому. Я принялся писать; но, - странно, вместо того, чтобы приступить прямо к делу, я по какому-то неудержимому чувству своей виновности, писал вовсе не то, что думал писать, принимаясь за перо. Вот что написал я: "Долго думал я, как начать письмо мое к вам, благодетель и покровитель души моей, батюшка отец Макарий! Случалось мне красно выражаться в сочинениях светских, но недоумею выразить того, что чувствую в настоящую минуту. Умоляю вас принять и обратить внимание на мое послание. Виноват пред вами, виноват пред Господом: простите ради милости христианской! Свежо сохраняются в памяти моей ваши благие советы, но, увы, почти ничего из них не исполнено. Очень горько мне, и крайне смущает меня, что не исполнил я ваших приказаний. Я со страхом решаюсь писать к вам, но письмо мое состоит из верного описания моих греховных действий и помышлений. Я по делам моим решился ехать в Петербург без вашего благословения; я сетовал на вас, что вы не советуете поездки в столицы. Наперед прошу вас простить меня, как наигрешнейшего сына Церкви. Сознаюсь вам, я и теперь боялся писать о неисполнении советов ваших, даже тяготился ими, помышляя так: ведь я - не монах, не могу оставить мира. Наконец, и теперь меня не оставляет мысль, что вы воспретили мне поездки в столицы и мирские увеселения. Все описанное сильно тревожит мою грешную душу, но более всего боюсь что-либо утаить от вас..." Письмо мое было наскоро переписано и отправлено. Когда нарочный уехал, я стал перечитывать черновик письма и пришел в необыкновенное смущение. Мне сделалось так досадно и на себя, и на жену, и на о. Макария, что я готов был послать в погоню за нарочным и воротить его. и послал-таки, но посланный возвратился ни с чем. Я был просто вне себя от досады и тогда только успокоился, когда получил ото. Макария ответное письмо. Вот оно: "Достопочтеннейший о Господе! В письме вашем сознаете в некоторых случаях неисполнение должного, называя оное моим приказанием. Но что я значу и могу ли что кому приказывать? Да, без вопроса не могу никому и ни о чем советовать; а кто о чем вопрошает меня, я, молясь тогда, призываю Бога в помощь, что кому и как должно говорить, но не приказывать, а давать советы, согласно с заповедями Божиими и постановлениями Церкви. За неисполнение оного я не могу требовать отчета или взыскания, ибо я не о себе советую, а всякий должен поверять свою совесть, в чем согрешит пред Богом, и приносить раскаяние с намерением положить начало ко исправленною. Вы боялись мне сознаться, помышляя, что вы - не монах и не можете оставить мира, и что я воспрещу вам поездки в столицы и мирские увеселения. Это как же? Какое право я имею воспрещать вам? Но должен сказать не как монаху, а как христианину, учение св. Апостола: Аще кто хочет быти друг миру, враг Божий бывает, и паки: Не любите мира, ни яже в мире; аще кто любит мир, несть любве Отчи в нем, яко все, еже в мире, похоть плотская и по.хоть очес и гордость житейская, несть от Отца, но от мира сего есть. Видите, что есть мир, которого дружба поставляет на вражду с Богом; не люди, но страсти, которым мы подвергаемся из подражания миру и свету. Не подумайте, что, написав вам это, воспрещаю вам обращаться с миром, но я только предлагаю вам учение Апостолов в предосторожности. Вы имеете самовластие, разум и закон: могу ли я посудить самовластие, разум, рассуждение и волю? А вы можете избирать, что хотите - благое, или сопротивное". Прочитав несколько раз письмо старца, я не знал, что предпринять; но когда мысли мои пришли в нормальное состояние, взволнованный дух успокоился, тогда я взвесил на весах моего разума истины, предложенные о. Макарием. Какая логически верная правда, что суетная дружба с миром поставляет нас во вражду с Богом! Очень ясно, что не люди, а страсти наши, которым мы так легко подвергаемся из подражания свету, беспрестанно увлекают нас к падению. Кто из нас, поверив свою совесть, не сознает, что если не совсем невозможно, то очень трудно удержаться от подражания светским, не совсем-то православным обычаям! Возможно ли сохранить чувство целомудрия в обольстительно изящном балете? Явится ли сокрушение духа после крикливой оперы, или смирение - после потешного водевиля?... Соображая все это, я чувствовал, как сердце мое сжималось тягостною тугою; во взволнованной душе поднимался вопрос о смертном часе: ужас объял меня, и я "чаях" только "Бога, спасающего меня от малодушия и от бури". Вспомнились мне в эти минуты слова старца о детях, гуляющих под призором родителей, и, смущенный духом, я думал с детскою простотою обратиться к Богу с испрошением Его помощи. Но где же взять простоты детской? Она чужда растленному человеческому сердцу; она подавлена кичливым разумом и безмерным самолюбием... Делать было нечего: приходилось обратиться к смиренной мудрости старца Божия. Мы так и сделали: вместо поездки в Петербург, отправились в Оптину пустынь. С каким-то замиранием сердца въехал я на двор монастырской гостиницы. Было около трех часов пополудни. Лишь только отвели нам квартиру, вошел к нам о. Макарий, бывший на ту пору в гостинице. Благословив и приветствовав нас, он сказал шутливым тоном: "Видите, какой я страшный! Вы за сто верст и то меня боитесь. А я, ежели правду сказать, радуюсь и благодарю Бога за вас; ведь вы не меня боитесь, а вас пугает, что живете-то нехорошо. Не смущайтесь, однако ж, этим: Господь вам поможет. Полагайте начало вашего исправления. Имейте только произволение благое, а уже Господь устроит ваше спасение. А ежели я неискусен и не сумел вас научить так, чтобы вы не смущались, то в этом простите. Бога ради, и не посетуйте на меня: ведь я тоже человек, как и все люди, даже грешнее многих, очень многих. Ежели и вы что-нибудь помыслили или сказали обо мне что-либо худое, то забудьте и не думайте об этом. Мы - христиане: каждый из нас обязан, прощая друг другу, понести немощь братскую, по словам Апостола: Друг друга тяготы носите, да так исполните закон Христов. Успокойтесь, прошу вас, и будьте мирны". Поговорив еще немного, отец Макарий ушел. Оставшись один, я подумал: что за чудеса такие! Несколько недель душа моя была в беспрерывном волнении, мысли беспрестанно менялись и порождали в сердце то злобу, то досаду, тоску, беспокойство - и вдруг после его ласковых, исполненных христианской любви слов, вся эта буря духовная миновала... Неужели это от воображения? Отчего же, однако, никто другой никогда не влиял на меня так, как этот простой монах? Ведь это же не сказка, что я назад тому сряду несколько недель был нездоров душою, почти ни одной ночи не спал покойно, - и вот теперь чувствую, как будто на свет народился. Нет, поневоле пришел к тому убеждению, что тут есть Божественная благодать, всегда немощная врачующая, что она уврачевала меня, при молитвенной помощи старца, что вместе с ним явилась ко мне всесильная помощь Божия и изгнала из души моей скорбь, замирание сердца заменила какою-то тишиною, пролила во все существо мое легкость, мир и спокойствие. "Нет, старец Божий! - сказал я решительно, - теперь уж не отстану от тебя, и, насколько сил хватит, буду исполнять все твои советы!" В течение нескольких дней, проведенных нами в Оптиной пустыни, вот что, преимущественно, сохранилось в моем памяти. Когда у нас зашла речь о последнем письме старца, по которому я и приехал в обитель, о. Макарий сказал: - Помните, - я писал вам, что вы имеете самовластие, разум и закон. Рассудите здраво: вам дана воля жить, как вы хотите; дан нам всем закон, как обязаны мы жить и, наконец, - разум, чтобы понять закон и видеть, как управляем мы нашею волею: сообразны ли с уложением закона по воле нашей творимые дела? Что преобладает в нас: твердое ли намерение исполнять заповеди или лукавый и вместе с тем заманчивый соблазн житейских наслаждений? Кто в состоянии сам собою устоять против искушений вражьих? Кто, плывя по житейскому морю, не знает бурных напастей на зыбких волнах? А между тем каждому из нас надо стремиться к тихому пристанищу, возводящему от тли ко Господу, Который призывает всех труждающихся и обремененных, обещая упокоить их. Помните, что все мы здесь временны, и никому неизвестно, когда мы предстанем пред Господом Славы; но ведайте, в чем нас застанут, в том и судить будут; и ежели мы наше самовластие употребим во зло и разумную волю нашу не покорим закону, повторяю - страшно будет грешнику впасть в руце Бога Живаго... Не подумайте, чтобы я предлагал вам убегать общения со светом или чуждаться знакомства с добрыми и хорошими людьми. - нет: всякий человек должен жить там, где Господь определил ему жить. Вы - человек светский, вы - член вашего общества: не чуждайтесь же его, но старайтесь жить благочестиво, никого не осуждая, всех любя; во всех житейских столкновениях укоряйте себя, стараясь извинять другого. Если же вас кто чем оскорбил, то помышляйте, что это попущено Богом, дабы испытать, насколько велико ваше христианское терпение. Поминайте чаще величие Божие и свое убогое ничтожество; будьте внимательны к своему деланию и не допускайте в себе мысли о вашем достоинстве, подобно фарисею, но почаще повторяйте молитву мытаря; читайте книги старческие; выпишите себе духовные журналы, - это будет занимать вас и утверждать в духовном делании". "Когда я обжился в деревне, - так продолжает автор рукописи, - и познакомился ближе с соседями, прошел слух, что меня хотят назначить на службу по выборам. Крепко мне не хотелось закабалить себя на несколько лет, не предвидя в этом ничего, кроме стеснения в жизни и лишения себе свободы. Увидавшись с о. Макарием, я обратился к нему с вопросом, как он мне посоветует поступить в этом случае. - Не должно искать или просить, - отвечал он, - чтобы вас избрали на какую бы то ни было должность, но ни в каком случае не должно и отказываться, ибо не совсем добросовестно уклоняться от служения обществу, тем более, что ежели жребий служения падает на вас, то это, конечно, не без Промысла Божия, которому каждый из нас смирением и любовию должен покоряться. Наконец, ежели никто из благонамеренных и способных людей не захочет служить, то, поневоле, место его займет какой-нибудь малознающий, или того еще хуже, человек с малыми средствами к жизни, который иногда будет не в силах устоять против искушений денежных, могущих встретиться на службе: вами же выбранный человек начнет брать взятки, судить пристрастно, - а вы приметесь его бранить, осуждать да сердиться на него, - а кто виноват? Вы сами, потому что ленились служить, тогда как имеете все средства к тому, чтобы удержаться от каких бы то ни было незаконных доходов... ..Бывая в Оптиной пустыни, я познакомился с одним из духовных детей о. Макария. Знакомцу моему случилось по делам своим заехать в нашу сторону. Верстах в тридцати от нашего имения он захворал. Узнав об этом, я тотчас же навестил его, ухаживал за ним, как нянька - словом, употреблял все средства, чтобы быть ему полезным. Больной трудно поправлялся и, по приговору медиков, едва ли должен был встать с болезненного одра. Но, к общему удивлению, он выздоровел и. приехав ко мне, вместо благодарности наговорил и наделал мне кучу неприятностей. Я страшно рассердился и если не наговорил ему дерзостей, то только из приличия и из опасения не наделать какого-либо скандала. Увидавшись с о. Макарием, я рассказал ему все, что случилось, и горько жаловался на моего знакомца, не стесняясь нимало в излиянии своего гнева. Отец Макарий все слушан да молчат. Мне стаю досадно: замолчат н я. - Действительно. - сказал о. Макарий с обычной ему скромностью, - этот человек немного неосторожен, даже неучтив иногда; но что ж мне с ним делать? Видите, каковы у меня духовные дети! Я иногда тоже бываю немирен к нему и даже часто браню его. Что же? И меня иногда не слушается. Сколько раз я выговаривал ему за то, что он без толку ездит н каждый год испортит или совсем загонит несколько лошадей. Ведь это тоже нехорошо, - говорю ему; а он противоречит. Погодите: вот, как он ко мне придет, я поговорю с ним, и, если Господь поможет, вы помиритесь. А вам теперь советую умирить ваш гнев и поговеть. Это дело будет полезней для души вашей... (С.А. Нилус. Святыня под спудом. Тайны православного монашеского духа)