Таблица лидеров

День 5-6. Монастырь. Воскресный день и понедельник мы провели в монастыре. Расскажу немного о жизни в самой обители и о ее насельницах. Монастырский распорядок дня очень типичен, за исключением того, что трапеза для сестер бывает два раза в день – утром и днем (а не вечером, как в большинстве монастырей России). Ужин они должны организовывать себе сами – как правило, сестры закупаются фруктами или берут что-нибудь с обеда, и этим довольствуются. Послушания тоже мало чем отличаются от обычных монастырских: клирос, уборка храма и территории, трапезная, швейная, библиотека… Еще существуют так называемые общие послушания, на которые приходят все насельницы, которые могут работать, - это сбор оливок и уборка всей территории монастыря перед большими праздниками (с 4:30 утра и до самого вечера с перерывами на трапезу). На одну такую уборку попали и мы – перед рождеством св. Иоанна Предтечи. Также сестры по очереди читают в храме (те, кто владеет церковно-славянским) и звонят на колокольне. О колокольне хотелось бы сказать отдельно. Ее называют «русской свечой», поскольку это самая высокая точка в Иерусалиме – 64 метра. При этом она имеет несколько ярусов, на каждом из которых размещены соответствующие по размеру колокола. Уже на 2 ярусе начинает сдувать, а на самой верхушке вообще еле удерживаешься от шквального ветра. Но вид открывается потрясающий – весь город, как на ладони. Что касается сестер, то первое, что бросилось в глаза – это их неподдельная свобода, чего так не хватает русским монахам, да и не только монахам. Там нет этих бесконечных страхов перед начальством, перед священством, а главное – перед различными обрядовыми моментами. Они верят искренне и по-детски непосредственно, для них все внешние правила как бы на втором плане, а превыше всего – любовь, которая «изгоняет всякий страх» . Еще одно важное отличие от русского монашества – это поздние постриги: в монастыре всего несколько монахинь, а большинство – в иноческом постриге. И они сами не спешат, не стремятся поскорее облачиться в мантию, понимая, что это далеко не главное, но очень ответственное событие. Несколько сестер в монастыре – с самого детства. Меня потрясли две истории. Одна инокиня (Христина) живет в монастыре уже 60 лет – недавно ей исполнилось 70. А попала она туда обманным путем: в 50-е годы монастырь опустел, поскольку СССР был под «железным занавесом», и один местный священник поехал в одно арабское село в поисках потенциальных насельниц. И действительно нашел там пару 10-летних девочек и увез их в монастырь, но родителям при этом пообещал, что везет их в Вифанскую школу для обучения, по окончании которой они вернутся домой. Образование девочки действительно получили, но не в Вифанской школе, а в монастыре… и домой уже не вернулись . Другая история – о двух арабских сестрах близнецах, которых 50 лет назад родители просто оставили в корзинке у врат монастыря. Говорят, в детстве они были такие хулиганки, что сестры не знали, как с ними и сладить, но обе остались верными обители, и по сей день продолжают спасаться в ее стенах. А еще об одной истории можно прочесть здесь: http://www.pravoslav...guest/47164.htm. Что касается послушания для паломников, то их особо не напрягают, особенно, если это первый приезд (опять же – в отличие от русских монастырей ). Послушания, как правило, утром после завтрака – часов до 10-11, и днем после обеда – часов до 15. Остальное время – свободное, когда можно сходить в Старый город или еще куда-нибудь . Еще в монастыре произошла одна удивительная встреча, благодаря которой я еще раз убедилась в том, что мир очень тесен – среди насельниц есть одна послушница – Маша, которая оказалась родной сестрой одного из моих преподавателей в ПСТГУ . Богослужения совершаются ежедневно – утром и вечером. Постоянно служат 2 иеромонаха и 3 дьякона. Очень часто совершались архиерейские богослужения, поскольку то и дело приезжали какие-нибудь владыки, желающие помолиться в святой обители. И еще! Почему-то в большинстве израильских монастырей есть традиция – держать павлинов. На Елеоне тоже есть павлин, но только, увы, один. Оказалось, что его подружку съела местная же собака . И теперь он вынужден распускать свой хвост перед курами, куда он частенько захаживает специально в этих целях . День 7. Вифлеем. Во вторник мы (наша веселая компания – я, Соня, Ольга, Катя и Вениамин) вместе с ин. Мариной направились на экскурсию в Вифлеем. Добираться пришлось двумя автобусами, а в самом Вифлееме мы взяли такси, чтобы добраться до храма. В храме находятся две главные святыни – место рождества Христова и Его ясли. А еще - известный образ Вифлеемсокй Божией Матери. К счастью, народа было не так много, и мы спокойно смогли подойти к этим святым местам. [

В одном монастыре жил инок именем Феодот. Был он из малороссов, неграмотный, уже старец лет семидесяти. По послушанию колол дрова, носил воду, разводил очаг. Повар монастырский отличался вспыльчивым характером, часто, рассердившись, бил о. Феодота чем попало: кочергой, ухватом, метлой. Никогда никто не видел, чтобы о. Феодот рассердился на повара или сказал ему обидное слово. Иногда кто-нибудь из братии участливо подойдет к нему: «Больно тебе, отец Феодот?» — «Ничего, по горбу попало», — ответит он, и его старческое лицо осветится детской улыбкой. Однажды один иеромонах этой обители заснул на молитве и видел сон: видел он обширный сад, наполненный деревьями необыкновенной красоты, деревья были покрыты плодами, испускающими тонкое благоухание. «Кто обладатель этого чудесного сада?» — подумал иеромонах и вдруг видит о. Феодота. — Отец Феодот, как ты здесь? — воскликнул он. — Господь дал мне сие — это моя дача. Как сделается на душе тяжело, я ухожу сюда и утешаюсь. — А можешь ты мне дать райских плодов? — Отчего же, с удовольствием, протяни мне твою мантию. — Иеромонах протянул, а о. Феодот насыпал в нее множество чудных плодов. В это время иеромонах увидел своего покойного отца, бывшего священником. — Тятенька, тятенька, и ты тут! — радостно воскликнул он и протянул к нему руки; конец мантии выпал из рук, а с ним и плоды упали на землю, и иеромонах проснулся. Было утро. Иеромонах подошел к окну своей кельи и услышал крик: — Ах ты, негодяй! — кричал повар. — Опять мало воды принес, надо чтобы все ушаты были наполнены. А ты и не заглянул во все, скотина! — ругаясь, повар тузил о. Феодота кочергой, сколько у него сил хватало. Иеромонах вышел. — Оставь его, — обратился он к повару. — Отец Феодот, пойдем ко мне пить чай. Тот пошел. — Где ты сейчас был? — спросил его иеромонах. — Да заснул немного в поварне и по старческой памяти позабыл воды принести в достаточном количестве, чем и навлек на себя справедливое неудовольствие отца повара. — Нет, отец Феодот, не скрывай от меня. Где ты сейчас был? — Где я был? — отвечал о. Феодот. — Там же, где и ты. Господь по неизреченной Своей милости уготовил мне сию обитель. — А что было бы, если бы я не уронил плодов? — спросил иеромонах. — Тогда они остались бы у тебя, и ты, проснувшись, нашел бы их в мантии, но только я тогда оставил бы монастырь, — отвечал о. Феодот. Вскоре после этого о. Феодот скончался и навсегда переселился в уготованную ему обитель. Да сподобит и нас Господь вселиться во святые Его дворы со всеми благоугодившими Ему! Из бесед прп. Варсонофия Оптинского

Мечта посетить Святую Землю не покидала меня уже много лет: вновь и вновь приходили мысли о том, что надо начать предпринимать какие-то шаги в этом направлении. Но все как-то не складывалось – то Черногория, то Болгария, то просто любимая Оптина. Но в этом году я поняла, что долгожданный момент настал, и надо ехать. Сперва хотела поехать сама или с кем-то из друзей, но потом все же решила не изменять сложившейся традиции и взять с собой своего младшего незаменимого сопутешественника. Это решение пришло ко мне где-то в начале июня, и я тут же купила нам авиабилеты до Тель-Авива и обратно. Однако с наступлением сессии мысли о предстоящей поездке отошли на второй план, и я усиленно сдавала неимоверное количество разных экзаменов и зачетов . Надо сказать, что варианты паломнических туров я отмела сразу, поскольку понимала, что 10-летний ребенок едва ли выдержит бесконечные путешествия в душных автобусах и многочасовые (и, к сожалению, не всегда качественные) лекции экскурсоводов. В нашем приходе есть несколько человек, которые регулярно ездят в иерусалимский женский монастырь св. Марии Магдалины, относящийся к Русской Зарубежной Церкви, и я почему-то была практически уверена, что и мы поедем по их стопам. Ближе к концу сессии я раздобыла телефон монастыря и даже сотовый самой игуменьи Елизаветы, и за два дня до предполагаемого отъезда, наконец, дозвонилась до матушки. Но разговор этот оказался для меня очень тревожным и печальным: я услышала на обратном конце «провода» весьма настороженный голос игуменьи, которая была чрезвачайно недовольна тем, что ее ставят перед фактом о приезде, а не просят, как полагается, благословения заранее. В общем, она была права . На следующий день мне предстояло сдать два последних экзамена (и один из них – философия , которую я к тому же сдавала досрочно). Конечно, нервы были на пределе: я только теперь поняла, в какой катастрофической ситуации мы находимся – в незнакомой стране, с маленьким ребенком, без особого запаса денежных средств… В последний день перед отъездом я использовала последний, совершенно мною ранее не рассматривавшийся вариант, - позвонила в Елеонский Спасо-Вознесенский женский монастырь, который также относится к юрисдикции Русской Зарубежной Церкви, но там никто из знакомых никогда не останавливался, и рассказывали, что насельницы в основном иностранки, а потому русских не очень любят. Но делать было нечего – это была наша последняя надежда. И Господь не оставил – очень доброжелательная сестра (впоследствии я узнала, что это была инокиня Мастридия), посовещавшись с игуменьей, дала нам положительный ответ о завтрашнем приезде. Я была счастлива, оставалось только закончить сборы и двигаться в путь . День 1. Дорога. Елеонский монастырь. Прибыв в аэропорт Домодедово, мы пошли к нашим стойкам регистрации – на табло значились номера с 1 по 5. Почему-то мы встали к 5, и уже минут через 15 оказались в окружении (как потом оказалось) ... дагестанцев. Я сперва подумала, что это арабы, возвращающиеся на родину, но! вокруг не было ни одного человека славянской наружности! Тогда я подумала, что это все из-за того, что мы летим израильской авиакомпанией. Однако и все окружающие смотрели на нас с неподдельным удивлением. Наконец, один впереди стоявший молодой человек, с трудом выговаривая слова, спросил: «Ты что, летишь в Дагестан?». Тут я повернула голову налево и увидела, что у стоек 1-4 скопился менее колоритный народ и мы с облегчением ретировались в нужном направлении. Наше собеседование с представителями службы безопасности растянулось минут на 30. По всей вероятности это было связано с тем, что я вывозила заграницу не своего ребенка: они беседовали со мной и Соней по отдельности, потом переговаривались друг с другом, менялись местами, снова беседовали с нами, задавая невероятное количество самых разных вопросов. Но, с Божьей помощью, все закончилось хорошо, через 4 часа полета мы приземлились в аэропорту "Бен Гурион" города Тель-Авива. По-израильски было 4 часа утра, и мы направились искать транспорт до Иерусалима. К счастью, маршрутка (по-еврейски – шерут) до Иерусалима стояла прямо у выхода из аэропорта, и мы, погрузившись в нее, через час были у ворот Старого города (именно здесь нас высадил водитель-араб, который понятия не имел о существовании какого-то русского монастыря). После бессонной ночи в дороге, усталые, с тяжелыми рюкзаками за спинами, мы вошли в пустой Старый Иерусалим. Несмотря на все эти факторы, было очень радостно – сбылась мечта! Я очень рада, что впервые увидела Старый город именно таким – пустым и тихим (это редкость): узкие каменные улочки, как лабиринты, расползаются во все стороны. Куда идти, не понятно, а спросить не у кого – вокруг только стаи диких кошек, просящих еды. Побродив около часа, мы наконец наткнулись на живую душу – это был католический монах, но он оказался итальянцем, совершенно не говорившим по-английски. Спустя еще некоторое время мы вышли на какой-то заброшенный участок города с горами мусора вокруг, и посреди этого пейзажа восседал на камнях грязный и обросший мужчина, одетый в какие-то тряпки. Но это был человек! И переборов свой страх, я все же решилась с ним заговорить. К моему удивлению, он прекрасно (в отличие от меня) владел английским, и сразу же вызвался помочь, проведя нас до выхода ко Гробу Господню. И вот мы вышли на эту величественную площадь перед Храмом Воскресения. Сложно описать то чувство восторга, которое, наверное, испытывает каждый верующий, приходящий в это место. Подойдя к Кувуклии, мы увидели большую делегацию католиков-итальянцев в сопровождении духовенства. Видимо во избежание очередей они пришли заранее. Поскольку я не знала порядок посещения Гроба Господня, в тот день мы не вошли внутрь, но лишь немного постояв, направились дальше в поисках своей цели. Еще около двух часов (вместо возможных 25 минут) прошло до тех пор, пока мы, наконец, не достигли врат монастыря. И я хочу сказать несколько слов в защиту местных арабов, которых так часто обвиняют в нелояльном отношении к христианам: если бы не они, которые не только с радостью показывали дорогу, но и провожали нас и даже подвозили на машине, мы вообще бы никогда туда не добрались. Врата монастыря оказались закрытыми, а на табличке было написано, что открывается он для посещения только с 9:00. На часах было 8:00, а потому мы пошли прогуляться по окрестностям. То, что было на табличке написано выше, я не прочла: а там были указаны дни посещения обители – вторник и четверг. А день нашего приезда был – среда. Тем не менее, дождавшись 9:00, мы пришли к воротам, но они все еще были закрыты – тогда то я и прочла остальную часть надписи. Усталые, голодные, мы были на грани отчаяния, телефон монастыря остался в Москве. Я решила стучать: долго не открывали (потом я узнала, что сторож Абухабиб иногда отходит с вахты и некоторые, в том числе и приезжающие владыки, могут минут по 15-20 стоять перед закрытыми вратами), но минут через 10 мужчина араб (тот самый Абухабиб) открыл дверь. На английском языке я ему объяснила, что мы бы хотели здесь пожить, и у нас есть договоренность. Тогда он отправил нас в трапезную, где в тот момент заканчивался завтрак, - искать некую сестру Мастридию. Ею оказалась очень милая и добродушная арабка (вообще в монастыре очень много арабок), келейница матушки игуменьи – именно с ней я говорила вчера по телефону. После небольшого перекуса она нас отправила к монахине Марии поселяться. М. Мария оказалась куда более сдержанной на эмоции, очень сухой и строгой – она поселила нас в одной из келий женского паломнического корпуса, выдала постельное белье и ключи, и отчеканила распорядок дня. Келья была очень уютной и чистой, с тремя кроватями (но мы там жили только вдвоем), шкафом, тумбочками, столом и стульями. Мы сразу же легли спать, и проснулись только около 15 часов дня. Проснувшись и поняв, что мы проспали обед и уже через час начнется вечернее богослужение (в 16:00), я решила пойти оглядеть окрестности. Однако, не успев выйти за порог кельи, встретила спешно шедшую женщину (ее звали Ольга), которая без лишних предисловий ошеломила меня вопросом: «Если ты не очень занята, иди помоги матушке в трапезную держать ткань, а если занята, найди вместо себя кого-нибудь еще». Понятно, что вместо себя я никого найти не могла, поскольку еще никого тут не знала. Оказалось, что одна из сестер – инокиня Пелагия, пыталась выкроить из ткани рясу, и ей нужен был человек, который бы помогал держать ткань, чтобы получалось ровно. Даже не будучи специалистом в швейном деле, я поняла, что эта сестра сейчас погубит ткань – выкраивать она совсем не умела. Будущая ряса предназначалась одному из местных иеромонахов, который через месяц должен был отлучиться из Израиля. Бедная-добрая душа сестра Пелагия (румынка по происхождению) утверждала, что у него совсем износившаяся ряса и она очень хочет его порадовать новой. Не знаю, чем бы закончилась эта эпопея с рясой, но часа через полтора-два в трапезную пришла инокиня Евгения (келарь), которая отругала бедную труженицу, без разрешения занявшую трапезную для своих нужд. В это время в храме уже началась утреня – хор пел очень хорошо, в церкви было довольно много сестер. Интересно, что при том, что половина сестер очень плохо понимает даже русский язык, богослужение совершается на славянском. И потому многие насельницы-иностранки всегда имеют при себе богослужебные книги на собственном языке, и отслеживают по ним ход богослужения, а старенькие монахини, которым эта наука не под силу, просто молятся по четкам. Вечером я решила познакомиться с той самой Ольгой, которую встретила днем в корпусе. Их семья (Ольга, ее дочери Лиза и девятилетняя Катя, а также сын Лизы - двухгодовалый Вениамин) проживали в одной из соседних келий. Буквально за десять дней до нашего приезда Лиза с Катей и Вениамином в сопровождении одной из сестер монастыря – инокини Марины, попали в автокатастрофу. К удивлению и к счастью, хотя их машина перевернулась несколько раз и угодила в кювет, сильно пострадала только Лиза, которая теперь с трудом передвигалась на костылях. Именно это обстоятельство вынудило ее маму Ольгу приехать в Иерусалим. Эта оказалась очень хорошая семья, с которой мы сразу подружились и практически все время пребывания находились вместе. Виды Елеонского Спасо-Вознесенского женксого монастыря: ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

Д ень 2. Малая Галилея На второй день после приезда мы направились в близлежащий греческий монастырь, именуемый «Малая Галилея». Он известен сразу несколькими новозаветными событиями: во первых, именно там по преданию произошли два явления Господа после Его воскресения – одно из этих мест находится на территории монастыря, другое – в верхнем действующем храме (храм состоит из двух ярусов). Кроме того, здесь за три дня до успения Божией Матери явился архангел Гавриил, возвестивший Ей об этом событии. И теперь на этом месте тоже стоит храм (правда, недействующий). Вообще в целом монастырь произвел, конечно, удручающее впечатление – кругом мусор, камни, заросшая трава, безнадзорные животные… Все население монастыря составляет лишь один старенький архимандрит, одна сестра-гречанка и добродушный старичок-сторож, который милостиво открыл нам храм по первому же звонку. Как нам рассказали потом сестры, греческие монастыри Святой Земли переживают очень тяжелые времена – у них практически отсутствует финансирование, а потому монашествующие греки уезжают на родину, где финансовое положение монастырей куда более благоприятное. В нижнем действующем храме монастыря похоронены последние иерусалимские патриархи (в том числе и многими почитаемый патриарх Диодор, почивший в 2000 году). И если верхний храм выглядит еще более или менее прилично, то нижний находится в плачевном состоянии – облупленные стены, отсутствие света, каменные неухоженные полы… И до слез обидно, что не на что даже благоустроеить место упокоения местных патриархов! День 3. Гефсимания. Русский монастырь св. Марии Магдалины В пятницу рано утром мы отправились на Литургию в место успения Божией Матери, где находится Ее гробница. Это место расположено у самого подножия Елеонской горы, на вершине которой располагается наш Спасо-Вознесенский монастырь. Путь с горы не очень обременителен и занимает около 20 минут. Богослужение в этом Храме совершается только на греческом языке. Обычно с утра они совершают утреню, потом часы и Литургию. В храме было довольно много монашествующих, а также несколько мирян. На клиросе пело всего два человека – женщина-румынка и парень-грек, пели они довольно неплохо, хотя и весьма заунывно . Алтарем служила сама гробница Богородицы, а проскомидию священник совершал в общедоступном храмовом пространстве. После Литургии мы поднялись в русский монастырь св. Марии Магдалины, который по стечению обстоятельств не стал нашим ожидаемым прибежищем. В центре монастыря красуется величественный храм, у ступенек которого нас встретили два огромных серых пушистых кота. В храме покоятся мощи прпмц. княгини Елизаветы и мчц. Варвары. Рядом с монастырской часовней установлена небольшая стелла «Бдите и и молитеся, да не внидите в напасть» на месте, где ученики Христа не смогли справиться с немощной плотью и уснули в самый тяжелый для Господа час. Весь монастырь буквально утопает в изумительных цветах и роскошных деревьях. Неподалеку от монастыря располагается Гефсиманский сад – место сугубой молитвы Господа. Сам сад занимает около 15-20 метров в длину и около 5 метров в ширину. Рядом построена католическая базилика, внутри которой находится камень моления, окруженный гигантским терновым венцом. В обратный путь в свой монастырь мы тоже отправились пешком – это уже было потяжелее: высокая Елеонская гора, припекаемая солнцем, показалась целым Эверестом. Я искренне удивляюсь, как в новозаветные времена люди столько ходили пешком, неоднократно поднимались в горы, переходили из одного города в другой – нашему поколению это уже, увы, дается с трудом ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

На очередной воскресной беседе с о.Наместником, мы говорили о важности памятования Божия, о Слове Божием, которое говорит: «Аз сплю, а сердце мое бдит». Как же это происходит? Как можно сердцу бдить, когда человек спит? Долго мы с классом мучились и ходили вокруг да около, но никто не мог ответить на этот вопрос. И вот как интересно изложил о.Венедикт из образного примера святых отцов..Если взять железо и положить его на костёр, то оно нагреется, и когда его снимешь с огня, никакая муха на него не сядет, потому что оно горячо! Так и мы должны в течение всего дня разогревать своё сердце в Законе Божием так, чтобы никакие мухи на него не садились, чтобы бесы не могли войти в него во сне, ибо оно будет преисполнено Божиим огнём и пребывать в Любви. «Блажен муж иже не иде на совет нечестивых, на пути грешных не ста, на седалище губительне не седя, но в Законе Божием поучахся день и нощь». Посему очень важно в течение дня иметь памятование Божие, которое укрепляется через молитву! Сам Господь указывает нам благонадежнейшее средство для отражения искушений и успешной борьбы с ними: «Бдите и молитеся, да не внидете в напасть: дух убо бодр, плоть же немощна» (Мф. 26, 41). И действительно, молитва есть самое верное оружие для отражения и препобеждения искушений и упражнения в исполнении Заповедей Божиих, которые есть лекарство от страстей. О непрестанной молитве, о том, как понимал и достигал её в действии при мирской суете, очень понравился откровенный рассказ одного странника своему духовному отцу, передаваемый с рукописи и переписанный на Афоне настоятелем Черемисского монастыря Казанской епархии, игуменом Паисием: "Я по милости Божией человек-христианин, по делам великий грешник, по званию бесприютный странник, самого низкого сословия, скитающийся с места на место. Имение мое следующее: за плечами сумка сухарей, да под пазухой Священная Библия; вот и все. В двадцать четвертую неделю после Троицына дня пришел я в церковь к обедне помолиться; читали Апостол из послания к Солунянам, зачало 273, в котором сказано: непрестанно молитеся. Сие изречение особенно вперилось в ум мой, и начал я думать, как же можно беспрестанно молиться, когда необходимо нужно каждому человеку и в других делах упражняться для поддерживания своей жизни? Справился в Библии, и там увидел собственными глазами то же, что слышал - и именно, что надо непрестанно молиться, молиться на всякое время духом, воздевать молитвенные руки на всяком месте. Думал, думал, не знал, как решить. Что мне делать, - подумал я, - где сыскать, кто бы растолковал мне? Пойду ходить по церквам, где славятся хорошие проповедники, авось там услышу себе вразумление. И пошел. Много слышал очень хороших проповедей о молитве. Но все они были наставления о молитве вообще; что есть молитва; как необходимо молиться; какие плоды молитвы; а о том, как преуспеть в молитве, никто не говорил. Была проповедь о молитве духом и о непрестанной молитве; но как дойти до такой молитвы, не было указано. Так слушание проповедей и не привело меня к желаемому. Почему наслушавшись их и не получив понятия, как непрестанно молиться, я уже не стал слушать публичных проповеданий, а решился при помощи Божией искать опытного и сведущего собеседника, который бы растолковал мне о непрестанной молитве, по неотступному влечению моему к сему познанию. Долго я странствовал по разным местам: все читал Библию, да расспрашивал, нет-ли где какого духовного наставника или благоговейного опытного водителя? По времени сказали мне, что в оном селе живет уже давно господин и спасается: имеет в доме своем церковь, никуда не выезжает и все Богу молится, да беспрестанно читает душеспасительные книги. Услышавши это, я уже не шел, а бежал в сказанное село; достиг и добрался до помещика. - Какую имеешь до меня нужду? - спросил он меня. - Я слышал, что вы человек богомольный и разумный; потому и прошу вас, ради Бога, растолковать мне, что значит сказанное у Апостола: непрестанно молитеся, и каким образом можно непрестанно молиться? Желательно мне сие узнать, а понять никак не могу. Барин помолчал, пристально посмотрел на меня, да и говорит: "Непрестанная внутренняя молитва есть беспрерывное стремление духа человеческого к Богу. Чтобы успеть в сем сладостном упражнении, следует чаще просить Господа, чтоб научил Он непрестанно молиться. Молись больше и усердней, молитва сама собою откроет тебе, каким образом может быть непрестанною; для сего потребно свое время." Сказавши это, он велел накормить меня, дал на дорогу и отпустил. И не растолковал. Опять я пошел; думал-думал, читал-читал, размышлял-размышлял о том, что сказал мне барин и не мог-таки понять; а хотел очень уразуметь, так что и ночи не спались. Прошел верст двести и вот вхожу в большой губернский город. Увидел там монастырь. Остановившись на постоялом дворе, услышал, что в этом монастыре настоятель добрейший, богомольный и странноприимный. Пошел к нему. Он принял меня радушно, посадил и начал угощать. Отче святый! - сказал я, - угощение мне не нужно, а я желаю, чтоб вы дали мне духовное наставление, как спастись? - Ну как спастись? Живи по заповедям, да молись Богу, вот и будешь спасен! - Я слышу, что надо непрестанно молиться, но не знаю как непрестанно молиться, и не могу даже понять, что значит непрестанная молитва. Прошу вас, отец мой, растолковать мне это. - Не знаю, любезный брат, как еще растолковать тебе. Э! Постой, есть у меня книжка, там растолковано; и вынес святителя Дмитрия духовное обучение внутреннего человека. Вот, читай на этой странице. Я начал читать следующее: "оные Апостольские словеса: непрестанно молитеся - должно разуметь о творимой умом молитве: ум бо может всегда вперен быть в Бога и непрестанно ему молиться". - Растолкуйте мне это, каким образом ум всегда может быть вперен в Бога, не отвлекаться и непрестанно молиться. - Это весьма мудрено, разве кому сам Бог так даст - сказал настоятель. И не растолковал. Переночевавши у него, и на утро поблагодаривши за ласковое станноприятие, я двинулся далее в путь, и сам не зная куда. Горевал о своем непонятии, да для отрады читал св. Библию. Шел так дней пять по большой дороге; наконец, под вечер, нагнал меня какой-то старичок, по виду как будто из духовных. На вопрос мой он сказал, что он схимонах из пустыни, которая верстах в 10, в сторону от большой дороги, и звал меня зайти с ним в их пустыню. У нас, говорил, странников принимают, успокаивают накормят вместе с богомольцами на гостинице. Мне что-то не хотелось заходить, и я отвечал на приглашение его так: покой мой зависит не от квартиры, а от духовного наставления; за пищей же я не гонюсь, у меня много сухарей в сумке. - А какого рода ты ищешь наставления и в чем недоумеваешь? Зайди, зайди, любезный брат, к нам; у нас есть опытные старцы, могущие дать духовное окормление и наставить на путь истинный, при свете слова Божия и рассуждения св. отцов. - Вот видите, батюшка, около году тому назад, как я, бывши у обедни, услыхал в Апостоле таковую заповедь: непрестанно молитеся. Не умея этого понять, я начал читать Библию. И там также во многих местах нашел повеление Божие, что надо непрестанно молиться, всегда, на всякое время, на всяком месте, не токмо при всех занятиях: не токмо в бодрствовании, но даже и во сне. Аз сплю, а сердце мое бдит. Это очень удивило меня, и я не мог понять, как можно сие исполнить и какие к тому способы; сильное желание и любопытство возбудилось во мне; и день и ночь из ума моего сие не выходило. А посему я стал ходить по церквам, - слушать проповеди о молитве; но сколько их ни выслушал, ни в одной не получил наставления, как непрестанно молиться; все только говорено было о приготовлении к молитве или плодах ее и подобное, не научая, как непрестанно молиться и что значит таковая молитва. Я часто читал Библию и ею проверял слышанное; но при сем не находил желаемого познания. И так я до сих пор остался в недоумении и беспокойстве. Старец перекрестился и начал говорить: благодари Бога, возлюбленный брат, за сие открытие Им в тебе непреодолимого влечения к познанию непрестанной внутренней молитвы. Познай в сем звание Божие и успокойся, уверившись, что до сего времени совершалось над тобою испытание согласия твоей воли на глас Божий, и даваемо было разуметь, что не мудростию мира сего, и не любознательностию внешнею достигают небесного света, непрестанной внутренней молитвы, но напротив, нищетою духа и деятельным опытом обретается оное в простоте сердца. А посему нисколько не удивительно, что ты не мог слышать о существенном деле молитвы, и познать науку, как достичь непрестанного действия оной. Да и правду сказать, хотя не мало проповедуют о молитве, и много есть о ней поучений различных писателей, но поелику все их рассуждения основаны большею частию на умозрении, на соображениях естественного разума, а не на деятельной опытности, то более они и поучают о принадлежностях молитвы, нежели о сущности самого предмета. Иной прекрасно рассуждает о необходимости молитвы; другой - о ее силе и благотворности: третий о средствах к совершенству молитвы, то-есть о том, что для молитвы необходимо нужно усердие, внимание, теплота сердца, чистота мысли, примирение со врагами, смирение, сокрушение и проч. А что такое молитва? и как научиться молиться? - на сии, хотя и первейшие и самонужнейшие вопросы, весьма редко у проповедников сего времени можно находить обстоятельные объяснения; поелику они труднее для понятия всех вышеисчисленных их рассуждений и требуют таинственного ведения, а не одной токмо школьной научности. Да что еще всего сожалительнее, что суетная стихийная мудрость заставляет измерять Божие мерилом человеческим. Многие о деле молитвы рассуждают совсем превращенно, думая, что приуготовительные средства и подвиги производят молитву, а не молитва рождает подвиги и все добродетели. В сем случае они плоды или последствия молитвы неправильно принимают за средства и способы к оной, и сим унижают силу молитвы. И это совершенно противно священному писанию: ибо Апостол Павел дает наставление о молитве в таковых словах: молю убо прежде всех (прежде всего) творити молитвы. - Здесь первое наставление в изречении Апостола о молитве есть то, что он поставляет дело молитвы прежде всего: молю прежде всех творити молитвы. Много дел благих, которые требуются от христианина, но дело молитвы должно быть прежде всех дел, потому что без нее не может совершиться никакое другое дело благое. Не можно без молитвы найти путь ко Господу, уразуметь истину, распять плоть со страстьми и похотьми, просветиться в сердце светом Христовым и спасительно соединиться без предварительной, частой молитвы. Я говорю частой, ибо и совершенство и правильность молитвы вне нашей возможности, как говорит и св. Апостол Павел: о чесом помолимся, яко же подобает, не вемы. Следственно токмо частость, всегдашность оставлена на долю нашей возможности, как средство к достижению молитвенной чистоты, которая есть матерь всякого духовного блага. Стяжи матерь, и произведет тебе чад, говорит св. Исаак Сирин, научись приобрести первую молитву и удобно исполнишь все добродетели. А об этом-то и неясно знают и немного говорят мало знакомые с практикою, и с таинственными учениями св. отцов. В сем собеседовании мы нечувствительно подошли почти к самой пустыне. Чтобы не упустить мне сего мудрого старца, а скорее получить разрешение моего желания, я поспешил сказать ему: сделайте милость, честнейший батюшка, объясните мне, что значит непрестанная внутренняя молитва, и как научиться оной: я вижу, что вы подробно и опытно это знаете. Старец принял сие мое прошение с любовию и позвал меня к себе: зайди теперь ко мне, я дам тебе книгу св. отцов, из которой ты ясно и подробно можешь уразуметь и научиться молитве, при помощи Божией. Мы вошли в келию, и старец начал говорить следующее: непрестанная внутренняя Иисусова молитва есть беспрерывное, никогда не престающее призывание Божественного имени Иисуса Христа устами, умом и сердцем, при воображении всегдашнего Его присутствия, и прошении Его помилования, при всех занятиях, на всяком месте, во всяком времени, даже и во сне. Она выражается в таковых словах: Господи, Иисусе Христе, помилуй мя! И если кто навыкнет сему призыванию, то будет ощущать великое утешение, и потребность творить всегда сию молитву так, что уже без молитвы и быть не может, и она уже сама собою будет в нем изливаться. - Теперь понятно ли тебе, что есть непрестанная молитва? - Очень понятно, отец мой! Бога ради научите меня, как ее достигнуть! - воскликнул я от радости. - Как научиться молитве, о сем прочтем вот в этой книге. Сия книга называется Добротолюбие. Она содержит в себе полную и подробную науку о непрестанной внутренней молитве, изложенную двадцатью пятью св. отцами, и так высока и полезна, что почитается главным и первейшим наставником в созерцательной духовной жизни, и, как выражается преподобный Никифор, "без труда и потов в спасение вводит". - Неужели она выше и святее Библии? - спросил я. - Нет, она не выше и не святее Библии, а содержит в себе светлые объяснения того, что таинственно содержится в Библии, и не удоборазумно по высоте своей для нашего недальновидного ума. Я представляю тебе сему пример: солнце есть величайшее, блистательнейшее и превосходнейшее светило; но ты не можешь созерцать и рассматривать его простым, неогражденным глазом. Потребно известное искусственное стекло, хотя в миллионы раз меньшее и тусклейшее солнца, чрез которое мог бы ты рассматривать сего великолепного царя светил, восхищаться и принимать пламенные лучи его. Так и священное писание есть блистательное солнце, а Добротолюбие - то потребное стекло. Теперь слушай - я буду читать, каким образом научиться непрестанной внутренней молитве. - Старец раскрыл Добротолюбие, отыскал наставление св. Симеона нового Богослова и начал: "сядь безмолвно и уединенно, преклони главу, закрой глаза; потише дыши, воображением смотри внутрь сердца, своди ум, т. е. мысль из головы в сердце. При дышании говори: "Господи Иисусе Христе, помилуй мя", тихо устами, или одним умом. Старайся отгонять помыслы, имей спокойное терпение, и чаще повторяй сие занятие". Потом старец все сие мне растолковал, показал сему пример, и мы еще прочли из Добротолюбия св. Григория Синаита, да и преподоб. Каллиста и Игнатия. Все прочтенное в Добротолюбии старец мне растолковал и своим еще словом. Я с восхищением внимательно слушал все, поглощал памятию и старался как можно подробнее все помнить. Так мы просидели всю ночь и не спавши пошли к заутрени. Старец, отпуская меня, благословил и сказал, чтоб я, учась молитве, ходил к нему с простосердечным исповеданием и откровением, ибо без поверки наставника самочинно заниматься внутренним деланием неудобно и малоуспешно. Стоя в церкви, я чувствовал в себе пламенное усердие, чтобы как можно прилежнее изучить внутреннюю непрестанную молитву и просил о том Бога, чтобы Он помог мне. Потом думал, как же я буду ходить к старцу на совет или на дух с откровением; ведь на гостинице больше трех дней жить не дадут, около пустыни квартир нет?.. Наконец, услышал, что версты за 4 есть деревня. Пришел туда искать себе места; и по счастию моему Бог показал мне удобство. Я нанялся там на все лето у мужика стеречь огород, с тем, чтобы и жить мне в шалаше на сем огороде одному. Слава Богу! - нашел спокойное место. И так стал жить и учиться, по показанному мне способу, внутренней молитве, да похаживать к старцу. С неделю я пристально занимался в уединении моем на огороде изучением непрестанной молитвы, точно так, как растолковал мне старец. Вначале как будто дело и пошло. Потом почувствовал большую тягость, лень, скуку, одолевающий сон, и разные помыслы тучею надвигались на меня. Со скорбию я пошел к старцу и рассказал ему мое положение. Он, любезно встретивши меня, начал говорить: это, возлюбленный брат, война против тебя темного мира, которому ничто в нас так не страшно, как сердечная молитва, и потому он всячески старается, чтобы помешать тебе, и отвратить от изучения молитвы. Впрочем, и враг действует не иначе, как по воле Божией и попущению, сколько это для нас нужно. Видно еще потребно тебе испытание к смирению; а потому еще и рано с неумеренным рвением касаться высшего сердечного входа, дабы не впасть в духовное корыстолюбие. - Вот я тебе прочту об этом случае наставление из Добротолюбия, - Старец отыскал учение преподобного Никифора монашествующего, и начал читать: "если несколько потрудившись, ты не возможешь войти в страну сердечную так, как тебе было растолковано, то сделай, что я скажу тебе, и при помощи Божией найдешь искомое. Знаешь, что способность словопроизношения находится у каждого человека в гортани. Сей способности, отгоняя помыслы (можешь, если захочешь) и дай беспрестанно говорить сие: Господи Иисусе Христе, помилуй мя! - и понудься всегда произносить оное. Если некоторое время в сем пробудешь, то отверзется тебе чрез сие и сердечный вход без всякого сомнения. Это дознано по опыту". Вот слышишь, как наставляют св. отцы в сем случае, сказал старец. А потому ты должен теперь с доверенностью принять заповедь, сколь можно более творить устную Иисусову молитву. Вот тебе четки, по коим совершай на первый раз хоть по три тысячи молитв в каждый день. Стоишь ли, сидишь ли, ходишь ли, или лежишь, беспрестанно говори: Господи Иисусе Христе, помилуй мя, - не громко и не спешно; и непременно верно выполняй по три тысячи в день, не прибавляй и не убавляй самочинно. Бог поможет тебе через сие достигнуть и непрестанного сердечного действия. С радостию я принял сие его приказание и пошел в свое место. Начал исполнять верно, и в точности, как научил меня старец. Дня два мне было трудновато, а потом так сделалось легко и желательно, что когда не говоришь молитвы, являлось какое-то требование, чтобы опять творить Иисусову молитву, и она стала произноситься удобнее и с легкостию, не так уже, как прежде с понуждением. Я объявил о сем старцу, и он приказал мне уже по шести тысяч молитв совершать в день, сказав: будь спокоен и токмо, как можно вернее, старайся выполнить заповеданное тебе число молитв: Бог сотворит с тобою милость. Целую неделю я в уединенном моем шалаше проходил каждодневно по шести тысяч Иисусовых молитв, не заботясь ни о чем и не взирая на помыслы, как бы они не воевали; только о том и старался, чтобы в точности выполнить старцеву заповедь, И что же? - так привык к молитве, что если и на краткое время перестану ее творить, то чувствую, как бы чего-то не достает, как бы что-нибудь потерял; начну молитву, и опять в ту же минуту сделается легко и отрадно. Когда встретишься с кем-нибудь, то и говорить уже не охотно, и все хочется быть в уединении, да творить молитву; так привык к ней в неделю. Ден десять не видавши меня, старец сам пришел навестить меня; я объяснил ему мое состояние. Он, выслушавши, сказал: вот ты теперь привык к молитве, смотри же, поддерживай и усугубляй эту привычку, не теряй времени втуне, и с Божией помощью решись не упустительно совершать по двенадцати тысяч молитв в день; держись уединения, вставай пораньше, да ложись попозднее, чрез каждые две недели ходи ко мне на совет. Стал я так поступать, как повелел мне старец, и на первый день едва-едва успел в поздний вечер окончить мое двенадцатитысячное правило. На другой день совершил его легко и с удовольствием. Сперва чувствовал при беспрестанном изрекании молитвы усталость, или как бы одеревенение языка и какую-то связанность в челюстях, впрочем приятные, потом легкую и тонкую боль в небе рта, далее ощутил небольшую боль в большом пальце левой руки, которою перебирал четки, и воспламенение всей кисти, которое простиралось и до локтя и производило приятнейшее ощущение. Притом все сие как бы возбуждало и понуждало к большему творению молитвы. И так ден пять исполнял верно по двенадцать тысяч молитв и вместе с привычкою получил приятность и охоту. Однажды, рано поутру, как бы разбудила меня молитва. Стал, было, читать утренние молитвы, но язык не ловко их выговаривал, и все желание само собою стремилось, чтобы творить Иисусову молитву. И когда ее начал, как стало легко, отрадно, и язык и уста как бы сами собою выговаривали без моего понуждения! Весь день провел я в радости и был как бы отрешенным от всего прочего, был как будто на другой земле и с легкостью окончил двенадцать тысяч молитв в ранний вечер. Очень хотелось и еще творить молитву, но не смел более приказанного старцем. Таким образом и в прочие дня я продолжал призывание имени Иисуса Христа с легкостью и влечением к оному. Потом пошел к старцу на откровение и рассказал ему все подробно. Он, выслушавши, начал говорить: слава Богу, что открылась в тебе охота и легкость молитвы. Это дело естественное, приходящее от частого упражнения и подвига, подобно как машина, у которой дадут толчек или форс главному колесу, после долго сама собою действует; а чтобы продлить ее движение, надо оное колесо подмазывать, да подталкивать. Вот видишь ли, какими превосходными способностями человеколюбивый Бог снабдил даже и чувственную натуру человека, какие могут являться ощущения и вне благодати и не в очищенной чувственности и в греховной душе, как уже сам ты это испытал? А колико превосходно, восхитительно и насладительно, когда кому благоволит Господь открыть дар самодействующей духовной молитвы и очистить душу от страстей? Это состояние не изобразимо, и открытие этой молитвенной тайны есть предвкушение сладости небесной на земле. Сего сподобляются в простоте любвеобильного сердца ищущие Господа! Теперь разрешаю тебе: твори молитву сколько хочешь, как можно более, все время бодрствования старайся посвящать молитве и уже без счисления призывай имя Иисуса! Христа, смиренно предавая себя в волю Божию и от Него ожидая помощи: верую, что Он не оставит тебя и управит путь твой. Принявши сие наставление, я все лето провождал в беспрестанной устной Иисусовой молитве, и был очень покоен. Во сне почасту грезилось, что творю молитву. А в день, если случалось с кем встретиться, то все без изъятия представлялись мне так любезны, как бы родные, хотя и не занимался с ними. Помыслы сами собою совсем стихли, и ни о чем я не думал, кроме молитвы, к слушанию которой начал склоняться ум, а сердце само-собою по временам начало ощущать теплоту и какую-то приятность. Когда случалось приходить в церковь, то длинная пустынная служба казалась краткою, и уже не была утомительна для сил, как прежде. Уединенный шалаш мой представлялся мне великолепным чертогом, и я не знал, как благодарить Бога, что Он мне такому окаянному грешному послал такого спасительного старца и наставника. Но недолго я пользовался наставлениями моего любезного и богомудрого старца, - в конце лета он скончался. Я, со слезами простившись с ним, поблагодарив его за отеческое учение меня окаянного, выпросил себе после него на благословение четки, с которыми он всегда молился. Итак, я остался один. Наконец, и лето прошло, и огород убрали. Мне стало жить негде. Мужик рассчел меня, дал мне за сторожбу два целковых, да насыпал сумку сухарей на дорогу, и я опять пошел странствовать по разным местам; но уже ходил не так, как прежде с нуждою; призывание имени Иисуса Христа веселило меня в пути, и все люди стали до меня добрее, казалось, как будто все меня стали любить. Однажды стал я думать, куда мне девать полученные за хранение огорода деньги и на что мне они? Э! постой! Старца теперь нет, учить некому; куплю себе Добротолюбие, да и стану по нем учиться внутренней молитве. Перекрестился, да и иду себе с молитвой. Дошел до одного губернского города и начал по лавкам спрашивать Добротолюбие; нашел в одном месте, но и то просят три целковых, а у меня только два; поторговался, поторговался, но купец не уступил нисколько; наконец, сказал: поди вон к этой церкви, там спроси старосту церковного; у него есть старенькая этакая книга, может, он и уступит тебе за два то целковых. Я пошел и действительно купил за два целковых Добротолюбие, все избитое и ветхое; обрадовался. Кое-как починил его, обшил тряпкой и положил в сумку с моей Библией. Вот теперь так и хожу, да беспрестанно творю Иисусову молитву, которая мне драгоценнее и слаще всего в свете. Иду иногда верст по семидесяти и более в день, и не чувствую, что иду; а чувствую только, что творю молитву. Когда сильный холод прохватит меня, я начну напряженнее говорить молитву, и скоро весь согреюсь. Если голод меня начнет одолевать, я стану чаще призывать имя Иисуса Христа и забуду, что хотелось есть. Когда сделаюсь болен, начнется ломота в спине и ногах, стану внимать молитве, и боли не слышу. Кто когда оскорбит меня, я только вспомню, как насладительна Иисусова молитва; тут же оскорбление и сердитость пройдет и все забуду. Сделался я какой-то полоумный, нет у меня ни о чем заботы, ничто меня не занимает, ни на что бы суетливое не глядел, и был бы все один в уединении; только по привычке одного и хочется, чтобы беспрестанно творить молитву и когда ею занимаюсь, то мне бывает очень весело. Бог знает, что такое со мною делается. Конечно, все это чувственное или, как говорил покойный старец, естественно и искусственно от навыка; но вскоре приступить к изучиванию н усвоению духовной молитвы внутрь сердца еще не смею, по недостоинству моему и глупости. Жду часа воли Божией, надеясь на молитвы покойного старца моего. Итак, хотя я и не достиг непрестанной самодействующей духовной молитвы в сердце, но слава Богу, теперь ясно понимаю, что значит изречение, слышанное мною в Апостоле: "Непрестанно молитеся". (Источник http://www.ccel.org/...ik/Strannik.htm)