Таблица лидеров

С красотой вселенской неразлучно Грозовыми мрачными цветами предворяет Небосвод картины яркие, гениального Художника руками созидает радужные арки. С Красотой вселенской неразлучный звёздным садом удивляет мир ночами, разгоняет неприветливые тучи ветров северных свистящими бичами. Глубину у Неба не измерить – крыльями скрывают облака. Нам даётся лишь в Него поверить, в Его нрав –прощать, дарить, ласкать… Зажигают Небеса огни зарницы и заката расчехляют знамя. Красотой стирают все границы между вечным бытием и нами. Только б вырваться из цепких уз темницы – из огня, из грохота, из ада. Только бы земным дичком привиться к яблоне Божественного сада. Только бы войти в его пространство, шум внутри стараясь заглушить, возжелать небесного гражданства для очнувшейся от мОрока души. Благоухание обыденности Неизменный запах кофе и корицы в доме, где душе всегда уютно. Летом, хоть бывает многолюдно, и в заботах забываешь помолиться, но зимой вновь - книги , Небо, птицы… Одиночество – блаженство, а не крест, утонченное благоуханье нарда. В нем молитв и тишины услада, громом- даже хруст и легкий треск, если ветер вдруг встревожит ближний лес. Скатерть пахнет свежестью лаванды. Нимб иконы отражает лунный свет… Жаль – так мало на земле счастливых лет с ароматами гармонии и лада… Жизнь сгорает огоньком лампадным. О человеке прямой и отважной души Вечная память дорогому Батюшке, протоиерею Димитрию( Смирнову) Листья с берёз оседают янтарным узором, преображая траву и невзрачные ели. Дерево с красной листвой, как этюд акварели, весело смотрит в окно сквозь прозрачную штору. Только тоскует душа в эти скорбные дни – держат от срыва в унынье дела и молитвы. Умер духовный отец мой – священник Димитрий. Вехи второго рождения связаны с ним… Первая проповедь. В тучах моих заблуждений солнцем весенним сияют простые слова. Чистый пронзительный радостный свет Откровения плохо вмещает забитая тьмой голова... Исповедь – выход на волю сквозь пламя стыда, Пастырь берёт наши слабые души на плечи. Час покаяния –звёздный – он раны нам лечит и заживляет ожоги страстей без следа. Главный в России святой православный собор. Чин отпевания- ладан, молитвы, псалмы… В скорби – народ и родные, священство и хор. Ближе друг к другу становимся в горести мы… Благоухание роз, песнопений и грусти сердечной о человеке прямой и отважной души. Жизнью с усердием веры он заслужил благодаренье, любовь и свет памяти вечной. Восторженное, изумлённое молчание Есть для прогулок у меня обычай птиц голосистых звуком приручать, на песни их немедля отвечая. Посвистываю соловью и нынче. И в ожиданьи обходя беседку, я останавливаюсь молча у ворот. Но откликается певец мне редко - немеет от моих нескладных нот. Мелодиями светлыми Россини хочу привлечь вниманье соловья - зову на помощь арию Розины. И с ней затея удается вдруг моя… Из недр ветвистого куста сирени несётся звонкий и ритмичный звук с диапазоном сказочной сирены. Вмиг в плавное он переходит пение и снова щёлканием замыкает круг… Живое и горячее звучание – сияние любви без грустных теней. В нём жизнерадостный настрой весенний, где места нет тревоге и отчаянью… Природа внемлет мастерству солиста, и разливается вокруг такая тишь, что слышен шелест трав, цветов и листьев. А ты в восторге, в изумлении молчишь. Крылатый гений После дождливой ветреной недели пожаловало , наконец, тепло. Впервые трели соловьиные звенели - вливалась музыка волной в окно. Вдали звучали отголоски грома, и облачный покров скрывал луну. В такую ночь я знала – не усну- и вышла незамеченной из дома. Издалека сквозь стену влажных листьев летит ко мне ночная серенада, и голос соловья прозрачно чистый парит, звеня, над яблоневым садом. Жаль, повторяются лишь ранним летом захватывающие дух мгновения, когда поют легко с самозабвением пассажи сложные, насыщенные светом. Немыслимо такое в тесной клетке. И жаворонку над пшеничным полем, и соловью под занавесом ветки нужна для творчества свобода воли, просторы неба и бескрайний горизонт. Но умолкает вдруг крылатый гений… Рассвет прохладным, легким веяньем сад погружает в безмятежный сон. Переплетая радость и печаль Без поклонения, без тени суеверья смотрю я с удивленьем на деревья – на устремленность вертикальных линий к таинственной небесной сини, на нимбы крон, пронизанных лучами днем – золотыми, серебристыми – ночами… Как и в садах потерянного рая, листва все так же бликами играет, то веселя, то опечаливая нас… Деревья – тленной красоты иконостас - о вечной жизни нам напоминают. Простое скромное земное древо для жертвенника выбирает Небо, когда восходит на Голгофу Спас. В Ильин день Жар лета остывал в ночной прохладе. И вспоминался в день Ильи-пророка мне величественный лик в простом окладе того, кому Бог открывался не во сне, не в мрачном зрелище землетрясений, не в бурном ветре, не в пылающем огне, а в небывалой прежде новизне – в прохладном тонком веянье осеннем. Всплыл в этот день и образ деда, наименованного в честь Ильи- пророка. Судьбы народной горести и беды его сгубили в цвете сил до срока… И были оба Илии- святой и воин- с сердцами чистыми, горячими. Один великой славы удостоен, другой – тяжелой участи бродячей: сгорел в огне гражданской брани… Пророк стал зрителем чудес фаворских Божьих мой дедушка – событий страшных, сложных. От них в России ещё не зажили раны. В мир вечный все уходят навсегда, и лишь Илья-пророк вернётся снова в конце времён для обличительного слова к нам, не взрастившим покаяния плода. Начало августа По стёжке, вздыбленной корнями елей, иду, тетради памяти листая- мелькают дни, мгновения, недели, тревожа чувств разворошённых стаю… Сквозь полог лиственный всё ярче просинь. Почти забытое напоминает море лазурь поднявшегося над травой цикория. Подкрадывается незаметно осень… С исходом благостного летнего тепла к земле уныло преклоняет стан ветла. В дни августа – с пророка Илии – плодов обилие лишь душу веселит… Ещё в беретах белоснежных флоксы влекут благоуханием нектара, но уж не так резвЫ стрекозы, осы, летая в одиночку, а не парой… Парит, сорвавшись с яблонь, паутина. Печалится, теряя лист осина… Давно сменяет тонкая прохлада горячий воздух в августовский день. От крон деревьев -то просвет, то тень, и в памяти –то грусть, то луч отрады. Палитра осени становится бледней Палитра осени становится бледней. И у берёзы всё прозрачней ризы… В дверь входит череда туманных дней, свет неба застилая дымкой сизой. А кто-то ведь всегда живёт в тумане или в пустыне, где песок и зной. Другие ветры жизни и желаний, и лик прекрасного, наверно, там иной. Невесть, где обитают они летом, над домом снова вьют круги синицы. По стёклам клювами стучат с рассвета, не ведая, как утром сладко спится. Вдохнуть бы лёгкими живую благодать и научиться бодрости духовной, чтобы, как птица, в небесах летать над непогодой тусклой, зябкой, сонной. Мне, очарованной узорчатыми листьями и каждым тленной красоты мгновением, ее бы образ не утратить, вечный, истинный, с пути не сбиться сокровенного.