OptinaRU

Место и образ жития имеет огромное значение в духовной жизни в смысле удобства и неудобства, но не спасают: спасает благодать Божия тех, кто выказывает произволение. Можно спастись на всяком месте, во всяком честном житии; сказано в псалме: "На всяком месте владычества Его благослови, душе моя, Господа". Возблагодарим Господа Бога за все милости Его, на нас, грешных, явленные. Возблагодарим за то, что мы чада Православной Церкви; возблагодарим, что нам дано, если не жизнью нашей, то умом и чувством сердца узнать до некоторой степени святую иноческую жизнь; возблагодарим, что нам дано, хотя до некоторой степени, понять тщету и суету мирской жизни; возблагодарим за те крохи чудной трапезы, которые мы получили. Наследства отцов и предков мы недостойны по своей греховности, но нам оказана великая милость: даны нам крохи той святой пищи, которою питались отцы; качество крох свидетельствует о качестве того, от чего они остались. О существовании и достоинстве недомыслимом крох этих, как и самой, пищи, не знают люди мира сего и те, кого условия жизни (по неведомым судьбам Божиим) не допустили узнать их. Возблагодарим за все это и многое другое и смиримся: кому много дано, с того много и спросится. Не дозволим себе осудить тех, кои не понимают нас и кого наше развращенное сердце готово судить при всяком удобном и неудобном случае. Суд этот принадлежит Богу, а не нам. Смиримся сугубо от сознания, что мы лично ничем не заслужили полученных милостей Божиих. Мы получили милость – полученное обязывает нас к хранению. Сугубее смиримся, видя свое нерадение в деле хранения полученного. Чтобы хранить и сохранять полученное, необходимо дорожить им и благоговеть перед ним, иначе можно утратить его. Сугубее смиримся, видя, что развращенное сердце наше, обольщаемое врагом нашим и грехом, готово бывает променять бесценное сокровище на ничтожное, временное, земное и греховное наслаждение. Пролием пред Господом покаянную молитву о помощи и сознании полного своего бессилия. Бдением над собой и понуждением себя выскажем свое произволение (любовь к Богу), и Господь нас не оставит. Из завещания прп. Никона Оптинского духовным детям

Что же мы воздаем Господу о всех, яже воздал и воздает нам? Не должны ли возлюбить Его всею душою нашею, всем сердцем и всем помышлением нашим и ближнего нашего как самих себя? А любовь-то к Богу и заключается в любви к ближним (1 Ин. 4, 20). Но мы видим велие оскудение оной в себе; и какой дадим ответ о сем? Надобно позаботиться о сем, понудить себя, ибо нуждницы восхищают Царство Небесное (Мф. 11, 12); кольми паче, не имея других приличествующих званию нашему добродетелей, должны понудить себя к любви к ближнему, и не к тем токмо, кои нас любят и уважают и делают нам угодное, ибо и язычницы такожде творят (Мф. 5, 47), но к тем паче, кои нам противное творят, нудить себя на любовь. Тебя не любят, — ты люби их; то, что тебя не любят, не от тебя зависит, а их любить состоит в твоей воле и есть твоя обязанность, ибо Господь заповедал: любить не любящих нас, но врагов (Мф. 5, 44), а когда в нас этого нет, то и кольми паче должны мы смиряться и прогонять гордость и молиться о сем Господу. Где сребролюбие имеет власть над нами, там всякую копейку считаем, чтобы не перешла лишняя; а где самолюбие и гордость, там не хотим ничем быть обязанным друг другу по части интереса; может ли быть тут сохранена дружба? Страсть, все страсть; не та, так другая, а они плохие посредницы в дружбе. Старец Василий в общежитии слово "твое и мое" называет пекул <опека> лукавого; оно не принесет благих плодов любви и мира. Ежели бы твое или ее что и перешло, то для чего иметь о сем расчет? Не только пять, десять, но даже хотя бы и сто рублей перешло чьих, не советую считаться, и не думать, что я одолжаю или не хочу одолжаться; все это разрушает любовь. Любовь дороже всех сокровищ в свете. Советую и прошу вас обеих не считаться и не смущаться, когда что-нибудь перейдет; ваше ли оно? И чем вы заслужили это? Все Божие даяние, и мы Божии. Потщимся паче всего возлюбить ближнего, ибо в его любви и любовь к Богу заключается... Из писем прп. Макария Оптинского

Благодатное возрождение от Святого Духа есть необходимое условие для вступления в Царствие Божие и в основанную Господом на земле Церковь для исполнения заповедей Христовых и для познания тайн Его учения. Если мы решимся идти по стопам Христовым, отвергши силу возрождения Святым Духом, то скоро увидим всю нищету наших стремлений. Если мы будем стараться и исполнять Его заповеди, полагаясь только на свои силы, на своего природного не возрожденного человека, то на первых же порах бремя окажется непосильным для нас и мы с отчаянием падем, подавленные его тяжестью. Закон Христов для естественного человека непосилен, гораздо тяжелее закона Моисеева, ибо уточняет и усиливает его требования; осуществить его в жизни нашими слабыми и склонными ко греху силами безусловно невозможно, и закон Христов рассчитан исключительно на человека, облагодетельствованного единотворно только при помощи силы Святого Духа, через обновление нашего ветхого естества новой стихией благодатной жизни он становится удобоисполнимым и Его заповеди являются только формой обнаружения и развития этой небесной стихии, а тайны Его учения тайнами нам переживаемой нашей внутренней духовной жизни. В настоящее время христианские общества, по-видимому, преклоняются пред нравственными требованиями Христова учения. И, однако, что свидетельствует нам действительная жизнь. Не чувствуют ли себя все более и более бессильными исполнять их в настоящем, подлинно-христианском и потому единственно истинными в спасительном значении? Не становятся ли люди все более и более рабами внешних условий жизни, непрерывно усложняющихся его форм, и вместе с тем и соединенной с ними жестокой борьбе за существование, за влияние, за власть, борьбы страстей и самолюбия, борьбы всего мелочного, узколобного? Несомненно, это раздвоение нравственных идеалов и хода действительной жизни представляет из себя место поистине трагическое. И причина всего этого заключается в том, что благодатная сила возрождения Святым Духом перестала служить для свободы современного человека источником его будничной, частной и общественной жизни и деятельности: все думают быть христианами при помощи только своих естественных сил и соображений. Понятно, из этого никогда ничего не выйдет надежно-доброго и перед нашими глазами неизбежные последствия такого ложного пути все распространяющееся недовольство жизнью и все усиливающиеся ея страдания... Из бесед прп. Варсонофия Оптинского

В конце июля Оптину Пустынь посетил архимандрид Давид из монастыря Св. Давида, расположенного на греческом острове Эвиа. Отец Давид любезно согласился рассказать нам об истории монастыря, о старце Якове, рядом с которым прожил около двух лет, поделился своими впечатлениями о России и Оптиной Пустыни. – Св. Давид, небесный покровитель нашего монастыря, жил в 17 веке. Когда вокруг подвижника собралась небольшая братия, то возникла необходимость в создании обители. Средств на тот момент не было на возведение келий и храма, не было денег даже на покупку богослужебных сосудов и облачений. Поэтому преподобный решил поехать в Россию для сбора средств на благоустройство и строительство обители. Поездка была удачной, и Св. Давиду удалось собрать достаточное количество денег для начала строительства. Но ехать обратно, имея при себе такую большую сумму, святой не решился, по всей видимости, опасаясь лихих людей. И он поступил следующим образом: срубив дерево, он выдолбил в нем сердцевину и спрятал туда все деньги и пожертвованные предметы богослужения и облачения, а дерево пустил по одной из российских рек, моля Бога о том, чтобы оно приплыло к острову Эвиа к моменту его прибытия. Когда Святой Давид вернулся на остров, то увидел, как несколько крестьян о чем-то спорят. Подойдя ближе, он увидел, что спорят они из-за того, кому достанется прибитое к берегу дерево. Это и было то самое дерево, в котором он спрятал все пожертвованные на строительство монастыря деньги. – Не спорьте. Это мое, - сказал преподобный, - лучше помогите мне отнести его в горы. Что они и сделали. С этого времени начинается история нашего монастыря. Кстати, у нас до сих пор хранятся кадило и епитрахиль, которые приплыли к нам из России. Так что, как видите, существует связь между нашим монастырем и Россией, и когда у меня появилась возможность посетить вашу землю, я сразу же ей воспользовался. Святой Давид является моим небесным покровителем, и мне интересно своими глазами увидеть страну и святые места, в которых он бывал и молился. – Отец Давид, расскажите немного о себе. Когда Вы пришли в монастырь, и почему решили стать монахом? – Первый раз я приехал в монастырь Св. Давида в 1989 году. На мое решение остаться и принять монашество повлияло, конечно же, знакомство с герондой Яковом. До приезда я почти ничего не знал о нем и не имел личного опыта общения со старцем. С первых же минут я почувствовал, какую сильную любовь имеет отец Яков к людям. Мне было на тот момент двадцать лет, и у меня было много вопросов, на которые хотелось получить ответы. И еще очень важно то, что отец Яков принимал проблемы и заботы людей в свое сердце, и это произвело на меня неизгладимое впечатление. Это был человек, который не сказал ни одного плохого слова о других людях, и неважно, насколько плохой и испорченный человек приходил к нему, в каждом он находил что-то хорошее, находил слова любви для абсолютно любого человека. Позже я был свидетелем многих и многих чудес, которые творил Господь через старца. Он всегда заранее знал имена всех приходящих к нему, знал, что они сделали и что собирались делать. Нас, молодых монахов, это просто поражало, и мы спрашивали его: «Отец Яков, как ты узнал имя человека, которого никогда раньше в жизни не видел?» «Мне просто опять повезло, и я угадал», - отвечал он. Он знал все, что происходит в мире, и мог видеть, что делают его духовные чада, находясь на другом конце земли. А когда они приезжали к нему, он говорил: в этот день ты сделал так и так, или с тобой случилось вот это. Много больных людей исцелялось по его молитвам, из одержимых он изгонял бесов. Я видел это своими собственными глазами много, много раз. Конечно же, жизнь рядом с таким человеком полностью изменила мои представления о мире. Я приехал в монастырь, не имея намерений остаться в нем и стать монахом, но через три месяца во мне созрело твердое решение о дальнейшем пути. А через шесть месяцев отец Яков, будучи нашим игуменом, постриг меня в монашество с именем Давид. На тот момент в нашем монастыре было восемь человек братии, из них двое имели священнический сан, отец Яков и отец Кирилл. Больное сердце не позволяло отцу Якову совершать литургию чаще одного раза в неделю. Как правило, он служил по воскресеньям, в остальные дни отец Кирилл. Он служил литургию каждый день, одновременно с этим нес послушание повара и пекаря. После смерти старца Якова, братия, кинув жребий, избрала отца Кирилла игуменом. Я вспоминаю это блаженное время, как жизнь в раю. – Какие советы и наставления давал отец Яков монахам и мирянам? Как жить христианину в современном мире? – Как можно чаще бывать на литургии. А монахам советовал причащаться Святых Христовых Таин не реже одного раза в неделю. Как можно больше молиться. Но особенно отец Яков указывал на то, что христианину следует вести себя очень осторожно. Стараться не делать никому ничего плохого. Современному человеку, говорил он, очень сложно искренне от всего сердца покаяться, сердце человека окаменело, и глубокое покаяние встречается все реже и реже. Поэтому осторожность в словах, делах, мыслях он ставил на первое место, особенно если это может кого-либо оскорбить, задеть. Жизнь проводить следует очень внимательную, наставлял нас он, много ли современных людей способно на такое глубокое и искреннее покаяние, о котором читаешь в «Лествице» или у Аввы Дорофея. Он даже ставил внимательность прежде молитвы. И каждый день напоминал нам о терпении. Когда мы, молодые монахи, спрашивали его, сколько же нам терпеть, геронда говорил, что терпеть нам надо еще три дня и после смерти. Мы недоумеваливали, почему, - Мы уже умерли, зачем нам еще терпеть? «И после смерти дьявол будет пытаться заполучить вашу душу, поэтому терпеливым и благоразумным надо оставаться еще три дня и в гробу», - отвечал отец Яков. Он много говорил нам и о важности поста, но выше всего ставил любовь к ближнему. Если нет любви, то вы никто, и все остальное неважно. Любовь и кротость были его отличительными чертами. Он никогда не насиловал волю и свободу другого человека. Если монах, например, начинал спорить и не соглашаться, отец Яков говорил ему: «Конечно же, делай, как ты хочешь, ты же свободный человек, а потом приходи и расскажешь мне, что у тебя получилось». В таких случаях он никогда не сердился, не повышал голоса, не настаивал. Мне вспоминается следующий случай. У нас в монастыре, жили в клетке две лесные птицы и, однажды одна из них умерла. Монах, который ухаживал за ними, решил, что одна птица в клетке не выживет и тоже умрет, поэтому выпустил ее в лес, никому об этом не сказав. Пару дней спустя, когда отец Яков гуляя по лесу, присел отдохнуть, ему на колени вдруг села наша птица. Он принес ее обратно в монастырь, показал монаху и сказал: «Мне кажется, что это наша птица. А может я ошибся?» Таков был его способ указывать нам на наши ошибки. Он никогда не повышал голоса и никогда не сердился. Если монах, например, делал что-то не так, старец не говорил об этом сразу, а лишь по прошествии нескольких дней. Когда вся братия собиралась вместе, он по ходу беседы говорил, что так вот делать неправильно, а в этом случае лучше было поступить вот так, никогда при этом, не называя имен. Он окружал нас такой любовью и заботой, которую трудно передать словами, ее можно только пережить и прочувствовать самому. Отец Яков очень много молился, Исусовой молитвой, читал Псалтирь. И нам заповедовал то же. Он говорил, что святые наши старшие товарищи, и в любых трудностях и в любых обстоятельствах следует взывать к ним о помощи. Ко Св. Давиду, покровителю нашего монастыря, он обращался особенно часто. Дети говорили, что много раз слышали, как Св. Давид разговаривает с отцом Яковом, когда тот молился перед иконой святого в храме. Проходя мимо его кельи, я не раз слышал, как старец с кем-то разговаривает, а когда спрашивал, с кем он вчера разговаривал в своей келье, геронда отвечал мне: «Ты же знаешь, что я старый человек и уже совсем выжил из ума, вот и болтаю сам с собой». Но, как я понял позже, беседовал он со святыми. Он говорил, что Св. Давид и Иоанн Русский, мощи которого находятся недалеко от нашего монастыря, являются друзьями на Небе. Однажды старец сильно заболел и молился Св. Давиду об исцелении. Святой сказал ему: «Пригласи к себе отца Иоанна». Через некоторое время в монастырь пришел старый человек в подряснике и прошел в келию старца. Когда мы спросили, кто это был, геронда ответил, что Иоанн Русский приходил исцелить его. Мы тогда не поверили. Отошел ко Господу блаженный старец в день празднования Введения в Храм Пресвятой Богородицы. Незадолго до смерти он стал говорить братии, что скоро собирается в путешествие и уже не вернется. Мы не могли понять, куда он собрался ехать, будучи уже таким больным. С каждым монахом нашего монастыря он побеседовал перед своим концом, каждому оставил душеполезный совет и наставление, и каждому предсказал, что случится в его жизни. В последнюю ночь он беседовал со мной и предсказал многие события моего будущего. Все предсказания старца относительно моей жизни сбылись. Я к тому времени бросил университет, полностью посвятив себя монашеской жизни. Геронда сказал, что я все-таки закончу учебу. Мне трудно было даже представить, как я смогу это сделать, но после его смерти обстоятельства сложились так, что мне представилась возможность сдать выпускные экзамены. Он предсказал, что я со временем буду иеродьяконом у отца Кирилла, а впоследствии и священником. Также, я вижу, как сбываются на моих глазах пророчества отца Якова, касающиеся всего мира в целом. Он предсказывал очень тяжелые времена для Греции, что мы видим, сейчас и происходит. Говорил о сложных испытаниях для Греческой церкви и нашей обители, просил нас много молиться ко Господу о ниспослании нам силы и мужества пережить грядущие искушения. За месяц до начала войны в Ираке отец Яков увидел в своей келье Иоанна Русского, который сказал ему, что будет большая война. Отец Яков просил его сделать так, чтобы войны не случилось, но Св. Иоанн сказал, что этого избежать нельзя, так как люди стали очень плохими, и это должно случиться. – Какие у Вас впечатления от пребывания в России и в Оптиной пустыни? – Мне как священнику очень нравится единообразие, которое есть в церковном богослужении в России. Во всех храмах службы почти не отличаются друг от друга. Везде положено, например, священнику класть одинаковое количество поклонов на «херувимской», так и происходит во всех храмах. Мне поэтому очень легко было включиться в богослужение, понятно, что и как будет происходить в следующий момент. Это очень хорошо. В Греции такого нет. Каждый священник служит, как хочет, и приезжая послужить в другой храм никогда не знаешь, как здесь служат, что и как будут делать. На мой взгляд, в Греции этого единообразия явно не хватает. В Скиту, в котором мне посчастливилось прожить несколько дней, я увидел настоящую монашескую жизнь. Конечно, в самом монастыре из-за многолюдства монаху бывает сложно сосредоточиться на своей внутренней жизни. Такая же проблема существует и в греческих монастырях. Но людям, нравится нам это или нет, необходимы места, где они могут провести несколько дней в отрыве от мира, спокойно и сосредоточенно помолиться, исповедаться и причаститься. Где это сделать, если не в таких местах, как Оптина Пустынь. Старец Яков говорил, что хотел бы жить в горах один в пещере и каждую минуту своей жизни посвятить молитве, но Господь привел его сюда, и каждый день он должен говорить с людьми, которым необходим совет, наставление и утешение. Много раз я видел его в конце дня лежащим на кровати, словно мертвым от усталости. Такое место как Скит дает возможность монаху более сосредоточенно помолиться, набраться сил, чтобы помогать нуждающимся людям. А то, что тысячи людей и в России, и в Греции имеют острую необходимость в духовном окормлении и помощи неоспоримый факт, с которым нам необходимо считаться. Ближе всего моему сердцу старцы Амвросий, Макарий и Нектарий. Так, икона старца Макария есть у меня в келье и в моей мастерской, я также как и он, занимаюсь переплетами книг, он мой небесный защитник и помощник на этом поприще. Горонда Яков был близок к ним по духу. Есть разные виды старческого служения: кто-то помогает молитвой, кто-то помогает людям словом, отдавая им всю свою любовь без остатка. Я очень люблю и почитаю русских святых и очень благодарен предоставленной мне возможности пожить и помолиться в оптинском скиту, в котором подвизались великие русские подвижники. Мне бы хотелось посетить Дивеево, Санаксарский монастырь, Троице-Сергиеву Лавру, так что моя поездка по российской земле только начинается.

Все полезно нам предавать суду Божию и во всем располагаться на всеблагий Промысл Божий. В Православной Церкви есть мудрое слово: человек предполагает, а Бог располагает. Мы предполагаем так, а Господь да устроит о нас полезное, якоже угодно будет Его всесвятой и всеблагой воле. Только в настоящем положении, для успокоения нашего, крепко да держимся утешительного псаломского слова: открый ко Господу путь твой и уповай на Него, и Той сотворит. И изведет яко свет правду твою и судьбу твою якоже полудне. Повинися Господеви и умоли Его. Не ревнуй спеющему в пути своем, человеку творящему законопреступление (Пс. 36, 5-7). Многие дела человеческие бывают так: думаем и предполагаем одно, а выходит другое. Только в одном ошибки не бывает – если стремится человек к исполнению воли Божией во всяком предложенном деле, то хотя бы видимого успеха в этом деле не получил, Всеблагий Господь доброе намерение вменяет ему в самое дело. Если, по слову преподобного Исаака Сирина, и совершенство совершенных несовершенно, то тем более дела обыкновенных людей лишены совершенства, а совершаются со многими ошибками и недосмотрами. Впрочем, ни в коем случае унывать и паче меры печалиться и скорбеть не должно, а надеяться и уповать, что благодать Божия, оскудевающее восполняющая, и всесильная Божия помощь сильны все привести к полезному концу. – Не вотще Господь глаголет в Святом Евангелии: без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5) и паки: невозможная от человек, возможна вся от Бога (Лк. 18, 27). Из писем прп. Амвросия Оптинского

Любите, братия, врагов ваших, благословите клянущих, добро творите ненавидящим и гонящим вас, побеждайте благим злое… Когда с кем хочешь подружиться и ему ввериться, узнай наперед: любитель ли он заповедей Господних? А как за исполнением заповедей, а иногда и прежде, иные увлекаются осуждением ближнего, то в предостережение надо вспомнить совет евангельский: вынуть прежде бревно из собственного глаза, т.е. из своего ума гордость, от коей происходит осуждение других, и тогда, излечившись от своей немощи, возможем вынуть (искусно) сучец из ока ближнего, т.е. случайное его поползновение, и большею частию в то время, когда нас просят о том; а если не просимый осудил ты сучец в глазе братнем, знай известно, что твой глаз завален бревном гордыни. Поминайте сказанное: отпущающим ближним их согрешения, отпускает и им Бог собственные их грехи. Просите, и дастся вам, ищите, и обрящете, толцыте, и отверзется вам (Мф. 7, 7). В молитвах не просите наслаждения благами мира сего, но «Царствия Божия, и остальное (т.е. нужное и потребное) все приложится вам». Возлюбите искушения; ибо блаженные поносимые, гонимые, оклеветаемые Господа ради. Лобзайте терпение, потому что не взявшие креста своего, т.е. терпения и благодарения за все случившееся, не могут быть учениками Иисусовыми. Когда нарушишь заповедь Божию, возопи мытаревым гласом: «Боже, милостив буди мне грешному»; а когда исполнишь оную, скажи себе: «Я раб неключимый и сотворил только повеленное». Милосердый же Господь, милуя нашу немощь, успокоит нас в Своем Царствии, когда будем нудиться ко благу и оправдает на Страшном Судище, где, по сказанному в Евангелии, первые (желающие во всем первенствовать) будут последними, а последние (униженные и смиренные духом) первыми… Из писем прп. Льва Оптинского

Византия на закате своих дней передала Руси огонь истинной веры, и Русь, несмотря на все испытания и искушения, выпавшие на ее долю, донесла этот огонь до наших дней. В этом великая заслуга Святой Руси, в этом ее миссия. Целый ряд неблагоприятных исторических условий задерживал развитие русской образованности, но с ростом и укреплением Русского государства стало крепнуть и развиваться его просвещение, а в XIX столетии у нас начала созидаться и мощная культура, в чем великая заслуга этого века. И хотя эта культура выросла уже после Петровских реформ в полной зависимости от Запада, но должно было наступить то время умственной зрелости, когда мы в лице наших лучших мыслителей могли освободиться от подражательности и, наконец, осознать свои национальные силы, а также исторические цели и задачи России и выйти на самобытный путь. Этому раскрытию самосознания способствовал и тот духовный огонь, который несли нам святые наши с древних времен и который разгорелся ярким пламенем в эпоху духовного возрождения в начале XIX столетия, ибо то живительное начало, которое заключено в святоотеческом предании, в соприкосновении с любой областью мысли или деятельности сообщает им творческую энергию, дает жизнь всему. Это возрождение имело всю полноту и цельность духовной жизни во времена преп. Сергия и Кирилла Белозерского, а также сочетание подвига внутреннего делания и служения миру, которое уже значительно ослабело в эпоху споров о нестяжательности Нила Сорского и Иосифа Волоцкого. Особенной выразительницей этого возрождения была Оптина Пустынь. Как на вершине горы сходятся все пути, ведущие туда, так и в Оптиной – этой духовной вершине, сошлись и высший духовный подвиг внутреннего делания, венчаемый изобилием благодатных даров, стяжанием Духа Святаго, и служение миру во всей полноте, как его духовных, так и житейских нужд. К старцам в Оптину шли за утешением, исцелением, за советом, руководством, указанием. К ним шли те, кто запутался в своих житейских обстоятельствах, или в философских исканиях; туда стремился, как «олень на источники вод» и тот, кто жаждал высшей правды. В этом источнике живой воду всякий утолял свою жажду. Выдающиеся мыслители эпохи, философы, писатели побывали там: Гоголь, братья Киреевские, Толстые Лев и Алексей, Достоевский, Соловьев, Леонтьев… всех не перечесть. Но ближе всех из них подошел к Оптиной Иван Васильевич Киреевский. Вначале равнодушный к вере, он пришел к Богу благодаря жене – духовной дочери преп. Серафима и архим. Филарета Новоспасского. Впоследствии, став преданнейшим духовным сыном старца Макария Оптинского, Киреевский сделался его главным сотрудником по изданию святоотеческих творений. <…> Эта работа объединила вокруг себя духовно устремленные интеллектуальные силы. В ней участвовали профессора: Шевырев, Погодин, Максимович, писатель Н.В.Гоголь, братья Киреевские, издатель «Маяка» Бурачек, Аскоченский, Норов, А.Н.Муравьев, и впоследствии Л.Кавелин (архим. Леонид), Карл Зедергольм (о.Климент) и Т.И.Филиппов. Но центром этого дела была Оптина Пустынь, душою же всего и инициатором и возглавителем был старец Макарий при ближайшем участии И.В.Киреевского, который служил и знанием греческого, и философских терминов. Таким образом, Иван Васильевич знал святоотеческое учение в совершенстве, знал в совершенстве и Запад, и его культуру, получив высшее философское образование в Германии. В его лице встретилась западная философская традиция с традицией восточной Церкви. <…> Итак, Киреевский положил начало новой одухотворенной философии «цельности духа», которая могла бы стать основанием для развития самобытной русской культуры. В его лице русское самосознание достигает уже своего полного раскрытия. Русская мысль освобождается от многовекового плена чуждых ей начал, выходит на самостоятельный исконный путь, обращаясь к истокам своего возникновения. Она возвращается в «отчий дом». Но Киреевский не успел завершить задуманный им труд – написать философию, он положил лишь ее основание и указал путь. Смерть унесла его в расцвете его сил. Он погребен в Оптиной Пустыни вместе со старцем Львом. Старец Макарий лег здесь вскоре. Все, что совершилось в Оптиной, имеет таинственный смысл. Сам митрополит Филарет удивился, какой чести удостоился Киреевский. Писатели и философы следующего поколения, хотя и посещали Оптину, но подлинного ее духа уже не охватывали. Могло казаться, что продолжателем дела Киреевского был Вл. Соловьев. И действительно, в своей магистерской диссертации «Кризис западной философии» он взял у Киреевского целиком его мировоззрение. Но в дальнейшем творчестве Вл. Соловьев остается не только вне «любомудрия Св. Отцов», но и вне Православия: он считал себя выше исповедных разделений и говорил о себе, что он скорее протестант, чем католик. Он приемлет идею спасения по-протестантски: не от дел, а от веры. И Соловьев, благодаря исключительному своему влиянию на современников, использовав в начале идеологию Киреевского, отвел затем пробуждающуюся русскую религиозную мысль от того пути, который указывал ей этот последний. У Достоевского в «Братьях Карамазовых» мы находим лишь внешнее описание, сходное с виденным им в Оптиной Пустыни. Старец Зосима вовсе не списан со старца Амвросия, как полагали многие. Ближе всех других к Оптиной был К.Леонтьев, тайный постриженик ее. Там жил он несколько лет, там сложил бремя ошибок и грехов молодости. Леонтьев – художник слова и один из выдающихся русских мыслителей, о чем свидетельствует его глубокое понимание современной ему жизни и ее проблем, и прозрение судеб России. <…> Из мыслителей, общавшихся со старцами, дальше всех от оптинского духа был Лев Толстой. По причине его крайней гордости о.Амвросию было всегда трудно вести с ним беседу, которая крайне утомляла старца. После своего отлучений Толстой больше со старцами не виделся. Так однажды, подойдя к скиту, он остановился: какая-то невидимая сила задерживала его у святых ворот. Ясно было, что в нем шла сильная борьба со страстью гордости; он повернулся обратно, но нерешительно вернулся опять. Вернулся он и в третий раз, уже совсем нерешительно, и затем, резко повернувшись, быстро ушел оттуда и уже больше никогда не делал попыток войти в скит. Только в последние дни своей жизни, можно думать, почувствовав близость конца, и что ему не уйти от суда Божия, Толстой рванулся в Оптину, бежав от своего ближайшего окружения, но был настигнут. И когда оптинский старец о.Варсонофий по поручению св. Синода прибыл на станцию Астапово, дабы принести примирение и умиротворение умирающему, он не был допущен к нему теми же лицами. Отец Варсонофий до конца своей жизни без боли и волнения не мог вспоминать об этой поездке. Из книги И.М.Концевича «Стяжание Духа Святаго в путях Древней Руси»

Главный редактор газеты «Завтра» Александр Андреевич Проханов о посещении Оптиной пустыни и о русских монастырях Несколько дней назад я побывал в Оптиной пустыни – это удивительное место на русской земле, впрочем, как и многие другие подобные. Кажется, что в этом месте Господь поцеловал Русскую землю и там, где он ее поцеловал возникла эта дивная обитель. Обитель славна тем, что в ней просияло созвездие старцев. Ни один старец, ни два, а целое семейство. Кажется, что эта земля, эти сосны, небеса и поймы рождали из поколения в поколение этих дивных ясновидящих светоносных людей. Оказавшись в монастыре я думал, что мой визит будет таким же, как и два предшествующих. Когда-то давно я привез моего страждущего друга, готового лечь на операционный стол. Пребывание в Оптиной пустыни помогло ему и сохранило жизнь еще на 5–6 лет. Второй раз я привез туда француженку русского происхождения аристократического рода. Она приехала в Россию среди зимы и ей выпало счастье побывать в Оптиной пустыни, о которой грезила ее семья в Париже и повидать которую они уже не чаяли. Я видел, как эта не молодая женщина там, среди этих храмов, надгробий и снегов, помолодела у меня на глазах. Ее лицо наполнилось румяностью, свежестью, бледные глаза стали ярко-синего или даже василькового цвета. Я вдруг подумал, что это место действительно наполнено живительными, таинственными силами, которые возвращают человеку молодость, свежесть, юность. Я вновь приехал в Оптину пустынь и был встречен монахами. Не теми, что живут в собственной обители, а теми, которые живут в скиту подле самой Оптиной пустыни, в Оптином скиту, расположенном на краю дремучего заповедного леса. Среди дубрав и реликтовых сосен. Они оказали мне милость, они оказали мне внимание. Привели меня в свой заповедный скит, куда не каждому есть путь и дорога. Они привели меня в храм, где сто лет тому назад начиналось моление оптинских старцев. Была уже глухая ночь, храм стоял темный, пустой, в нем горела одна-единственная лампада, которая освещала иконы и росписи. Освещалась икона, на которой был написан весь сонм оптинских святых златыми нимбами. Монахи сдвинули посреди храма две деревянные скамьи. На одну усадили меня, на другую сели сами. Это скитоначальник отец Тихон, его сотоварищ по постригу отец Семеон и еще один Тихон. Мы долго говорили среди ночной тишины при свете этой лампады. Странно то, что мы говорили на одном языке. Ведь я светский человек, а они монахи, находящиеся чуть ли не в затворе в этом скиту, но мы говорили на одном языке. Я интересовался их мнением о России. В XX веке Россия была поднята на крест. Сошла ли она с креста сегодня, в начале XXI века, или все же продолжает висеть на нем? Вспоминая священную и светоносную победу 1945-го года я спрашивал их о новомученниках, которые снискали страшную мученическую смерть в 20-х годах во время гонения на церковь. Не являлись ли они теми молитвенниками, которые приблизили эту победу и которые незримо летели впереди сталинских танковых колонн, атакующих Берлин? Еще я спрашивал о гонениях на церковь. Быть может в какой-то степени это знак гнева Божьего, который не смирился с тем, что церковь XIX века — начала XX века была церковью остывшей и из нее исчез огонь. Ее огненность сменилась теплотой и этот страшный удар, который был нанесен по церкви, превратил ее из церкви тучной, тихой и молчаливой в мученическую, огненную и Христову церковь. Еще мы рассуждали о том, что как странно – вот картина этого богоборческого русского интеллигентного мира, который смеялся над священниками, сочинял всевозможные анекдоты и дурные притчи о них. Рисовал такие картины, как «Крестный ход в Курской губернии», где пьяный люд и пьяное духовенство едва ли не опрокидывают эту коренную икону Божьей Матери. Также и картина «Чаепитие в Мытищах», где за летним столом сидит самодовольный, тучный, лоснящийся священник и дует на блюдце с чаем. Буквально через десять лет этот тучный священник мог быть распят на вратах своего храма или брошен заживо в негашеную известь и из этого умиротворенного довольного спокойного сельского батюшки мог превратиться в святомученика. В чем промысел Господень, связанный с сегодняшней Россией? Не является ли сегодняшняя, а также вчерашняя, а также предвечная Россия, вечной мученицей, вечным агнцем, который приносится Господом в жертву? Отсюда все и муки народные, и побоища, и пожарища, и непрерывные нашествия. Странным образом исполненная такой тихо возвышенной религиозности русская земля в середине и в конце XIX века, была вся покрыта монастырями, храмами, алтарями и являла пример высокого духовного служения. Не является ли эта ее святость и наполненность духом причиной этих побоищ и этих избиений? Если Россия агнец, то она должна быть святой. Чем чище, чем светоноснее народ, тем ближе он приближается к агнцу Христову. Мы сидели на протяжении нескольких часов и говорили о вещах, которые казалось бы не были связаны ни с фондовыми рынками, ни с проблемой реконструкции страны, ни с Сирийским кризисом. Мы говорили о вещах чрезвычайно насущных и важных. Я понял, что эти монахи, которые проводят всю свою жизнь, с утра до вечера, в таких размышлениях и сопровождая их молитвами – они также сопровождают эти размышления непрерывной и недоступной нам, светским людям, работой. Они – работники. Их работа связана с тем, чтобы как можно глубже выкопать колодец соединяющий землю с небом. Здесь, в этом ночном храме, в Оптиной пустыни небо соединяется с землей. Происходит встреча небесного и земного. Они рассказали мне, что смысл человеческого существования, а также смысл их монашеской молитвы состоит в том, чтобы встреча Господа и человека произошла здесь, на Земле. До того, как человек умрет. Если на земле этой встречи не произойдет, то там, по ту сторону смерти, этой встречи уже точно никогда не случится. Все их деяния, весь их труд, все тайные и неведомые технологии, связанны с молитвенными стояниями, с тем, чтобы во время молитвы она дошла до Господа и вернулась назад с ответом и благодатью, чтобы во время молитвы им ничего не мешало, чтобы распахнувшаяся навстречу Господу душа, как можно дольше оставалась в этом состоянии открытости и светоносности. Свет, который они добывают с Неба, не остается в их распоряжении. Они выплескивают его за ограды монастыря, наполняя им казармы, конторы, офисы, человеческие семьи, остроги. В этом их огромная работа. Они рассказывали мне о том, как мучительна и тяжела эта работа. Иногда страшна, потому что приходится принимать людские грехи, которые такой тяжестью и болезнетворностью наполняют их душу. Им приходится эти грехи – как человеческие отходы, как скверны, как страшные болезни, эпидемии, живущие в человечестве – приходится брать на себя, заражаться этими болезнями, а потом исцелять из себя и того, кто их принес. Я подумал, почему сюда в Оптину пустынь стремился Гоголь? Почему сюда стремился наш великий философ, мистик Владимир Соловьев, автор учения о Софии Премудрости? Почему здесь бывал Достоевский? В нескольких романах Достоевского, в "Братьях Карамазовых" точно присутствует Оптина пустынь. Старец Зосима из Карамазовых это старец Амвросий. Сюда рвался и Толстой. С Оптиной пустынью связана мучительная толстовская драма, толстовская вера, толстовское неверие, толстовская гордыня, толстовское смирение и толстовская смерть. Физическая смерть. Видимо здесь отыскивались ответы на самые главные, мощные и грозные проблемы, которые стоят перед человечеством в целом. Это чувствовали наши великие художники и стремясь решить эти проблемы в своих произведениях или романах, они хотели сверить свои достижения, снять свои сомнения общаясь с людьми имя которым «старчество». Старцы – это абсолютно русский путь, русское явление и достижение. Старцы это те люди, которые не имеют особого статуса, они не монахи и не схимонахи, они даже не обязательно должны были находиться в стенах монастыря или обители. Старцы - это те люди, которые через непрерывное покаяние и смирение, а также невыразимую, неизъяснимую любовь, которую они несут к себе, к людям, к падшему и очень злому миру, стали прозрачными для высших сил, для воли Божьей. Через них, как через просветленное стекло, видны райские смыслы и райские сущности. Те из нас и русских художников, кто считает и ищет, как на нашей многострадальной несчастной и великой Земле установить эти райские смыслы и насадить эти сады. Конечно же, они тянутся к Оптиной пустыни, чтобы здесь в беседах с монахами попробовать, каждый на свой лад, ответить на эти могучие вопросы. Удивительно, что монастыри, которые, слава Тебе Господи, возрождаются на Руси и их становится все больше и больше, и которые покрывают Россию такими невидимыми лампадами – эти монастыри знают друг о друге. Они перекликаются, аукаются, подают друг другу весть и охватывают Россию сетью невидимых духовных световодов. Когда эти монастыри были разорены и разрушены, когда по всей России стояли взорванные и поломанные храмы – удивительно, что и в этом виде они продолжали проповедовать и благоденствовать. Я подумал, что такое могучее явление нашей советской литературы, как деревенская проза – быть может оно возникло под воздействием этих таинственных храмов, которые стояли во всех русских деревнях. Поруганные, оскверненные, со сбитыми крестами, с продранными куполами, с мерзкими надписями на стенах. В этом оскорбленном виде храмы продолжали проповедовать и благоденствовать. Их благую весть услышали наши замечательные писатели – Распутин, Белов, Абрамов, Личутин, Рубцов. Удивительно, что эти разоренные храмы и монастыри становились местом, где быть может находили последнюю муку и последнее утешение множество невольников, зеков. Был обычай устраивать в монастырях колонии, тюрьмы. Чего стоит Соловецкая тюрьма в монастыре, чего стоит монастырь в Верхотурье, где была построена детская колония для маленьких злобных хулиганов. Чего стоит Валаам, куда после войны поместили наших ужасно израненных воинов и солдат лишенных рук, ног, может быть языка и глаз. Они были собраны там и оставались там. Наверное, многие из тех, кто потом получил пулю в лоб, или скончался от тоски, или был забит насмерть, или умер от голода и холода в этих неотапливаемых монастырских стенах – быть может они с этих стен, из этих облупленных фресок, из этих оставшихся в куполах ангельских и божественных ликов получали свое божественное напутствие, получали свое предсмертное духовное спасение. Я думаю, что чем дальше я погружаюсь в мир монастырей, тем острее я ощущаю их абсолютную насущность в сегодняшней жизни, где нет больше нравственных школ, где нет в миру светских духовных авторитетов и где монастырь является для многих школой. Для многих спасением, куда стремится измученная русская душа, спасаясь от скверны и мерзости, которая царит в миру. Монастыри отворяют русским людям свои двери, как во времена татаро-монгольского нашествия, когда горели русские пассаты и люди затворялись в монастырях сохраняя там грамоту, сознание, историческую память, писали книги и рисовали дивные буквицы на летописных пергаментах. Я думаю, что в России, как бы не складывалась ее судьба, трагически или патетически, монастыри будут играть громадную светоносную роль и сделают Россию одним огромным братским монастырем. Источник

Уподобляется твоя жизнь довольно глубокому рву, который в дождливое время наполняется так, что и переезду не бывает, в другое же время иссыхает так, что нисколько по нем не течет вода. Святыми же отцами похваляется такая жизнь, которая проходит, подобно малому ручейку, постоянно текущему и никогда не иссыхающему. Ручеек этот удобен: во-первых, к переходу, во-вторых, приятен и полезен всем проходящим, потому что вода его бывает пригодна для питья, так как тихо текущая, и потому никогда не бывающая мутною. У тебя всегда было заметно стремление только к исполнению молитвенного правила, а к исполнению заповедей Божиих, называемых от Господа малыми, у тебя не доставало и охоты, и усердия, и понуждения, и внимания, а первая без второго никогда не бывает прочна. Во всяком пребывании старайся пребывать благоугодно, т. е. в мирном и смиренном духе, никого не осуждай и никому не досаждай, стараясь, чтобы слово наше, по апостольской заповеди, было растворено духовною солию. Каждая вещь и дело не вдруг совершаются, а мало-помалу, по мере старания и внимания, а иногда и понуждения, и с ошибками и неприятностями, которые по времени все пройдут, а дело останется и возвеселит человека. Человек, как жук. Когда теплый день и играет солнце, летит он, гордится собою и жужжит: все мои леса, все мои луга! Все мои луга, все мои леса! — А как солнце скроется, дохнет холодом и загуляет ветер, — забудет жук свою удаль, прижмется к листку и только пищит: не спихни! Из поучений прп. Амвросия Оптинского