OptinaRU

В этой теме был помещен рассказ "Женские судьбы", который и вдохновил меня на написание своей истории, которую можно было бы назвать "Женские судьбы-2" Однажды побывав в этом дивном монастыре, возвращаюсь туда снова и снова, и всегда получаю ожидаемое. Хочется рассказать о многом, но в силу ограниченности ресурсов напишу об одной весьма поучительной истории. События, о которых пойдет речь, произошли летом 2008 года. Защитив выпускную квалификационную работу и получив диплом специалиста, я приехала на 2 недели в Оптину на послушание. Матушка Людмила (в то время она еще была не в постриге, но уже тогда ее все называли матушкой) распределила меня на прачечную "помочь матушке Екатерине". Стоит отметить, что будучи с детства городским жителем, я вовсе не была обучена стирать вещи вручную, но преисполненная романтичного энтузиазма, практически на крыльях полетела на определенное мне послушание. К слову сказать, прачечная находится на так называемой братской территории, где не встретишь прогуливающихся паломников. Соответственно, некая атмосфера строгости царит уже при подходе к ней. Дорогу я нашла без особого труда по запаху стирального порошка и виднеющимся издалека простыням и пододеяльникам, греющимся на солнышке. Войдя в помещение, я застала маленькую благообразную старушку в белом халате и платочке за глажкой колоссального количества постельного белья. "Простите, я на послушание" - пробормотала я. Мельком взглянув на меня и продолжая дальше заниматься своим делом, она очень быстро и довольно строго повелела следовать в соседнюю комнату "ширкать полотенчики". Соседняя комната заслуживает отдельного описания: это мрачное помещение с маленькими окнами площадью примерно в 3 квадратных метра, в котором располагаются 2 ванны и 1 небольшая стиральная машинка. В машинке стирается исключительно постельное белье, все остальное (полотенца, которые используются для уборки храмов, а также рясы и подрясники) стираются вручную! Нет необходимости говорить о том, что храмовые полотенца несут на себе все тяготы паломнического пребывания, ну а монашеские одежды зачастую поступают в прачечную на н-ной стадии загрязнения (когда их носить уже просто невозможно). В первый же день я стерла фаланги пальцев в кровь… Но это бы еще ничего, если бы был достигнут положительный результат. Однако, несмотря на все приложенные усилия качественно "отширкать полотенчики " у меня, увы, не получилось . К вечеру глаза были на мокром месте, а матушка лишь сказала, что "придешь завтра - доширкаешь как положено" . Слава Богу, на тот момент в монастыре у меня уже было много друзей, которые не дали раскиснуть. Да и сама обстановка монастыря: вечерняя служба, крестный ход и, конечно же, ужин, помогли восстановиться. На следующий день, вопреки моим ожиданиям, матушка дала мне задание развешивать постиранное постельное белье и снимать высохшее. Эта работа была более приятной (сопровождалась выходом на улицу) и динамичной, и что самое главное - давалась мне куда лучше, чем "ширканье". Так потекли дни в прачечной. Матушка очень мудро распределяла обязанности, ежедневно чередуя тяжелые и легкие работы между трудниками. Несколько раз мне поручалась даже глажка белья – наиболее ответственное задание. Периодически поступающие в прачечную новые паломницы, как правило, надолго не задерживались. Несколько раз мне приходилось наблюдать с их стороны определенное недовольство поведением матушки Екатерины, сопровождающееся опустошением слезных желез, и последующие просьбы о смене послушания. В основном, выдерживали эту благодатную школу смирения деревенские жительницы и женщины в возрасте.Важно сказать, что утром перед началом работы мы всегда пили чай с хлебом и сладостями. Однако любые разговоры во время трапезы и тем более работы резко пресекались матушкой. Она с недоумением спрашивала: «О чем можно говорить?» А мы с недоумением думали: «А как же может быть иначе?» Уже через несколько дней по просьбе заинтересованных лиц матушка разрешила мне задерживаться на послушание с утра и после обеда по причине пения на панихидах и акафистах. А в конце первой недели она (которая в день произносила наверное не больше десятка слов) вдруг завела со мной разговор о моей дальнейшей жизни, всеми силами стараясь подчеркнуть высоту и глубину жительства монашеского… Но это было лишь однажды. Больше она ни разу не проронила ни слова личного характера. Когда две недели моего пребывания в монастыре подошли к концу, я уже с сожалением расставалась с матушкой и обещала обязательно приезжать еще на послушание. Эта невероятно скупая на праздное общение с людьми старушка все свои слова и помыслы неустанно устремляет к Богу. Вот только поняла я это далеко ни сразу. Приезжая в Оптину Пустынь, я регулярно встречаю матушку, которая внимательно-добрым и быстрым взглядом окинув меня, приветливо здоровается и даже немного улыбается. Мне нередко очень хочется подойти к ней и сказать что-нибудь доброе. Но в этот меня словно сковывает некий страх нарушить ее непрестанное пребывание в дали от мирской суеты. P.S. У меня были большие сомнения в опубликовании данного рассказа ввиду того, что главное действующее лицо и поныне подвизается в Оптиной, а похвала, как известно, больших плодов в духовной жизни не приносит. Но учитывая то, что матушка категорически отрицательно относится даже к фотоаппаратам, не говоря уже о мобильных телефонах и интернете, она вряд ли самостоятельно прочтет написанные здесь строки. Поэтому надеюсь, никто меня "не сдаст" @Natasha Источник: Послушания в Оптинском монастыре

...Это первое дело <беса> — поселить в послушнике недоверие к старцу, разделить их. Вот какие мысли! Это его дело! А к кому же, как не к старцу, поселить недоверие? Да он может даже представить старца блуд творящим. Поэтому Авва Дорофей и говорит: «Не верь тому, если даже увидишь старца блуд творящим». ...А что я не нравлюсь диаволу, то это я знаю, и не от одного из вас, особенно же оттуда, с женского крыльца... Придет там какая-либо женщина, подойдет к самому крыльцу и уйдет обратно под действием подобных мыслей, как то: что о. Варсонофий болен, ему некогда, вероятно, народу много, да и нашла к кому идти, и т. п., а потом оказывается, что это — чистая душа, — я сказал бы, если кого можно назвать чистым. Так и уйдет, дойдет до монастыря, а там новая мысль: зачем ушла? Подумает, подумает, да и решит завтра прийти. На следующий день начнет собираться ко мне, а ей мысли: куда? зачем? Он не придет и т. п. Все-таки решит идти. Подходит к крыльцу, а ее словно силой какой отталкивает от него. Наконец, пересилит себя, войдет на крыльцо: входит и видит народ. «Не уйти ли? Народу много, да одни бабы, стану я сидеть с ними!». У нее все-таки хватит мужества остаться. Сидит вся в огне и все думает: не уйти ли? Наконец, выхожу я и говорю ей, сам не знаю почему: «А теперь пойдемте ко мне». Она поражена: «Батюшка, Вы прозорливый?» Да нисколько я, конечно, и не знал об этой борьбе, а просто мне возвестилось, что нужно ее позвать, — я и позвал. Потом начинается исповедь, и открываются ее гре­хи, все равно что змеи, сидящие в воде под камнями, они не выползают оттуда, а кусают, кто подойдет. Так и она свои грехи, сидящие у нее в глубине сердечной, не исповедовала никогда или из-за стыда, или страха. Мне возвещается так, что невольно я называю ее грехи, и она кается в них. «Я была у монастырского духовного отца Саввы и не сказала, духу не хватило, и Вам бы не сказала, если бы Вы сами мне не назвали их». А вовсе их не знал я, мне просто было откровение сказать, я и сказал... Из бесед с преподобным Варсонофием Оптинским

Но, положим, человек не поддался искусительной мысли, что будто Бога нет, он верует в Господа, – тогда враг искушает иным образом. «Отдохни, – говорит он, – ты устал. Ну, если не хочешь сойти с лестницы вниз, то, по крайней мере, посиди на ступеньках. Отдых необходим». Правда, отдых необходим не только для тела, но и для души, но какой отдых? Духовный, т.е. чтение Слова Божия, Житий святых и т.д. А враг внушает: «Сходи в театр, пьеса идет нравственная, прекрасная музыка; все это тебя развлечет». Действительно, пошел человек в театр и вынес, как ему кажется, хорошее впечатление. Потом враг соблазнит пойти в гости, хотя там часто бывают безбожники, но что до этого? И в гости пошел, а там опять попалась афиша одного театрального представления и опять пошел в театр, да и вернулся к прежней плотской жизни, которую уже, было, оставил. Нет, такой отдых незаконен. Повторяю: – отдых нужен, и люди не только все молились. И в молитве должно быть рассуждение. Только отдых святых был безгрешен и позволял им после него с новыми силами приняться за подвиги. В Александрии жили две девицы: Марина и Кира, святою жизнью. Не довольствуясь этим, они продали все свое имение и ушли в пустынное место, где устроили себе пещеру и подвизались 49 дней в безмолвии и на 50-ый день выходили к людям для беседы и для того, чтобы поделиться с приходившими своей духовной премудростью. Вот видите, святые не оставались все в подвиге, чтобы не надорваться. Однажды св. апостол Иоанн Богослов на крыльце своего дома сидел с птичкой на руках. Проходивший человек удивился и сказал: — Что ты делаешь? Словил птичку и гладишь? Апостол ответил: — Ты охотник, кажется, у тебя лук и стрелы, если перетянуть лук, что сделается с ним? — Он оборвется, – был ответ. — Так и человек не может упражняться только в духовном. Не выдержит – сорвется, – пояснил апостол Иоанн Богослов. Надо все делать с рассуждением, а то бывает и ревность не по разуму. Из бесед преподобного Варсонофия Оптинского

Вы имеете залог яростной части, т.е. раздражительность, которая при неприятных случаях воспаляется и действует. Надобно иметь попечение об исцелении оной, а как исцелить ее? Вы, кажется, мирны, спокойны, когда никто не беспокоит вас, а страсть внутри лежит, при какой-нибудь противности она воспаляется и действует. Итак, тот, кто нас трогает, только показывает нам оную, дабы мы попеклись об исцелении самоукорением, смирением, снисхождением, милостью, но ведь этого нельзя вдруг сделать, а постепенно, при Божией помощи, так надо разуметь и о прочих страстях. Есть действующий страсть <по страсти>, есть противящийся страсти, а есть искореняющий страсть. Мы хотя еще не можем искоренить, но когда будем противляться, то дойдем и до искоренения оной, то есть исцеления. Люди же, показующие нам страсти, суть орудия Божии; так в самолюбии, гордости и во всякой страсти должны мы иметь наблюдение за собою и бороться с ними. Из писем преподобного Макария Оптинского

25 августа 2010 года состоялось освящение источника преподобного Амвросия, старца Оптинского, расположенного в лесу на живописном берегу речки Жорновка вблизи деревни Никитское Клинского района Московской области.С высокого берега вниз спускаются бетонные ступеньки, которые ведут к каменному гроту источника. Рядом с гротом на холме установлен трехметровый поклонный Крест, на котором размещены иконы Клинской Божией Матери и преподобного Амвросия. Напротив Креста – подсвечник, где перед иконой старца Амвросия с житием можно поставить свечи. Рядом находится колодец, из которого выведена труба к гроту. Туда же по природному, выложенному камнями, руслу стремится поток хрустально чистой воды. На гроте размещены крест и икона прп. Амвросия. Здесь можно испить целебной воды и помолиться. Сверху на крутом берегу находится «аудитория» Батюшки Амросия, учителя веры и благочестия. Среди деревьев полукругом вывешены его краткие поучения. На скамеечке перед иконой Батюшки можно отдохнуть, поразмышлять и вспомнить эпизод из жизни преподобного старца, когда в лесу на берегу такого же ручья он явственно в его журчании услышал слова: «Хвалите Бога, храните Бога». День ото дня все больше верующих приходят на источник, прося об исцелении души и тела, и уносят с собой тепло и любовь великого старца. Преподобный отче Амвросие, моли Бога о нас! Адрес: Московская область, Клинский район, деревня Никитское, улица Рябинка, далее по указателям в лес (500 м). Проезд: От Ленинградского вокзала г. Москвы до станции Фроловское (время в пути около 1 ч. 20 мин.), выход из последнего вагона на правую сторону по ходу поезда, далее по указателям. Справки по телефону: 8 919-723-3661 (Евгения) 8 903-248-8718 (Елена) Расписание движения электропоездов можно узнать по телефону 8 800-775-0000 (звонок бесплатный) Проезд автотранспортом: От Москвы по Ленинградскому шоссе по направлению к г. Клин до поворота на Фроловское, затем до ж/д станции Фроловское, далее по указателям. Убедительная просьба оставлять машины у тополиной аллеи перед полем в целях сохранения покоя местных жителей.

<iframe width="560" height="349" src="http://www.youtube.com/embed/m3xt_jo9iL0?rel=0" frameborder="0" allowfullscreen></iframe> Размеры храма в честь иконы Божией Матери "Живоносный Источник" невелики – 9,56 метров в длину и 3,57 в ширину. Весной он транспортируется трактором в район полевого стана, а осенью возвращается на место своей стоянки на подсобном хозяйстве монастыря. Несмотря на небольшие размеры храма, в нем умещается до 30 молящихся. Алтарь может вместить в себя до 4-5 человек служащих, включая диаконов. Богослужения проходят в храме по особому расписанию. Братия «полевого стана» вычитывают в нем монашеское правило и последования служб (вечерню, утреню, часы и обедницу). Таким образом, труждающиеся на монастырских полях не лишены духовного утешения, проистекающего от божественных служб; вся их жизнь освящается молитвой, да и сам облик полевого стана приобрел внешнее благолепие. И если по слову святых отцов, уже одного взгляда на духовные книги, находящиеся в келии монаха, достаточно, чтобы возбудить его к благочестивому настроению, тем большее влияние должен производить на монаха настоящий храм, стоящий на опушке леса, в тени русских берез и осин... Подробнее о храме здесь

Духовные советы старца Иосифа К старцу Иосифу многие относились и заочно, и он отвечал на письма. Особенно много писем он получал из монастырей, как женских, так и мужских. Благодатным светом озарены строки этих писем преподобного Иосифа к духовным чадам, мудрые советы старца могут быть «камертоном» правильной духовной настроенности: «Скорби - наш путь, будем идти, пока дойдем до назначенного нам отечества вечности, но только то горе, что мало заботимся о вечности и не терпим и малого упрека словом. Мы сами увеличиваем свои скорби, когда начинаем роптать. Как луч солнечный не может проникнуть сквозь туман, так и речи человека только образованного, но не победившего страсти, не могут действовать на душу. А кто сам победил страсти и стяжал разум духовный, тот и без образования внешнего имеет доступ к сердцу каждого. Наложенное правило всегда трудно, а делание со смирением еще труднее. Что трудом приобретается, то и бывает полезно. Каждому тот поступок ближнего кажется великим, который обличает его самого в чём-нибудь. Если видишь погрешность ближнего, которую ты бы хотел исправить, если она нарушает твой душевный покой и раздражает тебя, то и ты погрешаешь и, следовательно, не исправишь погрешности погрешностью - она исправляется кротостью. Совесть человека похожа на будильник. Если будильник позвонил, и, зная, что надо идти на послушание, сейчас же встанешь, то и после всегда будешь его слышать, а если сразу не встанешь несколько дней подряд, говоря: "Полежу еще немножко", то в конце концов просыпаться от звона его не будешь. Что легко для тела, то неполезно для души, а что полезно для души, то трудно для тела. Спрашиваешь: "Как сделать, чтобы считать себя за ничто?" Помыслы высокоумия приходят, и нельзя, чтобы они не приходили. Но должно им противоборствовать помыслами смиренномудрия. Как ты и делаешь, припоминая свои грехи и разные недостатки. Так и впредь поступай и всегда помни, что и вся наша земная жизнь должна проходить в борьбе со злом. Кроме рассматривания своих недостатков, можешь еще и так смиренномудрствовать: "Ничего доброго у меня нет... Тело у меня не мое, оно сотворено Богом во чреве матернем. Душа дана мне от Господа. Потому и все способности душевные и телесные суть дары Божии. А моя собственность - только одни мои бесчисленные грехи, которыми я ежедневно прогневляла и прогневляю Милосердного Господа. Чем же мне после этого тщеславиться и гордиться? Нечем". И при таких размышлениях молитвенно проси помилования от Господа. Во всех греховных поползновениях одно врачевство - искреннее покаяние и смирение. Много есть плачущих, но не о том, о чем нужно; много скорбящих, но не о грехах; много есть как бы смиренных, но не истинно. Пример Господа Иисуса Христа показывает нам, с какой кротостью и терпением должны мы переносить погрешности человеческие. Имей, что нужно и необходимо, а лишнего не собирай, а если не будешь иметь, да будешь скорбеть, то, что толку? – лучше держись середины. Можно иметь, только не привязываться ни к чему, и быть как неимущему; такое устроение и было у святых. Сильнее всего в человеке действует противоречие. По своему желанию человек иногда и трудное что сделает, а скажи ему лёгкое что сделать, то сейчас же расстроится. А надо слушаться. Как не должно искать чести, так не должно и отказываться от неё живущим в обществе для пользы других. Налагаемая честь есть также от Бога. Как устроились обстоятельства, так и должно жить: потому что окружающие нас обстоятельства устрояются не просто – случайно, как думают многие, современные нам новомодные умники; а всё делается с нами Промыслом Божиим, непрестанно пекущимся о нашем душевном спасении. Верую в то, что каждый приходящий в Оптину Пустынь в крайней своей потребности найдёт удовлетворение Милостью Божией... за молитвы великих наших Отец». Из жития прп. Иосифа Оптинского

<img data-cke-saved-src="http://forum.optina.ru/uploads/gallery_337_7_342522.jpg" src="http://forum.optina.ru/uploads/gallery_337_7_342522.jpg" alt="Изображение" class="bbc_img"> Пишете, что замечаете в сыне вашем сухость или мало чувства и другие недостатки. Но в детстве вообще не у многих бывает истинное, настоящее чувство, а большей частью оно проявляется в более зрелом возрасте, уже тогда, когда человек более начнет понимать и кое-что испытает в жизни. Притом избыток внутреннего чувства незаметно служит поводом к тайному возношению и осуждению других, а недостаток чувства и сухость невольно смиряет человека, когда он станет понимать это. Потому много не огорчайтесь тем, что замечаете в сыне вашем этот недостаток, со временем, может быть, и в нем неизбежные в жизни испытания пробудят должное чувство, а только позаботьтесь о том, чтобы передавать ему по возможности обо всем здравые понятия, согласно учению Православной Церкви. Пишете, что до сих пор сами занимались с ним и прошли с ним Священную историю Ветхого Завета, и спрашиваете, как и чему его учить и кого избрать для этого? Прошедши с ним Ветхий Завет, вам самим должно кончить это дело, то есть перейти к Новому Завету, а потом уже начать катехизическое учение. Вы боитесь, что сухость катехизиса не прибавит ему теплоты. Катехизис никому не прибавляет теплоты, а довольно того, чтобы дети имели правильные понятия о догматах и других предметах Православной Церкви. Из писем преподобного Амвросия Оптинского

Я тоже была в Оптиной - только пока всего два раза Как-то в интернете, давно, мне попались рассказы-наставления преп. Варсонофия Оптинского, он поразил и удивил меня. Это его лицо в очках, вроде и строгий - и добрый, его наставления – очень лично прочувствованные. Стало интересно кто он, и в каком монастыре подвизался, «что-и-как». Следующие Оптинские подвижники, на кого вывела жизнь, были инок Ферапонт, инок Трофим и иеромонах Василий – книга про них стояла первой на полке в книжном, так в руках и осталась. Очень хотелось поехать в Оптину Пустынь. И первый раз – это было спонтанно, с туристической группой – «вечером сговорились - утром поехали». Когда мы приехали, службы уже не было, стало как-то очень грустно – что все «не так»… - почему-то вспомнились девы со светильниками, у которых не хватило масла… Как-то сразу ноги вынесли к Амвросию Оптинскому, во Введенский храм (хотя это уже потом выяснилось – когда ехала, вообще не знала где и что) ... изначально план был – к новомученникам, убиенным на Пасху 1993 года и всё; времени был только час – на все знакомство с Оптиной Пустынью. Заканчивался молебен, и всех уже помазывали маслом… и меня тоже помазали!!! Меня очень удивило, что иеромонах это сделал – думалось, что прогонит, если на молебне не присутствовала… Помню, он сказал что-то, но более запомнилось, КАК он это сделал! Он был искренне и весь – от макушки до ботинок - рад и помазать, и что-то сказать, совершенно от всей души это делал. Каждого человека! А потом, конечно, сходила и поклонилась и новомученникам, и Преподобным Старцам Оптинским – было очень тихо, осенний октябрьский день… а долго потом всё тот добродушный иеромонах вспоминался, ему прям было так радостно всех видеть - добравшихся до Оптиной, и помазывать Второй раз, уже с паломнической группой… к сожалению, спустя несколько лет. В Оптину ехала сразу из командировки - вечером, в пятницу, самолетом возвращалась из Европы, и в субботу утром уже – в Оптину. Мучилась - как все пройдет? Может не ехать? Не готова… И вот – Оптина! Такое волнение и радость (я была от себя в шоке!) уже от самого вида монастыря. Невозможно было отвести глаз, насмотреться на него, показавшегося в окне автобусика. Уже когда вошли и началась Всенощная, осталось только - «Я здесь! Это я! В Оптиной!» И дурацкое желание снять мокасину и постоять ногой на полу – ну как-то ощутить, что не сон! Реальность! И насчет ночлега, и исповеди и всего остального – все волнения были сразу забыты, развеяны по ветру. Ничего-ничего не осталось! Еще – было чувство безопасности, как в детстве - «я - в домике»! Не вдаваясь в подробности, скажу – и исповедь, и Литургия, и Всенощная – все совершенно отрывало от земли. При этом – служили просто, исповедовали просто, но вдохновенно И вот, в воскресение, уже отслужили молебен и акафист Преп. Амвросию Оптинскому... и все стояли в очереди на помазание (а всех еще Святой Водой кропили) … стоим, стоим… вдруг боковым зрением вижу: что-то происходит. Поворачиваюсь, народ расступается и пропускает… едет монах, без ног совсем, на маленькой каталочке, толкается руками (валики такие в руках держит), на самом нем монашеский куколь, расшитый красным… И вот он подъезжает – а я по очереди следующая… и он (!), которого несколько монахов сопровождают, вроде как и пропускает меня (столичную фифу, туристку такую), и так подбадривающе улыбается. Меня, конечно, это все смутило до крайности – совершенно не понятно, как себя вести. Стою, краснею уже до ушей и говорю ему: «Я Вас очень прошу, проходите, пожалуйста!». Он так даже озорно заулыбался, у него на носу толстые очки еще были, и проехал. Его подняли, он приложился, потом Святой Водой окропили за ним и меня… Потом я видела, как монахи перед ним ложились на живот – ну чтобы ему что-то сказать или спросить… у него было очень доброе лицо… Не было слышно, что он говорил – только голос, очень-очень ласковый и видно было, какой народ утешенный с земли вставал. А народ наш обычный, паломнический, поддался ажитациии, стал к нему подбегать, и с высоты роста обычных людей - «Батюшка, помолись! А как тебя зовут?»… Он что-то отвечал, улыбался и катился со своими сопровождающими дальше… Я его потом видела у ворот скита… и у Казанского храма – когда монахи после поздней Литургии выходили… Потом пошла в лавку - все пошли, и я пошла … Думаю, куплю что-нибудь «на память». Почему-то в лавке взбрело в голову,что это должны быть четки. И началось! Говорю себе «одумайся, ну какие четки!!! Тоже молитвенник выискался»… Но ноги несут к прилавку! Стоит там вроде послушник (может трудник) и так участливо меня спрашивает: «Что?», говорю: «Четки», и… честное слово!!! - начинаю, как маленький ребенок, капризничать: «Пожалуйста, покажите и те, и те, и те – и черненькие, и зелененькие, а вот и те – деревянные» … а в голове: « Ты что, с ума сошла?!? Извинись - и отойди! Немедленно!». И вот этот дяденька, монах-продавец, он совершенно нереальный был - сколько в нем было добродушия и участия – безусловного, искреннего… Он хотел помочь (!), не осуждал («понанесло тут фифочек столичных, четки им – а вообще-то, православные ли?»)… Видел, что мне стыдно, неловко и мучительно, а совладать с собой не могу - и сам (!) сказал мне: «Вижу, сомневаетесь, а давайте сравним?!» (без иронии) … излишне писать – что сравнивать было нечего и незачем … Вот эти три монаха – один, который помазывал; один,инвалид на каталке; другой, продавец в лавке – вот они и были «жизнь по Евангелию в действии» … Эти монахи - мои современники, почти что и ровесники - одно из самых сильных, вселяющих надежду, утешающих воспоминаний об Оптиной Пустыни… Уезжала оттуда «с полными карманами счастья». @sasha Источник: Кто был в Оптиной ...

Для помещения приезжих и приходящих были выстроены им гостиницы, на которых беcплатно предлагалось и помещение, и пища от Обители. Вместо урочного платежа, кто сколько хотел, столько и клал, по мере своего усердия, в кружку, прибитую к стене в коридоре. Об этом порядке на гостиницах сохранился в памяти братии такой раcсказ. Во время игуменства о. Моисея заехал на монастырскую гостиницу один богатый купец вместе со своим взрослым сыном. Внезапный разлив воды заставил их прожить здесь несколько дней. Купец этот с недоверием смотрел на монахов и не был к ним расположен, и медлил он в монастыре только по необходимости. Видя, что монах гостинник усердно прислуживает им несколько дней и приносит кушанье, он, раз, во время обеда, сказал ему: угощаете-то вы нас усердно, да что-то вы с нас за это после положите. – Ничего не положим. – Как ничего? – Да так; у нас есть кружка запечатанная на стене, что вам Бог положит по сердцу, то вы в нее и опустите. -- Ну конечно я-то опущу, но ведь другой ничего не опустит, да может быть и много таких найдется. Так всех-то монастырю кормить даром убыточно будет. – На это наш о. Игумен говорит: если и 99 ничего не заплатят, так Бог пошлет такого сотого, который за всех вознаградит. При этих словах купец взглянул на своего сына и сказал: ну, сотые-то верно мы с тобою. И с тех пор, пораженный такою верою Настоятеля, сам сделался постоянным благодетелем Оптиной Пустыни. Из жития прп. Моисея Оптинского

Написание этого письма является следствием чувства огромной благодарности, переполняющей меня. Наверное, каждый человек, открывающий для себя православие, читающий творения Святых Отцов, тянется в Оптину, как мотылек к свету. Так стремилась и моя душа. И вот мы поехали всей семьёй на один день. Уже вечером я покидала монастырь, увозя необычайные по силе и красоте впечатления о его стенах, о доброжелательных людях, которые мне повстречались, с кем я перекинулась двумя-тремя словами при входе и в книжной лавке. Мне почему-то вообще не хотелось ни с кем много говорить, хотелось уединения. Я отказалась от экскурсии и просто бродила по дорожкам монастыря. На входе храма в честь Преображения Господня мне встретился совсем седой, худощавый, невысокого роста, пожилой человек, одетый в черное монашеское одеяние. Я робела, но всё же осмелилась попросить благословение, не зная, кто это, какой сан… Меня поразило лицо этого человека-оно всё светилось внутренним светом и радостью. Ответ меня впечатлил еще больше, он не мог дать благословления, сказал только: «Я без креста», но сказал так, что я не почувствовала ни малейшего огорчения, а скорее восхищение его мягким спокойным голосом, доброжелательным тоном и ласковой улыбкой. И стало радостно от встречи. Вот оно, на деле, настоящее христианство, о котором я, новоначальная, узнавала потихонечку из творений Святых Отцов. Передо мной стоял потрясающий человек, и я им любовалась. Еще два раза случайно я встретила его, хотелось подойти и сказать: у меня к Вам душа тянется, но я не осмелилась. Вечером я уже ехала домой, а перед моим внутренним взором всё стояли иконы, храмы монастыря, я словно опять стояла на службе… В моем сердце навсегда поселилось что-то очень хорошее. Это потрясающее место, чудесным образом сочетает в себе и красоту природы, и красоту архитектуры, и красоту людей-Оптина Пустынь. Это святая земля, прекрасный благодатный островок, куда хочется возвращаться снова и снова. Откуда мне тогда было знать, что, там, в миру, куда я возвращалась, навсегда в душе поселится тоска по этому уголку земли, а воспоминания долго еще будут согревать . Мне не хотелось ни говорить, ни смотреть по сторонам, чтобы подольше сохранить то чувство, которое было на сердце. И долго в памяти стояло доброе лицо того пожилого монаха, я мысленно улыбалась и тихонечко молилась, благодаря Бога…Как бы хотелось еще раз согреться в лучах любви к ближнему, исходящих из глаз старца. Для меня, стоящей только на самом пороге христианства, только открывшей дверь и с интересом заглядывающую в нее, каждая такая встреча имеет огромное значение и в укреплении веры, и в критическом взгляде на самою себя. Каждая такая встреча-урок настоящей любви, доброжелательности вплоть до интонации, до тона, которым надо говорить с людьми…И только хочется поблагодарить Бога за то, что он хранит эту священную землю, Оптину Пустынь, монахов и монахинь, которые хранят священную Веру, и попросить вас, дорогие Братья и Сестры, одетые в черное монашеское одеяние –самое красивое, самое прекрасное одеяние в мире, молитв о моей душе. Светлана (Красногорск)

В Малоярославецком уезде было село под названием Личино, в котором жил крестьянин Борис Иванович Иванов. В молодости он, еще при крепостном праве, пока был неженат, не раз пускался в бега. Нет, он не был лентяем или пьяницей, работать на земле любил и умел сызмальства, но его тянуло в монастыри, постранствовать, помолиться, подышать там как бы освященным воздухом... Потом, уже при жизни своей в Скиту Оптиной Пустыни, он рассказывал старцу Варсонофию, тогда еще послушнику, об этих своих побегах... «Барин объявит розыск, — рассказывал он. — Найдут меня и вернут этапным порядком... Ну, конечно, на съезжую. Сильно накажут. Я поправлюсь да и снова уйду!» О наказаниях этих он говорил с улыбкой, прибавляя: «Старые порядки лучше были, хоть и сильно попадало... А ныне худо: власти нет, всякий живет сам собою». «Ну, про Оптину этого сказать нельзя», — заметил о. Варсонофий. — «Еще бы, — ответил о. Борис, — если бы и в монастырях всякий жил по своей воле, то совсем была бы погибель». Потом женился он, перестал бегать. Надо было кормить семью, — дочка у него росла. Жил он, всеми уважаемый, трезвый и богомольный, трудился, как и все. Из нужны выбраться не удавалось. Уж ему за шестьдесят, — дочь замуж отдана, а супруга скончалась. И вот слышит он голос, звучащий где-то внутри него самого, ему казалось — в самом сердце: «Оставь все и иди в монастырь. Ты ведь бывал в Скиту Оптиной Пустыни... Помнишь, как он тебе мил показался? Пуще дома родного... Иди туда». Оставив землю общине, выправив нужные бумаги, крестьянин Борис отправился в Оптину Пустынь. И настоятель обители архимандрит Исаакий, и скитоначальник иеромонах Анатолий с любовью приняли его. Он поселился в Скиту в келлии привратника: дверь келлии выходила в Скит, а окно — в лес... Был 1884-й год. О. Борису было шестьдесят три года. Старец Варсонофий вспоминал, что о. Борису ночью случалось отгонять от ворот бесов, которые приходили толпой, стучались и требовали отворить ворота. Он творил Иисусову молитву, и они пропадали. Когда его постригли в мантию — неизвестно. О. Варсонофий рассказывал, что часто навещал о. Бориса, который любил его: «Был он из простых, но имел высокую душу. Батюшка Амвросий облек его в тайную схиму. Отец Борис меня не стеснялся, и я видел его в схимнической одежде. Часто, указывая на Херувимов и Серафимов, изображенных на ней, он говорил: — Посмотри, у меня на груди изображение Серафимов. Для чего это? Чтобы подражать им. А что я? Одна мразь... Строго взыщет Господь и за одежду, если кто носит ее без внимания. Осудит и меня Господь, и имею я одно только оправдание, что не сам я просил высшего ангельского чина, а принял его за послушание к о. Амвросию». 21 сентября 1893 года о. Варсонофий записал: «Вратарь нашего Скита старец схимонах Борис, отстоявши вчера повечерие, придя в келлию, внезапно заболел — ноги отнялись. У бдения он поэтому быть уже не мог, не был и у обедни сегодня... Говорил мне, что пришло время переходить в вечную жизнь. Видел, будто, вчерашнюю ночь, что подходит он к какой-то великой реке, чрез которую переправился на рассвете. Переправа совершилась так быстро, что он не заметил. Вышедши на другой берег реки, видит храм исполинских размеров, занимающий пространство примерно с десятину и такой же великой высоты... Храм был прекрасным, походил на собор Калужского монастыря св. Лаврентия. Когда он вошел в храм, то в это время там шла обедня, которую совершал архиепископ Григорий, бывший Калужский Преосвященный, усопший лет тридцать тому назад. Внутренность храма была неизглаголанной красоты. Когда о. Борис хотел выйти из храма, то дверей не нашел и остался в нем. В это время он проснулся». Пять лет пролежал о. Борис, подвизаясь в терпении и молитве. Незадолго до кончины его переместили в монастырскую больницу. Господь открыл ему время его кончины. «Я часто навещал его, — писал старец Варсонофий. — Но вот настала Страстная неделя. Службы церковные, дела — совсем некогда было, и я, прощаясь с отцом Борисом, сказал ему, что приду только на второй день Пасхи. Он сначала хотел возразить, а затем, соглашаясь, сказал: "Хорошо, приди поглядеть на меня... Молись за меня и братию попроси молиться — в воскресенье и в понедельник". — "Да вся братия, отец Борис, итак молится за вас, да и я, конечно, буду молиться, и не только в воскресенье и понедельник". Отец Борис тихо повторил: "Пусть молятся обо мне в воскресенье и понедельник"». «Я не понял его, — пишет о. Варсонофий. — Утром во вторник я пришел навестить больного и узнал, что он уже скончался. Так и сбылись слова старца: действительно, только в воскресенье и понедельник можно было за него молиться как за живого, а во вторник — уже за усопшего. Я подошел к его постели. Лицо его было исполнено неземного величия и сияло, как у Ангела. Долго грустил я о его кончине и вдруг вижу во сне, будто нахожусь в храме, людей нет никого, и только посреди храма гроб, а в нем о. Борис лежит живой. — Отец Борис, да ведь вы умерли, как же вы живы? — Жив Господь, жива душа моя! — был ответ. Я проснулся с радостным чувством. В час кончины о. Бориса одной шамординской схимнице было видение. Идя к утрене, она увидела зарево на востоке, как раз по направлению Оптиной Пустыни. Вглядываясь в зарево, она увидела душу, быстро возносившуюся к небесам, так же, как св. Антоний Великий видел возносящуюся душу пустынника. Схимница рассказала о своем видении, но ей не поверили. Вскоре приехал вестовой из Оптиной к игумении Евфросинии с известием, что схимонах Борис скончался в четыре часа утра. Видение было как раз в это время». Иеромонах Даниил (Болотов) написал еще при жизни о. Бориса его портрет. Каким-то образом он, портрет этот, оказался на стене в келлии скитоначальника, когда им стал о. Варсонофий. Уезжая не по своей воле из Скита настоятелем в Старо-Голутвин монастырь, о. Варсонофий почти ничего не взял с собой. Многие иконы и портреты остались на своих местах... В четверг Светлой седмицы, когда в келлию о. Варсонофия приходили его духовные чада и братия, он, в частности, сказал: «Вот и портрет схимонаха Бориса останется... Дивный это портрет, замечательно выражение лица его, полное любви и кротости. Останется он здесь молиться за меня, грешного». Схимонах Борис был похоронен на Светлой седмице 1898 года в обители близ алтаря храма преподобной Марии Египетской. Краткие сведения о нем на чугунной плите заключались следующими теплыми словами: «В суровых подвигах, непрестанной молитве, добрый, светлый и веселый в глубокой старости мирно почил». Глава из книги "Оптинские были"