OptinaRU

«Нельзя не говорить о преславных делах Божиих. Тот, кто умалчивает о них, кто скрывает чудные дела, совершающиеся со святыми людьми, тот приносит великий вред делу духовного спасения своих ближних. И я, - говорит святой Софроний, патриарх Иерусалимский, - не могу не рассказать дошедшей до меня святой повести о жизни преподобной Марии Египетской». Вот этот рассказ. В одном из палестинских монастырей, расположенных в окрестностях Кесарии, с ранней юности подвизался подвигом благочестия некий инок по имени Зосима. Благочестивый в жизни, разумный в речах, известный чудесами и даром прозорливости, он до 53 лет подвизался в постничестве, соблюдая все правила, преподанные жившими до него учителями иночества. И вот, когда Зосима выполнил все заветы этих учителей иночества, его мало-помалу начала смущать греховная мысль, что он будто бы уже достиг полного совершенства. Однажды, в то время, как он весь был охвачен этой горделивой и греховной мыслью, ему явился Ангел и сказал: «Зосима! Ты, действительно, усердно подвизался и доблестно прошел постнический подвиг. Но знай при этом, что никто из людей не может сказать о себе, будто он достиг полного совершенства. Так и ты. Есть подвиги, которых ты еще совершенно не знаешь, а между тем они значительно труднее пройденных тобою. Чтобы видеть, какие есть еще иные, не пройденные тобою, пути, ведущие ко спасению, иди в Иорданский монастырь». Поселившись в Иорданской обители, Зосима стал жить здесь среди дивных старцев, всецело предавших себя на служение Богу. Жизнь их проходила то в молитвах и псалмопениях, которые они приносили Богу от всей полноты своих сердец, то в занятиях телесным трудом, направленных к умерщвлению плоти и возвеличению духа. Уста иорданских старцев никогда не произносили праздных слов. Не заботясь о приобретении временных житейских благ, эти иноки во всем стремились лишь к господству души над телом. Поучение в слове Божием было для них лучшей и самой главной пищей; тело же свое они питали лишь хлебом и водой. В этом Иорданском монастыре был такой обычай. В первую Неделю Великого поста за литургией каждый причащался Тела и Крови Господних, затем, несколько подкрепив себя постной пищей, все собирались в храме для усердной, коленопреклонной молитвы. Здесь иноки прощались друг с другом, и каждый, падая ниц пред настоятелем, просил у него благословения на предлежащий подвиг. Отворялись монастырские врата, и, при пении псалма «Господь - просвещение мое и Спаситель мой: кого убоюся?» - иноки выходили из обители и переходили через реку Иордан. Лишь один или два старца оставались в монастыре, не для охраны его имущества, - там нечего было похищать, - а для совершения Божественных служб в церкви. При этом каждый из иноков брал для себя немного пищи: кто хлеба, кто фиников, кто смоквы, кто мочёную в воде пшеницу, а кто и ничего не брал, надеясь пропитаться растущими в пустыне травами. За Иорданом иноки расходились в разные стороны по пустыне и проводили все время Великого поста в уединении, строгом посте и постоянной молитве. За неделю до Воскресения Христова, в праздник ваий, они опять собирались все в монастырь. И никто из них не расспрашивал другого, как тот, другой, провел время в пустыне: у каждого свидетелем его подвигов должна была являться только его совесть. В силу такого обычая Зосима также направился за реку Иордан. Двадцать дней он углублялся в пустыню, думая найти там подвижника, который бы наставил его подвигам высшего совершенства. http://optina.1gb.ru/audio/blog/mariya_egip_zhitie_1.mp3 Чтение жития за богослужением, часть 1 http://optina.1gb.ru/audio/blog/mariya_egip_zhitie_2.mp3 Чтение жития за богослужением, часть 2 И вот однажды в полдень, когда Зосима приостановился и, обратившись лицом к востоку, стал усердно молиться, он увидел с правой стороны как будто человеческую тень. Опасаясь диавольского наваждения, старец осенил себя крестным знамением и продолжал молиться. Когда же молитва была окончена, он обернулся к югу и увидел, что к нему идет какой-то обнаженный человек. Тело его было черно от знойных лучей солнца; белые, как снег, волосы спускались до низу.Думая, что это один из пустынников, старец Зосима, как юноша, устремился к нему, но явившийся, заметив его приближение, побежал прочь вдоль русла реки. Старец бежал за ним и со слезами кричал: - Раб Бога Истинного! Сжалься над хилым старцем! Зачем ты бежишь от меня, бедного грешника? Остановись, помолись за меня и благослови меня ради Господа Бога, Который никого не отвергает. Тогда неизвестный человек остановился на краю русла и ответил: - Блаженный Зосима! Не приближайся ко мне. Брось мне, нагой женщине, твою мантию, чтобы прикрыть мне наготу мою; тогда я попрошу тебя благословить меня. Зосима, удивленный тем, что это была женщина, и в особенности тем, что она называет его по имени, понял, что она знает его по Откровению свыше. Он поспешил исполнить ее просьбу. Незнакомая женщина, прикрывшись плащом, перешла на берег, где стоял Зосима. Здесь они склонились друг перед другом на землю и просили взаимно благословения. При этом никто из них не решался, по своему глубокому смирению, сделать это первым. Пустынница говорила, что она великая грешница, Зосима же указывал на свои великие грехи и недостатки. У обоих уста произносили одно и то же: «Благослови!» Наконец, пустынница сказала, что у него, Зосимы, преимущественное право, и даже обязанность, благословить, ибо он священник. Такое знание его положения еще более смутило старца, и он вполне убедился, что пред ним великая угодница Божия. - О блаженная матерь! - воскликнул Зосима. - Умертвив телесные немощи, ты приблизилась к Богу твоим благочестием. Не Он ли открыл тебе мое имя и мой сан? Ты великая подвижница. Поэтому я умоляю тебя благословить первой меня и помолиться за грешника, нуждающегося в твоей молитве. Настойчивость старца победила, и женщина молитвенно воскликнула: - Милосердый Бог, хотящий спасения душам человеческим, да будет благословен во веки! Затем они оба поднялись с земли. - Аминь, - ответствовал Зосима. Пустынница, указав на то, что Сам Бог привел Зосиму к ней, дабы святой отец рассказал ей о жизни в миру, спрашивала, в каком состоянии находится теперь христианство, как живет и управляется Церковь Божия. - По благости Иисуса Христа Бог даровал Церкви благоденствие, - отвечал старец и с еще большей настойчивостью просил рабу Божию помолиться Господу за весь мир. Пустынница, обратившись к востоку и подняв руки к небу, едва слышно молилась. Тихая ее молитва долго лилась к небу, причем пустынница видимым образом поднялась над землей. Зосима, изумленный тем, что молящаяся поднялась от земли на воздух более, нежели на локоть, в страхе вострепетал, повергся на землю и только повторял: «Господи, помилуй! Господи, помилуй»... Он думал, что это дух, привидение. - Не дух я, - сказала пустынница, окончив свою молитву и угадав мысли старца, - я тело и кости. Уверься, что я жена-грешница, которую очистило лишь святое покаяние... Да избавит нас Бог от великих искушений демона силою Креста Святого! Пустынница стала истово осенять себя крестным знамением. Зосима бросился к ногам избранницы Божией, умоляя рассказать, кто она, какую и с какого времени проводит жизнь в пустыне, - рассказать для спасения его собственной души и для назидания всех других. Вот что рассказала пустынница о себе. - Я родилась, - говорила она, - в Египте. Двенадцати лет, отвергнув любовь родителей, я ушла в Александрию и там потеряла девическую чистоту. Без стыда и ужаса не могу даже теперь вспоминать о тех мерзостях, какие я тогда допускала в своей жизни... Семнадцать лет я предавалась ужаснейшему распутству. И вот однажды я увидела толпу людей из Египта и Ливии, направлявшихся к морю. Я спросила у кого-то, куда они спешат. Тот мне ответил, что они отплывают в Иерусалим на праздник Воздвижения Креста. Я отправилась с ними, не имея ничего, чем бы могла заплатить за переезд и пропитание. Я была уверена, что мое распутство доставит мне все нужное, и потому с бесстыдством пристала к молодым людям и с ними взошла на корабль. Я утопала в мерзостях на пути и то же, если не более, делала в Иерусалиме. Наступил праздник Воздвижения Креста. Все шли в церковь. Пошла и я с другими и вошла в притвор. Но когда я дошла до дверей, невидимая Божия сила отбросила меня от входа. Все входили, и никому никто не препятствовал, а я три, четыре раза пыталась войти в храм, и всякий раз невидимая рука не допускала меня, и я оставалась в притворе. В смущении стояла я в углу притвора и думала, по какой вине я не могу войти в храм Божий. Спасительная сила Божия озарила, наконец, мои душевные очи, и я все поняла, когда бросила взгляд на мерзость моей прошедшей жизни. Плача, я ударяла себя в перси и горько стенала. Наконец, рыдая, я подняла глаза и увидела на стене икону Божией Матери. Долго молилась я Небесной Владычице, чтобы Она смиловалась надо мной, великой грешницей, и открыла мне вход во святой храм. Потом с трепетом и надеждой я пошла к дверям церкви, и меня более уже не удерживала никакая сила, так что я могла вместе с другими войти и поклониться Животворящему Кресту. Из этого я ясно убедилась, что Бог не отвергает кающегося, как бы грешен он ни был. Облобызав Крест Господень, я возвратилась к образу Пресвятой Богоматери и излила благодарность за милость, прося наставить меня на путь покаяния. Тогда, как будто издалека, послышался голос: «За Иорданом найдешь полное успокоение». Я со слезами воскликнула: «Владычице Богородице! не оставь меня!» - и тут же последовала невидимому голосу. На пути кто-то дал мне три монеты со словами: «Прими это, мать!». С тремя хлебами, купленными на эти деньги, я пошла за Иордан по указанному мне другими пути и на закате солнца дошла до церкви Иоанна Предтечи у реки Иордана. После молитвы в церкви я омыла лицо и руки водою этой священной реки и возвратилась опять в храм, где причастилась Животворящих Тайн Христовых. Подкрепив себя половиной одного хлеба, я заснула на земле, а утром переправилась на другой берег Иордана в небольшой лодке. Так, наконец, я достигла пустыни, где и живу в ожидании от Господа спасения от телесных и душевных страданий. Пустынница умолкла. Она принесла, таким образом, исповедь Зосиме в своей прошлой греховной жизни, но ничего не поведала о своей жизни в пустыне. Старец настойчиво молил ее сделать и это. И тогда, уступая настойчивой просьбе Зосимы, пустынница рассказала ему следующее. Сорок семь лет прожила она в пустыне. Когда были съедены оставшиеся два с половиной хлеба, она продолжала питаться растениями. Ужасная борьба с различными невзгодами продолжалась очень долго. Пустынница очень часто страдала от голода и жажды, и эти страдания становились еще более мучительными, когда ее преследовали мысли о мясной пище и вине, которыми она наслаждалась в Египте, или когда злой дух воскрешал в ее памяти блудные песни, к которым она привыкла. В этой тяжелой борьбе со своими безумными страстями, как с лютыми зверями, она провела семнадцать лет. Находила она успокоение только в горячей молитве, возносимой к Богу и Пресвятой Богородице. Одежда пустынницы истлела от ветхости и распалась, и тело ее подвергалось влиянию всех перемен года: летом его жгли раскаленные лучи солнца, зимой терзал холод. Не раз она, как бездыханная, падала на землю, сожженная или обледенелая, претерпевая душевные и телесные мучения. Но Царица Небесная не отказывала ей в Своей помощи. - Вспоминая, - говорила Зосиме пустынница, - от каких зол избавил меня Бог, я нахожу для себя неистощимую пищу в надежде на спасение: всесильное слово Божие питает и покрывает меня, ибо не одним хлебом жив будет человек. И совлекшиеся греховного одеяния не имеют убежища, укрываясь среди каменных расселин. Услышав, что подвижница произносит слова из Святого Писания, старец Зосима спросил, не изучала ли она его. - За все время своей жизни в пустыне, - ответила она, - я никого не видела из людей, кроме тебя, и по книгам не училась. Голос Божий, раздающийся в сердце, один наставник мой. Но довольно, довольно мне говорить! Заклинаю тебя Воплощением Слова Божия: молись за меня, грешную. Зосима со слезами произнес: - Да будет благословен Бог, совершающий бесчисленные чудеса! Благословен Бог за милость ко мне! Воистину Ты, Господи, не отвергаешь стремящихся к Тебе. Пустынница стала затем умолять старца именем Спасителя не говорить о ней никому ничего прежде ее смерти. «В следующем году, - произнесла, наконец, она, - не выходи, отче, из монастыря с другими в начале поста; да тебе и нельзя будет выйти. В Великий же Четверг приходи на берег Иордана и сподоби меня причаститься Тела и Крови Христовых... Затем передай отцу Иоанну, настоятелю обители, в которой ты подвизаешься, чтобы он более внимательно смотрел за собой и духовным стадом своим». Когда в следующем году в начале Великого поста вся братия монастыря выходила в пустыню, старец Зосима лежал больной и не смог, по слову пустынницы, выйти из обители. Когда же возвратилась братия и наступил день Тайной Вечери, Зосима отправился со Святыми Дарами к Иордану. Здесь он увидел, как святая пустынница, осенив воду крестным знамением, прошла по воде, как по суше. Зосима, по ее просьбе, прочитал Символ веры и молитву Господню «Отче наш», потом причастил ее. Тогда она с поднятыми к небу руками воскликнула: - Ныне отпущаеши рабу Твою, Владыко, по глаголу Твоему с миром, яко видеста очи мои спасение Твое. Затем, обращаясь к старцу, сказала: - Умоляю тебя, отче, приди в следующий пост к тому ручью, где прежде ты беседовал со мною. Из предложенной Зосимою пищи пустынница взяла только три пшеничных зерна и снова, как прежде, осенив крестным знамением Иордан, переправилась через реку, как по суше, и удалилась в пустыню. В следующем году Зосима, по обычаю монастыря, опять удалившись в пустыню, направился к тому месту, где впервые увидел подвижницу. Но теперь он уже не застал ее в живых: она лежала со сложенными на груди руками и с обращенным к востоку лицом, а у главы ее, на песке, было начертано: «Погреби, авва Зосима, здесь тело смиренной Марии, отдай прах праху. Моли Бога за меня, скончавшуюся в месяце апреле, в первый его день, после приобщения Божественных Тайн». Прочитав положенные на погребение псалмы и молитвы, Зосима с честью похоронил тело святой в могиле, которую вырыл внезапно появившийся лев, и, вернувшись в монастырь, рассказал братии обо всём случившемся во славу Божию. Кончина преподобной Марии Египетской, явившей в своей жизни и бездну греха, и высоту благочестия и добродетели и показавшей всей своей жизнью, что Господь желает всем спастись, последовала 1 апреля 522 года, в царствование императора Византии Иустина Старшего, преемника святого Иустиниана, защитника и покровителя веры православной. Богу нашему слава всегда, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Здравствуйте! Ощущения абсолютно непередаваемые, и правду сказала наш экскурсовод, что каждый по-своему увидит Оптину, и у каждого она будет своя в памяти, что именно в Оптиной люди духовно просвещались, вставали на путь истинный... Это та благодать и та душевная радость, которые наполняют душу, и совсем не хочется уезжать из этого места. Вспоминаю двухдневную поездку со слезами благодати! Приехала из Оптины сегодня вечером, моя группа с Украины. Многие из наших уже бывали в Оптиной, а вот я с подругой впервые. А узнала я сначала еще в детстве о поучениях и наставлениях Оптинских старцев, когда ходила в воскресную школу. Уж очень по душе были их наставления и поговорки, что о существовании монастыря и великих старцев я запомнила еще с глубокого детства. И в 20 лет выпала такая возможность поехать Радости не было предела, сначала мы побывали в Шамордино в Казанской Амвросиевской женской пустыни. Но были недолго, поскольку мы заблудились немного и опоздали на службу. Но в Оптиной мы были сутки, нас поселили в гостинице, матушка очень добрая, как и все люди в монастыре, несут добро и легкость. День был напряженный, и поездка не из легких, но на службу, на Исповедь и Причащение силы нашлись, несмотря на большое количество людей в храме, которые несли меня как волны в реке прямо на подсвечник, что пугало) В наших краях такой толчеи не было, кроме Киевской Лавры, что очень подпортило ощущение и восприятие ее. Много народу, суета, иностранцы, которые совсем далеки от православия, не осознавшие сути, ну и подобное. А в Оптиной именно была та атмосфера благодатная, экскурсовод очень интересно рассказывала об истории монастыря, о старцах, их доброте, и об убиенных в 1993-м... Мы плакали, слушая рассказ, а часовня, где люди молились отцам, произвела наибольшее впечатление! Не могу просто передать! Это в одно время что-то сжимается в душе, ну как при большой печали, и слезы, и молитвы... А в другое - нечто высшее и духовное, вся святость, та духовность, которую там ощущаешь... Люди на могилах оставляют иконки, мандарины, конфеты, много записок... Истории об исцелениях и великих чудесах не перестают удивлять и увеличивать нашу веру. Кстати да, у нас в Украине уже весна давно, а в Оптиной да и в местах рядом еще снега в начале апреля. По дороге к храму смотрели фильм о пустыни, снималось осенью, красиво очень, но и зимой тоже не хуже. А хор просто бесподобный! Ехали уже домой и слушали песнопения Оптиной и другие напевы, естестсвенно, отличаются от наших, украинских, да и в каждом храме свои особенности. Купила икон и книг, правда забыла об "Оптинском цветнике" но ничего, постараемся из интернета почитать. Запомнились котики с песиками на территории монастыря они живут своей жизнью и совсем не ручные. Но и их не обижают, что радует Очень рада такой возможности, которая мне выпала, что Бог помог с поездкой, что все без неприятных приключений было, а с постоянною молитвой. Елена Источник: Кто был в Оптиной ...

"А сколько невидных сердечных страданий, от которых невидимо задыхаются с виду, для постороннего взгляда, счастливые люди! Сколько невыносимых запутанных житейских положений, беспросветных, безвыходных, отчаянных! Кому довериться, к кому идти, перед кем выплакать душу, кто снимет с человека это каменное оцепенение долговременного безысходного страдания? Вот с какими людьми и с какими житейскими положениями имел дело старец. — Я гибну от нищеты. — Я потерял все, что мне было дорого в жизни. Мне незачем жить. — Я задыхаюсь в одиночестве. С душой, горящей сочувствием к людям, я всем чужой, и жизнь для меня — невыносимая тягость. — Неизлечимая болезнь меня терзает. Я не могу не роптать. — Мои дети, в которых я вложил жизнь и душу, стали мне врагами. — Я потерял веру, я не вижу благости Божией. На моем языке одни проклятия. С таким душевным состоянием, с такими стонами, выжатыми целыми годами ужасных неутолимых мук, приходили к о. Амвросию люди из мира. И все они приходили к нему как к последнему пристанищу, молча прося хоть капли утешения, хоть мига отрады. И как самому не пасть духом перед этим бесконечным калейдоскопом людского горя? Как не утратить бодрость перед этим беспощадным обнажением всех язв души человеческой? И между тем с сердцем радостным, ясен и мирен стоял отец Амвросий среди этих стремнин бедствия, греха, печали и отчаяния. В чем же была тайна этой сверхъестественной силы, этого невероятного самообладания в человеке бесконечно нежном, сострадательном и любящем? А тайна была только в том, что между людским страданием и Богом видел он Крест Христов, и этот Крест разгадал для него все великие загадки жизни, загладил ее великие несправедливости, примирил ее великие противоречия. Он не впадал в отчаяние, слыша признание в неимоверном грехе, казавшемся клеветой на человечество, потому что для него не было греха, превышающего милосердие, не было греха, который бы не мог быть покрыт бесконечной ценой Креста Христова. И все страдания мира, как бы ни были они сильны, жестоки, изощренны, не могли привести его в уныние, потому что все они были менее того страдания, которое некогда совершилось на Голгофе и в лучах которого, если только оно хочет к Голгофе приблизиться, тает и исчезает всякое людское страдание. И страха в нем не было за людей, потому что всей душой он чувствовал реальность Божьего усыновления рода человеческого и не мог бояться за этих людей, оберегаемых вечной заботой их Отца. Не какую-нибудь далекую отвлеченность чувствовал он в великом таинстве искупления. Но в его ушах вечно звучал тихий голос страдавшего Бога: «Жено, се Сын Твой», и перед его глазами вечно стекала из-под терна с Божественного чела все омывшая, все возродившая Пречистая кровь. Он знал, что страдания страдающих — есть залог Божьей к ним любви, и меркла для него их сила в тех блаженствах, какие он так живо всей душой предчувствовал в христианском рае. И рукой мягкой и властной он врачевал страшные язвы души, врачевал, заражая больных жаром своей веры, подымая их громадою своих упований. Ведь как бы вы ни страдали, какими бы клещами ни была сжата ваша душа, если б вдруг слетел посланец с неба и прошептал вам обещание отдыха, удовлетворения и блаженства, вам стало бы легко и отрадно. Таким же посланцем небесным казался людям измученный вконец и старец Амвросий. Страдание их утихало прежде, чем он начинал говорить. Туча душевная рассеивалась в лучах его святыни. То было что-то необъяснимое, но испытанное всяким, кто сколько-нибудь знал его. Успокоение, больше того — какое-то тихое и вместе восторженное счастье давал душе один его вид. К чему тут были слова, когда перед вами был факт, живое доказательство живого неба, когда перед вашим утомленным от ничтожества земли взором в лице этого человека блистало само Царствие Божие, пришедшее в силе, и в его сиянии все становилось понятным, все — чистым, дорогим и Божьим?" Отрывок из книги Е. Поселянина "Старец Амвросий"

Кроме других изданных Оптиною Пустынью в свет книг, боголюбивый старец Макарий немало потрудился над творением также великого учителя жизни иноческой св. Иоанна Лествичника, подвизавшегося в Синайской горе. Высоко ставя творение сего св. отца в ряду писаний других св. отцов-подвижников, старец изучал и сличал между собой все известные дотоле печатные издания и рукописные переводы сего бессмертного творения. Наконец, приняв в основание перевод старца Паисия, как мужа, исполненного духовного разума, прошедшего опытом изложенные св. Иоанном советы, старец Макарий приложил особое усердие к тому, чтобы пояснить перевод старца Паисия через сличение оного с другими рукописными позднейшими переводами, печатными изданиями и с греческим текстом. Цель же его была та, чтобы сделать перевод Лествицы доступным не для одного лишь голого чтения, но особенно для общего практического руководства содержащимися в сей книге духовными наставлениями. Таким образом и составился перевод Лествицы на упрощенном славянском языке, коим прилежно занимался сам старец Макарий при деятельном пособии близкого своего ученика иеромонаха Амвросия, преемника его по старчеству. К этому переводу по окончании его сам же старец Макарий составил алфавитный указатель предметам, содержащимся в Лествице, и собственноручно переписал оный, забывая и немощь своего тела, и недосуга, жертвуя для сего временем краткого своего отдыха.После с этого упрощенного славянского перевода по благословению старца Макария сделано переложение Лествицы на русское наречие; в чем упражнялся под непосредственным наблюдением старца другой его ученик, монах Ювеналий Половцев. Но как упрощенный славянский, так и русский переводы Лествицы, неизвестно по каким причинам, не были изданы в свет при жизни старца Макария. Они напечатаны были уже после его кончины. Вероятно, это было потому, что издание Лествицы на славянском языке принадлежит собственно Св. Синоду; а потому Оптина Пустынь и не имела права издать от себя славянский, хотя бы и упрощенный ею, текст книги. По времени же обитель, не ища для себя вещественной выгоды, а единственно имея в виду духовную пользу благочестивых читателей, просила Св. Синод, дабы он от себя издал эту книгу — что и осуществилось на деле. Русский же перевод Лествицы митрополит Московский Филарет благословил издавать Оптиной Пустыни. Но как к сему служил некоторым препятствием уже изданный русский перевод сей книги Московской академией, то милостивый святитель изволил на это сказать так: “Пусть академия издает свой перевод, а Оптина — свой”. Экземпляры обоих переводов, славянского и русского, до напечатания достаточно распространены были в списках между братиями, как скитскими, так и монастырскими*. Всеми занятиями, как по приготовлению к печати славянских переводов старца Паисия с подстрочными пояснительными примечаниями неудобопонятных слов и выражений, так и при переводе некоторых из них на русское наречие, руководил непосредственно сам старец Макарий. А трудившиеся в этом деле все были близкие его ученики из скитских братий, именно: иеромонах Амвросий (будущий преподобный старец), мантейный монах Ювеналий и рясофорные монахи — о. Лев Кавелин и о. Павел Покровский. Из жития преподобного Макария Оптинского Фреска "Лествица добродетелей" в Казанском храме Оптиной Пустыни

...Вас более смущает то, что вы не можете в церкви при всех мирно молиться; выходя из оной, чувствуете, что совсем не были, а дома молитесь лучше и возносите умиленные молитвы. Вы не понимаете, что это есть сильная прелесть, лишающая вас спокойствия; когда вы, молясь уединенно, думаете, что хорошо молитесь, то будьте уверены, что оная молитва Богу неприятна, хотя бы были и слезы, и чувство умиления; когда все сие не имеет глубокого смирения, то есть прелесть. В церковной же молитве вы, ища такого ж чувства и не находя оного, считаете себя немолившеюся и смущаетесь; а это есть последствие или плоды домашних ваших молитв; враг возводит вас до небес и низводит до бездн (Пс.106, 26); там возвышает, а здесь низвергает и причиняет смущение, что и доказывает о основании молитвы вашей на высокоумии. Вы молитесь просто, не ища в себе высоких дарований, считая себя недостойною оных, то будете и спокойны; и хотя видите хладность молитвы своей, тем паче имейте в чувстве смирение, что "я недостойна", но без смущения, то, верно, оная принята будет у Господа лучше той, о коей вы мните, что молитесь хорошо... Совет мой вам: не оставлять церковной молитвы, но смиренно во оной молиться и не смущаться о том, что будто бы "не молилась и не была", и сию мысль от себя отвергать, а о домашней не возноситься; то и будете мирны. Знайте, что плод гордости и возношения есть смущение и неустроение, а плод смирения есть мир и спокойствие; от гордости произошло все зло, а от смирения все благо... Из писем преподобного Макария Оптинского

Мысль такая мне пришла потому, что свойство и действие уток и гусей хорошо изображают свойство и действие страстей, тщеславие и гордость. Тщеславие и гордость, хотя одной закваски и одного свойства, но действие и признаки их разные. Тщеславие старается уловлять похвалу людей и для этого часто унижается и человекоугодничает, а гордость дышит презорством и неуважением к другим, хотя похвалы так же любит. Тщеславный, если имеет благовидную и красивую наружность, то охорашивается, как селезень, и величается своею красивостью, хотя мешковат и неловок часто бывает так же, как и селезень. Если же побеждаемый тщеславием не имеет благовидной наружности и других хороших качеств, тогда для уловления похвал человекоугодничает и, как утка, кричит: «так! так!», когда на самом деле и в справедливости не всегда так, да и сам он часто внутренно бывает расположен иначе, а по малодушию придакивает. Гусь, когда бывает что-либо не по нем, поднимает кры­лья и кричит: «кага! каго!» Так и горделивый, если имеет в своем кружке какое-либо значение, часто возвышает голос, кричит, спорит, возражает, настаивает на своем мнении. Если же недугующий гордостью в обстановке своей не имеет никакого веса и значения, то от внутреннего гнева шипит на других, как гусыня, сидящая на яйцах, и, кого может кусать, кусает. Из писем преподобного Амвросия Оптинского

В самих подвигах нужна большая осторожность. Приехал к нам в Скит один молодой человек, жаждущий спасения. Приходит к батюшке Амвросию, прося дать ему молитвенное правило. — Кладите по 30 поклонов в день и хватит с вас, – сказал Батюшка. — Если бы вы были не батюшка Амвросий, то я подумал бы, что вы надо мною смеетесь, – возразил пришедший, – я клал в миру по 1000 поклонов. — Я думаю, вы пришли сюда не учить, а учиться, – заметил строго Старец, – кладите по 30 поклонов за послушание и довольно. Выйдя от Батюшки, тот всем начал рассказывать, какое маленькое правило дал ему старец. Проходит несколько дней, и молодой человек снова является к о. Амвросию. — Ну, что скажете? – спросил Батюшка. — Да, я хочу поговорить относительно данного мне вами правила: я не могу. — А какое я вам дал правило? – спросил о. Амвросий. – (Батюшка вследствие массы посетителей иногда забывал). — Класть по 30 поклонов. — Ах, да, помню, вам мало? — Нет, Батюшка, я пришел вас просить облегчить, ибо по 30 поклонов я класть не могу. Такая тоска и леность нападает, просто сил нет. Я удивляюсь, как это раньше я с легкость клал по 1000 поклонов, а теперь и 30 не могу. — А потому что вам помогал враг. — Как, враг помогал молиться? — Да, потому что, совершая большое молитвенное правило, вы себя в душе превозносили, а всех других осуждали, считали всех погибшими, а только себя спасенным. — Да, Батюшка, мне казалось, что большинство людей погибнут, а я благодарил Бога за свое спасение. — Ну, вот видите, у вас были и гордость, и превозношение, и осуждение других, а врагу больше ничего не нужно! Следовательно, как должно быть осторожным даже в молитвах и подвигах, которые нам кажутся спасительными. Из бесед со старцем Варсонофием Оптинским

Иконостасный мастер из К. передавал следующее: “Незадолго до кончины Старца, годочка, этак, за два, надо было мне ехать в Оптину за деньгами. Иконостас там мы делали, и приходилось мне за эту работу от настоятеля получить довольно крупную сумму денег. Получил я свои деньги и перед отъездом зашел к старцу Амвросию благословиться на обратный путь. Домой ехать я торопился: ждал на следующий день получить заказ большой— тысяч на десять, и заказчики должны были быть непременно на другой день у меня в К. Народу в этот день у Старца, по обыкновению, была гибель. Прознал он это про меня, что я дожидаюсь, да и велел мне сказать чрез своего келейника, чтобы я вечером зашел к нему чай пить. Хоть и надо мне было торопиться ко двору, да честь и радость быть у Старца и чай с ним пить были так велики, что я разсудил отложить свою поездку до вечера, в полной уверенности, что хоть всю ночь проеду, а успею во время попасть. Приходит вечер, пошел я к Старцу. Принял меня Старец такой-то веселый, такой-то радостный, что я и земли под собою не чувствую. Продержал меня Батюшка, ангел наш, довольно-таки долго, уже почти смерклось, да и говорит мне: “Ну, ступай с Богом. 3десь ночуй, а завтра благословляю тебя идти к обедне, а от обедни чай пить заходи ко мне". Как же это так?! Думаю я. Да не посмел старцу перечить. Переночевал, был у обедни, пошел к Старцу чай пить, а сам скорблю о своих заказчиках и все соображаю: авось, мол, успею хотя к вечеру попасть в К. Как бы не так! Отпили чай. Хочу это я Старцу сказать: благословите домой ехать, а он мне и слова не дал выговорить: "Приходи, говорит, сегодня ночевать ко мне". У меня даже ноги подкосились, а возражать не смею. Прошел день, прошла ночь! На утро я уже осмелел и думаю: была не была, а уж сегодня я уеду; авось денек-то мои заказчики меня подождали. Куда-тебе! И рта мне не дал Старец разинуть. "Ступай-ка, говорит, ко всенощной сегодня, а завтра к обедне. У меня опять сегодня заночуй” Что за притча такая! Тут уж я совсем заскорбел и, признаться, погрешил на Старца: вот-те и прозорливец! Точно не знает, что у меня, по его милости, ушло теперь из рук выгодное дело. И так-то я был на Старца непокоен, что и передать вам не могу. Уж не до молитвы мне было в тот раз у всенощной— так и толкает в голову: вот тебе твой Старец! Вот тебе и прозорливец!. .. Свистит теперь твой заработок... Ах, как мне было в то время досадно! А Старец мой, как на грех, ну, точно вот, прости Господи, в издевку мне, такой меня, после всенощной, радостный встречает!.. Горько, обидно мне стало: и чему, думаю я, он радуется... А скорби своей все-таки вслух высказать не осмеливаюсь. 3аночевал я таким-то порядком и третью ночь. 3а ночь скорбь моя понемногу поулеглась: не воротишь того, что плыло, да сквозь пальцы уплыло... На утро прихожу от обедни к Старцу, а он мне: “Ну, теперь пора тебе и ко двору! Ступай с Богом! Бог благословит! Да по времени не забудь Бога поблагодарить..."И отпала тут от меня всякая скорбь. Выехал я себе из Оптиной Пустыни, а на сердце-то так легко и радостно, что и передать невозможно... К чему только сказал это Батюшка: по времени не забудь Бога поблагодарить!.. Должно, думаю, за то, что Господь в храме три дня подряд удостоил побывать. Еду я домой неспешно и о заказчиках своих вовсе не думаю: уж очень мне отрадно было, что Батюшка со мною так обошелся. Приехал я домой, и чтобы выдумали? Я в ворота, а заказчики мои за мной; опоздали, значит, против уговору на трое суток приехать. Ну, думаю: ах, ты, мой старчик благодатный! Уж подлинно—дивны дела Твои, Господи!.. Однако, не тем еще все это кончилось. Вы послушайте-ка, что дальше-то было! Прошло с того времени не мало. Помер наш отец Амвросий. Года два спустя после его праведной кончины, заболевает у меня мой старший мастер. Доверенный он был у меня человек, и не работник был, а прямо—золото. Жил он у меня безысходно годов поболее двадцати. 3аболевает к смерти. Послали мы за священником, чтобы поисповедовать и причастить, пока в памяти. Только, смотрю, идет ко мне от умирающаго священник да и говорит: “Больной вас к себе зовет, видеть вас хочет. Торопитесь, как бы не помер”. Прихожу к больному, а он, как увидел меня, приподнялся кое-как на взлокоточки, глянул на меня да как заплачет: “Прости мой грех, хозяин! Я ведь тебя убить хотел.. .." —Что ты, Бог с тобой! Брешишь ты... — Нет, хозяин, верно тебя убить хотел. Помнишь, ты из Оптиной запоздал на трое суток приехать. Ведь нас трое, по моему уговору, три ночи подряд тебя на дороге под мостом караулили; на деньги, что ты за иконостас из Оптиной вез, позавиствовали. Не быть бы тебе в ту пору живым, да Господь, за чьи-то молитвы, отвел тебя от смерти без покаяния... Прости меня, окаяннаго, отпусти, Бога ради, с миром мою душеньку. — Бог тебя прости, как я прощаю! Тут мой больной захрипел и кончаться начал. Царствие небесное его душеньке! Велик был грех, да велико и покаяние!"

Вопрос: Что лучше, совершать обычное правило, или проходить Иисусову молитву? Ответ: Лучше исполнять и то и другое, потому что под правилом жили и не оставляли оного великие мужи, каковыми были Антоний Великий и преподобный Зосима, видевший Марию Египетскую. Стоя в церкви, должно слушать внимательно пение и чтение церковное, а кто может, не должен оставлять при этом и молитвы Иисусовой, особенно, когда нехорошо и невнятно слышно чтение церковное. Молитва Иисусова, по научению святых отцов, прилична, когда человек идет, или сидит, или лежит, пьет, ест, беседует, или занимается каким рукоделием; кто может при всем этом произносить молитву Иисусову со смирением, тот не должен оставлять оной; за оставление же укорять себя и каяться со смирением, но не смущаться, потому что смущение, какое бы оно ни было, есть признак тайной гордости, и доказывает неопытность и неискусство человека в прохождении всего дела. Когда кто-либо совершает келейное правило, и среди оного почувствует особенное настроение духа к молитве Иисусовой, или к поучению в каком-либо изречении Писания, тогда может оставить на время келейное правило и заняться тем или другим из сказанного. Так научают нас опытные отцы. Из писем преподобного Амвросия Оптинского

Сегодня, 27 марта, в день памяти преподобного Венедикта Нурсийского, сердечно поздравляем наместника Оптиной Пустыни, архимандрита Венедикта с днем его тезоименитства. Многая и благая лета! Посмотреть весь фотоальбом на сайте

Правильно разумеющие с радостью воспоминают равно как Воскресение Христово, так и Крест Христов. Но немало есть малодушных, не скажу суеверных, которым о кресте и о несении креста и не говори. А если и молча им дают крест на благословение, то они или отказываются принимать, или, содрогаясь, принимают оный, как бы предвестника какой-либо беды, тогда как Церковь всем явно провозглашает, что «крест есть хранитель всея вселенныя, крест — красота Церкви, крест — царей держава, крест Ангелов слава и демонов язва». Не крестом ли Христовым мы избавлены от власти и мучительства диавольского? Поэтому, малодушные, оставим неправильное мнение и равно возлюбим как Воскресение Христово, так и крест Христов. Если желаем быть общниками Воскресения Христова, то не должны отрекаться и от несения креста Христова, или, по крайней мере, христианского, какой кому Промыслом Божиим будет послан. Быть распятым на кресте, подобно Христу Господу, выше меры нашей. По крайней мере, не будем отказываться понести то, что Господь прежде Своей крестной смерти претерпел, потому что Воскресший Господь определенно изрек: «иже не приимет креста своего и вслед Мене не грядет, несть Мене достоин» (Мф. 10, 38). Из писем преподобного Амвросия Оптинского <iframe title="YouTube video player" width="640" height="390" src="http://www.youtube.com/embed/c_T477ewvxM" frameborder="0" allowfullscreen></iframe>

Какие пустейшие книжонки даются детям для прочтения и губят юные души. Чтение же Житий святых наполняет их чистые души светом. Ведь и слово «святой» произошло от слова «свет», так как святые разливают Свет Христов вокруг себя. Читая Жития святых, не получишь знаний по физике, химии, но зато научишься углубляться в себя, как познать самого себя. Есть ученейшие люди, которые, кажется, всесторонне образованны, но не имея веры, они совсем не знают и души своей. Вспоминается мне мое детство. Жили мы в селе. Родители мои были людьми верующими. Отец обыкновенно по праздникам до обеда читал вслух житие какого-нибудь святого. Помню, мне не было и 7 лет, но я с увлечением слушал отца. Запущу, бывало, ручонки в русые кудри и боюсь слово проронить из того, что читает отец. — Папаша, – говорю я ему, – я хочу быть святым. Только вот идти в печь или в котел с оловом больно. — Можно сделаться святым и иначе. — Как? — Некогда мне с тобой разговаривать, – отвечает отец и продолжает чтение. Помню, как загоралась душа моя от этого чтения. Был я тогда еще маленьким, и душа была чиста. Чтение имело большое значение для моей последующей жизни. Теперь я, хотя и недостойный, но все-таки инок. Семья наша была православная: и посты все соблюдали, и в церковь ходили. Жаль, что теперь все постановления Церкви нарушают, оттого так портятся дети и вырастают часто совсем негодными. Когда я был уже офицером, то в моде были сочинения Шпильгагена. Однажды уговорили меня прочесть «От тьмы к свету». Начал я читать и разочаровался. Все там только тьма, герои и героини тоже исполнены мрака; когда же явится свет-то, думал я, но читал, читал, так до света и не дочитал, все одна только тьма. Оставил я эту книгу недочитанной. Вхожу я однажды в комнату денщика дать ему некоторые распоряжения: вижу, он спит, а на столе, рядом с ним, пятачковая книжечка о Филарете Милостивом. Заинтересовался я ею, разбудил денщика, чтобы он открыл двери, если кто придет, а сам взял книжечку и вышел в сад. С первых же страничек я не мог удержаться от слез и с большою охотою прочитал (я вообще читал скоро) всю повесть. Отдал книжечку денщику. Он улыбается: — Понравилась ли вам книжечка? — Очень понравилась, – отвечаю, – читал с удовольствием. — А я, барин, вашу книгу пробовал читать, как ее... Шпиль... Шпиль... не могу выговорить... — Шпильгагена? Ну, что, понравилась? — Где уж нравиться, прочел одну страничку, ничего не понял, прочел другую, тоже, ну и бросил. — Да и мне она не по вкусу, твоя лучше. — Так зачем же вы читаете? — Начал читать с чужого голоса, а теперь бросил. — Да, – заключил глубокомысленно мой денщик, – там одна пустота. И он был прав. Я читал много светских и книг, и, большею частью, в них, действительно, одна пустота. Правда, блеснет иногда что-то, как будто отдаленная зарница, и скроется, да и опять мрак. Нынешняя же литература всяких Андреевых и Арцыбашевых совсем уж ничего полезного и утешительного не дает ни уму, ни сердцу. Страшно становится за молодое поколение, которое воспитывается на подобных литературных отбросах. И поэзия, и художество сильно влияют на душу человека и облагораживают ее. Например, талантливо исполненная картина, особенно, если имеет сюжетом что-либо высокое, случается даже, что перерождает душу человека, конечно, по благодати Божией.

Преподобный Антоний имел великий дар утешения болящих. Сам всю жизнь несший с терпением тяжкие недуги, он понимал других, и если кто, болея, унывал или даже отчаивался, он спешил ободрить его, указать ему смысл посланных Господом страданий, утешить. И, конечно, с сердечным участием молился о них, испрашивая им у Господа облегчения или выздоровления. Он много писал таким людям, бывало, и навещал. И его молитва, его слово действовали на человека страдающего, как живительная роса на поникнувшую от жара траву. Это была любовь к ближнему, исполнение великой заповеди Божией. Из многих случаев и писем — вот одно, писанное примерно в 1853 году. Оно адресовано к одной женщине, матери молодой монахини, подвизавшейся в Шамордине, — и мать, и дочь были духовными чадами о. Антония. «Многоболезненное и безотрадное состояние здравия вашего приводит и мое сердце в соболезнование о вас, почему по долгу любви и сострадания моего я ежедневно молил и молю Господа Бога, чтоб даровал вам христианское терпение в болезни вашей и облегчение. Но если доселе продолжается болезнь, то это не потому, будто бы не слышит Бог молитвы молящихся к Нему, но потому некоторых оставляет Он без исцеления, чтоб лучше и более облагодетельствовать человека страждущего, дабы чрез временное страдание освободить человека грешного не точию от вечных мучений за грехи, и соделать наследником Небесного Царствия... Если посмотреть на человека здорового и посмотреть на человека долговременно страждущего и рассмотреть состояние души одного и другого, то кого из них назвать блаженным или окаянным — здорового или страждущего? Например, вы в болезни своей сколько раз приносили раскаяние в грехах своих пред Господом Богом и пред духовным отцом и приобщались Святых Тайн? Между тем здоровому человеку некогда и подумать о грехах, а если случится поговеть однажды в год, то не столько из усердия, сколько из приличия, чтоб сказать: "И я нынче говела". А исповедь бывает такая, — больше немая, т. е. ничего, кажется, нет на душе. Вы в болезни своей сколько из глубины души испустили пред Богом тяжких воздыханий, которые все видит и слышит Господь. Но у здоровых совсем бывает не то; если же и они когда вздыхают, то больше о том, когда долго не видят кого, когда давно не имеют весточки о чем. Вы в болезни своей нередко орошали лице свое слезами, а здоровые люди вместо слез сколько каждый день потратят мыла на лице свое, чтоб было чисто, а об душе ни слова. Вы в болезни своей очи свои часто с молитвою обращаете к образу Христа Спасителя и к Пречистой Его Матери, а здоровые дамы или девы вместо образа раз по сту в день посмотрят на себя в зеркало, а помолиться хорошенько или перекреститься как должно — некогда. А посему вы ныне в болезненном состоянии своем блаженнее всех здоровых, окружающих вас; а к сему еще и вечное блаженство на небеси приготовлено для вас от Господа Бога, о чем во страдании своем радуетеся вы и веселитеся, и от всея души благодарите ми- лосердаго Бога, что у Него для страждущих приготовлено великое множество милости и утешения, которые в свое время получите вы за молитвы Богородицы». Может, и не все так делала эта страждущая, как пишет ей о. Антоний, но он, зная ее душевные качества, знал и то, что она может так вот мужественно вести себя в болезни. Вот он и пишет ей все это, исподволь наставляя и поучая ее. Из книги "Оптинские были"

А что вы в домашней молитве своей, а иногда даже и в церковной, ощущаете разные мысли и рассеяние, то это бывает так иногда невольно, а иногда и произвольно. Например, в Москве и Санкт - Петербурге почти беспрерывно проходят мимо окошек разносчики с разными мелочами и кричат: «Купите, купите! продаю очень дешево». Чтобы не проходить им и не кричать, это не в нашей воле, а остановить их и вступить в разговор с ними и в рассматривание разносимых мелочей, это в нашей воле, и мы не без убытка бываем, когда купим у них что. Так должно разуметь и о мыслях. Чтобы они не приходили, это не в нашей воле, а разговаривать с ними в нашей, т. е. если усладимся нечистым воображением, от чего да сохранит вас Господь! Из писем преподобного Антония, старца Оптинского

Пассия - (лат. "страдание") - особое богослужебное последование, совершаемое Великим постом в воскресные дни вечером, на котором читаются тексты Евангелия, повествующие о страданиях Христа. Эта самая поздняя по времени возникновения православная служба была составлена в середине XVII века митрополитом Киевским Петром (Могилой), создателем многих литургических форм. Последование пассии бывает 4 раза в год (по числу евангелистов): во второе, третье, четвертое и пятое воскресенья (или пятницы) Великого Поста, по вечерам. За каждой пассией прочитываются евангельские повествования о страданиях Христа: на первой - 26 и 27 главы от Матфея, на второй - 14 и 15 от Марка, на третьей - 22 и 23 от Луки, на четвертой - 18 и 19 от Иоанна. По традиции во время чтения Евангелия молящиеся стоят с зажженными свечами в руках. В конце службы все верующие с благоговением подходят поклониться перед Распятием, Крестом Христовым, который на пассии выносится на середину храма. http://dl.dropbox.com/u/15268765/Blog/nazariy_200311.mp3 Проповедь иеромонаха Назария (Рыпина) в конце богослужения <iframe title="YouTube video player" width="640" height="390" src=" http://www.youtube.com/embed/mN0AnEsOqrI" frameborder="0" allowfullscreen></iframe> Из письма преподобного Илариона Оптинского "Пишете о смущении своем за установление чтения акафиста Страстям. На это скажу вам: так как в духовном регламенте не позволяется чтение акафистов в церквах, кроме двух - Иисусу и Божией Матери, то установление это, пожалуй, и не имеет законного основания, но вмешиваться вам в это дело не следует. Еще и покойный Батюшка вам не советовал входить в дела, до вас не касающиеся, а в настоящее время надобно быть более осторожными. Вы желаете не ходить. Это да будет на воле вашей. Смущаться же и делать пересуды не должно, и надобно избегать сего..."

Здравствуйте. Очень хочу рассказать о чудесной помощи, которая была мне оказана. Я вот уже 2 года считала себя воцерковлённой христианкой. Ходила в храм, причащалась, исповедовалась, держала посты, обрела духовного отца. Но потом со мной стали происходить страшные вещи. Господь дал мне признание на работе, успех во всех моих делах, похвалы людей. И мгновенно выросла гордыня. Я стала реже посещать богослужения, реже исповедоваться, а потом и вовсе перестала ходить в церковь и из всех дел духовной жизни только вычитывала через силу правила и, как попало, держала пост. Вскоре даже механические вычитывания правил стали в тягость. Так длилось год. Однажды я поняла, что со мной произошло. И стала пытаться вернуться в церковь, но стоять на службах уже не могла. Понуждала себя туда идти, но после службы было ощущение, как будто из меня все соки выжали. Я старалась пойти к духовному отцу, попросить у него помощи, но и этого не могла сделать. Было полное духовное бессилие. Я просила только Бога, чтобы нашёлся кто-то, кто бы молился за меня. И вот в это время я случайно увидела у подруги на столе книгу "Пасха Красная". Попросила дать почитать. Я читала её и плакала, то от событий, описанных в ней, то от того, что чувствовала, как умягчается моё сердце. В какой-то момент пришло видение своих грехов и мне очень захотелось на исповедь. Я ощущала молитвенную помощь братьев. Я чувствовала, что это не я меняюсь своими силами, я чувствовала, что Бог даёт мне такую милость по молитвам новомучеников. Молитва пошла. Я полетела в храм на исповедь к своему батюшке, стала призывать на помощь отца Василия. Я просила: "Батюшка, дайте мне слёзы покаяния, как Вы плакали о грехах, дайте так и мне почувствовать и оплакать свои грехи." Я прежде никогда не плакала на исповеди, раскаивалась, но не было никогда слёз. И тут слёзы полились. Было горько от грехов и радостно о помощи отца Василия. Но стоя в очереди ощутила страх подходить к аналою. Было очень страшно. Но было ощущение присутствия отца Василия рядом и я мысленно просила: "Батюшка, не оставляйте, помогите подойти к аналою". И помог. Исповедь произошла. Я причастилась. И с этого момента вся жизнь перевернулась. Если раньше я соблюдала всё, что заповедано, потому что так надо, то сейчас пришло осознание, что это борьба за спасение. Всё механическое пропало. И когда я по своей немощи начинаю расслабляться, то всегда призываю на помощь отца Василия, и помощь приходит. Я просила у Господа молитвенника, и чудо свершилось. Может быть, это какие-то личные вещи, которые не стоит сильно разглашать, но радость о возвращении в лоно церкви настолько большая, что ею очень хочется поделиться. То, что со мной произошло - настоящее чудо. Своими силами, отпав от церкви, вернуться нельзя, тут произошло чудо! Слава Богу за всё! Верую, что новомученики будут прославлены в лике святых! Екатерина Елькина Внутрнний 3-D вид часовни, где погребены тела убиенных братьев

"Помню изумительный вечер. Старец сам заговорил о Фаворском свете. — Это такой свет, — когда он появляется, всё в комнате им полно: и за зеркалом светло и под диваном (при этом батюшка показал и на зеркало, и на диван), и на столе каждая трещинка изнутри светится. В этом свете нет никакой тени, где тень — там смягчённый свет. Теперь пришло время, когда надо, чтобы мир узнал об этом свете. Ещё за несколько лет перед этим разговором батюшка благословил Лёву написать икону "Преображение", говоря: "Ваш образ будет иметь действие сначала на мысль, а потом и на сердце". Лёва написал чудесный по краскам образ, но эффект сияния Фаворского света достигался тем, что на первом плане подымались чёрные узловатые деревья. Увидев икону, батюшка велел Лёве стереть деревья. — Ничто не должно омрачать такого светлого проявления, - и Лёва, плача, стёр. Тогда батюшка не объяснил, ни почему он приказывает стереть деревья, ни каков должен быть Фаворский свет, и вот теперь, через 3 года он заговорил об этом. Говорил он нам и о незримой физическому взору красоте, как под видом нищего старика однажды явился ангел — и лик батюшки был так светел и прекрасен во время этих рассказов, что мы не смели глядеть на него. Казалось, в любую минуту может вспыхнуть этот дивный свет". Из воспоминаний о преподобном Нектарии Оптинском Фотография иконы с раки мощей преподобного оптинского старца Нектария

Если нет болезни или вообще какой-либо немощи, то соборование необязательно, потому что при соборовании молятся об исцелении, молятся о телесном и душевном здравии. Телесное здоровье не всем и не всегда дается, ибо Господь знает, что для нас полезнее. А душевное — всегда подается (прп. Никон). * * * ...В нынешнем веке, к крайнему сожалению, таинства сего многие опасаются, как предвестника смерти. А оно установлено святыми апостолами во исцеление от всех недугов и в предохранение от смерти, что самое и я на опыте испытал, ибо чрез особорование мною, недостойным, человек до двадцати, все они от тяжких и неисцельных болезней освободились (прп. Антоний). ...Соборование святым елеем имеет благодатную силу врачевать не одни только телесные болезни, но и душевные недугования, а также дарует оставление грехов, вовсе забытых нами. А как недуги душевные нередко гнездятся в весьма здоровом человеке и румяном по наружности, то не должно нерадеть и об душе своей, якоже о вещи бессмертной, которая не только честнее тела, но и дороже всего видимого в мире (прп. Антоний). * * * Только нынешнего века люди совсем против этого: будто кого приобщают, то уже и к смерти готовят; «как это можно, его этим испугаешь»; оттого многие и остаются без сего напутствия и особорования маслом, и наконец нельзя <то есть пропущено время>, тогда как оное установлено не для готовящихся к смерти, а для исцеления... у нас часто, случается, бывают отчаянно больные, а по особоровании елеем выздоравливают и живут еще долго (прп. Макарий). В утешение... могу предложить совет святого апостола Иакова, который говорит так: «болит ли кто в вас; да призовет пресвитеры церковныя, и да молитву сотворят над ним, помазавше его елеем во имя Господне: и молитва веры спасет болящаго, и воздвигнет его Господь: и аще грехи сотворил есть, отпустятся ему» (Иак.5, 14—15). Неизвестно, почему в России вкоренилось такое мнение, будто бы к Таинству елеосвящения тогда только нужно прибегать, когда в человеке не остается надежды к продолжению жизни. Напротив, в Греции и здоровые люди принимают Таинство елеосвящения в Великий Четверток, по тамошнему обычаю, и делают это ради неизвестности смерти. Да и вышесказанные слова Апостола показывают совсем противное вкоренившемуся неправильному мнению в России, так как ясно в них говорится: «и молитва веры спасет болящаго, и воздвигнет его Господь: и аще грехи сотворил есть, отпустятся ему» (Иак.5, 15). Сила Таинства елеосвящения состоит в том, что им прощаются в особенности грехи забвенные по немощи человеческой, а по прощении грехов даруется и здравие телесное, аще воля Божия будет на сие (прп. Амвросий).

18 марта Оптину пустынь посетил наместник Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архиепископ Сергиево-Посадский Феогност. Владыка возглавил соборную Литургию Преджеосвященных Даров, в конце которой сказал проповедь и передал от лица Святейшего Патриарха Кирилла благословение братии и паломникам обители. После богослужения владыка посетил общую братскую трапезу, где наместник Оптиной пустыни архимандрит Венедикт преподнес ему в дар икону Божией Матери "Спорительница Хлебов". Владыка в свою очередь обратился к братии с теплым напутственным словом. После трапезы владыка Феогност направился с визитом в женский Шамординский монастырь. См. фотоальбом на сайте

Пишешь о своем брате, который страдает душевною болезнью подозрения, будто бы тайная полиция всюду и чрез всех его преследует, так что он подозревает самых близких к нему людей в злоумышлении и сообщении с тайною полициею. Душевная эта болезнь произошла у него вследствие того, что он стыдился или просто не захотел вовремя покаяться в детских своих грешках, считая их маловажными. Но совесть — неподкупный судья — упреками своими напоминала ему о необходимости покаяться, внушая, что он не прав, а виноват, а он, вместо покаяния, внушение совести обратил на преследование полиции. А присоединившееся к сему неверие и долгое отлучение себя приобщения Святых Тайн еще более усилили душевную болезнь неосновательной подозрительности. Ты боишься, что он помешается в уме. Но это из зол и бедствий легчайшее. В этом положении, по крайней мере, сохранена будет его жизнь, если он будет находиться в заведении для умалишенных, и что человек в помешательстве не отвечает уже за то, что в таком положении делает. Разумеется, за прежнее не может быть безответен. Если бы ты могла умудриться свозить брата своего к преподобному Сергию и в пещерах отслужить с ним молебен пред чудотворною иконою Божией Матери, называемою Черниговскою, предварительно приготовивши хорошего духовника для брата, то это было бы хорошо, потому что после молебна пред сею иконою поврежденные в уме приходили в здравый смысл и хорошо исповедовались, и чрез это исцелялись. Из писем преподобного Амвросия Оптинского

Святой Варсонофий Великий, современник аввы Дорофея, говорил, что еще в VI веке Господь назначил Страшный Суд, но трое встали на молитву – один в Коринфе (прп. Илия), другой в Риме (Иоанн) и некто в Иерусалиме (по великому смирению своему прп. Варсонофий скрыл свое имя) – и Господь пощадил мир. Как раз в это время явился Магомет, совративший многих в свое лжеучение. С.А. Нилус написал книгу о кончине мира. Она очень быстро идет. Уже все издание распродано, и приступают к новому. Дело издания этой книги поручено двум купцам. Один из них имеет огромное богатство – он поставляет зелень не только в России, но и за границей. Недавно они были у меня. — Ну, – спрашиваю, – как идет книга? — Книга-то идет хорошо, только от ее чтения приходим мы в полное уныние. — Как? – говорю, – вы, верующие люди, и вдруг унываете? Пусть неверы унывают, а вам нет туда пути. — Как же не унывать, Батюшка, если последнее время, то и торговать не хочется и ничего заводить, все равно всему конец. — Да что с вами, ну, если бы даже кончина была, как вы думаете, если ученик отлично подготовился, нужно ему бояться экзамена? — Чего ему бояться, если хорошо знает предмет? — Ну, так и вам нечего бояться Страшного Суда. Ведь вы в Бога веруете? — Конечно, веруем. — И любите Его, и Он вам дороже всех? — Истинно, дороже всех. — Так и не страшитесь. Господь не отринет вас. А о времени пришествия Господня никто не знает, ни ангелы Божии, ни Сын, токмо Отец. (Из бесед с преподобным Варсонофием Оптинским)

Когда я ехал по Сибири к Муллину, смотрел в окно вагона и думал, что вот так к востоку начинаются неведомые страны: Китай, Корея – страны, чуждые нам, со своими обычаями, со своими нравами. Прежде эти страны коснели во тьме язычества, теперь просвещаются светом Христовым. В столице Японии Токио, где раньше поклонялись дракону, возвышается великолепный собор. А потом от этих неведомых стран мысль неслась дальше, в страну, где блаженствуют небожители, где нет ни печали, ни воздыханий. О ней хочется говорить, туда вознестись мыслью от земли. <img src=http://www.optina.ru/photos/albums/28491.jpg width=500 hspace=10 vspace=10 align=left>Земля – это место изгнания, ссылка. За уголовные преступления людей осуждают на каторгу, кого на двенадцать лет, кого на пятнадцать, а кого и навсегда, до смерти. Вот и мы провинились перед Господом, и осуждены на изгнание, на каторгу. Но так бесконечно любвеобилен Господь, что даже в этом месте изгнания оставил Он нам много красот, много отрады и утешения, которые особенно понимаются натурами, обладающими т.н. художественной чуткостью. Эти красоты здешнего мира только намек на красоту, которой был преисполнен мир первозданный, каким его видели Адам и Ева. Та красота была нарушена грехом первых людей. Представьте себе чудную статую великого мастера, и вдруг ее хватили обухом – что от нее останется? Осколки. Мы можем подобрать их, отыскать шею, часть лица, руки; признаки красоты сохраняются и в этих отдельных осколках, но уже не получить нам прежней гармонии, прежней цельности, красоты еще не разрушенной статуи. Так и грехопадение первых людей разрушило красоту Божьего мира, и остались нам только осколки ее, по которым мы можем судить, как прекрасно все было раньше, до грехопадения. Но придет время всемирной катастрофы, весь мир запылает в огне. Загорится земля, и солнце, и луна – все сгорит, все исчезнет, и восстанет новый мир, гораздо прекраснее того, который видели первые люди. И настанет тогда вечная радость, полная блаженства во Христе. По этой-то блаженной жизни и тоскует теперь на земле человеческая душа. Есть предание, что раньше, чем человеку родиться в мир, душа его видит те небесные красоты, и, вселившись в тело земного человека, продолжает тосковать по этим красотам. Так Лермонтов объяснил присущую многим людям непонятную тоску. Он говорит, что за красотой земной душе снился лучший, прекраснейший мир иной. И эта тоска по Боге – удел большинства людей. Так называемые неверы сами по себе верят и, не желая в этом признаваться, тоскуют о Боге. Только у немногих несчастных так уж загрязнилась душа, так осуетилась она, что потеряла способность стремиться к небу, тосковать о нем. Остальные ищут. А ищущие Христа обретают Его по неложному Евангельскому слову: "Ищите, и обрящете, толцыте, и отверзется вам" (Мф. 7, 7). "В дому Отца Моего обители многи суть" (Ин. 14, 2). И заметьте, что здесь Господь говорит не только о небесных, но и о земных обителях. И не только о внутренних, но и о внешних. Каждую душу Господь ставит в такое положение, окружает такой обстановкой, которая наиболее способствует ее преуспеянию. Это и есть внешняя обитель. Когда душа исполняется мира, покоя и радости – это внутренняя обитель, которую готовит Господь любящим и ищущим Его. (Из бесед с преподобным Варсонофием Оптинским)

Молитвенное освящение монастырской трапезы достигает завершения своего в «чине о панагии». Церковное предание этому чину усвояет прямо апостольскую древность. Это предание помещается в Псалтири следованной вслед за изложением чина, но оно входит составною частью и в то повествование об успении Пресвятой Богородицы, которое дается Четьи-Минеями. По этому преданию, когда апостолы, после сошествия на них Святого Духа и до от­правления на проповедь в разные страны, жили вместе, то обычно за обедом они оставляли за столом незанятое место для Христа, полагая там возглавие с укрухом хлеба. По окончании обеда и после благодарственной молитвы они этот укрух подымали со словами: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе. Слава Отцу и Сыну и Святому Духу. Велико имя Святыя Троицы. Господи Иисусе Христе, помогай нам» (заменяя два последние возгласа в пасхальные дни «Христос воскресе»). Этот обряд совершали апостолы и после разлучения друг с другом — каждый отдельно. Собранные чудесно к преставлению Божией Матери и совершивши погребение Ее, они на третий день сидели вместе за трапезой. Когда после обеда они, возвышая по обычаю укрух хлеба в память Христа, произнесли: «Велико имя...», то увидели на воздухе Пресвятую Богородицу, окруженную Ангелами и обещающую пребыть с ними всегда; невольно апостолы тогда воскликнули вместо«Господи Иисусе Христе помогай нам» — «Пресвятая Богородице, помогай нам». Отправившись после этого ко гробу Богоматери и открывши его, апостолы не нашли там пречистого тела Ее и уверились, что Она вознесена на небо к Божественному Сыну Своему. <iframe title="YouTube video player" width="480" height="390" src="http://www.youtube.com/embed/sMcoSAjQ5hg" frameborder="0" allowfullscreen></iframe> Молитвенное благословение трапезы христианская Церковь могла перенять от ветхозаветной — еврейской. Какой вид оно имело в последней, можно отчасти судить по обрядам позднего иудейства (обряд вообще устойчив): за обычным обедом, в составе, впрочем, не менее 3 человек, глава семьи или самое почетное лицо читает формулу благословения над хлебом, режет и раздает куски сотрапезникам; часть хлеба остается до окончания трапезы, как символ присутствия Божия; так же благословляется и вино, причем чаша приподнимается над столом; над каждым отдельным блюдом читаются благословения. Христианские агапы, особенно когда они не соединялись с евхаристией, без сомнения, дали начало многим обрядам чина о панагии. С возникновением монастырей трапеза в них сразу получила особенно молитвенную обстановку и рассматривалась как краткая церковная служба. В Пахомиевских монастырях эта служба состояла из псалма и молитвы, иногда из нескольких псалмов и молитв. Сущность чина о панагии заключается в том, что из храма по окончании литургии износится всей братией со священными песнями просфора, из которой на литургии была вынута частица в честь Богородицы, в монастырскую трапезу, там ее полагают на особом блюде и по окончании трапезы с прославлением Св. Троицы и молитвою Пресв. Богородице просфору возвышают (поднимают) над иконами и вкушают от нее. Смысл чина, очевидно, — живо представить присутствие за трапезой Самого Бога и Пресв. Богородицы. На такое знаменование чина указывает и предание о возникновении его, помещенное в Псалтири следованной. По Симеону Солунскому, «часть хлеба мы каждодневно приносим сущему в Троице Единому Богу нашему о имени Богородицы, потому что посредством Ее Божественного рождения мы познали Св. Троицу и потому что Она родила нам Хлеб животный». Ближайшая цель чина — настолько тесно соединить трапезу с только что окончившейся литургией, чтобы та и другая явились одним богослужением и первая сообщила свою благодать второй. Благодаря чину о панагии, действительно, монастырский обед превращается в настоящее богослужение типа изобразительных и повечерия с кондаком и за-достойником вместо канона (на Пасху и с целою песнью канона). «Панагия» (παναγ?α — «Всесвятая»), или «Пресвятая» — наименование, прилагаемое обычно к Богоматери, но в чине о панагии или, как он полнее называется, «о возвышении панагии» это название прилагается к просфоре, из которой на литургии изъята была частица в честь Пресв. Богородицы. Эта просфора является поэтому наиболее священной после той, из которой изъят Агнец и которая, как самая священная, вкушается не в трапезе по принятии пищи, как панагия, а в самом храме до какой-либо пищи (антидор).

Школа послушания у Старца требовала терпения и отсечения своей воли. О плодах послушания Старцу его духовная дочь Анна Ивановна Шапошникова поведала такую историю: «Было это в октябре – холод страшный. Батюшка меня заставляет идти купаться в Пафнутьевский колодец. «Батюшка, да как же я пойду? Да мне от ваших слов только и то холодно становится. Как же я пойду в воду?» На другой день Батюшка опять посылает меня купаться, и я опять не решаюсь. На третий день вижу, что лицо у Батюшки совсем другое, суровое, он холоден со мною, и опять тот же вопрос о купании. Я испугалась и сейчас же согласилась: «Хорошо, Батюшка, я пойду». Тут же была моя знакомая дама, она попросила у Батюшки благословения и ей пойти искупаться со мною. «А не холодно тебе будет?» – сказал ей Батюшка. «Батюшка, да ведь она-то будет купаться, почему же мне-то холодно?» – «Ну, Бог благословит. Только смотри, не холодно ли тебе будет?» Пошли. Я надела на себя все теплое, и все-таки пока дошла, у меня нос совсем замерз. Пришли к колодцу... сошла в воду, и за молитвы Батюшки вода оказалась совсем теплая: я не только окунулась, но даже поплыла, и когда вышла, то не захотелось обтираться... Было совсем тепло. А дама едва окунет ноги в воду, как уже вся посинеет от холода, и я ее почти без чувств вытаскивала из воды. Так пыталась она несколько раз купаться и не могла. Когда я вернулась, Батюшка встретил меня сияющий и все благодарил за послушание». (Из жития оптинского старца Анатолия, младшего)

Брат ваш утверждает: «От догматов до духа христианского как до звезды небесной далеко». Неправда. Когда воплотившийся Сын Божий ученикам Своим апостолам открыл догмат о Святой Троице, сказав: «Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф.28, 19), то тут же с сим догматом соединил нераздельно и учение о духе христианском, говоря: «уча их соблюдать всё, что Я повелел вам» (Мф.28, 20). Всем здраво рассуждающим известно, что дух христианский и вместе Дух Христов заключается в соблюдении заповедей Христовых. А брат ваш измыслил какой-то иной дух христианский. Да как же это может быть дух христианский без Христа, без соблюдения учения Христова? Это какой-то дух самоизмышленный и, так сказать, самодельный, и никак не достоин называться христианским именем, потому что думает любить всех безразлично, как христиан, так равно и турок, и язычников. Христос же Господь в учении Своем положил в этом различие, говоря во Евангелии: «если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь» (Мф.18, 17). Да и Сам Всеблагий Господь праведных любит, а грешных только милует. И истинные христиане, подражая Господу, так же поступают: оказывая милость и снисхождение всем безразлично, являют полную любовь только правоверующим. Брат ваш говорит: «я считаю совершенно возможным человека, признающего все решительно догматы веры и вместе с тем очень далекого от духа христианства». Правда, что иногда, к сожалению, так бывает. Только такие люди, если захотят исправить свою жизнь, очень удобно обретают путь спасения. Кто же имеет непра­вильные, сбивчивые и ложные понятия о вере и истине христианской, тому неудобно обрести спасение, когда бы и захотел. Кольми паче невозможно ему иметь духа хри­стианского и духа Христова. Из всех слов брата вашего видно, что он попал в секту индиферентистов, которые учат: веруй, как хочешь, а только имей любовь к ближнему. Индиферентисты думают утверждать свое мнение на учении <апостола> Иоанна Богослова. Но в его Посланиях сказано, что кроме Духа Христова есть дух лестчий и дух антихристов. Потому святой Иоанн и предостерегает, чтобы не веровать всякому духу, но испытывать духи, «аще от Бога суть» (1 Ин. 4, 1). Вы пишете, что ваш брат кончил курс в Петербургском университете. Если бы кто стал уверять брата вашего, что не нужно учиться ни в гимназии, ни в университете, а только имей любовь к ближнему и получишь хорошую должность в окружном суде, или даже в судебной палате, поверил ли бы брат ваш этому? Подобно должно рассуждать и о том, что невозможно иметь Духа Христова тому, кто не имеет правильного и истинного ведения догматов веры христианской... Из писем преподобного Амвросия Оптинского