Апрель

Какой смысл в стремлении пользоваться супругом или супругой,там где где корысть и выгода,там нет любви,а значит нет и семьи...

А женщина,что должна сделать,если мужчина должен себя поставить?

А жена,тем более,не должна мужа заставлять слушаться...

http://www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=J1U9krNLJDg

Юль,это когда наизусть знаешь и помянник не читаешь,тогда может и получится 15-20 минут....

Дорогие,отцы,братья и сёстры,поздравляю вас с днем празднования иконы Пресвятой Богородицы"Спорительница хлебов"! Пречистая Дево Марие, Мати Царя небеси и земли,/ благоутробно призираеши на любящих Сына Твоего, Христа Бога нашего,/ и труждающихся во имя Его вечнаго ради спасения,/ и подаеши им вся обильно к наслаждению./ Спорительнице сущи хлебов им,/ избавляя их всякия нужды и утеснения,/ и устрояя им, рабом Твоим сущим, избавление вечныя муки и жизнь вечную. О, Пресвятая Дево Богородице, Премилостивая Владычице, Царице Небесе и земли, всякаго дома и семейства христианскаго Благоустроительнице, труждающихся благословение, нуждающихся неистощимое богатство, сирых и вдовиц и всех людей Кормительнице! Питательнице наша, рождшая Питателя Вселенныя и Спорительнице хлебов наших, Ты Владычице, ниспосылаеши Твое Матернее благословение градом нашим, селам и нивам и коемуждо дому, на Тя упование имущему. Темже с благоговейным трепетом и сокрушенным сердцем смиренно молим Тя: буди и нам, грешным и недостойным рабом Твоим, мудрая Домостроительнице, житие наше добре устрояющая. Всякое же сообщество, всякий дом и семейство во благочестии и православии, единомыслии, послушании и довольстве соблюди. Нищия и неимущия пропитай, старость поддержи, младенцы воспитай, всех вразуми преискренне взывати ко Господу: «Хлеб наш насущный даждь нам днесь». Сохрани, Пречистая Мати, люди Твоя от всякия нужды, болезни, глада, губительства, града, огня, от всякаго злаго обстояния и всякаго нестроения. Обители нашей (веси), домам и семействам и всякой души христианстей и всей стране нашей исходатайствуй мир и велию милость, да славим Тя, Премилостивую Питательницу и Кормительницу нашу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. Пресвятая Богородице,спаси нас!!!

И что?

Хуже блага, но лучше зла http://www.pravmir.ru/xuzhe-blaga-no-luchshe-zla/

Отпевание http://www.pravmir.ru/otpevanie/

Интернет на столько хорош,на сколько мы плохи....

Вячеслав,рад за Вас,правда,радостно,что Вы нашли здесь на форуме доброе,христианское общение,это дорогого стоит....

Смысл притчи о Сеятеле достаточно подробно объяснен самим Господом. К евангельскому объяснению можно еще прибавить, что Сеятель — это сам Господь, семя — Слово Божие, поле — все человечество, весь мир, воспринимающий в свои недра чудодейственное семя евангельского слова. Подобно семени, евангельское слово носит в себе начало жизни, жизни истинной, духовной, ибо что такое истинная жизнь? Сия же есть жизнь вечная, — отвечает Господь в Своей первосвященнической молитве, — да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа (Ин. XVII, 3). Евангельское слово дает это знание истинного Бога, и потому оно является дивным семенем спасения и жизни. Брошенное в человеческое сердце, оно при благоприятных условиях взрастает и приносит плоды — добрые дела и святую жизнь. Подобно семени, оно вечно носит в себе эту живую силу. В настоящее время, как и девятнадцать веков тому назад, оно: одинаково волнует и трогает, радует и утешает, судит и смиряет, затрагивая самые сокровенные струны человеческого сердца. Умирают философские системы, забываются политические теории, блекнут цветы поэзии, но слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные (Евр. IV, 12). В нем скрыта вечно живая истина. Но, обладая всегда этой скрытой живой силой в одинаковой степени, слово Божие не всегда дает одинаковый урожай. Это зависит от той почвы, в которую оно падает, и здесь притча приобретает для нас особенно жгучий, живой, личный интерес, ибо почва эта — наше сердце. Мы все, слушатели и читатели слова Божия, получаем свою долю святых семян; мы все, наверное, хотели бы, чтобы в нашем сердце была плодородная почва, приносящая стократный урожай, и вопрос, почему этого не бывает и почему всходы так чахлы, убоги и перемешаны с сорной травой, — вопрос этот, конечно, для нас далеко не безразличный. Вдумаемся внимательнее в притчу, чтобы в ее дивных образах и символах открыть важные для нас законы душевной агрономии, на которые указывает Господь Иисус Христос. Для того, чтобы с успехом возделывать ниву и применять к ней рациональные способы обработки, необходимо прежде всего изучить почву и знать ее состав. Песчаная почва требует одного удобрения, суглинок — другого, чернозем — иного; да и сами приемы обработки на разной почве бывают неодинаковы. Точно также и в духовной жизни. Чтобы понять причины, обусловливающие для человека бесплодность слова Божия, и в то же время найти правильные способы обработки и воспитания души, которые могли бы повысить урожай святого семени, усилить влияние и действие на человека евангельского слова, — для этого надо изучить почву нашего сердца и выяснить, что именно в этом сердце препятствует успешному произрастанию семени. Соответственно с этим мы и можем принять те или другие меры. Говоря о судьбе семени, Господь в Своей притче изображает четыре рода условий, в которые оно попадает при посеве и которые различно влияют на его произрастание. Это — четыре различных вида психики человека, четыре вида устроения души. Когда сеятель сеял, случилось, что иное (семя) упало при дороге, и налетели птицы и поклевали то (ст. 4). Это — первый тип. Сердце похоже на проезжую дорогу, а семя, падая на нее, даже не проникает в почву, но остается на поверхности и делается легкой добычей птиц. Что это за люди? Во-первых, сюда относятся натуры грубые, чисто животного склада. Это самый дурной тип среди людей, и, к сожалению, их в настоящее время особенно много. Они живут чисто утробной жизнью: вкусно есть, сладко пить, много спать, хорошо одеваться — выше этого они ничего не знают. Корыто, корм и пойло — этим исчерпывается все их содержание. Их мировоззрение исключительно материалистическое. Вопросы духа для них не существуют. К идеалам правды, добра и красоты, ко всему, чему поклонялось человечество как величайшей святыне, что манило и увлекало героев, подвижников и лучших деятелей истории, чему те отдавали беззаветно свои силы и свою жизнь, — ко всему этому люди типа проезжей дороги относятся с циничной насмешкой и откровенным презрением. «Выгода» — вот слово, которое определяет их деятельность. Для них бог — чрево, и Евангелие, слово Божие встречает в них глухую стену тупого безразличия. Оно отскакивает от них, как горох от стены, не пробивая даже внешней коры эгоизма и не проникая внутрь, в сердце. Если иногда и остается оно на поверхности памяти, то лишь до того момента, когда первый порыв распутства, сластолюбия или любостяжания налетит, как птица, и поглотит все без остатка, а грубое сердце остается по-прежнему твердым и непроницаемым. Во-вторых, к этой же категории относятся люди очень легкомысленные, живущие только поверхностными впечатлениями. Сущность их психики — праздное любопытство, которое легко возбуждается, но вовсе не стремится к тому, чтобы полученные впечатления связать с глубокими основами душевной жизни. Такое любопытство не приносит никакой пользы: оно бесцельно и беспредметно. Впечатления оцениваются здесь исключительно по их действию на нервы. Все, что щекочет нервы, одинаково привлекает людей этого типа. Поэтому для них совершенно безразлично: слушать хорошего проповедника или модного тенора, смотреть религиозную процессию или английский бокс, присутствовать при торжественном, вдохновляющем богослужении или покатываться со смеху, смотря смешной водевиль. Весь мир они рассматривают так, как будто он создан исключительно для их развлечения, и к каждому явлению жизни они подходят с этой же меркой. Если они слушают вдохновенного проповедника, говорящего о евангельской правде, о лучезарном мире чистоты и святости, о Великом Любящем Боге, они скажут в похвалу лишь одно: «О, он хорошо, красиво говорит!» или: «У него выработанная, изящная речь!» Это самая унизительная похвала для проповедника, сводящая его на роль школьника, демонстрирующего перед экзаменаторами свои литературные и декламаторские таланты. Пусть в проповеди слышатся рыдания и неподдельные слезы страдающей любви, стон измученного сердца, горечь и негодование при виде попранной правды, они не найдут других слов для оценки, кроме пошлой фразы: «О, у него драматический талант!» Как будто перед ними артист сцены, выступающий исключительно для того, чтобы их развлекать и щекотать их истрепанные нервы. Это люди мелкой души, и жизнь для них — не серьезная задача, полная глубокого смысла, а просто фарс. Люди этого сорта евангельское слово слушают так, как будто оно к ним не относится: они его не воспринимают. Третья разновидность людей этого сорта — это натуры рассеянные, с разбросанными мыслями. В них нет ничего основного, постоянного, что служило бы центром их жизни. Это люди, как их называют, без стержня, то есть в них нет преобладающей склонности или привязанности к одному какому-либо делу или занятию, определяющему направление их жизни. Чем живут эти люди? Вы сразу этого не скажете: здесь все так текуче, так изменчиво, так непостоянно. Сегодня одно, завтра другое, послезавтра третье. Одна мысль сменяет другую, как в калейдоскопе, без всякого порядка и системы. Одно увлечение вытесняется другим, план следует за планом, совсем как на проезжей дороге, где катятся экипажи, идут прохожие, сменяя один другого, топчется бродячий скот. Они все начинают, все пробуют и ничего не кончают. Цели жизни у них нет. Это — рабы минутного каприза, трость, ветром колеблемая. Их увлечения непрочны, ненадежны, мимолетны. С легкостью мотылька порхают они с предмета на предмет. Всякая новинка их привлекает и захватывает, но лишь на короткое время. «Что книга последняя скажет, то на сердце сверху и ляжет». Учить их чему-нибудь серьезному, проповедовать слово Божие — почти бесполезно. Это значит писать на воде, сеять при дороге: затопчут прохожие, поклюют птицы, то есть мир с его вечной сменой новинок, диавол с его искушениями и соблазнами. Так как впечатления и мысли здесь постоянно сменяются, то ни одно из них не проникает глубоко в сердце, и само сердце от этого мало-помалу теряет отзывчивость, способность воспринимать их хоть сколько-нибудь серьезно, становится сухим, равнодушным, жестким, как дорога, утоптанная ногами прохожих и укатанная колесами бесчисленных экипажей. Таковы три разряда людей, принадлежащих к типу проезжей дороги. У всех у них общее то, что семя слова Божия в их душу совершенно не проникает, их не волнует, не радует, не возбуждает, но остается на поверхности, то есть только в памяти, в головном сознании, и, не принося никакого плода, скоро погибает. Немного лучше следующие два рода почвы, указанные Господом Иисусом Христом в Его притче. Иное семя упало на каменистое место, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока; когда же взошло солнце, увяло и, как не имело корня, засохло (ст. 5-6). Поясняя эти слова, Господь прибавляет: посеянное на каменистом месте означает тех, которые, когда услышат слово, тотчас с радостью принимают его, но не имеют в себе корня и непостоянны; потом, когда настанет скорбь или гонение за слово, тотчас соблазняются (ст. 16-17). Тип, широко распространенный и достаточно нам знакомый. В этих людях есть несомненное стремление и любовь к добру, и слово Божие находит в них живой и быстрый отклик, но оно не захватывает их настолько сильно, чтобы ради осуществления его в жизни они нашли в себе достаточно силы и решимости трудиться над собою, бороться с препятствиями и побеждать враждебные течения. Услышав евангельскую проповедь о правде, любви, самоотвержении, они загораются сразу, как шведская спичка, но так же скоро гаснут. Эти вспышки мимолетных увлечений бывают очень сильны, как вспышки магния, и в этот миг эти люди способны даже на подвиг, но пройдет момент — и все кончилось, и, как после магния, остается лишь дым и копоть — досада на свою трусость и дряблость или же, наоборот, сожаление о своем увлечении. К суровой, упорной, длительной работе эти люди неспособны, и непреодолимую преграду представляет для них закон вступления в Царство Божие, данный Господом: От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. XI, 12). На каменистой почве может расти только мелкая травка, так и эти люди при обычных условиях спокойной жизни способны лишь на очень маленькие дела, не требующие усилий. Им нельзя отказать в чувствительности: вы увидите их иногда в церкви молящимися со слезами умиления на глазах, их воодушевляет хорошее пение, трогают изречения и возгласы Божественной службы, полные возвышенного смысла; с чувством повторяют они вместе с другими: «Возлюбим друг друга…», «Друг друга обымем, рцем: братие!» Но когда наступает минута, когда от хороших слов надо перейти к делу, вы сразу увидите, что слезное умиление и религиозный подъем не смягчили их холодной души, что то был лишь фосфорический блеск, не дающий тепла, простая сентиментальность или ложная чувствительность, а не настоящее чувство. Они любят иногда читать жития святых, как любят дети читать страшные сказки и трогательные истории, но и здесь дальше вздохов и словесных восторгов дело не идет. Они не прочь помечтать об этой подвижнической жизни и представить себя в роли подвижников и мучеников за правду, но те усилия воли, которые требуются для этого, их пугают. Они ничего не имеют против добродетели, нравственности, аскетизма, даже хотели бы попасть в Царство Небесное, но при условии, что для этого от них не потребуется никаких лишений и чтобы это возможно было сделать с полным комфортом и со всеми удобствами. В Царство Небесное они хотят въехать в вагоне первого класса. Что мешает этим людям безраздельно отдаться Христу и приносить полный плод? Каменистый пласт, который лежит под наружным слоем хорошей почвы и не позволяет Корням растения проникнуть глубже. В душе человека таким каменистым пластом является себялюбие. Обыкновенно оно лишь слегка закрыто сверху тонким налетом чувствительности и добрых порывов. Но когда необходимо эти добрые порывы углубить и осуществить в жизни, то есть сделать доброе дело, которое, собственно, и составляет плод доброго порыва, против этого неизменно восстает себялюбие и рожденное им саможаление. Допустим, вас просят оказать помощь. Вы готовы это сделать и пожертвовать что-нибудь нуждающемуся, но сейчас же вы слышите голос себялюбия: «А сам-то я с чем останусь? Мне самому нужны деньги: у меня их так мало!» Ваш добрый порыв наталкивается на холодную каменистую стену эгоизма и блекнет, как нераспустившийся бутон. Себялюбие с лишениями, даже воображаемыми, не мирится. Так бывает и в духовной, идейной борьбе. Люди часто носят христианские убеждения, как приличный костюм, дающий им вид порядочности и джентльменства, пока это их не стесняет и ни к чему не обязывает. Но когда за эти убеждения приходится платить страданиями и лишениями, сейчас же саможаление шепчет коварно: «Да стоит ли так мучиться? Не слишком ли дорога плата? Ведь можно и без убеждений обойтись!» В результате — измена и отступничество. Последний тип людей, в душе которых слово Божие остается бесплодным, характеризуется Господом в следующих словах: Иное упало в терние, и терние выросло, и заглушило семя, и оно не дало плода. Посеянное в тернии означает слышащих слово, но в которых заботы века сего, обольщение богатством и другие пожелания, входя в них, заглушают слово, и оно бывает без плода (ст. 7, 18-19). Это люди, которые желают одновременно работать Богу и маммоне. Желая жить по законам Божиим, они в то же время не хотят отказаться и от мирской суеты и кончают обыкновенно тем, что этот водоворот мирских забот, увлечений, пристрастий поглощает их без остатка, вытесняя из души все светлое, идейное, возвышенное. Если человек не борется с земными пристрастиями во имя евангельской правды, он неизбежно становится их пленником, и одно слышание слова Божия его не спасет. Попытки установить в жизни равновесие между данью Богу и данью маммоне и миру сему никогда не удавались, ибо душа — существо простое и двоиться не может. Никто не может служить двум господам, — говорит Господь: — ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть (Мф. VI, 24). Эти люди также непригодны для Царства Божия. Так много пропадает семени слова Божия безрезультатно! Из четырех категорий только одна приносит плод: иное семя упало на добрую землю и дало плод, который взошел и вырос, и принесло иное тридцать, иное шестьдесят, и иное сто. А посеянное на доброй земле означает тех, которые слушают слово и принимают, и приносят плод, один в тридцать, другой в шестьдесят, иной во сто крат (ст. 8, 20). Это натуры цельные, у которых слово не расходится с делом и которые, слушая и воспринимая слово Божие, пытаются его исполнить и жить по его указаниям. Но и у этих людей, отзывчивое и искреннее сердце которых представляет добрую почву, повиновение евангельскому слову не бывает у всех одинаково полным и совершенным, ибо иной приносит тридцать, иной шестьдесят, иной сто. Это значит, что один в силах выполнить третью часть того, что от него требует высший идеал христианского совершенства, другой — почти две трети, и лишь немногим удается исполнить все полностью и в совершенстве. Это натуры избранные. Это те, о которых Господь говорит: нашел Я мужа по сердцу Моему… который исполнит все хотения Мои (Деян. XIII, 22). Таких людей немного. Но как ярко сияют они на тусклом фоне тепло-холодного отношения к Евангелию большинства современников, вялых, дряблых, слабых в добре, и как возвысило и просветило их душу слово Божие, которому они отдались беззаветно и которое исполнили до конца! Вот преподобный Антоний Великий. Два евангельских изречения произвели решительный перелом в его душе и направили его на путь, приведший к высшим степеням святости. Однажды вскоре после кончины своих родителей, будучи еще юношей 18-20 лет, он услышал в церкви слова Господа: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим… и следуй за Мною. Он принял эти слова за совет, обращенный непосредственно к нему, и исполнил его буквально, раздав имение бедным. В другой раз, услыхав слова Спасителя: не заботьтесь о завтрашнем дне, он почувствовал в них властный призыв, которому беспрекословно подчинился: покинул дом и ушел в пустыню, чтобы, освободившись от всяких забот, в подвигах аскетической жизни отдаться Тому, Чья воля стала для него высшим законом. Слово принесло в нем стократный плод. Вот преподобномученица Евдокия, первоначально великая грешница, очищенная и преображенная словом Божиим, подобно тому горящему углю, который взял клещами с жертвенника Господня шестокрылатый Серафим, чтобы коснуться уст пророка (Исх. VI, 6-7). В миру ее звали Марией. Она была дивно хороша собой, и в этом было ее несчастье. Успех, лесть, всеобщее поклонение вскружили ей голову, Мария вела суетную, легкомысленную светскую жизнь, снаружи нарядную и блестящую, но по содержанию пустую и пошлую. Пиры, развлечения всякого рода заполняли все ее время, не давая ей опомниться, прийти в себя. Но под внешностью светской львицы таилось доброе сердце и отзывчивая душа. Это ее спасло. Однажды около той гостиницы, где пировала Мария, окруженная толпой поклонников, остановились в нерешительности два старца-инока. Видно было, что они пришли издалека. Их ноги и одежда были покрыты пылью, избитая, потрепанная обувь говорила о дальней дороге. Они были утомлены, и им хотелось отдохнуть в гостинице, но звуки музыки и веселое общество их пугали. Наконец они решились войти. Их поместили рядом с пиршественным залом в комнате, отделявшейся лишь тонкой перегородкой. Шумная оргия продолжалась. Слышались бесстыдные речи. Опьяненная Мария танцевала соблазнительный, сладострастный танец. Кто-то вспомнил о старцах. Посмотрим, что они делают? То-то, должно быть, намолятся! Оставьте их в покое, — сказала Мария с улыбкой. Но уже несколько беспутных гуляк скучились у перегородки, прислушиваясь к тому, что делалось за ней. — Тсс… Тише! Что-то читают! Послушаем! Шум умолк. В наступившей тишине слышался слегка заглушенный стеной голос читавшего старца. Он читал: И вот, женщина того города, которая была грешница, узнав, что Он возлежит в доме фарисея, принесла алавастровый сосуд с миром и, став позади у ног Его и плача, начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами головы своей, и целовала ноги Его, и мазала миром (Лк. VII, 37-38). - Вот нашли место для подобных чтений! — воскликнул один из молодых гуляк. — Эй, вы там!.. - Оставь! — вскричала Мария. Лицо ее становилось все серьезнее по мере того, как развертывалась чудная евангельская история о прощенной грешнице. Она сама не понимала, что с ней делалось. Старческий голос продолжал: А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много (Лк. VII, 47). — Ну ты-то уж не станешь заботиться об этом! — шепнул Марии самый юный из гостей. Громкий вопль был ему ответом. Все вздрогнули. Мария стояла вся трепещущая. Смертельная бледность покрывала ее лицо. Темные очи горели пламенем. — Прочь от меня все! Оставьте меня!.. В ее сердце горели эти дивные слова о прощении, о спасении, о милосердии Божием. Так засохшая земля жадно глотает влагу весеннего дождя. Смущенные гости расходились. Мария бросилась за перегородку к изумленным старцам. Мгновенное изумление последних сменилось негодованием. Уйди от нас! — сказал один из них сурово. — Или нет в тебе стыда?! - Отцы, не отвергайте меня! Я — грешница, но Господь не отверг блудницы!.. Она прильнула устами к запыленным ногам старцев: грешница Мария стала святой Евдокией. Слово Божие принесло стократный плод. Какие уроки извлечем мы из всего сказанного? Если мы действительно хотим, чтобы евангельское семя давало в нас обильный плод и намерены серьезно трудиться над этим, то должны изучить почву своего сердца и выяснить, что именно мешает произрастанию слова Божия. Подумайте, к какому типу вы принадлежите? Представляет ли ваше сердце проезжую дорогу или каменистую почву или семена слова Божия гибнут в нем, заглушенные терниями мирской суеты? Надо при этом иметь в виду, что указанные типы в чистом виде редко встречаются. Обыкновенно в человеческом сердце есть всего понемногу, и тип можно определить лишь преобладанием той или другой черты. Определив особенности почвы, можно указать и применить особые приемы обработки сообразно с каждым родом почвы. Конечно, здесь все время необходимо помнить, что насаждающий и поливающий есть ничто, а все Бог возращающий (1 Кор. III, 7), Который единственно Своей силой может самую бесплодную почву сделать плодоносной и, наоборот, плодородную ниву обратить в пустыню, и что к Нему, следовательно, прежде всего должны быть обращены наши молитвы и прошения об успехе работы. Но при этом уповании на Бога! как главном условии успеха мы все-таки не освобождаемся от обязанности работать под собой, ибо кто разумеет делать добро и не делает, тому грех(Иак. IV, 17). Итак, что можем мы сделать? О первой разновидности первого типа говорить почти не приходится, ибо психика людей этого сорта не заключает в себе даже желания стать нравственно лучше и чище. Из тупого животного самодовольства их может вывести разве какая-либо катастрофа, посланная благодетельным промыслом Божиим. О них можно только молиться, но советовать им что-либо бесполезно, так как при обычных условиях они никакого совета исполнить не захотят. Две другие разновидности, как мы видели, обращены в проезжую дорогу массой разнообразных пестрых впечатлений, которые, проносясь через сознание, подобно бесконечной веренице экипажей и прохожих, утрамбовывают почву, то есть делают душу жесткой, черствой и невосприимчивой к слову Божию. Ясно, что первая наша забота здесь — поставить загородки, чтобы по дороге не ездили и не ходили. Говоря простым языком, это значит задержать или совсем остановить тот поток несвязных восприятий ежедневной жизни, который назойливо теснится в мозгу, загромождая его всяким хламом. Подумайте, в самом деле, сколько всякой дряни проходит каждодневно через голову среднего так называемого культурного человека! Одна утренняя газета чего стоит! Тут и лживая передовица, освещающая события так, как это нужно редакции; тут и фельетон, полный скабрезного зубоскальства; тут и хроника, передающая все базарные новости ; тут и объявления о пропавшей моське и о враче, радикально излечивающем половое бессилие. Прочитав все эти «полезные» сведения, вы чувствуете потребность, по крайней мере, два часа гулять на свежем воздухе, чтобы проветриться. Далее, приходите вы на службу и сразу узнаете ряд других новостей: у кого сбежала жена, кто из коллег проворовался, кто получил повышение и награду и т. д. Возвращаетесь домой — у вашей жены уже сидит приятельница, патентованная сплетница, которая вываливает на вас целый короб самых свежих, только что испеченных известий. Вечером вы идете в театр, и снова перед вами проходит новая вереница происшествий, речей, монологов, различных лиц, зрителей, актеров, знакомых и незнакомых, старых и молодых, нарядных и плохо одетых, вся эта волнующаяся, шумливая, вечно изменчивая толпа, наполняющая места зрелищ. Прибавьте к этому заключительный аккорд ресторанного ужина с впечатлениями электрического света, разряженных женщин, дешевого оркестра и т. д. — и вы поймете, что, пожив месяц в этом кипящем котле внешнего разнообразия, мимолетных эффектов и внутренней пустоты, можно и очерстветь, и одуреть. Об успехе и влиянии на душу слова Божия при такой обстановке и речи быть не может. Но поставьте рогатки, откажитесь от этого шума и суеты, ограничьте всеми зависящими от вас мерами этот наплыв впечатлений, живите более уединенной жизнью, обязательно обеспечьте себе часы углубленной вдумчивости и тишины — и вы увидите, что почва вашего сердца станет постоянно меняться и глубже воспринимать ростки Божьего слова. У людей второй категории препятствием к произрастанию евангельского семени служит каменный пласт себялюбия. Сюда и должны быть обращены усилия. Этот пласт надо взломать и удалить. Так обрабатывают поле в Финляндии. Чтобы приготовить почву для посева, там необходимо сначала удалить массу громадных валунов и каменных обломков, загромождающих поле. Эти камни или взрывают, или выкорчевывают из грунта, подводя под них длинные толстые бревна. И надо видеть эту работу! Подводя под громадный камень бревно, целая семья крестьян — владельцев или арендаторов поля — садится на свободный его конец и начинает качаться. Они качаются настойчиво, методически, качаются утром и вечером, качаются день, другой… И наконец массивный валун начинает слегка вздрагивать и тихо-тихо выворачиваться из земли. Это трудная, скучная работа, но другого исхода нет: надо очистить поле. Нелегкая работа предстоит и с самолюбием. Вырвать его и удалить сразу нет никакой возможности, но можно отламывать его кусками. Не следует только жалеть себя. Допустим, вас просят оказать услугу. Вам не хочется, ибо это связано для вас с потерей времени и другими неудобствами. Ваше себялюбие протестует и ворчит. Не слушайте этого голоса, преодолейте себя и, победив на этот раз свое нежелание и саможаление, вы уже отломили кусок себялюбия. Продолжайте эту работу настойчиво, упорно, непрерывно, как работают финские крестьяне, и мало-помалу ваше себялюбие станет смягчаться, слабеть и исчезать, уступая место лучшим чувствам самопожертвования и заботы о других. Тогда корни слова Божия будут глубже проникать в сердце и не погибнут от первой невзгоды. Наконец, людям третьей категории, у которых терния заглушают всходы евангельского посева, нужно помнить, что маммоне и Богу одновременно служить нельзя, что надо выбирать что-нибудь одно, и раз избрано служение Богу, то терния и сорную траву суетных желаний и мирских пристрастий надо тщательно выпалывать, иначе они разрастутся и заглушат слово Божие. При этом полезно помнить, что чем раньше производить эту работу, тем лучше. Пока терния только в зародыше, их легко выполоть. Пока греховные желания существуют только в мыслях и не перешли еще в дело, их легче побороть. Но они укореняются, когда осуществляются в действии, и тогда борьба с ними становится труднее. Когда почва таким образом сколько-нибудь подготовлена, то сама обработка души, содействующая успешному произрастанию слова Божия, производится по старому правилу аскетов: паши плугом покаяния, удобряй молитвой, орошай слезами сокрушения и постоянно выпалывай дурную траву страстей. Святитель Василий Кинешемский. Беседы на Евангелие от Марка.

Я хочу стать жертвой теракта http://www.pravmir.r...tvoj-terakta-2/

Атомная бомба “Сталинграда” Владимир Мамонтов об уходе от современных технологий, любви к файлам и нашумевшем фильме По долгу службы (да и из любознательности природной) бываю на разных симпозиумах и круглых столах, которые трактуют проблемы интернета. И вот в Нижнем Новгороде, на их традиционном медийном форуме, знакомлюсь с человеком, который практически напрочь отрезал своих детей от ужасной, липкой, засасывающей, бесчеловечной всемирной паутины. Он не религиозный фанатик, не дряхлый старец. У него солидная должность, ясный взгляд и обнадеживающий статус. Он читает с детьми книги. Ходит в походы. Его семья живет, работает и учится (тут по мере необходимости, понятно), а так же отдыхает без интернета. А где можно – и без компьютера. Почему? Он ответил, что всё дело в любви. «Книгу можно любить, файл любить нельзя», —сказал он, все оживились и даже поаплодировали. Действительно, по-нашему сказано, по-журналистски. Броско. Я не стал ему особо возражать, но минимум один файл на своем компьютере я точно люблю. Денег купить экземпляр поэмы «12» Блока с иллюстрациями Анненкова у меня, разумеется, нет, да и выпущено их было всего триста экземпляров. А вот открыть на десктопе папку с правильно сохраненными желтоватыми страничками, в высоком разрешении, так, что даже пятнышки неизбежной ржавчины видны – могу. И старый мир, как пес безродный, стоит. И безмолвный, как вопрос, буржуй, отбрасывает черную венценосную тень… А еще у меня в смартфоне есть 1900 любимых файлов. Библиотека русской литературы. Дома стену занимает, да и то не вмещается: мешают Фицджеральд с Хемингуэем. Но дома другие дела есть, чего там греха таить, а вот в поездках, в самолетах и поездах отлично идет оживление в памяти Тургенева, Бунина, Грина, а то и Сологуба. Который, кстати, не пришел слушать «12», огорчив Блока: по его мнению поэт продался большевикам и стал «нерукопожатным». Не пришла и Анна Ахматова. И Владимир Пяст. (Надо бы освежить в памяти, кто он таков). Фи, говорят мне, литература в телефоне. То ли дело шорох страниц, запах книжного переплета… Да, шороха нет. Зато я теперь знаю, сколько волнующего душу восстановлено в моей оперативной памяти с тех пор, когда я последний раз открывал «Анну Каренину» в таком милом и мне коричневом, потертом поколениями читателей переплете. Намеренный, сознательный уход от современных технологий, когда речь идет о поддержании консервативных, истинных и вечных ценностей, а у нас именно такой случай, нередок. И не лишен своеобразного обаяния. Однако же на деле он опасен, как и противоположность его, безоглядная, полунаркотическая капитуляция перед цифровой бездной – это моя личная точка зрения. Дочка моего нового знакомца может испытать в будущем совершенно неоправданные разочарования и трудности социализации, да и просто лишиться важных навыков, если возвести «виртуальный эскапизм» обеих крайностей в абсолют. Больше того, пренебрегая современными, модными, технологичными средствами воспитания и воздействия, консерваторы и хранители традиций рискуют просто потерять молодежь, которую приберут к рукам люди не столь убежденные в приоритете истинных ценностей. Приведу пример из совсем другой отрасли, кинематографической. По трехмерным экранам России вполне триумфально идет «Сталинград», а на него идет молодежь. И действительно авторы фильма, хоть и вдогонку за Голливудом, копировщиками и бойкими ремесленниками, но предлагают новому поколению зрителей общаться на языке, им уже освоенном и принятом. Предлагают новый технологический мир. Когда-то снимая коммерчески успешные попсовые клипы, осваивая броский видеоряд и буквально физиологические приемы привлечения молодой публики, следуя такой эстетике и даже насаждая её, Федор Бондарчук в сущности подготовил себе зрителей нынешнего «Сталинграда». Воспитал смену. Теперь смена послушно тащит свои денежки, глотает компьютерный и клиповый попкорн, валящийся с экрана: защищать надо не Родину, а Катю (и это самое милое), война – это жестокая игра, в которой нет победителей, а история – жалкий набор бессмысленных жертв и катастрофических нелепостей. Что же делают те, кого такие установки на будущее не устраивают? Они пишут рецензии, они возмущаются, они громогласно именуют новые технологии дьявольским… И что? А ничего. Поле данного сражения ими по умолчанию оставлено. Они не умеют, из принципа не хотят, образно говоря, «любить файлы», как это умеет Бондарчук – и Бондарчук победит всю эту высокодуховную пехоту, артиллерию и обоз. Со своим троекратно проклятым и анафеме преданным убогим набором идей. Стандартными, нежизнеподобными ходами. Но с атомным оружием технического и медийного воплощения. Как победил Голливуд – с набором его ценностей. Почему? Мой ответ: добро не освоило новых технологий, а зло умело ими пользуется. И, кстати, о Владимире Пясте. «Злой», «опасный», «полный мерзостями» интернет послушно сообщает: литератору и критику «серебряного века» принадлежит прозорливая мысль о том, как «не справляясь с действительностью», уходят творческие люди в умозрительную «математику». Как сказано – «не справляясь с действительностью»! Ещё он писал трогательные, нежные, и, честно говоря, плохонькие стишки. Отложил эти файлы себе в отдельную папку: вряд ли их полюблю, но они точно пригодятся. http://www.foma.ru/atomnaya-bomba-stalingrada.html

Юля,скажу вновь,что все эти,происходящии в мире и в России события,результат не праведной жизни тех,кто называет себя христианами,а живет совсем в ином состоянии духа и служит не Богу.Если бы была праведная,самоотверженная,жертвенная,ради Христа жизнь христиан,то и происходящее носило бы иной смысл и воспринималось иначе,праведно,спасительно.Господь в очередной раз призывает нас одуматься,опомниться,протрезветь,взяться за ум и начать безжалостную войну с собой и грехом,войну в которой нет времени ни на что,кроме как на умертвление своей греховной натуры...А у нас,увы,как всегда,на одном конце деревни вешают,а на другом гуляют и веселяться,говоря-до нас еще далеко....Так вот если бы все,кто обещался Христу верностью и предал себя в вечное служение Богу жили бы в непрестанном покаянии,осознании своей погибели,в памятовании о смерти,которая не за горами,а за плечами,если бы жили христиане,памятуя о том,что взор Спасителя неуклонно направлен в сердце каждого,возможно умертвленным плотью и вожделеющим душою Бога все было бы видно и понятно иначе....

Что Вы,Андрей,Вы такая дуЖка)))

Разногласия нет,по предопрнделению Божьему,мы спасены,то есть,Бог всем хочет спасения,но по сути своей,от зачатия во грехе и склонности ко греху,предопределены к погибели,свобода же в том,чтобы согласиться лично и добровольно принять одно из двух...

Не думаю,что так,спасение по милости Божией предложено,а чтобы изъявить к нему волю,наследовать его,необходимо выработать силу веры и прочее,скорее человек по грехопадению родится больше предопределенным к погибели,но способен свободной волей преодолеть это,в соработничестве с благодатью Бога...

Но если не родиться,то и не спастись....Ради такого стоит попробовать....К тому же,кроме воли Божией есть еще и воля родителей,которую не возможно не учитывать Богу....

Предположу,что по предопределению Божиему ко спасению,каждая душа,потенциально спасена,но любовь без выбора-насилие,потому люди и рождаются в мир,чтобы изъявить свою волю...