Таблица лидеров

По благодати Божией молитвенной сосредоточенностью и кротким обращением с ближними преподобный Моисей достиг мира души и хранил его. Взыщи мира, и пожени и (Пс. 33, 15), – повторял он как-то особенно выразительно.Мир и молитва его творили чудеса. Был в Оптиной Пустыни пожар в гостинице. Отец Моисей вышел посмотреть, как горит, и, по видимости спокойно, стоял среди зрителей. По его благословению вынесли на пожар чудотворную икону Казанской Божией Матери, стали против ветра, и ветер вместе с огнем изменил свое направление, обратился на лес, и пожар скоро был потушен. Не говорило ли сие спокойствие о пламенной молитве преподобного, не отверзавшего уст, однако же скоро преклонившего Господа на милость ходатайством и заступлением Пречистой Богородицы? После пожара старец говорил: «Да, уж нельзя не подумать, что это – плоды моих грехов… Беды ходят по людям, а не по лесу. Приятны Богу человеки в пещи смирения. Итак, благо мне, яко смирил меня Господь». Молитва преподобного и его благословение имели великую силу. Отец Архимандрит не дозволял себе послабления в монашеских подвигах, а напротив, увеличивал их для себя самого. В конце своего земного странствия старец повторял: «Сам-то я хуже всех: другие, может быть, только думают, что они хуже всех, а я на самом деле познал, что я хуже всех». Сбылись на нем слова преп. аввы Дорофея: «Как деревья, когда на них бывает много плодов, то самые плоды преклоняют ветви книзу и нагибают их, – так и душа, когда смиряется: ибо святые, чем более приближаются к Богу, тем более видят себя грешными». Из жития прп. Моисея Оптинского

Объятия Отча... Рассказал один монах: «Есть вещи, о которых больно вспоминать. Но, может, кому-то пригодится. Когда живешь рядом со священником длительное время, чувство благоговения перед священным саном притупляется. Моим соседом по семинарской комнате был один иеромонах. Со временем я, простой семинарист, стал позволять себе довольно дерзко делать ему замечания, сообразно своему мнению о благочестии: «Тоже мне монах — и построже видели, тоже мне пастырь — и ревностнее встречали!». В очередной раз, сильно рассердившись, я напустился на батюшку. — Да ты на себя в зеркало посмотри! Тоже мне «старец»! Митру он себе заготовил, «архымандрыд»! — с этими словами я достал из шкафа неудачную заготовку для митры, числящуюся в батюшкином «стяжании». Я подошел к сидящему на кровати иеромонаху, и нахлобучил ему на голову эту «митру». Потом набросил на его плечи одеяло, соорудив подобие фелони. И собирался взять зеркало, чтобы дать ему полюбоваться на результат своего глумления. Еще раз взглянув на своего соседа, я замер. Передо мной сидел Он. Поруганный мною Христос, чей образ несет любой священник, сидел и грустно улыбался, глядя на мое безумие. Для полноты евангельского образа мне оставалось лишь плюнуть Ему в лицо и надавать пощечин! И, казалось, чей-то шепот за левым плечом подсказывал мне слова поругания: «Радуйся, „архымандрыд“! Радуйся, Царь Иудейский!» Я до сих пор не могу без слез вспоминать о том, как батюшка обнял меня рыдающего и тихо повторял: «Бог тебя простит!» В тот вечер я понял, что значит Священство… Записки на полях души. игумен Валериан Головченко.

Отец Исаакий, заместивший о. архимандрита Моисея, происходил из богатой купеческой семьи города Курска – Антимоновых. Его отец торговал скотом, и сам о. Исаакий в молодости своей ездил по ярмаркам. Эта жизнь не удовлетворила его. В душе его жило и тянуло его в иной мир глубокое религиозное чувство. И вот однажды произошла обычная в жизни подвижников история. Выехав из дома на одну из украинских ярмарок, молодой купец, губернский франтик, как он сам о себе потом отзывался, Иван Антимонов приказал своему кучеру повернуть лошадей на север, и через несколько дней вместо украинской ярмарки оказался в Оптиной Пустыни, слухи о которой, вероятно, уже доходили до него. В то время еще был жив старец о. Лев. По примеру многих, Иван Антимонов явился к нему в келью за благословением и скромно поместился позади всех посетителей на стуле. Вдруг он слышит окрик старца: «Ванюшка, поди сюда!». Он никак не мог предположить, чтобы этот окрик относился к нему, так как, во-первых, в Оптиной Пустыни в то время никто не знал его, тем более по имени, и, во-вторых, он не привык к тому, чтобы его, богатого купеческого сынка, кто-нибудь чужой называл так запросто «Ванюшка». Этим именем называл его только его покойный дед. Поэтому он, не обращая внимания на оклик, продолжал сидеть на своем месте. Однако стоявшие около него засуетились и стали толкать его, говоря: «Иди, это старец тебя требует!». Тогда Антимонов, пораженный тем, что старцу известно его имя, поспешил к нему, и происшедший между ними разговор определил его судьбу: Иван навсегда остался в Оптиной Пустыни. При постриге в монашество он получил имя Исаакий. Это был удивительный человек, олицетворение простоты, естественности, скромности и глубокой молитвенной собранности. Он не мог без слез совершать Литургию. Его преданность и послушание старцу были всецелы. Более тридцати лет он был настоятелем монастыря, и говорил, что по молитвам старца он за все это время не знал никакой скорби. О его необыкновенной молчаливости ходило много рассказов. Однажды, по случаю какого-то праздника в одном из монастырей, там было архиерейское служение. В числе сослужащих был и о. Исаакий. После службы все собрались в покоях настоятеля пить чай. Шел оживленный разговор. Только один о. Исаакий молчал. Наконец владыка, желая привлечь его к разговору, сказал: «А что же вы, о. архимандрит, ничего нам не скажете? Я вижу, что вы только слушаете…». – «Владыко святый! – отвечал о. Исаакий, – Если все будут говорить, то кто же будет слушать?». О простоте, скромности и незлобии о. Исаакия можно судить по следующему случаю. Какой-то проходимец-странник, каких немало шатается по монастырям, проживая по странноприимным, питаясь по трапезным и получая милостыню от настоятелей и казначеев, пришел за милостыней и к о. Исаакию, и оставшись почему-то недовольным, грубо сказал: «Вот ты и игумен, а не умен!». О. Исаакий добродушно ему ответил: «А ты, брат, хотя и умен, да не игумен!». Мне пришлось видеть о. Исаакия в июне 1894 года, за два месяца до его кончины, когда он уже был глубоким старцем. Он был среднего роста, довольно полный, сутуловатый старец, с длинными густыми седыми волосами, со спокойным, серьезным, прямым взглядом больших серых красивых глаз. Меня, студента духовной академии, мальчишку, он принял внимательно, ласково, сердечно, и много рассказывал о себе. На прощание он вынес мне жизнеописание оптинского старца Леонида, и, подавая его, сказал: «Возьмите, читайте: он тоже был из купцов». Меня очень тронули тогда эти его слова, и его богослужение, совершаемое им со слезами на глазах, и благодаря ему навсегда установилась сердечная связь между мною и Оптиной Пустынью с ее старчеством. Из книги прот. С. Четверикова «Оптина Пустынь» Фотографии прп. Исаакия из оптинского архива

Семьи, молящиеся вместе, остаются вместе.Древняя пословица Канонизация мученически убиенных членов российской царской семьи в 2000 году в Москве пробудила многих к восприятию семьи в контексте святости. Не только современная, но и древняя история Церкви рассказывает нам о целых семьях святых, достаточно вспомнить святую Софию с ее тремя дочерьми – Верой, Надеждой и Любовью; святых Терентия, Неониллу и их семерых чад[1], совсем недавно провозглашенных Греческой Церковью покровителями семьи; святителя Василия Великого, его бабку – святую Макрину, его мать – святую Емилию, его братьев – святителей Григория Нисского и Петра Севастийского и сестер – святых игумению Макрину и диаконису Феозву. Однако церковная история показывает нам еще более впечатляющий пример семейной святости: древнюю английскую королевскую семью. До норманнского завоевания Англия прошла два периода духовного величия: «золотой век» в VII и VIII столетиях и «серебряный век» в X столетии. Последний был отмечен в основном святыми королями и епископами. Череда святых королей этой эпохи началась с благоверного Альфреда Великого, его супруги святой Эльсвиты Винчестерской († 903; память 20 июля), их дочери святой Этельгивы (игумении Шафтсберийской; † 903; память 9 декабря), внучки святой Эдбурги Винчестерской († 960; память 15 июня) – от ее мощей в монастырской церкви города Першор в Вустершире происходили многочисленные чудеса – и супруги их внука святой Эльгивы († 944; память 18 мая). Последняя стала матерью святого Эдгара, первого короля всей Англии, а к концу жизни стала игуменией в Шафтсбери. Святой Эдгар стал отцом святого Эдуарда Мученика и святой Эдит Вилтонской[2], так что можно говорить о династии из восьми святых. История «золотого века» английского благочестия весьма своеобразна. В 597 году, когда христианская вера была только что принесена в эту страну, главной трудностью, с которой столкнулись миссионеры, было разделение английской земли на семь часто враждовавших между собой королевств. Наиболее действенным способом преодоления этого разделения был династический брак между членами королевских семей. Семьи, уже просвещенные христианством, принялись распространять веру с большим усердием. И главную роль тут играли королевы и принцессы – женщины королевских семей; они, как и везде, были гораздо более восприимчивыми к вере и быстрее мужчин всем сердцем принимали Христову истину. Многие из них – вдовы, незамужние сестры и дочери – избирали монашескую жизнь, что тоже способствовало объединению семи отдельных королевств в единую нацию. Древняя Англия может похвастаться 37 святыми игумениями, многие из которых были королевского происхождения. «Золотой век» английской святости начинается с 597 года, когда первый местный король был обращен в веру. Это был святой Этельберт, король Кента, который привел все свое королевство к истинной вере, при этом нигде не применяя силы. Под влиянием святого Этельберта другие королевства постепенно начали тоже принимать христианскую веру. У святого Этельберта были сын и дочь, которую звали Этельбургой († 647; память 8 сентября). Она вышла замуж за язычника короля Эдвина Нортумбрийского, и во многом благодаря ей этот король обратился ко Христу и впоследствии тоже стал святым. Овдовев, святая Этельбурга основала монастырь в Лиминдже в королевстве Кент и стала его настоятельницей. Ее дочь звали Энфледой (626–704; память 24 ноября), она тоже овдовела после династического брака и стала настоятельницей в монастыре Уитби, где после нее игуменией стала ее дочь святая Эльфледа[3]. Источник и продолжение : Протоиерей Андрей Филлипс. Два отпрыска семьи святых: святые... ВЕРБУРГА ЧЕСТЕРСКАЯ - Древо

Не воздавая должного благодарения и славы Богу, в вышних живущему, за все постигающее нас скорбное или болезненное, а иногда и утешительное, мы лишаемся мира Христова, превосходящего всяк ум…Мы унылы и забывчивы, а от уныния и забвения часто перестаем быть благодарными Богу за Его великие к нам благодеяния, временные и вечные. Благодарение же приемлющего, по слову преподобного Исаака Сирина, поощряет Дающего, еже даяти дарования больши первых. Благодарность в христианстве такая вещь великая, что вместе с любовью последует за нами и в жизнь будущую, где мы будем праздновать Пасху вечную. С помощию Божию умудряйся устраивать себя так, чтобы возможно было держаться внутреннего подвига, который, по Апостольскому слову, состоит из четырех частей: ко всем долготерпите, всегда радуйтеся, непрестанно молитеся и о всем благодарите: сия бо есть воля Божия (1Фес. 5, 14, 16-18). Начинать должно с последнего, т.е. с благодарения за все. Начало радости – быть довольным своим положением. Из писем прп. Амвросия Оптинского

][ Когда в 1622 году персидский шах Аббас покорил Грузию, многие христианские святыни были похищены, отвезены в Персию и проданы находившимся в то время в этой стране русским купцам. Так Грузинская икона Божией Матери, украшенная серебром и золотом, попала к некоему купцу Стефану, который хранил ее с глубоким почитанием и благоговением. В это же время в Ярославле купец Георгий Лыткин, по торговым делам которого Стефан был в Персии, получил во сне откровение о святыне, приобретенной Стефаном, и повеление отослать ее в Черногорский монастырь Архангельской епархии, основанный в 1603 году. Когда в 1629 году Стефан возвратился на Родину и показал икону Георгию Лыткину, тот вспомнил о своем видении и отправился в Двинские пределы в Черногорскую обитель (названа она так потому, что была построена на гористом и мрачном месте, издавна именовавшемся Черной горой; впоследствии обитель была переименована в Красногорскую). Там икона и прославилась чудотворениями. В 1654 году во время моровой язвы икона была принесена в Москву, и молившиеся перед ней избегали смертоносной язвы. Икона Божией Матери 'Одигитрия Грузинская' Ныне икона пребывает в храме Живоначальной Троицы в Никитниках г. Москвы. Множество списков с Грузинской иконы Божией Матери, хранящиеся и хранившиеся ранее во многих храмах Москвы, храме святителя Мартина Исповедника (Вознесения Господня) в Алексеевской новой слободе, Раифской Богородичной общежительной пустыни Казанской епархии, разрушенном в 1935 году храме в честь Грузинской иконы Пресвятой Богородицы в Санкт-Петербурге (при подворье Красногорского Богородицкого мужского монастыря Архангельской епархии), свидетельствуют о ее глубоком почитании. В 1658 году по благословению Патриарха Никона было установлено ежегодное празднование Грузинской иконе Божией Матери. Служба была составлена в 1698 году смотрителем Московской типографии Феодором Поликарповым. Пятница, 22 августа (ст.ст.) 4 сентября 2009 (нов. ст.) Как повествуют старинные монастырские предания, уже во время перенесения иконы из Казани в Раифскую пустынь стали происходить чудесные исцеления немощных: слепым возвращалось зрение, беснующимся приходило очищение, а хромые получали исправление. Таким образом, эта икона с самого первого своего появления в Раифской пустыни получила славу Чудотворной. Прослышав об этом, жители города Свияжска попросили у владыки дозволения, чтобы образ этот приносили бы и к ним. И вот с тех пор икона Грузинской Божией Матери 31 июля стала подниматься с места и к вечере приноситься в Свияжск. На другой день, после литургии в Богородицком монастыре, организовывали крестный ход на реку Щуку и обносили образ вокруг всего города. Затем жителям Свияжска дозволялось брать Чудотворную икону по домам, а с 6 по 21 августа ее торжественно проносили по окрестным селениям и возвращали в Раифский монастырь. Но бывали случаи, когда жители отдельных деревень обращались к настоятелю обители с просьбой отпустить к ним образ Грузинской Божией Матери для молебствования и в неурочное время. Так случилось в деревне Васильево 24 июня 1830 года. Вот что повествует предание, дошедшее до наших дней. "В тот самый день, когда икона была носима из дома в дом и происходило молебство о дожде, внезапно нашла ужасная туча. Пролил сильный дождь с градом, и к удивлению всех жителей, без малейшего вреда на их полях посеянному хлебу, между тем, как крупный град в необыкновенном количестве и величине падал близ полей в лесу, так что отламывались древесные ветви..." Источник и продолжение : ... монастырь / История / История Грузинской иконы Божией Матери Грузинская икона Пресвятой Богородицы + Православный Церковный... ГРУЗИНСКАЯ ИКОНА БОЖИЕЙ МАТЕРИ Акафист Пресвятой Богородице перед Ея иконой, именуемой &quot...

Венчание – это таинство Церкви, в котором Бог подает будущим супругам, при обещании ими хранить верность друг другу, благодать чистого единодушия для совместной христианской жизни, рождения и воспитания детей. Желающие венчаться должны быть верующими крещеными православными христианами. Они должны глубоко осознавать, что самовольное расторжение брака, утвержденного Богом, также как и нарушение обета верности, есть безусловный грех. Как готовиться к Таинству Венчания? Брачная жизнь должна начинаться с духовного приготовления. Жених и невеста до брака непременно должны исповедаться и причаститься Святых Тайн. Желательно, чтобы они за три-четыре дня до этого дня подготовили себя к Таинствам исповеди и причастия. Для браковенчания нужно приготовить две иконы — Спасителя и Божией Матери, которыми во время Таинства благословляют жениха и невесту. Раньше эти иконы брались из родительских домов, они передавались как домашняя святыня от родителей к детям. Иконы приносятся родителями, а если они не участвуют в Таинстве венчания — женихом и невестой. Источник и продолжение : Таинство Венчания :: Журнал "Православие и Мир" Многая лета! Венчание меняет жизнь, но для венчания надо измениться Почему брак – таинство Кому нельзя венчаться? Брак и ЗАГС Свидетели и тайное венчание

Молнии слов светозарных (В.А.Никифоров-Волгин) Любил дедушка Влас сребротканый лад церковнославянского языка. Как заговорит, бывало, о красотах его, так и обдаст тебя монастырским ветром, так и осветит всего святым светом. Каждое слово его казалось то золотым, то голубым, то лазоревым и крепким, как таинственный адамантов камень. Тяжко грустил дедушка, что мало кто постигал светозарный язык житий, Пролога, Великого канона Андрея Критского, Миней, Триоди Цветной и Постной, Октоиха, Псалтири и прочих боговдохновенных песнопений. Не раз говаривал он мягко гудящим своим голосом: – В кладезе славянских речений – златые струи вод Господних. В нем и звезды, и лучи, и ангельские гласы, и камения многоцветные, и чистота снега горного светлейшая! Развернет, бывало, дед одну из шуршистых страниц какой-нибудь древней церковной книги и зачнет читать с тихой обрадованной улыбкой. Помню, прочитал он слова: "Тя, златозарный мучеников цвет, почитаю". Остановился и сказал в тихом вдумье: – Вникни, чадо, красота-то какая! Что за слово-то чудесное: "златозарный". Светится это слово! До слез огорчало деда, когда церковники без великой строгости приступали к чтению, старались читать в нос, скороговоркой, без ударений, без душевной уветливости.Редко кто понимал Власа. Отводил лишь душу со старым заштатным диаконом Афанасием – большим знатоком славянского языка и жадно влюбленным в драгоценные его камни. Соберутся, бывало, в повечерье за чашкой золотистого чаю, и заструятся у них такие светлопевучие речи, что в сумеречном домике нашем воистину заревно становилось. Оба они с диаконом невелички, сребровласые, румяные и сухенькие. Дедушка был в обхождении ровен, мягок, не торопыга, а диакон – горячий, вздымястый и неуемный. Как сейчас помню одну из их вечерних бесед... Набегали сумерки. Дед ходил в валенках-домовиках по горенке и повторял вслух только что найденные в Минее слова: "Молниями проповедания просветил еси во тьме сидящия". Диакон прислушивался и старался не дышать. Выслушал, вник и движением руки попросил внимания. Дед насторожился и перестал ходить. Полузакрыв глаза, с легким румянцем на щеках, диакон начал читать переливным голосом, мягко округляя каждое слово: "Великий еси Господи, и чудна дела Твоя, и ни едино же слово довольно будет к пению чудес Твоих. Твоею бо волею от небытия в бытие привел еси всяческих: Твоею державою содержиши тварь и Твоим промыслом строиши мир..." Дед загоревшимся взглядом следил за полетом высоких песенных слов, а диакон продолжает ткать в синих сумерках серебряные звезды слов: "Тебе поет солнце, Тебе славит луна, Тебе присутствуют звезды, Тебе слушает свет, Тебе трепещут бездны, Тебе работают источницы, Ты простер еси небо яко кожу, Ты утвердил еси землю на водах. Ты оградил еси море песком. Ты к дыханиям воздух излиял еси"... Диакон вскакивает с места, треплет себя за волосы и кричит на всю горницу: – Это же ведь не слова, а молнии Господни! Дед вторит ему с восхищением: – Молниями истканные ризы Божии! – и в волнении ходит по горенке, заложив руки за монастырский поясок. В такие вечера вся их речь, даже самая обыденная, переливалась жемчугами славянских слов, и любили, грешным делом, повеличаться друг перед другом богатством собранных сокровищ. Утешали себя блеском старинных кованых слов так же, как иные утешают себя песнями, плясками и музыкой. – А это разве не дивно? – восклицает диакон. – Слушай: "Таинство ужасное зрю: Бог бо Иже горстию содержай всю тварь, объемлится плотию в яслех бессловесных, повиваяй мглою море".

В Оптину Гавриил пришел 13 августа 1864 года и почти тотчас отправился на благословение к достоблаженным Старцам — иеросхимонахам Амвросию и Илариону. Они были известны святостью своей жизни даже и в глухих углах Пермской губернии, а чем ближе Ганя подходилк Оптиной, тем больше узнавал из разговоров со встречными паломниками одуховной рассудительности и прозорливости сих Старцев. <img src=http://content.foto.mail.ru/bk/mop.site/1/i-3.jpg width=300 hspace=10 vspace=10 align=left> Дух загорался. Сердце радостно трепетало в благоговейном предощущении желанной встречи с ними. Ведь —это носители Духа Божия! Земные ангелы и небесные человеки. И вот, наконец, Ганя у о. Амвросия и о. Илариона. Оба старца приветливо приняли юного странника и, как сговорились, направили его к настоятелю — о. игумену Исаакию(впоследствии—архимандрит и схимник: ск.1894 г), но посоветовали прежде поговеть и приобщиться. Ганя так и сделал: начал ходить ко всем службам. Оптина пустынь в то время славилась благолепием своих церковных служб и дивным пением «на подобны». После сельского храма и пения дьячка — противоположность громадная: да еще подошел праздник Успения Божией Матери, когда пение стихир и канона увлекало и самих оптинских певцов... Ганя все забыл и чувствовал себя, как на небе. С величайшим благоговением причастился Святых Христовых Тайн и затем в чувстве умиления снова сходил к Старцам на благословение и от них к о. Исаакию. <img src=http://www.optina.ru/photos/starets/starets_lives/Isaakiy1_1.jpg width=300 hspace=10 vspace=10 align=right>Старцы и настоятель приняли его в число братии: о. Исаакий тут же назначил и послушание Гане — в хлебную, и при этом прибавил: — Это послушание в хлебной проходил и я. Послушание у нас — те же курсы, которые изучают в Академиях. И у нас своя академия... Там сдают экзамены профессорам, а здесь Старцам. Вот я уже настоятель и игумен, а все еще учусь, и хожу часто — не менее разу в неделю, сдаю экзамены Старцу и принимаю себе уроки от Старца... Вот и ты ходи к нему почаще, советуйся с ним по внешнему послушанию — в деле, и по внутреннему движению своих помыслов. Эти помыслы бывают иногда домашними врагами нашими. Нужно открывать их: какие движения, где они заседают, как тебе с ними поступать — с этой поганой ратью. А Старец, как опытный генерал, и научит тебя, как и чем удалить от себя этих врагов и чем хотя бы ослабить силу их. А ослабить их силу можешь только по совету старца... А сам собой не сможешь никогда. Бес вперед знает — где для него предстоит опасность, он и будет устроять из тебя баррикаду, мишень, ставить тебя спиной к старцу, чтобы ты более был обращен к бесу — слушал бесовские помыслы, внушаемые тебе, а не слова старцева назидания. Слушай же это назидание старцево! Слова его тебе — как дождь на руно, в сердце твое снидут. А для беса — это стрелы и раны ему. Вы вместе со старцем воюйте против беса и его полчища. Так ты теперь от сего времени воин Христов, и ты не один, а с тобой и старец. Воюй же и томи томящего тя, да Христа приобрящеши, — как Апостол Павел говорит: «не аз живу, но живет во Мне Христос». Вот как они жили!.. А ведь такие же они были люди, как и мы... (разговоры частью заимствованы нами из «автобиографии» самого старца, частью воспроизведены по памяти с его слов А.О.) Заплакал Ганя от умиления...о. Исаакий заметил его слезы. — «Видишь, вот ты и заплакал!.. Всегда помни день твоего поступления и будь таким же, как теперь. Живи так и спасешься». Пал Ганя ему в ноги, принял благословение и шел, не чуя ног под собой, и при этом плакал так сладко, будто в раю побывал. Сердце его было пленено словами и обращением Старцев и о. Игумена: казалось, с их словами и обращением проникала какая-то благодатная сила в душу его и наполняла ее с сладостным ощущением близости Христовой.— «Не я живу, а живет во мне Христос»,— повторил Ганя слова о. Исаакия. — «Это залог мой и в будущей жизни моей!».. А слезы текут-текут... Нокак радостно, как сладко плакать такими святыми слезами!.. Глава из книги Архимандрита Симеона (Холмогорова) "Един от древних" другие части