Таблица лидеров

"Надобно, чтобы душа подвизалась сквозь толпы помыслов пробиться в область чистой любви". "Там, где скорбное чувство потрясает душевную силу до потрясения и телесной, поставьте мысль, взирающую ко Господу Иисусу Христу, Его призывающую и в Нем обретающую мир". "Бремя, которое наложила на Вас смиряющая рука Божия, рука Божия и поддержит. Но не увеличивайте оного сами для себя. Несите оное в простом как можно послушании. Да дарует Вам Бог истинное христианское мужество…" "Подвизайтесь, молитесь, ожидайте, уповайте. Господь да совершит в Вас дело Свое и да даст Вам в общении с Ним утешение, победу, силу и защиту". "Отчаяние есть порождение гордости. Итак, смирение да будет охранителем Вашим от помыслов отчаяния. Мы стоим того, чтобы отчаяться, но благодать Божия не заслуживает того, чтобы потерять надежду на нее". "Вспомните, что сказал Господь о скорбящем, но уповающем на Него человеке: с ним есмь в скорби. … Поучимся же носить скорбь нашу с мыслию, что в ней Господь с нами есть". "Посмотрите в сердце ваше пристально, чтобы не оставалось в нем чего враждебного против кого-нибудь, дабы не стеснять места Христу, желающему вселиться верою и любовию в сердца наши". "Как мириться с людьми, кои не желают мира? - спрашиваете Вы. Ответ в Писании: с ненавидящими мира бех мирен" "Между лестью и осуждением ближнего есть тропинка, по которой умеет проходить смиренная мудрость". "И трудности Господь посылает для блага нашего, хотя мы часто не усматриваем, какое благо и каким образом принесут они". "Пользуйтесь немногим, что Господь дал, с терпением и надеждой на Его милость". Святитель Филарет, митрополит Московский. Картинка с сайта www.bogoyavlenskoe.ru "Чего не понимаем в поведении ближних, то, хотя бы и казалось странным, должно стараться видеть с лучшей стороны". "Итак, не Богу ли повинется душа скорбящая? Пред Его непостижимой премудростию и несомненною благостию да преклонится испытующая мысль, волнующиеся чувства да утихнут, и печаль растворится чистым духовным утешением". "Ищите утешения не всегда в одном том, чтобы иметь желаемое, но и в том, чтобы послушно переносить неизвестность будущего и мирить настоящее с будущим". "Не надобно унывать, что брань продолжается; но надобно взирать на Вождя, на Господа Иисуса Христа, следовать за Ним…" "Старайтесь терпеливо и тихо переносить трудности болезни, помышляя, что Господь скорбь, с терпением переносимую, обращает во врачевство и очищение души". "…скорби бывают не только наказанием, но и врачевством, и даром, или наградою, как апостол говорит и нам: вам даровася не точию во Христа веровати, но и по нем страдати. Хотя и не за Него, однако же с послушанием и преданностью Ему иметь скорбь есть также дар". "Если Господь не дает случая сказать, что сказать думали, или услышать: да принесется Ему жертва послушания молчанием и нелюбопытствованием". "Признайте, что скорби суть благодеяние Божие и благодарите за них Бога. Благо мне, яко смирил мя еси". "…не надобно страстно желать исполнения и добрых предприятий, а молить Бога, чтобы Он благоволил исполниться им, если то во благо, или дал им иное, нежели какое мы хотим направление, в воле Его святой". "…скорби посылаются не для одной надежды, но и для терпения. Надейтесь помощи и будьте расположены терпеть скорбь в послушании". "Надобно желать доброго дела; но когда оно не от нас зависит и не делается, не возмущаться против неделающих, а просить помощи от Бога и предавать в волю Его то, что от нас не зависит". "Против тайного тщеславия надобно поставлять познание наших недостатков и нашего ничтожества вне покрова и помощи Божией". "Признавать себя недостойным и естественных утешений также есть средство к принятию сих утешений в чистоте". "Что бы ни происходило, Христа Господа у души отнять никто не может, доколе она сохраняет веру, надежду и любовь". "Только терпением погашается вражда, и любовью восстанавливается любовь к ближним". "…блажен, кто ради Христа и по Его примеру, не преречет, ни возопиет, когда отнимают утешение. За каждую минуту и каплю пожертвованного послушанию утешения земного есть у Христа реки и реки утешений небесных" "Познаем, что все путие Господни милость и истина, благословим пути Господни; велим себе последовать послушно, смиренно и верно ведущему нас невидимо Господу". "Не только должны мы прощать, но прощать так, как и сами имеющие нужду в прощении". "Мысль о нашем недостоинстве не должна приводить нас в уныние или обезнадеживать, а должна вести нас к смирению и смиренной молитве". "Кладите в чашу скорби хотя бы по капле молитвы тихой и смиренной, вся чаша постепенно получит не горький вкус". "С послушанием веры и лишение полезно как дар". "За все благодарить Бога есть легкий и благой для души путь. Да управляем себя на путь сей". "Все, что как-нибудь походит на зависть, должно быть при первом усмотрении отвергаемо". "Для избежания греха осуждения надобно помышлять, что осуждение возвращается на осуждающего, не только судом Божиим, но, по тайным судьбам Божиим, часто самим делом. В чем осудит человек преткнувшегося ближнего, в том сам претыкается". "…горькие случаи не могут быть услаждены горьким о них суждением: а кротость, терпение и любовь могут не только усладить проистекшее из горького источника, но и горький источник исправить". "Взыщем любви, все покрывающей, и смирения, только себя осуждающего, и да обрящем сие и тогда оправдимся и не будем иметь нужды обвинять кого-либо". "Если надобно быть терпению, то надобно быть и скорбям; если надобно быть самоотвержению, то надобно, чтобы не все воздавали нам, что кажется должным". "Чем более узрит Господь смирения, тем паче поможет". "Одно милосердие Божие надежда каждого из нас, и сие одно есть все". "Надобно, чтобы мы смиряли себя скорбью покаяния, только бы не унывали и не отлагали упования на милосердие Божие". "Имейте мысль смиренную и никого не осуждающую, кроме себя: и Господь дарует Вам мир и утешение". "Не унывайте и не давайте радости врагу душ. Он хочет унынием ослабить и остановить душу в ее пути. Бог хочет терпения и надежды, если подвергает душу лишению для ее испытания и очищения" "Осуждением ближних много лишаем мы сами себя. Надобно сего беречься, и заглаждать сие осуждением и укорением себя, и молиться, чтобы Бог милостив был к тем, которых мы осудили, и к нам вместе с ними". "Воспоминанием бывшего смущения не привлекайте себе нового смущения. Просто уповайте на Господа". "Обманчива надежда на человеческие средства и пособия; верна надежда только на Бога и Его спасения". "Удивительна у нас охота думать и заботиться о том, что до нас не касается". "Смирение и терпение победоноснее, нежели перекор, хотя, может быть, и на справедливости основанный". "Не всякий подвиг, о котором слышится, надобно перенимать. Не всякий подвиг всякому полезен и удобен". "…что делают другие и что поправлять мы не имеем ни власти, ни призвания, о том надобно молиться, да управится то во благое". "Не будьте настоятельны в том, чтобы всякий вопрос Ваш разрешался ясным ответом. Надобно уповать на Бога, что разрешение вопроса нужного пошлет Он благовременно, а ненужный пусть лежит неразрешенный и упражняет терпение и смирение". "Хорошо принять благодушно наказание, но не нужно провозглашать сие, чтобы это не было тщеславие смирением или упрек наложившему наказание". "…в предприятиях и делах надобно желать одобрения от Бога и совести и не слишком заботиться о человеческом одобрении". "Если кто неласково нас принял, ему о сем и забота, не сделал ли неправды, а нам только приобретение, - случай к терпению и смирению". "Видя помощь Божию, благодарите милующего Бога и утверждайтесь в вере". "Надобно о ближних думать как можно лучше, а о себе как можно ниже: тогда может человек быть спокоен". "Желаю лучше думать, что все люди добрые, но неверно понимают друг друга". "…в искушении человеческом унывать не должно: верен Бог сотворить избавление". "…судьбы Господни неисповедимы, но всегда премудры и благи, и… в смиренном послушании оным всегда можно найти подкрепление к перенесению скорбного посещения". "В уповании на Бога понесем трудности и сохраним наш мир, хотя бы не встречали его со стороны других. Ибо речено: с ненавидящими мира бех мирен". "Не должно сердиться, что другие делают несогласное с нашим убеждением. Должно делать справедливое и полезное по совести и полагать дело в руки Провидения". "Помолимся, да благословит Господь и слово и молчание; да не будет ни слово праздно, ни молчание бессловесно". "Только на истине и правде можно основать спокойствие себе и другим". "…пыль земных сует и пристрастий засыпает око ума, и, не отвращая очей от суеты, мы сами себе заграждаем созерцание истины". "Уничижение по воле, разумеется, легче переносить, нежели от других, как и всякий подвиг, но что полезнее?" "…не ищи знать сокровенное или будущее. Для спасения нужно веровать, исполнять заповеди, очищать сердце и не любопытствовать". "Поистине благо человеку, когда Господь Иисус Христос есть его сердце и его жизнь, - и не только ему, но через него и приближающимся к нему". "Надобно терпеть искушение, когда оно найдет, а не вводить самого себя в искушение и с тем вместе и других, когда нам заповедано молиться: не введи нас во искушение". "Есть служение Богу и в том, чтобы не сильно настоять на исполнении своего, впрочем, доброго желания и благодушно внять тому, что предлагается с добрым намерением и любовью". "Наше дело - нести налагаемые кресты с любовью, детским смирением и христианским упованием, а не измерять их и не сравнивать с другими, а бодрствовать над собой и крепиться…" "…понести некоторое лишение внутреннего утешения в служении ближнему не есть утрата". "Если нет сокрушения и умиления, должно подозревать, нет ли тщеславия". "Нет сомнения, что чем совершеннее человек предается Господу, тем обильнее Господь дарует ему Свое общение". "Надобно стараться и добрые дела вести с осторожностью, чтобы впереди их не шло наше мудрование и наша воля". "…надобно остерегаться самоизвольно и самоусиленно искать желаемого устроения и утешения, а все делание приносить Господу в жертву совершенной преданности…" "Всегда готовым сердцем, с послушанием, с любовью принимай скорбь, внутренне или внешне находящую по судьбам Провидения Божия". "Если мы в духовных подвигах не спешим вослед отцов наших, не надобно ли хотя бы другим послужить и чужим терпением, чрез сострадание, помочь нашему спасению". "Кто чувствует внутренне, что Господь близ есть, тот стать должен тихо, но бодрственно у двери своего сердца и не допускать к нему молву земных помыслов, несовместимых с присутствием Гостя Небесного". "Куда нам деваться от искушений…? Некуда. Надобно терпеть, и что другие не по нас делают, переносить, а что мы, может быть, неправильно сделали, примечать и исправлять". Источник : http://www.ynical.or...4-11-39-54.html Святитель Филарет Московский: Чем дышит “просвещения дух”? …Несколько лет прошло с момента перенесения мощей Святителя Московского Филарета в Храм Христа Спасителя. Удивительно: в обычные дни у раки святого почти нет людей. То есть, нет, конечно, подходят, ставят свечи, прикладываются, но сравнительно с другими местами приток все-таки небольшой. Здесь не увидишь очередей от входа с чтением акафиста, вόроха записок, цветов… Великий святой, известный своими богословскими трудами, пастырской деятельностью, при жизни получивший дары прозорливости и исцеления почти свободен от «докучений» просителей. 2 декабря он – в центре внимания, в блеске службы, к мощам его идет непрерывный поток, но проходит день, и все стихает. Может быть, поэтому он так участлив, когда его молитвенной помощи ищут не в праздник… Источник и продолжение : http://www.pravmir.r...eshheniya-dux”/ http://youtu.be/XGSJgBmJBfc

Утверждайся в любви к Богу и ближнему (а ближний для тебя ― это ум). Пещера прп. Косьмы Зографского Много лет назад на Святой Горе Афон в небольшой комнатке рядом с усыпальницей скита Святой Анны жил иеромонах Матфей который молился непрестанно. Поучения этого старца об уме не афишировались, потому что он был последователем колливадов. Тем не менее, это сердце афонского Предания. - Святая Гора Афон Итак, папа-Матфей жил в скиту и однажды услышал в усыпальнице какой-то шум. Он открыл дверь и увидел множество прекрасных юношей, из которых одни брали кости и куда-то их уносили, а другие, напротив, приносили кости и клали их в костницу. Старец изумился... Его недоумение разрешил один из этих светлых юношей: ― Чему ты удивляешься, папа-Матфей? ― сказал он ему.― Мы Ангелы Божий и получили распоряжение от Бо-жией Матери делать то, что ты видишь. Мы переносим сюда кости тех людей, которые постоянно переносились умом на Святую Гору и мечтали окончить здесь свой земной путь, но не смогли. Мы делаем это для того, чтобы они воскресли здесь во Второе Пришествие Господне. Другие же кости, переносимые нами, как ты видишь, отсюда в мир, принадлежат тем монахам, которые своим телом находились здесь, а умом пребывали в миру, желая поддерживать отношения со своими родителями и другими мирянами. Поэтому в день Суда они воскреснут не на Святой Горе, а в миру. Этот подвижник, папа-Матфей, говорил: ― Будь внимателен, монах, пребывающий в безмолвии, чтобы твой ум не оставался в праздности. Размышляй о пчеле, которая символизирует сердце, всегда стремящееся к различным добродетелям, как к душистым цветам. Утверждаясь в любви к Богу и ближнему (а ближний для тебя ― это ум), храни свой ум в сердце, символом которого является улей. Преподобный Никодим говорит, что у святых отцов сердце было подобно сосуду с медом, и ум их ненасытно вкушал мед непрестанной молитвы. А молитва, подражая пчелиной матке, воюет с трутнями и убивает их. Трутнями же являются находящие страсти... Эти мудрые слова папа-Матфей сказал своему ученику на Святой Горе, уже будучи старцем и опытным афонским подвижником.

ИСКУШЕНИЕ А теперь я расскажу, так сказать, "обратный" случай, как опасно жить и даже говорить без имени Божия. В самом начале моего монашества я был личным секретарем архиепископа Сергия, который в тот год был членом Синода, и потому жил в Петрограде. Кроме этого, я был еще чередным иеромонахом на подворье, где жил архиепископ. Наконец, на мне лежала обязанность проповедничества. Благодаря же проповедничеству я, в некотором смысле, стал казаться "знающим", и ко мне иногда простые души обращались с вопросами. Однажды после службы подходит ко мне простая женщина высокого роста, довольно полная, блондинка, со спокойным лицом и манерами, и, получив благословение, неторопливо говорит: — Батюшка! Что мне делать? Какое-то искушение со мной: мне все "вержется" (великорусское слово; означает – "бросается", от слова "ввергать", — Прим. авт.) в глаза и представляется. Обычно — ложно, мечтательно. — Как так?— спрашиваю. — Ну, вот. Стою я, к примеру, в церкви, а с потолка вдруг ведро с огурцами падает около меня. Я бросаюсь собирать их — ничего нет... А я неловко повернулась, когда кинулась за огурцами-то, да ногу себе повредила, видно, жилу растянула. Болит теперь. Дома по потолку кошки какие-то бегают, головами вниз. И всякое такое. И все это она рассказала спокойно, никакой неврастении, возбужденности или чего-либо ненормального даже невозможно было и предположить в этой здоровой тулячке. Муж ее, тоже высокий и полный блондин, со спокойным улыбающимся лицом, служил пожарным на Балтийском Судостроительном заводе. Я и его узнал потом. И он был прекрасного здоровья. Жили они между собою душа в душу, мирно, дружно. Ясно, что здесь причины были духовные, сверхъестественные. Неопытный, я ничего не мог понять. Еще меньше мог что-либо сделать, даже не знал, что хоть сказать бы ей... И спросил, чтобы продлить разговор: — А с чего это у тебя началось? — Да вот как. Сижу это я в квартире. А пожарным казенные дома дают, и отопление, и освещение. И жалование хорошее — нам с мужем довольно. Детей у нас нет и не было — Бог не дал, Его святая воля. Сижу у окна за делом, да и говорю сама себе: — Как уж хорошо живется: все есть, с мужем ладно... Красный угол передо мною был, и вот после этого вдруг выходит из иконы Иван Предтеча, как живой, и говорит мне: — Ну, если тебе хорошо, так за это чем-нибудь отплатить нужно, какую-нибудь жертву принести. Не успела я от страха-то опомниться, а он опять: — Вот зарежь себя в жертву. И исчез. А на меня, батюшка, такой страх напал, такая мука мученическая схватила меня, что я света белого не взвидела. Сердце так защемило, что дыхания нет. Умереть лучше. И уже, как без памяти, бросилась я в кухню, схватила нож и хотела пырнуть себя в грудь-то им. Уж очень сильная мука была на сердце. Уж смерть мне казалась легче... Ну, и сама опять не знаю как случилось — но ножик точно кто выбил из рук. Упал он наземь. И я в память пришла. Вот с той самой поры и начало мне представляться разное. Я теперь и икону-то эту боюсь. Выслушал я и подивился. Первый раз в жизни пришлось узнать такое от живого человека, а не из житий. — Ну, чем же я тебе помогу? Ведь я не чудотворец. А вот, приди ныне вечером к службе, исповедуйся, завтра причастись Святых Тайн. А после обедни пойдем к тебе на квартиру и отслужим молебен с водосвятием. А там дальше, что Бог даст. Икону же, коли ты ее боишься, принеси ко мне. Она покорно и тихо выслушала и ушла. Вечером принесла икону св. Иоанна Предтечи. Как сейчас ее помню: вершков 8x5 величиною, бумажная олеография, в узенькой коричневой рамочке. После Богослужения эта женщина исповедывалась у меня. Редко бывают люди такой чистоты в миру. И грехов-то, собственно, не было. Однако она искренне в каких-то мелочах каялась с сокрушением, но опять-таки мирно... Вообще она была "здоровая" не только телом, но и душою. На другой день причастилась, а потом мы пошли к ней на квартиру. Я захватил с собою все нужное: и крест, и евангелие, и кропило, и требник, и свечи, и кадило, и ладан. А епитрахиль забыл, без чего мы не можем свершать служб. И уже на полдороге вспомнил. Что делать? Ну, думаю, не возвращаться же. — Пойдем дальше. Ты дома дай мне чистое полотенце, я благословлю его и употреблю вместе епитрахили. Так нам разрешается по церковным законам в случае нужды. Только ты после не употребляй его ни на что по домашнему, а уж или пожертвуй в Церковь, или же, еще лучше, повесь его в переднем углу над иконою. Это тебе в благословение будет. Квартира — самая обыкновенная комната, выбеленная чисто, везде порядок. В углу икона с лампадкой. Муж был на службе. Отслужили мы молебен, окропили все святой водою. Полотенце она тут же повесила над иконами. Угостила меня чаем. И я ушел. Дня через два-три я увидел ее в церкви подворья и спросил: — Ну, как с тобой? — Слава Богу! — говорит она — все кончилось. — Ну, слава Богу! — ответил я и даже не задумался, что совершилось чудо. А скоро и забыл совсем. И никому даже не хотелось почему-то рассказывать о всем происшедшем. Только своему духовному отцу я все открыл, и то для того, чтобы спросить его, почему это все с ней случилось. Когда он выслушал меня, то без колебания сказал мне: — Это оттого, что она похвалилась. Никогда не следует этого делать, а особенно вслух. Бесы не могут переносить, когда человеку хорошо: они злобны и завистливы. Но если еще человек молчит, то они, как говорит св. Макарий Египетский, хотя и догадываются о многом, но не все знают. Если же человек выскажет вслух, то узнав, они раздражаются и стараются потом чем-либо навредить: им невыносимо блаженство людей. — Ну, а как же быть, если и в самом деле хорошо? — И тогда лучше "молчанием ограждаться", как говорил преподобный Серафим. Ну, а уж если и хочет сказать человек, или поблагодарить Бога, тогда нужно оградить это именем Божиим: сказать "слава Богу" или что-нибудь иное. А она сказала: "как хорошо живется", похвалилась. Да еще не прибавила имени Божия. Бесы и нашли доступ к ней, по попущению Божию. Вот и преподобный Макарий говорит: "если заметишь ты что доброе, то не приписывай его себе, а отнеси к Богу и возблагодари Его за это". После из-за этого случая мне многое стало ясно в языке нашем. Например, в обыкновенных разговорах люди всех стран и религий, а особенно христиане, весьма честно употребляют имя Божие, если даже почти не замечая этого. — Боже сохрани! Бога ради! Бог с вами. Ах, Господи! — Да что это такое Боже мой! Ой, Боже мой! и т.п. А самое частое употребляемое имя Божие — при прощании: — С Богом! Отчего все это? Оттого, что люди опытно, веками, коллективным наблюдением заметили пользу от одного лишь употребления имени Божия, даже и без особенной веры и молитвы в тот момент. Но особенно достойно внимания отношение к похвалам нашего русского "простого", а, в сущности, мудрого человека. Когда вы спросите его: "Ну, как поживаете?", он почти никогда не похвалится, не скажет "хорошо" или "отлично". А сдержанно ответит что-либо такое: — Да ничего, слава Богу... А другие еще благоразумнее скажут, если все благополучно: — Милостив Бог. А вы как? Или: — Бог грехам терпит. Или просто совсем и обычно: — Помаленьку, слава Богу! И повсюду слышишь осторожность, смирение и непременное ограждение именем Божиим. Например, завяз воз в грязной котловине. Лошаденка из сил бьется. Иной безумец и бьет ее, несчастную, и бранится отчаянными словами. А благоразумный крестьянин дает ей отдохнуть, приободрит, погладит. Потом подопрет воз плечом мужицким, махнет для приличия кнутом и крикнет: — Э-э, ну-ка, родимая! С Богом! И глядишь, выкарабкались оба... Читал я у одного современного писателя рассказ о силе имени Божия. То было в немецкую войну. Перевозили на позицию пушки. Прошел дождь. Дорогу развезло. Тяжесть неимоверная. Несколько пар лошадей. Пушка завязла в выбоине. Солдаты бьются, мучаются, сквернословят, хлещут лошадей. Ни взад, ни вперед... И чем бы кончилось это бесплодное мучение и людей и лошадей, Бог весть. Но в это время к этому месту подошел один благообразный, пожилой уже, мужичок. Этот почтенный старичок сначала ласково приветствовал солдат. Потом во имя Божие пожелал им успеха. Погладил лошадок. А потом, когда они и солдаты немного отдохнули, он предложил попробовать двинуться еще раз. И так ласково обратился к солдатам. Они кто к лошадям, кто к пушке. И старичок тут же. — Ну-ка, милые, с Богом! Солдаты крикнули, лошади рванули и пушка была вытянута. Дальше уже легко было. А сколько таких случаев! Только мы, слепые, не замечаем. Но хорошо, что говорим языком, и это одно нередко ограждает нас от силы вражьей. Между тем в новое время стали стыдиться употребления этого спасительного имени. И нередко мы слышим или горькую жалобу на тяжкое житье, или, наоборот, легкомысленные похвалы: — Превосходно, превосхо-о-дно! А иногда и безумные речи: "адски хорошо", или с употреблением "черного слова". И жалея его же, хочется поправить его. Бывало, услыша хвалу, я или сам добавлю, или говорящего попрошу добавить: — Скажите: "слава Богу!" — А зачем? Вот и расскажешь ему такую историю. Иной и примет во внимание... Полностью можно почитать здесь: http://pravbeseda.ru/library/index.php?page=book&id=416

«Красота спасет мир» – писал Достоевский. Красота – это Бог. Сколько бы мы ни исследовали нашу жизнь, сколько бы ни расчленяли ее на составные части, вроде бы для того, чтобы понять ее механизм, жизнь в своей целостности будет всегда прекрасной, божественной и непознаваемой до конца, как непознаваема красота. Сколько бы мы ни исследовали состав почвы, находя в ней все новые и новые металлы и соли, сколько бы мы ни проникали в тайны наследственности, создавая новые отрасли науки, умные академии, институты, лаборатории, все равно цветок, взошедший на изученной почве, цветок, взошедший из хрестоматийного семени, повергает в изумление своей красотой. Радость, которую дарует знание, должна дополняться радостью созерцания, тогда она будет совершенна. «Все знаю, все понимаю, и все равно удивляюсь», – говорит человек. Изумление перед всем, изумление, несмотря ни на какие знания, ни на какие беды, – это красота, это спасение миру, это начало пути к Богу. А жизнь без изумления перед красотой, а значит, и без Бога – пуста и ничтожна. Господь от начала положил в человеке волю, разум и душу. После падения, разъединенные с Творцом, они всем существом своим стремятся к Нему. Воля стремится к свободе, разум – к познанию истины, душа – к совершенству и чистоте. Никто и ничто не может угасить этого стремления. Его можно только исказить, направить по ложному пути… Свобода от греха замещается политическими свободами, познание истины, удовлетворяющейся сознанием своей правоты, – пустой начитанностью, осведомленностью, эрудированностью, то есть ветхой буквой. Еще хуже, если жажда познания истины обращается в жажду познания греха. Стремление души к совершенству заменяется стремлением к удовлетворению страстей. Отсюда становится главным совершенство (то есть красота) одежды, обилие пищи и пития, богатство, карьера. Все это содержит своим корнем неистребимое желание самосовершенствования. Но, искажаясь, обретает оно эти уродливые формы. Из дневниковых записей иером. Василия (Рослякова)

ПОСЛЕ РОЖДЕСТВА БОГОРОДИЦЫ Если мы вспомним только что прошедший праздник Рождества Божией Матери, в который только ещё засветилась «заря» христианства и до полной радости «солнца правды» ещё далеко, то прямо ПОТРЕБУЕТСЯ именно «крестный праздник». Воздвижение как бы так говорит: — Да, радость принесена будет на землю; можно сказать, она уже «пришла» в зачатии, в явлении Матери Спасения… Можно быть надёжным (обнадёженным. Прим.ред.), что всё прочее произрастёт из этого цветка. Но знайте, что это всё дастся через тяжкий КРЕСТ ИСКУПИТЕЛЯ… Не думайте, что Он придёт в торжествующем виде Раздаятелем потерянных благ. Нет. Ему «ДОЛЖНО МНОГО ПОСТРАДАТЬ» ради нас; Его убьют… И только после этого Он воскреснет (Мк. 8, 31). …Как две стороны одной и той же медали: на одной стороне — сияющая радость… Переверните: и вы увидите — тяжёлые страдания… Одно с другим совершенно неразрывно. И было бы чрезвычайно ошибочно представлять себе христианство сплошным радостным праздником… Нет, далеко нет! От радостной надежды — к совершенному блаженству: да, это — верно! НО НЕПРЕМЕННО — ЧЕРЕЗ СТРАДАНИЯ. Начало и конец — ликующие. А середина — кресто-скорбная. Это нужно очень твёрдо усвоить христианину. И начинается это страдание и подвиг креста с Самой «Матери Радости». Она первая посвятит Себя всецело Богу — отдаст Ему Себя в жертву с трёх лет… Уйдёт от родителей на аскетическое воспитание в храм; подготовится в Матерь Искупителя. А после и Он начнёт Свой «крестный» подвиг: прежде всего, самым «умалением» в воплощении… А дойдёт и до Голгофского распятия. Но и всякому ученику Своему Он скажет: «Кто хочет за Мною идти, тот пусть отвержется себя, ВОЗЬМЁТ КРЕСТ свой и тогда лишь последует за Мною. Кто хочет душу свою спасти — тот пусть погубит её» (мФ. 16, 24—25). …Это нужно ясно услышать хотящему вступить в христианские ряды, услышать сразу же, с самого начала. А церковный год только начался с сентября. Радость и крест… Крест и радость… И тогда поймёшь и примешь обе половины тропаря: «Кресту Твоему покланяемся, Христе; и святое Воскресение Твоё славим…» Тогда откроется смысл и воскресного длинного тропаря: «Воскресение Христово видевше… Прииде КРЕСТОМ радость…» Да, радость придёт! Несомненно, придёт. Надеждою на неё нужно жить, и из этой надежды — исходить. Но самая жизнь должна окраситься страданиями, крестом. О первом нечего беспокоиться: Бог не отречётся от Свой милости! А второе нужно принять всею душою: нужно ВЗЯТЬ крест. Каждому — свой. Это говорит Воздвижение. Крестоборчество И вспоминается мне мысль, давно и после часто приходившая в сердце… Люди всегда заражены были духом (или «ересью») «крестоборчества»… Не желает человек страданий, хотя только и живёт тем, что всю жизнь страдает. И это начинается с рождения. Но какие отцы, какие матери с детства приучали своих детей к мысли о кресте всей жизни? Почти никакие! Наоборот, все внушали нам, что нас ожидает счастье, веселье, радость, богатство. К этому готовили; так воспитывали. И в школах говорили обо всём, — но не о кресте. И юноша вырастал в мечтах о себе как о герое, победоносно шествующем по арене жизни. Кто говорил, что предстоит страшная борьба с самим собою, со своими грехами, «не на живот, а на смерть»?! Наоборот, всё представлялось лёгким; а грехи?.. Ну, что же? «Молодость…» «Кто не грешит?!» А вечные муки? А погибель вечная? «Э-э» — отмахивались люди… — Жизнь — лови! Лови мгновения! — А как же несчастья в мире? Всюду страдания… — Поправим! Всё идёт в прогресс — верь этому!.. Неизбежно придёт! Не при нас, так через тысячу лет… А может быть, и раньше… Вот нужно перестроить нечто, и тогда всё будет хорошо. Насадим рай на земле! И решили делать опыт «всемирного рая». И соблазнили даже тех, которые практически знали истину «крестопоклонения», то есть простой народ. Несомненно, он носил имя «крестьянина» или христианина не напрасно… Подумаем: единственный в мире народ решил назваться этим святым именем: ни англичане, ни немцы, ни французы — не осмелились… А русские сказали о себе: «Мы — христиане». И были ими… Какая же крестная доля была у них всегда!.. Русь была сплошным монастырём, тайными скитами… Труд, пот, недоедание, посты, терпение крепостного «права», всегдашнее смирение — всё это был крест Христов! И была «Русь Святая»! Вот разве там и учили кресту… Если не словом, то (а это — много сильнее) опытом… В то время, когда с них лился градом пот, и жилистые спины, не разгибаясь, косили хлеб; в это время, на «вакациях» учащиеся и господа устраивали пикники, веселились. И ученики восприняли… Кресты с себя посорвали. Но и вновь надетый нам крест мы опять хотим сорвать… Всё спрашиваем: да когда же? Когда кончится это страдание? И Господь, видимо, всё хочет учить нас кресту: как можно сильнее, глубже вкоренить его в нас. Мы же остаёмся старыми крестоборцами… И не мы лишь одни. А и весь мир… Пока Господь творил чудеса, исцелял больных, насыщал хлебами, ученики и народ шли за Ним. А когда Он стал говорить им о Своём кресте, сразу «первый» же из апостолов, Пётр, начал противоречить: — Пожалей Себя, Господи! Да не будет этого с Тобой. А Господь строго ответил: — Отойди, не соблазняй, сатана! И добавил: — И не Мне лишь, а и вам всем нужно страдать, взять крест свой и нести его (Мф. 16, 22—24). Пётр уже молчал… Истина была утверждена… А для облегчения приятия её — лучшим показана была. «Но сначала Сыну Человеческому нужно пострадать» (Мф. 17, 12). За Петром соблазнились Иаков и Иоанн с матерью Саломией, прося «первых мест» в Царстве Мессии. А в ответ услышали от Христа о крещении «чашею страданий» (Мф. 20, 20—23)… За это учение о кресте и предал Его Иуда: не захотел нести крест… И евреи возненавидели Господа за этот «соблазн»: ждали славного Мессию — Освободителя… Бросились к Нему навстречу… «Осанна» уже кричали… А когда окончательно убедились, что Он к другому Царству не от мира влечёт, то распяли… Мессия земной явился Спасителем Небесным. И с той поры и доселе евреи всё соблазняются этим крестным ликом Христа и христианства. А когда первое же поколение христиан из евреев смутились отлучениями, гонениями, отнятием имущества, хотя они ещё страдали не до крови (Евр. 12, 4), и соблазнились мыслью: «Не обманулись ли и мы? Мессия ли Он?» — то апостолу Павлу пришлось писать целое послание («К евреям») по этому поводу, — в «оправдание» Мессии распятого и «креста веры» для всех. И доселе евреи не хотят принять крестного христианства… Им хочется благоденствия… А ЗА ЧТО? — спросить бы их?.. Но их ли одних спросить?.. Не соблазнились ли и многие миллионы «христиан»?.. Не живёт ли и в них это исконное крестоборчество, начавшееся ещё с Адама и Евы?! И они не захотели тогда подвига послушания. Также и язычники, особенно «господствующие» классы, почитали «безумием» самую мысль о распятом Боге и об обязательном приятии креста страданий. Жить для удовольствий — вот что было общим правилом жизни… Современному человечеству эта психология очень близка: пойдите проповедовать «идею креста» — вас засмеют, назовут «чудаком» или, что тоже, — безумным, скажут: «Мы ещё с ума не сошли!» Следовательно, проповедующий «сошёл с ума». Но Церковь твердит это! «Судьи же дивились желанию христиан идти на всевозможные страдания за Христа». …И кто же принял Христово крестное учение? Не много из вас учёных. Не много власть имущих. Не много знатных (1 Кор. 1, 26). А больше — простецы, «униженные и оскорблённые», труждающиеся и обременённые; очень часто — рабы, реже — господа. Впрочем, и царицы скоро пойдут за ними, и судьи (Адриан и Наталия; 26 августа) будут заявлять: «И я — христианин!» …И начался период трёхсотлетних гонений! Учение Христово о кресте сразу же проявилось на деле… И гонения не являются чем-то «страшным» для христианства или — «новостью»: это должно было быть. Наоборот, было бы странно, если этого не было бы: тогда слова Христа были бы не истинны. Но человечество всю историю только и делает, что борется против крестов… Впрочем, всё это было доселе, скорее, плодом человеческой немощи, восстания… Теперь же крестоборчество поставлено как принцип, как мировоззрение, противопоставляемое христианству. Впрочем, и в КАЖДОМ из нас глубочайшим образом внедрилось это крестоборческое настроение: не хотим, не хотим страдать. Хотим без страданий спастись. «Но, — приведу слова своего духовника, праведного старца, — Бог и не хотел бы давать нам скорбей; да беда в том, что без них мы не умеем спасаться».