Таблица лидеров

Не хотите ли и вы уйти? ПротоиерейАндрейТкачёв http://www.andreytka...e-li-i-vy-ujti/ Две тысячи лет слова Христа будят человечество: греют одних и обжигают других; сегодня утешают — завтра тревожат. И как две тысячи лет назад отходили от Него слушатели, не могущие вместить всей глубины этих слов, так и сегодня многие покидают Его Церковь в смущении. Никто не может знать, не окажется ли он завтра в числе отошедших. Люди приходили к Нему и уходили от Него. Сладость слов влекла, а строгость требований отталкивала. То могущественное влечение, то неожиданное отталкивание. Постоянная атмосфера сомнений: «От Назарета может ли быть что доброе?» Привязывало к нему что-то невысказанное, нелогичное, как у вопрошающего Андрея: Равви, где живёшь? (Ин. 1, 38). А отталкивало что-то холодное, умное, рождённое книжным знанием: Не от Бога этот человек, потому что не хранит субботу. Или: Рассмотри и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк (Ин. 7, 52). Так или иначе, за Ним шли и вокруг Него толпились, чтобы через малое время те же, что толпились недавно, возмущались, негодовали на Него, вплоть до криков «Распни!» То к Нему, то от Него. Так и мы живём. Он то убаюкивает простотой и доступностью, той ласковостью друга, которую так любят протестанты. То вдруг Он заставляет оцепенеть и испугаться. И броситься затем на колени, как это было и перед Его арестом. И когда сказал им: «это Я» — они отступили назад и пали на землю. Опять спросил их: кого ищете? Они сказали: Иисуса Назорея. Тогда воины, и тысяченачальник, и служители Иудейские взяли Иисуса и связали Его (Ин. 18, 5–12). Упали. Поднялись. Спросили. Связали. Повели мучить. И так постоянно. Он любит, но Он не льстит. Больше никто не умеет так любить, но, вместе с тем, никто более, чем Он, не презирает притворство и мнимую добродетель. Для Него человек, гноящийся от грехов, но честный в криках боли и раскаяния, лучше мнимого праведника. И Он знает, что земля сердец в основном состоит из мест каменистых и мест, заросших терновником. Однако Он сеет. И там, где семя не находит глубины, оно восходит быстро и быстро увядает. Люди приходят и люди уходят. Вначале им кажется, что они уверовали полной верой. Учитель! Я пойду за Тобою, куда бы ты ни пошёл (Мф. 8, 19). Но Он же знает, что человек ищет славы, а не подвига. Славы и почёта, а ещё — комфорта и безопасности. Поэтому говорит в ответ о том, что Ему негде главу приклонить и жизнь Его более безбытна, чем жизнь птиц небесных и лисиц. Надо полагать, после этих слов проситель огорчённо удалился. Состав Его слушателей обречён на непостоянство, на текучесть. Особенно это заметно на высоте Голгофы, то есть почти в конце. Там один разбойник спасается, другой погибает, перед тем апостол становится предателем, и сильный Пётр говорит «не знаю Человека», а безусый Иоанн стоит под Крестом непоколебимо. Всё перемешалось до полной неожиданности. В скрытом виде это же происходило и в три года проповеди и путешествий. К Нему радостно бежали, и от Него понуро уходили, унося разочарования и чувство несоответствия того, что дают, с тем, что ожидали получить. Только самые верные оставались (и остаются), хотя и не без борьбы. С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним. Тогда Иисус сказал Двенадцати: не хотите ли и вы отойти? Симон Пётр отвечал Ему: Господи! К кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни (Ин. 6, 66–68). И даже они, самые любимые, перед самим входом в Иерусалим спорили о первенстве. Эти же споры (кто старший?) и раньше — до Страстной седмицы — занимали учеников, так что, стоило Ему ненадолго отойти, и Он, вернувшись, уже заставал их за спорами на тему «кто из нас больший?» Кто где сядет, кто будет выше, кто с какой стороны? Всю последующую церковную историю те же самые вопросы будут сотрясать почву под ногами христиан. Всё-таки человек жутко испорчен, и не знать этого нельзя. То, что было с Ним, продолжается и с Его Церковью. Люди приходят и уходят. Радостно принимают слово и быстро увядают, потому что не имеют под собою и в себе глубины земли. И птицы не перестают клевать семя Его слов. И терновник растёт так буйно, словно в него по ночам подсыпают удобрения. «Одни говорят, что Он благ, а другие — нет, но обольщает народ». Он говорит: «Я люблю вас», — и мы тянемся к нему, как коты, чтобы Он почесал нас за ушком. Но потом Он говорит: «Возьми крест и иди за Мной. Будешь креститься Моим крещением? Сможешь? Не оборачивайся назад, коль положил руку на плуг. Не люби никого больше, нежели Меня: ни детей, ни родителей, ни вторую половину твою, с которой Я тебя венчал». И тогда мы уходим от Него с обидой, с раздражением, с недоумением. Какие странные слова! Кто может это слушать? (Ин. 6, 60). Неужели мы всё ещё думаем, что знаем Господа? Если бы мы уже знали Его достаточным знанием, не нужно было бы вопрошать: «Где Господь?» — а между тем такое вопрошание ежедневно необходимо. Оно вменяется во всегдашнюю обязанность. Где Господь? Унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его (Ин. 20, 13). Он не только приближается, но Он же и удаляется: Отперла я возлюбленному моему, а возлюбленный мой повернулся и ушёл. Души во мне не стало, когда он говорил; я искала его и не находила его; звала его, и он не отзывался мне (Песн. П. 5, 6). Вот откуда слёзы. И духовные эгоисты (а духовный эгоизм страшнее бытового) мыслят, что плакать можно только о грехах, то есть о себе самом, о том, что ты не хорош, как надо. А между тем плачут наиболее горько о Нём, а не о себе любимом. О том, что Его распяли (я сам и распял!), о том, что душа зовёт Его, кричит, а Он не отзывается. Действительно, для тех, кто знает, как Иисус сладок, весь мир прогорк. В наши храмы приходят люди. Одни — чтобы оросить ноги Христа слезами. Другие — чтобы поставить свечку. Третьи — подсмотреть за нашею свободой, которую мы имеем во Христе Иисусе (Гал. 2, 4). И, пришедши однажды, люди не сразу остаются навсегда. Те, кто только и делают, что ставят свечи, не любят, чтобы их учили. Те, что пришли плакать, нарыдавшись вдоволь, могут уйти, потому что душа ощутила лёгкость. А могут и остаться, как Магдалина — из благодарности. А те, что приходят «подсмотреть», могут уйти разочарованными, потому что не так-то легко заметить «нашу свободу», особенно там, где её нам самим почти не видно. Но, так или иначе, как ко Христу при земной Его жизни, так и к Церкви Его люди будут приходить и уходить. Текуч будет состав, и лишь избранное ядро на вопрос «не хотите ли и вы уйти?» будет отвечать: «Господи! К кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни».

Третье Воскресение Христово – Пасха – в Оптиной пустыни. А всего - вот уже два года, как я здесь. 24 мая пошел третий год моего пребывания в месте где «небо встречается с землей», где 110 лет подряд своими собственными стопами все вокруг исходили 14 оптинских старцев… Забавно, но я уже здесь тал личностью немного легендарной, о которой полушепотом, за спиной рассказывают как «он приехал на 2 дня, остался на два года…» ну и еще всякие прочие мелочи, которые не стоят особого внимания… Да, так оно и было в апреле 2011… 4 числа,.. а 7 он собирался возвращаться в мск, был куплен билет «кудато», что сейчас уже не имеет никакого значения. Приехал после Питера, где после литургии в Александро-Невской Лавре у мощей своего святого – Александр Невского, посещения часовни Ксении Петерургской и явилась эта мысль: «заехать на пару дней к Оптинским старцам, бо очень и очень давно собирался, давно и долго – лет *-дцать». И первой в Оптиной Ксения Петербургская его и встретила, на ее большую икону справа в Казанском храме монастыря упал его взгляд, когда он в первый раз, по прибытии в пустынь, вошел в него… После вечерней службы и размещения в гостинице скита, вышел он в сосновый лес, окружающий скит и монастырь, вдохнул свежего воздуха и замер, оглушенный необычной тишиной, тишиной, которая окутывала все вокруг своим миром и покоем. А самое удивительное, что эта внешняя тишина срезонировала с тишиной внутренней - тишиной совершенно умершей души… Сел он на пень от двухсотлетней срубленной сосны, курил сигареты одна за другой и пытался этой тишиной «надышаться», слушая пение мелких щебечущих птах, любуясь заходящим солнцем, облаками, разыскивая первые появляющиеся звезды на небе, осматривая все вокруг… Подумал, что двух дней «надышаться» будет маловато, надо остаться хотя бы до Пасхи… С тех пор прошло два с лишним года… Тысячи людей, различные послушания (в первый месяц – общие в скиту, а потом в келарской службе (до сего дня)), сотни дней… В первый год он все метался, куда-то рвался, собирался возвращаться в мир, как будто за ним кто-то гонится, думал о каком-то «матче реванше», пыжился «кому-то что-то доказать», «оправдаться делами», «отдать долги тем кому должен», думал, что кому-то там, в миру нужен – друзьям ли, родственникам ли, гражданам этой страны ли, человечеству ли, что что-то важное он там должен сделать, - что на самом деле было пустым и совершенно бессмысленным делом… Понадобился год с небольшим, чтобы понять что никому кроме Него, он не нужен, только Ему и никому больше… ну может быть еще кто из святых может быть замолвит за него перед Ним словечко… Понять, принять, переварить, усвоить и любить тех, кому он не нужен, кого знал, кого знает… И возможно это только с Ним. А без Него это… Как человек, давно пришедший в церковь, которого просто по куче причин никак нельзя назвать неофитом, новоначальным или неопытным человеком (только из ложной скромности или ложного смирения, разве что), у которого давно почти все вопросы, недоумения были разрешены, но оставался один вопрос, может быть самый важный и самый главный, ответа на который он не мог никак найти, как не старался много-много лет… Не находил он на него ответ в первый год своего пребывания в монастыре… Этот вопрос совершенно отравил его жизнь в миру, когда по некоторым обстоятельствам он ездил в мир на месяц (в Санкт-Петербург), уладить некоторые проблемы… Этот же вопрос заставил его вернуться в монастырь раньше срока из мира. Понадобилось «умереть для мира» (в том числе через осознание и принятие того что никому мы по-настоящему в мире кроме Бога не нужны), чтобы найти ответ на этот вопрос. Который был последним из всех когда-либо его заботящих, ответа на который он не находил годами. Вот уже почти год, как его совершенно не тревожат вопросы, которых не осталось, проблемы, политика, государство, мир, то, что кому-то он нужен или мир без него не сможет обойтись и тд… Сейчас он пока никуда не собирается уезжать, разве что если выгонят. А так, как обычно, как привычно – послушание, люди, службы, закаты по вечерам, звездное небо, сейчас по весне хоровое кваканье лягушек, пение соловьев и «Господи, хорошо нам зде быти» с пожеланием, чтобы день был длиннее, чтобы он не заканчивался несмотря часто на усталость физическую. Удивительно, но чем больше устаешь физически, тем сильнее и живее ощущение тихой радости от того, что есть «здесь и сейчас». А главное, то чем он в первый день был очарован – тишина, тишина которой он не мог надышаться в первые дни, тишина, которая два года оказывала влияние на внутреннюю, оживляя душу… Трапеза исполнена, насладитеся вси. Телец упитанный, никтоже да изыдет алчай: вси насладитеся пира веры: вси восприимите богатство благости. Никтоже да рыдает убожества, явися бо общее царство. Никтоже да плачет прегрешений, прощение бо от гроба возсия. Никтоже да убоится смерти, свободи бо нас Спасова смерть. Угаси ю, иже от нея держимый. (опубликовано в моем блоге)

Современные компьютерные технологии добрались и до Храма Василия Блаженного, который работает пока как музей. В одном зале изображения российских святителей на стенах по кругу, а по центру расположена такая информационная стойка, на экране которой краткое жизнеописание одного из святителей. Появляется новое описание, и на стене высвечивается мощными лампами лик святителя, которому оно посвещено. Детки-экскурсанты проявляли интерес: " А это кто, а этого как зовут?" И родители с экрана считывали. В другом зале на маленьком совсем экранчике поочередно мелькают вот эти самые странички, которыми делюсь со всеми, кому интересно посмотреть. И хочется верить, что и сейчас по улицам наших городов и городочков ходят вот такие молитвенники, которые могли видеть и помогать. (это все фотографии - мышкой-ладошкой можно увеличить и все рассмотреть))))

Н.Е.Пестов. СОВРЕМЕННАЯ ПРАКТИКА ПРАВОСЛАВНОГО БЛАГОЧЕСТИЯ Глава 39. Т.1. БЛАГОСТЬ И ЛЮБОВЬ К ВРАГАМ Плод же духа — любовь, благость и милосердие. Гал. 5, 22 Любите врагов ваших. Мф. 5, 44 Люби грешника, но ненавидь дела его. Прп. Исаак Сирин Среди плодов Святого Духа апостол Павел упоминает также о «благости» (Гал. 5:22). Господь говорит: «Никто не благ, как только один Бог» (Мф. 19:17). Таким образом, «благость» — это свойство Самого Бога. Но Господь говорил также: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48), и христианину заповедано отображать в своем сердце и эту высшую добродетель «благости» (Гал. 5:22). Благость есть неизменно благое расположение сердца ко всем близким и дальним, своим и чужим, добрым и злым, друзьям и врагам. Это есть исполнение заповеди Господа: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. 5:44). Здесь может встать естественный вопрос: как можно среди врагов любить и тех, кто, например, занимается убийствами и оскорбляет и попирает то, что для нас свято, кощунствует, истязает детей, совращает ко греху невинных, обманывает и губит девушек и т. д.? Прежде чем ответить на этот вопрос: надо указать на бедность нашего лексикона — крайнюю ограниченность нашего языка. Для бесконечной гаммы взаимных чувств между людьми у нас в распоряжении имеется всего несколько слов. Что же касается «любви», то это слово вмещает много понятий, и нам необходимо всегда уточнять это слово добавлением эпитетов к нему: семейная, родственная любовь, любовь брачная (супругов), любовь друзей и, наконец, совсем особая Христова любовь. Часто слово «любовь» ставят и там, где надо было бы употребить слово «пристрастие», например: пристрастие к разным вещам, животным, развлечениям, искусству, науке и т. д.? Что же касается «Христовой любви», то и в ней имеется много оттенков. Естественно, что у христианина будут самые различные чувства к благочестивому брату во Христе и какому-либо лицу, кощунственно относящемуся к религии. И это вполне законно. И у Христа было различное отношение к людям: был ближайший к Нему апостол любви — Иоанн, «которого любил Иисус» и который «возлежал у груди Иисуса» (Ин. 13:23), были затем два других наиболее близких ученика — Петр и Иаков, затем были еще девять близких апостолов и, наконец, еще 70 апостолов (Лк. 10:1). Конечно, Господь имел к ним иные чувства, чем к тем гордым лицемерным фарисеям, на которых Он смотрел «с гневом» (Мк. 3:5). Итак, повторяем, различие чувств к окружающим законно для христианина. Об этом говорит и Сам Христос из Евангелия: «Если же [брат твой] и Церкви не послушает, то да будет он тебе как язычник и мытарь» (Мф. 18:17). С язычниками же евреям вообще не полагалось сближаться, а мытарей (сборщиков податей) все чуждались за их нечестность и корыстолюбие. Возвращаясь к тексту Евангелия: «Любите врагов ваших», можно из дальнейших слов Господа найти указание, в какой форме должна проявляться у нас эта любовь к врагам. Если это враги, «проклинающие нас», то Господь велит нам их «благословить». Это мы, конечно, всегда в силах сделать своими устами. Если эти враги «ненавидят» нас, то Господь велит им «благотворить». И это всегда в нашей возможности — за зло платить им добром. Если эти враги «обижают» и «гонят» нас, то Господь повелевает нам «молиться за них» (Мф. 5:44). И это мы также всегда можем делать — пусть с принуждением, но усердно и правильно молиться устами, хотя бы в сердце и не было к ним любви в высоком значении этого всеобъемлющего слова. Об этом же говорит и указание ап. Павла: «Если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напои его» (Рим. 12:20). Праведник и пастырь о. Иоанн С. так пишет в книге «Моя жизнь во Христе»: «Дивное дело. Душа чувствует при столкновении с неверующим и хладным к Богу человеком отвращение к нему» (стр. 139, т. 2, изд. Ступина, 1894 г.). И это у великого праведника, молитвенника и пастыря. Где же тут любовь, и разве о. Иоанн не знал заповедь Христа о любви к ним? Конечно, знал, но у него то чувство к чуждым людям, которое бывает у людей без веры, сопровождается другим чувством, которое он описывает далее и которое надо понимать как особого вида любовь — «любовь к врагам», по заповеди Христа. О. Иоанн пишет об этом так: «Диавол старается обратить это несправедливое нерасположение и негодование в злобу к нему (неверующему). Чтобы не питать злобы и не служить диаволу, надо сказать себе: я нерасположен и хладен к брату за его нерасположение и хладность к Богу, но не питаю в сердце своем ненависти и злобы к нему, ибо терплю его, как свой больной член, и хочу врачевать его с кротостью — "не даст ли ему Бог покаяния к познанию истины" (2Тим. 2:25). Если он обратится к Богу, и я обращусь к нему с сердечной любовью... Впрочем, терпи любовно всякого и смотри более сам на себя: каков ты сам, не хладен ли к Богу и к ближнему? Если же так, то незачем бросать камень на брата, когда этот камень надо обратить на себя». Повторяем, изменить внутри сердца какое-либо чувство не в нашей возможности: это может сделать с нашим сердцем лишь благодать Божия. Но в нашей возможности проявить к любому человеку внешние признаки чувства, в том числе и милосердие. И это не будет лицемерием, а преоборением себя — ради исполнения воли Господней. Может быть, и с таким пояснением о сущности выполнения заповеди «любви к врагам» эта заповедь будет все же казаться трудноисполнимой для тех, чьего сердца не касалось веяние Святого Духа. Но там, где это имеет место и где в сердце зародилась любовь Христова, там эта заповедь легко исполнима! Об этом так пишет о. Александр Ельчанинов: «Как любить врагов? Мы неуязвимы для зла, когда мы в панцире Духа, когда зло людей до нас дойти не может, когда мы с жалостью и любовью смотрим на причиняющих нам зло. Это так же, как не страшно быть на морозе с запасом тепла внутри, например после пробега на лыжах. Однако не надо смешивать это состояние беззлобия с самодовольной забронированностью от мира. В очищенном сердце вообще не может более жить ненависть или осуждение кого-либо. И тот, кто бережет свое устроение, дорожит сопребыванием Духа Святого, тот должен быть кротким со всеми. Если он видит вражду к себе или ненависть, то какое еще средство он может употребить для устранения их, как не усиленную молитву за тех, кто относится к нему враждебно? Он прежде всего бережет душу свою, бережет чистоту сердца, и это делает невозможным для него иное отношение ко всем людям — без различия — как неизмеримо милосердное и благостное». Как пишет старец Силуан: «Дух Святой учит любить врагов так, как будет жалеть душа родных детей. Есть люди, которые желают своим врагам или врагам Церкви погибели в адском огне; так мыслят они потому, что не научились любви Божией от Духа Святого, ибо тот, кто научился, будет проливать слезы за весь мир. Ты говоришь: как любить врагов, когда они делают зло? Или как любить тех, кто гонит Церковь святую? Когда Господь шел в Иерусалим и самаряне не приняли Его, то апостолы Иоанн и Иаков готовы были свести огонь с неба и истребить их за это — но Господь им милостиво сказал: "Я пришел не губить, а спасти" (Лк. 9:54-56). Так и мы должны иметь одну мысль: чтобы все спаслись. Душа жалеет врагов и молится за них, что они заблудились от истины и идут в ад. Это есть любовь к врагам. Когда Иуда задумал предать Господа, то Господь милостиво вразумлял его; так и мы милостиво должны поступать с теми, кто заблуждается, и тогда спасемся милосердием Божиим». Вместе с тем старец Силуан пишет, что «нет большего чуда, как любить грешника в его падении. Любить врагов вне Единого Истинного Бога — невозможно. Но носитель такой любви причастен вечной жизни, несомненное свидетельство о том имея в душе своей. Он — жилище Духа Святого и Духом Святым знает Отца и Сына, знает подлинным и живоносным знанием, а в Духе Святом он брат и друг Христа, он сын Божий и бог по благодати». О том, как проверить себя: имеем ли мы любовь к врагу, так говорит епископ Аркадий (Лубенский): «Хочешь знать, есть ли у тебя любовь к врагам, — проверь себя. Если ты спокойно встретишь своего обидчика, поклонишься ему, несмотря на то, что он гневается на тебя; имея над ним власть, не причиняешь ему зла и даже не покажешь ему своей над ним силы; если ты без злости можешь думать о своем враге, искренно молиться о нем, защищать его перед другими — значит, ты познал великую, святую любовь. Что нужно делать, чтобы приобрести такую любовь? Она приобретается: 1. Смирением. Кто считает себя великим грешником, не заслуживающим ни любви, ни уважения, тот ни на кого не будет обижаться, принимая все как воздаяние за грех. 2. Пониманием того, что у нас есть только враг — диавол, толкающий нас на грех. После диавола другим врагом является сам человек для себя, соизволением себе на соблазн и грех. Те же люди, которые делают нам так называемое зло, есть лишь орудия нашего спасения — и отсюда наши благодетели, так как а) отнимая материальные блага, они развязывают нас от опасного для нас богатства, часто освобождают от ненужных забот и очищают сердце от пристрастия к материальным благам; б) лишая нас доброй славы, они ведут нас к смирению и побуждают трудиться не из тщеславия, а ради угождения Господу;в) подвергая нас насмешкам, гонениям, посылая в темницы и т. п., они приготовляют нам венцы исповедничества и награды за мученичество. Умей только пользоваться искушениями, и они вознесут тебя от земли и приблизят к небу». К словам епископа Аркадия можно добавить такое же указание старца Варсонофия Оптинского: «Враги наши, желая нам досадить и сделать что-либо злое, делают это по своему нерасположению к нам, но по большей части своим злом пресекают большее зло, которое грозило нам, хотя это последнее зло мы тогда и не знали, и только через много лет, может быть, его поняли. Поэтому они — истинно наши благодетели, за которых нам надо молиться». Как пишет схиархимандрит Софроний про старца Силуана: «Молитву за врагов и за весь мир он ощущал как вечную жизнь, как Божественное действие в душе человека, как неизведанную благодать и дар Святого Духа... И как бы ни был человек и мудр, и умен, и благообразен, но если он не любит врагов, т. е. всякого сочеловека, Бога он не достиг». Кого понимал старец Силуан под словом «враги» — характеризует следующая строчка из его записок: «Господь научил меня любить врагов. Без благодати Божией не можем мы любить врагов, но Дух Святой научает любви, и тогда будет жаль даже и бесов, что они отпали от добра, потеряли смирение и любовь к Богу. Молю вас, испытайте — если кто вас оскорбляет или бесчестит, или отнимает, что ваше, или гонит Церковь, то молитесь Господу, говоря: "Господи, все мы — создание Твое, пожалей рабов Твоих и обрати их на покаяние", — и тогда ощутимо будешь носить в душе своей благодать. Сначала принудь сердце твое любить врагов, и Господь, видя доброе желание твое, поможет тебе во всем и сам опыт покажет тебе. А кто помышляет злое о врагах, в том нет любви Божией, и не познал он Бога».