Наташа Белочкина

Вспомнилась многим известная притча о деревянном кресте: Жил на свете крестьянин, работав­ший с утра до ночи, но при этом едва сводивший концы с концами. Так про­должалось много лет, и все эти годы все чаще приходила ему мысль о неспра­ведливости мироустройства. «Отчего одних Бог облагодетельствовал богат­ством, знатностью, а других оставил в нищете на всю жизнь?» И вот однажды было ему видение. Стоит он в огромной пещере, заполненной великим множеством крестов разного и размера, и вида, и веса. Здесь кресты и золотые, и каменные, и деревянные, и из соломы. Тут явился ему Ангел и говорит: «Видишь эти кресты? Выбирай для себя любой и неси его на вершину горы». Выбрал крестьянин сначала самый большой золотой крест, но сколько ни старался, не мог его даже приподнять. Тогда решил взять крест поменьше, из серебра, но и его не смог взвалить на себя. Перебрал он все кресты — одни были слишком тяжелы, другие — неудобоносимы. Впору пришелся ему простой деревянный крест, который он удобно взял и понес на гору. Отнеся крест наверх, крестьянин вернулся и спросил Ангела: — Какая же мне будет за этот труд награда? Чтобы ты сам мог решить, чего заслуживаешь, я открою тебе, что это были за кресты, — сказал Ангел. — Золотой крест, который тебе сначала приглянулся, — это царский крест. Большинство людей думает: как хорошо быть царем! Сиди себе на мягком троне да приказы раздавай. А того не знают, что как золото — тяжелейший металл, так и доля царская — самая тяжелая. Серебряный крест предуготован тем, кто облечен властью. Эти люди несут на себе много забот и скорбей других людей, и немногим удается донести этот крест до вершины. Медный — крест тех, кому Бог послал богатство. Многие завидуют им, а ведь жить им тяжелее, чем тебе. Ты после трудов можешь спокойно уснуть, никто не покусится на твой скромный дом. А богатый и днем, и ночью боится за свое добро, как бы его никто не обманул. Кроме того, богатый за свое богатство должен дать ответ Богу: как он его употребил. Железный крест — крест военных. Порасспроси тех, которые воевали, и они расскажут, как он достается. Каменный крест — у людей торговых; их работа физически не тяжела, зато как часто бывает, что купец теряет все и вынужден начинать сначала! А вот деревянный крест, который ты поднял на гору, — это и есть твой крестьянский крест. Знает сердцеведец Господь, что во всяком другом положении ты погубил бы свою душу, не донес креста. Так что ступай домой и не ропщи на свою долю: Господь дает каждому крест по силам.

Вспомнился откровенный рассказ странника, когда он писал о том, как беспрестанно творил Иисусову молитву: «Когда сильный холод прохватит меня, я начну напряженнее говорить молитву, и скоро весь согреюсь. Если голод меня начнет одолевать, я стану чаще призывать имя Иисуса Христа и забуду, что хотелось есть. Когда сделаюсь болен, начнется ломота в спине и ногах, стану внимать молитве, и боли не слышу. Кто когда оскорбит меня, я только вспомню, как насладительна Иисусова молитва; тут же оскорбление и сердитость пройдет и все забуду..»

И не только после натирания полов, но и после других трудничеств, например, оптинского «макдоналдса» ))..Знаю такую сестричку и не одну )), тоже Ольгу, именно Оптина открыла для неё Казанскую Амвросиевскую Пустынь в Шамордино, где живёт уже второй год и с радостью о Господе готовится к монашеству, о чём раньше даже не помышляла, но это уже другая тема

Прочитав эту историю, мне вспомнилась притча, как один отшельник достиг такой святости, что спокойно жил среди зверей, и они его не трогали. Он даже кормил их детёнышей, и звери не причиняли ему вреда. Когда его увидел один из отцов монастыря, он посоветовал: "Если хочешь достичь ещё большего совершенства, иди в монастырь и попробуй ужиться с братьями".. Хочу добавить от себя, пусть мирянки, но некогда прожившей около года на послушании в монастыре, где приобрела бесценный опыт не только о себе, но и имела возможность наблюдать и общаться со многими трудниками.. Далеко не все с такими же благими намерениями, как у Вас, были поставлены Господом именно в такую среду, поэтому здесь, наверное, тоже надо с какой-то мудростью к этому относиться и больше говорить не о том, как всё печально, а о том, что такой был Промысел Божий о Вас..Как чётко это было сказано в духовном наследии прп.Серафима Вырицкого «От Меня это было»: Когда искушения восстанут на тебя, и враг придет, как река, Я хочу, чтобы ты знал, что От Меня это было. Находишься ли ты в трудных обстоятельствах, среди людей, которые тебя не понимают, которые не считаются с тем, что тебе приятно, которые тебя отстраняют, - От Меня это было.. И, как говорил один отец, не нужно делать поспешных выводов, тише едешь – дальше будешь, особенно когда дело касается в выборе своего пути,тем более монашества..Помоги Вам и всем Господи..Всё откроется, но по воле Его..Простите, мой комментарий ни в коем случае не в осуждение, но как мысли в рассуждении..

Каждый раз, когда речь заходит о посте, в памяти всплывает история из книги «Вспоминая с любовью», свидетельницей которой стала при посещении Саровской пустыни в 1831году, будучи ещё совсем ребёнком Н.Аксакова, когда они с родителями отправились в муромские леса, забрав с собой всю громадную семью, от старших подростков до младенца у груди матери, и чуть ли не всю дворню, – одним словом, по тогдашнему выражению, – чадцев и домочадцев, весь дом свой… «Получив благословение преподобного батюшки, все стали поодаль почтительным полукругом и так же, как и мы, смотрели издали на того, кого пришли посмотреть и послушать... Отделяясь от богомольцев и впереди всех стояло хорошо знакомое нам грозное, гордое существо, – госпожа Зорина, далекая родственница моего отца. За ней толпился целый штат женской прислуги, одетой, так же как и она сама, в черное с белыми платками на голове. Старуху поддерживали под оба локотка две не то белицы, не то крылошанки в бархатных остроконечных шапочках. Наскучив торжественным затишьем лесной поляны с ее тихо молящимся народом, старая барыня проворчала, обращаясь ко двору своему: «Молиться успеем и дома. Приехала высказаться и выскажусь». И, подтолкнув в обе стороны своих приближенных, она выплыла с ними обеими на самую середину полукруга. «Отец Серафим, отец Серафим, – громко позвала она отшельника. – Как вы мне посоветуете? Вот я, генеральша Зорина, вдовею тридцатый год. Пятнадцать лет проживаю, может, слыхали, – при монастыре со всеми этими своими. За все это время соблюдаю середы и пятницы; теперь задумала понедельничать, – так что вы на это скажете. Как посоветуете, отец Серафим?» Ежели бы, появись, стая грачей пролетела, каркая, над толпой богомольцев, то не больше огорошили бы нас крикливые птицы, чем этот назойливый запрос госпожи Зориной, внезапно прервавший общее настроение. И отец Серафим, как бы озадаченный, заморгал на нее своими добренькими глазками: «Я что-то не совсем понял тебя, – проговорил он и затем, подумав немного, прибавил, – ежели ты это насчет еды, то вот что я тебе скажу: как случится замолишься, забудешь о еде – ну и не ешь, не ешь день, не ешь два – а там, как проголодаешься, ослабеешь, так возьми да и поешь немного». Улыбку умиления вызвало на всех лицах это мудрое решение вопроса, сделанное свековавшим в лишениях отшельником..»