Учим церковнославянский: еже писах, писах

[sasha 3 426]

Учим церковнославянский: еже писах, писах

 

Лариса Маршева, доктор филологических наук, профессор,

преподаватель церковнославянского языка и стилистики русского языка

 

В современном русском языке есть фразеологизмы иже с ними (с ним), еже писах, писах, которые восходят к евангельскому первоисточнику и имеют значения «те, кто находится рядом, разделяет те же взгляды, соратники, единомышленники», «нежелание изменить что-либо в уже написанном», соответственно[1].

 

В их состав входят слова иже, еже, истории которых и посвящена настоящая заметка.

Рассматриваемые единицы появились в старославянском языке, когда у его создателей – святых братьев Кирилла и Мефодия и их соратников – возникла необходимость в специализированных средствах, которые организуют структуру словосочетаний и предложений разных типов. Так к уже имеющимся в языке особым указательным место была присоединена модально-усилительна – и родились но .

 

Они изменялись по родам, числам и падежам. При этом в соответствии с происхождением их первая часть склонялась весьма похоже на современные личные местоимения 3-го лица, а вторая – оставалась нетронутой. Например: «Плъть мое есть юже (ж.р., В.п., ед.ч.) азъ дамь за животъ всего мира»(Зографское Евангелие; рубеж X–XI вв.); «О немьже(м.р., Т.п., ед.ч.) печалоуеши ся чьрноризьць никола възятъ е и съкры е въ пещере»(Пролог Лобковский; 1262 г.);«Несть ваше разумети времена и лета, яже (ср.р., В.п., мн.ч.) Отецъ положи во своей власти» (Деян. 1: 7).

Этимологические обстоятельства и формоизменительные особенности новой языковой единицы, несомненно, сказались на ее функционировании.

 

Итак, слово иже исконно выступает, прежде всего, в качестве относительного местоимения. Последнее служит для присоединения к главным частям сложноподчиненных предложений придаточных определительных, то есть бытует как союзное слово. Следовательно, рассматриваемая единица указывает на тождество двух предметов и на русский язык передается с помощью слова который, а также конструкций тот… кто, то… что. В указанных предложениях придаточная часть распространяет или замещает опорный компонент внутри независимой. Это значит, что род и число подчинительного средства и главного слова совпадают, а падеж и синтаксическая функция находятся в отношениях обусловленности. Например: «Въ сеи дне ижь сътвори господе возрадуемъся» – «В этот день, который сотворил Господь, возрадуемся» (древненовгородская берестяная грамота; рубеж XII–XIII вв.): существительное дне стоит в мужском роде единственного числа, и союзное слово ижь отличается теми же признаками, при этом главный компонент (обстоятельство в винительном падеже) требует, чтобы относительное местоимение из определительного придаточного было подлежащим, выраженным формой именительного падежа. Отмеченные закономерности верны и для древних, и для новых славянских языков.

 

 

Вместе с тем в современном русском языке наличие опорного компонента (существительного, указательного местоимения и некоторых других) в главной части оказывается обязательным. Для старославянского, древнерусского и современного церковнославянского языка данное условие факультативно. Ср.: «Вы кланяетеся, Егоже не весте: мы кланяемся, Егоже веемы»(Ин. 4: 22) – «Вы кланяетесь (Тому), Которого не знаете, Мы кланяемся (Тому), Которого знаем».

 

 

Кроме того, в настоящее время формально-смысловая специфика сложноподчиненных предложений с определительными придаточными диктует постановку зависимой части только после опорного компонента, который она призвана распространять или замещать. В древнеславянских языках, равно как и в богослужебном языке Русской Православной Церкви, порядок следования более свободный. Ср.:«Приведeну же бывшу ему, окрестъ стaша иже от Иерусалима сшeдшии иудeе» (Деян. 25: 7) – «Когда он был приведен, встали иудеи, которые пришли из Иерусалима».

В самых ранних старославянских текстах, выполненных первоучителями Кириллом и Мефодием и их учениками, можно обнаружить , которые являются избыточными со смысловой точки зрения: «А iже отъ поганъ iзбавленье iже от лъстi проповедаху»(Клоцов сборник; XI в.). Дело в том, что они, сообразно с ориентацией первых переводчиков на буквальное следование синтаксису оригинала, а затем и на подражание ему, передают греческие артикли (члены), которые отсутствовали в славянских языках.

Между тем и в данном случае характеризуются значительной информативностью – пусть и опосредованной. Они оттеняют и усиливают ту часть предложения, которая имеет важнейшее значение (лингвистическое и экстралингвистическое): «Иже херувимы тайно образующее и Животворящей Троице Трисвятую песнь припевающее, всякое ныне житейское отложим попечение»(Херувимская песнь).

 

В связи с этим нужно упомянуть, что некоторые выражения, до сих пор бытующие в литургическом языке Русской Церкви, обрели статус богословских терминов с устойчивой структурой: еже по образу – «образ Божий, заложенный в человеке при сотворении»; еже по подобию – «подобие Божие в человеке»; еже по намъ – «наше человеческое естество».

Грамматическая особенность подобных слов заключается в том, что они, изменяясь по родам и числам, функционируют только в форме именительного и винительного падежей и, как правило, употребляются по соседству с причастиями. Например: «Иже везде сый»(молитва Святому Духу): сый – действительное причастие настоящего времени от глагола быти («существующий, находящийся»).

 

Очевидно, что обычно род рассматриваемых слов совпадает с родом опорной единицы. Но в древнерусском языке здесь можно увидеть несоответствия, которые свидетельствуют о нарастающем безразличии слова иже к формоизменению:«Гневъ нашъ еже на дьржавоу твою»(Успенский сборник; XII–XIII вв.).

 

 

Частичная и даже полная несклоняемость анализируемого слова была заложена и в такой его исконной – берущей начало в древнегреческом языке – функции, как употребление с инфинитивом. В данном случае в старославянском, древнерусском и особенно церковнославянском языке приходится сталкиваться с закостеневшей формой именительного-винительного падежей среднего рода:«Престaни от гнева и остaви ярость: не ревнyй, еже лукaвновати» (Пс. 36: 8). Более того, при слове еже нередко стоят предлоги во, о, которые, однако, никак не влияют на изменение предложно-падежной конструкции: «Устне мои отверзи, во еже пети Тя, Святая Троице» (утренние молитвы); «Сказание о еже какову подобает бытии духовнику» (Требник). Данное обстоятельство трактуется следующим образом: ключевым в сочетании оказывается инфинитив, которому издревле сообщается целевое значение. И значит, рассматриваемые конструкции необходимо переводить на русский язык путем преобразования инфинитива и зависящих от него слов в обстоятельственное придаточное со сказуемым в изменяемой глагольной форме и союзом чтобы:«Лице Господне на творящыя злая, еже потребити от земли память их» (Лк. 33: 17) – «Лицо Господне (обращено) к творящим злое, чтобы была истреблена на земле их память»; «Сотворите молитву, во еже спастися нам» (молитвы по окончании Канона Божией Матери) – «Помолитесь, чтобы мы спаслись». Вполне допустимо, памятуя об этимологической связи инфинитива и существительного (см.: печь – предмет и действие), передавать глагол в неопределенной форме и через образованный от него субстантив (явление так называемого субстантивного инфинитива), приобретающий, таким образом, функцию дополнения: «О еже проститися им всякому прегрешению»– «О прощении им всякого прегрешения».

 

Так или иначе, но необходимо признать, что смысловая нагрузка в указанных примерах лежит только на инфинитиве, тогда как слово еже оказывается опустошенным – и лексически, и грамматически.

 

 

Как известно, морфологическая неизменяемость отличает в первую очередь служебные части речи. В связи с этим становится понятным, почему в древнерусском языке с течением времени слово иже, застыв в какой-то определенной форме, стало выступать в роли подчинительного союзного средства, с помощью которого присоединяются разные типы придаточных в составе сложноподчиненных предложений.

 

Так, фиксируясь чаще всего в форме среднего рода, рассматриваемое слово могло оформлять изъяснительные отношения. Здесь оно способно выступать в чисто структурной функции союза: «Вы ведаета оже я тяже не добыле» (древненовгородская берестяная грамота; конец XII в.) – «Вы (двое) знаете, что я тяжбы не выиграл». Однако иногда оно проявляет себя и как самостоятельный член предложения, выраженный местоимением – союзным словом: «А я вьде ожь ю васъ есте тъваръ ольскынъ»(древненовгородская берестяная грамота; рубеж XII–XIII вв.) – «Я же знаю, что у вас есть товар Олески»; «Ведаю аже ты дале серебро на собе»(древненовгородская берестяная грамота; конец XIV в.) – «Я знаю, что ты давал деньги за себя»; «За еже глаголеши ми, то есть неправда, не буди то, ни вемъ сего, се бо составльша на мя врази мои, казанцы, избывающа мя исъ Казани»(Сказание о начале царства Казанского и о взятии онаго; XVI в.) – «То, о чем ты говоришь мне, неправда, не было этого, не знаю этого, придуманного обо мне моими врагами казанцами, изгоняющими меня из Казани».

 

 

Весьма широк для иже и диапазон выражения обстоятельственных отношений. Данное слово можно найти в причинных, целевых и временных придаточных: «Виде яко старъ моужь есть и реч ему не можеши сде быти имьже многъ троудъ имеютъ брата и велико въздьржание»(Успенский сборник; XII–XIII вв.) – «Увидел, что он является старым человеком и сказал ему: “Ты не можешь здесь быть, потому что братья имеют много труда и великое воздержание”»;«Они же не приаша и затыкающи оуши своя непокорьствомъ акы аспиды глоухы, затыкающи оуши своя иже не слышати гласа»(Симеоновская летопись; XVI в.) – «Они же не приняли и, закрывая уши свои, непокорением были как аспиды, закрывающие свои уши, чтобы не слышать»; «иде на възискание сына своего иже и пришедъши въ градъ тъ» (Успенский сборник; XII-XIII вв.) – «Пошла на поиски своего сына, когда прибыла в тот город». В новгородских берестяных грамотах встречается масса примеров с условной зависимостью: «Аже то намъ възяле еси павьловъ, а на прокопье възяти»(XII в.) – «Если ты взял Павловы проценты, то нужно взять у Прокопьи»; «Оже еси продалъ, а крьни мми нечьто»(рубеж XII–XIII вв.) – «Если ты продал, то купи мне кое-что»; «Ожь хочьши коровь а едеши по корову а вьзи три гривьнь»(рубеж XII–XIII вв.) – «Если хочешь корову и едешь за коровой, то вези три гривны».

 

Функции слова иже в древнерусском языке могут выходить за рамки подчинительных связей. В отдельных случаях оно без труда приравнивается к сочинительному союзу даже: «Князи и боляре прихожаахоу… иже великоу пользоу приимше отъхожаахоу» (Успенский сборник; XII–XIII вв.) – «Князья и бояре приходили и, получив полезное, уходили».

Отмечены примеры, когда иже участвует в скрытой цитации – в замене прямой речи на косвенную: «На памяти господа имея рекъша иже аще кто въ васъ хощетъ быти стареи боуди всех оубо мьнии и всемъ слоуга»(Успенский сборник; XII–XIII вв.) – «Имея в памяти Господа, сказали (сказав), что если кто хочет быть старше всех, будет всех младше и слугой для всех».

Бытовая переписка древнего Новгорода содержит контексты, в которых описываемая единица организует вводные и вставные конструкции, сигнализируя о теме нового высказывания, о предположительности событий и т.п.: «Оже то еси казале несъде веверичъ тихъ деля коли ты еси приходиле въ роусъ съ лазъвкъмъ тъгъдъ възяле оу мене лазъвке переяславъле»– «Что касается того, что ты говорил Несде про те деньги, то когда ты приходил в Русь с Лазовком, тогда взял их у меня Лазовко в Переяславле»; «Ежь то ти есьмь посъля… резане михальви на повои да же ти въдаль»– «Что касается того, что я послала Михалю… резаны на повой, то пусть он отдаст»; «Оже еси забыле моего добродеяния»– «Ты, может быть, забыл о моем добре» (вторая половина XII в.).

 

 

По поводу рассмотренных фактов следует дать такую историко-лексикологическую справку: именно форма еже, застывшая в именительном и винительном падеже среднего рода единственного числа, активно употребляется в современном русском языке – как часть сложных слов со значением чего-то повторяющегося: ежегодный, ежеминутный, ежеквартальный и многие другие. Подобные употребления можно возводить уже к XII–XIV столетиям. См. одну из первых письменных фиксаций: «А изъ коне поими моего цалца корми ежеднь овсъмъ»(древненовгородская берестяная грамота; конец XIV в.).

Несмотря на способность выполнять самые разные структурные и содержательные функции, слово иже, все чаще и чаще заменяясь в разговорном и деловом языке на другие союзные средства (прежде всего который, а также если, что и проч.), постепенно превращается в грамматический архаизм, который характерен для книжно-письменных текстов с богослужебным содержанием. А в XVIII столетии – в связи с формированием литературного языка на разговорной основе – оно и вовсе становится историзмом, занимая, однако, прочные позиции в церковнославянском языке.

 

Лариса Маршева,

доктор филологических наук, профессор,

преподаватель церковнославянского языка и стилистики русского языка

12 октября 2012 года

 

[sasha 3 426]

ЖИ, ШИ С БУКВОЙ… ЕРЫ - учим церковнославянский

Лариса Маршева

 

Одним из принципов русской орфографии является дифференцирующий. Он охватывает небольшое число слов, точнее, их пар, которые относятся к разным типам омонимов.

 

Данный критерий отражает стремление разграничить единицы, которые, имея разные значения, звучат совершенно одинаково, с помощью различных графических средств.

 

А значит, дифференцирующий принцип находится в тесной связи прежде всего с морфемным и грамматическим основаниями.

Так, пара ожёг – ожог представляет собой омоформы, относящиеся к различным частям речи. В таком случае разграничение на письме соответствует грамматическому принципу: гласная буква е пишется в глагольных формах, о – в субстантивных.

 

Есть случаи типа балл – бал. Здесь нет противопоставления по морфологическим значения. Однако для орфографии важно, чтобы часть слова имела постоянный план выражения в письменной форме. На этом настаивает основополагающий для русского правописания морфемный принцип. При этом с целью отражения различий в лексическом значении звуковые составы морфем, совпадающие в устной речи, на письме передаются по-разному – дифференцированно.

Для дальнейшего изложения важно запомнить, что способ отражения различий в плане содержания обусловлен исключительно наличием и количеством графических возможностей для фиксации одинаковых звукомплексов. Распределение графем, отражающих совпадающие звуки, произвольно – его следует запоминать. См., например компания – «группа лиц, проводящих время (рабочее и свободное) вместе» и кампания – «деятельность, которая осуществляется в определенный период и нацелена на решение конкретных задач».

 

В отличие от русского языка, где принцип орфографического расподобления весьма ограничен, церковнославянский язык предлагает множество правописных дифференциаторов, которые охватывают и семантические, и в еще большем объеме грамматические различия.

 

Введение дифференцирующего принципа в богослужебную письменность, которая, как известно, являлась неотъемлемой часть русской языка и сыграла в его развитии значительную роль, началось в период второго южнославянского влияния – во второй половине XIV – начале XV вв. Внедрение в письменные тексты и кодификация в грамматических руководствах произошли во времена книжной реформы Патриарха Никона (1652-1658), окончательно закрепившись после выхода в свет в 1751 году Елизаветинской Библии.

 

Итак, для снятия лексической омонимии, которая, надо сказать, касается мизерного количества пар слов, в церковнославянском языке используются дублетные буквы[1] : (юс малый – я), (и восьмиричная – и десятиричная), (он узкая – омега).

 

Например:

В последних примерах наряду с буквой в дифференциации участвует и ударение, о чем будет сказано ниже.

Если обратиться к омоформам, то можно обнаружить, что в церковнославянской орфографии ни одна из них не остается без графического маркирования. Оно, в целом ряде случаев способствуя адекватному пониманию смысла текстов, охватывает все самостоятельные части и все формоизменительные типы.

 

Говоря о склоняемых словах, легко сформулировать такой принцип: в случае если формы единственного и двойственного, множественного числа звучат одинаково, они нуждаются в обязательном графическом разграничении. Анализ изменительных парадигм показывает, что такой дифференциации подвержены почти все плюральные и дуальные формы.

 

Исключением у существительных будут, пожалуй, только никогда ни с чем не совпадающие дательный-творительный падежи двойственного числа, предложный падеж множественного числа.

 

Ниже перечислены случаи, в которых ради избежания грамматической омонимии приводится в действие дифференцирующий принцип. Главнейшими его механизмами выступают дублетные буквы (есть узкая – есть широкая), . Если возможности для их замены нет, тогда используется изменение острого или тупого ударения на облеченное (при этом надо помнить, что, по правилам церковнославянского правописания, буквы приставок не принимают участия в расподоблении).

 

Например:

Кроме того, маркером Р.п. мн.ч. у существительных выступают окончания и с буквами омега и есть широкая:

Аналогичным образом осуществляется разграничение омоформ согласованных частей речи: прилагательных, неличных местоимений, порядковых числительных, причастий. Данные механизмы не касаются дательного-творительного падежей двойственного числа, творительного, предложного падежей множественного числа. См.:

Также у согласованных частей речей принято различать конечные буквы флексий родительного и винительного падежей единственного числа мужского и среднего родов – с помощью и соответственно:

Та же орфографическая ситуация с указанными падежами возникает у личных местоимений 3 лица единственного числа:

А во множественном числе эти формы различаются с помощью острого и тупого ударения:

Этим же способом дифференцируются и другие формы местоимений. Например:

Помимо перечисленных, для анализируемой части речи действительно и такое дифференцирующее правило: у возвратного и личных местоимений 1 и 2 лица в окончании родительного падежа пишется есть узкая, винительного – есть широкая, дательного и предложного – ять. При этом отдельного замечания требуют последние формы: в них флексийная графема отражает этимологический звук, тогда как в двух первых она является исключительно орфографической приметой:

[sasha 3 426]

продолжение....

 

Отдельного разговора заслуживают способы графического различия форм тех слов, основы которых заканчиваются на шипящие и [ц] и относятся к смешанной разновидности.

В данном случае необходима замена букв на еры – в окончаниях:

Сходные явления наблюдаются у существительных:

Довольно частотна для слов, относящихся к смешанному типу, дифференциация с помощью букв

Очевидно, правописная своеобычность в перечисленных случаях имеет фонетико-этимологические корни, ведь означенные звуки были исконно мягкими и отвердели в истории русского языка довольно поздно.

 

 

Критериям дифференцирования – чрезвычайно специфичным – подчиняется написание и некоторых глагольных форм.

 

Так, в окончании 1 лица множественного числа настоящего (будущего простого) времени глаголов должна быть буква – ъ, а краткой форме именительного падежа единственного числа мужского рода страдательного местоимения – ерь ():

Если же нужно четко указать на то, что в тексте фиксируется форма 2 лица настоящего (будущего простого) времени, то есть извъявительного, а не повелительного наклонения, то происходит перенос ударения из середины слова на самый его конец.

Надо отметить, что в случае с глаголами и причастиями графические различители все же сопряжены с разницей в произношении.

 

Наконец, церковнославянский язык не оставляет шансов на ошибочное определение таких частей речи, как краткое прилагательное, страдательное причастие среднего рода и наречие, побуждая писать их с конечными соответственно.

 

Например:

Активное использование в церковнославянском языке разнообразных графических средств для расподобления грамматических форм и преодоления лексической омонимии служит несомненным свидетельством того, что орфография таит в себе богатейшие ресурсы и что ее принципы на разных этапах исторического развития языка могут иметь разный удельный вес.

 

Лариса Маршева

8 февраля 2013 года

[Катерина Тамбов 93]

Спаси Господи, давно ищу правописание церковнославянского языка, хоть и читаю свободно, только одно мучает - правописание!

[sasha 3 426]

Учим церковнославянский: НЕ, НИ, НИЖЕ

(1-ая часть)

 

Так же, как и в русском языке, в старославянском, церковнославянском и древнерусском было две основных отрицательных частицы: , . Однако их употребление и функциональная нагрузка обнаруживают весьма яркую специфику.

Обычным показателем отрицания является частица . Ее исконное место в предложении расположено перед глаголом-сказуемым:

Здесь весьма показателен следующий случай: попадая в соседство с формами настоящего времени глагола быти, сливалось с ними, что отражается и на письме. При этом последний звук частицы и первый звук знаменательного слова превращались в один долгий звук e, обозначаемый буквой – ять: . Например:

В последнем случае никакого стяжения нет, поскольку отсутствуют его условия: налицо обособленная отрицательная частица с соответствующей глагольной формой.

Надо сказать, что в истории русского языка отрицательные формы глагола бытиисчезли. Однако 3 лицо единственного числа, будучи самым частотным в древних текстах, превратилось в слово нет, которое утратило все свои глагольные признаки, а потому классифицируется как модальная частица, привносящая в предложение, разумеется, значение отрицания:

Отрицание может находиться также перед любым самостоятельным словом, на которое падает логическое, смысловое ударение:

Частица же , как правило, не присоединяется к глаголам:

К глаголу частица в древнеславянских текстах относится только в том случае, если отрицание повторяется в однородных конструкциях, выполняя роль соединительного союза-частицы. При этом она появляется вместо перед вторым членом:

См. также случаи, когда однородные члены выражены иными частями речи:

Встречается и одиночное употребление в качестве союза:

Показательно, что иногда переводится на русский язык как нет:

Как правило, слова-местоимения и наречия, с частицей (приставкой) имеют еще и усиление в виде :

[sasha 3 426]

Учим церковнославянский: НЕ, НИ, НИЖЕ

(2-ая часть)

Отсюда неслучайно бытование в древнеславянских источниках частицы в значении “и не, и ни”:

 

При соседстве с и глаголами она почти всегда осложняется яркой отрицательно-усилительной семантикой и переводится как “даже не”:

В современном славянском отрицательном предложении обязательным является отрицание не – даже в том случае, если есть ни. Отрицание в любом из членов предложения (кроме сказуемого) требует повторения отрицания и в составе сказуемого. Ср. никто не сказал; нет ни шанса. То есть в настоящее время установилось так называемое двойное отрицание.

 

В древнеславянском и современном церковнославянском языке в тех случаях, когда слово с частицей находится впереди глагола, отрицание , как правило, отсутствует, то есть отрицание в любом из членов предложения (кроме сказуемого) предполагает отсутствие отрицания в сказуемом.

Иными словами, здесь приходится иметь дело с одиночным отрицанием.

Принципиально, что оно является синтаксической калькой соответствующих древнегреческих оборотов, то есть точно воспроизводит в переводе синтаксические структуры исходного языка, отсутствующие в языке переводящем.

 

Такое копирование, которое безоговорочно побеждает в церковнославянском языке во времена никоновской справы XVII века и вносит в него структурные элементы, чуждые русскому языку, довольно часто порождает серьезные проблемы понимания современными верующими сакральных и богослужебных текстов.

 

Однако нередко отрицание в подобных случаях все же употребляется, что сопряжено с задачами логического усиления, которые успешно решает именно двойное отрицание:

 

Из-за упомянутого уже калькирования приходится сталкиваться с ситуациями, когда рядом встречаются две отрицательные частицы и предложение совершенно неожиданно приобретает утвердительный смысл:

Историческое развитие отрицательных конструкций в славянских языках, конечно, не могло не сказаться на чрезвычайно сложных, многослойных орфографических правилах, которые связаны с не и ни и заслуживают отдельного разговора.

 

Лариса Маршева

18 октября 2013 года

[Olqa 13 242]

Знаки препинания в ЦСЯ.

В церковнославянском языке правила постановки знаков препинания менее строгие, чем в русском, т.е. в одном и том же случае могут стоять разные знаки, а может и вообще отсутствовать какой-либо знак препинания.

 

Следует обратить внимание на наиболее значительные отличия церковнославянских знаков препинания от современных русских:

Точка с запятой в церковнославянском языке указывает на вопросительную интонацию, т.е. выполняет те же функции, что и знак вопроса в современном русском языке: Маловере, почто усомнелся еси;   —Маловерный, почему ты усомнился? [Мф. 14.31].

 

Двоеточие употребляется
в церковнославянском языке: 1. вместо точки с запятой; 2. вместо многоточия. 

В богослужебных книгах вместо часто повторяющихся молитв и возгласов приводятся только первые слова. Так, вместо возгласа  "Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне и присно и во веки веков, аминь "  приводятся слова: "Слава и ныне: " . При этом вместо многоточия ставится двоеточие. Если в богослужебной книге написано "Отче наш:" , то в этом месте целиком читается молитва Отче наш [Мф. 6. 9-13].

 

Мы видели, что в церковнославянском языке знак <;> (точка с запятой) соответствует вопросительному знаку современного русского языка.

 

В функции точки с запятой в церковнославянском языке выступает точка, которая в этом случае называется малой точкой. По размеру она ничем не отличается от обычной точки, однако после нее предложение продолжается с маленькой буквы.

 

Строгих правил постановки запятых в церковнославянском языке нет. Но запятые, как и в современном русском языке, помогают понять членение предложения и выделить его основные части.

[Olqa 13 242]

ЦСЯ благодатный, красивый. Но - надо учить его! Иначе Богослужения будут непонятными...

 

Со странички отца Иоанна Нефёдова:

 

"Небезынтересны подробности последнего заседания Комиссии с участием ее инициатора — прот. Д. Мегорского. В январе 1909 года она перешла к справе синаксарей, многие места которых чрезвычайно трудны для понимания в их славянской словесной оболочке. 27 января Комиссия занималась синаксарём субботы мясопустной, в котором, между прочим, говорится о "похищенных внезапной смертью" и отмечается, что "сообразно образу жизни каждого, воля Божия назначает время и род смерти". Участники заседания вспоминали, как прот. Мегорский назвал пустым наивное рассуждение синаксаря о сохранении сердца умершего до 40-го дня ("Четыредесятины же, яко и самое сердце тогда погибает") и не без усмешки говорил о том, что его сердце стало бы разрушаться лишь весной, если бы он умер зимой. Вернувшись домой с заседания, прот. Мегорский сразу же (в 10 ч. 30 м. вечера) скончался от паралича сердца ("Церковные ведомости", 1909, № 30, приб., с. 1401)". 
 
Б.И.Сове. Проблема исправления богослужебных книг в России в XIX–XX веках."

[Olqa 13 242]

Преткнулась. Молитва по 12-той кафизме: "...яко по неисповедимой Твоей милости соблюдеши мое тело и душу, ум же и мысли, неискушен всякия сопротиволежащия сети храм.

****

не выстраивается...

[Мария Ш 2 616]

если урезать до основы, то останется "соблюдеши храм". храм духа живого - сам человек. Он надеется избежать козней противника, оставляющего всюду свои сети для уловления верных. с Божьей помощью. те это похоже на просьбу о сохранении себя и утверждении в вере. .. вот как вы предполагаете?

[Olqa 13 242]

...да под кров внидеши храма души моея, занеже весь пуст и пался есть, и не имаше во мне места достойна, еже главу подклонити...(это по аналогии на ум пришло)

***

Т.е. если бы правила русского языка, то перед словом неискушен  знак препинания тире можно было бы поставить?

...мое тело и душу, ум и мысли - неискушенный  всякими вражиими уловками храм ? 

Мария, благодарю! )

[Olqa 13 242]

Из 7-ой песни Последования:

...и к преспеянию же и умножению добродетели Божественнейшия ходатайственно...(не выстраивается (()

***

Про "неискушен всякия сопротиволежащия" - правило существует какое-либо? В других местах если подобное строение предложения встретится.

Изменено 10 февраля, 2020 пользователем *"*

[Мария Ш 2 616]

6 минут назад, *"* сказал:

если подобное строение предложения встретится

это похоже на инверсию слов в сложных предложениях - это употребление нетипично и существует в разных случаях ради эмфазы или сохранения заданной ритмики текста. Я просто рассуждаю. цся изучала, но памяти нет. опираюсь на "чуйку". у кого-то природная. у меня оттого, что много поэтических текстов перечитала, что способствует...

[Юрий Кур 3 260]

1 час назад, *"* сказал:

соблюдеши мое тело и душу, ум же и мысли, неискушен всякия сопротиволежащия сети храм.

Я думаю, здесь  просто перед "неискушен" опущено слово "яко" (в смысле "как").

[Olqa 13 242]

Еще в текстах ЦСбуквами  не пишутся заглавными (большими) буквами местоимения, относящиеся ко Господу: Ты, Твоя, Свои - все с "маленькой буквы", что требует более внимательного чтения.

А вот прочитала стихотворение, на русском, но одно слово с большой буквы заставило поразмышлять о замысле такого написания.

 

Два смирения (на 89 слово прп.Исаака Сирина)

Два смирения в книге отмечено.

И одно - из страха рождено,

А второе - радостью зачато,

Из любви происхождение его.

 

В первом - скромность, благочиние бывает,

Сердце сокрушено до зела,

А смиренного по радости сопровождает

Возрастаюшая в сердце простота.

 

Так смиряется иной от Страха,

А иной смирен от радости своей,

В книге у святого Исаака

Ты найдешь, что по душе твоей.

(Автор - насельник Оптины)

[A Lost Sheep 12 109]

45 минут назад, *"* сказал:

...и к преспеянию же и умножению добродетели Божественнейшия ходатайственно...(не выстраивается (()

там надо выстроить слова в более привычном для нас порядке:

 

Причащение, Христе, безсмертных Твоих Таинств да будет ми ныне источник благих: свет, и живот, и безстрастие, и ходатайственно к преспеянию же и умножению добродетели Божественнейшия

 

Ходатайственно - это про причащение, чтобы оно перед Богом показывало и как бы ходатайствовало к преспеянию и умножению добродетели

 

9 минут назад, Юрий Кур сказал:

Я думаю, здесь  просто перед "неискушен" опущено слово "яко" (в смысле "как").

нет, тут "яко" не нужно, в ЦСЯ просто ставят винительный падеж. "Причастника мя приими", "Заступницу Тя имеем", "соблюдеши мое тело и душу храм неискушен". Хотя сам ЦСЯ тоже менялся изрядно со временем.

[Olqa 13 242]

И́же зе́млю осуди́в, престу́пльшему по́том изнести́ плода́ те́рние (по́та изнести́ пло́д те́рния), от те́рния вене́ц из руки́ законопресту́пныя, Се́й Бо́г на́ш, пло́тски прие́мый, кля́тву разруши́л е́сть: я́ко просла́вися.

 

Я́ко у́бо сме́ртен, сме́рти хотя́й, И́же животу́ сокро́вищник, Христо́с вкуси́: а я́ко безсме́ртен сы́й естество́м, ме́ртвыя оживотвори́л е́сть: я́ко просла́вися.

 

Благоче́стия пропове́дание язы́ком, я́ко вода́ покры́ моря́, Человеколю́бче: воскре́с бо от гро́ба, Тро́ический откры́л еси́ све́т.

 

Да Боже́ственному прича́стию (прича́стны) земноро́дныя соде́лаеши, от Де́вы пло́ть на́шу, Ты́ обнища́л еси́, прие́м: Свя́т еси́, Го́споди.

 

Это из Октоиха,  воскресение 3-го гласа, тропари из Канона. Представляется одним из самых труднопонимаемых. Помогите, пожалуйста, понять смысл   

Изменено 23 февраля, 2020 пользователем *"*

[A Lost Sheep 12 109]

Тот, Кто осудил землю приносить преступившему (Адаму) плоды терния (и волчцы) от его трудов в поте лица, Бог наш, во плоти (человеческой) принявший из руки законопреступной терновый венец (от иудеев), разрушил проклятие и тем показал Свою славу.

 

Подобно смертному вкусил смерть по Своей воле источник жизни - Христос. И будучи бессмертным по природе, оживил мертвых и тем показал свою славу.

 

Проповедание благочестия (евангелия) язычникам покрыло (все вокруг) как вода моря. Ибо Ты, Человеколюбец, воскрес из гроба и открыл свет Троицы.

 

Чтобы сделать рожденных на земле причастниками Божества, Ты, смирив Себя, принял от Девы плоть нашу: Ты Свят, Господи.

 

 

что-то в этом роде, если нигде не ошибся )

[Olqa 13 242]

 

Ирина Валентиновна Болдышева о церковном пении

[Olqa 13 242]

Я люблю церковнославянский!

новый проект журнала Фома

1 сентября 2020

 

Мы открываем новый, уникальный проект об интереснейшем
языке:  «Я люблю церковнославянский»! 60 маленьких видеоуроков помогут вам лучше понимать этот необычный язык, а еще вы узнаете много интересного о его истории и славянской культуре вообще.

 

Мы расскажем о происхождении церковнославянских букв и рассмотрим интересные примеры их употребления, разберем известные выражения типа «тьма кромешная» и «хляби небесные», переведем каверзные церковнославянские слова, которые имеют в современном русском совсем иное значение, поговорим об известных молитвах и непростых словах, встречающихся в них.

 

Проект «Я люблю церковнославянский» предназначен для широкой аудитории. Он не только для тех, кто хочет читать церковные тексты и понимать то, о чем говорится на службе в храме. Он для всех, кто интересуется языками и языковой культурой. Для всех носителей русского языка, которые хотят лучше знать его историю.

 

 

https://yandex.ru/turbo/s/foma.ru/my-otkryvaem-novyj-unikalnyj-proekt-ob-interesnejshem-jazyke-ja-ljublju-cerkovnoslavjanskij.html

Изменено 6 сентября, 2020 пользователем Olqa