Рождество Христово!

[Romashka 1 250]

Решила создатЬ эту тему,для укрепления,надежды на лутшее,для того,что бы мы не раздражалисЬ,но как дети,были простодушны,и с чистой верою и радостным ожиданием,встретили Христа-младенца!

 

Пожалуйста,и вы пришлите кто открытку,кто свои мысли для того,чтобы уныние и страсти в пост разогнатЬ,cмирится...поднятЬ друг другу настроение!

 

http://rojdestvo.paskha.ru/content/otkritka2.html

[Таня 425]

Вот мой любимый рождественский рассказ... Прочитайте, пожалуйста!

 

Николай Агафонов "Молитва алтарника"

 

В Рождественский сочельник после чтения Царских часов протодиакон сетовал:

– Что за наваждение в этом году? Ни снежинки. Как подумаю, завтра Рождество, а снега нет, – никакого праздничного настроения.

– Правда твоя, – поддакивал ему настоятель собора, – в космос летают, вот небо и издырявили, вся погода перемешалась. То ли зима, то ли еще чего, не поймешь.

Алтарник Валерка, внимательно слушавший этот разговор, робко вставил предложение:

– А вы бы, отцы честные, помолились, чтобы Господь дал нам снежку немножко.

Настоятель и протодиакон с недоумением воззрились на всегда тихого и безмолвного Валерия: с чего это он, мол, осмелел?

Тот сразу заробел:

– Простите, отцы, это я так просто подумал, – и быстро юркнул в «пономарку».

Настоятель повертел ему вслед пальцем у виска. А протодиакон хохотнул:

– Ну Валерка – чудак, думает, что на небесах, как дом быта: пришел, заказал и получил, что тебе надо.

 

 

После ухода домой настоятеля и протодиакона Валерка, выйдя из алтаря, направился в собор к иконе Божией Матери «Скоропослушница». С самого раннего детства, сколько он себя помнит, его бабушка всегда стояла здесь и ухаживала за этой иконой во время службы. Протирала ее, чистила подсвечник, стоящий перед ней. Валерка всегда был с бабушкой рядом.

Бабушка внука одного дома не оставляла, идет на службу – и его за собой тащит. Валерка рано лишился родителей, и поэтому его воспитывала бабушка. Отец Валерки был законченный алкоголик, избивал частенько свою жену. Бил ее, даже когда была беременна Валеркой. Вот и родился он недоношенный, с явными признаками умственного расстройства. В очередном пьяном угаре Валеркин папа ударил его мать о радиатор головой так сильно, что она отдала Богу душу. Из тюрьмы отец уже не вернулся. Так и остался Валерка на руках у бабушки. Кое-как он окончил восемь классов в спецшколе для умственно отсталых, но главной школой для него были бабушкины молитвы и соборные службы. Бабушка умерла, когда ему исполнилось девятнадцать лет. Настоятель пожалел его – куда он, такой убогий? – и разрешил жить при храме в сторожке, а чтобы хлеб даром не ел, ввел в алтарь подавать кадило. За тихий и боязливый нрав протодиакон дал ему прозвище Трепетная Лань. Так его и называли, посмеиваясь частенько над наивными чудачествами и беcтолковостью. Правда, что касается богослужения, беcтолковым его назвать было никак нельзя. Что и за чем следует, он знал наизусть лучше некоторых клириков. Протодиакон не раз удивлялся: «Валерка наш – блаженный, в жизни ничего не смыслит, а в уставе прямо дока какой!»

 

Подойдя к иконе «Скоропослушница», Валерий затеплил свечу и установил ее на подсвечник. Служба уже закончилась, и огромный собор был пуст, только две уборщицы намывали полы к вечерней службе. Валерка, встав на колени перед иконой, опасливо оглянулся на них. Одна из уборщиц, увидев, как он ставит свечу, с раздражением сказала другой:

– Нюрка, ты посмотри только, опять этот ненормальный подсвечник нам воском зальет, а я ведь только его начистила к вечерней службе! Сколько ему ни говори, чтобы между службами не зажигал свечей, он опять за свое! А староста меня ругать будет, что подсвечник нечищеный. Пойду пугану эту Трепетную Лань.

– Да оставь ты парня, пущай молится.

– А что, он тут один такой? Мы тоже молимся, когда это положено. Вот начнет батюшка службу, и будем молиться, а сейчас не положено, – и она, не выпуская из рук швабру, направилась в сторону коленопреклоненного алтарника.

Вторая, преградив ей дорогу, зашептала:

– Да не обижай ты парня, он и так Богом обиженный, я сама потом подсвечник почищу.

– Ну, как знаешь, – отжимая тряпку, все еще сердито поглядывая в сторону алтарника, пробурчала уборщица.

 

Валерий, стоя на коленях, тревожно прислушивался к перебранке уборщиц, а когда понял, что беда миновала, достал еще две свечи, поставил их рядом с первой, снова встал на колени:

– Прости меня, Пресвятая Богородица, что не вовремя ставлю тебе свечки, но когда идет служба, тут так много

свечей стоит, что ты можешь мои не заметить. Тем более они у меня маленькие, по десять копеек. А на большие у меня денег нету и взять-то не знаю где. Тут он неожиданно всхлипнул:

– Господи, что же я Тебе говорю неправду. Ведь на самом деле у меня еще семьдесят копеек осталось. Мне сегодня протодиакон рубль подарил: «На, – говорит, – тебе, Валерка,рубль, купи себе на Рождество мороженое крем-брюле, разговейся от души». Я подумал: крем-брюле стоит двадцать восемь копеек, значит, семьдесят две копейки у меня остается и на них я смогу купить Тебе свечи.

Валерка наморщил лоб, задумался, подсчитывая про себя что-то. Потом обрадованно сказал:

– Тридцать-то копеек я уже истратил, двадцать восемь отложил на мороженое, у меня еще сорок две копейки есть, хочу купить на них четыре свечки и поставить Твоему родившемуся Сыночку. Ведь завтра Рождество.

Он, тяжко вздохнув, добавил:

– Ты меня прости уж, Пресвятая Богородица. Во время службы около Тебя народу всегда полно, а днем – никого. Я бы всегда

с Тобою здесь днем был, да Ты ведь Сама знаешь, в алтаре дел много. И кадило почистить, ковры пропылесосить, и лампадки заправить. Как все переделаю, так сразу к Тебе приду.

Он еще раз вздохнул:

– С людьми-то мне трудно разговаривать, да и не знаешь, что им сказать, а с Тобой так хорошо, так хорошо! Да и понимаешь Ты лучше всех. Ну, я пойду.

И, встав с колен, повеселевший, он пошел в алтарь. Сидя в «пономарке» и начищая кадило, Валерий мечтал, как купит себе после

службы мороженое, которое очень любил.

«Оно вообще-то большое, это мороженое, – размышлял парень, – на две части его поделить, одну съесть после литургии, а другую – после вечерней».

От такой мысли ему стало еще радостнее. Но что-то вспомнив, он нахмурился и, решительно встав, направился опять к иконе «Скоропослушница». Подойдя, он со всей серьезностью сказал:

– Я вот о чем подумал: Пресвятая Богородица, отец протодиакон – добрый человек, рубль мне дал, а ведь он на этот рубль сам мог свечей накупить или еще чего-нибудь. Понимаешь, Пресвятая Богородица, он сейчас очень расстроен, что снега нет к Рождеству. Дворник Никифор, тот почему-то, наоборот, радуется, а протодиакон вот расстроен. Хочется ему помочь. Все Тебя о чем-то просят, а мне всегда не о чем просить, просто хочется с Тобой разговаривать. А сегодня хочу попросить за протодиакона, я знаю, Ты и Сама его любишь. Ведь он так красиво поет для Тебя «Царице моя Преблагая...»

Валерка закрыл глаза, стал раскачиваться перед иконой в такт вспоминаемого им мотива песнопения. Потом, открыв глаза, зашептал:

– Да он сам бы пришел к Тебе попросить, но ему некогда. Ты же знаешь, у него семья, дети. А у меня никого нет, кроме Тебя, конечно, и Сына Твоего, Господа нашего Иисуса Христа. Ты уж Сама попроси Бога, чтобы Он снежку нам послал. Много нам не надо, так, чтобы к празднику бело стало, как в храме. Я думаю, что Тебе Бог не откажет, ведь Он Твой Сын. Если бы у меня мама чего попросила, я бы с радостью для нее сделал. Правда, у меня ее нет, все говорят, что я – сирота. Но я-то думаю, что я не сирота. Ведь у меня есть Ты, а Ты – Матерь всем людям, так говорил владыка на проповеди. А он всегда верно говорит. Да я и сам об этом догадывался. Вот попроси у меня чего-нибудь, и я для Тебя обязательно сделаю. Хочешь, я не буду такое дорогое мороженое покупать, а куплю дешевенькое, за девять копеек – молочное.

Он побледнел, потупил взор, а потом, подняв взгляд на икону, решительно сказал:

– Матерь Божия, скажи Своему Сыну, я совсем не буду мороженое покупать, лишь бы снежок пошел. Ну, пожалуйста. Ты мне не веришь? Тогда я прямо сейчас пойду за свечками, а Ты, Пресвятая Богородица, иди к Сыну Своему, попроси снежку нам немного.

 

Валерий встал и пошел к свечному ящику, полный решимости.

Однако чем ближе он подходил, тем меньше решимости у него оставалось.

Не дойдя до прилавка, он остановился и, повернувшись, пошел назад, сжимая во вспотевшей ладони оставшуюся мелочь. Но,

сделав несколько шагов, повернул опять к свечному ящику. Подойдя к прилавку, он нервно заходил около него, делая бессмысленные круги. Дыхание его стало учащенным, на лбу выступила испарина.

Увидев его, свечница крикнула:

– Валерка, что случилось?

– Хочу свечек купить, – остановившись, упавшим голосом сказал он.

– Господи, ну так подходи и покупай, а то ходишь, как маятник.

Валерка тоскливо оглянулся на стоящий вдали кивот со «Скоропослушницей». Подойдя, высыпал мелочь на прилавок и осипшим от волнения голосом произнес:

– На все, по десять копеек.

 

Когда он получил семь свечей, у него стало легче на душе.

 

...Перед вечерней Рождественской службой неожиданно повалил снег пушистыми белыми хлопьями. Куда ни глянешь, всюду в воздухе кружились белые легкие снежинки. Детвора вывалила из домов, радостно волоча за собой санки. Протодиакон, солидно вышагивая к службе, улыбался во весь рот, раскланиваясь на ходу с идущими в храм прихожанами. Увидев настоятеля, он закричал:

– Давненько, отче, я такого пушистого снега не видел, давненько. Сразу чувствуется приближение праздника.

– Снежок – это хорошо, – ответил настоятель, – вот как прикажете синоптикам после этого верить? Сегодня с утра прогноз погоды специально слушал, заверили, что без осадков. Никому верить нельзя.

 

Валерка, подготовив кадило к службе, успел подойти к иконе:

– Спасибо, Пресвятая Богородица, какой добрый у Тебя Сын, мороженое-то маленькое, а снегу вон сколько навалило.

«В Царствии Божием, наверное, всего много, – подумал, отходя от иконы, Валерка. – Интересно, есть ли там мороженое вкуснее крем-брюле? Наверное, есть», – заключил он свои размышления и радостный пошел в алтарь.

 

[Гость 1 058]

Татьяна, рассказ замечательный!

[Таня 425]

Катюша, я очень рада, что рассказ понравился. Как по мне, так сам рассказ какой-то волшебный, пахнущий рождественской ёлкой, сверкающий огоньками свечей и дарящий надежду... на чудо.

[Гость 1 058]

Катюша, я очень рада, что рассказ понравился. Как по мне, так сам рассказ какой-то волшебный, пахнущий рождественской ёлкой, сверкающий огоньками свечей и дарящий надежду... на чудо.

Я аж его себе в ЖЖ утащила ..а рассказ действительно сказочный, верю, что он - реальная история..Слава Богу за все!..мне он на себя заставил посмотреть - подумалось мне..как же все-таки люди далеки от такой простоты, угодной Богу...вспомнилось - "Если не будете как дети...."

[Таня 425]

Я аж его себе в ЖЖ утащила ... а рассказ действительно сказочный, верю, что он - реальная история..Слава Богу за все!..мне он на себя заставил посмотреть - подумалось мне..как же все-таки люди далеки от такой простоты, угодной Богу...вспомнилось - "Если не будете как дети...."

Где-то я читала, что выдуманных рассказов у Н. Агафонова нет, вроде как у него все истории взяты из жизни. Кстати, у него и другие рассказы есть и тоже очень хорошие. Но этот, конечно, особенный. И именно благодаря вот этой простоте, угодной Богу, о которой Вы написали.

А насчёт того, что Вы утащили его в свой ЖЖ, так это же здорово!

[Ирина В 116]

Танюша,спасибо Вам за душевный,трогающий сердце,замечательный рассказ.Что-то в душе оттаивает и растекается по всему телу,становится очень радостно и хочется немного плакать от того,что есть такая чистая вера,нисколько не сомневающаяся.Вот и мы также верить должны,тогда все в нашем мире будет по другому:по Божьему.

 

Еще раз огромное спасибо.

[Olqa 13 242]

А я и правда немного всплакнула на на работе сегодня, прочитав рассказ. Так хотела поблагодарить Татьяну, да вот на работе только читать могу - пароль забыла. Я распечатала., отнесу на наши курсы почитать и на работе тоже женщинам почитаю. Благодарю! Также хочу всем написать большое спасиБО за ваши сообщения. Но вот чего-то у меня рука не поднимается каждому в отдельности написать. Жалко место занимать. Думаю, а вдруг оно, это место закончится. Чего тогда делать будем? Но всегда-всегда всем говорю:"Благодарю Вас за сообщение" и рядом разные смайлики.

[Romashka 1 250]

я просто обрыдаласЬ от этого рассказа ...буд-то всю болЬ выплеснула...Спасибо.

 

Хочу предложитЬ вам прочитатЬ нашего любимого Никифорова-Волгина,короткий рассказ...его оченЬ любит мой старший сын,мне тоже оченЬ нравится.

 

 

В. А. Никифоров-Волгин (1900-1941)

 

СЕРЕБРЯНАЯ МЕТЕЛЬ

 

 

 

До Рождества без малого месяц, но оно уже обдает тебя снежной пылью, приникает по утрам к морозным стеклам, звенит полозьями по голубым дорогам, поет в церкви за всенощной "Христос рождается, славите" и снится по ночам в виде веселой серебряной метели.

В эти дни ничего не хочется земного, а в особенности школы. Дома заметили мою предпраздничность и строго заявили:

- Если принесешь из школы плохие отметки, то елки и новых сапог тебе не видать!

"Ничего, - подумал я, - посмотрим... Ежели поставят мне, как обещались, три за поведение, то я ее на пятерку исправлю... За арихметику, как пить дать, влепят мне два, но это тоже не беда. У Михал Васильича двойка всегда выходит на манер лебединой шейки, без кружочка, - ее тоже на пятерку исправлю..."

Когда все это я сообразил, то сказал родителям:

- Балы у меня будут как первый сорт! С Гришкой возвращались из школы. Я спросил его:

- Ты слышишь, как пахнет Рождеством?

- Пока нет, но скоро услышу!

- Когда же?

- А вот тогда, когда мамка гуся купит и жарить зачнет, тогда и услышу!

Гришкин ответ мне не понравился. Я надулся и стал молчаливым.

- Ты чего губы надул? - спросил Гришка. Я скосил на него сердитые глаза и в сердцах ответил:

- Рази Рождество жареным гусем пахнет, обалдуй?

- А чем же?

На это я ничего не смог ответить, покраснел и еще пуще рассердился.

Рождество подходило все ближе да ближе. В лавках и булочных уже показались елочные игрушки, пряничные коньки и рыбки с белыми каемками, золотые и серебряные конфеты, от которых зубы болят, но все же будешь их есть, потому что они рождественские.

За неделю до Рождества Христова нас отпустили на каникулы.

Перед самым отпуском из школы я молил Бога, чтобы Он не допустил двойки за арихметику и тройки за поведение, дабы не прогневать своих родителей и не лишиться праздника и обещанных новых сапог с красными ушками. Бог услышал мою молитву, и в свидетельстве "об успехах и поведении" за арихметику поставил тройку, а за поведение пять с минусом.

Рождество стояло у окна и рисовало на стеклах морозные цветы, ждало, когда в доме вымоют полы, расстелят половики, затеплят лампады перед иконами и впустят Его...

Наступил сочельник. Он был метельным и белым-белым, как ни в какой другой день. Наше крыльцо занесло снегом, и, разгребая его, я подумал: необыкновенный снег... как бы святой! Ветер, шумящий в березах, - тоже необыкновенный! Бубенцы извозчиков не те, и люди в снежных хлопьях не те... По сугробной дороге мальчишка в валенках вез на санках елку и как чудной чему-то улыбался.

Я долго стоял под метелью и прислушивался, как по душе ходило веселым ветром самое распрекрасное и душистое на свете слово - "Рождество". Оно пахло вьюгой и колючими хвойными лапками.

Не зная, куда девать себя от белизны и необычности сегодняшнего дня, я забежал в собор и послушал, как посредине церкви читали пророчества о рождении Христа в Вифлееме; прошелся по базару, где торговали елками, подставил ногу проходящему мальчишке, и оба упали в сугроб; ударил кулаком по залубеневшему тулупу мужика, за что тот обозвал меня "шулды-булды"; перебрался через забор в городской сад (хотя ворота и были открыты). В саду никого - одна заметель да свист в деревьях. Неведомо отчего бросился с разлету в глубокий сугроб и губами прильнул к снегу. Умаявшись от беготни по метели, сизый и оледеневший, пришел домой и увидел под иконами маленькую елку... Сел с нею рядом и стал петь сперва бормотой, а потом все громче да громче: "Дева днесь Пресущественного рождает", и вместо "волсви же со звездою путешествуют" пропел: "волки со звездою путешествуют". Отец, послушав мое пение, сказал:

- Но не дурак ли ты? Где это видано, чтобы волки со звездою путешествовали?

Мать палила для студня телячьи ноги. Мне очень хотелось есть, но до звезды нельзя. Отец, окончив работу, стал читать вслух Евангелие. Я прислушивался к его протяжному чтению и думал о Христе, лежащем в яслях:

- Наверное, шел тогда снег и маленькому Иисусу было дюже холодно!

И мне до того стало жалко Его, что я заплакал.

- Ты что заканючил? - спросили меня с беспокойством.

- Ничего. Пальцы я отморозил.

- И поделом тебе, неслуху! Поменьше бы олетывал в такую зябь!

И вот наступил, наконец, рождественский вечер. Перекрестясь на иконы, во всем новом, мы пошли ко всенощной в церковь Спаса-Преображения. Метель утихла, и много звезд выбежало на небо. Среди них я долго искал рождественскую звезду и, к великой своей обрадованности, нашел ее. Она сияла ярче всех и отливала голубыми огнями.

Вот мы и в церкви. Под ногами ельник, и кругом, куда ни взглянешь - отовсюду идет сияние. Даже толстопузый староста, которого все называют "жилой", и тот сияет, как святой угодник. На клиросе торговец Силантий читал великое повечерие. Голос у Силантия сиплый и пришепетывающий, в другое время все на него роптали за гугнивое чтение, но сегодня, по случаю великого праздника, слушали его со вниманием и даже крестились. В густой толпе я увидел Гришку. Протискался к нему и шепнул на ухо:

- Я видел на небе рождественскую звезду... Большая и голубая!

Гришка покосился на меня и пробурчал:

- Звезда эта обыкновенная! Вега называется. Ее завсегда видать можно!

Я рассердился на Гришку и толкнул его в бок.

Какой-то дяденька дал мне за озорство щелчка по затылку, а Гришка прошипел:

- После службы и от меня получишь!

Читал Силантий долго-долго... Вдруг он сделал маленькую передышку и строго оглянулся по сторонам. Все почувствовали, что сейчас произойдет нечто особенное и важное. Тишина в церкви стала еще тише. Силантий повысил голос и раздельно, громко, с неожиданной для него проясненностью воскликнул:

- "С нами Бог! Разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог!"

Рассыпанные слова его светло и громогласно подхватил хор:

- "С нами Бог! Разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог!"

Батюшка в белой ризе открыл Царские врата, и в алтаре было белым-бело от серебряной парчи на престоле и жертвеннике.

- "Услышите до последних земли, яко с нами

Бог, - гремел хор всеми лучшими в городе голосами. - Могущии покоряйтеся: яко с нами Бог... Живущии во стране и сени смертней, свет возсияет на вы: яко с нами Бог. Яко отроча родися нам, Сын, и дадеся нам: яко с нами Бог... И мира Его несть предела: яко с нами Бог!"

Когда пропели эту высокую песню, то закрыли Царские врата и Силантий опять стал читать. Читал он теперь бодро и ясно, словно песня, только что отзвучавшая, посеребрила его тусклый голос.

После возгласа, сделанного священником, тонко-тонко зазвенел на клиросе камертон и хор улыбающимися голосами запел "Рождество Твое, Христе Боже наш".

После рождественской службы дома зазорили (по выражению матери) елку от лампадного огня. Елка наша была украшена конфетами, яблоками и розовыми баранками. В гости ко мне пришел однолеток мой еврейчик Урка. Он вежливо поздравил нас с праздником, долго смотрел ветхозаветными глазами своими на зазоренную елку и сказал слова, которые всем нам понравились:

- Христос был хороший человек!

Сели мы с Уркой под елку, на полосатый половик, и по молитвеннику, водя пальцем по строкам, стали с ним петь: "Рождество Твое, Христе Боже наш".

В этот усветленный вечер мне опять снилась серебряная метель, и как будто бы сквозь вздымы ее шли волки на задних лапах, и у каждого из них было по звезде, все они пели: "Рождество Твое, Христе Боже наш".

[Romashka 1 250]

Ещё один рассказ,Ивана Шмелёва.

http://rojdestvo.paskha.ru/children/lit/Pisateli/Shmelev/&pagei=all

[Валентин 95]

Кстати у Шмелева есть замечательная книга "Лето Господне". Советую всем почитать! Книга художественная, но детально описывается жизнь простых русских людей. «Лето Господне» по праву можно назвать одной из вершин позднего творчества Ивана Сергеевича Шмелева (1873-1950). Страница за страницей читателю открывается удивительный мир простого русского человека, вся жизнь которого проникнута духом Христовым, освящена Святой Церковью, согрета теплой, по-детски простой и глубокой верой.

Очень интересно прочитать, как раньше люди проводили посты, как ждали праздники, как встречали их..читал с большим удовольствием.

[Таня 425]

Очень рада, что рассказ "Молитва алтарника" многим тоже понравился. Слава Богу!!!

Ромашка, спасибо за "Серебряную метель". Красивый рассказ! Очень мне понравилось и развеселило вот это: "Сел с нею рядом и стал петь сперва бормотой, а потом все громче да громче: "Дева днесь Пресущественного рождает", и вместо "волсви же со звездою путешествуют" пропел: "волки со звездою путешествуют"

[SergNata 1 392]

Друзья становятся в "очередь" взять почитать Шмелева.А другу мужа, когда он был маленьким,

родители читали Шмелева,и это было лет 30 назад. Можно пробовать читать отрывки детям, и вместе окунаться в эту сказку теплоты и уюта. У нас есть еще один семейный "хит"- Михаила Алдашина мультфильм "Рождество". Это - Мастер анимации. Ведь дети самые искренние зрители.

[Romashka 1 250]

Друзья становятся в "очередь" взять почитать Шмелева.А другу мужа, когда он был маленьким,

родители читали Шмелева,и это было лет 30 назад. Можно пробовать читать отрывки детям, и вместе окунаться в эту сказку теплоты и уюта. У нас есть еще один семейный "хит"- Михаила Алдашина мультфильм "Рождество". Это - Мастер анимации. Ведь дети самые искренние зрители.

а почему попробыватЬ?я читаю.И что за мулЬтфилЬм?ссылку не дадите?

[SergNata 1 392]

У нас мульт на диске. Можно попытаться поискать в инете

[иером. Даниил 101]

Предлагаем две замечательные Рождественские пьески для детей, составленные Марией Максимовой при содействии друзей - прихожан храма св. Алексия, человека Божия.

 

Может кто еще успеет поставить к Рождеству.

• Неразменный рубль
• Святая ночь

[Romashka 1 250]

Cпаси Господи,пригодится,хотЬ у нас сценарий уже поставлен,на будущее.В етом году нам предстоит не толЬко выступление для наших прихожан,но ещё и на детском фестивале-ёлке и самое главное,выступление перед нашим Владыкой Митрополитом Александром,ето огромная честЬ для нас,так как выбрали именно наш приход..волнуюсЬ я уже сейчас!

[Romashka 1 250]

У нас мульт на диске. Можно попытаться поискать в инете

нашла ваш мулЬт...вспомнила,ранЬше смотрела-не в обиду пустЬ будет,но не понравился вообше

( ),ещё тогда...

 

 

Мне этот оченЬ нравится

 

http://video.mail.ru/mail/proterey_andrey/3598/5895.html?liked=1

 

Это не ..китч,взрослые и дети могут смотретЬ,самое главное,что он отражает и русскую православную душу и Православие в целом,просто всем рекомендую!(он естЬ в теме о мулЬтфилЬмах).

[Olqa 13 242]

Сельма Лагерлеф «Святая ночь»

 

Когда мнe было пять лет, меня постигло большое горе. Я не знаю, испытала ли я впоследствии горе большее, чем тогда.

 

У меня умерла бабушка. До того времени она каждый день сидела на угловом диване в своей комнате и рассказывала чудные вещи.

 

Я не помню бабушку иной, как сидящей на своем диване и рассказывающей с утра до ночи нам, детям, притаившимся и смирно сидящим возле нее; мы боялись проронить хоть слово из рассказов бабушки. Это была очаровательная жизнь! Не было детей, болee счастливых, чем мы.

 

Я смутно помню образ бабушки. Помню, что у нее были прекрасные, белые, как мел, волосы, что была она очень сгорбленна и постоянно вязала свой чулок.

 

Еще помню, что, когда бабушка кончала рассказ, она клала свою руку мне на голову и говорила:

 

“И все это такая же правда, как то, что я тебя вижу, а ты меня”.

 

Помню, что бабушка умела петь красивые песни; но пела их бабушка не каждый день. В одной из этих песен говорилось о каком-то рыцарe и морской девe, к этой песне был припев:

 

“Как холодно веет ветер, как холодно веет ветер по широкому морю”.

 

Вспоминаю я маленькую молитву, которой научила меня бабушка, и стихи псалма.

 

О всех рассказах бабушки сохранилось у меня лишь слабое, неясное воспоминание. Только один из них помню я так хорошо, что могу рассказать. Это—маленький рассказ о Рождестве Христовом.

 

Вот, почти все, что у меня сохранилось в памяти о бабушке; но лучше всего я помню горе, которое меня охватило, когда она умерла.

 

Я помню то утро, когда угловой диван остался пустым, и было невозможно себe представить, как провести длинный день. Это помню я хорошо и никогда не забуду.

 

Нас, детей, привели, чтобы проститься с умершей. Нам было страшно поцеловать мертвую руку; но кто-то сказал нам, что последний раз мы можем поблагодарить бабушку за все радости, которые она нам доставляла.

 

Помню, как ушли сказания и песни из нашего дома, заколоченные в длинный черный гроб, и никогда не вернулись.

 

Помню, как что-то исчезло из жизни. Будто закрылась дверь в прекрасный волшебный мир, доступ в который нам был до того совершенно свободен. С тех пор не стало никого, кто смог бы снова открыть эту дверь.

 

Помню, что пришлось, нам, детям, учиться играть в куклы и другие игрушки, как играют все дети, и постепенно мы научились и привыкли к ним.

 

Могло показаться, что заменили нам новые забавы бабушку, что забыли мы ее.

 

Но и сегодня, через сорок лет, в то время, как разбираю я сказания о Христе, собранные и слышанные мною в далекой чужой стране, в моей памяти живо встает маленький рассказ о Рождестве Христовом, слышанный мной от бабушки. И мне приятно еще раз его рассказать и поместить в своем сборникe.

 

* * *

 

Это было в Рождественский сочельник. Все уехали в церковь, кроме бабушки и меня. Я думаю, что мы вдвоем были одни во всем доме; только мы с бабушкой не смогли поехать со всеми, потому что она была слишком стара, а я слишком мала. Обе мы были огорчены, что не услышим Рождественских песнопений и не увидим священных огней.

 

Когда уселись мы, одинокие, на бабушкином диване, бабушка начала рассказывать:

 

„Однажды глубокой ночью человек пошел искать огня. Он ходил от одного дома к другому и стучался;

 

— Добрые люди, помогите мне — говорил он.— Дайте мне горячих углей, чтобы развести огонь: мне нужно согреть только что родившегося Младенца и Его Мать.

 

Ночь была глубокая, все люди спали, и никто ему не отвечал.

 

Человек шел все дальше и дальше. Наконец увидел он вдали огонек. Он направился к нему и увидел, что это — костер. Множество белых овец лежало вокруг костра; овцы спали, их сторожил старый пастух.

 

Человек, искавший огня, подошел к стаду; три огромные собаки, лежавшие у ног пастуха, вскочили, заслыша чужие шаги; они раскрыли свои широкие пасти, как будто хотели лаять, но звук лая не нарушил ночной тишины. Человек увидел, как шерсть поднялась на спинах собак, как засверкали в темноте острые зубы ослепительной белизны, и собаки бросились на него. Одна из них схватила его за ногу, другая — за руку, третья — вцепилась ему в горло; но зубы и челюсти не слушались собак, они не смогли укусить незнакомца и не причинили ему ни малейшего вреда.

 

Человек хотеть подойти к костру, чтобы взять огня. Но овцы лежали так близко одна к другой, что спины их соприкасались, и он не мог дальше идти вперед. Тогда человек взобрался на спины животных и пошел по ним к огню. И ни одна овца не проснулась и не пошевелилась”.

 

До сих пор я, не перебивая, слушала рассказ бабушки, но тут я не могла удержаться, чтобы не спросить:

 

— Почему не пошевелились овцы? — спросила я бабушку.

 

— Это ты узнаешь, немного погодя, — ответила бабушка и продолжала рассказ:

 

„Когда человек подошел к огню, заметил его пастух. Это был старый, угрюмый человек, который был жесток и суров ко всем людям. Завидя чужого человека, он схватил длинную, остроконечную палку, которой гонял свое стадо, и с силой бросил ее в незнакомца. Палка полетела прямо на человека, но, не коснувшись его, повернула в сторону и упала где-то далеко в поле”.

 

В этом месте я снова перебила бабушку:

 

— Бабушка, почему палка не ударила человека?— спросила я; но бабушка мне ничего не ответила и продолжала свой рассказ.

 

„Человек подошел к пастуху и сказал ему:

 

— Добрый друг! Помоги мне, дай мне немного огня.

 

Только что родился Младенец; мне надо развести огонь, чтобы согреть Малютку и Его Мать.

 

Пастух охотнее всего отказал бы незнакомцу. Но когда он вспомнил, что собаки не смогли укусить этого человека, что овцы не разбежались перед ним, и палка не попала в него, как-будто не захотела ему повредить, пастуху стало жутко и он не осмелился отказать незнакомцу в его просьбе.

 

— Возьми, сколько тебе надо, — сказал он человеку.

 

Но огонь уже почти потух. Сучья и ветки давно сгорели, оставались лишь кроваво-красные уголья, и человек с заботой и недоумением думал о том, в чем донести ему горячие уголья.

 

Заметя затруднение незнакомца, пастух еще раз повторил ему:

 

— Возьми, сколько тебе надо!

 

Он с злорадством думал, что человек не сможет взять огня. Но незнакомец нагнулся, голыми руками достал из пепла горячих углей и положил их в край своего плаща. И уголья не только не обожгли ему руки, когда он их доставал, но не прожгли и плаща, и незнакомец пошел спокойно назад, как будто нес в плаще не горячие уголья, а орехи или яблоки”.

 

Тут снова не могла я удержаться, чтобы не спросить:

 

— Бабушка! почему не обожгли уголья человека и не прожгли ему плащ?

 

— Ты скоро это узнаешь — ответила бабушка и стала рассказывать дальше.

 

„Старый, угрюмый, злой пастух был поражен всем, что пришлось ему увидеть.

 

— Что это за ночь, —спрашивал он сам себя,— в которую собаки не кусаются, овцы не пугаются, палка не ударяет и огонь не жжет?

 

Он окликнул незнакомца и спросил его:

 

— Что сегодня за чудесная ночь? И почему животные и предметы оказывают тебе милосердие?

 

- Я не могу тебe этого сказать, если ты сам не увидишь, — ответил незнакомец и пошел своей дорогой, торопясь развести огонь, чтобы согреть Мать и Младенца.

 

Но пастух не хотел терять его из вида, пока не узнает, что все это значит. Он встал и пошел за незнакомцем, и дошел до его жилища.

 

Тут увидел пастух, что человек этот жил не в доме и даже не в хижине, а в пещере под скалой; стены пещеры были голы, из камня, и от них шел сильный холод. Тут лежали Мать и Дитя.

 

Хотя пастух был черствым, суровым человеком, но ему стало жаль невинного Младенца, который мог замерзнуть в каменистой пещере, и старик решил помочь Ему. Он снял с плеча мешок, развязал его, вынул мягкую, теплую пушистую овечью шкурку, и передал ее незнакомцу, чтобы завернуть в нее Младенца.

 

Но в тот же миг, когда показал пастух, что и он может быть милосердным, открылись у него глаза и уши, и он увидел то, чего раньше не мог видеть, и услышал то, чего раньше не мог слышать.

 

Он увидел, что пещеру окружают множество ангелов с серебряными крыльями и в белоснежных одеждах. Все они держат в руках арфы и громко поют, славословя родившегося в эту ночь Спасителя Мира, Который освободит людей от греха и смерти.

 

Тогда понял пастух, почему все животные и предметы в эту ночь были так добры и милосердны, что не хотели никому причинить вреда.

 

Ангелы были всюду; они окружали Младенца, сидели на горе, парили под небесами. Всюду было ликование и веселье, пение и музыка; темная ночь сверкала теперь множеством небесных огней, светилась ярким светом, исходившим от ослепительных одежд ангелов. И все это увидел и услышал пастух в ту чудесную ночь, и так был рад, что открылись глаза и уши его, что упал на колени и благодарил Бога”.

 

Тут бабушка вздохнула и сказала:

 

— То, что увидел тогда пастух, могли бы и мы увидеть, потому что ангелы каждую Рождественскую ночь летают над землею и славословят Спасителя, но если бы мы были достойны этого.

 

И бабушка положила свою руку мне на голову и сказала:

 

— Заметь себе, что все это такая же правда, как то, что я тебя вижу, а ты меня. Ни свечи, ни лампады, ни солнце, ни луна не помогут человеку: только чистое сердце открывает очи, которыми может человек наслаждаться лицезрением красоты небесной.

[Olqa 13 242]

Егор Санин «Березовая ёлка»

 

(святочный рассказ)

 

Каких только чудес не случается в Рождественскую ночь! Сережа слушал, как мама читает ему святочные рассказы, и только диву давался. Все они, начинаясь грустно-грустно, заканчивались так, что даже плакать хотелось от радости. Были, правда, и рассказы с другим концом. Но мама, хмурясь, пропускала их. И правильно делала. Печального им хватало и в жизни.

 

За окном наступала темно-синяя ночь. Двор быстро чернел, и только береза под ярким фонарем продолжала оставаться белой. Крупными хлопьями, словно ватные шарики на нитках, которыми они когда-то украшали комнату с елкой, падал снег.

 

Вспомнив то счастливое время, Сережа прищурил глаза. Береза сразу превратилась в ель, а многочисленные горящие в честь Рождества окна дома напротив стали светящимися гирляндами. Папа с мамой сновали по заставленной мягкой мебелью и увешанной коврами комнате. Они доставали из буфета праздничную посуду и накладывали в нее сыр, колбасу, дымящуюся картошку с мясом…

 

Сережа сглотнул голодную слюну и открыл глаза. Ель снова стала березой, а комната – пустой и унылой, где не было ни ковров с креслами, ни праздничного стола, ни папы… Мама лежала на истрепанном диване, читая про то, как бедный мальчик однажды попал из жалкой лачуги на рождественский бал во дворец. А папа… его последний раз он видел на вокзале, в окружении точно таких же спившихся бомжей.

 

– Ну, вот и все! – сказала мама, переворачивая последнюю страницу.

 

“Как жаль, что такое бывает только в книгах!” – вздохнул про себя Сережа и вслух спросил:

 

– А почему эти рассказы – святочные?

 

Мама подумала и улыбнулась:

 

– Наверное, потому, что они про Рождество. Ты же ведь теперь знаешь, что сегодня кончается пост.

 

– Он у нас и завтра будет! – буркнул Сережа.

 

– … и наступает самая веселая неделя, которая называется святки! – делая вид, что не слышит его, закончила мама.

 

– Самая грустная неделя… – снова искаженным эхом повторил мальчик. Мама с трудом приподнялась на локте и затеплила перед стоявшей на столе иконой лампаду:

 

– Ну, вот и праздник. С Рождеством Христовым, сынок! Я так хотела, чтобы и у нас с тобой были настоящие святки, но…

 

Недоговорив, она легла лицом к стене. Плечи ее вздрагивали. Чем Сережа мог помочь ей? Обнять? Сказать что-нибудь ласковое? Но тогда она заплачет навзрыд, как это уже бывало не раз. И он опять стал глядеть в окно на березовую ель и радужные из-за слез на глазах окна. Он знал, что мама надеялась получить сегодня щедрую милостыню у храма, куда придет на Рождество много-много людей, и, помнится, даже помогал ей мечтать, как они потратят эти деньги. Но у мамы заболело сердце, и врач сказал, что ей нужно ложиться в больницу. “Только лекарства, – предупредил он, выписывая рецепт, – надо купить за свой счет”. А самое дешевое из них стоило больше, чем мама зарабатывала за месяц, когда еще работала дворником. Где им достать таких денег? Сережа перевел глаза на огонек лампадки. После того, как папа, пропив все самое ценное, исчез из дома, они постепенно сдали в комиссионку мебель и вещи. Осталось лишь то, чего нельзя было продать даже на “блошином” рынке: этот вечно пугающий острыми зубами пружин диван, царапанный-перецарапанный стол, хромые стулья… Мама хотела продать и родительскую икону, но какая-то бабушка сказала, что она называется “Всех Скорбящих Радость”, и если мама будет молиться перед ней, то Бог и Пресвятая Богородица непременно придут на помощь. Никто на свете уже больше не мог помочь им, и мама послушалась совета. Она сделала из баночки лампадку и, наливая в нее дешевого масла, отчего та почти сразу же гасла, стала молиться, а потом ходить в храм, где до и после службы просила милостыню.

 

И, удивительное дело, продавать им давно уже было нечего, денег достать неоткуда, потому что маме из-за болезней пришлось оставить работу, но еда, пусть самая черствая и простая, в доме не переводилась. Сегодня, после первой звездочки, они даже поужинали по-праздничному – черным хлебом с селедкой под луком! А вот завтра, холодея, вспомнил Сережа, им совсем нечего будет есть.

 

И тут он понял, чем может помочь маме! Если она сама не в силах пойти за милостыней, то должен идти он! Нужно было только дождаться, когда мама уснет или погаснет лампадка, чтобы он мог незаметно уйти из дома. Но огонек в этот раз почему-то горел и горел. К счастью, мама вскоре задышала по-сонному ровно, и Сережа, наскоро одевшись, неслышно скользнул за дверь.

 

* * *

 

Улица встретила его разноцветным сиянием и многоголосой суетой. Со всех сторон завывающе подмигивали огни реклам. Мчались, шипя колесами, по заснеженному асфальту автомобили. Люди, смеясь и радуясь празднику, шли – одни обгоняя его, другие навстречу… Десятки, сотни, тысячи людей, и ни одному из них не было дела до одиноко идущего мальчика, у которого дома осталась больная мать. Сережа шел, и ему казалось, что все это он уже где-то видел и слышал, причем совсем недавно. “Ах, да! – вспомнил он. – В святочных рассказах”. Только там бездушными прохожими были жившие лет сто назад, а не эти люди, а бедным мальчиком – он сам. И хотя в ближайшем храме, и в другом, и в третьем всенощная служба уже отошла, его не покидало ощущение, что с ним тоже может произойти что-то необыкновенное.

 

Он уже не шел – бежал по улицам. И только раз, проходя мимо большого магазина, остановился и долго, расплющив нос о витринное стекло, смотрел на ломившиеся от всяких вкусностей прилавки и на огромного плюшевого мишку в отделе подарков.

 

Наконец, обежав и исколесив полгорода на трамвае, он увидел церковь, в котором еще шла ночная служба. Встав на паперти, Сережа робко протянул руку и, завидев приближавшихся людей, выдавил из себя непривычное:

 

– Подайте, ради Христа!

 

Первый рубль, который вложил ему в ладошку старичок, он запомнил на всю жизнь. Потом одна женщина дала ему две десятикопеечные монетки, а другая – пряник. И все. После этого переулок перед храмом как вымер. Сережа понял, что, опоздав к началу службы, он должен дождаться ее окончания, когда начнут выходить люди. Зайти же в храм, где громко пели “Христос раждается…”, он боялся – вдруг за это время появится еще какой-нибудь щедрый прохожий?

 

От долгого стояния на одном месте стали мерзнуть ноги. Варежки он в спешке забыл дома и теперь вынужден был поочередно греть в кармане то одну, то другую руку. Наконец он присел на корточки и, не опуская ладошки – вдруг все же кто-то пройдет мимо, – почувствовал, как быстро проваливается в сон.

 

…Очнулся он от близкого громкого разговора. Сережа открыл глаза и увидел высокого красивого мужчину в распахнутой дубленке, с толстой сумочкой на ремешке, какие носят богатые люди.

 

– Можешь поздравить! – говорил он кому-то по трубке-телефону. – Только что исповедался и, как говорится, очистил сердце! Такой груз с души снял… Все, еду теперь отдыхать!

 

– Подайте… ради Христа! – испугавшись, что он сейчас уйдет, с трудом разлепил заледенелые губы Сережа. Мужчина, не переставая разговаривать, достал из кармана и небрежно протянул – Сережа даже глазам не поверил, но каких только чудес не бывает в Рождественскую ночь – сто рублей!

 

– Спасибо! – прошептал он и сбивчиво в порыве благодарности принялся объяснять: “У меня ведь мама больна … рецепт… есть нечего завтра… было…”

 

– Хватит с тебя. Остальное Бог подаст! – поняв его по-своему, отмахнулся мужчина.

 

И тут произошло что-то непонятное… странное… удивительное! Мужчина вдруг изменился в лице. Брезгливое выражение исчезло, и на смену ему пришло благоговейное. Он с восторгом и почти с ужасом, глядя куда-то выше и правее головы мальчика, стал торопливо расстегивать сумочку, бормоча:

 

– Господи, да я… Господи, да если это Тебе… Я ведь только слышал, что Ты стоишь за нищими, но чтобы это было вот так… здесь… со мною?.. Держи, малыш!

 

Сережа посмотрел на то, что давал ему мужчина, и обомлел. Это были доллары… Одна, вторая, пятая, десятая – и сколько их там еще – зеленоватые бумажки! Он попытался ухватить их, но пальцы так задеревенели на морозе, что не смогли удержать этого богатства.

 

– Господи, да он же замерз! Ты ведь замерз совсем! – обращаясь уже к Сереже, воскликнул странный мужчина и приказал: “А ну, живо ко мне в машину, я отвезу вас… тебя домой!”

 

Мужчина не был пьян. Сережа, хорошо знавший по папе, какими бывают пьяные, сразу понял это. Он очень хотел оглянуться и посмотреть, кто это так помогает ему, но, боясь, что мужчина вдруг исчезнет, покорно пошел за ним следом.

 

* * *

 

В машине, отмякая в тепле, он сначала нехотя, а потом, увлекаясь, стал подробно отвечать на вопросы, как они с мамой жили раньше и как живут теперь. Когда же дошел до того, каким был у них праздничный ужин, мужчина резко затормозил машину и повел Сережу в тот самый большой магазин, у витрины которого он любовался недоступными ему товарами. Из магазина они вышли нагруженными до предела. Мужчина шел к машине с пакетами, в которых были сыр, колбаса, апельсины, конфеты и даже торт, а Сережа прижимал к груди огромного плюшевого мишку.

 

Как они доехали до дома, как поднялись на этаж, он не помнил. Все происходило как во все. Пришел он в себя только тогда, когда предупрежденный, что мама спит, мужчина на цыпочках пробрался в комнату, осмотрелся и прошептал:

 

– Господи, да как же Ты сюда… да как же они здесь… Значит, так! Рецепт я забираю с собой и завтра же отвожу твою маму в больницу. Папой тоже займусь. Ты пока поживешь у моей бабушки. А здесь мы за это время такой ремонт сделаем, что самого Господа не стыдно принимать будет! Кстати, – наклонился он к уху мальчика, – а Он часто у вас бывает?

 

– Кто? – заморгал Сережа.

 

– Ну, Сам… Он! – мужчина замялся и показал взглядом на икону, перед которой продолжала гореть лампадка. – Иисус Христос!

 

– Так значит, это был Он? – только теперь понял все мальчик. – И все это – благодаря Ему?!

 

Через полчаса Сережа, проводив мужчину, лежал на своей расшатанной раскладушке и слушал, как дышит во сне даже не подозревавшая ни о чем мама. За окном быстро наступало светло-синее утро. Окна в доме напротив давно погасли и не казались уже гирляндами. Береза тоже не хотела больше быть елью. Но ему теперь не было грустно от этого. Он знал, что в следующем году наконец-то и у них обязательно будут настоящая елка и святки.

 

Единственное, чего он страшился, так это проснуться не в этой постели, а на промерзшей паперти. Но тут же, сжимая покрепче плюшевого мишку, успокаивал себя: ведь каких только чудес не случается в Рождественскую ночь!

[Romashka 1 250]

Рождество Христово,Ангел прилетел...!!!Вы люди,ликуйте,все днесЬ торжествуйте-днесЬ Христово Рождество!

 

http://video.mail.ru/mail/faza220/88/90.html

 

 

 

[Olqa 13 242]

Дореволюционные Рождественские открытки

[Гость 1 058]

 

Христос рождается, славите

http://files.predanie.ru/music/Rozhdestvenskie_pesnopenija/Hor_Moskovskoi_Patriarhii_Drevnerusskii_Raspev/06_Hristos_razhdaetsja_slavite.mp3

 

Бог Господь...; Тропарь Рождества Христова

http://files.predanie.ru/music/Rozhdestvenskie_pesnopenija/Mitropolichij_hor_russkogo_kafedralnogo_sobora_v_Parizhe_pod_upravleniem_Petra_Spassko/08_Bog_Gospod_Tropar_Rozhdestva_Hristova.mp3

Кондак Рождества Христова

http://files.predanie.ru/music/Rozhdestvenskie_pesnopenija/Mitropolichij_hor_russkogo_kafedralnogo_sobora_v_Parizhe_pod_upravleniem_Petra_Spassko/03_Kondak_Rozhdestva_Hristova.mp3

[Гость 1 058]

Рождество Твое, Христе Боже наш (монастырские напевы)

http://files.predanie.ru/music/Rozhdestvenskie_pesnopenija/Rozhdestvo_Hristovo_Monastyrskie%20raspevy_XVI_XVII_vv/09_Rozhdestvo_Tvoe_Hriste_Bozhe_nash_Glas_4.mp3

 

Днесь Христос в Вифлееме рождается

http://files.predanie.ru/music/Rozhdestvenskie_pesnopenija/Rozhdestvo_Hristovo_Monastyrskie%20raspevy_XVI_XVII_vv/23_Dnes_Hristos_v_Vifleeme_razhdaetsja.mp3

 

Всякое дыхание

http://files.predanie.ru/music/Rozhdestvenskie_pesnopenija/Rozhdestvo_Hristovo_Monastyrskie%20raspevy_XVI_XVII_vv/22_Vsjakoe_dyhanie_Glas_4.mp3

[Гость 1 058]

Рождественское послание

Патриарха Московского и всея Руси КИРИЛЛА

архипастырям, пастырям, монашествующим и всем верным чадам Русской Православной Церкви

 

 

Преосвященные архипастыри, досточтимые отцы,

всечестные иноки и инокини, дорогие братья и сестры!

В нынешнюю светозарную ночь мы вновь духовно переживаем радость обретения миром своего Спасителя. Вновь мысленно зрим Сына Бога Живого, лежащего в яслях Вифлеемского вертепа. Вновь слышим в сердцах своих ангельский глас, воспевающий хвалу Творцу и Искупителю: «Слава в вышних Богу и на земли мир, в человецех благоволение» (Лк. 2, 14). Внимая славословию небесных сил, мы осознаем, что Рождество Христово исполнено вневременного значения и имеет прямое отношение к судьбе каждого человека. Даже тот, кто пока еще ничего не знает о подвиге Спасителя, может теперь обрести познание Истины, стать чадом Божиим и наследовать жизнь вечную. Рождество Христово открывает нам правду о нас самих и делает возможным эту правду понять и усвоить.

 

Вспомним, что первый человек был создан Творцом совершенным, по образу и подобию Божию (см.: Быт. 1, 26). Но Адам, преступив заповедь, исказил замысел Создателя о себе. Лишившись живого общения с Богом, человечество всё больше и больше погружалось в бездну греха и гордыни. И тогда Господь, любя своё творение и желая ему спасения, посылает в мир Единородного Сына, Который восстановил целостность человеческой природы и стал Новым Адамом. Христос показал нам пример жизни, сообразной Божественному замыслу о человеке. Этот пример есть надёжный ориентир, который помогает нам не сбиться с пути и обрести единственно верное направление, приводящее к полноте жизни и в условиях земного бытия, и в вечности.

 

Мы идем по этому спасительному пути, когда откликаемся на Божии призывы. Один из таких обращённых к нам призывов содержится в послании апостола Павла: «Прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии» (1Кор. 6, 20). Это значит, что мы возносим хвалу Богу не только молитвами и песнопениями, но и добрыми делами во благо ближнего, во благо своего народа, во благо Церкви.

 

Такой труд становится радостным трудом во имя Христово, он реально преобразует окружающий мир и нас самих. Люди достигают сплочённости, работая не по принуждению и не ради корысти, а движимые искренним желанием сотворить дело доброе и полезное. Тем самым мы совместно служим Создателю, претворяя в жизнь Его волю. Греческое слово «литургия» переводится как «общее дело». Вся наша жизнь должна стать Литургией, общей молитвой и общим делом, совершаемым для того, чтобы воплотить в жизнь Божий замысел о мире и о человеке и тем самым воздать славу и хвалу Творцу. Это требует от нас солидарности с братьями и сестрами по вере и даже с теми, кто еще не обрёл в сердце своём Господа, но, подобно евангельским волхвам, находится на пути к Нему.

 

Важность объединения усилий для преодоления скорбей и несчастий показали нам пожары, засухи и наводнения минувшего года в России и в некоторых других странах исторической Руси. Они еще раз напомнили нам о христианском долге помощи ближним – без различия убеждений, национальности, социального положения. В горячие летние месяцы многие люди щедро делились своими силами, временем и достоянием с теми, кого они даже не знали и которых вряд ли когда-либо увидят. Во имя чего они это делали? Во имя сострадания тем, кому плохо, кто терпит лишения и кому нужна помощь.

 

Общественная солидарность, совместные труды ради достижения общих целей невозможны без преодоления эгоизма, без понуждения себя к добру, без отказа от обращённости исключительно к своим нуждам и интересам. В основании подлинного «единства духа» (Еф. 4, 3) лежит закон любви, завещанный нам Спасителем. Единение народа не может быть ограничено лишь минутами испытаний. Оно должно стать неотъемлемой частью нашего национального самосознания и жизни.

 

Сила церковного единства явственно ощущалась мной во время многочисленных поездок по епархиям России, Украины, Казахстана, Азербайджана. Всюду я видел готовность архипастырей, клира, монашествующих и мирян трудиться на благо Православия, совершенствовать приходскую, монастырскую и епархиальную деятельность. Это вселяет надежду на успешное развитие церковной жизни в духе единения и соработничества.

 

От сердца, исполненного радости, поздравляю вас, Преосвященные архипастыри, досточтимые клирики, насельники обителей, братья и сестры, с великим и спасительным праздником Рождества Христова и Новолетием. Молитвенно желаю всем вам быть ревностными исполнителями воли Божией, приносящими духовные дары рождшемуся ныне Спасителю мира, дабы имя Его прославлялось всегда, ныне, и присно, и во веки веков.

 

Аминь.

 

Кирилл,

ПАТРИАРХ МОСКОВСКИЙ И ВСЕЯ РУСИ

Рождество Христово 2010/2011 г.