Работа в коллективе неверующих и атеистов...

[Гость 1 058]

вот такую захотелось открыть темку.....наверное многие верующие люди бывали в ситуациях, когда приходилось (и приходится) работать среди неверующих людей, атеистов. Так подумать - ну что здесь такого...они по себе, я по себе, да не тут-то было...многие верующие люди находят для себя испытанием находится среди неверующих людей?

 

Вопросы: почему так тяжело, с чем связаны трудности? Какой выход вы нашли, чтобы "ужиться" в таком коллективе? Если какие советы начинающим путь веры и оказавшихся в окружении атеистов и неверующих?

[Татиана. 1 983]

Спасибо Катя,интересная тема.Трудно в самом начале духовной жизни.Какой выход для меня существует сейчас -советы священников.И каждый раз,мне напоминали,что прежде я должна научится любить ближнего,научится терпению.Без советов батюшек,я бы столько дров наломала .Вот недавно от батюшки слышала,что не надо сравнивать себя с грешником,а сравнивать себя со Христом,как он поступал с ближними.Еще мне посоветовали самой полюбить Православие,рассказывать о нашей Вере с любовью,без фанатизма и жестокости,но более не словами а делами.,мужу быть послушной,с детьми благоразумной,с ближним приветливой.Прежде самой стать настоящей Христианкой,идти к Богу,просить исцеления.Жить среди неверующих людей,это наверное как крест,что бы мы обрели терпение,смирение и любовь.Вот недавно мне батюшка сказал,что научится христианской любви к ближним нигде так не возможно как в семье и в коллективе.

[Татиана. 1 983]

]Какой выход вы нашли, чтобы "ужиться" в таком коллективе?

Большую часть жизни я была домохозяйкой,так периодически по обстоятельствам жизни работала.В начале воцерковления ни чего не знала о настоящей христианской жизни.Веру в Бога я понимала так:ходить в церковь, вычитывать молитвы а дела мои ничем не отличались от дел атеистов и людей не верующих,и словцо крепкое могу сказать в ответ,и осуждаю.. Да и родным моим было столько боли от такой моей Веры.Только прошу Господа,что бы научил меня христианской жизни.

[Гость 1 058]

у меня вот какие проблемы были изначально

 

когда начинаешь видеть свою греховность и понимать" где я" и как нужно, как правильно жить, ..когда начинаешь понимать - что худо, а что добро есть, то каким-то незаметным образом это понимание связывается с окружающими людьми и начинаешь замечать не только себя, но и всех окружающих.....вот это самый тяжелый момент, период, в начале....Почему-то, по каким-то незаметным путям получается, что когда судишь себя в отношении что хорошо и как надо, туда попадают и все окружающие.....И вот это ощущение внутреннего ада (от самого себя) и окружающего ада (от созерцания других) напрягают самые последние силы ума и души. в такие минуты хотелось просто умереть, так как выхода не видно было, что-то на подобие - куда не глянешь, везде ад. И тут начинается наука - терпеть себя и других.....долгий путь и болезненный...как правило вспоминать о своей греховности не помогает, от этого становится ещё хуже на душе;...потом как-то начинаешь понимать, что как бы не хотелось, но мир лежит вот тьме и будет лежать до конца земных дней и Бог ничего не будет предпринимать, чтобы силою очистить землю от греха и зла, и что придется жить с грехом (и внутренним,и внешним) до конца своих дней...осталось только смириться и держаться Христа и Церкви, прибегая ко всем Таинствам, врачующие наши грешные души. Пришлось смириться с тем, что жить с грехом и во грехе придется до конца своих земных дней, уповая на милость Божию...

 

Раньше мне казалось, что правильно греха не видеть в других, но так не получается....нельзя не не видеть греха, его просто не можно не заметить.....как только начинаешь стараться жить по Заповедям Божьим, то разделение что есть грех, а что нет четко вырисовывается в сознании и душе и это сознание оно универсально и применяется ко всему - к себе и к окружающему миру, только вот суметь смириться с тем, что у других своя жизнь и они отвечают за свою жизнь, а я за свою - помогает как-то не лезть своими умом в то, чем занимаются окружающие люди...В смирении нет сравнения, смирение не сравнивает ничто и никого, это в какой-то степени отделяет каждого человека от окружающего его мира и делает его личностью, но в этом и есть разделение и отделение себя от греховного тела человечества, и мир чувствует это, за то и воюет против "отступников". Здесь главное выдержать, не обозлиться, не уныть, не упасть духом..это самое сложное, наверное....

[Татиана. 1 983]

Здесь главное выдержать, не обозлиться, не уныть, не упасть духом..это самое сложное, наверное..

 

Если нет упования на помощь Божию,то противостоять этому невозможно

[Юлия 530]

что когда судишь себя в отношении что хорошо и как надо, туда попадают и все окружающие...

Что верно, то верно. Тяжело... это в осуждение постоянное превращается. Я пыталась об этом не думать, но если не думать и не быть внимательной к себе и им, по неволе затягиваешься с ними в грехи. Даже если молчать, в мыслях то... ой как не хорошо... Круговорот.

Может видеть грехи других, не так уж плохо? Может просто поменять к ним отношение. Оступился человек. Прости Господи! А не осуждать его.

Мне сложнее не с атеистами (с ними все понятно), а с православными христианами, которые не знают основ православной веры и НЕ ПЫТАЮТСЯ узнать.

Тут молитва нужна. Если мы молимся о каком-то человеке Богу, по начинаем к нему по-другому относиться.

[Татиана. 1 983]

Может видеть грехи других, не так уж плохо?

А вот и Святые отцы и батюшки говорят что мы видим чужие грехи от того,что свои не замечаем.А когда придем к тому что,впереди будем видеть свои грехи как песок морской,то не будет нам дела до других.

[Юлия 530]

А вот и Святые отцы и батюшки говорят что мы видим чужие грехи от того,что свои не замечаем.

Мы должны всегда помнить, что нет греха, соделанного одним человеком, которого не мог совершить и всякий другой. И если ты видишь чужую нечистоту, то, значит, она уже проникла в тебя. Потому осуждающий, даже если он прав, должен честно признаться себе: а не совершил ли он сам того же греха? Моя ссылка

[Иулиания 6 270]

Коллега мне однажды заявила, что любая религия - это секта. Я конечно же попыталась опровергнуть сей тезис, но разрушить ее концепцию не получилось ввиду отвратительных ораторских способностей.

И я пришла к выводу: там, где не можешь объяснить, доказывай личным примером, конкретными делами: терпением, доброжелательностью, пониманием и т.д. Лично я пока плохой пример для подражания и потому, может, и родной человек считает меня фанатиком, а не тем, кто есть истинный христианин.

[ALEXANDR 2 726]

Фрейлина трех императриц

 

По строгому уставу Соловецкого монастыря женщины на остров не допускались. Они могли поклониться святыням лишь издали, с крохотного “Заячьего островка”. От пристани до него – верста с небольшим, и весь кремль с высящимися над ним куполами виден оттуда, как на ладони.

 

Традиция сохранилась. Новый хозяин острова отвел “Зайчики” под женский изолятор, куда попадали главным образом за грех против седьмой заповеди и куда в качестве представителя власти был допущен лишь один мужчина – семидесятилетний еврей, Бог весть какими путями попавший на службу в хозяйственную часть ЧК, проштрафившийся чем-то и угодивший в ссылку. Возраст и явная дряхлость ставили его, как жену Цезаря, вне подозрений.

 

Каторжницы, ни в чём не провинившиеся на Соловках, жили на самом острове, но вне кремля, в корпусе, обнесенном тремя рядами колючей проволоки, откуда их под усиленным конвоем водили на работы в прачечную, канатную мастерскую, на торфоразработки и на кирпичный завод. Прачечная и “веревочки” считались легкими работами, а “кирпичики” – формовка и переноска сырца – пугали. Чтобы избавиться от “кирпичиков”, пускались в ход все средства, и немногие выдерживали 2-3 месяца этой действительно тяжелой, не женской работы.

 

 

Жизнь в женбараке была тяжелей, чем в кремле. Его обитательницы, глубоко различные по духовному укладу, культурному уровню, привычкам, потребностям, были смешаны и сбиты в одну кучу, без возможности выделиться в ней в обособленные однородные группы, как это происходило в кремле. Количество уголовных здесь во много раз превышало число каэрок, и они господствовали безраздельно. Притонодержательницы, проститутки, торговки кокаином, контрабандистки… и среди них – аристократки, кавалерственные дамы, фрейлины.

 

Выход из барака строго контролировался; даже в театр женщины ходили под конвоем и сидели там обособленно, тоже под наблюдением.

 

Женщины значительно менее мужчины приспособлены к нормальному общежитию. Внутренняя жизнь женбарака была адом, и в этот ад была ввержена фрейлина трех императриц, шестидесятипятилетняя баронесса, носившая известную всей России фамилию.

 

Великую истину сказал Достоевский: “Простолюдин, идущий на каторгу, приходит в свое общество, даже, быть может, более развитое. Человек образованный, подвергшийся по законам одинаковому с ним наказанию, теряет часто несравненно больше него. Он должен задавить в себе все свои потребности, все привычки; должен перейти в среду для него недостаточную, должен приучиться дышать не тем воздухом… И часто для всех одинаковое наказание превращается для него в десятеро мучительнейшее. Это истина”… (“Мертвый дом”, стр. 68).

 

Именно такое, во много более тяжелое наказание несла ЭТА старая женщина, виновная лишь в том, что родилась в аристократической, а не в пролетарской семье.

 

Если для хозяйки кронштадтского портового притона Кораблихи быт женбарака и его среда были привычной, родной стихией, то чем они были для смолянки, родной стихией которой были ближайшие к трону круги? Во сколько раз тяжелее для нее был каждый год, каждый день, каждый час заключения?

 

Беспрерывная, непрекращавшаяся ни днем, ни ночью пытка. ГПУ это знало и с явным садизмом растасовывало каэрок в камеры по одиночке. С мужчинами в кремле оно не могло этого сделать, в женбараке это было возможно.

 

Петербургская жизнь баронессы могла выработать в ней очень мало качеств, которые облегчили бы ее участь на Соловках. Так казалось. Но только казалось. На самом деле фрейлина-баронесса вынесла из нее истинное чувство собственного достоинства и неразрывно связанное с ним уважение к человеческой личности, предельное, порою невероятное самообладание и глубокое сознание своего долга.

 

Попав в барак, баронесса была там встречена не “в штыки”, а более жестоко и враждебно. Стимулом к травле ее была зависть к ее прошлому. Женщины не умеют подавлять в себе, взнуздывать это чувство и всецело поддаются ему. Слабая, хилая старуха была ненавистна не сама по себе в ее настоящем, а как носительница той иллюзии, которая чаровала и влекла к себе мечты ее ненавистниц.

 

Прошлое, элегантное, утонченное, яркое проступало в каждом движении старой фрейлины, в каждом звуке ее голоса. Она не могла скрыть его, если бы и хотела, но она и не хотела этого. Она оставалась аристократкой в лучшем, истинном значении этого слова; и в Соловецком женбараке, в смраде матерной ругани, в хаосе потасовок она была тою же, какой видели ее во дворце Она не чуждалась, не отграничивала себя от окружающих, не проявляла и тени того высокомерия, которым неизменно грешит ложный аристократизм. Став каторжницей, она признала себя ею и приняла свою участь, неизбежность, как крест, который надо нести без ропота, без жалоб и жалости к себе, без сетования и слез, не оглядываясь назад.

 

Тотчас по прибытии баронесса была, конечно, назначена на “кирпичики”. Можно представить себе, сколь трудно было ей на седьмом десятке носить на л двухпудовый груз. Ее товарки по работе ликовали:

 

– Баронесса! Фрейлина! Это тебе не за царицей хвост таскать! Трудись по-нашему! – хотя мало из них действительно трудился до Соловков.

 

Они не спускали с нее глаз и жадно ждали во жалобы, слез бессилия, но этого им не пришлось увидеть. Самообладание, внутренняя дисциплина, выношенная в течение всей жизни, спасли баронессу от унижения Не показывая своей несомненной усталости, она доработала до конца, а вечером, как всегда, долго молилась стоя на коленях перед маленьким образком.

 

Моя большая приятельница дней соловецких, кронштадтская притонщица Кораблиха, баба русская, бойкая, зубастая, но сохранившая “жалость” в бабьей душе своей рассказывала мне потом:

 

– Как она стала на коленки, Сонька Глазок завела было бузу: “Ишь ты, Бога своего поставила, святая какая промеж нас объявилась”, а Анета на нее: “Тебе жалко, что ли? Твое берет? Видишь, человек душу свою соблюдает!” Сонька и язык прикусила…

 

То же повторялось и в последующие дни. Баронесса спокойно и мерно носила сырые кирпичи, вернувшись в барак, тщательно чистила свое платье, молча съедала миску тресковой баланды, молилась и ложилась спать на свой аккуратно прибранный топчан. С обособленным кружком женбарачной интеллигенции она не сближалась, но и не чуждалась и, как и вообще не чуждалась никого из своих сожительниц, разговаривая совершенно одинаковым тоном и с беспрерывно вставлявшей французские слова княгиней Шаховской и с Сонькой Глазком, пользовавшейся в той же мере словами непечатными. Говорила она только по-русски, хотя “обособленные” предпочитали французский.

 

Шли угрюмые соловецкие дни, и выпады против баронессы повторялись всё реже и реже. “Остроумие” языкатых баб явно не имело успеха.

 

– Нынче утром Манька Длинная на баронессу у рукомойника наскочила, – сообщала мне вечером на театральной репетиции Кораблиха, – щетки, мыло ее покидала: крант, мол, долго занимаешь! Я ее поганой тряпкой по ряшке как двину! Ты чего божескую старуху обижаешь? Что тебе воды мало? У тебя где болит, что она чистоту соблюдает?

 

Окончательный перелом в отношении к бывшей фрейлине наступил, когда уборщица камеры, где она жила, “объявилась”.

 

“Объявиться” на соловецком жаргоне значило заявить о своей беременности. В обычном порядке всем согрешившим против запрета любви полагались Зайчики, даже и беременным до седьмого-восьмого месяца. Но бывших уже на сносях отправляли на остров Анзер, где они родили и выкармливали грудью новорожденных в сравнительно сносных условиях, на легких работах. Поэтому беременность тщательно скрывалась и объявлялась лишь тогда, когда можно было, минуя Зайчики, попасть прямо к “мамкам”.

 

“Объявившуюся” уборщицу надо было заменить, и по старой тюремной традиции эта замена производилась демократическим порядком – уборщица выбиралась. Работа ее была сравнительно легкой: вымыть полы, принести дров, истопить печку. За место уборщицы боролись.

 

– Кого поставим? – запросила Кораблиха. Она была старостой камеры.

 

– Баронессу! – звонко выкрикнула Сонька Глазок, безудержная и в любви и в ненависти. – Кого, кроме нее? Она всех чистоплотней! Никакой неприятности не будет…

 

Довод был веский. За грязь наказывалась вся камера. Фрейлина трех всероссийских императриц стала уборщицей камеры воровок и проституток. Это было большой “милостью” к ней. “Кирпичики” явно вели ее к могиле.

 

Я сам ни разу не говорил с баронессой, но внимательно следил за ее жизнью через моих приятельниц, работавших в театре: Кораблиху и ту же Соньку Глазок, певшую в хоре.

 

Заняв определенное социальное положение в каторжном коллективе, баронесса не только перестала быть чужачкой, но автоматически приобрела соответствующий своему “чину” авторитет, даже некоторую власть. Сближение ее с камерой началось, кажется, с консультации по сложным вопросам косметических таинств, совершающихся с равным тщанием и во дворце и на каторге. Потом разговоры стали глубже, серьезнее… И вот…

 

В театре готовили “Заговор императрицы” А. Толстого – халтурную, но игровую пьесу, шедшую тогда во всех театрах СССР. Арманов играл Распутина и жадно собирал все сведения о нём у видавших загадочного старца.

 

– Всё это враки, будто царица с ним гуляла, – безаппеляционно заявила Сонька, – она его потому к себе допускала, что он за Наследника очень усердно молитствовал… А чего другого промеж них не было. Баронесса наша при них была, а она врать не будет.

 

Кораблиха, воспринявшая свое политическое кредо среди кронштадтских матросов, осветила вопрос иначе:

 

– Один мужик до царя дошел и правду ему сказал, за то буржуи его и убили. Ему царь поклялся за Наследниково выздоровление землю крестьянам после войны отдать. Вот какое дело!

 

Нарастающее духовное влияние баронессы чувствовалось в ее камере всё сильнее и сильнее. Это великое таинство пробуждения Человека совершалось без насилия и громких слов. Вероятно, и сама баронесса не понимала той роли, которую ей назначено было выполнить в камере каторжного общежития. Она делала и говорила “что надо”, так, как делала это всю жизнь. Простота и полное отсутствие дидактики ее слов и действия и были главной силой ее воздействия на окружающих.

 

Сонька среди мужчин сквернословила по-прежнему, но при женщинах стала заметно сдерживаться и, главное, ее “эпитеты” утратили прежний тон вызывающей бравады, превратившись просто в слова, без которых она не могла выразить всегда клокотавших в ней бурных эмоций. На Страстной неделе она, Кораблиха и еще две женщины из хора говели у тайно проведенного в театр священника – Утешительного попа. Таинство принятия Тела и Крови Христовых совершалось в темном чулане, где хранилась бутафория, Дарами, пронесенными в плоской солдатской кружке в боковом кармане бушлата. “На стреме” у дверей стоял бутафор-турок Решад-Седад, в недавнем прошлом коммунист, нарком просвещения Аджаристана. Если б узнали, – быть бы всем на Секирке и Зайчиках, если не хуже…

 

Когда вспыхнула страшная эпидемия сыпняка, срочно понадобились сестры милосердия или могущие заменить их. Нач. санчасти УСЛОН М. В. Фельдман не хотела назначений на эту смертническую работу. Она пришла в женбарак и, собрав его обитательниц, уговаривала их идти добровольно, обещая жалованье и хороший паек. Желающих не было. Их не нашлось и тогда, когда экспансивная Фельдман обратилась с призывом о помощи умирающим.

 

В это время в камеру вошла старуха-уборщица вязанкой дров. Голова ее была укручена платком – дворе стояли трескучие морозы. Складывая дрова печке, она слышала лишь последние слова Фельдман:

 

– Так никто не хочет помочь больным и умирающим?

 

– Я хочу, – послышалось от печки.

 

– Ты? А ты грамотная?

 

– Грамотная.

 

– И с термометром умеешь обращаться?

 

– Умею. Я работала три года хирургической сестрой в Царскосельском лазарете…

 

– Как ваша фамилия?

 

Прозвучало известное имя, без титула.

 

– Баронесса! – крикнула, не выдержав, Сонька, но этот выкрик звучал совсем не так, как в первый день работы бывшей фрейлины на “кирпичиках”.

 

Второй записалась Сонька и вслед за нею еще несколько женщин. Среди них не было ни одной из “обособленного” кружка, хотя в нем много говорили о христианстве и о своей религиозности.

 

Двери сыпнотифозного барака закрылись за вошедшими туда вслед за фрейлиной трех русских императриц. Оттуда мало кто выходил. Не вышло и большинство из них.

 

М. В. Фельдман рассказывала потом, что баронесса была назначена старшей сестрой, но несла работу наравне с другими. Рук не хватало. Работа была очень тяжела, т. к. больные лежали вповалку на полу и подстилка под ними сменялась сестрами, выгребавшими руками пропитанные нечистотами стружки. Страшное место был этот барак.

 

Баронесса работала днем и ночью, работала так же тихо, мерно и спокойно, как носила кирпичи и мыла пол женбарака. С такою же методичностью и аккуратностью, как, вероятно, она несла свои дежурства при императрицах. Это ее последнее служение было не самоотверженным порывом, но следствием глубокой внутренней культуры, воспринятой не только с молоком матери, но унаследованной от ряда предшествовавших поколений. Придет время, и генетики раскроют великую тайну наследственности.

 

Владевшее ею чувство долга и глубокая личная дисциплина дали ей силы довести работу до предельного часа, минуты, секунды…

 

Час этот пробил, когда на руках и на шее баронессы зарделась зловещая сыпь. М. В. Фельдман заметила ее.

 

– Баронесса, идите и ложитесь в особой палате… Разве вы не видите сами?

 

– К чему? Вы же знаете, что в мои годы от тифа не выздоравливают. Господь призывает меня к Себе, но два-три дня я еще смогу служить Ему…

 

Они стояли друг против друга. Аристократка и коммунистка. Девственница и страстная, нераскаянная Магдалина. Верующая в Него и атеистка. Женщины двух миров.

 

Экспансивная, порывистая М. В. Фельдман обняла и поцеловала старуху.

 

Когда она рассказывала мне об этом, ее глаза были полны слез.

 

– Знаете, мне хотелось тогда перекрестить ее, как крестила меня в детстве няня. Но я побоялась оскорбить ее чувство веры. Ведь я же еврейка.

 

Последняя секунда пришла через день. Во время утреннего обхода баронесса села на пол, потом легла. Начался бред.

 

Сонька Глазок тоже не вышла из барака смерти, души их вместе предстали перед Престолом Господним

[Наташа Белочкина 6 120]

Потрясающий рассказ!...Жизнь...Тут сидишь, ропчешь на таааааакое малое, Господи помилуй...

[Гость Владимир]

Для примера можно привести житие Иоанна Русского http://www.ioannrus.ru/content/view/24/49

[nadezshda 42]

Для меня эта тема вот уже как полтора года горяча. Я долго вымаливала работу. Посоветовали на почту оператором, Прошла учебу, потом экзамены, сдача. Потом помоталась по отделениям в городе, каждый раз приходилось привыкать к новым людям, Но это мелочи по сравнению с тем, что работа на почте в целом это полный набор страстей. Когда я осела в отделении на длительный срок, заменяя декретницу, (я до сих пор подменный оператор), я прочувствовала всю тяжесть работы в миру.(! Вот где надо спасаться!) До декрета я работала в храме. Сами понимаете разницу. В тех местах, где была недолго, своей православности не только не скрывала, но и открыто ужасалась мерзости. Но я даже не думала, как тяжело будет дальше. Коллектив женский, обычные люди, молодые и старые, простые и с гонором и все как один матерые матершинницы. Первая моя реакция была с ревностью, я расказала историю мата, (лично меня она впечатлила, ведь речь идет о Пресвятой Богородице, и меня от мата отрезало), им как пустой звук. Да и кто для них Богородица? Мне стало больно. Господи помилуй их, потому что не хотят понимать, меня - потому что слушаю. А о чем они говорят?! Сходить на аборт, как зуб вырвать. Ужас! Мне стало тошно, а работать надо, впереди клиенты и всех надо обслужить. в голове только одно: Господи помилуй . А как они лечат порчи-корчи, куда ходят за помощью - это и понятно, к колдунам. А чем мне приходится торговать! Бесовщина во всех журналах, магия, гороскопы, аракулы, целители... и т.д. и т.п , а что для детей припасено в печати, я увидела только работая на почте! Отговариваю. Получаю замечания, и все-равно отговариваю. Могу потерять работу. Конечто боюсь. Она далась мне очень тяжело. И равнодушной оставаться не имею права. На очередное замечание я очень тихо сказала заместителю "Я христианка, а вся эта ваша торговля - это мерзость" .

- Эта торговля - твоя зарплата.

- Мне не все равно, как я зарабатываю деньги.

- Сказано, делай.

А может быть она права? Батюшка, говорит, молись, остальное не твои заботы. А у меня все-равно неспокойно на душе.

Иногда я жалею, что я не бунтарь, так хочется встать и прокричать, "да что вы все творите? Безбожники". И написать заявление об уходе.

Признаюсь, я истощаюсь, потому, что меньше общаюсь с верующими, меньше молюсь, в голове одна работа. Причащаюсь редко. На семью нет сил. Я разбита, каждый день одно и тоже и сопротивляться стало тяжелее. Плачу. ропщу. Да что я делаю на этой почте, она столько сил у меня отняла, я тону во грехах с такой работой! Вспоминая работу в храме, понимаю умом, что досталась она другому, совсем неспециалисту, по промыслу Божиему. А ведь я думала, что это именно мое место, я срослась с ней душой. И то, чо я тут, тоже Его промысел, Господи, помоги мне понять это сердцем! Одно утешает, и знаю точно :мы друг другу даны для совместного спасения, мы со-спасатели,

Не помню, кто сказал, но сказал очень точно: "Счастье там , где Бог тебя поставит, а не там, где думаешь найти".

[....... 327]

В крайний раз, а именно на нынешних майских праздниках, когда я была у батюшки Леонтия, что в Нижних Прысках (думаю, что многие знают про него), он рассказал такую историю:

"Приехал я в больницу (я точно не помню по какому поводу батюшка там был, но не суть)... а там молоденькая такая сестричка, я её начал спрашивать, что и как, а она как-то немного недовольно и резко начала отвечать... Молоденькая же, красивая, а столько негатива и раздражения на совершенно простые по делу вопросы... Ну, я ей и говорю:"Родненькая моя, любимая, красавица моя, подскажи, пожалуйста...", а она заулыбалась, бросила свои дела и всё-всё мне сама сделала... Вот, что значит любовь к людям. Говорите всем-всем всегда:"Родные мои, любимые мои!" Господь Бог так говорил и делал, и нам велел... Вот так "

[....... 327]

Иногда я жалею, что я не бунтарь, так хочется встать и прокричать, "да что вы все творите? Безбожники". И написать заявление об уходе.

Признаюсь, я истощаюсь, потому, что меньше общаюсь с верующими, меньше молюсь, в голове одна работа. Причащаюсь редко. На семью нет сил. Я разбита, каждый день одно и тоже и сопротивляться стало тяжелее. Плачу. ропщу.

 

Наденька, это от полного отсутствия смирения...

"Смиряйся пред всеми — да будешь возвышен от Господа. Жалкое будет твое самовозношение, если не будешь возвышен от Бога, ибо твое возношение есть от Бога отпадение … Но, если бы и Бог возвышал тебя, ты, однако же, будь смирен, чтобы и всегда был возвышаем от Господа." - http://azbyka.ru/knigi/dimitry_rostovsky_alfavit_duhovny_20-all.shtml

[Mаргаритка 611]

Ой, Надежда, у меня была похожая история в прошлом году, когда я временно 1, 5 месяца работала почтальонкой. Все бы ничего, но когда мне принесли газету СПИДИНФО, вот тут я возмутилась, конечно! Как открыла эту газету, а там картинка в 2 страницы с об---ой девушкой. Видимо, это мне было испытание. Из храма хотела уйти, были сложности кое-какие, правда они и сейчас есть. А тогда Уж больно я хотела почтальонкой работать, хоть и тяжело было вначале. А тут привыкла. Подумала:останусь, что ж в этом такого, раз больше работы нет нигде.

Эту газету так и вернула на почтамт. Сейчас думаю, может ее нужно было сжечь, чтоб другим неповадно было. Просто подошла к начальнице и по-хорошему объяснила, что "..это безобразие читают ваши дети". Но она, правда, зная мои убеждения, не возразила. Тоже сказала, что от продажи газет зависит мой заработок ))

[Mаргаритка 611]

А почему Вы ушли из храма?

[Гость Ттатьяна]

Один священник в проповеди говорил так: - Нас ближние не слушают и не понимают от того, что в нас мало благодати Божией.Сами в себе имеем сосуд нечистый.

А другой батюшка говорил так: - Не надо исправлять ближнего или родных, а постараться самим исправиться, стяжать Духа Святого и тогда окружающие нас люди изменяться, потому что против благодати Божией невозможно устоять.

Вы сами не участвуйте в делах тьмы, а своей душой занимайтесь, нам неведомо когда будет последний час нашей земной жизни. Придется за свои дела отвечать.

Можно с кротостью отвечать, что в Православии такие дела, есть мерзость перед Богом.

Изменено 27 мая, 2012 пользователем Silence

[Ерёмин Андрей 4 737]

В восьмидесятых годах пришлось мне побывать в колхозе на шефских работах по помощи в уборке картофеля. Был там один колхозник православный христианин, здоровый такой детина, мог один легковой автомобиль из хорошей грязи вытолкать. На поле с утра, после вчерашнего перепоя самогоном, у многих работа не спорилась. Погода ещё тогда была пасмурная, не приятная. Бригада должна была собирать картошку в вёдра из под копалки... Должна была... Мужики поймали мышь и начали над ней жестоко глумится с угарной дури - закинули мышь в железное ведро (она из него выскочить не может) и разожгли под ведром солому... Мышь пищит и мечется - заживо жарят, а мужики хохочат - весело им - развлечение. И этот детина православный, который их всех мог одной левой... возмутился и запротестовал: - "Что же вы делаете?! Она же живая, ей же больно?!"... В ответ хохот: - "Да пошёл ты.... святоша!" И этот детина,стоя в стороне и смотря на это мерзкое,сатанинское действо, заплакал... Натурально, крупными слезами... Все перестали ржать, перевернули ведро, осунулись и замолчали. Очень ярко и ясно было видно как его слёзы проняли их совесть. Я понял, что у этого человека есть недюжинная силища, но он не может её применить против людей, он не может никому сделать больно, даже врагу, а сердце и душа у него очень сострадательны,и вот он такой здоровый как богатырь, стоит и горько плачет... Знаете,проняло до глубины души, и видимо не меня одного... Вот ведь как получается - сила добра в бессилии творить зло.

 

В нашем городе Брянске недалеко от центрального рынка была раньше одна сапожная мастерская. Работало там человек шесть мужиков - сапожников. Обычная такая мастерская была - все как и положено матерились с заворотом ушей, пили всё, что горело и мнили себя царями и богами перед клиентами. Было это до тех пор пока в эту мастерскую не устроился работать один парень православной веры... Примерно через пол года вся сапожная мастерская полным составом по Воскресеньям ходила в церковь молится, а обувь в ремонт туда люди сдавали с готовностью ожидать её из ремонта целый месяц, когда в соседних мастерских её можно было за день починить. Вот такой вот был равноапостольный сапожник.

[Нафаня 369]

Иногда вообще приходится отказываться от чего-то, а конкретно - от предлагаемой работы, т.к. невозмлжно при этом не оскверниться. Или начальник маньячник или вообще напрямую заставляют дурить, "съедать" людей, быть хищником.

 

Однажды я проходила стажировку в одной компании, занимающейся продажей оборудования, и меня прикрепили помощницей к начальнику продаж. Мне сразу атмосфера там не понравилась, но цветочки раскрылись позже. Сначала начальник увидел у меня крестик и так исподтишка, интиллегентненько, даже нежненько спросил "а ты что, верующая", я ему ответила "да, а что нельзя?", он сказал "да нет...конечно, все это..можно..замечательно...", и тут он стал похож на какого-то змея или слизняка и начал так убедительно "а ты и в церковь так прям ходишь?", а я в то время еще не ходила, и на мой ответ "ну нет...пока еще", он оживился и начал впаривать "знаешь, и правильно. Церковь - это такой институт пог....ый, это такое болото.." и говорил такие вещи, которые по этическим причинам я здесь указывать не буду.

Потом я во всей красе увидела своих "коллег" и начальника. Они действительно очень образованы, язык подвешан, такие интиллегентики, умеют общаться с людьми, быть дружелюбными, здорово улыбаться....а за спиной как звери. Если, например, партнеры и клиенты не идут с ними на договор, что-то там срывается, я слышала трехэтажный мат, и слова проклятий, "чтоб ты сдох!" - стандартная фраза у них, хотя 5 минут назад они могли мило беседовать с этим человеком. Свалила я от них, не дождавшись даже окончания стажировки, когда поехала с начальником на подписания договоров в соседний город, там он за меня особенно усердно взялся и принялся "обучать". Пошлые шуточки...пошлые наставления. "Знаешь, ты к людям должна относиться как к материалу - обработал, выбросил. И никакой жалости. Никаких соплей. Ты должна так научиться манипулировать людьми, что будто бы у них еще один член на лбу вырос - и ты куда хочешь их и поворачеваешь, хочешь влево, хочешь вправо." Я недовольно фыркала и отворачивалась от него и не соглашалась с ним. А он мне улыбаясь "Наташа! Наташенька! Доверься мне - и я сделаю тебя свободной сильной личностью!" (это значит также по-зверски относится к людям, быть "без комплексов" и "уметь расслабляться", ну к примеру, на их глупых корпоративах голышом в мыльных пузырях бултыхаться...примерно так).

В общем - я не захотела становиться такой "свободной личностью".

[Нафаня 369]

Андрей, хорошо, что Вы привели такие примеры, обнадеживает и радует.

...На одном негативе не уедешь.

[О_К (fakel) 1 360]

Я жена офицера в отставке .Так , что выбирать где мне работать приходилось одним желанием"Взяли бы на работу ".Часто слышала "Нам нужны постоянные рабочии , а вы жены военных сегодня тут , а завтра ищи свищи."Так ,что пренебрежительное отношение начиналось еще с порога .Ну, а потом испытывали на прочность "Знаем мы вас жен военных .",потом придумывались клички "ЧУДИК"это саоме безобидное , потом наступал период молчание (я заметила ,это происходило после 5-6 месяцев работы),потом все же кто-нибудь подходил и спрашивал "Ты верующая ?"На ответ "ДА ",задавался вопрос "Да как тебя офицер ,коммунист ,замуж то взял ?". Вот с этого момента начинался цирк по перевоспитанию ,а когда понимали , что я неисправима то начинали просто издеваться пока я не писала заявление об уходе (хотя ни когда не лезла с разговорами о церкви и вере , так как я просто приходила работать , а все остальное это МОЁ , и трепать ни кому не позволяла и не позволяю).

Но вот мой муж уволен и я вновь была в поисках работы и ничего неизменилось ,везде один и тот же разговор при приеме на работу .

Если есть возможность работать там где нравится , то это хорошо .Я работала там где возьмут ,Стискивала зубы и работала , почти не общалась с кем приходилось сталкиваться на работе ,только разговоры о рабочем процессе , а нет , то к одиночеству я привыкла , а когда еще с молитвой ,которую держишь в мыслях , то и время проходило незаметно .Просто надо смериться с положением в которое мы поподаем в связи с жизнеными ситуациями ,это трудно ,но МОЖНО и ТЕРПЕНИЕ ,ТЕРПЕНИЕ , ТЕРПЕНИЕ ,дома поплачешь ......от усталости .

[Нафаня 369]

Любовь к Богу и к ближнему дает силы и сглаживает неровности. Когда любишь - всё легче дышится. Правильно здесь примеры приводили и как батюшка медсестру любовью и добрым отношением умирил, смягчил, и примеры Андрея тоже.

Только сложно это не в теории и рассуждениях, а на деле исполнять.

 

Все ругают маршрутчиков. И матерщинники и грубияны и прочее. А я как-то села и говорю водителю, что вашим маршрутом не пользовалась. но вы по соседней улице едите, а мне надо туда-то, у вас где есть остановка, чтоб мне лучше выйти было - остановите тогда (т.к. у них иногда странности в вождении бывают. одни останавливают на остановках. другие говорят - остановок у нашего маршрута здесь нет, хотя едут мимо остановок).

Так вот этот водитель, когда мне остановил на нужной остановке, так просто, с добротой сказал: "Вот здесь, доченька, тебе лучше выйти. Аккуратнее только, тут движение бешенное. Иди с Богом" Я чуть не одурела от неожиданности и от радости. Не от того, что мне кто-то что-то приятное сказал. А что кто-то еще вспоминает Бога, и говорит с миром "иди с Богом!", совершенно чужой (хоть я и не люблю этого слова) человек и на таком месте, где уж точно не ожидаешь услышать слов "доченька" и "иди с Богом". Не знаю, воцерковленный ли был тот мужчина-водитель, вид имел обыкновенный, пожилой, седеющий, лысоватый, с трудовыми, загоревшими руками с въевшимся мазутом в пальцы, в дешевенькой рубашонке. Но что-то родное и теплое исходило от него. Может простота и любовь к людям?

[О_К (fakel) 1 360]

У нас в городе водители маршруток все больше молчат ,за них "говорят"наклейки :"Страшно закрой глаза!" или "На ходу из машины не выходить , парашюты для пассажиров не предусмотренны " и т. д.

Помоему это не любовь , а просто мы все устали от проблем и просто хотим тишины .Хоть на чучуть .У меня муж как то попросил тишины и сказал "Соловей поет !".За окном заливался соловей !Но то , что муж его услышал среди шума (в гостях был внук )меня просто поразило .Я поняла как он устал .

[....... 327]

Любовь к Богу и к ближнему дает силы и сглаживает неровности. Когда любишь - всё легче дышится. Правильно здесь примеры приводили и как батюшка медсестру любовью и добрым отношением умирил, смягчил, и примеры Андрея тоже.

Только сложно это не в теории и рассуждениях, а на деле исполнять.

 

Так за тем мы и родились на этой земле, чтобы научиться любить. И Господь сказал, что это будет не трудно, а ОЧЕНЬ трудно...