Таблица лидеров

Завтра великий праздник Благовещенья. С детства в моём представлении – это святой день. Как говорила моя бабушка, «на Благовещенье девка косу не плетёт, птица гнездо не вьёт». А мне лет 5 было, и я верила, что ни в коем случае нельзя в этот день расчёсываться. И так, помню, переживала, когда мама, собираясь утром на работу, причёсывалась перед зеркалом. А ещё именно в этот день должен был прилететь аист (так говорили старые люди). Мы жили в деревне, и на крыше сарая было свитое аистами гнездо, поэтому 7 апреля я с самого утра бегала на улицу смотреть, не прилетел ли аист. И представляете, я помню тот первый случай, когда я выбежала утром во двор и увидела красивую белую птицу, стоящую в гнезде. Вот это было чудо! Да это и сейчас для меня чудо, несмотря на то, что в этом году аисты у нас, в Беларуси, уже прилетели… У И. Шмелёва есть удивительное описание этого предпраздничного ощущения, показанного глазами ребёнка. А какой-то завтра денечек будет?.. Красный денечек будет — такой и на Пасху будет. Смотрю на небо — ни звездочки не видно. Мы идем от всенощной, и Горкин все напевает любимую молитвочку — …"благодатная Мария, Господь с Тобо-ю…». Светло у меня на душе, покойно. Завтра праздник такой великий, что никто ничего не должен делать, а только радоваться, потому что если бы не было Благовещенья, никаких бы праздников не было Христовых, а как у турок. Завтра и поста нет: уже был «перелом поста — щука ходит без хвоста». Спрашиваю у Горкина: «а почему без хвоста?» — А лед хвостом разбивала и поломала, теперь без хвоста ходит. Воды на Москва-реке на два аршина прибыло, вот-вот ледоход пойдет. А денек завтра ясный будет! Это ты не гляди, что замолаживает… это снега дышут-тают, а ветерок-то на ясную погоду. Горкин всегда узнает, по дощечке: дощечка плотнику всякую погоду скажет. Постукает горбушкой пальца, звонко если — хорошая погода. Сегодня стукал: поет дощечка! Благовещенье… и каждый должен обрадовать кого-то, а то праздник не в праздник будет. Кого ж обрадовать? А простит ли отец Дениса, который пропил всю выручку? Денис живет на реке, на портомойне, собирает копейки в сумку, — и эти копейки пропил. Сколько дней сидит у ворот на лавочке и молчит. Когда проходит отец, он вскакивает и кричит по-солдатски — здравия желаю! А отец все не отвечает, и мне за него стыдно. Денис солдат, какой-то «гвардеец», с серебряной серьгой в ухе. Сегодня что-то шептался с Горкиным и моргал. Горкин сказал — «попробуй, ладно… живой рыбки-то не забудь!». Денис знаменитый рыболов, приносит всегда лещей, налимов, — только как же теперь достать? — Завтра с тобой и голубков, может, погоняем… первый им выгон сделаем. Завтра и голубиный праздничек, Дух-Свят в голубке сошел. То на Крещенье, а то на Благовещенье. Богородица голубков в церковь носила, по Ее так и повелось. И ни одной-то не видно звездочки!

Молчание, без которого никак нельзя жить, есть подвиг. Ибо когда кто молчит, то враг тотчас говорит другим: «Смотри, какой он гордец, даже говорить с тобой не хочет». А это вовсе не так. Отсюда скорби. Поэтому кто решается на этот подвиг, тот должен приготовиться к скорбям. Да и само оно не скоро и не легко дается. А почему оно так высоко и необходимо, то это потому, что «молчание есть тайна жизни будущего века», кто молчит, тот прямо готовится к будущей жизни. Батюшка о. Макарий это часто говорил: «Посмотрите, все святые молчали: преподобный Серафим Саровский молчал, Арсений Великий молчал, да потому он и Великий, что молчал, когда его спросили, почему он все время молчит, он отвечал: «Поверьте, братия, что я вас всех люблю, да не могу быть и с вами, и с Богом, поэтому я и убегаю от вас». И святой Иоанн Лествичник говорит: «Когда я говорил даже о душеполезном, я часто раскаивался, а в том что молчал — никогда». Св. Исаак Сирин говорит: "Когда на одну сторону положишь все дела жития сего, а на другую молчание, тогда найдешь, что оно перевешивает на весах". Но в обыкновенной жизни иногда молчание бывает преступно. Садится, например, семейство за обед, а одна из дочерей не хочет ни с кем разговаривать. Ну, молчит, молчит – и мать начинает смотреть на нее косо. "Что это она не разговаривает? Верно, считает нас ниже себя". Мать начинает говорить дочери неприятности, а та думает: "Ах, так! Так я совсем ничего не скажу". Наконец, мать замолкает, но по лицу ее видно, что она недовольна. Кончается обед, и все стремятся уйти друг от друга подальше. Скажите, кому приятен такой подвиг молчания? Людям он не нравится, да вряд ли и Господу угоден. Господь заповедует: "О сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою" (Ин. 13, 35). Из бесед с преподобным Варсонофием Оптинским <iframe title="YouTube video player" width="640" height="390" src="http://www.youtube.com/embed/BgKWNAGAvP4" frameborder="0" allowfullscreen></iframe> Литургия преждеосвященных Даров

Иеромонаху Василию (Рослякову) С тобой я говорю, а ты - на Небесах. Мы в этой странной жизни были незнакомы, Но затаились слезы, только не в глазах, А в глубине груди - пронзительны и новы. Отец! В своих стихах ты, как и прежде, жив! Как прежде ты для нас любовию сияешь, Звучит в твоих строках особенный мотив, Которым ты сердца больные исцеляешь. Ах, как же я хочу увидеться с тобой И святости твоей своей душой коснуться, Пройти с тобой в раю какой-нибудь тропой, И у тебя в гостях заснуть и не проснуться, Чтоб больше никогда не обрести себя Едва-едва живой в сем невозможном мире, Где существуем мы, не веря, не любя, Где Богу не поют в кимвалях и псалтири, Где каждый человек друг другу люпус эст, Где от безбожной жизни нет уединенья, Где редко ко греху рождается протест, Где множество дорог, но мало троп к спасенью... И вот, я говорю об этом всем - тебе, О чем не каждый раз расскажешь и напишешь... А ты сейчас стоишь в Небесном алтаре И слушаешь меня... и бесконечно слышишь!© Анастасия Абрамова

«Нельзя не говорить о преславных делах Божиих. Тот, кто умалчивает о них, кто скрывает чудные дела, совершающиеся со святыми людьми, тот приносит великий вред делу духовного спасения своих ближних. И я, - говорит святой Софроний, патриарх Иерусалимский, - не могу не рассказать дошедшей до меня святой повести о жизни преподобной Марии Египетской». Вот этот рассказ. В одном из палестинских монастырей, расположенных в окрестностях Кесарии, с ранней юности подвизался подвигом благочестия некий инок по имени Зосима. Благочестивый в жизни, разумный в речах, известный чудесами и даром прозорливости, он до 53 лет подвизался в постничестве, соблюдая все правила, преподанные жившими до него учителями иночества. И вот, когда Зосима выполнил все заветы этих учителей иночества, его мало-помалу начала смущать греховная мысль, что он будто бы уже достиг полного совершенства. Однажды, в то время, как он весь был охвачен этой горделивой и греховной мыслью, ему явился Ангел и сказал: «Зосима! Ты, действительно, усердно подвизался и доблестно прошел постнический подвиг. Но знай при этом, что никто из людей не может сказать о себе, будто он достиг полного совершенства. Так и ты. Есть подвиги, которых ты еще совершенно не знаешь, а между тем они значительно труднее пройденных тобою. Чтобы видеть, какие есть еще иные, не пройденные тобою, пути, ведущие ко спасению, иди в Иорданский монастырь». Поселившись в Иорданской обители, Зосима стал жить здесь среди дивных старцев, всецело предавших себя на служение Богу. Жизнь их проходила то в молитвах и псалмопениях, которые они приносили Богу от всей полноты своих сердец, то в занятиях телесным трудом, направленных к умерщвлению плоти и возвеличению духа. Уста иорданских старцев никогда не произносили праздных слов. Не заботясь о приобретении временных житейских благ, эти иноки во всем стремились лишь к господству души над телом. Поучение в слове Божием было для них лучшей и самой главной пищей; тело же свое они питали лишь хлебом и водой. В этом Иорданском монастыре был такой обычай. В первую Неделю Великого поста за литургией каждый причащался Тела и Крови Господних, затем, несколько подкрепив себя постной пищей, все собирались в храме для усердной, коленопреклонной молитвы. Здесь иноки прощались друг с другом, и каждый, падая ниц пред настоятелем, просил у него благословения на предлежащий подвиг. Отворялись монастырские врата, и, при пении псалма «Господь - просвещение мое и Спаситель мой: кого убоюся?» - иноки выходили из обители и переходили через реку Иордан. Лишь один или два старца оставались в монастыре, не для охраны его имущества, - там нечего было похищать, - а для совершения Божественных служб в церкви. При этом каждый из иноков брал для себя немного пищи: кто хлеба, кто фиников, кто смоквы, кто мочёную в воде пшеницу, а кто и ничего не брал, надеясь пропитаться растущими в пустыне травами. За Иорданом иноки расходились в разные стороны по пустыне и проводили все время Великого поста в уединении, строгом посте и постоянной молитве. За неделю до Воскресения Христова, в праздник ваий, они опять собирались все в монастырь. И никто из них не расспрашивал другого, как тот, другой, провел время в пустыне: у каждого свидетелем его подвигов должна была являться только его совесть. В силу такого обычая Зосима также направился за реку Иордан. Двадцать дней он углублялся в пустыню, думая найти там подвижника, который бы наставил его подвигам высшего совершенства. http://optina.1gb.ru/audio/blog/mariya_egip_zhitie_1.mp3 Чтение жития за богослужением, часть 1 http://optina.1gb.ru/audio/blog/mariya_egip_zhitie_2.mp3 Чтение жития за богослужением, часть 2 И вот однажды в полдень, когда Зосима приостановился и, обратившись лицом к востоку, стал усердно молиться, он увидел с правой стороны как будто человеческую тень. Опасаясь диавольского наваждения, старец осенил себя крестным знамением и продолжал молиться. Когда же молитва была окончена, он обернулся к югу и увидел, что к нему идет какой-то обнаженный человек. Тело его было черно от знойных лучей солнца; белые, как снег, волосы спускались до низу.Думая, что это один из пустынников, старец Зосима, как юноша, устремился к нему, но явившийся, заметив его приближение, побежал прочь вдоль русла реки. Старец бежал за ним и со слезами кричал: - Раб Бога Истинного! Сжалься над хилым старцем! Зачем ты бежишь от меня, бедного грешника? Остановись, помолись за меня и благослови меня ради Господа Бога, Который никого не отвергает. Тогда неизвестный человек остановился на краю русла и ответил: - Блаженный Зосима! Не приближайся ко мне. Брось мне, нагой женщине, твою мантию, чтобы прикрыть мне наготу мою; тогда я попрошу тебя благословить меня. Зосима, удивленный тем, что это была женщина, и в особенности тем, что она называет его по имени, понял, что она знает его по Откровению свыше. Он поспешил исполнить ее просьбу. Незнакомая женщина, прикрывшись плащом, перешла на берег, где стоял Зосима. Здесь они склонились друг перед другом на землю и просили взаимно благословения. При этом никто из них не решался, по своему глубокому смирению, сделать это первым. Пустынница говорила, что она великая грешница, Зосима же указывал на свои великие грехи и недостатки. У обоих уста произносили одно и то же: «Благослови!» Наконец, пустынница сказала, что у него, Зосимы, преимущественное право, и даже обязанность, благословить, ибо он священник. Такое знание его положения еще более смутило старца, и он вполне убедился, что пред ним великая угодница Божия. - О блаженная матерь! - воскликнул Зосима. - Умертвив телесные немощи, ты приблизилась к Богу твоим благочестием. Не Он ли открыл тебе мое имя и мой сан? Ты великая подвижница. Поэтому я умоляю тебя благословить первой меня и помолиться за грешника, нуждающегося в твоей молитве. Настойчивость старца победила, и женщина молитвенно воскликнула: - Милосердый Бог, хотящий спасения душам человеческим, да будет благословен во веки! Затем они оба поднялись с земли. - Аминь, - ответствовал Зосима. Пустынница, указав на то, что Сам Бог привел Зосиму к ней, дабы святой отец рассказал ей о жизни в миру, спрашивала, в каком состоянии находится теперь христианство, как живет и управляется Церковь Божия. - По благости Иисуса Христа Бог даровал Церкви благоденствие, - отвечал старец и с еще большей настойчивостью просил рабу Божию помолиться Господу за весь мир. Пустынница, обратившись к востоку и подняв руки к небу, едва слышно молилась. Тихая ее молитва долго лилась к небу, причем пустынница видимым образом поднялась над землей. Зосима, изумленный тем, что молящаяся поднялась от земли на воздух более, нежели на локоть, в страхе вострепетал, повергся на землю и только повторял: «Господи, помилуй! Господи, помилуй»... Он думал, что это дух, привидение. - Не дух я, - сказала пустынница, окончив свою молитву и угадав мысли старца, - я тело и кости. Уверься, что я жена-грешница, которую очистило лишь святое покаяние... Да избавит нас Бог от великих искушений демона силою Креста Святого! Пустынница стала истово осенять себя крестным знамением. Зосима бросился к ногам избранницы Божией, умоляя рассказать, кто она, какую и с какого времени проводит жизнь в пустыне, - рассказать для спасения его собственной души и для назидания всех других. Вот что рассказала пустынница о себе. - Я родилась, - говорила она, - в Египте. Двенадцати лет, отвергнув любовь родителей, я ушла в Александрию и там потеряла девическую чистоту. Без стыда и ужаса не могу даже теперь вспоминать о тех мерзостях, какие я тогда допускала в своей жизни... Семнадцать лет я предавалась ужаснейшему распутству. И вот однажды я увидела толпу людей из Египта и Ливии, направлявшихся к морю. Я спросила у кого-то, куда они спешат. Тот мне ответил, что они отплывают в Иерусалим на праздник Воздвижения Креста. Я отправилась с ними, не имея ничего, чем бы могла заплатить за переезд и пропитание. Я была уверена, что мое распутство доставит мне все нужное, и потому с бесстыдством пристала к молодым людям и с ними взошла на корабль. Я утопала в мерзостях на пути и то же, если не более, делала в Иерусалиме. Наступил праздник Воздвижения Креста. Все шли в церковь. Пошла и я с другими и вошла в притвор. Но когда я дошла до дверей, невидимая Божия сила отбросила меня от входа. Все входили, и никому никто не препятствовал, а я три, четыре раза пыталась войти в храм, и всякий раз невидимая рука не допускала меня, и я оставалась в притворе. В смущении стояла я в углу притвора и думала, по какой вине я не могу войти в храм Божий. Спасительная сила Божия озарила, наконец, мои душевные очи, и я все поняла, когда бросила взгляд на мерзость моей прошедшей жизни. Плача, я ударяла себя в перси и горько стенала. Наконец, рыдая, я подняла глаза и увидела на стене икону Божией Матери. Долго молилась я Небесной Владычице, чтобы Она смиловалась надо мной, великой грешницей, и открыла мне вход во святой храм. Потом с трепетом и надеждой я пошла к дверям церкви, и меня более уже не удерживала никакая сила, так что я могла вместе с другими войти и поклониться Животворящему Кресту. Из этого я ясно убедилась, что Бог не отвергает кающегося, как бы грешен он ни был. Облобызав Крест Господень, я возвратилась к образу Пресвятой Богоматери и излила благодарность за милость, прося наставить меня на путь покаяния. Тогда, как будто издалека, послышался голос: «За Иорданом найдешь полное успокоение». Я со слезами воскликнула: «Владычице Богородице! не оставь меня!» - и тут же последовала невидимому голосу. На пути кто-то дал мне три монеты со словами: «Прими это, мать!». С тремя хлебами, купленными на эти деньги, я пошла за Иордан по указанному мне другими пути и на закате солнца дошла до церкви Иоанна Предтечи у реки Иордана. После молитвы в церкви я омыла лицо и руки водою этой священной реки и возвратилась опять в храм, где причастилась Животворящих Тайн Христовых. Подкрепив себя половиной одного хлеба, я заснула на земле, а утром переправилась на другой берег Иордана в небольшой лодке. Так, наконец, я достигла пустыни, где и живу в ожидании от Господа спасения от телесных и душевных страданий. Пустынница умолкла. Она принесла, таким образом, исповедь Зосиме в своей прошлой греховной жизни, но ничего не поведала о своей жизни в пустыне. Старец настойчиво молил ее сделать и это. И тогда, уступая настойчивой просьбе Зосимы, пустынница рассказала ему следующее. Сорок семь лет прожила она в пустыне. Когда были съедены оставшиеся два с половиной хлеба, она продолжала питаться растениями. Ужасная борьба с различными невзгодами продолжалась очень долго. Пустынница очень часто страдала от голода и жажды, и эти страдания становились еще более мучительными, когда ее преследовали мысли о мясной пище и вине, которыми она наслаждалась в Египте, или когда злой дух воскрешал в ее памяти блудные песни, к которым она привыкла. В этой тяжелой борьбе со своими безумными страстями, как с лютыми зверями, она провела семнадцать лет. Находила она успокоение только в горячей молитве, возносимой к Богу и Пресвятой Богородице. Одежда пустынницы истлела от ветхости и распалась, и тело ее подвергалось влиянию всех перемен года: летом его жгли раскаленные лучи солнца, зимой терзал холод. Не раз она, как бездыханная, падала на землю, сожженная или обледенелая, претерпевая душевные и телесные мучения. Но Царица Небесная не отказывала ей в Своей помощи. - Вспоминая, - говорила Зосиме пустынница, - от каких зол избавил меня Бог, я нахожу для себя неистощимую пищу в надежде на спасение: всесильное слово Божие питает и покрывает меня, ибо не одним хлебом жив будет человек. И совлекшиеся греховного одеяния не имеют убежища, укрываясь среди каменных расселин. Услышав, что подвижница произносит слова из Святого Писания, старец Зосима спросил, не изучала ли она его. - За все время своей жизни в пустыне, - ответила она, - я никого не видела из людей, кроме тебя, и по книгам не училась. Голос Божий, раздающийся в сердце, один наставник мой. Но довольно, довольно мне говорить! Заклинаю тебя Воплощением Слова Божия: молись за меня, грешную. Зосима со слезами произнес: - Да будет благословен Бог, совершающий бесчисленные чудеса! Благословен Бог за милость ко мне! Воистину Ты, Господи, не отвергаешь стремящихся к Тебе. Пустынница стала затем умолять старца именем Спасителя не говорить о ней никому ничего прежде ее смерти. «В следующем году, - произнесла, наконец, она, - не выходи, отче, из монастыря с другими в начале поста; да тебе и нельзя будет выйти. В Великий же Четверг приходи на берег Иордана и сподоби меня причаститься Тела и Крови Христовых... Затем передай отцу Иоанну, настоятелю обители, в которой ты подвизаешься, чтобы он более внимательно смотрел за собой и духовным стадом своим». Когда в следующем году в начале Великого поста вся братия монастыря выходила в пустыню, старец Зосима лежал больной и не смог, по слову пустынницы, выйти из обители. Когда же возвратилась братия и наступил день Тайной Вечери, Зосима отправился со Святыми Дарами к Иордану. Здесь он увидел, как святая пустынница, осенив воду крестным знамением, прошла по воде, как по суше. Зосима, по ее просьбе, прочитал Символ веры и молитву Господню «Отче наш», потом причастил ее. Тогда она с поднятыми к небу руками воскликнула: - Ныне отпущаеши рабу Твою, Владыко, по глаголу Твоему с миром, яко видеста очи мои спасение Твое. Затем, обращаясь к старцу, сказала: - Умоляю тебя, отче, приди в следующий пост к тому ручью, где прежде ты беседовал со мною. Из предложенной Зосимою пищи пустынница взяла только три пшеничных зерна и снова, как прежде, осенив крестным знамением Иордан, переправилась через реку, как по суше, и удалилась в пустыню. В следующем году Зосима, по обычаю монастыря, опять удалившись в пустыню, направился к тому месту, где впервые увидел подвижницу. Но теперь он уже не застал ее в живых: она лежала со сложенными на груди руками и с обращенным к востоку лицом, а у главы ее, на песке, было начертано: «Погреби, авва Зосима, здесь тело смиренной Марии, отдай прах праху. Моли Бога за меня, скончавшуюся в месяце апреле, в первый его день, после приобщения Божественных Тайн». Прочитав положенные на погребение псалмы и молитвы, Зосима с честью похоронил тело святой в могиле, которую вырыл внезапно появившийся лев, и, вернувшись в монастырь, рассказал братии обо всём случившемся во славу Божию. Кончина преподобной Марии Египетской, явившей в своей жизни и бездну греха, и высоту благочестия и добродетели и показавшей всей своей жизнью, что Господь желает всем спастись, последовала 1 апреля 522 года, в царствование императора Византии Иустина Старшего, преемника святого Иустиниана, защитника и покровителя веры православной. Богу нашему слава всегда, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

И мне на Благовещение бабушка говорила то же самое! Мне даже косу на ночь заплетали, и я потом с ней, растрепанной, шла в школу и радовалась.

Спаси Господи, сёстры! Это празднику спасибо! Не было бы праздника, не было бы и нашей общей радости. Как у Шмелёва: "Завтра праздник такой великий, что никто ничего не должен делать, а только радоваться, потому что если бы не было Благовещенья, никаких бы праздников не было Христовых, а как у турок." Юлечка, я бы с удовольствием "отослала" бы одного аиста к Вам, у нас их тут на Полесье много. Даже вот зачастую в городе можно увидеть... Но ведь завтра Благовещенье, всё возможно Татьяна, мне даже самой тепло стало оттого, что моё послание Вас согрело! И на работе, с Божьей помощью, всё у Вас наладится. Помоги Вам, Господи! С наступающим праздником Вас!

во славу Божию, Ника!

Спасибо, Таня. У меня сегодня был такой тяжелый день, ещё бы чуть-чуть и впала бы я в уныние. А вот прочла Ваше послание и так хорошо и спокойно стало... Будто сердце согрелось... Спаси Господи!

Спасибо большое, Татьяна! Мне тоже так бабушка говорила: «на Благовещенье девка косу не плетёт, птица гнездо не вьёт». Детство вспомнилось... Вот сижу я сейчас на работе в куртке около компьютера, нос холодный, руки замерзли... холодно... (экономим тепловую энергию) и сразу настроение поднялось, и весна в душе!!! Я тоже хочу Аиста увидеть

О, как многие из человеков увлекаются злыми слухами о ближних и клеветою! Многие добрейшие, благонамереннейшие, даже умнейшие люди совершили великие злодеяния, будучи обмануты злым слухом, поверив клевете, соделавшись легкомысленно орудием неблагонамеренности, злоумышленности. Отчего это? Оттого, что они забыли о основании всех добродетелей, о Богоугодном суде. Оставление суда естественно ведет к действиям безрассудным. История человечества неоспоримо свидетельствует, что злодеяниями добродетельных людей были действия безрассудные, или, что то же, действия, не предваренные судом. В Житии святого Иоанна Милостивого, патриарха александрийского, читаем следующую наставительную и вместе страшную повесть. Некоторый инок ходил в течение нескольких дней по Александрии, имея при себе юную, очень красивую девицу. Многие, видевшие это, соблазнились, подумав, что он имеет ее для греха, и донесли о том патриарху. Патриарх немедленно отдал приказание схватить обоих и, подвергнув тяжкому телесному наказанию, заключить в тюрьму. Когда наступила ночь, инок явился во сне патриарху, показывая свою спину, изъязвленную немилосердным биением. "Угодно ли это тебе, владыко? — сказал он. — Так ли научен ты апостолом пасти стадо Христово не нуждею, но волею и по Бозе. Поверь мне, что ты ошибся как человек". Сказав это, инок удалился от него. Патриарх проснулся, начал размышлять о видении; уразумев свое согрешение, он сидел на одре, печалясь и сожалея о поступке необдуманном и поспешном. При наступлении утра повелевает привести к себе инока, чтоб видеть его и узнать, он ли являлся ему во сне. Инок пришел с великим трудом, потому что едва был в силах двигаться от тяжких ран. Патриарх, увидев его, сделался как бы мертвым и не мог произнести ни одного слова. Пришедши в себя, он просил инока снять одежду, чтоб удостовериться, так ли он изранен, как виден был во сне. С трудом склонился инок снять одежду. Когда он снял ее, открылось, что он был евнух, чего не узнали по наружности его, потому что он был молод. Патриарх, увидев истерзанное тело его, очень сожалел об этом и, призвав оговоривших, отлучил их на три года от Церкви, а у инока просил прощения, сказав ему: "Брат! прости меня, потому что я сделал это в неведении. Я согрешил пред Богом и пред тобою. Однако тебе не следовало ходить так открыто по городу с девицею, чтоб не соблазнились миряне: ведь на тебе образ иноческий". Тогда инок отвечал с великим смирением. "Поверь мне, владыко, я открою тебе со всею правдою дело. Пред этим я был в Газе и, идя поклониться гробу святых мучеников Кира и Иоанна, встретился с этою девицею вечером. Она припала к ногам моим и со слезами умоляла меня, чтоб я позволил ей сопутствовать мне. Я отказал ей и хотел удалиться от нее. Но она, идя вслед за мною, говорила: "Заклинаю тебя Богом Авраамовым, пришедшим спасти грешников и имеющим судить живых и мертвых, не оставь меня". Услышав это, я сказал ей: "Что ты так заклинаешь меня, девица?" Она, рыдая, отвечала мне: "Я — еврейка. Хочу оставить злую веру отцов и сделаться христианкою; умоляю тебя, отец, не оставь меня, но спаси душу мою, желающую веровать во Христа". Услышав это, я убоялся суда Божия и, взяв ее с собою, учил святой вере. Пришедши к гробу святых мучеников, я крестил ее в церкви и хожу с нею в простоте сердца с намерением поместить ее в женский монастырь". Патриарх, услышав это, вздохнул и сказал: "Сколько имеет Бог сокровенных рабов! А мы, окаянные, не знаем их". И пред всеми поведал он видение, которое было ему ночью. Он взял сто златниц и давал иноку; но инок не захотел взять ни одной, сказав: "Если инок верует, что Бог печется о нем, то не нуждается в золоте, если же он любит золото, то не верует существованию Бога". Сказав это, инок поклонился патриарху и ушел. Научившись тяжким опытом, патриарх остерегался легкомысленного осуждения ближних и научал тому же своих словесных овец. Между душевными недугами нашими, произведенными в нас падением, замечается невидение своих недостатков, стремление скрыть их и вместе жажда видеть, раскрывать, карать недостатки ближнего. За неимением средств к открытию недостатков в ближнем или по причине несуществования в нем тех недостатков, которые желалось бы нам видеть, прибегаем к вымыслам, прикрывая, украшая и подкрепляя их блестящими острыми словами. Свой недостаток представляется нам извинительным, ничтожным; недостаток ближнего усиливаемся увеличить, представить его достойным всякого порицания, всякого наказания. Этот душевный недуг развит в невнимающих себе в высшей степени; но и во внимающих своему спасению он существует. Нужна бдительность над собою, чтоб избежать увлечения этим недугом. Святой Давид впал в тяжкое согрешение и в продолжение значительного времени, как это часто бывает с падшими в греховную пропасть, не мог прийти в состояние сознания и раскаяния. Господь повелел пророку Нафану обличить Давида. Пророк изобразил царю согрешение его притчею, которою и грех и согрешивший были прикрыты, — просил суда и наказания для согрешившего. Немедленно Давид произнес приговор, далеко превышавший строгостью требование закона. Таково свойство падшего естества нашего! Для своего греха мы ищем снисхождения и милости, для грехов ближнего — взысканий и казней. Нужна осмотрительность и осторожность; нужна осторожность от самих себя. Не суди по мнению и соображению твоим, составившимся от наговора, от слуха и слухов, от собственного твоего поверхностного наблюдения, но подражай Богу, Который сказал: Вопль Содомский и Гоморрский умножися ко Мне, и греси их велицы зело. Сошед убо, узрю, аще по воплю их, грядущему ко Мне, совершаются. Удостоверься самым точным образом и тогда только решайся на осуждение, если требует этого от тебя закон, воспрещающий и самое осуждение ближнего, когда оно производится произвольно, без требования закона. Зависть, ненависть и клевета представили обществу человеческому величайших праведников, Самого Богочеловека в виде величайших злодеев. Свт. Игнатий Брянчанинов "Аскетическая проповедь"