Leaderboard

Увидела в контакте,не могла не поделиться

Присоединяюсь! В прошлом году на одной из литургий батюшке сослужил о.Назарий(Рыпин). Он упомянул притчу, что одного старца Господь забрал по причине непослушания паствы. И сделал вывод:"Если Господь продлевает Ваши дни, дорогой батюшка, значит мы Вас немножко все таки слушаемся!" Дай Бог!

Схиархимандрит Илий (Ноздрин): «Без Христа сердце пусто» В этом году, совпав с Крестопоклонной, празднование памяти 40 Севастийских мучеников перенесено на 21 марта, день тезоименитства схиархимандрита Илия (Ноздрина). Предлагаем вам избранные изречения отца Илия. Схиархимандрит Илий (Ноздрин). Фото: Пресс-служба челябинской епархии / mitropolia74.ru Господь наш Иисус Христос Своими страданиями открыл нам путь возвращения в жизнь вечную. Избери только жизнь с Богом и живи по-евангельски. *** Всё нам Бог дал, от нас только произволение требуется – вернуться к Отцу нашему Небесному. *** Когда человек с Господом живет, молится, исповедуется, причащается, то всё у него – слава Богу. *** Мы должны жить по воле Божией. Открыта она нам в Евангелии. Божественное Откровение дано всем народам, на все времена. Как его воплотить в своей жизни? Надо обратиться к опыту нашей Православной Церкви. Святые отцы, просвещенные Духом Святым, изъясняли нам евангельский закон, в их житиях – примеры его исполнения. Так и мы, глядя на них, подражая вере их (ср. Евр. 13, 7), должны быть истинно православными людьми. *** Лишь при выборе жизни с Богом, по своем свободном волеизъявлении, при усвоении евангельских заповедей, человек становится наследником вечного блаженства. И здесь уже, в этой жизни, по-настоящему счастлив. *** Отче Илий, с днем Вашего Небесного покровителя! Многая и благая лета!

Гордыня, ее корни Любовь какого-то человека к кому бы-то ни было свидетельствует о качестве этого человека, а не о качестве возлюбленного. Чем бескорыстнее, больше, ярче любовь ближнего, тем выше этот ближний, а не тот, кого он любит. Это системная ошибка думать, что любовь прихожан, любовь семьи, любовь подчиненных, она есть отражение моих собственных качеств. Эта системная ошибка и приводит, как правило, к гордыне. Гордыня может появиться и другим способом. Но то, что питает нашу гордыню, чаще всего рождается из отношения ближних к нам. Какой-то общественно важной группы, какого-то общественно значимого человека или лично для меня значимого человека. Похвала, внимание, забота, проявление каких-то знаков, каких-то достижений. Так или иначе, внешнее влияние, внешняя оценка, естественно, в немалой степени способствует появлению, возрастанию в человеке гордыни. Вернее, гордыня сама по себе в нас есть, потому что мы грешные люди, и далеко не уврачеванные покаянием. Вот это вот семена гордости, которые не вырваны из нашего сердца, они начинают с помощью тщеславия и рождаемой тщеславием жажды похвалы и успешности возрастать пышным цветом. Но есть нетипичные случаи, когда гордыня может возрастать и без внешней оценки человека, когда человек сам в себе начинает переживать собственную значимость. И отсутствие внешней оценки, отсутствие внешних знаков внимания, внешней любви он компенсирует тем, что считает людей никчемными, пустыми. Собственно, зачем нужна ему эта оценка и это внимание от каких-то никчемных, мелких людишек. Это очень болезненный случай, по свидетельству отцов в этом случае уврачевать человека очень трудно, только Бог может уврачевать. Это частый, но нетипичный случай. Это случай чрезмерной испорченности человека, на него есть свои причины… Но чаще всего гордыня возрастает, как на дрожжах, на внимании, на успехах, на похвале, на достижениях, на любви и так далее. Вот так гордыня начинает возрастать. Человек думает, что все это свидетельствует о его достижениях. Понятно, отсюда следует, что естественный способ уврачевания такой гордыни – это познание своей немощи, своей слабости, своей внутренней пустоты. Сам по себе ты ничто, познание собственной нищеты. Собственная нищета познается, естественно, падением, когда человек понимает, что он делает то, что ни при каких обстоятельствах он делать не должен, и раньше никогда не делал. Поначалу эти падения происходят незаметно, а точнее, они заметны только самому человеку. Если он не совсем ослеп к самому себе, то он замечает, что внутри он не такой, каким кажется людям. И это научает его избегать похвалы и не доверять похвале. И не мерить похвалой, или внешней успешностью, или вниманием и заботой людей свою истинную сущность. И тогда он постепенно смиряется, начинается плач, начинается избегание публичных мероприятий, которые могли бы его лишний раз надмить. Если же человек невнимательный, если человек не замечает, что он уже живет двойной жизнью, что то, что он демонстрирует напоказ, и то, чем он является внутри, на самом деле разные духовно-нравственные люди, тогда падение совершается на людях. Тогда человек падает так, что это видят все. Это может уже окончательно смирить человека. Это больно, Бог не хотел этого, это печально, но каждый может вытереть грязь, вытереть кровь, вычиститься, вымыться, и вести себя тише, спокойнее. Занять то место, которое ему подобает, и больше не превозноситься. Но, если человек так привык к гордыне, то, увы, даже это состояние многих не лечит. Тогда снова возникает случай нетипичный, когда человек уже в принципе настолько привык е похвале, а похвалы у него нет, не за что его хвалить. Он просто делает внутреннюю инверсию по отношению к ближним, он всех считает недостойными оценки его такого великого, непонятого, непризнанного. И тогда такая гордыня врачуется только Богом, и человек уже не может ничего здесь сделать, только какое-то чудо Божье. Человек всегда должен сознавать сам и исповедовать публично, что все, что у него есть, все, что он знает, умеет, может, все, чем он может быть полезен, приятен, радостен, утешителен людям – все это не он сам, все это Бог. Все это Его сила, Его мудрость, Его красота, Его благодать. И человек, порой, запутывается настолько, что он не может сказать, что все, что он делает – это не его. Ему кажется, что как я такой-сякой грешный могу сказать, что во мне действует Бог. Но если человек боится сказать, что в нем действует Бог, тогда он принуждается думать, что это он сам делает. И эта мысль постепенно, как ржавчина, начинает разъедать его даже вполне смиренное сердце, он начинает думать, что он, действительно, не такой, как все, если он такое делает, и это не Бог, кто он такой, чтобы в нем Бог действовал. Он начинает постепенно, неправильно оценивая свою жизнь, надмеваться. Пусть медленно, но это, как ржавчина, подтачивает всю его жизнь перед Богом. И это постепенно приносит разрушительные плоды. В самой же мысли, что Бог действует, тоже есть гордыня, потому что человек может думать, что Бог дает ему эти дары потому, что он необыкновенный человек. Что он заслужил, что он постился, он молился, и вот Бог ему даровал нечто. Это гораздо быстрее попадает в помысел гордыни, потому что, в сущности, человек ощущает себя заслужившим божественную благодать. И то, чем он заслужил эту благодать, как ему мнится, он приписывает себе. Я постился, и Бог даровал мне благодать. Но смиренномудрие заключается в том, чтобы говорить: «Я ведь постился-то не своей силой, сам пост уже есть дар Божий, то, что я мог поститься действительно серьезно и хорошо. Не за молитву получаю я благодать, потому что сама молитва тоже есть дар Божий. Не за милосердие получаю я благодать, ибо само милосердие и есть дар Божий Ни за что другое получаю я благодать, потому что все, что у меня есть – это дары Божьи. И вот это является ключевым тезисом представления человека о жизни, когда он свидетельствует о том, что сам-то по себе бедный, убогий, жалкий, простой, грешный, несчастный человек. Которого Бог увидел, заметил, поднял, научил, даровал, вразумил, и отправил его, чтобы он всей этой исцеленностью, целостностью своей, какими-то качествами служил братьям своим. Чтобы они, видя, что делает человек, прославляли не человека, а прославляли Бога. Таким образом, получается, что ключевым моментом для борьбы с гордостью является мысль о том, что я-то сам по себе нищий, грешный, человек. Пусть не самый нищий, пусть не самый грешный, но, в любом случае, все доброе, что во мне есть, есть от Бога. И ни от кого другого это доброе взяться не может. Ибо моя падшая природа добра сама по себе не производит.

Сколько раньше я слышал историй про очень духовного и святого м. Онуфрия! Отчего же он вместе с Синодом не решил лучше обратиться с просьбами к Богу и от Него ожидать избавления? Разве Бог не сильнее Зеленского?https://t.me/OtecGeorgy/864 Мы не можем знать даже как мы поступили бы в данном случае. Чего рассуждать о других.Придет час воззовут ко Господу с плачем. Если смогут. Помоги им Господь ! Ведь именно в такие времена испытуется вера. Мне их очень жаль.

Корень осуждения и зависти Человек – испорченное существо, он грешник. В нем живет живет огромный, страшный монстр – гордыня. Каждому представляется, что в нем нет никакой гордыни, есть люди гордые, есть люди не гордые, но гордыня, огромная, страшная, неперевариваемая гордыня есть в каждом человеке. Это гордыня воспроизводит естественный повод в разную поросль, и зависть и осуждение в том числе. И вся аскетическая деятельность человека, как написано отцами Добротолюбия, направлена как раз на то, чтобы искоренить гордыню, а, значит, насадить в душе смирение. Осуждение. Человек должен понять, что его влечет осуждать именно ощущение того, что он имеет право судить других, то есть, высокое мнение о себе. Когда это высокое мнение о себе уйдет, когда гордыни станет меньше, человек перестанет судить. Еще к осуждению человека приводит самооправдание. То есть, каждый человек, осуждающий другого, уверен в том, что он осуждает негодяя. И он исходит из той точки зрения, что надо же негодяев судить, а то они обнаглеют, с негодяями нужно бороться. А судить их не надо даже и тогда, то есть, осуждать их не надо. Если вы увидите негодяя, и в вашей власти сделать так, чтобы общество от него избавилось – сделайте так. Но какой смысл его осуждать? Никакого смысла нет. От того, что мы судим несправедливость, или негодяйство, или подлость, или еще что-то, ничего не происходит. Жизнь не становится лучше. Негодяев не становится меньше. Их становится больше. Потому что именно путем осуждения, в конце концов и хорошие добрые люди становятся негодяями. Потому что они думают, что они лучше других. Это и есть путь к тому, чтобы стать хуже, чем ты есть на самом деле. Поэтому надо перестать себя оправдывать тем, что мы, вроде бы как, стоим на защите справедливости или правды. Так на защите справедливости или правды не стоят. Стоят только действием. А судят словом или мыслью. Поэтому надо перестать себя оправдывать и понять, что я просто превозношусь над теми людьми, которые очевидным образом грешат. Если вот эти две вещи победить, искоренить, то можно исцелиться от осуждения. Зависть, понятно, той же самой гордыней питается, и исходит она из того, что мы убеждены, что Бог несправедлив. Почему Он одним дает, а другим не дает? А если мы убеждены, что Бог несправедлив, то, стало быть, мы в Него не верим, в Бога, который благий. Господь, который щедрый, Господь, который человеколюбец, Он не может быть завистлив и несправедлив. Даже, более того, в сущности, когда мы видим человека, у которого есть что-то, чего нет у меня, и нам кажется, что это как-то нехорошо, раз мы ему завидуем, то мы представляем в этот момент Бога совсем не таким, как Он есть на самом деле. Более того, мы представляем Его таким, каким нарисовал его сатана в раю, придя к жене и сказав, что Бог, на самом деле, вовсе не такой. И, если Он тебе чего-то не дал, то у Него есть какие-то очень нехорошие замыслы в отношении тебя. Вот что сказал сатана Еве. И она решила, что, действительно, Бог не такой, и с этого все началось. И мы должны, для того, чтобы победить зависть, возрасти в вере. То есть, убеждать, уговаривать себя, стоять на убеждении, что Бог благий и щедрый. Он дает блага, Он распределяет все дары, внутренние и внешние, как Ему угодно. И Он никогда не ошибается. А, если мы так не думаем, то мы, на самом деле, и не верим, мы думаем, что все происходит случайно. Конечно, это требует аскетических упражнений, молитвы, покаяния, исполнения заповедей. Хоть какого-то начального поучения в смирении. Когда наш ум и сердце начинают смиряться, тогда у нас начинают появляться силы для того, чтобы побороться с осуждением и завистью. Это со стороны духовно-аскетической. А можно к этому же подойти с точки зрения Священного Писания, с точки зрения евангельской, с точки зрения того, что принес Христос на землю. И тогда мы увидим, в сущности, что такое христианство. А христианство – это дар жизни мне, человеку. Я крестился во Христа, во Христа облекся, я теперь Христовый, а потому не должен возвращаться к страстной жизни, не должен возвращаться к вещественным началам мира, как пишет апостол Павел: «жить не по стихиям, а жить по Христу». Если я поверю, что во мне теперь живет Христос, что во мне теперь иная жизнь, зачем я буду как прежде, как не христианин, заниматься осуждением и завистью. С точки зрения того, что дал мне Христос. Возьмем, например, осуждение. Меня Христос простил, почему бы мне не простить всех? Не хочу простить всех – значит, и меня Христос не простит. Да нет, мне хорошо со Христом, мне нравится, что Он меня простил. Да, уж и прощу и всех. А если я их сужу, значит, я их не простил. Значит, осуждая их, я тоже буду осужден. Зачем? Бог избавил меня от суда, пусть Он избавит от суда и всех. Или меня не избавили от суда? Или во мне не живет Христос? Или Он меня не простил? Или, на самом деле, я не облекся во Христа и не крестился во Христа? Получается, что, на самом деле, у нас какая-то странная жизнь: мы, вроде как, христиане, мы даже помним, как крестились, но от того, что нам теперь дана новая жизнь, мы не размышляем никак, как будто, ничего не изменилось. Раньше мы жили, ворчали на жизнь, теперь ворчим. Раньше жили, Зная, что мы грешники, и Богу до нас дела нет, и сейчас ходим, то же самое. Так неужели ничего не изменилось после крещения? Мы же прощены – будем прощать. Нас же не осудил Бог и не судит – почему мы будем судить? Простая мысль, вера в то, что во мне теперь живет Христос с момента крещения, и я теперь не нуждаюсь в том, чтобы кого-то судить, потому что сам в каждый момент вкушаю свою неосужденность, меня не осудили, и я больше не хочу никого судить. То же самое с завистью. Что завидовать людям? Тебе нравится его машина – попроси у Бога. У Бога великих щедрот, милостей бездна, попроси. Как Он сам говорит: «Если сын просит хлеба, разве отец подаст ему камень?» нет. «Так если вы, лукавые сущи, умеете даяния благие давать детям вашим» насколько больше Бог даст блага просящим у Него. Ты считаешь, что эта машина благо – попроси, Бог тебе даст. Ты считаешь, что это зло – тогда чего же ты завидуешь другому, что он ездит на зле? Ты считаешь, что этого не надо – ну, так и Бог так считает. Поэтому Он одному дал, другому не дал, Он знает, что она тебе не нужна. Ну, выбери одно из этих трех состояний, и обращайся, переживай это состояние перед лицом Бога. Так же можно и про квартиру, и про жену, и про детей, и про все. Если тебе нужен ребенок – попроси ребенка, если тебе нужна жена – попроси жену, тебе нужны деньги – попроси деньги, тебе нужен дар рисовать иконы – проси. Со всем, как бы сказать, прикладом к этому дару. Со всем, что вытекает из этой творческой способности. С тем, что нужно бороться с тщеславием, с тем, что нет ни минуты свободного времени, с тем, что нужно выполнять сумасшедшие заказы в течение одной ночи, потому что всем вдруг захотелось написать икону, что надо порой не получать деньги за то, что ты написал икону, потому что написать надо, а людям нечем платить, что нужно молиться всегда, для того, чтобы образ получился хоть сколько-нибудь духовный. Возьми этот со всем тем, что он предполагает. Или дар пения на клиросе – попроси. Как, скажем, Роман Сладкопевец – он так и стал петь. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. «Просите, и будет дано вам». То есть, получается, что мы завидуем, всегда завидуем, нисколько не прося. Значит, осуждение и зависть, как и многие другие вещи, они показывают, что мы, на самом деле-то, не верим, что мы во Христа крестились и во Христа облеклись. Мы не верим, что во Христе мы получили доступ к сокровищам самых разных благ, а, в первую очередь, вечной жизни. Мы не верим, что во Христе мы имеем доступ ко Отцу, и Он Сам Говорит: «Все, что ни попросите у Отца во имя Мое, будет вам». Не верим. И тогда, если мы, действительно, с этой точки зрения осознали, что мы судим и завидуем, начнем с того: «Господи, дай мне веру. Я же совсем обыкновенный человек. Я же не верю». А спасается человек верой. И, если я не уверую, не войду в общение с Тобой, то тогда у меня надежды нет. И тогда родится покаяние и плач, самый важный, самый нужный плач в своей жизни, плач, как у того дедушки: «Господи, верую, помоги моему неверию».

Дух Святой дает о Себе знать в той мере, в какой человек ведет покаянную жизнь Монах Проклу (Никэу) Бог иногда прикрывает благие дары Святой Дух не дает человеку, слабому в смирении, ощутить Его. Даже если некоторые люди хотят спастись, Благий Бог не открывает им даров вечности, потому что жалеет эти души. На них исполняется слово Псалтири: «Коль многое множество благости Твоея, Господи, юже скрыл еси боящимся Тебе» (Пс. 30: 20). Дух Святой, даже если человек не преуспел в смирении, прикрывает его добрые дела, чтобы его не ограбили. Некоторые ропщут и говорят: «Я столько времени прожил в монастыре и совсем не ощутил помощи Божией». Таковым следует радоваться, потому что Бог прикрыл их благие дары, чтобы они их не видели, потому что они не боятся разбойников. Диавол нападает на ум, не занятый молитвой В борьбе за смирение диавол иногда смешивается с умом человека. Пока ум пребывает в молитве, он не может примешаться, стоит поодаль, но подкарауливает момент, когда ум окажется пуст, не будет иметь делания. Тогда диавол набрасывается и атакует в том направлении, где человек слабее. И, например, делает так: говорит тебе, будто ты лучше того-то. Однажды, когда я хотел плакать о своих грехах, диавол сказал мне: «Что ты так смиряешься? Знаю я твои грехи, и ты чуть получше плохих». Не сказал «хороших», потому что знал, что я не поверю. Тогда это стало для меня тяжелым ударом. Эти искушения приходят, когда стараешься собрать ум; если я творю молитву, а ум уносится в церковь, и на улицу выходит, и где-то еще витает, тогда диавол начинает бороть меня многими плотскими искушениями. Тогда ты уже не можешь держать под наблюдением свою внутренюю жизнь, потому что там темно. Какое бы послушание ты ни исполнял, даже когда несешь ведро воды, надо иметь делание ума, потому что если у тебя нет делания, диавол задаст тебе свое делание, и ты уже не сможешь оставаться в монастыре. Если ты размышляешь о еде, или дожде, или одежде, или о других земных вещах, это все равно, что жить в миру. Одни мечтают о пустыне, а не знают, что у них в келлии тоже есть пустыня. Ночью, когда молишься Благому Богу, ты пребываешь все равно что в пустыне, а если спишь всю ночь, тогда это все равно, что жить в городе: тебе не будет награды. https://pravoslavie.ru/152459.html

Два плода покаяния Вопрос: «Объясните, что значит принести плоды покаяния?» Многие люди говорят, когда придут в сокрушение, что надо как-то искупить свои грехи. Это выражение присутствует в среде православных христиан, среди тех, кто, действительно, сознает эти самые тяжелые грехи, которые он хочет искупить. Понятно, что если человеку повезло, и он прожил жизнь без таких смертных грехов, то ему такие мысли в голову не приходят. Но вот тем людям, которые согрешили тяжко, там, прелюбодейство, аборты, иногда, бывает, очень переживают родители, что дети уходят на страну далече, неверующие, или плохо живут, и вот родители предпринимают труд для искупления своих грехов, в надежде, что это и на детей окажет воздействие. Это представление, при всей его благочестивости, неправильное. Потому что все наши грехи искупил Христос. Никакого иного искупления не требуется. Но, в этом представлении, в этом искупительном чаянии есть очень здоровая мысль, которая, как раз, и касается этих самых плодов покаяния. Дело в том, что человек любой грех совершает по каким-то причинам. Этих причин очень много, и человек, разматывая клубок своего греха, понимает, какова эта причина (гнев, раздражение, блудные страсти, сребролюбие, ревность, зависть). Человек разматывает этот клубок, и понимает, что он сделал этот грех, например, потому что он очень сребролюбвый. И он думает, что мне теперь сделать, как мне изменить – он некогда украл нечто, а человека того уже и на свете-то нет, то есть, вернуть он ему уже не может, и у него возникает вопрос, как мне загладить свой грех. Загладить грех не надо, и это будет ошибочно. Но, осознав, что это грех, что он был сребролюбив, что он не уважал других людей, вот это все должно привести его к первой мысли, что есть Христос, который мои грехи искупил, и на себе понес. То есть, я должен обратиться ко Христу, и сказать всем сердцем: «очисти беззаконие мое». Это принципиально важно. Если человек это сделал, то первый плод покаяния он принес. Потому что корень всякого греха – это, что человек не определяет свои поступки отношениями с Богом. Потому что в его жизни Бога нет. Именно эта обезбоженность бытия, то, что он отвернулся от Бога, и является причиной любого греха. От украденных пяти монет до совершения убийства. Поэтому, действительно плодом покаяния будет то, что он обратился к Богу, и понял, осознал, прочувствовал, что Христос пришел в мир грешников спасти и очистить все грехи человеческие, в том числе и тот, который я согрешил. И, когда человек это принимает, мысль о том, что Христос пришел его простить, и от грехов его искупить, и душу его исцелить, в этот момент он проникается неизреченной благодарностью к Богу, который его не только от этого греха очистил и спас, но что Он вообще привел его к покаянию. Ведь он понимает, что он ничто, «грешный, окаянный азм». Но Господь его не презрел, Господь его привел к покаянию, даровал ему обращение, даровал ему такое замечательное действо, что он уверовал, что Христос есть оправдание наше. Вот, когда человек умилился, и осознал, и почувствовал, что Христос есть мое спасение, мое оправдание, и это Он прощает мои грехи, исцеляет, вот это вторая часть, завершается первый этап покаяния. Пока человек об этом только думает, но не почувствовал вот это вступление в новые отношения со Христом, который меня оправдывает, до этого никакого плода покаяния он не принес. Потому что корень всякого греха – моя жизнь без Бога, моя жизнь без Христа. И когда вот этот этап произошел, он всегда бывает в этот момент радостен, человек находится в умилении от испытанной им, пережитой им милости Божьей. Он благодарен, он радостен, что такие грехи у него страшные, а Бог его простил. Но это состояние проходит. И через какое-то время грех, который был прощенный, либо начинает тяготить человека воспоминаниями, человеку кажется, что, будто бы он не до конца прощен в этом грехе, постоянно приходит на память, совесть снова начинает мучить. Или, еще того хуже, человеку начинают приходить помыслы, побуждающие его к совершению того же самого греха… Человек не сразу поймет, что, фактически, вернулся к прежнему греху. Но, когда он это поймет, он думает: «Ну, как же так-то, ведь я же был прощен, почему снова?» И тогда он понимает, постепенно, не сразу, некоторым на это требуется малое количество времени, другим – очень большое количество времени, порой, полжизни, но он, наконец, осознает, что, на самом-то деле, корень греха всякого – гордыня. И гордыня у него никуда не делась. Он, может быть, и перестал, там, воровать деньги, но завидовать, ревновать, осуждать, превозноситься он не перестал. Он остался таким же. И поэтому, раз корень греха есть, в нашем сердце остался, то начинают произрастать прежние плоды, прежние побеги. Так что, если мы будем не радеть, возвращаемся к тем же самым грехам, в которых некогда покаялись. И тогда он понимает, что, оказывается, нужно бороться с гордыней, и начинает наступать всякий раз на собственную гордыню во всех ее проявлениях: в осуждениях, прекословии, превозношении и так далее. Везде старается наступить на горло собственной гордыне. И, вот когда он эту брань, эту борьбу гордыне объявляет, то постепенно он приходит в состояние сокрушенного и смиренного сердца постоянно. То есть, грешит ли он, не грешил, приходят ли ему помыслы, не приходят – он постоянно чувствует в себе действие гордыни, и постоянно это действие оплакивает, постоянно смиряется и сокрушается. Вот это второй необходимый плод покаяния. Кто принес их два, тот и принес истинные плоды покаяния. Принести второй, минуя первый, невозможно. Поэтому, плоды покаяния – это принятие того прощения, той милости, той любви, которые изливает на нас Христос, и стяжание сокрушенного и смиренного, плачущего о своих грехах сердца. У кого это есть, тот приносит плоды покаяния. У кого этого нет , тот не приносит, еще не приносит. Это не значит, что он вообще не приносит, но пока он застыл в таком, пока еще временном состоянии, когда пока не приносит. Пока он еще на каком-то из описанных мной периодов пребывает. Где-то он завис. Но когда-то это все у него наступит, и будет ему хорошо. А также учение оптинских старцев о страстях, как о проявлениях гордыни: https://azbyka.ru/otechnik/prochee/uchenie-optinskih-startsev/7

Крик, который пронзает небеса «Воззвал я ко Господу моему, и услышал Он меня с горы своей святой» Я воззвал. Есть слово «помолился». Но слово «воззвал» – это нечто другое, чем «помолился». [Если у человека болезнь, он начинает молиться. Cо слезами. Сначала с жалостью к себе] Это не воззвание. Это некое такое состояние молитвенное, на самом деле, погруженное в себя. Человек как бы жалуется на свою жизнь перед Богом, просто жалуется. А Бог слушает. А человек жалуется. Так продолжается какое-то время, человек понимает, что диагноз уже 100 %. Человек испугался еще сильнее, и начинает уже приходить и серьезно у Бога что-то требовать, но он по-прежнему не зовет. Он просто жалуется. «Ну, что Ты мне не помогаешь-то? Ну, помоги же мне, наконец». Но это все еще далеко от воззвания. И вот, наконец, человек понимает, что это действительно все. Но все не в том, что я умираю, а том, что Бог не помог. Почему не помог? Значит, либо я грешница, либо, Его , может, нету вовсе. И вот, когда человека постигает мысль, что, может быть, Бога-то ведь нет, что я, на самом деле, никогда не спасусь, что меня ждет ад, вот когда он пугается не просто смерти, а он пугается некой пустоты, которая на него наваливается, какой-то тьмы, мрака, когда он понимает, что цепляется за остатки своей веры, когда он проваливается в какую-то тьму, он начинает, действительно, кричать всем своим сердцем: «Господи, спаси меня», как Петр: «Спаси меня, погибаю». И это крик, который пронзает небеса. Вот так, но, как говорят святые, чтобы этот крик вышел, у человека не так просто это получается. Он очень долго доходит до того, что, на самом деле, Бог не последняя его надежда, а Бог – единственная его надежда, всегда и во всем. Единственная. И когда он понимает, что, на самом деле, вся его беда в том, что он никогда не верил в Бога всерьез, и когда он понимает, что за эту несерьезность его веры он не просто умирает, а он сваливается во тьму, что никогда ничего в жизни больше не будет, потому что он никогда всем сердцем к Богу и не взывал, вот тогда сердце его вдруг вырывается из тисков молитвенным криком: «Господи, воззвах к Тебе из глубины, услыши». И Бог, несомненно, откликается. Тогда мы понимаем, когда Он откликается, что Он не откликался сразу именно потому, чтобы вытащить нашу душу, вытащить наше сердце из тисков формальности, несерьезности. Между Богом и человеком могут быть только серьезные отношения: я все Ему, и Он все мне. Невозможно построить подлинные отношения любви, когда ты договариваешься с Богом, пытаешься выстроить с Ним договорные отношения. [На моей жизни произошел случай исцеления одной женщины… Она после этого не уехала, подвизалась. Мы же просим исцеления для того, чтобы вернуться к мирской жизни, не понимая, что, на самом деле, мирская жизнь и привела к тому, что мы заболели. Мы что-то делали не так, и, в конце концов, заболели. Надо перестать заниматься той жизнью и придти в церковь, найти свое место в церкви. Но никто же не просит исцеления для этого, потому что, на самом деле, Бог не нужен, как важное существо моей жизни. Мне нужно исцеление, а не Бог. Я Его использую как функцию. Он меня должен защитить, чтобы я дальше жил так, как хочу. Поэтому ничего не получается. Когда человек взывает к Богу, когда он всем сердцем устремляется к Нему, и Бог в этом порыве его обнимает, только в этом состоянии человек может понять, познать, что Бог важен сам по себе. Что важно не то, что он даст, а то, что Он есть, и то, что Он меня любит. Когда мне это открывается, когда я продираюсь сквозь завесу своих формальных отношений к Богу, и взрываю вот этот вот асфальт собственного формализма и в этом взлетаю, не высоко, а так, чуть-чуть только, но тем не менее. Только в этом состоянии Бог подхватывает меня, чтобы я познал, как Он меня любит. А, познав эту любовь, понял, что смысл жизни совсем не в том, чем я занимался, а в другом, и изменил бы отношение к Нему, а изменив отношение к Нему, тогда, естественно, болезнь становится ненужной. Она выполнила свою функцию, она обратила меня к Богу. Но для того, чтобы это произошло, чтобы встреча произошла, человек должен воззвать к Богу всем своим сердцем. Устремиться, прорваться сквозь корку, которую сам себе создал.

Лествица прп. Иоанна Лествичника

О перенесении и исцелении обид Исаак Сирин: «Кто может с радостью перенести обиду, даже имея в руках средство отразить ее, тот принял утешение от Бога по вере в Него. И кто со смиренномудрием терпит возводимые на него обвинения, тот достиг совершенства, и ему удивляются святые ангелы, ибо нет никакой другой добродетели, столь высокой и трудной». Естественно, потому что она приближает человека к подвигу Иисуса Христа, который не противился, когда Его обвиняли во всем, и терпеливо понес это возводимое на Него обвинение. Исаак Сирин свидетельствует, что человек, переживающий возводимые на него обвинения, он очень высокой жизни. Это не только призывает нас к подвигу, но и свидетельствует об обратном. То, что мы переживаем, когда на нас возводят напрасные обвинения, или когда нас сознательно обижают, оно вполне естественно для нашего духовного состояния. Мы не должны оправдывать себя этим духовным состоянием, но мы не должны и впадать в депрессию, или уныние, или отчаяние, оттого, что, раз я не нахожу в себе никаких сил перенести возводимые на меня обвинения, то все – я никогда не спасусь. Нет. Переносить обвинения – это удел совершенного человека. Перенести обиду человек может, если только принял утешение от Бога. То есть, если он уже принял благодать, то он может ровно, спокойно, даже с радостью перенести какое-то обидное слово, обидное действие, какую-то обиду. Если же он не переносит, то это значит, что он еще не утешен свыше Богом, он еще не приял благодать Утешителя, он еще не способен так реагировать на обиды, и поэтому такой человек должен возвращаться к меркам, границам, очерченным заповедями Божьими. Заповедь Божья говорит о том, что мы должны молиться за обижающих нас. Вот, мы и должны молиться. И о том человеке, который нас обидел, по заповеди, и о том, чтобы Бог помог исцелить нам обиду – это мера нормального человека. То есть, человек, обижающийся на другого, на обижающего его человека, и культивирующий эту обиду – этот человек вообще далек от христианства, он еще никаким образом ко Христу не приблизился, да и приблизиться не сможет совершенно – он по ту сторону христианства, он не подошел еще к дверям. У него есть, конечно, и крест, он крещенный, он и причащается и исповедуется, но христианство для него не началось вообще еще. Потому что [оно] начинается тогда, когда мы, произнося молитву «Отче наш», знаем «и остави же нам долги наши, якоже и мы оставляем должником нашим». Если мы получили обиду от кого-то, мы понимаем, что для того, чтобы быть с Богом, для того, чтобы иметь дерзновение в молитве к Богу, мы должны простить человеку те обиды, которые он нам нанес, потому что мы просим, чтобы и Бог простил нам наши грехи. С этого момента начинается наша жизнь со Христом. Но первые шаги, может, это даже не шаги, первые километры, первые десятки километров они в том и проходят. Они проходят именно в этом делании. С момента, когда мы поняли, что простить мы должны, до момента, когда мы, будучи обиженными, спокойно и радостно это переносим, проходит очень большой промежуток времени. Речь идет о многих-многих годах, может, даже десятилетиях. Пока мы этот навык обретем. Но если мы не будем заботиться об обретении этого навыка, то мы вообще «по ту сторону» христианства. Мы вообще к отношениям с Богом даже еще не приступали. Мы вообще даже еще знать не знаем никакого Бога, нам это только еще кажется, мы только об этом думаем, а, на самом деле, мы очень далеки от Христа. Обращаясь к нормальным нашим нуждам, к нам, как мы есть, нас интересуют эти несколько шагов, которые мы уже как христиане делаем. Нас обидели – мы начинаем молиться за человека, нас обидевшего, потому что такова заповедь, и мы начинаем молиться о нас самих: чтобы из сердца моего убралась обида. Чтобы Бог нас исцелил, чтобы Бог очистил наше сердце. Вот это вот первые шаги, они самые важные, самые главные – БЕЗ ЭТОГО ХРИСТИАНСТВО ДАЖЕ НЕ НАЧНЕТСЯ. ПОТОМУ ЧТО ОНО И НАЧИНАЕТСЯ С ТОГО, ЧТО МЫ ПОВЕРИЛИ ВО ХРИСТА, КОТОРЫЙ ПРОСТИЛ НАС, ПРОСТИЛ ВСЕХ, СТАЛО БЫТЬ, ЕСЛИ МЫ ХОТИМ БЫТЬ ПРОЩЕННЫМИ ХРИСТОМ, МЫ ДОЛЖНЫ ОТ СЕРДЦА ПРОСТИТЬ ДРУГОГО ЧЕЛОВЕКА, ПРОСТИТЬ ДРУГОМУ ЧЕЛОВЕКУ ЕГО ГРЕХИ. Конечно, есть совершенство, к которому мы должны стремиться, но, к этому совершенству мы подойдем только тогда, когда молитва за обижающих и ревность по сердцу, которое мы хотим очистить, станут нашим постоянным движением души. Обычно же с нами происходит нечто совсем другое. Это очень важно, и почти со всеми оно происходит так. Нас кто-то обидел. Причем, для дальнейшего развития нашей духовной жизни совершенно не принципиально, кто. Потому что важен не внешний раздражитель, важна реакция нашего сердца. Нас обидели. Что происходит дальше? Хуже всего, когда обидевший нас человек исчез с нашего горизонта. Это хуже всего…Человек нас оскорбил, но эта боль очень быстро забудется, потому что мы человека этого не видим. У нас на сердце осталась рана, а мы про нее забыли. Но чаще всего мы терпим обиды со стороны более или менее знакомых нам людей. Что происходит, когда нас обидят? Нам сказали, что мы идиоты и дураки, и вообще, так работу не делают, и что тебя надо уволить, и держат тебя из милости, и вообще, ты лентяй и тунеядец, и проклят тот день, когда вы пришли на эту работу. Нас обидели, но жить-то надо. Мы приходим на работу, смотреть на начальника мы не хотим, или на коллегу. Мы стараемся не попадаться ему на глаза, он нас обидел, мы играем роль обиженного человека. Но деваться-то некуда – надо взаимодействовать: с коллегами, с начальником. Дуйся-не дуйся, а придется взаимодействовать. И, естественно, та острота обиды прошла, время, как кажется (совершенно неправильно), лечит, и мы через какое-то время начинаем общаться с этим человеком. Если ничего подобного больше не повторяется, то мы можем всерьез забыть о том, что нам когда-то сделали больно. И в какой-то момент, если священник спросит: «Ты со всеми примирился, ты всех простил?» Мы говорим: «Да, у меня все хорошо, я всех простил». И в этот момент, когда человек произносит эту фразу, ему правда так кажется. Если только не произойдет в ближайшее время какой-нибудь эпизод, который покажет, что не все так ровно, не все так ладно в нашем сердце, то мы можем долго ходить в неведении, что у нас сердце больное. Нам кажется, что мы всех простили. Да, вообще-то, меня раздражают какие-то люди или какие-то действия, или какие-то слова. В моем сердце иногда, а может, и не иногда, живет раздражение, причем, порой, очень сильное раздражение, но оно уже никак не связано с конкретным человеком, это просто состояние моей души. Поскольку оно давно, я с ним давно живу, мне кажется, что эта раздраженность и есть мое собственное «я». Это я такой, у меня такой характер. Я, сколько себя помню, таким и был. На самом деле, это не так, но человеку так кажется. - А всерьез, наверное, есть какая-то причина твоей постоянной раздраженности? - Да нет, нормально, просто вот настроения нет. Человек не знает сам себя, не знает, что с ним произошло. И ему кажется, что у него просто такой вот характер. Хорошо, этот человек начал бороться со своим раздражением. Как начать бороться? Большинство людей просто начинают терпеть. «Я с завтрашнего дня раздражаться не буду». Стоит только принять решение, что больше он раздражаться не будет, раздражение начинает проявляться все острее и острее. Пока он не игнорировал свое раздраженное состояние, он не замечал, сколь часто он раздражается. Как только он начал действительно реагировать на свое раздражение, как только он начал замечать, т.е. пытаться бороться со своим раздражением, так он понимает, что оно просто прет со всех сторон, просто одно сплошное раздражение кругом. И он не может понять, как так. Человек, который немножко посерьезнее, помудрее, или просто нашел внимательного человека, и он ему говорит: «Нет, слушай, дорогой, ты желанием не раздражаться ничего не добьешься. Надо кроме этого помолиться еще, чтобы Бог тебя от раздражения исцелил». И человек начинает молиться о том, чтобы Бог его исцелили от раздражения. Молится-молится, ничего не получается. Он как был раздраженным, так и остается раздраженным. Он причащается, исповедуется, он просит, чтобы Бог исцелил от раздражения, и ничего не происходит. И он всерьез думает, что причина-то в том и есть, у меня просто такой характер. Я ж стараюсь, но ничего не получается. Значит, это неискоренимо, значит, я такой и буду. А на самом деле, все дело не в этом. Все дело в том, что время не лечит человеческое сердце, это глупость. Нанесенная обида, это что? Это раненное мое самолюбие. Это моя гордость, ее ударили. И на ней образуется гематома, образуется болевой нарыв моей гордыни. Если бы я сразу, когда меня обидели, побил бы этого человека, то у меня бы не было раздраженного сердца, я просто стал бы гневным человеком. Я бы гневался на всех, я стал бы агрессивным, в конце концов, просто злым человеком, я просто наносил бы удары всем, чтобы никто не причинял боль моему самолюбию. Но в том-то и дело, что я не мог побить этого человека, Это был мой учитель, или мой родитель, или еще какой-то человек, который меня обидел, но побить его, излить на него свой гнев, дать волю своей обиженной гордыне я не мог. Поэтому это осталось, уязвленное самолюбие, больная гордыня осталась. Вот она воспаленный участок, он там остался. Он будет, пока вы его не уврачуете, он будет там сидеть, хоть сто лет, хоть двести, хоть миллион. Он будет сидеть, эта нанесенная обида, одна-единственная, если вы ее не уврачевали. Где она, одна обида. Нас к 18 годам так обидят все, унизят, оскорбят все подряд, от родителей, учителей, до учеников и соседей. А там все кипит и бурлит уже, там не маленький очаг, там раковая опухоль ущемленного, раздавленного самолюбия, которое только и ищет того, чтобы излиться желчью, обидой, раздражением, горечью на весь этот мир. Неважно, кто под руку подвернется. Если у человека правильное сознание, скажем, чувство справедливости, так он будет взрываться по всякой несправедливости. Если у него не выработано это чувство трезвой справедливости, то он будет взрываться по всякому поводу. Он весь состоит из сгустка обиды, обиженного, ущемленного, растравленного, растревоженного самолюбия, больной гордыни. Гипертрофированной гордыни, которая готова излиться на кого угодно раздражением, злобой. Чем-то как-то проявить и утвердить, наконец, свое «я» в этой раздраженности. Нету смирения. И неоткуда взяться, потому что душа человеческая как железобетоном одета в эту самую больную раздраженность, как куполом, закована. И смирение не может там быть, потому что слишком много ущемленного больного самолюбия. И надо это все потихоньку, по идее, распутать. Хорошо бы так было, чтобы человек приходил к купели крещения а его бы спрашивали: - Имеешь ли ты, сын мой, обиды на людей, которые были в твоей жизни? - Да, отче, имею, и очень много. - Давай все вспомним, и всех простим. - Я не могу, отче. - Тогда ты не можешь креститься. Перед купелью ты должен всех простить. И вести эту работу. Он не может всех вспомнить. Но в целом он готов простить просто людей, с таким желанием: «Да пусть все будет, как Бог хочет, все будет хорошо, всем будет хорошо. Лишь бы мне сейчас исцелить свое сердце». С такой мыслью погружаясь в купель, он, действительно, уврачует свое сердце, и выйдет с целым сердцем, и надо теперь только следить, чтобы обиды в нем больше не накапливались. У нас так, к сожалению, как вы понимаете, не было, и к моменту, когда мы осознанно крестились, Бог весть когда, а после этого крещения мы осознанно в церковь пришли через какое-то время, сердце наше отравлено, наша гордыня больна. Она раздраженная, она как один гнойный воспалительный процесс. И вот это все надо вспомнить, и каждую нам нанесенную обиду уврачевать. Уврачевать – это значит этого человека, который нас обидел, надо его вспомнить, эту обиду вспомнить. И сделать то, с чего мы и начали наш разговор – помолиться об этом человеке и попросить у Бога эту обиду исцелить. И вот когда это исцелиться, тогда эта обида уврачевана. Не время лечит обиду, обиду лечит благодать. Ведь такое, еще раз обида? Обида – это уязвленное самолюбие, это гордыня, не уврачеванная покаянием. Это моя гордыня. Если бы я был смирен, меня нельзя обидеть. Меня обидели потому, что у меня была гордыня, и, собственно, Бог и попускает нам быть обижаемыми, чтобы мы, молясь за обижающего и работая над собственным сердцем молитвой, уврачевали бы наше сердце тем, что вместо гордого и раздраженного сердца явилось бы, в конце концов, смиренное сердце… А иначе сердце так и остается больным, нечистым, и мы всегда понимаем: когда, скажем, не видим человека – ничего не происходит, а когда видим – у меня к нему стойкая неприязнь, некая антипатия. Нет, я нормально с ним разговариваю, только в глаза не смотрю. А если смотрю, то сжав зубы. Если смотрю, то только для того, чтобы доказать, что у меня с ним ничего нету, все нормально. Я сказал, нормально, значит, нормально. Ничего у меня такого нет в отношении к этому человеку. Не надо мне тут говорить, что я его не люблю. Еще как люблю. Знаете, как я за него молюсь. Еще как молюсь. Вам так и не снилось. А кого ты обманываешь? У тебя сердце больное. Ты раздраженный, ты только прикоснись, у тебя от имени этого человека сердце воспламеняется сразу. Ты можешь спрятать свои глаза, ты можешь спрятать свое настроение от других. Но сердце–то твое ты от себя не спрячешь. Ты знаешь, что ты не любишь этого человека. А если ты его не любишь, то там у тебя, можно сказать, обида, на самом деле, уязвленное самолюбие, уязвленная гордыня. И ее надо уврачевать. Само ничего не пройдет. Надо уврачевать эту гордыню. А часто такое бывает, что [обидел один человек, а отторжение появляется при мелкой обиде другим человеком, которая наложилась на уязвленное раньше другим самолюбие. И этот обиженный по второму разу человек не может понять, откуда у него ненависть ко второму слегка его обидевшему человеку] Время не лечит. Лечит только благодать. Вот мы и ходим все с раздраженной нашей гордыней, кидаясь на всех, раздражаясь на всех. Не имея любви. Мы могли бы попросить у Бога: «Дай мне любовь». Но Он не может дать мне любовь, потому что наше сердце не может восприять любви, оно не смирилось. Мы еще внутри бурлим, мы не простили этих людей. А христианство начинается с прощения.

Теперь что касается самого Страшного Суда. То, что по этому поводу говорит Господь, казалось бы, настолько ясно, что никаких вопросов не вызывает. Смысл читаемого в церкви Евангелия (Мф.25:31—46): когда придет Сын Человеческий во славе Своей, соберутся перед Ним все народы, тогда Он отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов. И дальше будет судить положительно или отрицательно, кратко говоря, в зависимости от того, милостивы были эти люди к своим близким или нет: «Был болен и посетили Меня» или «Был болен и не посетили Меня». И когда Его спросят, соответственно, спасенные и погибшие, как же это было, когда мы Тебя никогда не видели, то Он скажет: «Поскольку вы это сделали (или не сделали) одному из малых сих», т. е. близких вам людей, «значит сделали (или не сделали) Мне». Все очень просто: Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут (Мф.5:7). https://azbyka.ru/besedy-na-velikij-post#ch_0_6 Опять же в книге протоиерея Александра Геронимуса натолкнулась на слова, недавно обсуждаемые у Вас , Юрий. Дополняю, так как очень интересный вывод сделан.

Довольно утешительно, когда слушаешь благочестивую точку зрения адекватных украинских священников, монахов, верующих о сложившемся конфликте. Просто не отвечать на лживые провокации и говорить Божью истину. Приятно видеть человека, которого никакая демагогия и пропаганда не могут совратить, никакие попытки выбить для СМИ лжесвидетельства против Патриарха Кирилла не достигла цели. "Боже! кто обитати имать в жилище Твоем? Кто вселится во святую гору Твою?Ходяй непорочно и делаяй правду, и глаголяй истинну в сердце своем, Иже не клевещет языком своим, не творит искреннему своему зла, и поношения не приемлет на ближняго своего. Уничижен есть пред ним беззако ник (л. 35об.), боящия же ся Бога славит: клянется искреннему [аще и со вредом своим] и не отметается. Сребра своего не дает в лихву, и мзды на неповинных не приемлет: творяй сия не подвижется во веки" (Пс. 15)

Кто бы не решал, священноначалие обратилось к судии неправедному. По евангельскому примеру какая-то небольшая надежда была.. О.Георгий Максимов отметил, что вернее было принести покаяние за Феофанию и воззвать к Богу, предав анафеме богоборцев. Тогда Бог защитил бы. Первое - хорошо бы.. второе не имеет смысла. Когда патриарх Тихон обратился к гонителям, другая ситуация была. И это не спасло страну. Факторов больше одного-двух..

Из ТГ канала митр. Луки https://t.me/Lekarzp/1307 ----- Христос посреди нас, дорогие мои читатели! Плевок в преподобных Киево-Печерских Вчерашнее игнорирование властью членов Священного Синода, которое увенчалось низкопробным шоу с воздушной тревогой - это демонстративный плевок не только в епископов Украинской Православной Церкви и миллионы православных верующих. В первую очередь, это плевок в мир и стабильность, которые нужно сохранять внутри нашего общества. А также в преподобных Киево-Печерских, чьи мощи сегодняшние богоборцы рассматривают и описывают в качестве "музейных экспонатов" и планируют передать в руки новых "обновленцев". Конечно, имея силу, можно попирать любые человеческие законы. И издеваться над теми, кто пытается всеми силами сохранить наш народ от бедствий. Ведь есть еще и законы духовные. А именно они лежат в основе нашего бытия. Вчерашнее стояние перед ОП - это не раболепие перед властью или в угоду чьим-то интересам, это пример как надо поступать по-христианки. Стремление к миру не на словах, а на деле. Задумывались ли современные нероны о том, что произойдет, если преподобные Киево-Печерские снимут свой молитвенный покров над столицей Украины? Приходило ли им в голову, что усиление гонений на Церковь ведет к разрушительным последствиям для всей страны? Если нет, то я бы посоветовал бы им внимательно прочитать книгу святителя Николая Сербского "Война и Библия". Там все четко и доступно сказано. В частности: "ради добродетели достойных начальников Господь дарует народу мир и благоденствие; - ради добродетели начальников Господь отводит нападающих на народ и ему дарует победу; - если же начальники возгордятся своею силою, или мудростью, или богатством (что даруется им Богом) и отпадут от Бога, то Господь строго наказывает и начальников, и народ". Исходя из этого, это еще вопрос - чьим поражением станет лишение УПЦ Киево-Печерской Лавры? Ведь известно, что даже малейшее потрясение в духовной сфере является предвестником больших катастроф и бедствий в нашей привычной жизни. ----- Вчера было много выпущено стрел в адрес участников "стояния на Банковой", в том числе от уважаемых пастырей (https://t.me/OtecGeorgy/864) А мне подумалось, что митр. Онуфрий и его синод - это единственная официальная украинская структура, что пытается как-то спасти Украину . Но Украина не хочет...

Светлана, простите, в Ваш пост решила разместить очень понравившийся мне разговор о детях и гордости. Думаю, есть среди нас родители.

О грешниках и праведниках и их Отце Притча о блудном сыне. Катастрофической является судьба второго сына. Не младшего, а старшего. Потому что младший сын – это естественный образ человека в этом мире. Пошел, нагрешил, вернулся, покаялся. Это нам понятно, это очень узнаваемый культурный образ. Это не трагический образ. Это образ светлый, это образ человека, который обрел смысл, человек, который нашел свой путь, который обратился и покаялся. Собственно говоря, это судьба человека: уйти и вернуться. Но судьба-то, скажем, так, сказочная: пошел, прогулял, разбазарил, и закончилось все хорошо – тебя ждут дома, тебя накормят, напоят, дадут денег и никуда не отпустят. А второй образ, второй тип человека – он трагичный, он несчастный, он тупиковый. У блудного сына есть надежда, которая осуществилась. У второго сына нет никакой надежды. У него нет ничего. Он обреченный, пустой, бессмысленный человек, чья жизнь ни к чему не ведет, она ничем не кончится, она пуста, по содержанию своему пуста. Это жизнь, на самом деле, очень многих людей. Если вы попытаетесь поразмышлять, увидеть судьбу людей, в истории, в литературе, в художественном искусстве, вот так вот охватить, нам литература повествует о людях, которые переживают что-то в жизни своей, какой-то грех, падение, страдание, а потом обретают радость и счастье в конце-то концов. Это путь известный, понятный, в нем есть жизнь, содержание. Но литература никогда не пишет о людях, которых, в сущности-то, великое множество, о людях, с которыми ничего не происходит. Они никуда не уходят, они не грешат, они хранят верность и преданность, они нормально работают, они нормально трудятся, ходят в храмы, молятся Богу, приносят жертвы (если это касается древних), едят, спят, воспитывают детей. Но их жизнь совершенно пуста и бессмысленна. А это огромный пласт человеческого бытия, который не стал достоянием мировой культуры и литературы, это всегда были неинтересные образы в литературе. А, по факту, так оно и есть, и Библия нам показывает, первый, может быть, дает срез человека, с которым ничего не происходило, он не делал ничего плохого, но эта жизнь пуста. Она бессодержательна, в ней нет ничего хорошего. И жизнь очень многих людей, особенно в контексте притчи о мытаре и фарисее, она несчастна. И, конечно, когда начинаешь с подобными людьми говорить, и всегда либо высказанный, либо невысказанный вопрос: «Дак что ж, теперь, грешить-то лучше?» А лучше. Вывод мировой культуры получается именно такой. И это для фарисея страшный вывод: «Что ж, получается, что Богу грешники дороже?» А что, нет? Бог пришел ведь грешников спасти. Ему неинтересны праведники. Он оставляет 99 незаблудших и идет искать одну заблудшую. Он всегда подчеркивает, что Он пришел ко грешникам. Он идет к мытарям, блудницам, к несчастным, к обездоленным людям. Люди, которые все делают правильно, Ему неинтересны. И в целом, это так. И, конечно, когда человек слышит, что грешником лучше, что ли быть-то, но это не случайно, из притчи о блудном сыне следует, что грешник понял то, что не понял ничего плохого не сделавший старший сын. Что понял грешник? Что ему нужен отец. Нужен. Нужен отец старшему сыну? Не нужен. Не нужен он ему. Он не сделал греха, как младший, но отец ему не нужен. Он не нужен был и тому, и другому. Но младший понял, что ему отец нужен. А старший – нет. И шансов у него понять это нет. Он доволен собой. Он не может, в силу самодовольства, понять, как нужен ему отец. А если ты не поймешь, что Отец тебе нужен, ты никогда не можешь быть счастливым в Его доме. Ты никогда не сможешь спастись, потому что спасение – это возлюбить Господа Бога твоего всем сердцем своим. Человек, прошедший грех, чувствует, сознает, что Бог – все для него. Он идет к Нему в отчаянной надежде, что Бог не отринет, потому что идти больше некуда. А самодовольный сын, который вполне собой доволен, не идет никуда, потому что никуда не уходил. И он так и не понял, что смысл жизни в том, чтобы, посмотреть на Отца с любовью и обратиться к Нему с любовью. Иоанн Лествичник: «Лучше грешник кающийся, чем праведник, не имеющий нужды в покаянии». Потому что праведник так никогда и не поймет, что смысл и цель его жизни – Бог. А у грешника есть шанс это понять. Если бы Адам не согрешил, он бы никогда не понял, какую ценность для него представляет Бог. И мы, рожденные в грехе, у нас есть шанс, которого нет у бесов, скажем, у нас есть шанс понять, как нужен нам Бог. Это весь итог наших мучений, страданий, искушений, в том, чтобы понять наиважнейшую, фундаментальнейшую вешь бытия: смысл жизни – Бог. Только Он. Не один из смыслов, а Он – единственный смысл, единственная цель, Он - альфа и омега. Он само содержание бытия. Только к Нему придти, и все, и больше ничего не страшно. И сами обстоятельства, в которые мы попадаем, помогают этому. А если они не помогают, если человек вполне уверен в себе, что он вполне собой доволен, он вполне успешен, и никакой Бог не нужен, то сами эти обстоятельства, в которых он живет, оказывается, ни к чему не приводят. Он не может, пока он не потеряет своего самодовольства, довольства именно собой, он не может найти смысл жизни. А потеряет он самодовольство только тогда, когда он будет делать что-то плохое, и ему станет плохо. Тогда он поймет, что, вообще-то, ничего хорошего в нем нет, и он не такой хороший, каким он себе казался, и ему нужно срочно найти спасение от кого-то. В грехе нет ничего хорошего. Но грешнику легче понять, в чем смысл жизни, чаще бывает, чем праведнику. Правда, у этого старшего сына, как у всех праведников мира, есть одна-единственная вещь: они могут не грешить, им легче не грешить, они не хотят грешить. Но у них есть единственный способ, который может стать для них содержанием жизни, и привести их к Богу: нужно просто любить то, что любит их Отец. Что любит их Отец? Грешников. Вот и все. И никаких проблем. Это же и есть праведность. ЕСЛИ ТЫ КАК БЫ ПРАВЕДНЫЙ, НО ГРЕШНИКОВ НЕ ЛЮБИШЬ, ТЫ ВСЕГО ЛИШЬ ФАРИСЕЙ. Ты тот самый сын, который притворяется хорошим, а, на самом деле, напустил на себя вид праведности. Но ты притворяешься, потому что ты не любишь своего Бога, ты не любишь своего Отца. Потому что Отец твой любит твоего брата, а ты его не любишь. Если бы ты любил Отца, ты любил бы брата. Но ты не любишь брата, значит, не любишь Отца. Ты просто притворяешься хорошим. А, на самом деле, никакой праведности в тебе нет. И для любого человека, который не грешит, есть очень простой, очень естественный путь к правде, к святости, к жизни, к спасению – это любить грешников, которых любит Бог. А это гораздо труднее, чем просто пойти и погрешить. Поэтому, на самом деле в жизни грешников, которые взыскали Бога, неизмеримо больше, чем праведников, которые научились любить грешников. Завоевание нашей аскетической жизни в том и состоит, что ДЛЯ ПРАВЕДНИКА ПУТЬ К ПОДЛИННОЙ ПРАВДЕ ЛЕЖИТ ЧЕРЕЗ ОСОЗНАНИЕ СЕБЯ ГРЕШНИКОМ. ТОЛЬКО ОСОЗНАВ СЕБЯ ГРЕШНИКОМ, ОНИ, НАКОНЕЦ-ТО, ОБРЕТАЮТ СИЛЫ ЛЮБИТЬ ГРЕШНИКОВ. Пока они это не осознают, у них это не получается, любить грешников. Второй аспект в притче о блудном сыне – это момент, связанный с отцом. Все понимают, что это Бог. Объективно говоря, Бог – неудачник. У Него два сына, и оба, что называется, сын не в отца. Два сына, а хорошего-то среди них нет. То есть, хороших людей нет. И это Его не смущает. Он, в отличии от нас, ни на что не претендует. Он хочет спасти всех. И не отчаивается ни в спасении блудных, ни в обращении фарисеев. Он просто не отчаивается. А теперь отвлекитесь от притчи и просто подумайте об Отце. О нашем Отце. Вы почувствуйте: Он наш Отец. Что у вас возникает? Жалко ж Его. Как же Его так угораздило, что у Него такие несносные дети. А Он от кого-нибудь отрекается? Нет. Он называется Отцом, а у Него нет ни одного хорошего сына или дочери, и Он не стыдится называть себя нашим Отцом. Он готов бороться за каждого из нас. Отцовство не предполагает родительский успех. Понимаете. А мы, как мы относимся к своим детям? Мы ждем, чтобы они обязательно были хорошими. И все готовы сделать, чтобы они были только хорошими. Чтобы они нас не позорили, чтобы они были паиньками, чтобы они были отличниками, чтобы они были умничками. И все наши истерики, все наши возмущения, весь наш гнев направлен только на то, что он не соответствуют нашим ожиданиям. Проецируйте эту модель поведения на Бога. Как бы Он в таком случае к нам бы относился? Но Он же так не относится. Он в нас верит. Он нас ждет. Он нас любит. И не отчаивается, когда мы находимся в самом ужасном положении. Он все равно в нас верит, и все равно за нас борется. Вот не пошел старший сын радоваться блудному. Отец вышел к нему, вместо того, чтобы психануть: «Я двадцать лет ждал твоего брата и сейчас еще буду за тобой бегать. Не хочешь – не надо, без тебя попируем». Он бросил пир и пошел за сыном, и уговаривает его. Я представляю, как Он его обнимает, так же, как пред этим блудного. Склоняется к нему и уговаривает, говоря сердцем к сердцу, не крича, не возмущаясь: «Кто в доме хозяин?». Уговаривает, чтобы увести, и будет уговаривать. Если старший сын не уговориться, то Он будет страдать так же, как страдал за младшего, потому что Он в принципе страдает. Бог сотворил нас, зная, что мы не будем Его любить. Но это не мешает Ему нас творить. Он знает, что в тот день, когда родился Иуда, или Понтий Пилат, или кто-то из тех воинов, которые били Христа, Бог знал, что это его руки будут наносить раны Его Сыну. Но их жизнь не кончилась. Он позволял им жить и до этого, и после этого. Поймите, что значит в божественном смысле быть Отцом. Какая щедрость, какое терпение, какое невыразимое снисхождение ко всем нам. Какое удивительное чувство, если так можно говорить про Бога, к каждому человеку. Мы должны все, в течение нашей жизни, все чаща и чаще замирать перед этим величием отцовской любви. Мы должны видеть это отцовскую любовь не только в том, что сегодня, скажем, светит солнце. Мы должны видеть эту отцовскую любовь, скажем, в тюрьме, в каком-нибудь там «черном лебеде», где сидят, с нашей точки зрения, отъявленные негодяи, самые худшие порождения рода человеческого. Но ведь Бог видел, что они творят, Он был там, где было их зло. Он присутствовал в том месте, где маньяк убивает маленькую девочку. И что Он испытывает к человеку, который делает это? И где бы ни было еще ужасного места, где бы еще ни была самая невероятная человеческая боль, страдание или жестокость, Он ведь там был. Вы подумайте, что значит быть Отцом. И ни от кого из них Он не отрекся. Но к каждому до конца простирает руки, уговаривая его пойти на пир, который приготовлен. Вот у Кого мы должны учиться любви. Вот как мы должны любить, особенно, если мы отцы. Не требуя ничего от людей, а даря им, давая им, вдыхая в них жизнь тем, что мы в них верим, что мы их любим. И что, чтобы ни случилось с ним, мы от них не отречемся. Христос высказывает притчу о бесконечной, невероятной, щедрой, долготерпеливой, кроткой любви Бога-Отца. Которая на всех нас излилась в Сыне, которого Он, сына своего, отдал в жертву, ну, скажем, за меня. Сына своего, которого убивали за то, чтобы я, зараза такая, жил. Потому что Он меня любит. И тогда вы поймете, почему человек, более и ли менее хороший во Христе, более или менее старающийся быть праведником, почему его бьют, почему ему плохо. Так вот Он устроен, наш Отец, Он находит детей, которые более-менее стоят на ногах, и позволяет им страдать, чтобы те, которые грешники, хоть чуть-чуть научились любить, верить, жить. Вот такой вот парадокс. Поэтому мы, люди Нового Завета, только мы можем рассказать миру об Отце. Расскажите, но только после того, как вы грешника обнимите, прижмете к груди, и будете плакать вместе с ним слезами покаяния. Когда вы почувствуете его боль, и вам будет жалко его, что он, такой замечательный человек пропадет. Но мы же не обнимаем грешников, мы от них отстраняемся, а значит, мы не можем рассказать им об Отце. Мы Его не знаем. А если мы не знаем Отца, значит, у нас большие вопросы с тем, знаем ли мы Христа, потому что Христос открывает нам именно Отцовскую любовь.

Единственная возможность спастись Послание к римлянам Гл.9:30-33 «Что же скажем? Язычники, не искавшие праведности, получили праведность, праведность от веры. А Израиль, искавший закона праведности, не достиг до закона праведности. Почему? потому что искали не в вере, а в делах закона. Ибо преткнулись о камень преткновения, как написано: «вот, полагаю в Сионе камень преткновения и камень соблазна; но всякий, верующий в Него, не постыдится». Удивительное дело, но вера во Христа, во все времена, во все эпохи, всегда, была камнем преткновения для всякого человека. Всегда. Это не является чем-то особенным в наше время, просто в наше время это рельефнее видно. По-прежнему христиан ведь до сих пор много, крещеных людей в России или христиан вообще в мире. Это до сих пор самая многочисленная часть населения планеты. Но жить от этого лучше не стали. Мы по-прежнему никак не можем принять вот эту самую веру во Христа. Мы, конечно, приняли ее, мы ведь все верующие во Христа. А спроси человека; «Чем, человек, ты думаешь оправдаться? На что ты надеешься?» Причем, желательно, не то, что ты скажешь, а то, что ты действительно чувствуешь. Человек скажет: «Ну как, я же оправдаюсь тем, что хожу в храм, причащаюсь, исповедуюсь, я молюсь». Каждый в глубине души верит в то, что какое-то его конкретное дело имеет значение. И он этим делом, не важно каким (помощью бедным, милостыней, молитвами, строительством храма), ну чем-то вот он думает оправдаться. И он живет какое-то время, некоторые всю жизнь, свято веря, что то дело, которое они делают, их спасает… И чем праведнее человек, чем чище он, чем больше дел он делает, тем больше у него надежды на эти свои собственные дела. И когда ему говорят, что на самом деле, деле не в этом, вообще не в этом, и никакие дела тебя не спасут, человек возмущается, человек оскорбляется: «Что я, зря, что ли, трудился? Это все напрасно, что ли?» Ну, в общем, да. Для вашего спасения это не имеет никакого значения. Никакого. Но человек никак не может понять этого. Он цепляется за свои дела, как фарисеи цеплялись за свой закон. Или с другой стороны на эту же самую проблему посмотреть. Человеку говорят, что он грешник. - Ну да, грешник. Ну, не грешнее же других. Есть грешники гораздо хуже меня. - Ну и что? - Ну, как что? Они же гораздо хуже меня. - Да, но ты грешник. - Ну и что? - Ну, как, на самом деле ты такой же грешник, как и все остальные. - Ну, скажете тоже. С кем Вы меня равняете? С этими блудницами, наркоманами, что ли. Не, я не такой. - Ну, ты же грешник? -Да, но я же не такой грешный, как все прочие. - А какая разница, ты же грешник. - Не, ну, не имеет значения, больше у меня грехов, или меньше? - Нет, не важно, больше у тебя грехов или меньше. Важно, что ты грешник. У тебя не грехи есть, а у тебя статус, состояние грешного человека. Ничто нечистое в Царство Божье не войдет. И вот когда начинаешь говорить с человеком с той ли, с другой стороны, у человека в любом случае возмущение, он возмущается, потому что уверен, что дела, которые он делает, они важны и нужны, и он верит, что он не такой грешник, а значит, надежда на спасение у него есть. И когда до него, наконец, доходит очевидность того, о чем идет речь, человек впадает в отчаяние. Он впадает в отчаяние от того, что он понимает, что то, на что он рассчитывал, помочь ему не может. И у него отчаяние: «Так как спасаться-то? Если все грешники, значит, спастись невозможно. Если дела не спасают, так, значит, что ни делай, а все равно погибнешь». И вот когда человек доходит до такого отчаяния, он тогда и сталкивается с тем, о чем говорит апостол Павел постоянно, и особенно постоянно в послании к римлянам: мы живем верой в Иисуса Христа. Верой. Мы веруем, что Иисус Христос, Бог, ставший человеком, который пришел к нам, чтобы нас спасти, и умер за наши грехи. Вот эта вера, она нас и спасает. Мы ничем не можем оправдаться, кроме этой веры. Просто нечем, другого оправдания Бог не принимает. И когда человек пытается вместить, возмущение он пережил, отчаяние пережил, вдруг он понимает, что нужно просто верить, у него опускаются руки. У всех. Если вы не проходили через это, вас это еще ждет. Рано или поздно, на смертном одре, но все равно ждет, потому что Бог хочет всех спасти. И вас, стало быть, тоже. А другого способа спастись, как поверить, не существует. Поэтому рано или поздно вам придется действительно поверить в Него. Поверить сердцем. Не просто умом признать Его существование, а поверить сердцем. И каждый, кто войдет под покров Всевышнего, под покров Царства Божьего, должен уверовать, то есть понять, пережить точнее, что единственная надежда, единственный шанс, единственная возможность у всякого человека спастись – это поверить, что спастись он не может, никаким образом. Только Христос спасает его просто так. Потому что Он Бог, который меня сотворил, и Он не хочет, чтобы я мучился, как мы не хотим, чтобы страдали наши дети. Когда это ощущение, переживание, откровение, коснется нашего сердца, мы поймем, что нет ничего более основательного, чем вера во Христа, и, с точки зрения человека, нет ничего более хрупкого, потому что надеяться больше не на что, спасение именно в Нем. Это Его воля, это Его дар, который Он нам дает. Потому что Он нас любит. Не за что-то, не потому что, не вопреки чему-то, просто любит, каждого и всех. И как только мы примем эту любовь, как Его дар с небес, сознавая, что это просто Его подарок, как спасение оказывается в наших руках. Мы можем летать на крыльях, возноситься куда угодно, потому что любовь Его безразмерна. Почему же так получается? И в этом тоже загадка, или какой-то парадокс человеческого бытия. Апостол Павел говорит: язычники, они легко это приняли, а евреи принимают это с трудом. Почему? Потому что язычник ни на что не надеется, он знает, что он всего лишь язычник. Что он поклонялся мерзким богам, идолам, у него никакой правды нету, он пришел от своего язычества к истинному Богу и знает, что Богу истинному ему принести нечего, он язычник, он поганый человек. И поэтому, когда он понимает, что Бог не гнушается им, а просто зовет его и привлекает к Себе, он с радостью идет, как ребенок, потому что ни на что свое он и не надеялся. А иудей не так, он всю жизнь, много-много столетий дорожил своим законом, своим Писанием, своей верой. Он очень гордился, что он не такой, как все. Он очень уважал себя за то, что он единственный народ на земле, который чтил закон Божий, чтит истинного Бога и чтит Его правильно. И вот этому народу, когда ему говорят, что от твоих дел закона нет никакого толку, что нужно просто поверить во Христа, что ты ничем не лучше, чем эти язычники, еврей не может этого сделать. Когда какой-нибудь наркоман или блудница обращается ко Христу, она знает или он знает, что он поганый человек. Ему не надо этого доказывать, он знает, все его упование в том, что Христос им не гнушается. Что Христос его готов принять, таким, как он есть, и привлечь к себе. И поэтому он идет легко ко Христу, ничего за собой не видя, не мня. И Христос обнимает его, и человек погружается в радость Господа своего. А непадший человек, приходя ко Христу, приносит туда гордость свою…Как бы человек доказывает Богу, что он как бы заслуживает Его внимание. Так устроена психология человека. Если человек плохой, он знает, что он плохой, и он понимает, что Богу принести нечего, Бог может принять его, если захочет, а может не принять, и будет прав. А человек, который в глубине всегда гордился собой, всегда отмечал, что он не такой, как все, что он правильный человек, он приходит, и выставляет Богу напоказ свои добродетели, требуя от Бога заслуженной награды. И потому ничего не получает. Он в церкви остается, и остается таким же хорошим, он соблюдает, как положено, все посты, читает все молитвы, так же, как она учила наизусть те стихотворения, которые задавали в школе. Так же, как он помогал маме всегда, когда она просила, он остается правильным и в церкви. Его все хвалят, его все ублажают, к нему все бегут, потому что подсвечники она чистит лучше всех, на клиросе он поет лучше всех, после пономарского служения кадило просто блестит, потому что он всегда был хорошим, правильным и аккуратным. Только душа у него сумрачная, он так и не может прикоснуться ко Христу. Потому что он постоянно ходит с мыслью: «Господи, почему Ты меня не видишь? Я так для тебя тружусь, я так много для Тебя делаю. Ночей не сплю, отказываю себе в том и другом. Ну, обрати же на меня внимание. Почему ты этим грешникам поганым даешь радость, а мне не даешь?» Он даже не говорит это – это же неприлично так говорить – он так думает. И поэтому ничего не получает, потому что получить может только тот человек, который понимает, что ему нечего принести ко Христу. Нечего. Он просто приходит, потому что ему некуда больше идти. «Господи, я пришел к Тебе, у меня нет даров. Волхвы принесли Тебе золото, ладан, смирну, пастухи принесли Тебе свое тепло, свою веру, а у меня ничего нет. Я нищий, но мне некуда больше идти. Все меня прогонят, потому что я сам собой гнушаюсь, как же людям-то не гнушаться». И остается здесь, чтобы просто быть со Христом, ни на что не надеясь. И вот этому человеку Бог дает радость. И человек, получая радость, получая любовь, получая благодать от Бога, действительно, радуется и любит. Потому что он никак это не соотносит со своими заслугами. Он знает, что это просто щедрость его Бога, милость его Бога. Потому и черпает, и пьет полной мерой, удивляясь, какой щедрый, добрый, заботливый его Бог. А если Бог прекратит на время или навсегда этот источник, человек понимает: собственно, Он Бог, что хочет, то и делает, а я и того, что было, не заслужил. Отнесись ко мне Бог по правде своей, я бы должен был только мучиться, а Он обо мне еще и заботился. Вот это искоренить надо в человеку, вот эту связь Его Божественной любви с какими-то нашими делами, с какими-то нашими заслугами, с какими-то нашими качествами. Это никак невозможно сделать, пока мы не смиримся. «Если не смиритесь, и не будете, как дети, не сможете взойти в Царство Божье»…[Если человек связывает щедрость Бога со своими собственными заслугами, он закрыл от себя Бога]. Потому что дары Божьи можно черпать только тогда, когда ты не соотносишь их со своими заслугами. Когда ты понимаешь, что это не твое, а Его щедрость. Ему нетрудно сделать для вас все, даже то, о чем вы и мечтать не смеете, и даровать вам лучших жен, и лучших мужей, детей, дома, машины, и все молитвенные дары, и смирение, все бы Он вам дал, но мы же сразу, как нам это дадут, скажем: «Ну вот, не зря я молился, не зря». И все. То есть, мы соотнесли это не с Его щедростью, а со своим подвигом. Люди, обычно, в таких случаях говорят: - Так, а что, лучше ничего не делать? - Иногда лучше ничего не делать, и принять от Бога Его дары, понимая, что это просто Его дары. Но вообще-то христианство – это не лежание на печи. Это не Емелин синдром. Христианство – это труд и подвиг. Но, мы начинаем труд и подвиг для того, чтобы заслужить любовь Божью. А в христианстве человек получает любовь Божью, и эта любовь толкает его на труд, на подвиг. Человек из-за любви, познав любовь, хочет сделать хоть что-то радостное Тому, кто его любит. Хоть что-то сделать для Того, Кто за него умер. Хоть что-то принести Тому, Кто ничего от него не требует. В христианстве все эти подвиги и труды – порождения любви, уже вкушенной, пережитой, испытанной любви Бога ко мне. А мы пытаемся все это сделать, чтобы любовь Божью заслужить. Это неплохо, но, когда мы, трудясь, трудясь, терпя какие-то трудности, сложности, получаем и переживаем все-таки благодать Божью, и Бог посетит нас своей любовью, мы всегда понимаем, что это не за то, что мы делаем, не за то, что мы молились, постились, отдавали последнее, а потому, что Он нас любит. И он оказал нам милость, засчитав нам наши труды. Мог бы и не засчитать. Не потому, что я заслужил, а потому, что Он так захотел. Потому что Он призрел на меня и явил мне милость.

История из жизни. О встрече с Богом.

О терпении с рассуждением. Что такое смирение? Смирение – это принятие во всем и всецело воли Божьей. Мы, даже тогда, когда терпим что-либо, мы терпим это потому, что так повелел Бог. Те обстоятельства, в которых мы оказываемся, мы принимаем их не потому, и должны принимать, не потому, что ничего не должны, и не можем сделать, а потому, что такова воля Божья. Получается, что без рассуждения о том, что есть воля Божья, смирение состояться не может. То есть, человек сначала должен понять, что благоугодно Богу. И только после этого, приняв, что эти обстоятельства – это именно обстоятельства, в которые поставил его Бог, он принимает эти обстоятельства, и тогда возникает смирение. Он смиряется с ними, принимает, что это именно те условия, в которые поставил его Господь. Ведь Христос, который висит на кресте распятым, которого пригвоздила туда, казалось бы, злая, гордая человеческая воля, на самом деле висит там потому, что так угодно Богу. И Он говорит об этом ясно, даже своим ученикам, что если бы угодно было Богу, то Он умолил бы, чтобы Отец послал сюда легионы ангелов, и они бы Его защитили. Да Он и сам может это сделать, но Он не делает этого, не сходит со креста, потому что воля Божья – Ему висеть на кресте. И Он принимает его не потому, что такова злая человеческая воля, а потому, что в условия этой злой человеческой воли Его поставил Бог. Когда же не было на то воли, то всякий раз, когда Его хотели схватить, Он избегал их рук…Христос в Евангелии об этом четко говорит: «Я отдаю свою жизнь, никто у Меня не может ее забрать, я Сам отдаю ее. Никто не может причинить мне зла, я Сам делаю то, что велит мне Бог». А мы, раздувая проблему, не рассуждаем о том, что есть воля Божья. Поэтому у нас не получается то, что получилось у Христа. Как говорит апостол Павел про Него: «Он был послушен даже до смерти, и до смерти крестной. Потому Бог превознес Его и даровал Ему имя, выше всякого имени». То есть, Он был послушен даже до смерти, Богу. А потому крест, на котором Он висит, как бы поруганный, как бы униженный, раздавленный, этот крест животворит тех, кто к нему приходит. И сам Христос, висящий на нем, не выглядит сломленным человеком. Он убит, но не сломлен, и потому животворит всех людей. Это происходит именно потому, что Он висит по воле Божьей. Это ключевой момент, который помогает разобраться в ситуации со смирением. Мы часто делаем нечто не потому, что подлинно смиряемся, а потому что не видим другого выхода, от безысходности. А потому, поступая как-то от безысходности, это не приносит нам никаких плодов, потому что послушания Богу, а стало быть, и веры, нет... А также ссылки на предыдущие беседы о том, как определять волю Божью: https://forum.optina.ru/topic/15074-что-есть-спасение-и-что-есть-гибель-человека/?do=findComment&comment=141036 https://forum.optina.ru/topic/15074-что-есть-спасение-и-что-есть-гибель-человека/?do=findComment&comment=141064

Как возлюбить Бога всем сердцем 0:00 - Как возлюбить Бога всем сердцем? В отсутствии реального опыта общения с Богом люди мало чем друг от друга отличаются в плане способности любить Бога. Они могут любить Бога только за что-то хорошее, что получили от Него, и только до того момента, пока ощущают Его благодеяния в своей жизни. 19:35 - Обращение человека к Богу происходит не по желанию человека, а по воле Божией. Бог открывается человеку, и Его присутствие в жизни этого человека становится непоколебимым фактом. Вера рождается из того, что человек начинает делать то, что велит ему Бог. Спорить и противоречить можно только с вымышленным богом, который живет в сознании человека, а с настоящим живым Богом не поспоришь. Человеку кажется, что Бог врывается в его жизнь, а на самом деле Он помещает жизнь этого человека в Свою. Вкусивший эту новую жизнь с Богом ни на что её не променяет. 34:27 - Как Бог учит человека любви. Человек, познавший Бога, готов делать всё, лишь бы не лишиться этой связи с Богом. 42:37 - Как стать христианином? Как получить опыт Богообщения? Почему мы не чувствуем Бога, хотя крещены и даже причащаемся Святых Христовых Тайн? Мы не хотим смиряться и любить, но не признаемся в этом, а оправдываем себя. Господь, желая нам спасения, ждёт, когда мы устанем от себя и скажем Ему: "Всё, не могу больше. Делай со мной, что хочешь". От того, сдадимся мы Ему или продолжим упорствовать, зависит наша участь. 53:01 - Совет отца Константина посмотреть с детьми фильм о вере "Малыш" (2015).

Постом является только сочетание внешнего (пищевого) поста и внутиреннего, духовного, когда мы боремся с дурными помыслами и словами, дурными делами, привычками. По тому, как человек постится внешне, не определяется его здравие души, а только по тому, как он постится внутренне. У Паисия Святогорца есть весьма интересные высказывания об этом: 1. "Если человек держит в себе пусть даже и «немного левый», то есть злой, помысл о ком-то, то какой бы подвиг он ни совершал – посты, бдение или что-то еще, – всё пойдет насмарку. Чем поможет ему аскеза, если он не борется против злых помыслов, но принимает их? Почему он не хочет сначала очистить сосуд от грязного масляного отстоя, пригодного лишь на мыло, и только потом влить в него чистое масло? Зачем он смешивает чистое с нечистым и делает чистое ни на что не годным?" 2. "Один чистый, добрый помысл обладает силой большей, чем любой аскетический подвиг. К примеру, диавол воздвиг против юноши брань нечистых помыслов. Чтобы избавиться от них, юноша совершает всенощные бдения, постится, воздерживается от пищи и воды по три дня подряд. Однако один включенный им в работу чистый помысл обладает силой большей, чем все его бдения и пощения, и оказывает ему более существенную помощь" 3. Духовное состояние человека видно из качества его помыслов. Люди судят о вещах и событиях в соответствии с тем, что имеют в себе сами. Не имея в себе духовного, они делают ошибочные выводы и несправедливо относятся к другим. Одни люди похожи на пчелу, а другие на муху. Те, кто похож на муху, в каждой ситуации выискивают что-то плохое и занимаются только этим. Ни в чем они не видят ни капли доброго. Те, кто похож на пчелу, находят доброе во всем. Человек поврежденный и мыслит поврежденно. Ко всему он относится с предубеждением, все видит шиворот-навыворот, тогда как тот, у кого добрые помыслы, – что бы ни увидел, что бы ему ни сказали – включает в работу добрый помысл.

О смирении, как о природе Бога Смирение – это адекватная оценка самого себя. Когда человек не хочет смиряться, он обрекает себя на некое очень страшное состояние безбожного бытия. Потому что смирение – это природа Бога. Бог ждет от нас смирения не потому, что это нужно Ему, а потому, что смирение - это Его природа. И только тогда, когда мы смиримся, мы сможем с Ним жить. А гордому с Ним жить невозможно. Гордость отталкивается от смирения, как оттолкнулся в свое время сатана. Подобное тянется подобному. Смирение уподобляет нас Богу и делает нас одним целым. Почему же Бог смирен?.. В Святой Троице нет главного… Бог дарит бытие миру. Бог хочет наполнить мир подобными Себе. Он поможет им стать подобными Себе. Он делает мир свободных существ. В нашей повседневной жизни мы воспринимаем Бога надсмотрщиком с палкой…Посмотрите вокруг, кого наказывает Бог? Когда мы думаем, что Бог наказывает, это наше внутреннее мироощущение. Мы именно таким Его представляем. Он пришел, умер на кресте, Он дал слова евангельские, Он сделал все, чтобы изменить этот стереотип. Так воспринимали люди Бога еще до Ветхого Завета, и именно поэтому не могли принять Бога всем сердцем. Он и воплотился еще и для того, чтобы изменить это. Чтобы привлечь к Себе. Чтобы в Нем перестали видеть дядьку с палкой. Мы никак не можем поверить, что Он нас любит. А любовь всегда смиренна. Он может нас наказать, но только в одном единственном случае: когда это нам крайне необходимо, и мы поймем эту необходимость. Бог наказывает только тех, кого Он любит, и только тех, которые, именно потому, что их любит Бог, способны понять, почему Он их наказывает. Когда вы уверены, что это наказание Божье, вы всегда получаете внутреннее свидетельство, за что это наказание, и что нужно сделать, чтобы жизнь стала другой. Почему я своей жизнью довел Бога до того, что Он вынужден был применить ко мне наказание. И значит, где-то рядом и помощь, и утешение. При наказании страдают оба. Бог наказывает только тех, кто Его любит. Он создает свободных существ, зная, что они могут [Его] не выбрать, и Он не будет их наказывать. Он знает, что Он не сможет их наказать. Потому что они Его не любят. И ад - это не наказание. Это то, что они выбрали сами. Это тот рай, который им нравится, но в котором нет единственной полноты жизни, место, в котором нет Бога. Это ужасно, жить в месте, где нет Бога. Но это не наказание. Просто Бог не хочет обременять их своим присутствием. Живите, как хотите. И это оказывается самой страшной мукой. Что Он может для них сделать в мире, который наполнен Им Самим? Только убрать Свое присутствие. Сделать его максимально незаметным, чтобы его не было. Чтобы они могли жить просто без Него. Но с Ним исчезает все самое лучшее. Нужно понимать, какой Он смиренный. Настоящее смирение – это состояние Бога. Мы можем этому научиться, соединяясь с Ним. Сатана – это полная противоположность Богу. И все подобные ему, делают тоже, что и он: бунт, сопротивление, мятеж, прекословие, непослушание. Что такое дьявол – клеветник. За этим словом стоит: он укоритель и обличитель. Он всегда пытается надавить на наши самые слабые стороны. И мы делаем также. Со своими ближними. Не надо нам уподобляться сатане. Бог ищет, за что бы нас спасти, а не за что бы нас погубить. Надо жить со смиренным Богом, учась у Него смирению.

"Святая Церковь вспоминает сегодня изгнание Адама из Рая, и песнопения, наполняющие наши души, — об этом. Конечно, как бы проникновенно и глубоко ни звучали эти песнопения, чаще всего они не касаются глубины нашего сердца. Преподобный Силуан Афонский плакал и говорил: "Скучает душа моя по Богу, слёзно ищу Его. Когда Ты придёшь ко мне, Господи, Боже мой?" А мы не скучаем, потому что не по кому скучать. Мы не плачем об изгнании из рая, потому что мы там не были. Мы родились в этой земле, видели радости этой жизни; кто-то увидел их в родных местах, кто-то увидел в Эмиратах, кто-то — на Бали; кто-то — в Европе. Кто-то видел, как ему казалось, уголки райской жизни, и для него печаль — вовсе не то, что он изгнан из рая, потому что он никогда не ощущал себя изгнанным. Он не был никогда в раю, поэтому не может плакать. Вот, вчера отец Сергий говорил по поводу псалма: "На реках вавилонских сидели мы и плакали". Плакали, потому что изгнаны, потому что мы ушли в страну изгнания. Мы можем плакать, потому что что-то потеряли. Если мы ничего не имели, то и терять нам нечего. Поэтому сердце не отзывается ни на строки канона, ни на строки замечательного икоса, ни на строки стихир, ни концертных песнопений, потому что мы никогда не были в раю, мы никогда не видели Бога своего, мы никогда не познавали Его любовь, — потому и не плачем. А потому нам не понятны ни проникновенные слова Великого покаянного канона Андрея Критского, ни весь строй Великого Поста, который превращается для нас просто в некое гастрономическое напряжение: нужно потерпеть, подождать; вот, придёт Пасха — и отъедимся! Мы просто не знаем, чтó ещё делать Великим Постом, — кроме, как только ограничивать себя в еде, да читать побольше молитв, — обязательно молитву преподобного Ефрема Сирина, — а что ещё-то? Конечно, Постная Триодь даёт нам много пищи и для покаяния, и для размышления, для переосознания своей жизни, — да кто же её слушает, эту Триодь? Кто же внимает? Мы просто стоим, исполняя нечто, нам не ведомое, как солдат на посту: сказали стоять — стоим, оставаясь без пищи, — и потому не плачем ни сейчас, ни Великим Постом, потому что ничего не теряли. А не теряли потому, что ничего не приобрели. Чтобы стать христианином, у каждого должен быть опыт общения с Богом, опыт познания Бога, опыт причастия Богу, — осознанного причастия Богу, когда он знает, как любит его Господь, как неизреченна, непостижима и непоколебима Его любовь. И, когда он делает что-то не так, когда он теряет эту любовь, он ниспадает из райских кущ, из Царства Небесного на землю, в юдоль плача, в болото страстей — и тогда начинает плакать, вспоминая, как хорошо ему было с Богом. Этот опыт, — не мысли о третьей главе Священного Писания, не мысль о том, зачем пришёл Христос, а опыт, — пережитый святыми отцами опыт потери рая, опыт потерянного Богообщения, — вот что родило и эти песнопения, и это Богослужение, и сам Великий Пост, — опыт потери близости, связи с Богом. У нас это — только искомая цель. И для нас всех вступление в пост имеет такую задачу: приобрести опыт Богообщения, — во дни ли поста, — ведь не случайно вспоминается и Григорий Палама, и Мария Египетская, и Иоанн Лествичник со своей "Лествицей", и Крест Христов, — всё это представляется, как лестница восхождения не просто к празднику Пасхи, а к встрече со Христом — переживаемой встрече со Христом. Если это случится с нами — пост прошёл не зря, и тогда наша жизнь изменится, и мы дальше будем жить другими; если не случится — опять "холостой" пост, опять он ни к чему не привёл, опять ничему не научил, это было всего лишь упражнение своей воли, воздержания от определённых удовольствий, связанных с тем или иным приятным для нас делом. Чтобы войти в этот пост, очень важно, чтобы сердце наше было чистым. Часто мы не можем прикоснуться к Богу именно потому, что сердце наше нечисто. А нечисто оно потому, что там много горечи и обиды. А в сердце обиженном Христос не живёт. Вы сегодня слышали Его слова: "Не простите от сердца прегрешений брату своему — и Бог не простит вас." Он простил нас всех с Креста. Он даровал нам прощение всех наших грехов — и соделанных, и делаемых, и тех, которые мы когда-либо сделаем. Условия — два: вера в искупительную силу крестных страданий Господа и прощение другого человека: прости всем всё — и будешь прощён. Что бы ты ни сделал, какие бы страшные грехи ни сотворил — Бог простит, — но ты прости всех! "Но мы не хотим. Нас обидели, и мы затаили обиду; — нет, мы простили, мы общаемся с человеком, мы смотрим даже ему в глаза, — пусть недолго, — нам кажется, что всё хорошо, — только сердце ноет: я не хочу видеть этого человека! Мне он неприятен, я его избегаю. В сердце накопились сотни, — сотни обид, не уврачёванных молитвой, не уврачёванных плачем, — и поэтому сердце занято воспалённой гордыней, уязвленным самолюбием — там негде вместиться Христу. Простить надо, простить — не просто придти сюда вечером на чин Прощения, — удивительно трогательный, — и попросить прощения у здесь стоящих людей, — это несложно: эти люди ничего плохого нам не сделали. А вот придти туда, где нас обидел кто-то, мы не можем, и примириться с ним мы не можем. И он не придёт никогда просить у нас прощения, да и не должен — не он же христианин, а мы! Это мы должны простить ему, независимо от того, просит он прощения, или нет; отпустить от сердца — то есть, чтобы сердце было чистое, ни на кого не имело обиды. Это невозможно сделать усилием своей воли — невозможно, как невозможно усилием своей воли исцелить рак или инсульт; хочется — ну, хоти дальше: ничего не выйдет! Чтобы исцелить сердце, надо молиться, — молиться о том человеке, который меня обидел. Так ведь и велит Христос: "Молитесь за обижающих вас, благословляйте проклинающих вас; делайте добро тем, кто делает вам зло." Только так вы сохраните связь со Христом; это безусловное правило, по-другому невозможно: нет "чёрного" входа. Кто-то сделал добро — замечательно; мы его любим, даже если он сказал нам не очень приятное; но сделал человек зло — начни за него молиться, иначе обида вселится в твоё сердце и отравит его гордостью. Вот, пост наступает. За сегодняшний день мы ничего не успеем сделать. Но у нас впереди — большое поприще поста. Не будем просто ходить в храм, стоять и молиться; — будем молиться о том, чтобы исцелилось сердце наше: "Господи! Дай мне любовь к мужу моему, который меня предал! Помоги мне простить его! Помоги мне простить ребёнка, который уехал, и не звонит, не пишет! Помоги мне простить сноху свою, или свекровь, или друга, который не дал мне взаймы, или ещё кого-то!" И, пока сердце не откликнется слезами, плачем и желанием спасения этому человеку, — всё тщетно, всё напрасно. Мы напрасно тратим годы своей жизни: сердце наше мертво от нашей гордыни. Помолимся о тех, кто нас обидел, не один раз, не два раза, не списком — а до тех пор, пока мир к этому человеку, слезами стяженный мир не умягчит наше сердце, — и тогда, действительно, Пасха для нас откроется не только радостью пасхального стола, — но радостью воскресшего Господа. Аминь".

"Если бы человек начинал каждый день с того, что здесь, в храме он приобщался Божественным, благодатным энергиям, изливающимся на него, ибо Дух Святой сходит на всех стоящих в храме, — то жизнь у всех людей была бы другая. Если бы он к этому бы ещё прибавил исполнение заповедей Христовых, и стал бы их исполнять не так, как он себе придумал, — а так, как они написаны: "не суди, прощай, молись за всех, кто делает тебе плохо" — то и страна, и мир, и семья, и конкретная человеческая жизнь была бы другой. Но люди живут, как хотят, и это своё "как хотят" выдают за волю Божью, — поэтому и мучаются, и страдают все. И жизнь каждого человека, и семья, и жизнь народа, и жизнь церковной общины. Ничто так не умеет делать человек лучше всего, как подменять волю Божью своей собственной волей, своими собственными хотелками и размышлениями, — всякий раз, когда он хочет, выдавать это за волю Божью. Это очень хорошо у человека получается, и поэтому все мы пребываем неисправленными. И сегодня вновь, как и вчера, нам читались слова Симеона Богоприимца, которые он сказал слушающей его Деве, — и нам, в том числе, — указывая на Младенца: "Сей пришёл на восстание и на падение многих в Израиле, и будет Он Знамением пререкаемым, — о Нём будут спорить," — а потом, обращаясь к Марии: "Тебе же самой оружие пройдёт душу, чтобы открылись помышления многих сердец". В исполнении слов старца Симеона мы часто видим Пресвятую Богородицу, стоящую у Креста с ножом в груди. Это, конечно, символика, но символика вполне понятная, потому что Она видела, как убивают Её Сына. Она видела и стояла рядом, — а что́ бы делали мы, если бы нашего сына убивали на наших глазах? Как бы мы злословили и проклинали этих убийц! Если бы были силы, то как бы мы возмущались! Как бы мы рвались, как бы мы употребляли все усилия, чтобы отменить предначертанное! А Она стояла и смотрела. Её сердце не было равнодушным, — как почему-то многие, если видят, что человек не возмущается, не гневается, не воздаёт злом за зло, то это — равнодушие, — нет, боль проходит сердце! А разве мы не в таком же положении, как Она? На наших глазах убивают Бога, убивают каждый день. Иногда и мы сами являемся Его убийцами, иногда мы сами Его ненавидим, восстаём против Него, кричим Ему в лицо разные плохие слова, но чаще — всё-таки, мы христиане — мы стоим и смотрим, как это делают другие. Что мы предпочитаем? Привычную реакцию возмущённого человека — или ту, которую явил Христос, позволяя Себя распять, — или ту, которую явила Матерь Божия, — просто молча страдать? Но эта боль пронзает самую глубину сердца, Она знает, что так должно быть, и эту боль нужно выдержать — просто выдержать, вытерпеть. Она не знает о Воскресении, хотя Он и воскреснет; Она просто знает, что так должно быть, — и значит, это нужно терпеть... И эта боль, пронзающая сердце Его Матери, — это то, что пронзает каждого человека во все дни его жизни, ибо все мы живём в неправедном мире, в мире, где торжествует зло, а не добро… Но зло побеждается не злом. Зло побеждается верой и терпением, любовью и смирением. Когда мы видим, что распинают нашего Бога, мы понимаем, что так должно быть, и мы соглашаемся принять эту боль вместе с Его Матерью. Если мы соглашаемся, то это наше согласие открывает наше сердце, оно показывает, что мы — истинные рабы Христовы. А если мы не хотим принимать эту боль, если хотим восстать, возмутиться, ниспровергнуть этот мир, — как нам кажется, во имя утверждения справедливости и добра, — то крови, зла, насилия, неправды становится больше, страдающих становится больше, и это открывает помышления нашего сердца, что мы — не Христовы, что мы только прикрываемся Его именем, искажёнными, исковерканными Его словами, и не способны принять боль, которую приняла Она, которую принял Он, — которую принимали все от века люди, понимая, что мир лежит во зле, и зло это торжествует. Но единственный, кто может остановить это зло, — это Бог. И, только соглашаясь страдать вместе со Христом, мы низводим благодать Святого Духа на этот мир, и эта благодать упраздняет силу зла, разрушает козни врагов, — и торжествует добро, временно — и только тогда, когда есть люди, соглашающиеся терпеть несправедливость и неправду, согласные терпеть жестокость и насилие, согласные лучше быть убитыми, чем отвергнуть страдания, посылаемые нам Богом. И вот так раскрываются помышления многих сердец: что они хотят? Хотят они мир изменить, чтобы в нём хорошо было жить, — или они хотят себя изменить, чтобы сердце их могло молиться вместе с Христом с креста: «Отче, прости им, не ведают, что творят!» Если мы — Христовы, то должны научиться у Него тому, о чём Он Сам говорит: «Научитесь от Меня, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим» Надо научиться, прежде всего, вере, а по вере — научиться терпению. А, потерпев, мы стяжем любовь, — или мир, который способен изменить людей вокруг. Аминь."

Об отношении ко злу вокруг нас

О нашем отношении к Богу Все люди, которые нас окружает, в первую очередь, творения Божьи. Посвятите всех окружающих людей Богу. Человек должен предать все Богу. Все, что мы получаем, есть дар Божий. Но хозяин этого Бог. Это не подарки, это как в притче о талантах. За использование этих даров мы будем давать отчет. Чтобы научиться этому, мы должны на литургии все воспринимать как Божьи дары. Литургия – это принесение себя Богу. Все это дано для того, чтобы я послужил этим Богу. Если ты посвятишь все Богу, все наполнится Богом, и Бог будет учить тебя, Он будет животворить все, к чему ты прикоснешься. Проси у Бога научиться пользоваться всем, что у тебя есть. Страх за окружающих сопутствует нашей жизни. Чтобы не было страха, нужна близость к Богу, а для этого нужно отречься от всего… …Для нас Бог – функция. Он нужен для нас, чтобы обеспечить нашу стабильность. У нас постоянная тревожность оттого, что мы еще не заставили Его правильно работать. А Бога невозможно заставить функционировать. С Ним надо постоянно выстраивать отношения. Причем с Ним нужно не функциональные отношения выстраивать, Его нужно любить. А раз любить, то, значит, доверять и хранить верность во всех обстоятельствах, когда Его помощи и заботы мы не чувствуем. Но это же очень трудно, жить в состоянии постоянной любви, доверия и верности. И мы не знаем, что от Него ждать, и что Он от нас потребует. Это все делает наши отношения с Богом не только неправильными, но и очень мучительными. Нам нужно много веры, чтобы промысел Божий принять. Мы заточены на то, чтобы промысел Божий изменить. Для нас важно не отменить намеченное горе, все это попущено Богом для нашего блага, для нашего спасения, для изменения жизни, мы должны научиться с верностью это принимать: «Так, Господи, так мне и надо. Я это заслужил. Но милости Твоей не отыми от меня». Как разбойник, он же не просил, чтобы Бог снял его с креста, он просто принял то, что посылает ему Бог. И это приятие Божественного суда и промысла открыло для него райские двери. Как сказал праведный Иов: «Разве только доброе должны мы принимать из рук Божьих?» Если мы принимает из рук Божьих только добро, мы воспринимаем Бога как функцию. Но если мы любим Бога, то нам важно не то, что Он нам дает, а эти руки, которые дают нам то, что нам сейчас необходимо. Ведь любовь предполагает доверие. Если мы любим Бога, то мы принимаем от Него все. Мы хотим, чтобы было не больно и не страшно, но тогда мы отказываемся любить Бога. Мы хотим, чтобы Он удовлетворял нашему пониманию о том, что такое хорошо и что такое плохо. Мы тогда пытаемся подчинить Бога себе, подчинить Его промысел себе, вместо того, чтобы отдаться Его промыслу, довериться Ему. Этим и обусловлен наш постоянный ропот на Него. Мы постоянно Им возмущены, постоянно Им недовольны. Быть Богом – это постоянно выполнять наши прихоти, наши желания, это значит требовать от Него отчета, и это значит, мы будем судить Его. Довольны ли мы Им. Он же не начальник, Он Отец. Инверсия понятия об Отце полностью переформатировало нашу духовную структуру. Мы не подразумеваем ни послушания, ни наказания. Возмущение и недоумение у нас все больше и больше. Мы ищем такого Бога, который бы нам понравился. Который ничего бы не требовал, но все бы давал, всегда бы помогал. Для правильного возрастания в вере нужны правильные представления о Боге. Значит, не мы будем Его испытывать на предмет качественности, а Он в нас. Он может забрать у нас все, потому что все Ему принадлежит. Мы это знаем, но уповаем на Него. Поэтому день мы начинаем с молитвы. Начинаем каждый день с понимания того, что Он можем забрать у меня все. Но уповаем на Его милость. И тогда отношения с Богом станут очень трепетными и живыми. Тогда вечером будем благодарить Его со слезами на глазах, и каждое утро со слезами на глазах молить о Его милости. Сознание немощности и хрупкости, подлинное покаяние будет у вас всегда. И в этом состоит наше упование. «Блаженные нищие духом». Благодарим потому, что не заслуживаем, но Он милует. Как же не радоваться, как же не любить, как же не благодарить. Но человеку так хочется, чтобы были гарантии. Но с Богом так не получается. Можно целую жизнь прожить без большого горя. Но вся жизнь будет у тебя скорбью, каждый день ты скорбишь, зная, что может произойти, ибо Бог имеет право, и каждый день у тебя страх и тревога, которая выливается в молитву, надежду, упование и благодарность. Каждый день. Но человек, как только понимает, что уже много лет ничего не происходит, начинает смотреть по сторонам, и думать, что он этого заслуживает. И тогда Бог позволяет случиться беде. И тогда человек начинает понимать, насколько он немощен, и только Бог может защитить его. И начинает бояться, молиться и уповать. Бог только напоминает, что только от Него зависит наши здоровье, свобода, способности, семья, благосостояние. Надо помнить, что источник всего – Он. Само содержание человеческой жизни состоит в том, что Бог есть моя жизнь, Он есть источник всего. Жизнь моя – Христос и радость моя – Христос. Страх неизбежен, но нести его нужно как крест. Нужно надеяться на милость Бога. Тогда сердце ваше будет плакать каждый день. И спасение наше будет совершаться между страхом и надеждой.

Путь покаяния - путь от печали к радости Мы не можем насытиться всем здешним, мы не можем найти здесь покоя. А мы желаем его найти здесь. Потому мы печальны. Мы хотим быть счастливы в этом мире, вместо того, чтобы быть счастливы в том мире. Если мы отречемся от этого мира и возлюбим Бога, с которым нам и жить вечно, тогда мы перестанем печалиться. Неудовлетворенность наша, которая порождает уныние и печаль, есть страстное желание чего-то в этом мире. Когда мы от этой страстности отречемся, тогда постепенно тьмы в нас будет меньше, печали будет меньше, уныния будет меньше, и обратнопропорционально радости будет больше. Потому что мы все больше и больше будем чувствовать, что нас ждет в том мире. Нас ждет все, все сокровища, мыслимые и немыслимые, а главное, нас ждет Бог, который и есть радость. Каясь, мы отрекаемся от греха, который и приводит к унынию, смерти и печали. Каясь, мы отрекаемся от страсти, которая мучает и от того, что не удовлетворяется, делает нашу жизнь мучительной. Когда мы от этой страсти отреклись, мы становимся радостными, потому что наше сердце прилепляется больше к Богу. Поэтому путь покаяния – это и есть путь от печали к радости. Само покаяние начинается тогда, когда мы начинаем все, что мы сейчас сказали, понимать. Для этого нужно жить прожить. Большинство людей простой этой истины не знают. Не понимают. Если вы начинаете это понимать, значит, Свет уже коснулся вас. Сначала приходит Свет, и он показывает мою тьму. Я не хочу жить в этой тьме, я пойду к Свету. И, когда я отрекаюсь этой тьмы сознательно, и пойду к Свету сознательно, я отрекаюсь хоть от какой-то части тьмы, я приобщаюсь радости, потому что Свет есть радость… Все, что приносит радость, есть христианский путь. Но, чтобы почувствовать эту радость, должно быть покаяние… Нужно думать не о своих нерешенных проблемах, а о том, что за тебя умер Христос. Подлинное христианство – это когда мы будем нести людям радость и свет. Они поймут, что христианство – это путь покаянной борьбы, но ради того, чтобы стать радостным.

"Это принципиальный вопрос: что ты ищешь в церкви? На самом деле через какое-то время становится совершенно очевидно, что ищет человек в церкви. Дело Божье веровать в Того, Кого послал Отец. Я пришел в этом мир творить волю Отца, и вы, приходя ко Мне, должны, также как и я, творить волю Отца. Я питаю вас хлебом [жизни], чтобы вы были способны творить волю Отца, как Я. Я питаю вас Богом, питаю вас жизнью, питаю вас Собой, что вы могли жить так же, как живу Я. Тоже посвятить свою жизнь Богу и творить волю Отца вашего небесного. Человек, который пришел в церковь, чтобы творить волю Божью, он ищет Христа, а человек, который пришел в церковь, чтобы творить свою волю, он не ищет Христа. Он ему не нужен. Он пришел для того, чтобы в церкви исполнялась его воля. Она может в чем угодно проявляться. Я буду ходить в церковь только до той поры, пока Бог будет исполнять мою волю. Но я вовсе не собираюсь исполнять Его волю. Я вовсе не хочу, чтобы Он приказывал мне, просил меня или требовал от меня, чтобы я исполнял Его волю. Вся жизнь человека есть пространство самоопределения человека по определению к воле Божьей. Если человек пришел в церковь и осознает, что он пришел сюда для того, чтобы творить волю Божью, подражая Христу, то он ищет Христа, ибо без Христа он исполнить эту волю не может. Если же он не ищет этой воли Божьей, то он пока заблудился, он не понял, для чего нужна Церковь. Апостол Павел пишет в своем послании: «Бог сотворил нас во Христе Иисусе на добрые дела, которые предназначил нам исполнять». И притчи евангельские говорят, что Он воспринимает нас как слуг, служителей Своих. Каждый из нас призван исполнять свое определенное служение, определенную волю Божью. В молитве Господней мы просим именно об этом. Пока человек не дорос до того, чтобы сказать: «Господи, что Ты хочешь, чтобы Я сделал, какова воля Твоя, что Ты от меня хочешь?», до той поры человек не может считаться человеком, который подлинно пришел ко Христу. Ибо все желание Христа в чем – чтобы исполнить волю Отца. Всякий приходящий к Нему хочет того же самого. Если человек этого не хочет, то ко Христу Он еще не пришел. «Никто не может придти ко Мне, если не привлечет Его Отец, пославший меня, и я воскрешу его в последний день. У пророков написано: и будут все научены Богом. Всякий слышавший от Отца и научившийся приходит ко Мне. Это не то, чтобы кто, видел Отца, кроме того, кто есть от Бога, он видел Отца. Истинно говорю вам: верующий в меня имеет жизнь вечную. Я есть хлеб жизни. Отцы ваши ели манну в пустыне и умерли. Хлеб же, сходящий с небес таков, что идущий его не умрет. Я есть хлеб жизни, сошедший с небес. Ядущий хлеб этот будет иметь жизнь вовек. Хлеб же, который я дам вам, есть плоть моя, которую я отдам за жизнь мира»… Как послал меня живой Отец, и я живу Отцом, так и ядущий меня жить будет Мною. Этот то есть хлеб, сшедший с небес. Не так, как отцы ваши ели манну и умерли. Ядущий хлеб этот жить будет вовек». Главное дело, которое должен делать человек – веровать в Того, Кого Он послал. Веровать в Того, Кого Он послал, значит вкушать Тело и Кровь, вкушать хлеб жизни. Если ты веруешь в посланного Богом Христа, значит, веруя, ты должен вкушать Его Плоть. Если ты вкушаешь Его плоть, потому что Он и есть Бог, питающий собою мир, потому что он подлинная пища и подлинное питие, потому что всякая другая пища тленна, а эта нетленна, человек, вкушая эту пищу, приобщается к Богу. Как Отец во Христе, так Христос в причащающемся ему, а значит и Отец тоже внутри этого человека. То есть, вкушая Тело и Кровь, вкушая Плоть Иисуса Христа, вкушая хлеб этот, человек освящается и животворится именно тем, что вкушает Бога. Питание состоит в том, что человек живет в Боге, а Бог живет в нас. Для того, чтобы это Тело могло было нам сообщено, чтобы мы могли Его вместить, Бог должен был стать человеком. Он и стал человеком. Это та нетленная пища, которая не то, чтобы приобщает нас к вечной жизни, она и есть вечная жизнь. Потому что Бог есть вечная жизнь. И мы имеем эту жизнь внутри себя. Церковь стоит ради этого. Мы причащаемся жизни, бессмертию, вечности, любви, милосердию, мудрости, справедливости, которые все в этом Теле Христовом заключены. Для людей, вмещающих в себя Бога, смерти нет. Он вкушает жизнь, и поэтому нет смерти.

Соблазн сатаны Иные боги. Они не могут дать благо, благо дает только Бог. Значит то, что они дают, не является благом. Так что же они дают? Человек же получает то, что просил, что хотел. Но получает муку. Он не может насытиться. Жажда становится больше. Ты получил зависимость. В тебе рождается страдание, скорбь, которой ты раньше не знал. Соблазн состоит в том, чтобы предложить нам плод не вовремя и ни к месту… Чтобы мы не терпели и не уповали на Бога… Борьба человеческой жизни в том, чтобы ждать и надеяться [что Бог даст нам это].

Сущность Пасхи. Путь по пустыне - образ жизни призванного человека "Что же мы видим в событии пасхальной трапезы? Мы видим, что главным является освобождение народа, народ освобожден, он устремится к свободе, так, как он ее желает, он ее чает. Он не очень хорошо понимает, что такое свобода и куда ему бежать, но он понимает, что то, что было, миновало. И мы видим, что человек, празднующим Пасху, должен быть, как сжатая пружина. Он должен стремиться прочь из египетского плена. Он не должен медлить. Он не должен засматриваться на красоты покидаемого им Египта (как мы это делаем). Нам Христос говорит: «Не оборачивайся вспять. Устремляйтесь вверх, идите за мной. Не оборачивайтесь, не смотрите, не жалейте того, что вы оставляете в миру. Идите за мной туда, куда Я вас зову. Идите быстрее, потому что времени мало, время коротко». Нам Лот со своей женой свидетельствуют, к чему может привести промедление, к чему может привести сожаление о том, какой же, все-таки, замечательный мир оставляем мы после себя. Как жалко его бросать. Сколько в нем прекрасных произведений культуры, литературы, сколько в нем прекрасных природных мест, где я не побывал. Сколько в нем прекрасных людей. Ну и что, что они неверующие безбожники, зато какие они хорошие, я в церкви таких не видел. И вот это вот жаление, оно, на самом деле, пагубно. И ситуация ветхозаветной Пасхи говорит нам о том же: нельзя оборачиваться назад, нельзя жалеть, иначе ты не сможешь идти вперед. Ты так и останешься в плену Египта. Если бы мы знали, сколько таких [вещей] мешаются нам, чтобы действительно стать Христовыми. Мы постоянно жалеем о том, что мы оставляем, приобретая Христа. Точнее, что мы оставляем, если бы приобрели Христа. Потому что мы не можем Его приобрести, пока мы жалеем о чем-то вне Христа, об этих египетских котлах с мясом и чесноком. И эта готовность устремиться [за Христом] , она первое, о чем нам говорит ветхозаветная Пасха. Второе, что она говорит, что на самом деле это освобождение связано с горечью. Что свобода обратной стороной всегда имеет горечь. И в православном христианстве эта горечь очевидна. Тут все пронизано крестом, крестными страданиями, крестной мукой Спасителя. И деть эту горечь из христианской жизни никуда нельзя. Потому что всякая радость, как и всякая свобода, дается, как бы содержа в себе горечь. Если ты не вкусишь горечи, то за этой горечью не почувствуешь и сладости. Оно по-другому не бывает в этой жизни. Это некая данность, что духовная свобода вкушается с горечью. Без этой гречи освобождения человека не бывает. И люди, которые думают, что можно под пение «Аллилуйя» радостным маршем войти в Царствие, они очень заблуждаются. И в этом непреходящая ценность опыта святых отцов. Они об это постоянно свидетельствуют, что без горечи, без скорби, без страданий, без болезней невозможно спастись. Исцление души и спасение души может только таким образом произойти. Но самое главное, что мы видим в ветхозаветной Пасхе, что кровь агнца, который прообразует собой Христа, освобождает израильский народ от рабства дьяволу, от смерти, потому что они все были обречены на заклание, и вводит их в землю обетованную. Она освобождает их и от греха, потому что они творили не волю Божью, а творили волю фараона, а все, что не есть воля Божья, есть грех. Таким образом, израильский народ освободился благодаря крови этого агнца от смерти, от дьявола, который олицетворялся фараоном, и от греха. Чтобы выйти и стать свободными сыновьями Божьими в земле обетованной. То же самое предлагается и любому христианину. Пасха нам свидетельствует о том, что мы теперь свободны от греха, от смерти, от власти дьяволу, и освобождаемся в свободу славы сынов Божьих. Правда, мы этого почему то не чувствуем, ни своего сыновства, ни своей свободы, грехи у нас тоже что-то меньше не становятся. А если есть грех, то и дьяволу, стало быть, мы служим, потому что всякий грех есть исполнение воли дьявола. Это должно бы нас отрезвить, побудить задуматься, почему это так происходит…Но мы не задаем. Для нас христианство становится как бы рутиной, как бы неким привычным делом… Но какого-то изменения, какого-то погружения в то, что, собственно, сделал Христос своей кровью, нет. Вот этот вопрос надо задать и тогда, несомненно, мы получим на него ответ..."

О сути лукавого сердца и о том, как же нам исполнять заповеди Книга пророка Иеремии: “Признай только вину твою, ибо ты отступила от Господа Бога твоего и распутствовала с чужими под всяким ветвистым деревом, а голоса моего вы не слушали. Возвратитесь, дети-отступники. Возвратитесь, и я исцелю вашу непокорность…Так говорит Господь Саваоф Бог Израилев: «Исправьте пути ваши и дела ваши, и Я оставлю вас жить на сем месте. Не надейтесь на обманчивые слова: «здесь храм Господень, храм Господень, храм Господень». Но если совсем исправите пути ваши и деяния ваши, если будете верно производить суд между человеком и соперником его, не будете притеснять иноземца, сироты и вдовы, и проливать невинной крови на месте сем, и не пойдете во след иных богов на беду себе, - то Я оставлю вас жить на месте сем, на этой земле, которую дал отцам вашим в роды родов. Вот, вы надеетесь на обманчивые слова, которые не принесут вам пользы. Вы, крадете, убиваете, прелюбодействуете, клянетесь ложно, кадите Ваалу и ходите во след богов чужих, которых не знаете. А потом приходите и становитесь пред лицом Моим в доме этом, на котором наречено имя мое, и говорите; «Мы спасены», чтобы впредь делать такие же мерзости». Что пишет пророк Иеремия? Он говорит о том, что внутри у человека вот эта непокорность, бунташность, она есть. И Он предлагает нам ее исцелить. А эта бунташность проявляет себя в том, что мы, уверовавшие, одновременно хотим грешить, и одновременно хотим сознавать, что нам за это ничего не будет. Это называется лицемерие. То есть, мы приходим, делаем грехи, потом, после этих грехов идем к Богу и говорим: «Господи, я пришел, я признаю: я делал грехи. Но Ты же меня простишь, правда? Ну куда же Ты денешься-то. Ты же Бог, Ты должен простить». Для чего? Чтобы я это дальше делал. «Ты же, Господи, не ждешь всерьез, что я правда хочу исправиться. Ты же не такой наивный. Ты же знаешь: я приду, и дальше буду пить, гулять, нарушать посты, осуждать людей, не прощать их, злиться, раздражаться. Ну Ты же не веришь, Господи, что я всерьез собираюсь исправиться. И я сам в это не верю. Я прихожу на исповедь зачем – а мое появление на исповеди успокаивает мою совесть. Я Тебе все рассказал, ну даже не покаялся, просто рассказал: «Да, Господи, осуждаю, да, не прощаю, да, раздражаюсь, да, краду, да, пью, да, чревоугодничаю. Ну и что? Я каюсь – прощай». Все. Я уйду из храма и буду делать это же самое этим же самым днем… А потом через неделю приду и скажу: «Вот такой расклад, прощай». А это изначальное лицемерие, то есть лукавство. Почему мы его делаем? Потому что в глубине души мы хотим грешить, но хотим, чтобы нам за это ничего не было. Мы нашли хитрый способ: Мы хотим, чтобы нам было дозволено грешить (ну, если согрешу, всегда на исповедь приду), но при этом чтобы нас этот грех не мучил. Мы же ходим на исповедь. И нам должен грех прощаться, и меня это успокаивает. Если мы заглянем в самую бездну этого явления, мы увидим, что это и есть суть лукавого сердца: чтобы не хотеть делать то, что велит Бог, но делать все то, за что, как нам кажется, Он нас простит. Мы даже не понимаем, что соблюдаем мы посты, молимся утренними и вечерними молитвами, обязательно ставим свечи, и даже, Господи, причащаемся, только для того, чтобы сделать то, что, как нам кажется, Ему будет приятно. А раз Ему это будет приятно, раз мы сделаем то, что Он от нас требует (мы принесем Ему жертву), это даст Ему возможность на наши грехи не сердиться. Но это же лукавство. Когда ребенок идет мыть посуду и говорит: «Папа, ты же доволен? Тогда дай денег». И папа дает. Но мыл-то он посуду почему – потому что папа дал денег. Не потому, что он любит папу, а потому что так можно выманить деньги. Мы так же: «Господи, я пришел на исповедь, стою, видишь? Потупивши взор, смотрю. Да, я все сделал, так, как Ты хочешь. И Ты обещал меня простить, помнишь, да? Помнишь, обещал. Так что это договор дороже денег». Все, я радостно ухожу (прощенный), и я теперь могу грешить дальше. Это же и есть та фарисейская закваска, про которую мы читали в самом начале. Они знают, что они грешники, но ни грешить не перестанут, ни судить не перестанут. А за то, что их Бог обличает, Христос обличает за эти грехи, они Его ненавидят. Вот если бы Он пришел и сказал: «Ну молодцы какие, а вот истинно праведные люди. Вот лучше и нет никого». Они бы сказали: «Да мы за Тебя горы свернет, только почаще это говори этим негодяям, и я всегда буду говорить: «Ну вот, другое дело, мы сладим». А Он приходит и говорит: «Нет, они, конечно, несчастные люди, но негодяи - вы. Блудница не притворяется. Она знает, что она грешница, и ни на что не надеется. Она не лукавит сердцем, она знает, что ей ничего не светит. И она в этом смысле честнее, чем ты, фарисей. Потому, что ты считаешь, что ты не грешный. Вот это лукавство сердца, при котором человек не принимает воли Божьей, не принимает безусловно заповеди Божьи. Что значит принимать безусловно заповеди Божьи? Христос говорит: «Не суди». Все. Я умру – не осужу. Ах, осудил. И что? А, все же простит. Что ты сейчас делаешь – лукавишь. Ты любишь этот грех, а Бога своего не любишь. Ибо кто любит Бога, тот заповеди Его исполняет. Он про это и говорит: «Если бы вы любили Меня, то слышали бы, что Я сказал». «Господи, не буду судить, не буду, пусть весь рухнет, не буду я судить». Ах, осудил. Ну и сволочь же [я], ну и негодяй же [я]. Как [я] Богу обещал. Как ты можешь глаза поднимать на икону, кто ты такой, чтобы судить. И человек рухнул перед Богом и плачет перед Богом, потому что он клятвопреступник, гордец, потому что хуже его нет никого. И огнем этих слез выжигается нечистота сердца. Выжигается та гордыня, то лукавство, то высокомерие. И он встал после плача и говорит: «Ну нет, теперь точно не буду». И он идет, зажимая зубами свой рот. Он запрещает себе думать, потому что он боится осудить. Но он, конечно, осудит. Но это осудил будет не «А, батюшка, мы все грешим», не вот этим. А будет болью для него: «Опять, опять, да что ж ты за человек такой. Да во что тебя еще бить, да как ты вообще смеешь, дышать. Ты, смеющий судить, хотя сам хуже самого последнего грешника». Это будет вот этим покаянием. Вот этим сокрушением человек выжжет из себя вот эту нечистоту, тьму вот эту. И там будет сиять свет. Но это больно. Потому что [от этого света] осуждения не будет и уныния не будет, будет простое понимание, ясное сознание, что я, действительно, просто грешник, обыкновенный грешник, самый обыкновенный. Даже не великий грешник, на великий грех я не способен, потому что я просто трус. Но Бог меня любит, и не отдаст меня врагу, хотя я этого заслуживаю. И вот тогда наступает мир и тишина. И ты не думаешь о себе, ты просто идешь и делаешь то, что должен делать. Какая разница, что там потом будет. Человек совершенно не боится суда. Он пятнадцать лет себя судит. Он уже знает, что суда не избежать. Захочет Бог, помилует – слава Ему. Не захочет, не помилует – слава Ему. Ибо такое существо, по идее, и жить-то не должно. Вы думаете, из какого опыта рождаются вот эти молитвы ко святому причащению? Вы думаете, сидит там человек на воздусех? Василий Великий пишет: «Не достоин есть небеси и земли и сея привременная жизни. Всего себя повинул греху, и страстям поработал, и Твой осквернив образ». Он что это, так, сочинил? Как Пушкин. Или он жил вот это, и потому его молитвы живучи. И потому мы и сейчас плачем словами этой молитвы. Хотя, несомненно, между нами и Василием Великим бездна. Он был святой человек. Но когда в тебя канет божественный свет, ты это просто видишь, ты чувствуешь. И тебе совершенно не важно, больший ты грешник, меньший ты грешник, ты просто переживаешь это. И для того мы читаем эти молитвы ко святому причащению, чтобы научиться чувствовать так, как чувствовали святые, чтобы потом научиться так чувствовать себя, как чувствовал Христос. Вы что же думаете, он иначе чувствовал себя? [Апостол Павел] в послании к евреям пишет, что “Он со многим воплем и многими слезами молился Богу и услышан был за свое благоговение. Хотя Он и Сын, но страданиями навык послушанию, чтобы, усовершенствовавшись, сделавшись ходатаем за тех, кто последует за Ним». В Триоди есть: «Очисти лукавство сердец наших». Вот об этом речь идет. Мое лукавство измени, потому что в глубине души каждый из нас лжет. Он очень хочет казаться самому себе и другим хорошим человеком, хотя знает, что он очень любит грех. Вот это лукавство нужно вытравить из себя, чтобы сказать: «Да, я очень плохой человек, но я ненавижу себя за это. А Христос меня может спасти. Потому что Он пришел для того, чтобы меня из этой невыносимой бездны испорченности вытащить». И тогда вы не будете никого судить. Ведь вся проблема именно в этом. Мы думаем, что есть человеческие грехи: этот пьет, этот лжет, этот притворяется, в карты играет. Когда вы увидите эту бездну, вы поймете, что, как говорит псалом: «Нет праведного ни одного. Все согрешили. Все лишены славы Божьей. Все нуждаются в исцелителе». И вы пойдете по жизни, чтобы обнимать каждого: «Бедолага, как жалко мне нас. Ты только не унывай, только не отчаивайся, ибо Христос пришел нас спасти». Он любит нас. Он есть любовь. Он-то знает, от чего Он нас пришел спасти. Он-то знает, насколько испорчены наши сердца. Он-то знает, в какую бездну мы все провалились. И Он-то пришел нас вытащить, сознавая, что Ему самому придется претерпеть, для того, чтобы вытащить нас. И когда вы начинаете чувствовать это, да, больно, да, страшно, да, стыдно, но потом наступает день, когда тебя все это не беспокоит уже. Ты понимаешь, что все в руках Его. Кого помиловать – помилует, кого ожесточить – ожесточит. Мы должны просто до бесконечности смириться. «Научитеся от Меня, ибо кроток есть и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим». Примите это смирение, научитесь ему. И вы сможете не думать о том, что будет с вами, а будете думать о том, как облегчить жизнь другим людям.

Всё от Бога: и наказание, и избавление. Смирение - панацея от всех бед "Тот, Кто сегодня нас смиряет, Тот во время потребное нас и вознесет. Он сегодня нас смиряет, а завтра нас из этого вытащит. Сегодня Он обложил сердце наше горечью, завтра дарует нам отраду. Мы в Его руках, это Он решает, что нам испытать. Это Его рука. Кто силен отвести Его руку? Если Он это попустил, значит, в этом есть благо. Потому что зла Бог не делает. И эта же рука, когда мы правильно отнесемся к этому, избавит нас. Вся история израильского народа, как она написана, есть свидетельство того, как это делает Бог. Если что-то с нами произошло, то значит, это рука Божья, который хочет нам добра. Надо смириться под эту руку Божью, и тогда Он поможет нам. Все, что нам попускается, попускается для нашего смирения. Мы, видать, сильно возгордились, раз что-то с нами произошло. Мы стали сильно много думать о себе. Бог что-то с нами делает неприятное тогда, когда мы возносимся, когда мы гордимся, когда мы начинаем мнить о себе, когда мы начинаем считать себя лучше других. Когда мы начинаем превозносится, говорить оскорбительное, учить всех жизни, и думаем, что мы непогрешимы и неупадаемы. Вот тогда с нами происходит беда. И Бог попускает эту беду для того, чтобы мы осознали свою немощь и смирились. «Да, Господи, я просто человек. Обыкновенный маленький человечек. Тяжелый, ленивый, страстный. Но без Тебя мне жизни нет. Сделай что-нибудь». Стоит только смириться и сказать: «Твой я. Твой, Господи. Спаси меня, мне не на кого больше надеяться». Чувствуете, что скорби дошли досюда. Терпеть больше нет мочи. «Да, Господи, достойное по делам моим приемлю. Так мне и надо. Но я никуда от Тебя не уйду. Я буду тут сидеть в уголочке и тихонько плакать. Если, может, Ты захочешь, можешь меня увидеть. Не захочешь – буде воля Твоя. Ты прав во всех судах своя и преподобен во всех начинаниях своих». И Бог, увидев смирившегося человека, отведет от него проблемы. Вот чего нам не хватает. Мы никак, не то, что не можем, мы не хотим смириться. Смирение является панацеей от всех бед. Но люди в это не верят. Они упорно считают, что они вправе командовать, приказывать, требовать чего-то от Бога. Требовать к себе другого отношения, в том числе от Бога другого отношения. Люди убеждены, что они чего-то заслуживают в этом мире, кроме скорбей и страданий. Никто не хочет смиряться. Христос смирился. Он, будучи праведен, принял поношение, будто грешник, и не возроптал. В Него плевали, Его били, над Ним издевались, Его предавали, Его злословили, обзывали, травили. А Он терпел. И эту силу Он дает нам. Когда мы вспомним о том, чей крест у нас на груди: «Господи, терплю с Тобой, буду с Тобой. Все равно, что бы там ни было, надо претерпеть до конца. Я достоин гораздо худшего»… Все творится ко благу человека. Смирение имеет величайшую силу. Если бы мы только научились удивительной силе христианского смирения, тогда бы никакие искушения ничего бы с нами сделать не смогли."

Три лекарства от гордыни Три лекарства от гордыни: люди, обстоятельства, наши собственные немощи. Люди находятся рядом с нами по одной единственной причине – Бог послал. Человек тебе и дан, чтобы ты понес его, смирился с этим и получил смирение. [Виноват в грехах, которые ты совершаешь в присутствии какого-то человека, ты сам. Он создает условия, в которых ты понимаешь, что у тебя на душе-то лежит. Человек примиряется с Богом, примирившись с тем человеком]. Он для того-то там и сидит по воле Божьей, чтобы показать тебе твои недостатки. Ты выучи урок, который тебе надо [о себе] через [окружающих] выучить. Выучи, смирись, стань на новую ступень смирения, и все это [проблемы, которые они создают] пропадет. Но человек упорно не может понять, что люди, ему неприятные, собраны-то здесь неслучайно. Если бы люди каждый раз искали поводы к смирению, то проблем у нас было бы значительно меньше. Если ты сам не смиренный, то тебе надо посылать людей, которые помогут тебе смириться. Есть некое обстоятельство. Человек пытается объективно от него избавиться. Он хочет каким-то образом это изменить. Просит об этом Бога. Ничего не меняется. Человек приходит в отчаяние. Почему? У всех есть, а у меня нет. А он завидует. Где справедливость? Это ропот, бунт против Бога. Это выросло из его сердца, из гордыни. Обида, неудовлетворенность той участью, которую дал ему Бог. Выясняется, что человек-то горд внутри души. Он еще и судит, и превозносится, и ропщет на Бога, и ненавидит уже Бога, потому что зачем нужен такой Бог, который не дает того, чего у Него просишь. Вот так обстоятельство показало, вытащило внутренность человека на божий свет. Оно показало, что он только притворялся, будто он верит. Смирись, поверь, что Бог – хозяин твоей жизни, и то, что Он тебе дал – это и есть то, что нужно. И вот человек смиряется, с трудом, он просит о том, чтобы Бог дал смирение. Понимает, что это лучше так, от чего-то таким образом Бог его уберег, чему-то Он его научил. И когда он смиряется, неожиданно изменяется ситуация, или понимание этой ситуации. Урок получен. Он смирился. Он исцелился от той гордыни, которая отравляла его сердце. Таким образом обстоятельство послужило лекарством для исцеления от гордыни. Человеческая немощь (болезнь, страсть). Любой понимает, что эта страсть, присутствуя в его душе, она его смиряет. Он-то думал, что он почти святой, а появляется страстишка, и он понимает: а я ничего не святой. А все потому, что человек должен понять, что он сам по себе никакую страсть побороть не может. Значит, надо смириться, принять, что да, я страстный человек, Господи, дай мне милость, дай мне сил. И эта сила приходит Бог исцелил от страсти. «Сила Божья в немощи совершается». Переживать свою немощь человеку полезно, потому что в этот момент он понимает, что он слаб, и его молитва становится дерзновенной. Потому что если он что-то получит по этой молитве, он знает, что это не потому, что он правильный, а потому что Бог – Человеколюбец - и слышит молитвы любого человека, к Нему обращающегося. Таким образом человек, соприкасаясь со всеми обстоятельствами своей жизни, понимает, что все обстоятельства, любую случайность, возникшую в моей жизни, нужно терпеть. Для начала. Это все послано Богом. Это надо принять и терпеливо переносить. И когда человек будет терпеливо переносить, это приведет его к смирению. «В терпении вашем спасайте души ваши». Когда мы с терпением все переносим, тогда мы и можем получить новую степень смирения. И тогда приходит мысль: «Достойное по делам моим приемлю». И тогда начинает ниспосылаться благодать.

Вообще, если более глубоко брать, то в прелести, гордости пребывают все люди. Во всех эта страсть, это самообольщение проявляется, где в помышлениях, где в словах, где в разговорах. Разница только в том, что одни допускают верх этим проказам над собой, а другие с Божьей помощью не допускают их до греха. Внимательный, борющийся с гордостью человек, видит, откуда она приходит и куда его влечёт и прогоняет её молитвой Иисусовой, памятью Божьей или памятью смерти. Не борющийся же, так сказать одержимый гордостью, вовсе её в себе не видит, или видит но оправдывает. Даруется зрение гордости по благодати, кто узнаёт, постоянно себе напоминает о них и исполняет Божьи Заповеди. Полностью быть свободными от гордости, прелести, никто не может. Вся жизнь - это борьба с ними. Только там, в Царствии Божьем человек по полному уже обожению получит благодать полной свободы от всех страстей. Потому никто из Святых никогда не трубил о себе, но все со смирением укоряди себя. Если Святые так делали (а делали это они вовсе не ради пустословия, как думают некоторые, о чём говорил Св. Иоанн Златоуст, будто они лжесвидетельствовали о себе ради смирения, а не на самом деле), то тем более это касается нас, отстающие от них, как земля от неба. Св. Игнатий Брянчанинов: "Прелесть есть повреждение естества человеческого ложью. Прелесть есть состояние всех человеков, без исключения, произведенное падением праотцев наших. Все мы – в прелести48. Знание этого есть величайшее предохранение от прелести. Величайшая прелесть – признавать себя свободным от прелести. Все мы обмануты, все обольщены, все находимся в ложном состоянии, нуждаемся в освобождении истиною. Истина есть Господь наш Иисус Христос (Ин.8:32, 14:6). Усвоимся этой Истине верою в Нее, возопием молитвою к этой Истине – и Она извлечет нас из пропасти самообольщения и обольщения демонами. Горестно – состояние наше! Оно – темница, из которой мы молим извести нашу душу, «исповедатися имени» Господню (Пс.144:10). Оно – та мрачная земля, в которую низвергнута жизнь наша позавидовавшим нам и погнавшим нас врагом (Пс.142:3). Оно – плотское мудрование (Рим.8:6) и лжеименный разум (1Тим.6:20), которыми заражен весь мир, не признающий своей болезни, провозглашающий ее цветущим здравием. Оно – «плоть и кровь, которые царствия Божия наследити не могут» (1Кор.15:50). Оно – вечная смерть, врачуемая и уничтожаемая Господом Иисусом, Который есть «воскрешение и живот» (Ин.11:25). Таково наше состояние. Зрение его – новый повод к плачу. С плачем возопием ко Господу Иисусу, чтоб Он вывел нас из темницы, извлек из пропастей земных, исторг из челюстей смерти. Господь наш Иисус Христос, – говорит преподобный Симеон, Новый Богослов, – потому и сошел к нам, что восхотел изъять нас из плена и из «злейшей прелести»."

Св. Иоанн Златоуст: Иоанн Златоуст: «Когда ты слышишь слова ‟яростьˮ и ‟гневˮ в отношении к Богу, то не разумей под ними ничего человеческого: это слова снисхождения. Божество чуждо всего подобного. Говорится же так для того, чтобы приблизить предмет к разумению людей более грубых. Так и мы, когда беседуем с варварами, употребляем их язык, или когда говорим с младенцем, то лепечем подобно ему, хотя бы сами были мудрецами, снисходя к его малолетству. И что удивительного, если мы поступаем так в словах, когда поступаем так же и в делах, кусая руки и показывая вид гнева, чтобы исправить ребенка? Точно так и Бог употреблял подобные выражения, чтобы подействовать на людей более грубых. Он, когда говорил, заботился не о Своем достоинстве, но о пользе слушающих. В другом месте, внушая, что гнев не свойствен Ему, Он сказал: ‟Меня ли тии прогневляют, еда не себе самихˮ (Но Меня ли огорчают они? говорит Господь; не себя ли самих к стыду своему?) (Иер. 7:19). Св. Ефрем Сирин: "Ты, Господи, не смущаешься, когда негодуешь, и не гневаешься, когда наказываешь. Если бы разгневался Ты, когда наказываешь, то мир не стерпел бы гнева Твоего"; "...Чем умилостивляется Бог, когда во "гневе" хочет Он истребить грешников? — Избранною жертвою кадила, любовью и смирением примиряется Он, если "прогневали" мы Его." "Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак будь ревностен и покайся" (Откр. 3:19)

Что вызывает гнев Божий? Как сменить гнев на милость.

Как человек выходит из ума Молитва – это такое действие души человеческой, которое нуждается в определенных правилах. Если вы эти правила исполняете – молитва есть, не исполняете – молитвы нет. Вы можете сотрясать воздухи хоть сколько, но ничего от этого не изменится. А если вы соблюдаете то, что говорят отцы, то молитва у вас сама по себе будет, она родится. То есть молитва есть следствие правильной жизни человека. А произвольная молитва без этой правильной жизни ничего не даст… Человек либо открыт для Божественной благодати, либо закрыт. Собирайте мысли и воздерживайте чрево. Если хочешь, чтобы Бог был с тобой, жил с тобой, чтобы то, что является целью христианской жизни – богообщение – состоялось, тебе нужны вот эти два принципа.

c 22:55 мин: Преп. Исаак Сирин Слово 34. «Если будешь трудиться в прекрасной добродетели и не почувствуешь, что вкушаешь от нее помощи, то не дивись. Ибо, пока не смирится человек, не получает награды за свое делание. Награда дается не за делание, но за смирение. Кто оскорбляет последнее, тот теряет первую.» Мы привыкли, что я делаю добро, и это хорошо. Нет. Награда дается не за дело, а за смирение. Если ты делаешь, но не смиряешься, нет никакой награды. Нет приращения благодати. Ты не получаешь за это благодать…Ты пойми, нужно делать то, за что дается благодать. Не то, что ты хочешь, не то, что пришлось, а то, что ты должен делать, ибо мы созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Он предназначил нам исполнять. То есть дела, на которые мы именно предназначены Богом… Ради чего мы вызваны из небытия, ради чего мы призваны в этот мир, мы это должны делать...Ты должен понять, что Бог от тебя хочет…Он же тебя для чего-то создал…А у нас именно так часто и получается, что мы делаем не то… Только Он знает, как мы сотворены, Только Он знает бездны нашей души, только Он знает, какие мы на самом деле есть. И то дело, которое Он поручил нам делать, нужно вовсе не для того, чтобы была чистой улица, или росли цветы, или люди знали историю… Он дал нам это дело, потому что это единственное дело, в котором смирится наша душа. На другом деле она не смирится. И поэтому, когда мы делаем дело, и душа наша приходит в смирение, мы делаем дело Божье. Если в смирение душа не приходит, мы не делаем дело Божье. Каким бы великим он не казалось, оно не имеет ни для нас, ни для Бога никакого смысла… Поэтому и пошла такая фольклорная мысль, что если человек творит послушание, то делать его трудно. Когда я хочу, это делать легко, когда мне что-то велят делать, оно всегда делается трудно, но именно это дело и приводит к смирению. Именно тогда и смиряется душа… Преп. Исаак Сирин. Слово 34: «Кто раньше приял уже награду за добрые дела, тот преимуществует пред имеющим делание добродетели. Добродетель есть матерь печали, а смирению дается благодать. Воздаяние же бывает уже не добродетели и не труду ради ее, но рождающемуся от них смирению. Если же оно оскудеет, то первые будут напрасны.» Добродетель есть мать печали. Хоть кто-нибудь Вам об этом говорил? Нам говорят: «Делай добрые дела, и будешь счастлив. Будь добродетелен, и ты будешь наслаждаться жизнью». С чего ради? Добродетель предполагает, что ты в этом мире скорбишь и страдаешь, именно потому, что ты видишь, что вокруг тебя люди недобродетельные. И они пользуются твоей добродетелью, и они пользуются тем, что ты слабый и смиренный и не можешь каких-то вещей сделать. И ты страдаешь, именно потому, что добродетельный, страдаешь от грехов человеческих. Если ты будешь их ходить обличать, ты уже не добродетельный. А если ты терпишь и молишься за них, то ты страдаешь сугубо. И ты ходишь печальный, именно потому, что ты добродетельный. И вот в этих скорбях, в этой скорбной печали ты постепенно смиряешься. Ты понимаешь, что ты не в состоянии изменить людей. Значит, их остается только терпеть, жалеть. Вот это вот мысль, которая открывается только смиренному сердцу: «Я не могу изменить мир, я не могу изменить людей». Попробуй изменить себя, и ты поймешь, насколько возможно изменить близких. Если мы не можем изменить себя, просто бросить какую-нибудь страстишку… а мы не можем, она опутала нас всего, эта страстишка, и мы ничего не можем сделать с ней. Как вы решили отучить алкоголика от вина, блудника от разврата, вора от денег? Если вы не можете бросить курить, кого вы будете спасать? Христос про это говорит: «Врачу, исцелись сам». И ты поймешь, как трудно исцелять людей. И тогда ты не будешь ходить и им нотации читать. Ты встанешь рядом с ними и будешь молиться…И только тогда что-то сдвинется в этом мире, когда человек будет начинать с себя. Преп. Исаак Сирин. Слово 34: «Христос же требует не делания заповедей, но исправления души, для которого узаконил заповеди подзаконным.» Смысл не в том, чтобы сделать какую-то заповедь, а в том, чтобы сделав эту заповедь исправиться, ибо она и дана нам для исправления… Если я подаю милостныню, то смысл в том, чтобы я научился милосердию, щедрости, научился бы делиться… Важно, чтобы мы, делая что-то, исправляли свою душу. Если мы относимся к заповеди, как фарисеи, она ничего не дает… Заповедь непрестанно молиться… Смысл в том, чтобы молитва изменила твою душу, она ее переформатировала. Когда вы чувствуете, что душа после молитвы обновилась, вы хорошо сделали. Если вы прочитали, неважно сколько, и закончили текст такими же, какими были, то это никому не надо. Сколько вы прочитали молитв, не имеет смысла… Бывает, что человек все понимает, что читают (в храме), но он просто слушает, без всякого сердечного изменения. И он простоял зря. Хотя потом очень гордиться, он говорит: «А я все четыре канона прослушал. Все понятно». Но сердце-то не изменилось. Значит, это все было напрасно.

Как отличать волю Божью от своей воли и от воли лукавого "С точки зрения апостола Павла, нет ничего проще, а чья же еще воля должна действовать в человеке, как не воля Божья. Поэтому все, что верующему человеку (с точки зрения апостола Павла) восходит на сердце, то есть воля Божья. С его точки зрения все просто. Таким должен быть верующий человек. Таким он был сам и с такими людьми он общался. Мы совсем не такие, и для нас определение воли Божьей очень трудно, потому что, хотя на словах мы и отреклись от сатаны и всех дел его, и всех ангелов его, и всей гордыни его, на деле ничего подобного, ничего мы не отрекались. Как жили, так мы и живем… Если мы на словах говорим, что мы сочетались со Христом…, на деле ничего мы не сочетались, а живем сами по себе, Бога не слушаемся. И это и создает тот самый диссонанс, и дисбаланс, когда в нас могут действовать все: и наша воля, и Христос, и сатана. То есть виноваты мы сами… Человек начинает во всех своих бедах винить лукавого, хотя это он сам дал ему власть над собой… Когда мы чувствуем, что мы не видим воли Божью, мы должны укорять самого себя: мы не то, что мы должны быть… Когда мы начинаем понимать, что мы в этом виноваты, уже свет Божественный начинает потихоньку озарять наша сердце, и воля Божья начинает потихоньку нам открываться. То есть начало познания воли Божьей в том, чтобы творить покаяние. Если мы творим покаяние, то те мысли, которые рождаются в сердце кающегося человека, скорее всего, очень часто могут оказаться познанием воли Божьей, представлением о воле Божьей. Все, что рождается вне покаяния, как правило, таковым не является… Когда какая-то мысль свербит наше сознание, то обычно человеку определить, откуда она, невозможно. Поэтому нам остается только, если мы не знаем, откуда она, делать то, в чем мы уверены… Обычно отцы говорят, что воля Божья отличается тем, что человек, принимая эту волю Божью, чувствует в себе сокрушение и смирение. Если он начинает исполнять это дело, и чувствует, что сокрушения и смирения в нем становится больше, то, значит, он действительно творит волю Божью. Если же у него нарастает некая возбужденность, самоуверенность, самодовольство и тщеславие, то очень возможно, что он ошибся. Если же он напрямую начинает гордиться и осуждать, то совершенно определенно принял волю лукавого за волю Божью, обманулся. Общее же правило: Христос дал нам молитву, которая так и называется: «Молитва Господня», то есть молитва «Отче наш». Только читать, произносить, возносить эту молитву нужно не так, как мы читаем стихи, заученные наизусть… Если бы мы обращали внимание именно на молитвенное произнесение слов молитвы Господней, где есть все необходимые нам прошения…то все бы необходимое было у него. Это молитва глубокая, ее одной достаточно, чтобы душу человека наполнить Богом… Вы никогда не узнаете волю Божью, пока не распутаете сложные взаимоотношения ваши с близкими. Бог не открывает свою волю в том случае, если очевидную Его волю человек не исполняет. Если человек держит зло на другого, если он в ссоре с теми людьми, с которыми он живет под одной крышей, никакой воли своей Бог ему не откроет. Потому что воля может открыться только тогда, когда ты сердце свое умирил в отношениях с близкими… Мы находимся на уровне фактически адского состояния, а думаем о том, как стать серафимами…Любая духовная, христианская, церковная жизнь начинается с того, что мы устанавливаем отношения с теми, с кем живем под одной крышей. Пока мы с ними не сможем наладить отношения, у нас никакой внутренней жизни не получится, не начнется ничего. Это некое условие для развития нормальной жизни."

«Кто противится сумрачным случайностям, тот, сам того не зная, противоборствует Божью повелению, а кто принимает их истинным ведением, тот, по Писанию, терпит Господа.» Добротолюбие. В том-то и состоит сложность нашей христианской жизни, что мы не принимаем воли Божьей. Мы категорически не хотим ее принимать. Мы порой последовательно, методически, тотально не хотим принимать волю Божью, но хотим быть, считаться, не просто казаться, но считаться Божьими слугами, Божьими детьми, при этом сознательно, методично отвергая то, что есть воля Божья. Конечно, мы согласны с тем, что миром управляет промысел Божий. Мы согласны с этим, встречаясь, используя приведенный здесь эпитет, с полуденными случайностями… тогда мы говорим: «Да, действительно, миром управляет промысел Божий». Мы не могли это получить, однако, получили. Очевидно, что это Бог, и мы с радостью благодарим… Но сумрачных и сумеречных случайностей человек принимать не хочет. Категорически и последовательно… Мы не видим Бога в сумрачных случайностях. Мы категорически не хотим Его видеть. Мы, по сути, хотим, чтобы Бог вытаскивал нас из всех тех ситуаций, в которые мы попадаем. Причем желательно, чтобы вытаскивал без нашего к Нему обращения… Если мы видим Бога в приятностях и не видим Его в том неприятном, что с нами происходит, мы обманываем себя, обманываем людей, обманываем Бога. Мы лжецы, мы лукавые люди. Мы извратили все пути Божьи в этом мире. Мы не верующие люди… Мы должны принимать от Бога все, потому что источник и всего хорошего, и всего неприятного есть Бог. Все, что происходит не по нашей воле, происходит по Его воле. Это Он допустил, это Он вверг нас в эту скорбь… Мы не читаем жития святых. Вера поддерживается свидетельствами людей о том, что они принимают все от Бога посылаемое, претерпевают все посылаемое им от Бога. И в этом их победа, и плоды этой победы и описываются в житиях святых.»

"Особенно рельефно, когда мы говорим о страстях, о грехах, о падении, о том, почему мы грешим, выступает одна специфическая черта греха, с которой, если мы обратимся к истории грехопадения, все и начинается. Там, в Эдеме, совершенно очевидно, что грехопадение происходит потому… Ева согрешает потому, что плод для нее вожделенен. Вожделенен потому, что дает ведение, дает знание. Но ведь знание благо, она хочет блага. Она хочет всего лишь знать, разве это плохо… Объективное свойство греха в том, что он совершается всегда потому, что человек принимает нечто за благо, хотя оно таковым не является. В этом свойстве греха восприниматься нами как благо и кроется фундаметальная власть греха над человеком. Человек ведь не ищет греха, человек ищет блага… Он ищет того, что доставляет ему радость, пользу, наслаждение. Он ищет именно того, что для него является хорошим, приятным, значимым, насущным. Большинство нынешних людей не понимают, что человек грешащий делает это не потому, что он хочет грешить, а потому что нечто представляется ему благом. И сказать человеку просто: «Не делай это, потому что это плохо» - это правильно, но это ничего не значит Это плохо для нас, потому что мы знаем, что это не благо, но он-то считает это благом. От того, что мы его благо назвали, с нашей точки зрения, грехом, ничего не изменилось. Это только вывеска. Но то, что под этой вывеской находится, раньше это было под вывеской «благо», мы взяли и повесили «нет, это не благо, это в самом деле грех». Он говорит: «Ну что ж, грех, так грех, теперь буду делать грех, какая разница Но если я считаю, что это для меня нужно, важно, необходимо насущно, я все равно буду это делать. Поэтому это не просто какие-то риторические конструкции или богословские разные хитрости, которые ради красного словца вставить в строку, да и все. Нет, как мы увидим дальше, это фундаментальный вопрос отношения человека к Богу и отношения, стало быть, человека ко греху. Важно пока нам понять, что человек именно потому и грешит, что он считает нечто благом."

Почему мы унываем. "Преп. Исаак Сирин, Слово 49: Ничто так не сильно, как отчаяние: оно не знает, чтобы кто победил его десными ли то, или шуими. Когда человек в мысли своей отсечет надежду по отношению к жизни своей, тогда нет ничего дерзостнее его. Никто из врагов не может противостать ему, и нет скорби, слух о которой привел бы в изнеможение мудрование его; потому что всякая приключающаяся скорбь легче смерти, а он подклонил голову, чтобы принять на себя смерть. Если во всяком месте, во всяком деле, во всякое время, во всем, что ни захотел бы ты совершить, обречешь себя в уме своем на труды и скорбь, то не только во всякое время окажешься благодерзновенным и не ленивым, чтобы противостать всякому представляющемуся тебе неудобству, но от силы ума твоего побегут от тебя устрашающие и ужасающие тебя мысли, обыкновенно порождаемые в человеке помыслами, устремленными к покою. И все, что встречается тебе трудного и неудобного, покажется тебе удобным и легким. Нередко будет встречаться с тобою противное тому, чего ты ожидал; а быть может, никогда не встретится с тобою ничего подобного". "Все наше уныние, вся наша расслабленность, вся наша лень, печаль, она обусловлена тем, что мы ждем от жизни приятных сюрпризов. А если жизнь не дает этих приятных сюрпризов, мы их требуем…Все это потому, что человек хочет, чтобы некие привычные ему приятности жизни, они были всегда с ним… Все в этом мире происходит не по нашей воле, и это нас раздражает… И всякий момент уныния, который происходит в нашей жизни, в начале этого уныния идет ожидание чего-то приятного, ожидаемого для нас приятного. Если мы не будем ничего ожидать приятного, если мы не будем ожидать никакой радости, если мы поймем, что мы крестились в смерть Христову, что отныне нас ждут страдания, скорби, трудности, неприятности, бедствия и все такое прочее, то есть мы готовы будем хоть сейчас, хоть завтра умереть за Христа, тогда уныния у нас не будет никогда, наоборот, жизнь будет наполнена сюрпризами… Человек так привыкает к хорошему, что ждет, что хорошее будет происходить каждый день… Исаак Сирин так говорит, поскольку он подвижник в прямом смысле это слова, он человек, который жил в пустыне, стало быть, в пустыне-то ему ждать вообще нечего. Человек, в ту эпоху уходящий в пустыню, по справедливости мог считать, что он не сегодня завтра умрет, потому что пищи не принесут, воды не дадут, жар тебя перенапряжет, и все, и ты умрешь. Но они шли лучше умереть в пустыне, чем жить среди развращенного народа. Они с этой мыслью шли и жили, выживали… и воспринимали каждый день с радостью, что Господь продлил их жизнь, потому что они ждали смерть каждый день. Понятно, что им настроить себя на подобное переживание (слово 49) было легче, но с другой стороны, мы понимаем, почему они легко преодолевали все трудности, все скорби этого мира. Если вы считаете, что вы все равно в принципе сегодня живете последний день, и ничего хорошего вас сегодня не ждет, кроме того, что сегодня вечером вы умрете и встретитесь с вашим Богом, то вы все скорби этого дня легко преодолеете. Это важная мысль, мы понимаем, почему те люди, которые уходили в монастыри, которые уходили в пустыни, почему у этих людей получалось преодолевать то, что не получается у нас. Они переходили этот Рубикон и понимали, что больше ничего хорошего их в этой жизни не ждет. И в результате этот ум, отрекшийся от всех радостей и утешений этой жизни, он воспринимал, как говорил Исаак Сирин, ту силу ума, которой было достаточно, чтобы преодолеть любые искушения... ...Человек, который с этой мыслью идет на страдание, приобретает свободу... Пока мы живем в этом мире, мы ожидаем какие-то утешения, какие-то радости, какие-то приятные вещи. Они, естественно, не происходят, и мы, естественно, скорбим и расстраиваемся. И саму эту скорбь, эту печаль и расстройство надо считать как некие сопутствующие элементы того, что мы живем в этом мире. Не надо этому удивляться, не надо этого пугаться, не надо пытаться жить иначе. Пока мы не перешли Рубикон, пока мы не перешли границу смерти, уныние всегда будет с нами. Но в этих скорбях мы смиряемся, мы научаемся доверять Богу и понимаем, что, к счастью для нас, но, к сожалению для нашего плотского человека, не все происходит по нашей воле, Постепенно мы учимся доверяться Богу, молиться, уповать на Него, и душа постепенно смиряется и вместе со смирением мы постепенно умираем, наша воля почти ничего уже не хочет, и вместе с этим смирением приходит какая-то свобода от желаний, от страстей, мы просто принимаем каждый день как дар Божий и стараемся наполнить его служением близким... Человек - источник греха Когда человек отпадает от Бога, и чувствует, что отпадает, он понимает, что все, что у него было до этого, приобретено вовсе не его собственными усилиями, хотя ему так казалось. Ему казалось, что это он такой молитвенник, он такой тепеливец, я делаю то…Это все ложь. Ничего человек сам сделать не может. Но ему так кажется. И вот тогда, когда он понимает, что он отпал от Бога, он понимает, что он ничего не может. Бог оставляет его , и он спит по двенадцать часов и помолиться на может… Наши современные люди этого упорно не могут понять. Для них вор – вор по определению, убийца – убийца по определению, а я такой благочестивый – это я потому что такой благочестивый. Нет, просто одного человека Бог оставил, почему – не твое дело. А тебя еще пока не оставил, и то, что ты такой благочестивый, это потому, что Бог поддерживает тебя, не какие-то твои там чего-то, а просто потому, что Ему так угодно было, так Он захотел… Если сейчас я не согрешил, то это не потому, что это я такой хороший, а потому что благодать Божья меня удерживает над бездной греха… Люди привыкли считать, что это бесы нас подначивают, но дело не в них или не столько в них. Дело в том, что любой человек есть источник греха, он источает грех, и только тогда, когда в нем Бог, только тогда, когда Бог животворит его изнутри, он способен силой Христа преодолевать всякий грех, который в нем рождается. На эту мысль и указывает нам притча о виноградной лозе. Если вы принесли плод, то это Бог сделал. Без Бога вы не можете ничего, вообще ничего."

Добрый день! Есть только один период, когда чтение Псалтири опускается - это с Великого Четверга на Страстной седмице и до окончания Светлой седмицы, но это все на Пасху будет. А сейчас можно читать без ограничений.

Человек душевный и человек духовный Ощущение своей безнадежной духовной нищеты, то есть безнадежного отсутствия в себе всякой жизни, всякого Святого Духа, оно и есть то правильное основание, которое и дает человеку возможность жить с Богом… Если вы сколько-нибудь, пусть даже не год, полгода попробуете исполнять заповеди Божьи, попробуете искренне служить Богу так, как Вам представлялось на тот момент правильным, вы начинаете замечать, что при всем желании избавиться от недостатков вы от этих недостатков избавиться не можете… Это состояние показывает, что на самом деле мы столкнулись с тем, что сами мы по своей сущности мы грешные... Наше существо по сущности является мертвым. И мы, искренне пытающиеся с собой что-либо сделать, сталкиваемся с этой реальностью: наше тело мертвое, душа наша мертвая, дух наш мертвый. Мы пытаемся понять: я же стараюсь, я стараюсь стать лучше, я хочу стать лучше, почему же, несмотря на все мои усилия, я все равно остаюсь такой. А я всегда останусь такой, проживи я хоть миллион лет и молись я хоть двадцать пять часов в сутки, я все равно каким был, таким и останусь, это ничего со мной не сделает. Таковой по существу является моя грешная природа. Поэтому единственный способ с ней что-то сотворить, это похоронить ее в землю, чтобы воскресить ее уже в другом состоянии. НО я могу, чтобы это мертвое мое существо оживилось благодатью Христа и стало приносить плод, не мой плод, а Его плод во мне. Это не я добрый, это Он через меня творит добро. Это не я умный, это Он через меня произносит добро. Духовное ведение: это все есть Христос, везде есть Христос, и все является путем ко Христу. А есть душевное ведение, которое строит этот мир без представления, без ощущения того, что есть Царство Божье. (Человек) мыслит, что есть враги, что есть друзья, что есть хорошие люди, что есть плохие люди, хорошие обстоятельства, плохие обстоятельства, от этого надо избавиться, это нужно умножить, он размышляет о том, как улучшить мир, как улучшить людей, как добиться счастья, вот это все вместе в совокупности Исаак Сирин, вслед за другими святыми отцами называет душевное ведение. Это то, чем живет каждый человек. Обычный человек, он, даже если размышляет о Боге, то размышляет именно душевно. Вот есть Бог, для чего мне нужен Бог – для того, чтобы сделать мою жизнь лучше. Я прихожу к Богу. Я понимаю, что я плохой человек, но мне очень нужно, чтобы Ты сделал для меня вот это, вот это. Я согласен сделать для тебя вот это, вот это, вот это. Давай как-то договариваться, и делать мою жизнь лучше.

Познание своей немощи - возможность жить в благодати Божьей "Мы люди, очень далеко отстоящие от Бога… Вы же знаете детство Серафима Саровского. Сравните это со своим детством. Нас учили чему? Нас ежедневно учили проявлять себя. Выставлять себя напоказ. Показывать, что мы можем. Нас отучали от скромности, от смирения. Нас постоянно учили соревноваться, нас постоянно двигали вперед... Если мы не могли чего-то сделать, нас постоянно ставили в аутсайдеры… Было безбожное воспитание. Человек был основанием жизни… Все было вывернуто наизнанку…" "Каждый уверен сам в себе. Что он-то точно знает, что он справится с той или иной поставленной перед ним задачей. И это внутреннее такое самоощущение. И когда он приступает к служению, когда он делается христианином, когда он пытается по христиански выстроить свою жизнь, он спрашивает: «Что нужно делать-то?» … Поститься… молиться…Милостыню творить. Ладно. Все? Больше ничего не надо? Свечки? Узнает, что нужно делать и начинает это делать. И быстро понимает, что делать он этого не может… Это состояние показывает, что человек, приступая к делу Божьему, надеялся на самого себя. Он был уверен, что он это сделает." Исаак Сирин. Слово 61: «Блажен человек, который познает немощь свою, потому что ведение сие делается для него основанием, корнем и началом всякого доброго усовершенствования. Как скоро познает кто и действительно ощутит немощь свою, тогда воздвигает душу свою из расслабления, омрачающего оное ведение, и богатеет осторожностью. Но никто не может ощутить немощь свою, если не будет попущено на него хотя малого искушения тем, что утомляет или тело, или душу. Тогда, сравнив свою немощь с Божиею помощью, тотчас познает её величие. И также, когда рассмотрит множество принятых им мер, осторожность, воздержание, покров и ограждение души своей, в чем надеялся он найти для нее уверенность, и не обретает – даже и сердце его, от страха и трепета, не имеет тишины, то пусть поймет и познает тогда, что этот страх сердца его обнаруживает и показывает непременную потребность для него иного некоего помощника. Ибо сердце страхом, поражающим его и борющимся внутри его, свидетельствует и дает знать о недостатке чего-то; а сим доказывается, что не может оно жить с упованием, потому что, как сказано, спасает Божия помощь. Но кто познал, что имеет нужду в Божией помощи, тот совершает много молитв. И в какой мере умножает их, в такой смиряется сердце. Ибо всякий молящийся и просящий не может не смириться. «Сердце же сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс. 50, 19). Поэтому сердце, пока не смирится, не может престать от парения; смирение же собирает его воедино.» https://azbyka.ru/otechnik/Isaak_Sirin/slova-podvizhnicheskie/61 "Для того, чтобы сделать, ты должен понять, что ты немощен, ибо только тогда, когда ты познаешь свою немощь, только тогда будет дана благодать. Почему? Потому что если ты не познаешь свою немощь, то действие благодати ты будешь приписывать себе… Потому человеку, чтобы пройти в возможность жить с благодатью, нужно ощутить, прожить какую-то немощь. Очевидную немощь."

Мария, мне кажется, что мы это получили не то что для внутреннего пользования, но, так сказать, для "внутреннего употребления".