Таблица лидеров

Монастырь основан в 1380 году великим князем Дмитрием Донским на месте явления иконы Святителя Николая Чудотворца. По преданию именно в этом месте войско великого князя остановилось на отдых на пути к полю Куликову. Явление иконы укрепило Дмитрия Донского верой и надеждой, отчего Святой Благоверный князь произнёс «Сия вся угреша сердце мое» («Это всё согрело сердце моё»). С тех пор это место называется Угреша, а сам монастырь Николо-Угрешским. Монастырь неоднократно горел и разорялся, но быстро восстанавливался. В 1521 году монастырь был сожжен дотла при набеге на Москву крымского хана Мехмеда I Гирея, но как и в предыдущих случаях был быстро восстановлен. Регулярные царские выезды на богомолье («Угрешские походы») государя Михаила Федоровича, а потом и Алексея Михайловича Романовых способствовали существенному развитию и благосостоянию монастыря в XVII веке. Во время одного «угрешского похода» царя Алексея Михайловича , 11 июля 1668 года, Угрешу посетили сразу три Патриарха: Александрийский Паисий, Антиохийский Макарий III и Московский Иоасаф. В 1680-х годах монастырь неоднократно посещал молодой царь — Пётр I. После подавления стрелецкого бунта Угрешская обитель становится одним из мест заключения для мятежных стрельцов, выступивших против молодого царя Петра. В 1812 году монастырь подвергся нападению французов, один из отрядов которых пребывал некоторое время на территории обители. В 1841—1843 годах Собор Николая Чудотворца был перестроен архитектором Д. Ф. Борисовым[1]. В 1833 году в монастыре оставалось всего лишь шесть человек, и шла речь об упразднении монастыря. В это время московский митрополит Филарет решил сделать настоятелем этого третьеклассного монастыря игумена Игнатия Брянчанинова и через Синод вызвал его в Санкт-Петербург, где находился. Официально назначение 82-го настоятеля угрешского монастыря состоялось, но при представлении императору Николаю I, тот решил дать Игнатию в управление другой монастырь — Троице-Сергиеву пустынь под Петербургом — а в угрешский монастырь был назначен, по рекомендации Игнатия, его знакомый монах Иларий, который несмотря на некоторые свои особенности и постоянное желание отказаться от должности, принял монастырь 15 марта 1834 года и настоятельствовал в нём 18 лет. Посетивший монастырь в октябре 1837 года митрополит Филарет сказал: «Во всей епархии нет у меня беднее и хуже ваших церквей». О своих трудностях по восстановлению монастыря Иларий жаловался Игнатию, на что получил ответ: «вы испиваете ту чашу, которую пришлось бы мне пить, если б Промысл Божий не отклонил меня от Угрешской обители <…> В совести Вашей Вы чувствуете, что монастырь не Вы разорили, а напротив, сколько было сил Ваших и умения поправили. Владыке, может быть, показалось точно тяжело глядеть на развалины монастыря, но он, как человек благоразумный, весьма может понять…»[2] В ноябре 1874 года послушником Николо-угрешского монастыря стал К. Н. Леонтьев, но весной 1875 года покинул монастырь из-за разногласий с игуменом Пименом. После своего увольнения с московской кафедры 20 марта 1917 года здесь в течение нескольких лет проживал на покое митрополит Макарий (Невский) (†1926). 1 июля 1919 года монастырь был преобразован в трудовую артель монахов, получившую название «Николо-Угрешской трудовой общины», во главе которой стал настоятель, архимандрит Макарий. Неоднократно обитель посещал Патриарх Тихон; последний раз — в 1924 году. В 1917 в здании монастыря была организована детская колония Наркомфина, позже преобразованная по инициативе Ф. Э. Дзержинского в трудовую коммуну. В 1925 был полностью закрыт. В 1940 уничтожен древнейший храм обители — Никольский собор XVI века. В 1980-х годах на территории монастыря располагалось общежитие, а также секция дзюдо ДЮСШ "Союз". 30 января 1991 решением Мособлсовета возвращён Русской Православной Церкви. Наместником монастыря, который получил статус ставропигии, был назначен архимандрит Вениамин (Зарицкий) (с 14 августа 2003 — в сане епископа Люберецкий, викарий Московской епархии; 31 мая 2010 г. освобожден от управления монастырём в связи с назначением епископом Пензенским и Кузнецким). В 1990-х осуществлена реставрация многих строений, построены новые храмы. В 1999 году при монастыре открыто Духовное Училище, преобразованное в 2000 году в Николо-Угрешскую православную духовную семинарию. В 2004 году завершено строительство шатрового храма-часовни в честь Страстей Христовых. В этом же году был сделан новый иконостас в Преображенском соборе монастыря. Также по проекту иеромонаха Арсения был восстановлен (полностью построен заново) Никольский собор[3]. В 2009 году закончена внутренняя роспись (с оригинала) Спасо-Преображенского собора. При монастыре, вне его территории действует гостиница для паломников, управляемая паломнической службой монастыря. 24 декабря 2010 года постановлением Священного Синода Русской Православной Церкви новым наместником монастыря назначен игумен Варфоломей (Петров). (Более подробную информацию об истории монастыря можно посмотреть на сайте обители: http://ugresha.org/putevodotel/letopis.html) (Все предлагаемые к просмотру снимки были сделаны 22 мая 2013 г.) «Ненастный день в Николо-Угрешской обители» «На территории Угрешской обители» «Храмы Николо-Угрешской обители» «Здания Николо-Угрешской обители» «Николо-Угрешская обитель» «Николо-Угрешская обитель» «Ненастный день в Николо-Угрешской обители»

Да, на престольный-) Там патриарх тогда служил. Хорошо хоть получилось снять снаружи. Было много людей и не до съемок было, все было довольно плотно с графиком.

Обыкновенно в протестантских храмах молящиеся держат в руках Gesangbuch, книжку с молитвословиями. Молитвословия эти каждое отмечено особым номером. А какие номера нужно петь, это вывешено на особой доске на стене где-нибудь. Вижу, дьячок выдвинул из одного стола ящик. В ящике у него на карточках цифры вроде тех. Из этих цифр дьячок составил три или четыре номера на особой доске. Гляжу, тащит телефон к проповеднической кафедре, позвонил куда-то, должно быть, пастору, поговорил немного, переменил на доске одну цифру, а потом всю доску повесил на стену. Со мной вместе был мой друг и приятель по академии, теперь преподаватель литургики в одной из семинарий. Говорю ему: «Вот тебе и весь Типикон!» Действительно, какое упрощение службы! Ведь наш Типикон — книга больше тысячи страниц. Сколько здесь всяких подробностей и различных тонкостей! Вот и возникает вопрос: что же лучше — наш православный Типикон или коробочка с цифрами? Протестантскую богослужебную книжку можно прибрать в любой карман даже светской одежды. А у нас? Две Триоди, два Октоиха да двенадцать Миней месячных — этих книг в карман не спрячешь, целый шкаф для них нужен. Может быть, все это лишнее? От многих приходилось слыхать утвердительный ответ на этот вопрос. Я лично в том, что «наши книги не в пример толще», усматриваю наше несомненное преимущество. Если наши книги толще, значит, у нас больше работало молитвенное вдохновение, больше было у нас церковных поэтов-песнописцев и сладкопевцев. Мы сохранили это наследство и даже умножили его. А Запад в горделивом самообольщении вдруг все это наследство пренебрег, счел его ниже своего достоинства, заменил Типикон ящиком с карточками. Упрощение богослужения есть самоограбление. Действительно, в отношении богослужения Запад впал в нищету и убожество. В самом деле, что можно наблюдать во всех немецких кирхах? Соберутся в пустом зале, сядут по скамейкам, пропоют несколько духовных стихов, прослушают проповедь — вот и все. Скука и однообразие самые убийственные! Разве это не замечательно, что при всем богатстве западной культуры, при постоянном усложнении жизни — богослужение западное становится все более и более бедным, безличным, упрощенным, бесцветным! Не то у нас. Конечно, у нас настоящая богослужебная жизнь поддерживается преимущественно и почти даже исключительно в монастырях. Приходские храмы слишком удалились от типиконного идеала и обезличили наше дивное богослужение. Нужно больше бывать в монастырях. В монастырях каждый праздник имеет свой особый характер. Ведь в Типиконе даже и напевы особые положены на каждый большой праздник, поются «стихиры самогласны». Заранее ждешь, как будут петь стихиры, например, Благовещения, «Августу единоначальствующу» в Рождество, «Преславная днесь» в Троицу. А какое разнообразие служб! Рождество и Крещение с их навечериями, Великий пост и Пятидесятница... Ах, Друг, как мне жалко бывает светских людей, которые или совсем не бывают за богослужением, или ходят к одним только обедням! Обедня — это уже конец праздника. Для меня лично в сравнении с богослужением прямо жалкими и бедными кажутся всякие оперы, концерты и т. п. Бывают дни, когда богослужение и приходских храмов дает возможность хоть отчасти понять и почувствовать красоту православного богослужения. Эти дни — последние дни Страстной недели и вся Пасхальная неделя. Ну, вот и вообрази, дорогой мой, что вместо утрени в Великую Пятницу и Великую Субботу, вместо Пасхальной утрени собрались бы мы, сели на скамейках, пропели под музыку несколько стишков и разошлись бы по домам! Итак, Друг мой, я ничуть не завидую западным, что у них вместо Типикона ящик с цифрами. Сложность нашего богослужения — это признак того, что мы живем церковной жизнью. Нечего нам стыдиться своего Типикона и как бы извиняться за него пред просвещенными европейцами или русскими западниками. Невежество и полная невоспитанность в церковном смысле — вот единственные причины высокомерного отношения к богослужебным уставам Православной Церкви. И вот, на мой взгляд, весьма знаменательный факт: Запад очень горд своей культурой, своей свободой, своим просвещением, а соберутся в костел или кирху — и заноют жалобно с каким-то рабским духом. Да, в западном христианстве рабский дух. Богословие и церковная практика внушает там человеку, что он преступник, достойный лишь кары Божественного правосудия. Веками воспитался на Западе в сфере религии именно рабский дух, потому и напевы там жалобны. Я невольно проводил параллель. Богатые, чисто одетые, самодовольные западные люди соберутся в свою кирху, сядут по скамейкам и... поют жалобно, будто преступники просят пощады. А у нас сермяжная Русь с котомками за плечами соберется на богомолье в святую обитель, битком набьется в храм, едва стоять можно, а с клироса несутся громкие торжествующие напевы, будто победоносное войско идет вперед. Да, Друг мой, Православие — вера не рабов, но свободных, не наемников, но сыновей, не преступников, с трепетом ждущих казни, но воинствующих на греховные страсти подвижников, которым уготовляются на Небесах венцы Нетления. Свщмч. Иларион Троицкий