Татиана.

"ЖЕНА ДА БОИТСЯ СВОЕГО МУЖА..." Так нужно ли чтобы жена "боялась своего мужа"? У апостола Иоанна Богослова мы находим такие слова: "Боящийся несовершен в любви" (1 Послание Иоанна, 4:18). А начинается эта фраза еще более сильными словами: "В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение". И когда Господь призовет к Себе, Он не спросит женщину, как она слушалась и "боялась" своего мужа. Он спросит: "А как ты любила?" Здесь нет противоречия, потому что апостол Павел говорит о том единственном пути, о том средстве или способе, которым эта любовь достигается и сохраняется – через послушание, доверие и ответственность. Когда же человек достигнет или хотя бы прикоснется настоящей Любви, она "изгонит страх". То есть все эти понятия: послушание, доверие, ответственность, – вовсе не носят характер закона, которому необходимо мучительно заставлять себя подчиняться. Когда человек любит по-настоящему, все это становится абсолютно свободным и естественным выражением его любви. Именно к такой любви стремятся христиане, прекрасно сознавая, что пока еще в ней "несовершенны" и поэтому сегодня, как и две тысячи лет назад, необходимо просто очень ее беречь и "бояться" потерять. http://azbyka.ru/tserkov/zhenschina_v_tserkvi/5g5_4-all.shtml

Мне запомнились слова одного батюшки:-Если хотите что бы и родные изменились,нужно молиться о них с чистым сердцем.Чистые сердцем Бога узрят.Вот и нужно стремится к такому состоянию,прежде самим избавится от всей нечистоты.

Молитесь о ней усердно,сами изменитесь,будьте для нее источником любви,покоя,радости.Сами бойтесь обидеть ее.Своей любовью несите ее немощи. Своим хорошим примером,не злобою,не укорами. Хорошо в такой ситуации спрашивать совета батюшки,который знает вас и вашу супругу. Полезная ссылка Семейная жизнь в вопросах и ответах :http://www.pravoslav...urnal/46535.htm

Если речь о православном понятии,то конечно жена послушна мужу.

Спаси Господи вас за статью,так своевременно.

Что такое истинная любовь к ближнему Слова, сказанные Спасителем, никто никогда не отменял и отменить не сможет. Как они были действительны в то время, когда Господь произнес их перед иудеями, так действительны и сейчас при чтении нами Евангелия. Мы не слышим живого голоса Спасителя, но верою воспринимаем Евангелие как слова Сына Божия, не обыкновенного человека или пророка, но Самого Бога, и потому в них нет ничего преходящего. Когда говорится, что в будущей жизни уже не будет ничего из того, что есть в жизни земной, это не означает, что будет отменено учение Священного Писания, но означает, что оно будет действовать в помилованных Богом во всей полноте. «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними» (ст. 31). Эти простые слова, к сожалению, редко кем исполняются, их даже понимают неправильно. Почему Спаситель их произнес? Потому что люди настолько утратили чувство правильного отношения к ближним, что нужно было дать им критерий, который был бы приемлем для всех. В нашем сердце нет любви, сочувствия, даже снисхождения к окружающим, и Спаситель дает нам ориентир: «Как хотите, чтобы с вами поступали люди…». Конечно, всякий человек хочет, чтобы с ним поступали по-доброму: за добро воздавали добром, зло, которое он причиняет другим людям, прощали, снисходили к его слабостям. Это понятно всем. Поэтому мы должны все время думать о том, какого отношения к себе хотели бы мы, и так относиться к ближним. При этом желать себе нужно, конечно, истинного добра, а не мнимого. Есть действительное добро, которое относится к вечности, бессмертной душе человека и которого от нас требует Евангелие, и есть добро мнимое, то есть телесное наслаждение. Мы часто воспринимаем нечто приятное как добро, хотя это не всегда так. Злом же нам кажется все неприятное, но это не всегда зло: наказания Божии могут быть неприятны, однако они всегда спасительны. Приведем такой пример: если больному ребенку дать какую-нибудь вредную для него сладость, добро мы ему сделаем или зло? Ребенку приятно, но болезнь-то от этого усугубляется. А если сделать больному какую-нибудь неприятную, но полезную для его здоровья процедуру, дать ему горькое лекарство, добро это будет или зло? Конечно, добро, хотя больному это неприятно. В нравственном отношении мы подобны детям, поэтому мы, воспринимая все превратно, считаем злом неприятное, а добром приятное, не задумываясь о пользе для души. Поэтому, прежде чем делать ближним то, чего мы желаем себе, нужно научиться самим себе желать истинного добра. «Если любите любящих вас, какая вам за то благодарность? ибо и грешники любящих их любят» (ст. 32). Можно сказать, что здесь Спаситель истолковывает слова о том, как нужно относиться к людям. Действительно, мы желаем, чтобы нас любили даже тогда, когда мы этого не заслуживаем. Значит, мы должны любить вообще всех людей, а не только тех, от которых ожидаем получить благодарность, ибо в последнем случае мы ничем не будем отличаться от людей грешных, неверующих. «Если делаете добро тем, которые вам делают добро, какая вам за то благодарность? ибо и грешники то же делают» (ст. 33). Конечно, имеется в виду не человеческая «благодарность», а Божия. По-славянски эти слова звучат более понятно: «Кая вам благодать есть? Ибо и грешницы тожде творят». «И если взаймы даете тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность (по-славянски: «кая вам благодать есть?» – иг. А.)? ибо и грешники дают взаймы грешникам, чтобы получить обратно столько же» (ст. 34). Значит, истинную любовь, правильное отношение к ближним мы проявляем тогда, когда не ожидаем от них никакой благодарности, когда любим не только тех, которые нас любят, но и тех, которые к нам безразличны, а может быть, даже нас ненавидят; когда помогаем не только тем, которые могут нас отблагодарить и, так сказать, вернуть эту помощь, но и тем, от которых нельзя ожидать никакой благодарности (по той причине, что они жестокосердны или не имеют возможности как-либо отблагодарить). В этом и состоит настоящее христианство. Обычно мы поступаем с людьми так, как они поступают с нами. Спаситель же, добавив одно слово, все переменил: мы должны вести себя с людьми не так, как они себя с нами ведут, а так, как мы хотим, чтобы они себя вели. Простой пример: мы видим человека, который относится к нам с неприязнью, и платим ему таким же неприязненным отношением. А мы должны были бы подумать: ведь я же хочу, чтобы этот человек относился ко мне снисходительно, любил меня, помогал мне? Поэтому для того, чтобы исполнить заповедь, я буду относиться к нему по-доброму, как бы не замечая его неприязни. Такие требования предъявляет к нам Господь. Эти евангельские слова чрезвычайно просты, но, как известно всем людям, пытающимся жить по Евангелию, необыкновенно трудно исполнимы. Когда мы сталкиваемся с каким-нибудь искушением, например, кто-то делает нам нечто неприятное, то в большинстве случаев обида не дает нам вспомнить Евангелие. Гнев застилает наши глаза, туманит разум, и мы ведем себя так, будто бы никогда ничего не читали и не слышали о евангельских заповедях. Иногда, правда, мы Евангелие вспоминаем, но сила страсти в нас столь велика, что, несмотря на желание исполнить заповедь, мы не можем с собой совладать и действуем наперекор собственному разуму. Однако, несмотря ни на что, мы должны с собой бороться. Пусть мы пали не тысячу раз, а «тьму тем» раз, мы все равно должны понуждать себя, по выражению преподобного Иоанна Дамаскина, «пересиливать» себя и поступать с ближними так, как хотим, чтобы они поступали с нами. Так нужно делать даже если у нас нет любви, нет искреннего чувства по отношению к людям (ведь если бы у нас была любовь, нам бы не нужно было ничего объяснять). Спаситель в Своем учении напоминает нам о том, что на самом деле содержится в нашей совести. Он преподал его именно потому, что человечество утратило любовь. Даже если мы не имеем любви, потеряли ее, будем понуждать себя, постоянно вспоминая, что нужно придерживаться этого принципа: поступать с людьми так, как мы бы хотели, чтобы поступали с нами. И если мы всегда будем об этом помнить, бороться с собой и наперекор своему страстному, грешному сердцу делать то, что заповедовал Господь, тогда постепенно в нас может появиться и настоящая любовь. О ней Господь Иисус Христос говорит далее: «Но вы любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего; ибо Он благ и к неблагодарным и злым» (ст. 35). Что значат слова о том, что мы будем иметь великую награду и будем «сынами Всевышнего»? Некоторые люди, сердце которых окаменело, ничего не чувствуя сейчас, представляют, что это произойдет только в будущей жизни. Однако это не так. Человек, понуждающий себя относиться к людям так, как он бы хотел, чтобы относились к нему, получает награду от Бога, благодать Божию уже в этой, земной жизни. То, что он сейчас делает через силу, потом он будет делать легко и естественно, потому что в сердце его поселится благодать Христова, которая будет руководить его в делании добрых дел, вразумлять и укреплять. Этот человек действительно станет сыном Всевышнего, сыном Божиим. Конечно, не в том смысле, в каком является Сыном Божиим Господь Иисус Христос, а в том, что ему будут сообщены те свойства, какие имеет Бог, и эти свойства сделаются как бы его вторым естеством, благодаря чему он уподобится Сыну Божиему, станет сыном Божиим по благодати. Он будет действовать уже не по приказанию, не как раб, а как сын, охотно исполняющий желания своего Небесного Бога Отца. Тогда человек действительно уподобится Богу, Который «благ к неблагодарным и злым». Благость Божия, как ясно всякому здравомыслящему человеку, распространяется на все человечество, ею пользуются все: и враги Божии, и безбожники, и язычники, и тяжкие грешники, да и мы сами, тоже не святые люди. Святые отцы говорят, что благостью Божией пользуются даже демоны, потому что само бытие есть не что иное, как благость Божия. Господь дарует бытие всем существам, не только праведникам, любящим Бога, но и грешникам, дарует его даже самим демонам и дьяволу, от которых благость Божия не отнимается несмотря на их страшную злобу, сознательное противление Господу. Столь непостижима, безгранична благость Божия! Ни человеческая, ни сатанинская злоба не могут ее преодолеть. «Итак, будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд» (ст. 36). Спаситель призывает нас к высочайшему совершенству: к уподоблению Богу. В чем же мы должны Ему уподобиться? В милосердии и любви. Наши прародители Адам и Ева по наущению дьявола захотели быть «как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3, 5), то есть уподобиться Богу всеведением. Они думали получить то, что несвойственно людям, и эта горделивая мысль лишила их Божественной благодати. За стремление к преждевременному и, может быть, вообще ненужному, вредному для человека знанию (потому что человек не может обладать всеведением), они были наказаны изгнанием из рая, смертью и всем тем, что испытываем сейчас и мы, их потомки. Если же мы будем стремиться уподобиться Небесному Богу Отцу в милосердии, то это похвально, к этому и призывает нас Спаситель. Дьявол говорил людям: «Откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3,5). Спаситель говорит: «Будете сынами Всевышнего; ибо Он благ к неблагодарным и злым. Будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд». По смыслу эти высказывания противоположны. В словах «будете как боги» и «будете сынами Всевышнего» как будто есть и сходство, но противоположность заключается в следующих словах: «Откроются глаза ваши и познаете добро и зло» и «Будьте милосерды, как Отец ваш милосерд». Человек милосердный словно не различает добра и зла: он не видит зло, которое ему причиняют, не отличает тех людей, которые делают ему добро, от тех, которые доставляют ему неприятности, причиняют скорбь. Он смотрит на всех одинаково, ведет себя по отношению ко всем милосердно: всем все прощает, ко всем снисходит, никого не осуждает, всех оправдывает. И если после падения наших прародителей наши глаза «открылись», и мы познали добро и зло, то сейчас наши очи должны «закрыться», чтобы мы видели в каждом человеке образ и подобие Божие, не различая в людях худое и прекрасное, безобразное и небесное. Вот к чему нужно стремиться, вот к чему нужно себя понуждать, вот к какому богоподобию призывает нас Спаситель. В этом стремлении нет гордости, наоборот, в нем проявляется истинное смирение. Мы должны трезво смотреть на себя и понимать, что нельзя быстро и без труда достигнуть преуспеяния в этой великой заповеди, но нужно понуждать себя, руководствоваться этим принципом в своей жизни («как хотите, чтобы поступали с вами люди, так и вы поступайте с ними»). Пусть хотя бы до некоторой степени в нашем сердце пробудится доброе отношение к ближним, скажем, мы начнем оправдывать тех, кто доставляет нам неприятности, и это уже очень много, это уже движение к Богу. Может быть, не все достигнут такого состояния, о котором говорится в Евангелии, но стремиться к нему, двигаться по этому пути обязаны все. Преподобный Исаак Сирин в ответ на заданный ему вопрос «Что такое любовь?» сказал, что любовь есть милующее сердце. Тогда его спросили: «А что есть милующее сердце?» Он ответил, что милующее сердце есть такое сердце, которое любит и своих врагов, и блудников, и разбойников, и даже демонов, не желая, чтобы какое-нибудь живое существо потерпело вред. Вот к какой любви призывает нас Господь Иисус Христос. Это не значит, что если мы сейчас вообразим, что мы любим демонов и будем молиться за них или за каких-нибудь падших в смертные грехи людей, то у нас тут же появится любовь. Так думают некоторые люди, о которых можно сказать, что они прельщенные. Надо трезво смотреть на себя. Григорий Палама говорит, что признаком любви к Богу и вообще истинной любви является искренняя, сердечная молитва за всех людей. Однако он говорит, что прежде нужно исполнить все добродетели, то есть проявить любовь на деле, в каких-то, как нам кажется, мелочах, и только потом можно молиться за всех людей. Некоторые неразумно, по-детски легкомысленно берутся за такой подвиг: молиться за всех людей или за каких-то глубоко падших грешников. Они думают, что этим исполняют дело любви. Но они просто не понимают, что такое молитва и какую ответственность несет человек, взявшийся за этот подвиг. У этих людей бывают тяжкие, непосильные для них искушения, например, они вдруг подвергаются сильнейшему наплыву греховных помыслов, с которыми не могут справиться, или их постигают тяжкие болезни, или случаются скорби у родственников. Они не понимают, какая же этому причина. А причина в том, что человек только вообразил, что имеет совершенную любовь, и взялся за подвиг, который для него непосилен. Нужно вести себя просто, не искать высших себя подвигов, а поступать по-евангельски с теми, кто находится вблизи тебя, с кем ты сталкиваешься каждый день на работе, в транспорте, дома, то есть с ближними в самом буквальном смысле слова, в пространственном отношении. У нас же бывает так, что мы «любим весь мир», молимся за каких-то далеких от нас грешников (которые подчас не имеют к нам никакого отношения), а когда соседи нас как-то обидят, нечаянно или специально, тогда мы обижаемся, гневаемся, желаем отомстить и прочее. Отсюда ясно, что никакой любви у нас нет. Можно внушать самому себе, что любишь весь мир, но если раздражаешься, когда тебя толкнут в автобусе, то понятно, что такая любовь – мечта, а не реальность. Сейчас я, с одной стороны, призываю вас понуждать себя к стяжанию этой высочайшей добродетели – милосердия и любви, с другой стороны, вынужден предостеречь вас от того, чтобы вы не вообразили, что у вас есть любовь, когда ее еще нет. Не нужно искать каких-то великих подвигов и великой благодати. Будем кропотливо трудиться и каждый день понуждать себя правильно относиться к тем, кто нас окружает. Тогда постепенно мы действительно приобретем Божественную благодать. Не нужно думать, что все это мелочи: в автобусе вспылила – мелочь, на мужа рассердилась – мелочь, на работе поругалась – тоже мелочь, и так везде у нас одни мелочи. Воображая, что всех любим, мы на самом деле во всех этих так называемых мелочах ко всем испытываем неприязнь. Вот с таких мелочей и нужно начать. Замечательно говорит в одной из своих проповедей отец Иоанн Крестьянкин: нужно делать малые, повседневные добрые дела. Один подвижник имел великую любовь к людям, он действительно молился за весь мир. Имел он и смирение, так что всевозможные обиды и оскорбления терпел с кротостью. Окружающие презирали его и считали каким-то простаком, а он смотрел на это снисходительно и не только не обижался, но и старался оправдать тех, кто доставлял ему разные скорби. Он так рассуждал о неопытных монахах, мечтавших о каких-то возвышенных добродетелях: «Они звезды считают, а я копейки собираю». Считая звезды, человек не разбогатеет, а если он будет смотреть себе под ноги, то действительно что-то приобретет. Вот к чему нужно стремиться. Едва ли мы достигнем такой благодати, чтобы молиться за весь мир, но мы должны стремиться приобрести сердце доброе, не жестокое, не раздражительное, не злопамятное, не мстительное. К этому обязывает нас Евангелие. Будем себя к этому понуждать и помнить, что мелочей в христианской, духовной жизни нет. http://www.sestry.ru/church/content/confessor/amvonn/p/p_piat/19/3/html_id/for

Спаси Господи, помилуй Катюшу и семью Урусовых ,облегчи их страдания и скорби!Спаси Господи и помилуй всех благодетелей !

Что такое сердце чистое? Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Что такое сердце чистое? Кроткое, смиренное, нелукавое, простое, доверчивое, нелживое, неподозрительное, незлобивое, доброе, некорыстное, независтливое, непрелюбодейное. Для очищения сердца нужны великие труды и скорби; частые (покаянные) слезы, непрестанная внутренняя молитва; воздержание, чтение Слова Божия, писаний и житий святых угодников Божиих, но главное – частое покаяние и Причащение Пречистых Таин и ежедневное самоиспытание; размышление о том, сколь чистым человек сотворен в начале и как вошла в мир скверна греха; о подобии и образе Божием в нас и о нашей обязанности уподобляться Первообразу – Пречистому Богу; о искуплении нас бесценною кровию Сына Божия, о сыноположении нашем во Христе Иисусе, о заповеди нам быть святыми во всем житии (1 Пет. 1, 15); размышление о смерти, о суде, о геенне огненной. Нужны великие скорби, потому что они врачуют болезнь греха, сжигают терние греха… Все святые перенесли великие скорби и труды для стяжания сердечной чистоты, и никто не был увенчан без скорбей: одни претерпели многоразличные мучения от гонителей, другие самопроизвольно томили и удручали себя постом, бдением, телесными трудами, непрестанно бодрствовали в молитве и благоуханием ее отражали всякое скверное приражение греха, часто причащались Святых Тайн, как самого могущественного средства к очищению, освящению и обновлению души и тела; непрестанно поучались в Слове Божием, занимались богомыслием. Иные из святых были проповедниками слезного покаяния, например, преподобный Ефрем Сирин. Искренние глубокие слезы особенно нужны нам, ибо они очищают скверну сердца и весьма много способствуют его спокойствию и блаженству, ибо вместе с ними вытекает, так сказать, грех из душ наших; после них настает тишина и спокойствие совести и какое-то духовное благоухание и радость: человек умными очами зрит в себе Бога, очищающего все его беззакония и несказанно милующего его. Святой праведный Иоанн Кронштадтский О чистоте сердца Чисто сердце, я полагаю, у того, кто не только не бывает тревожим и тяготим какой-либо страстью, но не помышляет даже ни о чем худом или мирском, хотя бы кто хотел того, и одну память о Боге держит в себе с неудержимою любовью. Ибо око души – ум, когда ничто не мешает его созерцанию, чисто в чистом свете видит Бога. Сердце чисто есть и называется то, которое не находит в себе никакого помышления или помысла мирского, но все прилеплено к Богу и сочетано с Ним так, что не вспоминает ничего мирского, ни печального, ни радостного, но превитает в созерцании, возносясь до третьего неба, восторгаясь в рай и видя наследие благ, обетованных святым, применительно к чему представляет потом, сколько возможно сие для немощи человеческой, и блага вечные. Вот что служит знамением чистоты сердечной и верным признаком, по которому всякий может определить меру своей чистоты и видеть себя, как в зеркале. Преподобный Симеон Новый Богослов Вместе с усерднейшей и частой молитвой очищению сердца служат воздержание и пост. Святитель Иоанн Златоуст Чистыми сердцем Иисус Христос называет тех, которые приобрели всецелую добродетель и не сознают за собой никакого лукавства, или тех, которые проводят жизнь в целомудрии. Ибо для того, чтобы видеть Бога, мы ни в чем столько не имеем нужды, как в этой добродетели. Святитель Иоанн Златоуст Чистым сердце делают не одна, не две, не десять добродетелей, а все вместе, слившись так сказать, в едину добродетель. Преподобный Симеон Новый Богослов Чистота души есть первоначальное дарование нашему естеству. Без чистоты от страстей душа не врачуется от недугов греха и не приобретает славы, утраченной преступлением. Преподобный Исаак Сирин Бог есть Око всевидящее, как бы умное Солнце, стоящее над миром, проникающее умными очами Своими в мысли и сердца людей, озаряющее всякую тварь. Душа наша – око от Ока, зрение от Зрения, свет от Света. Но ныне, по грехопадении, на нашем оке – душе болезни – грехи. Сними бельмо – и увидишь Солнце мысленное, Око бесконечное, неизмеримо светлейшее солнца вещественнаго. Святой праведный Иоанн Кронштадтский Душе чистой свойственны: слово независтное, рвение незлобивое и рачение о славе Господа непрестающее. Тогда (когда душа чиста) и ум верно устанавливает свои чаши (как устанавливаются на весах чаши весовые) и трезвением пребывает в своем о всем суждении, как на чистейшем и неподкупном судилище. Блаженный Диадох Кто хочет, чтобы его прозвали мудрым и разумным и другом Божиим, тот да печется усердно душу свою представить Господу такою, какою от Него приял ее: чистою, неуязвленною, и всю непорочною. За это увенчан будет он на небесах и ублажен Ангелами. Преподобный Иоанн Карпафский

Кто мой ближний? Существует такая общеизвестная фраза: «Христианство есть религия любви». Никто не будет спорить с тем, что она справедлива. Но она таит в себе серьезную опасность: ведь если мы имеем неправильное представление о любви, то мы неправильно судим и о христианстве. А мы и в самом деле зачастую имеем о любви несколько туманное представление и потому легко обманываемся. Нам кажется, что чувство, родившееся в нашей душе, — любовь, а это может быть просто мечтательность, тщеславие, гордость, блудная страсть… Мы рассуждаем о любви с большим жаром, нам кажется, что приобрести эту добродетель сравнительно легко. На самом деле это, конечно, не так. Настоящая христианская любовь — это вершина добродетелей, идеал, и если кто-то думает, что он уже стяжал ее, то я вынужден предостеречь этого человека от поспешных выводов. Но вместе с тем мы должны изо всех сил стремиться к этому идеалу — это наш христианский долг.

Лечить душу. Идти к Господу,и просить исцеление.

Галина,к сожалению,не все кто именуют себя православными, даже если и работники храма,не являются таковыми по духу и образу жизни. Я знаю женщину баптистку,которая восхищается православными.

Просите Господа,что бы освятил ваш брак таинством церкви,но да будет воля Божия.

Спаси вас Господи,отец Даниил. Я слышала пояснение о трех шестерках,что это есть поклонение богатству.И многие не правильно констатируют это значение.

На мой взгляд наилучшим вариантом,сейчас лучше успокоиться,больше времени уделять молитве,чтению Святого Евангелия,покаянию.Хуже будет если мы предстанем пред Господом без покаяния и добрых дел. Господи,даруй нам еще время для покаяния и творения добрых дел.Господи,заступись,спаси и сохрани нас!

Радуйся,Пречистая! Уже стемнело. Звезда за звездой выступает на ночной небосклон. Исполнена молчания зимняя ночь, сыплется снег, задумчиво вьется дымок из труб на крышах… Эта ночь, милые мои детки, так тиха, что будто наяву слышится мне, как далеко-далеко, за тридевять земель, в стародавние времена негромкий голос шепчет с умилением: «Радуйся, Пречистая… Радуйся, Пречистая… Радуйся, Пречистая!..» Вы уже все поняли, не правда ли? Уже сами догадались, Кто эта Пречистая и Пресвятая, имя Которой произносится христианами с такой любовью и благоговением? Может быть, мама рассказывала вам о том, как много-много лет назад Пресвятая Дева родила дивного Богомладенца, Который спас нас от страшной погибели, Своею смертию смерть, победив и воскреснув ради нас? Конечно же, знаете… ведь каждый вечер вы со вниманием креститесь перед Ее иконою и, после молитвы к Ней, с утишенным и согретым сердцем сворачиваетесь калачиком под стеганым одеялом и засыпаете… А знаете ли, милые мои детки, как любит родная наша Матушка тех, кто имеет обычай приветствовать Ее так: «Радуйся!» Не знаете? Тогда послушайте… * * * Случилось это давно, так давно, когда люди еще не забывали Бога, а любили Его и в мыслях держали свое подлинное отечество – Божие небо. Жил да был тогда бедняк по имени Иоанн. Из всего богатства были у него лишь пара крепких работящих рук, да сердце, чистое как небесная лазурь. Труд и молитва озаряли его жизнь, душа его была бесхитростной как горный ручеек. А Богу любезны простые и чистые сердцем, вот Он и не оставлял бедняка, незримо охраняя его от бед и людского зла.

Вымолила Маруся хорошо помнила тот день, когда пришла война, было ясное утро, цвели цветы в цветниках. Папа вынес ее на террасу, посадив к себе на плечо... Ее папочка, такой милый, такой любимый! Синело небо, чистое и голубое, звенели кузнечики, бабочки, большие и пестрые, носились над цветами. Папа хотел побежать к пруду по аллее, как всегда, они уже спустились со ступенек, но мама остановила их каким-то странным голосом: — Гриша, вернись! Папа повернулся, и улыбка слетела с его лица. Мама стояла с газетой в руке, прислонившись к столбу террасы, лицо у нее было белое: с него точно смыли румянец, а глаза мамы смотрели, словно никого не видя, мимо папиного лица. Маруся никогда не видела маму такой и испугалась, а папа, вбежав на ступени, поставил ее на пол и спросил, быстро хватая мамину руку с газетой: — Ну что, совершилось? Война?! — Да, — сказала мама беззвучно, — война... Мы в нашей глуши ничего не знаем... Папа пишет тебе... вот — письмо! — Глупенькая! — отец обнял маму. — Ну, что же! Стоит пугаться! — Не утешай, я ведь понимаю: не сегодня-завтра тебя возьмут; ты, ведь, в запасе. — Ну и подеремся! — бодро вскинул голову папа. — Не горюй прежде времени. Война еще не объявлена формально. Они говорили, взявшись за руки и забыв о ребенке, а Маруся слушала, не понимая. И только одно слово "война" врезалось в ее сердце, томя его непонятным ужасом. — Война! Ночью она проснулась в слезах: ей приснилось чудовище, огромное, косматое, ужасное, и, прячась на грудь старушки-няни, девочка в ужасе шептала: — Война, нянечка... война... у нее страшные глаза и огромные руки... Ах, няня, нянечка! Она поймала папу... она утащила его... — Ангелы с тобой, — целовала ее няня, крестя белый лобик, — ясочка моя, война какой зверь? Что ты, голубочка моя! Война святая: на супостатов пойдет отец твой. Папочка твой пойдет гнать врагов с земли нашей. Слыхала, в церкви-то молятся, всегда христолюбивым воинством называют наших! И война — не чудище, родная. Ложись, я подле тебя буду. Спи. И опять снились Марусе в ту памятную ночь странные сны: светлая война, прекрасная женщина шла куда-то мимо нее, Маруси, и уводила папу, а это было невыносимо для детского сердца. Маруся опять проснулась в слезах. И тот день, когда уезжал папа, остался навсегда в ее памяти. На большой площади в городе служили молебен. Солнце ласкало землю, уходя к закату, озаряя ряды орудий, лошадей и воинов, которые уходили. В их рядах Маруся сначала не могла различить папу, но потом ее зоркие глаза увидели его рыжую лошадь, пятившуюся и не хотевшую подчиниться папиной руке. Девочка узнала его милое лицо. Они простились торопливо. Мама выплакала все слезы дома, а теперь лишь смотрела, не отрываясь, на папу. Только тогда, когда зажглись звезды, и папа, в последний раз поцеловав их, ушел в вагон, мама обняла дочку и зарыдала так отчаянно, как никогда не плакала при папе.

Молись, а злых дел берегись! — так учить русская народная пословица Раннее детство мой отец Петр Дьяченко провел в Поволжье. Родился он в 1916-м году, во время гражданской войны был еще мальчонкой-несмышленышем. Во взрослые дела по малолетству не вникал, да и по юности ума вникнуть был не способен. Однако однажды он стал свидетелем случая, о котором мне потом не раз рассказывал. История эта из нашей семейной биографии — о сердечной молитве. Семья была многодетной, а Петя — младшим, тринадцатым сыном. К тому времени старшие уже покинули родной дом, разъехались по стране, женились. Отец вернулся с фронта Первой мировой войны калекой. Все хозяйство вела мать. Остались дома только сыновья еще не достигшие совершеннолетия. О войне белых с красными Петя слышал разговоры взрослых. Но братоубийственные бои, слава Богу, обходили село стороной. Случайно Петя подслушал разговор брата Феодора с приятелями, что собираются они «сбежать на войну». Тайком от родителей юноши собирали котомки. Феодор заставил Петю дать слово и трижды перекреститься, что никому он не раскроет этого секрета. Дал слово — молчи. Пришлось Пете «прикусить язык» и даже маме ничего про планы брата не рассказывать. Наступило время отъезда из отчего дома. Феодор без смущения поведал родителям, что хочет учиться, получить профессию и потому должен покинуть семью. А было ему 15 лет, самое время для освоения ремесла. Рассказал он, будто есть договоренность с хорошим сапожником в Саратове, тот согласен принять в ученики трех мальчиков — Феодора и его приятелей. Главное — не опоздать бы к сроку, поспешить с отъездом. У родителей возражений не было, ведь учеба ремеслу всегда к добру. — Надо помолиться перед дорогой, — сказал отец и опустился на колени перед иконой. Рядом он велел встать матери и младшим сыновьям. Начали с «Отче наш». И как только произнесли: «И не введи нас во искушение», мать вдруг разрыдалась безутешно, словно предчувствуя что-то страшное. Прервав молитву, отец спросил: — Что с тобой? — Сердце вдруг закололо. Боюсь я неведомого. Отец велел Феодору вслух прочитать «Отче наш». Знал Петя, что помнит брат эту и другие молитвы из ежедневного молитвенного правила наизусть, но почему-то стал он сбиваться, слова несусветно путая. Отец потребовал начать молитву сначала. И вновь у Феодора не получается, а мать тем временем громко плачет, как по покойнику в доме. — Грешен ты, Федя, — сказал отец строго. — Молитва Господня тебя выдает. И тут Феодор откровенно признался, что уговорили его приятели сбежать в Красную Армию к Чапаеву. А родных они сообща решили обмануть, рассказав о поездке на учебу в Саратов. Мать выставила маленького Петю во двор, поэтому он не знает, как продолжался разговор отца с Феодором. Запомнил только, как потом провинившийся брат часами стоял на коленях перед иконой Божией Матери и исступленно молился, каясь во лжи. Приятели Феодора сбежали-таки в Красную Армию. Вскоре до села дошла весть об их гибели. — Спасибо, что ты меня спас, — сказал тогда Феодор отцу. А тот ответил: «Спасла Тебя Молитва Господня». Эту семейную историю я слышала и в юности. Вспоминаю ее и сейчас, в зрелые годы и уже по-новому ее осмысляю. Представляется мне, что живая сердечная молитва, приближая нас к Богу, открывает нам Правду Божию: что есть добро, а что есть зло. Надо только уметь прислушиваться к чувству, рождаемому в душе молитвой. Подтверждение этому я нашла в замечательной книге «Преподобный Силуан Афонский» (1990 г., Англия, стр. 223). Рассказывается там, отец Силуан, путешествуя по России в 1905 году, встретился в поезде с одним купцом. Попутчик, желая порадовать Старца, протянул ему серебряный портсигар и предложил сигарету. Отец Силуан поблагодарил, но от курения отказался. Тогда купец стал расхваливать пользу сигарет: мол, снимает напряжение в работе, освобождает от усталости… Отец Силуан предложил купцу перед очередным курением помолиться, сказать одно «Отче наш». Попутчик ответил, что это — молитва перед сигаретой, — невозможное дело. Отец Силуан сделал вывод: «Итак, всякое дело, перед которым не идет несмущенная молитва, лучше не делать». Прислушайтесь к словам Старца. Как просто и как одновременно мудро. Зачастую все мы в жизни совершаем невольные грехи, промахи, ошибки. Нет, не со зла, а по неведению, что творим. И сколько раз грех мог быть предотвращен, если бы нашему помыслу, выбору, поступку или делу предшествовала сердечная молитва. Вовремя бы обратиться, отводя беду: «Отче наш… Да будет воля Твоя… И не введи нас во искушение… Но избави нас от лукавого…» Все родители, любя своих детей, тревожатся за них, опасаясь, не случилось бы с ними худого. Ребенок слаб и беспомощен, в силу неразумения юного ума и отсутствия жизненного опыта он более, чем взрослые люди, беззащитен перед любым злом и невзгодами. Поэтому так важно с малых лет приучить малышей усердно молиться, доверяя сердце Господу. Ибо каждому воздается по вере его. Знакомый врач из Педиатрического института рассказывал мне, как он готовил к серьезной операции 7-летнего Ванюшу. Мальчик был очень нервный, страдал от бессонницы, постоянно плакал от страха. Лекарства снимали боль, но Ванюша очень боялся предстоящей операции. Полдня, в канун операции, провела рядом с сыном его мама. Она привезла апельсины и бананы, хотела порадовать угощениями. Ванюша ничего не ел, у него кусок застревал в горле. Потом полдня просидел с сыном его отец. Он привез любимую Ванюшину игрушку — мехового медведя. Мальчик продолжал плакать. Поздно вечером в клинике появилась бабушка, приехавшая из Новгорода. Врачи не хотели ее впускать к ребенку, считая, что этот визит в палату еще больше растревожит впечатлительного ребенка. — Что вы привезли внуку? — спросили бабушку. — Ему нужно сейчас другое, — ответила бабушка. — Я должна с ним помолиться… Слава Богу, не отказали православной женщине в ее желании. Через полчаса врач заглянул в палату. Ванюша, прижавшись щекой к своему нательному крестику на ладони, крепко спал. Нет, врачу это не померещилось, мальчик во сне счастливо улыбался. Он доверился Господу. И операция прошла успешно. Сам врач был человеком неверующим и прежде считал, что больница — не место для молитв. После этого случая он свое мнение изменил. «Побольше бы таких бабушек», — сказал он после всего случившегося. Н.П. Дьяченко

Отношение преподобного Серафима к старообрядцам при жизни Оставь свои бредни! Как можешь спастись без кормчего? (Слова пр. Серафима, сказанные одному раскольнику) Однажды пришли к преподобному 4 человека из ревнителей старообрядчества, жители села Павлова, Горбатовскаго уезда, спросить о двуперстном сложении с удостоверением истинности старческого ответа каким-нибудь чудом или знамением. Только что переступили они за порог кельи, не успели сказать своих помыслов, как старец подошел к ним, взял первого из них за правую руку, сложил персты в трехперстное сложение по чину православной Церкви и, таким образом крестя его, держал следующую речь: "Вот христианское сложение креста! Так молитесь и прочим скажите. Сие сложение предано от св. апостолов, а сложение двуперстное противно святым уставам. Прошу и молю вас: ходите в Церковь грекороссийскую: она во всей славе и силе Божьей! Как корабль, имеющий многие снасти, паруса и великое кормило, она управляется Святым Духом. Добрые кормчие ее - учители Церкви, архипастыри суть преемники апостольские. А ваша часовня подобна маленькой лодке, не имеющей кормила и весел; она причалена вервием к кораблю нашей Церкви, плывет за нею, заливаемая волнами, и непременно потонула бы, если бы не была привязана к кораблю" В другое время пришел к нему один старообрядец и спросил: - Скажи, старец Божий, какая вера лучше:нынешняя церковная или старая? - Оставь свои бредни,- отвечал отец Серафим-жизнь наша есть море, св. православная Церковь наша-корабль, а кормчий-Сам Спаситель. Если с таким кормчим люди, по своей греховной слабости, с трудом переплывают море житейское и не все спасаются от потопления, то куда же стремишься ты с своим ботиком и на чем утверждаешь свою надежду спастись без кормчего? Однажды зимою привезли на санях больную женщину к монастырской келье о. Серафима и о сем доложили ему. Несмотря на множество народа, толпившегося в сенях, о. Серафим просил принести ее к себе. Больная вся была скорчена, коленки сведены к груди. Ее внесли в жилище старца и положили на пол. О. Серафим запер дверь и спросил ее: - Откуда ты, матушка? - Из Владимирской губернии. - Давно ли ты больна? - Три года с половиною. - Какая же причина твоей болезни? - Я была прежде, батюшка, православной веры, но меня отдали замуж за старообрядца. Я долго не склонялась к ихней вере - и все была здорова. Наконец, они меня уговорили: я переменила крест на двуперстие и в церковь ходить не стала. После того, вечером, пошла я раз по домашним делам во двор; там одно животное показалось мне огненным, даже опалило меня; я в испуге упала меня начало ломать и корчить. Прошло не мало времени, Домашние хватились, искали меня, вышли во двор и нашли- я лежала. Они внесли меня в комнату. С тех пор я хвораю. - Понимаю...-отвечал старец.-А веруешь ли ты опять в св. православную Церковь? - Верую теперь опять, батюшка, - отвечала больная. Тогда о. Серафим сложил по-православному персты, положил на себя крест и сказал: - Перекрестись вот так во имя Святой Троицы. - Батюшка, рада бы,- отвечала больная,- да руками не владею. О. Серафим взял из лампады у Божией Матери Умиления елея и помазал грудь и руки больной. Вдруг ее стало расправлять, даже суставы затрещали, и тут же она получила совершенное здоровье. Народ, стоявший на сенях, увидев чудо, разглашал по всему монастырю, и особенно в гостинице, что о. Серафим исцелил больную. Когда это событие кончилось, то пришла к о. Серафиму одна из дивеевских сестер о. Серафим сказал ей: - Это, матушка, не Серафим убогий исцелил ее, а Царица небесная. - Потом спросил: - нет ли у тебя, матушка, в роду таких, которые в церковь не ходят? - Таких нет, батюшка,- отвечала сестра,- а двуперстным крестом молятся мои родители и родные все. - Попроси их от моего имени, - сказал о. Серафим,- чтобы они слагали персты во имя Святой Троицы. - Я им, батюшка, говорила о сем много раз, да не слушают. - Послушают, попроси от моего имени. Начни с твоего брата, который меня любит, он первый согласится. - А были ли у тебя из умерших родные, которые молились двуперстным крестом? - К прискорбию, у нас в роду все так молились. - Хоть и добродетельные были люди, -заметил о. Серафим пораздумавши. - а будут связаны: св. православная Церковь не принимает этого креста... А знаешь ли ты их могилы? Сестра назвала могилы тех, которых знала, где погребены. - Сходи ты, матушка, на их могилы, положи по три поклона и молись Господу, чтобы Он разрешил их в вечности. Сестра так и сделала. Сказала и живым, чтобы они приняли православное сложение перстов во имя Святой Троицы, и они точно послушались голоса о. Серафима, ибо знали, что он угодник Божий и разумеет тайны св. Христовой веры. Вот еще что сообщал в свое время один из духовных писателей. "Знавал я одну почтенную старушку; старушку-постницу, молитвеннику, доживавшую в тиши монастырской кельи свой долгий век. Много видела она в жизни своей, много пространствовала, многое поиспытала, и любопытны были разсказы ее о временах давно минувших благословенной старины. Как сейчас помню ее сгорбленный стан и кроткое старческое лицо, с приветливой улыбкой на устах. Покойница была словоохотлива и сохранила притом, несмотря на свои 70 лет, всю светлость понятий и памяти. Любил я, бывало, внимать простым ее речам о житье-бытье наших дедов времен Екатерины, о том, как Наполеон жег Москву; все это помнила она и передавала с занимательными подробностями. Но из всех рассказов ее особенно глубокое впечатление оставил во мне рассказ об ее странствованиях по разным святым местам и обителям русским. Она видела некоторых из знаменитых наших подвижников благочестия первой половины нынешнего столетия; с другими же имела и духовные отношения, ибо и сама была жизни строгой, духовной. Вот этими-то воспоминаниями, сколько позволит мне память, хочу поделиться с вами, благосклонный читатель. Однажды зашел я посетить Ирину Ивановну, так звали мою собеседницу; в ее уютной келейке, уставленной св. иконами было как-то мирно, привольно, привольно душе. Встретив меня обычным приветом да ласковым словом, старица начала хлопотать, как бы чем угостить. Я незаметно свернул на любимую тему почтенной хозяйки, на ее путешествия по разным святым местам. Старушка, видимо, оживилась и речи ее полились плавной струей. Мне оставалось лишь слушать да изредка вставить приличный вопрос. - Расскажите мне, Ирина Ивановна, про Саровскую пустынь да про о. Серафима: давно все собираюсь вас расспросить, скажите, видали ли вы блаженного старца? - Один только раз видела я его,- со вздохом сказала старушка. - да и того не забыть мне по гроб. Чудный быль человек этот старец: прозорливец такой, кажется, насквозь видел, что у тебя на душе. Вот послушай-ка что со мною он сделал. Осталась я после смерти родителей трех лет сиротой. Призрели добрые люди, нашлись благодетели, взяли меня вместо дочери. Люди были достаточные, добрые, да только старообрядцы: крестились двуперстием, придерживаясь какого-то толка. Стали они и меня, дитя малое, по-своему учить крест двумя перстами слагать и привыкла я с детства, - думаю, так и следует! Да уж после, когда померли благодетели мои, одна богомольная барыня-соседка меня, глупую, образумила; она сказала мне, что не по-православному я слагаю персты и что это грешно. Начала я с тех пор отвыкать от двуперстия; но по привычке и после, забывшись, часто крестилась по-старому, старинным крестом. О благодетелях же своих все потом сомневалась, можно ли мне их поминать. Замуж пойти не хотела, а пошла в общину, потом отправилась странствовать: не раз была в Киеве, у Троицы, в Ростове, в Соловках, в разных пустынных обителях, где только есть, как слышала, строгие старцы - подвижники. Все хотела, чтобы меня, грешницу, научили, как душу спасти. Дорогой в Соловки зашла я и в Саров, как помню, Петровым постом. Думала поговетъ там, да и о. Серафима хотелось видеть,- о нем молва тогда проходила везде. Обитель прекрасная, что твоя лавра, да и стоит в месте таком пустынном, лесном; сосны да ели только и видны, лес дремучий кругом. Праздник был какой-то, когда приплелась я к гостинице монастырской, но службы уже не застала. Смотрю, народ собирается куда-то идти. Спрашиваю. Говорят, что идут в пустыньку к о. Серафиму. Хотя и крепко с дороги устала, но тут и отдыхать позабыла, пошла себе за другими: все старца хотелось поскорей повидать. Минув монастырь, пошли мы лесной тропой. Прошли версты две, кто посильнее, вперед, а я поотстала. Иду себе тихонько сзади, смотрю в стороне старичок, седой такой, сухонький, сгорбленный, в белом халатике, сучки собирает. Подошла спросить, далеко ли еще до пустыньки о. Серафима. Старец,-это был сам Серафим, - положив вязанку свою, посмотрел на меня ясным взором своим и тихо спросил: "На что тебе, радость моя, Серафим-то убогий" Тут только поняла я, что вижу самого старца, и повалилась в ноги, стала просить его помолиться о мне недостойной. - Встань, дочь Ирина, - молвил подвижник, - и сам нагнулся меня приподнять. - Я ведь тебя поджидал, не хочу, чтоб, уставши, даром прошлась. Удивленная, что, впервые видя, зовет он меня по имени, я от ужаса вся затрепетала, не могла и слова промолвить, только взирала на его ангельский лик. Взяв мою правую руку, старец сложил на ней по-православному персты для крестного знамения и сам перекрестил меня ими, говоря: "Крестись так, крестись так, так Бог нам велит" *)

Саша,по такому вопросу можно обратиться на этот сайт,вам подробнее ответят: http://www.sektoved.ru/faq.php

Саша,пересмотрела все что можно в интернете,и нашла сосем чуть чуть,может кто то владеет большей информацией. нашла ссылку об обрядах,если не будет полезной удалите http://katolichestvo...orations/basic/

Да нет,Маргарита,в том то и дело,что не такие как банковские. вот ссылка ,можете посмотреть,что внесено в такие карты: http://e.gov.kz/wps/...16004f02df0bb95 Такой вид документа у них заменяет паспорт

Господи смилуйся и избавь вас от таких мыслей.

Крестное знамение сопровождает верующего повсюду. Мы крестимся, вставая в постели и ложась спать, выходя на улицу и входя в храм; перед едой крестимся сами и осеняем крестным знамением пищу. Крест Христов освящает собой все и вся, и поэтому изображение его верующим на себе спасительно и душеполезно. Должно нам помнить слова Господа нашего Иисуса Христа: «…всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным; а кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным» (Мф. 10: 33 – 34), но также и вполне применимые к осенению себя крестным знамением слова Его о том, что являться постящимися, следует «не пред людьми, но пред Отцом твоим, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно (Мф. Матф.6: 18). Итак, осенять себя крестным знамением христианину всегда добро, однако же не следует делать это напоказ, из похвальбы, уподобляясь лицемерам, а еще того хуже - с вызовом для окружающих, соблазняя их на грех кощунства и хулы. В иных случаях бывает уместнее про себя прочесть молитву и не демонстративно перекрестить еду в своей тарелке. Если же речь идет о предстоящей трапезе в обществе людей явно чуждого духа, то не мешает вспомнить, а иногда и применить слова, изреченные через святого царя Давида: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых, и на пути грешных не ста, и на седалищи губителей не седе» (Пс. 1: 1). Стоит также подумать, не соблазните ли Вы кого другим образом: если слишком открыто одетая и слишком ярко накрашенная девушка с оранжево-синими волосами и бутылкой пива в руках будет демонстративно креститься, это будет соблазн, а не проповедь о Христе, а если благообразно одетый, скромно ведущий себя человек не скрывает свою веру – это и свидетельство о Христе, и основание для уважения к самому человеку. Ответы на подобные вопросы других читателей читайте здесь.

Я знаю,что перед приемом пищи надо читать молитвы и после тоже, что я и стараюсь делать дома за завтраком или ужином, а вот как быть в общественном месте, я ,например, очень стесняюсь креститься где то в столовой? как быть с этим? на вопрос отвечает: Протоиерей АНДРЕЙ ЕФАНОВ Доброго дня! Надо молиться перед едой всегда, а вот делать это открыто или же просто помолиться в уме, не привлекая внимания - зависит от обстоятельств. Если это полезно для окружающих, можно и помолиться открыто, если вызовет соблазн - этого лучше не делать, весь вопрос в ситуации. В любом случае нельзя стесняться исповедовать свою веру. Еще добавлю не много от себя,мне батюшка говорил так:- если реакция других людей на молитву отрицательная, лучше помолиться в уме,в чужой монастырь со своим уставом не лезут.