Татиана.

Помолимся!

Слава Господу! Помолимся,что бы Господь привел маму к мысли о крещении ребеночка.Господи прииди к ним на помощь,и Своею милостью помоги окрестить младенца.Да будет воля Твоя,Господи.

Посмотрите сообщение #5 .#19.

Солидарна с вами ,это наш грех,надеемся больше на помощь людей ,а не на помощь Божию.наше забвение о Боге."Боже,милостив буди нам грешным!Прости нам осуждение ближних и благослови нас любить по заповеди Твоей!"

Спасибо вам, Оля и Саша.Те чувства которые испытываешь от просмотра фото и видео не возможно передать словами,умиление,радость и слезы.Храни вас Господь!

Мы становимся религиозно грамотными, но теряем доброту и любовь к людям Когда посмотришь вокруг себя, с болью в сердце видишь: люди становятся все более нетерпимыми, бессострадательными. Причины, породившие это явление, многообразны: экономические неустройства, роскошь немногих и обнищание большинства, низкий уровень культуры и нравственности, конфликты на межнациональной почве, неуверенность в завтрашнем дне. Из-за пустяков возникают ссоры, на первого встречного обрушиваются обиды и раздражение. Пастырский опыт показывает: человек, который, не раскрывшись в своих душевных качествах, начал строить здание духовных добродетелей, даже точно следуя святоотеческим предписаниям, воздвигает такую стену гордыни и эгоизма, которую потом крайне трудно разрушить. Семидесятилетний разрыв преемственности Православной жизни привел к явлению, о котором пришла пора говорить во весь голос. Не став людьми любящими, заботящимися, добрыми, искренними, многие верующие возомнили себя не просто церковными, не просто Православными, а во всем без исключения правыми. Плоды нашего "воздержания" - это зачастую разваливающиеся семьи, более или менее благополучные до "воцерковления" одного из супругов… Плоды нашего "благочестия" - наши ближние, которые, перестав быть нейтральными по отношению к Вере, стали ее врагами. А может быть, виноваты в этом мы, а не "они"?

Посмотрите,может есть схожая ситуация. На вопросы отвечает Архиепископ Екатеринбургский и Верхотурский Викентий О семейной жизни

ОДИНОЧЕСТВО Священник Сергий РЕЗНИКОВ из Успенского храма Красногорска советовал не унывать и использовать это состояние. Как Божий дар - для спасения.-Отец Сергий, есть такая старая песенка - про одиночество вдвоем. Когда муж и жена - порознь. -И это очень часто является причиной не просто ссор, но даже распадения браков. В современной жизни утеряно таинственное, мистическое понимание брака как малой церкви. Муж должен любить жену, как Христос - Церковь. И тогда он имеет духовное и нравственное право быть главой семьи. К сожалению, часто муж стучит кулаком по столу и требует подчинения, как полицейский. Причем его никто не уполномочил на это. Он сам себя назначил. -Тут есть выход? -Конечно. Мужчина должен учиться правильно отвечать за семью перед Богом. Ведь руководить вообще и руководить семейной жизнью - значит нести ответственность перед Творцом. Это царское место. -Так откуда берется одиночество вдвоем? -Мы с самого начала неверно строим семью. Нет стремления к единству. И это потому, что семья основана, к сожалению, на плотском и душевном стремлении друг к другу. -Разве этого мало? -Бог благословил то и другое. Но без духовного единства все высыхает, распадается. Влюбленность держится несколько месяцев - и потом улетучивается. А христианская любовь, может быть, менее эмоциональна, но она предполагает глубокую внутреннюю общность. И соединяет людей не просто до конца этой жизни, а в вечности. -Можно изменить ситуацию на стадии одиночества вдвоем? -Безусловно. Я знаю много хороших семей, которые были близки к распаду, но приход супругов в Церковь этот процесс остановил. -Обоих супругов? -Начиналось, как правило, с одного. А потом тактично, мудро, с пониманием этот человек приводил в храм свою вторую половину. Причем, как правило, к тому же духовнику (так легче исправлять ошибки!). А в семье особенно ощущается одиночество. Потому что оно - с самым близким человеком. -Удивительно, но и дети иногда чувствуют себя одинокими - при маме и папе. -Это происходит от неправильного воспитания. Интересную подборку педагогических советов я нашел в газете "Первое сентября". И даже читаю их на беседах с прихожанами. Нам необходима элементарная педагогическая образованность. И уже к ней надо добавлять христианскую духовную составляющую. Но это труд. Приходится воспитывать прежде всего - себя. Знаете, по какому принципу? "Объясняешь, объясняешь - и сам поймешь" (улыбается). -Отлично! -Когда родители дают себе возможность потрудиться, книжки почитать, узнать опыт других, помолиться, чтобы Бог научил правильно реагировать на поступки близких, - вот тогда семья становится единством мужа, жены и детей. И еще. Мы считаем, что надо учить ребенка слушаться. А распоряжаться своей свободой - не учим. Но ведь это самое главное. Рано или поздно он становится сам себе хозяином. Слушаться уже некого, а распорядиться свободой - не может. Не знает, где добро и зло, правда и ложь, хорошее и плохое. Дети не ощущают себя одинокими, если чувствуют единство семьи, помощь взрослых - и не сверху вниз, а дружескую. Надо тонко различать, где им приказать и добиться безусловного послушания, а где - проявить уважение к свободе ребенка, его праву выбора. -Это действительно непросто. -Я помню, на рынке мальчик очень хотел купить себе красные замшевые ботинки (а нужна была обувь на дождь). Как отец ни говорил ему, что они будут промокать, он капризничал и требовал свое. Тогда отец решил пожертвовать деньгами, сказал: "Хорошо, давай купим тебе ботинки, которые ты хочешь!" И на следующий день при хождении по лужам они насквозь промокли. Сын сам увидел, что был не прав и, конечно, по-другому стал относиться к советам родителей. -Но мы возвращаемся к разговору об одиночестве. -Из книги о преподобном Силуане Афонском видно: самые тяжелые страдания он испытывал не от физических перегрузок и боли, а от чувства покинутости Богом. Ему казалось, что Господь никак не откликается на его молитву. И когда он уже почти кричал от душевной боли, чувствовал себя совершенно одиноким, Христос вышел из иконы и утешил его каким-то словом. Чувство покинутости мгновенно ушло. -Преподобный Силуан говорил, что сгорел бы от Божественной любви, если бы Господь задержался рядом с ним. -Да-да! В подобные моменты важно не отчаяться, а быть уверенным: "Господи, я погибаю, но знаю, что Ты меня можешь спасти!" Это относится ко всем нам. -И к тем, кто оказывается в самом тяжелом одиночестве - в старости? -Оно часто застает нас врасплох - особенно при потере близких. И надо просто выдерживать это состояние, ведь Бог никогда не оставит, всегда поддержит. Ему виднее, когда и как. Иногда нам полезно что-то понять, связанное со смертью близкого человека. Ведь мы порой больше жалеем себя, чем его. Это мы лишены объекта своей любви, его заботы, внимания. -Все так. Но боль остается болью. -И тут полезно пересмотреть свои взгляды на жизнь. В такой момент Бог дает нам без суеты, которая сразу отходит на задний план, подумать: а Кто дал нам жизнь? как прожить оставшееся время? каков смысл жизни? что - за ее пределами? Многие люди, отвергавшие Бога и считавшие, что это они сами всего достигли в жизни, на пороге смерти совершенно пересматривали свои взгляды. Никогда нельзя говорить: все, этот человек погиб, ведь он прожил безбожно. Потому что в последний момент в его сердце могут происходить такие процессы, свидетель которых - только Господь. -И ведь это несомненно. -Одиночество в старости надо использовать для того, чтобы, образно говоря, прорваться сквозь душевную сферу - к Богу. У нас очень сильна душевная закрытость. Мы часто строим жизнь - без духовной составляющей. Для нашего поколения Булат Окуджава был символом ухода от плохой действительности - и все недовольство жизнью сладко растворялась в его душевности. Он действительно писал замечательные песни. -Сохранял в человеке - человеческое. -Но мне было очень жалко, что он никак не прорывался сквозь душевную оболочку к Богу. Правда, в конце концов прорвался - и крестился. Пример подобного прорыва был и в моей жизни. Я прочитал стихотворение Пастернака "В больнице". -Вы тогда тоже лежали в больнице? -Да. Пастернак - и душевный, и духовный. Там такие строчки: "О Господи, как драгоценны Дела Твои! - думал больной, - Постели, и люди, и стены, Час смерти и город ночной. Я принял снотворного дозу И плачу, платок теребя. О Боже, волнения слезы Мешают мне видеть Тебя. Кончаясь в больничной постели, Я чувствую рук Твоих жар. Ты держишь меня, как изделье, И прячешь, как перстень в футляр". Замечательный прорыв. Явный. И одиночество - это та ситуация, в которой он может совершиться. Владыка Антоний Сурожский называет его - встречей. -И точнее не скажешь. -Мы с матушкой Натальей, моей женой, смотрели в 80-х годах фильм о преступнике, который убил двух людей - ради обогащения. До суда он просидел год или два в камере-одиночке. Это привело к тому, что он пересмотрел все свои жизненные устои. В фильме он говорил: "Я знаю, что меня приговорят к смерти. И воспринимаю это совершенно по-другому, чем раньше. Я сейчас люблю всех - и своих палачей тоже. Мне открылся Бог". Меня тогда это взволновало. Господь дал этому человеку одиночество, чтобы в последние дни он понял, для чего и как надо жить. -И дай нам Бог, чтобы мы не убивали других для того, чтобы прийти к этому. Но из ваших слов вытекает, что общение - не всегда хорошо? -Мы стремимся к нему. Но одиночество нам тоже необходимо. Не глобальное, как правило. Просто хочется побыть одному. Почти у каждого человека есть эта потребность. Наедине с собой отходит всякая суетность. Полезно заглянуть в себя, пересмотреть свои реакции на события, которые были в течение дня. Помолиться спокойно. Нужно понимать пользу одиночества. И мне всегда жалко людей, которые боятся на секунду остаться одни. Конечно, человек - создание общественное. Святые отцы даже монахам не советовали раньше времени стремиться к отшельничеству, к нему надо быть готовым. Богу должен стать главным в жизни. -Отсюда можно сделать вывод, что люди, которым дано одиночество, - сильные личности? -Да, Бог зря ничего не дает. Он доверяет человеку побыть в этом состоянии. Причем, вынужденное одиночество не прекращает общения. Мы можем говорить по телефону, писать письма, читать книжки. По телевизору мы "съедаем уже съеденную пищу", а когда читаем, можем остановиться, подумать, мысленно ответить на какое-то замечание. Этот разговор одного человека с другим - без пространственных и временных расстояний - помогает переносить одиночество. -Что ж, подведем итоги нашего разговора? -Причины, по которым мы чувствуем себя одинокими, очень разные: собственный эгоизм, психические сбои, не сложившаяся жизнь, старость, потеря друзей. И тут важно не роптать, а использовать ситуацию для того, чтобы приумножить спасительный талант.

Друг друга тяготы носите «Друг друга тяготы носите, и так исполните закон Христов», – говорит нам апостол. Я заглянул в толкование Феофана Затворника к этому посланию и обнаружил, что под словами «друг друга тяготы носите» подразумевается не то, что мы должны взять какую-то чисто житейскую ношу и тащить, – имеются в виду душевные немощи. Например, кто-то слишком раздражителен, другой – ленив… Мы все знаем за своими ближними какие-то прегрешения. И если мы будем носить эти их тяготы, то исполним закон Христов. Кому из нас не хотелось бы исполнить закон Христов?! С нашей стороны цена малая, а результат – спасение души. Но мы знаем, как тяжело, особенно в мелочах, этот закон исполнять, ибо «лукавый прячется в мелочах». Многие мечтают о каких-то подвигах, больших свершениях, а оступаются именно на мелочах. Вот, например, мы исповедовались, причастились, но пришли домой, что-то пошло не так, как нам хотелось, – и всё: мы обижаемся, ссоримся и теряем ту крохотку благодати, что была нам дарована. Поэтому надо всегда помнить, что лукавый пытается сначала не допустить нас до источника благодати, а потом отобрать то, что даровал нам Господь. Как быть? Набираться духовной опытности. Ведь ситуации, из-за которых мы оступаемся, разнятся чисто внешне, но корень зла один – наше раздражение, обида, гнев… Вспомним слова – великие и страшные, – которые произносятся при принятии человеком Крещения. «Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак, мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни. Ибо если мы соединены с Ним подобием смерти Его, то должны быть соединены и подобием воскресения, зная то, что ветхий наш человек распят с Ним, чтобы упразднено было тело греховное, дабы нам не быть уже рабами греху; ибо умерший освободился от греха. Если же мы умерли со Христом, то веруем, что и жить будем с Ним, зная, что Христос, воскресши из мертвых, уже не умирает, смерть уже не имеет над ним власти. Ибо что Он умер, то умер однажды для греха; а что живет, то живет для Бога. Так и вы почитайте себя мертвыми для греха, живыми же для Бога во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим. 6.3-11). Видите, Крещение уподобляется смерти. Ап. Павел говорит не о бессмертии души своей, а о совершенно новом значении смерти как сопребывания со Христом, смерти как знамении победы Спасителя. В наше время большинство православных людей крещены в последние 20 лет, не получили должного христианского воспитания и не понимают значения смерти ветхого человека в Крещении и рождения нового человека, не понимают, что мы должны ветхую душу потерять, а в новую родиться. А ветхий человек, он никуда от нас не ушел, он в нас живет и подчиняет себе часть нас, чтобы атаковать, вести к духовным срывам, потаканиям нашим слабостям, нежеланию и неумению носить тяготы наших ближних. Это не повод для уныния, но повод задуматься о своей духовной жизни. Вот я вижу, люди ходят не первый год в церковь, некоторые даже побольше, чем я, но порой совершают такие поступки(!), которых не совершали даже на первых порах после Крещения. Они ходят в храм, исповедуются, причащаются, а движения вперед, рождения нового человека не происходит. Значит, если ветхий человек не дает родиться новому, надо с ним бороться всеми доступными духовными средствами. Вспомним, что говорил апостол Павел о жизни христианина, о возрастании его: «Сеется тело душевное, восстает тело духовное» (1 Кор. 15.44). Но сначала душевное, а потом духовное. Эта поэтапность очень важна для нормального развития человека: чтобы для нас в спасительной полноте воссиял дух, необходимо прежде воспитать в себе душевность. Часто приходится видеть разительную разницу между тем, что человек приобрел духовно, и тем, в каком душевном состоянии он находится. На память приходит пример. Мать вымолила своего сына-наркомана. Жертвенный подвиг материнской молитвы принес добрые плоды: молодой человек стал бурно воцерковляться. Он пошел на богословские курсы, стал прислуживать в алтаре одного из храмов. Все радовались. Но вскоре молодой человек сорвался и отошел от церкви. Почему? Потому что Дух, где хочет, там и дышит, и человек, придя в храм, сразу же по милости Божией получает богатые духовные дары, и эта начальная благодать буквально несет его по жизни. Но душевные-то качества у него совершенно не развиты. И эта пропасть не дает человеку нормально развиваться и достигать вершин духовных. Со временем начальная благодать отходит от нас, потому что мы нисколько не менялись, а лишь принимали и принимали всё как должное. Пришло время подвигов – от слова «подвиг», т. е. каждый должен себя подвигать по пути совершенствования, – а мы к этому не готовы. Надо в себе и в своих детях воспитывать душевные качества, воспитывать серьезно и скрупулезно, тогда и духовные дары упадут на благодатную почву. А зачастую даже в православных семьях детей воспитывают не в христианской разумности, строгости и послушании, а балуют до безобразия. Кстати, в советское время детей тоже воспитывали не лучшим образом. Ведь как считалось? Дети – цветы жизни, дети – наше будущее, всё лучшее – детям. А раньше-то говорили, что старики – наше будущее, ибо старики – это милосердие и почтение к старшим, это воспитание. И сразу всё становится на свои места. А фраза «Дети – наше будущее» – дьявольский перевертыш, воспитывающий эгоцентризм, себялюбие. Другой пример. Бывает, пожилого человека пытаются воцерковить, но не всегда это получается. Тут уж наша христианская вера должна проявляться в непосредственной заботе и внимании в житейском смысле. А еще надо совершить жертву. Какую? – Взять на себя небольшое молитвенное правило, читать канон Божией Матери, покаянные каноны, коли родственники некрещеные. Но делать всё надо по благословению духовника или своего приходского священника. И исполнять это надо постоянно, чтобы потом не было больно и горько, что человек уже ушел, а с Богом не примирился, и вы не помогли ему в этом. В последнее время я всё чаще сталкиваюсь с тем, что людям уже просто оставаться в церкви, регулярно посещать ее становится очень сложно, а не то что духовно расти и совершенствоваться. Люди претыкаются в простейшем – не могут пережить обиду. И я задаюсь вопросом: «А зачем же ты всё это время ходил в церковь, молился, причащался, если обиды простить не можешь?» Так слабость душевная перекрывает путь к дальнейшему развитию, а порой и назад отбрасывает. Человек должен уметь смиряться и признавать себя неправым вопреки своему ветхому внутреннему человеку. Сам по себе ветхий человек не уйдет, он уходит только через молитву, смирение и самоуничижение, через сораспятие. Пришел как-то мужчина, кается, что был в ссоре с кем-то. Я пытаю: «А у того человека прощения просили?» Искреннее изумление: «Зачем? Я ведь его простил и на исповеди покаялся, значит, я чист пред Богом». Но как же ты несешь жертву Господу, а брат твой имеет обиду на тебя?! Нет, ты сначала с обиженным примирись, чтобы не было и малейшего горького осадка на душе, и тогда жертва твоя будет угодна Богу. Это и есть несение тягот ближнего. Помните, «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (1 Пет. 5.5), поэтому облекитесь смиренномудрием. Приходит на память один неблагоприятный для человека пример. Вот живет сильный молодой бабуин, у него своя стая, которую он охраняет. Но приходит другой, более сильный самец, который бьет и изгоняет бывшего вожака с территории. И очень часто свергнутый молодой сильный бабуин умирает от разрыва сердца. Почему? Потому что он не переносит обиды, унижения, потери своей территории. И вот у нас в душе у каждого есть своя, так сказать, ветхая территория. И зачастую если в мелочах человек еще способен смиряться, то если тронешь его сокровенное – человек становится подобен обиженному бабуину. Но мы люди, мы должны прорвать толщу обид и собственных грехов и прорваться ко Христу, и потом уже не отступать ни на пядь. Надо осознать свою греховность, а то мы себе всё всегда прощаем. Как осознать? Нет ничего проще: чаще всего на наши тяготы и немощи нам указывают наши ближние. Надо только уметь смиренно принять суд ближнего, выслушать, не срываясь на ответные обвинения и разоблачения. Это действительно очень трудно. Но, смиряясь, мы помогаем ближним нести наши тяготы. Конечно, раньше было несколько проще: система ценностей и воспитание были одинаковыми, православные заключали браки между собой, а дети с молоком матери впитывали, как надо жить, как себя вести, как семью строить. В наше время эта система полностью разрушена. Значит, надо постараться принять ближнего, возлюбить, как самого себя, и тяготы его тоже возлюбить. Через что еще можно получить благодать Божию? – Через послушание Господу, а Господь даст нам возможность нести тяготы легко и радостно. И помните, что вокруг нас постоянно идет невидимая духовная брань. Над нашей душой, над нашим сознанием постоянно проходит работа. Наш враг всегда начеку, подмечает малейшую нашу слабость и бьет в самое уязвимое место. Нерадение, всякая немощь тут же преследуется и раздувается. Как этому противостоять? Зная свои слабости, надо заранее молиться и просить Бога отвести напасти: «Господи, не хочу я этого, мне тяжело от этого, но сам я понимаю, что не могу избавиться. Ты, Господи, избавь меня от этого». Просите, чтобы Господь Своею милостию самые корешки ваших смердных дел и грехов выполол. о. Валериан ЖИРЯКОВ.

Я проживаю в г Орле,действительно здесь не только ощущается действие баптистов,но и других сект. Да же по местному телевидению они дают интервью,ходят по квартирам,листовки,и еще действуют под видом оздоровительных центров для молодежи страдающих наркоманией и алкоголизмом.Но более меня возмущает когда идет прямая трансляция гадалки,это какой то ужас.

Victora.Dimitria

Во Славу Божию! Храни всех Господь!

Преподобномученики Верненские (Алма-Атинские ) Серафим, Феогност, Пахомий, Анатолий, Ираклий, Виктор, Евдокия С целью распространения Православной веры в Туркестанском крае и духовного просвещения азиатских кочевников, Святитель Туркестанской кафедры Преосвященный Епископ Александр (Кульчицкий) вознамерился зажечь на берегах Иссык-Кульского озера миссионерскую путеводную звезду. В 1882 году он приступил к освящению избранного места и водрузил деревянный крест там, где предположено было основать мужской Свято-Троицкий миссионерский монастырь. Первые насельники монастыря приложили много трудов для возведения монастырских стен и зданий и устроения хозяйства, терпя недоброжелательное отношенье кочующих племён, оборачивающееся нередко открытым нападением на послушников и потравой монастырских пастбищ. Умножение братии последовало в 1886 году, когда в монастырь приехали 11 иноков из Свято-Михайловской Закубанской пустыни, а в 1894 году на берега величественного Иссык-Кульского озера решили отправиться с острова Валаам восемь иноков во глав с игуменом Севастианом, неся с собой дух Валаамской обители. Несколько лет спустя, уже в начале ХХ-го столетия, в монастырь были приглашены из Рождество-Богородицкой Глинской пустыни Курской епархии несколько иноков, в числе которых были монахи Серафим, Феогност и Анатолий. Известно, что они были образованные иноки, ведущие высокую подвижническую жизнь. Кроме того, отец Серафим был наделён иконописным талантом и имел прекрасный певческий голос, отец Анатолий был замечательным певцом и незаурядным регентом, отец Феогност имел хорошие административные способности. В Свято-Троицком монастыре Глинские иноки сблизились с монахами Пахомием и Ираклием. Сейчас, когда минуло почти столетие, не представляется возможным с точностью установить биографические данные Казахстанских подвижников и фактическую сторону описываемых событий. Достоверно известно лишь то, что к 1909 году монахи Серафим и Анатолий были призваны в кафедральный город Верный, где удостоились получить священный сан и несли своё служение в Успенской церкви Туркестанского архиерейского дома, за которое в 1912 году были удостоены права ношения набедренника. Также они духовно окормляли недавно основанную Иверско-Серафимовскую женскую обитель. В 1916 году иеромонах Анатолий управлял архиерейским хором в Вознесенском Кафедральном соборе города Верный. После событий, потрясших Верный — прихода в марте 1918 года к власти большевиков и расстрела епископа Пимена (Белоликова, память 3 сентября), монахи ушли в горы и в 8-ми верстах от города в горном урочище Медео, и создали и устроили скит на сопке Мохнатой. Иеромонах Серафим обустроил в нём церковь, вырытую в склоне горы. Позже этот скит был отдан ими монахиням, а братия решила искать более уединённого места. Такое место нашли они на горе Кызыл-Жар. Там ими были поставлены кельи и вырыты пещеры. Был и Престол. Отец Пахомий до 1916 года был также переведён в город Верный и дальнейший его путь Господь связует с Глинскими подвижниками Серафимом и Анатолием. Монах Ираклий, иеромонахи Феогност и Пахомий оставались в Иссык-Кульском монастыре до 1919 года. Отец Феогност в том же году был утверждён там в должности благочинного и помощника духовника для мирян. После нападения киргизов на монастырь в 1916 году, было замучено много престарелых монахов. В 1919 году монастырь был закрыт. Духовником скита был иеромонах Серафим (Богословский). Родился он в город Глухове в 70-е годы. Мирское имя его Александр. Отец его, Евфимий, был управляющим у помещика. Мать Мария была женщина кроткая и благочестивая, непрестанно посещавшая храм Божий. В семь было двое детей — Саша и его старшая сестра. Матери его было открыто Богом, что её сын примет мученическую кончину. Когда он был ещё мальчиком-гимназистом, она, как-то проснувшись утром, плакала и говорила: «Сын мой, я видела во сне, что ты будешь мучеником». Она непрестанно о нём плакала, а он очень любил и жалел её. Как-то он играл на баяне и пел церковные песнопения. Мать слушала. Вдруг он заметил, что она плачет и спросил: «Мама, что ты плачешь?» Она отвечала, что во время его пения она видела венец над его головой, и ангелов с ним, и опять повторила, что кончина его будет мученической. Эти слова матери глубоко запали в его душу. Александр же так рассуждал: «Если кончина моя будет мученической, что искать мне в миру!». И, достигнув юношеского возраста, удалился в Глинскую пустынь. Проживая в Глинской пустыни отец Серафим имел своим духовником помощника братского духовника иеромонаха Домна (Аггеева), духовная связь с которым не прекращалась и после его кончины. Однажды, после отречения Государя от Престола, послушница Феоктиста пошла к отцу Серафиму в ущелье. Поднялась в гору, ещё дверь кельи не успела открыть, а батюшка встречает её на пороге и говорит: «Знаю, зачем пришла. Мне Домн сказал: Серафиме, Серафиме, Царя убрали и скорыми, скорыми шагами всё пойдёт к погибели». В 1921 году в Кызыл-Жарский скит приехали трое красноармейцев на лошадях с ружьями. Отец Серафим угостил их чаем и положил спать. Сам он не спал, читал правило. Под утро красноармейцы подошли к нему, наставили ружье в спину и выстрелили. Он успел крикнуть: «Анатолий!». Затем красноармейцы по дорожке пошли к отцу Феогносту, который по ночам обычно молился в пещере. Возможно, устав от ночной молитвы, он прилёг в своей келии отдохнуть. Как лежал он, скрестив на груди руки, так и остался — они выстрелили ему в сердце. На другой день приехала милиция. Место осмотрели и разрешили хоронить. Вырыли могилу, покрыли её досками и без гробов, завернув монахов в мантию, похоронили. Позже иеромонах Анатолий отпел их на Мохнатой сопке. После всего случившегося отец Пахомий, отец Ираклий и отец Анатолий жить в скиту не остались. Схимонах Ираклий (мирское имя — Сергей Матях) жил в городе Талгар, в семье старосты Талгарскаго храма И.Д. Дмитриева. В доме жить отказался и построил себе келью в саду. Последние годы батюшка жил в селе Сазоновка в доброй верующей семье. Любил ночные молитвы, спать не ложился, лишь подремлет, сидя на лавочке, и снова молится. Отец Ираклий скончался от болезни накануне праздника Вознесения Господня в 1937 году. О своей кончине он был извещён заранее. Иеромонах Пахомий (в миру — Русин Прохор Петрович, 1880 года рождения, уроженец Курской губернии) после 1921 года некоторое время тайно жил вместе со странником Виктором (Матвеевым) в скиту на горе Горельник в урочище Медео. Был молчалив, когда кто просил у него слова наставления — призывал творить Иисусову молитву. В 1935 году его арестовали, посадили в Алма-Атинскую тюрьму, где он претерпевал издевательства и в 1936 году был расстрелян. Странник Виктор также принял мученическую кончину около 1936 -1937 годов. Иеромонах Анатолий после 1921 года некоторое время жил в городе Верном, служил во Всехсвятском храме Иверско-Серафимовского монастыря, который после закрытия обители некоторое время был действующим. Там же он управлял хором, писал музыку. В середине 20-х годов он ушёл в Сухуми, где жил в горах, вёл переписку с Верненскими монахинями. Вскоре ими была получена весть об аресте и расстреле отца Анатолия. Монахиня Евдокия выполняла в монастыре послушание помощницы эконома. В сентябре 1918 года красный отряд Мамонтова-Кихтенко, прибывший в город Верный для расправы с епископом Пименом в числе других акций по наведению «революционного порядка», разбирал конфликт между монастырём и арендаторами монастырской заимки. По навету крестьян-арендаторов, обвинивших монахинь в «контрреволюции», их расстреляли решением «полевого суда». Мать Анимаиса — эконом монастыря — была лишь ранена и выжила. Монахиня же Евдокия была убита. Могила преподобномучеников Серафима и Феогноста в Аксайском ущелье всегда почиталась верующими. В 1991 году на ней был установлен поклонный крест и затем возведена часовенная сень. Известно немало случаев исцелений и чудес, происходящих на могиле преподобномучеников. В настоящее время на месте Кызыл-Жарского скита открылся мужской монастырь — Аксайская Серафиме-Феогностовская пустынь. Прославлены в 1993 году как местночтимые святые Алма-Атинской епархии. Причислены к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания. источник

ЖИЗНЬ «ПО ПАТЕРИКУ»,или Дневник одной строптивой послушницы Писать неудобно, вагон качает. Так, сейчас положу ноутбук на колени и буду писать на нём. Вот. Так удобнее. Три с половиной часа пути. Можно и поразмышлять… Жизнь наша полна символов и знаков. Почему? Да потому что она не хаотична. А протекает наша жизнь по промыслу Божию. Обычный человек видит какой-то хаос событий и встреч, переплетение жизненных нитей, как на изнанке ковра, когда трудно понять, что же изображено на лицевой стороне. А духовный человек прозревает узоры и краски целого полотна, обозревает картину жизни в целом. Духовные люди бывают прозорливы, потому что явственно видят тайны духовного мира… «Остановка “110-й километр”», – проскрежетал голос из динамика. Электричка «Москва – Калуга» остановилась. Я с трудом возвращаюсь от своих размышлений к повседневной жизни. Полупустая электричка, тусклый свет. В конце вагона две цыганки увлечённо беседуют. Справа спит парень в телогрейке, подложив авоську под голову. Я возвращаюсь в Оптину из Московского издательства. Ноябрьские сумерки сгущаются, близится вечер, и моё лицо начинает отражаться в окне. Смотрю на своё отражение: «Что ждёт нас с тобой в этот приезд? Каким окажется новое послушание?» Встречаю задумчивый взгляд и киваю знакомой незнакомке в окне. Фотограф, который недавно вручил мне моё фото, глубокомысленно заметил: «Ну как? Непохожа, говоришь? Это ты правильно заметила. Редко кто замечает. Они врут всё – и фотографии, и зеркала». Моё отражение живёт самостоятельной жизнью. Вот я кивнула, а женщина там, в окне, кажется, чуть помедлила, прежде чем благосклонно кивнуть в ответ. В уголках губ лёгкая насмешка – философствуешь, подруга? Я буду келейницей у монахини – матушки С. Если твёрдо верить, что жизнь наша протекает в потоке промысла Божия, то, конечно, это послушание не случайно. Чему-то должна я научиться, что-то понять. Встаёт пример перед глазами. В прошлый мой приезд в Оптину я познакомилась с одной из сестёр монастыря. Она, как и я, несла послушание в храме. Одновременно ей дали послушание ухаживать за старенькой и очень больной женщиной. Она рассказала, как это тяжело – ухаживать за старым человеком. Во всех отношениях: бытовом, душевном, духовном. Я очень ей сочувствовала. Тем более что бытовые условия действительно трудные: нужно топить печку, носить воду из колонки. Горячей воды, конечно, нет. На единственной электрической плитке приходится нагревать воду, каждый день стирать бельё. Душ в монастыре раз в неделю. А ведь за старым и больным человеком требуется особый уход… С этой сестрой у нас общий духовный отец. Он-то и благословил ей такое послушание. Своими переживаниями я поделилась с ним, и он в ответ на мои сочувствия и вопросы, нельзя ли отдать это послушание кому-то другому, рассказал такую историю. Один мужчина, напиваясь, становился очень раздражительным и в порыве гнева часто обижал свою жену. Однажды спьяну ударил её так, что она умерла. Когда он протрезвел и понял, что натворил, то впал в отчаяние. Отсидев срок, поехал в монастырь и хотел остаться там жить. Но старец монастыря, выслушав его покаянную исповедь, не разрешил ему оставаться в монастыре, а благословил нести послушание в приюте и ухаживать за тяжелобольными. Это научило его терпению и кротости, и через несколько лет он стал совсем другим человеком. Когда близкие знакомые встретили его на могиле жены, то не узнали. Вместо гордого и вспыльчивого мужчины они увидели человека смиренного. Весь облик его стал иным. Вот такие плоды пожинает тот, кто безропотно несёт подвиг заботы о больных и страждущих. Я слушала эту историю, но что-то внутри меня сопротивлялось ей. Я сказала батюшке: – Конечно, это подвиг. Можно сказать, даже мученичество. Но мне кажется, что этот подвиг должен быть только добровольным. Потому что нельзя стать мучеником с чужой подачи. Это должен быть свободный выбор человека. Ведь если заставить его нести ношу, которая ему не по плечу, то человек будет роптать и ропотом всё испортит. Разве нет? Мой духовный отец-игумен улыбнулся: – Хорошо рассуждаешь. И рассказы пишешь о добрых людях. Вот неплохой рассказ написала об одной из сестёр монастыря. Ну, там, где она спасает бомжа от голодной смерти и отправляет его в приют. – Я рада, батюшка, что мой рассказ понравился. – Да, так-то оно так, да теория – придворная дама, а практика – медведь в лесу. Так старцы оптинские говорили. Теперь понятно, что он имел в виду. Не пора ли мне на практике узнать то, о чём я рассуждала и писала? Из динамика доносится скрежет: «Следующая станция “Калуга-1”». Моя остановка. 25 ноября Батюшки святы, куда ж я попала! Теперь мне понятны сочувствующие выражения лиц гостиничных сестёр, которые присутствовали при моём назначении на новое послушание. У монахини С. вид грозен, палкой постукивает, всем своим видом показывает, кто в келье хозяин. Везу её на коляске в храм. Она гордо объявляет, кивая на меня: «Это моя новая послушница». Кто-то сзади хихикает: «Ну, конечно, новая, старые-то все не выдержали – сбежали!» Вид у матушки ещё тот: старые боты, грязное пальто. В келье тяжёлый запах. Сама она постоянно ворчит, ругается в храме на тех, кто, по её мнению, ведёт себя неподобающе. Часто стучит палкой и делает вид, что сейчас кого-нибудь ударит. Да уж! Вот сестра О. ухаживает за старенькой монахиней, очень чистенькой, благопристойной. Говорит, что она очень мудрая. Рассказывает много назидательного. А я чему буду учиться у своей наставницы? Как палкой стучать? Э-эх! Утешаюсь воспоминаниями о рассказе из книги про оптинского старца Варсонофия. Там говорится об одном барине, к которому приехал лакей пригласить на ужин к своим хозяевам. Смотрит барин, а лакей весь какой-то потрёпанный, и одежда-то на нём грязная, и сам он какой-то грубый, и нос красный, – может, ещё и пьющий. Вот барин и говорит ему: «Что ж господа-то твои, не могли ко мне кого поприличнее послать, что ли?» А лакей отвечает спроста: «Всех, кто был поприличней, послали к приличным господам. А к вашей милости вот меня прислали». Так что вот и получается: к моей милости прислали эту матушку. Обязанности мои просты и понятны: утренний и вечерний туалет матушки, постирать бельё, отвезти её на коляске в храм и привезти обратно. Ну и прочие мелочи: сменять памперсы, помочь одеться-обуться, заправить постель, искупать, накормить, помыть посуду. К концу дня выясняется, что у меня есть ещё одна обязанность: кормить толстых оптинских котов, предварительно приготовив им еду в пакетике (матушка сама не съест, но коты должны быть сыты). Кормление происходит долго, я топчусь в ожидании коляски и мёрзну. Начинаю ныть: «Матушка, поедем домой». Но слышу непреклонное: «Стой и жди, ещё не все коты поели!» После вечерней службы ещё один сюрприз: я должна завезти коляску в гостиницу и уложить на неё спать здорового и толстого серого кота. Наглый кот спать ложиться не желает. Я объявляю: «Спать он не будет. Пойдём домой, ужин остывает!» В ответ – стук палкой и крик: «Ты не умеешь укладывать котов спать!» Да уж, котов мне действительно не приходилось укладывать. К моему глубокому удивлению, мать С. легко справляется с серым – он сворачивается в клубочек на коляске под её тёплым платком. У Юрия Куклачёва, оказывается, имеется серьёзный конкурент! «Терпи, – говорю я себе. – Это послушание очень полезно для тебя: через пару дней ты станешь терпеливой и кроткой как овечка». Если матушка даже серого наглеца выдрессировала, то, возможно, со мной этот процесс пройдёт быстрее. Я стану смиренной, и мне сразу дадут другое послушание. Как там я недавно писала в записной книжке? «Промысел Божий устраивает все обстоятельства наиболее благоприятным образом для спасения человека». Вот, значит, мне эти обстоятельства наиболее и подходят. Буду терпеть. Спокойной ночи, Олечка! 26 ноября Встала совершенно разбитая. Серый нахал решил, что в нашей келье ему спать гораздо удобнее, и пришёл ночью к нам. Мне пришлось вставать и укладывать его в ногах у матушки. Поскольку спать он не ложился, мне объявили, что он голоден. Что я, совсем глупая? Не понимаю, что голодным не уснёшь? На мой взгляд, серому не помешало бы поголодать пару дней, а то он уже квадратный почти. Одна серая морда чего стоит. Ещё пару килограммов, и можно спутать с лошадью. В три часа ночи мне пришлось искать плошку, потом кашу, заботливо оставленную в процессе ужина для завтрашнего кормления котов. Потом выяснилось, что после еды кота следует напоить. Я попыталась возмутиться, но поняла, что лучше молчать, иначе возмущённая матушка перебудит всех окружающих. А келья наша только называется кельей. На самом деле, это место в коридоре по дороге в туалет, отгороженное занавеской. Так что возмущаться в таком месте – это просто занятное представление для всех сестёр монастыря. Серый смотрел на меня с ехидством: придётся тебе за мной поухаживать! Ну до чего противная морда! Погоди, нахал, доберусь я до тебя, отдеру за уши! Матушка с котом к утру уснули, а я, проделав им обоим утренний туалет, поплелась стирать. Памперсы, конечно, хорошая штука для годовалого ребёнка. У нас главное – «сухо» – никак не получается. Трудно ожидать, что это получится, если человек весит не пять-восемь килограммов, а в десять раз больше. В процессе стирки чуть не уснула. Хорошо, что вода течёт только ледяная – так бодрит! А вот и доброе утро! В Патерике рассказывается о том, как один старец гонял послушника за пять километров поливать сухую палку. Через пять лет она расцвела, и старец сказал: «Вот плоды послушания!» Что-то ещё читала такое – за послушание реку переплывали, хотя плавать не умели. По спинам крокодилов ходили! Ну вот, а ты всего лишь полночи кота спать укладывала. Это ж просто пустяки! 27 ноября Сегодня мне удалось сводить матушку в душ. Говорят, что до меня это никому не удавалось. Думала, не будет она мыться. Но она мылась долго и с удовольствием. Спрашиваю: «Почему ты раньше в душ не ходила?» «А сколько тебе со мной мороки-то в этом душе?! Я бы ни за что не пошла! Да ты мёртвого с одра подымешь! От тебя разве отвяжешься?!» Едем из душа. Дорога в горку. Коляска буксует. Никак не могу перевезти её через трещину в асфальте. На мои попытки никто не обращает внимания. Да и обращать-то особо некому: монастырские задворки пустынны. Наконец, должно быть заметив меня из окна, выходит один брат. Лёгким движением руки приподнимает коляску и перевозит через трещину. Приговаривает: «Ну, это не для женской силы, пойдёмте-ка я вас наверх провожу!» Хорошо, но мне уже не наверх, а снова бы вниз – опять в душ. Пока я матушку одела, пока с трещиной боролась – вся в поту и мыле. В келье все вещи я перестирала, но запах всё равно чувствуется. Не могу понять, откуда он идёт. Наконец нахожу запихнутые за стул одеяла в пододеяльниках. Пододеяльники мокрые и уже давно. Свёрнутые в комок, они и не думали сохнуть. Стираю. Вешаю сушить. Чему, интересно, меня должна научить данная ситуация? Ну, если по Патерику, то, конечно, неосуждению. Ведь я не знаю, почему предыдущая послушница не смогла это постирать, не смогла уговорить матушку помыться. В голову лезут помыслы: «Да ты дура, что ли? Чего ж тут непонятного!» Старательно прогоняю эти помыслы. Буду жить по Патерику! 28 ноября После трапезы у меня одна сестра спрашивает: «Что-то, Оль, у тебя вид какой-то... Устаёшь? А я тебя поблагодарить хотела. Обычно из вашей кельи столько криков доносилось, а сейчас – тишина. Как хорошо! И запаху почти нет. Спаси Господи!» Да, тишина. Это я терпению учусь. По крайней мере, меня никто не отправляет к крокодилам! 29 ноября Терпения всё меньше. По Патерику я долго не выдержу. Ещё немного, и я пойду искать крокодилов. В их компании, возможно, мне будет спокойней. Серый стал ещё толще. Нахал смотрит на меня очень ехидно: «Будешь меня кормить и спать укладывать!» 30 ноября Вот тебе и тишина! С утра – скандал! Я вечером потихоньку стащила пуховые штаны матушки. Похоже, их вообще никогда не стирали. Постирала и зашила. Но вот беда – к утру они даже на батарее не успели высохнуть. Матушка кричит на меня и стучит палкой. Мне кажется, что сейчас сюда сбежится вся Оптина. Причём крики примерно такие: «Отдавай мои штаны, нахалка!» Наверное, со стороны можно подумать, что теперь я ношу их сама. Достаю из сумки матушки другие штаны, потом колготки. Но она наотрез отказывается их надевать. Ей нужны старые и любимые. Она надевает подрясник, пальто, ботинки и собирается идти в храм с голыми ногами. Я сначала ругаюсь: за окном минус пять! Ноль внимания. И я неожиданно для себя начинаю плакать. Крики и стук палкой прекращаются. Матушка внимательно смотрит на меня. Замечаю, что это глаза абсолютно умного и здравомыслящего человека. Она ласково спрашивает: – Чего же ты плачешь-то? Ну, не всё равно тебе: надену я эти штаны или нет? – Нет, не всё равно! – всхлипываю я. – Ты простудишься, заболеешь, а я буду переживать и мучиться! Она печально вздыхает: – Мучиться! Если б ты на этом свете помучилась – хорошо бы было! Здешние-то мучения от тамошних мук спасают. Ладно, давай сюда свои штаны! Как вы мне надоели! Прикрывает глаза и опять превращается в прежнюю – сварливую и ворчливую. Но я уже смотрю с недоверием. А матушка-то совсем не так проста! Неужели она юродствует? 1 декабря Всё! Я ухожу к крокодилам! С ними мне будет комфортнее. Кошмарный день! С утра меня отругала гостиничная за котов, потом сестра, моющая пол, за серого нахала, который приспособился гадить по углам – на улице-то холодно! Затем я, как обычно, вела матушку под руку к причастию. У самой солеи она остановилась, оттолкнула меня и закричала: «Иди отсюда! Что ты ходишь за мной как тень!» И все смотрели на меня пристально и недоверчиво: на самом деле, чего это я не даю покоя монахине? В довершение ко всему, после службы вышел к паломникам старец, схиигумен Илий. Матушка ухватила меня за руку и потребовала, чтобы я транспортировала её к старцу. Это её духовный отец. С большим трудом я протащила её через толпу, и нам удалось подойти к старцу. А он уже уходить собирается. Я так испугалась, что теперь мне её придётся за ним транспортировать дальше по проходу через толпу, что громко сказала: «Батюшка, благословите мать С.!» Старец улыбнулся и обратился к матушке: «А-а, мать С.! Ну что, всё ворчишь?» А матушка оттолкнула меня с громким криком: «А ты чего лезешь? Как ты мне надоела! Батюшка, я от неё скоро откажусь!» Старец посмотрел на меня, улыбнулся и громко говорит матушке: «Надоела, говоришь? А ты её бьёшь?» Матушка завертела головой: «Нет-нет, я её пока не бью!» И вся толпа паломников начала смеяться. Я чуть сквозь землю не провалилась. Матушка сделала меня посмешищем для половины монастыря. Вторая половина будет смеяться чуть позже, после рассказов первой половины. В конце дня, в довершение к моим злоключениям, матушка неожиданно упала с ведра. Я и отвернулась-то только на минуту, воды подогреть для её вечернего умывания. А у неё, видимо, закружилась голова. Падать-то, конечно, ей с пластмассового ведра – переносного туалета – невысоко было, но ведро перевернулось, и она боком стукнулась о его край. Полулежит-полусидит на этом ведре, на животе, и кричит. Я, испугавшись, начинаю её поднимать. Сажаю на кровать. Бок мажу маслом от преподобного Амвросия Оптинского. Пол мою, ведро выношу. Вот только, по-моему, я пострадала больше матушки: поясница отнимается. Весит матушка, конечно, не намного больше моего, но да ведь я-то всё равно не штангист-тяжеловес. Видимо, её поднимание не прошло для моей поясницы безвредно. Ну и в конце – заключительный аккорд. Как нам без заключительного аккорда?! Матушка, рассерженная своим падением, начинает копаться в сумке. Достаёт пакетик с кашей, которую мы забыли отдать котам. Один пакетик с рыбой отдали, а про кашу забыли. Она в гневе с размаху бросает пакетик об пол. Пакетик разрывается, каша с брызгами разлетается по всему полу. Всё в каше: её руки, подрясник, пол. Матушка молчит и смотрит на меня внимательно. Подхожу к ней. Тихонько говорю: «Господи, прости меня грешную и пошли мне, пожалуйста, немножко терпения». Вытираю ей руки, снова мою пол, с трудом наклоняясь – поясница болит. Матушка наблюдает за мной молча. Мой духовный отец в отъезде. Пожаловаться и то некому. Вечером написала ему короткое письмо: «Моё послушание так спасительно, что боюсь не дожить до твоего возвращения. Ты вернёшься, а я уже спаслась, причём в чине мучеников». Внутри всё кипит! Я стираю кучу белья в ледяной воде, таскаю эти тяжёлые тазы, эту тяжеленную коляску, вожусь с котами и серым толстым наглецом, а взамен получаю только ругательства. Нет у меня смирения, нет терпения, рано мне совершать такие подвиги, как уход за этой матушкой. Пускай это делает кто-нибудь более продвинутый в духовном плане! Тот, кто сможет по Патерику жить! И вообще, в Патерике наставники были благодатные. Таких старцев можно было слушаться! И по спинам крокодилов ходить! А мою улетевшую матушку с какой стати я должна слушаться?! Тоже мне, старица-наставница! Решено. Завтра я отказываюсь от этого послушания. Если доживу до завтра. 2 декабря С утра матушка кроткая как овечка. Говорит мне: «Мы с тобой будем всегда вместе жить». Думаю: «Нет, только не это!» Вслух говорю: «Ты же сказала, что я тебе надоела?!» Она: «Так это ж я просто так сказала». Отвожу её в храм. Стою на службе. После «Отче наш» иду за обедом в трапезную. Приношу обед, закутываю в полотенце, чтобы не остыл. Сажусь. Думаю. Если отказываться от послушания, то надо идти сейчас к старшей. Собирать вещи и переходить в другую келью. Сижу. Думаю. Вообще-то, мой духовный отец не благословляет самочинно менять что-то: послушание, работу. Как там говорится? – «к стропотным стропотные пути посылает Бог». Недавно я выписала хорошие слова. Вот: «Когда мы в каких-то обстоятельствах стараемся сохранить мир, согласие, любовь и это не получается, то нужно знать: или это не наша мера, или же есть на то воля Божия, значит, нужно просто терпеть». Иду в храм. Оказывается, все уже ушли. В храме тишина. Сидит одна моя матушка. Головушку повесила. Ждёт меня. Голодная, наверное. Так мне её жалко стало. Ладно уж. «Ну что, – спрашиваю себя, – потерпим ещё?» Да, пожалуй, пару дней ещё можно потерпеть. 3 декабря Удивительное дело! Сколько лет я бываю в Оптиной и живу подолгу, никогда у меня не получалось со старцем толком поговорить. Несколько раз, правда, он на мои вопросы отвечал, благословлял меня, просфоры давал. А ещё записочки мои брал, молиться чтобы. Но вот исповедаться ему или долго поговорить – такого никогда не было! А сегодня – просто чудо! Я исповедалась старцу, покаялась в ропоте и раздражении на матушку. И отец Илий со мной довольно долго разговаривал! Расспросил о моих рассказах и будущей книге, посоветовал писать дальше, потому как дело это хорошее. И ещё спросил меня о матушке. Я сказала, что она добрая. Потому что не хотела её осуждать. Тем более что она так любит своего духовного отца! А он: «Добрая, говоришь?» И улыбнулся. Накрыл меня епитрахилью и довольно долго молился. А потом ещё банку варенья мне подарил! Вот здорово! Правда, после исповеди матушка ехидно мне сказала: «А в чём ты каялась-то? Ты ж у нас святая!» Но я почему-то даже не обиделась. И настроение не испортилось! Хорошо-то как! Долго стояла у иконы Божией Матери. Святые отцы пишут, что когда мы просим послать нам смирения и терпения, то Господь посылает нам людей, которые нас смиряют, и обстоятельства, которые учат нас терпению. Это, конечно, хорошо. Но как не хочется лично с такими обстоятельствами встречаться! Вот если бы можно было стать терпеливым без того, чтобы что-то терпеть! Да, видно, такого не бывает. Неискушённый – неискусен. Сегодня день у нас прошёл мирно. Матушка вроде бы поспокойнее стала. Серый ко мне ласкался. Ах, хитрец! Ладно, положу ему каши побольше. 4 декабря Сегодня вспоминала из Патерика историю. Там один брат жил в монастыре. И всё было хорошо. Только была одна загвоздка. Девять братьев его любили, а один терпеть не мог и всячески ему досаждал. Терпел он, терпел и решил: «Больше не могу. Никакого житья нет от этого брата. Пойду в другой монастырь». И ушёл. Пришёл в другой монастырь. А там восемь братьев к нему хорошо относятся, а двое невзлюбили. Терпел он, терпел… Нет, думает, надо уходить, тут ещё хуже, чем было. Пришёл в третий монастырь. А там уже только пять братьев к нему хорошо относятся, а пять досаждают. И решил он больше никуда не ходить. И терпеть на месте. Решил меняться сам. Стал просить у Господа любви. На досаждения не отвечать и терпеть. И постепенно вся братия стала хорошо к нему относиться. Вот такая история. Да, правильно батюшка сказал: «Теория – придворная дама, а практика – медведь в лесу». 5 декабря Буду искать у матушки хорошие стороны. Надо помолиться, чтобы Господь открыл. 6 декабря Господи, да что ж я такая глупая-то! Хорошие стороны матушки на самом виду! Почему же я раньше это не замечала? Сейчас некогда писать, в храм идём, вечером напишу. …Дописываю вечером после службы. Так вот. Матушке 80 лет. Ходит она с трудом, в храм ездим на коляске. Утром встаёт, ноги дрожат. Зрение плохое. Другая бы легла и лежала. А она с трудом, но идёт на службу. Не пропускает ни утренней, ни вечерней. Приходит первая и уходит последняя. Причащается очень часто, исповедуется. Сама читает все правила и все молитвы. Она практически не говорит на мирские темы. Либо молится, либо книги духовные читает. Да какие книги-то! Феофана Затворника, Игнатия Брянчанинова… Книг у неё много. Да она же подвижница настоящая! Я раньше думала, что она рыбу не ест из-за котов. Чтобы любимца серого кормить. Нет, это не из-за котов. Она и молочное не ест. И вообще никакой скоромной пищи. Это она такой пост на себя взяла… Да уж, отец Илий так просто не будет человека постригать в монахини… Значит, она достойна. Сегодня уговаривала её пряник съесть, он постный был. Видно было, как ей хочется пряничка. Но она отказалась. Надо будет ей хоть фруктов купить. А то она ещё ослабеет от постоянного поста. 7 декабря Сегодня мы с матушкой рассказывали друг другу о себе. Она мне – про то, как она в Даниловом монастыре жила. Про свою семью. Про братьев и сестру Марию. Вся семья у неё верующая. А один брат умер за чтением Евангелия. Очень он любил читать Евангелие. Сама она родилась без признаков жизни. И только потом ожила. Крестили её в честь преподобного Серафима Саровского. Назвали Серафимой. Это её любимый святой. А я ей почему-то про свою бабушку стала рассказывать: – Она добрая была, моя бабушка. Правда, она всегда ворчала на меня. Но я знала, что она меня любит. Она мне оладушки пекла. Начинала я рассказ о бабушке легко. Передо мной ярко-ярко встал образ бабушки: вот она поднимается ни свет ни заря и к моему завтраку печёт пышные оладушки. Вот она ругает меня за то, что я не хочу надеть тёплый шарф и рейтузы (мне кажется, что в них я выгляжу толще). Вот она лежит в онкологическом отделении больницы. Я прихожу навестить её, а она засовывает мне в сумку пакетик с котлетой, которую она не ест, – чтобы я пообедала этой котлетой. Ходит в туалет по стеночке сама, качаясь от слабости, потому что не привыкла никого обременять и стесняется попросить судно. Толстая медсестра не пускает меня к ней в палату, хотя врач разрешил. Она громко кричит на всё отделение: «Бабка твоя здоровая, раз сама в туалет ходит! Значит, может и вниз сама спуститься к посетителям! Нечего тут!» А бабушка тихонько улыбается мне и толстой медсестре и просится домой. Это было за десять дней до её смерти. Вот она дома лежит и морщится от боли, но даже не стонет, чтобы не потревожить правнуков – моих детей. Вот моя трёхлетняя дочка подходит к её кровати, ласково гладит бабушку по голове и спрашивает: «Милая бабуся, тебе плохо?» А она улыбается, целует её ручонку и говорит: «Что ты, кнопочка моя, мне хорошо». А через час засыпает и умирает. Рассказ я начинала легко, а в конце у меня отчего-то потекли слёзы. – Ну, поплачь, поплачь, – слышу тихий голос. Она что, меня утешает? Она что, правда, добрая? 8 декабря А кот-то серый – умный такой! Ждёт нас вечером, после службы. Заходит в коридор, сам в кресло прыгает и под платок лезет. Это ж просто Кот учёный! У нас с матушкой свой собственный Кот учёный! Сегодня кормили нашего кота рыбой. На улице мороз, и он спит у батареи внизу. Углы больше не метит, воспитанный стал! Привезла матушку на коляске из храма. Она стала укладывать серого спать под свой тёплый платок. Спать он не хочет. Матушка отправляет меня за едой для кота. Поднимаюсь в келью вверх. Спускаюсь вниз. Приношу ему рыбы. Теперь он хочет пить. Поднимаюсь вверх за водой, спускаюсь вниз. Кот наелся и напился. Лёг спать. Поднимаю матушку вверх, спускаюсь с её памперсом вниз. Так, куда я шла? Вверх или вниз?! Пожилая сестра, которая живёт в нашей гостинице, проходит мимо и ворчит: – Ты чего ей потворствуешь с её кошками?! Гнать их всех! Прошлые-то келейницы – не в пример тебе, умнее были, всех её кошек гоняли! И негромко, в сторону: – Такая же полоумная, как твоя наставница! Я молчу. Сестра уходит. Тише-тише, серый, не бойся, я тебя не выгоню. Она просто не понимает, что ты у нас не обычный кот, а учёный! 9 декабря Писать особенно нечего. Жизнь идёт своим чередом. Теперь я знаю, как лучше одеть матушку на прогулку, какой должна быть температура воды, которой она привыкла умываться, как удобнее положить ей подушки. Купила ей хурму. Вот хурму она ест. Это ж постное – фрукты. Хорошо, что ест, а то от её такого строгого поста можно совсем ослабеть. Сегодня матушка меня удивила. Я очень люблю во время службы стоять впереди всех, чтобы всё было видно. А она сидит на скамеечке в самом конце храма. Предложила ей завозить коляску в храм и подвозить её поближе, а то перед ней встанут люди стеной и ничего не будет видно. А слышит она плохо. Она говорит: – Нет, мне и тут хорошо. Нельзя мне ближе. – Да почему нельзя-то? Вот другую матушку-монахиню подвозят на коляске ближе – значит, можно. – Ну, она достойна, наверное, а я плохая монахиня, недостойная. Да уж, видимо, мне есть чему у матушки поучиться… Пожалуй, я не буду просить поменять мне послушание. Как она без меня будет-то? Ольга РОЖНЕВА Оптина источник Моя ссылка

Опыт построения исповеди по десяти заповедям Мы собрались здесь, чтобы принести Господу очередное покаяние. Хотелось бы предварить исповедь несколькими словами. Всякий из нас по мере сил и возможностей старается в обыденной жизни соблюдать чистоту в жилище и опрятность в одежде. А есть некоторые особенно чистоплотные люди, которые ревностно поддерживают чистоту и порядок. И как озабочен такой человек, если по каким-либо обстоятельствам эти порядок и чистота нарушаются. архимандрит Иоанн Также и человек, привыкший следить за чистотою своего сердца и опрятностью своей души, не может жить без покаяния. Такой человек ждет и жаждет очередной исповеди, как иссохшая земля ждет живительной влаги. По словам псалмопевца Давида, «…душа моя, яко земля безводная Тебе» (Пс. 142,6). Представьте себе на минуту человека, не смывавшего с себя телесную грязь всю жизнь! Вот и душа требует омовения, и что было бы, если не было бы Таинства Покаяния, этого целительного и очистительного «второго Крещения»! Все, наверное, видели не раз, а может, с детства помнят, что бывает, когда зимой потеплеет и дети катают снежные шары. Возьмут крохотный, с кулак, шарик и покатят с горки: в мгновение ока этот шарик превращается в огромный, невпроворот, ком мокрого грязного снега! То же происходит и с греховным состоянием нашей души. Последите за собой! Вы искреннейшим образом со слезами покаялись, причастились Святых Христовых Тайн – какой мир и покой на сердце! Но вот, идя из храма вы кого-то встретили и в разговоре неосторожно бросили маленький комочек осуждения в свое сердце… Все! Лавина тронулась с места! Посмотрите теперь, с какой молниеносной быстротой будет наматываться греховный ком… У нас существует еще домашнее покаяние: вечером на молитве вспомнить, чем досадил Господу за день и покаяться. А опытные духовники-наставники вообще советуют не откладывать покаяния, а как покривил совестью, согрешил, сразу же укорить себя и просить у Господа прощения. И Господь простит, ибо «…сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс. 50, 19). Однако тяжесть этого кома греховного, который мы успеваем накатать в душе, будет давить до тех пор, пока над головой искренне покаявшегося грешника во время Таинства Исповеди не будет прочитана священником, имеющим по благодати священства власть разрешать грехи, разрешительная молитва. Это ощущаем и переживаем мы, грешные люди. А вот что зримо видели люди святые. К последнему оптинскому старцу Нектарию перед его кончиной приехала духовная дочь. Когда она подошла к нему, старец благословил ее и сказал: «Тебе надо исповедоваться, над тобой туча бесов!» Вот кого привлекает к нам душевная грязь! И еще хочется сказать: по окончании Таинства Исповеди перед прочтением разрешительной молитвы, священником читается молитва о принесших покаяние. Обратите внимание на слова этой молитвы: «…примири и соедини его [то есть кающегося] Святей Твоей Церкви, о Христе Иисусе Господе нашем…» Как это примирить с Церковью? Мы же ходим в храм, молимся, поем акафисты и молебны, исполняем клиросное послушание (это кто участвует в совершении богослужения). Оказывается, грехами своими мы давно уже отлучены от Бога, от благодатного внутреннего общения с Церковью. Перерезали духовную связь, пуповину, через которую наши души и дух питаются благодатию Духа Святого. Вот и молится священник, совершающий Таинство Исповеди, о присоединении нас, отторгнувших самих себя греховной жизнью от Церкви. Вообще-то мы должны явиться на исповедь, уже обдумав свои поступки, уже оплакав перед Господом свою греховную жизнь. Должны каждый принести личное свое покаяние перед Крестом и Евангелием. Прежде чем начать каяться, мы должны всем всё простить! Простить без промедления, сейчас же! Простить по-настоящему, а не так: «Я тебя простил, только видеть тебя не могу и говорить с тобой не хочу!» Надо немедленно так всем и всё простить, как будто не было никаких обид, огорчений и неприязни! Только тогда мы можем надеяться получить прощение от Господа. Читать дальше... (Опыт построения исповеди)

Митрополит Сурожский Антоний ЧЕЛОВЕК ПЕРЕД БОГОМ ИТОГИ ЖИЗНИ Живое сердце. Изживание зла. Званые и избранные Я хотел бы теперь затронуть две или три темы, которые, может быть, я не сумею связать, но которые мы рассмотрим порознь. Первая тема о том, что, когда ослабел ум, одряхлела плоть, воля уже бессильна овладеть всем существом человека, все, что в человеке остается, в конечном итоге, - это живое сердце. И это живое сердце надо в себе воспитывать с очень ранних лет; надо заботиться, чтобы сердце осталось отзывчивым, несмотря на то, что отзывчивость приносит с собой не только радость общения, но и боль общения; и не только общения, но и боль разобщенности, оставленности и отверженности. Мы все рады бы иметь сердце чуткое и радостное, но нам страшно бывает, чтобы сердце наше осталось чутким, когда платишь за эту чуткость болью, которую иначе можно было бы не испытывать. И вот тут нужно очень много мужества, очень много решительности, чтобы сказать: пусть мое сердце, коль это будет нужно, раздирается болью, но я его не закрою, я его не защищу... Сердце подобно музыкальному инструменту: струны в нем звучат богато, но надо быть готовым к тому, что иногда эти струны и стонать будут, и разорвутся с болезненным криком; и тогда приходится их восстанавливать, и тогда из самой боли, из самого страдания вырастает новая чуткость, более глубокая и более самоотверженная, если только мы идем на то, чтобы, как апостол Павел говорит, с каждым, кто нас окружает, делить всю его радость и все его горе, нести на себе всю боль земли и разделить с Богом всю радость о ней. Поэтому первое, на что надо решиться, это - на беззащитность, на то, чтобы открыть себя радости и горю, ласке и ударам жизни, и все претворить в углубляющуюся, ширящуюся чуткость души, никогда не дать сердцу сжаться, а если оно сожмется, сказать: нет! Распустись, откройся; тебе дано было сейчас пострадать, но это страдание тебя сделало участником Божественной скорби, Божественного страдания о мире: откройся! Этим ты делаешься участником святыни. Но этого недостаточно, хотя это требует очень, очень много решимости, мужества и отречения от себя самого, отказа сохранить себя в целости, пусть и ценой окаменения. В одном из своих стихотворений Мережковский говорит о кораллах, дивных кораллах, которые растут во глубине морской: каждый из этих кораллов - создание беззащитного, хрупкого существа; чтобы защититься от смерти, от опасности извне, оно окружает себя твердой стеной, за которой оно уже недосягаемо для врага; но зато за этой стеной, в той малой темнице защищенности, которую оно создало, оно умирает; остается темница, остается богатое, прекрасное здание - но жизни в нем нет. И это мы делаем тоже, когда свое сердце делаем неприступным к горю или к радости других ради того, чтобы себя защитить, чтобы быть спокойными в своем замке, в своей тюрьме. Об этом надо постоянно думать, потому что постоянно перед нами человек, и он нам приносит или радость, которую мы можем разделить, или горе, которое мы можем разделить, и мы должны быть готовы разделить и то, и другое, перелить из собственной души в другую - кровь, жизнь. Русская пословица говорит: где есть любовь, там радость вдвойне, а горе - пополам. Вот так надо жить - но это страшно, это опасно. Мы должны быть готовы преодолеть страх и встретить опасность; и преодолеть то и другое мы можем, только отказавшись от самих себя: отойди с моего пути, ты - трус, ты себялюбец, ты сластолюбец, ты, который думаешь о себе самом, - отойди, не закрывай мне возможность видеть, слышать и соучаствовать... Второе, чего надо искать, - это чистоты сердца. Христос говорит: чистые сердцем узрят Бога (Мф. 5, 8); и не только в молитве, не только в божественном созерцании, но чистые сердцем Бога узрят и вокруг себя; и вглядываясь в каждого человека, который есть образ Божий, сумеют различить в изуродованности этой иконы, этого образа первоначальную красоту, которую Бог вписал в этот человеческий образ. Поэтому чистота сердца не только нам раскрывает глубины Божии, дает нам созерцать Живого Бога, поклоняться Ему духом и истиной, любить Его; чистота сердца позволяет нам, как митрополит Филарет Московский в одной из своих проповедей на Рождество пишет, видеть благодать Божию, разлитую по всей твари, искрящуюся, сияющую на всем и во всем. Если мы к этому слепы, если мы в человеке, который перед нами, видим только его изуродованность и не видим вложенного в него Царства Божия, черты образа Божия, то мы, значит, слепы и наше сердце темно. Такая слепота говорит не об изуродованности человека, который перед нами, а о потемнении нашего сердца, об окружающих его стенах, о том, что оно больше не хрустально -прозрачно; и вот это сердце нам надо очищать. И опять, первое дело в этом очищении - отвернуться от себя самих и искать иного, чем себя. Сосредоточенность на себе и себялюбие нам закрывают сердце; искание сладости бытия делает это сердце бесчувственным: сытому голодного не понять. Кто-то из афонских старцев говорил: вкуси малый кусочек сладости, и твое сердце уже не чутко к твоему ближнему и к Богу... Для того, чтобы очистить сердце, надо строго-строго относиться к тому, что его оскверняет, от чего оно темнеет, от чего оно делается тусклым, от всего того, что не есть Божие в нас. Когда я говорю "Божие", я не говорю "религиозное", я не говорю об обрядовом благочестии; я говорю о глубинном и основном: о том, что мы созданы для того, чтобы так соединиться с Богом, так быть с Ним едиными, так с Ним сродниться, чтобы, по слову апостола Петра, быть причастниками Божественной природы (2 Пет. 1,4). И вот для этого нам надо учиться готовиться к исповеди. Подготовка к исповеди, может быть, гораздо важнее, чем самая исповедь. Самая исповедь может, порой, выразиться в нескольких словах, но подготовка должна быть глубочайшей вспашкой души, это должно быть проникновение в самые ее темные глубины, смелое, мужественное, беспощадное проникновение взора в эти глубины. В эти глубины можно опуститься только с Богом; это подобно сошествию Христа во ад; подобно тому, как Христос ушел в пустыню после Своего крещения, ведомый туда Духом, с тем чтобы быть испытанным сатаной. Только потому, что свет Христов будет с нами, мы можем увидеть сокрытое в этих темных тайниках нашей души. И для начала надо перед собой ставить вопрос со всей ясностью, со всей реальностью: случись теперь, вот в это мгновением, что пришел конец моей жизни и жизни всех вокруг меня, момент, когда уже будет поздно что бы то ни было менять, что бы то ни было оплакивать, что бы то ни было исправлять, момент, когда я стану - и Бог, ангелы, святые и все люди смогут меня увидеть, не каким я им стараюсь представиться, а каким я есть: о чем я буду жалеть, чего мне будет стыдно? Что родит во мне страх и ужас? Что есть такого в моей жизни, во всем моем прошлом, в моих чувствах и мыслях, в моих отношениях с людьми, в моем отношении к Богу, к себе самому, к твари Божией, от чего мне станет жутко, потому что я увижу, что это - гниль, мерзость, тьма, что этому нет места там, где есть Бог, нет места там, где есть и живет только любовь и чистота, и святость, и свет? Каждая исповедь, вернее, каждая подготовка к исповеди, должна проходить в сознании, что я стою перед смертью; как человек, который сидит в камере смертников и знает, что не сегодня - так завтра, а может через день, но всегда в неожиданный момент вдруг загремят засовы, откроется дверь и вызовут его на смерть. Так надо готовиться к исповеди: не слегка, не думая: ну, я скажу кое-что, а другой раз, может, вспомнится что-нибудь иное... - нет! Так надо исповедоваться, как будто сейчас тебя расстреляют, сейчас тебя пожнет смерть, больше времени нет и никогда больше его не будет. Иначе исповедь не в исповедь; иначе это только поверхностное рассмотрение себя самого, без глубины, без ответственности и без плода. Затем надо себе ставить вопрос о том, в чем меня упрекнут другие. Вот я стал перед Страшным судом, и Господь обратился ко всей вселенной и сказал: смотрите на него, смотрите на нее - кто имеет, что сказать? Кого он обездолил? Кого он унизил, кого он обошел, кого он забыл? Кого он осквернил, кого он ранил? - придите!.. И тогда мы будем смотреть вокруг себя в ужасе, потому что не будет тогда места что бы то ни было утаить, и каждый должен будет сказать правду о каждом. На земле мы уже многое можем сделать, когда нас порочат, злословят, укоряют, - а мы отворачиваемся гневно, нетерпеливо, вместо того чтобы прислушаться и спросить себя: сколько правды в том, что говорит мне или обо мне этот человек? А если все неправда, - что я ему сделал, каким образом я его ранил, каким образом он обманулся во мне, какова моя ответственность за то, что в его душе родилась из-за меня злоба, гнев? И наконец, мы можем приступить к слову Самого Бога. Заповеди Божии ясны, слова Христа в Евангелии светозарно-ясны: что мы ответим, если станет перед нами вопрос о том, что никто настоящим человеком не может себя назвать, кто не является подобием Христа, то есть для кого эти заповеди только внешние, чуждые ему законы, для кого эти заповеди не являются раскрытием светлейших его глубин? И все это под знаком жизни и смерти; все друг за друга ответственны, все друг с другом связаны, не уйдет никто ни от кого - не потому, что кто-то будет в этот страшный день укорять другого, а потому что вся правда раскроется... И эта правда может уже теперь перед нами раскрыться так, чтобы не нужно было перед ее ужасом стоять в День судный: стоит покаяться - и этого уже больше нет. Но покаяться не значит только слегка пожалеть о том, что это было! Покаяться значит понять всю смертоносную силу греха, всю отчуждающую власть греха, которая нас отделяет и от Бога, и от ближнего и вырывает нас из собственных глубин, чтобы сделать поверхностными и пустыми, - и изменить что-то. Часто люди жалуются, что - во сне ли, наяву ли - предстают перед ними воспоминания прошлого - некрасивые, уродливые, терзающие воспоминания; и люди от них отмахиваются, стараются забыть, заглушить, стараются отвлечь себя от них. А они возвращаются, стучатся в дверь нашей памяти, сердца, а иногда вырастают своими последствиями и в жизни нашей: вдруг из какого-то прошлого, которое мы старались забыть, вырастает человек или событие. И это наша большая ошибка. Часто люди говорят: как можно достичь своей цели в течение одной такой короткой жизни? Пусть в ней будет и 70, и 80, и 100 лет, но что это по сравнению с вечностью? Как можно в один раз прожить и изжить все?.. И Бог нам дает, в каком-то переносном, может быть, смысле, всю свою жизнь пережить не один раз, а несколько раз; особенно когда наступает старость, когда у нас нет власти над своей памятью и воспоминаниями, над тем, как встают и исчезают образы, люди, события перед нашими глазами, большей частью ночью, когда мы не можем спать, или наяву, в полудремоте, или когда вдруг за сердце схватит какое-либо воспоминание. Бог нам дает и два, и три, и десять раз встретиться со всей нашей жизнью, со всем нашим прошлым, - а мы стараемся отойти, отстранить от себя это прошлое: отойди, мне от тебя страшно! Отойди, ты меня мучаешь!.. Надо было бы наоборот: погрузиться вновь в это прошлое, погрузиться в него всецело и поставить перед собой вопрос: теперь, когда у меня уже не те чувства и не те годы, теперь, когда я обогатился новым опытом и потерял столько ложных иллюзий, - что бы я сделал в тех обстоятельствах, которые сейчас вспомнились мне? Сказал бы я это оскорбительное слово? Нанес бы я этот ущерб? Разорвал бы я эти отношения? Злорадствовал бы я, как злорадствовал тогда, с чувством мстительности? Сохранил бы я и чужую душу, и свою душу, чужую жизнь и чужое тело, и чужую судьбу от того, что сейчас встает передо мной таким страшным зрелищем и воспоминанием?.. И если, погружаясь в это прошлое, в ту или другую цепь событий, мы можем сказать: нет, Господи! После всего пережитого, этого я не мог бы больше совершить; тот человек, который это сделал, во мне умер, его больше нет, - тогда мы можем сказать себе: теперь я свободен от этого... Если действительно, в ответ на то или другое воспоминание, мы можем сказать от всего сердца, до последних глубин: нет, я умер к этому! Никакого семени этого зла нет больше во мне, ни один его росток не остался живым, - это воспоминание больше не вернется, если только мы перед Богом честно, глубоко, слезно раскаемся. И Господь нам дает из года в год эти страшные, порой мучительные, унизительные, стыдящие нас воспоминания, чтобы мы могли вновь и вновь пережить свое прошлое и изжить все, что недостойно нашей жизни, нашей чести - человеческой и христианской чести. Поэтому, когда встают перед нами воспоминания, когда мы содрогаемся от их уродства, - не станем от них бежать, погрузимся в них, попробуем пережить, испить всю горечь их и спросить себя: отрекаюсь ли до конца?.. Когда нас крестят, нам ставят вопрос, на который, если мы крестимся не взрослыми, отвечает восприемник: «Отрицаешься ли сатаны, и всех дел его, и всей гордыни его?» - И мы отвечаем: «Отрицаюсь!» Так должны мы поступить перед каждым из этих воспоминаний: отрицаюсь! И если наше отречение будет подлинно и истинно, воспоминание это уйдет и останется только как мертвое воспоминание, как опыт того, что - да, это было, - но не как рана гноящаяся, не как боль, не как стыд. Святой Варсонофий Великий говорит, что если кто-либо, пересматривая свою жизнь, может так покаяться, чтобы сказать: это стало для меня невозможным, - то он может быть уверен, что это прощено. Но пока это остается для нас возможным, пока, повторись те же обстоятельства, мы могли бы поступить так же уродливо, как однажды поступили, мы не можем рассчитывать на полное примирение с Богом, потому что в нас остается корень непримиренности с Ним, ибо, как Апостол говорит, грех - это вражда против Бога (Рим. 8,7), грех - это отрицание Его путей, грех - это выбор за тьму против самой жизни, за сатану против Христа. И нам надо ясно, серьезно, строго понять, что это так и что, действительно, пока не изжито в нас то или другое, пока мы любим тот или другой грех, пока мы способны вернуться к воспоминанию с каким-то чувством удовлетворения или вожделения, это значит, что мы выбрали идолослужение, мы выбрали идолом себе этот грех вместо Бога; не Он наш Бог, а тот грех, которому мы подчиняемся и служим, и поклоняемся. Опять-таки, это не значит, что мы должны вот сейчас ужаснуться о том, что нет пути к спасению: есть путь к спасению, но надо пробиваться этим путем шаг за шагом, решительно, беспощадно. И когда нам представляется возможность вновь и вновь пережить прошлое с тем, чтобы изжить еще не изжитое, надо решительно, с болью и мужеством, вступать в эту борьбу. А какова же надежда, в конечном итоге, войти в Царство Божие? Надежда большая! Вы, наверное, помните притчу о приглашенных на пир, которые отказались на него прийти. Один сказал: я купил поле, мне надо пойти его смотреть; другой: я купил пять пар волов, надо же пойти их испытать; третий сказал: я женился, мне некогда прийти на твой пир. Не значит ли это: я нашел клочок земли, на котором я могу осесть навсегда, который я могу присвоить, о котором я могу сказать: это мой дом; могу укорениться в нем, как дерево укореняется, уйти в него глубоко корнями и питаться только этой землей; небо больше мне не нужно... Разве тот, который говорил о пяти парах волов, не подобен всем нам, говорящим: у меня же есть дело, у меня есть задание в жизни, у меня есть обязанности, мне надо столько совершить, во мне творчество, во мне долг - как же я могу ответить на Божий зов оставить все и побыть с Ним?! Иногда зов бывает на пир; иногда это не пир. Христос трем Своим ученикам сказал: один час бодрствуйте со Мной, а Я пойду поодаль, помолюсь... Христос тогда стоял перед смертью, а ученики уснули, ушли в себя, все забыли... А тот, который сказал: я женился, не могу прийти, - разве не подобен нам, когда в нашу жизнь войдет какая-то большая радость или, может быть, большое горе, и из-за того, что в нашем сердце свет или тьма, мы уже не можем - и не хотим - участвовать ни в чьей радости и ни в чьем горе. В одной пьесе Дороти Сэйерс ангелы стоят у пустого гроба Господня; и удивляется один, почему некоторые их видят, а некоторые - нет: Иоанн их не увидел; увидела их - но не увидела Христа - Мария Магдалина; не увидел их и Петр. И другой ангел отвечает: не потому ли, что Иоанну мы не нужны; своей верой он уже всему верит; ему не нужно наше свидетельство. Мария Магдалина все еще застряла в себе самой, мечтает о встрече со Христом, каким Он был до смерти. А Петр весь в себя ушел, в свое раскаяние о том, что он предал Христа. Ни один из них не смотрит и не видит... Не так ли с нами бывает, когда мы уткнемся в свою радость или свое горе, в свое ожидание и не видим того, что уже случилось, уже перед нами? Христос стоит перед лицом Марии Магдалины - она думает, что это садовник; Петр должен войти в гроб, в пещеру, где лежало тело Иисусово, и все осмотреть, чтобы удостовериться, что Его нет; не так ли с нами бывает? И вот эти люди из притчи, подобные нам, не такие от нас отличные, чтобы нам чуждаться их, - эти люди нам образ: и мы такие же. Они не войдут в Царство Божие; оно им не нужно: у них клочок земли, у них свое дело на земле, у них своя радость и свое горе, - как же им открыться тому, что Божие?.. Но кто же войдет? - И вот, вторая часть притчи, если соединить два евангельских отрывка, от Луки и от Матфея, ясно говорит, кто войдет. Хозяин дома разгневался на тех, которые отказались прийти, и послал своих слуг собрать по дорогам, по проселкам, под заборами нищих, хромых, убогих, оставленных, бродяг: пусть они придут, они-то не откажутся, они ни к чему не привязаны, потому что у них нет ничего!.. И они пришли, и наполнилась палата царская пирующими; и Царь вошел и увидел, что только один из них не одет в брачную, праздничную одежду. Как же это возможно? Можем ли мы себе представить, что эти нищие бродяги, собранные с проселков и из-под заборов, носили с собой праздничную одежду на случай - невозможного, конечно - приглашения к Царю? Конечно, нет! Но когда они пришли голодные, истомленные, разодранные, их встретили состраданием, лаской, любовью ангелы Божии; каждого из них ангелы взяли, поддержали, ввели в царский дворец, сняли с них отрепья, умыли их тело, причесали их волосы, одели в светлую одежду, о которой они не мечтали никогда, и повели на царский пир. Один только, видно, нашелся такой, которого встретили, как других, ангелы Божии, которого они хотели и омыть, и одеть и который отмахнулся от них, сказав: я не для того пришел, чтобы меня купали, одевали; я пришел, потому что здесь есть дают!.. И прошел мимо. И с нами это может случиться, если мы будем неосторожны, если вся наша жизнь сведется только к одному слову: жадность, жадность телесная, жадность душевная, жадность духовная, жадность, которая так часто наблюдается, когда мы стареем: лакомство, любовь к еде, уход в еду, в сон, в отдых, в пустоту, в легкое, пустое чтение, в жадность любопытства, жадность обо всем знать и обо всем говорить, пустословие, жадность слуха, жадность духовная, жалоба о том, почему Бог не дает. Почему не дает Он мне молитву, почему Он мне не дает радость? Почему, почему?.. И все - давай, давай!.. Если мы так станем перед лицом Божием в День судный - что мы скажем ангелам? - Отойдите! Не нужна мне красота, не нужна мне чистота, не нужно мне омыться, обновиться, стать таким, чтобы Бог на меня мог с радостью глядеть! Пусть Он мне сначала даст, чем мне насытиться, - потом увидим! Но если только мы придем к Нему и скажем: Господи, Господи! Ты нам повелел прийти; Ты послал ангелов Своих нас призвать; Ты послал пророков, Ты нам дал Евангелие, Ты нас Сам звал и звал, и мы на этот зов откликнулись - но смотри, в каком виде мы пришли! Растратили всю первозданную нашу красоту, все растратили, лохмотья покрывают грязное, оскверненное тело, душа изныла, ничего от нас не осталось - как же нам войти, Боже, в Твое Царство? Как переступить этот порог чистоты? Даже как мытарь я не могу сказать помилуй, потому что поздно измениться, я больше не могу... И тогда и нас ангелы Божии возьмут и скажут: Не бойся! Войди в покой Господа твоего, мы тебя очистим, мы тебя омоем, мы тебя оденем - только вступи трепетно, благоговейно в Царство Бога и Отца твоего! И мы войдем тогда, если только сумеем миновать жадность и забыть о себе, сумеем подумать не: "Ох! Значит, и мне можно войти!", - но: "Как войти мне в область святую, в область Божию?" Если бы только нам подумать о Самом Боге и себя исключить, потому что мы недостойны; подумать о Нем, о Божией Матери, о святых, об ангелах, которым там место, - и остановиться у порога! Тогда и с нами случится то, о чем Тихон Задонский говорит: к Царству Божию редко кто идет от победы к победе; большей частью движемся мы туда от поражения к поражению, но тот доходит, который после каждого поражения встанет, покается и, не оплакивая себя, пойдет вперед, дальше, все ближе и ближе к цели, к которой призывает нас Господь. Предыдущая глава | СОДЕРЖАНИЕ | Следуюшая глава

Пути Господни неисповедимы.

Раздражительная, гневная страсть терзает практически каждого. Как бороться с ней? Можно ли использовать гнев во благо, для своего духовного преуспеяния и преображения, и получить большую душевную и духовную пользу? Как сказать «три простых слова смирения»? Как устоять, если по окончании поста иногда нападают сильнейшие гнев и раздражение? Духовные советы по этим и другим вопросам для тех, кто стремится жить духовной жизнью в Церкви Христовой, вы найдете в нашей книге. Ее вторая часть, «За помощью к Святым Отцам», составлена протоиереем Сергием Филимоновым на основе «Добротолюбия». КАК ПРЕОДОЛЕТЬ РАЗДРАЖЕНИЕ И ГНЕВ: СОВЕТЫ ДУХОВНИКА

Едва ли можно преуспеть в духовной жизни, не прибегая к святоотеческому наследию; однако не все в книгах, как правило адресованных монахам, годится для современного христианина, живущего в миру. Серия "Отечник" предназначена для мирян, желающих идти по пути духовного совершенствования. Серию составят как тематические выпуски, содержащие извлечения из духовных наставлений, поучений, писем подвижников благочестия, так и сборники, знакомящие с творениями отцов и учителей Церкви, известных духовных писателей. "Извлечение будет небесполезно многим читающим, не имеющим почему-либо возможности прочитывать объемистые книги. Извлечение, изложенное в кратких выдержках, легче удерживается в памяти читателей и глубже напечатлевается в их сердцах. Святые отцы о воспитании детей

Православие и современность. Электронная библиотека. Православие и современность. Информационно-аналитический портал Саратовской епархии Русской Православной Церкви Святоотеческие творения Святитель Феофан Затворник

Письма Валаамского старца Старец Иоанн - в миру Иван Алексеевич Алексеев - родился 14 февраля 1873 года в крестьянской семье. Уроженец Тверской губернии, Иван Алексеев шестнадцатилетним юношей попал на Валаам и остался в Спасо-Преображенском монастыре. К братии причислен в 1907 году, через три года пострижен в монашество с именем Иакинф. В 1921 году рукоположен во иеродиакона, затем в иеромонаха; тогда же его возвели в сан игумена и назначили настоятелем Печенегского монастыря. Через десять лет игумен Иакинф снова вернулся в Спасо-Преображенский монастырь, вел хозяйство Предтеченского скита. В 1933 году принял схиму с именем Иоанн, однако в затвор не ушел: был монастырским духовником, окормлял всех валаамских монахов и многих мирских. Скончался схиигумен Иоанн в Ново-Валаамском монастыре в Финляндии 5 июня 1958 года.Письма валаамского старца

"В сем мире ничего не бывает постоянного.Гляди на улицу: утром был дождь,а в полдень ясно,к в вечеру опять холодно." То ветер,то тихо,то гроза,то жара:так в нашей жизни-всегда будь готова следовать воле Божией,нравиться ли то нам ,или нет" (поучения Оптинских старцев).

Время жить В Оптину пустынь поступил послушник .Дали ему работу – и начал он ее делать. Старается, недосыпает. А все равно не успевает. Увидел это настоятель. Позвал послушника к себе и сказал: -А ты не спеши! И тот стал успевать. Что за странная категория – время? -Оно было всегда? – спрашиваю священника Михаила ПОТОКИНА. -Нет, его сотворил Господь. А все созданное Богом – благо, как мы читаем о первых днях творения. Значит, время – благо для человека. -Хорошо для нас? -Безусловно, хорошо. Но время – обширное понятие, его можно рассмотреть с разных точек зрения: духовной, физической, нашего восприятия. -И что получится? -Времен много. -И они относительны? -Относительность времени, его связь с пространством и материей физики установили в ХХ веке. До этого время представлялось им как нечто незыблемое. Для ученых, настроенных анализировать мир прагматически, исходя только из опыта, это было серьезным открытием. Мы воспринимаем время как периоды. На первый взгляд кажется, что один год не отличается от другого: то же количество дней, те же 24 часа в сутках, 60 минут в часе. Но год на год не похож – по насыщенности событий. Один пролетает так, словно его не видели. Второй мучительно тянется, ждешь не дождешься, когда же он закончится. -Что происходит? -С духовной точки зрения время имеет для нас разную продолжительность, разную меру. Но вот что, по-моему, определяет отношение ко времени. Есть такой прекрасный молебен на новый год. Там читается отрывок из Евангелия от Луки о том, как Христос вошел в синагогу, взял книгу пророка Исаии и прочитал: «Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать плененным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу. Проповедовать лето Господне благоприятное» (18-19).

Это дьявольское наваждение,вот против кого надо злиться.А священник такой же человек ,как и мы грешные.Молиться,а милосердный Господь помилует.Господу доверьте ваше беспокойство.

Простите меня,может я не права,на мой взгляд,когда мужчина берет в жены разведенную женщину с ребенком,в этом есть проявление мужества.А как сложится в дальнейшем жизнь,зависит от вас. Божией помощи вам Сергей.