Как должен христианин относиться к светской инструментальной музыке?

[Гость N]

Я, многогрешный мирянин N, обращаюсь к братии Оптиной Пустыни с надеждой получить ответ (с доказательством) на нижеизложенные вопросы по поводу отношения Православной Церкви к музыкальному искусству.

 

 

I. Как должен христианин относиться к светской инструментальной музыке? (слово светская употребляю в значении не предназначенная для богослужения и не имеющая официально зафиксированной в нотной записи религиозной программы).

 

Во многих книгах(особенно средневековых) по вопросам религии я читал, что инструментальную музыку слушать, исполнять, тем более сочинять - грешно. В качестве аргумента приводились факты, что святые видели вдохновителей игры на музыкальных инструментах. С другой стороны, царь Давид призывал славить Господа на самых разных инструментах (см. Псалом 150) и сам воплощал это на практике. Известно также, что ранние христиане использовали инструменты на богослужении.

 

 

Теперь о светских композиторах. Петр Ильич Чайковский (1840 - 1893) вначале был скептиком, но после многих жизненных испытаний уверовал. Он писал "Я чувствую, что начинаю уметь любить бога, чего прежде я не умел. Сомнения еще посещают меня; я все еще пытаюсь иногда своим слабым и жалким умом постигнуть непостижимое, но все громче и громче начинает доходить до меня голос божественной правды. Я уже часто нахожу неизъяснимое наслаждение в том. что преклоняюсь пред неисповедимою, но несомненною для меня премудростью божьею. Я часто со слезами молюсь ему (где он, кто он?—я не знаю, но знаю, что он есть) и прошу его-дать мне смирение и любовь, прошу его простить меня и вразумить меня, а главное, мне сладко говорить ему: господи, да будет воля твоя, ибо я знаю, что воля его святая. Еще скажу Вам, милый друг, что часто, вдумываясь в свою жизнь, я начинаю видеть перст божий, явно указывающий мне-путь мой и оберегающий меня от бедствий. Почему вышней воле нужно оберегать именно меня, этого я не знаю. Хочу быть смиренным и не считать себя избранником, ибо бог все свои творения любит одинаково, но я знаю только, что бог хранит меня, и нередко я проливаю слезы благодарности за все его бесконечные милости. Но этого мало. Я хочу приучить себя думать, что если наступают бедствия, то и они в сущности ведут к благу. Я хочу любить бога всегда: и тогда, когда он посылает мне счастье, и когда наступят испытания. Ибо где-нибудь да должно быть то царство вечного счастья, к которому мы тщетно стремимся на земле. Наступит час, когда разрешатся все недоступные нашему уму вопросы и когда мы поймем, почему бог находит нужным посылать нам испытания. Мне хочется верить. что есть будущая жизнь. Когда хотение обратится в факт, тогда я буду счастлив, насколько счастье на земле возможно." (Письмо Н. Ф. фон Мекк от 16/28 марта 1881 г.)

 

Программа его 5-й симфонии (1888), записанная в дневнике, опубликованном в прошлом веке, говорит об отражении в данном произведении религиозных переживаний автора. Вместе с тем не ясно, избавился ли он от пагубной страсти мужеложства, имевшей место в его жизни (судя по документам). Более вероятно, что избавился (тоже по документам) Так, знаменитая 6-я его симфония ("Патетическая") посвящена племяннику Давыдову, и некоторые музыковеды склонны видеть в ней его чувства к племяннику, будто бы бывшие проявлением вышеуказанной страсти (что не доказано). С другой стороны, есть свидетельства других, более посвящённых в его творчества, что он изобразил в симфониии свою жизнь. Между прочим, на титульном листе этого сочинения он написал "Господи, благослови", а в конце - "Господи, благодарю Тебя!!!!". Просто так, я думаю он бы это не написал. Многих озадачивал скорбный финал симфонии, будто бы выражавший предчувствие смерти (он умер через 2 месяца после окончания этого произведения), а то и суицидные намерения (последняя версия абсолютно несостоятельна). Вместе с тем он написал несколько сочинений с ярко выраженными страстными мотивами, напр., увертюру "Ромео и Джульетта" (1869 -1880).

 

 

Ещё вопросы (с учётом вышеизложенного),

 

II. 1) Имеет ли инструментальная музыка страстный характер, способна ли она привести человека к греху, или, напротив носит характер Божественный и способна привести человека к Богу? 2) И можно ли слушать балетную музыку?

 

III. Надо ли относиться к Чайковскому с насторожением

1) если нет данных, что он причащался (хотя много ходил в церковь) и перед смертью не смог сделать это, будучи в бессознательном состоянии и

2) если есть данные о его мужеложстве.

 

 

IV. Как относится церковь к творчеству Александра Николаевича Скрябина?

 

V. Как надо относиться к католическим и протестантским композиторам?

 

 

Заранее благодарю за внимание. Прошу прощения, если в чем-то ошибся.

N. 22.11.2011.

[Гость N]

Пояснение: Главные вопросы в моём письме - первый и второй. Остальные второстепенные. Отвечающему не обязательно отвечать на всё - выбор и количество вопросов и ответов зависит от его решения. Спасибо за внимание.

[Андрей Ъ 431]

А Вы сами не пытались в Православном Рунете найти ответы на свои вопросы. В конце концов, послушайте митрополита Илариона, в одной из передач "Церковь и мы" он как раз отвечает на Ваши вопросы.

Есть портал "Православие.ру", там раздел "Вопросы священникам", подраздел "Культурологические". Да миллион уже сайтов!!!

 

Касаемо Петра Ильича Чайковского... Ну неужели для Вас его половая жизнь, о которой не наше дело мудрствовать, важнее его великой музыки?

[Гость N]

Уважаемый Андрей!

 

Спасибо Вам за всё то, что Вы мне сказали. С высказываниями митрополита Илариона я знаком, и его позиция мне очень близка. Насчёт Петра Ильича Чайковского я хочу сказать, что для меня гораздо важнее его творчество, в предыдущем же письме я попытался сделать контраргумент теории, согласно которой грешник не мог узреть Божественную Красоту (между прочим, в статье памяти Петра Ильича директор Московской консерватории Василий Ильич Сафонов писал: "Он видел свет истинный... он приял духа небесного") и творчество страстного человека пропитано страстью. Я сказал, что ечли грешник был кающимся, стремился к Богу и постепенно преодолевал свою грешность, вполне возможно, что он пришёл к Богу. Между прочим, многие классические произведения тем и отличаются, что даже при мятежности музыки сохраняется внутренняя тишина. Гоголь писал об этом в наставлении монаха-художника своему сыну во второй части повести "Портрет": "...художник и в тревоге дышит покоем."

 

Ещё раз благодарю.

.

[Андрей Ъ 431]

Насчёт Петра Ильича Чайковского я хочу сказать, что для меня гораздо важнее его творчество, в предыдущем же письме я попытался сделать контраргумент теории, согласно которой грешник не мог узреть Божественную Красоту (между прочим, в статье памяти Петра Ильича директор Московской консерватории Василий Ильич Сафонов писал: "Он видел свет истинный... он приял духа небесного") и творчество страстного человека пропитано страстью. Я сказал, что ечли грешник был кающимся, стремился к Богу и постепенно преодолевал свою грешность, вполне возможно, что он пришёл к Богу.

Дай Бог Вам разобраться в этом вопросе, конечно, если он Вас так волнует. Все, что Вы написали, в принципе, понятно и для исследователя творчества композитора, безусловно, имеет большое значение. Уверен только, что сам Чайковский был бы в ужасе от интереса к его частной жизни и проведения анализа его творчества сквозь призму сексуальности.

Прости, Господи.

[Гость N]

Уважаемый Андрей!

 

Я как раз протестую против оценки его творчества сквозь такую призму и для меня эти вопросы решены давно, я только хотел узнать, правильно ли моё решение (описанное в предыдущих письмах) с точки зрения Православного учения.

 

Спасибо.

[Гость N]

И ещё - не может ли быть такого, что музыка есть т. н. духовная прелесть, т. е. человек слушает музыку и думает, что приходит к Богу, а на самом деле удаляется. Ответ прошу аргументировать. Вопрос этот встал передо мной потому, что 1) во многих произведениях музыки очень много порыва;| 2) медики зарегистрировали у людей во время прослушивания музыки повышение артериального давления и частоты сердечных сокращений (а св. Игнатий Брянчанинов пишет, что разгорячение крови - признак прелести). Вместе с тем я уже говорил о том, что порывы в большинстве произведений классической музыки имеют всё равно характер тихий.

 

Заранее спасибо

[Андрей Ъ 431]

Я как раз протестую против оценки его творчества сквозь такую призму и для меня эти вопросы решены давно, я только хотел узнать, правильно ли моё решение (описанное в предыдущих письмах) с точки зрения Православного учения.

И Слава Богу, что протестуете и я уже понял, что подобные вопросы Вас тоже возмущают. Лично думаю, что Ваше решение правильно с точки зрения Православия, хотя окончательную оценку может дать только официальная позиция Церкви.

Вот интересный ответ архимандрита Тихона Шевкунова:

"Думаю, что Православная Церковь никак не относится к классической музыке, но православный человек может иметь к ней свое отношение.

Если бы Вы спросили меня, то я отношусь к ней двояко. С одной стороны, поскольку человек состоит по учению Церкви из духа, души и тела, то душа, душевное, не-духовные потребности конечно должны находить пищу. В определенное время становления православного человека конечно же лучше слушать классическую музыку, чем разрушительные для души, либо пустые произведения некоторых современных авторов. Но по мере того, как человек познает духовный мир, он с удивлением замечает, что когда-то любимые им и несомненно великие произведения музыкального искусства становятся для него все менее и менее интересными".

Прости, Господи.

[Андрей Ъ 431]

Вот еше по поводу Чайковского, что нашел. Думаю, какие-то Ваши вопросы это снимет:

Чайковский – композитор, музыка которого известна во всем мире, был верующим человеком. Он часто посещал храм, и обладая особым утонченным слухом, обращал особое внимание на то, как поет хор. К сожалению, он часто испытывал неудовлетворенность по этому поводу, о чем и писал в своих письмах. Его огорчало, что в церкви вместо молитвенного пения исполнялись духовные концерты.

А это было связано с тем, что еще в эпоху Петра I на смену церковному каноническому одноголосному пению, каковым был Знаменный распев, пришло итальянское пение, принесенное в Россию руководителями петербургской придворной Певческой капеллы, которые были итальянскими оперными композиторами. Они принесли на русскую почву итальянскую оперную музыку – совершенно светскую – и здесь ее насаждали. Насаждение это проходило нелегко, ему сопротивлялись многие монастыри и приходы, но постепенно в течение XVIII и XIX веков на смену традиционному каноническому пению в Русской Православной Церкви пришло пение итальянское, концертное.

(...)

опыт Чайковского ценен тем, что в ту эпоху, когда очень мало кто об этом задумывался, он попытался возвратить церковному пению ту цельность, которую оно к тому времени утратило. Если мы возьмем древнюю литургию, то увидим, что пение совершалось в едином стиле. Оно было единым от начала и до конца богослужения, происходило в одном темпе, в одном ритме, в одном настроении. П.И.Чайковский был одним из первых, кто написал целую Литургию, а не просто отдельные номера. Уже поэтому его опыт заслуживает уважения и почтения. Ведь как сегодня регенты готовятся к исполнению песнопений? Как правило, они берут песнопения разных авторов, написанные в разные эпохи, соединяют их, а потом из этого получается Литургия. Нередко бывает так, что Литургию совершают батюшки в алтаре, в Литургии участвуют прихожане в храме, а хор – вместо того, чтобы участвовать в Литургии, – исполняет концерты. Различие в стилях ведет к тому, что в алтаре и храме совершается одна Литургия, а на клиросе – другая.

П.И.Чайковский был одним из первых в XIX веке, кто обратил на это внимание и создал цельную Литургию, чтобы от начала до конца пение совершалось в едином настроении и в едином стиле. После П.И.Чайковского таким же путем пошли многие другие композиторы: С.В.Рахманинов создал Литургию и Всенощное бдение, сочинители XX века писали цельные Литургии. Сегодня, в XXI веке, мы все еще страдаем от «итальянщины» в церковном пении, но наши церковные хоры делают очень много, чтобы вернуть ему пению молитвенный дух. А это необходимо для того, чтобы каждый элемент литургии помогал нам сосредоточенно молиться и благоговейно приступать к Святым Христовым Тайнам.

Вместе с Московским Синодальным хором, который сегодня исполнил «Литургию» Чайковского, а вчера за Патриаршим богослужением – песнопения других русских композиторов, мы работаем над тем, чтобы исполнение было не столько концертным, сколько молитвенным. Конечно, это получается не всегда – ведь есть такие произведения, которые, может быть, не совсем вписываются в общее молитвенное настроение. В частности, это относится к тем произведениям, которые хотя надо бы раз в год исполнять в память об их великих создателях".

 

Полностью на: http://www.mospat.ru/ru/2010/11/08/news29839/

Ангела Вам в помощь.

[Гость N]

Большое Вам спасибо за сочувственное отношение. Да хранит Вас Господь.

 

 

Я хочу добавить некоторые высказывания деятелей Церкви о музыке.

 

"Что же касается музыки, я убежден, что гармония — это закон, который Бог положил в основу бытия. В мире все гармонично. Ведь не случайно Достоевский сказал: «Красота спасет мир». Красота — это и есть гармония, и если человек формирует гармоничное состояние своей личности, он живет в соответствии с главным законом бытия — Божиим законом, он спасается.

 

Эстетическое измерение искусства тоже очень важно. И в этом смысле и опера, и балет, я имею в виду балет классический, — все это заслуживает внимания. Каждый человек может понять, что в его душе происходит, когда он оперу послушал или даже балет посмотрел — уходит он со светлым или с гадким чувством. Вот и ответ — хорошее это искусство или плохое, оно поднимает или разрушает, провоцирует какие-то инстинкты, похоть человеческую. Все, что не провоцирует этой похоти, что не разрушает человеческой личности, а наоборот, ее возвышает, — работает на гармонизацию мира и человека, все это включено в Божий замысел о спасении грешного и падшего человека.

 

А что касается любимых опер, наверное, надо ответить сразу же: «Евгений Онегин» Чайковского, но следует также отметить, что я люблю итальянские оперы, особенно произведения Верди.

 

Если у художников не хватает чувства стыда, совести, такта, то общество должно себя обезопасить." Ответы Святейшего Патриарха Кирилла на вопросы в ходе встречи с общественностью Одессы

 

 

"...в идеологии русского церковного пения господствует убеждение, что русское богослужебное пение не использует

«инструментального» сопровождения. На саму инструментальную музыку в Церкви некоторые смотрят косо.

 

Вероятно, эти запоздалые суждения являются инерционным отголоском древнего отшельнического взгляда на присутствие в Церкви «мирского» начала – метроритмического стихосложения опасного для спасения души иноков.

 

Впрочем, подобные ригористичные утверждения библейски и исторически, как кажется, не столь бесспорны. Известен стих из Священного Писания: «Хвалите Бога наструнах и органе!» (Пс.150). Да и весь 150-й псалом есть призыв восхвалить Господа различными способами. Сам святой пророк Давид, автор многих библейских псалмов,

исполнял их, играя на гуслях. А в древней Александрии, как упоминают некоторые исследователи, исполнение гимнов в собраниях христиан сопровождалось звуками арфы и флейты.

 

Известно также, что в своё время во дворцовой церкви византийских императоров исполнение религиозных гимнов сопровождал орган. Копия органа была преподнесена из православного Востока императору Карлу Великому для его придворной церкви, а уже затем этот музыкальный инструмент получил распространение по всему миру. Возможно,

и киевские послы, прибывшие для выбора веры в Константинополь, слышали его звучание на официальном приёме во дворце, «мняще себя», «яко на небе». В греческих церквах на о. Корфу (Константинопольский патриархат), да и в армянских храмах, за богослужением народ поёт при поддержке звуков органа.

 

Как не удивительно, но в Русской Церкви в богослужении давно допущено использование, по сути, музыкальных инструментов – кампанов, т.е. колоколов, настроенных на разные тона. В древнем пасхальном уставе даже указываются места для их расположения (солея, притвор, паперть, колокольня) и строго регламентируется порядок их звучания, время и количество ударов на евангельском чтении (после каждого стиха). Во все дни Пасхи совместно звучат колокола всех храмов. На архиерейских кадилах и облачениях имеются небольшие позвонки, издающие серебристые звуки при совершении священных действий.

 

Деревянный инструмент – било – выстукивает в древних обителях Греции, Румынии и Болгарии сложнейшие музыкальные ритмы, предначиная богослужение в церкви. В чине Божественной литургии исполнение гимна в честь Богоматери («Достойно есть») предусмотрено сопровождать звоном целого ансамбля колокольных инструментов, подчёркивающих значимость момента. Некоторые богословы именуют сам колокольный церковный звон «началом богослужения». Особо выразительные колокольные мелодии – ростовский, ипатьевский, костромской звоны – исполняли специально обученныемузыканты-звонари.

 

В своё время в России появились опыты исполнения церковных гимнов с симфоническим или органным сопровождением вне чина богослужения. Это – «Тебе, Бога хвалим» для двух хоров и оркестра знаменитого композитора Дмитрия Бортнянского, это – «Демественная Литургия» с органом и группой инструментов композитора Гречанинова.

Из современных внебогослужебных опытов можно упомянуть две духовные оратории («Страсти по Матфею» и «Рождественская оратория») в сопровождении симфонического оркестра архиепископа Илариона (Алфеева). Вне чина богослужения мы слышим смиренное пение духовных стихов под аккомпанемент струн гитары иеромонаха Романа (Матюшина) и многих других песнотворцев. Все они умилили и привели в лоно Церкви не одну душу!" . Архиепископ Ионафан (Елецких). Статья "О древней коллизии монашеского и мирского взглядов на церковную гимнографию".

 

"Думаю, что может. Ведь музыка несет колоссальный эмоциональный и духовный заряд. При помощи музыки можно передать чувства и мысли, которые невозможно передать языком слов. Но заряд, который несет музыка, может быть как положительным, так и отрицательным: может вызывать в человеке самые высокие переживания, а может пробуждать неизменные инстинкты. Я считаю подлинной трагедией то, что значительная часть современной молодежи слушает не классическую музыку, а “попсу” (под этим словом я подразумеваю не эстрадную музыку как таковую, а те ее образцы, которые созданы по стандартам музыкального “ширпотреба”)." Иларион (Алфеев), митрополит. Фрагмент беседы с журналистом Е.Вишковской. Ответ на вопрос "Может ли музыка привести человека к вере? Способствовать духовному ростувоцерковленного человека?"

 

 

Также прошу ответить на мой вопрос, заданный 1 декабря в 14:18, хотя мне кажется, что я уже привёл достаточно материала для признания высказанной там гипотезы ложной. Насчёт разгорячения я уже приводил высказывание Гоголя. Подобные мысли мне встречались и в интервью священника Василия Куликова (кроме того, композитора, пианиста и дирижёра), который сказал, что духовность классической музыки, в отличие от рока, "выходит из тишины и уходит в тишину".

 

И я хочу уяснить, может ли быть светское произведение музыки духовным по содержанию. Святейший Патриарх Кирилл считает, что да. Архимандрит Рафаил (Карелин) считает, что музыка - душевное искусство, способное облагородить внутренний мир человека, но не способное привести его к Богу (Иларион думает по другому) и добавляет, что принятие душевного за духовное - опасная подмена (т. е. прелесть). А мне кажется, что дух и душа тесно взаимосвязаны, и если в душе у человека возникает добро, значит и дух в нём добрый, а в противном случае - обратное. Прокомментируйте, пожалуйста, эту точку зрения.

 

Ещё раз спасибо.

[Гость Гость]

С умилением надо музыку слушать, вот и всё!

[Гость N]

Полностью с Вами согласен.

[Гость N]

Я многое уяснил, но всё-таки не пойму: неужели один только знаменный распев отвечает потребностям духа, а всё остальное несёт страсть с разной степенью концентрации. У Святителя Игнатия (Брянчанинова) читаю:

"Пастырь. Такое применение всегда трудно найти между человеками, особливо в настоящее время. Но оно и существовало во все времена христианства, и существует ныне, - не примечается толпою, которая, стремясь почти единственно к материальному развитию, не может сочувствовать истинно изящному, увидеть, понять его и оценить. Люди, одаренные по природе талантом, не понимают, для чего им дан дар, и некому объяснить им это. Зло в природе, особливо в человеке, так замаскировано, что болезненное наслаждение и очаровывает юного художника, и он предается лжи, прикрытой личиною истинного, со всею горячностию сердца. Когда уже истощатся силы и души и тела, тогда приходит разочарование, по большей части ощущаемое бессознательно и неопределительно. Большая часть талантов стремилась изобразить в роскоши страсти человеческие. Изображено певцами, изображено живописцами, изображено музыкою зло во всевозможном разнообразии. Талант человеческий, во всей своей силе и несчастной красоте, развился в изображении зла; в изображении добра он вообще слаб, бледен, натянут.

 

Художник. Не могу не согласиться с этим! Искусства возвысились до высшей степени в изображении страстей и зла, но, повторяю твои слова, они вообще бледны и натянуты, когда они пытаются изобразить что-нибудь доброе, тем более Божественное. Мадонна Рафаэлева, это высочайшее произведение живописи, украшена очаровательным характером стыдливости. Когда является в девице стыдливость? Тогда, когда она начнет ощущать в себе назначение женщины. Стыдливость - завеса греха, а не сияние святыни. Таков характер "Херувимских" Бортнянского, таковы - характер "Есфири и Гофолии" Расина, характер "Подражания" Фомы Кемпийского [1], из них дышит утонченное сладострастие. А толпа пред ними и плачет, и молится!.. Но я хочу знать, какое средство может доставить художнику изображать добродетель и святость в их собственном неподдельном характере?

 

Пастырь. Прекрасно уподоблено Евангелием человеческое сердце сокровищнице, из которой можно вынимать только то, что в ней находится. Истинный талант, познав, что Существенно-Изящное - один Бог, должен извергнуть из сердца все страсти, устранить из ума всякое лжеучение, стяжать для ума евангельский образ мыслей, а для сердца евангельские ощущения. Первое дается изучением евангельских заповедей, а второе - исполнением их на самом деле. Плоды дел, то есть ощущения, последующие за делами, складываются в сердечную сокровищницу человека и составляют его вечное достояние. Когда усвоится таланту Евангельский характер, - а это сопряжено с трудом и внутреннею борьбою, - тогда художник озаряется вдохновением свыше, только тогда он может говорить свято, петь свято, живописать свято. О самом теле нашем мы можем только иметь правильное понятие, когда оно очистится от греха и будет проникнуто благодатию. Изменения тела не ограничиваются и не оканчиваются одною земною жизнию. Здесь мы видим, что оно с зачатия своего до разлучения смертию непрестанно изменяется; многие изменения его остаются для многих неизвестными; оно должно еще окончательно измениться воскресением и, посредством его, вступить в неизменяющийся мир или вечного духовного блаженства, если только соделалось к нему способным, или вечной смерти, если оно во время земной жизни подчинилось греху. Чтоб мыслить, чувствовать и выражаться духовно, надо доставить духовность и уму, и сердцу, и самому телу. Недостаточно воображать добро или иметь о добре правильное понятие: должно вселить его в себя, проникнуться им. Тем более это необходимо, что ясное понятие о добре есть вполне практическое; теория показывает только средства, как стяжать понятие о добре. Ясное понятие о добре есть уже самое добро, потому что добро в сущности есть мысль, есть дух, есть Бог. "Вкусите и видите" (Пс. 33, 9), - говорит Писание. Итак, духовное понятие - от духовного ощущения.

 

Художник. Какие мысли и соответственные им чувствования могут быть признаны достойными Бога, чтоб художник знал, что возможно ему изобразить искусством?

 

Пастырь. Возьмем для большей ясности частный предмет, например в церковном песнопении. Пастырь. Первое познание человека в области духовной есть познание своей ограниченности, как твари, своей греховности и своего падения, как твари падшей. Этому познанию гармонирует чувство покаяния и плача. Большая часть людей находится в состоянии греховности. Самые праведники подвергаются весьма часто тонким согрешениям и, как они очень внимательно наблюдают за собою, то и признают себя грешниками гораздо более, нежели все вообще люди; притом они по чистоте ума гораздо яснее других людей видят свою ничтожность в громадности и истории мира. На этих основаниях они усвояют себе чувство покаяния и плача гораздо более своих собратий, мало внимающих себе. И потому чувство покаяния и плача есть общее всему роду человеческому. Этим чувством преисполнены многие песнопения, начиная с многозначительной молитвы, так часто повторяемой при богослужении: "Господи, помилуй". В этой молитве все человечество плачет, и с лица земли, где оно разнообразно страждет, и в темницах, и на тронах вопиет к Богу о помиловании. Однако не все церковные песнопения проникнуты плачем. Чувство некоторых из них, как и мысль, заимствованы, можно сказать, с Неба. Есть состояние духа, необыкновенно возвышенное, вполне духовное, при котором ум, а с ним и сердце останавливаются в недоумении пред своим невещественным видением. Человек в восторге молчит всем существом, и молчание его превыше и разумнее всякого слова. В такое состояние приходит душа, будучи предочищена и предуготована глубоко-благочестивою жизнию. Внезапно пред истинным служителем обнаружится Божество непостижимым образом для плотского ума, образом, которого невозможно объяснить вещественным словом и в стране вещества. В этом состоянии пребывают высшие из Ангелов - пламенные Херувимы и шестокрылатые Серафимы, предстоящие Престолу Божию. Одними крыльями они парят, другими закрывают лица и ноги и вопиют не умолкая: "Свят, свят, свят Господь Саваоф". Неумолкающим чрез века повторением одного и того же слова выражается состояние духа, превысшее всякого слова: оно - глаголющее и вопиющее молчание. И высоко парят чистые и святые умы, и предстоят Престолу Божества, и видят славу, и закрывают лица, и закрывают все существо свое: величие видения совокупляет воедино действия, противоположные друг другу. В такое состояние приходили иногда и великие угодники Божии во время своего земного странствования. Оно служило для них предвкушением будущего блаженства, в котором они будут участвовать вместе с Ангелами. Они передали о нем, сколько было возможно, всему христианству, назвав такое состояние состоянием удивления, ужаса, исступления. Это состояние высшего благоговения, соединенного со страхом; оно производится живым явлением величия Божия и останавливает все движения ума. О нем сказал святый пророк Давид: "Удивися разум Твой от мене, утвердися, не возмогу к нему" (Пс. 138, 6).

 

Чувством, заимствованным из этого состояния, исполнена Херувимская песнь; она и говорит о нем. Им же исполнены песни, предшествующие освящению Даров: "Милость мира жертву хваления" и проч. Особенно же дышит им песнь, воспеваемая при самом освящении Даров. Так высоко совершающееся тогда действие, что, по смыслу этой песни, нет слов для этого времени... нет мыслей! Одно пение изумительным молчанием непостижимого Бога, одно чуждое всякого многословия и велеречия Богословие чистым умом, одно благодарение из всего нашего существа, недоумеющего и благоговеющего пред совершающимся таинством.

 

После освящения Даров поется песнь Божией Матери - и при ней выходит сердце из напряженного своего состояния, как бы Моисей с горы из среды облаков и из среды громов, где он принимал закон из рук Бога, выходит, как бы на широкую равнину, в чувство радости святой и чистой, которой преисполнена песнь "Достойно". Она, как и все песни, в это время певаемые Божией Матери, в которых воспевается Посредница вочеловечения Бога Слова, преисполнена духовного веселия и ликования. Бог, облеченный человечеством, уже доступнее для человека, и когда возвещается Его вочеловечение, невольно возбуждается в сердце радость. Остановимся на этих объяснениях". (Христианский пастырь и христианин-художник). Посвящено М. И. Глинке.

Ещё: "Громит в знаменитых земных концертах музыка, выражающая и возбуждающая различные страсти; эти страсти представлены на земных театрах, взволнованы в земных увеселениях: человек всеми возможными средствами приводится к наслаждению убившим его злом. В упоении им он забывает спасающее его добро Божественное и кровь Богочеловека, которою мы искуплены." (Аскетические опыты. Том 1)

И ещё: "В новейшие времена языческая жизнь явилась первоначально в недре папизма; языческое чувство и вкус папистов выказываются с особенною яркостию в применении искусств к предметам религии, в живописных и изваянных изображениях святых, в их церковном пении и музыке, в их религиозной поэзии. Все школы их носят на себе отпечаток греховных страстей, особливо сладострастия; там нет ни чувства целомудрия и благопристойности, ни чувства простоты, ни чувства чистоты и духовности. Таковы их церковная музыка и пение" и

"Также начинают многие понимать, что итальянское пение не идет для православного богослужения. Оно нахлынуло к нам с Запада и несколько десятилетий тому назад было в особенном употреблении. Причастный стих был заменен концертом, напоминавшим оперу. Ухо светского человека, предающегося развлечениям и увеселениям, не поражается так сильно этою несообразностию, как ухо благочестивого человека, проводящего серьезную жизнь, много рассуждающего о своем спасении и о христианстве, как о средстве к спасению, желающего от всей души, чтоб это средство сохранялось во всей чистоте своей и силе, как сокровище величайшей важности, как наследство самое драгоценное для детей и внуков. Надо знать, что в России вся масса народа проводит жизнь самую серьезную, будучи поставлена в необходимость проводить такую жизнь обстоятельствами. Жизнь развлеченную, веселую, в сфере современного прогресса, могут проводить весьма немногие, потому что для такой жизни нужны достаточные материальные средства. Веселящиеся на земле не должны судить о прочих человеках, как они обыкновенно это делают, по себе. Для того чтоб один веселился, часто тысячи и тысячи должны нести тягчайший труд, проливать горькие слезы и кровавый пот: как мысли и чувства этих тысяч могут быть одинаковы с веселящеюся единицею?

 

Страдания и плач есть достояние падшего человека на земле, как научает нас Евангелие, и этот падший и погибший человек приходит в церковь Божию излить пред Богом именно горестные чувствования свои; раскрыть пред Богом бедственное состояние свое. Большая часть молитв, поемых и читаемых в Церкви, выражают прошения погибшего о помиловании, развивают понятие о погибели человечества, показывают ее многоразличные оттенки и признаки, заключают в себе исповедание человеческого падения вообще и исчисление частностей падения. Они переходят по временам к славословию Бога, к радостному хвалению действий Искупителя и искупления; но и это славословие, и эти хвалы произносятся узниками, заключенными в темнице, получившими надежду на освобождение, но еще не получившими освобождения. Радость, производимая надеждою спасения нашего, по необходимости соединена в нас со скорбным ощущением греховного плена.

 

Весьма справедливо святые отцы называют наши духовные ощущения "радосто-печалием": это чувство вполне выражается знаменным напевом, который еще сохранился в некоторых монастырях и который употребляется в единоверческих церквах. Знаменный напев подобен старинной иконе. От внимания ему овладевает сердцем то же чувство, какое и от пристального зрения на старинную икону, написанную каким-либо святым мужем. Чувство глубокого благочестия, которым проникнут напев, приводит душу к благоговению и умилению. Недостаток искусства - очевиден, но он исчезает пред духовным достоинством. Христианин, проводящий жизнь в страданиях, борющийся непрестанно с различными трудностями жизни, услыша знаменный напев, тотчас находит в нем гармонию со своим душевным состоянием. Этой гармонии он уже не находит в нынешнем пении Православной Церкви. Придворное пение (здесь указываю наиболее на обедню; впрочем, "Господи, помилуй", поемое на литургии, уже поется и на всех церковных последованиях), ныне взошедшее во всеобщее употребление в православных церквах, необыкновенно холодно, безжизненно, какое-то легкомысленное, срочное! Сочинения новейших композиторов выражают настроение их духа, настроение западное, земное, душевное, страстное или холодное, чуждое ощущения духовного. Некоторые, заметив, что западный элемент пения никак не может быть соглашен с духом Православной Церкви, справедливо признав знаменитые сочинения Бортнянского сладострастными и романическими, захотели помочь делу. Они переложили, с сохранением всех правил контрапункта, знаменный напев на четыре голоса. Удовлетворил ли труд их требованию Церкви, требованию ее духа? Мы обязаны дать отрицательный ответ. Знаменный напев написан так, чтоб петь одну ноту (в унисон), а не по началам (partheses), сколько бы певцов ни пели ее, начиная с одного певца. Этот напев должен оставаться неприкосновенным: переложение его есть непременно искажение его. Такой вывод необходим по начальной причине: он оправдывается и самим опытом. Несмотря на правильность переложения, канон Пасхи утратил свой характер торжественной радости и получил характер печальный: это уже не восторг, произведенный воскресением всего рода человеческого во Христе, это плач надгробный. Изменение характера, хотя и не так чувствительное, заметно во всех переложениях знаменного напева и других церковных древних напевов. В некоторые переложения трудившиеся в них внесли свой характер, уничтожив совершенно церковный характер: в них слышна военная музыка, как, например, в "Благослови, душе моя, Господа", коим начинается всенощная. Отчего так? Оттого, что переложение совершалось под руководством военного человека, человека вполне светского, образовавшего свой вкус по музыке антицерковной, вносившего поневоле, по естественной необходимости свой элемент в элемент чисто церковный знаменного напева.

 

Знаменный напев должен оставаться неприкосновенным: неудачное переложение его знатоками музыки доказало эту истину. От всякого переложения характер его должен исказиться. Старинную икону не должно покрывать новыми красками, оставляя неприкосновенным ее рисунок: это было бы искажением ее. Никакой благоразумный человек, знающий отлично иностранные языки, не решится на перевод с них математической книги, не зная математики. Отчего же не придерживаться того же благоразумия относительно церковного пения тем знатокам музыки, которые чужды благодатного духа церковного, даруемого Богом за глубоко благочестивую жизнь. Таково суждение не какого-либо частного человека, таково суждение Православной Церкви. Святой Дух возвестил, что песнь Господня не может быть воспета "на земли чуждей" (Пс. 136, 4). Неспособен к этой песни не только сын мира, но и тот глубоко благочестивый христианин, который не освободил еще от ига страстей своего сердца, сердце которого еще не свободно, еще не принадлежит ему, как порабощенное грехом. Неспособен еще к тому тот, кто на поприще христианского подвижничества, весь день сетуя ходит, то есть находится еще в постоянном созерцании греха своего и в плаче о нем, во внутренней клети которого еще не раздался глас радования, раздающийся в духовных селениях праведников. Кто ж способен воспеть песнь Господню? В чьей душе она может родиться в утешение и наслаждение всей Православной Церкви?"

Я не спорю, конечно, но пугает меня, что вся культура за исключением древнерусской - не от Бога. То, что пишет Андрей Ъ, подтверждает мои мысли, что Чайковский, как и многие другие верующие православные композиторы, с благоговением относились к музыкальному наследию древних Отцов и возрождали их наследие в своём творчестве. Но неужели язык классической симфонии, сонаты и т. д. не может передать молитву. Илларион (Алфеев) говорит, что все, даже светские произведения Баха проникнуты духовностью и молитвенностью. Рафаил (Карелин) говорит, что музыка Баха отнюдь не духовна, но душевна и страстна, только страсть в ней облагороженная. Кому верить? Если вся классическая музыка страстная - отречься от неё? Трудно. А преподобный Алексий Зосимовский говорил соей духовной дочери: "Играть на рояле благословляю только классические вещи, например Бетховена, Шопена. Есть и некоторые легкие вещички хорошие, но вообще легкая музыка служит только страстям человеческим, там, знаешь, и аккорды-то все страстные." Он же говорил: "Два пути ведут к Богу: проповедь и музыка - конечно, серьезная." Следовательно, классическая музыка не страстям служит. А святитель Игнатий говорит другое - что это язычество с личиной или без. И оба, должно быть, правы. Как это разрешить? Не знаю.

Феофан Затворник, между тем, говорит в одном из писем:

"Спрашиваете: "Как быть с пением и игранием на фортепиано и фисгармонии? Я прежде играла и пела, не обращая внимания на содержание пиес, а теперь оно лезет в голову. Известно же, что не всех пиес содержание хорошо, хотя они сложены очень гармонично". Что делать? Нельзя Вам вдруг все переменить. Это тотчас бросится в глаза. Пойте и играйте, что пели и играли прежде, стараясь не обращать внимания на содержание. А между тем понемногу отберите пиесы с хорошим или даже только сносным содержанием и их более пойте и играйте, чтобы о других наконец забыли совсем заставляющие Вас петь и играть. Фисгармония очень способна выражать должным образом церковное пение. Достаньте сочинения Турчанинова и разучите оттуда, что больше Вам понравится. Разучите "Боже, царя храни", "Коль славен наш Господь в Сионе" и подобные.

 

Если Вы с полным чувством споете что из этого рода пиес, уверяю Вас, что это понравится более, нежели другое что. И тогда будут уже просить Вас спеть и сыграть не пустые какие пиески, а именно эти величественные творения. Давно как-то Вы поминали, что хвалят Ваш голос и пение. Они делают свое дело, а Вы делайте свое. Когда хорошо то и другое, как не хвалить? Но Вам не кичиться тем предлежит, а смиряться. Голос-то и вкус к пению откуда у Вас? Бог дал. На что же Бог дал? Чесать слух других или на другое что?! Ни на что другое, как на то, чтобы Вы обращали их во славу Божию. А так ли Вы делали? Нет. Вы только себя потешали и других, а о Боге совсем у Вас и помина не было. Стало, Вы даром Божиим злоупотребляли, иждивая его на пустое.

 

Теперь мысли Ваши поворотились на богоугождение. Поворотите же туда и употребление дара Божия. Если есть и пить надо во славу Божию, то тем паче петь и играть. Если Вы сыграете и споете что-либо такое, что западет на душу слышащих и заставит их воздохнуть ко Господу или вознестись к Нему с славословием и благодарением, то Вы то же сделаете, что делает хороший проповедник в церкви. И се Вам спасительный плод дара! Извольте же употребление его направить на эту сторону. Отберите и светские и духовные пиесы назидательные и их только пойте и играйте. Это для других, сами же по себе никогда не пойте ничего светского, а все одно духовное. Но опять повторю: не вдруг ломайте, а потихоньку."

И ещё:

"В чувствующей части от действия духа является в душе стремление и любовь к красоте, или, как обычно говорят, к изящному. Собственное дело сей части в душе - воспринимать чувством благоприятные или неблагоприятные свои состояния и воздействия совне по мерке удовлетворения или неудовлетворения душевно-телесных потребностей. Но видим в кругу чувств вместе с этими корыстными - назовем так - чувствами ряд чувств бескорыстных, возникающих совсем помимо удовлетворения или неудовлетворения потребностей, - чувств от услаждения красотою. Глаз не хочется оторвать от цветка и слуха отвратить от пения потому только, что то и другое прекрасно. Всякий упорядочивает и украшает свое жилище так или так, потому что так красивее. Идем на прогулку и избираем место для того по тому одному, что оно прекрасно. Выше всего этого - наслаждение, доставляемое картинами живописи, произведениями ваяния, музыкою и пением, а и этого всего выше -наслаждение творениями поэтическими. Изящные произведения искусства услаждают не одною красотою внешней формы, но особенно красотою внутреннего содержания, красотою умносозерцаемою, идеальною. Откуда такие явления в душе? Это гостьи из другой области, из области духа.

 

Дух, Бога ведающий, естественно постигает красоту Божию и ею единою ищет наслаждаться. Хотя не может он определенно указать, что она есть, но, сокровенно нося в себе предначертание ее, определенно указывает, что она не есть, выражая сие показание тем, что не довольствуется ничем тварным. Красоту Божию созерцать, вкушать и ею наслаждаться есть потребность духа, есть его жизнь и жизнь райская. Получив ведение о ней чрез сочетание с духом, и душа увлекается вслед ее и, постигая ее своим душевным образом, то в радости бросается на то, что в ее круге представляется ей отражением ее (дилетанты), то сама придумывает и производит вещи, в которых чает отразить ее, как она ей представилась (художники и артисты). Вот откуда эти гостьи - сладостные, отрешенные от всего чувственного чувства, возвышающие душу до духа и одуховляющие ее! Замечу, что из искусственных произведений я отношу к сему классу только те, которых содержанием служит божественная красота незримых божественных вещей, а не те, которые хоть и красивы, но представляют тот же обычный душевно-телесный быт или те же наземные вещи, которые составляют всегдашнюю обстановку того быта. Не красивости только ищет душа, духом водимая, но выражения в прекрасных формах невидимого прекрасного мира, куда манит ее своим воздействием дух.

 

Так вот что дал душе дух, сочетай будучи с нею, и вот как душа является одуховленною! Не думаю, чтоб что-либо из этого затруднило Вас, прошу, однако ж, не мимоходом пробежать писанное, а пообсудить хорошенько и к себе приложить. Одуховлена ли Ваша душа?! Ведь и Вы поете и музыканствуете! Когда-нибудь мы с Вами прокритикуем эту Вашу сторону по указанному требованию, что должны представлять изящные искусства."

 

Святитель Феофан сам в минуты отдыха играл на фисгармонии и на скрипке духовную музыку. На фисгармонии же играл священномученик Серафим (Чичагов), для неё он написал несколько музыкальных пьес, исполненных после его канонизации.

 

Кто прав? Не понимаю.

 

Читая многих церковных авторов, думаешь: неужели человек должен только страдать, сокрушаться и плакать, а не должен ни иметь удовольствий, ни порываться к Богу (порыв к Богу есть во многих классических сочинениях, а Святитель говорит: остерегайся порывов крови), ни мечтать (между прочим, всякое инструментальное сочинение возбуждает грёзы, другое дело, не всегда греховные, а Святые Отцы остерегают нас от мечтательности), ни радоваться. Возможно, заблуждаюсь из-за отсутствия руководства.

Я, конечно, написал немного резко, но мне крайне тяжко жить с таким противоречием, тем более как "композитору"-любителю. Прости меня, Господи. А кто сможет, пусть ответит. Буду рад, если что-нибудь скажет Братия Оптиной пустыни.

Заранее спасибо. С наступающим Новым Годом!

[Гость Гость]

С рассуждением.

[Mаргаритка 611]

Да в любом деле должно быть рассуждение.

[Мария Т. 162]

Очень интересная тема, меня как классического музыканта она прямо касается, но уже нет времени читать все ответы. О позиции ладыки Илариона Вы знаете. Почитайте ещё Медушевского, это известный музыкальный критик - православный. Хочу ещё сказать, что наш владыка Санкт-Петербургский Владимир очень любит классическую музыку, и на епархиальном радио "Град Петров" есть музыкальные передачи.

С наступающим Новым Годом!

[Гость N]

Большое Вам спасибо за сочувствие! Я читал уже читал статью Медушевского о Глинке, и нашёл в ней взгляд православного человека на музыку, вполне соответствующий моему. Меня же смущает другое: почему многие Святые Отцы видели даже в лучшей классической музыке "утончённое сладострастие" (выражение Святителя Игнатия Брянчанинова), другие же, причём тоже Святые, видели в музыке "путь к Богу" (выражение Преподобного иеросхимонаха Алексия Зосимовского (Соловьёва)). Как разрешить это противоречие? Или это не противоречие, а оценка совершенно разной музыки? А насчёт "сладострастия": есть разные разъяснения, что такое вторая тема Патетической симфонии Чайковского: он говорил кузине Анне Мерклинг, что это "...смутные стремления к музыке", его брат Модест Ильич (как я читал в этом сайте, духовный сын Оптинских Старцев) писал чешскому музыковеду в 1907 году, что это "томление по Великому и Возвышенному" (т. е. проявление духа по Феофану Затворнику!), а у некоторых современных музыковедах попадалось мнение, что это чуть ли не тема неразделённой любви (откуда они это взяли - не знаю, разве что из посвящения племяннику Давыдову, которое, как я думаю, не ограничивает обобщённой патетики сего великого творения, или из мнимого сходства со второй темы фантазии "Ромео и Джульетта"). Кому здесь верить? С одной стороны, автор лучше знает, что он хотел, с другой стороны, окружающие лучше видят, что вышло, а с третьей - каждый видит то, что хочет увидеть. И как его распознать, это утончённое сладострастие? Нам ведь не дано видеть то, что видимо Святыми Отцами. Жемчужников писал Толстому, что его музыка "отрешает ото всего чувственного". И многие считали и считают так. Кто прав?!!

 

И, всё-таки, как понять противоречия в Их отношении к музыке? Прости, Господи.

 

Всех читающих поздравляю с наступающим Новым Годом!

[Гость N]

И не ужели знаменный распев есть единственный музыкальный язык, способный верно выразить молитву? Ведь даже ОСК РПЦ пишут, что ни одну культуру нельзя признать единственно верной.

 

И почему человек должен только сокрушаться и плакать? Неужели нельзя ничему радоваться? Или я не так понял?!

 

Прошу ответить на настоящее и предыдущее сообщения.

 

С Новым Годом!

[Гость Владимир]

Ну, скажите, неужели православный человек все и вся должен отрицать? Неужели мы все время ходить с опущенными глазами и на все остальное должны смотреть враждебно? Как правильно сказано "Есть время молиться, есть время трудиться, есть время веселиться". И музыкальный инструмент спасению человека не помеха, главное жить по заповедям. "Ищите прежде Царствия Божия и все остальное приложится". Музыкальный инструмент(какой бы он ни был) - если он хоть на минуту поможет забыть плохое в жизни, горе и т.д. разве это плохо? Ведь у русского человека итак в жизни мало радостных моментов. Простите, может написал сумбурно. (мне вспомнились слова одного иеромонаха).

[Арина Берды 24]

Мне думается, если жить с Богом, такие вопросы возникать не будут.

 

Простите !

[Гость N]

Гостю Владимиру.

 

Полностью согласен.

 

Пользователю Арине Берды.

 

Спасибо за искренность. Отвечу только, что научиться жить с Богом - задача не из лёгких, и человек решает её всю жизнь, в ходе чего возникают неизбежные вопросы, на которые порой сложно ответить самому.

[Гость N]

И как понять замечание Святителя Игнатия об "утончённом сладострастии". Где оно есть и где его нет?

[Гость Denis]

Здравствуйте скажите пожалуйста где мне найти прозорливого старца я нехочу идти к ясновидящим и прочим лукавым людям. Со мной произошла длинная сверхестевственная история и мне нужно узнать правду.

С наступающим Рождеством.

[Мария Т. 162]

Здравствуйте скажите пожалуйста где мне найти прозорливого старца я нехочу идти к ясновидящим и прочим лукавым людям. Со мной произошла длинная сверхестевственная история и мне нужно узнать правду.

С наступающим Рождеством.

Денис, простите, но к "ясновидящим" ходить - грех.

На Вашем месте я бы для начала просто посоветовалась с духовником, если таковой имеется. Если - нет, то просто - с любым священником, рассказав ему свою историю подробно: может, Вам и незачем ходить к старцу (о том, есть ли сегодня прозорливые старцы, рассуждать не буду). Или напишите какому-нибудь батюшке по и-нету, указав, что Вашу историю лучше не обсуждать публично. Могу дать, например, такой адрес:

http://convent.mrezha.ru/index.htm

 

Там и е-мэйл есть, куда письма отправлять.

[Гость N]

Возвращаюсь к вопросу. Одно из основных учений Православия - исихазм - требует молчания помыслов и чувств, а музыка, впрочем, как и другие искусства, ориентированы на чувства. Как это разрешить? Может быть чувства могут быть, но их только надо контролировать умом, чтобы не противоречили заповедям?

 

Прошу ответа.

 

Заранее спаибо

[*Valentina* 99]

Прочитала обсуждения в этой теме и решила рассказать о свем отношении к музыке светской и церковной.До воцерковления я любила слушать музыку иэстрадную и классическую,очень любила Баха,но когда я стала ходить в церковь и услышала церковную музыку,я поняла,что это небо и земля.В том смысле,что светская музыка зарождает в душе земные чувства,т.е. они ,эти чувства,хорошие,но они приземленные,страстные,они будоражат душу,не дают умиротворения.А церковная музыка дает душе покой,устремление мыслей к горнему,не обязательно,чтобы это были церковные песнопения,такое же ощущение дает мне прослушивание духовных кантов.Я подчеркиваю,что это мой опыт и он не обязательно должен быть верным,но вот уже несколько лет я не слушаю светской музыки и не чувствую себя чем-то обделенной.