Стихотворения

[SergNata 1 392]

Праздник первого снега

 

В календарь загляни

Не поверишь глазам!

Нет его… Ведь число

Выбирает он сам.

 

И о месяце нам

Лишь гадать остаётся.

В октябре ли придёт?

Декабря ли дождётся?..

 

Но известен, однако,

Непреложный закон:

Не с пустыми руками

Появляется он.

 

Одарит, как всегда,

Всех! И полною мерой.

Погляди-ка вокруг!

День уж больше не серый.

 

Праздник, точно маляр,

Белоснежною краской

Всем в окошко плеснул,

Всех порадовал сказкой.

 

Распахнул нам глаза,

Дал надежду на чудо

И ушёл в никуда,

Взявшись из ниоткуда.

 

Удивительный день!

В нём и свежесть, и нега…

Лучший праздник из всех

Праздник первого снега!

 

Маша Лукашкина

[SergNata 1 392]

Рождественская звезда

 

Стояла зима.

Дул ветер из степи.

И холодно было Младенцу в вертепе

На склоне холма.

Его согревало дыханье вола.

Домашние звери

Стояли в пещере,

Над яслями теплая дымка плыла.

Доху отряхнув от постельной трухи

И зернышек проса,

Смотрели с утеса

Спросонья в полночную даль пастухи,

А рядом, неведомая перед тем,

Застенчивей плошки

В оконце сторожки

Мерцала звезда по пути в Вифлеем.

Растущее зарево рдело над ней

И значило что-то,

И три звездочета

Спешили на зов небывалых огней.

За ними везли на верблюдах дары.

И ослики в сбруе, один малорослей

Другого, шажками спускались с горы.

Светало. Рассвет, как пылинки золы,

Последние звезды сметал с небосвода,

И только волхвов из несметного сброда

Впустила Мария в отверстье скалы.

Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,

Как месяца луч в углубленье дупла.

Ему заменяли овчинную шубу

Ослиные губы и ноздри вола.

Стояли в тени, словно в сумраке хлева,

Шептались, едва подбирая слова.

Вдруг кто-то в потемках, немного налево

От яслей рукой отодвинул волхва,

И тот оглянулся: с порога на Деву,

Как гостья, смотрела звезда Рождества.

 

Б. Пастернак

(Отрывок)

[SergNata 1 392]

Саша Черный (нравится детишкам)

 

 

В яслях спал на свежем сене

Тихий крошечный Христос.

Месяц, вынырнув из тени,

Гладил лен Его волос…

 

Бык дохнул в лицо Младенца

И, соломою шурша,

На упругое коленце

Засмотрелся, чуть дыша.

 

Воробьи сквозь жерди крыши

К яслям хлынули гурьбой,

А бычок, прижавшись к нише,

Одеяльце мял губой.

 

Пес, прокравшись к теплой ножке,

Полизал ее тайком.

Всех уютней было кошке

В яслях греть Дитя бочком…

 

Присмиревший белый козлик

На чело Его дышал,

Только глупый серый ослик

Всех беспомощно толкал:

 

«Посмотреть бы на Ребенка

Хоть минуточку и мне!»

И заплакал звонко-звонко

В предрассветной тишине…

 

А Христос, раскрывши глазки,

Вдруг раздвинул круг зверей

И с улыбкой, полной ласки,

Прошептал: «Смотри скорей!»

[Romashka 1 250]

Ночь догорает. Молись же о том,

Кто изнывает в страданьях.

Кто лишь с нуждою да с горем знаком,

Чьи не смолкают рыданья.

 

Молись за того, кто в работе ночей

Много проводит бессонных;

И за несчастных сироток-детей,

Маминой ласки лишенных.

 

Близится утро. Вот сумрак ночной

Обнял нас тихо крылами…

Солнце восходит. Немного постой -

Ангелы молятся с нами.

 

 

 

Ирина Киселева,

педагог воскресной школы храма Рождества Богородицы г. Уфы.

[SergNata 1 392]

Георгий МАЛКОВ

 

ЗАВЕТА ПРЕМУДРЫЕ КАМНИ

 

 

 

В Страстной Четверг

 

А. Рогову

 

Отцы-пустынники нам руку подают,

Среди безвременья — во времени едином,

И снова слов единственных поют

Простой напев — забытым нами чином.

 

Где давних слез иссякнувший родник?

Прибоя речь на скалах четверговых? —

Когда и я, прозревший ученик,

Вдруг был омыт ко мне сошедшим Словом?

 

...Такая ширь не терпит пелены,

И сей огонь не держится под спудом,

Но все, как прежде, мы удивлены

И жаждем вновь — пред налитым сосудом!

 

1976

 

 

 

В Страстную Субботу

 

Когда в тиши позванивает строго

Кадило легкое и тает спелый дым,

И певчие толпятся у порога

Под фонарем и стягом золотым,

 

У Всех Святых весь век ли свой оплакать

И память жечь — как пальцы о свечу?

И вновь очнуться, воском пол закапав,

Едва заденет кто-то по плечу?

 

Опять не там, не так и не по чину —

Какой судьбой в субботу занесло

Бессмертия угадывать причину

Сквозь пурпурное темное стекло?

 

Но, как и прежде, горько благодарен

Я всей нелепице своих календарей

И свечке тоненькой, чей сладок и угарен

Последний вздох великопостных дней.

 

1977

 

 

 

Зрея речью

 

За окном все та же слякоть,

Долгих сумерек настой, —

Не устанут капли капать,

Мерзлой крадучись листвой.

 

Только в полночь в перелесках

Ледяной прольется звон, —

Чуть колыша занавески,

По стеклу стекает он.

 

И звучаньем незнакомым

Льется с ним, едва слышна,

В тишину уснувших комнат

Всей вселенной тишина.

 

Что сказать и что ответить

На вопрос ее немой? —

На ресницах виснет, светел,

Отблеск тайны мировой.

 

Подними мне веки круче,

Ночи жаркая рука —

Вечным Вием очи мучит

Речь, незрячая пока.

 

Истин высохшие русла

Оживит ли жизни ток?

Он опять ломает с хрустом

Полуистин всех ледок.

 

И опять рассвет колышет

Неуступчивую тьму —

Человечье ль слово ищет,

Словно истину саму?

 

Твари ль сызнова названья

Прорастают из щелей?

Копошится мирозданье

В жадной памяти своей.

 

В ней ли смысл могучей ночи

Точным звуком облачен?

В умолчаньях многоточий —

Мир еще едва прочтен.

 

С ним еще куда как трудно, —

Зрея речью до зари,

И слова, зардевшись чудно,

Озаряют словари!

 

1978, 1986

 

 

 

Там, внизу...

 

Заблудились и ангелы

в полночь в небесных стропилах —

здесь под гулкою кровлей

и щебета звездного нет,

и послушные крылья

на миг шевельнуться не в силах,

вдруг застыв на мгновенье —

как будто на тысячу лет.

 

То ли в сутолке лиц

вдруг почудится кто-то знакомый,

то ли кто-то зовет,

чьим призывам покорны они —

необъятною бездной

все глубже и глубже влекомы,

где в пещере, как в чаще,

то вспыхнут, то гаснут огни.

 

Там, внизу — голоса,

и проста суета человечья;

пахнет хлебом и хлевом,

и плотничий слышится стук;

и, вздыхая во сне,

копошится отара овечья,

и расходятся тени,

и снова все сходятся в круг.

 

До рассвета дожить —

словно взор распахнуть с перевала

и натруженной грудью, — как воздух, —

пространство вдохнуть.

Вол солому в закуте жует

так блаженно-устало,

и торопится ночь

после долгого дня отдохнуть.

 

...Вдруг, — как будто в ожоге, —

вся тьма устремилась к застрехам:

из окна протянулся

расщелиной светлою луч,

рассчитавший себя по часам и векам,

как по вехам,

чтобы вспыхнуть звездой

средь волхвами распахнутых туч.

 

И в прекрасном смешеньи

зверинца и рая земного, —

как во сне, улыбаясь

над чудными яслями, Мать

видит вдруг пред собою

Дитя Человечье и Слово —

так исполнена слов,

что и слова не смеет сказать.

 

Лишь крылатому клиру

без меры даруя прозренье,

чуть сияет пещера,

и тварь, узнавая творца,

вся — пока лишь испуг,

вся без звука пока, без движенья,

и лишь всходят волхвы

по скрипучим ступеням крыльца.

 

1981, 1982

 

 

 

На погосте

 

Словно в душу хлынул алый холод,

Но еще не гаснет небосвод —

Для заката тоже нужен повод,

Тайный смысл и точный жизни ход.

 

На закате — чище жить и проще,

И стократ прекраснее черты

Дрожью листьев шевелящей рощи,

Где правдиво ляжем — я и ты...

 

1984

 

 

 

Псалом

 

слово ль измучит? заблудишься ль в строчках ночных?

ах, пастушок мой, погонщик отары словесной, —

слышишь, Давид, этот цокот глаголов ручных

над пустотою безгласной, на скалах отвесных?

в ночь ли такую любая овчарня годна —

чтоб, вдруг проснувшись, услышать, как кто-то у входа

только и скажет: "Еще покатилась одна

чья-то звезда — словно плошка с замшелого свода..."

только и ждешь — вот опять колокольчик замрет,

чтоб, чуть помедлив, в испуге поведать нам снова

то, как на травы иссохшие с шелестом льет

свет свой луна да на сердце шевелится слово;

или напрасно — в отместку крылатой тоске —

вновь серафим псалмопевцу дарует прозренье:

в полуслепом человечьем нелепом ростке —

благословить эту жаркую тяжесть творенья?

благословить эту душ наболевшую тишь

средь соловьиных Двуречий дремучего свиста —

только бы музыки ливень над стойбищем крыш

хлынул из бездны в пещеру пастушью арфиста!

о, как невмочь еще слуху словесный разлом,

и не найти на небесного стража управы:

по сердцу — как против шерсти — проводит крылом,

и — как косою — звенит среди строчек кудрявых;

смертный ли звук — так прижизненно красноречив —

заживо словом ложится в посмертные руны,

клинопись глин — с глинобитною песней сличив,

с трелью курчавою — простоволосые струны?

или и впрямь лишь правдивее то — что немей?

 

и непомерно — сиянье незримое мрака?

пусть полуправдою — правда незримых корней —

но прорастает тростинкой упрямого злака!

может и нам — где Евфратом полощет кусты —

за руки взявшись в святой наготе мирозданья,

в пышные кущи, в звенящего лета листы —

всей немотою упасть в Пятикнижий сказанья?

может и нам — эта слова сладчайшая дрожь?

чтоб возопили Завета премудрые камни —

поодиночке мы ляжем под песнь, как под нож,

словно на плахи — скрижали: о, Господи, дай нам!

дай — о припасть к тем истокам могучим, где ночь

исподволь жаждет зачатья и звука и цвета,

и в слепоте оставаться вселенной невмочь —

наедине со всевидящим оком поэта;

пусть лишь на миг, но средь райской еще тишины,

где — ни свирели, ни лиры, ни трубного зова,

так беззащитны, так хрупких имен лишены

травы и твари — о даруй же снова и снова! —

то, как с улыбкой младенца блаженно-чужой

сладостно уст чуть коснуться хоть призраком речи —

там, где у вод первозданных, не тронутых ржой,

хищных хвощей распрямляются нежные плечи;

то, как еще с пуповиной божественных пут

первопроходцы любого глухого Эдема

с чудного древа впервые украдкою рвут

яблоки слов — в ожиданьи грядущего Брэма...

 

1986, 1988

 

© Ю. Г. Малков, 1996

[Галина Грошева 29]

Рождественская песня.

 

Снег сияет серебристый.

На дворе мороз.

А в душе тепло и чисто-

В мир пришёл Христос.

Припев:

Рождество, Рождество,

Пусть звонят колокола!

Рождество, Рождество,

В мир любовь пришла!

 

В небе ангелы запели ,

И взошла звезда,

Чтоб увидеть все сумели

Рождество Христа.

 

Припев.

 

Матерь Божья с умиленьем

Смотрит на Христа.

Начал век своё движенье

С чистого листа.

 

Припев.

 

quote name='SergNata' timestamp='1294924590' post='5463']

Георгий МАЛКОВ

 

ЗАВЕТА ПРЕМУДРЫЕ КАМНИ

 

 

 

В Страстной Четверг

 

А. Рогову

 

Отцы-пустынники нам руку подают,

Среди безвременья — во времени едином,

И снова слов единственных поют

Простой напев — забытым нами чином.

 

Где давних слез иссякнувший родник?

Прибоя речь на скалах четверговых? —

Когда и я, прозревший ученик,

Вдруг был омыт ко мне сошедшим Словом?

 

...Такая ширь не терпит пелены,

И сей огонь не держится под спудом,

Но все, как прежде, мы удивлены

И жаждем вновь — пред налитым сосудом!

 

1976

 

 

 

В Страстную Субботу

 

Когда в тиши позванивает строго

Кадило легкое и тает спелый дым,

И певчие толпятся у порога

Под фонарем и стягом золотым,

 

У Всех Святых весь век ли свой оплакать

И память жечь — как пальцы о свечу?

И вновь очнуться, воском пол закапав,

Едва заденет кто-то по плечу?

 

Опять не там, не так и не по чину —

Какой судьбой в субботу занесло

Бессмертия угадывать причину

Сквозь пурпурное темное стекло?

 

Но, как и прежде, горько благодарен

Я всей нелепице своих календарей

И свечке тоненькой, чей сладок и угарен

Последний вздох великопостных дней.

 

1977

 

 

 

Зрея речью

 

За окном все та же слякоть,

Долгих сумерек настой, —

Не устанут капли капать,

Мерзлой крадучись листвой.

 

Только в полночь в перелесках

Ледяной прольется звон, —

Чуть колыша занавески,

По стеклу стекает он.

 

И звучаньем незнакомым

Льется с ним, едва слышна,

В тишину уснувших комнат

Всей вселенной тишина.

 

Что сказать и что ответить

На вопрос ее немой? —

На ресницах виснет, светел,

Отблеск тайны мировой.

 

Подними мне веки круче,

Ночи жаркая рука —

Вечным Вием очи мучит

Речь, незрячая пока.

 

Истин высохшие русла

Оживит ли жизни ток?

Он опять ломает с хрустом

Полуистин всех ледок.

 

И опять рассвет колышет

Неуступчивую тьму —

Человечье ль слово ищет,

Словно истину саму?

 

Твари ль сызнова названья

Прорастают из щелей?

Копошится мирозданье

В жадной памяти своей.

 

В ней ли смысл могучей ночи

Точным звуком облачен?

В умолчаньях многоточий —

Мир еще едва прочтен.

 

С ним еще куда как трудно, —

Зрея речью до зари,

И слова, зардевшись чудно,

Озаряют словари!

 

1978, 1986

 

 

 

Там, внизу...

 

Заблудились и ангелы

в полночь в небесных стропилах —

здесь под гулкою кровлей

и щебета звездного нет,

и послушные крылья

на миг шевельнуться не в силах,

вдруг застыв на мгновенье —

как будто на тысячу лет.

 

То ли в сутолке лиц

вдруг почудится кто-то знакомый,

то ли кто-то зовет,

чьим призывам покорны они —

необъятною бездной

все глубже и глубже влекомы,

где в пещере, как в чаще,

то вспыхнут, то гаснут огни.

 

Там, внизу — голоса,

и проста суета человечья;

пахнет хлебом и хлевом,

и плотничий слышится стук;

и, вздыхая во сне,

копошится отара овечья,

и расходятся тени,

и снова все сходятся в круг.

 

До рассвета дожить —

словно взор распахнуть с перевала

и натруженной грудью, — как воздух, —

пространство вдохнуть.

Вол солому в закуте жует

так блаженно-устало,

и торопится ночь

после долгого дня отдохнуть.

 

...Вдруг, — как будто в ожоге, —

вся тьма устремилась к застрехам:

из окна протянулся

расщелиной светлою луч,

рассчитавший себя по часам и векам,

как по вехам,

чтобы вспыхнуть звездой

средь волхвами распахнутых туч.

 

И в прекрасном смешеньи

зверинца и рая земного, —

как во сне, улыбаясь

над чудными яслями, Мать

видит вдруг пред собою

Дитя Человечье и Слово —

так исполнена слов,

что и слова не смеет сказать.

 

Лишь крылатому клиру

без меры даруя прозренье,

чуть сияет пещера,

и тварь, узнавая творца,

вся — пока лишь испуг,

вся без звука пока, без движенья,

и лишь всходят волхвы

по скрипучим ступеням крыльца.

 

1981, 1982

 

 

 

На погосте

 

Словно в душу хлынул алый холод,

Но еще не гаснет небосвод —

Для заката тоже нужен повод,

Тайный смысл и точный жизни ход.

 

На закате — чище жить и проще,

И стократ прекраснее черты

Дрожью листьев шевелящей рощи,

Где правдиво ляжем — я и ты...

 

1984

 

 

 

Псалом

 

слово ль измучит? заблудишься ль в строчках ночных?

ах, пастушок мой, погонщик отары словесной, —

слышишь, Давид, этот цокот глаголов ручных

над пустотою безгласной, на скалах отвесных?

в ночь ли такую любая овчарня годна —

чтоб, вдруг проснувшись, услышать, как кто-то у входа

только и скажет: "Еще покатилась одна

чья-то звезда — словно плошка с замшелого свода..."

только и ждешь — вот опять колокольчик замрет,

чтоб, чуть помедлив, в испуге поведать нам снова

то, как на травы иссохшие с шелестом льет

свет свой луна да на сердце шевелится слово;

или напрасно — в отместку крылатой тоске —

вновь серафим псалмопевцу дарует прозренье:

в полуслепом человечьем нелепом ростке —

благословить эту жаркую тяжесть творенья?

благословить эту душ наболевшую тишь

средь соловьиных Двуречий дремучего свиста —

только бы музыки ливень над стойбищем крыш

хлынул из бездны в пещеру пастушью арфиста!

о, как невмочь еще слуху словесный разлом,

и не найти на небесного стража управы:

по сердцу — как против шерсти — проводит крылом,

и — как косою — звенит среди строчек кудрявых;

смертный ли звук — так прижизненно красноречив —

заживо словом ложится в посмертные руны,

клинопись глин — с глинобитною песней сличив,

с трелью курчавою — простоволосые струны?

или и впрямь лишь правдивее то — что немей?

 

и непомерно — сиянье незримое мрака?

пусть полуправдою — правда незримых корней —

но прорастает тростинкой упрямого злака!

может и нам — где Евфратом полощет кусты —

за руки взявшись в святой наготе мирозданья,

в пышные кущи, в звенящего лета листы —

всей немотою упасть в Пятикнижий сказанья?

может и нам — эта слова сладчайшая дрожь?

чтоб возопили Завета премудрые камни —

поодиночке мы ляжем под песнь, как под нож,

словно на плахи — скрижали: о, Господи, дай нам!

дай — о припасть к тем истокам могучим, где ночь

исподволь жаждет зачатья и звука и цвета,

и в слепоте оставаться вселенной невмочь —

наедине со всевидящим оком поэта;

пусть лишь на миг, но средь райской еще тишины,

где — ни свирели, ни лиры, ни трубного зова,

так беззащитны, так хрупких имен лишены

травы и твари — о даруй же снова и снова! —

то, как с улыбкой младенца блаженно-чужой

сладостно уст чуть коснуться хоть призраком речи —

там, где у вод первозданных, не тронутых ржой,

хищных хвощей распрямляются нежные плечи;

то, как еще с пуповиной божественных пут

первопроходцы любого глухого Эдема

с чудного древа впервые украдкою рвут

яблоки слов — в ожиданьи грядущего Брэма...

 

1986, 1988

 

© Ю. Г. Малков, 1996

[Галина Грошева 29]

Наш щит-молитва, и меч- молитва,

И сколькоб не прошло веков-

Кровавой и безкровной будет битва

До поражения и до любви врагов.

 

Авторское.

[SergNata 1 392]

Обо всём молчать. О постороннем,

Несущественном, случайном, лишнем

Или криком закричать вороньим

Или соловьём запеть на вишне

 

Всё равно – кукушкой заводною,

Сломанной шарманкою хрипящей,

Оглушая нотою одною

Может быть лишь это – настоящее ……

 

 

одуванчики жёлтоволосы

и не верят что станут седыми

у скамейки где и сидим мы

задают друг другу вопросы

 

лепестки отцветающих вишен

под ногами взывают о помощи

вы взгляните на мир попроще

что случится – решают свыше

 

каждый день облетают чувства

и уходят за двери мысли

это время проносят мимо

в дом где будущее заночует

 

Михаил Флорианович Турчинский

……………

[Olga_D 187]

Утро

Сейчас в заборах ни одной доски

Не назовешь по-прежнему доскою,

И не уймешь крестящейся руки —

Так утренние улицы легки

И небо православное такое.

 

Познай же Бога, ясного насквозь,

Пока портфелям, тезисам и книжкам,

Пока вещам закрыть не удалось

Лицо Его, открывшееся слишком.

(Н.В. Стефанович 1912-1979)

[Olga_D 187]

(Н.В. Стефанович)

В дни войны

1

Как безошибочно и точно,

Когда бомбят неделю сплошь,

К трубе прижавшись водосточной,

Внезапно Бога познаешь!

Дома от ужаса косые,

Озноб и обморочный зуд,

И пальцы скользкие…

- Россия!

Ты слышишь - ангелы поют?

 

2

Сейчас разрывает кого-то снаряд,

И так не легко и не просто,

И так неуютно на небе горят

Сухие, морозные звезды.

 

И так отвратительно счастье вдвоем,

И так ничего не простится,

Когда, монотонно стуча костылем,

Бредет человека частица.

 

***

Казалось, душу исковеркаю,

И страшен груз, и нет пути,

Но крест сверкнул над старой церковью,

Во мгле невидимой почти.

 

А над церковную оградою

Летят большие облака,

И окрыляя вдруг, и радуя,

И ноша тяжкая легка...

[Olga_D 187]

***

Хорошо сказать: "Прости",

И самой принять прощенье,

Разорвать греха прельщенье,

Милость Бога обрести.

Пусть обид ненужных дым

Раствориться в небе звёздном,

Пусть же сердце станет взрослым

Примирением одним.

 

***

Приложиться к иконе,

И стоять вдалеке:

Кто–то слезку уронит

И оставит в руке.

В этой капле смиренной

Тяжесть боли одной –

Чей–то вздох во вселенной

Между светом и тьмой.

[Гость Галина Грошева]

Детям блокадного Ленинграда посвящается:

 

"Колыбельная блокадного Ленинграда"

 

Дверь открыта, не скрипит-

В доме тишина.

Ленинград как будто спит-

В дом пришла война.

Спит прощальный санок путь,

Утонув в снегу,

Только я никак уснуть

Больше не могу.

Я теперь совсем одна,

Всех похоронив,

В мамину постель легла,

Слез не проронив.

Стоит лишь глаза закрыть-

Тени по стене.

Это снова, может быть,

Смерть идет ко мне.

Подожди, еще не срок,

Рано умирать,

Дай последний мне разок

С куклой поиграть.

Я из старого платка

Куклу смастерю.

-Выпей, дочка молока,-

Я ей говорю,-

Съешшь-ка хлеба,спать ложись

И увидешь сны...

Пусть тебе приснится ЖИЗНЬ,

жизнь, где нет войны!

[SergNata 1 392]

Ленинградец

 

 

Сегодня не бомбили, и с ласкового неба

Вдруг музыкой упала тишина,

Да только не согреться, и нет ни крошки хлеба.

Блокада. Бесконечная зима.

 

Карандаша огрызок беру из-под подушки,

Он, неприметный, в печке лишь чудом не сгорел,

И на листке последнем рисую я осьмушку..

Нет, полбуханки хлеба – уж очень есть хотел.

 

Хотя, наверно, мог бы и целую буханку

Нарисовать украдкой, но страх меня берет.

Куда мне, первоклашке, с гранатою под танки,

А значит – иждивенец я, а, значит – лишний рот.

 

А хлеб-то получился почти как настоящий,

Я даже запах чую с морозом пополам.

Нет ничего вкуснее, и ничего нет слаще,

Чем он ржаной, промерзший кусок на двадцать грамм!

 

Но, что же я любуюсь один таким богатством?

С сестренкою и мамой разделим мы обед.

Я в валенках, шатаясь, иду к большой кровати

По голому бетону, где раньше был паркет.

 

А на кровати этой, под рваным одеялом,

Они спят крепко-крепко уже…четыре дня.

 

Я прислонился к спинке, и хлебную бумагу

Делю на маму с Катькой, а так же на меня.

 

Все поровну, все честно, я на кровать их доли,

Законные их доли тихонько положил…

Но мама ведь большая, и ей бы дать поболе,

А маленькая Катька совсем лишилась сил.

 

И, треть свою, помешкав, я снова разрываю

Напополам, хоть это мне душу бередит,

Потом к ним забираюсь, и долго засыпаю,

Боясь пошевелиться, и Катьку разбудить…

 

©Сергей Сухонин

[SergNata 1 392]

Сретенье

Анне Ахматовой

 

Когда она в церковь впервые внесла

дитя, находились внутри из числа

людей, находившихся там постоянно,

Святой Симеон и пророчица Анна.

 

И старец воспринял младенца из рук

Марии; и три человека вокруг

младенца стояли, как зыбкая рама,

в то утро затеряны в сумраке храма.

 

Тот храм обступал их, как замерший лес.

От взглядов людей и от взора небес

вершины скрывали, сумев распластаться,

в то утро Марию, пророчицу, старца.

 

И только на темя случайным лучом

свет падал младенцу; но он ни о чем

не ведал еще и посапывал сонно,

покоясь на крепких руках Симеона.

 

А было поведано старцу сему

о том, что увидит он смертную тьму

не прежде, чем Сына увидит Господня.

Свершилось. И старец промолвил: "Сегодня,

 

реченное некогда слово храня,

Ты с миром. Господь, отпускаешь меня,

затем, что глаза мои видели это

дитя: он — Твое продолженье и света

 

источник для идолов чтящих племен,

и слава Израиля в нем". — Симеон

умолкнул. Их всех тишина обступила.

Лишь эхо тех слов, задевая стропила,

 

кружилось какое-то время спустя

над их головами, слегка шелестя

под сводами храма, как некая птица,

что в силах взлететь, но не в силах спустя.

 

И странно им было. Была тишина

не менее странной, чем речь. Смущена,

Мария молчала. "Слова-то какие..."

И старец сказал, повернувшись к Марии:

 

"В лежащем сейчас на раменах твоих

паденье одних, возвышенье других,

предмет пререканий и повод к раздорам.

И тем же оружьем, Мария, которым

 

терзаема плоть его будет, твоя

душа будет ранена. Рана сия

даст видеть тебе, что сокрыто глубоко

в сердцах человеков, как некое око".

 

Он кончил и двинулся к выходу. Вслед

Мария, сутулясь, и тяжестью лет

согбенная Анна безмолвно глядели.

Он шел, уменьшаясь в значенье и в теле

 

для двух этих женщин под сенью колонн.

Почти подгоняем их взглядами, он

шагал по застывшему храму пустому

к белевшему смутно дверному проему.

 

И поступь была стариковски тверда.

Лишь голос пророчицы сзади когда

раздался, он шаг придержал свой немного:

но там не его окликали, а Бога

 

пророчица славить уже начала.

И дверь приближалась. Одежд и чела

уж ветер коснулся, и в уши упрямо

врывался шум жизни за стенами храма.

 

Он шел умирать. И не в уличный гул

он, дверь отворивши руками, шагнул,

но в глухонемые владения смерти.

Он шел по пространству, лишенному тверди,

 

он слышал, что время утратило звук.

И образ Младенца с сияньем вокруг

пушистого темени смертной тропою

душа Симеона несла пред собою

 

как некий светильник, в ту черную тьму,

в которой дотоле еще никому

дорогу себе озарять не случалось.

Светильник светил, и тропа расширялась.

 

Иосиф Бродский (март 1972)

[FedorF 4]

Я возложу печаль свою на Бога.

Молчит душа, но путь неутомим.

Ложится снег. Печалится дорога.

Вот мой погост: я скоро буду с ним.

 

Мне дней число, как четки, Бог отмерил.

Не знаю лишь, предрек ли всякий миг...

Я не ищу. Хоть в многом не уверен –

Иду своей тропою напрямик!

 

Ты вышей мне льняною нитью ворот,

Открой псалтирь, поставив аналой.

Кто в дни свои ковал добро как молот,

Тот принимал благословенный бой.

 

Бывает так, что темень в переулке

Тулится* день, встречая смело ночь.

Так человек дневает на прогулке

Свой праздный век, да исчезает прочь.

 

Ты ярче всякой радости, о Боже.

Я так дневал!.. Плутался в забытьи,

Не сотворив благого ничесоже…

Прости меня! Помилуй и прости.

 

Я возложил печаль свою на Бога.

Молчит душа, как будто о своем.

Ты помолись, как можешь, хоть немного,

Чтоб я успел раскаяться во всем.

 

--------------------------------------------------

*Тулится (диал.) - хоронится, прячется, скрывается

[SergNata 1 392]

Ангел Сентября:

 

Если все, что после лета – это лишь в тетради точка,

если думаешь, что осень заявилась в гости зря,

из тетрадного листочка, из кленового листочка

сделай крылышки однажды в первых числах сентября.

Ангел вечером прозрачным поиграет на рояле,

и за чаем с калачами скоротает эту ночь,

посидит в твоей качалке на лоскутном одеяле,

а потом, пожав плечами, улетит куда-то прочь.

Ну а утром ты проснешься: где-то тренькают трамваи,

мамы дочкам заплетают косы в школу или сад…

А над городом порхают перламутровые стаи:

то ли листья облетают, то ли ангелы кружат.

 

(с) Наталья Волкова

[Юлия 530]

Подражание псалму

 

Блажен, кто мудрости высокой

Послушен сердцем и умом,

Кто при лампаде одинокой

И при сиянии дневном

Читает книгу ту святую,

Где явен божеский закон:

Он не пойдет в беседу злую,

На путь греха не ступит он.

 

Ему не нужен путь разврата;

Он лишний гость на том пиру,

Где брат обманывает брата,

Сестра клевещет на сестру;

Ему не нужен праздник шумной,

Куда не входят стыд и честь,

Где суесловят вольнодумно

Хула, злоречие и лесть.

 

Блажен!.. как древо у потока

Прозрачных, чистых, светлых вод

Стоит,- и тень его широка

Прохладу страннику дает,

И зеленеет величаво

Оно, красуяся плодом,

И своевременно и здраво

Растет и зреет плод на нем,-

 

Таков он, муж боголюбивый;

Всегда, во всех его делах

Ему успех, а злочестивый...

Тот не таков; он словно прах!..

Но злочестивый прав не будет

Он на суде не устоит,

Зане господь не лестно судит

И беззаконного казнит.

 

Николай Языков (ноябрь 1844)

[Olqa 13 242]

ПРОТОИЕРЕЙ АНДРЕЙ ЛОГВИНОВ

 

 

«Так дано много! Так легка трата: возлюби Бога, полюби брата, накорми пташку, пожалей кошку, дай больным чашку, а другим — ложку. Так уж Всевышний создал: мы — люди не когда дышим, а пока — любим…»

 

Великая Русская Повесть!..

Крушение ей суждено,

Когда Императорский поезд

Добрался до станции Дно.

 

Уже не оценят потомки

И наши враги заодно –

Какого величья обломки

Тонули на станции Дно!

 

И мучает личная совесть...

И жжёт среди мыслей одно:

Я помню, к исходу готовясь,

Про станцию с именем Дно…

07.02.05

 

Он входил причащаться в алтарь

И глядел на людей не сурово -

Как Защитник, Отец, Государь -

На известном портрете Серова.

По-военному был на ногах,

Ехал - чаще верхом, не в карете, -

Всё в походе и всё в сапогах,

Как на репинском славном портрете.

 

Но пробил Его огненный час,

Захлестнуло Россию ненастье.

Он с портретов - в иконостас

Перешёл, как в алтарь на Причастье.

 

Но при виде российских невзгод

В Царстве Божием как усидится? –

Без замка - расшаталась граница,

Без Хозяина - гибнет народ.

 

Что ни год, совершает обход,

К вере души людей пробуждая -

Там слезу незаметно сотрёт,

Там поправит, плечом подопрёт, -

Благодарности не ожидая,

Государь по России идёт.

09.05.05

 

Государыня Императрица

 

Государыня Императрица

Величайшей на земле страны

Стала - милосердия сестрица

От начала мировой войны.

 

Словно кровь, спекались дни и ночи

На дежурствах сутками подряд.

Сколько повидали эти очи

Смертно изувеченных ребят!

 

Сколько бинтовали эти руки

Офицеров из России всей,

Сколько уши выслушали муки

И предсмертных исповедей - Ей!

 

Раненого крик: «Сюда, Царица,

Рядом будь, чтоб я смелее был!»

За руку возьмёт, начнёт молиться -

Тот как будто и про боль забыл.

 

Сколько сердце обливалось кровью!

Скольким стала кровною сестрой!

С величайшей жертвенной любовью

Шла сквозь коек лазаретных строй.

 

Будни фронту сделались подобны,

Не снимался сестринский наряд...

На Царицу клеветали злобно,

И газеты изливали яд.

 

Как шрапнель, хлестали злые строчки –

Нет, не пожалели, не спасли...

А с Царицей рядом были дочки,

Вместе подвиг сестринский несли...

 

С той поры без малого столетье

В русских жилах лжи смертельный яд.

Словно мы в походном лазарете -

Души как у раненых кричат.

 

Но не устаёт за нас молиться -

И бинты Её на нас видны, -

Государыня Императрица

Величайшей на земле страны.

10.02.05

 

Лодка «Курск» лежит на дне

 

Лодка «Курск» лежит на дне,

Просит помощи.

Но в затопленной стране

Каждый - тонущий.

 

Просит помощи Кавказ,

Крым утраченный...

За утопленных за нас

Предоплачено.

 

Топят русских как котят

С наглым вызовом.

Отвлекают как хотят -

Телевизором.

 

Чтобы в мыслях пузыри

Только булькали -

На экранах упыри

Да с бирюльками.

 

Нет ни ада, ни Суда -

Власть не морщится.

Власть сольёт потом вода,

Как уборщица!

 

А пока орёт народ,

В банк заложенный,

Только SOS не подаёт:

Не положено...

8.12.04

 

Люди селятся в Чернобыле

 

Люди селятся в Чернобыле

на отравленной земле -

лишь бы душу не угробили

те, кто держит мир во зле.

 

Верою да Божьим знанием

гонят горесть из воды,

осеняют крестным знаменьем

с радиацией плоды.

 

Лучше логово прокрустово

на забытых островах,

чем огурчиком похрустывать

на антихриста зубах.

 

Ведь от зависти, от злобы ли,

в осуждательстве бегом

мы здесь сами, как чернобыли,

отравили жизнь кругом.

 

Воле дьявола не сдаться и

не принять его печать!

Пострашнее радиации -

на него служить начать.

 

Власть при злате и при соболе,

да конец её в золе...

Со Христом живут в Чернобыле

как на небе - на земле.

13.11-9.12.04

 

Моя ссылка

Моя ссылка

 

Здесь напечатаны стихотворения

 

 

[Olqa 13 242]

Вечером на кладбище слышно соловья,

Где лежит под камушком мамушка моя.

 

Небо с переливами дивной красоты,

Кажутся счастливыми травы и цветы.

 

Только что соловушка, что в цветах кусты! –

Клонится головушка: матушка, как ты?

 

Где там твоя душенька – в радости ль, в огне?..

Что ж ты, как отдушинка, не приснишься мне?

 

Ландыши ль не нравятся?.. Трели соловья?..

Плачет-надрывается лишь душа моя…

 

Дел казалось множество, бед, бесед и книг…

Всё судьбы художество пронеслось, как миг…

 

Но горит закат еще, и в любви своей

До чего ж на кладбище звонок соловей!..

3.06.04

 

 

По лунным да по звездным дорожкам

Сбежала – до того все знакомо…

Стояла Матерь Божья под окошком

В высоте многоэтажного дома,

Слушала жителей речи.

Болтающим до Ней дела мало...

А сколько, как платком Свои плечи,

Она их от бед укрывала!

Тянула ради них Свои жилы...

А мысли у них о безделушках,

Хотели б, чтоб Она им служила,

Да был у них Бог на побегушках...

Почти уж к ним руки протянула –

Вдруг мат в Нее – зловонная жижа...

Привычно Матерь Божья вздохнула,

Перешла этажом пониже...

 

Протоиерей Андрей ЛОГВИНОВ

 

В Латвии

 

Я вижу русские глаза,

Какими Латвия богата.

Они теперь — границей за —

Ещё роднее, чем когда-то.

 

И я, приехавший сюда

С молитвой русской, русским словом,

Куда насущней, чем когда

Средь храма — родненьким… христовым!..

 

Почти ведь носят на руках!

И все несут, несут записки,

Чтоб на родимых берегах

Их помянул… до боли близких…

 

Я заново от слёз утрусь,

Едва начну за всех молиться…

Великую Святую Русь

Разрезать не смогли границы.

 

Воскресное утро в Москве

 

Смолкнут ненужные разговоры,

Чуть колоколен грянет молва.

Дышат покоем наши соборы.

Дышит простором утром Москва.

Кто даровал мне высшее право

Выпорхнуть в Вечность, выдохнуть: “ах!”

Сколь величава Божья Держава!

Свет её славы на куполах.

Звон к Литургии… Книги и святцы…

Тает на солнце дым голубой…

Боже, позволь мне тоже распяться,

Лишь бы остаться рядом с Тобой!..

Фресок старинных строгие лики…

Светлые лица… Сердце в пути…

Вечность создавший, Боже Великий,

Мощной десницей нас защити!

Чтоб не пропали жизни просторы,

Чтоб не увяли главы Кремля…

Дышат покоем наши соборы.

Дышит надеждой наша земля.

 

 

 

 

 

+ + +

НА РАЗВАЛИНАХ ТРЕТЬЕГО РИМА

 

На развалинах Третьего Рима

Бывший ангел глядит упырем.

Далеко, из столицы незримо,

Поле жизни лежит пустырем.

 

На развалинах Третьего Рима

Контрабандой воссел Вавилон.

Только с помощью яркого грима

Прикрывает безумие он.

 

Но налопался крови по брови,

И стесняться ему не с руки:

Он рабов своих ловит на слове,

Прибивает на лбы номерки.

 

Тут слиянием необоримо –

С Вавилоном в обнимку Содом…

И развалины Третьего Рима

В позолоте стоят со стыдом.

16.10.04

 

 

+ + +

Всех, Россию любящих,

За нее радеющих,

Сердцем пламенеющих –

Сохрани Господь!

 

Всех, спасенья жаждущих,

Всех болящих, страждущих,

Плачущих, горюющих –

Укрепи Господь!

 

Всех, обидой дышащих

Или злобой пышущих,

Радости не слышащих –

Просвети Господь!

 

Всех, нас ненавидящих,

Смысла в нас не видящих,

Губящих, обидящих –

Вразуми Господь!

10.10.04

Источник

[Olqa 13 242]

Церковнославянская вязь

 

Раскрылась Великая Книга.

 

На Небо душа собралась.

 

Как Божьего хлеба коврига - Церковнославянская вязь.

 

 

Душа - на вершине Синая,

 

Иная зовет ипостась...

 

Какая небесно-земная Церковнославянская вязь!

 

 

Как будто из райских угодий

 

По буквице, каждой дивясь,

 

Собрали Кирилл и Мефодий Церковнославянскую вязь.

 

 

О, Русь моя - храм белоснежный!

 

О, дух мой - сиятельный князь!

 

Покрыла нас брачной одеждой Церковнославянская вязь.

 

 

Рассыплется мира интрига

 

И будней забудется грязь.

 

Останется - Вечная Книга, Живая славянская вязь.

 

2.02.06

 

Моя ссылка

 

 

Святые равноапостольные первоучители и просветители славянские, братья Кирилл и Мефодий. Памятник в Москве на Славянской площади.

[Юлия 530]

Памятник святым Кириллу и Мефодию на Соборной площади в Коломне.

[р.б.Елена 803]

С праздником!

***************************

Несет Пречистая в храм Божий

В объятьях сердца Своего,

Того, Кто всех богатств дороже -

Творца и Сына Своего!

 

 

Несет Пречистая в смиренье

В Своих объятиях Творца,

Чтоб получил благословенье

Он от Небесного Отца!

 

Грядет Пречистая, чтоб миру

Спасенье от грехов вручить,

Чтоб род людей убогих, сирых

Навеки с Богом обручить.

 

Навстречу Господу выходит

Блаженный старец Симеон,

К Младенцу очи он возводит -

Создателя в Нем видит он!

 

Он взял Его в свои объятья,

В любви прижал к груди своей:

"Пришел сюда, чтобы узнать я,

В Тебе спасение людей.

 

Меня Ты ныне отпускаешь,

Владыко, волею Своей,

В Себе спасенье предрекаешь

Ты для Израиля людей.

 

Ты будешь, Господи, предметом

Для споров множества людей

И просветишь Ты многих светом

Великой истины Своей!

 

Ты же, Пречистая, узнаешь

Души израненной томленья,

Но род людской Ты не оставишь,

Его спасая от паденья!"

 

 

И. Бродский

********************************

[Olga_D 187]

Елена, это не Бродский, Бродский не мог так написать. Стихотворение Бродского о Сретении см. выше.

[Юлия 530]

Русский поклон

Случилось то в селе далеком,

Куда я, праздный отпускник,

Попал однажды ненароком —

Искал попутный грузовик.

Был полдень. Время золотое —

Сады в черемушном дыму.

Шагаю тихо. Кто я, что я —

Здесь неизвестно никому.

И удивился я, не скрою,

Когда степенный встречный дед

Вдруг снял картуз передо мною,

Как мой знакомец с давних лет.

Иду. Старушка мне навстречу.

И вновь — почтительный поклон.

Мол, кто б ты ни был, человече.

Живи и здравствуй, в мир влюблен.

И вроде больше стало света,

И зацвели сады пышней

От задушевного привета

Проживших долгий век людей.

Запомнив их простые лица,

Я шел и сам себя стыдил:

«Не ты ли первым поклониться

Обоим им обязан был?»

Тут не приличие, не мода,

А чуткость вместе с добротой —

Душа российского народа,

Его характер золотой.

 

Михаил Небогатов.

 

Как сейчас нам этого не хватает...

[Olqa 13 242]

Ой, Юличка, спаси Боже! Так и стоит перед глазами матушка на пороге церковном с поклом до земли - нам, сидящим в автобусе. Щелковский район, село Рязанцы. Настоятель приболел, не мог прийти и рассказать, так вот матушка его все нам рассказала о храме, об источнике целительном - тихий голос, простые слова и любовь. А потом, когда мы уезжали, вот так прощалась, как близкий родной человек. А на самом деле это нам бы всем с ней так прощаться.