Память

[МАРГАРИТКА 2 110]

В 05.02.2019 в 09:01, ~ Весна ~ сказал:

Может быть просто не сезон? Сейчас тепло станет и начнем выезжать. Мы вот собираемся своим ходом летом прогуляться до Н.Новгорода. Жаль, машины сейчас нет, я бы всю Россию объездила))

если всё же будет желание поехать в наши края,Весна , пишите.Бог даст , встретимся.Вообще встреча форумчан во время паломнической поездки оставляет не только приятное впечатление , но и сближает ..)

Изменено 6 февраля, 2019 пользователем МАРГАРИТКА

[~ Весна ~ 2 880]

2 часа назад, МАРГАРИТКА сказал:

если всё же будет желание поехать в наши края,Весна , пишите.Бог даст , встретимся.Вообще встреча форумчан во время паломнической поездки оставляет не только приятное впечатление , но и сближает ..)

Марина, благодарю за приглашение! Напишу обязательно!

Встреча сближает, безусловно. Более того, понимание друг друга на форуме совсем иное становится после личной встречи)

И это очень здесь заметно, кто общается вне форума лично уже не ссорятся, не спорят и хорошо понимают шутки!

А встретить близких по духу людей вообще бесценно! Хотя бы и виртуально.

Так что я только "за"!))

[МАРГАРИТКА 2 110]

15 минут назад, ~ Весна ~ сказал:

Марина, благодарю за приглашение! Напишу обязательно!

Встреча сближает, безусловно. Более того, понимание друг друга на форуме совсем иное становится после личной встречи)

И это очень здесь заметно, кто общается вне форума лично уже не ссорятся, не спорят и хорошо понимают шутки!

А встретить близких по духу людей вообще бесценно! Хотя бы и виртуально.

Так что я только "за"!))

договорились ) в свою очередь и я сообщу Вам , если буду в Москве или по пути в Сергиев Посад) 

да , сближает.Просто было немало подобных встреч. И не только с участниками этого форума . 

[~ Весна ~ 2 880]

2 часа назад, МАРГАРИТКА сказал:

договорились ) в свою очередь и я сообщу Вам , если буду в Москве или по пути в Сергиев Посад) 

да , сближает.Просто было немало подобных встреч. И не только с участниками этого форума . 

Милости просим! )

Только я от Москвы далековато, а от СП  ещё дальше. 

Вот Коломна и Рязань поближе будут. 

[Olqa 13 246]

[inna d 4 852]

Как раз во время операции у мужа, я возвращалась из больницы. Дорога проходит мимо Христорождественского собора и я зашла на службу. После службы приложилась к мощам священномученика Иоанна Рижского. Спасибо, Оля.

[~ Весна ~ 2 880]

Инна, как ваш муж себя чувствует?

[inna d 4 852]

1 час назад, ~ Весна ~ сказал:

Инна, как ваш муж себя чувствует?

Спасибо, Лена (не ошиблась?). Все слава Богу! Восстанавливается.

[~ Весна ~ 2 880]

Нет, не ошиблись!)

Просто вы в теме "синодик" недавно писали, что будет операция.

Слава Богу, все в порядке!

[Olqa 13 246]

В 2012 году на сайте здесь размещали статью.

 

Четверть века минуло с тех пор, как передали Церкви Оптину пустынь. Стремительно пролетели эти годы. Будто только вчера я прочитал в какой-то общесоюзной газете новость о передаче монастыря.

Я тогда работал школьным учителем, знал об Оптиной из очень кратких рассказов своего духовника, — дескать, были там великие старцы-чудотворцы. Толком священник сам ничего не знал, но всякий раз во время рассказа глаза его разгорались и было видно, что это место, безусловно отмеченное особой благодатью, он воспринимает как некий сказочный град Китеж, монастырь мечты, где Небо снисходит на землю и одухотворяет даже умершие души. Попасть в него нельзя. Ибо погрузился наш «Китеж» под толщу советских лет, а все оптинские жители переселились в Небесную обитель, «идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная».
«Братья Карамазовы» Достоевского и рассказы батюшки соединились воедино, и так нарисовался в моем воображении образ Оптиной: некий таинственный лес, в котором на поляне стоят рубленые приземистые избы, огороженные почему-то сказочным частоколом. В избах полная тишина, едва-едва слышен шепот молитв, потрескивают дрова в печи, полумрак, из освещения — лишь разноцветные лампадки и сияющие горним светом беловласые старцы в белых домотканых подрясниках, восседающие на лавках. На массивных шкапах и резных этажерках лежит множество старинных книг. Все пространство наполняет нежный и уютно-домашний запах ладана. Разговоры тихи и крайне редки, только о чем-то действительно жизненно важном…

Нарисованный моим воображением образ был до такой степени противоположностью окружающей советской реальности, что легче было поверить в его правдивость, чем представить, что когда-то, пусть и не в таком сказочно-идеальном виде, монастырь возродится и его заселят новые обитатели, новые анахореты и пустынники. Еще более невероятным было представить себя свидетелем возрождения обители и пожить в ней в самые прекрасные годы ее существования. И тем не менее чудо свершилось.

Новое мЫшление и Перестройка гигантским железным плугом вспороли десятилетние советские наслоения, открыв миру святыню под спудом. Открылась она в печальном виде: не было монастырских стен, остались лишь отдельные фрагменты. В Казанском соборе находился склад сельхозмашин, и старые трактора и сеялки стояли на грунтовом полу. Камень с пола куда-то исчез — слизала безбожная советская власть и местные жители. Храм Марии Египетской имел лишь четыре стены и одному Богу было ведомо, почему он еще не упал. Не было колокольни, Владимирской церкви и многих других построек. Богослужение велось в малюсеньком, незаслуженно забытом теперь, надвратном храме «Святых врат» на втором этаже. Из главного Введенского собора только-только вывезли токарные станки.
По распространенной в советские времена традиции главный вход в храм был заколочен, а входили в мастерские через боковые двери и специально пробитую в метровой стене дверь в алтаре.
Условно целым было только одно здание — нынешней братской трапезной. В ней разместилась первая гостиница и братский корпус. В прежние времена в трапезной размещался клуб, и стены и потолок были густо покрыты несколькими слоями жуткой советской масляной краски, которой очень любили красить панели в подъездах многоквартирных домов. Тяжелые синие, зеленые и купоросные цвета. Окна заколочены досками, а в толстой стене пробито отверстие для кинопроектора. Почему нельзя было разместить его в центральном окне, почему пробили толстую стену рядом? Понять этого невозможно.
Маленькая металлическая будка киномеханика была устроена на высоте третьего этажа. К ней вела металлическая же лестница. В самой будке в полу местная молодежь проделала отверстие, которое активно использовала для забавы. Клуб был закрыт уже очень давно, ни кинопроектора, ни прочей техники там не осталось и в помине, и местные остроумные молодые люди развлекались тем, что ходили в это отверстие по большой нужде. Им было очень весело наблюдать, как продукты жизнедеятельности их организмов летят вниз с высоты третьего этажа. А если еще и дурака какого-нибудь незнающего притащить и внизу поставить — тогда вообще «ништяк» шутка получалась…

Воспоминания об этой будке лучше всего подходят к описанию той деградации, которая произошла с душами людей за десятилетия безбожия. Пожалуй, это и есть образ ада, когда душа падает вниз, яко глина, вбиваясь в землю. Даже камень может отскочить от земли. Глина не может.

Прот. Сергий Четвериков в книге «Оптина пустынь» писал: «Монастырь подвергся уничтожению не сразу… С великой скорбью покидали дорогую обитель оптинские иноки. Последняя всенощная, совершенная в Оптиной пустыни, была 15 июня 1924 года. С тех пор страшная разрушительная работа пронеслась над обителью и кладбищем. Осталось несколько зданий… Скит и все во Скиту уцелело в большей целости, нежели в основном монастыре…»

Скит. Вот то место, которое я хотел увидеть более всего. Именно тут жили оптинские старцы, сюда приезжали тысячи, десятки тысяч людей со своими бедами, болезнями, смущениями и переживаниями. Сколько слез видели эти стены, сколько улыбок, сколько задумчивых лиц! Скит действительно сохранился лучше всего. Конечно, много погибло мелких «вкусностей»: например, не все знают, что раньше домики скитян были выкрашены в разные цвета — они были желтенькие, зелененькие, голубенькие. Между домиками бежали желтые песчаные дорожки, и скитские трудники каждый день подсыпали местами свежий песочек, чтобы было красиво.

Весь скит утопал в цветах и плодовых деревьях. Десятки сортов цветов радовали глаз жителей и посетителей скита. Птички, пчелы, бабочки — и тишина. Тишина, которую редко встретишь в других монастырях. Про такую тишину говорят, что она звенит. Даже лай собаки у самой стены скита внутри слышен глухо. Загадочная особенность, только в одном месте я встречал такое странное физическое явление. Но самое главное, что всюду, даже там, где жили простые обыватели, чувствовалась какая-то странная сила, присутствовал чей-то дух, добрый, любящий, заботливый. Как будто старцы и не умерли вовсе, но живут рядом с нами и помогают нам — видят, слышат и хранят нас.
Сейчас многие едут в Иерусалим или на Афон в поисках встречи с Богом. Но Он гораздо ближе, чем мы можем себе это представить. Великое в малом. Он тут, Он совсем близко. Нужно только увидеть тех, кто жил с Ним, служил ради Него, помогал Ему. И радость встречи вас никогда не покинет. Всю оставшуюся жизнь вы будете помнить тот миг, когда осознали, что нет времени и пространства, что мир видимый и духовный много ближе, чем это принято воспринимать, что Небо может спуститься на землю и одухотворить даже мертвые души.

К юбилею принято вспоминать все хорошее и говорить о значении юбиляра. Думаю, что много добрых слов будет сейчас сказано о том, кем стала для нашей страны возрожденная Оптина пустынь, сколько она приняла судеб, сколько утерла слез, скольким людям помогла. Все это так. Значение ее огромно, польза велика, и сотни тысяч людей могут сказать сейчас: «слава Богу, что есть Оптина». Но в эти юбилейные дни я хочу еще помянуть тех, кто не дожил до ее воскресения из мертвых, тех, кто уходил из монастыря в 1918-м и 1923-м. Кто шел во тьму, мрак, окутавший нашу страну, кто видел абсолютное зло, сковавшее, поработившее великую Россию. Кто знает, может, не только старец Нектарий видел грядущее воскресение Оптиной. Может, в это верили многие оптинцы. Их верой, их молитвой, их служением возродился монастырь. Помянем их. «Их же имена ты Сам веси».

70 лет назад, в 1918 году калужские власти приняли решение закрыть все 16 своих монастырей. Делалось это для борьбы с тунеядством, к которому советская власть отнесла и монашество. Вначале поступил приказ переоформить всех монашествующих как работников сельхозартели. Так в Оптиной появился совхоз. Просуществовал он недолго. В журнале «Революция и Церковь» №3/5 за 1920 год мы находим следующую запись:
«Ликвидация черных гнезд. Ликвидирована известная Оптина пустынь в Калужской губернии. В монашеских кельях обнаружено женское белье, гармоники, граммофонные пластинки, кроме того, найдены завещания на капиталы, ранее принадлежавшие монахам и оставленные последними разным девицам».
Тут необходимо сделать небольшое примечание. Все сказанное в заметке является чистой правдой: женское белье, несмотря на бесконечные уговоры выбросить, собирал старец Нектарий для раздачи приходившим к нему бедным незамужним девицам; гармоники и граммофонные пластинки в Оптиной были делом обыденным, петь любили и умели, а многие очень интересовались серьезной классической музыкой, любили Шаляпина и с радостью ставили для паломников пластинки на граммофонные аппараты с большой трубой. Что до капиталов, то комментарии, думается нам, тут не нужны — деньги текли в Оптину рекой и такой же рекой утекали обратно в руки других паломников и нуждающихся. Так что все правда. Только подана эта правда в лучших традициях атеистической пропаганды, так «искусно» развитой позже.
В другом номере того же журнала находим еще одну запись:

«Из Калужской губернии нам телеграфируют, что на 1 декабря 1919 года в Калужской губернии за исключением двух уездов, не давших о себе сведений, общее количество переданной народу бывшей церковной и монастырской земли — 6984 дес. 1735 кв. саж. Сдано в казначейство 1.084.308 руб. 36 коп., изъятых от бывших религиозных организаций. В губернии закрыты монастырь и 4 церкви».

Голая пустая статистика, льдом обжигающие слова: изъято, ликвидировано. Так все легко и просто на бумаге. А ведь за этими словами судьбы людей. Только в одной калужской области было выброшено на улицу более 4000 монашествующих. 4000 человек. В том числе стариков, старушек, болящих, убогих, немощных. Представьте себе судьбы этих людей. Какими они были?

К месту будет привести еще один документ — бесхитростное стихотворение, написанное кем-то из оптинских насельников (подпись была неразборчива, и я до сих пор не знаю его имени). Судя по стилю, из простецов, но совестливых, оттого-то и особенно несчастных. Он оказался в числе тех, кто лишен был своей душеспасительной обители, а значит и вынужден медленно, мучительно умирать в мире, из которого сознательно ушел в свое время.
Стихотворение помечено 1923 годом, когда власти опечатали последний оптинский храм и стало ясно: Оптины уже нет и больше не будет. По крайней мере очень долго.
Приведу стихотворение целиком.

Правда об упразднении Оптиной пустыни 1923 года

Была прекрасная погода,
Но ничего не веселит,
Лишь плакать и скорбеть велит.
Советская власть церковь запечатала, и не служили,
Отцы и братия сокрушались и тужили.
Вдруг милость оказали
И служить приказали.
В настоящее время служат и поют,
Усердно причащаются и слезы льют.
Это всемирная радость и утешение,
Для всех грешных спасение.
Просили расписаться, чтобы монахи выходили,
Себе место бы находили.
Вторично скорбь и беда -
Оставить Оптину навсегда.
Отец и старец нас оставил,
Сугубо плакать и скорбеть заставил.
Монахи без глаз и без ноги
Просили меня: помоги!
Суббота и другая -
Прости, Оптина, дорогая!
Комиссар сказал:
«Послушники и монахи,
Убирайтесь на своих ногах».
Монахи начали собираться,
Вещи брать и убираться.
Кто остригся в баланжи,
Так благоразумно себя держи.
Кто из тульских цеховых -
С малолетства нет родных.
Старик семидесяти шести лет,
Ни сапог, ни дома нет.
Оптина, дорогая, тихое пристанище, душевный покой,
Не знаю, где еще найти такой.
Она всегда странных принимала,
Кормила и душевно питала.
Должно, мы прогневали Бога -
Вот нам широкая дорога,
Куда хочешь иди -
Нет настоящего пути.
И виноватого не найдешь,
А сам от себя не уйдешь.
Господь вразумляет,
А не умерщвляет.
Аминь.
Замутненному ложными идеями сознанию русского общества, взявшегося строить будущее «счастье», невозможно было услышать тихий плач старого монаха, лишенного настоящего — скромного монастырского благоговейного покоя, о котором мечтал многие годы, и даже простого теплого угла.
До возобновления родной обители никто из оптинцев не доживет. Никто из них так и не узнал, какое Постановление Правительства РСФСР было принято 17 ноября 1987 года. Но повторюсь, это их победа. Христос победил смерть.
Накануне великого краха, 31 декабря 1916 года неизвестный мне летописец Иоанно-Предтеченского скита сделал такую запись:
«Оглядываясь назад, мы видим, что истекший год чреват был тяжкими бедствиями и потрясениями для Православной Веры. Карающая десница Божия все еще простерта над нами. Правда, мы молимся и просим Господа о помиловании: храмы Божии по-прежнему отверсты и призывают всех к покаянию и усердной молитве. Но в то же время открыты и театры и продолжают свое разрушительное дело бесчисленные зрелища и увеселения; при этом не прекращаются всякого рода преступления, что были до войны. Причем сама публичная печать внушает населению жить так, как оно жило до войны, как будто бы не было никакого бедствия, совершенно отвлекая духовные очи русского народа от того, что было причиною гнева Божия. Но этого мало. В печати открыто подрывается почитание власти предержащей и поощряется всякое противление ей. Так разоряет левая рука то, что созидает правая. О! если бы мы все прониклись убеждением, что согрешили и прогневали Господа своей жизнью, и смирили бы себя под крепкую руку Божию; что мы, хотя и грешные, но Господь милосерд, любит нас и по-прежнему готов на помощь нашу; что в Нем и только в Нем едином все упование и спасение наше, что Он ждет нашего всецелого к Нему обращения и грозными глаголами совершающегося зовет всех нас, христиан православных, сей новый Богоизбранный Израиль, к покаянию, исправлению и жизни новой добродетельной и святой, неизменно в недрах Церкви Православной пребывающей.
О, Пречистая Госпоже, Приснодево Богородице! Моли за ны Тебе возлюбившаго и рождшагося от Тебе Сына Твоего, Христа Бога нашего подати оставление согрешений, мирови мир, благоплодию изобилие, Императору нашему Николаю Александровичу и наследию Его здравие, на враги же одоление, пастырям святыню, и всему человечу роду спасение. Грады наша и страны Российския от нахождения иноплеменных заступи, и от междоусобныя брани сохрани. О, Мати Боголюбивое Дево! О, Царице Всепетая! Ризою своею покрый нас от всякого зла, от видимых и невидимых враг защити, и спаси души наша».
Они победили. Они вымолили. Они показали нам, что может сделать истинная вера. Когда вы приедете в Оптину и будете молиться у мощей оптинских старцев, помяните несчастных мучеников двадцатых годов. Мы не знаем их имен. Для нас они навсегда останутся неизвестными победителями. И помните о том бесовском времени, в котором им довелось жить. Память и молитвы нужны не им — они святы. Это нужно нам, чтобы никогда больше не повторилась трагедия. Чтобы мы праздновали только одну дату возрождения Оптиной — 17 ноября 1987 года.

 

[Olqa 13 246]

[Елена г.Тула 692]

В 05.02.2019 в 12:57, PENTINA ELENA сказал:

что такое СЕРАПИОНОВА ПАЛАТА-это где?

В Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры, рядом с серебряной ракой святого Сергия Радонежского видна высокая двустворчатая дверь из кованого железа. В ее верхней части заметно отверстие с рваными краями — след от польского ядра, залетевшего сюда в Смутное время. За дверью находится небольшой придел, построенный на месте кельи преподобного Сергия, где он беседовал с Богородицей. Здесь упокоены три настоятеля Лавры: Иоасаф, митрополит Московский, Дионисий Радонежский и Серапион, архиепископ Новгородский, по имени которого и названа часовня.

В 1905 г. пол укрыли метлахской плиткой, и первоначальное положение надгробий утратилось. Только в 2006 г. ее сняли и обнаружили неповрежденные погребения, выяснилось, что надгробия лежали в совершенно других местах. Решено было оставить склепы с мощами нетронутыми, но камни теперь уложены правильно.

В Серапионовой палате хранятся не менее 500 артефактов православия. Среди них десница святого Стефана, мощи Андрея Первозванного, святителя Николая, крест с частицей Христовой крови, кость целителя и великомученика Пантелеймона, часть одеяния Богородицы, крест-мощевик Сергия Радонежского.

 

 

 

[PENTINA ELENA 499]

ух, а я ничего не знала...

[Елена г.Тула 692]

Цитата

ух, а я ничего не знала...

Елена,  я каждый раз приезжая в Троице-Сергиеву лавру открываю столько нового для себя да и в Оптиной Пустыни то же.

 

[Olqa 13 246]

Встретился конвертик в старой библиотечной книге. На нем указан только адресат, которому направлялось письмо. Видимо, нарочным привезли. А в конверте на тоненькой, почти папиросной бумаге вот такое собщение и такая фотография, настоящая фотография, не открытка.

В письме напечатано, судя по шрифту, на механической печатной машинке: 

Свято-Духов монастырь Вильнюс Горького 86. 27 ноября 1979.

Сердечно благодарим за Ваше пожертвование. Спаси Вас Господи! Имя р.Б. бол.мл. Алексия о з д р а в и и поминается за Божественными Литургиями и записано в монастырский синодик для поминовения на Сорокоуст.

Господь милосердый да вознаградит Вас сторицей Своими щедротами. 

С любовью о Господе игумен Леонид с братией.

Наш почтовый адрес: 232024, г.Вильнюс, ул. Горького, 86

Гайдукевичу Леониду Александровичу.

 

Листочку 40 лет без малого, а смысл и содержание неизменяемые, знакомые, желанные.  Болящий младенец Алексий не знал, какой заботой окружают его взрослые. А близкие хлопотали о нем...Это немного в тему о крёстных родителях. )

Фотография чёрно-белая, даже больше серо-белая уже, небольшая совсем. Как все изменилось! Какие сейчас у нас красочные открытки для православных праздников!

[Olqa 13 246]

19 июня, на 72 году жизни после продолжительной и тяжелой болезни в специализированной клинике г. Санкт - Петербурга отошла ко Господу насельница Ново - Леушинского монастыря монахиня Есфирь (Стрельникова). Просим святых молитв о новопреставленной монахине Есфирь. Царствие ей Небесное!

Воин духовный 
В селе Ферапонтово долгое время жила и работала Елена Романовна Стрельникова – удивительный человек, церковный историк и писательница, экскурсовод, а также деятельная прихожанка церкви Богоявления в Ферапонтове.
Многие знают Елену Романовну по книгам «Житие преподобных Ферапонта и Мартиниана, Белозерских чудотворцев», «Житие преподобного Феодосия Тотемского чудотворца», «Житие преподобного Павла Обнорского чудотворца», «Ферапонтов монастырь в ликах и лицах», «Ферапонтовские посиделки». Из последних изданных её трудов известны – «Жития новомучеников Кирилловских» (2004 год) и «Горицкий Воскресенский девичий монастырь в Белозерье» (2012 год). Елена Романовна хорошо знакома читателям «Новой жизни», а также областных газет и журналов по своим многочисленным публикациям. 
Мы нашли людей, хорошо знакомых с Еленой Романовной, и попросили рассказать о ней.
Настоятельница Новолеушинского Иоанно-Предтеченского женского монастыря в селе Мякса Череповецкого района игуменья Кирилла (Червова): 
«Познакомились мы с Еленой в начале 90-х годов в Санкт-Петербурге в Свято-Иоанновском женском монастыре, что на Карповке. Я была там послушницей, а она приехала к нам Великим постом помолиться. Я в то время всей душой стремилась на Вологодчину – в Горицы. Прочитала историю этого опального царского монастыря, и захотелось потрудиться на восстановлении поруганной святыни, если Богу будет угодно. Поделилась своим сокровенным с Еленой. Но она тогда, помнится, слушала и, казалось, не слышала меня, думала о чём-то своём. Вдруг Елена стала говорить, что мне надо ехать не в Горицы, а к ним, в Ферапонтово, что именно там должен открываться первый в Белозерье женский монастырь, но никак не в Горицах, где и храма-то действующего пока нет. 
– Другое дело у нас, – убеждала меня Елена, – и приход есть, и храм, и сам монастырь прекрасно сохранился, не разрушен, как в Горицах. И ещё: очень важно, что у нас, как в Дивеево, не прервана живая связь с прежним монастырём. Там, в Дивеево, одна старенькая матушка из прежних насельниц дожила до открытия монастыря. И у нас есть такая старица-послушница – Александра Арлакова. Ей почти 100 лет, но она в здравом уме, и с памятью всё в порядке. Она ещё довольно крепкая, много молится. Живёт в Белозерске. Недавно мы привозили её в Ферапонтово. Матушка радовалась, даже плакала, что дожила – слава Богу! – до открытия монастырского храма, который на её глазах закрывали (в то время в Ферапонтове был действующим надвратный храм в честь Богоявления с приделом преподобного Ферапонта). Когда уезжала обратно в Белозерск, то сказала, прощаясь, что монастырь у нас, если Богу угодно, обязательно будет. Она в это верит.
Верила в это и Елена…
Елена Романовна тогда была очень интересным человеком: волевая, умная, деятельная. Она хлопотала об открытии Ферапонтова монастыря, причём много для этого делала, 
ездила по разным инстанциям. 
Она была одной из первых прихожанок прихода вместе с Ниной Валериановной Силиной, которая была там старостой. Тогда православную общину в Ферапонтове окормлял отец Арсений (Шастель), который теперь служит на родине своих предков в Архангельской области. Елена Романовна училась петь на клиросе. Её обучала уставщица Фаина Петровна Старцева, идеально знавшая богослужебный устав.
Елена, живя в Ферапонтове и работая в музее, много трудилась в архивах. Накопленный опыт она использовала при написании материалов о новомучениках Кирилловских и Белозерских святых. Её тщаниями был поставлен Никоновский поклонный крест на Бородаевском озере в Ферапонтове, а также она принимала участие в установке поклонного креста новомученикам на горе Золотухе, близ Кириллова. 
В Ферапонтове Елена Романовна жила более тридцати лет. Её дом всегда был открыт для многочисленных друзей, в том числе из Москвы и Санкт-Петербурга. Многие из них и сейчас не представляют Ферапонтово без неё и её без Ферапонтово. Елена – известный человек на Вологодчине – православная писательница, историк. Её уважали многие, в том числе ферапонтовские верующие и кирилловские бабушки. С ними она много общалась, записывала их рассказы, которые, как живые свидетельства очевидцев, были использованы при написании книг и статей. 
Елена Романовна приехала на работу в Музей фресок Дионисия научным сотрудником из Ленинградского музея революции и была очень грамотным музейным работником, вела интересные экскурсии. Благодаря тому, что музей находится в монастыре, она пришла к Богу, покрестилась и воцерковилась. И в дальнейшем стала заниматься возрождением церковной жизни в Ферапонтове. Из-за этого у Елены начались неприятности на работе, последовало увольнение из музея. Все эти мытарства она прошла с Божией помощью мужественно благодаря своему твёрдому характеру и сильной воле. 
Когда у нас начались искушения в Горицах, Елена и ферапонтовские прихожане нас поддерживали и утешали, за что мы им очень благодарны.
Мы переехали из Гориц в Мяксу в мае 2015 года. Когда у нас образовалась монашеская община, я пригласила её к нам, поскольку знала, что у неё есть благословение духовника на монашество. 6 января 2016 года Елена была пострижена в мантию епископом Череповецким и Белозерским Флавианом. Она всегда говорила, что не будет принимать постриг вне монастыря, и очень надеялась, что это произойдёт в Ферапонтове, оставаясь верной этому месту. Я просила владыку Флавиана назвать её Ферапонтой (в честь преподобного Ферапонта Белоезерского). Но наш владыка для выбора имени тянет жребий, есть такая практика. Елене выпало имя Есфирь. Значит, такова была воля Божия. 
В настоящее время она является насельницей нашего Новолеушинского Иоанно-Предтеченского женского монастыря. 
Мать Есфирь третий год несёт клиросное послушание. Она участвует во всех богослужениях. И это большое благо. Сейчас она нездорова (проблемы с памятью), но, что удивительно, по Божией милости, помнит гласы и многие песнопения. Можно сказать, что мать Есфирь живёт церковными службами, которые в нашем монастыре идут ежедневно. Иногда мы с ней вдвоём поём Божественную литургию.
Она всегда почитала игуменью Таисию, писала о ней статьи. Нас с духовной сестрой, монахиней Николаей, мать Есфирь приглашала переехать в Ферапонтово, говорила, что Ферапонтовский монастырь – это Леушинская ветвь, его необходимо возродить. Она вспоминала известный исторический факт: в 1903 году, после столетнего упразднения, обитель преподобного Ферапонта была возобновлена по инициативе известной подвижницы, духовной дочери святого праведного Иоанна Кронштадтского – игуменьи Леушинского монастыря Таисии (Солоповой). Поэтому прослеживается тесная историческая и духовная связь между Ферапонтовым монастырём и нашим Новолеушинским. Он основан в память о затопленном водами Рыбинского водохранилища Леушинском монастыре – одном из самых крупных женских монастырей в России наравне с Дивеево и Шамордино.
Елену Романовну, а ныне монахиню Есфирь по праву можно назвать воином духовным. Она много потрудилась для Церкви. Трудится, с Божией помощью, и сейчас, и слава Богу».
Сын Елены Романовны протоиерей Михаил Стрельников служит в Санкт-Петербурге, он настоятель храма святых мучеников Адриана и Наталии в Старо-Паново:
«Моя мама, Стрельникова Елена Романовна, оказала на моё формирование как христианина и будущего священника то значение, которое в полной мере я могу оценить только сейчас, спустя многие годы. Наше воцерковление шло непросто и не сразу, но её пример и авторитет были для меня с детства непререкаемы. Помню, проявляя ко мне (да и к себе) строгость в соблюдении молитвенного правила или поста, на моё недовольство она говорила: «Пусть я буду плохой матерью, но выращу тебя человеком и христианином». Как-то в разговоре (я уже был на тот момент священником) мы это вспоминали, и мама с довольной улыбкой сказала, глядя на меня: «Но ведь результат получился неплохой?» Я ответил: «Надеюсь, что да. Но кроме этого, ты – лучшая мама». Она никогда не говорила мне, что хочет видеть меня у престола, понимая, что призвание к служению в руках Божиих, но её усилия были направлены на то, чтобы Евангелие стало для меня не просто одной из книг, храм и богослужение стали частью жизни. Благодаря маме я увидел жизнь Троице-Сергиевой лавры, Пюхтиц, Псково-Печерской обители, в которой неоднократно сподобился не только бывать, но и работать и молиться как трудник. Для нас была очень актуальна проблема регулярного посещения служб. В ближайший к нам действующий храм, находящийся в семи километрах от Кириллова, мы не могли ходить из-за нежелательной огласки, вспомним, какой это был год – ни о какой перестройке и речи ещё не было, а местная власть по отношению её к Церкви находилась ещё в тридцатых годах.
Господь привёл нас в Белозерск к замечательному батюшке – отцу Арсению (Шастелю). Мы стали постоянно ездить туда, на трёх автобусах, через переправу. Именно там я увидел живую подвижницу нашего времени, последнюю насельницу Ферапонтовской обители Александру Арлакову. Со своей младшей сестрой они жили, как два ангела, в убогом домике на одной из белозерских улочек. Мы у них иногда останавливались. Помню, засыпаю – Александрушка на коленях молится, просыпаюсь ещё тёмным зимним утром – она всё стоит на молитве. А ведь ей тогда было 96 лет! Вот такие примеры были живым фундаментом веры, которую впитала моя мама и к которой приобщала меня. Конечно, это её материнскими молитвами я теперь стою у престола Божия. Господь призвал меня к служению не без её просьб к Нему. Но она сама мне ни разу не сказала, кем хотела бы видеть меня. Только на моё решение поступить в семинарию тихо ответила: «Я это знаю давно». Наш дом был постоянно наполнен людьми, приезжавшими в Ферапонтово, и что это были за люди! Искусствоведы и реставраторы, артисты и фольклористы, священники и монахи, экологи и геологи, писатели и музыканты и многие, многие другие. Живя в провинции, я вращался среди настоящей интеллектуальной элиты, людей увлечённых, горящих и по-настоящему интересных. Как много это мне дало! Это была моя первая академия. И в этом целиком заслуга мамы. Её любят и почитают за искренность, острый ум, добрый юмор и жизнелюбие, но всё-таки главным качеством теперь уже монахини Есфири является её любовь. Любовь принимающая и прощающая, всё покрывающая и отдающая себя людям без остатка».

[Olqa 13 246]

В третье воскресенье после праздника Пятидесятницы Церковь Христова празднует память всех новоявленных мучеников, пострадавших на Востоке, со времени завоеванія Константинополя турками (1453 г.).

Руками безбожных турков было убито 11 патриархов Константинополя, более 100 епископов и сотни тысяч священников, иноков и мирян. Все православные христиане, претерпевшие мученическую смерть за веру после 1453 г. — года падения Константинополя — и до наших дней именуются Новомучениками. Их насчитывается тысячи и тысячи. Новомученики (греч. Νεομάρτυρες) — прославленные в лике святых мучеников, пострадавшие на Востоке (в Османской империи) после падения Византии (среди них: греки, русские, сербы, болгары, албанцы, румуны). Известны имена и жития около трехсот из них. Преп. Никодим Святогорец и св. Макарий Коринфский считали новомучеников настолько важными для Церкви — ее строительства и спасения ее паствы, — что составили и издали в 1799 г. объемный труд о новомучениках «Новый Мартиролог». Содержит жития и страдания 86 новых мучеников, пострадавших от 1492 г до 1838 г. Из оных жития 16 афонских мучеников переведены на русский язык и помещены во второй части «Афонского патерика», а жития остальных 70 мучеников переведены и изданы свящ. П. Соловьевым под заглавием «Христианские мученики, пострадавшие на Востоке, со времени завоевании Константинополя турками» (СПб. 1862 г.). Не переведены на русский язык два жития преп. Матроны Хиосской и свят Иоанна Зихнского. Их память соборно отмечается в Неделю 3-ю по Пятидесятнице.

(Со странички Богослов.ру)

 

 

[Olqa 13 246]

Со слов Ирины Беднякой, лично знавшей Надежду Александровну Павлович, это стихотворение, автором которого она была,  в свое время заучивали наизусть, в письменном или печатном виде не представлялось возможным передавать его  друг другу.  

Новомученикам и Исповедникам Российским,
от безбожников избиенным

Цинготные, изъеденные вшами,
Сухарь обглоданный в руке, —
Встаёте вы суровыми рядами
И в святцах русских, и в моей тоске.

Вас хоронили запросто, без гроба,
В убогих рясах, в том, в чём шли.
Вас хоронили наши страх и злоба
Да чёрный ветер северной земли.

В бараках душных, на дорогах Коми,
На пристанях, под снегом и дождём,
Как люди, плакали о детях вы и доме,
И падали, как боги, под крестом.

Без имени, без чуда, в смертной дрожи
Оставлены в последний час.
Но судит ваша смерть, как пламень Божий,
И осуждает нас.

<19??>

[inna d 4 852]

«Приблизиться к Богу можно только с пронзенным сердцем»

Памяти Афонского старца Макария (Тэнасе)

 

5 лет назад, 14 сентября 2014 года, не стало одного из замечательных румынских старцев иеродиакона Макария из скита Продрому на Святой Горе Афон. Родился он 15 апреля 1927 года, в монастырь Сихастрия поступил 1 апреля 1943 года, еще до наступления 16-летия, и всю жизнь посвятил Христу.

Приводим для читателей портала «Православие.ru» советы старца, записанные за два года до его кончины лицом, пожелавшим остаться неизвестным.

 

От автора

На свете есть люди, по которым скучаешь, потому что, находясь с ними, чувствуешь, что они совпадают с тем, что в тебе есть вечного, дают возможность забыть о преходящей нищете мира сего и предвкусить радость утешения вечного. Таким человеком – монахом высокой меры духовной – является и авва Макарий Продромит.

Скрытый текст

 

Как и старцу Петронию[1] и авве Иулиану (Лазару), таким же убеленным сединой старцам, ему никого не нужно учить словом: достаточно взглянуть на такого старца, и ты уже всё понимаешь, знаешь, каким путем идти. Он сухощав – явное свидетельство суровости аскетических подвигов, всегда молчалив, а его пронзительный взгляд смотрит прямо в глубь твоей души. Однако за видимой строгостью этого монаха прячется такая доброта, какой я никогда за свою жизнь не встречал.

Когда в аскетических подвигах истончилось его тело, авва Макарий стяжал духовное зрение, так что я, завидев его, поторопился завернуть куда-нибудь за угол, потому что боялся, что он моментально увидит всё мое недостоинство и грехи… Да я и теперь еще не уверен, что он не видит меня насквозь, а вот в его смирении и душевной чистоте сомнений ни у кого быть не может.

Чистый от страстей, обычно дающих о себе знать в помыслах, старый пономарь Продрома стяжал столько невинности и бесхитростности, что кажется, будто он больше не обитает в мире сем. Поскольку старец Макарий относится к числу преуспевших монахов, отогнавших мрак от своей души, то он может исследовать глубины своего сердца. Христос сказал, что Царство Божие внутри вас есть (Лк. 17: 21), и именно поэтому он для этого больше не нуждается в каких-нибудь неверных внешних действиях.

Меня, прилепившегося к миру, густое облако страстных помыслов всегда отделяет от Бога, а батюшка с малых лет понял, что рассеянность ума происходит от шума, и с 15 лет отдалился от мира за монастырскими стенами. Сегодня в его келье, куда он никого и никогда не приглашает, стоят только койка (больничная), стол, на котором лежат несколько книг, подсвечник со свечой из добротного воска, которая освещает ему Псалтирь и путь спасения, и большие ветхие часы, которые всегда обрывают его отдых и первым приводят в церковь.....

Эти предметы да уголок с образами составляют всё стяжание аввы Макария за 70 лет монашеской жизни. У него нет ни коврика на полу, ни стула, так что в тот единственный раз, когда я удостоился привилегии переступить порог его кельи, мне пришлось сидеть… на подоконнике (благо толстая скитская стена очень подходит для этого). А часы – не предмет роскоши, они нужны авве, чтобы исполнять свое стародавнее пономарское послушание.

Отец Макарий любитель безмолвия, и его можно найти только в церкви, потому что он больше нигде не показывается, а если направит стопы свои к келье, то выйдет оттуда не иначе, как в час общей молитвы.

Так что он не привык вести разговоры без цели и надобности, и от него трудно услышать слово на пользу души, потому что его просто трудно убедить поговорить с кем-нибудь. Его надо подстеречь, когда завершатся богослужебные последования, ведь он, всю жизнь служа пономарем, должен запереть церковные двери. И тогда он может не медля пойти только по двум дорожкам: или к своей келье, или к скитской трапезной, если только что закончилась вечерня.

Так я много раз подкарауливал его и в продолжение семи лет собирал сказанные им слова. Их никогда не было слишком много, потому что даже когда мне удавалось поговорить с ним с глазу на глаз, он особо не задерживается на болтовне, ибо говорил, что «разговор – даже хороший! – может навести искушение». Поэтому его слова так редки и драгоценны.

Беседа со старцем

 

– Тяжело вы говорите, отче…

– Так в миру ведь говорят иначе. И мир мешает тебе говорить с Богом, оставаться наедине с Ним. Для того я и бежал из мира, чтобы было по сказанному: «только я и Бог»[2]. Когда говорят двое, сказанное всегда остается втайне, а когда больше… тайна исчезает.

– Батюшка, а почему монахи так остерегаются мира? Я имею в виду не бегство монаха из мира, а скорее необщение с мирянином. А он, может, ждет от монаха важных ответов.

– Мудрость мира сего – безумие для нас. Пока не отбросишь всё внешнее знание, не умудришься во Христе. По этой причине монаху трудно быть понятым мирянином: сокрытые страсти и мирские помыслы мешают ему иметь умное зрение невидимых вещей. Как же мне тогда говорить ему о Божественном? Разве он не скажет, что это бессмысленные речи? А может, сочтет меня безумным. Мы не можем служить двум господам: ты любишь или мир и то, что в нем, или Бога.

И потом, монаху надо остерегаться славы от людей, чтобы не лишиться славы от Бога, ведь слава дольняя может устранить славу горнюю. И следует никогда не забывать сказанное апостолом языков: знание надмевает (1 Кор. 8: 1). Вот сколько неприятностей на пути приближения мирян к монахам!

– Батюшка, людям века сего хотелось бы… более «видимого» Бога! Я знаю, что «Отец твой, Который втайне», – это мой Господь, но этот рационалистический век всё время просит «знамений и чудес».

– Бог таинствен и таинственно совершает наше спасение, через Святые Таинства. И наша связь с Ним тоже таинственна, но никто не может сказать, что она нереальна, хотя и совершается втайне. Помимо видимой стороны Таинств, всех символов и действий, окружающих их, Бог совершает Свои чудеса таинственно, но реально. Он омывает тебя от Адамова греха крещением, усиливает твои дарования миропомазанием, исцеляет твое тело и душу освященным елеем на соборовании и подает прощение грехов на исповеди.

А если ты соделаешься во всем чистым, Бог придет, чтобы жить в тебе, когда ты будешь причащаться. Это великая тайна! И только в Церкви. Поэтому нет спасения тем, кто вне Церкви. Церковь не должна делать ничего другого, как только приобщать к Богу тех, кто верит в Него. А может ли быть что-нибудь больше этого? Может ли значить что-нибудь больше, чем спасение? Церковь должна заботиться только о спасении верующих, а об остальном позаботится Бог. И Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно (Мф. 6: 4).

– Какие из наших страстей самые погибельные для души, отче?

– Похоть и гнев – это страсти, которые всегда надо держать в руках, потому что они затемняют духовное зрение человека. Когда солнце садится, оно уступает место тьме. Так и удаление Духа из человека уступает место страстям, губительным для души. А ты, приобщаясь к внешнему, забываешь о внутреннем, и над ним берет власть… «зверь». Между тем, если мы кормим зверей нашими страстями, то как же нам их умертвить? Если мы не побеждаем видимого, то как же одолеем невидимых духов сопротивных?

– Батюшка, многие из нас жалуются на скорби…

– А ты что думаешь, Бог не видит скорбей человека? А если Он их попускает, то к нашей же пользе делает это, ведь так мы, может, получаем воздаяние за свои грехи здесь, в этой жизни, и, может, Он избавит нас от вечных мук там. Может, скорбями Он прикрывает наши тайные грехи и сохраняет наше доброе имя. Испытания – это хорошо, потому что они – знак того, что Бог не забыл нас до конца. Ведь испытание вашей веры производит терпение, и с великою радостью принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения, говорит святой Иаков, родственник Господень, в своем Послании (Иак. 1: 3, 2).

Бойся только Бога (а не скорбей), потому что всё в Его власти, и что бы с тобой ни случилось, это может произойти только по Его воле или попущению. Зачем же тебе теряться в догадках, когда Он печется о тебе (и, думаю, делает это лучше тебя)? Ищи того, что принадлежит Ему, а остальное всё приложится тебе (см.: Мф. 6: 33). Если же нет, тогда помни о том, что сказал апостол Павел, что Бог, Который верен, не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но с искушением приготовил и способ выйти из него, чтобы вы могли его перенести (1 Кор. 10: 13).

– Есть отцы, которые успокаивают, а есть такие, которые приводят меня в смятение. Почему так происходит, батюшка?

– Когда отпадаешь от ведения Бога и ум твой преклоняется к помыслам, подкрадывающимся тайком, ты теряешь свое устроение и мир. И это состояние передаешь и другим.

– Можно ли приблизиться к Богу богословствуя, батюшка?

– Нет. Только с пронзенным сердцем. Те, кто богословствует, могут иметь излишнюю уверенность в своей силе познания и утратить смиренномудрие. Чем пребывать в пытливости, полезней очистить душу свою слезами и покаянием, и, делая так, ты скорее приблизишься к Господу.

– Прошу тебя: дай мне совет, авва!

– Никогда не отделяй ум свой от молитвы! Но напрасно ты будешь внушать себе, что это необходимо: если у тебя не будет любви, ум твой не будет оставаться прилепленным ни к молитве, ни к Богу.

– Мне довелось слышать от некоторых молодых людей нашего времени, что они допускают существование Бога только потому, что хотят, чтобы Он оставил их в покое! Мол, они не просили, чтобы их создавали, поэтому просят Его предоставить их их собственной воле. Речь идет о довольно образованных молодых людях, которым кажется, что образование и культура принесли им своего рода экзистенциальное несчастье.

– Ошибочных путей очень много, а хороший один, и он ведет к Богу. Культура действительно может усугублять страдания, когда человек узнаёт, сколького он не знает, и понимает, сколького не сможет узнать никогда.

Эти люди всегда одиноки, потому что неверие обособляет. Верующий знает, что от ближнего ему может прийти и спасение, но и смерть тоже. И я знаю, что мой брат – мое спасение, но это предполагает любовь. И в этом и заключается проблема молодых, о которых ты говоришь: у них охладела любовь.

– К сожалению, я знаю, что это происходит в последние времена, батюшка…

– Один Бог знает. Ты говоришь, они образованные. Значит, они много читают, задаются какими-то вопросами, хотят понять мир. Но пришедший к вере уже не нуждается в поисках: ему достаточно Бога, ведь Он наполняет его всем и может сделать так, чтобы он понял больше, чем мог бы понять когда-либо, собирая мирскую мудрость.

Если они много читают, спроси их: а читали ли они самую лучшую из книг – Библию? Что задаются вопросами – это опять же не плохо: и у истинных верующих есть вопросы, но только сомнений нет. Если же они отдают предпочтение мудрости, тогда они не на Божием пути, а на своем. А свой путь не принесет им ничего, кроме несчастья, потому что это не путь Божий!

– И что же вы им посоветуете?

– Больше не стараться понять ни мир, потому что это тщетное дело, ни даже Бога, потому что это еще большее безумие, а лучше пусть попытаются узнать, чего именно хочет от них Бог. И когда поймут это, будут знать и Путь. Только пусть всегда помнят, что Христос сказал: без Меня не можете делать ничего (Ин. 15: 5), и так стяжут смирение, которого им не хватает.

– Да. Знаю, «знание надмевает»! Более того, я думаю еще, что «знание» создает у нас иллюзию того, что мы можем обхитрить диавола. Не так ли, батюшка?

– Так ведь если тебе кажется, что ты борешься с ним, ты уже одурачен.

Если тебе кажется, что ты борешься с диаволом, ты уже одурачен им

– И как же тогда избавиться от его сетей?

– Уклонися от зла и сотвори благо (Пс. 33: 15).

– Знаю, что так говорит псалмопевец Давид, и еще думаю, что он совершенно прав, но в миру это сделать трудно, отче. Как вы посоветуете мне достигнуть исполнения этого стиха?

– А я знаю? Дерзай быть хорошим.

И старец сказал глубокомысленное слово:

– Тебе нужна отвага, чтобы попытаться быть хорошим, потому что всегда кажется, будто ты один в делании добра. Но это вовсе не правда: ты не можешь быть один, когда ты с Подателем добра!

***

И тогда я вспомнил, что в мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир (Ин. 16: 33).

Непопечение о преходящем и очищенность от всего лишнего всегда отличали авву Макария. Я всегда хотел что-нибудь подарить ему, но не мог, потому что он равнодушен к материальным вещам. Когда я его спрашивал о чем-нибудь, чтобы ему привезти это, он отвечал, что ничего не желает для себя, кроме терпения. И снова терпения. Ведь претерпевший до конца спасется (Мф. 10: 22), и совершенства без претерпения искушений тоже не достигнешь.

Но как-то, видя, что я не дам ему покоя со своим желанием осчастливить его чем-нибудь, он дал себя уговорить и сказал, чтобы я привез ему витаминов. Я, разумеется, с радостью их привез. Но потом мне предстояло узнать, что он их забыл на окне и они растаяли под лучами палящего солнца!

Всегда обращенный умом к Богу, афонский старец тихо шагает в моей памяти, старательно ступая на каждую продромовскую плиту и непрестанно молясь: на шаг правой – «Господи Иисусе Христе», левой – «Сыне Божий», и снова правой: «помилуй мя, грешного».

Так держит путь в вечность – на встречу с Богом – авва Макарий Продромит.

 

 

Иеродиакон Макарий (Тэнасе)
Перевела с румынского Зинаида Пейкова

Lumea monachilor (Мир монахов)

13 сентября 2019 г.

 

 

[1] О старце Петронии см. также: https://pravoslavie.ru/44964.html

[2] См.: Древний патерик. Гл. 11, 12 (5); Достопамятные сказания. Об авве Алонии, 1: «Если человек не скажет в сердце своем: в мире я один да Бог, – не найдет спокойствия».

http://pravoslavie.ru/123414.html

[Olqa 13 246]

Сегодня годовщина со дня смерти Александра Сергеевича Пушкина. Встретилось из его письма П.А. Вяземскому, которое он писал после возвращения в 1827 году в Михайловское  из Петербурга, куда срочно был вызван в сентябре 1826 года для неизвестных целей. Все предположили, чтобы быть отправленному в Сибирь, но все обошлось:

"...Няня моя уморительна. Вообрази, что 70-ти лет она выучила наизусть новую молитву о умилении сердца владыки и укрощении духа его свирепости, молитву, вероятно, сочиненную при царе Иване. Теперь у ней попы поют молебен и мешают мне заниматься делом..."

[МАРГАРИТКА 2 110]

В этом году исполнилось 160 лет А.П.Чехову. Обычно, кроме биографии пытаешься побольше что-то узнать о жизни писателя,поэта или деятеля культуры и  искусства. Особенно важно для меня его отношение к религии, конкретно к Православию. В день рождения Чехова знакомая пригласила в театр на спектакль в московском театре. Играли молодые артисты. И они очень хорошо раскрыли зрителю юность и молодость писателя,немного рассказали о его творчестве. Спектакль "Ваш Чехов" мне понравился. В библиотеке взяла сборник писем Чехова. Но хотелось бы узнать о его отношении к вере,Церкви. Об этом почти ничего не нашла. И как относится Церковь к писателю. 

Изменено 17 февраля, 2020 пользователем МАРГАРИТКА

[Olqa 13 246]

Марина,  надо поискать. Не очень вроде у Антон Павловича складывалось с верой. Такую мысль слышала, что революционное правительство оставило к чтению и изучение именно таких классиков, которые способствовали революционным настроениям. Или искажали биографию, преподносили на свой манер те или иные события  в жизни писателей и поэтов, скрывали многие факты. И наоборот - ушли в небытие многие имена талантов, не угодивших своим творчеством новым властям, перевернувшим мир с ног на голову...

Изменено 17 февраля, 2020 пользователем *"*

[Olqa 13 246]

– Как Чехов относился к религии, менялось ли оно на протяжении его жизни, и если да, то как?

 

– Оно менялось, потому что менялся сам Чехов как человек. Впрочем, кое что оставалось постоянным и неизменным. По письмам Чехова и его разговорам с современниками видно, что он на протяжении всей жизни неоднократно твердил об отсутствии у себя веры. Из раннего письма: «Легко любить Бога, сомневаться в котором не хватает мозга». В 1892 году он пишет: «Религии у меня теперь нет». В 1900 году: «Я человек не верующий». В 1903 году то же самое: «Я давно растерял свою веру». Также об этом в мемуарах говорят люди, которые знали Чехова.

 

Итак, он говорил об этом постоянно, но на самом деле все не так просто. Здесь очень важны детали и нюансы.

 

– Я обратил внимание на слова «теперь у меня нет веры». Значит, раньше она все же была?

 

– Чехов воспитывался в религиозной семье. Отец его, Павел Егорович, был человеком твердых религиозных убеждений. При воспитании своих детей он добивался того, чтобы те строго следовали церковным обрядам и правилам. Он сам руководил церковным хором и детей привлекал к пению в церковном хоре в Таганроге.

 

Чехов, когда вспоминал годы детства, говорил, что когда он пел с братьями в церковном хоре в храме, то присутствующие умилялись и видели в них ангелов. Они же сами чувствовали себя глубоко несчастными. Дело в том, что религиозность их отца сочеталась с авторитарностью и физическими наказаниями детей. Чехов позже говорил, что в таком религиозном воспитании всегда есть ширмочка: перед этой ширмочкой все кажется благообразным, а за ней – розги, наказания и так далее. Авторитарность, насильственное внедрение религиозности оставила у него тяжелые воспоминания и впечатления.

 

Но при этом с самого раннего детства Чехов все равно воспитывался в лоне православной культуры. Если брать с внешней стороны, он прекрасно знал главные церковные обряды, и это отразилось во многих его произведениях. Несомненна его любовь к красоте церковной фразы, виртуозное знание библеизмов и использование их в произведениях, любовь к колокольному звону. Брат его вспоминает, что не было ни одной Пасхи, чтобы Чехов пасхальную ночь провел дома: он обязательно шел слушать колокольный звон. Бывал он и на пасхальных службах.

 

Когда он поселился в Мелихове, а это была довольно бедная деревушка, то он там жил с родителями. Они, конечно, не просто ходили в местную церковь. Они у себя дома устраивали богослужения, и именно Чехов часто был инициатором этих богослужений с участием мужиков, жителей деревни. Так что можно уверенно сказать, что как минимум к обрядовой стороне Церкви Чехов сохранил интерес, он ее любил и хорошо знал. Я бы сказал, что в целом для Чехова характерно своего рода стилистическое согласие с христианством.

 

– А как Чехова воспринимали его религиозные современники или исследователи его творчества?

 

– Многие из поверхностно знавших Чехова считали, что его творчество лишено глубочайшего содержания, которое есть у Толстого, Достоевского. «Быт без бытия» – так Зинаида Гиппиус говорила о творчестве Чехова. То есть, Чехов прекрасно изображает земное, но бытийное ему не доступно.

 

Или Солженицын говорил в разговоре с Варламом Шаламовым, что у Чехова нет устремления ввысь, поэтому он и не написал значительных, больших романов. Между прочим, Варлам Шаламов спорил с Солженицыным и говорил в ответ, что были же такие романисты, как Боборыкин или Шеллер-Михайлов — они писали толстенные романы без всякого устремления ввысь.

 

Однако, несмотря на то, что многие глубоко верующие люди видели в Чехове чужого, в то же время многие столь же искренне верующие люди видели в Чехове христианина, находили у него недекларируемое христианство. Это отец Сергий Булгаков, Сергей Дурылин или Борис Зайцев, который в книге о Чехове дал свой портрет писателя. Показательно, что Борис Зайцев, писатель глубоко верующий, все-таки ощущал родство с Чеховым. С Чеховым, который не раз говорил о своем безверии.

 

Это, конечно, некоторый парадокс, но это так. Эти исследователи считали, что миропонимание писателя и его дела адекватны реальному воплощению христианских идеалов...
Полностью https://yandex.ru/turbo?text=https%3A%2F%2Fpravoslavie.ru%2F74399.html

 

А это из доклада/проповеди протопресвитера Александра Шмеманна "Только Чехов не проглядел русского священника" , большая статья, интересные мысли:

"...Вера — несомненно нужна, а целостное мировоззрение, по-моему, совсем не нужно, и оно, по-моему, меняется от завтрака до обеда. На свете было бы гораздо легче жить, если бы в нем было меньше целостных идеологий, мировоззрений, всего того, из-за чего люди так часто мучают, отрицают и ненавидят друг друга. Поэтому, повторяю, для меня важно только его творчество. То, что он говорил, простите, как интеллигент, то никогда бы не сказал художник. Как интеллигент, он — часть той интеллигенции, которая в каком-то смысле отвергала все, что ей было непонятно, и даже с каким-то оттенком «дешевки». Как художник, он шел своим каким-то совершенно особым путем, и я убежден, что настоящее изучение его художественного творчества на глубине, по-настоящему еще даже почти и не начиналось.

 

Еще одно замечание. Мой предмет в богословии — литургика. Когда-то я забавлялся тем, что ставил отметки по литургике русским писателям, проверяя их знания. Ведь у каждого проглядывает то молебен, то панихида, то свадьба, то еще что-нибудь. И, увы, этот экзамен мало кто из русских писателей выдержал. Пушкин написал о том молебне, который, зевая, слушают люди в Троицын день, забыв, что это не молебен, а вечерня. Для литургиста это невыносимая ересь, и Пушкин проваливается. Тургенев миропомазал Базарова на смертном одре. Лев Толстой употребил кадило на свадьбе Левина (хотя оно в требнике стоит, но давным-давно бытом вытеснено, потому что напоминает похороны, как известно). И так далее. Я могу продолжить. И есть только один человек, который получает, не претендуя на большую веру, круглую пятерку по литургике, — это Чехов.

 

Он ни разу нигде не ошибся. Ему не нужно было показывать знание Типикона, но знал он его замечательно, знал его не только в мелочах, но знал и аромат вещей, который только может знать человек, с детства живший церковной жизнью. Даже вот наш последний христианский писатель, Пастернак, начинает с какого литургического ляпа! Помните, в «Докторе Живаго»: «И шли, и шли, и шли, и пели “Вечную память”»? Вы когда-нибудь слышали, чтобы шли и пели «Вечную память»? Никогда в жизни. Этого не существует. Спели «Вечная память», потом перешли на «Святый Боже». Нет, я не думаю, что они из-за этого в какое-то там чистилище попадут, русские писатели, это не их обязанность была. Тем более поразительно знание этого интеллигентского писателя о богослужении.

У Чехова нет ошибок, и он более или менее всегда дает почувствовать правильную интонацию. Может, люди, незнакомые с миром православного богослужения, не заметят то описание всенощной под Благовещение, с которого начинается его потрясающий рассказ «Убийство», с этим взлетом к «Архангельскому гласу», который мещанин слушает, все эти цитаты из акафистов, это любование акафистом Божией Матери… Тут нет ни одной фальшивой ноты. В рассказе «Перекати-поле», действие которого происходит в большом монастыре, опять-таки все точно, так, как оно было. Чехов чувствует и атмосферу церкви, и атмосферу, скажем, церковного праздника..."

Полностью https://www.pravmir.ru/protopresviter-aleksandr-shmeman-tolko-chehov-ne-proglyadel-russkogo-svyashhennika/

 

 

Изменено 17 февраля, 2020 пользователем *"*

[Юрий Кур 3 265]

2 часа назад, МАРГАРИТКА сказал:

В библиотеке взяла сборник писем Чехова. Но хотелось бы узнать о его отношении к вере,Церкви

К сожалению, Чехов был далек от Церкви. Где-то читал, что их отец в детстве заставлял соблюдать все формальные церковные правила и тем отвратил; отсюда, дескать, театр и проч. Но, наверно, дело не только в этом.

Считают, что он был неверующим, и он сам говорил, что утратил веру. Однако в отличие от многих видных деятелей культуры того времени, в том числе Л.Н.Толстого и Лескова, А.П.Чехов не был замечен в разоблачениях Церкви. Кто-то говорил, что в его произведениях нет отрицательных героев из церковной среды. Не знаю, так ли это. 

[Olqa 13 246]

Созвучно нашим рассуждениям отчасти
А.П.Чехов "Убийство"
"...Матвей жил недалеко от станции, в трактире своего двоюродного брата. Но ему не хотелось домой. Он сидел у буфетчика за прилавком и рассказывал вполголоса:
— У нас на изразцовом заводе был свой хор. И должен я вам заметить, хотя мы и простые мастера были, но пели мы по-настоящему, великолепно. Нас часто приглашали в город, и когда там викарный владыка Иоанн изволил служить в Троицкой церкви, то архиерейские певчие пели на правом клиросе, а мы на левом. Только в городе жаловались, что мы долго поем: заводские, говорили, тянут. Оно правда, мы «Андреево стояние» и «Похвалу» начинали в седьмом, а кончали после одиннадцати, так что, бывало, придешь домой на завод, а уже первый час. Хорошо было! — вздохнул Матвей. — Очень даже хорошо, Сергей Никанорыч! А здесь, в родительском доме, никакой радости. Самая ближняя церковь в пяти верстах, при моем слабом здоровье и не дойдешь туда, певчих нет. А в семействе нашем никакого спокойствия, день-деньской шум, брань, нечистота, все из одной чашки едим, как мужики, а щи с тараканами… Не дает бог здоровья, а то бы я давно ушел, Сергей Никанорыч...
В самый день Благовещения, после того, как проводили почтовый поезд, Матвей сидел в буфете, пил чай с лимоном и говорил.
Слушали ею буфетчик и жандарм Жуков.
— Я, надо нам заметить, — рассказывал Матвей, — еще в малолетстве был привержен к леригии. Мне только двенадцать годочков было, а я уже в церкви апостола читал, и родители мои весьма утешались, и каждое лето мы с покойной маменькой ходили на богомолье. Бывало, другие ребяты песни поют или раков ловят, а я в это время с маменькой. Старшие меня одобряли, да и мне самому было это приятно, что я такого хорошего поведения. И как маменька благословили меня на завод, то я между делом пел там тенором в нашем хоре, и не было лучшего удовольствия. Само собой, водки я не пил, табаку не курил, соблюдал чистоту телесную, а такое направление жизни, известно, не нравится врагу рода человеческого, и захотел он, окаянный, погубить меня и стал омрачать мой разум, всё равно, как теперь у братца. Самое первое, дал я обет не кушать по понедельникам скоромного и не кушать мяса во все дни, и вообще с течением времени нашла на меня фантазия. В первую неделю Великого поста до субботы святые отцы положили сухоядение, но трудящим и слабым не грех даже чайку попить, у меня же до самого воскресенья ни крошки во рту не было, и потом во весь пост я не разрешал себе масла ни отнюдь, а в среды и пятницы так и вовсе ничего не кушал. То же и в малые посты. Бывало, в Петровки наши заводские хлебают щи из судака, а я в стороночке от них сухарик сосу. У людей сила разная, конечно, но я об себе скажу: в постные дни мне не трудно было и так даже, что чем больше усердия, тем легче. Хочется кушать только в первые дни поста, а потом привыкаешь, становится всё легче и, гляди, в конце недели совсем ничего и в ногах этакое онемение, будто ты не на земле, а на облаке. И, кроме того, налагал я на себя всякие послушания: вставал по ночам и поклоны бил, камни тяжелые таскал с места на место, на снег выходил босиком, ну, и вериги тоже. Только вот по прошествии времени исповедаюсь я однажды у священника и вдруг такое мечтание; ведь священник этот, думаю, женатый, скоромник и табачник; как же он может меня исповедать и какую он имеет власть отпускать мне грехи, ежели он грешнее, чем я? Я даже постного масла остерегаюсь, а он, небось, осетрину ел. Пошел я к другому священнику, а этот, как на грех, толстомясый, в шелковой рясе, шуршит будто дама, и от него тоже табаком пахнет. Пошел я говеть в монастырь, и там мое сердце не спокойно, все кажется, будто монахи не по уставу живут. И после этого никак я не могу найти службу по себе: в одном месте служат очень скоро, в другом, гляди, задостойник не тот пропели, в третьем дьячок гугнивый… Бывало, Господи прости меня грешного, стою это в церкви, а от гнева сердце трясется. Какая уж тут молитва? И представляется мне, будто народ в церкви не так крестится, не так слушает; на кого ни погляжу, все пьяницы, скоромники, табачники, блудники, картежники, один только я живу по заповедям. Лукавый бес не дремал, дальше-больше, перестал я петь в хоре и уж вовсе не хожу в церковь; так уж я об себе понимаю, будто я человек праведный, а церковь по своему несовершенству для меня не подходит, то есть, подобно падшему ангелу, возмечтал я в гордыне своей до невероятия. После этого стал я хлопотать, как бы свою церковь устроить. Нанял я у глухой мещанки комнатушечку далеко за городом, около кладбища, и устроил молельную, вот как у братца, но только у меня еще ставники были и настоящее кадило. В этой своей молельной я держался устава святой Афонской горы, то есть каждый день обязательно утреня у меня начиналась в полночь, а под особо чтимые двунадесятые праздники всенощная у меня служилась часов десять, а когда и двенадцать. Монахи все-таки, по уставу, во время кафизм и паремий сидят, а я желал быть угоднее монахов и всё, бывало, на ногах. Читал я и пел протяжно, со слезами и со воздыханием, воздевая руки, и прямо с молитвы, не спавши, на работу, да и работаю всё с молитвой. Ну, пошло по городу: Матвей святой, Матвей больных и безумных исцеляет. Никого я, конечно, не исцелял, но известно, как только заведется какой раскол и лжеучение, то от женского пола отбоя нет. Всё равно, как мухи на мед. Повадились ко мне разные бабки и старые девки, в ноги мне кланяются, руки целуют и кричат, что я святой и прочее, а одна даже на моей голове сияние видела. Стало тесно в молельной, взял я комнату побольше, и пошло у нас настоящее столпотворение, бес забрал меня окончательно и заслонил свет от очей моих своими погаными копытами. Мы все вроде как бы взбесились. Я читал, а бабки и старые девки пели, и этак, долго не евши и не пивши, простоявши на ногах сутки или дольше, вдруг начинается с ними трясение, будто их лихорадка бьет, потом, этого, то одна крикнет, то другая — и этак страшно! Я тоже трясусь весь, как жид на сковородке, сам не знаю, по какой такой причине, и начинают наши ноги прыгать. Чудно, право: не хочешь, а прыгаешь и руками болтаешь; и потом, этого, крик, визг, все пляшем и друг за дружкой бегаем, бегаем до упаду. И таким образом, в диком беспамятстве впал я в блуд.

Жандарм засмеялся, но, заметив, что никто больше не смеется, стал серьезен и сказал:

— Это молоканство. Я читал, на Кавказе все так.

— Но не убило меня громом, — продолжал Матвей, перекрестясь на образ и пошевелив губами. — Должно, молилась за меня на том свете покойница маменька. Когда уже меня все в городе святым почитали и даже дамы и хорошие господа стали приезжать ко мне потихоньку за утешением, как-то пошел я к нашему хозяину Осипу Варламычу прощаться — тогда прощеный день был, — а он этак запер на крючочек дверь и остались мы вдвоем, с глазу на глаз. И стал он меня отчитывать. А должен я вам заметить, Осип Варламыч без образования, но дальнего ума человек, и все его почитали и боялись, потому был строгой, богоугодной жизни и тружденник. Городским головой был и старостой лет, может, двадцать и много добра сделал; Ново-Московскую улицу всю покрыл гравилием, выкрасил собор и колонны расписал под малафтит. Ну, запер дверь и — «давно, говорит, я до тебя добираюсь, такой-сякой… Ты, говорит, думаешь, что ты святой? Нет, ты не святой, а богоотступник, еретик и злодей!..» И пошел, и пошел… Не могу я вам выразить, как это он говорил, складненько да умненько, словно по-писаному, и так трогательно. Говорил часа два. Пронял он меня своими словами, открылись мои глаза. Слушал я, слушал и — как зарыдаю! «Будь, говорит, обыкновенным человеком, ешь, пей, одевайся и молись, как все, а что сверх обыкновения, то от беса. Вериги, говорит, твои от беса, посты твои от беса, молельная твоя от беса; всё, говорит, это гордость». На другой день, в чистый понедельник, привел меня Бог заболеть. Я надорвался, отвезли меня в больницу; мучился я до чрезвычайности и горько плакал и трепетал. Думал, что из больницы мне прямая дорога — в ад, и чуть не помер. Промучился я на одре болезни с полгода, а как выписался, то первым делом отговелся по-настоящему и стал опять человеком. Отпускал меня Осип Варламыч домой и наставлял: «Помни же, Матвей, что сверх обыкновения, то от беса». И я теперь ем и пью, как все, и молюсь, как все… Ежели теперь, случается, от батюшки пахнет табаком или винцом, то я не дерзаю осуждать, потому ведь и батюшка обыкновенный человек. Но как только говорят, что вот в городе или в деревне завелся, мол, святой, по неделям не ест и свои уставы заводит, то уж я понимаю, чьи тут дела. Так вот, судари мои, какая была история в моей жизни. Теперь и я, как Осип Варламыч, все наставляю братца и сестрицу и укоряю их, но выходит глас вопиющего в пустыне. Не дал мне бог дара..."

Изменено 17 февраля, 2020 пользователем *"*