"Рифмуется с радостью" (игумения Феофила Лепешинская)

[Olqa 13 242]

Старость… Она подойдет к нам внезапно, сзади. Она прикроет нам глаза своими ладонями, и мы не сразу угадаем, кто это. Ее мягкие шаги уже к нам приближаются.

Если не верите — вспомните, какими стариками казались для вас десятиклассники, когда вы слушали первый звонок. Вспомните, какими старухами для вас казались тридцатилетние женщины, когда вам купили первые сережки.

Вспомните, как смеялись вы над людьми, женившимися в 50, когда в первый раз шли на свидание. Душа не чувствует возраста, и только зеркало да люди в транспорте, говорящие вам «Вы», подтверждают мои слова.

Ее не надо бояться. Она красива не меньше, чем детство и юность. Дети знают об этом и льнут к старикам, как будто они посвящены в одну и ту же тайну. Старики платят малышам той же нежностью и привязанностью.

Вызванные из небытия в бытие божественной любовью, люди красивы всегда. Мир станет плоским и жутко обнищает, если мы лишим его красоты заката и багряных красок осеннего леса. Этим шедеврам природы в мире людей соответствует старость…

прот. Андрей Ткачев

[Olqa 13 242]

О СТАРОСТИ. МОЖНО ЛИ ПОДГОТОВИТЬСЯ К НЕЙ ДУХОВНО?

О старости — особом и очень важном периоде человеческой жизни рассуждает Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин.

— Обычно старость — олицетворение всего самого тяжелого, печального, страшного. Это немощь, болезни, очень часто — одиночество. В нашей стране в большинстве случаев — еще и крайняя бедность. И самое главное — близость смерти, которую пожилой человек осознает яснее, чем молодой…

 

Скрытый текст

 

— Да, это действительно так. И если последний экзамен в жизни человека — смерть, то старость — подготовка к этому экзамену. Одна из книг архимандрита Рафаила (Карелина) имеет очень верное название: «Умение умирать, или Искусство жить». Дело в том, что эти две стороны человеческого бытия очень тесно связаны между собою.

Осознание смертности — того, что умрут не только другие люди, но и лично я, — может прийти к человеку в любом возрасте, иногда довольно внезапно. И от того, как человек к этому отнесется, зависит очень многое в его жизни. Правильное, нормальное отношение к смерти выражено в словах Писания: «Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь» (Сир. 7:39) — с этим наставлением были согласны все мудрецы древности и все святые отцы. Память о смерти делает жизнь человека осмысленной и помогает ему в расстановке приоритетов: что является главным, а что — второстепенным.

И если человек живет, помня о смерти, то, подходя к старости, он становится все более и более собранным и глубоким. Собственно говоря, подлинная старость — это глубина, это осмысление того, что прожито. И при наличии правильных критериев — а правильные критерии могут быть только у человека верующего, церковного, — то, что человек переживает в это время, имеет особую значимость не только для него самого, но и для тех, кто находится с ним рядом.

Вот почему необыкновенно важно, чтобы пожилые люди участвовали в воспитании детей и подростков. Не просто потому, что они могут помочь родителям на какое-то время избавиться от хлопот, дать им возможность съездить в отпуск или сходить куда-нибудь развлечься, — нет. Дело в том опыте, которым обладают старики. Причем он не всегда артикулируется, высказывается в форме каких-то поучений. Но люди прожили долгую, порой очень трудную жизнь, и у них сложились некие, зачастую правильные, реакции на то, что происходит с ними и с их близкими. Участие старшего поколения в воспитании молодежи — это незаменимые уроки житейской мудрости, без которых молодежь, к сожалению, вырастает очень обедненной. Наверное, к своей старости она тоже поумнеет, о чем-то задумается, но все равно она теряет очень многое. Сегодня из нашей жизни практически ушла характерная для традиционного общества большая семья, в которой живут вместе представители как минимум трех поколений, и это настоящая трагедия. Неслучайно ведь так было всегда: это естественная и самая лучшая форма передачи жизненного опыта.

Старость — это время, когда человек действительно достигает вечера своей жизни. И очень важно, чтобы к этому времени он научился отделять важное от второстепенного. Поэтому к старости, как и к смерти, нужно очень тщательно готовиться всей предыдущей жизнью.

 

— Во время молитвы в храме мы просим у Господа «долгоденственного, мирного жития». Получается, долгоденствие (старость) — это благо. Но сегодня люди боятся старости, как огня, и очень часто стараются любыми способами если не отодвинуть ее, то хоть забыть о ней.

 

— Сегодня, к сожалению, старость прячут. Старости стесняются, боятся. В какой-то мере это естественно, ведь старость бывает очень трудной. И если я скажу, что не боюсь старости, то я солгу.

Чтобы этого не было, очень важно, чтобы примеры правильной, доброй старости были у человека перед глазами, начиная с молодых лет. Страшно, когда от старости бегают, когда пытаются ее обмануть (а на самом деле обманывают только самих себя), когда и внешне, и внутренне человек пытается молодиться и хорохориться. Когда вместо красивой, спокойной, достойной старости он пытается изобразить какую-то бесконечно длящуюся молодость — здесь уместно вспомнить рассказ Т. Манна «Смерть в Венеции»[1].

В моей жизни был случай, который очень помог мне это понять. Когда я жил в Болгарии, в Софии служил один архимандрит. Ему было уже около 80 лет, однако он очень хотел стать архиереем. Это была его идея фикс, о которой окружающие знали и над которой посмеивались. По этой причине он очень старался выглядеть молодым, красил волосы, держался прямо, всячески демонстрировал свою живость и, так сказать, нестарость. Однажды я видел его во время патриаршей службы: при соборе архиереев он просто летал по алтарю как юноша. Но в какой-то момент он остался один в полутемном закутке алтаря, привалился к стене — и я увидел, что он еле живой от усталости и задыхается (меня он при этом не заметил). Через пару минут, отдышавшись, он встрепенулся, с видимым усилием собрался с силами — и снова вылетел в центр играть свою роль. Это было ужасное зрелище, и я на всю жизнь его запомнил. Вскоре этот архимандрит окончил свою жизнь трагически: он умер в своей квартире в одиночестве, летом, в жару, и его тело обнаружили только через несколько дней…

У меня на всю жизнь это осталось в памяти — каким не должно быть в старости. Мне до сих пор тяжело вспоминать об этом. Но вокруг нас действительно очень большое количество стариков, которые не признают своей старости и всячески пытаются доказать всем окружающим, что они все еще молоды, тратя на это последние силы.

 

— Уточню: мы сейчас говорим не о тех случаях, когда человек в зрелом возрасте активен и молод душой, старается поддерживать свое здоровье…

 

— Нет, конечно. Я имею в виду те случаи, когда человек молодится внешне и внутренне, пытается воспроизвести некие поведенческие реакции, которые не характерны для его возраста. И получается не просто карикатура — на самом деле это трагедия для человека.

 

— А бывает ли красивая старость? Были ли в Вашей жизни пожилые люди, которые оставили особый след в Вашей памяти?

 

— Конечно, и для меня этот идеал старости — архимандрит Кирилл (Павлов). Это человек, которому не нужно проповедовать словами. Просто находясь рядом с ним, ты понимаешь, как нужно жить и относиться к окружающему миру и людям.

И второй важный для меня пример — игумения Серафима (Ливен)[2], которую я тоже встретил в Болгарии. Это была самая настоящая старица, такое впечатление у меня осталось от нашего общения. А мы с ней общались регулярно: она поручила одной своей послушнице приглядывать за нами, русскими студентами, и каждое воскресенье и на каждый праздник после Литургии та везла нас в монастырь к матушке: она очень заботилась, чтобы бедные студенты не умерли с голоду. Там мы обедали, а матушка просто сидела рядом и общалась с нами. Мы жадно расспрашивали ее, а она отвечала или рассказывала нам о жизни в эмиграции. И было удивительное ощущение: о чем бы мы ни говорили, о чем бы ни спросили — каждый ответ на наш вопрос превращался в очень интересное, очень глубокое поучение. Не поучение в прямом смысле — матушка Серафима вовсе не пыталась нам проповедовать. Наоборот, она говорила очень естественно, очень просто, но каждое ее слово было весомо благодаря ее опыту. Это была такая прекрасная, мудрая старость, которая, помимо всего прочего, была облагодатствована действием Святого Духа. Плюс к этому опыт, образование, воспитание, происхождение — все вместе.

 

— В церковной жизни есть понятия «старец», «старица». Что они означают?

 

— «Старец» и «старица» в монастыре — это духовно опытные люди, которые могут духовно руководить другими людьми. В разных традициях Поместных Православных Церквей старцем могут называть как духовника монастыря, так и игумена. Например, в Румынии в монастырях можно увидеть надпись: «Стариция» — это дом, где живет игумен или игумения, то есть старец или старица. Но старцы они не по возрасту, а по своей ответственности, опытности.

В принципе, если церковный, верующий мирянин прожил достойную, праведную жизнь, я думаю, что для своей семьи, для младших родственников он играет примерно такую же роль. Если бабушка или дедушка — по настоящему глубокие люди, о чем я говорил вначале, то их роль в семье приближена к роли старца в обители.

 

— Вы сказали, что человеку необходимо готовиться к старости. Как? Мне кажется, очень отличается старость верующего, церковного человека и неверующего…

 

— Я не знаю никакого другого способа достойно встретить и провести старость, как целожизненный навык молитвы и общения с Богом. Не знаю. Скорее всего, его просто не существует. Конечно, большое утешение для пожилого человека, если у него есть семья, близкие люди. Но все это очень относительно. По-разному бывает в жизни, и близкие иногда становятся дальше, чем чужие.

Одиночество — это, наверное, самое страшное в старости, особенно одиночество людей, всю свою жизнь посвятивших заботе о детях. Бывает так: есть и дети, и внуки, но у них, особенно в наше время, столько своих проблем, забот, хлопот. Бабушка живет отдельно, позвонили ей раз в полгода: «Ты как себя чувствуешь? У тебя все нормально?» — «Нормально». — «Ну ладно, и у нас все нормально». И до свидания…

Чувство одиночества знакомо каждому человеку в той или иной мере. Даже семейным людям: ведь когда вырастают дети, у них возникает ощущение, что они им больше не нужны. А к старости это горькое чувство, еще усугубленное немощами и болезнями, может стать совершенно невыносимым. И если человек к старости не научился быть с Богом — это очень страшно.

 

— Сегодняшние старики — это люди, выросшие во времена безбожия. Мне рассказывали, что священникам очень трудно окормлять дома престарелых.

 

— В своей священнической «юности» мне неоднократно приходилось бывать в домах престарелых. Впечатление было такое, как будто ты пришел в церковь на большой праздник. Насельники, а точнее, насельницы, потому что мужчин было крайне мало (не живут они у нас долго), этих учреждений практически все были людьми верующими, воцерковленными и радовались приходу священника и возможности исповедаться и причаститься как самой большой радости в жизни. Посещать такие дома для священника было необыкновенным духовным утешением. Сейчас все по-другому. Старики в большинстве своем безбожники. Приход священника они в лучшем случае не замечают. Чаще всего боятся его как вестника смерти, пытаются спрятаться. Старость неверующего человека — это тяжелая, мучительная старость, и помочь здесь очень трудно. Вообще, безбожнику можно более или менее беспечально жить, пока есть силы. А в старости безбожие — это страшные гири на ногах. Такие люди отличаются отсутствием каких-то глубоких нематериальных интересов. Их заменяют чаще всего водка, если говорить о мужчинах, а если о женщинах — бесконечные сериалы. Ссоры, ругань с родными, соседями, постоянная требовательность — эти люди живут с тягостной пустотой в душе и ощущением, что им чего-то недодали, они не получили того, что им полагается по праву.

 

— Наверное, одна из самых твердых гарантий благополучной старости — крепкая семья, правильно воспитанные дети. Но сегодня очень много одиноких людей. Что бы Вы им посоветовали?

 

— Не впадать в уныние — единственное, что можно посоветовать этим людям. Уныние, скажем так, непродуктивно, оно никакой пользы не приносит, один только вред. И надо удерживать себя от уныния, пусть даже силой воли.

— А как?

— Тут опять же нужно всю жизнь вырабатывать в себе определенный навык. Уныние может постигнуть любого человека, причем в любом возрасте. Например, в юности, в отрочестве сколько бывает приступов уныния! Ведь молодежные суициды — что это, как не уныние, которое не нашло иного выхода? И для христианина очень важно бороться с унынием, приобретать навык такой борьбы. Уныние обязательно будет приходить, но надо учиться его побеждать.

А как — у кого как получается. Кто-то молится, кто-то находит себе какую-то работу, труд по силам. Есть такая святоотеческая мудрость: самое лучшее средство от уныния — найти человека, которому хуже, чем тебе, и помогать ему. Это, мне кажется, самый правильный путь. Если человек одинок, но у него есть силы, можно позаботиться о другом одиноком человеке, посидеть с ребенком соседей и так далее.

— То есть не замыкаться в себе?

— Не замыкаться в себе ни в коем случае — когда человек остается наедине со своей уже прожитой и, как порой становится понятно, зачастую бесцельно прожитой жизнью… Хотя, конечно, жизнь никогда не бесцельна, но в старости эта тяжелая мысль очень часто мучает человека.

Мы часто говорим, что главное утешение в старости — это дети и внуки. Но ведь сегодня, в наше время, встречается и такое: «Вот еще, буду я с внуками возиться! Я и так всю жизнь горбатилась, родили — воспитывайте сами!». Я до сих пор не могу привыкнуть к таким вещам, хотя мне о них часто рассказывают. Для меня, как, думаю, и для большинства людей моего поколения, это совершенно немыслимо. Причем так поступают не какие-то маргиналы — нет, нормальные, успешные, внешне вполне состоявшиеся люди. Я не хотел бы здесь кого-то обличать, но хочу еще раз напомнить: единственная возможность как-то утешиться в старости — это отдавать себя близким. Но этому тоже нужно учиться в течение всей предыдущей жизни — самопожертвованию, готовности жить ради других.

— Один священник говорил мне полушутя, а на самом деле очень серьезно: «Если в молодости не будете бороться со своими страстями, будете противной старухой». Правда ли, что в зрелом возрасте очень трудно уже что-то в себе изменить?

— Да, конечно, если человек не борется со страстями, из него получается вредный старик или старуха. Ведь со временем он приобретает не только добрые навыки, но и злые, и укрепляется в них.

В зрелом возрасте менять себя трудно, но можно, и тому есть множество примеров. Покаяние ведь никогда не закрыто для человека. Но для этого нужно иметь сердце, способное чувствовать, понимать. Надо иметь способность менять свои убеждения в хорошем смысле, открывать себя для новой информации, новой реальности. Если это есть, то человек может и на смертном одре совершенно измениться, настолько, что это невозможно было себе представить.

— Владыка, а были ли Вы свидетелем, когда человек обращался к Богу в самом конце жизни?

— Был, и неоднократно.

— Как помочь нашим пожилым родственникам, которые скорбят в своей старости, но не верят в Бога или просто не идут в храм: «Я всю жизнь жил без церкви, мне там все чужое… Ничего не понимаю, правила читать и службы стоять не могу…»?

— Да, многие люди не могут прийти в храм, особенно в старости, именно потому, что им трудно меняться. У них есть, может быть, искренние, но абсолютно неправильные представления о том, что главная добродетель — это оставаться стойким как кремень до конца, пусть даже и в заблуждении, в котором ты был всю жизнь. Таким людям помочь крайне трудно. Но если мы люди верующие, то, конечно, о наших родственниках надо обязательно молиться, просить, чтобы Господь Сам коснулся их сердца. И надо помогать им, ни в коем случае не бросать их. Просто помогать по-человечески. Не только уговаривать причаститься, приносить просфорки и крещенскую воду, а просто находиться с ними, общаться, может быть, давать какие-то книги о вере и Церкви, если это люди, привыкшие читать. Иногда это помогает, и очень даже хорошо.

Что касается правила и службы… Да, длительные молитвословия — не старческая добродетель. Но, в конце концов, вместо правила человек может читать наизусть краткие молитвы — молитву Иисусову, «Богородице, Дево, радуйся» и другие. А на службе можно сидеть, если человек немощен и стар, ничего предосудительного в этом нет.

— Почему на Востоке пожилые люди окружены беспрекословным почитанием, а в нашем обществе не прививается уважительное отношение к старикам? Что, по Вашему, необходимо сделать для этого?

— Дело в том, что на Востоке просто сохранилась традиционная семья. Когда и у нас она была еще жива, было такое же почтительное отношение к старшим. Но все это уходит, причем повсеместно. Традиционное общество в современной гедонистической цивилизации приговорено. Оно сопротивляется, особенно на Востоке, но при этом показывает такие малоприятные формы этого сопротивления, что они еще больше настраивают западное общество против общества традиционного. Это порочный круг, в котором мы сейчас находимся: идет борьба плохого с очень плохим.

Поэтому у меня нет оптимизма в отношении главной темы нашего разговора. Я не верю, что какими-то внешними усилиями можно исправить эту ситуацию, переломить ее к лучшему. Только одно важно — вера в Бога. Недаром мы часто говорим о том, что вера является фундаментом всей человеческой жизни, основой нашего отношения ко всему происходящему. Поэтому одна из самых значимых функций, которые Церковь выполняет в обществе, — она дает этому обществу развиваться естественно, помогая людям правильно воспринимать и выстраивать в своей жизни самые важные вещи, в том числе — относиться с уважением к чужой старости и достойно принимать собственную. 

[1] «Смерть в Венеции» — новелла Т. Манна, в художественной ткани которой имеет важное значение отталкивающий карикатурный образ молодящейся старости.

[2] Игумения Серафима (Ливен; 1913–2004). Родилась в Москве в семье князя Андрея Александровича Ливена (1884–1949). В 1920 году вместе с семьей эмигрировала первоначально в Константинополь, а позднее через Галлиполи оказалась в Болгарии, где духовником всей семьи стал архиепископ Серафим (Соболев). Окончила русское училище в Кенси (под Парижем), богословский факультет Софийского университета. Под влиянием владыки приняла монашество с именем Серафима и возглавляла небольшую женскую православную обитель близ Софии при церкви святого Луки в местечке Кникеве. В 1949 году основала монастырь Покрова Пресвятой Богородицы в Княжеве, игуменией которого оставалась до кончины.

 

 

Беседовала Наталья Горенок

Журнал «Православие и современность» № 38 (54

[Olqa 13 242]

Праведному Симеону Богоприимцу было 360 лет, когда он встретил Богомлаеенца в Храме. 360... Сколько приходило и уходили людей, а он все жил и жил. Вечная старость какая-то. Так устал, что "Ныне отпушаеши раба Твоего, Владыко..."

Иосиф Бродский
Сретенье

Когда Она в церковь впервые внесла
дитя, 
находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.

И старец воспринял младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.

Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взора небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.

И только на темя случайным лучом
свет падал Младенцу; но Он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.

А было поведано старцу сему
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил:
«Сегодня,

реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
Дитя: Он — твое продолженье и света

источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в нем».- Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,

кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.

И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. «Слова-то какие…»
И старец сказал, повернувшись к Марии:

«В лежащем сейчас на раменах твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым

терзаема плоть Его будет, Твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око».

Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле

для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шагал по застывшему храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.

И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога

пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.

Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,

он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою,

как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.

Изменено 14 февраля, 2021 пользователем Olqa

[Olqa 13 242]

Евангелие от Луки, глава 2

Ст. 25-32 Тогда был в Иерусалиме человек, именем Симеон. Он был муж праведный и благочестивый, чающий утешения Израилева; и Дух Святый был на нем. Ему было предсказано Духом Святым, что он не увидит смерти, доколе не увидит Христа Господня. И пришел он по вдохновению в храм. И, когда родители принесли Младенца Иисуса, чтобы совершить над Ним законный обряд, он взял Его на руки, благословил Бога и сказал: Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицем всех народов, свет к просвещению язычников, и славу народа Твоего Израиля

 

Блж. Феофилакт Болгарский

Симеон не был священник, но был человеком боголюбивым; он ожидал, что придет Христос, утешитель евреев и освободитель от рабства греховного, а может быть, и от рабства римлян и Иродова. Ибо кто уверовал во Христа, тот поистине свободен и в чести у царей и всех людей. Посмотри на апостолов. Не были ли они рабами римлян? А теперь цари римские почитают их и поклоняются им. Итак, для них, израильтян, Христос стал утешением. Сей Симеон, движимый Духом Святым, взошел в храм, когда Матерь принесла Господа, и, приняв Его на руки, исповедует Богом. Ибо сказать: «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко» мог исповедующий, что Он есть Господь жизни и смерти. Смотри, как святые тело считают узами. Потому и говорит: «Ныне отпускаешь», разрешаешь как бы от уз. «По слову Твоему»: говорит о полученном им предсказании, что он не умрет, пока не увидит Христа. «С миром» вместо: в спокойствии. Ибо человек, покуда живет, мятется, как Давид говорит (Пс. 38, 7); умерший же находится в мире. «С миром» - можно разуметь и иначе, именно: с получением ожидаемого. Прежде, чем я увидел Господа, я, - говорит, - не был спокоен помыслами, но ожидал Его и всегда помышлял с заботой, когда Он придет: а теперь, когда я увидел Его, я успокоился и перестал думать, я разрешаюсь. «Спасением» назвал воплощение Единородного, которое Бог уготовал прежде всех веков. Уготовал это спасение пред лицом всех людей. Ибо для того Он воплотился, чтобы спасти мир и чтобы воплощение Его явлено было всем. Спасение это есть «свет к просвещению язычников», то есть для просвещения омраченных язычников, «и в славу Израиля», ибо Христос есть поистине слава израильского народа, потому что от него Он воссиял и поистине благоразумные находят для себя величие в этом. Так говорит Симеон. А мне кажется, что сему Симеону приличествуют и слова Давида: «долготою дней насыщу его, и явлю ему спасение Мое» (Пс. 90, 16).

 

Стих 29

Ныне отпущаеши раба Твоего, Господи, по глаголу Твоему, с миром

 

Свт. Афанасий Великий

Посему, будем презирать смерть. Ибо, если и бояться ея станем, то умрем же, конечно, в определенное нам Промыслом время. Лучше встретить ее доблестно, как нечто непременно требуемое, нежели уступить только ей бесславно. Кто кончает жизнь в богочестии, тот не умирает. А кто призывается единственно по времени, как живший для себя, тому должно дать отчет и в самом времени; а если не даст, то услышит: восприял еси благая в животе твоем: ныне же зде страждеши (Лук. 16, 25). Поэтому, должно мужаться, как заповедал Апостол (1 Кор. 16, 13), чтобы умертвить уже нам уды, яже на земли (Кол. 3, 5); должно приуготовить дела к исшествию, чтобы, когда постигнет конец времени, или будем позваны Спасителем, можно было и нам сказать: ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко. А когда приидет сам Господь, да обретет нас бодрствующими, а не спящими, и да не укорит нас, сказав: тако ли не возмогосте единого часа побдети (Матф. 26, 40)? Душевный же сон есть нерадение и непамятование о смерти.

 

Свт. Тихон Задонский

Примечай здесь, возлюбленный брат, каковы величество и власть Младенца Того. Видит и на руках держит богодухновеный старец Младенца, но у Него, как у Господа своего, просит, чтобы отпустил его к иной жизни, как Церковь поет и в лице Христовом глаголет: «Не старец держит Мене, но Аз держу его. Той бо от Мене отпущения просит» (Стихира на празднование Сретения Господня). Ибо если и Младенца видел, но познал Бога и Господа своего, во плоти явившегося и ставшего младенцем.

 

О, блаженны те руки, которые Бога воплотившегося объяли и осязали! Какая тогда была радость в сердце старца, когда Бога, все держащего, в объятиях своих держал!

Письма келейные. Письмо 63.

 

Свт. Иннокентий (Борисов)

То есть как бы так говорил святой старец: мне нечего теперь делать на земле; ибо я видел все, самое Спасение!

Беседа в день Сретения Господня.

 

Можно подумать, что святой старец был доселе в изгнании, и теперь только возвращается под родной кров; находился доселе в узах, и теперь только исходит на свободу! Что сдружило его так тесно с ужасным для всех нас образом смерти? Почему гроб кажется ему приятным ложем? Отчего с такой радостью спешит он туда, куда другие не могут и заглянуть без страха?

Беседа вторая в день Сретения Господня.

 

Стих 39 ибо видели очи мои спасение Твое

Свт. Иннокентий (Борисов)

То есть, как бы так говорил праведник: мне нечего уже делать на земле, ибо я видел все – Спасителя и самое спасение; увидев Его, мне нечего страшиться и за пределами земли, ибо с Ним – всемогущим Спасителем моим, – «аще бо и пойду посреде сени смертныя, неубоюся зла» (Пс. 22:4).

Беседа вторая в день Сретения Господня.

[Olqa 13 242]

"Молитва во утешение и жезл старости

 

В «Книге достопамятностей», наряду с описанием важнейших событий в истории обители, описываются и чудеса, которые происходили по молитвам у мощей преподобного Александра.

 

Чудеса, которые происходили перед ракой с мощами прп.Александра Свирского и три-пять веков назад, и те, что происходят в наше время, удивительно похожи. И в прежних описаниях, и в Летописи чудес, которую стали составлять в возрожденном Александро-Свирском монастыре после второго обретения мощей преподобного в 1998 году, бросается в глаза, что одним из самых часто повторяющихся чудес от мощей является разрешение от бесплодия.

 

По-мирски выражаясь, «узкая специализация» прп.Александра была замечена нашими предками: в указаниях какому святому о чем надо молиться, в разделе «молитвы о детях» вы непременно найдете имя преподобного Александра Свирского. А дальше сказано: к преподобному Александру Свирскому веками молились бесплодные родители и получали желаемое «разрешение неплодства».

 

Связана такая сугубая забота преподобного Александра о детях с тем, что он сам был сыном долгие годы страдавших бесплодием родителей и появился на свет по молитве.

 

Добавим здесь, что и родители преподобного прославлены в лике святых. Не только за то, что родили и воспитали такого великого сына, но и за то, что сами стали монахами-подвижниками. Прежде чем я приведу примеры известных мне случаев помощи прп.Александра в этом его служении, расскажу об истории его родителей. Тем более что сам он заповедовал, прежде чем обращаться к нему, помянуть его родителей Сергия и Варвару.

 

В «Житии преподобного и богоносного отца нашего Александра Свирского чудотворца», памятнике XVI века, составленном ближайшим учеником игуменом Иродионом, подробно рассказывается о родителях святого. В этом древнейшем тексте дан пример для подражания неплодным родителям на многие века.

 

Следует отметить, что неплодие родителей преподобного Александра не было полным, по нашим временам и понять трудно – о чем же они сокрушались? В Житии сказано, что от юности «родились у них сыновья и дочери, но прошло много времени, как у них не рождалось более детей. И оба они много скорбели об этом и, печалясь, молились ко Господу».

 

Невзирая на трудности времени (а конец XV столетия, о котором речь идет в Житии, был суровым), предки наши были многочадны. Бедствия той далекой эпохи русские люди не считали препятствием к рождению детей. И скорбели, если чад было мало (трое по тогдашним меркам – мало).

 

Дети на Руси всегда считались и в семье простого смерда, и в боярской, и в царской семье самым большим сокровищем и богатством. Почему? Ответ на этот вопрос мы находим в Житии прп.Александра.

 

Потому что дети даруются «во утешение душ наших, и в наследие достояния, и в жезл старости нашей, на него же руки возложше (благословляя) почием, и обещанные Богу обеты воздадим». Через многочадие простые миряне (не монахи) служили Богу, увеличивая Божие достояние на земле. А в ответ получали «утешение и жезл старости», достойное погребение и молитвенное поминовение после смерти.

 

Потому и знали наши праотцы, что неплодие разрешается прежде всего Богом.

 

Вот и родители преподобного Александра, желая разрешиться от неплодства, наложили на себя пост и вместе отправились в монастырь, чтобы провести там время в молитвенном прошении о даровании сына. Причем в Житии сказано, что услышана была именно сугубая, ночная молитва родителей в монастыре и был им дан ответ: «Радуйтеся, доброе супружество, се бо услыша Господь молитву вашу и имаши родити сына утешения».

 

Житие преподобного Александра дает нам и удивительный пример того, как плотское сыновство может перерасти в духовное отцовство. И как непросто родителям прийти к осознанию того, что их ребенок стал духовно выше и мудрее породивших его. Именно по слову прп.Александра, когда он уже стал монахом Валаамского монастыря (правда, после несогласия и даже бурного возмущения отца), родители его избрали монашескую стезю и увенчали свою жизнь подвигом. Потому преподобный Александр считается не только покровителем неплодных родителей, но и покровителем «жаждущих иноческого жития». Ему молятся те, кто хочет стать монахом.

 

Вот такая широта служения у наших небесных ходатаев – забота о счастливом супружестве и «честном монашестве» одновременно!.."

(Текст Людмилы Ильюниной)

[Olqa 13 242]

Беда, беда будет, когда все бабушки умрут.
Игумен Георгий (Шестун)

- Батюшка, нам надо посоветоваться, — передо мной стоит немолодая супружеская пара, — почему-то все беды и несчастья свалились на нас одновременно: машину угнали, квартиру ограбили, сын со снохой до развода доходят. Может, кто на нас порчу навел? 
 
- А бабушку давно похоронили? — спрашиваю в свою очередь. 
 
- Да при чем тут бабушка? Полгода назад и похоронили... 
 
- А в церковь она ходила? — продолжаю допытываться. 
 
- Ходила, и иконка у нее была. В последнее время не могла ходить — так все какие-то записочки через соседку посылала. 
 
Бабушки, бабушки... По воскресеньям и праздникам, прихрамывая и с палочками, в переполненных автобусах, в любую погоду за десятки километров идут в храм Божий, достают свои записочки и синодики, а там— десятки имен за здравие, десятки за упокой. Про нее давно все забыли, а она за всех молится, хлеб небесный зарабатывает, да самой мало достается — нахлебников много. 
 
По ее молитвам Бог хранит деток путевых и непутевых, соседей и знакомых. Отмаливает грехи благочестивых родственников и ушедших без покаяния. А мы живем, едим чужой хлеб и насмехаемся. Вот и ушла кормилица, а ее никто не заменил. Беда, беда будет, когда все бабушки умрут.

[Olqa 13 242]

Будущим старикам: возможно ли утешение на пенсии?

 

И до старости, и до седины не оставь меня, Боже (Пс. 70: 18). Еще немного, и не будет во мне прежних сил, поблекнет цвет лица, исчезнут ловкость и сноровка. Как увядающий родник, угаснет мысль, иссякнет память, забудется прочитанное. Уйдут умения и навыки, когда-то так ценимые сотрудниками. И забрав у меня последние силы – остатки жизненной энергии, мне выделят наконец-то пособие, достаточное не для жизни – для выживания. Но и тогда, во время пенсии, Ты, Боже, не оставь меня.

Скрытый текст

 

Старость, наблюдаемая нами повседневно, есть прозорливое откровение о нас самих. Это волшебное зеркало, принесшее из скорого будущего правдивый образ каждого из нас. «Вот, это ты», – говорит мне зеркало жизни. «Неужели я? – возникает во мне горький вопрос. – Такой немощный, сгорбленный, в старомодном потертом костюме, бреду куда-то, опираясь на палочку, – в аптеку или магазин, – чтобы скромно занять в очереди последнее место. Как же страшно признать эту правду: я, никому здесь не нужный, неспособный содержать себя сам». Да, это так, это путь нашей жизни. Но если это завтрашний я, а вижу это уже сегодня, то, значит, помощь пожилым и должна воцариться сегодня.

Когда-то стариков увозили в лес, спускали в заснеженный овраг на лубе, оставляли на произвол судьбы. Бумерангом возвращался этот произвол к тем, кто вершил его. Старость накажет всякого, кто когда-то ее ущемлял.

Вот перед нами старый индеец из рассказа Джека Лондона «Закон жизни». Он слишком немощен, чтобы следовать вслед за племенем к далеким более плодовитым местам. Его сын – вождь племени, но на нартах для старика не находится места. Поэтому он сидит прямо на снегу перед костром с оставленной ему охапкой хвороста. Он вспоминает, как сам когда-то оставил своего отца… Это неизбежно, считает он. Но в глубине души ему все же хочется, чтобы сын его вернулся за ним, чтобы родные, теплые руки посадили его с собой рядом и увезли. Увы, последними посетителями старика становятся голодные волки.

 

Вот известная всем басня Льва Толстого «Старый дед и внучек». Дед слишком стар, зубы повыпадали, изо рта еда вытекает обратно, чашку он выронил, расколол… Вот и сажают его за печь, чтобы не портил картину в доме, выдали ему деревянную лоханку. А простодушный, но сообразительный внук уже мастерит из дерева такую же плошку своим родителям. И надо же, они устыдились, вернули старика к нормальной жизни в семье.

 

Не пренебрегай человека в старости его, ибо и мы стареем (Сир. 8: 7), – простая, но очевидная библейская истина. Чтобы к тебе не приблизились волки, нужно самому не поступать как волк по отношению к слабым и немощным. Чтобы завтра к тебе относились достойно, сегодня сам относись достойно к другим.

Сын! прими отца твоего в старости его и не огорчай его в жизни его. Хотя бы он и оскудел разумом, имей снисхождение и не пренебрегай им при полноте силы твоей, ибо милосердие к отцу не будет забыто; несмотря на грехи твои, благосостояние твое умножится. В день скорби твоей воспомянется о тебе: как лед от теплоты, разрешатся грехи твои. Оставляющий отца – то же, что богохульник, и проклят от Господа раздражающий мать свою (Сир. 3: 12–16). Вот библейские основы для социальной помощи, защиты стариков. Благословение от Бога нисходит лишь за счет того, что ты поддерживаешь, а не отнимаешь, отдаешь, а не забираешь, трудишься сам для других, а не требуешь от них изнурительного труда.

И все же боимся мы старости. Сторонимся ее, как мрачной двери, ведущей в подземелье, в мир теней и неведомых призраков. Разве есть при маленькой пенсии, после отнятых лет на труды, хоть какое-то утешение? Есть! Потому что есть Утешающий. Я Господь, Бог твой; держу тебя за правую руку твою, говорю тебе: «не бойся, Я помогаю тебе» (Ис. 41: 13).

Старость вписана в Божий Промысл. Каждому возрасту даются от Бога свои испытания. И возраст пожилых не лишен своей проверки на прочность. Значит, есть во всех этих немощах, внешней скудости и лишениях какой-то духовный смысл. Если Бог попускает испытания, значит, через них нам надо пройти.

Пенсию, выдаваемую государством, придумали не так давно. Первый закон об ответственности государства за стариков появился в Англии в 1601 году. Закон касался только немощных и неимущих, ибо считалось, что если ты можешь зарабатывать на жизнь, то продолжай трудиться дальше. Лишь в XX веке пенсия стала законной для всех. До этого времени забота лежала всецело на ответственности близких людей, если таковые у старика оставались. И если смотреть от нашего времени вглубь веков, то мы увидим лишь труды, труды, труды, и еще немощи, и так вплоть до утраченного Рая, когда произнесен был приговор: Со скорбью будешь питаться от нее (земли) во все дни жизни твоей; терния и волчцы произрастит она тебе… в поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты и в прах возвратишься (Быт. 3: 17–19). Знаем ли мы время или страну, где бы было иначе?

 

Авраам и Сарра

Открываю Ветхий Завет и вижу, что старость впервые упоминается в отношении Авраама, и называется она старостью доброй (см.: Быт. 15: 15). Вот перед нами почти столетний старик, без родины и без потомства, без социальных гарантий, без страховых выплат и пенсии. Скитался он от чужбины к чужбине, в поте лица возделывал землю, бегал из страха в Египет, переживал о будущем и собственно сам обетованной земли не получил, будучи лишь временным пришельцем на ней.

И всё же Бог назвал предел его жизни старостью доброй. Потому что добрая старость там, где присутствует Бог, где чистая совесть и чистая жизнь. Добрая старость там, где свобода души и нет мучительной боли, по слову Павла Корчагина, «за бесцельно прожитые годы». Именно в старости праотец Авраам обрел удивительную радость непосредственного общения с Господом. И всё ведь в его жизни казалось по-человечески невозможным, неосуществимым, но Авраам поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность (Быт. 15: 6). Не бойся, Аврам; Я твой щит; награда твоя весьма велика (Быт. 15: 1), – так Господь говорит всякому, кто верует, что Он рядом, что Он наш Щит и наша Ограда.

Но вот открываю Новый Завет, Святое Евангелие, и с удивлением вижу, читаю слова Спасителя, обращенные к первоверховному апостолу Петру: Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь (Ин. 21: 18). Это ли не про нас и наши реформы?

Почему же, Господи, Ты, победивший смерть и тление, так легко соглашаешься на старческую немощь Твоих учеников? Почему Ты дозволил властвовать над нами немощи и беспомощности? Дни трудов наших продлеваются, а покоя мы не можем найти.

– Потому что старость открывает нам всю правду жизни до конца!

О нашей старости у Бога есть особый замысел. Это время, когда ты становишься один на один пред лицом вечности, пред лицом Божиим. Это время, когда ты находишься у порога и потому уходит всё лишнее. Это время многих утрат, но и многих приобретений. Уходят соблазны, влечения, которые собственно душе и не дали ничего подлинного. Посреди немощей наступает прозрение.

Как удивительно, что именно в пожилом возрасте обрели Бога многие, наиболее серьезно восприняли духовную жизнь, молитву, покаяние и, как следствие, обрели настоящую радость. Я вижу глаза этих людей – в них радости больше, чем в глазах недовольного «поколения “Пепси”». Ушел ветер бессмысленной спешки, и во внутренней тишине преклонного возраста человек наконец-то услышал зов веры – призывающий к спасению твоей души Божий глас.

Много фантазий, мечтаний жило во мне на витке взлета молодости. Каждую проблему я привык побеждать. Не осталось не достигнутым ничего, что сам ставил себе целью жизни. Внезапно явившиеся немощи и болезни вмиг отняли всё, открыли глаза на то, кто же я есть на самом деле. Не вкусив этой немощи, невозможно понять, что есть человек и ради чего он призван жить.

Юному, незрелому сердцу жизнь представляется необъятным полем, на котором можно бесконечно срывать цветы и наслаждаться их благоуханием. Пожилой человек пожинал с этого поля терния и волчцы, возделывал его «в поте лица своего» – старость приводит к смирению.

Юность и молодость хотят попробовать всё и сразу – старость знает цену вещей.

Молодость живет крайностями – старость приходит к умеренности.

Молодость расточительна – старость бережлива.

Молодость радикальна в суждениях, готова рубить сплеча – старость становится снисходительней, способна терпеть и прощать.

Даже когда плачет пожилой, его слезы, как и сам возраст, – золотые. Он плачет о детях и внуках, об их скорбях, ошибках, преткновениях. И это значит, что сердце пожилого человека – живое. Мертвые ни о ком не плачут. Но чтобы сердце из мертвого стало живым, нужно пройти путь длиной в жизнь.

Нет, старость – не подземелье, а вершина горы, на которую ты поднялся, пусть изможденный предшествующим восхождением, но ты всё же дошел, добрался, достиг. К этой вершине ты шел, не сорвавшись ни в ущелье, ни в пропасть, потому что всю жизнь тебя вел за руку Невидимый Покровитель. И на вершине горы Он не оставит тебя.

В строках Его Откровения мы слышим тихий, словно веяние свежего воздуха, живительный ответ: И до старости вашей Я тот же буду, и до седины вашей Я же буду носить вас; Я создал и буду носить, поддерживать и охранять вас (Ис. 46: 4). В младенчестве носили меня на руках мои родители, в старости носишь нас на руках Ты Сам, Господи.

Всю жизнь мы терпим немощи, но и всю жизнь мы оказываемся в чьих-то надежных руках. В младенчестве – в руках родителей, в школьные годы – в руках учителей, в молодости – в руках близких друзей или профессионального коллектива. В руках семьи, любимых и любящих. В руках врачей, когда нужно лечиться. В трудные минуты – в руках духовников. Эти руки не дают нам провалиться в бездну отчаяния и пустоты. За ними невидимо присутствуют руки Божии. И даже если не поддержит государство, Бог пошлет человека, который непременно поддержит тебя.

Итак, ты достиг вершины горы, и с этой вершины ты видишь далеко всё вокруг, как не видит тот, кто находится у подножия или кто еще отчаянно карабкается вверх, будучи нагружен рюкзаком ежедневных проблем. Старость дает возможность отдышаться, прийти в себя и осмотреться вокруг.

 

Старость нарекли возрастом золотым, и этот возраст хранит в себе свои сокровища. Старость обладает своими радостями, своими талантами, как и закат солнца обладает своей неповторимой красотой. Да, это закат, солнце заходит, но как же оно радует глаз. Золотой возраст радует, как и золото осени. Осень – это, прежде всего, обильный урожай, плоды предшествующих трудов, без которых не продержится новое поколение.

Листаю страницы своей жизни и замечаю, как я тоскую по своим дедушкам и бабушкам. И вроде бы всё есть: родители, любимая жена и дети. Но не хватает тех, кто был со мною в моем детстве, кто беззаветно любил и во всякой детской проблеме неизменно становился на сторону внука. Кто не был задавлен валунами сиюминутных проблем, но каждый вопрос решал размеренно и степенно. В близости к ним не было собственно и проблем, и тишина их душ передавалась моему сердцу неизъяснимым душевным покоем. Они прошли голод, войну, репрессии, неслыханные по нагрузкам работы в колхозе, они потеряли всё в начале 1990-х годов, но так и не сломались. Потому что их не оставил Бог, а с Богом никто не сломается.

Натруженные руки и добрые глаза – вот красота пожилого человека. Жизненный опыт и мудрый совет – вот его сокровище. Уют домашнего очага с гурьбой проворных внуков – вот его счастье: Увидишь сыновей у сыновей твоих (Пс. 127: 6). Но если ты одинок и рядом никто не скажет: «Доброе утро» или «Как твои дела?»? Если нет того, кто будет тебе отрадою и питателем в старости твоей (Руф. 4: 15)? То и тогда с тобой рядом есть твой Небесный Отец, для Которого ты всегда, в любом возрасте милое чадо.

Мы бьемся за социальные свободы веками, но что-то их нет и нет, этих свобод. Есть свобода сердца, свобода души. Когда не гнетут тебя оковы греха и узы воспоминаний о нераскаянном прошлом. Когда вместо обид и разочарований ты по-прежнему делаешь свое скромное дело.

 

Что же утешает в старости? Как ни странно, это труд, активность, занятость. Пока ты что-либо делаешь, то старости словно и нет, ее незаметно. А как только сложишь руки и сядешь на месте, то всё, старость завладеет тобой. Она придет как недовольство и ворчание, как саможаление и упреки всех, кто вокруг. Отсутствие дела выразится в активности ненужных помыслов, которые монотонным гудящим роем займут пространство ума, станут беспощадно жалить сердце, высасывать силы души.

Как удивляет меня мой отец. Выйдя на пенсию, он с мамой поселился в деревне, занялся хозяйством, каждый день кормит животных и возделывает сад, огород. На пустые дела у родителей времени нет. Но если ты оскудел физически, благодари Бога и делай душевно. Молитва – высшее делание души, которое возможно в любом месте и в любое время, лишь бы не угасло в сердце пламя веры. Бог моих родителей поселил рядом с храмом – там и нашли они счастье!

Мы, будущие старики, видимо, не привыкли терпеть немощи, нам хочется быть опекаемыми. А если болеть, то хочется выступить в роли евангельского расслабленного, которого четверо друзей несли ко Христу, и они же за него молились. Но если Бог хочет, чтобы ты был не этим расслабленным, а одним из его четверых друзей, которые надрывались, несли расслабленного на одре, лезли на крышу и разбирали ее, с трудом поднимали туда своего несчастного друга, а затем опускали внутрь дома, припадали с горячей молитвой к Спасителю? По вере друзей он получил не только исцеление, но даже прощение грехов, а сами друзья, интересно, получили что? А разве Бог забудет того, кто забыл о себе, но не забыл о друге?

Теплая забота о близких – детях, внуках, родственниках – дает утешение в старости. Вот как сказал об этом философ Платон: стараясь о счастье других, мы находим собственное счастье.

Если замкнуться на себе, то нас задавят обиды. И всё вокруг покажется неправильным: не так выложили асфальт, не так ходит транспорт, не так вода течет из-под крана, тем более не так живут соседи и все люди вокруг, а виновней всех правительство. Недовольство лишает душу счастья.

Когда ты питаешь добрые чувства хотя бы к кому-то, и прежде всего к своим внукам, то это добро уже внутри тебя, оно согреет душу. Так состарившийся праотец Иаков, названный Израилем за данное ему созерцание Бога, особенно любил юного сына Иосифа. Израиль любил Иосифа более всех сыновей своих, потому что он был сын старости его, — и сделал ему разноцветную одежду (Быт. 37: 3). Для младшего старик сам делает одежду, а не ждет, что сделает кто-то другой, тем более не требует чего-то себе. И в этом он счастлив. Для маленьких деток и сейчас пожилые вяжут варежки и шерстяные носки, готовы раствориться в заботе о малышах – и исчезают старческие немощи.

А что впереди? Впереди жизнь без старости, которую мы так и называем: жизнь нестареющая. Душа не знает морщин. Красоту чистой души не портит стареющее тело. Вечно молода душа, приобщившаяся благодати Божией!

 

Претерпевший же до конца спасется (Мф. 24: 13).

Даруй нам, Боже, всё претерпеть!

 

 Священник Валерий Духанин. 2018 год 

Сайт Православие.ру

 

[inna d 4 842]

Предсмертная молитва иеросхимонаха Парфения Киевского

 

1. Когда я, удрученный болезнью, восчувствую, приближение кончины земного бытия моего: Господи, помилуй меня.

2. Когда бедное сердце мое при последних ударах своих будет изнывать и томиться смертными муками: Господи, помилуй меня.

3. Когда очи мои в последний раз орошатся слезами при мысли, что в течение моей жизни оскорблял я Тебя, Боже, грехами моими: Господи, помилуй меня.

4. Когда частое биение сердца станет ускорять исход души моей: Господи, помилуй меня.

5. Когда смертная бледность лица моего и холодеющее тело мое поразит страхом близких моих: Господи, помилуй меня.

6. Когда зрение мое помрачится и пресечется голос, окаменеет язык мой: Господи, помилуй меня.

7. Когда страшные призраки и видения станут доводить меня до отчаяния в Твоем милосердии: Господи, помилуй меня.

8. Когда душа моя, пораженная воспоминаниями моих преступлений и страхом суда Твоего изнеможет в борьбе с врагами моего спасения, силящимися увлечь меня в область мрака мучений: Господи, помилуй меня.

9. Когда смертный пот оросит меня, и душа с болезненными страданиями будет отдаляться от тела: Господи, помилуй меня.

10. Когда смертный мрак закроет от мутного взора моего все предметы мира сего: Господи, помилуй меня.

11. Когда в теле моем прекратится все ощущение, оцепенеют жилы и окаменеют мышцы мои: Господи, помилуй меня.

12. Когда до слуха моего не будут уже доходить людские речи и звуки земные: Господи, помилуй меня.

13. Когда душа предстанет лицу Твоему, Боже, в ожидании Твоего назначения: Господи, помилуй меня.

14. Когда стану внимать праведному приговору суда Твоего, определяющего вечную участь мою: Господи, помилуй меня.

15. Когда тело, оставленное душею, сделается добычей червей и тления и, наконец, весь состав мой превратится в горсть праха: Господи, помилуй меня.

16. Когда трубный глас возбудит всех при втором Твоем пришествии и раскроется книга деяний моих: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного раба Твоего (имя). В руце Твои, Господи, предаю дух мой. Аминь.

 

https://azbyka.ru/otechnik/Parfenij_Kievskij/molitvy-i-nastavlenija/#0_4

[Olqa 13 242]

Пандемийная осень

Старушка сидела на скамеечке, в безлюдном парке...
К ней подошел молодой курносый полицейский.
- Здравствуйте. Вам нельзя здесь находиться - карантин.
Старушка вздохнула, но не сдвинулась с места.
- Мне придется выписать вам штраф – строго сказал служитель порядка
- Выписывайте – ответила старушка – пожалуйста, не стесняйтесь. Это же ваша работа – улыбнулась она.
- Теперь, вздохнул полицейский. - пожалуйста, вернитесь домой, вы ведь в группе риска. Сейчас карантин. Я не хочу выписывать вам штраф, у вас же наверняка пенсия небольшая.
Старушка внимательно на него посмотрела и немного подумав, открыла свою маленькую сумочку. Там была целая пачка штрафов.
- Ого, да у вас их сколько – растерялся полицейский – я не понимаю… Он замолчал.
- А что тут понимать, молодой человек? У вас карантин, а у меня осень... Возможно, это последняя осень в моей жизни – мне уже немало лет. Я не боюсь смерти, но боюсь пропустить эту прекрасную, яркую, цветущую всеми красками осень. Зачем мне жить в четырех стенах, общаясь с близкими людьми через экран, смотря бесконечные сериалы, слушая тревожные новости? И штрафы ваши меня не пугают. Переживу эпидемию – заплачу, пусть государству польза будет, может на доброе дело пойдут, не переживу, тут и спроса нет.
- Я понимаю. Да… я действительно, возможно - парень выбирал слова – понимаю. Но подумайте, какой пример вы подаете другим?
Старушка рассмеялась...
- Какой пример? У каждого свой диалог со смертью. Я вот с ней еще со второй мировой беседую. Медсестрой я была. Знаешь, я в день Победы всегда плачу. Столько людей полегло, так и не дожив до той весны, не дожив до этой осени...
Полицейский попытался прикинуть сколько лет старушке, - наверное, много... Он молча выписал штраф и протянул его собеседнице.
Та не глядя взяла его и положила в сумочку.
- Хорошей вам осени, гражданка – козырнул он и отправился дальше.
- И тебе, касатик, хорошей осени – подумала старушка и повернула морщинистое лицо нежному сентябрьскому солнцу.
Дома она открыла штрафную квитанцию. Вместо суммы там был корявый смайлик, нарисованный рукой недавнего школьника. И что за мода у этих молодых на дурацкие рожицы? Она рассматривала штрафные квитанции одну за другой. В каждой из них вместо суммы штрафа красовался или смайлик, или пожелание здоровья, а в одном был даже номер телефона дедушки патрульного.
Она уже три дня сомневалась – звонить или нет?
Как-то неловко...
С другой стороны, осенью трудно не грустить о любви...)))

[Olqa 13 242]

"Реальная история из жизни

Забрала к себе жить маму. Навсегда. Ничего заранее не решая, просто одним днем, с одним пакетом. В пакете — колготки, тапочки с надписью «Лучшей бабушке на свете"(подарок моих детей), теплый халат с рубашкой и почему-то наволочка. Мама пакет собирала сама.

Теперь у меня дома уже три недели живет старенькая девочка лет четырех. Худенькая, с белоснежной гулькой на голове, в хлопчатых колготках гармошкой на щиколотках. Она гуляет по коридору, мелко шаркая теплыми тапочками, осторожно останавливается у порога и высоко поднимает ноги, переступая невидимые препятствия. Улыбается собаке в коридоре. Слышит невидимых людей и рассказывает мне ежедневные новости от них. Стесняется и много спит. Аккуратно кусает шоколадку (я все время ей подкладываю в комнату шоколад) и запивает чаем, придерживая чашку двумя руками — одна рука дрожит. Страшно боится потерять с тонкой руки обручальное кольцо, всё время его проверяет. Я вдруг вижу, какая она старенькая и беспомощная. Она просто отпустила себя, расслабилась и перестала играть во взрослую. И доверила полностью, абсолютно, во всех мелочах свою жизнь мне. И самое главное для нее — когда я дома. Она так облегченно выдыхает, когда я вхожу с улицы, что я стараюсь надолго не уходить.

И я опять каждый день варю суп к обеду, как детям в детстве, опять на столе появилась вазочка с печеньем.

Что я чувствую? Сначала — ужас. Она была самостоятельной, все три года после папиной смерти хотела жить одна. Я ее понимаю — впервые в жизни, в свои восемьдесят мама делала то, что хочет сама. Этот треклятый вирус сломал мою маму — два месяца дома сделали своё дело и психика рухнула. Сейчас я чувствую жалость к этой хрупкой Вселенной, любовь и нежность. Я прекрасно понимаю, по какой дороге мы с ней идем. Я очень хочу, чтобы эта дорога была для нее счастливой — с любимой дочкой, в тепле и комфорте. С домашними пирожками и котлетами. Остальное для мамы уже не имеет значения. У меня есть теперь дома дочка восьмидесяти трех лет и я счастлива, что Бог дал мне возможность сделать ее закат счастливым, а свою дальнейшую жизнь — спокойной, без душевных терзаний. Мама, спасибо, что ты — у меня. Будь, пожалуйста, подольше…

 

10 августа 2020"

[МАРГАРИТКА 2 110]

10 часов назад, Olqa сказал:

- А что тут понимать, молодой человек? У вас карантин, а у меня осень... Возможно, это последняя осень в моей жизни – мне уже немало лет.

Читая этот рассказ,вспомнились и наши бабушки-прихожанки. Многие из них после так называемой первой волны пандемии так и не смогли прийти в храм. Многие хотели прийти в храм на Пасху,но....Для многих уже Пасха-2019 оказалась последней в их жизни. В этом году очень много бабушек заболело на нашем Приходе: у кого онкология, кто-то после короны не восстановился, а кого и похоронили. На маленьком Приходе в 50  человек прихожан(и это в праздничные дни), и где все знают друг друга в лицо, заметно сокращение численности прихожан. Но что интересно,начинают приходить на их место новые люди. Воцерковляются, стараются принимать участистие в жизни храма. Приход можно сказать обновляется. 

[Olqa 13 242]

Пчёлы и прабабушка

Порою, чтобы прозреть, нужно упасть и понять, что ты был слеп. Огонь плавит металлы, а испытания нередко приводят к Богу.

 

Однажды две маленькие девочки решили посмотреть, как в улье живут пчёлы. Прабабушка, который было 80 лет, просто сидела у окна и смотрела. Мать бы закричала и наказала. А прабабушка видела жизнь. И понимала, что никакие слова так не научат, как сама жизнь.

 

(Иерей Владимир Панарин о воспитании детей)

[Olqa 13 242]

Бабка Фрося и законы медицины.

 

Люблю слушать о батюшкиных старичках – прихожанах. Он всегда с такой любовью о них рассказывает…

 

Бабушка Ефросинья… Ей, наверное, уже за восемьдесят.

 

Позвонили как-то отцу Анатолию её родственники. «Помирает, – говорят, – вас зовёт».

 

«Приезжаю, исповедую, причащаю, – рассказывает батюшка. – Пытаюсь с ней поговорить, поддержать. А она слабенькая такая, жёлтая вся. Еле дышит. Тут же и врач пришёл. Сказал – готовиться, так как жить ей осталось максимум неделю, и то, если очень повезёт».

 

Ушёл отец Анатолий от бабушки Фроси. «На глазах слезы, – вспоминает, – а в душе благодать, что человек причаститься успел. В храме всем сказал, что она скоро нас покинет. Прихожанчики мои, кто смог, зашли с ней попрощаться».

 

Неделя прошла, другая, глядь, а «умирающая» в храм пожаловала. Люди на неё, как на привидение смотрят, а она, как ни в чем не бывало, давай к иконам прикладываться, всем кланяться и на подсвечниках красоту наводить.

 

Отец Анатолий к бабушке Ефросинье направляется, думает, как бы потактичней спросить, как так получилось, что она не… не в Царствии Небесном, одесную Христа. А она уже сама ему навстречу спешит, клюкой перебирает.

 

«Батюшка, – говорит, – батюшка, вы меня тогда причастили, и я поправляться стала. Сейчас совсем как новенькая. Доктора вон вчера напугала. Он меня на улице встретил и аж руками замахал, сердешный: «Вы что! Вы как! Вы ж по всем законам медицины помереть уже должны!». «Ну, простите, – отвечаю, – что подвела медицину. Я старалась. Даже причастилась напоследок».

 

А через какое-то время всем стало ясно, почему Господь с ней чудо такое сотворил.

 

Забеременела её незамужняя внучка Катя, которой было далеко за сорок лет. Кавалер как узнал, так и растворился на украинских просторах. Родня тоже желания помочь особо не изъявила.

 

И собралась Катя аборт делать: «Мужа нет, кавалер слинял, работу еле нашла, что теперь, бросать? А чем я ребёнка кормить буду? Да и не девочка уже я… стыдно в таком возрасте рожать, голова вон вся седая».

 

«Безобразить ей, седой, было не стыдно, а рожать, значится, стыдно!», – застучала по полу клюкой всегда кроткая и смирённая бабушка Ефросинья. Чем немало удивила и внучку, и родню. «Я буду с ребятенком нянчиться! Усе!» И для убедительности так шарахнула палкой об пол, что с потолка штукатурка посыпалась.

 

И кот по кличке Лишай (потому что подобрали его котёнком больного и всего плешивого), который по своим кошачьим меркам был едва ли не в два раза старше бабки Фроси и считался недвижимым инвалидом, такого деру дал, что его двое суток найти не могли…

 

Ребенку сейчас года два. В «бабе» своей души не чает, как и она в нем. В храм к отцу Анатолию его водит, пироги ему печёт, песни поёт, в игры какие-то «старинные» играет. И рядом с ним сама молодеет. «Ради него меня Боженька и оставил», – говорит она.

 

Мать, великовозрастная внучка Катя, даже ревнует. Ведь сама сынишку любит без памяти. Но понимает, что только благодаря бабушке Фросе Данилка и родился. И только благодаря ей они его и поднимают. И растёт чудесный мальчишка этот на радость всем.

 

А бабушка Ефросинья верит, что пока она им нужна, Господь её не заберёт. И сил ей даст столько, сколько нужно.

 

Елена Кучеренко

[Olqa 13 242]

Приехала одна женщина к Батюшке Виталию (Сидоренко), целует ему руки. А он ей говорит: «Тебе легко мне целовать руки, а дома матери целуешь руки?» — «Нет». — «Значит, твоя любовь лицемерная». 
Часто спрашивал тех, кто к нему приходил: «Как ты с матерью обращаешься? Берешь ли у нее благословение?» И учил слушаться, смиряться перед родителями, брать у них благословение на всякое важное дело, целовать их руки. 
Был такой случай. Дочь после размолвки с родителями умерла без примирения. Матери часто снился ее гроб, стоящий в доме. Она обратилась к отцу Виталию, и он дал ей такой совет: «Пойди на могилку дочери и скажи: «Прощаю от всех руганий, проклятий и обид, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь», — крестя при этом могилу». После того как это было исполнено, тяжелые сновидения прекратились. 
И в письмах к чадам батюшка постоянно учил почитать родителей: «Маму простите и, если она жива, пойдите к ней, и просите прощения, а если не жива, пойдите на могилку, поклонитесь до земли и скажите: «Мама, прости меня во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь». И сами скажите: «Прощаю, мама, Вас, когда ругала или кляла. Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь. Перекрести могилку, поцелуй землю». 
Люби маму, ежедневно бери у нее благословение. Непокой в душе бывает от неповиновения родителю. Любите детей, всех благословляйте, не укоряйте, а ласково обращайтесь. Ласковое слово аки вода. Она мягкая, а камень пробивает.

[Olqa 13 242]

Сегодня в храм пришла одна женщина, она своё детство провела в Освенциме, но по милости Божией осталась жива. И говорит: "Батюшка, я счастливая, я вообще ничем не болею, и всё у меня хорошо". Но глядя на неё никогда не скажешь, что она ничем не болеет, она и сгорбленная и еле ходит, и видно уже, что диагнозов там с полсотни наберётся, но внутреннее состояние духа таково, что у неё совершенно нет никакого ропота на Бога. Вот как бывает. Человек вроде и старый очень...Представляете, Освенцим освободили в 1945 году. Можете себе представить, сколько ей лет? Очень много, под 90. И она говорит: "У меня ничего не болит, слава Богу, я хорошо себя чувствую". Вот чудеса-то! И всё время непрестанно, когда мне удаётся с ней общаться, она всё время только Бога благодарит и за то, что Он её спас, и за все этапы её жизни. Жизнь тяжелейшая, ни с кем из нас не сравнится, и тем не менее, человек рад, доволен жизнью, не ропщет, и ничего у неё не болит. Вот через такие тяжёлые испытания человек очень часто достигает настоящего христианского устроения. Вот и всем вам того желаю, ну и себе в первую очередь. 
© Протоиерей Димитрий Смирнов

[Olqa 13 242]

История о том, как не стареть.

Несколько лет назад мне случилось навещать одну пожилую женщину М. Ей было семьдесят два года. Это был очень добрый и порядочный человек. К сожалению, практически неверующий. В храм она никогда не ходила, хотя была крещёной и на Пасху красила яйца и пекла куличи, а на Рождество вспоминала, как в детстве они отмечали в семье этот добрый праздник.

Скрытый текст

 

Я стала свидетелем угасания М. Сначала она оживлялась, когда показывала мне свои фотографии в молодости. Вспоминала юность, детство. Потом, видимо, прошлое было пережито много раз и наскучило. А настоящее было неинтересным. Будущего не было вообще. Взгляд стал потухшим, безжизненным.

— Понимаешь, деточка, мне уже неинтересно жить. Ничего хорошего, никакой радости уже не будет. Вот и пришла старость. Мне больше незачем жить, ведь молодой я уже не буду.

И вскоре она действительно умерла. Когда ей стало совсем плохо, я позвала священника, и он исповедал и соборовал М.

А потом, уходя, в коридоре тихо сказал мне:

— Как тяжело провожать неверующих и маловерующих людей. Всю жизнь они жили по страстям, а когда эти страсти стало невозможно удовлетворять, интерес к жизни пропал. Духовное им было неинтересно и раньше, а теперь уже поздно. В жизнь души после смерти тела они почти не верят. Впадают в уныние и уходят задолго до того срока, который на самом деле отпустил им Господь.

Несколько лет спустя в келье паломнической гостиницы Оптиной пустыни, я познакомилась с монахиней Новодевичьего монастыря. Звали её мать Филарета. Она была в годах, выглядела лет на шестьдесят. Позднее, познакомившись поближе, я узнала, что ей уже семьдесят два года. Глядя на неё, я вспоминала слова своего духовного отца, игумена Н.: «Люди, которые живут духовной жизнью, борются со своими страстями, в конце жизни собирают плоды и достигают духовной высоты. Есть старушки, есть старицы. Понимаешь?».

Вспоминая потухший взгляд М., я с удивлением встречала мудрый и живой взгляд матери Филареты, дивилась её любознательности, интересу к жизни, к чтению духовных книг. Она выписывала заинтересовавшие её слова святых отцов. Иногда подзывала меня, чтобы поделиться поразившими её высказываниями. И я вспоминала слова духовного отца про стариц.

Мать Филарета была очень энергичной и бодрой. Она посещала все службы, в келье читала молитвенное правило стоя, в то время как более молодые сёстры делали это сидя, вздыхая, что устали к вечеру. Часами она работала за компьютером. Я узнала, что она была келейницей у первой игуменьи возрождающегося после семидесятилетнего перерыва Новодевичьего монастыря. И вот сейчас торопится закончить очерк о ней, о матушке Серафиме Чичаговой, внучке прославленного митрополита, священномученика Серафима Чичагова. Её фотография стоит на столе у матери Филареты.

— А сколько лет было матушке Серафиме?

— Монашеский постриг она приняла одновременно с игуменством (что бывает очень редко) в возрасте восьмидесяти лет. Умерла в возрасте восьмидесяти пяти лет. За пять лет матушка восстановила Новодевичий монастырь, собрала вокруг себя сестёр, написала книги про своего дедушку и про монастырь.

Я долго пребываю в состоянии крайнего удивления и восторга. А мать Филарета смотрит на меня, улыбается и показывает фотографию своей матушки игуменьи. Я долго всматриваюсь: умные молодые глаза, одухотворённый облик. От фото исходят доброта, любовь.

Мать Филарета рассказывает, что игуменья Серафима до монастыря была учёным с мировым именем, профессором, доктором технических наук, что она открыла новую отрасль в химической промышленности — латексное производство.

А в восемьдесят лет несла тяжелейший игуменский крест и возрождала центральный монастырь Москвы, молитва в котором была прервана на семьдесят два года. Я слушаю её рассказ, смотрю на фотографию, и мне хочется плакать. Я думаю, что о таких людях говорят: дух побеждает телесные немощи.

О себе мать Филарета говорит скупо, она очень скромный человек. Но, постепенно общаясь с ней день за днём, я начинаю понимать, что эта невысокая хрупкая монахиня сама достойна того, чтобы написать о ней книгу.

— Мать Филарета, можно я напишу о тебе рассказ?

— Обо мне? Какой ужас!

— Матушка, я постараюсь тебя не хвалить, а просто написать какие-то интересные факты. Вот прочитает их какой-нибудь пожилой человек— и поверит, что жизнь не кончается ни в шестьдесят, ни даже в восемьдесят!

— Ну, хорошо, попробуй, только помни высказывание святых отцов о том, что «похвалить монаха — то же самое, что подставить подножку бегущему человеку».

— Буду помнить!

Мать Филарета, а в миру тогда просто Людмила Гречина, в Бога верила всю жизнь. Она закончила Московский авиационный институт (МАИ) и работала инженером. Думает, что, если бы не пришла к Богу, то её уже не было бы в живых, как нет в живых некоторых её ровесниц, работавших вместе с ней. Но когда человек растёт духовно, Господь даёт ему время, не.срывает несозревший плод.

Она рассказывает о своём приходе в Церковь. Воцерковление Людмилы Гречиной произошло довольно-таки чудесным образом. Она вместе с сыном была в Италии. Выходила вечером гулять, любовалась холмами вдали и каким-то монастырём, прекрасный вид на который открывался с пригорка. И вдруг она услышала голос:

— Вернёшься в Россию — пойдёшь в монастырь.

Сказано это было так ясно и чётко, что, вернувшись в Россию, Людмила, которой в то время было уже пятьдесят семь лет, решила обратиться к старцу. Она приехала в Оптину пустынь к оптинскому духовнику, известному всей России старцу отцу Илию.

К отцу Илию попасть трудно, ведь желающих посоветоваться со старцем, попросить его молитв или просто благословения всегда больше, чем может вместить день даже такого подвижника. Но Людмила с Божией помощью не только сразу же смогла поговорить с ним, но и стала его духовным чадом. Старец прозорливо предвидел её монашеский путь. Он сразу же предложил Людмиле поехать в Новодевичий монастырь.

— Как в Новодевичий? Да там же музей, батюшка!

Старец улыбнулся и ответил:

— Там монастырь. Уже четыре месяца как открыт.

— А кто меня туда возьмёт-то в мои годы?!

— Иди, иди! Тамошняя игуменья тебя возьмёт, не сомневайся!

И он дал характеристику игуменьи, хотя никогда в жизни её так и не увидел.

Людмила поехала в Новодевичий монастырь. И живёт там уже пятнадцать лет. Отец Илий стал её духовным отцом. Правда, приезжает она к нему нечасто. Как-то раз она, уже будучи монахиней, подумала: «Редко я батюшку вижу, может, и не считает он меня своим чадом-то?» И загрустила. Через пару дней получает письмо от старца. А начинается оно словами: «Чадце моё духовное!» Утешил батюшка!

Мать Филарета вспоминает о случаях прозорливости духовного отца: «Батюшка иногда мог дословно повторить слова, сказанные в келье Новодевичьего монастыря, хотя находился за четыреста километров от Москвы — в Оптиной пустыни».

Как-то раз она привезла духовному отцу подарок из Александрии — подрясник очень хорошего качества из натурального хлопка. Стоит среди паломников, ждёт отца Илия, а он стоит недалеко, спиной к ней, и на чьи-то вопросы отвечает. Мать Филарета ждёт, а сама вспоминает, как старец все подарки тут же раздаривает. Как-то паломница ему банку клубничного варенья дарит, а он тут же её матери Филарете передаёт и говорит: «Давай вот матушке варенье-то отдадим, ей нужнее». И вот сейчас стали её помыслы донимать о подряснике — не будет ведь носить-то батюшка, подарит кому-нибудь! Хоть бы уж сам поносил! Такой подрясник хороший! Нет, не будет сам носить… Точно, кому-нибудь подарит…

В этот момент старец к ней оборачивается и говорит:

— Ну давай, давай уже свой подарок! Да буду, буду я его сам носить!

Мать Филарета улыбается.

— Матушка, а трудно было начинать монашескую жизнь в Новодевичьем?

— Первый год был особенно трудным: приходилось всё восстанавливать, всё заново, не было келий, пригодных для жилья. Сначала я была девятой в списке сестёр. А потом стала второй. Не все выдерживали. Монашеская жизнь многотрудная. Да ещё и в неустроенной обители.

Поначалу спали на антресолях Успенского храма, где не было отопления.

Накидаем на себя одеяла и спим как в гнёздах, только пар от дыхания поднимается. Залезали по лестнице. Вверх-то ещё ничего, а вот спускаться труднее. Помыться и постирать было негде, раз в неделю ездили кто куда, чтобы душ принять.

Я вспоминаю, что было ей в ту пору под шестьдесят лет. В трудную минуту, когда появились мысли, что не выдержит она таких испытаний, духовный отец прислал письмо. В нём он писал о том, как хорошо подвизаться в таком старинном монастыре. И уныние отошло.

Мать Филарета, как я уже сказала, была келейницей игуменьи Серафимы. Находилась рядом с ней в последние дни её жизни в больнице. Вспоминает, как по настоянию игуменьи сёстры повезли её, 85-летнюю матушку, из больничной палаты на вечер памяти её деда, священномученика Серафима (Чичагова). Как сопровождала её на многолюдном вечере улыбающуюся, в игуменском облачении. Весь вечер игуменья держалась так, что никто не догадывался о её болезненном состоянии. А ведь ей оставалось жить чуть больше двадцати дней.

Мать Филарета вспоминает, что, когда мать Серафима умерла, пальцы её правой руки были сложены в крестное знамение — до последней минуты она молилась.

 

Сейчас монахиня Филарета трудится в Новодевичьем монастыре: возрождает монашескую жизнь на новом подворье в Подмосковье. Пришлось ей недолго понести и крест настоятельницы.

Годы идут, ей уже за семьдесят. Пора бы на покой! Но нужно успеть ещё многое. И мать Филарета садится к столу — дописывать очерк о своей игуменье. Помоги ей Господи! Ольга Рожнева.

[Olqa 13 242]

"...Некоторое представление о закарпатском оазисе молитвы дают выдержки из писем схимонахини Феофаны Ольге Николаевне Вышеславцевой. Письма свои м. Феофана не датировала. Скорее всего, они были посланы в конце (19)70-х годов. Матушка Феофана в молодые годы жила с родными в Полтаве и обращалась к владыке Феофану (Быстрову)12 за духовным руководством. О ней мне Ольга Николаевна говорила с восторгом. Их многое объединяло. Обе Ольги (до монашества), они познакомились, будучи уже в пожилом возрасте, в Москве, где м. Феофана была проездом. Всю жизнь она работала врачом в Питере. Когда вышла на пенсию, уехала в Закарпатье, чтобы жить в монастыре (кажется, в Мукачевском). Там она встретила о. Иова. Когда его перевели на приход13, м. Феофана поехала с ним, так как считала необходимым следить как врач за его некрепким здоровьем.

 

Ольга Николаевна приехала в Угольку к о. Иову в 1967 году. Остановилась в хатке м. Феофаны и ее «сестер» – местных жительниц, помогавших м. Феофане справляться с бытовыми работами по обслуживанию многочисленных паломников из Москвы и из более далеких мест. Позже в записной книжке Ольги Николаевны об этом времени появится запись: «Два месяца без малого, июнь и июль 1967 года, в Угольке. Земля и Небо, Горка (где стоял храм, в котором служил о. Иов) и под горкой. Откровение на Горке и горечь «внизу». Все как сон. 29.10.68 г.».

 

Узнавать подробности, расспрашивать Ольгу Николаевну мне всегда казалось неудобным, я только слушала то, что она сама рассказывала, а позже читала письма, присланные ей м. Феофаной. Обычно они изобиловали врачебными советами, что и как принимать в разных случаях, благодарностями за посылочки и просьбами найти какое-нибудь лекарство. Но иногда вдруг прорывалось иное – высокое, по-настоящему интересное, что я себе и выписала. Эти скупые отрывки хотя и не дают полного представления о жизни в закарпатской Угольке, но достаточно зримо передают ощущение духовной атмосферы, исполненной необыкновенного напряжения и силы, – в которой происходит преображение христианской души и совершается наше спасение.

 

1. «Чем глубже я погружаюсь в страх и радость литургической тайны, тем явственнее постигаю звучание хвалы Творцу, разлитое в природе. Иногда мне кажется, что вся Уголька – леса, горы, небо – это огромный храм, где все время звучит музыка Баха. Конечно, это – мгновения, но ими потом можно жить весь день, и все окрашивается и осмысливается совсем по-другому».

 

2. «Всюду скорби и недоумения, а причина одна: люди в своей жизни, мыслях, чувствах так далеко ушли от Бога, от вечных истин – основ нормальной жизни общества. И хочется всем дать почувствовать бездну и безысходность подобного существования. Но это еще не самое трудное. Труднее убедить человека, который подходит к Богу с полной уверенностью, что Божество есть только для того, чтобы охранять его интересы тут на земле, и что все можно купить своими деньгами и чужой молитвой, оставляя сердце свое совсем в стороне от Господа. Вот от таких бесед и встреч я совсем изнемогаю».

 

3. «У нас дома тоже царит дух мирской суеты, а это хуже всего».

 

4. «Какое утешение стоять на Горке и в самые глубокие минуты, когда о[тец] архимандрит провозглашает: «Свят Господь Бог наш», ощущать, как душа наполняется радостью, торжеством, умилением от сознания святости и величия Господа! Я… так люблю все славословящее имя Господне! Для меня в каждой фразе славословия и плач о своем ничтожестве, и умиление, и радость».

 

5. «Он (о. Иов) глубоко снисходительный и добр как священник, а в жизненном общении он оч[ень] скрытный, оч[ень] глубоко таит свое духовное богатство. Но бывают минуты, когда он приоткрывает себя, и тогда становится прямо страшно от глубины и высоты его духа. Это бывает очень-очень редко. После этого он всякими, иногда странными поступками, словами хочет заставить забыть все виденное. Вообще в быту это оч[ень] своеобразный, иногда тяжелый характер. Я часто говорю: «Конечно, Вы, о[тец] архим[андрит], земной ангел, но не дай Бог, чтобы у небесных Ангелов был Ваш характер». Он неизменно отвечает: «И все Вы, матушка, выдумываете». Глубоко уверена, что Господь ему даровал право быть выше наших норм и требований. Если бы не эта вера, то иногда было бы совсем трудно. Служить ему – великое счастье, но оч[ень] трудно. И все протесты меркнут и смолкают перед очевидной силой его молитвы».

 

6. «…Меня всегда удивляет, когда к принятию священства подходят только с точки зрения своего желания «служить Богу» в очень широком значении этой фразы и совершенно забывают, что это служение требует и специальных знаний, и навыков. Почему капитаном даже речного парохода не назначают человека без спец[иальных] знаний, а [миссию] капитана [на] такой глубокой чудной реке, как церковное служение (глубина церковного устава, традиций, таинств, дух[овного] руководства), без знаний может брать на себя человек только потому, что он желает служить Богу. Конечно, могут возникнуть большие трудности».

 

7. «…Кто не был на служении литургии Преждеосвящ[енных] Даров отцом архим[андритом], тот не знает силы его молитвенной отдачи. Когда-то мне была дарована большая, страшная радость во время этого служения, и сколько я ни буду жить, она будет повторяться в этот момент».

 

8. «Вчера у нас неожиданно было большое церковное торжество. Пришел к нам из соседнего села хор, такой простенький, деревенский, но пел так молитвенно; особенно трогательно и умилительно пели: «О Тебе радуется…»14 – это одно из моих любимейших песнопений».

 

9. «…Никогда так предельно ясно не выражена была сила благодати Божией на нем (о. Иове), как в эти дни (на Страстной нед[еле]). Почти без еды, совершенно без сна и отдыха исповедовал сотни, ходил по горам ночами исповедовать тех, кто не мог это совершить днем, ходил шатаясь, а когда начиналось богослужение – окрылялся и был точно помолодевшим и сильным. У меня все время было ощущение холодка (не холода души, а холодка благоговения перед совершающимся чудом силы Духа Святаго!)».

 

10. «Я живу точно раздвоена: и реагирую на все нужды, и что-то делаю, а в душе все время хорал голосов славословия Кресту и Страданию».

 

11. «Детским душам нужен дух семьи».

 

12. «Был такой случай в воскресенье: ночь я провела без сна, ждала вызова к о[тцу] архим[андриту], утром пришлось вести утреню (очень сложную), пришла домой на перерыв в полном изнеможении и пожалела себя. М. говорит: «Приходила женщина с ребенком, просит посмотреть, что с ним». Я взмолилась: «Не могу, пусть придет после литургии», – чтобы полежать хотя бы 30 м[инут]. После литургии пришла женщина, и я шла к ней с чувством противления (мне 80 лет, я не работаю, пусть едут в больницу). Увидела пятилетнюю девочку, синюю, умирающую, задыхающуюся, с такими измученными глазенками, и почувствовала себя виноватой в этих часах страдания и могущей быть смерти. Не хочу говорить, сами поймете, как рванулась моя душа к Господу с молитвой о прощении и помощи. Слава Богу, Он меня услышал. Ребенка удалось спасти (беда в том, что на другой день был День Победы и отправлять ребенка в больницу было бесполезно). И вот эти два дня я ясно чувствовала руку Господню, направляющую меня на правильное решение для ребенка. Сейчас девочка, милостью Божиею, вне опасности, а я, окаянная, окрыляемая милостью Господней, лежу ниц перед величием Его милосердия. И еще поняла, как страшно могла быть наказана (смертью ребенка) за жаление себя. Ежедневное умирание безо всякого колебания для других – вот наш удел. Ежедневно Крест и смерть – и буди имя Господне благословенно».

 

13. «Помните исторические слова о[тца] архим[андрита]: «Монашество – это просто и всегда везде просто»… и еще: «После монашества (т. е. после пострижения) жить прежней жизнью нельзя», т. е. если не внешне, то внутренне [необходимо] совершенно изменить свое отношение к окружающей среде».

 

14. «Не люблю, не признаю, не уважаю никаких самочинных нововведений в нашу церковную жизнь, не освященных и утвержденных власть имущими. О[тец] Таврион другого мнения, и нам трудно найти общий язык. Вот почему мне так всегда жаль и тревожно за души молодежи, попавшей к подобным руководителям. Как часто широта отрицания обрядов (как привыкли говорить наши модные водители душ) приводит к полной сумятице и прежде всего уничтожает первую основу Богопознания. Помните у апостола: «Все мне позволено, но не все полезно»15. По-моему, это прежде всего относится к смелости мышления о том, что неизмеримо выше и глубже необлагодатствованного человеческого мышления».

 

15. «…Радость от скорби и благодарение за нее есть единственное верное общение нас грешных с Господом. Когда-то, в дни далекой молодости, в моей душе еще не ясно обозначалось такое отношение к скорбям, и я пыталась высказать это одному духовнику (это было уже после потери вл[адыки] Феофана Быстрова), и он слушал меня, а потом сказал: «Этого принять нельзя, это какой-то духовный садизм». Помню, как долго я чувствовала боль [от] такого ответа и долго ни с кем не заводила таких разговоров, но в глубине души верила в истинность своих переживаний».

 

16. «…Когда я на рассвете поднимаюсь на Горку и вижу огоньки изб и в них людей, совершенно не понимающих того, какое великое чудо совершается в храме, меня охватывает тревога. Если мне открыто то, чего не знают многие, значит на меня ложится обязанность быть как бы их представительницей пред Господом. И это чувство обостряет желание молиться о всех. И так во многом. Живу в Угольке по Божьему благословению и по благословению старцев. Живу, чтобы охранять, как мне было сказано. Охранять не только для себя, а для всех, кто чувствует дух Угольки, для всех, кому дорог «заповедник чистой молитвы», в настоящем и прошлом совершаемой. Центр сегодняшней Угольки – о[тец] архим[андрит] с его мистической связью с великим прошлым этого места. Сознание своей ответственности и дает мне силы с помощью Божией пережить многое, перетерпеть, смириться, молиться. Для себя лично давно уже не жду того, чего хотелось».

 

17. «Он (архим. Иов) единственный, вероятно, на всем земном шаре человек, сумевший сохранить всю свою детскую чистоту чувств до семидесяти пяти л[ет] такой многогранной жизни. Нужно было видеть его лицо, такое смущенное, виноватое, когда он мне признался, что смущается писать таким «великим людям» (московским интеллигентам), потому что не знает русского языка. Всю силу убежденности в правоте употребила я на то, чтобы доказать, что В. И. и Вам нужны его мысли, а как они будут выражены – не имеет никакого значения и не уменьшит Вашего глубокого доверия к нему».

 

18. «О[тец] архим[андрит] стал похож на себя (подлечили). Все время ничто так не угнетало нас, его окружающих, как резкое изменение его облика. Жаловаться он не привык и до этого года всегда властвовал над своими недугами. Мы к этому привыкли, а вот в этом году сдал, и так больно было наблюдать за его бессилием и упадком энергии. Сейчас он по-прежнему энергичен, обслуживает всех приходящих и, конечно, уверяет, что совсем здоров».

 

19. «О[тец] архим[андрит] как ребенок, не умеет беречь себя, и приходится с большим трудом оберегать его от рискованных походов на высокую гору в дожди и т. п.»

 

20. «За свою почти тридцатилетнюю близость с о[тцом] архим[андритом] я не помню, чтобы его слова были сказаны впустую».

 

21. «У нас (в праздники) поет народ, поет очень своеобразно и по мелодии и по ударениям. Русским всегда трудно. Наше радостное «Христос воскресе» они тянут как самую минорную весть».

 

22. «…Как жаль, как нужно плакать о людях, которые так несчастны и так ничего не хотят знать».

 

23. «У меня в сознании всегда звучат слова моей первой игумении, когда она на всякий праздник снимала [сестер] со всех обязательных правил и ставила условие – чтобы ни один человек не ушел обиженным или неудовлетворенным».

 

24. «Особенность нашего хозяина (архим. Иова) в том, что он всегда легко и весело находит выход из любого положения».

 

25. «Еще одну радость послал мне Господь: при всей своей немощи иногда я могу быть нужна людям».

 

26. «…Выбралась свободная минутка, и я пошла в лес. Стояла около хорошенького молодого дубка. Он был весь в листве. И вот на моих глазах в одно мгновение с каким-то звенящим тихим шорохом у него спала вся листва, и его голенькие ветки потянулись вверх. Поразил меня и этот звук, и вид оголенного дерева. Только такому, оголенному, можно тянуться ввысь…»

 

27. «Всегда считаю, что потерпела поражение, если после горести, обиды или какой-либо неудачи потускнеет во мне радость и благодарение. Больше всего боюсь терять это состояние духа».

 

28. «Так сложились обстоятельства, что мне одной пришлось провести все чтение вечерни и повечерия (каноны повечерия – мое любимое). Начала как автомат, а потом живая благодать слов, воспоминания святых, общение с ними наполнили меня такой бодростью, радостью, крепостью, обновили меня как «орлю»16. Шла домой с переполненной душой благодарности Господу».

 

29. «Начинаются предпразднства, и пойдут чудные стихиры. Постараемся быть превыше плоти и расстояния и вместе впитывать в души святость и свежесть, которые внесли в обветшавший мир эти чудные события. А сейчас даже в нашем захолустье сильно чувствуется обветшалость общества человеческого. А в голове у меня слова Спасителя о том, что когда человек рождается в мир, тогда радость большая. И ведь в каждом таком обветшавшем существе есть этот человек, надо только докопаться и разбудить его…»

 

30. «Не будем же мы откладывать на черный день (речь о деньгах). На черный день есть у нас Господь. Это я внушила, с Божией помощью, и сестрам. Вот почему включились мы в добывание лекарств и рассылку их во все стороны».

 

31. «Важно найти дорогу в душу скорбящего, уверить в неизменной благости Божией, в том, что любая скорбь принесет радость и есть проявление любви Божией. И человек как-то укрепляется».

 

32. «Слава Богу, сейчас о[тец] архим[андрит] немного окреп и начал геройствовать. Под проливным дождем, когда реки превратились в грозные потоки, на тракторе «Беларусь» поехал освящать престол. Вода чуть не перевернула трактор, два человека свалились в воду, но, слава Богу, о[тец] архим[андрит] уцелел. Приехал и, зная, что я огорчена, ходил этаким павлином, делая вид, что совсем здоров. И только вчера, потеряв голос, стал послушным. Продул его ветер, заболел[и] глаз и висок».

 

33. «Пока явно со мной творятся чудеса. Дома я почти ничего не вижу, все как в тумане. А на Горке спокойно, правда с напряжением, читаю…»

 

34. «Все сильнее во мне звучит голос совести: надо какими угодно методами знакомить людей с тем прекрасным церковным миром, который от них скрыт. И как мы обязаны возвратить людям то богатство, которое даровано нам Господом (познание Его и во всем нашем православном служении Господу через Церковь и в Церкви). Когда-то в юности вл[адыка] Феофан сказал мне, как важно в каждый обычай, обряд вдохнуть тот молитвенный порыв, при котором он впервые начинался. Тогда все из мертвого станет живым в Духе».

 

35. «Глубоко уверена, что ежедневное совершение Евхаристии прогонит уныние, вызовет благодатный приток духовных сил и все приведет к лучшему. О[тец] архим[андрит] вполне одобрил мое мнение. Вспомните, в воспоминаниях о. Алексея Мечева есть место, когда он в период упадка духа и полного уныния обратился к о. Иоанну Кроншт[адтскому] и о. Иоанн посоветовал ему ежедневное служение литургии хотя бы в абсолютно пустом храме. Как это постепенно укрепило дух о. Алексея и привело к созданию крепкой дружной общины».

 

36. «Все-таки какое это счастье жить среди природы и чувствовать ее хвалу Вседержителю. Иногда я после литургии спускаюсь с Горки, и мне кажется, что оттуда, с пологих гор и леса, идет обратная волна молитв литургии. Каждая литургия – это задержка крушения мира, отражение темной силы, силящейся поглотить мир».

 

37. «Вот уже восемнадцать лет (из них шестнадцать при мне) ежедневно одним человеком совершается литургия за всех, и совершается не как-либо наспех, а с полным суточным богослужебным кругом и подготовкой. Служил о[тец] архим[андрит] и при двустороннем воспалении легких. Хотелось бы написать, как на прошлой неделе служили мы вдвоем с о[тцом] архим[андритом] на рассвете в пустом храме. Кругом вились за окном клубы тумана, и было чувство полного отрешения от всего земного, точно находились мы в преддверии грядущего»..."

*****

Это из трудов монахини Варвары (Пыльневой), в схиме Сергии. Вышеизложенный текст и небольшое житие архим. Иова можно почитать здесь

https://azbyka.ru/otechnik/Varvara_Pylneva/oazis-molitvy/.

 

 

[Olqa 13 242]

ОГОНЬ К ДОМАМ ПОДХОДИТ, А У БАБУШЕК - КРЕСТНЫЙ ХОД
Елена Кучеренко

Они с Богом как с родным говорят
«Эти бабушки, как вместе соберутся, что хочешь у Бога выпросят», — говорит мой знакомый священник. Служит он в деревне в Калужской области, где у нас старый дом. И много рассказывает местных историй. Вот одна из них — о таких бабушках, огне и облезлом Тишке.

О Кукуево
Если пройтись по нашей деревне, можно встретить огромное количество застарелых пепелищ, которые когда-то были уютными пятистенками. Горят они чаще всего по весне, когда жгут сухостой. Каждый год случаются пожары, история повторяется и повторяется.
Когда мы приехали туда в прошлом году, увидели, что пожар опалил заброшенный сарай в двух-трех десятках метров от нашего участка. До нашего дома, слава Богу, огонь не дошел.
Два года назад у нас дорогу щебеночную сделали, пожарные могут проехать. Правда, добираться им не меньше получаса, так что приедут они в случае чего только к шапочному разбору. Но все равно как-то увереннее себя чувствуешь.
Раньше вместо дороги там была «непаханая целина». Весной к нам доезжали только трактора. И если какой-то дом горел, вызывать пожарных не было никакого смысла, техника все равно застряла бы, если не в первой, то во второй канаве.
Мы сами оставляли машину в километре от дома, у помойки. И шли пешком через поле со всеми детьми, тюками, зверями, колясками и слезами на глазах. Нашу часть деревни местные старожилы прозвали «кукуево» (ну это если сокращенно и цензурно) — за удаленность от какой-либо цивилизации.

В общем, эти пожары — бесконечная проблема, и нас она тоже волнует. А недавно к нам в гости в Москве ненадолго заехал священник из деревни. Я спросила, как дела там, у нас… Слово за слово, заговорили мы о пожарах.
— Ой, ты истории просила. Сейчас я тебе расскажу. Сам недавно узнал. Ты бабку Марфу покойную застала? Богомолку?

«Погиб твой Колька»

Со старой Марфой я познакомилась года за три до ее смерти. Она жила одна в маленьком нарядном деревянном домике вверх по нашей улице. Как-то я проходила мимо, и бабушка Марфа позвала меня зайти вечером в гости.
Была зима, и к моему приходу она растопила русскую печку. Помню, что было жарко, как в бане. А она была дома в валенках и куталась в пуховый платок… Старость. Специально для меня она нажарила картошки, и мы ели ее с солеными огурцами и маринованными маслятами. По осени грибы в огромном количестве растут там прямо за домами.
Марфа рассказала мне тогда о своей жизни, о том, как родила семерых детей и трое из них умерли. Что у нее 17 внуков и сколько-то там правнуков. Я никого из них никогда не видела.
— Скоро кто-нибудь обязательно приедет и будет жить со мной, — говорит она.
Мне кажется, что на глазах у нее были слезы. Говорила она это больше себе, чем мне. И сама в это верила… И не верила.
Еще рассказала тогда старая Марфа, как погиб ее муж Николай. На фотографии это был цветущий, улыбающийся парень в телогрейке.
Видный был Коля парень, красивый. Тракторист. Девки местные на нем так и висли. А ему, кроме его Марфушки ненаглядной, и не нужен был никто. А она все равно ревновала.
Однажды разошлась прямо не на шутку. Из-за соседки, вдовы — Шурки. Та вечно заходила к ним — то за спичками, то за солью. И тихонько в сторону Николая глазищами стреляла. Знала Марфа, что верен ей муж, а поделать с собой все равно ничего не могла. Детей семеро, а страсти кипят, как у невесты.
В тот день собирался Николай в поле на несколько дней. А Марфа напридумывала себе всякого и давай ругать обоих, его и Шурку-«разлучницу», на чем свет стоит.
— Да ладно, Марфуш, я ж тебя люблю, — пытался успокоить ее Коля.
— Все-все, иди, видеть тебя не могу, кобелина.
— Марфуша… Я же никогда…Обними хоть на прощанье.
— Вернешься — поговорим…
Сама чувствовала, что не права, а поделать с собой ничего не могла. Ночью извелась и все думала, что вернется Колька, обнимет она его крепко-крепко и никогда больше не будут они ругаться.
Но не вернулся Николай.
Рано утром стук в дверь:
— Погиб твой Колька. В овраг на тракторе упал.
За один день постарела и поседела тогда рыжеволосая красавица Марфа. Когда хоронили мужа, все на гроб бросалась:
— Коленька, вернись!
Потом месяц на каждый стук в дверь подрывалась:
— Коленька мой с работы вернулся, кормить надо…
И глаза пустые…
Потом в себя пришла. Жизнь жительствует. В колхозе работала, детей вырастила, на пенсии активностями разными занималась. И даже на мужниной гармошке научилась играть.
Но простить себя до самой смерти не могла. Что не обняла тогда на прощание, не поцеловала. Может, и вернулся бы тогда ее Коленька. Тракторист и весельчак.

«Подвижницы мои…»

Еще знаю, как ждала старая Марфа храм. Ждала и верила, что обязательно он будет. Что это за жизнь — без храма. А его в той деревне отродясь не было. Даже до революции. Наш, где мой знакомый батюшка служит, около трех лет назад всего появился. Уроженец этих мест разбогател и решил построить здесь церковь. Ходит в нее всего несколько бабушек. Остальное население к религиозным вопросам равнодушно. У них огороды.

Раньше бабульки эти в Оптину пустынь на службы ездили на единственном автобусе-развалюхе. Рано утром — в Козельск (оттуда они еще три километра до монастыря ковыляли), после обеда — обратно. А еще раньше, когда обитель была закрыта, в Белев пешком ходили, за двадцать километров.
— Подвижницы мои, — говорит о них священник, — святые бабушки. Я когда проповедь выхожу им говорить, мне стыдно становится. Кто я и кто они? Это они меня учить должны.
Когда совсем постарели эти бабушки, дома молились и все ждали, когда же им Бог храм пошлет. И дождались.
Рассказывают, что Марфа пришла из последних сил на первую службу с нашей стороны, постояла, поплакала, сказала библейское: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко…» и через два месяца умерла. Первую ее и отпевали в этом новом храме…

Запахло жареным

Но вернусь назад. Вспомнил священник покойную бабушку Марфу (и не только ее) в связи с теми пожарами, о которых я вначале говорила.
— Я этого сам не видел, еще не служил здесь, — говорил батюшка. — Потом уже, когда храм построили и познакомился со всеми, люди рассказали…
Говорили, что в тот год, как никогда, бушевали в округе пожары. И дождя не было. Я это и от соседа по улице, деда Вани, слышала.
— Ой, как горело, как горело… Началось на полях, потом перекинулось на деревья, потом близко к домам подошло. Один сгорел, второй. Страшно. Раньше, конечно, тоже бывало. Но так — никогда. Я молитву каждый день читал «Неопалимой купине». От пожара. И яйца пасхальные прошлогодние приготовил из Оптиной — в огонь кидать.
Это поверье у них такое: пасхальное яйцо в огонь кинешь — он и погаснет.
А огонь этот все подходил. Когда ветер повернул в сторону деревни, запахло жареным. И в прямом, и в переносном смысле. У кого из жителей силы были (а много же стариков и старух), траншеи копали вокруг своих участков. Можно было, конечно, пожарных вызвать, если что, время было сухое, проехали бы. А толку, опять же… Ну вызвали, когда крайний дом заброшенный горел. Пока доехали, одни угольки остались.
Бабушка Марфа тогда уже пожилая была, но, говорят, полная сил, проектов и идей, которые в огромном количестве роились в ее седой, но ясной голове. В отличие от сельского начальства, в чьих головах ничего, как правило, не роилось, кроме: «Бог даст, пронесет». Вот и пришли к ней еще две местные возрастные активистки, думать, что делать. Не гореть же.
Валентина пришла. Она еще жива, я ее знаю. Часто плачет, что муж ее покойный храма в деревне не дождался — умер.
Феодосия пришла. Тоже еще в добром здравии, слава Богу. Ну как — в добром. Не ходит и не помнит ничего. А была, говорят — ого-го. Мужа сковородкой по деревне гоняла.
Видела, как на Литургию ее в храм родственники привезли. Вытащили из машины, занесли, на палку оперли, так она до конца службы и простояла радостная. Кто-то ее на исповедь довел. Она что-то сказала батюшке и вернулась еще более радостная — Бог грехи простил. А через пять минут заплакала.
— Баб Дось, что случилось?
— Грешница я нераскаянная.
Забыла, что только исповедовалась…
Но это сейчас, а тогда с рассудком было все отлично. Собрались они втроем и судили да рядили, что с пламенем наступающим делать.

Противопожарная троица
— Что делать, что делать, — топнула ногой Марфа. — Вокруг деревни крестным ходом идти! Бог даст — пронесет.
Ее потому в деревне Богомолкой звали, что все проблемы она молитвой решала. После смерти Николая в Боге утешение и силы нашла.
— Ну ты прямо как наш председатель сельсовета: «Бог даст, пронесет»… А чтобы палец о палец ударить… — хмыкнула Валентина. — Да и не было у нас отродясь здесь крестных ходов. Храма ж нет. Люди не поймут.
Но взяли из своих домов иконы и пошли. Решительно и с песнопениями. Прямо в тот же день. В чем были, в том и отправились. Марфа только платок сменила с черного на белый. Как-никак событие — крестный ход.
Нельзя сказать, что все местное население поняло их благородный религиозный порыв.
— Вы бы, бабули, лучше воды натаскали побольше, тушить было б чем, — говорили одни.
— Траншеи ройте, дуры старые…
Третьи просто у виска крутили.
Четвертые не поняли ничего, потому что с утра уже крепко приняли на грудь:
— Огоньку прикурить не найдется, женщины?
Но кто-то и присоединился. Мишка, например. Был там один такой, умер уже. Взрослый мужик, а умом — ребенок. Но дар у него один был — всех умерших в деревне помнил. Когда кто умер и когда поминки — девять дней, сорок, год… Еще только столы накрывают, а Мишка уже тут как тут. Сидит в уголочке и плачет:
— Жалко, помер…
Иконы у Мишки не было, так он флаг взял. У отца хранился — военный какой-то. С этим флагом и шел, как в атаку. «Господи, помилуй» подпевал.

Дядя Ваня, сосед мой, тоже с ними шел. Который с яйцами пасхальными… Мальчишки местные догнали на своих кривых, убитых о местные дороги, велосипедах:
— А чей-та у вас тут?
— Да вот Бога молим, чтобы от огня защитил.
— А-а-а-а…
Было видно, что юное население относится к затее скептически.
— А моя мамка говорит, что Бога нет.
Но потом рассудили, что все равно ничего более интересного сейчас у них в деревне не происходит, и тоже рядом поехали.
В итоге человек двадцать набралось. Настоящий крестный ход. Хоть и без батюшки. Обошли деревню и по домам разошлись. Только Марфа, Феодосия и Валентина еще акафист прочитали.
— А как читать закончили, говорят, тучи набежали, ливень пошел, — рассказывал мне священник. — Хотя по прогнозу — солнце и ясно должно было быть. Я о чудесах не люблю говорить, ты знаешь. Но в это верю, потому что бабушек этих видел и вижу. Они с Богом, как с родным, говорят. И Он их слышит. А кого Ему еще слышать-то?
Всю ночь шел дождь. Прибил огонь, где он был, намочил траву, дома, деревья. И в тот год больше пожаров не было.
— Вымолили, вымолили, — гоняли с криками по лужам мальчишки на своих великах.
С тех времен, как только где-то что-то горело, все на помощь «святую противопожарную троицу» звали — Марфу, Феодосию и Валентину:
— Что сидите сиднем?! Пошли Бога о дожде просить.
Так и ходили крестными ходами. Потом состарились, сил не стало. И забылось все. Только старожилы помнят. Но и тех все меньше. Но зато теперь там храм и священник. И самые настоящие крестные ходы.

Вот такая история… Ах, да. Облезлый Тишка.
Когда они в первый раз шли, откуда-то из кустов выскочил котенок. Страшный, облезлый, лишайный весь. И всю дорогу с ними шел — мяукал. По-своему, по-кошачьи молился… А может, от голода орал. Тут мнения разошлись.
С бабкой Марфой до ее дома дошел и поселился. Беззастенчиво. Она его сначала выгнать пыталась, а он ни в какую. Так и остался. И стал огромным, жирным, ленивым, наглым, неблагодарным котярой. Тихоном.
— Как будто не я здесь хозяйка, а он, — говорила про него старая Марфа.
Кот этот за год до нее умер. Она мне и про него рассказывала, скучала…
Вот теперь все.
https://vk.com/wall196529906_13328

[Юрий Кур 3 260]

На днях начал читать "Рифмуется с радостью". Действительно хорошая книга!

https://azbyka.ru/fiction/rifmuetsya-s-radostyu/

[PENTINA ELENA 499]

3 часа назад, Юрий Кур сказал:

На днях начал читать "Рифмуется с радостью". Действительно хорошая книга!

https://azbyka.ru/fiction/rifmuetsya-s-radostyu/

да=спасибо

[Olqa 13 242]

— Знаете, что самое страшное в старении? 

— Что? 

— Ты становишься невидимым. Пока ты молод, ты что-то из себя представляешь, ты красив, уродлив, силён, привлекателен, страшен, сексуален... с возрастом всё это проходит. Ты становишься очередным стариком в поношенном пиджачке. Ты становишься невидимым. Прозрачным... 

— А я обратила на вас внимание, как только вошла в комнату... 

(с) «Чисто английские убийства» 

 

Это так. Единственной индивидуальной чертой для бабушек и дедушек становится возраст. Обратите внимание, о стариках не говорят: он — инженер, или она — бухгалтер. Говорят: ему 76, а ей уже под 80... 

После достижения определённого возраста, количество людей, которые могут знать пожилого человека, знать, кем он был, что он умеет, что любит, как живёт, резко сокращается. Его друзья, коллеги, или умерли, или стали почти неподвижны. Они выходят из дому лишь в ближайший магазин и перестают пересекаться друг с другом. 

Дети со своим кругом приятелей ушли жить в отдельный дом через полгорода и любят «предков» только по мобиле. Стариковский подъезд неумолимо заполняется новыми соседями. Да и в магазине знакомых продавщиц уже не осталось. 

Новое окружение во дворе знает о пожилых только номер квартиры и возраст. Два числа. Кому интересны числа?! В лучшем случае помогут донести сумку и поставят её возле двери. А что происходит за дверью, кому оно надо. 

 

Старики — это безымянный мир. 

Мы часто не понимаем, какой вакуум постепенно окружает наших стареющих пап и мам. Не понимаем, почему мама 5 раз в день звонит по телефону нам на работу и здорово мешает. Почему папа требует отчёта о вещах, которые его совершенно не касаются… Старики просто хотят, чтобы был кто-то, кто узнаёт их по голосу. Вот и звонят, боясь потерять и эту ниточку. Спешат воспользоваться, пока она не оборвалась... 

Я пацаном жил в большом доме. У нас в каждом подъезде была своя «бабушка». Нет, бабушка была чья-то, но весь подъезд пользовался её бабушкиными услугами. Ей оставляли ключи для малолеток, которые возвращались из школы, когда родители ещё на работе. Ключи клали на её фанерный стол в коридоре. Клали на него записки с домашним ЦУ для передачи детям. Ведь дети вечно всё забывают (домашние телефоны были не у всех). 

 

Бабушка большими буквами выводила на клочке бумаги номерки для связок ключей и тщательно их раскладывала на том же фанерном столе. 

Отдавала она их всегда с напутствием. Моему другу, худому как авторучка, вечно напоминала: «Смотри, пообедай!». Она говорила «пабедай». 

 

Мне же строго приказывала сразу, как приду домой, переодеть школьную форму, а в полтретьего «идти на баян». Я учился в музыкальной студии играть на аккордеоне. 

Она знала о нас больше, чем знали наши родители. И вечером давала им отчёт. У такого-то оторвалась пуговица, этот пришел домой без портфеля, а тот «всё время кахикает». 

 

Бабушка жила на втором этаже. Мы летом, чтобы не подниматься к себе, часто забегали к ней со двора, — Дайте попить! – И бабушка деловито выносила нам полную эмалированную кружку вкусной водопроводной воды. 

 

А потом мы повзрослели. Родители уже не боялись, что мы потеряем ключи в школе и давали их с собой. Мы научились сами готовить обеды. Бабушка в подъезде стала не нужна. Поэтому мы совсем не заметили, как она исчезла. 

 

А сейчас я подумал, что даже не знал, как её звали. 

 

Борис Савич

[Olqa 13 242]

Один из грехов против 5-той Заповеди ("Нравственное богословие для мирян", дореволюционное издание, есть на "Азбуке"):

 

Непредоставление престарелым родителям возможности более готовиться к будущей жизни или только не предложение им этого

 

Иосиф оказывал всевозможные услуги своему престарелому отцу, когда отец его хотел выполнить долг богопочтения; например, он подводил к Иакову для молитвенного благословения своих сыновей и отводил их от колен деда (Быт.48:9–20). Так, священный долг каждого сына, каждой дочери, служить лично и предоставлять со стороны других все удобства престарелым своим родителям к тому, чтоб родители больше готовились к часу смертному и к вечной жизни; потому что дни их уже изочтены. Например, хорошо на сей раз делать чрез руки престарелых родителей милостыню; хорошо устроить дело так, чтоб родители спокойнее могли помолиться у себя в доме, например, имели бы уголок для молитвы и приготовленную лампадку пред иконами, чтоб чаще бывали в церкви и чаще говели: в последнем случае нечего жалеть труда или расхода, чтоб приводить или привозить их в церковь или же в доме иной раз, пригласив священника, исправлять для них всенощную, молебен; не следует отказывать им в особом постном столе, когда они совсем не желают есть мясную пищу; если они и учены, но слепы или плохо видят глазами, хорошо им предоставить слушать чтение духовной книги чрез внука или постороннее лицо. Затем, никак не следует упрекать богобоязненных и престарелых родителей в том, что они, ради церкви и богомолья, не работают или мало помогают домашним в работе. Напротив, когда бы они по пристрастив к житейскому труду и работе или вообще по своей холодности не заботились о богомолье и других занятиях, приготовляющих к смерти, – в таком случае надобно еще напоминать им об этом самом. Когда бы они хотели на старости лет принять особую какую должность или заняться ремесленным каким делом без всякой нужды, с единственною целью иметь свои деньги или еще более увеличить имеющееся у них состояние: всячески надобно отвлечь их от порывов такой деятельности. Тем более, когда они ведут себя слабо, закосневают в пороках, не приносят покаяния, как будто еще сто лет жить им на свете, дети и сами и чрез посредство других должны употреблять все меры к исправлению их. Может ли верующий к богобоязненный сын равнодушно относиться к тому, как престарелый отец его или престарелая мать, находясь в нескольких шагах от смерти, упиваются вином, тяжко обижают других своим злостным характером или остаются в расколе, словом, находятся в нескольких же шагах от мучений адских? Уместны ли тут такие отзывы: «сами знают...; не нам указывать; пусть живут, как хотят...»? О, это непростительное недоброжелательство в детях в отношении к родителям! Так только подстрекал к злому Каиафа своего престарелого отца (по жене), Анну. (Ин.18:13): именно предполагается, что Каифа из угождения Анны оставленному первосвященнику, велел привести Иисуса Христа в дом последнего.)

[Георгий. 1 429]

2 часа назад, Olqa сказал:

Скрытый текст

 

— Знаете, что самое страшное в старении? 

— Что? 

— Ты становишься невидимым. Пока ты молод, ты что-то из себя представляешь, ты красив, уродлив, силён, привлекателен, страшен, сексуален... с возрастом всё это проходит. Ты становишься очередным стариком в поношенном пиджачке. Ты становишься невидимым. Прозрачным... 

— А я обратила на вас внимание, как только вошла в комнату... 

(с) «Чисто английские убийства» 

 

Это так. Единственной индивидуальной чертой для бабушек и дедушек становится возраст. Обратите внимание, о стариках не говорят: он — инженер, или она — бухгалтер. Говорят: ему 76, а ей уже под 80... 

После достижения определённого возраста, количество людей, которые могут знать пожилого человека, знать, кем он был, что он умеет, что любит, как живёт, резко сокращается. Его друзья, коллеги, или умерли, или стали почти неподвижны. Они выходят из дому лишь в ближайший магазин и перестают пересекаться друг с другом. 

Дети со своим кругом приятелей ушли жить в отдельный дом через полгорода и любят «предков» только по мобиле. Стариковский подъезд неумолимо заполняется новыми соседями. Да и в магазине знакомых продавщиц уже не осталось. 

Новое окружение во дворе знает о пожилых только номер квартиры и возраст. Два числа. Кому интересны числа?! В лучшем случае помогут донести сумку и поставят её возле двери. А что происходит за дверью, кому оно надо. 

 

Старики — это безымянный мир. 

Мы часто не понимаем, какой вакуум постепенно окружает наших стареющих пап и мам. Не понимаем, почему мама 5 раз в день звонит по телефону нам на работу и здорово мешает. Почему папа требует отчёта о вещах, которые его совершенно не касаются… Старики просто хотят, чтобы был кто-то, кто узнаёт их по голосу. Вот и звонят, боясь потерять и эту ниточку. Спешат воспользоваться, пока она не оборвалась... 

Я пацаном жил в большом доме. У нас в каждом подъезде была своя «бабушка». Нет, бабушка была чья-то, но весь подъезд пользовался её бабушкиными услугами. Ей оставляли ключи для малолеток, которые возвращались из школы, когда родители ещё на работе. Ключи клали на её фанерный стол в коридоре. Клали на него записки с домашним ЦУ для передачи детям. Ведь дети вечно всё забывают (домашние телефоны были не у всех). 

 

Бабушка большими буквами выводила на клочке бумаги номерки для связок ключей и тщательно их раскладывала на том же фанерном столе. 

Отдавала она их всегда с напутствием. Моему другу, худому как авторучка, вечно напоминала: «Смотри, пообедай!». Она говорила «пабедай». 

 

Мне же строго приказывала сразу, как приду домой, переодеть школьную форму, а в полтретьего «идти на баян». Я учился в музыкальной студии играть на аккордеоне. 

Она знала о нас больше, чем знали наши родители. И вечером давала им отчёт. У такого-то оторвалась пуговица, этот пришел домой без портфеля, а тот «всё время кахикает». 

 

Бабушка жила на втором этаже. Мы летом, чтобы не подниматься к себе, часто забегали к ней со двора, — Дайте попить! – И бабушка деловито выносила нам полную эмалированную кружку вкусной водопроводной воды. 

 

А потом мы повзрослели. Родители уже не боялись, что мы потеряем ключи в школе и давали их с собой. Мы научились сами готовить обеды. Бабушка в подъезде стала не нужна. Поэтому мы совсем не заметили, как она исчезла. 

 

А сейчас я подумал, что даже не знал, как её звали. 

 

Борис Савич

 

 

Это относится не только к старикам, но и к людям одиноким, зачатую инвалидам в независимости от возраста. 

Очень хорошо подобранно определение к этому случаю: //ты становишься невидимым. Прозрачным...//.

 

[Георгий. 1 429]

2 часа назад, Olqa сказал:

Скрытый текст

 

Один из грехов против 5-той Заповеди ("Нравственное богословие для мирян", дореволюционное издание, есть на "Азбуке"):

 

Непредоставление престарелым родителям возможности более готовиться к будущей жизни или только не предложение им этого

 

Иосиф оказывал всевозможные услуги своему престарелому отцу, когда отец его хотел выполнить долг богопочтения; например, он подводил к Иакову для молитвенного благословения своих сыновей и отводил их от колен деда (Быт.48:9–20). Так, священный долг каждого сына, каждой дочери, служить лично и предоставлять со стороны других все удобства престарелым своим родителям к тому, чтоб родители больше готовились к часу смертному и к вечной жизни; потому что дни их уже изочтены. Например, хорошо на сей раз делать чрез руки престарелых родителей милостыню; хорошо устроить дело так, чтоб родители спокойнее могли помолиться у себя в доме, например, имели бы уголок для молитвы и приготовленную лампадку пред иконами, чтоб чаще бывали в церкви и чаще говели: в последнем случае нечего жалеть труда или расхода, чтоб приводить или привозить их в церковь или же в доме иной раз, пригласив священника, исправлять для них всенощную, молебен; не следует отказывать им в особом постном столе, когда они совсем не желают есть мясную пищу; если они и учены, но слепы или плохо видят глазами, хорошо им предоставить слушать чтение духовной книги чрез внука или постороннее лицо. Затем, никак не следует упрекать богобоязненных и престарелых родителей в том, что они, ради церкви и богомолья, не работают или мало помогают домашним в работе. Напротив, когда бы они по пристрастив к житейскому труду и работе или вообще по своей холодности не заботились о богомолье и других занятиях, приготовляющих к смерти, – в таком случае надобно еще напоминать им об этом самом. Когда бы они хотели на старости лет принять особую какую должность или заняться ремесленным каким делом без всякой нужды, с единственною целью иметь свои деньги или еще более увеличить имеющееся у них состояние: всячески надобно отвлечь их от порывов такой деятельности. Тем более, когда они ведут себя слабо, закосневают в пороках, не приносят покаяния, как будто еще сто лет жить им на свете, дети и сами и чрез посредство других должны употреблять все меры к исправлению их. Может ли верующий к богобоязненный сын равнодушно относиться к тому, как престарелый отец его или престарелая мать, находясь в нескольких шагах от смерти, упиваются вином, тяжко обижают других своим злостным характером или остаются в расколе, словом, находятся в нескольких же шагах от мучений адских? Уместны ли тут такие отзывы: «сами знают...; не нам указывать; пусть живут, как хотят...»? О, это непростительное недоброжелательство в детях в отношении к родителям! Так только подстрекал к злому Каиафа своего престарелого отца (по жене), Анну. (Ин.18:13): именно предполагается, что Каифа из угождения Анны оставленному первосвященнику, велел привести Иисуса Христа в дом последнего.)

 

 

Как то на форуме обсуждали тему об почитание родителей, по сути, мне правильно указывали на не правильное мое отношение к моему отцу, но, это, если касалось лично меня и моего отрицательного отношения к своему отцу в отношение меня, но, как относится к такому отцу кто не только по отношению к сыну был хуже язычника, а и для его родных крайне асоциален...

Ладно, я виноват, что к отцу не проявляю должного уважения, но как к нему относится?.., если он, по сути, социопат. Он душил свою родную сестру (буквально) из - за ее укоров о его поведение, потом, угрожал ей ножом, и нет что бы раскаяться он еще удивлялся почему его сестра хочет что бы он уехал (съехал из дома. Дом оф. док. на его сестру). 

Да, мне могут возразить: это между его сестрой и им, но, не дай Боже, он бы переехал жить ко мне, так он меня до вел бы до второго инсульта, ведь первый инсульт у меня случился не без его участия, и что, должен и дальше к нему проявлять почтение?.. 

 

Изменено 6 сентября, 2021 пользователем Георгий.

[inna d 4 842]

7 часов назад, Георгий. сказал:

что, должен и дальше к нему проявлять почтение?..

Толкования на Евр. 12:14

Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа

 

Евфимий Зигабен

Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа

Мир имейте со всеми

«Достигайте» употреблено вместо ищите. «Со всеми» – не только с живущими в мире, но и с враждующими, лишь бы слово благочестин не потерпело вреда: ибо «с ненавидящими мира, говорит Писание, бех мирен» (Пс. 119:6), разумеется, с своей стороны. И Апостол в свою очередь в одном месте говорит: «еже от вас (т. е. что от вас зависит), со всеми человеки мир имейте» (Рим. 12:18). Вот в какой мере нужно стремиться к миру, и хотя бы пришлось тебе сильно страдать, с мужеством переноси страдание: ибо незлобие есть величайшее оружие в искушениях.

И святыню

Т. е. имейте, как выше объяснено. Под святынею разумеет чистоту: если ты не женат, храни чистоту, воздерживаясь от (плотскаго) общения; если же ты состоишь в супружестве, довольствуйся им, отвращаясь от всякого иного общения. И здесь чистота и святость понимаются не в том смысле, что сожитие (брак) не чисто, хотя бы и честно было, но в том, что довольство законною женою есть целомудрие, и в воздержании от всякаго иного общения заключается непорочность и чистота.

Ихже кроме никто же узрит Господа

Ибо Сам Господь сказал: «блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят» (Мф. 5:8), насколько возможно человеку узреть Бога. А свобода от всякой страсти по истине есть непорочность и чистота.

 

Толкования на Рим. 12:18

Лопухин А.П.

Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми

Если возможно… С нашей стороны мы всегда должны проявлять миролюбие: тут не может быть никаких ограничений. Если все-таки мирные отношения не устанавливаются - это уже не ваша вина.