Таблица лидеров

«Был мёртв и ожил…» На богословских кругах шутят, поздравляют друг друга с днём Ангела в честь блудного сына и блудных дочерей, которых мы, к сожалению, прообразовали своей жизнью. И, к сожалению, ни один из нас не минул участи быть и в роли младшего сына, который ушёл восвояси от Бога далече, и в роли старшего, который так опечалился от того что к праведной жизни возвращался его младший брат. И вот нам сегодня Господь предоставил возможность услышать притчу, которую те же самые богословы называют Евангелием внутри Евангелия. Евангелие в смысле благовествования, потому что впервые представляется Творец вселенной таким милосердным и любящим Отцом. Это даже представить не могли в Ветхом Завете, хотя уже пророки говорили о любви Божией к невесте своей, к Израилю, но к сожалению народ был дикий и жестокий и не было пророка, который бы не пострадал. Но прошло время и вот является Бог Любви, Сам Христос, облеченный в человеческую плоть, ради нас, ради человеков и идёт к своим сыновьям, к народу израильскому, а они его не принимают. И вот это шествие Господа к своему народу, который по благодати-то родственник был Ему и представлял в том числе Господь в образе вот этого милосердного Отца. Зачастую мы себе не отдаём отчет в том, что эта притча была очень интересна для палестинцев, для жителей Иудеи и до сего дня она остаётся очень многогранной, и для толкователей этот одно из любимых мест. И вот когда толкуют, к сожалению, не каждый раз говорят о том что, почему поспешил отец? почему он побежал навстречу, просто от любви? Он мог с достоинством дождаться и с любовью обнять сына, хотя был стар. Протоиерей Сергий Петряшов 12 февраля 2023 г. https://spb.optina.ru/sermon/byl_mjortv_i_ozhil_/

Сущность Пасхи. Путь по пустыне - образ жизни призванного человека "Что же мы видим в событии пасхальной трапезы? Мы видим, что главным является освобождение народа, народ освобожден, он устремится к свободе, так, как он ее желает, он ее чает. Он не очень хорошо понимает, что такое свобода и куда ему бежать, но он понимает, что то, что было, миновало. И мы видим, что человек, празднующим Пасху, должен быть, как сжатая пружина. Он должен стремиться прочь из египетского плена. Он не должен медлить. Он не должен засматриваться на красоты покидаемого им Египта (как мы это делаем). Нам Христос говорит: «Не оборачивайся вспять. Устремляйтесь вверх, идите за мной. Не оборачивайтесь, не смотрите, не жалейте того, что вы оставляете в миру. Идите за мной туда, куда Я вас зову. Идите быстрее, потому что времени мало, время коротко». Нам Лот со своей женой свидетельствуют, к чему может привести промедление, к чему может привести сожаление о том, какой же, все-таки, замечательный мир оставляем мы после себя. Как жалко его бросать. Сколько в нем прекрасных произведений культуры, литературы, сколько в нем прекрасных природных мест, где я не побывал. Сколько в нем прекрасных людей. Ну и что, что они неверующие безбожники, зато какие они хорошие, я в церкви таких не видел. И вот это вот жаление, оно, на самом деле, пагубно. И ситуация ветхозаветной Пасхи говорит нам о том же: нельзя оборачиваться назад, нельзя жалеть, иначе ты не сможешь идти вперед. Ты так и останешься в плену Египта. Если бы мы знали, сколько таких [вещей] мешаются нам, чтобы действительно стать Христовыми. Мы постоянно жалеем о том, что мы оставляем, приобретая Христа. Точнее, что мы оставляем, если бы приобрели Христа. Потому что мы не можем Его приобрести, пока мы жалеем о чем-то вне Христа, об этих египетских котлах с мясом и чесноком. И эта готовность устремиться [за Христом] , она первое, о чем нам говорит ветхозаветная Пасха. Второе, что она говорит, что на самом деле это освобождение связано с горечью. Что свобода обратной стороной всегда имеет горечь. И в православном христианстве эта горечь очевидна. Тут все пронизано крестом, крестными страданиями, крестной мукой Спасителя. И деть эту горечь из христианской жизни никуда нельзя. Потому что всякая радость, как и всякая свобода, дается, как бы содержа в себе горечь. Если ты не вкусишь горечи, то за этой горечью не почувствуешь и сладости. Оно по-другому не бывает в этой жизни. Это некая данность, что духовная свобода вкушается с горечью. Без этой гречи освобождения человека не бывает. И люди, которые думают, что можно под пение «Аллилуйя» радостным маршем войти в Царствие, они очень заблуждаются. И в этом непреходящая ценность опыта святых отцов. Они об это постоянно свидетельствуют, что без горечи, без скорби, без страданий, без болезней невозможно спастись. Исцление души и спасение души может только таким образом произойти. Но самое главное, что мы видим в ветхозаветной Пасхе, что кровь агнца, который прообразует собой Христа, освобождает израильский народ от рабства дьяволу, от смерти, потому что они все были обречены на заклание, и вводит их в землю обетованную. Она освобождает их и от греха, потому что они творили не волю Божью, а творили волю фараона, а все, что не есть воля Божья, есть грех. Таким образом, израильский народ освободился благодаря крови этого агнца от смерти, от дьявола, который олицетворялся фараоном, и от греха. Чтобы выйти и стать свободными сыновьями Божьими в земле обетованной. То же самое предлагается и любому христианину. Пасха нам свидетельствует о том, что мы теперь свободны от греха, от смерти, от власти дьяволу, и освобождаемся в свободу славы сынов Божьих. Правда, мы этого почему то не чувствуем, ни своего сыновства, ни своей свободы, грехи у нас тоже что-то меньше не становятся. А если есть грех, то и дьяволу, стало быть, мы служим, потому что всякий грех есть исполнение воли дьявола. Это должно бы нас отрезвить, побудить задуматься, почему это так происходит…Но мы не задаем. Для нас христианство становится как бы рутиной, как бы неким привычным делом… Но какого-то изменения, какого-то погружения в то, что, собственно, сделал Христос своей кровью, нет. Вот этот вопрос надо задать и тогда, несомненно, мы получим на него ответ..."

Эгерия подчеркивает и особый статус литургий в великопостные субботы: «По субботам литургия совершается раньше [обычного], то есть до [восхода] солнца. Так бывает ради того, чтобы скорее дать разрешение тем, которых здесь зовут евдомадариями («седмичниками»). Таков [здесь] обычай поста в Четыредесятницу, что те, которых зовут евдомадариями, то есть которые постятся всю неделю, вкушают пищу в воскресный день, так как литургия бывает в пятом часу. И после того, как они вкусят в воскресный день, они уже [ничего] не едят до тех пор, пока в субботу утром не приобщатся [Святых Таин] в [храме] Воскресения. И так, ради них, для скорейшего разрешения [их поста], литургия по субботам в Воскресении совершается до [восхода] солнца». В других местностях Востока предварительный пост устанавливался не прямо перед Великим, а за две-три недели до него. Так было, в том числе, в армянской традиции, где данный пост так и назывался: Առաջավորաց, «Предварительный». Транскрипция этого слова звучит как «Арачаворац», но грекоязычные византийцы, которые не умели выговаривать звук «ч», прочли это слово как «Арцивуриу» (Арцивуриев) и потому выдумали даже теорию о некоем еретике по имени Арцивурий, который, якобы, этот пост и установил. Именно на этом основании после Недели о мытаре и фарисее византийские уставы предписывают отменять пост — лишь бы не оказаться заодно с означенным еретиком. Вместо этого византийцы, с одной стороны, восприняли дополнительную неделю перед Великим постом, как в Иерусалиме — потому-то на Сырной седмице и не положено уже вкушение мяса. Однако, с другой стороны, они смягчили ее, оставив в ней по-настоящему постными только среду и пятницу. [ПРИМЕЧАНИЕ: по уставу, в Сырные среду и пятницу пищу полагается вкушать только вечером — как и в будние дни Великого поста. И хотя в эти дни, тем не менее, устав не возбраняет есть яйца и молочное, Божественная литургия в Сырные среду и пятницу тоже не совершается]. Но 36 дней (см. выше) + 2 дня Сырной седмицы — это только 38, а нужно получить 40. Византийцы решали этот вопрос так: к дням Четыредесятницы приплюсовывали посты в сочельники Рождества Христова и Крещения, тогда действительно получается 40. Все приведенные выше рассуждения были актуальны для эпохи Вселенских Соборов, когда пост еще понимался как воздержание от пищи до вечера. Но уже к концу I тысячелетия по Р.Х. в православном мире понятие поста сместилось, скорее, в пользу позднейшего толкования: как воздержание от скоромной пищи при дозволенности растительной. Монастырские уставы, конечно, сохраняли указания о посте до вечера в Сырные среду и пятницу, в будние дни поста, в два сочельника, равно как и предписания о полном воздержании от пищи в первые понедельник и вторник Великого поста, а также в Великую пятницу и Великую субботу (до окончания литургии Великой субботы). В Типиконе эти предписания содержатся, собственно, до сих пор. Но, хотя традиция держать «триимерон» — то есть ничего не есть после ужина в Прощеное воскресение и до первой Преждеосвященной литургии в среду, — и сохраняется доныне на Афоне и у благочестивых греков, все же по большому счету пост в древнем смысле этого слова дошел до наших дней только в форме евхаристического. Со смещением понятия «пост» от голодания к диетическим ограничениям поменялось и осмысление границ Великой Четыредесятницы. Как известно, в пятницу перед Лазаревой субботой на вечерне поются два самогласна, начинающиеся со слов «Душеполезную совершивше Четыредесятницу…». Они уже подразумевают «диетическое» понимание поста, поскольку если считать, что Четыредесятница длится до пятницы 6-й седмицы включительно, то она равна 6 неделям без двух последних дней — Лазаревой субботы и Вербного воскресенья (7×6 — 2 = 40), — а это значит, что в счет идут и субботы, и даже воскресенья. Впрочем, такая интерпретация обладает своей собственной —и большой — ценностью: она подчеркивает значимость Страстной седмицы как совершенно особого периода церковного года, не тождественного Великому посту, имеющего уникальный устав и наполненного важнейшими библейскими чтениями и прекрасными песнопениями. Однако устав служб первых трех дней Страстной седмицы все-таки не слишком отличается от обычного великопостного. Возможно, поэтому по окончании часов и изобразительных в Великую среду священник должен произнести слова прощения в особой форме: «Благословите отцы святии, и простите ми грешному, яже согреших во всей жизни моей, и во всей святей Четыредесятнице, словом, делом, помышлением, и всеми моими чувствы». Это — еще одна граница Великой Четыредесятницы, проведенная составителями богослужебных книг. Как исчислить число из 40 дней поста при такой границе, каждый может придумать сам (например, так: 2 дня Сырной седмицы + по 6 дней на 6 седмицах поста [по-александрийски], кроме Лазаревой субботы, + 3 дня Страстной — а можно и как-то иначе). Свщ. Михаил Желтов

Соблазн сатаны Иные боги. Они не могут дать благо, благо дает только Бог. Значит то, что они дают, не является благом. Так что же они дают? Человек же получает то, что просил, что хотел. Но получает муку. Он не может насытиться. Жажда становится больше. Ты получил зависимость. В тебе рождается страдание, скорбь, которой ты раньше не знал. Соблазн состоит в том, чтобы предложить нам плод не вовремя и ни к месту… Чтобы мы не терпели и не уповали на Бога… Борьба человеческой жизни в том, чтобы ждать и надеяться [что Бог даст нам это].

Наиболее заметным фактором, определявшим выбор того иного способа исчисления дней Четыредесятницы, было отношение к субботе. В Римской и Александрийской Церквах считали возможным держать пост в том числе и по субботам, то есть не запрещали голодать до вечера в этот день — а значит, не служить по субботам с утра полную литургию. В Антиохийской и, следом за ней, в Иерусалимской и Константинопольской Церквах поститься — в древнем смысле этого слова — в субботу считали неправильным, а сам день, подобно воскресенью, отмечали обязательным совершением литургии в утреннее время (на такое отношение к субботе, возможно, повлияла бо‌льшая близость антиохийских христиан к традициям семитского мира, а также известная склонность антиохийцев к более буквальному прочтению Ветхого Завета). Об обязательной литургии не только по воскресеньям, но и по субботам говорит памятник, составленный в Антиохии около 380 года и известный как «Апостольские постановления»: «Особенно же прилежно собирайтесь [в церкви] в день субботний и в день Воскресения Господа… когда бывают чтения пророков и проповедь Евангелия и приношение Жертвы…» (II. 59). В приложении к «Апостольским постановлениям» помещены Апостольские правила, 64-е из которых гласит: «Аще кто из клира усмотрен будет постящимся в день Господень, или в субботу, кроме единыя только [Великия субботы]: да будет извержен. Аще же мирянин, да будет отлучен». Некоторые, обнаружив это правило, начинают смущаться тем фактом, что в периоды длинных постов мы постимся в том числе и по субботам и воскресеньям. Однако смущение происходит от смешения двух понятий «пост»: позднейшего (= воздержание от скоромной пищи) и древнейшего (= воздержание от пищи вообще: либо полное, либо до наступления вечера). Таким образом, в тех Церквах, где считали возможным соблюдать пост, в древнем смысле этого слова, по субботам, продолжительность Четыредесятницы измерялась следующим образом: «6 умножить на 7 [где 6: число постных дней в неделях, исключая воскресенья, а 7 — число недель] и вычесть 2». Минус два — чтобы получилось не 42, а ровно 40. Тогда Четыредесятница должна начинаться в среду — и так и происходило на латинском Западе, где днем начала Великого поста считали Пепельную среду. На Востоке, однако, повсеместно победила традиция Антиохии. Но тогда 6 недель Великого поста вместе с 7-й, Страстной, дают в сумме только 7x5 + 1 = 36 дней (по 5 дней, с понедельника по пятницу, на каждой из 7 недель + Великая суббота, когда литургию служили вечером). Поэтому для достижения символического числа 40 необходимо было как-то дополнить количество дней поста. Это вело к установлению подготовительных постов перед Великим. Например, в Иерусалиме в конце IV века, согласно «Паломничеству» Эгерии, число недель поста увеличивали еще на одну: «Как у нас [на латинском Западе] перед Пасхой соблюдается Четыредесятница, так здесь перед Пасхою соблюдаются восемь недель. И потому соблюдаются восемь недель, что в дни воскресения и в субботу не постятся, за исключением одного субботнего дня, в который бывает пасхальное бдение [= литургия Великой субботы вечером в этот день], и в который необходимо поститься, потому что, помимо этого дня, здесь, в течение всего года, никогда не бывает поста в субботу. И так, из восьми недель, за вычетом восьми воскресений и семи суббот (потому что в одну субботу необходимо поститься, как я сказал выше), остается сорок один день, проводимый в посте». Свщ. Михаил Желтов