Как понимать слова ап. Павла: «всяка душа властем предержащим да повинуется. Несть бо власть аще не от Бога» (Рим.13.1-5)

[Как понимать слова ап. Павла: «всяка душа властем предержащим да повинуется. Несть бо власть аще не от Бога» (Рим.13.1-5)]

ОСНОВЫ СОЦИАЛЬНОЙ КОНЦЕПЦИИ Русской Православной Церкви

 

http://www.patriarchia.ru/db/text/141422

[Как понимать слова ап. Павла: «всяка душа властем предержащим да повинуется. Несть бо власть аще не от Бога» (Рим.13.1-5)]

[Для нас говорят и пишут священники]

Протоиерей Артемий Владимиров: Нет ничего омерзительнее зависти

 

 

Почему зависть — это плохо? Как с ней бороться? Отвечает протоиерей Артемий Владимиров, настоятель храма Всех Святых в Красном Селе.

Все революции заквашены на зависти

 

— Дорогие друзья! Если многие человеческие страсти действуют неприметно и до поры до времени плоды их сокрыты, концы их как бы уходят в воду (например, человек блудного поведения, разгульного образа жизни не сразу становится безобразен внешне, но бывает красив какой-то особой, дьявольской красотой Дон Гуана или Мэрилин Монро), то зависть выдаёт себя сразу, как ветрянка, корь или даже чёрная оспа.http://www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=6X5TpTZYSP4

Человек, поддавшийся чувству зависти, то есть не доброжелательствующий соседу в его преуспеянии, произносящий вместе с пушкинским Сальери: «Завидую, мучительно завидую!», внешне мгновенно меняется. По его лицу сначала разливается бледность, потом желтизна, зрачки суживаются и становятся, как у ядовитой змеи. Не мигая, он смотрит холодным, прищуренным взором на предмет собственной зависти и «истекает желчью», цепенеет, как ящерица, застигнутая непогодой на холодном камне.

Протоиерей Артемий Владимиров

Если мы вдумаемся в характер и атмосферу ушедших эпох, то сможем убедиться, что революционные бунты были заквашены исключительно на зависти. Так, например, в начале XX столетия, когда Пётр Аркадьевич Столыпин разработал и весьма успешно осуществлял программу передачи крестьянам земель, социалисты всех мастей путешествовали по губернским городам и весям и возбуждали зависть не у работящего населения, а среди пьяниц и бездельников, которых всегда хватает в любом государстве.

Впоследствии Ленин, взобравшись на броневик, подхватит дьявольский лозунг «Грабь награбленное!». У большевиков была психология уголовников. Неслучайно многие из них, прежде чем получили портфели ЦК партии, занимались грабежами и рейдерскими захватами.

Трижды слава Богу за то, чего у меня нет!

 

Но не будем тревожить ушедшую эпоху, а лучше подумаем, как самим избежать раскалённых стрел лукавого духа. Мне кажется, нет ничего подлее и омерзительнее зависти. Она начисто лишает человека благородства, великодушия, доброжелательности, того мудрого навыка смиряться с окружающими обстоятельствами, который был весьма характерен для нашего патриархально настроенного православного народа. Завистник становится, как Иуда, сосудом сатанинским. Это отрезвляет, не правда ли?

Но есть и другие обоснования борьбы с завистью. «Великое приобретение, быть благочестивым и довольным» (1 Тим. 6, 6), — говорит апостол Павел. Благодарственное расположение к Богу является основой спокойствия сердца, душевного мира, радостной улыбки, которые посещают нас каждый Божий день, когда мы встаём утром с постели и осеняем себя крестом во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Чтобы не впадать в чувство неудовлетворённости, не превращаться в ослика, бегущего в пустыне за морковкой, рукой Mass media подставленной к носу пользователя, мне кажется, нужно возгревать в себе благодарственное состояние духа, благодушествовать, как говорили в старину.

Вот вам короткая, но необычайно мудрая молитва: «Слава тебе, Господи, за то, что у меня есть, и трижды слава Тебе за то, чего у меня нет»… Когда мы благодарим Бога и за отсутствующие блага, к нам приходит мудрость, свет становится мил и хлеб сладок. Уметь оценить по достоинству имеющееся, благодарить за то, что есть, и не мечтать о том, чего нет, — подлинная мудрость, мудрость благодатная.

Все преуспевающие мошенники несчастны

 

Часто священника спрашивают: как быть, если вокруг злодеи и те, кого мы именуем мошенниками и обманщиками, преуспевают и роскошествуют, в то время как мы, занимаясь честным трудом, не можем свести концы с концами? Нельзя, дорогие друзья, быть настолько наивными, чтобы почитать людей, умеющих устраивать свою жизнь вопреки заповедям Божиим, счастливыми. О нет! Бог поругаем не бывает! Есть Суд, воистину «недоступный звону злата»…

В глубинах собственного сердца человек сребролюбивый, патологическижадный, не останавливающийся перед нравственным преступлением, а иногда и совершающий на деле смертный грех человекоубийства, болен и болен тяжело. Нет среди преуспевающих нечестным и нечистым путём подлинно счастливого человека.

На Святой Руси всегда говаривали: «Бедность не порок»… Наш мудрый и многострадальный народ, который предпочитал жить в бедных лачугах и хижинах, воздвигал Богу каменные храмы, украшая иконы самоцветами. Библия свидетельствует, что нам необходимо совсем немного для жизни: хлеб, вода, одежда и крыша над головой.

Сегодня, вглядываясь в лица героев советских кинофильмов, удивляешься милой наивности, простоте, скромности и удивительной красоте героев ушедшего века. Может быть, беда некоторых наших современников состоит в том, что они, много всего повидав и много узнав, ищут излишеств?

«Как мало пройдено дорог», как много пережито каждым из нас! Истреблять зависть нужно так же, как из деревянного дома хозяйка выкидывает вон горящую головню, подложенную туда её недругом. Не медлить ни минуты! Спасайся, кто может!

Зависть совершенно истребляется, когда у креста и Евангелия в таинстве исповеди мы осуждаем себя за то, что страсть вошла в нашу душу и стала её мучить. Причащение Святых Христовых Таин сполна вознаграждает кающегося, потому что Сам Господь свидетельствует: «Собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют, и где воры не подкапывают и не крадут. Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6, 20–21). Философия Плюшкина и Скуперфильда, завистливое отношение к имущим — удел людей, чуждых христианству.

Христос — сокровище наше неоценимое, бисер драгоценный. Имеющий благодать Святого Духа царствует над народами и странами, как святитель Николай Чудотворец. Благодать Божия учит нас постигать свою меру. Если среди нас есть люди, которые в тайне сердца признают себя завистливыми, давайте, друзья, ещё не дойдя до храма, покаемся в этом. Бог нас да простит, да примирит, да подаст разум с благодарностью двигаться стезёй жизни, помогая от своей скудости, но не прилагая к своему имению в ущерб нашим ближним!

Подготовил Леонид Виноградов

[Как понимать слова ап. Павла: «всяка душа властем предержащим да повинуется. Несть бо власть аще не от Бога» (Рим.13.1-5)]

Меня вообще обработать и навязать какую то точку зрения, очень и очень сложно, у меня только с годами всё формируется...

Поэтому эти ваши предположения и предостережения, рассказывайте там тёткам на лавочках...

["На злобу дня" - события, люди... мир вокруг нас]

Святые отцы о зле

 

 

 

Святитель Василий Великий:

 

Зло не живая и одушевленная сущность, но состояние души, противоположное добродетели, происходящее в беспечных вследствие отпадения от добра. Поэтому не доискивайся зла вовне, не представляй себе, что есть какая-то первородная злая природа, но каждый да признает себя самого виновником собственного злонравия.

 

 

Святитель Афанасий Великий:

 

Зло не от Бога и не в Боге, его не было в начале и нет у него какой-либо сущности, но люди сами, с утратою представления о добре, по своему произволу стали примышлять и воображать не сущее.

 

Святитель Григорий Богослов:

 

Веруй, что зло не имеет ни особой сущности, ни царства, что оно не безначально, не самобытно, не сотворено Богом, но есть наше дело, и дело лукавое, и произошло в нас от нашего нерадения, а не от Творца. Есть зло по отношению к нашему восприятию и по самой природе. Зло по природе зависит от нас самих: несправедливость, невежество, лень, зависть, убийства, отравы, обманы и тому подобные пороки, которые оскверняют душу, сотворенную по образу Создавшего ее, помрачают ее красоту. Злом называем мы и то, что для нас тягостно и неприятно, как, например, болезнь и язвы телесные, недостаток в необходимом, бесславие, потерю имения, лишение родных, что благой Господь посылает для нашей пользы. Богатство отнимает Он у тех, кто плохо им пользуется, подвергаясь другим порокам. Болезни посылает тем, для кого полезнее иметь узы, чем беспрепятственно стремиться к греху. Смерть приходит, когда кончится срок жизни, от начала назначенный каждому по праведному суду Бога, Который предвидит, что для каждого полезно. Голод, засуха и чрезмерные дожди - это общие бедствия для городов и народов, наказывающие за чрезмерное развращение. Как врач благодетельствует несмотря на то, что причиняет боль телу, потому что борется с болезнью, а не с больным, так и Бог благ, когда частными наказаниями устраивает спасение в целом.

 

Святитель Иоанн Златоуст:

 

Многие, по своим ошибочным мнениям, считают вредом (и злом) для нашего достоинства разное: одни - бедность, другие - болезнь, или потерю имения, или злословие, или смерть, и непрестанно об этом сокрушаются и плачут. Но никто не плачет о живущих нечестиво и, что всего хуже, часто даже называют их счастливыми, а это бывает причиной всех зол.

 

Святитель Феофан Затворник:

 

"Извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимства, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство" (Мк. 7, 21-22). Тут перечислены ходячие грехи, но и все другие, большие и малые, исходят из сердца, и вид, в каком они исходят, есть помышление злое. Первое семя зла - приходит на мысль сделать то и то. Отчего и как приходит? Часть этих помыслов можно объяснить известными законами сочетаний и сцеплений идей и образов, но только часть. Другая значительнейшая часть происходит от непроизвольного раздражения страстей. Когда страсть живет в сердце, то не может не потребовать удовлетворения. Это требование обнаруживается позывом на то и другое; с позывом же соединен предмет тот или другой. Отсюда мысль: "а, вот что надо сделать!" Тут происходит то же, что, например, при голоде: почувствовавший голод чувствует позыв на пищу; с позывом приходит на мысль и самая пища; отсюда решение - достать то или это и съесть. Третья, может быть, еще большая часть исходит от нечистых сил. Ими переполнен воздух, и они стаями шныряют около людей, и всякий по роду своему рассеивает вокруг себя воздействие на людей, с которыми соприкасается. Злое летит от них, как искры от раскаленного железа. Где готовность принять ее, там искра внедряется, а с нею и мысль о злом деле. Этим, а не чем-либо другим можно объяснить неизвестно почему зарождающиеся злые помышления среди занятий, решительно не сродных с ними. Но эта разность причин не делает различия в том, как поступать со злыми помышлениями. Закон один: пришло злое помышление - отбрось, и делу конец. Не отбросишь в первую минуту, во вторую труднее будет, в третью еще труднее; а тут и не заметишь, как родится сочувствие, желание, и решение, и средства явятся... Вот грех и под руками. Первое противление злым помышлениям - трезвение и бодрствование с молитвою.

 

Святитель Игнатий (Брянчанинов):

 

Зло, будучи недостатком добра, может относиться только к ограниченным разумным тварям, в которых добро ограничено... Бог - бесконечен, и добро Его бесконечно.

 

Преподобный Пимен Великий:

 

Зло не уничтожает зла. Но если кто делает тебе зло, тому ты делай добро, чтобы добрым делом уничтожить злобу.

 

Святитель Иоанн Златоуст:

 

Если кто-нибудь станет тебе строить козни и делать зло, будь выше этих стрел, потому что не переносить зло, а делать зло - вот что действительно значит страдать от зла.

Божие Домостроительство таково, что чем нам вредят, то самое служит к нашей пользе.

Ты потерпел какое-нибудь зло? Но если захочешь, оно вовсе не будет злом. Возблагодари Бога, и зло обратится в добро.

 

Авва Зосима:

 

Бесы боятся, если увидят, что кто-нибудь, будучи подвергаем оскорблению, бесчестию, ущербам, всяким другим неприятностям, скорбит не о том, что подвергся этому, но о том, что не перенес этого мужественно, ибо понимают, что он вступил на истинный путь и имеет твердое желание ходить по заповедям Божиим.

 

Преподобный Антоний Великий:

 

Будь мудр: молчанием загради уста клевещущих на тебя. Не оскорбись, если кто будет говорить худо о тебе - это действие нечистых духов, старающихся устраивать препятствия человеку к получению духовного разума.

 

Преподобный авва Исаия:

 

Ум, если не стяжает здравие и не сделается чуждым злобы, не может сделаться зрителем Божественного Света. Зло, подобно стене, стоит перед умом и делает душу .

Кто страшится геенны, тот да извергает из сердца все виды злобы, чтобы не пало на него от Господа грозное определение отвержения! Брат! Внимай сердцу твоему, бодрствуй над ним, потому что неимоверная злоба врагов соединена с неимоверным коварством...

 

Преподобный Исидор Пелусиот:

 

Законодатель обоих заветов один. Но Закон иудеям, как необузданным, запрещал только дела. А Евангелие, преподавая нам учение, как умудренным, преграждает и самые мысли, от которых рождаются действия, как источник зла, не только наказывая строго грехи совершенные, но и полагая надежные преграды их свершению... Господь говорит: "Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому" (Мф. 5, 38-40). Закон мерою наказания полагает равенство страдания, позволив обиженным делать столько же зла, сколько сами потерпели, чтобы предотвратить злое дело опасением потерпеть то же самое... А Евангелие кротостью страждущего препятствует пороку простираться далее... (Отмщение) было не прекращением прежних дурных дел, но вызовом новых, более ужасных, когда один раздражался и делал зло вновь, а другой усиливался отомстить за старое и не знал никакого предела во зле. Отмщение служило не концом, но началом больших бед, когда обидчик и мститель впадали в непримиримый раздор, и что было премудрого в законе, что законодатель установил к предотвращению грехопадения, то принуждали сделаться поводом ко греху. Столько породилось зла, что Евангелие, угашая его, как огонь, в начале, остановило это нарастание зла.

 

Святитель Феофан Затворник:

 

"А Я говорю вам: не противься злому" (Мф. 5, 39), иначе - отдай себя в жертву своенравию и злобе людской. Но так и жить нельзя? Не беспокойся. Кто эту заповедь дал, Тот же есть и Промыслитель и Попечитель наш. Когда с полной верой, от всей души пожелаешь так жить, чтобы не противиться никакому злу, то Господь сам устроит для тебя образ жизни, не только сносный, но и счастливый. К тому же на деле бывает так, что противление больше раздражает противника и побуждает его изобретать новые неприятности, а уступка обезоруживает его и смиряет. От того бывает, что претерпи только первые натиски злобы - люди сжалятся и оставят тебя в покое. А противление и месть разжигают злобу, которая от одного лица переходит на семью, а потом из поколения в поколение.

 

Святитель Тихон Задонский:

 

Истинный враг наш - диавол, который и людей учит, чтобы нас гнали. И потому по большей части он является причиной озлобления нашего, а не люди. Он нас через людей гонит и озлобляет, и его надо ненавидеть, а людям соболезновать, что его слушают.

 

Разбойникам, убийцам, блудникам, мытарям и всяким грешникам кающимся отворяются двери Божия милосердия, а злобным - закрываются, ибо нет в них истинного покаяния, без которого нет доступа к престолу благодати. Злоба есть великий грех, который ими обладает и недействительным делает их покаяние. Ибо покаяние не истинное, но притворное, ложное, и не иное что, как прельщение или умягчение грызущей совести, если кающийся от греха чистосердечно отстать не хочет.

 

Злоба такова, что если кто ее в самом начале не пресечет, то она безмерно усиливается, как огонь, нашедший сухие материалы, говорит Златоуст.

 

Мерзкий и достойный смеха грех есть злоба. Прочие грехи или некую корысть, или сладость согрешающему доставляют. Вор крадет, чтобы душу насытить, блудник блудодействует, чтобы плоти угодить; злобный без этого всего злобится. Он грешит и мучится, беззаконнует и терзается, мстит и отмщение терпит. Так злобному самая злоба его есть наказание и бич. Если бы можно было посмотреть в сердце злобного человека, то не иное что явилось бы там, как адское мучение. Потому бывает, что злобные люди темнеют и иссыхают: злоба, как яд, съедает плоть их.

 

Святитель Игнатий (Брянчанинов):

 

Господь воспретил мщение, которое было установлено Моисеевым Законом и которым за зло воздавалось равным злом. Оружие, данное Господом против зла,- смирение.

Глава и князь царства тьмы, составленного из падших духов,- падший херувим, он - начало, источник, полнота зла.

 

Святитель Василий Великий:

 

Диавол пал по собственному своему произволению, потому что он имел свободную жизнь и ему дана была власть или пребывать с Богом, или удаляться от Благого. Гавриил - Ангел и всегда предстоит Богу. Сатана - ангел и совершенно ниспал из собственного своего чина. И первого сохранило в горних произволение, и последнего низринула свобода воли. И первый мог стать отступником, и последний мог не отпасть. Но одного спасла ненасыщаемая любовь к Богу, а другого сделало отверженным удаление от Бога. И это отчуждение от Бога есть зло.

 

Преподобный Иоанн Дамаскин:

 

Из ангельских сил начальник надземного мира, которому Бог поручил хранение земли, не был создан злым по естеству, но был благ и создан для блага и не имел в себе от Создателя ни малейшего следа зла. Но он не вынес озарения и чести, которую даровал ему Создатель, а по свободному произволению обратился от естественного к противоестественному и вознесся против Бога, Творца своего, пожелал восстать против Него и первым, отступив от блага, впал во зло. Творец создал его светом и благом, но он по свободной воле сделался тьмою. Им отторгнуто, ему последовало и с ним ниспало бесчисленное множество подчиненных ему ангелов. Таким образом, они, имея одинаковое с ангелами естество, сделались злыми по произволению, самовольно уклонившись от блага к злу.

 

Святитель Григорий Нисский:

 

Разумному естеству была дарована свобода и соединена с силой, изобретающей вожделенное, чтобы имела место произвольность. Добро не было чем-то вынужденным, но вменялось в заслугу свободной воле. И поскольку это свободное движение позволяет осуществлять свою волю, нашелся некто (Денница - высший ангел), во зло употребивший свободу и, по выражению апостола, сделавшийся "изобретательным на зло" (Рим. 1, 30). Он-то, поскольку и сам сотворен Богом, нам брат, а поскольку самовластно отказался от причастности к добру, открыл вход злу и, став отцом лжи, поставил себя в ряду наших врагов во всем, в чем только наша свобода желает добра. Поэтому и для прочих возник повод к утрате благ, что и случилось потом с природой человеческой.

 

Святитель Григорий Богослов:

 

Самый первый светоносец, превознесшись высоко,- когда, отличенный преимущественной славой, возмечтал о царственной чести великого Бога,- погубил свою светозарность, с бесчестием ниспал сюда и, захотев быть богом, весь стал тьмою. Так он за превозношение низринут со своего небесного круга.

 

Святитель Иоанн Златоуст:

 

Если же кто скажет: почему Бог не уничтожил древнего искусства, то (ответим, что) и здесь Он поступил так, заботясь о нас... Если бы лукавый овладевал нами насильно, то этот вопрос имел бы некоторую основательность. Но так как он не имеет такой силы, а только старается склонить нас (между тем как мы можем и не склоняться), то зачем устранять повод к заслугам и отвергать средство к достижению венцов? Бог для того оставил диавола, чтобы те, которые были им уже побеждены, низложили его самого.

 

Преподобный Антоний Великий:

 

Демоны тоже не в таком состоянии созданы, из-за которого называются демонами. Ибо Бог не сотворил ничего злого. Добрыми созданы и они, но, ниспав от небесной мудрости и обитая около земли, прельстили язычников привидениями; нам же, христианам, завидуя, препятствуют нашему восхождению на Небеса, чтобы мы не взошли туда, откуда они ниспали. Поэтому нужно и молиться много, и подвизаться, чтобы, приняв от Духа дар "различения духов" (1 Кор. 12, 10), можно было узнать... как каждого из них можно низлагать и изгонять.

 

Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин:

 

Такое множество злых духов наполняет этот воздух, который разливается между небом и землей и в котором они летают в беспокойстве и непраздно, что Провидение Божие для пользы скрыло и удалило их от взоров человеческих. Иначе от боязни нападения или страха перед личинами, в которые они по своей воле, когда захотят, преобразуются и превращаются, люди поражались бы невыносимым ужасом до изнеможения, будучи не в состоянии видеть их телесными очами, и ежедневно становились бы злее, развращаемые их постоянными примерами и подражанием. Между людьми и нечистыми воздушными властями существовало бы некоторое вредное взаимодействие и гибельный союз. Те преступления, которые совершаются ныне между людьми, скрываются или ограждаются стеной, или расстоянием, или стыдливостью. А если бы люди постоянно видели их, то возбуждались бы к большему безрассудству, неистовству страстей, потому что не было бы промежутка времени, в который видели бы их удерживающимися от этих злодеяний, поскольку ни усталость, ни занятия домашними делами, ни забота о ежедневном пропитании не удерживают их, как иногда заставляют нас даже невольно удерживаться от дурных намерений.

 

Филарет, митрополит Московский:

 

Прежде видимой и разумной твари, то есть человека. Бог сотворил невидимую тварь духов, которые называются Ангелами. Один из этих светлых духов, с некоторыми подчиненными ему духами, имел дерзость выйти из послушания всеблагой воле Бога, Творца своего, и так лишился дарованного ему света и блаженства, и сделался злым духом.

Они настолько укоренились во зле, что стали совершенно неспособны полюбить добро и раскаяться в грехе.

 

[Интернет: хорошо или плохо?]

http://www.andreytka...jte-v-pianista/

[Для нас говорят и пишут священники]

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПОСЛЕДОВАНИЯ КО СВЯТОМУ ПРИЧАЩЕНИЮ

 

 

Настоящий очерк открывает серию статей на портале Pravoslavie.Ru о Последовании ко Святому Причащению — молитвенном правиле, занимающем особое место в духовной жизни православных христиан. Эти статьи будут посвящены анализу происхождения и содержания Последования, чтение которого на протяжении многих веков является в православной традиции неотъемлемой частью говения —подготовки к принятию Святых Тайн. Речь будет идти только о самом Последовании, но не об остальных молитвенных текстах, обычно также входящих в состав правила перед Святым Причащением.

Причащение апостолов. Византийская миниатюра

 

Введение

В своей классической форме, хорошо известной каждому православному христианину, Последование ко Святому Причащению состоит из нескольких разделов различного объема: общее начало; псалмы и тропари; канон и его завершение; пространный цикл из десяти или более молитв ко Святому Причащению; несколько кратких молитвословий в момент принятия Святых Таин (нач.: «Приходяй же причаститися, глаголи… Се приступаю…»); благодарственные молитвы сразу после принятия Святых Таин (нач.: «Егда же получиши добраго Причащения... сия тепле от души Богу глаголи: Слава Тебе, Боже…»), заключительная часть^[1].

При этом всякий знает, что Последование ко Святому Причащению, — то есть все эти части, кроме двух последних, — следует заранее прочитать дома, а благодарственные молитвы необходимо либо выслушать в храме по окончании службы, либо прочесть самому по возвращении домой. Однако, краткие указания, содержащиеся в самом Последовании, наряду с его очевидным внутренним единством и неразрывностью, ясно говорят о том, что его составители предполагали несколько иной порядок: причастник, ни на что не отвлекаясь, читает Последование вплоть до момента приобщения, а причастившись, немедленно продолжает его читать — вплоть до его окончания.

Как это возможно? Ведь это означало бы, что причастник должен погрузиться в чтение Последования прямо во время Божественной литургии, фактически перестав участвовать в ней. В наши дни подобное небрежение можно встретить только у нерадивых прихожан, «не дочитавших» правило дома и стоящих в храме, уткнувшись в молитвослов.

Но указания Последования не ошибаются. Происхождение Последования ко Святому Причащению уходит своими корнями в реалии церковной истории, действительно предполагавшие погружение в частную, а не общую, молитву непосредственно до и после принятия Святых Таин. Лишь с течением времени, когда эти реалии перестали существовать, произошло приспособление Последования к тому порядку службы, который нам привычен.

Церковь в эпоху первых пяти Вселенских Соборов (IV–VI вв.):

новые возможности и новые пастырские проблемы

Великий Четверг. Причащение апостолов. Фреска монастыря Ставроникита, Афон

Упомянутые реалии относятся к эпохе первых пяти Вселенских Соборов. До того времени, то есть до IV века, Церковь представляла собой сеть рассеянных по Римской империи общин — совсем, как правило (исключение могли составлять крупнейшие города), небольших и постоянно находившихся под угрозой преследований со стороны центральной или местной власти. Центральное таинство Церкви — Евхаристия — происходило в форме совместных трапез этих общин, во время которых предстоятель (епископ или пресвитер), совершив благодарение, преломлял Святой Хлеб и подавал Его и Чашу всем присутствующим верным.

В IV веке численность христианских общин многократно выросла. Этому способствовала политика римских императоров, начиная со святого равноапостольного Константина Великого (†337), который не только прекратил гонения на христиан, но и предоставил христианским общинам и их предстоятелям некоторые льготы, включая частичное освобождение от налогов. Следующие императоры продолжили наделять Церковь различными привилегиями (хотя некоторые из них, будучи арианами, на деле препятствовали Православию), а также начали постепенно ограничивать в правах старое римское язычество. Даже кратковременное правление Юлиана Отступника (361–363), попытавшегося вернуть язычеству доминирующее положение в империи, лишь ускорило окончательно завершившийся при императоре Феодосии Великом (†395) процесс закрытия языческих храмов и исключения языческих практик из публичной сферы.

В результате менее чем за столетие христианство из религии гонимого меньшинства стало религией, к которой причисляло себя подавляющее большинство населения Римской империи. Изменились внешние условия совершения христианского богослужения — в городах оно уже выглядело не как встреча небольшой общины, собравшейся в частном доме или ином неприметном месте, но как многолюдное собрание, происходившее со всей торжественностью в большой просторной базилике, специально построенной (или перестроенной) для церковных нужд. Несомненно, это был триумф христианства.

Но у него имелась и обратная сторона. В доникейскую эпоху христианство было сознательным выбором немногих, готовых платить за него даже ценой своей жизни. А к концу IV века подобную сознательность можно было встретить уже далеко не у всякого христианина. Это сказывалось, в том числе, и на поведении рядовых участников богослужения, которые зачастую вели себя без должного благоговения. Особенно заметно это было на Божественной литургии в момент Причащения — прежде всего, в праздничные дни, когда причастников было много, Приобщение занимало много времени (тем более что оно преподавалось всем раздельно от Святого Хлеба и от Святой Чаши), и люди шумели и толкались, стремясь подойти к Святым Дарам поскорее.

Святитель Иоанн Златоуст в своих проповедях на различные праздники, произнесенных еще в эпоху его священнического служения в Антиохии, очень наглядно противопоставляет благоговейное молчание во время евхаристической молитвы шуму и толкотне во время Причащения. Так, в проповеди, сказанной, скорее всего, за несколько часов до ночной пасхальной службы 392 (или около того) года, он обращается к своим слушателям со следующим наставлением:

«Поскольку и мы в нынешний вечер увидим Того, Кто был пригвожден на Кресте — как Агнца, Закалаемого и Приносимого в Жертву, — то приступим, умоляю вас, со страхом, с великим почтением и благоговением. Разве вам неизвестно, как стояли ангелы при гробе, в котором не было Его Тела, при гробе пустом? — ведь поскольку тот полностью принял в себя Владычнее Тело, то они воздают самому месту великую честь. Ангелы, превосходящие наше естество, с таким почтением и благоговением стояли при гробе, — а мы, намереваясь приступить не к гробу пустому, но к самой трапезе, содержащей Агнца, приступим с шумом и распрями?! Какое еще оправдание может нам быть после этого?

Я говорю об этом не просто так, но потому, что вижу, как многие в этот вечер шумят, кричат, теснят друг друга, толкают, ругаются — и [этим] готовят себе скорее наказание, чем спасение; поэтому я и обращаю к ним это наставление. Что ты делаешь, человек? Когда стоит священник перед трапезой, воздевая руки к небу, призывая Духа Святого, чтобы Он сошел и коснулся Предложенных [Даров], тогда бывает великая тишина, великое безмолвие. Но когда Дух уже подал благодать, когда Он сошел, когда Он коснулся Предложенных [Даров], когда ты видишь Овча уже Закланное и Разделенное на равные части, тогда начинаешь шум, тогда распря, тогда спор, тогда ругань? Как же ты можешь приобщиться Этой Жертвы, приступая к трапезе столь возмутительно?

Что, нам мало того, что мы приступаем со [своими] грехами?! — ибо даже в тот самый момент, когда приступаем, мы не можем воздержаться от совершения прегрешений. Ведь когда мы спорим, когда шумим, когда мучаем друг друга, то как сможем не совершить греха?

Скажи мне: ну зачем ты спешишь? Для чего теснишься, видя Закланного Агнца? Если бы даже во всю ночь пришлось взирать на Эту Жертву, разве можно было бы, скажи мне, пресытиться этим? Ты терпел целый день, ты провел [в посте] большую часть ночи — и такой подвиг ты теряешь и губишь в краткое мгновение времени? Помысли, Кто предлежит — и подумай, по какой причине. Он заклан ради тебя, а ты, видя Его Закланным, настолько беспечен. Сказано:

Идеже труп, тамо и орли

(Мф. 24:28). А мы приступаем не как орлы, а как псы, — таково наше бесстыдство!»

^[2]

.

Святитель Иоанн Златоуст

В другой проповеди, на праздник Богоявления, святитель Иоанн вновь упоминает о том, как некоторые стремились причаститься раньше других, и заодно поясняет, в чем была причина их спешки: они стремились поскорее уйти со службы.

«Я знаю, что многие у нас приступят к этой Священной Трапезе по случаю праздника. Итак д

о

лжно, как я часто и прежде говорил, не праздники наблюдать, чтобы приобщаться, а очищать совесть и тогда касаться Cвященной Жертвы. Преступный и нечистый не имеет права и в праздник

причащаться этой Cвятой и страшной Плоти

; а чистый и омывший свои погрешения искренним покаянием вправе и в праздник, и во всякое время причащаться Божественных Таин и достоин наслаждаться Божественными Дарами. Но поскольку, не знаю почему, некоторые не обращают на это внимания, и многие, исполненные бесчисленных грехов, видя наступивший праздник, как будто побуждаясь самим этим днем, приступают к Cвятым Тайнам, на которые и смотреть не д

о

лжно находящимся в таком состоянии, то тех, которые известны нам, мы сами непременно удалим, а неизвестных нам предоставим Богу, Знающему тайны помышлений каждого; теперь же постараемся исправить то, в чем все явно согрешают.

В чем же состоит этот грех? В том, что приступают не с трепетом, но с давкой, ударяя других, пылая гневом, крича, злословя, толкая ближних, полные смятения. Об этом я часто говорил и не перестану говорить. Не видите ли, какое бывает благочиние на Олимпийских играх, когда распорядитель проходит по площади, с венцом на голове, одетый в длинную одежду, держа в руке жезл, а глашатай объявляет, чтобы было тихо и благоприлично? Не нелепо ли, что там, где торжествует дьявол, бывает такое спокойствие, а там, где призывает к Себе Христос, бывает великий шум? На площади безмолвие, а в церкви — крик? На море тишина, а в пристани — волнение? К чему ты, скажи мне, беспокоишься, человек? Что гонит тебя? Необходимые дела, конечно, призывают тебя? В этот час ты особенно сознаешь, что у тебя есть дела, особенно помнишь, что ты находишься на земле, и думаешь, что обращаешься с людьми? …

Хотите ли, я скажу, отчего бывает этот шум и крик? Оттого, что мы не на все время запираем для вас двери, но позволяем прежде последнего благодарения стремительно выходить и уходить домой. Это и само по себе выражает великое пренебрежение. Что делаешь ты, человек? Когда присутствует Христос, предстоят ангелы, предлежит Эта страшная Трапеза, и братья твои еще участвуют в Таинствах, сам ты, оставив все, убегаешь? Быв приглашен на обед, ты, хотя бы и прежде других насытился, не осмеливаешься выходить прежде друзей, когда другие возлежат еще; а здесь, когда еще совершаются страшные Таинства Христовы, когда еще продолжается священнодействие, ты в самой середине составляешь все и выходишь? И где это может быть достойно прощения? Какое может быть оправдание?

Хотите ли, я скажу, чье дело делают те, которые уходят прежде окончания, не услышав благодарственных песнопений по окончании Трапезы? Может быть, покажется жестоким то, что будет сказано, однако необходимо сказать по причине нерадения многих. Иуда, приобщившись последней вечери в ту последнюю ночь, поспешно вышел, тогда как все прочие еще возлежали. Вот кому подражают и те, которые спешат прежде последнего благодарения! Если бы он не вышел, то не сделался бы предателем; если бы не оставил соучеников, то не погиб бы; если бы не отторгнул себя от стада, то волк не захватил бы его одного и не пожрал бы; если бы не отделил себя от пастыря, то не сделался бы добычей зверя. Посему он был с иудеями, а те с Господом вышли, воспевая. Видишь ли, по какому образцу совершается последняя молитва после Жертвоприношения? Будем же, возлюбленные, представлять себе это, будем помышлять об этом, страшась предстоящего за то осуждения»

^[3]

.

Описанное Златоустом бесчиние не было исключительной особенностью поведения христиан в Антиохии. Например, в «Житии и чудесах святой мученицы Феклы» — памятнике, написанном примерно в 470 г., — сообщается о том, как паломники, побывавшие в храме святой равноапостольной первомученицы Феклы в Селевкии на празднике в ее честь, были поражены масштабами торжества:

«Один [описывал] его блистательность и сияния, другой — величину пришедшего на него числа людей, третий — собрание множества епископов, четвертый — благозвучие псалмопения, пятый — продолжительность ночного бдения, шестой — уставной порядок богослужения, седьмой — усердие молящихся, восьмой — натиск толпы, девятый — невыносимую духоту, десятый — давку в обе стороны во время [Приобщения] Страшных Тайн, когда одни только подходили, другие уже выходили, третьи — снова заходили, а остальные — отходили опять, и все они при этом кричали, толкались, ругались, цеплялись друг за друга и никому не позволяли занять их место — все это, разумеется, ради того, чтобы первыми причаститься Святыни»

^[4]

.

Подобное недостойное поведение в тот самый момент, когда следует проявлять высочайшее благоговение, обращало на себя внимание самым настойчивым образом. Поэтому и святитель Иоанн Златоуст, и другие выдающиеся богословы и проповедники его времени призывали верующих вести себя во время приобщения Святых Таин с достоинством: спокойно ждать своей очереди и не уходить из храма сразу после причащения, не дослушав литургию до конца. А время ожидания, когда все священнослужители заняты преподанием Святых Таин и церковная молитва поэтому не совершается, посвятить своей личной молитве:

«Намереваясь приступить к страшной и божественной Этой Трапезе и священному тайнодействию, делайте это со страхом и трепетом, с чистой совестью, с постом и молитвой» (святитель Иоанн Златоуст

^[5]

);

«После причащения Тела Христова, приступи и к Чаше [Его] Крови... Также, пока ожидаешь молитву [в конце литургии], благодари Бога, удостоившего тебя столь великих Таинств» (святитель Кирилл Иерусалимский

^[6]

).

«Ты молишься — исповедуя свою немощь, свои многочисленные грехи и свое недостоинство в отношении этого Дара, а также подобающим образом прославляя Того, Кто даровал такому человеку, как ты, подобные вещи и подал тебе Свою помощь, вплоть до того, что удостоил тебя принять Причащение, освободиться от всяких злых деяний и совершать все то, что угодно Ему, — и причащаешься с такими и подобными [мыслями]... После того, как ты причастился, достойно вознеси Богу своими словами благодарение и хвалу, чтобы не оказаться неблагодарным за этот Божественный Дар. И продолжай оставаться [в храме до окончания причащения всех], чтобы и вместе со всеми вознести благодарение и хвалу, согласно церковным установлениям» (Феодор Мопсуестийский

^[7]

).

Итак, в условиях многолюдных праздничных служб в больших храмах городских общин раннехристианская традиция совершения Евхаристии в небольшом кругу верных, когда за молитвой предстоятеля немедленно следовало вкушение всеми Святых Даров, потребовала дополнений. Частные молитвы до и после приобщения, когда всем сначала приходилось ждать своей очереди, а затем — продолжения богослужения, и стали одним из них. Поначалу их текст не был как-либо определен, но какие-то их образцы существовали уже достаточно рано: на это указывают как надписания молитв в позднейших редакциях Последования ко Святому Причащению именами великих святителей IV–V веков, так и то, что подобные единичные молитвы спорадически встречаются в ранних Часословах^[8] и Евхологиях^[9]. Их чтение позволяло сосредоточиться каждому из тех, кто действительно желал этого, будучи окружен толпой из не вполне осознающих значение происходящего собратьев по вере.

Традиция сосредоточенного приобщения и монашество VI–XII вв.

Но в эпоху Вселенских Соборов существовали и такие общины, в которых традиции раннехристианской аскезы и внимательного отношения к духовной жизни не только не ослабели, но и, напротив, получили дальнейшее развитие и раскрылись еще глубже — это общины монахов, подвижников и подвижниц. Недаром, например, «Дидахе» — один из древнейших христианских памятников, описывающий устройство Церкви апостольского времени и обязанности каждого ее члена, — в IV веке становится основой для приписываемого святителю Афанасию Великому сочинения «О девстве» (De virginitate)^[10]. В этом сочинении указания об устройстве Церкви и поведении каждого верного трансформируются в указания об устройстве общины дев и образе жизни каждой из них. Оно пользовалось большим авторитетом, фактически став одним из древнейших и наиболее распространенных монашеских уставов.

Лавра святого Саввы Освященного

В частности, его переделкой является очень интересный и до сих пор практически не изученный монашеский устав под следующим заглавием: «Устав (Διάτaξις) блаженных и святых отцов Саввы Великого и Феодосия Киновиарха о жизни монахов — как общежительных, так и келлиотов, а равно и монахинь»^[11]. Он сохранился в рукописной Псалтири Paris. Coisl. 295, XIII в. и, как следует из его заглавия, отражает практику палестинского монашества. На основании внутренних данных этот устав следует датировать примерно VII–VIII веком. В нем содержится самое раннее упоминание о превращении индивидуальных молитв перед принятием Святых Тайн в регламентированное «последование»:

«Если [в монастыре] совершается [Божественная литургия], ты должен прийти и встать на [своем] месте со страхом и кротостью, размышляя о Бескровной Жертве — Великой и Страшной даже для самих ангелов, — и испытывая трепет перед ней. [Ты должен] присутствовать при [совершении] Божественных [Тайн] с благоговением и не предаваться мечтаниям, но содержать свой ум в целости, а не в праздности. И уж конечно, когда ты решишь причаститься Божественных Тайн, соверши про себя — с таким покаянным чувством, с каким только сможешь, — предписанное тебе Последование (ἀκολουθίaν) об этих [Тайнах]»

^[12]

.

Очевидно, в монашестве эпохи Вселенских Соборов традиция больших городских храмов совершать перед принятием Святых Тайн частную молитву не просто была известна (что неудивительно, поскольку монахи когда-то и сами были мирянами), но соблюдалась со всей тщательностью, хотя с практической стороны здесь в ней уже не было необходимости — монашеские общины, как правило, были далеко не столь многолюдны, как праздничные собрания в городских соборах.

Впрочем, как раз в Палестине, и именно в Лавре преподобного Саввы Освященного, ситуация на воскресной литургии все же могла напоминать городской храм в праздничный день: согласно заведенному преподобным Саввой порядку, каждую субботу множество монахов Иудейской пустыни должны были собираться в Лавре на всенощное бдение, завершавшееся на рассвете воскресенья Божественной литургией^[13]. Из-за большого числа молящихся и из-за того, что среди них были и греко-, и сиро-, и грузино-, и латиноязычные, служба совершалась одновременно в нескольких церквях на разных языках, но на литургию верных все объединялись в главном храме обители:

«Не позволяется ни иверам, ни сирийцам, <ни франкам> совершать полную литургию в своих храмах, но, собираясь в них, петь там часы и изобразительны, а также читать Апостол и Евангелие на своем языке, а затем входить в великую церковь и причащаться вместе со всей братией Божественных и Пречистых и Животворящих Тайн»

^[14]

.

Возможно, именно из-за этого практика заполнять время долгого многолюдногоПричащения частной молитвой, зародившаяся в больших городских соборах и центрах паломничества, пришлась очень кстати в монастырях Палестины, как это отражено в процитированном выше «Уставе блаженных и святых отцов Саввы Великого и Феодосия Киновиарха...».

Так это или нет, но первое подробное описание того, что могло представлять из себя подобное последование (то есть не просто одна-две молитвы, а целый чин из разнородных элементов с началом и концом), предназначенное для совершения его причастником прямо во время литургии, содержится в константинопольском монашеском уставе второй половины XI века, который во многом напоминает «Устав блаженных и святых отцов Саввы Великого и Феодосия Киновиарха...». Это «Удобообозримый устав (Ὑποτύπωσις σύνοπτος) последования часов дня и ночи, данный преподобным отцом нашим Никитой Стифатом из Студийского монастыря»^[15]. Согласно этому уставу, составленному известным учеником преподобного Симеона Нового Богослова, монах, желающий причаститься Святых Тайн, должен заранее исповедоваться, получить разрешение своего духовного отца, накануне дня причащения привести себя в порядок, воздержаться от ужина и не пить накануне много вина, но пребыть в слезной молитве и бдении. Наконец, уже во время Божественной литургии он должен совершить следующее правило:

• Начав «во время Херувимской», монах должен прочесть обычное начало, псалмы 115, 114, 117 и четыре достаточно продолжительные молитвы (из указания о Херувимской ясно следует, что эта часть должна совершаться прямо во время евхаристической молитвы предстоятеля!);
  
• Во время возношения Святого Хлеба, на возгласе «Святая святым» (которому в византийской традиции того времени придавалось догматическое значение^[16]), монах должен произнести краткое молитвословие и прочесть псалом 29;
  
• В тот момент, когда монах идет к Святой Чаше, ему предписано читать псалом 22, а если этот момент затягивается, к нему следует прибавить псалмы 114, 115, 117;
  
• Отходя от Чаши, он произносит «Аминь» — и молитву: «Верую, Господи, и исповедую...», хорошо известную и в наше время;
  
• В конце литургии он читает четыре благодарственные молитвы — их число, вероятно, выбрано не случайно, но симметрично молитвам перед Приобщением.
  
• Наконец, по окончании трапезы после литургии он совершает еще одну благодарственную молитву^[17].
  

В современных этому правилу византийских Типиконах XI–XII вв. получает широкое распространение рубрика (уставное указание) об обязательном совершении всеми теми монахами, кто желает приступить к Святым Тайнам, Последования ко Святому Причащению^[18]. Впервые она встречается в знаменитом Евергетидском Типиконе^[19]:

«Причащающимся [братиям] следует совершить уставное Последование ко Причащению, а затем, сотворив друг другу обычный поклон, подать прощение — и так с благодарением причаститься животворящих Святынь»

^[20]

.

Нельзя не обратить внимания на то, что монахам здесь предписано кланяться другу другу непосредственно после совершения Последования, после чего причащаться. Это указывает на местоположение Последования в службе.

Таким образом, в памятниках XI–XII веков мы видим следующий этап развития традиции приобщаться в строгом молитвенном сосредоточении: место полуспонтанных молитв занимает уже начавшее выкристаллизовываться Последование ко Святому Причащению, которое совершается монашествующими — то есть теми, кто вполне способен знать это Последование наизусть — прямо во время литургии.

Окончательное формирование Последования ко Святому Причащению и выделение его в самостоятельный чин с XIII–XIV вв.

Со временем, однако, Последование ко Святому Причащению стало читаться не во время Божественной литургии, а заранее. Вероятнее всего, это связано с тем, что оно попросту увеличилось в размерах. Древнейшие рукописи, в которых оно сохранилось, датируются XI–XII веками, и в них Последование имеет объем, сопоставимый с указаниями в «Удобообозримом уставе...» Никиты Стифата. Но уже в XIII–XIV веках в Последовании появился гимнографический канон, а количество молитв выросло, так что совершать Последование во время литургии стало попросту невозможным — если только не игнорировать полностью саму совершаемую в храме службу, что, очевидно, недопустимо.

Так и возник существующий уже много веков подряд порядок, когда Последование ко Святому Причащению совершается заранее, до литургии, а его заключительная часть, то есть благодарственные молитвы, — после нее. При этом Служебник и некоторые другие книги идут еще далее, разделяя Последование на целых три части: канон и завершающие его молитвословия предписано читать накануне вечером, в составе повечерия, псалмы и молитвы — утром перед литургией, а благодарственные молитвы — после литургии. В Церквах русской традиции достаточно распространены обе практики — с сохранением канона на его месте и с его перемещением на повечерие, — а в греческой традиции нормативной является вторая. У греков соблюдается и обычай читать те несколько кратких молитв, которые Последование соотносит с моментом приобщения (со слов: «Приходяй же причаститися...», см. в самом начале статьи), именно в этот момент. В греческих изданиях Иератикона (Служебника) они даже печатаются в тексте литургии «на ряду».

Очень интересная традиция совершения Последования ко Святому Причащению сохраняется на Афоне. По субботам и по праздникам, — то есть в дни, когда причащаются большинство монахов, — Последование включается в круг суточных служб и читается либо по окончании 6-го часа, перед литургией, либо после одной из кафизм утрени. В конце Последования игумен, возложив на себя епитрахиль, совершает молитву «Господи Иисусе Христе, Сыне Бога живаго...»^[21]. В современных русских изданиях Требника указанная молитва известна как вторая молитва чина исповеди, но в византийских и древнерусских рукописях она не входила в этот чин, но читалась священником в качестве дополнительного разрешения грехов тех, кто готовится причащаться. Использование этой молитвы в ее архаичной функции заставляет предположить, что и включение Последования ко Святому Причащению в состав служб суточного круга является в афонской традиции следом той древней практики, которую мы видим в памятниках XI–XII веков.

Продолжение следует...

В следующей статье мы расскажем о том, как менялся состав Последования ко Святому Причащению на протяжении его истории в ту эпоху, когда оно уже существовало в качестве самостоятельного чина, то есть с XI века и до наших дней. Все это время — а это половина всего времени существования новозаветной Церкви, — оно было одним из тех руководств на пути духовной жизни, без которых уже нельзя представить себе православную аскетическую традицию.

 

Священник Михаил Желтов

16 сентября 2013 года

[Стихотворения]

Когда поймешь,что у черты,то все предельно просто,

Ушли безумные мечты,и мысли у погоста.

Вся жизнь-мазутное пятно,отравой дней явилась,

Да, все что было,все не то и сердце чщетно билось.

Все отроковенно стало вдруг и сгинули иллюзии,

И враг,уже почти,как друг, и все родные люди.

Себя не жаль,что заслужил,принять стараться буду,

Но вот он ад,своих грехов во веки не забуду.

Все улеглось и бури нет,обычных убеждений,

Сияет тихо яркий свет,лишая заблуждений.

Уже пора,но жжет в груди,печаль о расставании,

Взываю-Господи прости,прими мя в покаянии.

[Для нас говорят и пишут священники]

Культ ребенка и его разоблачение

 

 

 

Простые вещи — самые трудные. Например, что может быть проще, чем любить детей? Не чужих, даже — своих, собственных, родных кровиночек, без которых мы жизни не мыслим. Казалось бы, и говорить тут не о чем: мы их любим, как никого больше на этом свете. Но… откуда же тогда столько проблем у молодежи? Почему эти, столь любимые нами, дети, вырастая, так трудно находят свой путь в жизни, а порой — и вовсе с этого пути сбиваются? Быть может, мы просто как-то не так их любим? И эта любовь наша на поверку оказывается не любовью вовсе, а чем-то еще, что нам просто очень хотелось бы считать любовью? И наконец, самый главный вопрос: как же родителям правильно любить своих детей? Обо всем этом мы предлагаем читателю порассуждать вместе с нашими авторами.

О том, мешает ли строгое воспитание развитию свободной личности, как не «перекормить» ребенка верой и в чем был прав отец блудного сына, мы побеседовали с настоятелем храма преподобного Серафима Саровского на Краснопресненской набережной Москвы протоиереем Максимом Козловым.

 

 

 

Фото Елены Сысоевой

Это его/ее выбор

— Существует мнение, что в основе отношения к детям в современной гуманистической цивилизации лежит «детоцентризм». Вы бы с этим согласились? Как Вы к этому относитесь?

— Позволю себе начать несколько издалека. Если мы будем знакомиться с классическим греческим искусством, мы увидим, что в нем фактически отсутствует изображение детей и стариков. Только позже, в эпоху эллинизма (не без прямого или косвенного влияния того мироощущения, в контексте которого будет происходить и апостольская проповедь) появляются скульптуры и маленьких детей, и старых людей. Есть специальный греческий термин «калокагатия», который на русский переводится как «прекрасное и благое». Знаменитый Дискобол, например, воспринимался именно таким. А вот дети и старики в античном сознании такими не были. Они были либо еще несовершенными, либо уже несовершенными.

Но в Средневековье мы встречаем уже массу изображений детей и старых людей. Абсолютное большинство иконографических изображений Богородицы — это изображения с младенцем. Множество святых изображаются старцами. Так что само по себе сосредоточение внимания общества на старом и малом — на старике и ребенке — возникло с приходом в мир христианского понимания личности, которая важна пред Богом не только тогда, когда в здоровом теле здравствует здоровый дух, но и тогда, когда этого еще нет или уже нет. Словом, корни у этого особого внимания к ребенку как к немощному — сами по себе христианские.

Другое дело, что сегодня и вправду можно говорить о «детоцентризме». Видится своего рода искажение, уходящее корнями к эпохе Просвещения, отчасти связанное с именем Руссо, хотя и дедушкой Фрейдом основательно подкорректированное. Оно заключается в убеждении, что маленький ребенок — на самом деле очень хороший человечек, а вовсе не носитель падшей природы. Делается вывод, что ребенок сам по себе хороший и только неправильное воспитание его портит, вследствие чего из него вырастает такой же монстр, как большинство из нас. В этом есть, на мой взгляд, очевидная антропологическая нестыковка с христианским пониманием человека как существа в нынешнем своем состоянии падшего, как того, что «несть человек иже жив будет и не согрешит, даже если жизнь его день един». Все мы — с самого рождения — носители греховной поврежденности в своей природе. И в этом смысле все мы нуждаемся в родительских ограничениях и строгости — в том, чтобы расти в подпорках, ограждениях, поливках, обрезках и всяческом другом попечении извне. Иначе корявое вырастет деревцо, ежели вообще не загнется в этом мутном лесу, каковым является современное общество.

— Есть ли в христианстве ясный единый взгляд на то, какой предел не должна переступать родительская любовь?

— Конечно же, книги, которая называлась бы «Общецерковный свод церковной педагогики», не существует. Каноны тоже не дают нам педагогических сводов. Но мы можем и должны ориентироваться на принципы, заложенные в Священном Писании. В Евангелии самый яркий и полезный для нас пример — это притча о блудном сыне. Она отчетливо показывает, что лучший из отцов в определенный момент понимает: принуждение к благому — бессмысленно и приведет только к обратному результату. Если мы на секунду забудем, что речь в этой притче идет об отношениях Бога и человека, и посмотрим на нее только с точки зрения педагогики, то увидим: этому отцу должно было быть ужасно страшно. Казалось бы, все происходящее — педагогическое и личностное поражение. Ведь твой ребенок говорит тебе: «Жить с тобой не хочу, я ухожу, давай мне мои деньги». Отец понимает, что сын потратит их так, как он их впоследствии и потратил. Но отец не держит сына силой. Мне кажется, что один из главных нервов в семейных отношениях — умение понять, в какой момент кончается время, когда я могу своего ребенка к чему-то принудить. И здесь нет единого критерия для всех.

Само собой, в определенной степени ребенка нужно заставлять и принуждать — чтобы вырабатывался навык. Например, мысль о том, что ребенок должен сам выбрать себе религию, став совершеннолетним, — это гуманистический абсурд. Если ребенка не учить молиться с детства, он сам потом не начнет молиться. Если дома ребенка не учат начальному уставу поста, не стоит думать, что, став совершеннолетним, он вдруг решит поститься. Если дети не видят, что родители читают Священное Писание и в какой-то момент понуждают ребенка делать то же, хотя ему хочется в это время играть, — с чего вдруг ребенок, повзрослев, проявит интерес к Библии. И, в конце концов, если не тащить ребенка в храм по воскресеньям вместо интересного мультика и встречи с товарищами, то и этот навык у него не выработается. Но в меру воспитывая и подталкивая своего ребенка на вполне определенную колею, нужно понимать, что чем старше он становится, тем больше нужно переходить от принципа «я погоняю сзади» к принципу «я звоню колокольчиком спереди и зову за собой». А потом в какой-то момент я и вовсе должен уйти на параллельную колею, чтобы ребенок шел дальше сам. Само собой, я остаюсь рядом: если мы семья, мы не можем просто оказаться друг другу чужими людьми.

Но чтобы почувствовать этот момент, когда следует самому «ослабить вожжи», нужно об этом молиться, вглядываться в своих детей и избавиться от иллюзии, что их жизнь я могу слепить до конца — за них решить, какое получить образование, за кого выйти замуж, в какой стране жить и т. д. На мой взгляд, самое ужасное педагогическое поражение — когда у ребенка возникает зависимость от родителей, и он неспособен сам принимать решения.

— Одна из черт «детоцентризма» — своего рода сверхуважение к личности ребенка. А как бы Вы сформулировали, что такое вообще — «уважать личность ребенка»?

— Это значит, что постепенно я принуждаю себя отказаться от мысли, будто я все смогу лучше понять и сделать за него. Я не пытаюсь устроить его жизнь так, как хочу сам, не выбираю эту кофту, это кино, эту книжку, этих друзей… И пускай он будет неправ, если только речь не идет о чем-то нравственно недопустимом. Ну да, в этой юбке дочка выглядит по-дурацки, но это был ее выбор. Я могу недоумевать, что может мой сын-отличник находить в этих приятелях, которые дальше экрана компьютера ничего не видят? Но это его друзья. Уважение личности ребенка — это принятие его выбора в той мере, в какой он не идет против главного в христианстве.

— Но в этом как раз и можно увидеть сверхуважение — дескать, «все разрешать, потому что выбор личности — это святое»… Как не скатиться в равнодушное попустительство? Где, за какой чертой должна начинаться строгость?

— Если бы кто-то точно знал, как найти эту грань, ему бы уже давно стоял памятник в каждом городе. Понятно, что антитезой чрезмерной «ответственности» по отношению к собственному ребенка является попустительство. Главный христианский принцип — любовь. И тут легче сказать, чем сделать, надо проверять себя: делаю ли я то-то и то-то для ребенка из любви или же просто потому, что мне так удобнее. Ведь в конечном итоге и чрезмерная ответственность, и попустительство — это то, что мне удобнее. И то, и другое — стремление к собственному комфорту, к самоуспокоению. Дескать, я еще на некоторое время беру на себя решение его жизненных ситуаций как более взрослый человек. Или наоборот — я отстраняюсь от них полностью, мол, пусть сам учится выплывать, а у меня — пиво с телевизором, грубо говоря. Впрочем, на месте условных пива и телевизора может стоять все что угодно — например, моя особо насыщенная духовная жизнь. Ни гиперответственность, ни попустительство не имеют отношения к христианской любви.

Родитель №1, родитель №2

 

Фото Светланы Кавериной

— Насколько велика возможность, что новые законодательные инициативы, направленные вроде бы на защиту детей, окажутся угрозой для всего воспитательного процесса?

— Я бы не хотел углубляться в страшилки о ювенальной юстиции, но могу сказать вот что. Идея, с которой мне трудно согласиться, — это идея автономизации ребенка от семьи. Что-то в этом есть от коммунистической романтики общественного воспитания в раннюю советскую эпоху. Ведь по сути это предполагает изъятие ребенка из нормальных условий воспитания в своей семье. А это противоречит традиционному христианскому пониманию семьи как необходимой базы, чтобы человек мог полноценно вырасти и развиться. Подспудно во всем этом так или иначе фигурирует идея о том, что не больно-то и нужна семья. Нужен некий правильный общественный институт, который воспитывал бы правильных, толерантных, гуманных, принимающих друг друга членов общества. Это недоверие к семье и по сути разрушение семьи как института, построенного на авторитете старших, что, в конце концов, противоречит заповеди Божьей о почитании родителей.

И это подводит нас к еще одному моменту, важному в разговоре о детоцентризме. Нынешний культ детей (и, как следствие, культ молодежи) предполагает отрицание авторитета как принципа построения общества. И это снова не стыкуется с христианским миропониманием. Христианство стоит на Предании. А Предание невозможно без принятия авторитета его носителя. В семье это прежде всего родители. И соглашаясь с тем, что дети с помощью закона могут быть защищены от жестокости и каким-то образом ограждены, скажем, от родителей-наркоманов, я бы не спешил слишком этому радоваться. Можно с водой выплеснуть ребенка.

— Сегодня все больше внимания уделяется вопросам пола. В Европе всерьез вводят понятия «родитель № 1» и «родитель № 2». Чем, с Вашей точки зрения, различаются любовь матери и любовь отца и как они должны проявляться?

— Матерью я не был, поэтому не знаю… Если же говорить обобщая, а не про конкретные случаи, то мне кажется, любовь отца носит менее эмоционально выраженный, а более рационально обоснованный характер. Да, есть, наверное, отцы, у которых адреналин зашкаливает, когда они снимают подгузник ребенку, как это переживала Наташа Ростова, но все же Толстой изобразил так именно Наташу, а не Пьера Безухова…

Если мы посмотрим на традиционное общество, мы увидим, что дети неслучайно находились в раннем детстве главным образом при матери. Эту связь матери и маленьких детей вряд ли чем-то можно заменить. Как мне кажется, участие в жизни ребенка в его первые годы — больше для матери, хотя бы потому, что она его кормит. Тут нормальный отец должен полноценно брать на себя все внешние попечения в семье и о семье. Но по мере взросления детей отец не то что выходит на первый план (в семье нет первых и вторых планов), но значение его личного общения с детьми, а не только его общесемейных попечений, возрастает — как по отношению к сыновьям, так и к дочерям. Не думаю, что отцу грудного ребенка, который уходит на работу и не испытывает при этом потребности каждый час звонить домой, чтобы узнать, как дела, нужно упрекать себя в равнодушии. Это в известной степени нормально. Отцовская любовь вырастает медленнее, растет вместе с ребенком и формируется по мере его взросления.

— Насколько, с Вашей точки зрения, сегодня устарело понятие «родительское благословение»?

— Я почти не знаю ситуаций, когда дети выбирали бы, скажем, спутника или спутницу жизни исходя из родительского благословения. Но знаю эпизоды, когда срабатывало родительское предупреждение об опасности. Как родитель, ты ведь не можешь запретить, но попросить в случае ваших нормальных отношений ребенка прислушаться — можно: «Да, решать будешь ты, но ради нашего взаимного доверия и того пути, который мы прошли вместе, отложи принятие решения на полгода, а до той поры постарайся не делать того, чего христианин не должен делать». Если я, как родитель, убежден, что выбор явно ошибочный — дурь, молодость, гормоны, — и все равно понимаю, что запрещать что-либо в наше время невозможно, то отсрочка в иных случаях может помочь. Я видел эпизоды, когда родители очень просили не спешить, обещая, что не будут потом препятствовать — и это потом очень хорошо действовало. Не обязательно приводило к расставанию, просто многие вещи сами собой становились понятны. Поэтому я сторонник не запрета, а просто отложенного на полгода-год решения.

 

 

Фото Виктории Игошиной

Мы рискуем? Да, рискуем

— Насколько для Вас как для родителя важна социализация детей?

— Конечно же, она необходима. Тут я могу поделиться вполне частным опытом. Я сознательно никогда не отдавал детей ни в православный детский сад, ни в православную школу. Это наслаивалось на то, что, когда родились старшие дети, я уже преподавал в Духовной академии, а позже стал священником. Я видел катастрофическую опасность перекормить детей верой. Кроме того, за общей неидеальностью учебных заведений и всегда существующей угрозой отталкивания от авторитета учителя в учебном заведении, может возникнуть угроза отталкивания от Церкви. В обычной школе, где ребенок встретит в абсолютном большинстве детей из нецерковных семей, он постепенно будет учиться воспринимать христианство как «мое» — как то, что я должен уметь отстоять, объяснить, а в каких-то ситуациях иметь смелость быть белой вороной. Есть вещи, которые не должны делать мальчик-христианин и девочка-христианка и которые в светской школе будут делать абсолютное большинство детей вокруг. Кто-то скажет: «Мы рискуем». Да, рискуем. Но если отдать детей в православную школу, куда потом они выйдут? Они будут ходить по этим же улицам Москвы, Костромы, Тикси и т. д. Нужны прививки. Хотя я знаю, что некоторые прививок не делают. Но я за прививки — не только физиологические, но и психологические, ментальные и душевные.

— Каковы главные уроки Вашего личного родительского опыта?

— Суммируя разные жизненные эпизоды, могу сказать, что на переходе от раннего детства к детству сознательному — когда, например, дети начинают сами ходить на исповедь — должны прекратиться всякие физические наказания. В три года шлепнуть ребенка не страшно — он личностно не оскорбляется, если родитель делает это не в гневе и не со злобой. А вот уже в девять-десять, а в иных случаях и в семь-восемь, делать этого уже нельзя. Нужно всеми силами стараться не наказывать ребенка, находясь в состоянии раздражения на него.

В подростковом возрасте и уж точно в переходе от подросткового возраста к юности нужно сделать все, чтобы церковная жизнь не стала для твоего ребенка тем, что он делает, потому что ты велишь и в семье так сложилось. Если такое происходит, это страшно. Родителю хочется, чтобы дети были при нем, направляемы — «ну еще полгодика, ну еще годик» и т. д. Но тут передержать может оказаться хуже, чем недодержать. Мне кажется, иногда может быть полезным даже то, чтобы дети и родители ходили на разные приходы. Особенно если ты сам на приходе сильно социализирован, если это большая городская община, где все друг друга знают и где отношения с Богом могут подменяться чисто человеческим общением. Нужно ребенка оставить перед Богом одного. Хотя по-родительски это может быть и страшно: чему его/ее там научат? Что скажет незнакомый священник? Но нужно решаться и отпускать в свободное плавание.

— На каких примерах из житий святых следовало бы воспитывать родителей?

— В житиях святых мы видим очень большую вариативность — отсутствие единого лекала. Например, Феодосий Печерский и Сергий Радонежский — оба равно столпы русского монашества. Но Феодосий Печерский находился, как бы сейчас сказали, в системном конфликте с матерью: она не хотела, чтобы он ушел в монахи, когда он удалился в пещеру, она его вытаскивала силком, приковывала цепью, била, в какой-то момент просто попросила дождаться ее смерти, но сын не готов был ждать ни минуты. А вот преподобный Сергий, напротив, исполнил волю родителей полностью и дождался их кончины. Здесь невозможно принять одну из точек зрению как верную, а другую как неверную даже на этом крайнем примере — желании ребенка уйти в монахи. Можно настаивать на своем — как родители преподобного Сергия, но не уподобимся ли мы в таком случае матери преподобного Феодосия, которая фактически хотела отлучить сына от его призвания. Другой парадоксальный пример из житийной литературы — святой Алексий, человек Божий. Он бросил невесту прямо перед алтарем ради молитвенного подвига. А теперь ему молятся как покровителю семейной жизни.

Не умаляя значения житий святых для христианина, я бы советовал нынешним родителям вглядываться в те примеры, которые Господь каждому посылает лично в их жизни. Если вокруг вас на фоне общей деструкции семьи все же возникают пары, где все не так, как у всех, — смотрите на них. Если вы видите и по жизни знаете, что все у них не фальшиво, и Вы им верите, — значит, вам Бог послал тех, у кого чему-то можно научиться.

 

Беседовал Константин Мацан

Протоиерей Максим Козлов

 

Источник: Фома.Ru

[Для нас говорят и пишут священники]

Человек и Церковь. Путь свободы и любви

 

Самое важное, что может случиться в жизни человека, — это его встреча с Богом.
 В главе VI Евангелия от Иоанна рассказывается о том, что произошло в пустыне между Христом и Петром. Казалось бы, Христос говорит совершенно непонятные вещи тем, кто Его окружает. К Нему люди пришли, чтобы Он их хлебом накормил. От Него ждут чего-то привычного, земного: «Дай нам что-то такое, чтобы мы могли это съесть, руками потрогать, почувствовать вкус, запах, чтобы мы могли понять, что это принесет нам пользу». А Он отвечает: «Я — хлеб, сшедший с небес. Я есть то, чем вы должны питаться, и кто будет есть Мою плоть и пить Мою кровь, тот не увидит смерти никогда». Собравшиеся обескуражены, в недоумении они разворачиваются и уходят прочь. Все уходят. Даже ученики! Остается горстка людей. И Христос спрашивает одного из оставшихся, Петра: «Может быть, и вы хотите уйти?» И Петр, ровно ничего не понимая из того, о чем говорил Христос, очень просто, по-человечески отвечает: «Господи, куда же нам идти? Ведь Ты имеешь глаголы вечной жизни».

Некуда, кроме как ко Христу, идти человеку. Тот, кто стремится не только к достатку, карьере и материальному благополучию, живет не удовлетворением своих честолюбивых желаний, а ищет смысл своего существования, рано или поздно придет к Нему.

 

На этом пути надо различать понятия. Говоря о людях, пришедших в Церковь, мы часто используем термины «воцерковленный», «воцерковленность». Однако гораздо важнее и сложнее стать христианином. Воцерковиться — значит примерить на себя внешние признаки православия. Начать соблюдать и соответствовать. Стать же христианином — это значит прийти ко Христу и изменить саму свою жизнь. На словах это не сложно, это сложно на деле.

 

Христианство — это взаимопроникающая система отношений человека и Христа, человека и Бога, между которыми нет преград. Человек и Бог в христианстве могут слышать друг друга и друг с другом взаимодействовать.

 

Учиться у Церкви можно по-разному. Мы уже говорили, что, к сожалению, через свой опыт нахождения в Церкви люди порой проникаются духом раболепия и безответственности, выдаваемым за послушание и смирение. На самом деле никакая это не добродетель, а плебейская привычка жить, когда за тебя решают все, а ты не несешь никакой ответственности, даже за самого себя. В таком случае смирение означает не духовный процесс, а внутреннее бездействие. И, как следствие, люди, не готовые думать, отвечать за свои слова, поступки и решения, создают благодатную почву для построения любой общественной системы, в том числе и тоталитарной.

 

С другой стороны, именно в Церкви через личность Христа можно научиться настоящей свободе. Церковь всегда поощряла сомнения, идеи Христа не закрепощали, а способствовали развитию личности, в христианстве человек спорил с Богом, оказывался способным осмысливать собственную жизнь вплоть до бунта, протеста. Это очень сложный мир, для которого характерна не успокоенность от кажущегося всезнания, а напряженная работа сознания в попытке постигнуть человека, мир, Божественное провидение.

 

Почему так сложны современные отношения секулярного мира и Церкви? Почему миру так важно загнать ее в своеобразное гетто? Почему процветает принцип «вы там в своем углу машите кадилом, мы вам мешать не будем, но и вы нам не мешайте и не высовывайтесь»? Потому что никто не хочет смущать себя размышлениями об устройстве и сущности бытия.

 

Какие сегодня самые популярные книги? Те, что содержат ответы на вопросы. Люди сами думать не хотят, им нужны готовые формулировки. Мы не приучили себя задаваться вопросами и искать на них ответы, привыкли пользоваться тем, что нам предлагают.

 

Мы не задумываемся о том, что подобный подход формирует зависимое, ущербное, рабское сознание. Человек, им обладающий, ни в чем не сомневается, потому что «все знает». Он с легкостью ориентируется в черно-белом мире, где все разлиновано, понятно, даже очевидно. Где нет сомнений, вопросов, а, в конечном счете, нет и Бога. Но и такое, как порой кажется, безнадежное, сознание обратимо. Я считаю, что даже атеистическое сознание, так настойчиво прививавшееся нам системой, подвижно. Сознание человека по сути религиозно. Атеизм навязывается идеологией, проистекает из воспитания, он связан с вещами наносными и внешними, чаще всего с неглубоким знанием и пониманием самого себя. Атеисту очень комфортно оттого, что он решил для себя все загадки бытия, и когда он слышит вопросы со стороны Церкви, это его раздражает. Поэтому так сильна антицерковная позиция. Если бы Церковь вела себя тихо и не подавала голоса, жизнь атеиста была бы гораздо спокойнее. А так — сплошная нервотрепка.

 

Парадокс в том, что, декларируя нравственные ценности, даже самый матерый атеист в действительности проявляет христианское сознание. Ведь вся базовая система понятий добра и зла сформирована именно христианством. В Европе за последнее тысячелетие не придумали ничего принципиально нового. Иудаизм, ислам, христианство — все три авраамические религии имеют библейское происхождение. И все наши моральные коды — оттуда. Поэтому нравственный атеист — это оксюморон, а атеист последовательный — априори безнравственный человек.

 

В России современный атеизм представлен двумя довольно одиозными личностями: Александром Никоновым и Александром Невзоровым. Они опасаются, что атеист в чем-то может уподобиться христианину, и выворачивают все наизнанку. Раз Бога нет, тогда, как говорил Достоевский, все позволено. А рядом с таким, как Никонов, и не всякий атеист захочет сидеть, потому что просто невозможно всерьез рассуждать о том, что детей с патологиями и инвалидов нужно убивать. Это какие-то фашистские мерзости, несовместимые с понятием человека.

 

Агностическая концепция тоже не особенно убедительна, потому что нельзя же сомневаться всю жизнь, надо когда-то принимать решения.

 

Фрагмент книги протоиерея Алексея Уминского и Этери Чаландзия

 

источник: Фома

[Зачем нужно монашество?]

Почему-то,думается,что монашество-это особый способ признания Богу в любви и преданности,добровольное,осознанное,искреннее,безкорыстное оставление мира и самости,всего себя,забвение.Монашество нужно для того,чтобы душа стремящаяся в небо,как к истинной жизни,отбросила камень земных попечений и обрела крылья,для встречи с Богом,для непрекращаемого Ему служения взаимной любовью....

[Для нас говорят и пишут священники]

Ну что поделать,даже если сам понял и стремишься к лучшему,это не значит,что тебя приняли и поняли другие,уверен,что при личной встрече и разговоре с глазу на глаз понимание и мир достиглись бы проще,а так,как есть,так есть и за то,слава Богу....

[Для нас говорят и пишут священники]

А то что читаешь как вы наставляете в том что сами собственно говоря не делаете и становится противно от этой лжи.Прежде чем кого то наставлять прежде вынь своё бревно из глаза.

Так ведь не было никаких наставлений,может вам показалось,или вы не правильно поняли,было лишь пожелание,неужели вы не допускаете мысли,что кто-то хочет стать лучше,добрее?

[Для нас говорят и пишут священники]

Одна болтовня а на деле другое.О как мы умеем красиво говорить!!!

Ну и какой смысл в этой вашей реплике,что от этого,что то стало лучше, изменилось во благо,а если нет,то,лично мне, не совсем понятно к чему это?Прочитайте в соседней ветке статью о цинизме,вдруг пригодится....

[Для нас говорят и пишут священники]

Не знаю как написать,чтобы не было в искушение,вот много раз говорено,что все мы разные и разными путями ходим к Богу.В нашей жизни,у каждого свой опыт и знания,свои чувства к тем,кого мы даже не знаем,привычки и убеждения.Как бы так сделать,чтобы рассказывая друг другу о своем,не попирать того,что рассказанно другим,не противопоставлять свое мнение другому и не настаивать на своем варианте,как на единственно верном,а уважить чувства,переживания,опыт и знания другого человека.Как бы было здорово всем научиться дорожить друг другом и бояться причинить вред,нанести обиду.Разве это правильно,когда человек говорит о том,что ему дорого,о сокровенном,о том,что выстрадано и омыто слезами,потом,а порой и кровью просто сказать ему,все это ерунда,не правильно,заблуждение.Это будет выглядеть,как сыпание соли на рану,как добивание раненного.Как бы хотелось научиться не кому не делать больно,ни делом,ни словом....

[Для нас говорят и пишут священники]

Кто-то из Святых Отцов сказал: «Когда сердца слушают – ангелы поют». Умение слушать собеседника, способность к сопричастности - это настоящий талант, который есть не у каждого,но развить его в себе можно. Прежде всего надо захотеть услышать ближнего, преодолев через осознание своей греховности ложное ощущение своей значимости и обособленности от людей вокруг. Умение слышать сердцем - очень глубокая форма взаимодействия людей, которая помогает находиться на одной чувственной волне, подстраиваться под говорящего. И если обретете сердце сокрушенное и смиренное - то и появится сопутствующая способность к сердечной сопричастности.

 

И в разговоре всегда храните это драгоценное сердечное смирение - благоговейно и уважительно отноститесь к сбеседнику, прозревая в нем образ Божий. Внимательно выслушиваете его, воздерживайтесь от возражений, не перебивайте пока он выговаривается. Если он спорит с вами, критикует – молчите, даже если он неправ. Представьте, что через человека, смиряющего вас, говорит Бог. Не фокусируйтесь только на себе - не блуждайте мыслями, старайтесь дать говорящему все ваше внимание, задавайте вопросы. Не делайте поспешных выводов в разговорах, никогда не спешите с ответом, попросив время подумать и ответить попозже. Контролируйте свои эмоции, и никогда не навязывайте человеку свое решение - сделать выбор он должен сам!

 

Об умении слушать сердцем говорит свойство "слушать тишину", то есть умение прислушиваться к своему духовному состоянию, сопряженное с непрестанным сердечным молитвенным памятованием о Боге. Трудно слышать других, если человек не способен слышать свое сердце - слушая тишину, мы слушаем тихий голос Бога. Только в настройке молитвенной тишины, экранировав докучливый мирской шум, мы по-настоящему можем понять себя и стать сострадательнее к другим.

Протодиакон Сергий Шалберовhttp://azbyka.ru/forum/showthread.php?t=7638

[Для нас говорят и пишут священники]

Человек так устроен,что способен слушать только себя,по этому он,часто, не слышит людей,священников,Бога,а поскольку и себя почти не знает,то слышит лиш грхот бушующей внутри бури...

["На злобу дня" - события, люди... мир вокруг нас]

Косая черта

 

Разговор о цинизме

 

«Дед Мороз! Не приходи!!!» — написал в новогоднем послании прозревший первоклассник. Разочарование обычно хватается за карандаш и перечёркивает некогда дорогие формулы. И чем искреннее служило сердце какой-либо идее — тем циничнее она опоганивается, если что-то пошло не так. «Цинизм — это разочаровавшийся идеализм», — поставил диагноз всем злобствующим мальчикам американский писатель Гарри Кемельман. Цинизмом в разной степени заражены все мы — ведь даже прогноз погоды может разочаровать человека до пренебрежения и презрения… Но всегда ли мы правы в своих разочарованиях?

 

Современный цинизм. Начало разговора

 

Я спросила у своего 14-летнего крестника — слышал ли он слово «цинизм». А он ответил: нет, не слышал… Цена какая-то, что ли?

Удивительно, но даже «на слух» он почти попал — цинизм по смыслу действительно связан с ценой — с обесцениваем ценностей. Общепринятых ценностей, как правило. Или даже священных законов, данных людям Источником бытия. Потому что всякому циничному извержению предстоит мысль, оформляющая порядок человеческого общежития.

 

Вот пример: знаменитый сверхциничный афоризм философа Сартра «Ад — это другие люди» злобно плюётся в сторону Христовой заповеди «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Кто хоть когда-либо имел в качестве ближнего своего не волчью стаю, а человеческое семейство, тот знает, что порой намного легче возлюбить как самого себя собак, чем домочадцев. Неудача в любви болезненна, и чтобы от неё избавляться, есть два пути — можно бороться за любовь терпеливо и вдохновенно, а можно… А можно облечь свою обиду и боль в форму циничной отрыжки: «Весь мир бардак. Все бабы — козы. Остановите землю! Я сойду!»

Мой юный собеседник вдруг по-взрослому заключил: «Тогда самоубийство — верх цинизма».

А когда я предположила, что цинизм, клеймящий презрением сильные вещи — это форма самоутверждения для слабаков, щит неудачников и трусов, он тут же согласился. Ага, вот мне слабо стать отличником, значит отличник — это ботаник, очкарик, зубрила, подлиза… Я трушу выходить на спортивный ринг — значит, все спортсмены — это шкафы, горилы, бритоголовые, «а ещё они в неё едят»…

Мы пришли к выводу, что цинизм — хорошая отмазка, чтобы не «париться», не бороться в жизни за что-то настоящее. И вместо «вечный бой, покой нам только снится» — выстроить себе горделивую, самодовольную и высо-о-кую башню цинизма, в которой можно удобно расположиться у телевизора и, попивая пивасик, время от времени расстреливать всё живое подобными фразами: «Единственное счастье в любви — это не любить».

Обругивая какую-либо идеологию, современный циник подвизается в своей, которую можно определить двумя словами — «всё фигня». Мой собеседник резюмировал: «Идеология циника — фиговая идеология».

Матёрому цинику трудно во что-либо поверить — трудно поверить в себя, трудно поверить в Бога. Зато он верит в блеск своего отрицания с невероятной лёгкостью, потому что отрицание святого освобождает от ответственности, от мук совести — и позволяет свободно катиться вниз, ни за что не цепляясь…

Так мы решили вначале.

Литература о цинизме. Подтверждение тезисов

 

Потом мы стали вспоминать циничных персонажей в кино и литературе и решили, что из всего известного множества в хрестоматийные циники без колебаний можно записать Онегина. Начинается его цинизм вроде бы с безобидных вещей — с обесценивания устоев «высшего света» с его балами, выпендрёжем и лицемерием: «Ему наскучил света шум… измены утомить успели». Но Онегина понесло дальше. Взбунтовавшись против всего декорационного, он разошёлся так, что стал крушить и настоящее. Вначале Онегин цинично отсекает искреннюю любовь Татьяны — объясняя ей, что это у неё, типа, гормоны плещут (так истолковал онегинскую речь мой юный собеседник). А потом уж и лучшего друга на дуэли убить нетрудно… Цинизм низвёл все таланты Онегина в ноль. А Татьяна — она от своих идеалов не отказалась, с поля боя не сбежала, свой танк не бросила (танки Великой Отечественной и советский танкист-ас Ион Деген — сегодняшние неоспоримые идеалы моего крестника).

Идеалисту скучно жить среди циников. Потому что идеалист всегда вдохновлён созиданием, утверждением высоких целей, за которые он борется. А циники — это болтающиеся под ногами зануды, которым всё в тягость, всё не стоит свеч, всё бессмысленно, всё вызывает надменный оскал. Поэтому иногда идеалист с досадой вздыхает, как Гумилёв:

Я вежлив с жизнью современною,

Но между нами есть преграда,

Всё, что смешит её, надменную,

Моя единая отрада.

Победа, слава, подвиг — бледные

Слова, затерянные ныне,

Гремят в душе, как громы медные,

Как голос Господа в пустыне.

Самый рафинированный циник в полку литераторствующих философов — Ницше — в книге «Весёлая наука» заявил: «Бог умер!» — и призывал «переоценить ценности и выявить более глубинные пласты человеческой души, чем те, на которых основано христианство». Эту веселящую заразу радостно подхватил ХХ век и унаследовал век ХХI — уж очень многим не даёт покоя Божия слава основателя нравственных законов. Тысячи современных литераторов и режиссёров создают образы оптимистичных циников, которые устанавливают свои собственные нравственные законы без Бога. Чем это может закончиться для нашего времени? Ницше умер в психушке с предположительным диагнозом «нейросифилис»…

Цинизм исторический. Неожиданные повороты

 

Притоптав цинизм, я решила нанести сокрушительный удар историческими фактами. Мои познания о цинизме возводили меня к греческому первоисточнику — киникам, философской сократовской школе, которая яростно отрицала устои общества. Но какие устои! В те времена, в V веке до нашей эры, царил рабовладельческий строй. Общепринятыми ценностями были роскошь, праздность, выпендрёж. Основатель кинизма Антисфен, вопреки установленным ценностям сладострастия, стал возносить как благо аскетизм и презрение к условностям, призывал к самопознанию и самоограничению, к верности, храбрости и благодарности.

Современный немецкий философ Петер Слотердайк, исследовавший явление цинизма, подчёркивал: «В культуре, в которой закосневшие идеализмы сделали ложь формой жизни, процесс истины зависит от того, найдутся ли люди, которые окажутся достаточно агрессивными и свободными („бесстыдными“), чтобы высказать истину».

И мой дружище удивился, как же это так вышло — что изначально, у греков, кинизм-цинизм был, в сущности, полезной вещью — плетью для приукрашенной лжи, обличением лицемерия. А теперь цинизм — это что-то богоборческое, поганое. Как так произошло?

Тогда мы поговорили о том, что первый человек, который добыл огонь, был движим благой целью приготовить ужин и согреть детей. И нет его вины в том, что этим его горящим открытием воспользовался Герострат, уничтожая одно из чудес света, или Нерон, делавший в своём саду факелы из живых христиан. Огнём спасают жизнь и огнём уничтожают живое. Какой шлейф останется от приложения твоих усилий — смрадный дым или согретые сердца — это уже твой выбор.

К методам отрицания и порицания, которые несёт в себе древний кинизм, прибегает каждый человек, каждая страна, каждое столетие. По сути, каждая революция, каждый бунт, каждый раскол — это эпидемия цинизма, поскольку все они радикально отрицают, меняют, переворачивают существующие общественные законы.

Но не все циники всех времён и народов — порождение или последователи древнегреческих киников. Многие «безобразники» о киниках и духом не ведали. Индийские гимнософиты, французские руссоисты, русские нигилисты, американские хиппи… Каждое из этих течений приходило к потребности отрицания самостоятельно и по своим историческим причинам.

Например, философия течения хиппи возникла как протест против пуританских, крайне строгих нравов некоторых протестантских церквей. В обществе, где закон вытеснил любовь, молодёжь взбунтовалась против закона вообще. Но лозунг хиппи «Занимайся любовью, а не войной» в конце концов вытолкнул хиппующих из активного социума на обочину жизни, где преспокойно и безвольно растёт бурьян, валяются шприцы и презервативы… Цинизм обычно приводит к крайностям.

«Бог в мелочах, а дьявол — в крайностях». И если копать историю глубже и дальше, то окажется, что самым первым циником в мироздании был дьявол — он первым взбунтовался против Святого.

Может быть, всякий раз, впадая в цинизм, к чему бы он ни применялся, мы используем бесовский метод? Может быть, приёмы цинизма — это всегда противление Божией воле? Может быть, всякое серьёзное разочарование — это подспудная брань с Божиим Промыслом?

Вопросы сложные, поскольку не отрицать и не порицать само зло невозможно. Но, к счастью, Господь заповедовал нам и личным примером указал на единственное победное оружие против зла. И это не цинизм. Не косая черта. Это Любовь!

 

[Для нас говорят и пишут священники]

Или просто покрывает камень плесенью...

Одно утешает,что мы не камни,а жизнь не плесень)

["На злобу дня" - события, люди... мир вокруг нас]

Епископ-миссионер. Из воспоминаний о якутском владыке Зосиме

 

 

12 сентября 2013 года епископу Якутскому и Ленскому исполнилось бы 50 лет. Жизнь Владыки – еще одно подтверждение тому, насколько необходимо нашим соотечественникам слово о спасении. Владыка любил свою паству подлинной христианской любовью, и люди платили тем же Его Преосвященству. На могиле епископа Зосимы – всегда свежие цветы, сюда приезжают молодожены в день свадьбы, чтобы попросить молитв у Якутского Архипастыря, которого теперь считают своим заступником.

О владыке Зосиме вспоминает иеромонах Ефрем (Пашков), секретарь Якутской и Ленской епархии в период с 2007 по 2011 годы.

Владыка Зосима, епископ Якутский и Ленский

Молитвами епископа Феодора (Поздеевского)…

 

 

Иеромонах Ефрем (Пашков)

В годы учебы в Московских Духовных школах я никогда не думал, что придется начинать свое священническое служение в Якутской епархии. Но человек предполагает, а Бог располагает. Учебным комитетом при Священном Синоде я был направлен служить на берега Лены.

Получив направление в Якутскую епархию, я волновался: «А стоит ли уезжать за тысячи километров от родных и близких?»

Ответ пришел неожиданно. В Семинарии и Академии я познакомился с жизнью и духовным наследием архиепископа Волоколамского Феодора (Поздеевского), последнего ректора МДА и последнего настоятеля Свято-Данилова монастыря.

А позже узнал, что епископ Якутский и Ленский Зосима, будучи насельником обители благоверного князя Даниила, много сил отдал изучению жизни и трудов владыки Феодора. Для меня это было знаком свыше о том, что есть воля Божия на мою поездку в далекий край.

В конце июля 2006 года я и еще несколько выпускников Московской и Петербургской Духовных Академий прибыли на землю Олонхо, где Господь судил нам начать служение Церкви и людям…

Духовная школа в Якутии

 

Во все времена миссионерское служение в Церкви было сопряжено с большими трудами. Проблемы, которые стояли перед миссионерами в прошлые века, увы, никуда не исчезли ни в XX, ни в XXI столетиях, а возможно, стали еще более сложными.

Владыка Зосима был назначен на Якутскую кафедру в августе 2004 года и нес свое послушание до 9 мая 2010 года. За неполные шесть лет им было сделано очень много для просвещения многонациональной Республики светом Христовой веры.

Главная проблема, с которой сталкивается любой епископ Дальнего Востока, – это острейшая нехватка церковных кадров. Ее можно решать разными способами, один из которых – открытие Духовной школы в епархии с целью подготовки пастырей из местного населения. Но этот шаг бывает связан с огромными затратами, ведь образование в ближайшей перспективе не приносит прибыли.

И все же владыка Зосима сознательно пошел на это. Священнику, который прибыл из центральной епархии России, очень трудно перестроиться, приспособиться к новым условиям своего служения, в то время как местный батюшка прекрасно знает, как и чем живет его паства. И как миссионер такой пастырь может сделать гораздо больше, чем человек со стороны.

«А стоило ли возрождать в Республике духовное образование? Не проще ли посылать молодых людей учиться в духовные школы, расположенные в других регионах России?» – этот вопрос не раз задавали епископу.

И ответ Владыки всегда поражал своей точностью: «Якутская епархия – миссионерская, здесь особый уклад жизни, который нельзя встретить в Центральной России, особый менталитет у людей, особый взгляд на вещи, пристальный, проникающий в человеческую душу. На подготовленные собственной Духовной школой кадры можно опираться в деле возрождения святого Православия».

Несмотря на загруженность, Владыка всегда активно принимал участие в жизни студентов, сразу стал привлекать воспитанников к делу проповеди Христа. Начались поездки по улусам, посещение больниц, детских домов… И как радостно было якутам видеть проповедников из своего народа, говорящих на родном языке!

Молитва на родном языке

 

Владыка Зосима

Епископ прекрасно осознавал, что в богослужебной практике Якутии нельзя использовать толькоцерковнославянский язык. Если для жителей Центра России этот язык все-таки родной, то для народов Крайнего Севера он непонятен.

Владыка приложил максимум усилий, чтобы стараниями якутских филологов и специалистов из Института перевода Библии Священное Писание начали переводить на якутский язык.

Были переведены книги Нового Завета (под общей редакцией аксакала народа Саха Дмитрия Кононовича Сивцева (Суоруна Омоллона), а еще, зная об особой любви якутских народов кСвятителю Николаю Чудотворцу, Владыка выпустил на якутском языке акафист, посвященный великому угоднику Божию.

Большинство приходов епархии были и остаются миссионерскими. Тяжелая экономическая ситуация не позволяет священнослужителям часто посещать общины и совершать там богослужения.

При непосредственном участии епископа Зосимы был издан чин обедницы, благодаря чему в воскресные и праздничные дни верующие имеют возможность совершать службу самостоятельно.

А в 2009 году, когда праздновалось 150-летие совершения святителем Иннокентием Московским первой Божественной литургии на якутском языке, на языке Саха была издана Псалтирь. Началась работа по переводу Часов. Наряду с богослужебными текстами были переведены книги Священного Писания Ветхого Завета.

И во всем этом Владыка принимал самое активное участие. В Преображенском Кафедральном соборе Якутска стало нормой совершение службы на двух языках.

Господь дал Владыке возможность уже при жизни увидеть плоды этих трудов. В начале декабря 2007 года Республика Саха (Якутия) торжественно отмечала 375-летие вхождения в состав Государства Российского. В ознаменование этого события под сводами общероссийской национальной святыни, Храма Христа Спасителя, Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II была совершена Божественная литургия. Ее особенностью стало то, что часть песнопений исполнялась якутским хором на родном языке. Для жителей Республики Саха это было знаковым событием: несмотря на все трудности, которые пришлось пережить здесь Православию, оно не умерло, но продолжает жить в людских сердцах.

Всепрощающая любовь

 

У епископа Зосимы было удивительное чувство такта, которое крайне необходимо священнослужителям-миссионерам. Нужно было видеть, с каким уважением он относился к своей многонациональной пастве. Каждого человека Владыка встречал и выслушивал со вниманием и любовью. После богослужения вместе с верующими шел в Епархиальное управление на праздничную трапезу. Не могло быть и речи о том, чтобы Владыка обедал в отдельном зале. Он всегда ел то, что было приготовлено для всех, и строго пресекал попытки поваров подать ему что-то особенное. Такова была его проповедь о Христе не словами, а собственной жизнью.

Еще одна черта, привлекавшая к Владыке людские сердца – это всепрощающая и милующая любовь. Были случаи, когда и он повышал голос и даже употреблял власть, но стоило провинившемуся заглянуть в глаза епископа Зосимы, как обида сразу забывалась, «Любой из нас может ошибиться, нужно поддержать того, кто оступился, а не повергать его в еще большее отчаяние», – говорил Владыка, и это было правилом его жизни.

Епископ Зосима с любовью относился к людям, и они платили тем же. На могиле Владыки – всегда свежие цветы. Люди приезжают со всех уголков Республики, чтобы посетить его могилку и почтить память того, кто всей своей жизнью до последнего вздоха проповедовал о Христе.

Подготовила Е.Орлова, фотографии Л.Шеметова, иерея Сергия Клинцова

Впервые опубликовано в приходском листке «Даниловцы» № 37, сентябрь 2011

[Для нас говорят и пишут священники]

Столько нужных, правильных мыслей! Вчера, сегодня, завтра... Но меняют они нас?.. Спросите каждый себя.

Капля камень точит)

["На злобу дня" - события, люди... мир вокруг нас]

ЧТО ЗНАЧИТ БЫТЬ ХРИСТИАНИНОМ В XXI ВЕКЕ?

14 октября 2009 г. Источник: Православие и современность

«Что значит быть христианином в XXI веке?». Вопрос не риторический, но крайне важный для нас, в XXI веке живущих. Так же, как и другой вопрос: «Но Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?» (Лк. 18, 8). Бог, как свидетельствует Писание, неизменен, Он Тот же сегодня, каким был и сотни, и тысячи лет тому назад, и тогда, когда времени еще не было, и останется Тем же, когда времени уже не будет (см.: Евр. 13, 8). Но меняется мир, меняемся мы, люди, и оттого христианину, по слову святителя Игнатия (Брянчанинова), так необходимо понимать дух времени, в которое ему пришлось жить. Не для того, чтобы следовать ему, а для того, чтобы от него уклониться, сохранить себя от его лукавства, от того, что в нем противно Христу и христианству. Вот и мы, предлагая вопрос о христианстве в XXI веке в качестве темы номера, хотим поговорить не об отличиях христианства современного от христианства времен апостольских. Скорее — о наших собственных уклонениях от подлинного христианства и о том, как этих уклонений избежать. Хотя, конечно, по большому счету, разговор этот — длиной не в журнальную публикацию, а в целую жизнь…

Александр Гезалов

Александр Гезалов, один из лидеров благотворительного движения в России, руководитель Карельской региональной общественно-молодежной организации «Равновесие» (сайт sirotinka.ru), автор книги «Соленое детство», Петрозаводск — Москва:

—Мне кажется, вопрос веры обретает новый смысл, новое звучание именно сегодня, когда многие увидели и узнали, что земные блага, к которым люди прилепляются,— не самое главное в жизни. Грянул кризис, и уверенность в том, что миром правит закон «исполнения желаний», согласно которому можно жить в кредит, покупать дорогие авто, летать на зарубежные курорты,— в один миг треснула, как плохое стекло. И в этом быстро меняющемся мире, предлагающем новые бренды выживания, а именно — «будь как все», вера многим помогает выстоять, разглядеть под налетом гламура то, что уводит от духовной жизни. Ведь человек, жаждущий сугубо мирских благ, не только становится заложником «рюшек на комоде», но и меняется для других, не замечает детей, родителей, нуждающихся.

Христианин же спокойно смотрит на имеющееся у него и у другого человека. Без зависти и желания «стать таким же» и «брать от жизни все». Главные его устремления — забота о душе. Поэтому настоящий христианин спокоен, сосредоточен, миролюбив и не стяжателен, он ищет Бога.

Татьяна Поликарпова

Татьяна Поликарпова, флорист-дизайнер, Саратов:

—Быть истинным христианином в современном мире — это неимоверно трудно. Я думаю, что нашим детям будет еще труднее, чем нам. Жизнь не станет легче в этом смысле, нет, она станет еще тяжелее. Почему я так считаю? Потому что в нашем обществе очень неблагополучная обстановка. Я не материальную обстановку имею в виду, а духовную.

Конечно, дети будут иметь какое-то преимущество перед нами. Наши родители не могли воспитать нас верующими. А мы все же стараемся дать своим детям то, что можем дать, защищаем их от всех этих воздействий, от того, что они могут увидеть в любой момент — на экране, в Интернете, на улице… Защищаем и учим различать. Но им уже сегодня тяжело. Моя старшая дочь — студентка. Она не такая, как большинство ее сверстниц, и она все время это чувствует. То, что для них нормально, для нее — ненормально. И это совсем не так для нее просто. Но я ей говорю: раз ты оказалась в этой ситуации — значит, ты должна найти в себе силы в ней жить и всему дурному противостоять. Ведь оставаться христианином — это значит оставаться собой. А в наше время это означает — быть белой вороной.

Но вообще, главное для христианина в современном мире — это то же, что всегда. Уметь терпеть и смиряться. Раз нам досталось именно такое время, именно такое общество — значит, мы должны это принять. Говорить: «Я не могу, я не в силах» — значит отказываться нести свой крест. Когда я начинала работать в цветочном магазине, делать эти страшно дорогие юбилейные букеты для больших людей — мне было трудно, и я хотела уйти. Но мой духовник сказал мне: «Нет, раз уж Господь тебя туда поставил — надо терпеть и смиряться». Большинству людей именно этого не хватает — терпения.

Евгений Козин. Фото Ю. Ракиной

Евгений Козин, помощник настоятеля Свято-Троицкого собора, Саратов:

—Чтобы быть христианином, нужно сначала к этому прийти. Мой путь был долгим и непростым. Но трудности оказались во благо. Хорошо помню, как, будучи уже постоянным прихожанином, сразу после литургии разговаривал со священником (с отцом Александром Пестряковым) и услышал от него: «Евгений Федорович, какая благодать!». И очень удивился: «Почему же я не чувствую благодати?.. Хожу ведь на службы, вникаю, понимаю… Но благодати не чувствую». Почувствовал только через два года.

Та часть моей жизни, которая проходит в Церкви,— самая светлая и добрая. Все, что я делаю здесь, я делаю от чистого сердца и со спокойной совестью. Я бывал во многих паломнических поездках, восемь дней прожил в монастыре святой великомученицы Екатерины на Синае. Господь привел потрудиться и помолиться на Афоне… Общение с монахами стало для меня огромной радостью. И я понял, что до конца своей жизни буду считать себя учеником. Быть христианином — это означает быть учеником, учиться у всех, у кого можно научиться вере и жизни во Христе. Учиться и быть терпеливым. Чтобы дождаться благодати, дождаться помощи.

У меня был удивительный случай в жизни. Я шел пешком по Афону — один, без провожатых, по незнакомой дороге. Уже темнело. А у меня с собой не было посоха. Там все ходят с посохами, потому что трава очень густая, и в ней прячутся змеи. И вдруг я увидел посох, он стоял, прислоненный к какой-то изгороди, будто ждал меня. Господь пошлет помощь тому, кто следует по Его дороге.

Трудно ли быть православным христианином в наше время? Конечно, трудно, как и в любое другое время, но нам нельзя отчаиваться от тех трудностей и бедствий, с которыми мы сталкиваемся и еще столкнемся в наступившем веке.

Нина Талахадзе

Нина Талахадзе, юрист, заместитель начальника отдела в управлении Приволжской железной дороги, Саратов:

—Вопрос состоит не в том, чтобы быть «настоящим» или «ненастоящим» христианином. Вопрос сейчас стоит так: сохранится ли наша вера. XXI век, действительно, отличается от всех минувших веков. Грех был всегда. Но сегодня мы подошли к черте, за которой человек превращается в потребительскую единицу. Можно сказать, что это уже некий «пост-человек». Человек, выросший в духовно опустошенное время.

А быть настоящим христианином — значит отличаться от мира сего. Соответствовать этому воистину небесному званию, в которое Господь призвал нас. Знать Закон Божий, свою веру, не допускать никаких отступлений от чистоты вероучения, усердно исполнять свои обязанности перед Богом и ближним. Прилагать все свои силы к тому, чтобы пройти тот путь, которым шел Христос Спаситель. Этот путь во все времена был полон трудностей, лишений, испытаний, огорчений и соблазнов, и время никому не дает на нем передышки. Путь этот труден, но необходим, ибо только через него познается смысл бытия и достигается спасение.

Общество сегодня нуждается в примерах веры и христианской жизни. Таким примером должен стать каждый из нас. Это и есть наша главная задача сегодня. Я вспоминаю свою маму — это была простая женщина с очень нелегкой судьбой, выросшая в бедности и затем в бедности жившая. И глубоко верующая. Она умела благодарить Бога за все. И была для нас всех примером в этом. К сожалению, сегодня многие, называющие себя православными… не являются верующими на самом деле. Для них вера — только ритуал, к которому они прибегают по воскресеньям для успокоения совести, возможно. А вера должна быть всей нашей жизнью. Особенно сейчас.

Священник Максим Куров

Священник Максим Куров, клирик Свято-Троицкого собора, Саратов:

—Ответ на вопрос, что значит быть христианином сегодня, дан две тысячи лет назад. Апостол Павел в послании ко Евреям говорит: Иисус вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр. 13, 8). Значит, и требования к нам те же, что в апостольские времена и в последующие века. Так же как и во все времена, мы, по слову апостола Петра, должны быть готовы всякому, требующему у нас отчета в нашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением (1 Петр. 3, 15). И помнить при этом слова из Евангелия от Иоанна: Помните слово, которое Я сказал вам: раб не больше господина своего. Если Меня гнали, будут гнать и вас; если Мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше (Ин. 15, 20).

Иеромонах Серафим (Роуз) писал: «Или ты православный в любое время каждого дня, в любой жизненной ситуации, или же ты на самом деле вовсе не православный. Наше Православие открывается не только в наших строго религиозных взглядах, но во всем, что мы делаем и говорим. Большинство из нас почти не осознает христианской ответственности за мирскую сторону нашей жизни. Человек же с подлинно православным мировоззрением любую часть своей жизни живет как православный…». А старец Паисий Святогорец, подвизавшийся на Афоне в конце XX века, предупреждал: «Православно думать легко, но для того, чтобы православно жить, необходим труд». В современном мире, к сожалению, мы видим, что прилагать даже какой-то незначительный труд к духовной жизни практически никто не желает. Наша действительность показывает: мы привыкли к потребительскому отношению, и усилия у нас не приветствуются вовсе. Пришел, увидел, купил — нам хочется, чтоб и в духовной жизни было так, чтобы мы получали просимое как можно быстрее и проще. Поэтому главное в жизни современного христианина — преодолеть облегченное, потребительское отношение к вере, вернуть понятие о духовном труде.

Дмитрий Соколов-Митрич

Дмитрий Соколов-Митрич, заместитель главного редактора журнала «Русский репортер», Москва:

—Быть христианином в современном мире, на мой взгляд, это быть самим собой. Потому что быть самим собой без Бога сегодня уже практически невозможно. Стоит только от Него отвернуться, и тебя давит такая суета, что оказывается парализованной не только духовная жизнь, но и вообще способность понимать какие-то простейшие вещи: что я делал вчера, чем я буду заниматься завтра, для чего мне эти деньги, которые я зарабатываю, зачем я воспитываю своего ребенка и каким хочу его видеть... Сознание современного человека похоже на вечно проезжающую мимо электричку, и если ты хотя бы не пытаешься жить по-христиански, то рано или поздно у тебя закружится голова, и ты упадешь под колеса.

Валентина Волкова

Валентина Волкова, врач-терапевт Центральной районной больницы села Балтай Саратовской области:

—Это очень сложный вопрос, пришлось подумать над ним несколько дней, но я не уверена, что итог моих размышлений — окончательный.

Каждый христианин, наверное, всю свою жизнь учится жить истинно по-христиански. И не важно, в какое время он живет: в XXI веке или два тысячелетия назад. Конечно, когда у первых христиан еще была жива память о Боге Живом, сошедшем на землю ради спасения людей, было легче — сама мысль о Христе окрыляла. Сегодня же нам осталось только верить, а для начала — эту веру обрести и укрепить. И по большому счету, на этом пути и современные христиане, и верующие прошедших столетий сталкивались и сталкиваются с одними и теми же проблемами. Главная проблема христианина — он сам, его глубинное нежелание себя менять в соответствии с евангельскими заповедями.

Лично для меня трудности заключаются еще и в повседневном исповедании веры: когда в пост мои коллеги едят скоромное, что мне делать? Отказаться — обидеть их, не отказаться — согрешить, «обидеть» Бога. Но все это можно решить — обладая чувством благорасположенности к людям, рядом с которыми ты живешь, которое, может быть, когда-нибудь перерастет в ту самую любовь, которая есть жизнь. Главное — не обманывать никого. Ни себя, ни людей. Жить не по лжи, не говорить неправды — это самая трудная заповедь для современного христианина.

Иван Привалов

Иван Привалов, системный администратор, фотограф, Саратов:

—Быть христианином в наше время одновременно и просто, и сложно. Просто — потому, что ты всегда уверен, что Господь тебя не оставит и Своей волей выведет тебя из любой ситуации. Сложно — потому, что ты не можешь уже поступать просто так, любой свой поступок ты должен взвесить и решить, достоин ли он христианина.

Вместе с тем, современный мир изменил и христиан. С одной стороны, мы видим, как в храме молодежь уступает место бабушкам, на праздники все поздравляют друг друга, делясь своей радостью, все стараются помочь детям и пропустить вперед себя родителей с младенцами. Но современный христианин уже не подставит правую щеку, когда его ударили по левой. Быть добрым и отзывчивым, но не давать себя в обиду — вот основная примета современного христианина.

Игумен Никон (Поляков)

Игумен Никон (Поляков), наместник Свято-Никольского мужского монастыря, Саратов:

—Быть христианином сегодня — то же, что во всех минувших веках. Другое дело, что современный человек слаб. Хотя бы уже потому, что менее воцерковлен, оторван от живой традиции Церкви. То, что из века в век само собой разумелось и наследовалось, нашему современнику приходится выбирать и узнавать заново. Вот почему среди нынешних наших прихожан так много людей внешних. Они удовлетворяются наружной стороной церковной жизни, но не заглядывают внутрь себя, не ведут диалога с Богом в своем сердце. По сути, это попытка лукавить с Богом. А мы должны быть настоящими христианами, чтобы иметь в себе силы жить вопреки. Не по законам современного мира, а по евангельским заповедям. Идти против течения, называть грех грехом. В сегодняшнем мире то, что во все времена и во всех традиционных религиях считалось грехом, превращено в норму, и никто уже этому не удивляется. Но если мы будем жить иначе, наш пример будет воздействовать на окружающих. Они увидят: есть другая жизнь, есть люди, живущие этой жизнью. Часто приходится слышать, что верующий человек, человек, живущий по заповедям,— это белая ворона. Но, во-первых, человек, у которого действительно есть вера, не чувствует себя одиноким никогда — он с Богом. Во-вторых, люди, которые этого человека отторгают,— они к нему же и придут за утешением и советом, когда у них что-то случится, когда им будет плохо. И это тоже наш долг — суметь такому человеку помочь.

Владимир Сухих

Владимир Сухих, воспитанник Саратовской Православной Духовной семинарии:

—Христианин — это человек, сердце которого однажды и навсегда пронзила мысль: «Господи, как хорошо, что Ты есть в моей жизни! Спасибо Тебе за это!». Евхаристия, благодарение — это то, что совершается не только в храме: Евхаристией должна быть, по сути, вся наша жизнь, потому что жизнь — это единственное, что могут смертные существа принести в дар Богу. Но нельзя любить Бога и не любить при этом ближнего. Нельзя не помнить: Заповедь новую даю вам — да любите друг друга, как Я возлюбил вас (Ин. 13, 25).

Самое тяжелое, что мы переживаем сегодня, в XXI веке,— это оскудение любви. Не любим мы, не любят нас. Люди становятся все более отчужденными и безразличными по отношению друг к другу. Они чувствуют себя бесконечно одинокими и несчастными. Поэтому нам, христианам, нужно прежде всего выбираться из этой бездны — бездны нелюбви. Увидеть Бога не только в своем собственном сердце, но и в глазах другого. Именно этого нам не хватает сегодня. С чего начать? С того, может быть, чтоб хотя бы своих учиться любить, то есть своих по вере — как это было в апостольские времена. Люди, с которыми мы вместе молимся в храме,— они должны стать чем-то очень важным для нас. Отчуждение и холодность должны быть преодолены, и прежде всего именно здесь — в стенах храма. После этого можно двигаться дальше, можно изменять этот мир к лучшему. Именно это означает — быть христианином. Не называться, не казаться, а именно быть.

Иеромонах Никита (Сергеев)

Иеромонах Никита (Сергеев), настоятель храма во имя святых новомучеников и исповедников Российских села Елшанка Воскресенского района Саратовской области:

—Что значит быть христианином в XXI веке? Я бы спросил по-другому: как нам оставаться христианами? Эпоха тут совершенно ни при чем. Господь вчера и днесь — Тот же. А вот мы, христиане, меняемся, утрачиваем дух христианства. Поначалу, когда мы обретаем веру, то «зажигаемся», читаем глубокие, серьезные книги, жития святых и пытаемся слепо подражать, следовать их примеру. Но без внутренней работы над собой наша неразумная ревность подчас приводит к падению, к охлаждению веры и даже к отступлению.

Все больше искушений, и люди сегодня очень слабые, чтобы противостоять им. Некоторые, придя в Церковь, совершенно не стремятся изменить себя, а хотят изменить саму Церковь, подстроить все под себя. Этот бунтарский дух не дает покоя, подтачивает изнутри, а все потому, что у современного человека нет смирения. Тогда как путь ко Христу — в каком бы веке ни жил человек — один: это путь смирения. А нашему поколению, воспитанному в духе ложной свободы, смиряться не пристало, поэтому люди и не желают ничего слушать. И этот багаж тащат с собой в Церковь.

Когда священник говорит о послушании, он не требует рабского послушания себе, как духовнику. Всякий священник, если он не страдает младостарчеством, всегда спросит пришедшего к нему человека: «А как ты сам думаешь? А как ты хочешь поступить?» — и никогда не будет настаивать на своем видении решения проблемы, не отнимет у человека право выбора. Речь идет о послушании Церкви, ее канонам. А современные люди зачастую говорят, что эти каноны устарели, и не хотят их знать и им следовать. Вот тогда Господь и попускает нам скорби и болезни, но мы, вместо того, чтобы принять их со смирением, начинаем молиться о скорейшем избавлении от них. Молимся не о Божией воле, а о своей! Это еще одна особенность современных христиан — сугубая практичность. Есть проблема? Надо ее решить, получить мгновенный результат. Но, даже получив помощь Божию — на нашем источнике1 случаются чудесные исцеления — вряд ли и один из десяти придет в храм, чтобы поблагодарить Бога. Нет чувства благодарности у современного человека. Еще постоянства нет — отошли от аналоя и тут же все забыли: в чем каялись, о чем просили…

Мы перестали видеть смысл в доброделании, в совершении духовных подвигов. Если и совершаем молитвенное правило, то тут же начинаем мнить о себе, а если пытаемся поститься — то у нас уже и нимб над головой светится! Это одно из знамений нашего времени — мы ни в чем не хотим себя ограничить, утеснить, ничем не хотим жертвовать, и если Господь нас чего-то лишает — тут же ропщем. Верующие ли мы после этого?

Духовную жизнь нельзя вести с комфортом. И если мы — христиане — хотим следовать за Христом, мы должны знать, что Господь сказал: «Возьми крест свой и иди за Мной». Он не сказал: «Садись в мерседес с кондиционером и езжай себе спокойно». Мы же хотим в узкие врата на мерседесе въехать, возложив свой крест не на спину, а в багажник. Тогда как должны потрудиться, принести покаяние. И, может, тогда Господь перед многочисленными нашими нулями поставит маленькую единичку.

Сергей Мухин

Сергей Мухин, предприниматель, Саратов:

—Я не стал бы вот так разделять: в XXI веке, в любом другом веке… Православный христианин должен следовать тому, чему учили апостолы и святые отцы. Это не подлежит никакому пересмотру. Господь неизменен — что в апостольские времена, что сейчас. Другой вопрос — что жизнь сегодня другая. Сегодняшний человек настолько привязан к материальным благам, настолько зависим от них, что ему очень трудно принять призыв Спасителя не заботиться о пище и одежде (см.: Лк. 12, 32). Мы заботимся об этом постоянно. Можно сказать, что наша жизнь — это непрерывная борьба за материальные ценности. И это подавляет в человеке духовную жизнь.

Вера дается человеку свыше, но от самого человека зависит, каким путем пойти, что выбрать. Я принадлежу к поколению, которое училось в советской школе, нам с детства внушали, что Бога нет, однако же это не помешало многим людям прийти к вере и Церкви. В начале двадцатого века многим казалось, что эпоха подлинных христиан, эпоха мучеников прошла. Но последующие страшные события показали, что это не так, и сегодня мы молимся новомученикам и исповедникам Российским. Нам говорят, что сегодня нет святых. Но ведь Господь не всех святых являет при жизни, и мы не знаем, кто будет прославлен через сто лет. Спаситель не обещал нам такого: что все поголовно будут христианами, что все последуют за Ним. Но Он говорил: Не бойся, малое стадо, ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство (Лк. 12, 32). Нам не надо бояться быть христианами сегодня.

 

[Для нас говорят и пишут священники]

ЛЮБОВЬ НЕ ДОЖИДАЕТСЯ ПРОСЬБЫ.

БЕСЕДА СО СВЯЩЕННИКОМ ДИМИТРИЕМ ШИШКИНЫМ

 

Святые отцы пишут, что отношение к ближнему является крайне важным в духовной жизни христианина. Более того, Самим Христом в Евангелии дана совершенно конкретная заповедь о любви: Возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мф. 22, 39). Однако мы, православные, слышащие на каждой службе одно и то же Евангелие, читающие одних и тех же отцов, нередко понимаем эту любовь совершенно по-разному. Как же действительно правильно любить и правильно относиться к своему ближнему? Об этом наш разговор с клириком храма Трех Святителей г. Симферополя священником ДимитриемШишкиным.

Священник Димитрий Шишкин

— Отец Димитрий, для многих христиан всегда были и остаются самыми трудными вопросы об отношениях с ближними. Нередко приходится и в самих себе, и в других людях замечать жестокосердие, невнимание, равнодушие... Складывается впечатление, что любовь к ближнему часто воспринимается нами как нечто абстрактное, нечто такое, над чем, в отличие от молитвы и поста, не нужно как-то специально трудиться. Но ведь не зря же говорят: «Ближнего по пути в рай не обойти»?

— Думаю, совесть каждого христианина подскажет, что нам далеко не только до вершин любви, но и до её начатков. Всем нам, что называется, есть над чем работать. И начало этой благословенной работы — это внимание к себе. Если человек замечает в душе пусть даже только тень неприязни, зависти, вражды или даже просто равнодушия в отношении к кому бы то ни было — это тревожный симптом. Повод для того, чтобы бороться сознательно, противостоять этому нехристианскому чувству и с усилием искать любви. Любовь — это дар Божий, мы не можем её просто взять и «выдавить» из себя. Но стремиться к любви, причём в отношении к каждому человеку, мы обязаны. В этом суть христианства. Никогда нельзя соглашаться в душе с равнодушием, неприязнью, завистью и враждой в отношении к кому бы то ни было. Эти чувства должны быть, безусловно, изжиты, и «руководящее место» в нашей жизни, конечно, должна занимать любовь. Первым подспорьем в этом нам служит как раз непримиримость с внутренней отчуждённостью, неприязнью и равнодушием. Второе — это молитва об умножении любви. Замечательная молитва! Нужно молиться, просить у Господа умножения любви, и Господь обязательно поможет, ответит на горячую просьбу!

Но иногда для примирения, для установления отношений, в которых присутствовала бы любовь, нужно время и немалое терпение. Не случайно говорит Господь:Терпением вашим спасайте души ваши (Лк. 21, 19). Нужно искать, искать всем сердцем примирения, великодушия, милосердия, которые и есть выражение христианской любви, но… не следует ждать от человека «взаимности». Вот это как раз совсем не христианский подход. Иногда приходится слышать — да я из кожи вон вылез, распластался, только бы примириться, а он (или она)… — и дальше следует гневная филиппика в адрес того, кто никак не хочет оценить наши «достоинства» и «благие потуги». Так вот не надо требовать и искать любви от других. Будем стараться любить сами. А остальное оставим воле Божией и расположению человеческого сердца.

— Как же на самом деле должна проявляться наша любовь друг к другу? Это должна быть какая-то помощь, какие-то добрые слова?

— Любовь сама ревностно и успешно изыскивает средства для своего выражения. Но если любви нет, то должно, по крайней мере, присутствовать сознательное стремление к любви, «вопль» к Богу о собственной нищете и о желании любить. В конце концов, мудрый старец Амвросий Оптинский исчерпывающе ответил на вопрос о деятельной любви. «Если нет любви,— говорит он,— твори дела любви». Вот как просто. Как бы мы хотели, чтобы люди поступали по отношению к нам, так и сами будем поступать в отношении к людям. От дел любви, как проявления доброй воли, может милостью Божией возгореться и сама любовь. Невозможное человекам возможно Богу (Лк. 18, 27).

— В церковной среде мне приходилось сталкиваться с таким мнением: «Помогать нужно только тогда, когда просят». Как-то раз даже и священник пожаловался, что наставляет верующих совершать добрые дела, а в ответ слышит: «Не делай добра — не получишь зла». Как во всем этом разобраться? Ведь действительно, иногда помощь кому-то оборачивается искушением и неприятностями для помогающего…

— Что касается «милости без спросу» — так это естественное стремление любящего, чуткого сердца. И, конечно, такое «предупредительное» милосердие напрямую соотносится с главной заповедью Христа: любите друг друга (Ср.: Ин. 13, 34).Любовь не дожидается просьбы, а именно предупреждает её. Вот и апостол Павел говорит: Будьте братолюбивы друг ко другу с нежностью; в почтительности друг друга предупреждайте (Рим. 12, 10).

Что касается опасения получить зло в ответ на добро, то есть хорошая пословица: «От добра добра не ищут». То есть не нужно делать добро, ожидая взаимности. Это уже похоже на торговлю или на «бартерный обмен», но не имеет отношения к христианскому пониманию добра. Господь в Евангелии ясно говорит, что мало любить любящих нас, ибо так же поступают и язычники. Христианская любовь заключается в полной и бескорыстной самоотдаче: Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас (Мф. 5, 44) — это ведь не просто красивые слова, это руководство к действию для всех, кто считает себя христианином.

Мы знаем заповедь Божию: Просящему у тебя дай, и от хотящего занять у тебя не отвращайся (Мф. 5, 42). Это призыв к совершенству. Если человек откликается на просьбу и отдаёт, делится добром даже сверх меры — какие бы он «тумаки» ни получал в ответ,— человек исполнил заповедь Божию, и перенесение «тумаков», я думаю, вменяется тогда в исповедничество.

— Когда заходит беседа о помощи и внимании друг к другу, мне нередко задают вопрос: «А кому мне помогать? Помогаю вот родственникам, а больше и некому»… Получается, что «увидеть» тех, кому ты нужен, не так-то просто?

— Да всё мы видим, давайте будем честными хотя бы перед собой! Сколько страдания вокруг, одиночества, нужды… Просто мы зачастую вырабатываем такую «благоразумную защиту», приводим массу объяснений и оправданий, чтобы себя, любимого, не потревожить. Будем же, по крайней мере, признаваться себе, что мы ох как далеки от христианского совершенства, что мы именно жестокосердны, лукавы и равнодушны ко многим и многим людям, которые (и мы, как правило, понимаем это) нуждаются в нашей помощи, внимании, поддержке и добром слове. И вот — помня об этом своём окаянстве, сожалея о нём, будем стараться делать ради Христа то, что можем, то, что нам по силам. И при этом будем помнить, что мы рабы неключимые (Ср.: Лк. 17, 10), да ещё и в «квадрате», если не в «кубе», потому что на самом деле не исполнили и малой толики того, что должны исполнить.

— Бывают ли такие ситуации, когда помогать не следует? Что делать, когда тобой попросту пользуются и «садятся на шею»?

Святые отцы говорят, что главная добродетель — это рассудительность. Если наша помощь потворствует чужой лени, праздности, лукавству, а тем паче пьянству или иной страсти, то эта помощь действительно превращается в «медвежью услугу». Мне нравится поговорка: «Хочешь помочь другому — дай ему не рыбу, а удочку». То есть если хочешь помочь человеку — помоги, прежде всего, его душе, которая должна возобладать над плотью, над страстями. Поддержать человека, помочь ему в трудный момент, конечно, надо, но и сам человек должен прилагать усилия для своего исправления или, иначе говоря, «покаяния». Это ведь очень глубокое слово, оно означает не только «акт сокрушения», но изменение, преображение собственного ума, изменение собственной жизни, труд над собой, жизнь по заповедям. То есть покаяние в полном смысле — это процесс преображения души, процесс восхождения к Богу, и этот труд не может быть лёгким…

— А что Вы скажете по поводу такой ситуации… В одном из жж я недавно прочла историю, как в Москве обокрали православную женщину, приехавшую из другого города. В этом рассказе ужасает то, что многолетней прихожанке одного из храмов N-ской Епархии некому было позвонить и попросить о помощи. В ее родном храме не оказалось ни одного близкого ей человека. К сожалению, такие случаи не единичны, когда на своем приходе не к кому обратиться. Почему так происходит? Разве это не страшно — чувствовать себя одиноким среди своих?..

— Все мы понимаем, что разобщённость прихожан — это беда, проблема, которую надо как-то с Божией помощью решать. Есть такая страшная вещь как инерция. Вот мы живём по этой самой инерции и действительно живём разобщенно и обособленно… Причина такой разобщённости в давнем отстранении прихожан от дел Церкви, так что у нас даже и крещёные люди говорят иногда о Церкви, как о чём-то отстранённом и отдельном от них. Но я знаю точно, что есть приходы (и их немало), где присутствуют действительно братские, общинные отношения, где взаимовыручка, поддержка и живое участие — черты повседневной реальности… Вот о таких приходах надо рассказывать больше, надо стремиться к тому, чтобы живая общинная жизнь стала повсеместной нормой, а не исключением. И это «единство духа» зависит в равной степени от прихожан, клириков и священноначалия.

— Отец Димитрий, а как Вы думаете, какие конкретные действия должны совершать прихожане и священнослужители, чтобы получился сплоченный, дружный приход с реальной взаимопомощью? Ведь люди часто приходят в храм не для общения, а чтобы помолиться «для себя». Многим даже в голову не приходит, что нужно с кем-то познакомиться, проявить какое-то участие, интерес…

— На самом деле есть такая замечательная вещь как Приходской устав, в котором можно найти ответы на многие интересующие нас вопросы. Например, согласно Уставу, хотя бы раз в год (а можно и чаще) должно созываться Приходское собрание. То есть прихожане храма должны иметь возможность совместно обсуждать реальные проблемы и нужды прихода. В том числе и вопросы внеслужебного общения, благотворительности, попечительства, организации религиозно-нравственных чтений и бесед, работы воскресных школ… Очень хорошо, если в этой работе участвует как можно больше людей, каждый в меру своих сил, свободного времени и таланта. Исполнительным органом на приходе согласно Уставу является Приходской совет, состоящий из трёх человек, но согласно прежнему Уставу в него кроме настоятеля, старосты и казначея входили несколько (до 9) представителей мирян. В любом случае, формы организации приходской жизни должны находиться в ведении общины, а не одного-двух человек. И конечно, эта жизнь должна быть организована таким образом, чтобы каждый человек мог почувствовать себя членом церковной семьи, где его знают, помнят, где он может рассчитывать на поддержку и помощь в затруднительных обстоятельствах…

— Современный греческий проповедник, митрополит Месогейский и Лавреотикийский Николай, в одной из своих бесед говорит о том, что мы, современные христиане, не усваиваем «Божественную логику», а продолжаем жить с логикой мирской, которой всегда присущ страх, осторожность и недоверчивость. С одной стороны, вроде бы это и не грех — быть всегда настороже и избегать людей, «искушающих» нас, а с другой — так и хочется сказать: как-то это мелко и недостойно христианина…

— Опять вспоминаются слова о благоразумии… Господь сотворил человека свободным, и его ум, рассудок, интуиция, чутьё, если угодно,— всё это может и должно служить главной цели — освящению жизни. А сама жизнь сложнее любых самых затейливых схем, но вместе с тем она становится проще, когда мы доверяем Господу, сверяем свои поступки, слова и даже мысли с Его учением. Вот почему так важно читать Священное Писание, чтобы заповеди Божии действительно были начертаны у нас на скрижалях сердца и руководили нашей жизнью во всех её многотрудных обстоятельствах. Господь сказал: Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби (Мф. 10, 16). Видите — одно не исключает другое, а дополняет, и в разных обстоятельствах жизни уместна бывает как мудрость, так и простота. А чтобы нам не запутаться в самих себе, будем в простоте младенческой вопиять почаще к Богу: «Господи, я не знаю, как мне поступить или сказать, вразуми меня, научи!..» Ну неужели Бог, любящий нас больше, чем мы сами себя любим, не откликнется на такую сердечную просьбу и не научит, как вести себя в самых запутанных и сложных обстоятельствах? Конечно, научит и поможет, только нужно в молитве своей, в прошении проявить настойчивость, терпение и доверие к Господу…

Со священником Димитрием Шишкиным

беседовала Надежда Порхун

Воцерковление.ru

 

[Для нас говорят и пишут священники]

БУДЬТЕ ДРУЖЕЛЮБНЫ!

 

По слову апостола Павла, вражда, ссоры, распри, разногласия – это дела плоти (см.: Гал. 5: 19–20). Неудивительно, что эти проявления ветхой природы человека так обычны в мире сем, лежащем во зле. Удивительно другое: почему же мы, православные, призванные быть сынами Божией любви и света, допускаем в наши отношения с братьями и сестрами во Христе это зло разобщенности и недружелюбия? Отчего среди православных часто нет взаимопонимания? О причинах этой беды и путях преодоления недоброжелательности в отношениях мы попросили высказаться писателя протоиерея Александра Торика, руководителя службы коммуникации Иваново-Вознесенской епархии иеромонаха Макария (Маркиша), клирика храма Рождества Христова (г. Обнинск)священника Владимира Войтова, преподавателя Калужской духовной семинарии священника Виталия Шатохина и секретаря Сумской епархии Украинской Православной Церкви протоиерея Георгия Тарабана,принявших участие в работеМеждународного Сретенского православного кинофестиваля «Встреча», который в этом году уже в шестой раз прошел в Обнинске.

 

«Культура общения произрастает из настоящей христианской жизни»

Протоиерей Александр Торик: Увы, проблемы со взаимопониманием есть как в среде «неправославных», так и в среде «православных». Такие уж мы «православные»! Хотя, собственно, в чем суть проблемы? Что такое вообще взаимопонимание, что означает этот слово и как оно применимо к Православию?

«Большой толковый словарь русского языка» раскрывает это понятие так: «Обоюдное понимание и согласие сторон». То есть предполагается наличие как минимум двух личностей, понимающих друг друга по одному или большему количеству вопросов и соглашающихся с мнением друг друга как с достойным уважения и принятия.

В чем же заключается смысл этого обоюдного понимания и согласия, независимо от предмета взаимоотношений? Конечно же, в признании права своего ближнего (или ближних) на… счастье! Да, да, да! Именно это – отстаивание своего права на счастье, естественно, в той форме, в какой его понимает каждый из вступивших в общение, – является первопричиной отсутствия того, что «Большой толковый словарь русского языка» называет «обоюдным пониманием и согласием сторон». Каждая «сторона» хочет счастья, и если понимание того, что есть счастье, у «сторон» разнится, то… Тут-то и начинаются проблемы!

Но возникает вопрос: что такое счастье? Может ли понимание счастья быть таким, чтобы его смогли принять для себя все «стороны» без исключения и строить на нем свои взаимоотношения?

Может! Но для этого надо начать говорить «на одном языке», понятном каждому. Именно так оно и было в глубокой библейской древности, до того как люди начали строить Вавилонскую башню – человеческой гордыни и самости, чем и отторгли себя от Божественной любви и потеряли способность понимать друг друга.

Что же это за язык, способный объединить всех и каждого в едином понимании счастья? Это язык Евангелия, язык заповедей Божиих, язык Нагорной проповеди! Ведь о чем говорил к народу Христос? Переводя на понятный современному человеку язык, это можно выразить так:

«Кто хочет быть счастливым (церковнославянское «блаженство» – это «счастье»), слушайте Меня!

Счастливы (блаженны) смиренные – не почитающие себя лучшими кого бы то ни было и не превозносящиеся ни над кем, ибо в их душах воцарится любовь!

Счастливы плачущие слезами покаяния о своем греховном состоянии, препятствующем им вместить в себя Божественную любовь, ибо эти слезы омоют их от греховной нечистоты, и они сподобятся Божественного утешения вселившейся в их души Божией любовью!

Счастливы…»

Думаю, нет смысла подробно разбирать все девять новозаветных заповедей блаженств. Но мы видим из самой сути Нагорной проповеди, что Господь предлагает нам единый путь к обретению высшего счастья – приготовление себя к соединению с Богом, Который, как говорит евангелист Иоанн, есть любовь!

Только любовь, причем любовь совершенная, очищенная от самости и своекорыстия, может дать человеку высшее ощущение радости – «блаженство»-счастье!

Там, на горе, Христос указал всему человечеству те стандарты отношения к себе самому и окружающему миру, следуя которым человечество способно превратиться в одну большую счастливую семью, состоящую из любящего Отца Небесного и любящих Отца и друг друга Его возлюбленных чад. Собственно, это и называется Царством Божиим или Царством Небесным – Царством любви.

Соответственно, мы «православны» настолько, насколько эти новозаветные заповеди являются главным законом нашей жизни, мерилом, с которым мы подходим к попытке понимания самого себя и окружающих людей – наших «ближних». Чем больше места в нашем сердце занимает стремление реализовать в своей душе и жизни заповеди блаженств, тем более мы становимся способны понимать и принимать в общение других людей, невзирая на их недостатки и слабости.

Тогда-то и возникает то самое «взаимное понимание и согласие сторон»: когда мы понимаем, что все мы дети одного любящего Отца, создавшего нас как объект излияния Своей любви и желающего, чтобы все Его дети обрели непрекращающееся счастье в соединении с Ним.

Но так как есть православные (точнее – стремящиеся такими стать), а есть «православные» – абсолютно уверенные в правомерности принадлежности им этого звания, то… возникает и вопрос: почему среди православных часто нет взаимопонимания? Именно поэтому. По аналогичной причине два тысячелетия назад тогдашние «православные» фарисеи стали христоубийцами – из-за подмены реальной жизни в Боге некоей виртуальной «православностью», удовлетворяющей лишь тешущую самое себя человеческую гордыню.

– Как же решить эту проблему?

– Только правильной духовной и церковной жизнью, построенной на искреннем покаянии (покаяние, по-гречески «метанойя», – это «изменение ума»), на старании в исполнении заповедей Божиих, на следовании за Христом, опираясь на двухтысячелетний опыт святоотеческой школы молитвы и стяжания добродетелей.

– Что влияет на выстраивание отношений между верующими?

– На выстраивание межличностных отношений что только не влияет! Точнее – пытается влиять. Все силы бесовские обрушиваются на верующих с целью не допустить между ними правильных христианских – основанных на взаимной любви – взаимоотношений. Здесь и лжесмирение, и прочие лжедобродетели. Но против этих бесовских атак нам даны благодатные средства церковных таинств и весь опыт святых отцов, запечатленный в их трудах. «Невидимая брань», например.

– Но почему многим так трудно молчать, слушать и слышать?

– Молчание предполагает осознание молчащим своей недостаточности и желание научиться чему-либо душеполезному (мы не берем, конечно, молчание гордеца, считающего недостойным себя «разоряться» для «этих»…). Напротив, гордыня и тщеславие, жаждущие признания самоценности их носителя, чаще всего подталкивают его к «говорливости».

Вопрос все тот же: какова наша реальная христианская жизнь?

– Каким образом православный должен взращивать в себе культуру общения?

– Культура христианского общения естественно произрастает из настоящей христианской жизни. А так… Все уже сказано в Евангелии: «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними». Для начала надо учиться жить так. А там, глядишь, и дорастем до заповеди: «Возлюби ближнего как самого себя»!

***

«Православие всегда было основой общего языка…» Иеромонах Макарий (Маркиш)

Иеромонах Макарий (Маркиш): Во-первых, я не могу согласиться с тем, что для православных характерно отсутствие взаимопонимания. В течение тех десяти лет, что я провел в России, сначала как мирянин, потом как священнослужитель, именно Православие всегда было основой общего языка, который я находил с людьми. То же самое, разумеется, могу сказать и про общение с большинством православных за рубежом.

Во-вторых, если Православие, как и религия вообще, становится предметом межличностного общения, это значит, что разговор идет от самой глубины души, захватывает нечто очень важное (именно поэтому в США, в отличие от государства Израиль, малознакомые люди практически не обсуждают религиозную тематику). Следовательно, и ожидать противоречий, недоумений и несогласия следует гораздо скорей на религиозной почве, чем на почве погоды, еды или тряпок.

Кроме того, Православие в России сегодня очень далеко от стабильного состояния: типичные неофитские болезни, о которых сказано столь много, вылезают на поверхность едва ли не постоянно и создают некий нервозный фон общения.

И, наконец, чисто технический фактор: открытые интернет-форумы, дискуссии и социальные сети фильтруют и выносят на поверхность самое скверное, что есть в людях. Недаром патриарх Кирилл недавно заметил, что с тех пор, как такие форумы приобрели популярность, заборы стали гораздо чище: зачем писать на заборе, когда можно на форуме или «Вконтакте», и весь мир увидит, какие я знаю слова! И православную среду эта зараза не минует.

– При каких же условиях православная вера сможет объединять людей?

– Здесь тоже две стороны вопроса. Объединяет нас истина и добро, разъединяет ложь и грех; значит, объединение достигается в ту меру, как мы стремимся к первым и противостоим вторым. Однако единство и согласие молчаливы и незаметны, в то время как спор всем виден и слышен. Причем не надо думать, что всякий спор плох; говорит ведь апостол, что разномыслия между нами должны быть.

Более того, думаю, социальное и материальное положение православных на их отношения не влияет – пока и поскольку люди остаются православными и не подчиняются сатане в чванстве, тщеславии, снобизме.

– А влияет ли «пораженческое сознание», ложно понимаемое «смирение» (мол, мы ничего не можем, ни на что не способны) на выстраивание межличностных отношений среди верующих?

– Разумеется, влияет: оно препятствует человеку быть православным и тем самым отгораживает его от церковной общности.

– Почему сейчас мало тех, кто умеет слушать и слышать?

– Совсем не мало… Иллюзия создается за счет кучки больных людей, которым больше нечем заняться, как сутками и месяцами просиживать за экраном компьютеров и заваливать форумы и дискуссии тоннами всяческого вздора.

Культура общения взращивается заботой о ближнем, вниманием к нему. Любовью к Богу и к ближнему.

***

«Все православные, а единства нет…» Священник Владимир Войтов

Священник Владимир Войтов: Почему среди православных часто нет взаимопонимания? Не только среди православных зачастую нет взаимопонимания, но и среди русских людей, если говорить о нашем народе в целом. Очевидно, наше общество сейчас находится в состоянии некоего надлома: у нас очень ослабли дружеские связи между людьми. Мы не чувствуем, что связаны общей судьбой. Виной этому во многом является пропаганда индивидуализма, эгоизма и паразитизма в масштабах страны. У многих людей сейчас хищнический взгляд: как бы я мог попользоваться этим человеком? Если никак, то он вообще мне не интересен. А уж если могу чем-то воспользоваться, то вытяну это из него любым способом. Речь не обязательно может идти о деньгах, дело в корыстном отношении к людям.

Очевидно, что это не наше мировоззрение. Для русской культуры оно не традиционно, даже для советского безбожного периода. Старые люди до сих пор не придерживаются этой идеологии, не живут по современным «волчьим» законам. В основном только от них можно ожидать бескорыстного поступка, доброго слова, внимательного к себе отношения.

Это та наша культура, которую мы потеряли.

Изучать надо нашу богатейшую культуру, зиждущуюся на заповедях Евангелия, пропитываться ее духом. Тогда не только среди православных, а вообще в современном русском народе появится желание понимать друг друга.

– Как решить эту проблему?

– Конечно, можно ответить общими словами: проявить волю, решимость и начать изменяться. Но если оценивать создавшееся бедственное положение с общественной позиции, то на ум мне приходит такой образ: вижу себя и людей, понимающих эту проблему, находящимися в скором поезде, который мчится на огромной скорости. И вот мы видим, что за окном происходит какое-то страшное преступление: убивают человека, например. Естественно, возникает мысль: «Что мы можем сделать?» Аналогично и в нашем обществе. Думаю, что-то кардинально изменить вряд ли возможно. Единственный выход – начать с себя: «Давайте не будем убивать друг друга, пожирать в этом поезде, как произошло там, за окном…» А изменить ту ситуацию в обществе, которая там, «за окном», мне кажется, мы не в силах…

Но Церковь обязательно должна давать оценку событиям, процессам, происходящим в нашем обществе. Церковь имеет самые высокие критерии оценки. Допустим, общественное устроение, какое оно: духовное или бездуховное, нравственное или безнравственное. Мы имеем полное право дать такую оценку. Но у нас это не очень распространено (улыбается).

– Понимаете, что получается – по приведенному вами образу: мы едем в поезде и наблюдаем за внешним миром, но ведь внешних судит Бог, а в поезде – наши братья и сестры во Христе, часто не желающие даже рядом сидеть. Если мы не в состоянии друг с другом договориться, то вряд ли сможем совместно что-либо решать. Может ли православная вера объединить людей?

– Года полтора мы собирались с молодежью при храме. Человек 10–15 ходило постоянно. Молодежь была в возрасте от 20 до 30 лет. Причем все были воцерковленные (исповедовались, причащались), поэтому с самого начала я был уверен: Православие станет крепкой основой нашего объединения. К сожалению, практика показала, что общая вера почему-то не смогла нас сплотить. То ли она у нас слабенькая, то ли в недостаточной мере мы православны, но разобщенность преодолеть не смогли: так и остались чужими людьми.

– Прежде чем обожиться, сначала надо очеловечиться. Может, не став нравственными, мы сразу решили стать «духовными»? Некоторые воцерковленные православные не то что не любят, даже не уважают друг друга…

– Это свидетельство того, что все-таки номинальные мы православные. Если у нас нет элементарной этики поведения, которая даже до духовности не дотягивает, то это говорит о том, что мы православные только на словах.

– Может быть, прихожанам надо сделать упор на социальную работу, чтобы люди сплотились?

– Мне кажется, общее социальное дело не объединит. Смотрю на многих православных и понимаю: никто не хочет себя ничем закабалять и жертвовать личным комфортом. Кстати, гражданские браки возникают по этой же причине. А что такое социальное служение? Нужно не просто сходить в больницу один раз, а надо уже серьезно браться: впрягаться и тащить эту лямку, посещая больных регулярно, а не иногда навещать страждущих для своего удовольствия. А таким образом жертвовать собой мало кто хочет.

Хочу привести слова игуменьи Арсении (Серебряковой): «Я люблю поспорить, когда дело идет о различии мнений. Но при различии духа спор не возможен, и лучше молчать». Такое впечатление складывается, что у нас разный дух. А может, мы на разных языках говорим? Вроде, действительно, все православные, а единства нет. Воистину, «при различии духа…» объединение невозможно. Видно, в разных плоскостях мы зачастую находимся.

– Может быть, разобщенность от того, что у нас утеряны традиции? В храме мы одни, а дома – другие.

– Нет у нас уклада церковной жизни, мы даже не знаем, каким он должен быть. После богослужения пришли домой – там все другое, и домашняя атмосфера часто бывает совсем не духовная. Еще, конечно, мир заражает. Как ни говори, сложно быть белой вороной в этом черном мире, трудно плыть против течения. Совершенно очевидно, что в обществе господствуют антихристианские настроения, хотя и нет открытой пропаганды против Православия. Сужу по своему ребенку. Из школы приносит он то, чего дома не бывает. Например, недавно заявил: «Не хочу учить стихотворение про Рождество», а объяснить почему не может. «Не хочу» – и все. Раньше таких проблем не было.

Нам бы, православным, ощутить себя духовным оазисом, единым целым, сплотиться и держать «круговую оборону», раз такой мир агрессивный. Но этого, к сожалению, не происходит, нет объединяющего начала.

– У нас и совместной молитвы, по большому счету, нет. У каждого из мирян свой индивидуальный религиозный опыт, и мы вроде приходим на богослужение как на общее дело, но по сути молимся только за себя.

– Да, мы разобщены. Часто даже не знаем проблем того, кто стоит рядом за богослужением. К примеру, кто-то из прихожан болен, а мы и не знаем, что за него нужна сугубая молитва. Даже сектанты молятся о нуждах конкретных людей. У нас, конечно, тоже есть молебен, но для мирян порой он превращается в формальность: все подали записки, а что там за нужды у других, никто из молящихся обычно не знает. Каждый сам за себя.

От настоятеля, конечно, многое зависит: священник, понимая, что именно объединяет общину, должен тем и заниматься.

Вообще замечал, что образ поведения священника передается и прихожанам. Например, когда я встречаю православных на улице, то сразу определяю, кто в какой храм ходит. Стиль и манера настоятеля четко передается прихожанами; можно сказать, они копируют священника. И если батюшка несдержанный, то и его паства будет вести себя так же: покрикивать друг на друга, например. А в таком случае о дружелюбии и доброжелательности вряд ли можно говорить.

***

«Без покаяния не может быть никакого объединения…» Священник Виталий Шатохин

Священник Виталий Шатохин: Мне кажется, на взаимопонимание как среди православных, так и среди представителей других вероисповеданий и даже атеистов оказывает большое влияние научно-технический прогресс: развитие интерактивного общения приводит к тому, что человек замыкается в себе. Телевизор, компьютер, телефон постепенно вытесняют из нашей жизни культуру непосредственного, живого общения. Порой из-за этого в одной квартире люди становятся чужими друг другу. Все социологи и психологи сейчас отмечают как факт: люди меньше стали общаться друг с другом лично и больше – виртуально.

Есть причина разобщенности и внутриправославная, внутрицерковная. В Русской Православной Церкви на современном этапе нет единого духовного вектора, которому следовали бы все. Одни говорят, что труды святителя Феофана Затворника читать не следует, надо читать творения святителя Игнатия (Брянчанинова), другие заявляют: нужно читать только наставления аввы Дорофея или кого-то еще из отцов. Одни ездят к одному старцу, другие – к другому, третьи вообще говорят, что нельзя к старцам ездит. И это противостояние разных направлений часто создает на приходе совершенное непонимание друг друга и даже вражду; возникают и подспудные взаимные обвинения в ереси, каких-то уклонениях. И действительно, уклонения эти есть.

Еще одна из причин отсутствия взаимопонимания в среде православных – неофитский пыл учить ближних, невидение и неведение своих недостатков, отсутствие христианского смирения. И просто недостаток элементарной культуры, как духовной, так и общечеловеческой.

Как решить эту проблему разобщенности и стать едиными в духовных ориентирах? Думаю, только духовным образованием. Пока люди не будут четко себе представлять, что есть духовная жизнь и как на нее настроиться, говоря словами святителя Феофана, разобщенность сложно будет преодолеть.

– Беда в том, что некоторые миряне сейчас очень начитанные, чуть ли не кандидаты богословия, а любви-то к ближним нет. Как говорится, «знание надмевает»…

– Как говорили святые отцы, гордость, надменность и самоуверенность присущи всем людям, независимо от образования. Нищий тщеславится своей нищетой, богатый – богатством; малограмотный тщеславится тем, что не получал образования, и даже может упрекнуть в этом образованного. Еще скажет: «Святые наши были простецами…» Такая полемика бывает независимо от интеллектуального уровня и эрудиции людей. Виной тому человеческая гордость.

– Как же все-таки решить проблему недостатка взаимопонимания между верующими?

– Проблема-то вселенского масштаба. Это вопрос, идентичный тому, «как людей научить уважать друг друга». С малолетства это должно прививаться. Если взрослый человек не привык уважать ближнего, то как этому его можно научить? Если же он, с Божией помощью, увидит свою греховность, научится искренне каяться, а значит, начнет себя менять, то само по себе все встанет на свои места.

Но есть всем известный светский способ свести к минимуму болезненные выпады друг против друга. Это так называемая культура поведения, которая была развита среди интеллигенции в XIX веке. Тогда было в порядке вещей произносить вежливые слова: «Не соблаговолите ли вы?.. Не соизволите вы?.. Дайте, пожалуйста! Спасибо! Всего вам доброго! Как мы рады вас видеть!..» Культура общения позволяет людям, как мне кажется, не ведя духовную жизнь и не будучи смиренными на самом деле, вести себя с ближним так, чтобы не задевать его самолюбие и сохранять с ним нормальные отношения. А сейчас нет ни того, ни другого: ни смирения, ни культуры, ни этикета. Хотя понятие «этикет» по своему лексическому значению близко к слову «этикетка»: что-то внешнее, совсем не обязательно соответствующее внутреннему содержанию. Тем не менее, это способ обезопасить ближнего от своих «иголок». В одном старом фильме герой делает любопытное наблюдение: если человек с детства не научился говорить слова «спасибо», «пожалуйста», «будьте здоровы», а также оказывать элементарные знаки внимания посредством таких слов, то потом он будет говорить только одно слово – «дай»! Если ребенок с детства приучен проявлять заботу о ближнем, о его состоянии души, здоровье, то впоследствии это поможет ему правильно выстроить отношения с любым человеком.

Взрослым же хорошо бы помнить о том, что все мы находимся в горделивом самообольщении. Священники должны чаще напоминать мирянам: ближнего нужно уважать, учить же надо самих себя, а не окружающих; необходимо скромнее думать о своих возможностях, дарованиях, знаниях и восстанавливать в семье культуру взаимоотношений.

У святителя Игнатия (Брянчанинова) один томик посвящен внешнему поведению монахов. Там очень подробно все описано. Например, сказано, что если ты идешь по дорожке и впереди видишь пожилого монаха, не смей его обгонять; если встретишь кого на пути, поклонись первым, прежде, чем он с тобой поздоровается. Это тоже проявления вежливого поведения, необходимого, очевидно, даже таким духовным людям, как монашествующие. А мирянам оно и подавно требуется. Уважение к ближнему сейчас стало настолько большим дефицитом, что люди не могут найти общего языка, не способны поддерживать беседу. Выхолащивается элементарная культура человеческого общения, не говорю христианского, просто человеческого. Какие уж тут поиски духовных причин!..

Очень часто, не обладая элементарной культурой общения, не наладив человеческих отношений в семье, мы пытаемся сразу запрыгнуть на какую-то вершину христианского совершенства. Наша игра в духовную жизнь зачастую весьма примитивна: кто нам нравится, тому мы улыбаемся, кто нам не улыбается, тот нам не нравится.

Человеческое самолюбие сейчас достигло опасного предела. Общество разрушается, дробится на мелкие кусочки, и люди не хотят ни видеть, ни слышать друг друга. И, конечно, не желают вместе что-то делать, даже благие дела. На приходе как решить эту проблему? Главное, что нужно, – вместе, всем приходом, с детьми и родителями развивать активную совместную деятельность. Что можно делать? У кого-то дом сгорел – надо ему помочь дом построить, кому-то с ребенком некому посидеть – надо прийти на помощь, кому-то денег собрать, кому-то ремонт сделать… Да мало ли что! Помню, когда я пономарил в Новгородской области, один священник каждую субботу варил много гречневой каши – огромный чан – и еженедельно со своими прихожанами ездил по окрестным деревням. Там он раздавал кашу бабушкам, которые буквально голодали, потому что их пьющие дети продавали все, что можно, а их пенсии получали за них по доверенностям, которые вынуждали писать. Таких дел, которые можно было бы совместно делать, достаточно много, особо не нужно и фантазировать.

Надо искать, кому помочь, а такие люди всегда есть. И дети, и их родители просто привыкнут к новому мышлению, другому взгляду на мир: человек в беде – надо помочь, приняв для этого все меры.

– Если вернуться к вопросу о культуре общения, то нужно ли для полноценного общения почитать другого высшим себя?

– Конечно. Как-то мне пришлось разговаривать с одним прихожанином, который считал, что уважать человека можно только за его профессиональные качества и то лишь в том случае, если он достиг каких-то высот в профессиональной деятельности. Мне до сих пор непонятно, как это совместимо с христианским мировоззрением.

Святоотеческое отношение к человеку заключается в осознании того, что ближний, может быть, выше тебя перед Богом. Это основа правильных взаимоотношений между людьми. Если ты помнишь о своих недостатках, то должен хотя бы уважать собеседника, прислушиваться к его мнению, высоко ценить его слово и отношение к тебе. Но если ты заранее ставишь ближнего ни во что, то какое тут может быть христианство?

Повторюсь, святоотеческий взгляд на вещи – помнить о своих недостатках, почитать своего ближнего лучшим, чем ты сам. Если данная установка будет всегда присутствовать в сознании, то этого достаточно для того, чтобы люди нормально общались: просто не перебивали друг друга, не грубили и не учили друг друга. А вот об этом я бы сказал отдельно. Среди православных сейчас распространена жуткая болезнь – желание учить друг друга духовной жизни. Это настоящая беда, и конечно, она губит на корню ростки взаимопонимания между людьми. Когда кто-то влезает в мою душу, в мой внутренний мир, в интимные, личные отношения с Богом и при этом начинает меня учить, грубо, дерзко, то я, естественно, никогда не буду воспринимать такое «духовное руководство». В ответ на такое отношение ко мне может появиться только раздражение. Православные почему-то настолько ценят себя, свои знания, почерпнутые из книг и при этом не подтвержденные жизнью, что начинают легко учить друг друга: мужья – жен, жены – мужей, родители, к старости пришедшие в Церковь, начинают наставлять своих детей, которым уже по 45 лет. Причем делать это дерзко, как будто они уже достигли каких-то высот в духовной жизни. Это какая-то затянувшаяся «болезнь неофита», опьяненного открывшимися перед ним духовными просторами, с ревностью не по разуму желающего всех-всех затащить в Церковь. К сожалению, зачастую в таком состоянии люди пребывают десятилетиями. Нередко бывает так: видишь, человек кого-то все учит-учит. Думаешь: «Наверное, неофит, через годик это у него пройдет». А оказывается, «неофит»-то давно уже в Церкви. Почему же тогда он продолжает учить?.. Сел в такси – учит таксиста, пришел в гости – учит гостей, к нему кто-то подошел – опять учит, учит, учит…

– Это уже гордость какая-то: учить и смирять не себя, а ближнего.

– Как говорится в одной анекдотичной пословице: «Смиренным можешь ты не быть, но брата ты смирить обязан!..» Это «по-православному», и, к сожалению, так происходит у нас в Церкви ежедневно.

Разобщенность – это общемировая проблема: православные – те же самые люди. Мы живем в миру в основном, не так давно в Церкви, по крайней мере не с детства, не знаем, как правило, культуры духовной жизни. Пытаемся реконструировать ее по книжкам, по советам молодых священников, как и мы, еще недостаточно опытных. Получается так, что должно пройти время, чтобы мы могли побороть эту мирскую инерцию и настроить себя на истинно духовную жизнь. Страшно, конечно, что зачастую недостаток взаимоуважения в Церкви начинает приниматься за норму. Если же понимать, что виной всех разногласий наши греховность, самолюбие, отсутствие трезвого взгляда на себя, на свои недостатки и как следствие – недостаток покаяния, то мы легко придем к взаимопониманию. Кающийся человек не может не уважать других. Ведь если он кается в своих грехах, переживает свою греховность, то, конечно, будет воспринимать ближнего как хорошего человека, а себя – как последнего грешника. И все будет нормально.

– При каких условиях православная вера объединяет людей?

– Вопрос любопытный, потому что все мы – во Христе, а Церковь – единое тело Христово. Вера должна нас гармонично друг с другом воссоединять. Приближаясь к Богу, по слову аввы Дорофея, мы должны приближаться друг к другу. Но что-то пока это незаметно. Вероятно, оттого, что на самом деле мы не приближаемся к Богу. Воцерковившись, человек ведет невнимательную жизнь и поэтому не начинает приобщаться к настоящей духовной жизни. Он находит в Церкви свою нишу, его это вполне удовлетворяет, и он замирает, пребывая в каком-то неофитском состоянии иногда долгие десятилетия. У такого прихожанина даже не возникает желания что-то менять в своей жизни. Он может 20 лет ходить в церковь и, тем не менее, продолжать, например, курить, хотя отказаться от этой дурной привычки не та проблема, которую нельзя решить. Или бывает так, что прихожанин имеет зависимость от компьютерных игр. Ну, приди домой и сотри компьютерные игры раз и навсегда. Это же не так сложно. Однако даже желания порой не возникает хотя бы избавиться от вредных привычек, не то что побороть свои страсти и встать на путь духовного совершенствования. Человека вполне удовлетворяет бедственное состояние его души. А без работы над собой и стремления к духовной жизни никогда не достичь смирения и не научиться покаянию. Без покаяния же не может быть никакого объединения, которое достижимо лишь в евангельской любви. Если человек любит только себя, как он может другого любить? Для этого нужно, как минимум, забыть о себе.

– Почему немногие умеют молчать, слушать и слышать?

– Потому что многие считают, что обладают знанием того, о чем должны услышать все остальные. От самомнения, самодовольства, оттого, что мы любим послушать, как мы сами говорим и как нас слушают. Слишком высоко ценим себя, свои слова и свое понимание дела. Поменьше надо превозносить себя и побольше ценить ближнего – и все будет нормально. «Слышание и слушание» напрямую связаны с оценкой самого себя по отношению к ближним, если ты понимаешь: всегда есть чему поучиться у ближнего, не важно, кто он – министр или уличный оборванец. В любом человеке есть такие дары и способности или просто жизненный опыт, которые могут стать для тебя уроком. Прислушайся, серьезно отнесись к словам собеседника, задумайся. Повторюсь: всегда есть чему поучиться у любого ближнего, даже у ребенка и у человека, неравного тебе социально или материально. Это не имеет значения. В духовной жизни любой человек может стать для тебя голосом Божиим.

***

«Любовь преодолевает любые барьеры между людьми…» Священник Георгий Тарабан

Протоиерей Георгий Тарабан: Нам часто кажется, что сейчас мы пишем «черновик» нашей жизни, а вот как-нибудь соберемся с силами – и станем добрыми, приветливыми и вообще образцовыми христианами, но это случится когда-нибудь потом, когда появится больше времени, когда мы переделаем неотложные дела, которые нам кажутся такими важными. А пока – мы будем вздыхать о собственном недостоинстве и находить некое психологическое оправдание духовной бездеятельности, при этом получая навык пребывания в грехах.

Если бы мы всегда понимали, что переписать «начисто» не получится и что каждое мгновение нашей жизни проходит пред Лицом Божиим, то за порогом храма мы бы руководствовались теми же духовно-нравственными нормами, что и внутри храма. Понимание целостности нашей жизни (в том числе и в вопросах взаимоотношений с другими людьми) – это и есть предпосылка преодоления барьеров общения.

Иногда говорят, что люди ищут в других отличия, а не общие признаки, и это затрудняет взаимопонимание. Но я бы обратил внимание на следующее: гораздо больше мешает взаимопониманию отказ в праве другого отличаться от нас самих. Ведь мне интересен другой не только потому, что он имеет много сходного со мной, а и потому, что в другом я могу увидеть то, чего во мне нет. Но для этого нужно обладать мудростью видеть в другом личность, куда Сам Господь Вседержитель не входит без стука.

Церковь Христова за 2000 лет выработала такой уклад жизни, в котором есть место всякому стремящемуся к жизни во Христе и со Христом. Никакие отличия внешности и характера не являются препятствием ко спасению. Важна лишь решимость, преодолевая свои греховные навыки и недостатки, стремиться к обретению образа Божия, как об этом промыслил Творец. В этих обстоятельствах вера становится фактором объединения. Самое важное, что должен усвоить христианин – понимание, что Церковь – это единство христиан во Христе. Это сообщество немощных, грешных людей, которые стремятся к Источнику Жизни. Общий «диагноз» не дает повода для какого-либо преимущества, но создает основу для взаимной поддержки на жизненном пути.

Именно уклад церковной жизни позволяет «обуздать» греховные устремления человеческой души, которые мешают нам воспринимать и понимать друг друга. Главный враг – это эгоизм во всех его проявлениях (особое отношение к власти, деньгам, материальному достатку, стремление завоевать мнимое «право» на особенное отношение к себе со стороны других). И Церковь дает множество способов обуздать этого врага, выработав на своем историческом пути действенные способы борьбы. Главное – чтобы человек понял, что это именно ему нужно преодолеть собственный эгоизм, который еще именуется гордыней. Когда эта потребность становится самой важной – человек получает благодатную помощь в Церкви. Как мы помним у аввы Дорофея, становясь ближе к Богу, мы становимся ближе к другим людям.

«Пораженческое сознание», или ложное смирение, является порождением той же гордыни (многоопытные в духовной борьбе старцы утверждали, что мнительность происходит от гордыни). И переворачивает отношения между людьми. Формируется особая психология, которая в негативных результатах находит оправдание своей социальной пассивности, духовной беспечности и лени. Это тонкое лукавство, которое способно поглотить человека, давая взамен ложное ощущение принадлежности к благочестию. Мы ведь помним, как в притче Господь определил участь тех, кто закапывает свои таланты. К сожалению, иногда подобный способ социального поведения находит некое одобрение в церковной среде. Это может дезориентировать, особенно новоначальных.

Почему же так сложно найти взаимопонимание даже между верующими, между людьми, имеющими сходные жизненные ценности и устремления? Современное общество стремится вытеснить духовную жизнь в сферу личного, интимного. Современному человеку легче именно в таком качестве мыслить свою духовную жизнь. И тут его подстерегает парадокс: сосредоточенность на своих личных духовных вопросах не позволяет воспринимать, слушать и слышать другого (иногда – самых близких людей). Эта разновидность эгоизма подстерегает христианина после того, как он преодолеет иные его разновидности. Вспомним, что о фарисействе говорит Спаситель. А в общении с окружающими оно отнимает у нас самых дорогих и некогда близких людей, которых мы перестаем понимать.

Общение – это одна из важнейших составляющих человеческого общества, в котором проявляется его целостность и жизнеспособность. Взаимопонимание между людьми является важным признаком состояния общества. Христианину важно усвоить: препятствует этому процессу грех, а преодолевает трудности взаимопонимания благодать Божия и правильная духовная жизнь как путь преодоления греховной поврежденности человеческой природы. Культура общения вторична по отношению к духовной жизни и является ее производной. Но при этом те, кто не принадлежит к Церкви, могут судить о духовном состоянии православного христианина по культуре его взаимоотношений с другими людьми. Так что культура общения – немаловажный фактор христианского свидетельства. Будем же помнить слова Спасителя: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 13: 35). Любовь – это главное, что способно преодолеть любые барьеры взаимопонимания между людьми.

 

Беседовал

Андрей Сигутин

 

17 февраля 2011 года

["На злобу дня" - события, люди... мир вокруг нас]

Скучная работа?

 

Святитель Николай Сербский

 

Далеко не каждый счастлив на своей работе. Одному его действия кажутся бессмысленными, незначительными; другого не замечает начальство, у третьего беда с коллективом, труд четвёртого слабо оплачивается. Порой наша жажда перемен справедлива, но...

 

Умение посмотреть с благодарностью на то, что имеешь — тоже дар. Об этом — одно из писем святителя Николая Сербского к духовному чаду.

 

 

Жалуешься на свою скучную работу: она надоела тебе. Все другие профессии кажутся тебе лучше. Ты смущаешься и грустишь, что не можешь найти лучшую работу. Я долго размышлял, прежде чем взяться за перо и ответить тебе. Мысленно я вживался в твоё положение и в твою работу. Я представлял себя на твоём месте, в машинном отделении, в грохоте и шуме. Весь в поту и копоти, я вглядывался в дорогу. За моей спиной целое маленькое государство — старики, дети, родители, князья, дипломаты, чиновники, крестьяне, рабочие, служащие. Все они, в силу обстоятельств, в невольном «родстве», и все зависят от меня, разговаривают между собой или сидят молча, в раздумье. Каждый мысленно стремится к станции назначения, к тем, к кому едет. Но доберётся ли он туда, зависит от меня, а я — только от Бога. Они и не предполагают, сколько от меня зависит, они и не задумываются обо мне, не знают меня. И это радует меня. Когда поезд тронулся в путь, никто не пришёл посмотреть на меня и познакомиться со мной. Ни у кого не возникло вопроса: не безумен ли этот человек? Не слеп ли или пьян? Ведь мы все доверили ему свои жизни! Он главный человек в этом грохочущем «городе», жителями которого мы на время становимся. Никому не пришла в голову эта мысль, и это меня бесконечно радует. Радует то, что столько людей без размышлений доверили мне свои жизни, мне, невидимому, незнакомому, скрытому среди грохочущих машин. И в радостном трепете я прославляю Бога: «О Господи, великий и чудный! Слава Тебе, и благодарю, что дал Ты мне жизнь и разум и такую важную работу! Дал Ты мне работу, подобную Твоей, Боже. Ибо и Ты, Господи мой, неведомый, сокрытый и невидимый, управляешь составом жизни нашей Святым Своим Духом. Ты машинист вселенной, многие и многие путники и не задумываются о Тебе, не исследуют тайны Твоего бытия, но с доверием входят в Твой состав и едут, едут... И это, должно быть, радует Тебя, бесконечно радует. Ты знаешь место, где дашь отдых Своим усталым путникам, где накормишь их, где кому надлежит сойти. Они неясно представляют себе конечную станцию Твоего чудесного поезда, но с доверием рассаживаются, с доверием едут, с доверием выходят — с доверием к Тебе, неведомому, сокрытому, невидимому. Тысячи и тысячи раз восхваляю Тебя, и славлю, и кланяюсь Тебе, всевидящий и всемогущий Творец мой и Водитель мой. На Тебя одного уповаю во всех испытаниях моих».

Друг мой молодой, какую же лучшую работу хочешь? Разве может быть работа лучше твоей? Апостол Пётр ловил рыбу, Павел делал палатки. Задумайся, насколько твоя работа важнее и выше, чем их занятия. И поклонись Промыслу, вверившему тебе именно такую работу.

От Бога тебе здравия и благословение.