sasha

20 октября 2011 г. 20:33 В Россию с Афона впервые принесен Пояс Пресвятой Богородицы Санкт-Петербург, 20 октября. В аэропорту Пулково святыню встречал председатель Правительства РФ В.В. Путин. Из аэропорта святыня была перенесена в Казанский храм Воскресенского Новодевичьего женского монастыря Петербурга, где молебен у ковчега с Поясом Богородицы совершил митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир. еще новости Пояс Пресвятой Богородицы в аэропорту «Пулково» : Святыня покидает пределы Греции впервые за всю историю пребывания пояса в Ватопедском монастыре. В России ее будут сопровождать около 20 афонских монахов. Как рассказал ранее журналистам настоятель Ватопедской обители архимандрит Ефрем, ковчег с поясом Богородицы обычно раз в год приносится в тот или иной греческий город в ответ на настоятельные просьбы верующих. Он пояснил, что ранее на все просьбы из других стран, в частности, из США, Румынии, о принесении ковчега Ватопедский монастырь отвечал отказом. Исключение было сделано для России.

Слово в день памяти преподобного Амвросия Оптинского Игумен Амвросий (Коньков) Имя Амвросий, такое странное и совсем непривычное для нашего слуха, стало родным для нас. Не смотря на то, что это имя пришло к нам также из достаточно родного греческого языка, оно стало известным благодаря великому святителю-подвижнику, который жил в конце IV века в Западной Европе в городе Милане. Но, по-настоящему обессмертил это имя (а оно именно так и переводится на родной язык – «бессмертный») простой русский монах, который так часто стремился убежать от людей, от суеты. http://www.pravoslavie.ru/podcasta/Amvrosiy_Amvrosiy-c2bf31.mp3

Духовное окормление монашествующих и мирян Иеросхимонах Амвросий безгранично любил Господа, и всю любовь, на какую только было способно его существо, он отдавал своему Создателю через Его творение – через ближних. По любви к Богу он покинул мир и стал на путь нравственного самоусовершенствования. Но как любовь к Богу в христианстве неразрывно связана с подвигом любви к ближнему, так и подвиг личного усовершенствования и личного спасения у старца никогда не отделялся от подвига служения миру. Старческое служение отца Амвросия началось с окормления братии Оптиной пустыни. Но служение старца не ограничивалось только монастырем. Этот подвижник, живший в маленькой келии, сумел раздвинуть ее стены на необъятные пространства. Люди всех званий и положений, жители самых далеких губерний – все знали смиренного и прозорливого оптинского старца. К отцу Амвросию в Оптину пустынь тянулись тысячи верующих душ. Как часто келейники отца Амвросия, уступая многочисленным просьбам посетителей доложить о них старцу, говорили ему: «Батюшка, вас ждут». «Кто там?» – спросит старец. «Московские, вяземские, тульские, белевские, кадирские и прочие народы», – отвечают келейники. Десятиминутного разговора со старцем ждали по нескольку дней. Не хватало ямщиков для перегона между Оптиной и Калугой, а также номеров в многочисленных оптинских гостиницах. Целый день отец Амвросий проводил среди народа, приходившего к нему за советом и благоговевшего пред своим наставником. Делая каждому наставления соответственно его духовным нуждам и духовному развитию, он вникал в положение каждого, обращавшегося к нему, определяя его личный характер, его склонности, и с любовью указывал лучший исход. Все уходили от него утешенными и с облегченным сердцем. Духовный опыт старца Амвросия был настолько богат, что он как бы читал мысли приходящих к нему и часто указывал на их сокровенные тайны и в беседах прикровенно обличал их. Однажды одна монахиня пришла к нему на исповедь и говорила все, что помнила. Когда она кончила, старец сам начал говорить ей все, что она забыла. Но по поводу одного греха, названного батюшкой, она долго утверждала, что не делала его, и тогда старец ответил: «Забудь об этом, я так сказал». И еще не успел он закончить речь, как сестра неожиданно вспомнила, что этот грех действительно был совершен ею. Пораженная, она принесла чистосердечное раскаяние. Если старец беседовал с кем-либо при народе, то он не имел обыкновения обличать прямо и резко, но поучал так искусно, что его обличение, несмотря на присутствие множества народа, понятно было только одному тому, к кому относилось. Познав на личном опыте спасительность смирения, старец стремился научить этому и своих духовных детей. На самый насущный вопрос каждого человека, как жить, чтобы спастись, старец давал такие шутливые ответы: «Нужно жить нелицемерно и вести себя примерно, тогда дело наше будет верно, а иначе будет скверно», или: «Жить можно и в миру, только не на юру, а жить тихо». «Мы должны, – говорил еще старец, – жить на земле так, как колесо вертится: чуть только одной точкой касается земли, а остальными непременно стремиться вверх; а мы как заляжем на землю, так и встать не можем». С первого взгляда простые и шутливые слова, но какой глубокий смысл содержится в них. Отец Амвросий принимал посетителей или беседуя с каждым в отдельности, или выходил на общее благословение, сначала к мужчинам, а затем к женщинам. Иногда летом он выходил к народу на воздух. Медленно шел согбенный старец вдоль жердей, которые устанавливались от крыльца и служили ему опорой для передвижения, в то же время сдерживая народ от напора. Отец Амвросий по временам останавливался, давая ответы вопрошающим его. Тысячи вопросов сыпались ему из толпы; он все выслушивал внимательно. К старцу обращались со всевозможными вопросами. «Батюшка, – спросит кто-нибудь, – как мне благословите жить?» «Батюшка, – спрашивала другая, – куда мне благословите: замуж или в монастырь?» Вопросы один за другим: «Я гибну от нищеты»; «Я потеряла все, что мне было дорого в жизни. Мне незачем жить»; «Неизлечимая болезнь меня терзает. Я не могу не роптать»; «Мои дети, в которых я вложил жизнь и душу, стали мне врагами»; «Я потерял веру, я не вижу благости Божией. На моем языке одни проклятия». К кому идти, кому довериться, перед кем выплакать душу, кто сымет с человека это каменное оцепенение долговременного безысходного страдания? И все приходили к старцу как к последнему пристанищу. И среди этих стремнин горя, греха и отчаяния стоял отец Амвросий с любвеобильным сердцем, врачуя всех. Сколько раз самые сложные, отчаянные и запутанные житейские вопросы он решал двумя-тремя приветливыми, полными сердечного участия советами. Так, по-видимому, мимоходом решалась чья-нибудь судьба, решались важные вопросы, но всегда по благословению благодатного старца выходило хорошо и решение оказывалось мудрым и правильным. Многие, имея какое-нибудь дело, желали только одного, чтобы при начале этого дела старец молча благословил их. Но не все приходили к отцу Амвросию за делом. Некоторые только отнимали у него время и этим очень отягощали его. Он сам жаловался на таких посетителей в своих письмах: «Старость, слабость, бессилие, многозаботливость и многозабвение и многие бесполезные толки не дают мне и опомниться. Один толкует, что у него слабы голова и ноги, другой жалуется, что у него скорби многи; а иной объясняет, что он находится в постоянной тревоге. А ты все это слушай, да еще ответ давай; а молчанием не отделаешься – обижаются и оскорбляются». И как тяжело ему было переносить ропот тех, кого он не мог по болезненности немедленно принять. Так однажды истомленный старец с потупленным взором едва брел среди толпы народной, а вслед ему послышался чей-то голос: «Этакая злоба! прошел и не взглянул». «Вот так мы день за днем и живем, – писал старец в одном из писем, – и несправедливыми слывем в приеме приходящих и приезжающих. А виновата моя немощь и неисправность пред Богом и людьми». И всегда старец не только не скорбел о своей болезненности, но был в веселом настроении и даже шутил. А выражавшие ропот вскоре начинали сожалеть о своей нетерпеливости и просили старца простить их. Старец принимал посетителей до вечера, делая небольшие перерывы на прием пищи и малый отдых. Иногда после обеда, когда старец был слаб, он принимал посетителей у себя в келии. А после вечернего правила к нему приходила монастырская братия на ежедневное исповедание помыслов. Схиархимандрит Иоанн (Маслов) Библиотека Глинских чтений 19 октября 2011 года

10/23.10 День памяти прп. Амвросия Оптинского Тропарь преподобного Амвросия глас 5 Яко к целебному источнику, притекаем к тебе, Амвросие, отче наш, ты бо на путь спасения нас верно наставляеши, молитвами от бед и напастей охраняеши, в телесных и душевных скорбех утешаеши, паче же смирению, терпению и любви научаеши; моли человеколюбца Христа/ и Заступницу усердную спастися душам нашим. Кондак преподобного Амвросияглас 2 Завет Пастыреначальника исполнив, старчества благодать наследовал еси, болезнуя сердцем о всех, с верою притекающих к тебе.Темже и мы, чада твоя, с любовию вопием ти: отче святый Амвросие, моли Христа Бога спастися душам нашим. ПРЕПОДОБНЫЙ АМВРОСИЙ ОПТИНСКИЙ (источник: Оптина Пустынь) Службы: 10 октября: Преподобного Амвросия, старца Оптинского Акафист преподобному Амвросию Оптинскому (Братия монастыря Оптина Пустынь) Слово в день памяти иеросхимонаха Амвросия Оптинского Митрополит Трифон (Туркестанов) 17 декабря 1908 г. Сегодня мы вспоминаем день Ангела присноблаженного старца иеросхимонаха Амвросия. Как живо, как ясно представляется мне день его Ангела в Оптинском скиту. В этот день была торжественная обедня, старец причащался Святых Христовых Тайн; а после литургии и молебна, совершаемого за его здравие, начальник скита и вся братья шли к нему, в келью, чтобы его поздравить со днем Ангела. И как сейчас вижу его сидящим на кроватке, в белом подряснике, в новой епитрахили, с необыкновенно светлым, радостным выражением лица. Верим мы, что и ныне, после своей смерти, там, на небе, он находится в Царствии Небесном и радуется и благодарит нас за то, что мы не забыли день его Ангела, за то, что мы соединились в молитве и единым сердцем и едиными устами помолились за него Господу Богу. И верим мы, и надеемся, что и он нас не забудет в своих молитвах и будет нам помощником во всех нуждах, скорбях и болезнях. Батюшка, как вы знаете, несмотря на свою дряхлость, болезнь, преследующую его с самого раннего возраста, с юности (в молодые годы она его сделала просто стариком) тем не менее, был твердым воином Христа Спасителя; поистине, он всю жизнь боролся с духами злобы – и победил. Всю жизнь он был воином, так он и окончил жизнь: жизнь его окончилась победою. Не обратили ли вы внимание на сегодняшнее чтение Апостола? (Как мало, к сожалению, обращается внимания на чтение Апостола). А между тем какая глубина премудрости и разума Божия в нем заключается. Апостол Павел в своем Послании к Ефесянам говорит жителям Ефеса, что они должны быть бодрыми и внимательными воинами, не должны ослабевать, ни на минуту не должны оставлять своего звания – воина Христа Спасителя. Два раза он повторяет им, чтобы они облеклись во все оружие Божие, как подобает воину, то есть так, как в древние времена одевались воины, чтобы и вы могли сражаться с врагами в эти дни злые и лукавые, и вам предстоит такая же борьба, но только не с плотию и кровию, а с теми, которые держат грешный мир в своей власти, то есть с миром правителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. Вы должны сражаться за эту истину, никакого слова лукавого, никакого слова лживого не должно исходить из уст ваших. Вы должны обуть ноги ваши в готовность благовествовать мир, то есть вы должны быть готовы оказать всякому помощь. Не раздражайтесь, если видите человека недостойного; вспомните, что в вас самих всегда гораздо более недостатков, старайтесь всегда водворить мир в других, старайтесь помогать всем, чем можете: словом, делом, участием своего сердца. В броню правды заключите сердце ваше, то есть старайтесь поступать так, чтобы в поступках ваших не было никакой лжи, пристрастия. На голову вы должны надеть шлем спасения, то есть старайтесь очистить ум и сердце от помыслов лукавых, старайтесь сохранить свою душу от пороков, стремитесь к очищению своей души и душ ближних своих, а затем возьмите в правую руку меч веры, а в левую щит, чтобы ограждать слово Божие, как стрелою отражать врага спасения. Далее апостол говорит: теперь не время радоваться, утешаться, бесценно проводить время. Как часто советуют и говорят люди неверующие: «Жизнь дана для наслаждений». Нет, теперь век борьбы, век лукавый... Молитесь, укрепляйтесь силою Божией, потому что вам предстоит разнообразная борьба против врагов спасения, против зла. Смотрите, как они разнообразно действуют: то внушают мысли дурные, чтобы отвратить людей от Бога, то через различные сочинения, в которых стараются доказать, что Бога нет, и тем самым многих отвращают от Бога и Церкви. Вам ли, дорогие братие и сестры, говорить об этом! Сколько раз приходилось вам все это слышать и терпеть нападки на нашу веру и на Церковь. Поэтому я прошу вас, не забывайте завет апостола: мужайтесь, стойте твердо в вере! Эти слова как бы нам говорит и батюшка о. Амвросий, он как бы нам говорит: «Посмотрите на меня. Я в этой жизни был лишен всего: и здоровья, и сил для этой борьбы, — а между тем я остался верным воином. Я верил, я старался жить по вере, я многих спас от падения — и примером своей жизни, и наставлениями, и вразумлениями». Он любил так говорить: «Долготерпите, за все благодарите, о всем радуйтесь, моляся за всех непрестанно». То есть терпите в этой жизни, переносите все скорби с надеждою на воздаяние в будущей жизни; относитесь с любовью ко всем людям, благодарите их за все, что бы они ни делали вам, а главное, молитесь не за себя только, а за всех: ибо много может молитва, приносимая Господу Богу за других. Искренно верую, что батюшка отец Амвросий, видя, что мы не забыли его и помолились за него, всегда будет молиться за нас, а в особенности в страшный час разлучения нашей души от тела. Молитвы прп. Амвросию Оптинскому Молитва первая О великий старче и угодниче Божий, преподобне отче наш Амвросие, Оптинская похвало и всея Руси учителю благочестия! Славим твое во Христе смиренное житие, имже Бог превознесе имя твое еще на земли тебе суща, наипаче же увенча тя небесною честию по отшествии твоем в чертог славы вечныя. Приими ныне моление нас, недостойных чад твоих, чтущих тя и призывающих имя твое святое, избави нас твоим предстательством пред престолом Божиим от всех скорбных обстояний, душевных и телесных недугов, злых напастей, тлетворных и лукавых искушений, низпосли Отечеству нашему от великодаровитаго Бога мир, тишину и благоденствие, буди непреложный покровитель святыя обители сея, в нейже в преуспеянии сам подвизался еси и угодил еси всеми в Троице славимому Богу нашему, Ему же подобает всякая слава, честь и поклонение, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. Молитва вторая О преподобне и богоносне отче наш Амвросие! Ты поработати Господеви желая, зде вселился еси и неленостно во трудех, во бдениих, в молитвах и постех подвизался еси, и был еси наставник монашествующим, всем же людям учитель ревностный. Ныне убо, по отшествии твоем от земных Небесному Царю предстоя, моли благость Его, еже ущедрити место селения твоего, святую обитель сию, идеже духом любве твоея неотступно пребываеши, и всем людем твоим, с верою к раце мощей твоих припадающим, во благая прошения их исполнити. Испроси у милостиваго Господа нашего, да ниспослет нам обилие благ земных, паче же яже на пользу душ наших да дарует нам, и скончати житие сие привременное в покаянии да сподобит, в день же судный деснаго предстояния и наслаждения во Царствии Своем да удостоит во веки веков. Аминь. Молитва третья О всечестный старче преславныя и дивныя Оптины пустыни, преподобне и богоносне отче наш Амвросие! Церкве нашея доброе украшение и благодатный светильниче, небесным светом всех озаряяй, красный и духовный плод России и всея подсолнечныя, души верных обильно услаждаяй и увеселяяй! Ныне с верою и трепетом припадаем пред цельбоносною ракою святых мощей твоих, ихже на утешение и помощь страждущим милостивно даровал еси, смиренно молим тя сердцем и усты, отче святый, яко всероссийскаго наставника и учителя благочестия, пастыря и врача душевных и телесных недуг наших: воззри на чад твоих, зело согрешающих в словесех и делех, и посети нас многою и святою своею любовию, еюже славно преуспел еси еще во дни земныя. А наипаче по праведней твоей кончине, наставляя в правилех святых и богопросвещенных отцев, вразумляя нас в заповедех Христовых, в нихже добре поревновал еси до последняго часа твоея многотрудныя иноческия жизни; испроси нам, немощствующим душею и бедствующим в скорбех, благоприятное и спасительное время на покаяние, истинное исправление и обновление нашего жития, в нем же мы, грешнии, осуетихомся умом и сердцем, предахом себе непотребным и лютым страстем, пороком и беззаконием, имже несть числа; приими убо, соблюди и покрый нас кровом твоея многия милости, ниспосли нам благословение от Господа, да понесем благое иго Христово в долготерпении до конца дней наших, чающе будущаго живота и Царствия, идеже несть печаль, ни воздыхание, но жизнь и радость бесконечная, изобильно проистекаемая от единаго, всесвятаго и блаженнаго источника безсмертия, в Троице покланяемаго Бога Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Елена Гаазе. Научиться страдать Хочется всегда побеждать. Быть счастливой и здоровой. И, как теперь принято говорить — успешной. Но именно в такие периоды, когда все получается и вокруг тебя сплошной позитив, сердце как будто ожесточается, отходит от Бога, а мысли о неизбежности страданий кажутся особенно возмутительными. Чем больше мы воцерковляемся, тем яснее начинаем видеть то, что раньше ускользало от нашего невнимательного, закрытого собственными переживаниями, взгляда: вокруг очень много боли (а ведь еще недавно казалось, что только наша боль — самая настоящая, самая нестерпимая), но еще больше поводов для счастья. И самый главный из них — то, что мы пришли к Богу. И знаем теперь, что для спасения нужно многому научиться, в том числе — научиться страдать. Один из первых духовных советов, который я получила, меня обескуражил: «Учитесь страдать». И первой мыслью, промелькнувшей тогда, была: «Учиться страдать — зачем это? Я не хочу. Страданий все равно не избежать, но пока все хорошо — лучше о них не думать». Большинство старается избежать даже малейшей боли, малейшего дискомфорта. Борется за личное счастье, готово на все ради сохранения здоровья и жизни. Даже святое желание иметь детей иногда за­ставляет их идти на дикие безбожные поступки. Без понятия о Промысле Божием трудно смириться не только с болезнью, безответной любовью, но даже с собственным отражением в зеркале. Убегая от всех, даже самых ничтожных видов страдания, которые и страданием-то не назовешь, люди за­крывают себе путь к Богу. Если, придя в Церковь, большинство из нас ищет именно избавления от мучений — то по мере воцерковления мы начинаем понимать: настоящая духовная жизнь — это радость, невозможная без страданий. Хотя бы потому, что сердце в церкви начинает оживать, учится любить и сопереживать, а значит — болеть. И чем дальше, тем больше. Мы становимся все более открытыми для чужой беды и все чаще «подставляемся», разрушая невидимые барьеры между собой и ближними, наконец. Иначе и быть не может. Иначе, по словам религиозного писателя С.Я. Фуделя, «когда верующий человек отказывается от подвига своей веры, от какого-то узкого пути и страдания внутреннего, то Бог — если Он еще благоволит его спасать — посылает ему страдание явное: болезни, лишения, скорби, чтобы хоть этим путем он принес «плод жизни вечной». С Ириной я познакомилась в паломнической поезд­ке. Вернее, видела ее и раньше, но кроме того, что она прихожанка одного из саратовских храмов, ничего о ней не знала. Ирина рассказала мне историю своего прихода к вере. У нее — достаточно редкое неизлечимое заболевание. Больные с таким диагнозом испытывают постоянную боль в ногах, унять которую невозможно никакими лекарствами. Трудно представить себе, как это: жить в постоянной боли и знать, что это, возможно, навсегда… — Не буду скрывать — я пришла в церковь в надежде на исцеление,— рассказывает Ирина.— Это было главной причиной. Видимо, Бог исчерпал другие возможности привести меня к вере в Него и послал мне болезнь как последний способ меня вразумить. Шаг за шагом, благодаря отеческой заботе моего духовника, я пришла к пониманию смысла своего страдания, сумела смириться с ним и ощутить благодарность Богу за то, что Он не забыл меня. До этого были и сильнейшее уныние, и протест, и желание во что бы то ни стало избавиться от болезни… Собеседница не скрывает — она и сейчас надеется на выздоровление, но теперь для нее это уже не главное. — Мне открылся мир Православия, а это такое счастье, о котором я никогда не узнала бы, если бы не заболела,— объясняет она.— И мне очень жаль тех, кто лишает себя этого счастья, и страшно за людей, которые не слышат Божиего призыва, даже серьезно заболев… По работе Ирине часто приходится иметь дело с творческими личностями, среди которых, по ее словам, много так называемых «странных» людей, поэтому она давно научилась быть терпимой и доброжелательной, принимая людей со всеми их достоинствами и недостатками. Но лишь придя к вере, она поняла, что существует совсем другая степень отношений. — Хотя у меня много друзей, большинство из которых я знаю не один десяток лет, только теперь я учусь по-настоящему глубоким и теплым отношениям с людьми — гораздо большим, чем обычная приветливость и взаимная приязнь,— поясняет Ирина.— Стараюсь относиться к людям с большей сердечностью, пониманием. Хотя пока у меня это не всегда получается… Еще одну очень важную вещь поняла Ирина: ни в коем случае нельзя себя жалеть. Жалость к себе — разрушительна. Когда жалеешь себя — это путь от Бога. Жалость и милосердие к другим — путь к Нему. — Вокруг столько людей, страдающих гораздо сильнее, чем я,— говорит она.— Сначала я научилась их видеть, сопереживать им. Теперь учусь у них мужеству, терпению, готовности с благодарностью принять все, что посылает мне Бог. Елена Гаазе Источник: Православие и современность

ПРОПОВЕДЬ В ДЕНЬ ПРЕПОДОБНОГО АМВРОСИЯ, СТАРЦА ОПТИНСКОГО Иеромонах Василий (Росляков) Свидетели, которые некогда посещали римские катакомбы, где были гробы первых мучеников за Христа, говорили о том, что входя в священные пещеры, они вдруг радовались неизреченной великой радостью. Непонятно, откуда происходила она. Она словно ветер налетала на них, сбрасывала печали и скорби, горести их, как ветер сметает опавшие осенние листья. И они стояли и только радовались и веселились.

«МАЛЬЧИШКИ И ДЕВЧОНКИ, А ТАКЖЕ ИХ РОДИТЕЛИ». ЧАСТЬ 3 Семейная жизнь в вопросах и ответах Павел Гумеров Самое главное – не отбить у малыша охоту молиться. Поэтому молитвенное правило должно быть посильным, включать уже хорошо знакомые ребенку молитвы. И непременно должно быть чтение молитв за родителей, крестных и других родных и близких людей. Это учит ребенка почитанию родителей и ответственности за тех, кого он поминает. «МАЛЬЧИШКИ И ДЕВЧОНКИ, А ТАКЖЕ ИХ РОДИТЕЛИ». ЧАСТЬ 2 Семейная жизнь в вопросах и ответах Священник Павел Гумеров Связь с матерью, ее влияние на ребенка огромна. Если же малыш растет без матери, то ему очень тяжело. Даже дети, оставшиеся без отца, мучаются мрачными мыслями о ненужности и бессмысленности своей жизни. Дети, обделенные лаской, общением, очень страдают. И потому отец, один воспитывающий ребенка, должен, несмотря на всю свою занятость, найти время для общения с сыном. И еще: отец не должен бояться быть ласковым с сыном, ведь ребенку необходимо знать, что его любят. «МАЛЬЧИШКИ И ДЕВЧОНКИ, А ТАКЖЕ ИХ РОДИТЕЛИ». ЧАСТЬ 1 Семейная жизнь в вопросах и ответах Священник Павел Гумеров Нужно всегда помнить: родительская любовь должна быть в высшей степени разумной. Недостаточно просто любить детей, нужно еще делать это правильно, чтобы не нанести им вред своей любовью. Настоящая любовь благоразумна, а не слепа. Родительская любовь не должна принимать искаженные, гипертрофированные формы: быть эгоистичной или же превращаться в гиперопеку.

Елена Воробьева. Спасский монастырь: древняя обитель нового тысячелетия …Если человечество когда-нибудь все же построит машину времени, то тем из наших потомков, кто, благодаря этому, сможет заглянуть в Якутск 17-го века, надо думать, очень повезет. Потому что им выпадет редкая возможность увидеть то, что когда-то являлось одним из символов Якутска и украшением его – Спасский мужской монастырь. Нам, живущим здесь и сейчас, на память о нем остались лишь предания. Да, пожалуй, еще виды – на чудом сохранившихся гравюрах и пожелтевших от времени старинных открытках. Воинствующее безбожие, пожары и время – вот что оказалось убийственным для монастыря с трехсотлетней историей, не раз восстававшим из пепла, но оказавшимся не в силах пережить советскую власть… Впрочем, в августе епископ Якутский и Ленский Роман озвучил новость, которая заинтриговала многих: епархия намерена монастырь возродить. Каким он будет – древний монастырь уже нового тысячелетия? Об этом я поинтересовалась у ответственного за возрождение монастырской жизни иеромонаха Никона (Бачманова). Ювелирная работа – Отец Никон, когда в конце лета владыка Роман публично заявил о том, что епархия намерена восстановить в Якутске Спасский монастырь, для многих его жителей новость стала откровением. Не желание это само по себе – его можно только приветствовать. Дело в том, что даже многие из тех, кто родился и вырос в Якутске, и, возможно, считал, что неплохо с ним знаком, и не догадывались, что когда-то здесь был и монастырь… – Тем не менее он действительно существовал аж с 17 века. Если судить по старинным фотографиям, тогда это была окраина и достаточно пустынное место. А сегодня оказалось в самом центре города – сейчас там стоит Государственный музей истории культуры и народов Севера им.Е.Ярославского. Поэтому, можно понять, как видоизменился за века Якутск.

гостям - не всем конечно... но регистрироваться для ведения дискуссии - думаю просто обязательно... иначе не понятно какому гостю и на что отвечать - все они "гость"... простор просто для троллинга и флдуа... а по теме - пшик... *** на заметку - см О борьбе со страстями

Цена добра Сергей Мазаев В первом послании апостола Павла к коринфянам есть интересные слова: «Ваша покорность вере всем известна; посему я радуюсь за вас, но желаю, чтобы вы были мудры на добро и просты на зло». О какой мудрости идет речь? Разве для осуществления добра нужно еще что-либо, кроме горячего желания его совершить? Джеймс Кристенсен. Лепта вдовицы Возможно, апостол предостерегает нас от поддельного добра, которого в мире найдется гораздо больше, чем фальшивых денег. Так, например, существует практика благотворительности с целью добиться освобождения от налогов. В некоторых ресторанах имеется специальное предложение: съедая особый гамбургер, цена которого намеренно завышена, вы жертвуете некоторую сумму в фонд помощи детям. Можно ли с чистым сердцем говорить здесь о добре? Быть может, это оригинальная медицинская технология улучшения пищеварения? Ведь еще от профессора Преображенского из «Собачьего сердца» известно, что настроение, с которым человек принимает пищу, влияет на его обменные процессы. Мудрость, различающая подлинные и фальшивые вещи, должна бы нам подсказать, что совершить добро не то же самое, что сделать кому-то приятно. Иначе банщик или массажист окажется добродетельнейшим из смертных. Это не значит оказать кому-то услугу. В этом случае официант – праведник. И даже принести пользу – не то же самое, что сделать добро. Тогда разумные эгоисты, создающие рабочие места в беднейших регионах с целью сократить производственные издержки, должны почитаться наравне со святыми. Сделать добро не так просто, как помыслить его. В Евангелии от Матфея есть слова Христа, указывающие на то, что зло получает бытие очень легко – человеку достаточно его захотеть: «Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем». Но нигде не сказано противоположное: «Тот, кто восхитился подвигом праведника, сам уже совершил подвиг». Для обретения бытия добру, в отличие от зла, требуется жертва: «И сел Иисус против сокровищницы и смотрел, как народ кладет деньги в сокровищницу. Многие богатые клали много. Придя же, одна бедная вдова положила две лепты, что составляет кодрант. Подозвав учеников Своих, Иисус сказал им: истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу, ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила все, что имела, все пропитание свое». Добро не сбывается там, где нет особой драматургической логики любви. Одно дело – снять с брюха излишки жира, и совсем другое – «положить живот за други своя». Отдавая излишнее, мы не совершаем жертвы. Не случайно указано в Евангелии, что две лепты – это все пропитание вдовицы. Отдавая их, она открывает себя страданию. Только такой ценой и сбывается в мире подлинное добро. Те мелкие услуги, которые мы привычно обозначаем громким именем добра, есть не что иное, как «приобретение себе друзей путем неправедным». В Евангелии от Луки есть притча о неверном управителе, которого господин хотел отправить в отставку. Желая обеспечить свое будущее, хитрец заручился расположением должников своего хозяина, вернув им долговые расписки. «Приобретайте себе друзей богатством неправедным, – советует Христос, – чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители». Что бы ни отдал друзьям человек – кроме того, что избавляет его от боли и смерти – он по-прежнему следует «путем неправедным», ибо возвращает в мир то, что ему не принадлежит. Все, чем располагает человек, в том числе, его личные силы и способности, есть дар от Бога. Отдать это – значит, отдать не свое. Вполне своим человек может считать лишь то, что уводит его от боли и смерти. Только отдавая это, можно творить настоящее добро. Среди циников распространен афоризм: за зло расплачиваться не нужно – расплачиваться нужно за добро. И в этом есть доля истины: верный признак того, что удалось сделать что-то хорошее, – если зло возмутилось и обрушило на тебя удар. И наоборот: если у тебя в жизни решительно все благополучно, это подозрительно. Почему дьявол не мешает? Быть может, ты давно уже с ним заодно, просто не подозреваешь об этом? Зло, в отличие от добра, не испытывается страданием потому, что оно заведомо не может быть качественным. Так пробу ставят на золото, а не на мешок с навозом. Зло совершается проще и минует этап экзистенциальной оценки, потому что каратов не имеет. В каратах оценивают бриллианты, стекло – принимают на вес. Экзистенциальная оценка добра – страдание, которое ты за него готов претерпеть. Поэтому, если ты хочешь сделать добро, то будь готов к тому, что его тщательно оценят: на сколько карат «тянет» твое добро? Стоит вспомнить о раннехристианских мучениках. Жития святых свидетельствуют о том, что некоторые из них намеренно провоцировали гонителей в поисках мученичества. Зачем? Видимо, им не хватало виртуального, умного христианства. Их кредо: если уж за нас Христос распялся, нам ли не распяться за Христа? Эта вера требовала бытия для совершенства. Поэтому они публично заявляли о непризнании других богов и топтали турецкие фески в присутствии султана. Имея сокровище, они желали знать и являть его ценность в каратах боли. В противоположность им, мы, современные христиане, в большинстве случаев ищем комфорта веры и заботимся о своих «религиозных правах», не замечая того, что уже вполне свободно усвоили язык мира сего. Помня о том, что добро без боли не бывает, мы, по крайней мере, сохраним одну христианскую добродетель – трезвость. Ведь как порой легко обольщается совесть привычно источаемой улыбкой и смиренно потупленными взорами. Как легко сопричислить себя ко святым, облегчив от мелочи карман подле нищей старушки. Какие чувства способен вызвать благочестивый разговор в кругу друзей с твоего прихода! Но истину о нас способна сказать лишь боль свершающегося при нашем участии добра – трагичного и торжествующего. Сергей Мазаев 18 октября 2011 года

просьба (пока просьба ): не переходить "на личности", все свои сообщения "о том что кто-то и кого-то поносил" - подкреплять документами-ссылками, упоминая священноначалие именовать согласно принятой традиции и правилам: Патриарх Кирилл - он Патриарх Московский и Всея Руси Кирилл а не "Кирилл" и не "владыка Кирилл"...и про остальных так же... + общайтесь по теме а не выясняйте отношения, если по теме сказать нечего - то и не надо а к "гостям" просьба - регистрируйтесь простите но не очень верю анонимам-правдолюбам и анонимам-борцам-за-правду - как автор, дабы уберечь вас всех от пустословия, просто закрою тему...

а имя ребенка? за кого молиться -то?

О духовных «содругах» – преподобных Иосифе Волоцком и Ниле Сорском Диакон Георгий Малков Преподобный Иосиф (в миру Иоанн Санин; 1439/40–1515) уже в восьмилетнем возрасте был отдан родителями для обучения и духовного воспитания в Крестовоздвиженский монастырь в городке Волок на Ламе. Лет двенадцати его вернули домой, но вскоре он тайно ушел сначала в пустынь близ Твери, а затем по совету опытного старца перебрался к известному тогда своей духовной строгостью преподобному Пафнутию Боровскому, который и постриг его в 1460 году в монахи. На своем иноческом пути Иосиф уже изначально проявил себя как твердый, склонный к подчеркнуто уставному благочестию и последовательно аскетичный монах. Однако при всей своей внутренней сосредоточенности на монашеской аскезе Иосиф отнюдь не был лишен живого человеческого чувства любви к ближним, проявление которой во всех сторонах христианского бытия он всегда осознавал как личный моральный долг. В первую очередь именно в этом и следует искать истоки его постоянной устремленности, вслед за преподобным Пафнутием, к общественному служению – к помощи сирым, убогим, больным или же голодавшим во время неурожаев крестьянам. Преподобный Иосиф Волоцкий И что вовсе не типично для иноков, чаще всего стремившихся полностью оборвать все свои связи с прошлой, мирской жизнью, в том числе и с родными и близкими, преподобный Иосиф, судя по его «житию», некоторое время явно был мучим мыслями о своих одиноких и по старости беспомощных родителях. В конце концов, не выдержав этой душевной тревоги, он обратился за советом к преподобному Пафнутию. Тот, видя, что его ученик имеет «великое по Бозе усердие и крепкий и непоколебимый ум» и что «не вредит его материна любовь» – как это бывало присуще «обычно маломощным», – «повеле ему о них попечение имети, старости ради и немощи, отца веля в монастырь к собе взяти». В результате мать Иосифа по его совету приняла монашество в соседней Власиевской обители, а отца он взял к себе в келью, постриг его в иноки с именем Иоанникий и ухаживал за ним, «кормя его своима рука», поскольку тот был «в велицей немощи и во ослаблении рукама и ногама». Иосиф стал для отца и старцем, и учителем, и слугой, и «подпорой», «от уныниа утешая, чтяша Божественная Писания». Как вспоминает один из составителей «Волоколамского патерика», престарелый родитель с благодарностью «глаголаше» Иосифу: «Что ти воздам, чадо, Бог тобе воздасть мзду, ради трудов твоих; не аз тобе отец, но мне отец ты еси – и в телесных, и в духовных». В скромной иноческой келье можно было воочию видеть «Божии любви исполнение: сын тружаяся, а отец слезами и молитвою спомагая. И тако поживе лет 15, отцу служаше, и старцева (то есть преподобного Пафнутия. – д. Г. М.) слова не преступая во всем». Наблюдая за упорными трудами Иосифа и реальными проявлениями его любви и послушания, Пафнутий однажды заметил: «…сей после нас свой монастырь поставит, не менее нашего». Подобным образом Иосиф пробыл в послушании у старца Пафнутия 18 лет. Перед кончиной старец повелел братии «у державного государя просити старца Иосифа на игуменство». Великий князь Иван III просьбу иноков удовлетворил. Так Иосиф стал игуменом Боровского монастыря. Стремясь к устроению в нем общежительного жития, он вскоре посетил Кирилло-Белозерскую обитель для ознакомления с действовавшим в ней строгим «общежитным» уставом. И все же ввести кирилловский устав в Боровском монастыре Иосифу не удалось: многие иноки хотели жить здесь «особно». Тогда в 1479 году он основал под Волоколамском, как бы выполняя тем предсказание преподобного Пафнутия, собственную обитель – по типу Белозерской – с деревянным храмом в честь Успения Божией Матери. Иосифо-Волоцкий монастырь со временем стал образцовым не только в духовном, но и в культурном отношении, постепенно превратившись в своеобразную церковную академию той поры: здесь переписывали книги и летописи, писали иконы, а здешняя библиотека считалась одной из богатейших на Руси. В 1485–1487 годах Иосиф воздвиг в обители белокаменный Успенский собор, к сожалению, не сохранившийся; на его месте ныне стоит изящный собор конца XVII столетия. Монастырю покровительствовали и местный князь, и великий князь Московский, и архиепископ Новгородский Геннадий († 1505), поскольку удельный Волоколамск тогда еще подчинялся новгородским святителям. Все это способствовало не только дальнейшему устроению в обители нормальной монашеской жизни и ее относительно спокойному и благообразному течению, но помогало и ее экономическому процветанию. Последнее давало возможность волоцкому игумену уделять особое внимание христианской благотворительности. Как уже упоминалось выше, в неурожайные годы преподобный Иосиф неизменно, продолжая традицию старца Пафнутия, помогал голодавшим: в монастырской трапезной ежедневно кормилось до 600–700 человек. Преподобный Иосиф отличался не только необычайно волевым характером и трезвым, практичным умом, но и склонностью к «книжной мудрости», в силу чего нередко поражал слушателей весьма большой по тем временам начитанностью. Как говорит Досифей Топорков – автор надгробного слова, посвященного волоцкому подвижнику, Иосиф «держал Священное Писание памятью на краю языка», что особенно проявлялось в его проповедях и при написании собственных литературно-богословских трудов. В историю древнерусской религиозной мысли преподобный вошел как автор известного «Просветителя» – книги в жанре слов, посвященных главным образом обличению распространившейся на рубеже XV–XVI столетий в Новгороде и Москве так называемой «ереси жидовствующих» (то есть, с учетом тогдашней лексики и говоря современным языком, «иудействующих»). Приверженцы этого движения признавали только ветхозаветную часть Библии, в согласии с доктриной иудаизма отбрасывая всю систему христианских новозаветных ценностей: евангельское учение о Боге-Троице, саму Церковь, священство, богослужения, церковные таинства и иконы. Истинное богопознание они заменяли «лукавой зодией» – астрологией. Мало того что еретики (порой пусть и справедливо обличая отдельные пороки некоторых недостойных христиан) разлагали древнерусское общество в целом, отметая внутреннюю правду христианского мирочувствия, при этом они к тому же допускали и беспримерные кощунства, цинично попирая религиозные святыни народа. Как сообщают литературные источники, «еретики новгородские не только истребляли кресты и иконы, но выдумывали различные способы оскорбления этих священных предметов: кусали их, бросали в скверные места, спали на иконах и мылись на них, обливали их нечистотами, навязывали кресты воронам на хвост». Через некоторое время ересь проникла и в Москву, получив там известную поддержку даже при дворе великого князя. Более того, тогдашний митрополит Московский Зосима стал тайно исповедовать это еретическое учение, пока в конце концов его не обличили в неправославии, лишив святительского сана, «яко злобесного волка». Живое народное чувство благоговения перед святостью Православия было всем этим глубоко уязвлено и унижено, и потому понятно, что в те – весьма крутые – времена общество и расправилось с еретиками достаточно сурово. После осуждения их Московским Собором 1503 года некоторых из них даже казнили. В «идейно-теоретическом» же, богословском отношении ересь подверглась полному разгрому именно на страницах «Просветителя», где преподобный Иосиф подробно разобрал основные заблуждения жидовствующих и ответил на многие из возникавших в их среде вопросов сугубо богословского характера.

Молитвы Святителю Спиридону, Тримифунтскому чудотворцу Молитва первая О Великий и пречудный святителю Христов и чудотворче Спиридоне, Керкирская похвало, всея вселенныя светильниче пресветлый, теплый к Богу молитвенниче и всем к тебе прибегающим и с верою молящимся скоропредстательный заступниче! Ты веру православную на Никейстем Соборе посреде отцев преславно изъяснил еси, ты единство Святыя Троицы чудесною силою показал еси и еретиков до конца посрамил еси. Услыши нас, грешных, святителю Христов, молящихся тебе, и сильным твоим предстательством у Господа избави нас от всякаго злаго обстояния: от глада, потопа, огня и смертоносныя язвы. Ты бо во временней жизни своей от всех сих бедствий избавлял еси людей твоих: от нашествия агарян и от глада страну твою сохранил еси, царя от неисцельнаго недуга избавил и многия грешники к покаянию привел еси, мертвых преславно воскрешал еси, за святость же жития твоего Ангелы невидимо в церкви поющия и сослужащия тебе имел еси. Сице убо прослави тебе, вернаго Своего раба, Владыка Христос, яко вся тайная человеческая деяния дарова тебе разумети и обличати неправедно живущия. Многим в скудости и недостаточестве живущим ты усердно помогал еси, люди убогия изобильно во время глада напитал еси и ина многа знамения силою в тебе живущаго Духа Божия сотворил еси. Сице и нас не остави, святителю Христов, поминай нас, чад своих, у Престола Вседержителя и умоли Господа, да подаст многих наших грехов прощение, безбедное и мирное житие да дарует нам, кончины же живота непостыдныя и мирныя и блаженства вечнаго в будущем веце сподобит нас, да выну возсылаем славу и благодарение Отцу, и Сыну, и Духу Святому, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь. Молитва вторая О всеблаженне святителю Спиридоне, великий угодниче Христов и преславный чудотворче! Предстояй на Небеси Престолу Божию с лики Ангел, призри милостивым оком на предстоящия зде люди и просящий сильныя твоея помощи. Умоли благоутробие Человеколюбца Бога, да не осудит нас по беззакониим нашим, но да сотворит с нами по милости Своей! Испроси нам у Христа и Бога нашего мирное и безмятежное житие, здравие душевное и телесное, земли благоплодие и во всем всякое изобилие и благоденствие, и да не во зло обратим благая, даруемая нам от щедраго Бога, но во славу Его и в прославление твоего заступления! Избави всех верою несумненною к Богу приходящих от всяких бед душевных и телесных. от всех томлений и диавольских наветов! Буди печальным утешитель, недугующим врач, в напастех помощник, нагим покровитель, вдовицам заступник, сирым защитник, младенцем питатель, старым укрепитель, странствующим путевождь, плавающим кормчий и исходатайствуй всем крепкия помощи твоея требующим вся, яже ко спасению, полезная! Яко да твоими молитвами наставляеми и соблюдаеми, достигнем в вечный покой и купно с тобою прославим Бога, в Троице Святей славимаго, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне, и присно и во веки веков. Аминь. Молитва третья О преблаженне святителю Спиридоне! Умоли благосердие Человеколюбца Бога, да не осудит нас по беззакониям нашим, но да сотворит с нами по милости своей. Испроси нам, рабам Божиим (имена), у Христа и Бога наше мирное безмятежное житие, здравие душевное и телесное. Избави нас от всяких бед душевных и телесных, от всех томлений и диавольских наветов. Поминай нас у престола Вседержителя и умоли Господа, да подаст многих наших грехов прощение, безбедное и мирное житие да дарует нам, кончины же живота непостыдная и мирныя и блаженства вечнаго в будущем веце сподобит нас, да непрестанно возсылаем славу и благодарение Отцу и Сыну и Духу Святому, ныне и присно, и во веки веков. Аминь. *** Советуют еще 40 дней подряд читать акафист св Спиридону Тримифунсткому чудотворцу Акафист святителю Спиридону Тримифунтскому чудотворцу СПИРИДОН ТРИМИФУНТСКИЙ/Всё о святителе Спиридоне ...

Товарищ Гость, не флудите напрасно - а хотите общаться, регистрируйтесь. И если приводите какие-то факты - давайте ссылку на источник информации. Про старообрядцев расказано - потому что надо знать, именно знать - а не фантазировать и не додумывать.. и не распространять слухи... а пока ознакомьтесь вот с этим Состоялось очередное заседание комиссии по делам старообрядных приходов и по взаимодействию со старообрядчеством Митрополит Волоколамский Иларион посетил Патриарший центр древнерусской богослужебной традиции все опубликовано на Патриархия.ру - официальном сайте Русской Православной Церкви там вообще - столько о них написано - что если б вы утрудились там занятся тематическим поиском, то были бы удивлены...

Отзыв Епархиального совета Псковской епархии Русской Православной Церкви на проект документа «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века» МОСКОВСКАЯ ПАТРИАРХИЯ ПСКОВСКОЕ ЕПАРХИАЛЬНОЕ УПРАВЛЕНИЕ ПСКОВ, ул.Леона Поземского, 83 –а 72-38-90 № 52 "04" октября 2011 года. Обсуждая проект документа «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви XXI века», Епархиальный Совет Псковской епархии на своем заседании 4 октября 2011 года выразил свое отношение к процессу реформирования православной традиции в богослужебном языке. Изучив документ, мы пришли к выводу, что основной причиной, побуждающей к исправлению богослужебных текстов, является проблема «непонимания» некоторыми людьми церковнославянского языка. На наш взгляд, богослужебные молитвы и песнопения вообще не требуют никакого перевода или упрощения, но требуют объяснения и толкования их содержания, используя труды святых отцов. Поэтому проблема «непонимания» церковнославянского языка считаем преувеличена. Ссылка на иерархов Русской Православной Церкви XIX - XX веков выражает не всю полноту мнений Русской Православной Церкви, о чем свидетельствуют обновленческий раскол, и верность народа Божия церковнославянскому языку. По этому вопросу приводим слова Святейшего Патриарха Алексия II: «Богослужебный язык Церкви делается вполне понятным и легко доступным всякому, кто решил серьезно отнестись к делу собственного воцерковления. А вот если такой серьезности нет, то никакие переводы не увеличат численности людей в храмах. И ведь подразумевается, что православный человек приобщается к церковнославянскому языку с детства. То, что несколько поколений были в детском возрасте отчуждены от нормальной богослужебной практики и теперь испытывают трудности с языком, является трагедией, а не правилом. Церковнославянский язык - язык глубокий, емкий, возвышенный. Любые естественные изменения в языке происходят органично и медленно. В этом процессе сотворчески учавствует весь народ. Потери и искажения от такой насильственной акции будут неимоверными и катастрофическими не только для Церкви, но и для всей национальной культуры». В 3-ем пункте вызывает сомнение тезис, что через исправление богослужебных книг возможно решить проблему непонимания богослужебных текстов. Мы знаем, что многие народности, утратившие свою государственность, сохранили свой язык, язык своих предков. Например, израильский народ, пребывавший около 2000 лет в рассеянии, сохранял свою культуру и свой язык. Как только он обрел свое государство в 1948 году, тут же принялся за возрождение своего родного древнееврейского языка - Иврит, отказавшись от нового «Идиш». Иврит и теперь считается как язык Священного Писания, как его первоисточник. Поскольку наша Русская Православная Церковь обрела свободу и идет ее возрождение, то следовало бы нашим духовным школам больше обратить внимание на изучение славянского языка, на его красоту и глубокую духовность и прививать студентам духовных школ особую любовь к церковнославянскому, своему - родному языку, не считая его как нечто второстепенное. Нам и так неловко, что и русский то язык ныне теряется в тернии других языков западного мира. Славянский язык - это наш язык, это язык наших предков. Он является той самой духовной скрепой, связующей наши славянские народы в единстве Православной Веры. Мы вполне согласны с 5-м пунктом проекта документа, где говорится о необходимости подготовки новых пособий и изданий по церковнославянскому языку разной степени сложности и детализации, а также учебных материалов в современных медиаформатах. Необходимо позаботиться об издании молитвословов с последованием Чина Вечернего Богослужения и Чина Божественной Литургии, а также последованием Православных Таинств. Всякий приходящий в храм мог бы воспользоваться такими молитвословами с изложением чина церковной службы. При этом малопонятные славянские слова сносить в подстрочники с кратким объяснением на русском языке, а в целом церковнославянские богослужебные тексты оставить такими, как они есть. Церковный верующий человек сроднился с церковнославянским языком. Для более глубокого понимания церковных текстов необходимо на приходах Русской Православной Церкви упорядочить само богослужение, чтец должен быть «учиненный», с надлежащим голосом и имеющий опыт церковного чтения. Наше церковное Православное Богослужение ни с чем несравнимо по своей музыкальной красоте и своему возвышенному, глубокому содержанию. Оно раскрывает всю полноту нашего вероучения догматического, исторического и нравственного значения, необходимого для нашего спасения. Славянский язык - это наш язык, язык наших предков славян. Мы русские - славяне, и наш язык - славяно-русский, он еще и церковнославянский, способствующий уже более тысячи лет делу нашего спасения. Русская Православная Церковь, наш народ приобщился к святому Православию и получил учение от Восточной Православной Кафолической Церкви посредством церковнославянского языка через святых братьев Кирилла и Мефодия, а они - особо чтимые святые Христовой Церкви. Просветители славян своей молитвой, богоугодной жизнью освятили славянскую письменность, поэтому нужно признать, что славянский язык - это не только церковнославянский язык, но он язык Святой Церкви нашей, он святой и потому, что он составлен, рожден от святых святителей и учителей Православной Церкви Христовой. Церковнославянский язык более понятен сердцу и душе, может быть не всегда понятен нашему разумению, как и многое другое из нашего вероучительного содержания, как например Единица в Троице и Троица во Единице. Но мы веруем, что это истина. Так исповедует Святая Православная Церковь Христова. Поэтому для понимания Православного Церковного Богослужения необходимо верующему человеку приобщиться и сердцем, и душой, и разумом к его содержанию, проявив усердие, настойчивость и труд к его изучению. Наш славянский язык требует относиться к нему с благоговением и любовью. Церковное Православное Богослужение и церковный язык имеют притягательную жизненную силу и благодатно действуют на душу и разум церковного православного человека, в отличие от языка, который он использует в своей повседневной жизни. Необходимо учесть и то обстоятельство, что наш народ взволнован, так как сегодня непростое время, в связи с всякого рода брожениями, связанными с ИНН, чипами, пластиковыми паспортами. И на этом тревожном фоне начинать реформы с церковнославянского богослужебного языка или церковно-календарного стиля считаем крайне опасной затеей. Этой реформой мы не привлечем народ в храмы Божии, мы сможем только оттолкнуть от храма наш церковный народ, по крайней мере, многих верующих людей. Мы убеждены, что этим церковным народным смущением воспользуются наши недруги, и пойдет неразбериха, которой не будет конца. Нужно учесть и то обстоятельство, что некоторые славянские слова при переводе на русский язык теряют свое смысловое значение. «Страх и трепет прииде на мя и покрый мя тьма» (Пс. 54:6); «Сердце мое смятеся во мне...» (Пс. 54: 5), совсем по иному будут звучать при переводе на русский язык и многое другое. А как перевести «Ложесна бо Твоя Престол сотвори и Чрево Твое пространнее небес содела» («О Тебе радуется...»)? Это то, что при переводе на русский язык вызовет иное понимание. Можно лишь осторожно заменить некоторые старые слова на современные, как например: «напрасно» - «внезапно Судия придет», «бабы» - «жены», «выну» - «всегда». Но и это можно выделить в отдельное приложение к богослужебным книгам, как словарь пояснительных слов или в самом богослужебном тексте в подстрочниках. Сочетание святоотеческих богослужебных текстов и святоотеческих славянских слов и предложений, возвышенных церковных музыкальных произведений в совокупности слилось во единый гимнографический строй создало неземную красоту надмирную гармонию, которая умиляет и поднимает душу до небесных высот. Это поистине дар Божий. Надмирное, Небесное, неземное - все это сочетание в совокупности являет богатство нашей Церкви, что духовно обогащает дух, душу и тело христианина. «О Тебе радуется, Благодатная, всякая тварь, Ангельский собор и человеческий род...», «Ныне силы Небесныя с нами невидимо служат. Се бо входит Царь Славы, се жертва тайная совершенна дориносится...», или же ирмосы Пасхи Христовой, Рождеству Христову исполняемые на музыку Бортнянского Д.С., Турчанинова П.И., Веделя А.Л., Аллеманова Д.В. - это же торжество нашей святой Русской Православной Церкви, которое удивляет всех, кто посещает наши храмы в эти великие праздники. Церковнославянский язык, богослужебные тексты святых подвижников и музыкальные произведения церковных композиторов при хорошем их исполнении никого не оставляют равнодушными. Эта благодатная сила, которая трогает наше сердце и душу вызывает в нас дух сокрушения о грехах, умиление в молитве, радость в торжестве и печаль в покаянии. Это все слилось во единую сокровищницу Православного Церковного нетленного богатства. Откуда черпает православная душа все необходимое и спасительное для своей земной и небесной жизни. Церковнославянский язык сроднился с текстом церковных святоотеческих канонов, ирмосов и стихир, он вошел в саму природу церковных музыкальных произведений. Язык, текст и музыка нашей РПЦ стали одним организмом и эти три отдельные природы стали одной душей. Сегодня важно не смутить, не отторгнуть от Церкви верующих людей. И в стремлении исторгнуть «мнимые» плевелы есть опасность «восторгнуть» вместе с ними и пшеницу. Поэтому вопрос исправления богослужебных текстов необходимо снять с повестки обсуждения и «оставить расти обое купно до жатвы» (Мф. 13:30). Наш известный старец Псково-Печерского монастыря архимандрит Иоанн (Крестьянкин) в своей проповеди 10 июня 1990 года в день интронизации на первосвятительский престол Святейшего Патриарха Алексия II донес до нас завещание Святейшего Патриарха Пимена. Вот слова старца Иоанна: «...И вместе с жезлом патриаршим новому Патриарху вручается и завет его предшественников и заветы, хранящиеся Церковью уже на протяжении тысячелетия. И так случилось, дорогие мои, что я могу высказать эти заветы не из книг, но слышанные мной лично из уст Патриарха Пимена. Они прозвучали в частной беседе моей с Патриархом, но сказаны были так значительно, так категорично и со властью. Вот что было сказано милостью Божией Святейшим Патриархом Российским Пименом. Первое. Русская Православная Церковь неукоснительно должна сохранять старый стиль - Юлианский календарь, по которому преемственно молилась тысячелетие Русская Церковь. Второе. Россия как зеницу ока призвана хранить Святое Православие во всей чистоте, завещанное нам святыми нашими предками. Третье. Свято хранить церковнославянский язык - святой язык молитвенного обращения к Богу. Четвертое. Церковь зиждется на семи столпах - семи Вселенских Соборах. Грядущий VIII Собор страшит многих, да не смущаемся этим, а только спокойно веруем в Бога. Ибо если будет в нем что-либо несогласное с семью предшествующими Вселенскими Соборами, мы вправе его постановления не принять». МИТРОПОЛИТ ПСКОВСКИЙ И ВЕЛИКОЛУКСКИЙ ЕВСЕВИЙ Члены Епархиального совета: Наместник Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря АРХИМАНДРИТ ТИХОН (СЕКРЕТАРЕВ) Настоятель Свято-Троицкого кафедрального собора г. Пскова ПРОТОИЕРЕЙ ИОАНН МУХАНОВ Ректор Псковского Духовного училища ПРОТОИЕРЕЙ ВИТАЛИЙ ГЕРУСОВ Проректор Псковского Духовного училища ПРОТОИЕРЕЙ АНДРЕЙ ВАХРУШЕВ Секретарь Псковского Епархиального управления СВЯЩЕННИК ВЛАДИМИР МИРОНОВ

Как най­дет на те­бя разд­ра­же­ние, твер­ди толь­ко: „Гос­по­ди, по­ми­луй". Мо­лит­вой вся­кая сквер­на очи­ща­ет­ся. преп. Нектарий Оптинский

Внутренние вериги Священник Димитрий Шишкин Апостол Иоанн Богослов говорит: «Всякая неправда есть грех; но есть грех не к смерти» (1 Ин. 5: 17). Мы согрешаем ежедневно, ежечасно, почти мимоходом… Что поделаешь: всяк человек ложь. Но есть грехи повседневные, которые при первом нашем покаянном воздыхании прощаются Господом, а есть грехи тяжкие, способные покалечить душу человека на всю оставшуюся жизнь. Это как если человек попал в аварию, его привезли в операционную, родственники ждут в коридоре – и вот выходит врач, разводит руками и говорит: «Травмы, несовместимые с жизнью…» Страшный момент! Это означает, что человек умер. Вот так же есть и грехи, несовместимые с жизнью духовной. Благодать отступает, и человек пред лицом Господа превращается в разлагающийся, смердящий труп. Святые отцы говорят, что благодать для души – это то же, что дыхание для тела. Не может душа жить без Бога! И начинаются мучения, описать которые невозможно никакими словами. И много нужно пролить человеку слез, чтобы благодатью Божией душа опять возвратилась к жизни. Увы, в наше время повального безбожия все больше становится людей, совершавших в своей жизни страшные, смертные грехи. Многие из этих людей, слава Богу, покаялись, совершенно переменили свою жизнь, но память о совершенных грехах, то увечье, которое эти грехи нанесли душе, продолжает тяготить и мучить, даже иногда тем сильнее и нестерпимее, чем более человек приближается к Богу и стремится изменить свою жизнь. Это заставляет многих раз за разом называть на исповеди грехи, которые уже были исповедованы ранее и больше не совершались. В чем же причина этих тяжких страданий? Пока человек грешит – он пребывает во тьме. Грех – его естественное состояние. Человек даже если и понимает умом, что он творит страшные дела, но духовно, нравственно осмыслить свою жизнь не может. И вот затем, когда человек начинает каяться, приближаться к свету, преображаться душой, прежние грехи предстают перед ним во всем своем ужасающем и неприкрытом уродстве. Человеку становится страшно, стыдно и больно от осознания того, что он натворил перед Богом. И этот ужас представляет собой незаживающую духовную рану, которая мучает человека иногда на протяжении всей его жизни. Мы знаем, что тяжесть этой муки такова, что некоторые не выносят ее и сходят с ума или даже кончают собой. Как же человеку, совершавшему в своей жизни те или иные тяжкие грехи, а затем обратившемуся к Богу, жить с этим душевным грузом? Как быть, если уже исповеданные смертные грехи продолжают мучить и тяготить совесть, доводя порой до нравственного изнеможения? Довольно часто приходится слышать слова: «Наверное, Бог меня никогда не простит!» или: «Я знаю, что нет мне от Бога прощения!» Часто человек сам себя не может простить за содеянное и отчаивается от невозможности что-либо исправить. Но одно дело – суд человеческий, а другое – суд Божий. Когда человек кается от всей души в содеянных грехах, исповедуется в них и больше к ним не возвращается, но в то же время говорит, что Бог его «не сможет простить», он, может быть, сам того не понимая, совершает еще один грех. Он «меряет» Бога своей, греховной меркой, «низводит» Творца до уровня немощной твари. Мы знаем, что милосердие Божие, Его любовь безграничны. И особенно полно милосердие и любовь изливаются на кающихся грешников. Так что нет такого оплаканного, исповеданного греха, который «не мог бы простить Бог». Подтверждений тому множество в Священном Писании, начиная с Ветхого Завета, где Бог возвещает устами пророка Исаии: «Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю» (Ис. 1: 18), – и заканчивая Новым Заветом, где Господь прямо говорит, что «пришел призвать не праведников, а грешников к покаянию» (Мф. 9: 13). Но часто человек свою нестерпимую боль и муку, память о содеянном принимает как знак непрощения Божиего. Это, конечно, неправильный взгляд. Просто в отношении тяжких грехов, кроме бесконечного милосердия Божиего, действуют еще человеческая совесть и память – эти природные средства покаяния. То, что исповеданный грех продолжает тяготить совесть, не означает, что он не прощен Богом. Это означает именно то, что грех настолько глубоко повредил нашу целостность, что требует глубокого и длительного врачевания. А врачуется всякий грех – благодатью при нашем глубоком раскаянии. Памятование о прошлых грехах оставляется нам как епитимия, как тяжкий, но искупительный груз, который кающийся грешник должен смиренно нести на протяжении всей своей жизни. И эти «внутренние вериги», незаметные окружающим, носят многие. В отношении среднего и старшего поколения – это отчасти следствие той безбожной жизни, которая насаждалась десятилетиями на государственном уровне, а в отношении молодежи – следствие нынешнего безбожия и либеральной вседозволенности. Видя, как живет подрастающее поколение, можно с горечью утверждать, что и в будущем священникам придется сталкиваться с этой проблемой – и даже в масштабе несоизмеримо большем по сравнению с нынешним. Увы, таковы неизбежные плоды греховной жизни: страдания, боль и нравственная, душевная ущербность, с которой, тем не менее, надо продолжать жить. Воспоминание о содеянном для каждого грешника пусть служит не поводом для отчаяния и тоски, а напоминанием о своем истинном положении перед Богом и людьми, поводом к непрестанной покаянной молитве. Это, если можно так сказать, горькое, но трезвящее и действенное лекарство для души, лекарство, от которого не нужно стремиться непременно избавиться, но которое именно нужно воспринимать как побудительное и действенное средство к покаянию и молитве. Но кроме мучительной памяти о содеянном есть еще и бесовская злоба, которая прежние грехи человека старается использовать как средство погибели, внушая мысли о непрощении, повергая душу в уныние и отчаяние. Так некогда погиб злокозненный Иуда. Но вдумаемся: ведь и апостол Петр согрешил предательством, и оба эти ученика, как сказано в Писании, «раскаялись». Но Петр кроме горького плача имел еще и пламенную любовь к Господу и крепкое на Него упование и за это был вскоре прощен и восстановлен в прежнем достоинстве. Иуда же поддался внушению бесов, забыл о безграничном милосердии Божием, не обратился, не доверился Ему со слезами раскаяния – и погиб. Когда человек совершает страшные грехи, но потом кается и с Божией помощью исправляется, то ему все равно еще очень долго бывает тяжело и мучительно потому, что бесы не отступают сразу, но стараются если не прельстить, то ввергнуть душу в отчаяние, напоминая ее грехи и вводя в недоумение: как же можно от этой грязи отмыться?! Но это всего лишь помыслы, и Богу возможно «убелить паче снега» душу самого последнего грешника, только бы этот грешник каялся искренне и искал не своего, а Божиего. Всякое уныние, смущение, тоска и отчаяние, сопровождающие воспоминание о прежних грехах, – это внушение демонов, не хотящих отпускать душу к Господу. Все эти бесовские внушения нужно решительно отвергать и чем скорее, тем лучше. Отвергать сразу, как они являются в душе, и крепко-крепко молиться о помиловании Богу, «жаловаться Ему», по выражению одного опытного духовника. И Господь обязательно услышит этот сердечный вопль и отгонит мрачное облако отчаяния и тоски, укрепит и ободрит кающегося грешника. И даже если иногда уныние и тоска обволакивают душу и насильно как бы удерживают ее – все равно не нужно сдаваться, а крепко стоять в молитве, с ненавистью отвергая от себя находящее омрачение, противиться ему с силой и плакать, вопиять Господу, взывая о помощи. Да, бывает, и день, и два, и дольше действует сатана таким образом на душу, стремясь ее ввергнуть в мрак отчаяния, но надо заранее знать, что такое возможно, и не удивляться, не малодушествовать, когда такое случается, а решительно вступать в брань, которая и состоит в противлении злу и в крепком, непрестанном уповании на Господа. Это тяжкий труд, но труд благодатный, если человек именно всем сердцем, всей душой и всем помышлением будет с любовью прибегать к Богу. Обязательно Господь защитит такую душу и поможет ей, укрепит и поддержит! И когда злобный мрак, бесовское наваждение развеется – душа предстанет обновленной, как золото, очищенное в огне. Отдельно хочется сказать о тех, кто уже осознал губительность собственной греховной жизни, хочет ее изменить, но никак не может. Во-первых, не нужно отчаиваться. Великие подвижники порой десятилетиями боролись с той или иной страстью. А что уж говорить о нас! Конечно, бывают случаи, когда мгновенное раскаяние потрясает самые глубины человеческого существа и человек преображается сразу, вдруг и навсегда. Бывает и так. Но все-таки в большинстве случаев человек приходит к покаянию, к изменению жизни не сразу, и старые греховные привычки, а точнее сказать – болезни, страсти, не отпускают человека довольно долго. Главное в этом случае – не сдаваться. Говорить в душе: да, я пал, но я непременно хочу избавиться от той или иной страсти, и я верю, что Господь мне в этом поможет. Нужна непреклонная решимость избавиться от греха и упорная борьба с собой, даже иногда на протяжении многих лет. Вот какие удивительные слова говорит об этом святитель Иоанн Златоуст: «Сколько раз ни согрешишь – покайся во грехе, не отчаивайся; согрешишь в другой раз – в другой раз покайся, чтобы по нерадению совсем не потерять тебе надежды на обещанные блага. Ты в глубокой старости – и согрешил? Войди в церковь, покайся: здесь врачебница, а не судилище; здесь не истязуют, но дают прощение в грехах». Нельзя сдаваться! И это главное. Но и расслабляться нельзя, надеяться только на милость Божию, оправдываясь собственной немощью. Это лукавство. С момента нашего крещения нам Господом дана сила и власть противиться диаволу, и мы обязаны этой властью воспользоваться в полной мере. Мы должны быть воинами, и воинами даже «до крови», как говорит апостол. «До крови» здесь означает крайнюю решимость в противостоянии греху, крайнее напряжение душевных и телесных сил. Только такому сознательному противлению содействует и помогает Господь Своей благодатью. Главное – не быть лукавым перед собой и Господом. Если решимость оставить грех еще не созрела в душе – нужно плакать об этом и от сердца искать этой решимости. Грех надо оставить, прекратить, отвергнуть. И другого пути нет! Весь вопрос только в том, как этого достичь. Нужно быть честным перед Богом, просить, чтобы Он просветил ум и сердце для того, чтобы правильно взглянуть на собственную страсть, по-настоящему возненавидеть ее и отвергнуть решительно раз и навсегда. Нужно искать чистой жизни, искать всем сердцем, всей душой, и Господь обязательно откликнется на такой поиск и укажет пути преображения жизни. Ну а тем, кто по милости Божией не совершал в жизни тяжких грехов, эта беседа о неизбежной муке, последствующей грехам, пусть послужит предостережением и напоминанием о необходимости жить в согласии с законом Божиим. Потому что нет и не может быть другого пути для радостной, здравой и доброй человеческой жизни.

Некоторые богословские затруднения в понимании иконы Преподобного Андрея Рублева «СВЯТАЯ ТРОИЦА» источник: Виктор Кутковой. Некоторые богословские затруднения в ... Художественная сила знаменитой иконы преподобного Андрея Рублева настолько велика, что сложилась некоторая инерция восприятия данного образа. Еще издавна в популярной искусствоведческой литературе нам была предложена роль созерцателей Предвечного Совета Святой Троицы, и что-то не припоминаются протесты со стороны «зрителей». Могло ли быть иначе? Вряд ли, ибо с богословской точки зрения на иконы Троицы весьма долго, по сути дела, не смотрели. Причем не смотрели не только во времена государственного атеизма, но и много раньше. Интересный факт приводит профессор Московской духовной академии Н.К. Гаврюшин: «До середины XVI века, когда относительно некоторых новописанных образов высказал свои аргументированные сомнения дьяк Иван Висковатый, вопрос о доктринальном значении любых изображений, в том числе и посвященных Святой Троице, у нас не обсуждался». Поэтому смело можно утверждать: до XVI века на Руси никто и никогда не упоминал 82-го правила Трулльского собора. Дальше Гаврюшин поясняет: «В русской религиозно-общественной жизни вообще доктринальные вопросы и дискуссии не играли сколько-нибудь заметной роли. Для них не было такого социального пространства, как учебные заведения (первые появились лишь в XVII веке), не было и социально обостренной реакции на частные богословские суждения. Единственный действительно социально значимый спор был об обряде, то есть об образе литургического служения, и он-то и привел к церковному расколу XVII века. Эмоционально-эстетическая сторона церковно-общественной жизни значила на Руси гораздо больше, чем концептуально-догматическая. Икона была не интерпретацией слова, а окном в мир молчания, исихии». Но если икона никакая не интерпретация, то почему в «Святой Троице» Андрея Рублева Ангелы, представляющие три Ипостаси, все-таки отличаются друг от друга? Такое отличие, наверное, уже есть интерпретация. К тому же, декан Свято-Сергиевского православного богословского института в Париже протопресвитер Борис Бобринский в связи с иконой Рублева пишет: «Бесполезно пытаться определить, какой Ангел изображает одно или другое Божественное Лицо, поскольку образ этот не является “иконой Троицы” в строгом смысле этого слова. В подлинном иконографическом предании никогда не изображают ни Отца, ни Духа в человеческом облике, ибо они не воплощены, не вочеловечились и потому не изобразимы. Икона эта имеет особый статус, она символична, так как изображает ветхозаветный образ пришествия Христа, в Котором почивают в полноте и Отец, и Дух». До отца Бориса и Л.А. Успенский сделал замечание относительно данной композиции: «Всякое наименование Божественных Ипостасей в этом образе может быть только произвольным противоречием VI и VII Вселенским cоборам». И опять непонятно: если бесполезно определять на иконе то или иное «Божественное Лицо», то зачем Рублев изобразил Ангелов в разных одеждах? Писали же их многие предшественники изографа именно одинаковыми. Но, как отмечал тот же Л.А. Успенский, у преподобного Андрея средний Ангел изображен в канонических одеждах Христа, у правого Ангела на хитоне виден клав (символ посланничества), однако менее яркий по сравнению с клавом центрального Ангела, у правого же Ангела клава нет. Почему? Существует своя логика и в расположении жертвенной Чаши ближе всего к среднему Ангелу, Который помещен иконописцем еще в одну большую чашу, образованную внешними контурами двух боковых Ангелов. Указанием на что может быть подобная явная связь Ангела с темой Чаши? Рублев вдобавок вводит еще и своеобразные корреляты: каждому Ангелу соответствует на втором плане свой формоэлемент – дом, дерево и горка. Если не стоит вопрос «кто есть кто» среди Ангелов, то зачем нужна такая самоочевидная связь первого плана со вторым? Надо подчеркнуть «особый статус» иконы, объясняемый ее символизмом: уже в VI веке применительно к данному сюжету были распространены толкования в тринитарном прообразовательном смысле. В Церкви принято пользоваться для дидактических и иных целей изображениями прообразов, символов и идей, но позволительно ли принимать их в качестве объектов поклонения, о котором говорили святые отцы и которое подобает моленным иконам? Как можно понимать в данном случае изображение уже упоминаемого Предвечного Совета Святой Троицы? Для создания моленной иконы с таким сюжетом необходимо свидетельство присутствия кого-либо на этом Совете, ибо свидетельство является одним из оснований православной иконы как таковой. Однако означенными свидетелями не могут быть ни зрители, пусть и самые чистосердечные, ни даже преподобный Андрей. Если икона Рублева имеет сюжетную причину в известной ветхозаветной истории, связанной с Авраамом и Саррой, то следует обратить внимание на особенности явления Ангелов во времена праотцев. Иерей Геннадий Егоров отмечает: «Господь говорит: “Вот, Я посылаю перед тобою Ангела [Моего] хранить тебя на пути и ввести тебя в то место, которое Я приготовил [тебе]; блюди себя пред лицом Его и слушай гласа Его; не упорствуй против Него, потому что Он не простит греха вашего, ибо имя Мое в Нем” (Исх. 23: 20–21). Что это за Ангел, Который может прощать грехи, Который водительствовал ими, и творил чудеса, и спасал их от гибели во время путешествия в пустыне, и ввел их в землю Ханаанскую? Здесь речь идет об откровении Ветхого Завета о Христе Сыне Божием, потому что именно Христос в наибольшей степени есть Ангел – посланник, вестник Божий, вестник избавления человека от осуждения и смерти. Так, блаженный Феодорит говорит: “Здесь один и тот же назван и Богом и Ангелом: потому что и блаженный Моисей употребил то и другое наименование. Ибо Господь наш Иисус Христос именуется у Исаии и Богом крепким и Ангелом великого совета (см.: Ис. 9: 6)”. И в другом месте он же говорит: “Видел же он ангелов, восходящих и нисходящих по лестнице, а Господа – утверждавшегося вверху ее. Его-то наименовал здесь и Ангелом, и Богом: Богом – по естеству, Ангелом же – да знаем, что явившийся не Отец, но Единородный Сын. Ибо чьим ангелом будет Отец? Сын же – и Бог, и Великого Совета Ангел, потому что возвестил нам тайны Отца. Ибо говорит: “Яже слышах от Отца Моего, сказах вам” (Ин. 15: 15)». Вернемся к 82-му правилу Трулльского собора. Оно, как известно, отменяет прообразовательный символ при изображении Иисуса Христа, ибо вторая Ипостась имеет реальный образ. На рублевской же иконе мы видим трех Ангелов, подчас считающихся прообразом Троицы. Однако Святая Троица не только не имеет Своего образа, но не имеет и Своего прообраза. Она – прообраз явленного во Христе откровения о триипостасном Боге. Напомним слова отца Бориса Бобринского: преподобный Андрей изобразил «ветхозаветный образ пришествия Христа, в Котором почивают в полноте и Отец, и Дух». Если моленная икона основана исключительно на христологии, то, может быть, достаточно того, что «созерцание Сына и есть созерцание Троицы», – как говорит М.В. Васина? Прообраз (tipos) ведь не сам образ (ikon), на прообраз не молятся. Общеизвестно, что прообразом Христа в Ветхом Завете был медный змей, но молятся православные не змею, а Христу. Однако, учитывая то обстоятельство, что икона была написана не для иконостаса, как многие привыкли думать, а для сени над ракой преподобного Сергия Радонежского, вопрос о моленной функции этого образа так остро не стоит. Икона могла просто служить напоминанием о том деле, которому всецело посвятил себя преподобный. Мы должны были бы обратить внимание на многочисленность в Церкви подобных «иллюстративных» икон, не претендующих на моленную функцию. В качестве примера можно взять образы скачущих на конях святых Георгия и Димитрия Солунского, Бориса и Глеба, Евстафия Плакиды, а также иконы «Страшный суд», «Чудо от иконы “Знамение”» (искусствоведы переименовали ее в «Битву новгородцев с суздальцами»), «Огненное восхождение пророка Илии на небо» и другие. Почему тогда в этом ряду не может быть иконы Рублева? И все-таки вопрос должен, наверное, ставиться иначе. «Между типологией (прообразовательным образом, к числу которых принадлежит “Авраамово гостеприимство”) и личным образом есть непреходимая дистанция. Ясно ведь, что личного образа у Троицы быть не может, кроме как образа Христа. “Типос” (tipos) через богослужение, в котором время совмещает прошлое и будущее, живет в литургическом пространстве своей исключительностью (то есть ветхозаветный прообраз стал иконой Святой Троицы), подтверждая правило о неизобразимости Самой Троицы», – пишет М.В. Васина. Н.К. Гаврюшин констатирует тот очевидный факт, «что на протяжении нескольких столетий отцы церковных соборов, ученые богословы и искусствоведы не могут прийти к согласию относительно понимания этой иконы. Сегодня необходимо честно и откровенно признать, что сами по себе зримые иконописные образы Святой Троицы прямо и однозначно не конвертируются в словесные догматические формулы. И не только “неграмотные”, но даже и искушенные богословы перед троичными иконами очень легко могут поддаться соблазнам тритеизма, о которых вслед за многими церковными писателями предупреждал Николай Кузанский: “Dum incipis numerare trunitatem, exis veritatem” (De docta ign., I, XIX)». Поэтому Н.К. Гаврюшин приходит к выводу, определяющему икону Рублева «как образ “нуминозного”, религиозного переживания, в котором вербальные формулы уже оставлены, но который способен сверкать определенными смысловыми лучами в зависимости от Предания, в коем он воспринимается и почитается». Напомним, что приоритет в трансформации сюжета «Гостеприимство Авраама» в икону «Святая Троица» не принадлежит преподобному Андрею. На западных вратах собора Рождества Богородицы в Суздале, выполненных в 1230 году, можно видеть изображение ветхозаветной Троицы без фигур Авраама и Сарры, причем надпись «Агиа Троица» не оставляет сомнений в такой эволюции. Можно смело предполагать знакомство Андрея Рублева, работавшего на Владимиро-Суздальской земле, с этим суздальским памятником. Завершая наш разговор, становится вполне очевидным: затруднений в понимании иконы «Святая Троица», безусловно, хватает. И те проблемы, что здесь были затронуты, не стоит воспринимать как продолжение кампании, начатой некоторыми либеральными авторами, по дискредитации славы великого русского изографа. Но мы не собираемся и солидаризироваться с Симонсом Менно, написавшим в своем главном сочинении «О Троице» то, что взаимное отношение Лиц Святой Троицы составляет тайну, предмет веры, а не рассуждений. У православных есть своя святоотеческая триадология, говорящая о внутритроичных отношениях. Начинается она со свода трудов святителя Афанасия Великого и кончается трактами святителя Григория Паламы.. И эта триадология не помеха для православной веры. Чтобы выяснить взаимоотношения между Ипостасями Святой Троицы, понадобилось два Вселенских собора, результатом усилия которых является текст Символа веры, входящий как в келейное молитвенное правило, так и в состав литургии. Более того, тринитарное богословие неизменно обогащает литургические тексты. Вспомним знаменитую стихиру на Господи, воззвах, поющуюся в навечерие Пятидесятницы – и становится очевидной несостоятельность меннонитской проблемы ума и веры. Да и совершенство рублевского образа Святой Троицы тому подтверждение. Показательна общеизвестная формула отца Павла Флоренского: «Есть “Троица” Рублева, следовательно, есть Бог». Дело ведь здесь не в психологических и интеллектуальных возможностях человека, а в иконологии – в определении духовного смысла образа, его глубины и выраженного в нем православного мировоззрения. Перед нами и стояла подобная задача, с той только разницей, что следовало всего лишь обозначить иконологические вопросы, связанные с проблемой понимания самой почитаемой и известной иконы на Руси. Но предпринять даже попытку ответа на них в пространстве настоящего сообщения не представляется возможным. Для этого необходимо: для выражения субъективной точки зрения – как минимум авторская монография, а для объективного изучения – объемное коллективное исследование, и даже не одно.

К уточнению иконографической интерпретации «СВЯТОЙ ТРОИЦЫ» Преподобного Андрея Рублева источник: К уточнению иконографической интерпретации «Святой Троицы ... Апофатически признавая условность любого изображения Пресвятой Троицы, душа человеческая на катафатическом уровне все же стремится хотя бы прикоснуться к Божественно-Личностной тайне Триипостасного Бога через откровение «художественного Боговидения». И потому многие историки искусства и богословы пытались конкретно определить Лица в рублевской «Троице». Варианты этих попыток предлагаются диаконом Георгием Малковым в публикуемой статье. Известный систематизатор богословских основ иконы Л.А. Успенский в одной из своих последних работ заметил: «Как откровение неизобразимого Божества, явление Аврааму может быть передано только символически, в виде трех безличных Ангелов. Поэтому всякое наименование Божественных Ипостасей в этом образе может быть только произвольным противоречием Шестому и Седьмому Вселенским Соборам». И действительно, долгое время был известен только один памятник (причем непосредственно рублевской эпохи), где точно обозначено Имя каждой Ипостаси, — так называемая «Зырянская Троица» второй половины — конца XIV в., связываемая с просветительской деятельностью преподобного Стефана Пермского среди пермяков-«зырян». На иконе около каждого Ангела имеются надписи на зырянском языке: у левого (от зрителя) — Py (Сын), у среднего — Aï (Отец), у правого — Puiltos (Святой Дух). Оставляя в стороне известную догматическую проблематичность столь конкретного именования Лиц на иконе (в «акривийном» смысле это нежелательно, а с апофатической точки зрения и вовсе недопустимо) и объясняя этот факт главным образом миссионерско-пропедевтическими задачами преподобного Стефана, способными иметь и некоторый «икономийный» характер, — пожалуй, все-таки представляется позволительным усмотреть здесь отражение достаточно традиционного (хотя, как правило, обычно и «неписанного») понимания самого порядка размещения на подобных иконах Ангелов, конкретно символизирующих столь же конкретные Лица Троицы (причем этому отнюдь не мешает наличие зачастую равно у каждого Ангела крещатого, иначе говоря, христологически акцентированного нимба). В сохранившихся на «Зырянской Троице» надписях с указанием Лиц иконописец как бы «проговорился» нам о явно традиционном размещении Их на иконах «Троицы» той поры, то есть о том, как конкретно эти Лица воспринимались тогда человеком, молившимся перед любой иконой Святой Троицы (и причем, как мы это увидим в дальнейшем, не только на Руси)… Однако рублевская «Троица» — в отличие от «Зырянской» — тем и характерна, что, судя по данным физических (технико-технологических) исследований памятника, тут изначально не имелось вообще никакого обозначения Лиц (на что — на основании чисто визуальных данных — еще ранее указывал Г.И. Вздорнов[3]): здесь нет ни следов надписей, ни даже следов процарапанного в грунте подготовительного рисунка — графьи от средокрестий в нимбах (или хотя бы в нимбе центрального Ангела) — при том, что, например, графьи от лент-«тороков» на главах Ангелов сохранились во всех трех нимбах. Имеются лишь остатки киноварной надписи на фоне: «Святая Троица». При этом важно отметить, что точно так же никаких обозначений Лиц (или хотя бы следов от таких обозначений) нет и на нескольких иконах, почти копирующих рублевскую «Троицу»; таковы, например, икона из Воскресенского собора в Коломне (кон. XV в.) в собрании Третьяковской галереи (хотя сохранность иконы и оставляет желать лучшего); створка панагиара (1435 г.) из Софии Новгородской; изображение Троицы на сени Царских врат в Троицком приделе собора Василия Блаженного в Москве (серед. — трет. четв. XVI в.); икона из того же придела (серед. — втор. полов. XVI в.); икона в Троице-Сергиевой Лавре — «годуновская» (1598 г.). Вряд ли это случайность, скорее — закономерность. Косвенным образом это подтверждается известными вопросо-ответами Московского Стоглавого Собора 1551 года, где сказано вполне определенно: «У Святой Троицы пишут перекрестье (в нимбах — д. Г. М.) ови у среднего, а иные у всех трех. А в старых писмах и в греческих подписывают “Святая Троица”, а перекрестья не пишут ни у единого (заметим, что таких памятников до нас дошло очень мало. — д. Г. М.). А иные подписывают у среднего “IС ХС Святая Троица”. И о том ответ. Писати живописцем иконы с древних образцов, как греческие живописцы писали и как писал Ондрей Рублев и прочии пресловущии живописцы, а подписывать “Святая Троица”. А от своего замышления ничтоже претворяти». Ответ Стоглава может служить дополнительным и вполне достаточным подтверждением того, что, вероятно, именно для рублевских «Троиц» (а их, думается, была не одна) формальное обозначение Лиц — посредством различных пояснительных надписей, перекрестий в нимбах и т. п. — не было характерно. …И все же и в рублевской иконе эти Лица, символизируемые Ангелами, как бы стремятся к личностному Своему проявлению: образы Их не лишены известной, пусть и «прикровенной», конкретности в выражении ипостасных взаимоотношений и потому могут быть «определены» если и не как однозначная религиозная «Богозрачная» данность, что, разумеется, невозможно, то хотя бы как данность художественно-символическая. Апофатически признавая вообще всякую условность любого изображения Пресвятой Троицы, душа человеческая, так сказать, на уровне катафатическом все же стремится хотя бы прикоснуться — через откровение «художественного Боговúдения» — к Божественно-Личностной тайне Триипостасного Бога. И потому, в частности, и Л.А. Успенский, и многие другие историки искусства и богословы тем не менее пытались вполне конкретно «определить» Лица в рублевской «Троице». Вкратце варианты попыток подобной идентификации Лиц (с указанием сторонников тех или иных вариантов) можно представить следующим образом. 1-й вариант : слева (от зрителя) — Бог Сын, в центре — Бог Отец, справа — Святой Дух (такой версии придерживались: Ю.А. Олсуфьев, полностью согласная с ним В. Зандер, Д.В. Айналов – к концу своей научной деятельности, Н.М. Тарабукин, П. Евдокимов, Н.А. Демина, А. Ванже, Г.И. Вздорнов, прот. А. Ветелев); 2-й вариант : слева — Бог Отец, в центре — Бог Сын, справа — Святой Дух (Н. Малицкий, В.Н. Лазарев, М.В. Алпатов, В.И. Антонова, монах-иконописец Григорий Круг, Л.А. Успенский и В.Н. Лосский, Р. Майнка, К. Онаш, Г. фон Хеблер, протоиерей Л. Воронов, протоиерей А. Салтыков, Э.С. Смирнова); 3-й вариант : слева — Бог Отец, в центре — Святой Дух, справа — Бог Сын (архиепископ Сергий Голубцов, Л. Кюпперс, прот. И. Цветков); 4-й вариант : слева — Святой Дух, в центре — Бог Отец, справа — Бог Сын (архиепископ Сергий Голубцов, Л. Мюллер; см. также материалы «Иреникона»). Последние две трактовки (3-й и 4-й варианты), однако, предельно субъективны и не выдерживают серьезной критики: за ними, по сути, нет сколько-нибудь общепринятых традиций — ни богословской, ни иконографической. В целом вопрос сводится к тому (если уж решиться задавать его) — кто же изображен преподобным Андреем (по внутреннему его замыслу) в центре иконы: Бог Отец или Бог Сын? Ведь в иконе имеется немало иконографических и чисто художественных нюансов, до сих пор позволявших ее исследователям решать этот вопрос самым различным образом. Наиболее адекватным решением здесь представляется позиция, как бы примиряющая обе стороны и одновременно признающая частичную правоту аргументации каждого из оппонентов, а именно: с достаточной уверенностью можно утверждать, что преподобный Андрей, стремясь передать неразрывное единство Ипостасей при обязательном Их различении, не мог не отразить в своей иконе хорошо известной, хотя и постоянно ускользающей из сферы рационального умствования, предельно антиномичной оппозиции нераздельность-неслиянность. При этом он, в соответствии со всей святоотеческой традицией, сознательно представил образ Отца через образ Сына — по известному евангельскому слову: «Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин. 1, 18). Более того: Рублев смог непосредственно иконографически-художественными средствами выразить эту символическую традицию восприятия Сыновнего образа как «замещающего» образ Отца, что, естественно, всегда подразумевалось православным сознанием и о чем, в частности, ясно свидетельствует уже упоминавшийся другой памятник эпохи Рублева — «Зырянская Троица». О подобном как бы «двоении» (и, соответственно, художественно-символической контаминации) образов Отца и Сына, когда образ Родившего репрезентируется образом Рожденного, имеется немало святоотеческих высказываний. Так, в Символе святителя Григория Чудотворца, Неокесарийского, непосредственно о Сыне говорится: «Един Господь — Бог от Бога — образ и выражение Божества», — святитель Афанасий Александрийский называет Сына «образом Отчим», истинным и от Него «неотличным Образом», святитель Григорий Богослов утверждает, что Сын есть «Начало от Начала — от бессмертного Отца, Образ Первообраза», а святитель Григорий Нисский пишет: «Сын в Отце — как красота изображения в первообразном зраке [т. е. как красота образа содержится в виде, в форме первообраза. — д. Г. М.]… Отец в Сыне — как первообразная красота обитает в Своем изображении. И нам следует одновременно держать в мысли то и другое». Столь же традиционное понимание неразрывности образов Отца и Сына мы находим и у святителя Василия Великого, писавшего: «В Боге Отце и в Боге Единородном (то есть Сыне. — д. Г. М.) созерцаем один как бы образ, отпечатлевшийся в неизменности Божества. Ибо Сын в Отце и Отец в Сыне, потому что и Сын таков же, каков Отец, и Отец таков же, каков Сын; и в этом Они едино»[22]; именно поэтому Сын есть собственный Образ Отца, Его «Живой Образ». Наконец, позднее, у преподобного Иоанна Дамаскина, мы находим даже своего рода «иерархический» строй неразрывной системы (как замкнутого цикла) «Божественных образов» Пресвятой Троицы, когда Сын выступает как «природный Образ» Отца — «совершенный, во всем подобный Отцу Образ, кроме нерожденности и отечества», а Святой Дух — как «Образ Сына, ибо никто не может сказать “Господи Иисусе”, как только Духом Святым» (то есть через посредство откровения этой истины Святым Духом. — д. Г. М.), «итак, — заключает Иоанн, — в Духе Святом мы познаем Христа как Сына Божия и Бога, и через Сына мы видим Отца». Если труды святых отцов на эту тему, очевидно, не всегда были доступны древнерусским иконописцам, то сама православная догматическая традиция и художественно-символический канон именно такого восприятия образа Отца — через образ Сына! — была общепризнанной и распространенной. Ведь и преподобный Андрей прекрасно знал о том, что Апостол Павел в посланиях к Колоссянам и к Коринфянам называет Сына «Образом Бога Невидимого» (см.: Кол. 1, 15; 2 Кор. 4, 4). Знал он и о том, что, согласно тому же Апостолу Павлу, только Сын есть в духовном смысле точный образ Родившего — «будучи сияние славы и образ ипостаси Его» (Евр. 1, 3), ибо ведь недаром ответом Иисуса на просьбу Апостола Филиппа показать ему Отца было: «Видевший Меня видел Отца; как же ты говоришь: покажи нам Отца? Разве ты не веришь, что Я в Отце и Отец во Мне?» (Ин. 14, 9–10). Известно, что подобный же принцип репрезентации пытались применять, например, и в композиции «Ветхий Деньми» («Отечество»), где символическое изображение (в виде старца) Бога Отца всегда старались сопровождать монограммой «IС ХС» поскольку именно Сын — как «Ветхий Деньми» — только и мог являть Собой образ Отца. Кроме того, существуют и изображения так называемой «Новозаветной Троицы» (подобный их тип порой именуют и как «Сопрестолие»), хотя в русле соборных постановлений Церкви такие иконы являются, конечно же, неканоничными, и даже попросту запрещены! — но это уже вопрос особый. В подобных композициях слева (от зрителя) всегда помещен образ Сына, тем самым восседающего «одесную Отца», в центре же — некий старец (якобы Сам «Бог Отец», «Саваоф»). Изображение этого старца защитники такого рода сомнительных икон (чаще — уже XVII—XVIII вв. и более поздних) обычно пытались и пытаются интерпретировать опять же как образ Сына (в виде «Ветхого Деньми»), символизирующего Отца (иногда здесь, действительно, в более древних подобного типа памятниках, присутствует надпись «IС ХС»). Однако такого рода богословские тонкости всегда оставались чужды достаточно профанному сознанию широких слоев верующих, и потому такой, явно недопустимо антропоморфный, образ Бога-Отца нередко сопровождался вполне откровенной надписью: «Господь Саваоф». Справа же (от зрителя) в подобных иконах помещали символическое изображение Святого Духа — в виде голубя на жертвеннике (хотя иногда он представлен парящим над фигурами Сына и Отца). Из наиболее типичных древнейших изображений на эту тему можно упомянуть, например, фреску в Матейче, в Сербии (1356–1360 гг.), и фреску в церкви святых равноапостольных Константина и Елены в Охриде, в Македонии (серед. XV в.)… Но вернемся к «Троице» преподобного Андрея. Предложенное здесь решение вопроса о художественно-иконографической идентификации рублевских образов Лиц-Ипостасей Пресвятой Троицы, учитывающее, в частности, надписи на «Троице Зырянской», находит, как оказалось, дополнительное веское подтверждение и в сохранившихся подобных же надписях на еще четырех (по крайней мере!) памятниках древнерусского и поствизантийского искусства с изображением Пресвятой Троицы — на трех иконах и одной резной кипарисовой панагии. Первая из икон (уже, вероятно, позднего XV в.) находится в собрании Исторического музея в Москве, вторая (поствизантийская!) (конца XV – начала XVI в.) — в сакристии монастыря Влатадон в греческих Фессалониках, третья (XVII в.) — в Вологодском музее. Все три изображенных на первой иконе Ангела имеют крещатые нимбы с традиционным надписанием «ΟwN» (Сый, Сущий) — как формально выраженное подтверждение единосущия всех Лиц, и в то же время над Ангелами проставлены представляющие для нас особый интерес обозначения: над левым от зрителя — «СНЪ», над средним — «IС ХС» (!), над правым — «СТЫİ ДХ»; при этом икона имеет и общее надписание: «СТАЯ ТРОIЦА». Ясно, что Ангел, символизирующий Сына, изображен здесь дважды: но если в одном случае он являет собой собственно образ Ипостаси Сына (Ангел с надписью «СНЪ»), то в другом (центральный Ангел) — это есть тот же самый «ангельский» образ Сына (на что и указывает надпись «IС ХС»), но уже, однако, явно репрезентирующий собой образ Ипостаси Отца (!). Можно сказать, что, по сути, в подобных композициях предельно соблюден догматический такт: Лицо Отца в них «указуется, но не показуется», что является отражением глубинной апофатической установки истинно православного художества. И хотя, естественно, со строго догматической точки зрения, точные персонификации Лиц в изображении Троицы абсолютно излишни, в более «миметически»-конкретно мысливших широких кругах верующих, порой при этом и не слишком искушенных в иконографических тонкостях православного художества, Их именования оказывались вполне естественными и, как мы видим, существовали вполне открыто. На это указывает и поствизантийская икона монастыря Влатадон «Гостеприимство Авраамаа», где Лица Троицы сопровождаются соответствующими надписями с сокращенно переданными Их Именами в виде лигатур. При этом над каждым Ангелом были помещены и надписи: «IC XC» (у среднего Ангела сохранилась только первая часть надписи: «IC», а на месте второй части — утрата живописи вместе с грунтом). Две лигатуры читаются хорошо: над главой правого (от зрителя) Ангела написано «ΠΝ», т. е. «ΠΝΕΥΜΑ» — «Дух», а над главой среднего — «ΠΗΡ», т. е. «ΠΑΤΗΡ» — «Отец». Хотя надпись над левым Ангелом сохранилась фрагментарно, все же и здесь можно, пусть и с трудом, прочитать Имя «ΥΙΟΣ» — «Сын». Весьма любопытна также и третья из упомянутых икон на тему «Святой Троицы», связанная с Вологодчиной и происходящая из Александро-Куштского монастыря. Здесь около лика левого (от зрителя) Ангела написано — «СНЪ», а около лика правого — «СТЫ ДХЪ», но еще более интересна надпись у лика центрального Ангела — «wЦЪ ИС ХС»; последняя как раз и подтверждает высказанную выше мысль о том, что центральный Ангел есть не просто образ Бога Отца (первая половина монограммы: «wЦЪ»), но образ, опосредованно символизируемый и являемый Сыном (недаром вторая половина этой монограммы: «ИС ХС») — точнее, Ангелом, Сына символизирующим, — и это при том, что такой же Ангел слева являет нам собственно Самого Сына — непосредственно и напрямую! И, наконец, такую же персонификацию Ангелов Троицы мы встречаем и на двустворчатой кипарисовой панагии XVI века в собрании Сергиево-Посадского (прежде — Загорского) музея, где над головами Ангелов имеется следующая резная надпись: «ТРОИЦА wТЕЦЬ И СЫНЪ И СВЕ[ТЫ ДУХЪ»; причем в центре, над головой среднего Ангела, помещена часть надписи: «ТРОИЦА wТЕ», а буквы «ЦЬ» вырезаны чуть ниже — прямо у главы этого Ангела; слова же «И СЫНЪ» помещены над главой левого (от зрителя) Ангела, а «И СВЕ[ТЫ ДУХЪ]» — над главой правого! Естественно, что уже пять (!) имеющихся примеров «троических» памятников, создававшихся на протяжении, по сути, трех столетий (со второй половины XIV в. по вторую половину XVII в.), в смысловом отношении совершенно одинаковых — с никак не меняющимся порядком обозначения (именования) Лиц Пресвятой Троицы, а отсюда, естественно, и самого принципа Их размещения в таких композициях, —не есть случайность или же прихоть какого-то отдельного автора, а, по сути, достаточно устойчивая традиция вполне конкретного, издавна существовавшего восприятия и осмысления каждого из ангельских изображений в иконах «Троицы»! Разумеется, это касается только тех «Троиц», в которых не подразумевалось изображение лишь одного только Лица (в качестве Бога-«Странника») как Иисуса Христа в сопровождении двух Ангелов, но давался неизреченный, по сути, образ Предвечного Совета Божия — Совета «Всей» Пресвятой Троицы о судьбах мира… Примерами таких надписей как бы «проговаривается» давняя и даже, пожалуй, общепринятая, хотя специально и не прокламировавшаяся, система персонификации Лиц Троицы на древних Её иконах: это наблюдается, как можно видеть, на целом ряде памятников и в течение весьма долгого времени — причем не только на Руси, но и в Греции, позволяя тем самым утверждать, что такая персонификация была характерна и для византийской традиции. При этом следует подчеркнуть, что надписи иного рода, как и иное их размещение по отношению к изображенным Ангелам, доселе исследователям православного художества не известны, поскольку почти наверняка какой-либо иной традиции (кроме этой — так сказать, подчеркнуто разъяснительного, «педагогического» характера) и не существовало вовсе. С учетом же такого, условно говоря, пропедевтического «канона» (подчеркнем еще раз — четко выразившегося письменно в уже пяти, по крайней мере, известных автору памятниках!), вполне позволительным становится и истолковать — в полном соответствии с отмеченной традицией и без каких-либо излишних досужих фантазий — точно так же и изображения Ангелов, символизирующих Божественные Лица, в рублевской «Троице». Образ правого (от зрителя) Ангела несомненно воспринимался, — если данное восприятие вообще требовалось, — как изображение Святого Духа, с чем согласно и подавляющее большинство исследователей иконы. В центре же (и символически это вполне оправдано) нам явлен образ Отца, но образ Его художественно целомудренно «замещен» и репрезентируется «ангелоподобным» образом Сына: поэтому центральный Ангел и изображен в каноническом для иконописи одеянии Спаса — в вишневом, с клавом, хитоне и голубом гиматии. Но одновременно этот символически явленный Ангел — как подразумеваемый под образом Сына Сам Отец — благословляет жертвенную чашу Сына со Святым Агнцем (ибо Сын есть «Приносяй и Приносимый» — в соответствии со словами тайной молитвы Херувимской песни на Литургии верных). Причем Ангел этот как бы вопросительно-призывно обращен к Ангелу, находящемуся по правое плечо от него, то есть к собственно образу Сына, «сопрестольного» Отцу. И здесь будет вполне уместным вспомнить слова Псалмопевца: «седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих» (Пс. 109, 1), или же, например, своего рода вариацию на ту же тему у Апостола Павла — его слова о Сыне, Который «воссел одесную престола величия на высоте» (Евр. 1, 3). Этот левый Ангел, непосредственно представляющий Сына, «прежде всех век» согласного во всем с волей Отца (а точнее — всей Святой Троицы) о необходимости принесения Себя в жертву за падший человеческий род, сдержанно — трепетно-осторожно и покорно — также благословляет искупительную евхаристическую чашу, выражая тем самым Свою готовность пострадать «за жизнь мира»... Как мы видим, подобная трактовка троической темы иконописцем оказывается полностью укорененной в литургическом, а шире — в предельно сотериологическом, т. е. духовно-спасительном, ее осмыслении: от Полноты Всей Божественной Троицы Христос Сам готовится совершить — через Свое Воплощение и Распятие — жертвоприношение ради спасения мира. Но при том Жертву эту Бог-Троица приносит, согласно учению Церкви, Самому Себе, Сам же и являясь (в Лице Христа Спасителя) этой Священной Жертвой: Христос здесь есть и Жрец, Совершитель Жертвоприношения (вместе с превечно Его рождающим и неразрывно с Ним связанным Отцом), и Он же, под видом среднего Ангела являя Собою Отца, благословляет Себя как Жертву (символизируемую Агнцем в Чаше на престоле). Но опять же повторим: ведь именно всё Тот же Христос, являемый нам левым Ангелом, одновременно предстает перед нами на рублевской иконе и как Сама Жертва! — когда Он смиренно восседает «одесную» Отца, т. е. справа от среднего Ангела (от зрителя же — левее Его). И потому недаром одежда левого Ангела написана несколько светлее одежд двух других Ангелов и более похожа на «багряницу» — символическое облачение мучеников — словно пронизанную небесной лазурью. Более того, нередко тот же левый (от зрителя) Ангел изображается на иконах Троицы (и это весьма показательно!) в ярко алом, традиционно «мученическом» облачении, что дополнительно подтверждает существовавшую традицию связывать именно фигуру левого Ангела с образом Ипостаси Сына — как Христа-Жертвы, Христа-Страстотерпца. Не лишено внутренней логики и помещение над левым Ангелом образа некоего здания — как символа Божественного Домостроительства спасения; понятие же это в православной сотериологии неразрывно связано в первую очередь именно с Сыном, и если вся Святая Троица участвует в деле спасения человечества от уз греха и смерти, то все же непосредственным Созидателем и Совершителем нашего спасения признается один только Сын Божий, как писал св. преп. Николай Кавасила (ок. 1320 — ок. 1397/98 гг.), сподвижник святителя Григория Паламы: «Художником совместного воссоздания людей является вся Троица, Созидателем же — одно Слово», — то есть Сам Сын Божий, воплотившийся Господь наш Иисус Христос. Вот это-то «Божественное художество» всей Полноты Пресвятой Троицы в деле Спасения мира и выразил — через как бы «двойной» символический образ Сына — преподобный Андрей в своей Богооткровенной иконе.

Смысловые особенности цвета в иконе «СВЯТАЯ ТРОИЦА» Преподобного Андрея Рублева источник: Смысловые особенности цвета в иконе «Святая Троица ... С 21 декабря 2010 по 27 февраля 2011 года в Государственной Третьяковской галерее была открыта выставка «Андрей Рублёв. Подвиг иконописания. К 650-летию великого художника». В экспозиции впервые собраны вместе сравнительно немногочисленные, но исключительные по художественному качеству произведения, которые традиционно связываются с именем преподобного Андрея Рублёва или могли быть созданы в его ближайшем окружении. Свой посильный вклад в изучение творчества самого прославленного из средневековых русских художников вносит и член Союза художников России, искусствовед, кандидат философских наук Виктор Семенович Кутковой. Святая Троица. Преподобный Андрей Рублев. Первая четверть XV в. Общеизвестный факт: в православной иконописи любой цвет имеет символическое значение. Многие ученые пытались дать этому обоснование с тех или иных позиций, это и понятно, ибо последние исследования в области генетики «показывают, что за цвет отвечает у человека десять пигментных генов, составляющих определенный набор – у каждого свой, поэтому два человека могут смотреть на один и тот же предмет, но воспринимать его цвет по-разному». Но в Православии не может быть большого разброса мнений в толковании культового искусства, поэтому нам хотелось бы предложить взглянуть на всемирно известную икону преподобного Андрея Рублева примерно так, как мог посмотреть на нее человек средневековья. Известный исследователь из Санкт-Петербурга Владимир Колесов, анализируя цветопись «Слова о полку Игореве», обратил внимание на то, что русичи синим называли все сияющее темным наблеском: вино, например, будучи красным, получало эпитет «синее». В древнерусском языке «один и тот же цвет спокойно именуется по-разному, потому что не цвет был важен, а другие особенности реального мира: <…> синяк попросту багров, а синец, как звали тогда негров, совсем не синий», поэтому «естественно было использовать это определение только в тех случаях, когда было необходимо подчеркнуть внутренний блеск, свечение темного предмета или вещества». Слово зеленый же «в древнерусском языке могло обозначать и желтый, и зеленый, и голубой цвет, вообще всякий светлый, яркий оттенок этих цветов: сочетания типа “чаша зелена вина” – одновременно и зелье, и зелень, и яркий наблеск светлого цвета, в отличие от синего вина – белое вино». В средневековой речи не существовало «слов, связанных только с цветом, – не было и самостоятельно важных признаков цвета. Важнее было обозначить не цвет самой вещи, а ее существенные характеристики: светимость и яркость (зеленый и синий) или отсутствие этого качества. Признак цвета слит еще со всеми другими признаками предмета или существа, но уж если он извлечен и показан в поэтическом тексте как важное свойство их, тогда такой признак – не просто цвет, как сегодня у нас, он – символ». Для нашей темы это важно. Ученый из Сомбатхея (Венгрия) Виктор Моисеенко, говоря о восприятии цвета, заключает: «Желто-синий канал – это один из важнейших физических элементов цветового зрения, который был первично зафиксирован в языковом сознании древнего человека». Причем «желтый и синий ведут себя по-особому при изменении цветового тона в зависимости от яркости. В цветоведении это является своеобразным правилом: а) при увеличении яркости сверх нормативной спектральные цвета сдвигаются к желтому и голубому, б) при очень больших яркостях (соответствующих полуденному солнечному свету в южных широтах) цветовой тон сохраняется без существенных изменений только у желтого и у голубого, остальные “выцветают”». Для понимания цвета иконы Андрея Рублева «Святая Троица» (несмотря на внесенные поновления ее и реставрационные изменения в течение последних 300–400 лет) эти замечания весьма существенны. Ибо основной авторский замысел, касающийся цвета, прочитывается достаточно хорошо. Глядя на икону, именно упомянутые Моисеенко цвета из всех хроматических видишь самыми интенсивными, в то время как остальные приглушены. Золотисто-желтые троны и крылья Ангелов, голубые подпапоротки и рефлексы на одеждах, синие хитоны и гиматий сразу создают праздничное настроение. Воскрешение Лазаря. Преподобный Андрей Рублев. 1405 г. Благовещенский собор Московского Кремля Обращает на себя внимание следующее обстоятельство: предшественники Рублева и его последователи в данной композиции, насколько нам известно, концептуально не писали белыми нимбы Ангелов (речь не идет о копиистах). Вспомним ранние памятники, где встречается сюжет «Гостеприимство Авраама»: живопись катакомб на Виа Латина (IV в.), ранние мозаики в церкви Санта Мария Маджоре в Риме (V в.), в церкви Сан-Витале в Равенне (VI в.); вспомним известные памятники послеиконоборческой эпохи: фреску Софии Киевской (XI в.), мозаику собора в Монреале (Италия, XII в.), фреску в капелле Богоматери монастыря святого Иоанна Богослова на Патмосе (Греция, XIII в.), живопись южных врат собора Рождества Богородицы в Суздале (XIII в.), икону, приписываемую кругу святителя Стефана Пермского и получившую наименование Зырянской Троицы (XIV в.), знаменитую фреску Феофана Грека в церкви Спаса Преображения на Ильине улице, что в Новгороде (XIV в.), церковь 40 мучеников в Тырново (Болгария, XV в.), храм Святой Софии в Охриде (Сербия, XV в.) – везде нимбы исключительно золотого цвета или цветов, его имитирующих. Не являются исключением и миниатюры на этот сюжет: Псалтирь XI столетия из собрания Британского музея, «Слова Иакова Коккиновакского» из библиотеки Ватикана (XII в.), Псалтирь Гамильтон (XIII в.), лист из Сочинений Иоанна Кантакузина с двойным портретом самого императора Иоанна (XIV в.) и др. В прикладном искусстве подобных композиций также великое множество. И нигде нет белых нимбов. Не найти их и в послерублевское время. Нет их даже на тех иконах, которые были написаны почти эпигонски в подражание Рублеву, нет на одноименной новгородской таблетке (конец XV в.). Искать же в более поздних памятниках напрасно тем более. Преподобный Андрей был не понят современниками. Сомневаться в том, что на его иконе нимбы изначально задумывались белыми, напрасно. Ведь сусальное золото наносилось сразу на все те участки, где оно должно быть. Русские мастера нимбы обычно вызолачивали не отдельно, а вместе с фоном. Но на Рублевском шедевре золотой фон местами хоть и стерт, тем не менее, границы золочения вполне заметны. Они не заходят на плоскости нимбов. Да и могло ли быть золото утрачено сразу на всех трех нимбах, причем строго в пределах отчетливых кругов? Разумеется, нет. К тому же на иконе «Святая Троица» обозначены белым цветом не только нимбы, но и Престол. Сейчас это якобы просто левкас с совсем мелкими остатками высветленной охры, как сообщает Юрий Малков. Но не остатки ли это поновлений и реставраций? Как бы там ни было, все равно четко выстраивается цветовой треугольник: белый – желтый – синий. Связь этих цветов очевидна. Выцветание остальных – находится в зависимости от белого, указывающего на очень большую яркость, связанную с прообразовательным откровением Святой Троицы. Белый цвет сам по себе имеет наивысшую яркость. Библия свидетельствует: «И явился ему (Аврааму. – В.К.) Господь у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер [свой], во время зноя дневного» (Быт. 18: 1). Речь, скорее всего, идет о полдне: на Востоке «дневной зной» и является синонимом полдня. Но было бы наивно видеть некий бытовой реализм у Рублева, тем более что изограф исключает из композиции фигуры Авраама и Сарры. Иконописец осмысливает явление Ангелов как знаменательный символический полдень в истории человечества. Вот и Х.Э. Керлот обращает внимание на производность белого от солнца во многих культурах. Задолго до Керлота известный русский славист Александр Потебня установил, что эпитет «белый» применительно ко дню русичи связывали напрямую с мистикой солнца. Если это так, то данная мысль указывает, прежде всего, на явление из небесного мира в мир земной – мир, который пребывает «под солнцем», ведь русское свет означает еще вселенную и семасиологически соотносится со словами, имеющими отношение к ритуальному действию. Жить на белом свете означает вообще быть, принадлежать бытию. Само слово «свет» –праслав. *svĕtъ – родственно др.-инд. çvētás – «светлый, белый». Закономерно возникает связь белого цвета со святостью, духовностью, невинностью и т.д. Что имеет под собой основание. Святость не есть та или иная сумма нравственных совершенств – она каждый раз личностно неповторима. Белый спектрально аналогичен цвету солнца и тоже уникален, ибо его невозможно получить, смешивая какие бы то ни было другие основные цвета. Вне всяких сомнений, это твердо знал Рублев. Однако он не мог бы заявить обратное – о высоком потенциале белого, заключающего в себе весь спектр радуги. Первые опыты дисперсии света, когда солнечный луч, проходя через призму, разлагается на различные цвета, были впервые проведены англичанином Хариотом (1560–1621) и чуть позже чешским естествоиспытателем Марци (1595–1667), а системно стали изучаться только Ньютоном. Хотя русский изограф, несомненно, любовался на небе радугой. Тем не менее, судя по творчеству, белый он воспринимал просто, а не сложно, не синтетично, явно осмысливая белизну как свет и связывая ее символику с Божеством. «Бог есть свет, и это – не в смысле нравоучительном, а как суждение восприятия – духовного, но конкретного, непосредственного восприятия славы Божией: созерцая ее, мы зрим единый, непрерывный, неделимый свет», – писал отец Павел Флоренский. Святая Троица.Фрагмент. Преподобный Андрей Рублев. Белый в нашем случае – своеобразный художественный синоним трансцендентного Божественного света, проникающего по сю сторону бытия. Такое понимание для Рублева не случайность. Достаточно обратиться к его иконе «Воскрешение Лазаря» из иконостаса Благовещенского собора Московского Кремля, где Лазарь, выходящий из пещеры в белом саване, изображен в нарушение традиции не на черном фоне пещеры, а на белом. Это еще один пример, когда преподобный Андрей был не понят современниками и потомками, ибо никто из иконописцев не повторил в данной композиции белой пещеры. Случай действительно неординарный для средневековой иконописи, о чем писал в свое время Владимир Плугин: «Это настолько неожиданно, что мы тщательно осмотрели икону с целью выяснить сохранность красочного слоя. Можно уверенно сказать, что фон пещеры изначально был белым». Икона «Святая Троица» принадлежит к более позднему времени, значит, можно настаивать на особом, устойчивом осмыслении Рублевым белого цвета, его увязке с Божественным светом, который получил литургическое название «свете тихий» и который превращает человека в «светильник мира светлейший, светом сияя Троицы» (кондак святителю Андрею Критскому). Причем символика белого цвета иконописцем понималась равнозначной золотому, с той лишь разницей, что белым условно передавался Божественный свет именно по эту сторону бытия, золотым – по другую. И для сути вопроса столь ли существенно, как была написана верхняя плоскость Престола: белым или высветленной охрой? Оставляя на середине лишь одну жертвенную чашу, Рублев вводит прием особого выделения предмета по важности: чаша настолько акцентирована, что становится вневременным символом. Эта вневременность и подчеркивается белизной стола, не познавшей теней, идентичной цвету непосредственно нимбов; ибо белизна условно обозначает свет, льющийся от Божественного Престола – все тот же свет вечности, явленный в земной мир, то есть саму благодать. Даже с точки зрения формальной организации живописного произведения белые нимбы требовали соответственного ответа на других участках, что особенно понятно практикам-иконописцам. И такое соответствие мы прочитываем в верхней белой плоскости Престола, в то время как на пластически сходные плоскости подножий нанесена действительно высветленная охра. Владимир Колесов в восприятии цвета средневековым русичем обнаруживает «вполне определенное различие между тем, что является златозарным, и тем, что всегда светозарно. Златозарный – озаряющий все вокруг блеск земного, простого, мирского света; тогда как светозарный – носитель собственного света, не отраженного через блеск другого предмета (небесные силы)»[12]. Данная мысль ученого свидетельствует в пользу того, что Престол изначально задумывался белым. Не случайно ведь последователи великого изографа писали белым его в данном сюжете уже концу XV века[13], а сольвычегодцы во второй половине XVI столетия – даже в другом изводе[14], то есть в послерублевское время сложилась устойчивая связь белого цвета с верхней плоскостью Престола. С нашей стороны было бы странным не замечать этого. Преподобный Андрей Рублев находился, вне всяких сомнений, в границах средневековых представлений о цвете. Гостеприимство Авраама. Вторая половина XVI в. Сольвычегодск А.А. Потебня отмечал, что «зеленый» означает «веселый», но мы знаем: зеленый в данном случае, несмотря на не очень значительную насыщенность, еще есть светимость и яркость. Это наблюдение подтверждается цветоведением Демокрита: «Лазоревый (isatis) состоит из сильно-черного и желто-зеленого, содержа большую долю черного. Зеленое (prasinon) – из пурпурного [ближе к оранжевому] и лазоревого или из желто-зеленого и пурпуроподобного. Такой цвет божественный, и ему присущ блеск». Опыт Демокрита оказался для Византии, а затем и Руси небесполезным, ибо философ находил нечто «божественное» в темно-синем, причем тоже с «блеском». Через Византию синий древнерусской ментальностью оформился как «внутренний блеск, свечение темного предмета или вещества». Во всяком случае, знаменитый «рублевский голубец», очевидно, был обусловлен именно названными качествами синего цвета. Поэтому у правого Ангела гиматий зеленый, а хитоны у правого, левого и гиматий у центрального Ангелов – ярко-синие. То есть на иконе задуманы светящимися – наряду с золотом фона, желтыми (то есть златовидными) крыльями, тронами, плоскостями подножий и Престолом – не только теплые тени, что для древнерусской иконописи типично, а даже холодные – на синих облачениях. Совершенно очевидно: икона представлялась преподобному Андрею неким сплошным светоносным окном. Свой замысел изограф построил, конечно, не на учении Демокрита о цветах, а на символическом отражении Божественного нетварного света. Метафизика цвета становится здесь метафизикой света. В шедевре Рублева, как ни в какой другой его работе, нашло выражение исихастское мировоззрение иконописца. Мысль не нова, но в ее правоте убеждаешься много раз. Для Демокрита характерен вещественный, телесный подход к цвету, но русский изограф цвета «развеществляет» и одухотворяет. Отсюда гиматий левого Ангела, изображаемый в большинстве памятников обычно красным, становится сложным бледно-розовым, а зеленый гиматий правого получил вышеупомянутую приглушенность. Причем, как ни парадоксально, плохая сохранность иконы вовсе не мешает прочитывать замысел иконописца. Напротив, лишь выявляет его еще четче. По степени тональной плотности изображения Ангелов раскладываются на три ступени: 1) фигура среднего Ангела фактически не подверглась высветлению, 2) фигура правого Ангела явно светлее среднего, 3) фигура левого Ангела светлее правого и составляет прямой контраст фигуре среднего. Налицо прием «дематериализации» тона и цвета. Для чего это понадобилось изографу? Объяснять влиянием обратной перспективы (что дальше, то темнее и четче по тону) бессмысленно: главная идея иконы – выражение православного вероучения о Троице Единой и Нераздельной: все три Ипостаси равночестны и единосущны. Чем Они могут отличаться друг от друга по своему естеству? То или иное определение будет здесь попыткой ипостазирования на иконе Лиц Святой Троицы. Тема метафизики цвета Андрея Рублева неизменно выводит нас на постановку выше означенных вопросов. Но эти вопросы неизбежно уводят нас от темы цвета в великой иконе прославленного древнерусского иконописца. Подведем итоги. Цветовое восприятие гения-изографа неразрывно связано с национальным восприятием и пониманием цвета, что можно обозначить, наверное, выражением «цветовая русская ментальность». Но преподобный Андрей не просто остается в ее границах, а значительно обогащает древнерусское цветовое мышление. Колористические находки Дионисия (особенно в житийных иконах) были бы невозможны без художественных достижений Рублева. Икона Святой Троицы – их бесспорная вершина. Но данный образ не безмолвствует сам в себе, а через шесть столетий продолжает обращаться к русским людям – к нам, потерявшим опору в национальных основаниях культуры, опять упорно сползающим к розни мира сего, и служит молчаливым требованием исцеления национального духа. Рублев предлагает даже не лекарство, а нечто существенно большее. Он создает условие для богосозерцания. Без глубокого осмысления древнерусского наследия не может быть нашего движения вперед. Виктор Кутковой 20 декабря 2010 года

ПОКРОВ В ПЕЧСКОЙ ПАТРИАРХИИ ФОТОГАЛЕРЕЯ Печская Патриархия – древняя кафедра сербских архиепископов и патриархов. В этом году праздник Покрова Пресвятой Богородицы был отмечен здесь особенно торжественно, благодаря приезду Сербского Патриарха Иринея.

почему-то сейчас не видно кто на форуме - вижу в списке активных участников только себя... а вообще-то люди есть))) сообщения пишут и т.п.))) очень трудно подправить свое сообщение - в теме "в духовной жизни нет мелочей" не могу изменить свое собственное сообщение #61 - нажимаю кнопку "изменить" - а редакторская панель (шрифты, вставка изображение и т.п. не грузится)

Максим Федорченко. Будь же ты человеком! 14 октября 2011 г. Источник: Отрок.ua Бога не видел никто, но всё вокруг — и земля, и воды, и небеса, и все твари, населяющие их, — свидетельствует о Создателе. Человек же склонен забывать не только о Творце, но и о том, что есть сам человек и какому закону он должен следовать. И тогда — чудо, потрясение или боль расставляет всё по местам Дети плачут часто. Взрослые — намного реже. Они сильнее, они испытали многое и готовы испытать ещё большее. Взрослый не станет плакать о том, о чём плачет ребёнок. У ребёнка порог, через который его с размаху бьёт своя и даже чужая боль, так невысок. Несправедливость, ложь, стыд — всё маленький человек омывает слезами. Взрослея, люди наращивают свой порог чувствительности, ограждаясь им от своих и чужих горестей. Этот порог, словно бруствер, делает нас почти неуязвимыми. А над кем-то этот бруствер смыкается сверху, полностью ограждая от восприятия чужого страдания и несчастья. Не докричаться, не достучаться в это убежище... Если бы у детей было взрослое знание жизни, они бы плакали, как Адам, не переставая. К счастью, дети ещё не знают, сколько кругом обездоленных. К несчастью, взрослые уже научились их не замечать...