МАРГАРИТКА

Это достойный пример. И если бы вот так каждый из нас так поступал, возможно и не было бы в наших храмах такого раздражения и обиды по отношению к ближнему.... ) "Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов..." http://www.diveevo.ru/2/0/1/1943

Да, но многие просто урывают времечко, ради того, чтобы полчасика постоять на службе. По себе это знаю. Раньше считала это за невежество, осуждала людей.... Пока сама не оказалась в подобной ситуации: приходилось совмещать светскую. работу и свои обязанности в храме. Сбегала с работы на службу или наоборот опаздывала,особенно после Литургии. Начальник смены, когда отпрашивалась у него, шел на встречу,отпускал меня. Спаси его Господи! Просил только , чтобы я предупреждала его об уходе и быть постоянно на связи, т. е. не отключать телефон: в случае, если начальство нагрянет, сделает дозвон.)) Слава Богу, все обходилось, но каково это-дергаться во время службы!!.. Так что можно кому-то и посочувствовать) Так же ситуация и с брюками. На работе в брючках, а в храм на ходу одеваешь юбочку...)) И многие ведь и не предполагают, что по дороге им предстоит посетить храм. А тут, раз, Господь призывает:"Зайди, помолись, поставь свечечку..." Ну это так, образно) Однажды со мной произошел такой форс мажор: прибежала как обычно с работы, а позабыла прихватить свою юбочку, пришлось позаимствовать в храме. А там сами понимаете, гардеробчик не богат) Заторопилась после помазания на работу. Прихожу на работу довольная:никакой проверки!) Но на меня все как-то странно и удивленно все смотрят и улыбаются)) Оказывается второпях я забыла снять "юбку")

Наверное, это тот момент, когда благодать коснулась этой женщины, Господь вразумил и она осознала все.)

Раньше при входе в храм мы осеняли себя крестным знаменем с поклоном, а сейчас при входе отключаем телефоны.) И хорошо, если вспомним об этом.... "Всякое ныне житейское отложим попечение....". ))

обезьянка на фото какая-то.....ну без комплексов))

Дорогие мои, кто замолвился перед Богом за мою маму бол. Анну, огромная благодарность за Ваши молитвы. У мамы температура спала, но она очень слаба еще. Врач очень хороший , назначил ей эффективное лечение. Слава Богу за все. Читаю акафист блаженной Матронушке, которая всегда нам помогает в нуждах. Спаси Вас Господи, мои дорогие.

Александр, сразу вспомнился рассказ "Пеликан" из сборника "Райские хутора" священника отца Ярослава Шипова ". В дельте Волги, где нет уже почти никакой тверди, только тростник да камыш, встречаются иногда весьма загадочные персонажи, род отшельников. Судьбы их, вероятно, различаются степенью витиеватости, однако объединяет всех этих людей способность обходиться без человеческого общения, что, согласитесь, не может не вызывать определенного интереса. Ведь если внимательно присмотреться, человеческое общение и составляет самое дорогое удовольствие на земле. Впрочем, платить за него приходится и самыми большими скорбями. Лишь прямое, непосредственное общение с Господом не приносит скорбей, но для обретения такой благодати нужна вера, неколеблемая никакими ветрами. Благословенна участь подвижников, достигавших таких высот: им открывалось счастье полного, безграничного всепонимания. Скорбеть при этом оставалось разве что о своей неизбывной греховности. Однако среди местных пустынножителей едва ли случился хотя бы один, подвизавшийся на ниве духовного делания. Обычно они попадали сюда не от возвышенности интересов, а из-за чрезмерной горемычности жизненного пути и, как правило, вопреки собственным устремлениям. Люди, живущие там, где уже и земли-то нет, не могут – осмелюсь повториться – не вызывать любопытства. Впрочем, земля там есть: если над тростниковым островком видна крона двух-трех деревьев, то под ними наверняка есть клочочек некоей суши. Вот в таких-то местах и селятся здешние затворники. Жилищем служат либо маленькие домишки на сваях, сколоченные невесть из чего, либо старые вагончики, которые принято именовать строительными бытовками. Почти все эти сооружения изначально принадлежали рыбацким артелям, а вот дальнейшая их судьба столь причудлива, что совершенно не подлежит описанию. В сонме пустынножителей, селившихся в разные времена на крохотных островках волжской дельты, Николай Николаевич занимал особое место. Начать с того, что он был человеком весьма образованным. Имел семью, преуспевал на трудовом поприще, и ничто не предполагало его перехода на путь строгой аскезы. Переход этот между тем совершался. Медленно, незаметно, но неуклонно. Сначала закрылось предприятие, где Николай Николаевич работал корабельным конструктором, и вместо жалования ему предложили вагончик, брошенный в прикаспийских плавнях. Потом он вышел на пенсию. Потом оформил залежалый развод и расстался с женой. В ту пору он уже стал проводить на острове недели и месяцы. Наконец женился сын, привел сноху, которая сразу же стала жаловаться на тесноту в доме. Ранней весной Николай Николаевич оттолкнул от берега старенькую моторку и возвратился лишь в ноябре. Спустя четыре месяца снова уехал. К этому времени остров стал для него землей сокровенной, землей, где вершилось его уединение. Поначалу он переносил одиночество легко: ловил рыбу, причем ловил только любительскими снастями, не признавая ни сетей, ни переметов, ни других промысловых премудростей, – отдыхал, словом. Иногда заезжали туристы с рыболовно-охотничьих баз, покупали копченую и вяленую рыбешку. Трофейные экземпляры сам отвозил на ближайшие базы, где их приобретали знатные столичные спиннингисты, чтобы сфотографироваться для глянцевых рыболовных журналов. Так что и уединение было щадящим. Потом, однако, однообразие этих занятий наскучило, он почти перестал выезжать к людям и впал в уныние. Как-то инспектор рыбоохраны привез ему черненькую собачонку. «У нас, – говорит, – на посту расплодилось их – не сосчитать, а тебе сторож пригодится». – «Как зовут-то хоть?» – «Черныш. Но и на Белянку отзывается». Потом пограничники подарили кошечку: маленькую, пушистую, рыжую, хвост трубой. Звали Муськой. «Чтоб мышей не было». – «Да откуда же у меня мыши, если остров по весне водой заливает?» – «Мало ли? Вдруг летом приплывут?» Так вот и стали жить втроем. Собачка была добрая-предобрая и, вероятно, по расхожим представлениям умная: «Сидеть!», «Лежать!», «Голос!» – все выучивала, но для проникновенного общения этого было недостаточно. – Что с тебя взять? – говорил Николай Николаевич. – Пес – ты и есть пес, существо зависимое, несвободное, и все соображение твое – тоже зависимое. Вас считают умными лишь потому, что вы привязчивы и команды выполняете. Муська хоть и принадлежала, по мнению Николая Николаевича, к существам вольной жизни и свободного разума, однако была барышней: с ней о чем ни заговори, сразу просит спинку погладить и за ухом почесать. «Подрастешь – свезу тебя обратно и поменяю на котика: с котами беседовать хорошо – они понимают. А твое счастье – в кошачьем материнстве». И тут случилось событие, решительным образом изменившее жизнь всех поселенцев: на остров взошел пеликан. Вышел из воды и замер на краю суши. Черныш подбежал, чтобы облаять грандиозную птицу, но получил удар такой силы, что отлетел под вагончик. Заглядывая в будущее, надо сказать, что удар могучего клюва, пришедшийся точно в лоб, придал характеру Черныша благостную раздумчивость, не оставлявшую его до конца жизни. Увидев, какой конфуз случился с собакой, Муська не стала испытывать судьбу и рассматривала пеликана с некоторого отдаления. – Оставьте его, ребята, – сказал хозяин. – У него крыло повреждено, летать, наверное, не может. Так и было: летать пеликан не мог. Он, конечно, мог плавать и ловить рыбу. Однако течение постепенно сносило его все ниже и ниже, и когда принесло к последнему островку, пришлось выбраться из воды, потому что без крыльев в море – погибель. Несколько дней птица простояла в углу, изредка сходя с берега, чтобы, по всей вероятности, смочить перья. Николай Николаевич специально наловил мелких окуньков – пеликан, склонив голову, внимательно изучил подарки, но есть не стал. Отказался он и от каши, и от лепешек. «У нас больше ничего нет», – развел руками Николай Николаевич. Пеликан пристально посмотрел на него снизу вверх желтым глазом и осторожно сполз в воду. Поплескавшись, разинул клюв: в мешке трепыхался сазанчик. «Такой рыбалки я еще в жизни не видал», – сказал Николай Николаевич. Пеликан – птица для здешних краев обычная, но малочисленная – не то что лебеди. Однако, в отличие от лебедей, это нескладное на вид существо пользуется у местных жителей непреложной симпатией. К лебедю, надо заметить, отношение совсем иное, что совершенно естественно: всякий человек, изучавший жизнь лебедей не только по балету Петра Ильича Чайковского, знает, что романтизированная нами птица на самом деле драчлива и довольно жестока, и все пернатые стараются держаться от нее подальше. Так что новый островитянин был принят человеком в высшей степени благодушно и с необыкновенной легкостью нашел свое место в непривычном для него общежитии: кошку надо было кормить свежей рыбой, собаке варилась уха, а пеликан добывал себе пищу сам. Еще и делил трапезу с Муськой. Если рыбалка не задавалась, он, напротив, деликатно таскал провиант у нее из-под носа. А еще он знал одну весьма увлекательную игру: подцепит клювом с земли какую-нибудь щепку или веточку и бросает тебе. Ты в ответ должен совершить нечто подобное. У Муськи и Черныша не складывалось, а Николай Николаевич освоил. Особенно после того, как пеликан нашел в тростнике пенопластовый поплавок от сетей размером с теннисный мяч – как раз под ладонь человеку. Правило игры было простое: кто уронит поплавок – тому гол. В первые дни Николай Николаевич побеждал, но потом пеликан научился применять финты - обманные движения клювом и ситуация стала выравниваться. Возможно, он достиг бы и больших высот мастерства, но Черныш утащил пенопластовый мячик и изгрыз его. Тогда пеликан придумал новую игру – в шутку пугать зверей: растопырив крылья, он с шипением набрасывался то на кошку, то на собаку и угрожающе разевал клюв. Муська спокойно подставляла хвост или голову, и пеликан, не защелкивая клюв до конца, только гладил ей шерстку. Черныш делал вид, что очень боится, и с восторженным лаем носился по острову, время от времени сверзаясь в воду. Слух о домашнем пеликане прошел по низовьям. Приезжал орнитолог из заповедника, осмотрел птицу, но причину травмы не определил: «Это и не огнестрельное ранение, и не результат птичьей драки. Кость раздроблена так, словно его какой-то зверь за крыло цапнул. Но у нас какой зверь? Кабан? Где он мог так подставиться кабану? Енот? Пасть маловата. Не понимаю». Прописал кальций, и следующую поездку в город Николай Николаевич посвятил скупке аптечного глюконата кальция. В город приходилось путешествовать почти каждый месяц: сначала пятьдесят километров по реке до поселка, потом на автобусе до Астрахани. Получив пенсию, он возвращался в поселок, закупал продукты, бензин и отправлялся на остров. В одну из таких поездок, случившихся на исходе лета, он заглянул домой и обнаружил, что его комната переоборудована под детскую, а в шкафу висят женские платья. Свою одежду он нашел в мешке на балконе. Хотел позвонить сыну на работу, но махнул рукой: «Что воспитал, то и получил». Вернувшись, долго разгружал лодку, потом сел на ступеньки вагончика и, когда рядом собрались все насельники, объявил: «Зимовать будем, друзья мои». Друзья, думается, не поняли. И началась подготовка к зимовке. Первым делом Николай Николаевич соорудил скотный двор: вагончик был на колесах, и пространство под ним следовало укрыть. Для этого был привезен рулон металлической сетки и морозостойкая пленка. Закончив работу, он сказал: «Привыкайте, это ваш дом». Потом занялся заготовкой дров: выезжал на рыбалку с бензопилой и всякий раз добывал немного сухой древесины. Наконец выкопал яму и поставил в нее пару специально приобретенных пластмассовых бочек: «Будем рыбу солить про запас: кто его знает, что мы тут зимою наловим». А еще договорился с деревенскими рыбаками, и они привезли ему воз соломы – надо же было чем-то застелить скотный двор. Осень прошла спокойно. Николай Николаевич до конца ноября занимался дровами и рыбой, и, как выяснилось, не зря: зима, против обыкновения, оказалась затяжной и холодной. В январе, когда температура внезапно упала до тридцати, он забрал всех зверей в вагончик. Пеликан с Муськой спали на нарах, Черныш – на заиндевелом полу. А Николай Николаевич всю ночь подтапливал маленькую буржуйку, тепла которой не хватало на ветхое сооружение. Под утро и он уснул. Сквозь сон слышал шум вертолета, но ни сил, ни желания снимать с груди Муську и отодвигать согревавшего бок пеликана не было. Разбудил Черныш, скуливший у двери. Николай Николаевич сразу почувствовал, что печка погасла. Снаружи было белым-бело: и деревья, и тростники, и вагончик, и остров – все было покрыто слоем плотного, колючего инея. Белой была и протока: ее наглухо укрыла шуга. Черныш, стоя на краю острова, вглядывался в даль и задумчиво поскуливал, словно бы вполголоса напевал. Николай Николаевич отнес в вагончик охапку дров, растопил печку, еще раз сходил за дровами; Черныш не шевелился. «Там база, – сказал хозяин, – километрах в пяти-шести. На базе – Жулька. Собачка она симпатичная: с тебя ростом, лохматая-прелохматая. Как о матери, я слышал о ней только самые лестные отзывы… Но если ты просидишь в размышлениях еще пару дней, лед может растаять и тебе отсюда не выбраться. Так что ступай, добежишь. Сторож бывал у нас, знает тебя, сразу не выгонит, а я потом за тобой заеду – ты ведь там никому, кроме Жульки, не нужен». Исполнив еще несколько сладостных песнопений, пес в задумчивости ступил на лед и через торосы шуги, оскальзываясь, перебрался на другой берег. Еще двое суток просидели они на нарах, греясь друг возле друга, потом потеплело, восстановилась обычная астраханская зима, когда легкие и недолгие заморозки чередуются со столь же легкими оттепелями. А за Чернышом ездить не пришлось: его на катере доставили пограничники. Начальник заставы осмотрел остров, зверинец, жилище, угостился ушицей, попил чайку и рассказал, что с патрульного вертолета, летавшего над плавнями в самый мороз, не обнаружили над вагончиком дыма, и потому было решено срочно проведать остров. А когда на рыболовной базе пограничникам сдали Черныша, они и вовсе встревожились. – Мы, – говорит, – взяли его с собой как розыскную собаку, на всякий случай, мало ли… Николай Николаевич понял, что этот вертолет и пролетал над ними, когда он уснул и печка погасла. – Но я, конечно, надеялся на лучшее, – сказал офицер, и в подтверждение его слов солдаты принесли с катера ящик тушенки и огромную коробку с чаем, сахаром, печеньем и пакетами какой-то крупы. Еще он сказал, что жена давно хотела красивую кошечку и Муська ей непременно понравится. – Забирайте, – согласился Николай Николаевич, – она уже взрослая, пора в свет выводить. Когда принесет потомство – мне, пожалуйста, котика. На том расстались. Весна выдалась спокойная, теплая, вода поднялась ненамного – даже скотный двор остался сухим. Выйдя однажды из вагончика, Николай Николаевич увидел нескольких пеликанов, плававших неподалеку от острова. Подранок, расправив крылья, стоял на краю земли и смотрел на них, а Черныш разглядывал то чужаков, то своего приятеля и даже не лаял. Заметив человека, стая неспешно тронулась вниз по течению. А через неделю, вернувшись с рыбалки, Николай Николаевич и вовсе не обнаружил птицы. Стал допрашивать Черныша, но тот погрузился в раздумчивость такой глубины, что на вопросы не реагировал. «Не мог он бросить нас не попрощавшись, не мог! – твердил Николай Николаевич. – Мы – земные, а он – другой, он не мог!» И в это время огромная белая птица, раскинув крылья, бесшумно слетела на остров. «Я знал! Я верил!» – говорил человек, опускаясь на колени, чтобы обнять птицу. Пеликан положил голову ему на плечо, клюв – на спину и, похоже, пытался прижать человека к себе. – Прощай, брат, – шепнул Николай Николаевич, – если что не так, ты уж прости! Он встал. Пеликан, сделав несколько неуклюжих шагов, легко оторвался от тверди, без видимых усилий взмыл над тростниковыми зарослями и исчез. В это мгновение Николай Николаевич совершеннейшим образом осознал, что остался один и что так будет до конца дней. Дальнейшая его жизнь потекла уравновешенно и почти бесстрастно. Пожалуй, лишь одно малое изменение со временем прибавилось в ней: Николай Николаевич полюбил смотреть на небеса – облака мог наблюдать долго-долго. Он не знал, что это душа просилась домой – тосковала по своим небесным обителям. Рассказ «Пеликан». Ярослав Шипов, священник. Сборник рассказов "Райские хутора", Москва, 2007

Ради Бога, прошу помолиться за мою маму-болящую Анну. Вчера ее положили в больницу с высокой температурой-39.8. Воспалились суставы, панкриатит, сахарный диабет, целый букет заболеваний(( Спаси Вас Господи.

это вроде в торговом центре Сергиева Посада,нет?)

А еще в школе очень мальчишки любили смеяться над моим недостатком -врожденный птоз и косоглазие. Издевались, когда узнали, что верующая....Просто загоняли в темный коридор и толкали из рук в руки.... Им подставлять щеку? Ну нет, вот как раз нужно детей учить уметь дать отпор!!!

Вот не правильно может это, но я напишу! Как-то в школе меня обидела одна девочка. Она странноватая была, да и училась на одни двойкитройкииколы. И вот как-то перед контрольной мы стоим с ней в коридоре и разговариваем. И вдруг неожиданно-поругались! Она меня толкнула и нечаянно задела рукой по лицу. Было больно. Ууух.. И тут я вспомнила как бабушка мне говорили про подставить вторую щеку. Ну я, сдуру возьми и предложи этой девчонке:" На, бей по второй, если тебе доставит удовольствие!". А она стоит, глупо хихикая ухмыляется . Я-то думала хоть прощение попросит, извинится передо мной. Ан нет, обшиблась. И хлясь мне по второй, а потом ухмыляясь спрашивает: "Ты че-дура?" Ну тогда я повернулась и пошла в класс. А вот сейчас , вспоминая этот случай, подумала:"Ведь вот так каждый раз если подставлять щеку каждому дураку, что же останется от моего лица?"

Разрешается ли вообще православному ,просто ради интереса, посетить католический храм, церковь баптистов, мусульманскую мечеть?

Уважаемые администраторы! Сердечно поздравляем вас с наступающим праздником Рождества Христова! Желаем вам всех благ как духовных, так и житейских. Хотелось обратиться к вам с просьбой : на эти несколько дней, в преддверие Светлого и Радостного праздника, закрыть доступ на Оптинский форум, для сохранения мира и покоя в наших сердцах, чтобы не утратить все то, что копили для своей души в течение всего Рождественского Поста. Спаси Господи! Всего на 2-3 дня...

Владислав, мы -женщины и поэтому хотелось бы чтобы относились к нам по-христиански, с любовью)

Все образуется) Главное, чтобы с напарницей у нее не было недопонимания. Ну надо как-то стараться. Помоги Господи и ей и Вам! "Гордым Бог противится, смиренным дает благодать" (1Пет.5:5) Главное все спокойно и с Божьей помощью

Да, я это имела ввиду. Это не экскурсия, а паломничество. В дальнейшем можно обсудить этот вопрос с благочинным. Я не от паломнической службы работала, от храма. А по поводу того, что программа меняется, так разные же обстоятельства бывают) Не переживайте так)

А как быть с теми, у кого родственники по разным сторонам баррикады? С ними тоже нужно разобраться, да по быстрее? )

Андрей, Ксения просит дать ей совет, а не наставления, тем более Вы не священник . Вы слишком увлекаетесь своим красноречием, Вы не находите? ) И при чем очень резко !) Даже священники не позволяют себе подобного тона) думайте о том, что пИшите, чтобы в дальнейшем не просить прощение!) Ксения, я имела ввиду не духовного отца, а священника, который участвует в организации паломнических поездок. Участие священника в подобном мероприятии играет большую роль как в духовном плане, так и организационном

Плохо, когда нет единомыслия... Я немного занималась паломничеством, от храма , но по благословению нашего благочинного . Нанимала сама ГАЗЕЛЬ, обзванивала людей, писала объявления в газеты и таким образом, с Божьей помощью группа набиралась. Сначала было ооооочень тяжело, скажу Вам(( И не физически, а именно морально. У людей разные характеры! Особенно было тяжко с бабульками! То это им не так, то другое не эдак, а сколько было претензий по поводу что "можно было туда заехать, а мы не съездили") Знаете, какие бабки попадались мне!Оёй!) По своей мягкой натуре я уступала:"Простите. Как скажете. Хорошо. Спаси Господи!" Лишь бы народ успокоился) А по возвращении из паломничества-плакала каждый раз, и каждый раз давала себе слово прекратить заниматься этим делом. Но потом благочинный,как-то сказал мне:" У тебя есть благословение на это богоугодное дело! Будут искушения и не одно! Но запомни:Ты-руководитель! Говори, что делаешь все по благословению батюшки! И куда бы они не попросили тебя заехать или "заодно посетить", говори, что только все делается с БЛАГОСЛОВЕНИЯ!" И потом, нужно заранее обговорить все вопросы с батюшкой, потому что это не просто экскурсия, а прежде всего-паломничество, посещение святых мест. А вот по поводу второго компаньона тогда и не знаю что сказать. Потому что я-то одна всем этим занималась. Наверное, и с ней постараться все обсудить тихо, мирно и спокойно, и опять же не без ведома священника)

Похожая ситуация была и у меня) А благословение у батюшки брали на паломничество? Надо выяснить между собой все, чтобы не было не поняток и ту компаньоншу правильно поставить на место)Терпение терпением, а свое место нужно знать. И потом, в паломничестве много искушений. Раз подруга руководитель,значит и нужно до конца быть руководителем, а неведомым.