Читаем книги (и не только)

[Olqa 13 336]

Книги священника Ярослава Шипова. 

Наш современник, ныне здравствующий священник. Рассказы-наблюдения с подсказками)).

Нпбольшрй отрывок из рассказа "Царственная":

"...И дочери, и внучки жаловались, что с внуком Андрюшкой она общается охотнее, чем с ними.

– Неудивительно, – отвечала бабушка, – с мужчинами интереснее: я у них всю жизнь обучаюсь.
– Чему же ты у них обучаешься, если ты, можно сказать, идеал женственности?
– Идеал не идеал, но этой самой женственности и учусь: учиться – не обязательно копировать. Глядя на мужа, я собирала в себе качества, необходимые для того, чтобы вместе мы составили единое целое.

– А у Андрюшки ты чему учишься, ему же только пять лет?
– Вы, красавицы, в пять лет могли говорить лишь про бантики, а он спрашивает, почему его не назвали Георгием Константиновичем. Как Жукова. Я ему все объясняю про отчества, про то, что он может быть только Николаевичем, а он послушал-послушал да и говорит: «Ну, тогда Александром Васильевичем». Как Суворова…

– Подумаешь! У нас – бантики, у них – ружья.
– Так, конечно, да не совсем. Ваше внимание было обращено, как правило, на самих себя и прежде всего на свою внешность. А он – только освоился печатные буквы складывать, сразу в храме записку подал: там и Александр, и Георгий, и еще два десятка имен. Спросила, кто это, он все объяснил: и Нахимов там есть, и атаман Платов – Матфеем зовут… Дело не в мальчишеском интересе к воинству, а в том, что интерес этот может проникнуть незнамо куда. Вот и подумайте, какие качества необходимы, чтобы рядом с таким существом целую жизнь прожить и ему не наскучить..."

Изменено 24 января, 2020 пользователем *"*

[Olqa 13 336]

Архимандрит Фотий (Спасский). Точно скачивала книгу о его о жизнеописании, пока не нашла ссылочку )). Про книгу о нем услышала от одной монахини у могилы архимандрита Венедикта. Скорбили многие в самые первые времена после его о смерти. И она рассказала что-то утешительное, из этой книги. У него в раннем детстве умерла мама, об этом. На сайте Православие.ру есть статьи о нем. Издавалась книга

"Повествование священно-архимандрита отца Фотия о роде его, воспитании домашнем и училищном, о состоянии и житии в должности учителя в С.-Петербурге и о прочих прикосновенных обстоятельствах и лицах"

 

На Азбуке есть его письма. Например:

 

Письмо архимандрита Фотия к святителю Игнатию (Брянчанинову)

Радуйся, отче преподобие, достоблаженне Игнатие!

Радуюсь о тебе и Христа Бога благодарю, что ты печешися о стаде твоем, любишь не токмо своих чад, но и приходящих милосердуешь недужных. Твоя любовь молит, дабы я принял к себе недужного, сущего во твоей обители: добро дело ты делаешь, что ты хочешь ему бесному исцеления у Бога: но я тебе благ совет скажу: такового рода люди преданы во власть врага свыше и враг их мучит зде, да не страждут там; нашего ради уцеломудрения дается таковому, каков и у тебя бесен есть, быть, да дух его спасется. Случается, что душа всегда связанная таковых людей от духа нечистого, не имущая ничтоже благо делать, лишь бывает в некое время на своей свободе, тогда бывает в полном своем уме и действии и чище делает, и видит, нежели кто из нас свободен будучи от лукавого и не терпяй искушения. Иного дух мучит, имея жилище свое в нем, а в ином вовсе не живет, но служит ин, яко раб сатане, и весь его есть, и сего ради не искушает, а бережет как своего, и разные люди разные суды о себе имеют, и приемлют зде себе искушение. Иные страждущие от бесов яко злато в огне не сгорают: а иные нестраждущие, лишь к ним враг приразится, яко сухая трава скоро сгорят от него, потребятся. А всякому свое время искушение приять грядет. И так по бесчисленным опытам скажу, милосердуя о себе самом: не связывайся николи с бесными: приходящего не гнушайся, не изгоняй, не бойся, не смущайся, но к нему и не прилепляйся: дух благий иногда влечет туда страждущего, куда он не чает попасть для его временного и вечного блага. Дух лукавый ловец адский идет часто таковыми уловить в сети свои не блюдущихся различно искушая, а Дух Святой Небесный Ловец предает врага в руки самых уловленных: и над бесом сбывается слово Писания: ров изры и ископа яму, в ню же сам и падет1.

Теперь ты решение о твоем недужном видишь. И ты не должен держать, ни я не могу приглашать его, да не приидет на нас искушение. А искушение бывает зде велико и страшно, как ты и вообразить не можешь; аще не Сам Бог приспеет на помощь, то и недужный человек, и милосердуяй о нем без благодати могут погибнуть. Страшуся помыслить, что бывает, а неискусство сего не знает: пусть бесный идет, куда его дух ведет; чудно состояние таковых бывает: можно сказать ин многие лета проходит сквозь огнь и воду, и нигде не погибают, и обретают себе покой.

Я у себя многие образы имел неисповедимых таковых проходимцев земли. Бывает, что сатана и диавол во всех силах, знамениях и чудесах своих лестных является, да прельстит, искусит, погубит даже борющихся с ним: и многие яко кедры ливанские, великие в подвигах, высокие видением, сокрушаются пред духом силы вражной, когда яко буря восшумит, найдет сокрушаяй.

Ничто наше за нас постоять не может, кроме благодати Христовой: бди и молися, отче святый, да не внидешь в напасть. Помни, что всех исцелений Врач не миновал пути, где бесны жили в гробах: но Святое Евангелие глаголет, что никтоже тем путем мог проходить, а не токмо исцелить: оно дает нам осторожность благоразумную, да не вдаемся в то, что свыше нас есть, надеющееся на себя. От сего ты видишь, богомудре Игнатие, что над бесным твоим дело не твое, и не мое, а Божие: остави его на волю Божию, не связывай его, да не свяжешь себя: не привязывай его ко мне, да не привяжешь ко искушению меня: с Богом пути аще хощет да идет, куда дух его влечет. Он сам не знает теперь, куда идет: а Бог его приведет имиже весть судьбами и спасет и помилует.

Прошу святых твоих молитв ко Господу да спасена будет душа моя, яко птенец от сетей вражиих сущих от земли до небеси и как же видел Антоний Великий. Радуйся, смиренномудрие их проходит. Грешный Фотий. 1835 года июля 24 Среда

[inna d 4 933]

Захотелось поделиться тем, что понравилось. Вообще Очень интересно читать книги С.И. Фуделя. Может еще кому-то понравится этот человек и писатель.

 

С. И. ФУДЕЛЬ
ПУТЬ ОТЦОВ

 

V

 

О ЛЮБВИ

 

"Отчего мы осуждаем? - спрашивает св. авва Дорофей, - оттого, что нет в нас любви, ибо любовь покрывает множество грехов (1 Пет. IV, 8) (ДII - 616).

  Показать содержимое

 

Но о том, как страшен грех осуждения, поскольку он есть нарушение закона любви открывается в одном рассказе Патерика: "В некотором общежитии были два брата высокой жизни, удостоившиеся видеть каждый друг над другом благодать Божию. Случилось, что один из них вышел однажды в субботу из монастыря и увидел человека, которые ел рано. Он сказала ему: в этот час ты уже ешь! В следующий день отправлялась по обычаю Божественная Литургия. Другой брат взглянул на этого брата, и увидел, что данная ему благодать отступила от него, и опечалился. Когда они пришли в келию, первый брат сказал второму: отчего я не видел над тобой благодати, как прежде? Что сделал ты? - второй отвечал: не знаю за собой никакого греха, ни в деле, ни в помышлении. На это первый: не произнес ли ты какого небогоугодного слова? Второй, припомнив случившееся в субботу, сказала: да! Вчера я увидел кого-то, употреблявшего пищу рано, и сказала: с этого часу ты уже ешь в субботу. В этом грех мой. Но потрудись со мной две недели, и будем просить Бога, чтобы Он простил меня. Они сделали так. И по прошествии двух недель увидел первый брат благодать Божию, возвратившуюся на брата своего. Они были утешены Богом, единым благим, и вознесли Ему благодарение" (От.-621).

"Всякое доброе слово о ближнем и радость о нем суть в тебе плод и действие Святого Духа, как напротив всякое о нем худое слово и презрительное его осуждение происходят от твоего злонравия и диавольского тебе внушения" (преп. Никодим. Святогорец Н-186). "Приучи мало помалу сердце твое говорить о каждом брате: поистине он лучше меня. Таким образом мало помалу приучишься себя считать грешнейшим всех человеков. Тогда Святой Дух, вселившись в тебя, начнет жить с тобою. Если же укоришь человека, то отойдет от тебя благодать Божия и дастся тебе дух в осквернение плоти, ожесточится сердце твое, удалится умиление, и ни одному из духовных благ не будет места в тебе" (От. 346).

"Пришли некоторые старцы к авве Пимену (Великому) и сказали ему: "если мы увидим брата, дремлющим в церкви, то велишь ли возбудить его, чтобы он не дремал? Он сказал им: что касается до меня, то я, - если увижу брата моего дремлющим, - положу голову его на колени мои и успокою его" (От. 306).

Неосуждение ближнего, основанное на любви и смирении, есть путь к непрестанной молитве.

"Очень верное средство, - говорит еп. Игнатий Брянчанинов, - к сохранению сердечного мира и безмолвия и неразлучной с ними умной молитвы преподает святой Апостол: Друг друга тяготы носите и тако исполните закон Христов (Гал. VI, 2). Люди наиболее устремляются в противное этому состояние: они ищут от ближних неупустительства и совершенств в добродетели, несвойственных и невозможных человеку, притом, имея о добродетели самое недостаточное, даже превратное понятие. Такое безрассудное стремление не допускает сердцу погрузиться в самовоззрение и истинное смирение, из которых истекают умная молитва и сердечное безмолвие; такое безрассудное стремление содержит сердце в непрестанном возмущении и приносит уму множество чуждых смысла помыслов и мечтаний" (От. 296).

"Ум, движимый любовью к ближнему, - говорит авва Фалласий, - непрестанно доброе о нем помышляет" (1 Кор. XIII, 5)(ДIII - 331).

"Святому Петру Апостолу показал Бог, что не должно ни одного человека почитать скверным, или нечистым. Поелику освятилось сердце его, что свят стал перед ним всякий человек. А у кого сердце в страстях, пред тем никто не свят, но по страстям, кои в сердце его, думает он, что и всякий человек таков же" (преп. авва Исаия ДI - 332).

 

"Отнюдь никого и ни в чем не обвиняй, но во всем старайся угодить ближнему. И ни о ком не помышляй зла; ибо чрез это сам делаешься злым, так как всякое злое помышляет злой, а доброе добрый. Когда приходит к тебе мысль: "они про меня говорят", - знай, что это враг нашептывает тебе. Не имей никогда таких подозрений. Терпи же все, радуясь и веселясь, ибо велика награда за терпение" (преп. Варсонофий Великий ДII - 571).

Но "помышлять доброе" о человеке, конечно, не означало для Отцов не видеть в нем уродства греха. Это означало только, чтобы, видя это уродство, прозревать за ним божественную первооснову человека. Это не наивность, а дерзновение.

"Тот любит всех человеков, кто не любит ничего человеческого" (св. Максим Исповедник), т. е. ту маску греховности, которая закрыла образ Божий. "Любящий Бога, - говорит он же, - не может не любить и всякого человека, хотя не благоволит к страстям тех, кои еще не очистились. Почему, когда видит их обращение и справление, радуется радостью безмерною и неизреченною" (ДIII - 180, 219).

 

http://www.pravoslavie.ru/put/biblio/fudel5.htm

[Olqa 13 336]

Вот еще немного о любви. Из художественной прозы священника Николая Блохина - "Глубь-трясина"

(Посреди непроходимых болот, гибельной глубь-трясины стоит монастырь. Снаружи его стен бушует гражданская война, льётся кровь, а внутри идёт другая война – война за души человеческие. Молитвами старца Спиридона – основателя обители – монастырь не виден для красноармейцев, расположившихся фактически в двух шагах от него.). На "Азбука.ру" есть его произведения

 

  Показать содержимое

"...– А вправду, за что?! Ну вот вы, князь, вы мне скажите, вы ж не они, – поэт яростно выкинул руку куда-то назад, имея в виду, видно, Ивана Иларионыча, – вы-то все понимаете! Ну воспевал я плотскую любовь, ну изменял жене… Ну пальнул я пару раз по Церкви да по царству, ну и даже по особе императорской… но… но… но ведь не со зла я, не со зла! Не по-настоящему! Блажил ведь, корчил из себя!.. Перед публикой, перед бабами выпендривался. Не хотел я ничего этого! Но ведь Он-то, Он там, наверху, знал и знает ведь все это! Разве за блажь, за дурь, за выпендривание так наказывают? Им-то ведь, тем вон орущим, я ничего-шень-ки вот на сто-олечко вот плохого не сделал. Или они бич Божий? Девочку вот эту вот за что этот бич поганый чуть не испоганил и не уничтожил? А?! Ну объясните мне, Христа ради, объясните, князь! Успокойте меня, понять хочу, а то ведь со стены скоро вниз головой брошусь.
– Я отвечу вам, а успокоить не успокою. А вниз головой, конечно же, не бросайтесь. Тем более с этой стены. То, что вы здесь, это ведь и значит, что Он простил вам вашу блажь. Простите, я ничего вашего не читал…
– Как не читали? – поэт удивленно вскинул брови и тоскливое отчаяние пропало с его лица.
– Да так. Я стихов совсем не читал. Не интересно. Так вот что я вам отвечу: когда разорили мое имение и я прибыл туда на Султане своем… Просто мимо ехал, защемило вдруг, заглянул. Подъехал я к пепелищу, с коня не слезаю, гляжу. Крыльцо с колоннами цело, а на крыльце игрушка моя детская стоит – серая деревянная лошадка на колесах, тоже Султан, как и нынешний мой серый. Эта игрушка вроде как талисманом дома была, уж взрослым был, а берег ее, этот конь для меня как живой был. Собираются, подходят эти… крестьяне и прочие жители, разорители, сзади меня стоят, молчат, в спину мне смотрят… Толпа уже… Поворачиваю Султана. На котором сижу. Гляжу на них. Остыли уже, глаза прячут. А один не прячет, зло смотрит. Гляжу на него, спрашиваю: «Что я тебе плохого сделал? Зачем дом разорял?» И вижу я, ярость его нечеловеческая душит, аж задыхается. И отвечает: «А ничего ты мне плохого не сделал, а просто я хочу быть на твоем месте». На моем, значит. Говорит, обижен я Богом, не рожден князем, так вот этими вот – руки выставляет – обиду свою исправлю. Умные люди, говорит, глаза открыли, что ты мне больший враг, чем германец: германцев победив, я князем не стану, а тебя разорив, я – властелин, и душа моя поет оттого. Умные люди, говорю, обманули тебя, за песнь минутную сатанинскую на погибель душа твоя себя обрекла. Все награбленное от всех князей все равно поровну не переделите, себе же глотки перегрызете, а тем умным людям все и достанется: и золото, и души ваши глупые, поющие. Вижу – слова мои как от стенки горох. Вот тогда я понял вдруг, в чем виноват. Нет, не понял даже, а прилетело, осенило, если хотите. Сам понять я ничего не мог, первое мгновение за шашку хотелось взяться. И вот тут-то, слава Богу, и прилетело, в дрожь бросило, страшно стало. Вся вина моя и всех нас оголилась. Впрочем… причем здесь «нас» – моя и только моя. Чего не мог я раньше, не могу и теперь – ярость, ненависть бесовскую этого вот душой от пожара поющего и иже с ним любовью своей покрыть, нет у меня такой любви, и вообще никакой любви нет. А должна быть. В том-то ведь и неравенство, в том-то ведь и различие между мной и им, что мне дано больше и по рождению и по природе, на то и должно употребиться княжеское мое возвышение, чтобы такую любовь всепокрывающую в себе творить. Я этого не сделал. Ядовитые слова тех умных людей любовь моя покрыть бы должна, а нечем покрывать.
– Это все общие слова, князь! – вскричал поэт. Опять его лицо оседлало тоскливое отчаянье. – Вы солдат, ваше ремесло – убивать, о какой любви вы толкуете? Свобода воли! О ней все попы со всех амвонов всем все уши прожужжали. Ее даже Бог не трогает, а вы собираетесь ее своей любовью покрыть! Да плевать он хотел, этот поющий, на все, если его свободе воли ядовитые слова тех умных людей понравились. Он выбрал это! Выбор человеческий, решение воли чем покрыть можно? Свобода воли миллионов, выбравших штурм и разрушение естественных устоев! – что этой адской силе можно противопоставить?! И я, осел, еще подвывал этому! Какая там любовь, князь, бейте их, пока сила есть, только силой эту проклятую свободу воли взбесившихся миллионов своротить можно. Жену любите, а этого поющего шашкой бы надо было, жаль, не послушались вы мгновения, к таким мгновениям прислушиваться надо, такие мгновения историю делают. А остальные б разбежались, и потом бы каждый из них башку б потер, подумал бы, стоит ли поджог учинять, коли в вашей руке шашка и рука не шутит!
– Отвечу я вам, – сказал спокойно князь. – Не только любви в нас нет, о которой я говорил, но и силы нет, о которой вы говорите. Вот вам о силе: коли восстали миллионы в бунте неправедном, то моей одной шашкой не обойтись. Когда враг вовне – за одного солдата сто человек, за которых он дерется, молятся, помогают ему, чем могут. А если он озверел и на своих попер, да еще из этих своих на свою сторону не одного привлек? Что я тут стою со своей шашкой без вас? Вы 
все должны стать солдатами, коль такая смута пошла. А вы стали ими? Буду я их рубить, мгновениям подчиняться, как вы советуете, так на их же крови и поскользнусь и затопчут меня. И руки не подадите помочь подняться, отвернетесь, испугаетесь. Да так, видимо, и будет. В восемнадцатом остановил я поезд с беженцами. Кто из Москвы, кто из Питера, из Тулы, из Смоленска, отовсюду были. Пятнадцать вагонов битком набиты вашим братом. Вырвались из большевистского плена. Осень была, вполне уже ясно было, кто они такие, чего хотят, на что способны. А остановил я вот почему: нужно было человек сто хотя бы, пусть без военного умения, но оно у каждого мужчины в крови! Риск для них был минимальный, видимость войска нужна была. Рядом в Перегудове три тысячи офицеров и около пяти тысяч гражданских заложниками сидело. Попались, поверили, как мы тогда в Москве, когда все Новоспасскими подвалами кончилось. И всего-то меньше батальона этой сволочи против нас с Безобразовым. Упросил всех выйти из вагонов, речь сказал. Второй раз в жизни. И последний. Так меня же и обругали господа беженцы, особенно адвокат один изголялся, фамилию свою сказал даже, забыл я. Как смел, по какому праву, поезд остановить, самоуправство-де… Не то что сто, одного не набрал. Как были мы вдвоем с Безобразовым, так и остались.
– И что же заложники? – спросил Дронов.
– Заложников освободили. А поезд от меня укатил без потерь. Потери после были: сначала анархисты его остановили, потом матросня революционная со встречного состава – братишки бывшего Черноморского флота ехали куда-то по ревделам, потом ВасяВасилек, потом некая Лизок-Лезвице с какими-то каторжными, потом лесной батька, потом степной, а потом еще какие-то зеленые – расперло нечисть российскую на ревдрожжах, кого только не повылазило. Ну так вот, до Ростова из того поезда доехало как раз человек сто. И я представляю, до какой степени эти оставшиеся сто напуганы теперь. Теперь, думаю, они где-нибудь в Европе, без оглядки, скорее всего, драпанули подальше от всего этого. Да, пожалуй, и правильно, я их понимаю. Нынче уже поздно это для многих желающих, нынче от Москвы до Ростова уже не доедешь. Это о силе. А теперь еще раз о любви. И последний. Разговорился я сегодня. Это не общие слова, господин… простите, не имею чести…
– Константином меня зовут, – сказал поэт.
– Так вот, господин Константин, все перечислено апостолом Павлом, что даровано нам свыше, – и пророчество, и чудотворение, и целительство, и учительство, а про любовь сказано: а если при всем при этом любви не имеете… Всем, а не избранным, изначально дарована любовь, дарована, а не имеем. С ней нам хлопотно. И я, как и все, о любви вспомнил, когда заполыхало. Горничная у нас была, Груня. Я почти не замечал ее, мне казалось, что у нее ко мне какая-то затаенная непризнь. Неизвестно почему, теперь вспоминаются мне настороженные взгляды ее, да что теперьТеперь она комиссар, да такой… Попадись мне теперь – без сомнения пополам бы разодрал. И будь в нашем доме христианская любовь – не была б она комиссаром, так мне кажется

 

[МАРГАРИТКА 2 124]

В этом году наша страна отмечает 75- летние Великой Победы.

28 января в Москве  открылись Международные Рождественские образовательные чтения – один из крупнейших форумов Русской Православной Церкви. Чтения прошли на тему: «Великая Победа: наследие и наследники».

Особенно понравилось выступление министра иностранных дел Сергея Лаврова,который  отметил огромную роль Церкви в годы Великой Отечественной войны:"Свою лепту внесла Русская Православная Церковь ,которая в самые первые дни войны призвала защитить Родину. Организовала сбор средств на нужды обороны, оказала моральную поддержку воинам и жителям,в том числе и тем,кто оказался на временно оккупированной врагом территории...". 

А я начала читать книгу "Златоуст  XX века" о митрополите Николае (Ярушевич). Владыка в годы войны внёс огромную лепту.  В послевоенное время был главным деятелем возрождения Церкви в нашей стране.

[niki 290]

 

 

Кто-то может увидит - нигде не могу найти эту книгу 

 

https://www.labirint.ru/books/486896/

 

Письма к мирским особам Макария давно есть в наличии, а вот к монашествующим - беда неуловимая !!!

 

 

Изменено 7 февраля, 2020 пользователем niki

[inna d 4 933]

  В 07.02.2020 в 13:25, niki сказал:

Письма к мирским особам Макария давно есть в наличии, а вот к монашествующим - беда неуловимая !!!

https://azbyka.ru/otechnik/Makarij_Optinskij/

 

Здесь есть письма к монашествующим. 

[niki 290]

  В 07.02.2020 в 13:51, inna d сказал:

https://azbyka.ru/otechnik/Makarij_Optinskij/

 

Здесь есть письма к монашествующим. 

 

 

благодарю Инна, об этом мы осведомлены, она и у нас есть в электронном виде

 

хочется в бумажном классическом книжном варианте

 

эстетика понимаете ли на книжной полке ....

 

 

 

[Olqa 13 336]

  В 07.02.2020 в 13:25, niki сказал:

Письма к мирским особам Макария давно есть в наличии, а вот к монашествующим - беда неуловимая !!!

 

 

К монашествующим вроде  у преподобного Старца Амвросия.

[niki 290]

  В 07.02.2020 в 14:29, *"* сказал:

К монашествующим вроде  у преподобного Старца Амвросия.

 

из Амвросия эта книга

 

https://sretenie.com/book/element.php?ID=70313

 

там его письма из трех частей, в том числе - монахам

 

но мы мелко не плаваем, нам надо и Макарий

 

 

[Юрий Кур 3 288]

  В 07.02.2020 в 14:33, niki сказал:

но мы мелко не плаваем, нам надо и Макарий

Если в букинистических магазинах не найдете, придется переписывать.

[niki 290]

 

найдём, если на то воля будет

[Olqa 13 336]

А вот эта книга есть у Вас? 

https://lazarevkniga.ru/goods/Dushepoleznye-poucheniya-prepodobnogo-Makariya-Optinskogo-Svyatootecheskaya-literatura?from=ZjZh&mod_id=170259777

С сайта самого издательства. В ней советы в том числе и монашествующим. По алфавиту и более подробная, чем есть на сайте Оптины. Понимаю, что Вы ищете именно ту, о которой спросили )). Может к самому издательству обратиться? Бывает, что могут "перепечатать" книгу, тираж которой уже продан. 

Та, что по ссылке, предположу, что у многих монашествующих в наличии))

У издательства есть сайт.

Изменено 7 февраля, 2020 пользователем *"*

[niki 290]

  В 07.02.2020 в 15:31, *"* сказал:

А вот эта книга есть у Вас? 

https://lazarevkniga.ru/goods/Dushepoleznye-poucheniya-prepodobnogo-Makariya-Optinskogo-Svyatootecheskaya-literatura?from=ZjZh&mod_id=170259777

С сайта самого издательства. В ней советы в том числе и монашествующим. По алфавиту и более подробная, чем есть на сайте Оптины. Понимаю, что Вы ищете именно ту, о которой спросили )). Может к самому издательству обратиться? Бывает, что могут "перепечатать" книгу, тираж которой уже продан. 

Та, что по ссылке, предположу, что у многих монашествующих в наличии))

У издательства есть сайт.

 

письма по своей стилистике - другие

там видна мысль автора, точнее ход мысли, а точнее причинно следственная связь

у Авросия вон к монашкам интересные моменты есть в письмах - и юмор и нагоняй им даёт

в наставлениях такого не будет

хочешь узнать чувство юмора, характер и т.д. святого - читай его письма

 

как-то так

 

Изменено 7 февраля, 2020 пользователем niki

[Olqa 13 336]

  В 07.02.2020 в 15:38, niki сказал:

 

письма по своей стилистике - другие

там видна мысль автора, точнее ход мысли, а точнее причинно следственная связь

у Авросия вон к монашкам интересные моменты есть в письмах - и юмор и нагоняй им даёт

в наставлениях такого не будет

хочешь узнать чувство юмора, характер и т.д. святого - читай его письма

 

как-то так

 

Юмора у преподобного Макария точно не будет в этой книге, по крайней мере, как у преподобного Амвросия. А нагоняя сколько хочешь. В этой книге цитаты из писем, как писал, так и собраны. Показалась, что и в той, что Вы ищите цитаты, не письма. 

[niki 290]

 

ну как показалось - так показалось, препятствовать вашим показаниям не стану

[Olqa 13 336]

  В 07.02.2020 в 15:49, niki сказал:

 

ну как показалось - так показалось, препятствовать вашим показаниям не стану

Не только для Вас и не столько для Вас, но сравнила по описанию обе книги. К Вам просьба - найдете, где продается, подскажите, пожалуйста. 

**** 

В описании книги "Смирение заменяет все" с одного из сайтов:

"Эпистолярное наследие преподобного велико; опубликована лишь его малая часть. По смерти батюшки Макария в 1860 году, Оптина пустынь издала сборник его писем в шести томах. В него вошли письма к монахам, монахиням и мирянам. Из этих писем в 1994 году были переизданы репринтом тома первый, второй и шестой. Кроме того, письма к мирянам частично переиздавались и переиздаются в составе различных сборников. Некоторые письма к монашествующим из тех же второго и третьего томов вошли в сборник, изданный в 2009 г. Сретенским монастырем под названием «Письма Великих Оптинских старцев». Петрозаводский Государственный университет в настоящее время предпринимает труды по изданию полного наследия святого в авторской орфографии.

Работа по сбору и систематизации писем преподобного продолжалась в Опиной пустыни и после выхода шести томов. Была начата и редакторская правка выпущенных писем, но после закрытия Оптиной пустыни деятельность эта, конечно, была прервана.
В настоящий сборник вошли письма из всех (с первого по пятый) томов писем к монашествующим, письма, опубликованные в других изданиях до 1917 года, а также некоторые письма из собрания НИОР РГБ. При подборе главной целью составителя было отобрать письма о внутреннем делании, решающие вопросы, которых не избежит никто из шествующих монашеским путем, дополнительной — распространение писаний преподобного старца.

"Жалуешься на обстоятельства жизни, препятствующие твоему намерению. Но что делать? Наклони главу твою и смирись под крепкую десницу Всесильного Владыки — Господа. И старайся всегда предавать себя в Его святую волю. Только не забывай своего намерения поступить в монашество и моли о том непрестанно Господа.

Придет время — и, неожиданно, откроется пред тобой давно желанный путь к иночеству. Многие из братии нашей обители испытали подобные обстоятельства, но все препятствия миновали, и теперь они иноки. Проклят враг спасения твоей души, не перестающий сеять в помыслах твоих отчаяние.

 

Пишешь, что помысл говорит: «Нет тебе спасения. Нет потому, что Творец твой не имеет в тебе нужды, и ад тебе награда за дела твои». Рассуди: откуда знает враг, что нет тебе спасения? Как он мог проникнуть в судьбы Божий о нас, недоведомые и самим Ангелам святым? Напротив, Сам Господь говорит устами пророка Исайи: Не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был (Иез. 33,11).

 

 Для устроения этого пути спасения падшему человеку Бог послал в мир Единородного Сына Своего, Который действительно совершил это дело Своими страданиями, Крестною смертью и Воскресением. С нашей стороны требуется только жалеть о содеянных грехах и приносить покаяние, произвольно и посильно удаляться при содействии Божией благодати от беззаконных дел и, делая добро, не себе его приписывать, но Богу и ходатайству о нас святых".

*****
Про книгу с сайта издательства:
"Настоящее издание составлено по Собранию писем блаженная памяти оптинского старца Макария в шести томах, насельником Троице-Сергиевой лавры архимандритом Иоанном (Захарченко). Оно по крупицам вобрало в себя все самое ценное, самое важное, содержащееся в письмах старца, и поможет каждому христианину положить начало деятельного исполнения наставлений и заветов преподобного Макария, ибо «отеческие писания читаются деяниями»."

Фотография страниц с цитатами из писем имеется по ссылке. 

https://lazarevkniga.ru/goods/Dushepoleznye-poucheniya-prepodobnogo-Makariya-Optinskogo-Svyatootecheskaya-literatura?from=ZjZh&mod_id=170259777

[niki 290]

  В 07.02.2020 в 16:02, *"* сказал:

... К Вам просьба - найдете, где продается, подскажите, пожалуйста. 

 

вообще-то я к вам, россиянам, обратился из бывшей республики, чтобы вы мне нашли эту книгу, точнее помогли найти

 

вот приехали - всё вам найди, на хлебушек намажь и в ротик уложи 

 

вы же там живёте сестры да братья, да по Оптинам катаетесь, вот вы бы и помогли найти

 

 

Изменено 7 февраля, 2020 пользователем niki

[inna d 4 933]

  В 07.02.2020 в 15:27, niki сказал:

найдём, если на то воля будет

сообщите где , если найдете.

  В 07.02.2020 в 16:07, niki сказал:

вот приехали - всё вам найди, на хлебушек намажь и в ротик уложи 

Нет))))  Съесть мы и сами можем)))

[Olqa 13 336]

  В 07.02.2020 в 16:07, niki сказал:

 

вообще-то я к вам, россиянам, обратился из бывшей республики, чтобы вы мне нашли эту книгу, точнее помогли найти

 

вот приехали - всё вам найди, на хлебушек намажь и в ротик уложи 

 

вы же там живёте сестры да братья, да по Оптинам катаетесь, вот вы бы и помогли найти

 

 

2006 год издания, 2500 тираж. Мало; продан, видимо. В Оптине посмотрим при возможности. Там точно была книга мирским особам со скидкой в цене. Имелось ввиду, если где увидите в наличии - сообщите. Интернету все равно, кто из нас откуда, всем информация доступна 

[*Владислав* 2 291]

Святитель Игнатий Брянчанинов

Письмо по поводу «Выбранных мест из переписки с друзьями» Н. В. Гоголя

 

С благодарностию возвращаю вам книгу, которую вы мне доставляли. Услышьте мое мнение о ней.

Виден человек, обратившийся к Богу с горячностию сердца. Но для религии этого мало. Чтоб она была истинным светом для человека собственно и чтоб издавала из него неподдельный свет для ближних его, необходимо нужна в ней определительность и определительность сия заключается в точном познании истинны,  в отделении ее от всего ложного, от всего лишь кажущегося истинным. Это сказал Сам Спаситель: Истина свободит вас. В другом месте Писания сказано; слово Твое истина есть. Посему желающий стяжать определительность глубоко вникает в Евангелие и по учению Господа выправляет свои мысли и чувствования. Тогда он возможет в себе отделить правильные и добрые мысли и чувствования от поддельно и мнимодобрых и правильных. Тогда человек вступает в чистоту, как и Господь после Тайной вечери сказал ученикам Своим, яко образованным уже учением истинны: вы чисти есте за слово, еже рех [глаголах] вам.

Но одной чистоты недостаточно для человека: ему нужно оживление, вдохновение. Так, – чтоб светил фонарь, недостаточно часто вымывать стекла, нужно, чтоб внутри его зажжена была свеча.

Сие сделал Господь с учениками Своими. Очистив их истиною, Он оживил их Духом Святым, и они соделались светом для человеков. До приятия Духа Святаго они не были способны научить человечество, хотя уже и были чисты.

Сей ход должен совершиться с каждым христианином, христианином на самом деле, а не по одному имени: сперва очищение истинною, а потом просвещение Духом.

Правда, есть у человека врожденное вдохновение, более или менее развитое, происходящее от движения чувств сердечных. Истинаотвергает сие вдохновение как смешанное, умерщвляет его, чтоб Дух, пришедши, воскресил его обновлением состояния. Если же человек будет руководствоваться прежде очищения истинною своим вдохновением, то он будет издавать для себя и для других не чистый свет, но смешанный, обманчивый: потому что в сердце его лежит не простое добро, но добро, смешанное со злом, более или менее.

Применив сии основания к книге Гоголя, можно сказать, что она издает из себя и свет и тьму.

Религиозные его понятия не определены, движутся по направлению сердечного вдохновения, неясного, безотчетливого, душевного, а не духовного.

Поелику он писатель, а в писателе непременно от избытка сердца уста глаголят; или: сочинение есть непременная исповедь сочинителя, но по большей части им не понимаемая, и понимаемая только таким христианином, который возведен Евангелием в отвлеченную страну помыслов и чувств, и в ней разложен свет от тьмы; то книга Гоголя не может быть принята целиком и за чистые глаголы истинны. Тут смешано.

Желательно, чтоб этот человек, в котором видно самоотвержение, причалил к пристанищу истинны, где начало всех духовных благ.

По сей причине советую всем друзьям моим, по отношению к религии, заниматься единственно чтением святых Отцев, стяжавших очищение и просвещение, как и Апостолы, и потом написавших свои книги, из коих светит чистая истинна, и кои читателям сообщают вдохновение Святаго Духа. Вне сего пути узкого и прискорбного сначала для ума и сердца, – всюду мрак, всюду стремнины и пропасть! Аминь

[*Владислав* 2 291]

Святитель Игнатий и проблема творчества

А. М. Любомудров

 

Так что же все-таки являет собой, с христианской точки зрения, творческая личность? Существует ли в Православной Церкви четкий, внятный, определенный взгляд на проблему творчества? Да, такой взгляд существует, он изречен через святых Отцов, подвижников веры и благочестия. Отдельные суждения по этой теме встречаются, например, у Оптинских старцев. Но среди святых Отцов, просиявших в новое время, наиболее полно и многосторонне разработал интересующий нас вопрос святитель Игнатий (Брянчанинов).

Всякая красота, и видимая, и невидимая, должна быть помазана Духом, без этого помазания на ней печать тления.

 

Из письма святителя Игнатия К. П. Брюллову38

« Не хлебом единым будет жив человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф. 4. 4), – сказал Господь. Действительно, слово Божие – наша драгоценная, спасительная пища. А способно ли питать душу человека слово художественное? И какова эта пища, помогает ли она духовному росту, или, наоборот, содержит в себе яд? Какое место занимает художественное творчество в достижении главной христианской цели – просветления, обожения, спасения души?

Проблема соотношения церковного мировоззрения и художественного творчества возникла с началом Нового времени, когда пути Церкви и пути культуры решительно разошлись. Подобные вопросы не стояли перед современниками преподобного Андрея Рублева, создававшего иконы в посте и молитве, отражавшего горний мир духовных реальностей, не привносящего ничего «от себя», но бережно слушающего Вечность.

  Показать содержимое

Сегодня можно встретить самые разные точки зрения на эту проблему. Понятно, когда апологетами абсолютной ценности мирской культуры выступают люди, сами причастные к этой сфере, в их рассуждениях мы нередко находим полное приятие всего, выходящего из-под пера художника-"демиурга», «творца-соработника Бога». Наиболее последовательно подобный взгляд был изложен Николаем Бердяевым, говорившим об омертвении современного христианства, парализующего творчество, и положившим в основу своей религиозной философии культ творчества как силы, оправдывающей человека. «Творческий акт есть самооткровение и самоценность, не знающая над собой внешнего суда», – писал он, утверждая, что «культ святости должен быть дополнен культом гениальности» и что «искусство может быть искуплением греха»39. Как ни удивительно, подобные воззрения получают свое развитие и в трудах некоторых церковных лиц. Так, например, богослов игумен Иоанн (Экономцев) в книге «Православие. Византия. Россия» заявляет, что «творчество, в сущности, и есть... наше уподобление... Богу», и призывает отказаться от суеверного страха перед возможной демонической природой творчества, ибо «истинное творение всегда от Бога, даже если сам автор не сознает этого и даже если мы порою находим его соблазнительным и нечестивым». Более того, из рассуждений автора можно заключить, что творческая энергия приравнена, по существу, к очищающей силе Божественной благодати. «Состояние творческого экстаза, – пишет он, – есть состояние обожения, и в этом состоянии творит уже не человек, а богочеловек (? – А. Л.)", и потому личные слабости и прегрешения Пушкина «перестали существовать, они сгорели в очистительном огне творчества так же, как сгорают грехи святых подвижников в их молитвенном подвиге»40. То есть получается так: если хочешь спастись, то молись и кайся, а если это затруднительно, то можно довести себя до творческого экстаза и написать одну-две каких-нибудь «Гавриилиад» (это только профанам они покажутся нечестивыми и соблазнительными, а на самом деле являются «истинными творениями»), и в этом творческом пламени сгорят все твои прегрешения!

С другой стороны, схиархимандрит Софроний (Сахаров), тоже наш современник, в своей книге «Старец Силуан» целую главу назвал «О четырех видах воображения и об аскетической борьбе с ними». Автор утверждает: «Мир человеческой воли и воображения – это мир «призраков» истины. Этот мир у человека общий с падшими демонами, и потому воображение есть проводник демонической энергии». Чтобы достичь истинного богословия и истинно богоугодной жизни, необходимо преодолеть такие виды проявления воображения, как художественное творчество, научная работа, философское искание: «Божественные созерцания даются человеку не тогда, когда он их, и именно их ищет, а тогда, когда душа сойдет во ад покаяния и действительно ощутит себя хуже всякой твари»41.

Так что же все-таки являет собой, с христианской точки зрения, творческая личность? Существует ли в Православной Церкви четкий, внятный, определенный взгляд на проблему творчества? Да, такой взгляд существует, он изречен через святых Отцов, подвижников веры и благочестия. Отдельные суждения по этой теме встречаются, например, у Оптинских старцев. Но среди святых Отцов, просиявших в новое время, наиболее полно и многосторонне разработал интересующий нас вопрос святитель Игнатий (Брянчанинов).

Владыка Игнатий, тесно связанный с миром русской культуры, сам был личностью творчески одаренной: его литературно-поэтические дарования привлекали внимание Пушкина, Крылова, Батюшкова, Гнедича. Впоследствии друзьями и корреспондентами Святителя были Глинка, Брюллов, Турчанинов. В творениях и письмах Владыки мы находим суждения, касающиеся всех видов художественного творчества.

Изрядно стершимся словам «художественное дарование», «талант» Владыка возвращает их первоначальный смысл. Он пишет: «Все дары Бога человеку достойны уважения. Дар слова несомненно принадлежит к величайшим дарам. Им уподобляется человек Богу, имеющему Свое Слово». Для чего же дается человеку талант? «Божественная цель слова в писателях, во всех учителях, а паче в пастырях – наставление и спасение человеков. Какой же страшный ответ дадут те, которые обратили средство назидания и спасения в средство развращения и погубления!»42

Дар этот мыслится Владыкой как способность отчетливо излагать мысли, как владение формой, техникой слова. Его не следует смешивать с «вдохновением», порождающим у художника некие конкретные переживания, образы, картины. Источник этого вдохновения очень часто далеко не божественный. Сквозь все творения Владыки проходит мысль о «падшести» человеческой природы, о зараженности человека грехом, очищение от которого через молитву и покаяние и составляет главную цель усилий христианина. Мысль Святителя проста и ясна: до тех пор пока в душе художника живет доброе и злое, светлое и темное, – на всем, что выходит из-под его пера, неизбежно лежит отпечаток неизжитого греха, непобежденных страстей. Напомним классические строки, сказанные по поводу книги Гоголя, но применимые, конечно, к любому художественному произведению: «...Сперва очищение Истиною, а потом просвещение Духом. Правда, есть и у человека врожденное вдохновение, более или менее развитое, происходящее от движения чувств сердечных. Истинаотвергает это вдохновение как смешанное, умерщвляет его, чтоб Дух, пришедши, воскресил его в обновленном состоянии. Если же человек прежде очищения Истиною будет руководствоваться своим вдохновением, то он будет издавать для себя и для других не чистый свет, но смешанный, обманчивый, потому что в сердце его живет не простое добро, но добро, смешанное со злом...»43

В размышлениях владыки Игнатия о мирской культуре отчетливо выделяются два момента: во-первых, культура преуспела в изображении зла и страстей и, во-вторых, оказалась неспособной адекватно отражать духовные реальности. Владыка пишет: «Люди, одаренные по природе талантом, не понимают, для чего им дан дар, и некому объяснить им это. Зло в природе, особливо в человеке, так замаскировано, что болезненное наслаждение им очаровывает юного художника, и он предается лжи, прикрытой личиною истинного, со всею горячностию сердца. <...> Большая часть талантов стремилась изобразить в роскоши страсти человеческие. Изображено певцами, изображено живописцами, изображено музыкою зло во всевозможном разнообразии. Талант человеческий, во всей своей силе и несчастной красоте, развился в изображении зла; в изображении добра он вообще слаб, бледен, натянут»44.

Мирская культура, кроме того, оказывается не в состоянии дать человеку истинное представление о мире, бытии, что особенно заметно, когда она пытается говорить о духовных реалиях. Художник, не способный или не желающий принять христианское мировоззрение, догматику, антропологию, подменяет их своими интерпретациями и, таким образом, подменяет отражение мира Божьего картинами иллюзорной, сочиненной, придуманной действительности. Литераторы светские, пишущие о духовных предметах, говорит Владыка в одном из писем к игумену Антонию (Бочкову), «постоянно ниспадают в свое чувственное и святое духовное переделывают в свое чувственное. Душа не находит в них удовлетворения, пищи. Как прекрасен стих в «Аббадоне» Жуковского! И как натянуто чувство! Очевидно: в душе писателя не было ни правильного понимания описываемого предмета, ни истинного сочувствия ему. По причине неимения истины он сочинил ее для ума и для сердца, написал ложную мечту, не могущую найти сочувствия в душе <...> благочестивого читателя»45.

А в другом малоизвестном письме к одному иноку встречаем еще более сильные строки: «Мне очень не нравятся сочинения: ода «Бог», преложения Псалмов все, начиная с преложений Симеона Полоцкого, преложения из Иова Ломоносова, Athalie de Racine, все, все поэтические сочинения, заимствованные из Священного Писания и религии, написанные писателями светскими. Под именем светского разумею не того, кто одет во фрак, но кто водится мудрованием и духом мира. Все эти сочинения написаны из «мнения», оживлены «кровяным движением». А о духовных предметах надо писать из «знания», содействуемого «духовным действием», то есть действием Духа. <...> Оду «Бог», слыхал я, с восторгом читывал один дюжий барин после обеда, за которым он отлично накушивался и напивался. Бывало, читает и слюна брызжет изобильно на всех и всё, как картечь из крупнокалиберного единорога... Приличное чтение после сытого обеда! Верен, превелик восторг, производимый обилием ростбифа и шампанского, поместившихся во чреве! Ода написана от движения крови, – и мертвые занимаются украшением мертвецов своих! Не терпит душа моя смрада этих сочинений! По мне уже лучше прочитать, с целью литературною, «Вадима», «Кавказского пленника», «Переход через Рейн»: там светские поэты говорят о своем – и в своем роде прекрасно...»

Казалось бы, последняя фраза дает надежду на некоторое все же приятие Владыкой мирской культуры. Но следующая строка разрушает эту надежду: «Благовестив же Бога да оставят эти мертвецы!» В иерархии христианских ценностей мирские писатели и поэты остаются все-таки «мертвецами». Следуя мысли Владыки, можно сделать вывод, что русская классическая культура – Ломоносова, Державина, Пушкина, Лермонтова, Жуковского – это культура, формирующая у читателя ложное мировоззрение. Не знают они, светские писатели, продолжает владыка Игнатий, «какое преступление: переоблачать духовное, искажать его, давая ему смысл вещественный! Послушались бы они веления Божия «не воспевать песни Господней на реках Вавилонских». Кто на реках Вавилонских, и не отступник от Бога Живаго, на них тот будет плакать»46.

Теперь становится вполне понятным, почему в перечень основных страстей и грехов Владыка включил пункт «Расположение к наукам и искусствам гибнущим сего века» (имеется в виду тщеславие самого художника, творца этих искусств), а в список добродетелей поместил следующую: «Отвержение премудрости земной как непотребной для неба»47.

Обратимся к другому моменту, касающемуся самой онтологии художественного творчества. Здесь мы тоже встречаемся с рядами диаметрально противоположных мирских и духовных ценностей, с той поистине глубочайшей пропастью, которая разделяет путь художника и путь христианина. В самом деле, в светской культуре более всего ценится воображение писателя, сила художественной выразительности, яркая образность, оригинальность авторских идей и способа их выражения. Общепризнанны понятия: «творческая индивидуальность», «мир художника» и т. п. Но послушаем вновь владыку Игнатия, опирающегося в своих рассуждениях на многовековой святоотеческий опыт: «Все чада Вселенской Церкви идут к святыне и чистоте <...> умерщвлением чувств, крови, воображения и даже «своих мнений». Между умом и чистотою – страною Духа – стоят сперва «образы», то есть впечатления видимого мира, а потом мнения, т. е. впечатления отвлеченные. Это двойная стена между умом человеческим и Богом. Из жизни образов в уме составляется плотской, а из мнений – душевный разум; неприемлющие веры, неспособные к живой вере <...>. Потому-то нужно умерщвление и воображения, и мнений. Понимаешь ли, что мнение – прелесть? Эту прелесть Писание называет «лжеименным разумом» (Тим. 6. 20), то есть произвольным ложным умствованием, присвоившим себе имя разума. Точное и правильное понятие о Истине есть «знание», знание – от видения, видение – действие Св. Духа. Когда нет знания истинного в уме, оно заменяется знанием сочиненным».

Творчество в секуляризованной культуре – это всегда самовыражение. Прежде всего важно и интересно то, что у художника «свое» и насколько ярко оно выражено. Но, с христианской точки зрения, что у человека действительно свое? Послушаем вновь строгие слова Святителя: «Мы пали отвержением Божиего, оживлением своего; а свое у нас – ничтожество, небытие. <...> Устранив из себя Божие, оживив в себе свое, мы родили «смерть». Провести себя в небытие мы не в силах; но исказить свое бытие, сделать его худшим небытия, родить смерть – мы могли (разумеется, смерь душевную! Телесная пред душевной малозначительна <...>). Чтоб умертвить смерть, надо устранить из себя все свое, приведшее и хранящее смерть: в самоумерщвленного проникает дух, и, как Создатель, дарует ему «пакибытие""48.

Отсюда ясно, что воцерковление культуры – это возврат к тому положению, когда художник в слове, краске, звуке выражал не свое, но Божье, как это было в средневековой православной культуре Святой Руси. Но что это означает в личном плане для творческого человека, пришедшего к вере и воцерковившегося? Владыка Игнатий намечает определенные пути, на которых только и возможно соединение понятий «христианин» и «художник», и в своей работе «Христианский пастырь и христианин-художник» пишет: «Истинный талант, познав, что Существенно-Изящное – один Бог, должен извергнуть из сердца все страсти, устранить из ума всякое лжеучение, стяжать для ума евангельский образ мыслей, а для сердца – евангельские ощущения. Первое дается изучением евангельских заповедей, а второе – исполнением их на самом деле <...>. Когда усвоится таланту евангельский характер – а это сначала сопряжено с трудом и внутреннею борьбою – тогда художник озаряется вдохновением свыше, тогда только он может говорить свято, петь свято, живописать свято <...>. Чтоб мыслить, чувствовать и выражаться духовно, надо доставить духовность и уму, и сердцу, и самому телу. Недостаточно воображать добро или иметь о добре правильное понятие: должно вселить его в себя, проникнуться им»49.

Одному духовному лицу, писавшему стихи, Владыка советовал: «Займитесь постоянно и смиренно, устранив от себя всякое разгорячение, молитвою покаяния <...> из нее почерпайте вдохновение для писаний Ваших. Затем подвергните собственной строгой критике писания Ваши и, при свете совести Вашей, просвещенной молитвою покаяния, извергните беспощадно из Ваших сочинений все, что принадлежит к духу мира, что чуждо духу Христову. Горе смеющимся ныне! Это – слова Христовы! Это – определение, исшедшее от Бога! <...> Судя себя и рассматривая себя, Вы увидите, что каждое слово, сказанное и написанное в духе мира сего, кладет на душу печать свою, которою запечатлевается усвоение души миродержцу. Необходимо в таких словах, исторгнутых увлечением и неведением, покаяние»50.

Итак, главнейший источник подлинного христианского творчества – глубочайшее личное покаяние, плач о своих грехах. И основанием такого творчества должно стать не самовыражение, но самоотвержение.

Но возможен ли этот, поистине узкий, путь – путь святости, который предлагает Владыка культуре и человеку нового времени? Скажем лишь, что сам святитель Игнатий следовал именно этим путем, и мы можем сегодня лицезреть плоды его усилий. Его книга, названная строгим и суховатым словом «"Аскетические опыты», на самом деле наполнена самыми разнообразными по жанру и стилю сочинениями, написанными прекрасным языком. Многие из них представляют собой своеобразные лирико-богословские эссе, стихотворения в прозе. Литературной форме, слогу, языку Владыка всегда придавал большое значение. Один слог, считал он, должен быть у статей о монашестве, другой – у статей богословских, третий – у работ о христианской нравственности и философии и т. д. Творчество Пушкина привлекало Владыку своей эстетической стороной: он ценил тщательность отделки, «чистоту слога», «ясность замысла» стихотворений поэта и признавался, что сам следует методу Пушкина, подвергая свои сочинения самому тщательному пересмотру, добиваясь ясности и легкости чтения51.

Говоря же о содержательной, сущностной стороне своих творений, святитель Игнатий неоднократно замечал, что не считает их в полном смысле слова «своими»: «Не признаю эти сочинения принадлежащими мне. Они истекли из Отеческих Писаний и из милости Божией, а написать их даровано мне для пользы многих душ, следовательно, и для пользы души моей». Это сознание позволяло Владыке смотреть на «свои» труды действительно как бы со стороны и давать им такие высокие, но совершенно объективные оценки, как например: «Книга «Опыты» доставит существенную пользу желающим спастись (в последнее время)», она «становит внимательного читателя в разряд истинных православных христиан и дает ему решительное, одностороннее, спасительное направление»52. И не гордыня, а величайшее смирение явлено Владыкой в подобной позиции, диаметрально противоположной столь любимым поэтами вариациям на тему «я воздвиг себе памятник»...

Сохранилось драгоценное для нас свидетельство – запись Владыки о том, как создавалась одна из его работ. Эта запись приоткрывает картину того, как действительно святое вдохновение посещает святого человека: «Получив письмо Ваше, я долго беседовал с ним: оно и поныне постоянно лежит на столике близ моей кровати. На ней провожу большую часть времени; одно у меня занятие – лежание: таков удел больного. Часто я перечитывал глубокое письмо <...>. И вот на днях по обычаю один я в келлии, по обычаю лежу: внезапно и живо представилось мне, что я на могиле Константина Федоровича <...>. Овладело душою моею чудное, неожиданное вдохновение: вскакиваю с кровати, тороплюсь начертать на бумаге мысли, представшие мне в многочисленном <...> сонме. Когда я переводил их на бумагу – рука едва поспевала изображать то буквами, то кой-какими знаками и намеками кипящие ключом мысли, перемешивающиеся с еще более чудными <...> ощущениями. Потом я перечитал исчерканный листок, – вижу: это – не моя собственность. Отрадное, утешительное вдохновение низошло ко мне – не для меня одного: оно принадлежит Вам более, чем мне. Посылаю его Вам вместо красного яичка. Вы получите, прочитаете его в дни Святыя Пасхи. Пусть другие встречают праздник в шумных увеселениях: для Вас послужит услаждением «Слово из вечности». Это – беседа таинственно послышавшегося мне голоса»53. 

Конечно, для современного интеллигента, мало знакомого с православным вероучением, все сказанное Владыкой Игнатием о художественном творчестве может показаться слишком строгим, неприемлемым и даже шокирующим. Но слово Божие для мира сего всегда было «юродством» (1Кор. 1. 21). «Какие странные слова! Кто может это слушать?» – говорили самому Господу после Его проповеди, и, как свидетельствует евангелист Иоанн, «с этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним» (Ин. 6. 60). Мы имеем, однако, убедительное свидетельство того, что мысли владыки Игнатия на самом деле не были его личными воззрениями, но принадлежат Церкви. Вскоре после кончины Владыка явился в видении своему духовному чаду и изрек: «Все, что написано мною в книгах, все – истина».

[*Владислав* 2 291]

Архимандрит Рафаил Карелин о  Гоголе:

 

Гоголь был верующим человеком, но находился под влиянием темных сил, и часто приходил в состояние уныния, которое пытался одолеть не только молитвой, но и сарказмом. Святой Игнатий Брянчанинов относился весьма критически к Гоголю, как духовному писателю («Толкование литургии» и др.). У него спорадически проявлялись признаки душевного расстройства и различные фобии. Преемником Гоголя, только гораздо меньшего масштаба, можно считать Булгакова и его роман «Мастер и Маргарита». Думаю, что вы поступили по-христиански, не желая видеть в святые дни Рождества Христова оккультные трагикомедии. Известные слова «с чертом не шутят» являются не только метафоричной поговоркой, но и опытом. 

[*Владислав* 2 291]

Архимандрит Рафаил Карелин о  Гоголе:

 

Гоголь был верующим человеком, но находился под влиянием темных сил, и часто приходил в состояние уныния, которое пытался одолеть не только молитвой, но и сарказмом. Святой Игнатий Брянчанинов относился весьма критически к Гоголю, как духовному писателю («Толкование литургии» и др.). У него спорадически проявлялись признаки душевного расстройства и различные фобии. Преемником Гоголя, только гораздо меньшего масштаба, можно считать Булгакова и его роман «Мастер и Маргарита». Думаю, что вы поступили по-христиански, не желая видеть в святые дни Рождества Христова оккультные трагикомедии. Известные слова «с чертом не шутят» являются не только метафоричной поговоркой, но и опытом. 

[*Владислав* 2 291]

Архимандрит Рафаил Карелин о  Чехове, Пушкине, Тургеневе, Достоевском...

 

Думаю, что православной культуры как таковой не существует, православной можно назвать только веру. Нередко творчество Пушкина ставится в пример православной культуры. Но здесь тенденциозный взгляд на творения Пушкина и искусственный монтаж его произведений. Если Пушкин христианский писатель, то куда деть "Гаврилиаду"? Как оправдать порнографию, которую оставил он в своих зарисовках, которые так и не уничтожил? Неужели православная культура – это Тургенев, с его замаскированным язычеством, Толстой – злобный хулитель Православия, или Чехов, который сам не знал, верит он в Бога или нет? 
Не лучше обстоит дело с проблемой христианской культуры на Западе. Во Франции национальные выразители культуры – Гюго, Дюма и Бальзак, произведения которых включены в папский индекс книг, запрещенных для христианина, а о Золя и Мопассане говорить даже нечего. В Англии – Вальтер Скотт, книги которого также внесены в индекс, безбожный Шелли, богоборец Байрон. В Германии – пантеист Шиллер, розенкрейцер Гете, который писал о "демонизированной материи". 
Когда говорят о христианских писателях, то обычно упоминают Достоевского и Диккенса. Победоносцев считал Достоевского единственным христианским писателем в России, но христианство этого великого писателя далеко не ортодоксально. А что касается Диккенса, то он не верил в Бога, а почитал Христа как высокую нравственную личность и даже написал переложение Евангелия для детей. 
В 20 веке, в связи с ужасами атеистической революции, у части интеллигенции изменилось отношение к христианству, но оно большей частью ограничивалась ностальгией по патриархальному быту. А в общем 20-ый век в искусстве – это век декаданса и авангардизма. 
Можно сказать, что христианство, через воспитание духовно нравственной человеческой личности, оказало влияние на культуру, но соединять христианство с понятием культуры, мне кажется, нельзя: христианство от неба, культура – от земли.

***

Пушкин умер в покаянии, но причина смерти была дуэль и он будучи смертельно раненным, старался ответным выстрелом убить Дантеса. Раз он умер в покаянии, то суд над ним уже принадлежит Богу. По моему мнению, христианам не следует идеализировать образ Пушкина, для того, чтобы считать его своим союзником, или говоря более прямо, погреть руки около огня его славы. Он живет в памяти истории не как личность, а как высоко талантливый поэт, но мог бы христианин, без угрызнения совести, подписаться под его сочинениями?

***

Свою брошюру "О языке православной иконы я написал в начале 90-ых годов, поэтому литературы, которой я пользовался, нет у меня под рукой. Впрочем, как я помню, там не было анализа творчества Врубеля, а его имя упоминалось в списке представителей творческой интеллигенции, принадлежащих к масонству, и различным мистически - оккультным сектам, в том числе люциферианским, среди которых были такие имена, как Гете, Бодлер, Гюго, Метерлинг, и, что меня удивило, Шекспир, которого идентифицировали с Бэконом, а из русских: Мережковские, Брюсов, Блок, Андрей Белый, поэт Александр Добролюбов, Эллис, Волошин и другие. О Врубеле имеются сведения в автобиографических воспоминаниях Брюсова (обширный сборник, изданный в 30-ых годах). 

***

В статье "Скрытый демонизм" я писал о каналах демонизации общества, которые проходят через искусство и литературу, поэтому она имеет свою специфику, а не является справочным пособием по истории литературы. Вопрос о эстетическом значении литературных произведений, не входил в парадигму моей статьи. Что касается моего "нелестного" отзыва о Достоевском, то слово "нелестное", в прямом семантическом значении означает "нелживое", что вам как любительницы литературы следовало бы знать. Достоевский талантливо писал о том, что пережил сам. Его критика атеизма отличается необычайной глубиной и проницательностью, но у него не было личного опыта христианского аскетизма, и даже высокой евангельской нравственности, поэтому он не мог создать образ христианского подвижника в своих произведениях. Он писал свои книги на душевном уровне, писал искренно, но на духовный уровень он подняться не мог, и я думаю, что чувствовал это сам, и поэтому много вычеркнул из романа "Братья Карамазовы". Его христианские герои не живые люди, а тени, вызванные из небытия его измученным воображением. Старец Зосима выступает как резонер, с каким то своеобразным и странным христианством, можно сказать "космическим" христианством, как поклонению "матери – Земле", и всему живущему на ней. Здесь Достоевский народную святость подменяет тонким язычеством, как отголоска древней Руси. Что касается Алеши Карамазова, то это монах - шатайка, который не может ужиться в монастыре и бродит по белу свету. Думаю, что сам Достоевский не вполне понимал, зачем человеку, сострадающему людям, находиться в монастыре, и что он будет делать полезного в своей одинокой келлии. Мне кажется, что Достоевский похож на колокол, который зовет людей к Богу, но сам так и остался у ворот храма.

***

Я считаю Достоевского великим писателем, глубоким психологом, и в тоже время человеком, который в поисках Бога остановился в притворе храма и не смог зайти внутрь святилища. Он подверг атеизм и позитивизм гениальной критике именно тем, что показал их нравственные тупики; он указал на христианство, но показать его не смог, а когда пытался, то казалось, как будто талант писателя кто-то подменил. Возможно, что это понимал он сам, и поэтому вычеркнул из романа «Братья Карамазовы» целые отрывки. Чтобы писать о духовном, надо пережить внутренние мистические состояния, похожие на озарения, но тогда изменится стиль самого письма. Достоевский писал о смирении, но объективно его произведения располагали человека к борьбе, и мне кажется, что он невольно для себя стал одним из ферментов революции. Согласен с вами, что князь Мышкин ассоциируется скорее с юродивым, чем с христианским подвижником. Произведения Достоевского написаны на душевном уровне, но настолько глубоко и искренно, что некоторые сентенции приближаются к «Исповеди» Блаженного Августина. Достоевский обладал глубокими интуициями, и некоторые из его прогнозов поражают своей точностью. Мне нравится его «Легенда о великом инквизиторе»; я представляю образ Христа, как олицетворение истинного христианства, которое еще сохранилось в наше время, а образ инквизитора – как олицетворение гуманизма, подделывающегося под христианство, но ненавидящего его. И этот христианообразный гуманизм, все больше набирающий силу, стремится изгнать дух христианства из храмов «во благо человечества», оставив только христианские имена. 

***

Святые отцы не называли Достоевского «сыном покаяния». Преподобный Амвросий после беседы сказал о нем: «Этот – кающийся», противопоставив его Владимиру Соловьеву, который решил поучать старца. Вы спрашиваете, почему я считаю, что Достоевский остался в притворе храма? Я говорю о нем не как о человеческой личности, - Судья которого Бог, - а как о писателе, который не смог дать образ истинного подвижника, а подменил его какой-то мистикой Матушки-Земли, и довольно бесцветным резонерством. Но это не исключает огромного значения Достоевского в его борьбе с атеизмом и с идеологией революции. Ленин назвал роман Достоевского «Бесы» «наисквернейшим произведением наисквернейшего Достоевского», что является высокой похвалой. Разумеется, Легенду о великом инквизиторе каждый может воспринимать по-своему. Насчет генетической связи либеральной демократии и тоталитарными режимами вы можете прочитать в книге Платона «Государство», так как история во многом повторяется.

 

***

Вы пишете: «Почему вы все критикуете?». Я критикую псевдорелигиозность, ложную духовность и душевность, когда она хочет заменить собой духовное. Не все душевное плохо; например, литература и искусство могут по-своему облагораживать душу человека и не дать ему окончательно освинячиться и смешать себя с грязью. Но когда душевное вторгается в область религии, в область духа, то тогда получается искажение, фальшь и суррогат. 

Не красота мира плоха сама по себе, а когда ее обожествляют, когда она делается культом для поклонения, когда космос становится божеством, а земля не ступенью к небу, а стеной, заслоняющей от человеческой души небо. 

Религия – есть тоже искание красоты, но красоты вечной, незапятнанной грехом, не искаженной страстями. Это искание небесной красоты отражено в творениях святых отцов, особенно аскетов и мистиков; путь ее лежит через человеческое сердце. Только очистив сердце, можно увидеть отблески первозданной красоты в этом мире, где жизнь соединена со смертью и тлением, как двойники. Без очищения сердца человек будет по-язычески воспринимать красоту этого мира на эмоциональном уровне через свои сублимированные страсти. 

Беда нашего времени в том, что люди, увидевшие тупики атеизма и отвернувшиеся от него, постоянно путают душевное и духовное. Для них в понятие духовности наряду с религией входят театр, поэзия, картинная галерея и т.д., в результате чего их религиозность приобретает какой-то аморфный, путанный, эклектический характер. 

Поэтому христианин должен иметь четко определенные границы между духовным и мирским, между тленным и вечным, между тем, что принадлежит духу и душе. Мы должны помнить, что человек – существо, пораженное грехом. Наши страсти стараются сделать душу агрессивной по отношению к духу, чтобы подавить дух, а для христианина душа должна быть подчинена духу и через дух стать причастницей благодати. Такая путаница понятий может быть сознательной и бессознательной. 

Модернисты сознательно смешивают их и заменяют духовное душевным, чтобы сделать из христианства новую религию землян – религию одной земли, где небо становится туманной и далекой абстракцией.

****

Есть различные ступени (степени) в духовной жизни. То, что может быть хорошим на одной ступени, на другой становится только терпимым, а на третьей – уже несовместимым с духовными потребностями человека. Я пишу для тех, кто считает религию главным фактором своей жизни, спасение души – целью, а богообщение через молитву – жизнью своего духа. 

Для людей, включенных в духовную жизнь, мирская литература и искусство, насыщенные страстями, которые преподносится во внешне красивой и изящной форме, становятся просто неинтересными, так как не вызывают в душе ответных сопереживаний. 

Я благодарен вам за ваш вопрос, так как он подсказал мне, что я должен более подробно и яснее разъяснить эту тему. Мир – прекрасное творение Божества. Даже после грехопадения праотцев, он в состоянии тления сохранил отблески первозданной красоты. К сожалению, человеческая страстность, сконцентрированная в искусстве, обожествила мир («Космос – это божество» Платон) и особенно человеческое тело. 

Гейне писал: «Да, тело женщины есть песнь… Его создал Зевс, в порыве вдохновенья». У Николая Гумилева есть такие строки: «Я сам над собой надсмеялся. И сам я себя обманул. Когда я подумал, что в мире, есть кто-нибудь кроме тебя… С улыбкою древних богинь, ты держишь небесную сферу, в прозрачной, тонкой руке». 

Подобное опоэтизированное и эстетизированное идолопоклонство, основанием которого служит открытый или трансформированный эротизм, вызывает вопрос: что же представляет собой тело, которое хотят из творения Божьего превратить в новое божество?

Наиболее тонкие ценители земной красоты, в конце концов приходили к пониманию всей ее условности и недостаточности для человеческого счастья и, возводя, земную красоту на степень божества затем разочаровывались не только в ней, но и в самой жизни. 

Лермонтов писал: «А жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, такая пустая и глупая шутка». Пушкин вопрошал: «Дар напрасный, дар случайный, жизнь, зачем ты мне дана?», и находил ответ не в земной красоте, которую воспевал с такой силой, а в словах Митрополита Филарета, называя их «чистым елеем» для ран души. Блок уже в молодые годы писал: «В этом мире, в этом мире – счастья нет», а в поздний период почти повторил те же строки: «Все на свете, все на свете знают – счастья нет». 

О страстной влюбленности в вещество, подверженному тлению и смерти, о языческом опьянении космосом и человеческим телом, об отдаче сердца временному, которая часто кончается разочарованием и нередко трагедией, я предостерегал в своих размышлениях о Суламите, желая, чтобы человек открыл свою душу для любви к вечно прекрасному, неувядаемому и нетленному. 

***

В человеческом существе мы можем различить три плана: духовный, душевный и телесный. Духовность – это обращенность к Божеству и реалиям вечного бытия. Душевность – обращенность души к земному и временному. К духовным свойствам принадлежат: вера, религиозные интуиции, способность созерцания; к душевному – рассудок и эмоции. В настоящее время люди теряют различие между духовным и душевным, в результате чего возникают множество неувязок, сомнений и недоразумений. Эти планы нельзя сливать, но также нельзя искусственно разделять и изолировать друг от друга. 

В первом случае душевность поглощает духовность, во втором – духовность, насильственно отделенная от душевности, превращается в спиритуализм, с туманным содержанием, и в мертвую абстракцию. Это я говорю о земном существовании. В вечности преобразиться тело и душа: тело станет подобным душе, а душа, освободившись от страстей, – подобием духа. Для христианина дух является носителем идеи вечного бытия и целевой установки человека. Через дух происходит освещение человека благодатью и монадизация человеческой личности. 

Искусство – это один из видов познания и общения. Христианин – музыкант, художник или поэт – должен видеть реалии земного бытия через рефракцию духа. Дух должен настраивать душу, как музыкант свой инструмент, чтобы за земными реалиями стояла бы вечность, и небо просвечивалось сквозь них. Картины земли, даже написанные темными красками, должны иметь под собой световой фон вечности. Земная красота должна быть одухотворена и восприниматься как отблеск горней красоты; а земное безобразие – как безобразие греха, и вызывать отвращение к греху. Здесь говорится не о безобразии внешних форм, а о метафизическом безобразии, проявленном на физическом плане. Ведь даже внешне красивое лицо убийцы и развратника, в неком энергетическом плане – безобразно. 

Художник должен быть ответственен за свой талант и делать свои картины раскрытием метафизического мира, призывом к нему и пробуждением духа. Если за временным не стоит вечность, то живопись превращается или в космизм или в дурной антропоцентризм. Некоторые картины могут быть не только эмоциональными, но и страстными, так как страсть – это негатив нашей души, но сам художник должен писать не по увлечению страсти, а по тому чувству, которое называется вдохновением. 

Искусство, во многом, – самовыражение. Поэтому художник, музыкант и т.д. должны постоянно созидать самих себя. Настоящее искусство не натуралистично, а мистично. 

Помоги вам Господи.

Изменено 22 февраля, 2020 пользователем *Владислав*