Таблица лидеров

Когда я поступал в монастырь, то думал, что там только и делают, что стоят с воздетыми горе руками и молятся, а оказалось иначе… Мало труда молитвенного, необходим еще труд, который в монастыре называется послушанием: один в саду, другой в огороде, тот в поварне, иной в квасоварне, некоторые занимаются сапожным или портняжным ремеслом и т.д. Это необходимо. Нужно терпеть и труд, и досаду от братий, чтобы действительно преобразиться. Один богач-студент решил все оставить и посвятить себя Богу. Внес он большой вклад и поступил в число братии. Послали его на огород, и там, в грязи и сырости, пришлось ему работать. Враг, не терпящий такого смирения, начал вооружать против него братию, особенно из простецов. – Ну зачем ты, болван, сюда пришел? – говорит ему однажды один из иноков. – Хочу спасти свою душу. – Еще бы, хлеб монастырский жрать, вот для чего ты явился сюда. – Прости, Христа ради, – ответил бывший студент и тем победил врага. Инок, грубо отнесшийся к послушнику, потом раскаивался, что так поступил. А обиженный пошел к старцу и рассказал ему обо всем, прибавив: «Я не жалуюсь на него, но прошу святых молитв ваших, чтобы благодушно перенести всякое оскорбление». В монастыре дают такие уроки, и ими приобретается смирение незаметным для монаха образом; а пройдет лет 20-30, и узнает инок, что не назад шел он, а вперед. И постепенно, очищая свое сердце от страстей, сподобится он получить Царствие Небесное, которого да сподобит и нас всех Господь. Из бесед прп. Варсонофия Оптинского

Кабинет отца наместника располагался на втором этаже здания, восстановленного по сохранившимся архивным чертежам и рисункам. Поэтому и лестничный пролет в нем изготовили деревянный: «как раньше было». Архимандрит, он же «отец наместник», в своей полувековой жизни столь много времени провел пред закрытыми дверьми начальственных кабинетов, что, переселившись в собственное присутственное место, благословил входную дверь не закрывать… — У меня секретов нет, и скрывать в обители нечего. В результате этого, для многих непонятного, распоряжения через некоторое время отец наместник по скрипу деревянных ступеней мог сказать, кто к нему поднимается, а спустя год уже точно определял и состояние духа очередного посетителя. В этот раз архимандрит даже из-за стола навстречу вышел. Ступеньки сообщили, что весть будет неожиданная, неприятная и несет ее не кто иной, как отец эконом. Так и оказалось. Отец эконом — монах особенный. И не только потому, что росл, дороден и громогласен. Отличительная черта отца Михаила — постоянная занятость, деловитость и умение все видеть, замечать и исправлять. Он и монахом-то стал именно по этой причине. Приехал в монастырь вместе со студенческим отрядом — помощь в реставрации оказывать, — да так проникся заботами монастырскими, что академический отпуск взял. Когда же заметил, что утром без молитвы не работается, а вечером без «Свете тихий» не засыпается, написал прошение в монастырскую братию. Постригли. Нарекли Михаилом, да тут же и должность экономскую дали, как само собой разумеющуюся, только ему и предназначенную. Отец наместник никогда еще не видел эконома столь расстроенным… — Что там случилось, отец Михаил? — обеспокоился он. — Саня пропал. — Велика новость! — в сердцах ответил архимандрит. — Он все время куда-то пропадает и так же всегда находится. — Да нет, батюшка. Он всерьез пропал. — Как это «всерьез»? Пришлось отцу Михаилу поведать, что давеча, то есть вчера вечером, пришел к нему Саня и попросил благословения пойти на речку рыбу ловить. Зная, что из этой затеи, как и вообще из всех затей монастырского чудака, ничего толкового не выйдет, но не находя запретительных поводов, эконом благословил, но разрешил взять лишь одну удочку… Тут надобно немного рассказать о человеке, который являлся и, надеюсь, по сей день является неотъемлемой частью монастыря, хотя никто его в братию не принимал, пострига над ним не совершал, сана не возлагал и вообще толком не представлял, откуда этот человек взялся. Все звали его — Саня. Сам он определял себя, как православного хиппи, хотя, если бы не нательный крест на толстом гайтане, его можно было бы принять за какого-то современного дзэн-буддиста. В рассуждениях Сани иногда слышались столь мудреные обороты и философские изыски, что собеседник замирал в ожидании интересного вывода или определения, но, так их и не дождавшись, пожимал плечами и отходил в сторону. Саня вообще не следил за логикой своей речи, как, впрочем, и за самим собой. Наименование «юродивый» к нему было неприменимо, так как в окружающем мире он видел только красивое, удивительное и неповторимое. Прилипший к обуви комок грязи мог вызывать у Сани аллегорическое рассуждение о несопоставимости праха земного и красоты человеческой, которую даже духовная нечистота не может превозмочь, а приставший к этому комку лепесток одуванчика вводил хиппаря в трансцендентальное состояние, которому не мог помешать даже голод. Саню любили все — не за что-то конкретное, а просто за то, что он вообще был. Его вечно чем-то угощали, но у него никогда ничего не было. Все раздавалось или где-то благополучно забывалось. Внешний вид у монастырского сокровища был бродяжный. Хотя после первых произнесенных с хипповской утонченностью слов, после кроткого чистого взгляда, Санино одеяние становилось для его собеседника делом второстепенным, поэтому не всякий мог ответить, во что вообще Саня одет и как он толком выглядит. Испросив благословение на «улов рыбы», Саня получил у отца эконома удочку и краюху хлеба для наживки, так как накопать червей, а затем насадить их одного за другим на крючок новоявленному рыбаку было ни физически, ни нравственно невозможно. Еще отец Михаил хотел объяснить, где лучше поймать карася или бубыря, на что Саня ответил рассуждением о рыбарях-апостолах, которые рыбу ловили сетью, а не палкой с ниткой и согнутым гвоздем. Вооруженный орудием лова, Саня направился к нижним воротам обители, где почти вплотную к монастырской стене протекала быстрая речка. «Монастырский» ее берег был пологим, а противоположный — круча. С монастырской башни сперва было видно лысоватую Санину голову, но затем она скрылась в зарослях берегового лозняка. Специально за ним никто не наблюдал, да и рыбаков у монастырских стен всегда располагалась не менее десятка. Рыба — она в душе паломница, во всей округе не клюет, а около монашеского пристанища в любое время поймать можно. Среди кустов с рыбачьими прогалинами и затерялся монастырский хиппи. На вечерней службе Саня не показался, но этому не придали особого значения, а во время ужина о нем не вспоминали, так как он не различал трапезные: и в монашеской мог подкрепиться, и в паломнической его всегда кормили. Всполошились рано утром. Дело в том, что будильщика с колотушкой в этой обители не было и на полунощницу братию поднимал дежурный по монастырю. Дежурный, случалось, задерживался по причине сонливости, зато никогда не опаздывал Саня. Он всегда по периметру обходил монастырь минут за двадцать до начала самой ранней службы, громко распевая: «Се жених грядет в полунощи…» В этот раз Саниного будильного гласа не дождались, поэтому многие из братии припозднились, резонно и недоуменно спрашивая друг друга: «Куда делся Саня?» К окончанию полунощницы, когда вся братия била поклоны перед мощами преподобного старца, беспокойство отца эконома стало стремительно расти. Получается, он последним видел монастырского поселенца, которого, казалось бы, никто всерьез не воспринимает, но даже при недолгом его отсутствии понятно, что в обители не все благополучно. — Может, простыл на рыбалке, и в келье лежит? — подумалось эконому. — Надо бы проверить. Спускаясь с паперти храма, отец эконом понял, что ничего он проверить не сможет, так как не знает, где находится Санина «келья». Не знал и благочинный, также обеспокоенный. На вопрос: «Где Саня ночует?» толком смог ответить только глава монастырских паломников, братия лишь плечами пожимала… Оказалось, что Санина келья на скитской колокольне, за лестницей. Но там, кроме старого дивана без спинки да одеяла, да табурета, ничего не было, и непохоже было, чтобы в эту ночь кто-то там побывал. Не рассуждая, отец Михаил, прихватив с собою двух паломников, пошел на реку. Искали долго. Рыбаки были. Сани не было. В ответ на все вопросы отцы получали лишь недоуменные взгляды. Никто ничего не знал. Да и не было никого у реки ночью… Выспросив у эконома подробности, отец наместник снарядил целую поисковую экспедицию, а дежурным иеромонахам приказал служить молебен сорока Севастийским мученикам и преподобным старцам монастыря, дабы они указали, куда пропало монастырское сокровище. Не найти Саню было нельзя. И не только потому, что, как выяснилось, без него монастырь сиротствует. В милицию обращаться было тоже не с руки. Ведь фамилии Саниной никто не знал, биографии не ведал, да и паспорта у него не видели. Неприятностей отец наместник не боялся, но их нельзя было бы избежать, если бы Саня не нашелся. Да и монастырю Саня нужен. Зачем, толком не знал никто, но все понимали, что без него никак нельзя. В обители уже заканчивалась поздняя литургия, когда самое страшное предположение, в которое не хотелось верить, нашло себе подтверждение. Недалеко от угловой монастырской башни, у самой воды, в зарослях прибрежного камыша, лежала аккуратно сложенная стопка одежды. Саниной… В карманах обнаружились и монашеские четки, которые Саня всегда носил на шее, и разноцветные фенечки хиппи. Отец архимандрит, окончательно расстроенный, сокрушенно вздыхал, осеняя себя крестом. После трапезы, прошедшей сумрачно и тоскливо, он обреченно отправился в кабинет — звонить в милицию. Через час по монастырю ходили несколько хмурых милиционеров, пристающих с вопросами, в которых слышались подозрение и раздражение. Водолазы же обещались приехать в течении двух-трех недель, поэтому отец наместник, рассудив, что надежды больше нет, благословил отслужить заупокойную литию… Ее служили в левом храмовом приделе. Служили тихо, скорбно и сердечно. Когда иеродиакон возгласил «Во блаженном успении…», все — и монахи, и послушники, и паломники — со слезами затянули «Вечную память». Только допеть с сердечным умилением не удалось. С правой стороны храма, с клироса, послышалось столь тоскливо-слезное и страшное завывание, что хор поперхнулся, а отец эконом ринулся узнавать, что случилось. За клиросным аналоем, в темном углу, под кафизными лавками сидел Саня, и, заливаясь слезами, пел «Вечную память». Немая сцена гоголевского «Ревизора» — ничто по сравнению с остолбенением отца эконома и монахов. В довершение фантастической картины Саня был одет в железнодорожный китель с блестящими пуговицами, с погонами и множеством значков. Всеобщее молчание прервал запыхавшийся послушник, прибежавший с требованием эконому и благочинному срочно явиться в кабинет отца наместника. Отец Михаил схватил смиренно послушного Саню за руку, и, забыв о священнической и должностной стати, с развевающимися мантийными фалдами почти бегом ринулся к наместнику. На этот раз ступеньки к приемной архимандрита скрипели так, что ее хозяин не только встал навстречу, но даже выбежал к лестничному пролету. — Вот! — только и мог сказать отец эконом, указывая перстом на Саню. — Слав Те, Господи! — охнул наместник, затем замолчал и, рукою показывая на сидевшего в его кабинете незнакомого мужика, добавил: — И вот! Мужик же, уставившись на Саню, медленно менял жалостливое выражение собственного лица на возмущенное, а затем вслед за монахами заорал: — Вот он! — и добавил: — Вор! Когда эмоции улеглись, дело прояснилось. Вернувшись из рейса, железнодорожник изрядно выпил с коллегами. Дома по этой причине случился скандал. В сердцах работник железных дорог, машинист первого класса и ударник труда, хлопнул дверью и ушел на речку, прихватив для успокоения бутылку самогона. По этой причине ему нужен был напарник, ведь без «поговорить» бутылка никак не пилась. Тут и увидел железнодорожник странного человека у реки, который, поймав рыбку, очень внимательно ее рассматривал, гладил по головке и отпускал обратно. Присев рядом, первоклассный водитель паровозов-тепловозов обрел в Сане не просто чудака, но и удивительного слушателя… И не только слушателя! Саня своими короткими репликами, вздохами и междометиями быстро доказал железнодорожнику, что его жена только о нем думает и заботится, а, главное, что ее Сам Бог ему определил. К концу бутылки ударник железнодорожного труда окончательно решил вернуться к семейному очагу, но прежде захотел искупаться, так как понимал: в настоящем виде дома его правильно не поймут. Разделся и прыгнул в отрезвляющую воду! Пока доплыл на кажущийся недалекий противоположный берег, сильное течение отнесло его довольно далеко от Саниного рыбного места. Железнодорожник позволил себе немного передохнуть, да и уснул… А Саня тем временем обратил внимание на китель своего собеседника. Блестящие пуговицы, мерцающие под лунным светом погоны и разноцветные значки не могли оставить равнодушным монастырского православного хиппи… Не мог Саня красоту эту монахам не показать! А те уже по кельям разошлись. Лишь в храме кто-то заунывно читал Псалтирь. Саня примостился за правым клиросом, где его сморил сон: день-то долгий выдался, да еще железнодорожник уговорил рюмочку выпить. Когда Саня проснулся, иеродиакон как раз «Вечную память» возгласил. Надо же было поддержать! Монахи так красиво поют! Не удержишься… Протоиерей Александр Авдюгин

Непрекращающийся листопад, хмурые дожди с холодными рассветами и особая, грустная желтизна все ниже к горизонту спускающегося солнца, отличительные особенности дней октябрьских. Для меня это – оптинская погода. Наверное, потому, что две грустных осени пришлось провести именно в Оптиной пустыни. Первый октябрь в 1989 году, и последний, в следующем 1990. Между монастырскими октябрями был небольшой зимний перерыв, а затем, с дней Великого поста 1990 года до самой осени, до ноябрьского рукоположения в священнический сан, Господь даровал мне возможность жить в этой обители. Именно поэтому, каждый год, смотрю на пурпурную красоту октябрьских дней и вспоминаю оптинский Введенский храм, полунощницу ранним утром и череду монахов попарно подходящих к мощам преподобного Амвросия и поющих «Яко к целебному источнику, притекаем к тебе, Амвросие, отче наш, ты бо на путь спасения нас верно наставляеши, молитвами от бед и напастей охраняеши…» Завтра день преподобного Амвросия, а послезавтра, 24 октября, будем чтить память всех светильников веры в обители оптинской подвизавшихся и хотя в воскресный день принято проповедь говорить на тему евангельскую, но я обязательно найду «связь» между сюжетом о воскрешении сына вдовы и преподобными оптинцами. Да и как не найти, если передо мной литография с Оптиной, справа календарь – оптинский, слева икона прп. Амвросия, да и в интернет-друзьях, есть довольно много тех, кто обрел веру и воцерковился в этой обители. Почти год я прожил в монастыре, где каждый камешек, каждая тропинка – напоминание о преподобных старцах. Монахи и послушники, в годы восстановления обители, поражали своей духовной красотой, молитвенностью и скромностью, а бородатые трудники, вкупе с паломниками, были двух видов: «достоевские» и «гоголи». Хотя, помнится, как подарила обители козельская воинская часть полный кузов воинской формы старого образца. Через пару дней все паломники и трудники выходили на монастырские послушания в армейской одежде. Тогдашний наместник Оптиной, архимандрит Евлогий (Смирнов), ныне архиепископ Владимировский сокрушался: - Рота какая-то, а не паломники… В то время, каждое монастырское дело, каждое послушание и задание имели удивительную особенность – все было впервые. Впервые, после семи десятков лет духовного небытия. Меня, после Пасхи 1990 года, тогдашний благочинный монастыря отец Мелхиседек забрал в издательский отдел обители. В угловой северо-восточной башне обители (сейчас там библиотека) мы размещались и начинали дело издательское с выпуска небольших брошюрок, где печатали отрывки из книг святительских, да молитвы основные. Книг-то православных мало тогда было. Впервые после 17-года вышли в Оптиной и «Душеполезные поучения» аввы Дорофея. Обогнали мы тогда в негласном соревновании по книжкам Троице-Сергиеву Лавру. Самое удивительное то, что Дорофея напечатали в типографии тульского обкома компартии. Затем затеяли переиздание «Жития святых» Димитрия Ростовского. Когда вышел первый, сентябрьский том, радовались несказанно, а на другой день заметили, что написано на первой странице такая фраза: «По благословению Святейшего патриарха Алексея». Не Алексия, а именно Алексея. Помню как расстроен был отец Мелхиседек. Вагон книжек, 20 тысяч экземпляров и такая ошибка. А Святейший успокоил, не предал значения. Прав тогда был Георгий Гупало, который в то время тоже в издательском отделе Оптиной трудился. - Да не расстраивайся, отче, не велика беда, – успокаивал Георгий Мелхиседека. Кстати сам Жора (именно так в те дни мы Георгия Михайловича звали) контролировал все, что издавалось в СССР по нашей тематике. Более авторитетного знатока и издателя православной книги в те годы не было, да и сегодня он на пульсе современной книги. Он с о. Мелхиседеком, при всех разностях характера и занятий, чем-то были схожи. Неугомонные. Как только выходила новая книжка, к нам тут же заглядывал отец Сергий (Рыбко) и всеми правдами и неправдами для своих хиппи новинки выпрашивал. Он вечерами с ними в лесу у пруда беседы проводил, а потом в Жиздре их и крестил. У отца Сергия, в келье, была громадная подборка Джондарвильевских изданий, которые он посылками из Америки получал и благополучно всем раздавал. Кроме того о.Сергий имел у себя транзисторный приемник, что естественно, далеко не всеми одобрялось, и вечером, аккурат после трапезы, радио «Радонеж» слушал. Больше 20 лет прошло. Не забывается, а многое и сегодня только через призму оптинскую видится и понимается. Уже будучи священником, в очередной приезд в обитель, в году 92 или 93-ем спросил я у отца Мелхиседека: - Отче, а почему ты меня к себе в издательский взял, да возился со мной почти год? - Как почему, – сразу ответствовал игумен, – ты Авдюгин, а я Артюхин, потому и взял. В трех моих книжках есть несколько рассказов и зарисовок о тех годах в Оптиной. Перелистал я их сегодня и еще раз нашел подтверждение того, в чем уже давно абсолютно не сомневаюсь: преподобные светильники Оптиной и в день нынешний рядом с нами. Протоиерей Александр Авдюгин

Исцеление возможно, если оно на пользу душе — Многие неверующие или маловерующие люди, встретившись с тяжёлой болезнью (своей или близкого человека) и бессилием медицины, обращаются за помощью к Богу. Стоят огромные очереди к Матронушке. Но одних Бог исцеляет, а других — нет. Почему? — Думаю, для Бога важно, что изменится в жизни человека после выздоровления. Будет ему исцеление на пользу или во вред. Представьте, жил человек в своё удовольствие, ничего ему от Бога не было нужно. Затем пришла болезнь, и жизнь стала доставлять непрерывную муку. Надежды на выздоровление нет, и больной обращается к Богу: «Господи, помоги, исцели». Господь через совесть спрашивает его: «А что будет после исцеления, как ты будешь жить дальше?» Обычно я, в ответ на просьбу помолиться за чьем-то здоровье, говорю, что исцеление зависит от того, какую жизнь ведет человек. Если ничего не менять, и жить, как до болезни, то получается такая просьба к Богу: «Господи, исцели меня, чтобы я мог дальше грешить. Мне было хорошо, а теперь мне плохо. Исцели меня, и мне снова станет хорошо, и я смогу продолжить грешить». Но, все равно, молюсь за человека. Хотя, в этом случае трудно надеяться на действенность молитвы. Важно, чтобы человек знал: он не имеет права возвращаться к тому образу жизни, который был до болезни. Как-то я соборовал больную раком мать одного верующего молодого человека. Она — хорошая женщина, но не близкая к Церкви. Я с ней поговорил, исповедовал, соборовал. Когда ехали обратно, он мне сказал: «Я с мамой говорил. Теперь она видит свою дальнейшую жизнь как служение». Она говорила, что будет больше заботиться о внуках. Неправильно жить только для себя, правильно — для Бога и ближних. Когда человек будет осознавать свою жизнь как служение, тогда есть надежда на то, что болезнь сделала своё благое дело. Смысл болезни заключается в том, чтобы она изменила человека в лучшую сторону. Если человек что-то осознал и готов следовать своему предназначению до конца жизни, то шанс на исцеление увеличивается. У меня была знакомая, которой поставили диагноз - рак в начальной стадии. Она доброжелательно относилась к Церкви, но жила нецерковной жизнью. Я её причащал и соборовал во время болезни. Через какое-то время она прошла химиотерапию, и ее анализы оказались хорошими. Она, как казалось, выздоровела и перестала посещать Церковь. Ей многие говорили: «Господь дал тебе такое чудо. Тебе нужно исповедоваться, причащаться. Ты же понимаешь, какой дар получила». Она со всеми соглашалась, но продолжала жить дальше в свое удовольствие. Прошло года два или три, и у нее опять начала прогрессировать болезнь. Меня пригласили к ней, когда она была в худшем состоянии, чем при нашей первой встрече. Я зажег свечку, иконочки поставил, достал Святые Дары, прочитал молитвы. На исповеди она сказала: «Батюшка, когда вы все разложили и запели, я почувствовала всем сердцем, что если есть в жизни что-то подлинное, то только это! Это настоящее. Всё остальное — суета. Я так каюсь! Я обещаю, что если я поднимусь, то Церковь будет для меня главным в моей жизни». Она умерла через два дня после этого. Она прочувствовала сердцем, какая жизнь — подлинная. Эти ее предсмертные слова дорогого стоят. Не важно, сколько человек проживёт после того, как поймёт, в чем смысл жизни. Достаточно это понять хотя бы за минуту до смерти, чтобы заветные двери оказались открыты. Я бы условно разделил всех людей, которые в болезни приходят в Церковь, на три категории. Первые — это те, которые пришли излечиться и потом уйти от Христа. Вторая категория — это те, которые думают, что если они вылечатся, то Бога не оставят. Но когда исцеление происходит, они по разным причинам отходят от Бога. Третьи — это те, которые остаются с Богом навсегда. Когда Господь видит, что исцеление приведёт человека к Нему, это и есть то основание, по которому Он может вернуть здоровье. Если говорить о второй группе, то это люди, которые говорят: «Господи, если Ты меня излечишь, я всю жизнь буду в Церкви». Излечился человек, и забыл о своем обещании. Может быть, для таких людей, благо — в этой болезни и преставиться, потому что было хотя бы намерение исправить свою жизнь. У меня нет стопроцентной уверенности в том, что если бы та женщина выздоровела, то осталась верна своему душевному порыву. Но в тот момент она сказала это искренне и с этим чувством ушла к Богу. Может быть, для неё в таком состоянии духа встретиться с Богом и начать новую жизнь в вечности, было лучшим вариантом. Это только гипотеза, потому что страшно за Бога решать. — Получается, что Бог выбирает для каждого человека, что ему лучше? — Конечно. Бог хочет только одного — нашего спасения. Польза болезни в том, что человек только в болезни иногда впервые ощущает себя погибающим. Кто такой Иисус Христос? Мы его называем Спаситель. Спаситель нужен только погибающим. Если человек не погибает, ему слово Спаситель ни о чем не говорит. «Спаситель погибающих спасает, а у меня всё нормально, я не погибаю». Беда заключается в том, что мы живем в погибающем мире, и все являемся погибающими. Но осознать себя погибающими, пока все нормально, не всем удается. И вот когда человек оказывается в обстоятельствах болезни, он действительно ощущает себя погибающим. В этом — благо болезни, несмотря на ту боль, которую приходится переживать. Человек осознает нужду в Спасителе, во Христе. Это уже начало спасения. — Если мы говорим, что целью болезни является изменение человека, то от момента заболевания до исцеления нужно пройти определенный путь. И чем скорее пройдем, тем скорее исцелимся. Я помню одно из чудес, кажется, преподобного Серафима Саровского. Один человек заболел и несколько лет лежал, пока ему не явился святой и не сказал ползти к колодцу. Он пять или десять километров полз на коленках, выпил воды и исцелился... Покаяние ведь не только совершается осознанием. Преподобный Амвросий говорит, «грех нужно выболеть», чтобы покаяние было полным. — Подвиг, о котором вы сказали, был важен для этого конкретного человека, и сказать всем, что нужно так же ползать, мы не можем. Для большинства людей контакт с Богом происходит либо через чтение правильных книг, либо через личную встречу со священником, служителем Божьим. Когда к нам обращаются люди, мы их выслушиваем, молимся, молебен отслужим, святой водой окропим. Но всегда объясняем, что это только начало, что необходимо сделать следующий шаг — пересмотреть жизнь и подготовиться к серьезной глубокой исповеди. Назначаем время. Если больной — лежачий, то приходим к нему сами. Человек должен вспомнить всю свою жизнь: все, чего он стыдится в ней, о чем сожалеет. Чем более честно, подробно, беспощадно к самому себе он сумеет это сделать, тем легче ему будет двигаться дальше. Это первый шаг, на котором я советую читать Евангелие. Читая Евангелие, человек вырабатывает взгляд на то, что правильно, а что неправильно в его жизни. Христос постоянно об этом говорит: «Делайте так, не делайте так…». — У людей нецерковных обычно один вопрос: «Какому святому (какой иконе) молиться от моей болезни?». — Меня сердит этот вопрос, хотя я понимаю, что они имеют в виду. Господу мы молимся, кому же еще? Просто человек ждет конкретных указаний. Я не спешу предлагать каноны о болящих. Он их будет читать, но без привычки к славянскому языку это будет формальное чтение. К молитвенным канонам человек придет постепенно. Я предлагаю молитву «Отче наш» и чтение Евангелия. Прочитали главу Евангелия, отложите книгу и своими словами обратитесь к Христу, каким вы Его узнали в этой главе. Можно самыми простыми словами: «Господи, исцели меня. Помоги мне, как Ты этой женщине или прокаженному помог». Когда человек читает Евангелие, Он всегда присутствует рядом. Нужно верить в то, что обращаешься не к воздуху, а к живому Христу, который слышит тебя. Регулярные исповедь, причастие, молитва, соборование — в Церкви много таинств и практик, которые способствуют исцелению человека. Есть молебны о болящих, есть помазание святым елеем, есть иконы чудотворные, к которым человек может обращаться. К Матронушке очереди стоят. Почему нет? Это хорошо. Только когда это в контексте веры. Когда человек не знает Евангелия, а идет Матронушке «как все», это одно. А если этот труд — выстоять очередь у Матронушки — входит органично в его церковную жизнь, и он при этом исповедуется и причащается — это гораздо более осмысленное действие. — А если человек ничего этого не делает, а просто идёт к Матронушке? Шансов на исцеление у него меньше? — Неисповедимы пути Господни. Все равно, хорошо, что идут. Может быть, он начнет с этого. Ведь Матронушка не где-то лежит, а в храме. Для кого-то первый шаг будет — прикоснуться к святыне. Благодать, которая исходит от святых мощей, действует совершенно непредсказуемым образом. У человека в этот момент может какая-то искорка в душе загореться, и ему захочется чего-то ещё, как при любом соприкосновении с подлинной Церковью. Вы помните фильм «Остров»? Там есть эпизод, когда больного мальчика приводят к старцу Анатолию. Он читает молитву, мальчик исцеляется, и женщина собирается уходить. Он говорит: «Куда?! А причаститься Святых Христовых Таин? До завтра оставайтесь, переночуйте». А она отвечает: «Ну, что вы! Завтра на работу надо!» Это пример неправильного подхода. Она получила все — ребенок выздоровел. Я сомневаюсь, что такое исцеление будет продолжительным. Батюшка силой молитвы, силой своей веры испросил эту благодать от Бога. Но теперь от человека требуется сделать ответный шаг к Богу. В данном случае, пойти на литургию и причаститься, чтобы исцеление принесло подлинный плод духовного возрождения человека, а не только то, что болячка зажила. Как раз этого часто и не происходит. — В данном примере речь идёт о маме больного мальчика, о ее вере. Очень часто к Матронушке и вообще к святым обращаются именно близкие заболевшего человека, а не он сам. Что можно сказать близким, если человек в таком состоянии находится, что не может к святыне пойти или на исповедь, а активной силой являются его родственники? В документальном фильме о чудесах Матронушки показана такая ситуация: парень был в коме, в больнице, а мама ходила к Матронушке чуть ли не каждый день, и сын ее был спасен. В фильме, к сожалению, не было раскрыто, изменила она что-нибудь в своей духовной жизни. Что можно сказать о работе над собой близким больного человека? — То, что можно сказать родным и близким, мало отличается от того, что можно сказать больным. Если болезнь вызывает страдания у больного, то она вызывает не меньшие страдания у тех, кто его любит. А иногда и большие: маленький ребенок ещё не понимает, что с ним происходит, но мать его страдает в полной мере. — То есть болезнь посылается не только для изменения больного человека, но и для изменения его близких? — Да, конечно. Только не посылается, а попускается. Я убежден, что от Бога не может быть ничего злого. Он может быть только источником блага в чистом виде. Но Он может контролировать действия бесовских сил. Помните ведь… — Про Иова? — И про апостола Павла, когда он говорит: «Дано мне жало в плоть», то есть болезнь. И дальше: «Ангел сатаны удручает меня. И сколько раз я просил Бога, чтобы он отнял его от меня, Он сказал: «Нет, довольно с тебя моей благодати. Для тебя полезно, чтобы ты болел»». Святому Павлу было попущено страдать и терпеть. Хоть и с ведома Божия, но болезнь — это сатанинское. Я читал у Амвросия Оптинского, что нет на свете прекраснее уст, чем те, которые благодарят Господа в болезни. Нигде так не проявляются благородство человека и его духовная красота, как при благодарении Господа в самых сложных обстоятельствах. Если говорить о близких, любить страдающего и помогать ему — это прекрасное служение. Те, у кого рядом больные, могут развить душевные качества, которые никогда не проявятся при других обстоятельствах. В своё время меня вдохновили и потрясли слова отца Александра Меня. Шла передача про приют для психически больных детей. Отец Александр говорит о милосердии, о необходимости заботиться о таких детях. Показывают детей, бабушку, которая ухаживает за ними, после чего журналистка спрашивает: «Батюшка, мы сейчас увидели сюжет. В обществе существует мнение, что таким детям жить не стоит. Может их как-то можно усыплять?» Это она такое слово употребила! А он резко перебил: «Называйте вещи своими именами! Не усыплять, а убивать! Так вот, если мы будем убивать людей по тем или иным причинам, кажущимся нам обоснованными, мы далеко с вами пойдем!» Журналистка ему: «Мы так нужны этим детям». А отец Александр в ответ сказал неожиданные слова: «Неизвестно, кто кому больше нужен. По-моему, эти дети больше нам нужны, чем мы им». Господь не случайно в мир посылает таких детей, потому что, заботясь о них, научаясь их любить, мы дорастаем до подлинных людей. Если их не будет рядом, то где искать место для милосердия? Человек не сможет развить то человеческое, что в нем есть. Когда рядом с нами оказывается больной, у нас два пути: либо отстраниться, либо сделать все необходимое, чтобы принять чужую болезнь как свою и помочь больному облегчить страдания. Именно в этой заботе происходит главное в земной жизни — духовный рост и развитие тех качеств, которые в нас заложил Господь: прежде всего любви. Ни в чем так не проявляется любовь к ближнему, как в подлинной заботе о больных. Люди, рядом с которыми есть больные, обретают духовный опыт, которого иначе не получить. Они гораздо глубже понимают жизнь. — Близким больного нужно молиться за него, но еще и расти духовно самим? — Родственникам нужно делать все то же, что и самим больным: встретиться со священником и рассказать о ситуации. Дальше все зависит от степени воцерковленности человека. Если человек невоцерковленный, то с самого начала пути к Богу должна совершаться молитва. Потому что люди, которые приходили к Христу исцеляться, сразу вступали в соприкосновение с Ним. Например, женщина, которая кровоточила и говорила, что как дотронется до края риз, то сразу исцелится… В Церкви собираются люди, которые веруют, что помочь может только Бог. Они так и говорят: «Батюшка, мне сказали, что мне может помочь только Бог. Помогите мне, пожалуйста». Мы отвечаем: «Не думайте, что мы сейчас что-то такое сделаем, чтобы Бог вам сразу помог. Сейчас начнется литургия, напишите записку об этом человеке, и я помяну его на службе. После службы задержитесь, и мы поговорим подробнее, вместе подумаем, что дальше делать». Аналогия с больницей. Когда человек обратился с болезнью, первое, что делают, это оказывают скорую помощь. Но объясняют: «Вы не думайте, что мы поставили укол, и проблема дальше решится сама собой. Если вы хотите вылечиться, вашей болезнью надо заниматься серьезно. Поэтому вам надо продолжать лечение». То же самое и здесь. Подойдите к иконе святителя Николая или Богородицы «Целительница», купите свечку, поставьте, прочитайте молитву, своими словами обратитесь к ней…Весь набор атрибутов, которыми Церковь обладает — поминовение на литургии, молебны, обращение к той или иной святыне, святая вода — это все нужно. Но важно понимать, что это только тогда имеет смысл, когда выстраиваются подлинные отношения с Богом, когда рождается вера. Хочется посоветовать и самим больным, и их родным и близким избежать магизма. Потому что магия — дело противное Богу. Есть магия в классическом виде, когда человек обращается к разного рода целителям, экстрасенсам и т.д. Многие целители церковную тему эксплуатируют. У многих колдунов и знахарей иконы висят для маскировки. Но целью их чудес не является исцеление души человека. Понятно, что такая магия отрицается Церковью и ничего кроме вреда от нее не будет. Но здесь все понятно. А существует магизм в Церкви, когда человек думает, что батюшки — это почти то же что колдуны. Подход у этих людей к Церкви абсолютно такой же, как и к магии. И он точно так же противен Богу. В чем отличие магизма от церковного подхода? Магизм — когда мне служат, а подлинный духовный подход — я служу. А то получается, что вера в Бога состоит в том, чтобы Бог решал проблемы и выполнял все, чего у Него попросят. Если человек придет и скажет, что у него заболел внук, напишет записку, но на этом остановится, то это будет истинно магический подход: Бог для меня, а не я для Бога. Конечно, Бог нам помогает, Бог нас любит, Бог выполняет наши просьбы. Но все-таки я должен понимать, что не Бог служит мне, а я служу Богу. Тут я не вижу разницы между самим больным и его родными и близкими. Важно помнить, что личные усилия близких тоже имеют большое значения для Бога. Для нас самый яркий пример из Евангелия — это друзья, которые принесли парализованного и пробрались к Иисусу через крышу. Господь исцеляет его, но не по вере самого больного, о его вере ничего не сказано. Когда больного опустили, Господь сказал: «Отпускаются тебе грехи твои». Участие больного в этом деле было абсолютно пассивным. Всё делали только его друзья, которые его принесли. Но по вере этих друзей отпустились ему грехи. И только потом Иисус его исцелил. Мы понимаем, что для того, чтобы исцелилось тело, надо сначала исцелить душу. Когда человек кается, соборуется, душа исцеляется, а тело — нет, потому что процессы в душе происходят быстрее, чем в теле. А если нет возможности даже душу вылечить, то человек даже исповедаться не может: у него уже голова плохо работает, сознание помрачено. Эпизод с друзьями, которые принесли больного, очень радостен. Он как бы говорит родным и близким: «По вашей вере Господь может помочь вашему близкому». Если жена видит, что муж уже никакой, она делает усилия, сама духовно растет, меняется, а это все отражается на муже. © Boleem.com Протоиерей Игорь Гагарин

Донская хоровая капелла "Анастасия"(Основана в 1991 г.) Концертная жизнь капеллы "Анастасия" необычайно интенсивна. За10 лет капелла дала свыше 350 концертов в России и за рубежом. Капелла 7 раз с огромным успехом гастролировала в Германии. Коллектив участвовал во многих международных фестивалях, среди них "Форум русской культуры" (Гютерслоо, Германия, 1994), "Рахманиновские дни в Ростове" (Ростов-на-Дону 1994), "Дни старинной музыки" (Оснабрюк, Германия, 1996), "Фестиваль духовной музыки" (Москва, 1999). Источник и продолжение : Донская хоровая капелла "Анастасия" <object width="480" height="274"><param name="movie" value=" name="allowFullScreen" value="true"></param><param name="allowscriptaccess" value="always"></param><embed src=" type="application/x-shockwave-flash" width="480" height="274" allowscriptaccess="always" allowfullscreen="true"></embed></object> <object width="480" height="274"><param name="movie" value=" name="allowFullScreen" value="true"></param><param name="allowscriptaccess" value="always"></param><embed src=" type="application/x-shockwave-flash" width="480" height="274" allowscriptaccess="always" allowfullscreen="true"></embed></object> <object width="480" height="274"><param name="movie" value=" name="allowFullScreen" value="true"></param><param name="allowscriptaccess" value="always"></param><embed src=" type="application/x-shockwave-flash" width="480" height="274" allowscriptaccess="always" allowfullscreen="true"></embed></object> <object width="480" height="360"><param name="movie" value=" name="allowFullScreen" value="true"></param><param name="allowscriptaccess" value="always"></param><embed src=" type="application/x-shockwave-flash" width="480" height="360" allowscriptaccess="always" allowfullscreen="true"></embed></object> <object width="480" height="274"><param name="movie" value=" name="allowFullScreen" value="true"></param><param name="allowscriptaccess" value="always"></param><embed src=" type="application/x-shockwave-flash" width="480" height="274" allowscriptaccess="always" allowfullscreen="true"></embed></object> <object width="480" height="274"><param name="movie" value="http://www.youtube.com/watch?v=EhEhr9-RS-Y?version=3&hl=ru_RU"></param><param'>http://www.youtube.com/watch?v=EhEhr9-RS-Y?version=3&hl=ru_RU"></param><param name="allowFullScreen" value="true"></param><param name="allowscriptaccess" value="always"></param><embed src="http://www.youtube.com/watch?v=EhEhr9-RS-Y?version=3&hl=ru_RU" type="application/x-shockwave-flash" width="480" height="274" allowscriptaccess="always" allowfullscreen="true"></embed></object>

Станция, которая ныне называется Калуга-2, ранее, до строительства скита, носила название «Разъезд № 19». После возведения скита, она была переименована в «Сергиев скит» Из записок русского паломника Г. Тулина. Калужская епархия - одна из самых обильных всякими святынями епархий нашего обширного Отечества. Она украшена такими обителями, как Оптина пустынь, знаменитая своим старчеством, поддерживающим в народе основы православной ветры. В ее стенах, точно светильник, сияет имя будущего святого, известного всей России, - старца Амвросия. Он уже почил в мир, но жив его ученик, большой подвижник - старец Анатолий. Рядом с Оптиной пустынью находится ее детище - Шамордино, женский монастырь, в котором спасаются 800 сестер. Ближе к Москве - Тихонова пустынь, основанная преподобным Тихоном Калужским, славящаяся целебным источником, выкопанным, по преданию, самим святым. В источнике не только летом, но и зимою в лютые морозы купаются верующие, и не было случая простудных заболеваний. В девяти верстах от Тихоновой пустыни и 12-ти верстах от Калуги вырос юный брат названных обителей - Сергиевский скит. В стороне от большой дороги, ведущей на Калугу, обращает внимание путников небольшая красивая часовня. Зимой она стоит заколоченной, одинокой. Мерзлые окна, точно глаза слепого, смотрят на проезжих. Это часовня Сергиевского скита, закрытого от взоров путника частым сосновым лесом. Часовня устроена как бы преддверием в святую обитель. От нее идет лесная дорога к деревянному узорному Сергиевскому скиту. Он стоит внизу, точно на дне обширного колодца. С калужского пункта видны его башенки, шпили, звонница и купол единственной церкви. В зимний вечер особую прелесть навевает тихий монастырский звон, неудержимо влекущий в глубь соснового леса, к святому приюту. Верится, что за стенами обители много светлого мира, благодатной тишины. Так оно и есть на самом деле. Уединенный вид обители придает ей своеобразную красоту. Чистый девственный снег в полях, свежий воздух, зеленые сосны вокруг обители и образ жизни смиренной братии могут внести мир в самую мятежную человеческую душу. Ничто так не подвигает людей к духовному усовершенствованию, как постоянное общение с природой, уединение и тишина. Нужно жить в обители зимою, когда малолюдны окрестности, чтобы понять тишину, чтобы знать, перечувствовать, как тяжела ночь, как радостно раннее утро. Мы ехали в Калугу, когда на повороте дороги увидели часовню, и в то же время из лесу донесся тихий звон. - Что за монастырь? - спрашиваем у возницы, деревенского парня. - Сергиевский скит. - Давно ли существует? - Лет десять, не больше... - Сворачивай, вези в обитель. По глухой лесной дороге вечером мы приехали к деревянным воротам скита. Старец-привратник указал нам гостиницу, приветливо сиявшую огнями. По случаю праздника гостиница была переполнена приезжими, но впечатление оставалось такое, что в ней никого не было. Суета и шум, царящие в других монастырях, здесь совершенно отсутствовали. По скрипучей деревянной лестнице мы поднялись во второй этаж, где брат Николай указал нам комнатку, в которой мы и поселились. В скиту в это время шла служба. В новой церкви, построенной на средства благотворителей, трепетало пламя свечей. Со стен глядели строгие лики святых. Повсюду светлые тона церковной живописи. Церковь расписывали московские живописцы по офортам известного академика Шмакова. Иноки пели великолепно, на два хора. Устав службы здесь самый строгий, так называемый «оптинский», в северных же монастырях пользуются уставом валаамским. В церкви много молящихся, прибывших из деревень крестьян. Обитель пользуется среди крестьян большим почетом. Она выросла на их глазах, усовершенствована трудами братии. Это духовное детище, юный скит, стало ярким светильником веры и благочестия. Все в нем дышит очарованием мира. Утром мы без проводника осматривали обитель. Конечно, в ней нет освященной веками старины, какого-либо исторического прошлого, привлекающего любопытных богомольцев, но в ней есть нечто ценное и дорогое: во всем ее укладе заложена радость Божья, светлый мир, доступный и понятный каждому. С какой радостью отдыхаешь после мятежной тоски города в уюте зеленых сосен, в тишине! Основание Сергиевского скита - дело наших дней. Вот перед нами зачаток скита: два шалаша, переплетенные еловыми сучьями, на одном из них высится крест. Это бывшая церковь. Посредине шалаша стоял алтарь, перед которым возносились горячие молитвы к Богу. Бедная земными дарами, но богатая неиссякаемой верой и любовью к ближним братия творила святое дело, хвалила имя Божие. Вера не обманула их: маленький скит рос, креп, обустраивался наудивление неверующим и сомневающимся, точно небольшой источник, беря начало в неизвестности, превращался в большую, широкую, обильную водою реку. В наше время обитель украсилась деревянной церковью и многими постройками. Выросла она быстро, точно ее невидимо строил Сам Господь Бог. От шалашей она поднялась до большого красивого храма. Все постройки, входящие в состав обители, обнесены обширной оградой. Вот перед нами скромный, уютный домик великой княгини Елисаветы Феодоровны - высокой покровительницы скита, имя которого носил супруг ее высочества, мученически погибший от руки революционера. Перед домиком разбит трудами братии благоухающий цветник. Великая княгиня, посвятившая свою жизнь милосердию, ушедшая из мира, отметила в душе и возлюбила новый скит и устроителя его, старца Герасима. В её домике, простом и удобном, овеянном рассказами о высокой посетительнице, невольно забываешь о мирской суете и тоске жизни. Вот башня водокачки, видная за полторы версты с дороги, снабжающая водою монастырские постройки. Дальше - скромная трапезная; вблизи, на столбе, - колокол, в 11 час. утра призывающий братию к трапезе. Пища подается самая скромная, но сытная, хлеб печется из настоящей ржаной муки. Во время трапезы монах читает житие святых. Привлекает внимание большой дом настоятеля отца Герасима. Стены внутри увешаны картинами и образами. Среди картин выделяется редкое изображение одного из апостолов - евангелистов. В этом же доме помещается канцелярия скита. Заведует ею брат Елферий, променявший карьеру чиновника на скромную монашескую рясу. Он - свидетель возникновения обители, через его руки прошли жертвы, на которые выстроился скит. Напротив настоятельского дома - книжная и бараночная лавки, в глубине - просфорня. Сам храм расположен посреди скита, возвышаясь над всеми постройками, сияя златым крестом. Кругом храма цветники, яблони, липы и тополя. Выходим из скита в святые ворота, и по лесной дороге брат Николай ведет нас на пчельник, устроенный о. Герасимом. Версты две прошли лесом, и, наконец, на поляне показалась простая избушка, обнесенная изгородью. Это и есть пчельник. Ульи расставлены вдоль изгороди. За пчелами ухаживает монах - малоросс, бодрый и крепкий старик. Он там живет один зиму и лето, в лесной избушке, привык, не скучает. Перед большими праздниками приходит в скит приобщаться Святых Тайн. За оградой скита расположено здание гостиницы. Здесь же раскинуты хозяйственные домики, которые о. Герасим сдает летом, как дачи, благочестивым семьям. Есть кирпичный завод, скотный двор. По примеру милосердия выдающихся святителей церкви отец Герасим выстроил в скиту большой дом, названный им «домом инвалидов». Здесь находят приют и пищу больные и увечные люди. Чудный воздух, красота природы, слова утешения братии смягчают страдания несчастных больных. Сергиевский скит построен на земле, принадлежащей Императорскому Православному Обществу. Участок в несколько десятин земли отдан в полное владение скита. Устройству Сергиевского скита и его возвышению и украшению много способствует личность самого устроителя - старца Герасима. Всем известны его подвижнически-строгая жизнь, неустанный труд, непоколебимая, пламенная вера еще в то время, когда он был простым диаконом соборной церкви в г. Брянске. Искание истины, духовная жажда не были для него бесплодны. Нашлись люди, понявшие его стремления, которые дали ему возможность основать скит. Всецело отдавшись строительству дома Божьего, он уделяет время и для общественной деятельности. Приходящим в обитель людям, угнетенных горем и болезнями, он помогает советом и вразумлением. Желающих беседовать с отцом Герасимом находится довольно много. Деревенский и городской люд, мужчины и женщины спешат к батюшке: кто поделиться своим горем, кто попросить совета, а кто - просто из любопытства. И для всех у него находятся слова утешения. Отец Герасим во время службы строг к молящимся, если он замечает, что прихожане плохо молятся, это дает ему повод сказать краткое, но выразительное слово: «Я вижу, что многие из присутствующих в Святом храме не умеют креститься. Это нехорошо для православных. Креститесь хорошенько, и тогда на вас будет благодать Святого Духа, - и после паузы добавляет, - особенная благодать!..».

Весьма неблагодарными показываем мы себя перед Всещедрым Богом, когда, находясь по горло в воде благодати Его, и истаиваем от жажды: беспокоимся, и ропщем, и отчаиваемся, и, будучи почтены от Бога всеми благами, не разумеем того наподобие скотов несмысленных. Чего нам не дал Бог? И чего бы Он не хотел дать? Все мы имеем бытие по единой благости Его… По бытии же телесном получили пакибытие от рождения духовного, которым усыновлены и соединены в един дух с Духом Божиим. Находясь в поприще жизни, мы напутствованы всеми принадлежностями для тела и души. Для тела имеем пишу всякого рода, состоящую из животных, как то: скотов, птиц и рыб и многоразличных плодов земных, имеем воду для всего, имеем огонь также. Освещает нас и согревает солнце, светят луна и звезды. Имеем одежду и дом во упокоение наше. Все это с многим, против других, избытком имеем у себя в наличности. Для души же имеем, во-первых, разум и совесть, дарованные с рождением нашим, во-вторых, имеем благодать Духа, сочетанную и срасленною с душами нашими в таинстве от рождения. Имеем и открыто написанный закон Божий для всегдашнего напоминания нашего, притом бесчисленное множество имеем богодухновенных книг, питающих души наши и всякую добродетель. Имеем Церковь Святую, Матерь нашу со всеми, в потребу душ наших данными от Бога, таинствами. Имеем всегда и везде служителей тех таинств, имеем духоносных отцев, добрых благодетелей и советников в нужде. Вам, сверх того, даны еще и люди в служении и титло благородия. Все это имеете у себя теперь, как и прежде, а имеете не от себя, но Бог излил на вас все сии щедроты, яко чадолюбивый Отец – или без сравнения наипаче всякого в свете отца, и ничего за оные щедроты Свои не требуя ни от кого, точию одной любви и благодарности к Нему. Но где же благодарность ваша или моя? Где любовь? Вы непрестанно почти в гневе, в ропоте и уничижении людей бываете. Ежели вы не можете быть в трудных исправлениях добродетелей, то, по крайней мере, хотя бы истинствовали прямым себя укорением пред Богом и людьми, – что вы осыпаны щедротами Божиими кругом и находитесь так нечувствительны, что вместо благодарности за благодеяния Господни испущаете ропот, так, как будто ничего от Него никогда не получали и теперь находитесь без всего. Должно о всем благодарить Господа, праведно налагающего на нас труды к терпению, которое для нас выгоднее утешения, возвышающего душу. Из поучений прп. Моисея Оптинского

Приезжая в Оптину, не чувствуешь себя чужим. Это проявляется и в подобных мелочах, и вообще в атмосфере тихой радости о Господе, которая объединяет всех. Нельзя не отметить необыкновенную красоту этих мест. Густые влажные леса, воздух упругий и сладкий, почти осязаемый, нигде больше таким не дышала, блестящая, покрытая солнечными зайчиками маленькая речка, богато расцвеченное небо на заре, одинокий колокол и очертания куполов в предрассветной дымке! Их темные силуэты напоминают о величии Божием, о вечной и незыблемой Основе всего сущего. А душа ликует и благодарит Бога за то, что есть на земле этот дивный уголок – благословенная Оптина! После поездки в Оптину я вдруг почувствовала, что моя душа будто стала здоровой. Мы часто живем с ощущением какой-то внутренней маеты, отсутствия ясности: там болит, здесь тянет. Вот и у меня были свои раны, они не давали покоя, постоянно напоминали о себе, в общем, мешали жить. Но я уже настолько привыкла к такому состоянию, что даже перестала воспринимать его как патологию, свыклась. И вот Оптина… Стою перед ее воротами, смотрю на монастырские стены, ставшие любимыми заранее по фотографиям, но сердце не замирает. Все вокруг как-то обыденно, по-утреннему просто. Вокруг суетятся люди, спешат к литургии. И мы встраиваемся в этот поток спешащих. Сразу иду на исповедь, чтобы за литургией причаститься. К батюшке стоит длинная вереница людей. В голове мелькают разные мысли, но я стараюсь, как могу, их отгонять, кажутся они мне не совсем правильными. Людей передо мной становится все меньше, и я вижу, как батюшка несколько раз оборачивается, будто смотрит, кто сейчас к нему подойдет. Ловлю на себе его взгляд и кажется, что он все понимает и что-то обо мне уже знает. В голове стучит мысль: вот я впервые в Оптиной, случилось то, чего я ждала очень долго, надо сказать о чем-то самом для меня больном и важном, что постоянно напоминает о себе. Подхожу, начинаю говорить. Батюшка открывает книжечку, и указывает мне прочитать две страницы. Вот уж чего не ожидала… Сажусь рядом на лавочку и читаю высказывания из святых отцов, истории из жизни монахов. Все настолько в точку, настолько про то самое больное, что хочется плакать. И почему я так долго не могла понять этого сама? Потом литургия в Казанском храме, огромное число людей. Немного расстраивают неизбежные в таких обстоятельствах суета и толкотня. По окончании литургии – ликующий звон колоколов, разливающийся по всей Оптиной и за ее пределами, монахи, торжественно удаляющиеся после службы в братский корпус. После мы побывали во всех монастырских храмах, приложились к мощам знаменитых оптинских старцев. Поездка в Оптину немного приоткрыла, что же за явление такое «старчество». И вот уже нужно уезжать.. Щемящее чувство: вот она, легендарная Оптина, о которой столько прочитано, услышано, но надо с ней расставаться. В тот момент кажется, что ничего особенного и не произошло. А потом, уже вернувшись домой, оказавшись в привычных для тебя обстоятельствах, понимаешь, что ты стал немного другим человеком. Ощущаешь, что в твою душу будто посветило солнышко, согрело ее, и она стала здоровой. Прочитанное в уголочке на лавочке в Оптиной будто впечаталось в сознание, стало частью тебя. И насколько же легче вдруг после этого стало жить! 2007г.