Таблица лидеров

О ЛЮБВИ К БОГУ И К БЛИЖНИМ Святой праведный Иоанн Кронштадтский В читанном сегодня Евангелии (Лк. 10, 25-37) решен Спа­сителем нашим - Богом весьма важный для всех нас во­прос: что делать нам,чтобы наследовать жизнь вечную? Этот вопрос предложен был Господу каким-то законоведом иудей­ским, который сказал: «Что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную»? Господь указал ему на закон, данный евреям от Бога через Моисея: «В законе что написано? Как чита­ешь?» Он сказал в ответ: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всей душой твоей, и всей крепостью твоей, и всем разумением твоим и ближнего твоего, как самого себя». Иисус сказал ему: «Правильно ты отвечал; так поступай, и бу­дешь жить», т. е. вечно. Но он, желая оправдать себя, т. е. по­читая себя, подобно прочим фарисеям, праведником, испол­нившим закон так, как он его понимал, односторонне, непра­вильно, сказал Иисусу: «А кто мой ближний?» — полагая, что ближним должно считать только еврея, а не всякого человека. Притчей об израненном разбойниками человеке и мило­сердом самарянине, принявшем в нем самое сердечное и дея­тельное участие, Господь показал, что ближним должно счи­тать всякого человека, кто бы он ни был, будь он хоть враг наш, и особенно когда он нуждается в помощи. Итак, значит, для получения живота вечного нужно усердное исполнение двух главных заповедей: любить Бога всем сердцем и ближне­го, как самого себя. Но так как в этих двух заповедях состоит весь закон, то необходимо нужно разъяснить их, чтобы мы хо­рошо знали, в чем заключается любовь к Богу и ближнему? Итак, с Божией помощью приступим к объяснению. Возлюбиљ Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею, и всем разумением твоим, т. е. всем существом твоим, всеми силами предай себя Богу, всего себя посвяти Ему без всякого недостатка, не дели себя между Бо­гом и миром; не живи частью только для Бога и закона Его и частью для мира, для плоти многострастной, для греха и диавола, но всего себя посвяти Богу, будь весь Божий, весь свят, во всей жизни твоей. По примеру призвавшаго вас Святаго (Бога) и сами будьте святы во всех поступках, - говорит свя­той апостол Петр (1 Пет. 1, 15). Объясним эту заповедь примерами. Положим, что ты мо­лишься Богу. Если ты любишь Бога всем сердцем, то ты бу­дешь молиться Ему всегда всем сердцем, всей душой, всей си­лой, всем разумением, не будешь никогда рассеян, ленив, не­брежен, холоден в молитве; не будешь давать во время молит­вы в сердце места никаким житейским заботам и попечени­ям, всякое попечение житейское отложишь, всю печаль возверзешь на Господа, ибо Он печется о тебе, как говорит апос­тол. Старайся вразуметь молитву, службу Божию вполне, во всей глубине. Если ты любишь Бога всей душой, то ты будешь каяться Богу искренне в грехах своих, будешь приносить Ему всякий день глубокое покаяние, ибо всякий день грешишь много. Будешь каяться, т. е. осуждать себя за грехи всем серд­цем, всей силой, всем разумением; будешь обличать себя со всей беспощадной строгостью, со всей искренностью; будешь приносить Богу полную исповедь, жертву полного всесожже­ния грехов, чтобы ни один грех не остался нераскаянным, не­оплаканным. Таким образом, любить Бога всем сердцем - значит любить всем сердцем и всей силой правду Его, закон Его и всем сердцем ненавидеть всякую неправду, всякий грех; всем сердцем и всей силой исполнять правду, творить добро и всем сердцем, всей силой удаляться зла, т. е. всякого греха, не давать в сердце места никакому греху ни на одну минуту, ни на одно мгновение, т. е. не соглашаться на него, не сочувст­вовать ему, не мириться с ним, но постоянно, вечно враждо­вать с грехом, воевать с ним и, таким образом, быть храбрым и победоносным воином Христа Бога. Или еще возьмем при­мер: положим, что вас гонят за благочестие, за правду, за доб­родетель; если вы любите Бога, то вы ни на минуту не отсту­пите от благочестия, от правды, от добродетели, хотя бы эта преданность правде и влекла за собой потерю каких-либо вы­год; так как сама правда, или верность Богу и правде Его, есть величайшая для нас выгода и Бог может наградить за вер­ность Его правде сторицей и в этом, и в будущем веке. Пример тому - Иосиф праведный, сын патриарха ветхозаветного Иа­кова, и многие праведные люди в Новом Завете. Итак, любить Бога всем сердцем - значит поборатьљ по Боге, по правде Его всем сердцем, всей душой, всей силой, всем разумением. Так поборали по Боге, по правде Его святые отцы и святые муче­ники, особенно в борьбе с ересями и расколами. Это ревность по Боге. Еще любить Бога всем сердцем - значит всеми сила­ми устремлять всех людей к Богу, к любви Его, к славословию Его, к вечному царствию Его, чтобы все познали Его, возлю­били Его, прославляли Его. Это тоже ревность по Боге! Объяснив по силам первую заповедь, объясним теперь вто­рую: Люби ближнего, как себя. Что значит любить ближнего, т. е. всякого человека, как себя самого? Значит, почитать дру­гого так, как желаешь, чтобы почитали тебя, не считать нико­го чужим, а своим, своим братом, своим членом, а христиани­на и членом Христовым; его благо, его спасение считать своим благом, своим спасением; радоваться его благополучию, как своему, скорбеть о его несчастии, как о своем; стараться об из­бавлении его от беды, напасти, бедности, греха так, как я по­старался бы о своем избавлении. Радоваться с радующимися, плакать с плачущими, - говорит апостол (Рим. 12, 1). Должни есмы мы сильный немощи немощных носити, не себе угождати; кийждо же вас ближнему да угождает во благое к созида­нию (Рим. 15, 1-2). Молитеся друг за друга, яко да исцелеете (Иак. 5, 16). љЛюбить ближнего, как себя, - значит уважать его, как себя, если он, впрочем, того достоин; не думать о нем не­достойно, низко, без причины к тому с его стороны, не иметь на него никакого зла; не завидовать ему, а всегда доброжела­тельствовать, снисходить к его недостаткам, слабостям, по­крывать его грехи любовью, как желаем, чтобы снисходили к нашим недостаткам.Друг друга терпите любовью, - говорит апостол (Еф. 4, 2), - не воздающе зла за зло, или досаждения за досаждение (1 Пет. 3, 9). Любите враги ваша, благословите кленущыя вы, добро творите ненавидящим вас (Мф. 5, 44). Аще алчет враг твой, ухлеби его; аще ли жаждет, напой его, - говорит ветхозаветное Писание (Притч. 25, 22; Рим. 12, 20). Любить ближнего, как себя самого, - значит молиться за жи­вых и умерших, родных и неродных, знакомых и незнакомых, за друзей и врагов все равно как за себя и желать им столько же добра, спасения души, сколько себе. Этому и научает свя­тая Церковь в своих ежедневных молитвах. Любить ближне­го, как себя, - значит еще любить всякого без лицеприятия, несмотря на то, беден он или богат, хорош собой или нет, стар или юн, знатный или простой, здоровый или больной; полезен нам или нет, приятель или враг, потому что все равно Божий, все по образу Божию, все - чада Божий, члены Христовы (ес­ли православные христиане), все члены наши, ибо мы все - одно тело, один дух (Еф. 4, 4), всем одна Глава - Христос Бог. Так будем разуметь и так постараемся исполнить две главные заповеди закона Божия - и мы наследуем благодатью Христа Бога живот вечный. Аминь. Святой праведный Иоанн Кронштадтский

Насколько важно для души человеческой хотя по временам отрываться от будничной обстановки и переноситься душой в иной, лучший мир, возносить свой ум и сердце к Богу, – сознавали не только святые и праведные люди, но и светские писатели. Все лучшие люди всегда стремятся к Богу, Источнику истины. И писатели наши тоже искали Его, но не все нашли. Я уже говорил вам про Гоголя, которого историк Погодин направил в Оптину, где тот и возродился духовно – обрел Бога. Другой наш великий писатель Белинский, имевший высокую душу, тоже искал Бога, но не там, где нужно, гордость не позволила ему искать Его в Церкви, и Белинский погиб. В 60-х годах, приблизительно в 1866–1867 году, я читал стихотворение одного американского писателя под заглавием «Песня Гаяваты» (Лонгфелло), в котором поэт говорит, что во все времена и лета человек был человеком, и даже варвар чувствовал спасающую руку Божию. Вообще, в этом стихотворении есть и много вздорного, но зато есть и верные высокие мысли, мысли о Боге. Поэзия и художество отрывают душу от житейских мелочей и доставляют человеку эстетическое наслаждение. В XVIII веке, при распространении материалистического направления, создался такой взгляд на поэтов и художников, будто это ненужные люди – сидят и ничего не делают. Виктор Гюго в защиту сказал: «Взгляд на небо – это уже дело». Но есть художники внешние и внутренние. Внешний художник изображает на полотне то, что наполняет его душу, внутренний – созидает самую душу свою, делая ее, действительно, художественным произведением по красоте добродетелей, которыми она украшена. Монах – есть внутренний художник (я, конечно, говорю здесь о настоящем монахе, а не о таком, который только носит это название). Все ищут Бога. Вот и художники в области поэзии, живописи, особенно музыки, – все желают найти Бога. Да не так искали. Как искать Бога? – Соблюдением заповедей, особенно смирением, поступить в монастырь. А они не хотели соблюдать заповеди, особенно не хотели смиряться, хотели пройти как-либо переулками, поближе, покороче. О целомудрии они весьма скудного понятия. Вот, например, Байрон, Рафаэль, – развратнее его трудно было быть, а писал Мадонну. Знаете стихотворение Пушкина «Пророк», там он говорит: «В пустыне мрачной я влачился». Пустыня – это жизнь, он так понимал, что жизнь – пустыня. «Влачился», да прямо ползал всем телом. Далее: «И шестокрылый Серафим на перепутье мне явился». Здесь он, может быть, имел в виду себя: не знаю, явился ли ему он или нет. Затем Пушкин рисует картину посвящения ветхозаветного пророка. Кажется, говорится так, что он постиг и «херувимов горнее стремление, и гад морских подводный ход». Ангелы чисты, они только «горняя мудрствуют», а у нас есть и гад морских подводный ход. Эти два течения идут в нас параллельно. Но должно стараться только «горняя мудрствовать». Это не сразу достигается, а только ход гад морских будет все тише, и можно достигнуть того, что будет только одно горнее стремление, а те гады нырнут в бездну и исчезнут. Да, этого можно достигнуть. Вот я вам и говорю: смиряйтесь и смиряйтесь. Помоги вам, Господи. Из бесед прп. Варсонофия Оптинского

"О молитве, о любви и о соприкосновении мирам иным Юноша, не забывай молитвы. Каждый раз в молитве твоей, если искренна, мелькнет новое чувство, а в нем и новая мысль, которую ты прежде не знал и которая вновь ободрит тебя; и поймешь, что молитва есть воспитание. Запомни еще: на каждый день и когда лишь можешь, тверди про себя: «Господи, помилуй всех днесь пред тобою представших». Ибо в каждый час и каждое мгновение тысячи людей покидают жизнь свою на сей земле и души их становятся пред Господом – и сколь многие из них расстались с землею отъединенно, никому не ведомо, в грусти и тоске, что никто-то не пожалеет о них и даже не знает о них вовсе: жили ль они или нет. И вот, может быть, с другого конца земли вознесется ко Господу за упокой его и твоя молитва, хотя бы ты и не знал его вовсе, а он тебя. Сколь умилительно душе его, ставшей в страхе пред Господом, почувствовать в тот миг, что есть и за него молельщик, что осталось на земле человеческое существо, и его любящее. Да и Бог милостивее воззрит на обоих вас, ибо если уже ты столь пожалел его, то кольми паче пожалеет он, бесконечно более милосердый и любовный, чем ты. И простит его тебя ради"

С.И. Фудель Святость в христианстве это и есть любовь, а нелюбовь - не святость Если пост понимать как прежде всего воздержание от нелюбви, а не от сливочного масла, то он будет пост светлый и время его будет «время веселое поста» (Стихира на Господи воззвах, вторник. веч. 2 нед. Вел. Поста). «Подавай сердцу моему чистейший страх Твой в душе моей совершенную любовь» (Стих. на Господи воззвах, четверг вечера 3 недели Великого Поста). Нелюбовь - это самое страшное невоздержание, объядение и пьянство собой, самое первое, первоисточное оскорбление Святого Духа Божия. «Умоляю вас, - пишет апостол, - любовью Духа». Любовь противополагается и гордости и злобе. В вечерней молитве мы просим у Святого Духа - «Творца мира», по слову св. Иринея Лионского («Против ересей», кн. 2, гл. 30) - особенно тех грехов, которые были против любви: «или кого укорих, или оклеветах кого гневом моим, или опечалих, или о чем прогневахся, или солгах..., или нищ прииде ко мне и презрех его, или брата моего опечалих, или кого осудих, или развеличахся.., или греху брата моего посмеяхся». Устав зовет к молитвенному подвигу, т.е. к «побеждению», а не к «угождению» плоти, и, воспринимаемый так, он есть святое оружие духовной борьбы. «Живоцерковники» потому и нарушили его, что для них этой борьбы не существовало. Опасность устава начинается тогда, когда забывается его историческая условность, и его начинают как бы догматизировать, возводить в догмат. Тогда и возникает это «оцеживание комаров и поглощение верблюдов», то есть подмена христианства ветхозаветной обрядностью. Уставом нельзя пренебрегать, но всегда при этом надо помнить: «суббота для человека, а не человек для субботы» - В этом смысле о. Алексей Мечев и говорил: «Любовь выше устава». Знаю, что понятие этой мудрости любви для нелюбящих очень неопределенно, но это предвидел апостол, сказавши: «Если же у кого из вас недостает мудрости, да просит у Бога, дающего просто и без упреков, - и дастся ему» (Иак. 1, 5). Сочетание свободы любви с Уставом возможно только тогда, когда в человеке все стоит на своем месте: «безусловное на первом, условное на втором». О безусловном нам сказано ясно: «Ищите же прежде Царства Божия и правды его, и это все приложится вам» (Мф. 6, 33). Царство Божие «внутри нас», в благодати Святого Духа. Поэтому, особенно в наше время ухода от основ христианства, от его духовности, не о том надо прежде всего болеть, что не знаем Устава, но о том, что так мало людей знает, что стяжание Святого Духа должно быть постоянной, ежедневной целью каждого христианина. Это апостольское завещание вновь произнесено у нас преп. Серафимом Саровским. Сочетание свободы с Уставом возможно только через духовность, через стяжание Святого Духа. И тогда сама собой разрешается антиномия, на одной стороне которой: «Устав - это святое предание», а на другой - слова: «Если же вы духом водитесь, то вы не под законом» (Гал. 5, 18) Устава. То, что страх Божий от веры, а не наоборот, т.е. что вера от страха, или «со страха», как думают некоторые боязливые, видно хотя бы из этих слов: «Да возвеселится сердце мое боятися имене Твоего» (Пс. 85). Веселиться можно только от радости, или, что то же, от любви. Страх Божий есть «начало премудрости», но не начало веры. Начало же веры - любовь. Вне любящей веры мы остаемся с верой бесовской, ибо и «бесы веруют и трепещут», т.е. имеют страх. «Мы же веруем, потому что любим Бога» (свящ. Ал. Ельчанинов). О страхе Божием, даже в его первоначальном «обучительном» смысле, надо говорить только в неотрывности от любящей веры, или, по слову апостола, от «веры, действующей любовью», т.е. так, как это дано в молитве Василия Великого: «Пригвозди страху твоему плоти наши и любовию Твоею уязви души наши». «Где нет любви, там нет веры» (св. Тихон Задонский), а значит и нет истинного страха Божия, рождаемого верой. Об обрядовом рефлексе я вспомнил, когда прочел слова преп. Ефрема Сирина об исповеди: «Если один обычай влечет тебя к Врачу, то не получишь здравия... Премилосердный требует любви от того, кто хочет прийти к Нему, и если приходящий приносит любовь и слезы, то Он даром приемлет дар (прощения)» (Творения, 3 издание., сс. 208 - 209). Отец Нектарий Оптинский говорил: «Мария Египетская в пустыне была по любви», то есть любовь двигала ее подвигом. Макарий Великий говорил, что «молитва рождается от любви». В том, что «молитва рождается от любви», и вся тайна и все объяснение молитвы. Любовь есть качество воли, или, как говорил святитель Николай Кавасила (XIV век), «добродетель воли». Бог ждет от нас только этой нашей воли к Нему, т.е. любви, и дает Себя не за дела их и подвиги, в порядке какой-то оплаты, а только за эту волю - любовь, за возжелание Его бытия, за волю к жизни. Бог-любовь ждет любви, а потому ждет воли. Человек весь в путах первородного греха и сам по себе ничего не может сделать, чтобы обрести Бога, т.е. свое спасение, кроме того, чтобы возжелать Его, потянуться к Нему своей волей. И Бог, видя эту свободную волю, дает человеку помощь Своей благодати, через которую и приближает его к Себе и совершает в нем все его благие дела. Не человек совершает своей силой, но благодать Божия - ради человеческой воли, т.е. ради любви, обнаружившей себя попыткой - «трудолюбного делания» в подвиге. Именно на этом основано учение Церкви о спасении человека даром, за смиренную веру, а не в виде вознаграждения, как учит Рим. Подвиг есть только обнаружение или признак благой воли - любви к Богу. Духовный труд совершенно обязателен, но все, что человек обретает, это не его, но Божие, и обретает он не через труд, но по милости Божией. «Хотя бы мы взошли на самый верх добродетели, но спасаемся мы все же по милости» (св. Иоанн Златоуст). Это одна из самых поразительных и самых радостных антиномий христианства. Радостно осознавать, наконец, что ты - ничто, и что «все от Него, Им и к Нему. Ему слава во веки!» «Не любите мира» (1 Ин. 2, 15). «Так возлюбил Бог мир» (Ин. 3, 16). Не то примечательно, что здесь мы видим выражение закона противоречий христианского познания, а то, что эти две противоречивые фразы о любви и нелюбви написаны одним и тем же апостолом любви. Вот еще пример противоречия. Ап. Павел в послании к Титу пишет: «Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости» (3, 5). Тут, как будто чисто лютеранское спасение только верой, без необходимости подвига и «добрых дел». Но через один стих апостол добавляет: «Чтобы, оправдавшись Его благодатию... уверовавшие в Бога старались быть прилежными к добрым делам» (3, 7 - 8). На единстве этого противоречия, неразрешимого для Запада, стоит вся дивная высота православных святых. «Не надейся на себя: все благое, совершающееся в тебе, есть следствие милости и силы Божией» (преп. авва Исаия). Это постоянная формула аскетики. «Подвизайся... Когда же сможешь перейти страну страстных помыслов, не окажись неблагодарным, не признав в сем дара, свыше тебе данного, но исповедуй с апостолом, говоря: «не я, впрочем, но благодать Божия, которая со мною» (1 Кор. 15, 10) сделал сию победу» (преп. Иоанн Карпафийский). Все мы знаем картину Иванова «Явление Христа народу». Явление Христа душе совершается в каждом человеке, призываемом Богом, в меру сердца призываемого. Душа получает как бы толчок, - иногда через случайно найденное Евангелие, среди выброшенных в мусор книг соседа, иногда через сон, иногда через искусство иконы, иногда через живого носителя святости и любви. Как сказал преподобный Симеон Новый Богослов, если не будет явления Христа в нас, то мы не можем ни веровать в Него, ни любить Его, как должно. Недавно рассказывали об одной девушке (неверующей еврейке), увидевшей сон: она бежала в смертном страхе от кого-то и вдруг припала к Распятию и обняла его с явным чувством, что спаслась. Проснувшись, она пошла искать Церковь Распятого. Явление Христа - это зарождение в душе Его чудотворного образа, это личное услышание слов: «Се человек!» Только полюбив, можно поверить. «Кто не может любить Бога, тот, конечно, не может и веровать в Него» (Преп. Симеон Новый Богослов). Люди, как-то верящие в Бога, но не верящие в Церковь, например, теософы, обычно говорят: «Неужели Богу нужны обряды? Зачем эта формальная сторона? Нужна только любовь, красота и человечность». Человек, влюбленный идет к девушке и, видя по дороге цветы, срывает их, или покупает, и несет их к ней, совсем не считая, что это только «формальная сторона». Это и есть идея церковного обряда. Любовь к Богу естественно порождает красоту и человечность обряда, воспринимаемого, как цветы, приносимые к ногам Божиим. Вера есть любовь и суть христианства - влюбленность в своего Бога и Господа и тем самым ощущение, что на земле осталось и живет его Тело - Церковь. Как же могут эти ощущения не выразить себя во внешних действиях, которые мы называем обрядами? По слову Божию, любовь противопоставляется беззаконию, угождению плоти, т.е., иначе говоря, несвятости. «И по причине умножения беззакония, во многих охладевает любовь» (Мф. 24, 12). «Только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу» (Гал. 5, 13). Святость в христианстве это и есть любовь, а нелюбовь - не святость. Природа любви не постижима, как природа божественная, но одно мы знаем, что если есть гордость, то значит нет любви, что любовь есть смиренное забвение о себе, что она есть отдача себя для других: для Бога и детей Божиих. Грех же, наоборот, есть «память о себе» и забвение других, самоутверждение и самоукорение, грубо-физическое или тонко-душевное. Поэтому все грехи есть большой или малый отказ от любви, большая или малая гордость. «Попечение о плоти, - говорит апостол, - не превращайте в похоти» (Рим. 13, 14), не самоуслаждайтеся, не побеждайтесь своей самостью. Но не то же ли самое, только в душе, совершается в общении с людьми, когда вместо отдачи себя им, заботе и тревоге о них, я занят опять же собой и внутренне себя пред ними утверждаю, и, разговаривая с ними, посматриваю на себя в зеркало? А когда я стою на молитве, то не бывает ли так, что вместо Бога я молюсь «на самого себя» - любуюсь собой и пребываю в тщеславии. Во всем этом и во множестве другого, - когда я осуждаю, обижаюсь, раздражаюсь, ненавижу, присваиваю, жадничаю, - я в основе делаю всегда одно и то же: утверждаю себя, свою грешную самость, свое «Я», вместо «не Я», вместо Бога и людей, вместо любви. И наоборот. Перечислив многие совершенства, к которым мы призываемся (а в их лице все остальные совершенства), апостол заключает: «Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства» (Кол. 3, 14), ибо в ней совокупно существует весь путь к Богу. Она низлагает гордость, отметает самость и самоугождение - плоти и духа. Вот почему существует мрак не только разврата, но и ложной добродетели, не только безделия, но и подвига, или, как говорили святые отцы, «лучше поражение со смирением, чем добродетель с гордостью» («Отечник» еп. Игнатия). Вот почему истинная святость и любовь есть одно и то же. Блаженный Августин так говорил: «Всякая добродетель есть любовь». Для того, чтобы понять это опытно, некоторым нужно прожить десятки лет, слушая слова Отцов, учителей светлейшего подвига. Это корень аскетики, которая и есть - борьба за любовь в себе и в мире. Епископ Феофан Затворник, говоря о непрестанной молитве, учил: «Существо дела в том, чтобы приобресть навык стоять умом в сердце. Надо ум из головы свесть в сердце и там его усадить, сочетать ум с сердцем» (Добротолюбие, т. 5). Иначе говоря, все дело в том, чтобы «сочетать ум» в любви. Вот в какую глубину ведут нас Отцы, в какое тепло! А мы-то, бедные, только начнем молится, как уже «стоим умом» в тщеславии все на том же месте: в самих себя. Макарий Великий говорил: «Надо иметь ум пригвожденным к любви Христовой» («Беседы и слова», 288). У святых отцов очень много сказано о том, что спасение человека от греха, или, иначе говоря, его возведение к Богу, идет через ближних, через людей, и через них же идет к нему его духовная смерть. Мы можем на людей злобиться, перед ними гордиться, на них дышать похотью; в этом трояком зле мы умираем. И мы можем любить человека, смириться перед ним и взирать на него чистым оком. И, когда это в нас совершается, мы вдруг познаем, что каждый человек - это «нерукотворный образ», за которым стоит Сам Христос. Практика христианской жизни поэтому и сводится к тому, чтобы между мной и каждым человеком всегда стоял Христос... Надо видеть людей только через Христа. Вот почему надо писать о любви и нелюбви, о святости и несвятости. Здесь узел духовного бытия. Но писать о любви - значит, прежде всего писать о смирении, точнее говоря, - о смирении любви, так как «любовь не ищет своего», но забывает о «своем» и отдает «свое» в смирении. Только смирение может о себе забыть. Смирение есть сама природа отдающей себя, жертвующей собою любви. Смирение и есть «жертва»: «Жертва Богу - дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс. 50). Я ничего не понимаю в мировом страдании, кроме одного: в него вошел Творец мира, в него послал Он Своего Любимого Сына. Христианство учит о страдающем Боге, страдающем не по вине, а по состраданию, по любви. А если так, значит, страдание не страшно, так как его не отделишь от любви и не отделишь от Бога. «Страдает плотию Бог...» Вот почему мы с дерзновением просим: «Страданий Твоих общника мя покажи» (Стихира на Госп. воззв. Вторн. 2-й нед. Великого Поста). Митр. Макарий говорил: «Любовь в нас вложена, как зерно» (письма С. П. 1915). Очень важно это понять. Отцы учат о том, что любовь растет, совершенствуется, но начало ее в малом зерне, так что с самого начала христианского пути она должна сошествовать с человеком, и самые «новоначальные» должны ее иметь. «Все труды и подвиги, которые начала своего не имеют в любви с духом сокрушенным, - тщетны и бесполезны» (Преп. Симеон Новый Богослов, вып. 2, с. 8). Не о том ли же божественном зерне сказано в притче: «Царство Небесное подобно зерну горчичному,.. которое, хотя меньше всех семян, но когда вырастет, бывает больше всех злаков... и прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его» (Мф. 13, 31-32). Около святых старцев и около некоторых любящих близких мы чувствовали себя когда-то как укрывающиеся в их совершенной любви. «...начало греха - гордость» (Книга премудрости Иисуса сына Сирахова, гл. 10, ст. 15). «Гордость есть себялюбие, самолюбие, а поэтому самоутверждение. Как любовь к Богу, созидающая град Божий, есть начален источник всех добродетелей, так себялюбие, любовь к себе, строящие Вавилонскую башню, есть источники всех грехов» (Блаж. Августин, «О Граде Божием», П.Л..41.43). «Любовь есть корень, источник и матерь всего доброго» (Св. Иоанн Златоуст). Все пороки исходят от гордости, а все добродетели - от смирения и любви. Очень нужно понять, что христианское отречение от мира не только не есть отречение от любви к миру, но, наоборот, - ее первое истинное утверждение. Я сознательно сказал «к миру», хотя можно было бы сказать «к людям», и тогда никто не был бы смущен и не привел бы мне текст апостола: «не любите мира». Этот текст помнят, не понимая его, а другой текст и не помнят, и не понимают: «Бог возлюбил мир». Бог возлюбил, а вот мы не любим, а потому и не хотим соучаствовать в том, о чем говорится дальше в этом тексте: «Ибо так возлюбил Бог мир, Что отдал Сына Своего» (Ин. 3,16). А мы только судим мир с полным сознанием своего судейского права, хотя опять же в этом тексте сказано, что «не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него». А как мы можем, не имея любви, отдавать себя за людей? Только святость любви может восходить на Голгофу. Не любить мир означает не любить, прежде всего, самого себя, свою темноту и грех, это означает, прежде всего, осознать самого себя, как этот самый мир, не любящий и темный. И тогда в такой нелюбви к миру в человеке начинает восходить заря любви к людям, великого сострадания к миру. Только в этом свете понятен пост. Пост - начало преодоления «слишком человеческого», начало одоления ограниченности естества для введения его в безграничность, для его благоухания Вечностью. К сожалению, и это наследство уходящей церковной эпохи мы передаем молодым христианам в каком-то искажении или непонимании. Св. Максим Исповедник учил: «Всякий подвижнический труд, чуждый любви, неугоден Богу». А это был самый распространенный факт: пост совершался в гордости о своем подвиге, т.е. вне любви, а потому так часто приводил нас не к уменьшению, а к еще большему увеличению холода и ненависти в мире. Все в христианстве определяется и проверяется любовью. (Из кн.: С.И. Фудель. У стен Церкви)

Дорогая,Надежда,спаси Вас Господь!

То же самое приходится слышать и видеть мне,даже на Оптинском форуме,проповеди самоотречения и христианской любви нет места.Когда говоришь людям о их заблуждениях,ради того,чтобы их уберечь от подмен и погибели,в ответ получаешь насмешки, клевету,жесткое игнорирование и прочее.Значит,главное, и благодарение Богу,что это знание есть.Господь благословил принять,а мы должны исполнить это сами,не взирая ни на что и не обижаясь ни на кого,не осуждая и не озлобляясь,чтобы проповедью были не слова,а жизнь,в каждом ее дне и проявлении.Это трудно и кровопролитно,но радость взаимности Богу в любви сильнее всех испытаний...

Батюшка меня сейчас больше всего угнетает что эти слова не хотят слышать работники храма,я попыталась один раз высказаться,мне ответили,теперь больше молчу,и вспоминаю те времена когда я не трудилась в храме,а была просто прихожанкой.Я не о чем не жалею,но чем больше узнаю,тем на душе хуже,образуется пустота,пытаюсь бороться со своей немощью и греховностью,но плохо получается.А тут ваша статья,и как бальзам на сердце,все ответы на мои вопросы нашла.Спаси Господь!

Да,только эти слова сегодня не в моде и слышать их не хотят,затыкая уши,но истинна существует не зависимо от того приняли ее или нет,там за чертой жизни душе откроется вся полнота того,от чего она отрекалась на земле,но быть в этой истине душа не сможет,по причине отречения...

Источник: Это интересно