Таблица лидеров

Путешествие в Элладу (24.06 - 30.06) Вторник Прямые рейсы от Москвы до Салоник почему-то отсутствуют. И потому нам пришлось ехать с пересадкой в Мюнхене. За несколько часов осмотренный город подтвердил ранее сформированное мнение о педантичности, некоторой холодности и строгости Германии. И это вовсе не недостатки: напротив, Мюнхен оставил в моей памяти весьма положительные впечатления. Самое интересное, что примерно через час после начала осмотра города мы шли, мирно беседуя и делясь впечатлениями, как вдруг, откуда не возьмись, появился русскоговорящий мужчина средних лет, предложивший нам свои услуги гида. Оказалось, что он последние 20 лет живет в Германии и преподает математику в местном Университете. И услышав русскую речь, он не смог пройти мимо, тем более, что до лекции у него оставался еще целый час. Перед отъездом в аэропорт мы зашли не куда-нибудь, а почему-то в Макдонлдс. Надо сказать, что еда там гораздо вкуснее, чем в Москве. Ближе к вечеру мы прилетели в Салоники. И прямо рядом с аэропортом сели в 78 автобус, двигающийся к центру города. За окном замелькали столь долгожданные мною виды древнего греческого города, в котором проповедовал апостол Павел. И что же?! Это было даже не расстройство, а настоящее стрессовое ощущение: после только что увиденного чистенького Мюнхена мы очутились словно среди нищих бараков - кругом огромные мусорные контейнеры, до верху набитые хламом, валяющиеся нищие в лохмотьях, громко говорящие (даже, казалось мне тогда, кричащие) греки… В общем, мои ожидания не то, что не оправдались – они были разбиты самым жестоким образом. Отель мы бронировали заранее. И теперь предстояло добраться до него от одной из центральных автобусных остановок Πλατέια Αριστοτέλου. Центр Салоник ничем не отличался от ранее виденных мною окраин: те же мусорные баки и те же нищие... Отель на деле оказался вовсе не отелем, а хостелом, хотя все удобства, как и обещал booking.com, были в номере. Это было еще одной каплей для подтверждения моего гнетущего впечатления. Но, забегая вперед, скажу, что в целом мы остались довольны условиями нашего не самого высокого класса жилища. Среда Итак, у нас оставалось ровно 5 дней в Салониках. На следующий день была запланирована пешая прогулка по городу, маршрут которой был мною тщательно продуман и составлен заранее: в него входили основные святыни (сразу скажу, что удалось нам посетить не все, поскольку они уж очень разбросаны по городу, но большинство) и несколько магазинов с богословской литературой. Хотя мы и передвигались по карте, ветвистые греческие дороги и горное расположение очень скоро нас утомили. Но зато теперь город открылся совершенно по-новому. Уже не так бросались в глаза увиденные мною недостатки, а предстали во всей красе величественные соборы и повсюду разбросанные маленькие уютные церкви, которые в общем и символизируют этот древний город. Особенно запомнились храм вмч. Димитрий Солунского, в котором покоятся его мощи и мощи св. Анисии, а также Митрополичий Собор, где покоятся мощи свт. Григория Паламы. Жаль, что почти все храмы в городе (особенно маленькие) открыты лишь в часы богослужений. Потому многие церкви нам удалось посмотреть лишь со стороны. Еще одним приятным моментом, который меня порадовал в Салониках – это сами жители: все очень открытые, готовые оказать любую помощь не только по просьбе, но и без таковой. К сожалению, в России этого почти не сохранили... Вечером мы пошли в renta car брать машину. Поскольку получила права я лишь пару месяцев назад, то очень сомневалась, стоит ли рисковать. Но сейчас смело могу сказать, что без машины мы бы абсолютно точно не сумели самостоятельно увидеть и посетить все задуманное. Итак, нам дали красный хендай, на котором мы направились в отель. С ужасом я узнала, что наш хостел (понятное дело!) не имеет собственной парковки. Почему с ужасом? Потому что улочки в Салониках в два раза уже наших, а машины паркуют так, что между ними едва ли есть 10 сантиметров. Но я то со своими способностями и навыками и в Москве с трудом паркуюсь… В общем, в первый же вечер я совершила ДТП, въехав в рядом стоящую машину. Слава Богу, я была застрахована от повреждения имущества в отношении третьих лиц, но за хендай пришлось потом заплатить... Впоследствии я больше не рисковала парковаться самостоятельно, обращаясь за помощью к услужливым грекам. Кстати, когда я врезалась в чужую машину, вокруг меня тут же скопились люди, которые наперебой меня утешали, объясняли мне что дальше следует делать и всячески старались дать понять, что это обычное дело и не стоит расстраиваться. В их числе была и сама хозяйка разбитой машины . Четверг Рано утром следующего дня мы поехали в Уранополис. Добирались туда около 2,5 часов. Цель нашей поездки заключалась в экскурсии вокруг Святой Горы. К счастью, мы успели прямо в срок: в 10:30 от пристани отправлялся нужный нам кораблик. Путешествие длилось 4 часа, за которые нам удалось увидеть 8 монастырей (остальные недоступны для взоров с моря). О каждом из монастырей по мере приближения рассказывал диктор на нескольких языках, в том числе и на русском. А из монастыря Дионисиат двое иеромонахов привезли на корабль святыни для поклонения: десницу св. Иоанна Предтечи, десницу св. Параскевы и икону Богородицы Акафистную. После того, как корабль пристал к берегу, мы пошли на ближайший пляж, которых в Уранополисе очень много, и от души покупались в море. Пятница На другой день мы отправились в знаменитые Метеоры. Сразу скажу, что там без машины делать вовсе нечего, поскольку монастыри расположены очень далеко друг от друга, и пешком добраться просто невозможно. Метеоры – это одно из чудест света: огромные скалы, на которых живут монахи, поражают своей мощью и величественностью. Правда, к сожалению, там так много туристов (именно туристов, а не паломников), что монашеский дух почти не ощущается. Возможно, мне так показалось, не знаю… В часе езды от Метеор есть один женский монастырь – Георгия Караискаки, где очень много русских, окормляет его изветсный в Греции старец Дионисий. (Подробнее можно прочесть тут: http://www.taday.ru/text/1095077.html). Туда мы и направились после обеда. Сестры встретили нас с радостью и любовью: накормили, напоили и даже упрашивали остаться на некоторое время. Поразительное впечатление оставила милая и добрая игуменья (или по-гречески герондисса), которая будучи немкой уже много лет возглавляет этот греческий монастырь. Пообщавшись немного с сестрами, а также с местной живностью (козами, овцами и собаками) и поев столь любимой мною шелковицы мы поехали в обратный путь. Дороги в Греции полупустые, а ограничения по скорости встречаются в 130 км/час. Такое я видела впервые. В общем, оторвалась я по полной – скорость в 150 км/час мне уже казалась совершенно обычной . Суббота Утро следующего дня мы провели в Суроти – женском монастыре, в котором покоятся мощи св. Арсения Каппадокийского и находится могилка старца Паисия Святогорца. До чего же хорошо в этом монастыре! Территория очень ухоженная и красивая, а на столике в монастрыском дворе стоит и постоянно пополняется угощенье – лукум, который можно запивать холодной водой из источника. В тот день мы еще раз съездили на море – на пляж, ближайший к Салоникам (30 минут езды н машине). Воскресенье Ну а следующий день был воскресный – день нашего отъезда в Афины. Утром мы молились на Литургии в храме вмч. Димитрия Солунского, а днем уехали в столицу. Забыла упомянуть об одной интересной встрече с русским греком. Когда мы в самы первый день приезда отправились на железнодорожный вокзал для покупки билетов в Афины, то очень долго не могли его найти. И вот одним из очередных прохожих, которого мы спросили о месте нахождения вокзала оказался русский, который уже 20 лет живет в Салониках. Он нам помог купить билеты, а потом мы вместе отправились на автобусе в центр города. Надо сказать, что его рассказ о жизни в Греции был весьма неутешителен: безработица, полное отсутствие денег и уныние от повергшего страну экономического кризиса. Местное население выживает практически только за счет туристов, а так перебивается случайными заработками, каждый день думая о своем пропитании. Этот очень грустный рассказ Евгения дал понять причину столь плачевного внешнего состояния Салоник. Тогда же мне вспомнились и заросшие и полуразрушенные греческие монастыри Святой Земли (http://forum.optina.ru/blog/76/entry-3801-%D0%B8%D0%B5%D1%80%D1%83%D1%81%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%BC-%D1%81%D0%B2%D0%B5%D1%82%D0%BB%D0%B0%D1%8F-%D0%BC%D0%BE%D1%8F-%D0%BC%D0%B5%D1%87%D1%82%D0%B0-%D0%B8%D0%B5%D1%80%D1%83%D1%81%D0%B0%D0%BB%D0%B8%D0%BC-%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%BE%D0%B4-%D0%BC/), где хранятся разные святыни, но на восстановление которых у маленькой бедной Греции просто нет денег… Поезд в Афины ехал 5,5 часов. Он оказался довольно удобным – сродни мюнхенскому метро или нашим аэроэкспрессам до аэропортов. В Афины мы прибыли к вечеру. И там тоже не обошлось без искушений. Когда мы дошли до отеля, оказалось, что с нашим номером якобы какие-то проблемы и нас заселяют на эту ночь в другой отель, находящийся в 5 минутах ходьбы (реально – в 10). Усталые, с вещами, мы еле дошли до этого отеля. И там нас ждал ужас: номер был похож на тюремную камеру, а главное – было очень душно. А утром вообще сломалось электричество и бедная уборщица, вошедшая в лифт сразу же после того, как я из него вышла, застряла там на неопределенный срок. В общем, мы поняли, что надо бежать обратно в забронированный нами отель. С трудом удалось добиться вселения, т.к. нам опять стали говорить, что у них проблемы и что нас смогут вселить только днем… Слава Богу, все закончилось хорошо и мы отправились на службу апостолов Петра и Павла в Благовещенский Собор, где покоятся мощи прмц. Филофеи Афинской и сщмч. Григория V патриарха Константинопольского. Однако к нашему разочарованию, Литургия уже закончилась (хотя было только 9 утра). К счастью, у нас был еще один шанс побывать на этой службе через 13 дней, и потому мы не стали долго расстраиваться и отправились в Акрополь. Конечно, Парфенон производит колоссальное впечатление и поражает своей античной красотой и величием. Одним из самых важных христианских памятников Акрополя является Ареопаг – место проповеди апостола Павла и обращения многих язычников, в том числе св. Дионисия Ареопагита. Днем мы посетили Афинский археологический музей, где собраны коллекции древнейших памятников великой греческой цивилизации. Ну а вечером мы поднялись на самую высокую точку в Афинах – холм Ликавитосс, расположенный на 277 м над уровнем моря. Оттуда открывается замечательный вид на весь город. Особенно красиво вечером, когда Афины освещаются фонарями. На вершине холма красуется храм в честь вмч. Георгия Победоносца. Также там есть небольшое кафе, где можно попить так любимый греками кофе фраппе. Ну вот, собственно, и все. Ранним утром следующего дня мы сели в самолет Афины-Белград, но там уже начинается следующая история, не менее увлекательная и насыщенная приключениями .

Постоянное чтение дало ему, кончившему только сельскую школу, такие разносторонние познания, что он мог свободно беседовать на общекультурные и специальные темы, а не только духовные. Он мог говорить о Пушкине и Шекспире, Мильтоне и Крылове, Шпенглере и Хаггарте, Блоке, Данте, Толстом и Достоевском. В час отдыха после обеда он просил читать ему вслух Пушкина или какие-нибудь народные сказки — русские или братьев Гримм. И вот, почерпнув из книг широту и многообразие мира, он страстно захотел путешествовать, чтобы своими глазами увидеть то, о чем читал. В это время в Оптину пришло предписание из Святейшего Синода отрекомендовать одного из иеромонахов во флот на корабль, назначенный в кругосветное плавание. Отец архимандрит предложил это назначение иеромонаху Нектарию. Тот так обрадовался и взволновался, что, придя от архимандрита, стал собирать вещи, забыв впервые о том, что в Оптиной ничего не делается без старческого благословения. Только через некоторое время он опомнился и пошел за благословением к старцу Иосифу. Но тот не благословил его на это путешествие, и отец Нектарий смирился. В первое время своего старчества преподобный Нектарий усилил юродство: он приобрел музыкальный ящик и граммофон с духовными пластинками, но скитское начальство запретило ему иметь их. Тогда старец стал играть в игрушки. Удивительно, с какой точностью преподобный Нектарий предсказывал не только конкретные исторические события, но и грядущие духовные перемены в обществе. В его юродстве часто содержались пророчества, смысл которых мало кому был понятен и открывался только тогда, когда наступало время осуществления предсказываемых событий… Священномученик Сергий Мечев в первое время знакомства с преподобным Нектарием говорил: "Я не понимаю такого старчества: я ему говорю о серьезных вещах, а в ответ слышу одни шуточки", но со временем отец Сергий все понял и до конца дней старца был его преданным духовным сыном. Огромное число богомольцев стекалось в его хибарку, и к каждому из приходящих старец находил свой подход. Он принимал народ в хибарке преподобного Амвросия и по смирению своему часто говорил, что народ приходит не к нему, а к покойному старцу... Иногда он оставлял на столе в приемной книги, и посетители в ожидании приема смотрели эти книги и, листая их, находили ответы на свои вопросы. А иногда преподобный Нектарий говорил: "Спросите об этом моего келейника, отца Севастьяна, он лучше меня посоветует, он прозорлив". Келейником его тогда был будущий преподобный Севастиан Карагандинский. В 1917 году старец сказал: "Россия воспрянет и будет материально не богата, но духом будет богата, и в Оптиной будет еще семь светильников, семь столпов". Преподобный Нектарий всех поражал своей прозорливостью, хотя и старался скрывать этот дар. Из книги "Оптинский патерик"

Источник: Православная духовная музыка

Источник: Православная духовная музыка

Оживление души совершается волей Божией и силой Божией, но от человека требуется его произволение в принесении Богу покаяния. Срок покаяния, потребного согрешившему, известен Единому Богу. Кающийся грешник, будучи как бы даже забыт Богом, как ему кажется это, по чудному усмотрению Божию обретает пользу душевную, приходит в преуспеяние: Господь ведет ко спасению! Дивная премудрость и благость Божия в попущениях Божиих человеку падать. Всякое дело требует духовного отношения к себе, а не общечеловеческого. К великому прискорбию по большей части видишь и слышишь кругом себя и в себе ропот, нежелание подчиниться тому, что посылает Господь, требование справедливого к себе отношения и прочие безумные проявления противления воле Божией. Как велика наша немощь! Как слаба наша вера! Не наше дело рассуждать, зачем и почему нас постигает то или иное; надо знать, что это воля Божия, надо смириться, а требовать, так сказать, у Бога отчета – есть крайнее безумие и гордость. Итак, каждый должен требовать от себя (то есть понуждать себя на делание) исполнения всех заповедей и все, что делают с нами другие люди, что без содействия людей с нами совершается – считать праведным судом Божиим для нашей пользы, нашего спасения и смиренно все то терпеть. Это будет душеспасительно и принесет мир в сердца наши. Господи! Да будет воля Святая Твоя. Из завещания прп. Никона Оптинского духовным детям

Родители наши были русские православные люди, веровавшие без всяких лукавых мудрований. Старшими из детей были Люба и Надя. До меня включительно мы все были погодками. Старшие братья были: Володя, Коля, Сережа и я. Моложе меня — Митроша и Алеша. Всех нас, кроме Алеши, крестили в церкви Ризы положения (Положение в Москве Ризы Господней) на Донской. Эта церковь в неприкосновенности сохранилась и сейчас. В моей памяти не сохранилось ничего из времени жизни на Донской, откуда мы затем переехали на Якиманку. Я очень хорошо помню комнату с колоннами посередине (кажется, две колонны), в которой мы всегда играли. Чтобы мы не валялись по непокрытому полу, нам обшивали ситцем широкий войлок и набитые ватой такие же подушки. Для игры это давало нам широкое поле деятельности. Один раз мы выдумали игру в избиение младенцев. Осложнение произошло в том, что никто не хотел быть Иродом. Наконец, договорились, что бросим жребий, и на кого попадет — «чур, не отказываться». Жребий пал на Колю. Он подчинился и начал прилежно «избивать» нас, «младенцев», причем это избиение происходило совсем безболезненно. В свое время папа много помогал дедушке Лаврентию Ивановичу в его коммерции. Впоследствии дедушка, видя трудное положение нашей семьи и идя навстречу желанию бабушки Марии Степановны иметь постоянно при себе любимую дочь Верочку (маму), уговорил папу переехать к ним для совместного проживания, для чего была очень пригодна большая, прекрасная квартира на Большой Ордынке, в приходе церкви Божией Матери «Всех скорбящих Радосте». С этой квартирой и с этим храмом связаны наши главнейшие воспоминания. *** Мама много раз рассказывала, что когда Коля был маленьким, он однажды чем-то болел. Болезнь приобрела катастрофический характер, и смертельный исход, несмотря на все меры, принимавшиеся врачами, был решен. Когда наш постоянный врач Константин Николаевич Салтыков (превосходный человек!) к ночи уехал, оставив Колю уже в безнадежном состоянии, у его постельки остались только папа с мамой. И вот страшный час смерти наступил! Сердце уже не билось. На зеркале, прилагаемом ко рту, никаких следов дыхания не обозначалось... Но для материнского сердца это никак не служило поводом к прекращению ухода за умирающим. Наоборот, только еще больше побуждало к всяческому растиранию уже холодеющего и вытянувшегося тела ребенка. Напрасно папа уговаривал маму «перестать мучить» и себя, и «покойника». Она, не переставая молиться святителю и чудотворцу Николаю и обильно орошая тело Коли горячими слезами, терла, терла его, и... о, чудо! Ребенок вздохнул. Тут уже и папа устремился на помощь. Их ли усилиями, или чудом святителя Николая, но ребенок ожил и, по прошествии какого-то времени, выздоровел. Мама всегда рассказывала об этом как о несомненном для нее чуде святителя Николая. И конечно, не для служения страстям мира сего возвращен был к жизни этот чудный ребенок. Так еще в младенческих годах был отмечен Божественною милостию и благословением будущий преемник великих Оптинских старцев. Мама говорила, что, когда Коля тяжко страдал во время той болезни, он переносил страдания с удивительным терпением. Эта черта сохранилась в Коле и во всю его жизнь. *** Кроме общих детских игр, в которых Коля никогда не был пассивным, вспоминаю я отдельные случаи из его жизни, касающиеся только его. Помню, однажды на даче вздумалось нам уничтожить осиное гнездо, устроенное осами в чулане. Гнездо находилось довольно высоко, и достать его нам, детям, было очень трудно. Коля, тогда ему было лет 11 — 12, хватаясь за перекладины в грубо сколоченной из нетесанных досок стене, полез вверх. Стараясь зацепить гнездо, он сорвался и, падая, пытался упереться в стену, но вместо того ладонью напоролся на огромный, острый ржавый гвоздь. Вся ладонь оказалась разорванной и обе кровавые половинки широко разворотились. От неожиданности Коля вскрикнул, но ни одного стона, ни крика от боли мы, в ужасе смотревшие на все это, от него не слыхали. Он только очень быстро пошел к маме, зажимая рану. Мамин ужас был неописуем. Но, вся заливаясь слезами, она сразу взялась промывать зияющую рану и потом залила ее йодом. Мы широко открытыми глазами смотрели на эту необыкновенную операцию. Казалось, что боль испытывает мама, — так сильно отражалось страдание в ее глазах, в ее словах и дрожащих руках. А сам пострадавший не проронил ни единой слезы, не издал ни одного стона, и только с огромной силой закушенные губы могли служить поводом к пониманию его боли и его изумительного терпения. *** Характеры наши были совсем различны. В детских играх я не был полноценным участником, так как меня связывало в действиях то, что я многого не видел физически, что видели другие. Только в 12 лет я узнал, что близорук, и стал носить очки. И вообще я был всегда как-то тише, чем Коля, который из всех братьев выделялся своею бойкостью и энергией. Всегда он весь дышал весельем, за словом в карман не лазил. Понятно, что имея к тому же привлекательную внешность, он был любимцем барышень и постоянным их кавалером. Володя, а так же Люба и Надя играли на рояле, и не проходило дня, чтобы Коля под их аккомпанемент не пел чего-нибудь. Репертуар был небогат, но исполнение, если и не отличалось виртуозностью, то всегда подкупало всех своею задушевностью и искренностью, которыми так и дышало все в певце. *** Братья мои, Коля и Сережа, вместе со всем классом за резкую демонстрацию были исключены из гимназии и с рядом товарищей готовились у нас на квартире к сдаче экзаменов на аттестат зрелости экстернами. Группа была небольшая, разнокалиберная. Много было горячих разговоров, но много и пустой болтовни. Это все близко к сердцу принимал Коля, тогда как Сережа был более хладнокровным и занимался химией, которую чрезвычайно любил. А Колю все это стало заставлять более глубоко вдумываться в жизнь... Так наступил и 1905 год. О товарищах брата: «Двое застрелились...» Помню, что застрелился один, фамилию его забыл. А другой после 1905 года был повешен — Морозов. Перерезан поездом был Саша Суворинский... Не думаю, чтобы он был неверующим. Так просто, по веянию времени, говорил лишнее. Отпевали Сашу очень хорошо... *** Коля любил ходить в церковь Воскресения в Кадашах. Как-то я его спросил, почему он любит ходить туда. Я там до этого не был ни разу. Он мне признался, что ходит туда из-за одной барышни, к которой неравнодушен, и предложил мне пойти посмотреть на нее. Пошли. Барышня оказалась действительно прекрасная и внешне и, по-видимому, внутренне, по своему духовному устроению. Но на меня вдруг напал ужас, — иначе назвать это состояние я не могу. Я ушел от всенощной и взял слово с Коли, что и он туда больше не пойдет. Он туда больше не ходил. *** В те дни много толковали о спиритизме, о вызывании душ умерших людей и т.п. Пришла и нам мысль заняться этим делом. Как мало мы тогда еще в подобных вещах разбирались! Взяли большой лист бумаги, в разбросанном виде изобразили на ней все буквы и цифры, очертили один угол. Потом взяли, опрокинули блюдце, начертили на нем полоску, положили на очерченный угол бумаги. Сели друг против друга под углом и пальцами рук прикоснулись к блюдцу. Так держали мы, пока блюдце не стало двигаться. Чем дальше, тем быстрее. То просто ходило оно и бегало по бумаге, то останавливалось черточкой у какой-либо буквы. Я знаю, что я Колю не обманывал, и, что он меня не обманывает, я также был убежден. Сначала не получалось ничего серьезного, ничего не значащие слова. Потом было набрано что-то такое, что нас взволновало (все это мы всячески старались после забыть). Мы встали на колени и усердно помолились и снова сели к блюдцу. Долго блюдце стояло, потом начало носиться быстро, и — раз, за угол. Мы — снова, и опять та же история. Тогда мы, как к живому, обратились к блюдцу с требованием объяснить, в чем дело. Ответ: «Не могу». — «Почему?» — «Потому что вы верующие». Перед тем еще называлось какое-то мужское имя и фамилия, и блюдце говорило, что «я здесь жил, а теперь мучаюсь» и т.п. Вообще мы испугались общения с сатаной. Сожгли бумагу, блюдце вымыли, а может быть, и разбили, — точно не помню, и стали на молитву. Больше опыта не повторяли. *** Преподавателем Закона Божия у нас был священник, настоятель церкви Иоанна Предтечи на Пятницкой, о. Петр Петрович Сахаров (умер митрофорным протоиереем, настоятелем собора Василия Блаженного). Ко мне он благоволил. Поэтому я однажды и обратился к нему за разъяснением мучившего меня вопроса о происхождении зла. Он предложил мне зайти еще к нему на дом, и мы с Колей пошли к нему. Два основных вопроса предложили мы ему. Первый — о происхождении зла, и вразумительного ответа не получили. Второй вопрос: посоветует ли он нам пойти в монастырь. Эта мысль меня уже давно занимала, а для Коли она была нова. И если посоветует, то куда. Надо сказать, что о. Петр не имел никаких наклонностей к монашеской жизни, — так все мы считали по его внешним поступкам. Отец Петр вздохнул и сказал нам, что он в этом вопросе мало сведущ, но что у него есть товарищ по Духовной Академии, епископ Трифон, с которым он и предложил нас познакомить. Мы охотно и с радостью согласились. Вот до каких вопросов мы с Колей уже дошли! Правда, о монашеской жизни мы не имели ни малейшего представления. Вернее, имели совершенно дикое представление. Нам казалось, что нам придется чуть ли не голодать, и очень-очень много молиться в церкви. О чем-либо другом мы не помышляли, а эти два вида монашеской жизни мы были готовы принять с полным самоотвержением. Интересна одна деталь. Среди всевозможных книг, дедушкиных и папиных, я нашел справочник под названием «Вся Россия». Между разного рода справочными материалами там было перечисление всех монастырей Российской Империи. Еще до того, как мы обратились к о. Петру, я порезал на отдельные кусочки весь перечень монастырей, и мы с Колей из общей массы решили вытянуть тот монастырь, куда нам уйти. Помолились и потянули жребий. Вытянулось — «Козельская Введенская Оптина Пустынь Калужской губернии», а на другой стороне что-то другое, тот монастырь я позабыл. Когда мы ходили к о. Петру, то все же спросили его, не знает ли он что-нибудь об этих монастырях? Возможно, что упоминание нами об Оптиной Пустыни и привело его к мысли познакомить нас с владыкой Трифоном, так как он хорошо знал, что Владыка — Оптинский постриженец. Случай этот поистине замечателен! В нем явно видна рука Промысла Божия. *** Верно, что первое время своего возрождения духовного Коля никому из домашних ничего не говорил о своих переживаниях. Но от меня у него не было ничего сокрытого, так же, как и у меня от него. К этому времени Коля с Сережей, сдав экзамены экстернами, уже учились в университете. Коля - на физико-математическом, а Сережа пошел по своей любимой химии. Мы стали сознавать, что жизнь наша, как и всех вокруг, идет не так, как надо. В частности, мы стали понимать, что мало ходить в церковь, и даже петь и читать, а надо по-серьезному молиться. Вспомнил я еще один случай. У меня в комнате стоял большой, полный икон иконостас-угольник. Как-то, когда Коля стал у меня уже постоянным посетителем, открыл я дверцу киота и дал ему прочесть надпись на дереве, которая гласила: «Обязуюсь в течение десяти лет уничтожить язычество во всем мире. Н. Беляев». Я спрашиваю: «Помнишь?» А дело было давным-давно, мы еще были мальчиками, когда Коля похвалился мне, что выполнит это обязательство. Ну, мы поулыбались. *** Помнится, когда мы первый раз выходили из оптинского Скита в первый приезд, наc остановил привратник, брат Алексей Егорович, очень интересный, неграмотный старец. Разговорились. В частности, я спросил: «Соловьи тут есть?» Ответ: «Нет, не слыхал... А вот волков много». И, видя наши озадаченные его неожиданным ответом лица, пояснил: «Поют, как по нотам». Дальше. Видя в его руках кривую палку, кто-то из нас сказал, что нужно бы сделать хороший посошок. Ответ последовал такой же неожиданный, как и первый: «Дал бы Бог хромости, а палок в лесу до пропасти!» Оба ответа нас очень порадовали... Из воспоминаний И.М. Беляева (комментарии к «Дневнику послушника Николая Беляева»)

Это часть жития преп. Никона, его путь к Скиту, где без "ветхого человека" не могло быть "нового". Так, житие преп. Марии Египетской нужно было бы начинать сразу с пустыни, опустив рассказ о "ветхом человеке", но оно дается в целостности, хотя прежней Марии уже нет.

Старец Нектарий принимал посетителей в «хибарке» прежних старцев. На столе в его приемной обычно лежала какая-нибудь книга, раскрытая на определенной странице. Посетитель в долгом ожидании начинал читать эту книгу, не подозревая, что это является одним из приемов отца Нектария давать через открытую книгу предупреждение, указание или ответ на задаваемый вопрос, чтобы скрыть свою прозорливость. А преподобный Нектарий по своему смирению замечал, что они приходят к преподобному старцу Амвросию, и сама келья говорит за него. Посетителей старец благословлял широким крестным знамением. Медленный в движениях и сосредоточенный, — казалось, он несет чашу, наполненную до краев драгоценной влагой, как бы боясь ее расплескать… В юродстве старца Нектария часто содержались пророчества, смысл которых открывался часто лишь по прошествии времени. Например, люди недоумевали и смеялись над тем, как старец внезапно зажигал электрический фонарик и с самым серьезным видом ходил с ним по своей келье, осматривая все углы и шкафы... А после 1917 года вспомнили это «чудачество» совсем иначе: именно так, во тьме, при свете фонариков, большевики обыскивали кельи монахов, в том числе и комнату старца Нектария. За полгода до революции старец стал ходить с красным бантом на груди - так он предсказывал наступающие события. Или насобирает всякого хлама, сложит в шкафчик и всем показывает: «Это мой музей». И действительно, после закрытия Оптиной в скиту был музей. Однажды старец Варсонофий, будучи ещё послушником, проходил мимо домика отца Нектария. А он стоит на своём крылечке и говорит: «Жить тебе осталось ровно двадцать лет». Это пророчество впоследствии исполнилось в точности. Часто вместо ответа отец Нектарий расставлял перед посетителями кукол и разыгрывал маленький спектакль. Куклы, персонажи спектакля, давали ответы на вопросы своими репликами. Некоторых это смущало и казалось детской игрой старого человека. Случалось, ошибались на счет отца Нектария и опытные священники. Так, однажды владыка Феофан Калужский, посетивший Оптину, с изумлением наблюдая за тем, как старец одну за другой стал своих куколок «сажать в тюрьму», «побивать» и выговаривать им что-то невнятное, отнес все это к возрастной немощи. Смысл же всех этих таинственных манипуляций прояснился для него намного позднее, когда большевики заключили его в тюрьму, подвергли унижениям, а после ссылке, где владыка очень страдал от хозяина – владельца дома. Слова, сказанные старцем и показавшиеся тогда невразумительными, относились к тому, что ожидало епископа в будущем. Он вспоминал: «Грешен я перед Богом и перед старцем. Всё, что он мне показывал тогда, было про меня...». Из жития прп. Нектария Оптинского

Не унывай, видя в себе немощи различные, это много зависит от переживаний твоих... Потерпи и себя. Бог даст, окрепнут твои силы душевные и телесные. Я вижу в тебе желание доброй христианской жизни, а если это есть, значит, жива душа твоя. «Жива будет душа моя и восхвалит Тя, и судьбы Твои помогут мне!» (Пс. 118, 175). Так восклицал св. пророк Давид от лица всякого верующего и к Богу прибегающего. Восклицай и ты так в надежде на милость Божию, – и Господь не оставит тебя, ибо ни Господь, ни Ангел-Хранитель не отступали от тебя, а с любовию хранят тебя, защищают тебя. Тебе лишь попускается до времени не чувствовать, не видеть этого заступления, хотя ты и признаешься, что по временам все-таки чувствуешь легкость и какое-то умиротворение. Благодари Господа и за эту милость. Когда чувствуешь к кому-либо нерасположение, или злобу, или раздражение, то нужно молиться за тех людей, независимо от того, виноваты они или не виноваты. Молись в простоте сердца, как советуют св. отцы: «Спаси, Господи, и помилуй раба Твоего (имя) и ради его св. молитв помоги мне, грешной!» – от такой молитвы умиротворяется сердце, хотя иногда не сразу. Можно молиться, если это происходит на людях, без всяких внешних молитвенных проявлений, сидя, ходя, лежа, ибо Бог зрит на сердце. Из писем прп. Никона Оптинского

Преподобный Нектарий был, возможно, самым «сокровенным» из оптинских старцев. В первое время после избрания старцем отец Нектарий усилил юродство. Приобрёл музыкальный ящик и граммофон с духовными пластиками, но скитское начальство запретило ему их заводить; играл игрушками. Была у него птичка-свисток, и он заставлял в неё дуть взрослых людей, которые приходили к нему с пустыми горестями. Был волчок, который он давал запускать своим посетителям. Были детские книги, которые он раздавал читать взрослым людям. Ведь что видели случайные посетители, что оставалось в памяти о внешнем? Игрушечки: крошечные автомобили, самолетики и поезда, подаренные ему кем-то когда-то, цветные кофточки, надетые поверх подрясника, странные обувные «пары» – башмак на одной ноге, валенок – на другой. Молодых братий же смущали его музыкальные ящики и граммофон, пластинки с духовными песнопениями... Одним словом, «странным» и уж очень непредсказуемым был этот батюшка. А в странностях его был глубокий смысл. В юродстве старца часто содержались пророчества, смысл которых открывался часто лишь по прошествии времени. Например, люди недоумевали и смеялись над тем, как старец Нектарий внезапно зажигал электрический фонарик и с самым серьезным видом ходил с ним по своей келье, осматривая все углы и шкафы... А после 1917 года вспомнили это "чудачество" совсем иначе: именно так, во тьме, при свете фонариков, большевики обыскивали кельи монахов, в том числе и комнату старца Нектария. За полгода до революции Старец стал ходить с красным бантом на груди - так он предсказывал наступающие события. Или насобирает всякого хлама, сложит в шкафчик и всем показывает: «Это мой музей». И действительно, после закрытия Оптиной в скиту был музей. Однажды старец Варсонофий, будучи ещё послушником, проходил мимо домика отца Нектария. А он стоит на своём крылечке и говорит: «Жить тебе осталось ровно двадцать лет». Это пророчество впоследствии исполнилось в точности. Часто вместо ответа отец Нектарий расставлял перед посетителями куклол и разыгрывал маленький спектакль. Куклы, персонажи спектакля, давали ответы на вопросы своими репликами. Некоторых это смущало и казалось детской игрой старого человека. Случалось, ошибались на счет отца Нектария и опытные священники. Так, однажды владыка Феофан Калужский, посетивший Оптину, с изумлением наблюдая за тем, как старец одну за другой стал своих куколок «сажать в тюрьму», «побивать» и выговаривать им что-то невнятное, отнес все это к возрастной немощи. Смысл же всех этих таинственных манипуляций прояснился для него намного позднее, когда большевики заключили его в тюрьму, подвергли унижениям, а после ссылке, где владыка очень страдал от хозяина – владельца дома. Слова, сказанные старцем и показавшиеся тогда невразумительными, относились к тому, что ожидало епископа в будущем. Он вспоминал: «Грешен я перед Богом и перед Старцем. Всё, что он мне показывал тогда, было про меня...». Протоиерей Василий Шустин рассказывал, как батюшка, не читая, разбирал письма: «В один из моих приездов в Оптину пустынь я видел, как отец Нектарий читал запечатанные письма. Он вышел ко мне с полученными письмами, которых было штук пятьдесят, и, не распечатывая, стал их разбирать. Одни он откладывал со словами: "Сюда надо ответ дать, а эти благодарственные можно без ответа оставить". Он, не читая, видел их содержание. Некоторые из них он благословлял, и некоторые даже целовал, а два письма, как бы случайно, дал моей жене и говорит: "Вот, прочти их вслух, это будет полезно". Принимал посетителей отец Нектарий в «хибарке» прежних старцев. На столе в его приемной обычно лежала какая-нибудь книга, раскрытая на определенной странице. Посетитель в долгом ожидании начинал читать эту книгу, не подозревая, что это является одним из приемов отца Нектария давать через открытую книгу предупреждение, указание или ответ на задаваемый вопрос, чтобы скрыть свою прозорливость. А преподобный Нектарий по своему смирению замечал, что они приходят к преподобному старцу Амвросию, и сама келья говорит за него. Посетителей старец благословлял широким крестным знамением. Медленный в движениях и сосредоточенный, — казалось, он несет чашу, наполненную до краев драгоценной влагой, как бы боясь ее расплескать. Из жития прп. Нектария Оптинского

Невозможно передать дивные качества батюшки: воплощенного смирения, необычайных кротости и скромности, любви и всего непередаваемого обаяния его благодатной личности. Принимал он в хибарке покойных старцев о.Амвросия и о.Иосифа, где и стал жить сам. Но по глубокому своему смирению старцем себя не считал, а говорил, что посетители приходят, собственно, к батюшке Амвросию в его келью, и пусть келья его сама говорит с ними вместо него. Сам же о.Нектарий говорил мало и редко, и притом часто иносказательно, как бы полуюродствуя. Часто давал что-нибудь <почитать>, а сам уходил, оставляя посетителя одного со своими мыслями. Но этот молчаливый прием в обвеянной благодатью келье величайшего из оптинских старцев, где так живо ощущалось его личное присутствие, эти немногие слова его смиренного заместителя, унаследовавшего с даром старчества и его дар прозорливости и любви к душе человеческой, это одинокое чтение и размышление оставляли в душе посетителя неизгладимое впечатление… Вспоминается мне один случай с о.Нектарием. Моя жена в один из наших приездов в Оптину написала картину: вид из монастыря на реку и на ее низменный берег во время заката солнца, при совершенно ясном небе и яркой игре красок. Поставила она свой рисунок на открытом баллоне и пошла со мной прогуляться по лесу. Дорогой мы поспорили, и серьезно, так что совершенно расстроились и не хотели друг на друга смотреть. Возвращаемся домой. Нам сразу бросилась в глаза картина: вместо ясного неба на ней нарисованы грозовые тучи и молнии. Мы были ошеломлены. Подошли поближе, стали рассматривать. Краски – совершенно свежие, только что наложенные. Мы позвали девушку, которая у нас жила, и спросили, кто к нам приходил. Она отвечает, что какой-то небольшого роста монах что-то здесь делал на балконе. Мы думали, думали, кто бы это мог быть, и из более подробного описания монаха и опросов других догадались, что это был о.Нектарий. Это он, владевший кистью, символически изобразил наше с женой духовное состояние. И эта гроза с молниями произвела на нас такое впечатление, что мы забыли свой спор и помирились, ибо захотели, чтобы небо нашей жизни опять прояснилось и стало вновь совершенно чистым и ясным. Из книги И.М.Концевича "Оптина Пустынь и ее время" (из воспоминаний прот.Василия Шустина)

Слово прп. Никона Оптинского, сказанное на празднование Тихвинской иконы Божией Матери Нужно быть добрым христианином и по жизни своей, и по словам, и по молитвам своим. Кто вчера внимательно слушал чтение канона и акафиста, тот мог заметить, как много там вложено прекрасных, возвышенных чувств и мыслей, особенно в каноне. Прежде всего, церковный писатель, составитель этих церковных песнопений молит Господа Бога, чтобы Господь Бог вразумил его и дал ему слово, как должно петь, как должно молиться. Из этого ясно, что мы сами по себе, без Божественной помощи и помолиться-то не в состоянии: не можем мы молиться как следует и не знаем как, и о чем молиться. <…> Сознавая свое недостоинство, могущее отразиться в составляемых молитвах, писатель песен церковных просит Господа Бога, чтобы не возгнушался Господь Бог и Матерь Божия составляемыми и приносимыми молитвами и принял бы усердие наше, так как желания, с которыми приносится молитва, искренни и святы, предмет молитвы свят. "Устнами смиренными принесох Ти препростое сие, Всепетая, пение, понеже груб есмь многогрешный и недостоин по достоянию воспети Тя, но усердно на Твоя щедроты надеяся, яко Спасителя сего мира родила еси: не возгнушайся, Царице, приими сие и спаси мя" (Последний тропарь 9-й песни канона). Но далее, как бы в дополнение сего, слышим: "... яко чистота, воздержание и молитвы сердечные угоднее Тебе паче хвалы единых точию уст" (9-й икос акафиста иконе Скорбящей Божией Матери). Хорошо, если вы воздаете похвалы Божией Матери, но это недостаточно, Божией Матери угоднее совершение на деле самих добродетелей, а не хвалы только одних уст. Если вы говорите и молитесь о добродетелях, надо, чтобы это оставалось не на устах только, но чтобы слова и молитвы о добродетелях переходили в дела, в самую жизнь. А то говорить ведь можно много, но без толку. Старец о. Амвросий однажды сказал одному человеку, который просил у него много слов назидания, что "нужных слов очень немного", ибо Царство Божие не в слове, а в силе. Иногда с одного слова душа приходит в восхищение духовное и преисполняется самыми святыми чувствами, желаниями и намерениями. Поэтому и просим мы, чтобы не слова одни только оставались у нас, а, если мы поем и говорим о добродетелях, то должны и совершать эти добродетели, иначе слова будут не в назидание, а в отягощение слушающим и самим себе. Ибо, действительно, как может человек невоздержанный учить воздержанию? У него нет на это дерзновения. Или как может чревоугодник говорить о посте? Он не имеет дерзновения, слово его будет пустое, бессильное. Так вообще и все мы, если желаем быть истинными христианами, то должны быть ими не на языке только, а на деле, т. е. по жизни своей. Тогда не будут соблазняться на нас другие люди, не будут хулить Христово учение и жизнь христиан за то, что житие наше плохое, недостойное имени христианского. А то и турки-магометане, и всякие иноверцы, и сектанты, и просто люди неверующие, видя неподобное житие наше, говорят, что они лучше, нравственнее по жизни, нежели люди, которые хвалятся, что они православные христиане, что они знают Истинного Бога и Ему служат. Прискорбно слышать это, а слышать это приходится и даже неоднократно. Поэтому, чтобы не хулилось имя Божие грехов ради наших, возревнуем о добродетелях на деле, а не на словах только, постараемся исправить жизнь нашу, принесем истинное покаяние. <…> Помолимся же Божией Матери — Царице Небесной, чтобы Она принесла Свою молитву ко Господу в заступление и защищение, и вразумление наше. И будем всегда молиться Царице Небесной, как чадолюбивой Матери нашей, усыновившей нас у креста Сына Своего. Она любит нас, Она очень любит нас, как чад Православной Церкви, созданной Сыном Ее, Господом нашим Иисусом Христом. Она печется и молится о всяком христианине. Чтобы нам не оказаться недостойными Ее милости и не отклонить от себя Ее помощи Божественной, постараемся не делать ничего такого, что отгоняет от нас благодать Божию. Да поможет же нам в этом Сам Господь. Аминь. 26 июня 1926 г.

Духовных чад своих преподобный учил постоянству в молитве, считая, что если не сразу исполняется прошение, то это добрый знак от Господа. "Надо продолжать молиться, не унывать, - говорил отец Нектарий, - молитва - это капитал: чем дольше лежит, тем больше плода приносит. Господь посылает Свою милость тогда, когда Ему это благоугодно, когда нам полезно ее принять. Пример надо брать с Иоакима и Анны, они всю жизнь молились и не унывали. И какое Господь послал им утешение!" «Все испрашивается молитвой, – повторял богоносный Старец. – Вы еще только подходите к первой ступеньке, а еще надо пройти сквозь дверь и никакими усилиями невозможно в нее войти, если не будет милости Божией, а потому первым делом надо просить: «Милосердия двери, Господи, отверзи ми!» Когда будешь скорбен и уныл и найдет на тебя искушение тяжкое, ты только одно тверди: «Господи, пощади, спаси и помилуй раба Твоего!» И Господь пронесет грозу мимо нас». «Есть люди, – рассказывал преподобный Нектарий, – которые никогда не обращаются к Богу, не молятся. И с ними вдруг случается в душе тоскливость, в голове мятежность, в сердце грусть. И чувствует человек, что в этом бедственном положении другой человек не поможет – он выслушает его, но бедствия его не поймет. И тогда человек обращается к Богу и с глубоким вздохом говорит: «Господи, помилуй!» И Господь слышит, и сначала человек чуть-чуть ощущает благодать, а потом все больше и больше, и получает облегчение». Говорил старец Нектарий и о великой силе церковной молитвы, богослужения: «Не надо требовать или искать чудес на земле, у нас есть чудо – Божественная литургия». Из книги «Преподобные Старцы Оптинские»

О великой силе молитвы старца Анатолия свидетельствовал сам преподобный Амвросий: «Ему такая дана молитва и благодать, какая единому из тысячи дается». Будучи сам пламенным молитвенником, делателем молитвы Иисусовой, этому он учил и духовных чад. Он всем и часто напоминал о необходимости постоянной Иисусовой молитвы и соблюдении чистоты сердца. Обучая сестер Иисусовой молитве, он занимался с ними как с маленькими детьми; зная, что они по молодости своей еще не могут понять ее духовной глубины и в то же время на опыте изведав ее таинственную силу, он старался хоть чем-нибудь приохотить юные души к этой дивной молитве и говорил, бывало: „Я буду тебе гостинцев давать, только читай непрестанно: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную"... Когда одна инокиня сказала, что у неё плохое зрение, читать трудно, он ответил: «Читай молитву Иисусову и спасёшься». Занятым послушаниями он особенно советовал прилежать молитве Иисусовой, взамен правил. Другая инокиня свидетельствовала: «Я по поступлении в монастырь заболела. Мне было пятнадцать лет, доктора нашли у меня порок сердца и горловую чахотку и сказали, что я скоро умру, но мне не хотелось умирать. Батюшка сказал мне: «Читай, как можешь, и сидя и лёжа молитву Иисусову, и всё пройдёт». Так я и сделала и за святыми его молитвами выздоровела. И с тех пор прошло двадцать три года, и я живу и послушание несу по силам и по келии делаю всё для себя, хотя и не имею большого здоровья, но прежде не могла и по келии ходить». Из жития преподобного Анатолия (Зерцалова), старца Оптинского