Перейти к публикации

Апрель

Пользователи
 Просмотреть профиль  Активность

  • Публикации

    3 182

  • Зарегистрирован

  • Посещение

  • Дней в лидерах

    142

Записи блога, опубликованные пользователем Апрель

  1. Апрель
    Пишешь, что часто слышишь разговоры о внезапной смерти. Говорят, что уж если она неизбежна, то пусть наступит внезапно и вдруг прервет жизнь. Лучше так, чем страдать от болезни и заставлять страдать других. Ожидаемая смерть страшнее внезапной. В вашем городке машина насмерть сбила женщину, ее гибель дала повод ко многим разговорам. Кто-то утверждает, что это лучшая смерть. Кто-то так высказался о смерти: "Пусть приходит, только пусть не гложет!". После всего этого ты решился написать и просишь объяснения.
    Не следует желать внезапной смерти – следует быть готовым к ней, когда бы она ни наступила. Так учит Церковь. Существует много канонических молитв, в которых мы просим Господа сохранить нас от всяких бед, к которым причислена и внезапная смерть. Но Тот, в Чьей власти и жизнь, и смерть, действует по Своему святому Промыслу на пользу всякой человеческой душе, забирает ли Он ее из сего мира внезапно или оставляет до времени здесь. Иногда Он настигает внезапной смертью грешников, иногда – но реже – и праведников. В Ветхом Завете мы читаем, как Господь наказал внезапной смертью сыновей Аарона за самовольное служение [1], как наказал бунтовщиков против Моисея [2]; как Анания и Сапфира упали замертво за то, что солгали апостолам [3]. Многие гонители христиан умерли внезапной смертью; об этом мы читаем в житиях святых мучеников. Но иногда случалось и праведнику умереть внезапной смертью, хотя и очень редко. Так случилось с Афанасием Афонским [XXXII]: когда он что-то строил, упала стена, и он с несколькими монахами погиб под камнями.
    Посылая грешникам внезапную смерть, Господь преследует две цели: наказание грешника и назидание другим. Как это произошло после смерти Анании и Сапфиры: великий страх объял всю церковь и всех слышавших это [4]. А когда люди излишне полагаются на праведника и начинают обожествлять его, как это было с Афанасием Афонским, Господь забирает душу праведника внезапно, чтобы напомнить людям, что только Он – Бог и нет богов, кроме Него. Во всех же случаях внезапной смерти урок оставшимся в живых прост, а именно: следует непрестанно готовить свои души к скорой разлуке с этим миром – покаянием, молитвой и милостыней.
    Об известном валаамском старце Никите [XXXIII] рассказывают, что он очень боялся внезапной смерти и постоянно молился, чтобы Господь послал ему перед смертью долгую и тяжелую болезнь, чтобы, как он говорил, "терпением болезни умилостивить праведного Судию, Который, если захочет, посчитает мое терпение вместо добрых дел, которых у меня нет". Некто, лежа на одре болезни, утешал своих друзей словами: "Девять месяцев мучился я, чтобы войти в этот мир, разве не должен мучиться столько же, чтобы уйти из него?".
    Воистину, предсмертная болезнь очень важна. Многим грешникам она принесла вечное спасение. И тысячи грешников познали Бога и свою собственную душу только на одре болезни. А познав эти две великие реальности, которыми пренебрегали всю жизнь, горько раскаивались и оплакивали свою неразумную жизнь, исповедовались и причащались и, очистившись слезами и Кровью Христовой, удостоились войти в светлые небесные Его чертоги. Следовательно, предсмертная болезнь дается по милости Божией. Не беспокойся о том, что наши близкие будут страдать из-за нашей тяжкой болезни: эти страдания ради их блага, они получат за это щедрую награду от Творца нашего.
    Мир тебе и благословение Божие.
  2. Апрель
    "Не хлебом единым будет жив человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих" (Мф. 4, 4), - сказал Господь. Действительно, слово Божие - наша драгоценная, спасительная пища. А способно ли питать душу человека слово художественное? И какова эта пища, помогает ли она духовному росту, или; наоборот, содержит в себе яд? Какое место занимает художественное творчество в достижении главной христианской цели - просветления, обожения, спасения души?
     
    Проблема соотношения церковного мировоззрения и художественного творчества возникла с началом Нового времени, когда пути Церкви и культуры решительно разошлись. Подобные вопросы не стояли перед современниками преподобного Андрея Рублева, создававшего иконы в посте и молитве, отражавшего горний мир духовных реальностей, не привносящего ничего "от себя", но бережно слушающего Вечность.
     
    Сегодня можно встретить самые разные точки зрения на эту проблему. Понятно, когда апологетами абсолютной ценности мирской культуры выступают люди, сами причастные к этой сфере, в их рассуждениях мы нередко находим полное приятие всего, выходящего из-под пера художника-"демиурга", "творца-соработника Бога".
    ________________________________________
    1 Письмо архимандрита Игнатия К. П. Брюллову от 27 апр. 1847 г. // Русская ста-рина. 1900. Сентябрь. Приложение. С. 163.
    ________________________________________
     
    Наиболее последовательно подобный взгляд был изложен Н. Бердяевым, говорившим об омертвении современного христианства, парализующего творчество, и положившим в основу своей религиозной философии культ творчества как силы, оправдывающей человека. "Творческий акт есть самооткровение и самоценность, не знающая над собой внешнего суда", - писал он, утверждая, что "культ святости должен быть дополнен культом гениальности" и что "искусство может быть искуплением греха".2 Как ни удивительно, подобные воззрения получают свое развитие и в трудах некоторых церковных лиц. Так, например, богослов игумен Иоанн (Экономцев) в книге "Православие. Византия. Россия" заявляет, что "творчество, в сущности, и есть... наше уподобление... Богу", и призывает отказаться от суеверного страха перед возможной демонической природой творчества, ибо "истинное творение всегда от Бога, даже если сам автор не сознает этого и даже если мы порою находим его соблазнительным и нечестивым". Более того, из рассуждений автора можно заключить, что творческая энергия приравнена, по существу, к очищающей силе Божественной благодати. "Состояние творческого экстаза, - пишет он, - есть состояние обожения, и в этом состоянии творит уже не человек, а богочеловек (? - А. А.)", и поэтому личные слабости и прегрешения Пушкина "перестали существовать, они сгорели в очистительном огне творчества так же, как сгорают грехи святых подвижников в их молитвенном подвиге".5 Т. е. получается так: если хочешь спастись, то молись и кайся, а если это затруднительно, то можно довести себя до творческого экстаза и написать пару каких-нибудь, например, "Гавриилиад" (это только профанам они покажутся нечестивыми и соблазнительными, а на самом деле явятся "истинными творениями"), и в этом творческом пламени сгорят все твои прегрешения!
     
    С другой стороны, схиархимандрит Софроний (Сахаров), тоже наш современник, целую главу в своей книге "Старец Силуан" назвал "О четырех видах воображения и об аскетической борьбе с ними". Автор утверждает: "Мир человеческой воли и воображения - это мир „призраков" истины. Этот мир у человека общий с падшими демонами, и потому воображение есть проводник демонической энергии". Для того чтобы достичь истинного богословия и истинно богоугодной жизни, необходимо преодолеть такие виды проявления воображения, как художественное творчество, научная работа, философское искание. "Божественные созерцания даются человеку не тогда, когда он их, и именно их, ищет, а тогда, когда душа сойдет во ад покаяния и действительно ощутит себя хуже всякой твари".4
    Так что же все-таки являет собой, с христианской точки зрения, творческая личность? Существует ли в православной Церкви четкий, внятный, определенный взгляд на проблему творчества? Да, такой взгляд существует, он изречен через святых отцов, подвижников веры и благочестия.
    ________________________________________
    2 Бердяев Н. А. Философия свободы. Смысл творчества. М.. 1989. С. 386. 395.447.
    3 Иоанн (Экономцев), игумен. Православие. Византия. Россия. М., 1992. С.180-182, 186, 192.
    4 Старец Силуан: Жизнь и поучения. М.. 1991. С. 140. 141, 153.
    ________________________________________
     
    Отдельные суждения по этой теме встречаются, например, у оптинских старцев. Но среди святых отцов, просиявших в Новое время, наиболее полно и многосторонне разработал интересующий нас вопрос святитель Игнатий (Брянчанинов), епископ Кавказский и Черноморский.
     
    Владыка Игнатий был тесно связан с миром русской культуры.
    Сам он был личностью творчески одаренной, и его литературно-поэтические дарования привлекали внимание Пушкина, Крылова, Батюшкова, Гнедича. Впоследствии друзьями и корреспондентами святителя Игнатия были Глинка, Брюллов. Турчанинов. В творениях и письмах Владыки мы находим суждения, касающееся всех видов художественного творчества.
     
    Изрядно стершимся словам "художественное дарование", "талант" Владыка возвращает их первоначальный смысл. Он пишет: "Все дары Бога человеку достойны уважения. Дар слова несомненно принадлежит к величайшим дарам. Им уподобляется человек Богу, имеющему Свое Слово". Для чего же дается человеку талант? "Божественная цель слова в писателях, во всех учителях, а паче в пастырях - наставление и спасение человеков. Какой же страшный ответ дадут те, которые обратили средство назидания и спасения в средство развращения и погубления!".5
     
    Дар этот мыслится Владыкой как способность отчетливо излагать мысли, как владение формой, техникой слова. Его не следует смешивать с "вдохновением", порождающим у художника некие конкретные переживания, образы, картины. Источник этого вдохновения очень часто далеко не божественный. Сквозь все творения Владыки проходит мысль о "падшести" человеческой природы, о зараженности человека грехом, очищение от которого через молитву и покаяние и составляет главную цель усилий христианина. Мысль святителя проста и ясна: до тех пор пока в душе художника живет доброе и злое, светлое и темное, - на всем, что выходит из-под его пера, неизбежно будет лежать отпечаток неизжитого греха, непобежденных страстей. Напомним классические строки. сказанные по поводу книги Гоголя, но применимые, конечно, к любому художественному произведению: "...Сперва очищение Истиною, а потом просвещение Духом. Правда, есть и у человека врожденное вдохновение, более или менее развитое, происходящее от движения чувств сердечных. Истина отвергает это вдохновение как смешанное, умерщвляет его, чтоб Дух, пришедши, воскресил его в обновленном состоянии. Если же человек прежде очищения Истиною будет руководствоваться своим вдохновением, то он будет издавать для себя и для других не чистый свет, но смешанный, обманчивый, потому что в сердце его живет не простое добро, но добро, смешанное со злом...".6
    ________________________________________
    5. Письма Игнатия Брянчанинова, епископа Кавказского и Черноморского, к Антонию Бочкову, игумену Череменецкому. М., 187 5. С. 27. (В дальнейшем-"Письма... к Антонию Бочкову").
    6 Игнатий (Брянчанинов), св. Сочинения. Т. 7. Письма. М., 1993. С. 321.
    ________________________________________
     
    В размышлениях Владыки Игнатия о мирской культуре отчетливо выделяются два момента: во-первых, культура преуспела в изображении зла и страстей и, во-вторых, оказалась неспособной адекватно отражать духовные реальности. Владыка пишет: "Люди одаренные по природе талантом, не понимают, для чего им дан дар, и некому объяснить им это. Зло в природе, особливо в человеке, так замаскировано, что болезненное наслаждение им очаровывает юного художника, и он предается лжи, прикрытой личиною истинного со всею горячностию сердца. (...) Большая часть талантов стремилась изобразить в роскоши страсти человеческие. Изображено певцами, изображено живописцами, изображено музыкою зло во всевозможном разнообразии. Талант человеческий, во всей своей силе и несчастной красоте, развился в изображении зла; в изображении добра он вообще слаб, бледен, натянут".7
     
    Мирская культура, кроме того, оказывается не в состоянии дать человеку истинное представление о мире, бытии, что особенно заметно, когда она пытается говорить о духовных реалиях. Художник, не способный или не желающий принять христианское мировоззрение, догматику, антропологию, подменяет их своими интерпретациями и, таким образом, подменяет отражение мира Божьего картинами иллюзорной, сочиненной, придуманной действительности. Литераторы светские, пишущие о духовных предметах, говорит Владыка в одном из писем к игумену Антонию (Бочкову), "постоянно ниспадают в свое чувственное и святое духовное переделывают в свое чувственное. Душа не находит в них удовлетворения, пищи. Как прекрасен стих в „Аббадоне" Жуковского! И как натянуто чувство! Очевидно: в душе писателя не было ни правильного понимания описываемого предмета, ни истинного сочувствия ему. По причине неимения истины он сочинил ее для ума и для сердца, написал ложную мечту, не могущую найти сочувствия в душе (...) благочестивого читателя"8.
     
    А в другом малоизвестном письме к одному иноку встречаем еще более сильные строки: "Мне очень не нравятся сочинения: ода „Бог", преложения Псалмов все, начиная с преложений Симеона Полоцкого, преложения из Иова Ломоносова, все, все поэтические сочинения, заимствованные из Священного Писания и религии, написанные писателями светскими. Под именем светского разумею не того, кто одет во фрак, но кто водится мудрованием и духом мира. Все эти сочинения написаны из ..мнения", оживлены „кровяным движением". А о духовных предметах надо писать из „знания", содействуемого „духовным действием", т. е. действием Духа. (...) Оду „Бог", слыхал я, с восторгом читывал один дюжий барин после обеда, за которым он отлично накушивался и напивался. Бывало, читает и слюна брызжет изобильно на всех и все, как картечь из крупнокалиберного единорога... Приличное чтение после сытого обеда!
    ________________________________________
    7 Игнатий (Брянчанинов), св. Христианский пастырь и христианин художник // Москва. 1993. N 9, С. 169.
    8. Письма... к Антонию Бочкову. С. 29
    ________________________________________
     
    Верен, превелик восторг, производимый обилием ростбифа и шампанского, поместившихся во чреве! Ода написана от движения крови, - и мертвые занимаются украшением мертвецов своих! Не терпит душа моя смрада этих сочинений! По мне, уже лучше прочитать, с целью литературною, „Вадима", „Кавказского пленника", „Переход через Рейн": там светские поэты говорят о своем - и в своем роде прекрасно...".
     
    Казалось бы, последняя фраза дает надежду на некоторое все же приятие Владыкой мирской культуры. Но следующая строка разрушает эту надежду: "Благовестие же Бога да оставят эти мертвецы!". В иерархии христианских ценностей эти писатели и поэты остаются все-таки "мертвецами". Следуя мысли Владыки, можно сделать вывод, что русская классическая культура - Ломоносова, Державина, Пушкина, Лермонтова, Жуковского - это культура, формирующая у читателя ложное мировоззрение. Не знают они, светские писатели, продолжает Владыка Игнатий, "какое преступление: преоблачать духовное, искажать его, давая ему смысл вещественный! Послушались бы они веления Божия „не воспевать песни Господней на реках Вавилонских". Кто на реках Вавилонских, и не отступник от Бога Живаго, на них тот будет плакать".9
     
    Теперь становится вполне понятным, почему в перечень основных страстей и грехов Владыка включил пункт "Расположение к наукам и искусствам гибнущим сего века" (имеется в виду тщеславие самого художника, творца этих искусств), а в список добродетелей поместил следующую: "Отвержение премудрости земной как непотребной для неба".10
     
    Обратимся к другому моменту, касающемуся самой онтологии художественного творчества. Здесь мы тоже встречаемся с рядами диаметрально противоположных мирских и духовных ценностей, с той поистине глубочайшей пропастью, которая разделяет путь художника и путь христианина. В самом деле, в светской культуре более всего ценится воображение писателя, сила художественной выразительности, яркая образность, оригинальность авторских идей и способа их выражения. Общепризнанны понятия "творческая индивидуальность", "мир художника" и т. п. Но послушаем вновь Владыку Игнатия, опирающегося в своих рассуждениях на многовековой святоотеческий опыт: "Все чада Вселенской Церкви идут к святыне и чистоте (...) умерщвлением чувств, крови, воображения и даже „своих мнений". Между умом и чистотою - страною Духа - стоят сперва „образы", т. е. впечатления видимого мира, а потом мнения, т. е. впечатления отвлеченные. Это двойная стена между умом человеческим и Богом. Из жизни образов в уме составляется плотской, а из мнений - душевный разум, неприемлющие веры, неспособные к живой вере (...). Потому-то нужно умерщвление и воображения, и мнений. Понимаешь ли, что мнение - прелесть?
    ________________________________________
    11. Игнатий ( Брянчанинов), епископ. Из неизданных писем // Вестник Русского христианского движения. 1977..№ 121. С. 20-21.
    10 Игнатий (Брянчанинов), св. Сочинения. Т. 1. Аскетические опыты. М., 1993. С.168, 173.
    ________________________________________
     
    Эту прелесть Писание называет „лжеименным разумом" (Тим. 6, 20), т. е. произвольным ложным умствованием, присвоившим себе имя разума. Точное и правильное понятие о Истине есть „знание", знание - от видения, видение - действие Св. Духа. Когда нет знания истинного в уме, оно заменяется знанием сочиненным".
     
    Творчество в секуляризованной культуре - это всегда самовыражение. Прежде всего важно и интересно то, что у художника "свое" и насколько ярко оно выражено. Но, с христианской точки зрения, что у человека действительно свое? Послушаем вновь строгие слова святителя: "Мы пали отвержением Божиего, оживлением своего; а свое у нас - ничтожество, небытие. (...) Устранив из себя Божие, оживив в себе свое, мы родили „смерть". Провести себя в небытие мы не в силах; но исказить свое бытие, сделать его худшим небытия, родить смерть - мы могли (разумеется, смерь душевную! Телесная пред душевной малозначительна (...)). Чтоб умертвить смерть, надо устранить из себя все свое, приведшее и хранящее смерть: в самоумерщвленного проникает дух, и, как Создатель, дарует ему „пакибытие"".11
     
    Отсюда ясно, что воцерковление культуры - это возврат к тому положению, когда художник в слове, краске, звуке выражал не свое, но Божье, как это было в средневековой православной культуре Святой Руси. Но что это означает в личном плане для творческого человека, пришедшего к вере и воцерковившегося? Владыка Игнатий намечает определенные пути, на которых только и возможно соединение понятий "христианин" и "художник", и в своей работе "Христианский пастырь и христианин-художник" пишет: "Истинный талант, познав, что Существенно-Изящное - один Бог, должен извергнуть из сердца все страсти, устранить из ума всякое лжеучение, стяжать для ума Евангельский образ мыслей, а для сердца - Евангельские ощущения. Первое дается изучением Евангельских заповедей, а второе - исполнением их на самом деле (...). Когда усвоится таланту Евангельский характер - а это сначала сопряжено с трудом и внутреннею борьбою - тогда художник озаряется вдохновением свыше, тогда только он может говорить свято, петь свято, живописать свято (...). Чтоб мыслить, чувствовать и выражаться духовно, надо доставить духовность и уму, и сердцу, и самому телу. Недостаточно воображать добро или иметь о добре правильное понятие: должно вселить его в себя, проникнуться им".12
     
    Одному духовному лицу, писавшему стихи, Владыка советовал: "Займитесь постоянно и смиренно, устранив от себя всякое разгорячение, молитвою покаяния (...) из нее почерпайте вдохновение для писаний Ваших. Затем подвергните собственной строгой критике писания Ваши и, при свете совести Вашей, просвещенной молитвою покаяния, извергните беспощадно из Ваших сочинений все, что принадлежит к духу мира, что чуждо духу Христову.
    ________________________________________
    11 Игнатий (Брянчанинов). епископ. Из неизданных писем. С. 19, 20.
    12 Ишатий (Брянчпнинов), св. Христианский пастырь и христианин-художник С.169.
    ________________________________________
     
    Горе смеющимся ныне! Это - слова Христовы! Это - определение, исшедшее от Бога! {...} Судя себя и рассматривая себя, Вы увидите, что каждое слово, сказанное и написанное в духе мира сего, кладет на душу печать свою, которою запечатлевается усвоение души миродержцу. Необходимо в таких словах, исторгнутых увлечением и неведением, покаяние".15
    Итак, главнейший источник подлинного христианского творчества - глубочайшее личное покаяние, плач о своих грехах. И основанием такого творчества должно стать не самовыражение, но самоотвержение.
     
    Но возможен ли этот, поистине узкий, путь - путь святости, который предлагает Владыка культуре и человеку Нового времени? Скажем лишь, что сам святитель Игнатий следовал именно этим путем, и мы можем сегодня лицезреть плоды его усилий. Его книга, названная строгим и суховатым словом "Аскетические опыты", на самом деле наполнена самыми разнообразными по жанру и стилю сочинениями, написанными прекрасным языком. Многие из них представляют собой своеобразные лирико-богословские эссе, стихотворения в прозе. Литературной форме, слогу, языку Владыка всегда придавал большое значение. Один слог, считал он, должен быть у статей о монашестве, другой - у статей богословских, третий - у работ о христианской нравственности и философии и т. д. Творчество Пушкина привлекало Владыку своей эстетической стороной: он ценил тщательность отделки, "чистоту слога", "ясность замысла" стихотворений поэта и признавался, что сам следует методу Пушкина, подвергая свои сочинения самому тщательному пересмотру, добиваясь ясности и легкости чтения.14
     
    Говоря же о содержательной, сущностной стороне своих творений, святитель Игнатий неоднократно замечал, что не считает их в полном смысле слова "своими": "Не признаю эти сочинения принадлежащими мне. Они истекли из Отеческих Писаний и из милости Божией, а написать их даровано мне для пользы многих душ, следовательно, и для пользы души моей". Это сознание позволяло Владыке смотреть на "свои" труды действительно как бы со стороны и давать им такие высокие, но совершенно объективные оценки, как например: "Книга „Опыты" доставит существенную пользу желающим спастись (в последнее время)", она "становит внимательного читателя в разряд истинных православных христиан и дает ему решительное, одностороннее, спасительное направление".15 И не гордыня, а величайшее смирение явлено Владыкой в подобной позиции, диаметрально противоположной столь любимым поэтами вариациям на тему "я воздвиг себе памятник"...
    Сохранилось драгоценное для нас свидетельство - запись Владыки о том, как создавалась одна из его работ.
    ________________________________________
    15 Письма... к Антонию Бочкову. С. 28.
    14 Игнатий. ( Брянчанинов), св. Сочинения. Т. 7. Письма. С. 327, 413, 437; Письма... к Антонию Бочкову. С. 29.
    15 Игнатий ( Брянчанинов), св. Сочинения. Т. 7. Письма. С. 4.26-427, 433, 436.
    ________________________________________
     
    Эта запись приоткрывает картину того, как действительно святое вдохновение посещает святого человека: "Получив письмо Ваше, я долго беседовал с ним: оно и поныне постоянно лежит на столике близ моей кровати. На ней провожу большую часть времени; одно у меня занятие - лежание: таков удел больного. Часто я перечитывал глубокое письмо (...). И вот на днях по обычаю один я в келии, по обычаю лежу: внезапно и живо представилось мне, что я на могиле Константина Федоровича (...). Овладело душою моею чудное, неожиданное вдохновение: вскакиваю с кровати, тороплюсь начертать на бумаге мысли. представшие мне в многочисленном (...) сонме. Когда я переводил их на бумагу - рука едва поспевала изображать то буквами, то кой-какими знаками и намеками кипящие ключом мысли, перемешивающиеся с еще более чудными (...) ощущениями. Потом я перечитал исчерканный листок, - вижу: это - не моя собственность. Отрадное, утешительное вдохновение низошло ко мне - не для меня одного: оно принадлежит Вам более, чем мне. Посылаю его Вам вместо красного яичка. Вы получите, прочитаете его в дни Святыя Пасхи. Пусть другие встречают праздник в шумных увеселениях: для Вас послужит услаждением „Слово из вечности". Это - беседа таинственно послышавшегося мне голоса".16
     
    Конечно, для современного интеллигента, мало знакомого с православным вероучением, все сказанное Владыкой Игнатием о художественном творчестве может показаться слишком строгим, неприемлемым и даже шокирующим. Но слово Божие для мира сего всегда было "юродством" (I Кор. 1, 21). "Какие странные слова! Кто может это слушать?" - говорили самому Господу после Его проповеди, и, как свидетельствует евангелист Иоанн, "с этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним" (Ин. 6, 60). Мы имеем, однако, убедительное свидетельство того. что мысли Владыки Игнатия на самом деле не были его личными воззрениями, но принадлежат Церкви. Вскоре после кончины Владыка явился в видении своему духовному чаду и изрек: "Все, что написано мною в книгах, все - истина".17
    ________________________________________
    16. Избранные письма епископа (Брянчанинова). Машинопись. 1968. С. 350 (письмо № 330). "Слово из вечности" вошло в первый том "Аскетических опытов" под названием "Голос из вечности".
    17 Соколов Л. Епископ Игнатий Брянчанинов: Его жизнь, личность и морально-аскетические воззрения: В 2 ч. Киев, 1915. Ч. 1. С. ЗЗ6.
     
     
     
    Источник: А. М. Любомудров
    Святитель Игнатий (Брянчанинов) и проблема творчества //
    Христианство и русская литература. - Сб. 2. - СПб., 1996. - С. 24 - 31.
  3. Апрель

    "От Меня это было"

    Автор: Апрель,

    "От Меня это было". В день преподобного Серафима Вырицкого
     
     
     
    3 апреля Русская Православная Церковь вспоминает преподобного Серафима Вырицкого. Он родился в дореволюционной России, был и мальчишкой-рассыльным, и богатым торговцем мехом, и счастливым супругом, и монахом, и схимником... Удивительное количество опытов уместилось в его жизни. Сегодня мы предлагаем его текст - "От Меня это было". Будем рады, если кого-то он утешит, порадует или поможет что-нибудь понять о себе и своей жизни.
     
    От Меня это было
    Думал ли ты когда-либо,
    что все, касающееся тебя,
    касается одинаково и Меня?
    Ибо касающееся тебя
    касается зеницы Моего ока.
     
     
    Ты дорог в очах Моих,
    многоценен,
    и Я возлюбил тебя,
    и поэтому для Меня
    составляет особую отраду
    воспитывать тебя.
    Когда искушения восстанут
    на тебя, и враг придет, как река,
    Я хочу, чтобы ты знал, что
    От Меня это было.
     
     
    Что твоя немощь
    нуждается в Моей силе
    и что безопасность твоя
    заключается в том,
    чтобы Мне дать возможность
    бороться за тебя.
    Находишься ли ты
    в трудных обстоятельствах,
    среди людей,
    которые тебя не понимают,
    которые не считаются с тем,
    что тебе приятно,
    которые тебя отстраняют, -
    От Меня это было.
     
     
    Я - Бог, располагающий
    обстоятельствами.
    Ты не случайно оказался
    на твоем месте,
    это то самое место,
    которое Я тебе предназначил.
    Не просил ли ты, чтобы
    Я научил тебя смирению, -
    так вот смотри,
    Я поставил тебя
    как раз в ту среду,
    в ту школу,
    где этот урок изучается.
    Твоя среда и живущие с тобою
    только выполняют Мою волю.
    Находишься ли ты в денежном
    затруднении, тебе трудно сводить
    концы с концами -
    От Меня это было.
     
     
    Ибо Я располагаю твоим
    кошельком.
    И Я хочу, чтобы ты прибегал
    ко Мне и был
    в зависимости от Меня.
    Мои запасы неистощимы.
    Я хочу, чтобы
    ты убеждался в верности Моей
    и Моих обетований.
    Да не будет того,
    чтобы тебе могли сказать
    о нужде твоей: "Вы не верили
    Господу Богу вашему".
    (Второзак 8, 12-13).
    Переживаешь ли ты
    ночь скорбей!?
    Ты разлучен с близкими своими!?
    От Меня это было.
     
     
    Я - муж скорбей,
    изведавший болезни,
    Я допустил это, чтобы ты
    обратился ко Мне
    и во Мне мог найти
    утешение вечное.
    Обманулся ли ты в друге своем,
    в ком-нибудь, кому ты
    открыл сердце свое...
    От Меня это было.
     
     
    Я допустил этому
    разочарованию коснуться тебя,
    чтобы ты познал,
    что лучший друг твой
    Есть Господь.
    Я хочу, чтобы ты
    все приносил ко Мне
    и говорил Мне.
    Наклеветал ли кто на тебя?
    Предоставь Мне это дело
    и прильни ближе ко Мне,
    убежищу твоему,
    чтобы укрыться
    от "пререкания языков".
    Я изведу, как свет, правду твою
    и справедливость твою, как полдень.
    (см.: Пс. 36, 6).
    Разрушились планы твои?
    поник ли ты душою
    и устал -
    От Меня это было.
     
     
    Ты создавал себе планы,
    и принес их Мне,
    чтобы Я благословил их.
    Но Я хочу, чтобы ты
    предоставил Мне
    распоряжаться
    обстоятельствами
    твоей жизни,
    и тогда ответственность
    за все будет на Мне,
    ибо слишком тяжело
    это для тебя,
    ты один не можешь
    справиться с ними,
    так как ты только орудие,
    а не действующее лицо.
    Посетили ли тебя
    неожиданные неудачи житейские,
    и уныние охватило
    сердце твое, знай, что
    От Меня это было.
     
     
    Ибо Я хочу, чтобы сердце
    твое и душа твоя
    всегда были пламенеющими
    пред очами Моими,
    и побеждали именем Моим
    это душевное малодушие.
    Не получаешь ты долго
    известий от близких и
    дорогих тебе людей
    и по своему малодушию
    впадаешь в отчаяние
    и ропот - знай,
    От Меня это было.
     
     
    Ибо этим томлением
    твоего духа Я испытываю
    крепость твоей веры,
    в непреклонность обетования,
    силу дерзновенной
    молитвы твоей
    о сих близких твоих.
    Ибо не ты ли
    вручил их Покрову
    Матери Моея Пречистыя:
    не ты ли некогда
    возлагал заботу о них
    Моей промыслительной любви.
    Посетила ли тебя
    тяжелая болезнь,
    временная или неисцелимая,
    и ты оказался прикованным
    к одру своему, - знай, что
    От Меня это было.
     
     
    Ибо Я хочу, чтобы ты познал
    Меня еще глубже
    в немощаx своих телесных
    и не роптал бы за сие
    ниспосланное тебе испытание,
    не старался бы
    проникать в Мои планы
    спасения душ человеческих
    различными путями,
    а безропотно и покорно
    преклонил бы выю свою
    под благость Мою к тебе.
    Мечтал ли ты
    сотворить какое-либо
    особенное дело для Меня
    и вместо того
    слег на одр
    болезни и немощи -
    От Меня это было.
     
     
    Тогда бы ты был
    погружен в свои дела,
    и Я не мог бы привлечь
    мысли твои к Себе,
    а Я хочу научить тебя
    самым глубоким мыслям и урокам Моим,
    что ты на службе у Меня.
    Я хочу научить тебя сознавать,
    что ты - ничто.
    Некоторые из лучших
    соработников Моих - суть те,
    которые отрезаны
    от живой деятельности,
    чтобы им научиться
    владеть орудием
    непрестанной молитвы.
    Призван ли ты неожиданно
    занять трудное и ответственное
    положение!? Иди, полагаясь
    на Меня.
    Я вверяю тебе эти трудности,
    ибо за это
    благословит тебя
    Господь Бог твой
    во всех делах твоих,
    на всех путях твоих, во всем,
    что будет делаться
    твоими руками.
    В сей день даю
    в руку твою этот сосуд
    священного елея.
    Пользуйся им свободно,
    дитя Мое!
    Каждое возникающее
    затруднение, каждое
    оскорбляющее тебя слово,
    каждая помеха в твоей работе,
    которая могла бы
    вызвать в тебе чувство досады,
    каждое откровение твоей немощи
    и неспособности пусть
    будут помазаны этим елеем.
    Помни, что всякая помеха
    есть Божие наставление.
    Всякое жало притупится,
    когда ты научишься во всем
    видеть Меня, что бы ни коснулось тебя.
    А потому и положи
    в сердце свое слова,
    которые Я объявил тебе
    сегодня:
    От Меня это было.
    Ибо это не пустое для тебя,
    но это - жизнь твоя.
  4. Апрель
    Слово о малом доброделании
     
    Архимандрит Иоанн(Крестьянкин)
     
    Многие люди думают, что жить по вере и исполнять волю Божию очень трудно.
    На самом деле — очень легко. Стоит лишь обратить внимание на мелочи, на пустяки и стараться не согрешить в самых маленьких и легких делах.
    Это способ самый простой и легкий войти в духовный мир и приблизиться к Богу.
    Обычно человек думает, что Творец требует от него очень больших дел, самого крайнего самоотвержения, всецелого уничтожения его личности. Человек так пугается этими мыслями, что начинает страшиться в чем-либо приблизиться к Богу, прячется от Бога, как согрешивший Адам, и даже не вникает в слово Божие: «Все равно, — думает, — ничего не могу сделать для Бога и для души своей, буду уж лучше в сторонке от духовного мира, не буду думать о вечной жизни, о Боге, а буду жить, как живется».
    У самого входа в религиозную область существует некий «гипноз больших дел»: «надо делать какое-то большое дело — или никакого». И люди не делают никакого дела для Бога и для души своей. Удивительно: чем больше человек предан мелочам жизни, тем менее именно в мелочах хочет быть честным, чистым, верным Богу. А между тем, через правильное отношение к мелочам должен пройти каждый человек, желающий приблизиться к Царствию Божию.
    Поступки нужны для доброго привития к человеку жизни высшей, психологии небесной, воли светлой, желания доброго, сердца справедливого и чистого, любви нелицемерной. Именно через малые, ежедневные поступки это все может привиться и укорениться в человеке.
    Мелкие хорошие поступки — это вода на цветок личности человека. Совсем не обязательно вылить на требующий воды цветок море воды, можно вылить полстакана, и этого будет для жизни достаточно.
    Совсем не надо человеку голодному или давно голодавшему съесть полпуда хлеба — достаточно съесть полфунта, и уже его организм воспрянет. Жизнь сама дает удивительные подобия и образы важности маленьких дел. А в медицине, которая и сама имеет дело с малым и строго ограниченным количеством лекарства, существует еще целая область — гомеопатическая наука, признающая лишь совершенно малые лекарственные величины на том основании, что наш организм сам вырабатывает чрезвычайно малые количества ценных для него веществ, довольствуясь ими для поддержания и расцвета своей жизни.
    И хотелось бы остановить пристальное внимание всякого человека на совсем малых, очень легких для него и, однако, чрезвычайно нужных вещах.
    «Истинно, истинно говорю вам, кто напоит одного из малых сих только чашей холодной воды во имя ученика, не потеряет награды своей». В этом слове Господнем — высшее выражение важности малого добра. «Благословен грядущий — в каком-либо смысле — во имя Господне», во имя Христа. Дух, имя Христово придают всем вещам и поступкам вечную ценность, как бы ни были малы поступки.
    И простая любовь жертвенная человеческая, на которой всегда лежит отсвет любви Христовой, делает значительным и драгоценным всякое слово, всякий жест, всякую слезу, всякую улыбку, всякий взгляд человека. И вот Господь ясно говорит, что даже не во Имя Его, а только во имя Его ученика сделанное малое доброе дело уже есть великая ценность в вечности. «Во имя ученика» — это предел связи с Его Духом, Его делом, Его жизнью…
    Во всяком общении человеческом должен непременно быть добрый Дух Христов, либо в явном Его проявлении, либо в скрытом. И это скрытое присутствие Духа Божия в простом и хорошем общении человеческом есть та атмосфера «ученичества», о которой говорит Господь. «Во имя ученика» — эта самая первая ступень общения с другим человеком во Имя Самого Господа Иисуса Христа…
    Многие, еще не знающие Господа и дивного общения во Имя Его, уже имеют между собой это бескорыстное чистое общение человеческое, приближающее их к Духу Христову. И на этой первой ступени добра, о которой Господь сказал как о подаче стакана воды «только во имя ученика», могут стоять многие. Лучше сказать — все. А также правильно понимать эти слова Христовы буквально и стремиться помочь всякому человеку. Ни единое мгновение подобного общения не будет забыто пред Богом, как ни одна из малых птиц не будет забыта у Бога (Лк. 12, 6).
    Если бы люди были мудры, они бы все стремились на малое и совсем легкое для них дело, через которое они могли бы получить себе вечное сокровище. Великое спасение людей в том, что они могут привиться к стволу вечного дерева жизни через самый ничтожный черенок — поступок добра. К дикой яблоне совсем не обязательно прививать целый ствол яблони доброй. Достаточно взять малый черенок и привить его к одной из ветвей дичка. Так же, чтобы всквасить бочку с тестом, совсем не надо ее смешивать с бочкой дрожжей. Достаточно положить совсем немного дрожжей — и вся бочка вскиснет. То же и доброе: самое малое может произвести огромное действие. Вот почему не надо пренебрегать мелочами в добре и говорить себе: «большое добро не могу сделать — не буду заботиться и ни о каком добре».
    Сколь даже самое малое добро полезно для человека, неоспоримо доказывается тем, что даже самое малое зло для него чрезвычайно вредно. Попала нам, скажем соринка в глаз — глаз уже ничего не видит, и даже другим глазом в это время смотреть трудно. Маленькое зло, попавшее, как соринка, в глаз души, сейчас же выводит человека из строя жизни. Пустячное дело — себе или другому из глаза тела его или души вынуть соринку, но это добро, без которого нельзя жить.
    Поистине, малое добро более необходимо, насущно в мире, чем большое. Без большого люди живут, без малого не проживут. Гибнет человечество не от недостатка большого добра, а от недостатка именно малого добра. Большое добро есть лишь крыша, возведенная на стенах — кирпичиках малого добра.
    Итак, малое, самое легкое добро оставил на земле Творец творить человеку, взяв на Себя все великое. И тут, через того, кто творит малое, Сам Господь творит великое. Наше «малое» Творец Сам творит Своим великим, ибо Господь наш — Творец, из ничего создавший все, — тем более, из малого может сотворить великое. Но даже самому движению вверх противостоят воздух и земля. Всякому, даже самому малому и легкому добру противостоит косность человеческая. Эту косность Спаситель выявил в совсем короткой притче: …никто, пив старое вино, не захочет тотчас молодого, ибо говорит: старое лучше (Лк. 5, 39). Всякий человек, живущий в мире, привязан к обычному и привычному. Привык человек к злу — он его и считает своим нормальным, естественным состоянием, а добро ему кажется чем-то неестественным, стеснительным, для него непосильным. Если же человек привык к добру, то уже делает его не потому, что надо делать, а потому, что он не может не делать, как не может человек не дышать, а птица — не летать.
    Для человека, не испытавшего действенного добра, оно представляется иногда как напрасное мучение, никому не нужное… Есть состояние неверного покоя, из которого трудно бывает выйти человеку. Как из утробы матери трудно выйти ребенку на свет, так бывает трудно человеку — младенцу выйти из своих мелких чувств и мыслей, направленных только на доставление эгоистической пользы себе и не могущих быть подвинутыми к заботе о другом, ничем не связанным с ним человеке.
    Вот это убеждение, что старое, известное и привычное состояние всегда лучше нового, неизвестного, присуще всякому непросветленному человеку. Только начавшие возрастать, вступать на путь алкания и жажды Правды Христовой и духовного обнищания, перестают жалеть свою косность, неподвижность своих добытых в жизни и жизнью согретых грез… Трудно человечество отрывается от привычного. Этим оно себя отчасти, может быть, и сохраняет от необузданной дерзости и зла. Устойчивость ног в болоте иногда мешает человеку бросится с головою в бездну. Но более часто бывает, что болото мешает человеку взойти на гору Боговидения, или хотя бы выйти на крепкую землю послушания слову Божию…
    Но через малое, легкое, с наибольшей легкостью совершаемое дело человек более всего привыкает к добру и начинает ему служить нехотя, но от сердца, искренно и через это более и более входит в атмосферу добра, пускает корни своей жизни в новую почву добра. Корни жизни человеческой легко приспосабливаются к этой почве добра и вскоре уже не могут без нее жить… Так спасается человек: от малого происходит великое. «Верный в малом» оказывается верным в великом.
    Оттого я сейчас пою гимн не добру, а его незначительности, его малости. И не только не упрекаю вас, что вы в добре заняты только мелочами и не несете никакого великого самопожертвования, но, наоборот, прошу вас не думать ни о каком великом самопожертвовании и ни в коем случае не пренебрегать в добре мелочами.
    Пожалуйста, если захотите, приходите в неописуемую ярость по какому-нибудь особенному случаю, но не гневайтесь по мелочам на брата своего напрасно (Мф. 5, 22).
    Выдумывайте в необходимом случае какую угодно ложь, но не говорите в ежедневном житейском обиходе неправды ближнему своему. Пустяк это, мелочь, ничтожество, но попробуйте это исполнить, и вы увидите, что из этого выйдет.
    Оставьте в стороне все рассуждения: позволительно или не позволительно убивать миллионы людей, — женщин, детей и стариков, — попробуйте проявить свое нравственное чувство в пустяке: не убивайте личности вашего ближнего ни разу ни словом, ни намеком, ни жестом. Ведь добро есть и удержать себя от зла… И тут, в мелочах, ты легко, незаметно и удобно для себя можешь сделать многое.
    Трудно ночью встать на молитву. Но вникните утром, — если не можете дома, то хотя бы когда идете к месту работы своей, и мысль ваша свободна, — вникните в «Отче наш», и пусть в сердце вашем отзовутся все слова этой краткой молитвы. И на ночь, перекрестясь, предайте себя от всего сердца в руки Небесного Отца… Это совсем легко…
    И подавайте, подавайте воды всякому, кто будет нуждаться, — подавайте стакан, наполненный самым простым участием ко всякому человеку, нуждающемуся в нем. Этой воды во всяком месте целые реки, — не бойтесь, не оскудеет, почерпните каждому по стакану.
    Дивный путь «малых дел», пою тебе гимн! Окружайте, люди«себя, опоясывайтесь малыми делами добра — цепью малых, простых, легких, ничего вам не стоящих добрых чувств, мыслей, слов и дел. Оставим большое и трудное, оно для тех, кто любит его, а для нас, еще не полюбивших большого, Господь милостью Своей приготовил, разлил всюду, как воду и воздух, малую любовь.
  5. Апрель
    Священник в «штатском» — не священник?
     
     
    Я работаю в одном отделе Московской Патриархии. У нас тут всегда присутствуют духовные лица. И вот я с удивлением обратил внимание, что не все батюшки ходят в приличествующем им подряснике. Когда бывают совещания, очень многие приходят в костюмах, у нас в коридоре облачаются в подрясники, после совещания подрясники убирают в пакеты и уходят домой в «штатском». Мне кажется, что, если священник одет не в священническую одежду, он этим как бы говорит: «Я сейчас не при исполнении обязанностей». Я у них поэтому благословения не беру, а другие мои коллеги берут, и от этого получается дополнительная неловкость. И коллеги со мной спорят и говорят, что это, наоборот, очень хорошо, что священник становится похож на человека, стрижется и носит штаны. Рассуди нас, дорогая редакция. Михаил
     

    Отвечает настоятель храма Святых апостолов Петра и Павла в деревне Павловское Московской области священник Димитрий СВЕРДЛОВ:
     
    — Уважаемый Михаил! Как-то раз я оказался в противоположной ситуации. Дело было давно, и я не был еще священником. Мы с другом в Псковской области встретили знакомого батюшку — добродетельного и уважаемого. Он пахал в поле на тракторе. Семья многодетная, приход малочисленный — так приходилось содержать детей. Одет он был согласно обстоятельствам: в штанах, кирзовых сапогах и гимнастерке. Мы подошли за благословением, но он, к нашему огорчению, отказался благословлять. Сказал, что одет «не по форме». Мы расстроились и удивились, потому что от того, что он пахал в гимнастерке, а не в рясе, он для нас не перестал быть пастырем. Скорее наоборот: мы, городские мальчишки, еще больше зауважали его за этот грубый, по образу Адама, труд.
     
    В этом, мне кажется, собственно, и вопрос: перестает ли священник быть священником из-за того, что он не в «приличествующем» подряснике? Получается, что вы отказываете священнику в его священническом достоинстве, потому что он, по вашему мнению, неправильно одет. Загляните внутрь себя, поразмыслите: нет ли в этом осуждения?
     
    Лично я крайне уважаю священников — таких не много, — которые всегда и везде носят рясу или подрясник. Но только если в таком их подходе нет горделивой позы и привлечения внимания персонально к себе, а не к Христу, которого священник олицетворяет (эту тонкую грань не всегда просто разобрать и в себе, и в других). Не меньше я уважаю и свободу других священников оставаться Христовыми пастырями в любой одежде: равно и в подряснике, и в костюме, и в джинсах, и в шортах. Если только за этим нет желания спрятаться от людей и перестать быть, хотя бы на время, священником. Если же такое желание и есть в батюшке — я приложу усилие не сожалеть о нем, а отнестись с пониманием. В любом случае, я воздержусь от осуждения, хотя, конечно, осудить иногда очень хочется.
     
    Служение священника трудно. И у него далеко не всегда хватает сил удовлетворять запросам и претензиям окружающих его церковных и нецерковных людей. Усталость — частая плата за иерейский, а тем более за протоиерейский крест. Сочувствие близких и дальних — распространенный дефицит на пастырском пути. Все мы люди. И иногда священнику хочется побыть более человеком, нежели пастырем: затеряться в толпе в метро и тихо подумать о чем-то, зная, что ты не приковываешь к себе любопытные, неприязненные или восторженные взгляды. Пускай в этом слабость. Помогите слабому — протяните ему руки. В данном случае — за благословением.
  6. Апрель

    Тем и живы

    Автор: Апрель,

    Тем и живы
     
     
    Игумен Игнатий (Бакаев) Источник: Газета Эском – Вера
    Господь Вседержитель. Икона из монастыря Хиландар, Афон
    Это было в воскресенье, пятнадцатого января – в день преподобного Серафима Саровского, которого наш приход очень любит. Всю неделю я готовился, был в хорошем настроении. Такое необычное состояние – будто первый раз празднуем. Господь посетил. Начинается шестой час, предваряющий литургию. Согласно уставу иеродиакон отец Александр начинает кадить вокруг престола и молиться. Вдруг слышу, как он громким, рассерженным голосом говорит алтарнику: «Иди и высморкайся! Иди, кому сказал! Стоишь тут...» Насупив брови, он продолжает кадить, а я стою на горнем месте, поражённый; будто тигриными когтями рвёт сердце, больно, не знаю, что делать. Но не время давать волю чувствам, нужно сдержаться и начинать литургию. Начинаю. Вместо радости – мука, а голове одна дума: как сказать отцу Александру, что он нехорошо поступил, чтобы не обидеть его? А может, сделать вид, что ничего не заметил?
    После службы отвожу отца иеродиакона к окошку и предлагаю представить, как сижу я – старший, бородатый – за трапезой во главе стола, рядом причастники... и вдруг с одним из них происходит неприятный конфуз (неважно, какой именно). Человеку, конечно, неудобно, а я, вместо того чтобы по-доброму к нему отнестись, делаю внушение в ужасающей форме. Все за столом затихают, и каждый думает, что с ним не в порядке: не чавкает ли, не прилипло ли что не дай Бог к бороде – настоятель не в духе, значит, любому может достаться. Кто-то с испугу даже ложку положил, вспомнив, что он обычно ею громко стучит. И за столом стало тягостно, всех заняла одна мысль: как бы поскорее отсюда выбраться.
    – Ты на что, батюшка, намекаешь? – мрачно спрашивает, выслушав меня, отец иеродиакон. – Прямо скажи.
    Не помогла притча найти нам общий язык, отвечаю прямо:
    – Отец Александр, ты плохо поступил, сделав грубое замечание алтарнику.
    – Батюшка, ты хочешь, чтобы я вытащил соринку из своего глаза? – слышу в ответ.
    – И бревно тоже, – советую закипая.
    – Это ваше мнение, – говорит отец иеродиакон, – у меня другое.
    – Моё мнение – это мнение настоятеля.
    Разговор закончен. Каждый остаётся при своём.
    Объявляю прихожанам: кто хочет, может поехать в Морово. Это посёлок, где наш приход строит церковь во имя преподобного Серафима, так что нынче там престольный праздник. «У кого есть возможность, кто на машине, возьмите тех, кому трудно добраться», – прошу собравшихся. Советую взять термосы с чаем для трапезы. Народ живо откликается. Когда добрались до места, еле нашёл место, где припарковаться, – столько нас прибыло. А там Валера, главный мой помощник в строительстве храма, и сёстры постарались, натопили сторожку. Прежде чем расположиться, пошли в церковь помолиться. Кровли ещё нет, обрешётка до потолка, не везде положен пол, а в окна задувает ветер. Но стоит нарядная ёлочка, а людей собралось много. Стали служить молебен с акафистом нашему небесному благодетелю.
    В храме градусов десять мороза, а мужчины без шапок. «Наденьте», – предлагаю, но никто не послушался. «Кто замёрз – ступайте в сторожку, поберегите здоровье», – обращаюсь ко всем. Но никто не ушёл. Стоят со свечами, благоговейно молятся. Дети тем временем начинают водить хоровод вокруг ёлочки, и та радость, которую я переживал целую неделю, возвращается сполна – нахлынула, затопила не одного меня, а всех нас.
    За трапезой дивлюсь, откуда что берётся. Просил чаю с собой привезти – а стол ломится: тут и шампанское, и коньяк, и всё, что к ним полагается, на редкость обильно. Нас ни много ни мало шестьдесят два человека (кто-то из женщин подсчитал), и всем необычайно хорошо. С любовью общаемся на духовные темы, а затем приходит мне время уезжать на встречу с двоюродным братом. С сожалением оставляю дорогих мне сопричастников, попросив отца Романа продолжать без меня. Они потом ходили крестным ходом, снова собрались за столом.
    А брат между тем не приехал. Видно, Богу так было угодно. Чтобы собраться с мыслями, обхожу кругом наш посёлок Максаковку – и это обычно помогает. Девять километров прохожу за два с половиной часа. Переживаю прожитый день, главная мысль – о случившемся в алтаре. Чувствую, как плохо ему сейчас, отцу иеродиакону. Может, стоило мне промолчать? Как ему помочь?
    Было уже темно, когда я вернулся в скит. Вижу, стоит машина отца Александра. Он сидит за столом, пьёт чай. Я впервые увидел его таким. Он всегда собран, строг, немногословен, трудно с ним завести беседу. А тут сидел совершенно другой человек. Волосы всклокочены, лицо живое, со следами страданий; быть может, он даже плакал. Увидел меня, встал, и мы будто вернулись назад – в церковь, в то утро, что нас разделило.
    Но вместо перепалки происходит общение в любви. Оказалось, отец Александр весь день не находил себе места, очень переживал. Он понял, что совершил грех против брата – обнаружил в себе недостаток любви. Приходим ко мнению: слава Богу, что так случилось. С этого времени всё должно стать по-другому, на других основаниях должны строиться отношения. Расходимся не просто примирённые, а окрылённые, прославив Бога, обратившего проступок во благо. Мы убедились, что без любви нет Церкви, нет служения, ради её преумножения мы служим, молимся, трудимся. Она животворит, без неё Церковь не Церковь, жизнь церковная – неудобоносимое бремя. Она не на виду, но она – главное.
    Это следует помнить всем нам, так много занятым умножением внешней силы и внешней красоты, забывающим о том, что, если потеряем любовь, Церковь наша станет безблагодатной, не Христовой. И есть ощущение, что теряем мы любовь. Стон стоит, жалобы отовсюду... Пришли мы некогда в храм, не чуя земли под собой, будто ангелы несли нас. А ныне где те живые отношения, что были тогда? Строительство храмов, социальное служение, миссионерство – всё, что делаем, всё важно, всё нужно, но, как только теряем из виду, ради чего всё и для Кого, всё обращается против нас, грозит раздавить душу. Слава Богу, Он поправляет. Всё кругом влечёт к погибели, но Христос среди нас – тем и живы.
  7. Апрель

    Урок любви к врагам

    Автор: Апрель,

    Урок любви к врагам
    О людях, пострадавших за веру в ленинские и сталинские годы, мы знаем больше, чем о тех, кто пострадал в эпоху позднейшую. О последних мы вспоминаем нечасто. Может быть, потому, что их не так много. Их путь был иным, изначально гораздо более сложным: они в большинстве своем не унаследовали веру от родителей, не были воспитаны в ней. Они возвращались к отнятой, поруганной, растоптанной вере предков. Чтобы вернуться, надо было идти против мощного течения, бешено крутившего в своих водоворотах ее обломки и призванного навсегда уволочь русский народ от Православия. Но эти русские интеллигенты преодолевали течение и обретали веру. И платили за нее ту цену, которую назначала эпоха.
     
    Чем она была примечательна, эпоха Олимпиады-80, «борьбы за мир» и поспешного достраивания БАМа, начатого еще сталинскими зэками? Назрел подспудный, внешне малозаметный, но при этом колоссальный конфликт интеллигенции с властью, с режимом. Интеллектуалы, неспособные вписаться в систему, или уже целенаправленно этой системой отвергнутые, уходили в дворники, сторожа, кочегары и могильщики. Кто-то уходил в тюрьмы и лагеря. Кто-то продолжал жизнь внешне благополучную, лояльную, но мучился раздвоенностью, и это приводило к депрессии и алкоголизму…
    По-разному складывались судьбы тогдашних инакомыслящих, и разного они хотели. Кто-то был готов отдать жизнь за одни только политические свободы, за ценности «цивилизованного мира». А кто-то, признавая важность свободы в политическом, гражданском смысле этого слова, искал, тем не менее, свободы иной — непреходящей, неотъемлемой. Из первых получались борцы — бывало, что и железные. Вторые становились источниками любви, веры и надежды.
    * * *
     
    В пятьдесят лет трудно начинать новую жизнь. Тем более — такую, какая предстояла Татьяне Николаевне. Какое-то время она надеялась, что чаша сия минует ее. Потом поняла: посадят. Что оставалось? Молиться, чтоб Христос укрепил.
    Она была филолог, лингвист, специалист по французскому языку. Преподавала в Смоленском пединституте, переводила. Квартиру не заработала — жила в общежитии. В одиночку вырастила сына. Успела подержать на руках первого внука…
    «Радиостанцию «Свобода» можно было услышать только ночью: мы вставали в два и не спали до четырех, сжимая ручку настройки» — это из небольшой книжки воспоминаний[1], изданной потомством Татьяны Николаевны уже после ее смерти. Политическое свободомыслие в интеллигентских кругах не было уже в диковинку, но вот религия — об этом немногие задумывались всерьез. Татьяна Николаевна тоже не вдруг стала верующей. Образованность и внутренняя культура — вот что вело ее к христианству, как ни странно для кого-то это звучит. Она не могла не испытывать отвращения к грубой атеистической пропаганде, видела ее лживость, ненаучность, неисторичность. Более того: «Непримиримая ненависть к христианству и к религии вообще всегда удивляла меня. Я чувствовала здесь какую-то тайну. Казалось бы, чем мешает построению светлого коммунистического будущего религия, исповедующая добро?».
    Когда она прочитала, наконец, по-настоящему, полностью, Новый Завет — до подлинного осознания веры остался один шаг. Единомышленники же нашлись, что примечательно, не среди ее, Татьяны Николаевны, ровесников и коллег, а среди ровесников и товарищей ее сына.
    «Помню, как удивительно мне было видеть эту толпу молодых молящихся мужчин. Мы привыкли за долгие десятилетия, что в церковь ходят пожилые женщины. И я подумала, что эти юноши — вестники глубоких и серьезных перемен»,— так вспоминает Татьяна Николаевна о возникшем в те годы неформальном религиозном семинаре, душой которого стал ее же студент и кружковец (она вела кружок французского языка и литературы) Владимир Пореш, а вместе с ним — «деклассирован ный элемент», исключенный уже из трех вузов Александр Огородников. Сын Татьяны Николаевны Александр Щипков и его жена Люба тоже стали активными «семинаристами». С помощью почаевских монахов Огородникову удалось купить дом в деревне Редкино Калининской (теперь, слава Богу, Тверской!) области, и этот домик стал территорией духовной свободы. В Редкино ехали из разных городов. Молодежная (на 90 процентов) община была, конечно, подвержена головокружению: об этом говорит и утопичность некоторых планов (вести общее хозяйство, выращивать овощи, этим кормиться — и открыто проповедовать советским людям Евангелие), и вызывающее поведение. Но здесь нужно понять: этим молодым людям менее всего хотелось сидеть в подполье. Им хотелось другого: открыто принадлежать к абсолютно легальной Церкви.
    «Для меня, моей жены, моих друзей узнавание Христа в 70-е годы было событием восторженно радостным,— напишет через много лет Александр Щипков.— Мы громко пели „Взбранной воеводе” в буфете Ленинградского вокзала, шумно христосовались при встречах на улице, осеняли себя крестным знамением, завидев купола. Мы вообще не прятались, мы чувствовали себя дома, в своей стране. И чихать хотели на советскую власть. Это был эпатаж, но корни его — в эйфории от той внутренней свободы, которую дала нам Церковь».
    Из этого семинара вышло до десятка ныне действующих священников Русской Православной Церкви. Один из них — иерей Владимир Соколов, клирик храма во имя Девяти мучеников Кизических, что в Москве на Пресне, в двух шагах от Белого Дома. Тогда, в конце 70-х, он не думал о священстве, он был молодым актером театра и кино. Успел сняться в нескольких фильмах, названия которых ему трудно теперь вспомнить. Но как перевозил на своей машине нелегально размноженные молитвословы (молитвословы, подчеркнем, а не подрывную литературу!) — этого ему не забыть: «Едешь и понимаешь, что эта твоя поездка может быть последней перед долгим-долгим перерывом».
    — Мы не хотели ничего скрывать, — вспоминает отец Владимир, — в нашем поведении присутствовала бравада, конечно, но в нем была и истина тоже. Если ты христианин, ты наследник Царства: кого ты должен бояться здесь, на земле? Именно так должно действовать наше христианское сознание. И хорошо, что это сознание, это чувство тогда в нас родилось.
    — Чем Вам запомнилась Татьяна Николаевна Щипкова? Она ведь по возрасту годилась вам всем в матери.
    — Она и стала матерью для всех нас. И очень многому научила. Вкус к языку, к литературе, пример поведения по отношению к окружающим — все это шло от нее. Она сдерживала нашу молодую браваду, и это было мудро. Мы ведь не понимали, что нам необходимо созреть. Из зеленых ростков хлеба не испечешь. А она это понимала.
    * * *
     
    Эйфория длилась недолго: советская власть не любила, когда на нее «хотели чихать». Настало время испытаний: обысков, волчьих билетов, посадок. Находясь под следствием и уже поняв, что добром для нее это следствие не кончится, Татьяна Николаевна не могла не думать о судьбе тех, кто стал, по слову отца Владимира, ее детьми. Масла в огонь подливал следователь госбезопасности: «Все мог бы простить, но девчонок не прощу. Вы вовлекли их в эту вашу липкую паутину…»
    Сына Татьяны Николаевны, исключив из института, отправили в армию, в ТуркВО, где он заразился желтухой. Невестка, тоже исключенная, тщетно пыталась устроиться на работу — не брали даже уборщицей в детский сад. Было от чего пасть духом…
    Через два года после смерти Татьяны Николаевны жена ее сына и мать четырех ее внуков Любовь Щипкова рассказала мне, как увидела Татьяну Николаевну однажды утром — тихую, отрешенную, перебиравшую старые вещи. То, что осталось от умершей в блокаду мамы, что удалось вывезти из осажденного города, что связывало с детством…
    — Она была совсем не такая, как всегда. Я почувствовала, что в ней очень важные перемены происходят…
    Сама же Татьяна Николаевна рассказывает о своих внутренних переживаниях очень скупо, даже, можно сказать, бегло: приходится догадываться, что именно она чувствовала.
    «Суд был назначен на 29 декабря 1979 года. Видно, я все-таки сильно волновалась, потому что ночью у меня был приступ глаукомы, меня привезли в глазную клинику, и несколько часов врачи спасали мой правый глаз с помощью капель и пиявок. Утром я явилась на суд с повязкой на голове… арест был отложен на две недели, до 8 января. 7 января — православное Рождество… дивная рождественская ночь, полная звезд и сверкающе го снега. Я провела ее в московской церкви Адриана и Наталии, с друзьями за рождественским столом. Я исповедалась, причастилась и чувствовала себя готовой. Ехала на суд с вещами, понимая, что уже не вернусь. Мои молодые друзья пришли, но не были допущены в зал суда, который был заполнен исключительно мужчинами с военной выправкой…»
    Глаукома — опаснейшая болезнь глаз — в условиях лагерной медицины (то есть в условиях отсутствия всякой медпомощи) несколько раз ставила осужденную Щипкову на грань полной слепоты. Только Бог и спас.
    Воспоминания о трех годах в заключении Татьяна Николаевна посвятила главным образом не себе, а другим, своим, как говорили в старину, соузницам, женщинам-заключенным. Ей представлялось необходимым рассказать стране, обществу, власти о положении дел в местах лишения свободы. О том, что происходит там с людьми. О том, что бесчеловечность никого не исправляет; и о том, что души людей, спрятанных за вышки и заборы, — это почва, ждущая доброго семени.
    «Человек не может всегда, ежеминутно, беспрерывно ощущать себя преступником. Иногда он должен чувствовать себя просто человеком. Если все время заставлять страдать, человек перестает ощущать себя справедливо наказанным, даже совестливый человек, и начинает ощущать себя жертвой — и он прав. Нельзя возродиться, если тебя презирают и обращаются с тобой, как с животным».
    Она пыталась им помочь — девочкам, многие из которых разучились уже нормально говорить, только производили все новые глаголы и прилагательные от скудного «ненорматива». Тайком от начальства, крайне внимательного и подозрительного к «политической» Щипковой, создала лагерный альманах: тетрадь, в которую вписывались стихи Лермонтова, Кольцова, Фета, Ахматовой… Читала своего рода лекции — полушепотом, после отбоя. Предложила желающим заниматься французским языком, но это было немедленно и жестко пресечено: администрация не могла допустить, чтоб в колонии звучал непонятный язык.
    Вся зона знала, что «мать» — верующая; что именно за это она и сидит. Ей задавали вопросы, просили переписать молитвы. Потом не знали, куда спрятать листочки: «Зашмонают». Она объясняла: «В голове спрячь. Выучи и держи в голове — там уж точно не зашмонают». Выучить что-либо наизусть — это им было непривычно, но молитвы — учили.
    «Со сколь многими достаточно было поговорить подольше — и прояснялись глаза, другими становились лица. Да, ненадолго, но кто из нас способен всегда пребывать на высоте своей веры? И они втягиваются в свое вязкое болото, как мы, на воле — в свое…»
    После освобождения собратья-интеллигенты задавали Татьяне Николаевне наивные вопросы: «Многих вы там обратили?». Она отвечала: «Что вы! Обращает Господь, а я… если я помогла хотя бы одному человеку, это уже огромный, незаслуженный мною дар». И тут же вспоминала, что помогла, оказывается — не одной своей сестре по несчастью, а двум!
    Читая воспоминания Татьяны Щипковой, я очень хорошо увидела, чем она (на языке тогдашних охранителей — «религиозница») отличается от чисто политических диссидентов разных мастей, от тех самых борцов, хотя бы и железных. Для тех главное было — противостоять режиму, власти, общесоюзной или лагерной. Татьяна Щипкова тоже могла противостоять:
    «В ответ на взыскания я объявила, что буду бойкотировать политзанятия… когда закончилась поверка на плацу и все строем двинулись в клуб, я, к изумлению начальства, вышла из рядов и спокойно пошла в наш отрядный дом. Так продолжалось недели две. Лагерь пришел в восторг… Чем большей героиней я становилась с течением дней, тем более накалялись мои отношения с администрацией… Накалялась и я. Мной владела ненависть, ненависть к этим мундирам, к этим лицам, к этим командам. Я чувствовала себя сжатой в твердый комок и готовой к сопротивлению любой ценой. В начале второй недели меня вызвали в кабинет замполита. Там собралось все руководство колонии. Видно было, что они несколько растеряны. Открытое мое неповиновение очень опасно в уголовной зоне — так они мне объяснили. Оно может спровоцировать беспорядки. Я в ответ выразила им свое возмущение тем, что кресты при обыске срывают, тем, что Евангелие запрещено. Начальник оперчасти выкрикнул, как обычно, что меня надо расстрелять, на том мы и разошлись…»
    А через несколько дней «та, которую нужно расстрелять» просыпается среди ночи вся в слезах и понимает, что не может больше жить в состоянии ненависти. И снимает свой бойкот политзанятий по этой — единственной — причине. И счастлива: «Любите врагов ваших (Мф. 5, 44).
    Один раз в жизни мне было дано это почувствовать полной мерой. Я считаю это переживание самым главным в том духовном опыте, который дал мне лагерь».
    Невестка Татьяны Николаевны Любовь Щипкова говорила мне, что вернулась Татьяна Николаевна из лагеря — человеком иным, «лучше, чем была до того — еще добрее, еще светлее». А отец Владимир Соколов сказал следующее:
    — Она стала, может быть, более защищенной, интеллигентность ушла куда-то вовнутрь, но в то же время я почувствовал: там, в глубине, у нее родилось что-то такое, чего не было раньше, до ареста. Понимаете, когда человек попадает в такие условия — ему ничего не остается, кроме как поискать опоры у себя внутри: я еще раз убедился в этом впоследствии, окормляя заключенных. Меня поражала глубина вопросов, которые они мне задавали. Но что касается Татьяны Николаевны, главное, что она обрела в себе, — это, как мне представляется, благодарность Богу. Потому что без Его благодати она не вынесла бы всего этого. Она очень хорошо увидела там, что главный наш враг — не тоталитарный режим, нет, главный враг сидит внутри нас самих: это грех. А когда человек это понимает, когда он преодолевает этот барьер — он открывает в себе источник любви.
    Освобождением из уссурийского лагеря мытарства Татьяны Николаевны не закончились. Она попала в обычный для освободившихся зэков бюрократический переплет, усиленный, возможно, желанием властей посадить Щипкову вторично (когда человек не сломлен, это ведь видно всегда). Ее не прописывали, а без прописки нельзя было устроиться на работу… И нельзя было нигде жить. Человек автоматически превращался в бомжа. Сыну и невестке пришлось прятать маму от милиции. Обрести новый паспорт помог протоиерей Павел Адельгейм. Ну а чуть позже и времена изменились, и работать можно уже было — не только вахтером…
    В последние годы многотрудной жизни Татьяна Николаевна вернулась к любимой своей педагогической работе: до 77 лет преподавала в школе при Санкт-Петербургском институте богословия и философии. Один из ее учеников впоследствии написал: «Она была одной и той же, и в классе, за учительским столом, и в лагерном бараке среди уголовниц… красота и глубина интеллектуального знания и культурного предания реализуются в полной мере только в личной деятельной христианской жизни. В этом заключается сущность того православного церковного опыта, которым одарила меня Татьяна Николаевна».
    Похоронена она в Тарусе — это любимый многими старинный городок на Оке, в Калужской области.
    Что надо добавить? Нам, сегодняшним, необходима — не просто информация, нет, но неотступная живая память о том, что вот так было — не всегда. Возможность беспрепятственно вести церковную жизнь, воскресные школы для детей, масса православной литературы и прессы, православный интернет, архиереи и священники на телеэкранах, православные приходы за колючей проволокой, священники в армии и на флоте, домовые церкви в университетах — все это было не всегда. Наши предшественники — такие же люди, как и мы — находились в иных условиях. От них требовалось очень большое мужество. И очень сильная вера. Нам нужно помнить об этом — чтобы не впасть в самодовольство и самоуспокоение.
    Мы верующие? Православные? Воцерковленные? Прекрасно. А мы смогли бы — вот так? Как эти мальчики-студенты? Как их преподавательница за пять лет до заслуженной пенсии?..
    Не знаем. И не будем знать. Если ничего не случится.
     
    Нам иногда кажется, что подвиг исповедничества — это то, что принадлежит прошлому, поскольку нас сегодня окружает совершенно другая реальность, не требующая никаких особых усилий, чтобы исповедовать Христа. Нам кажется, что эта реальность исповедничества — где-то позади, в прошлом. На самом деле исповедание веры, подвиг свидетельства всегда будет. Все мы должны твердо помнить и знать, что путь служения Христу и Его Церкви всегда связан с исповедничеством и даже с мученичеством.
    Святейший Патриарх Московский и всея Руси КИРИЛЛ,
    напутствие изданию книги «Женский портрет
    в тюремном интерьере. Записки православной»
     
    Марина Бирюкова
    Журнал "Православие и современность" №21 (37), 2011 г.
  8. Апрель

    Простить маму

    Автор: Апрель,

    Простить маму
     
     
     
    В преддверии Прощеного воскресенья состоялся у меня довольно характерный диалог с одним батюшкой. Он считал, что я слишком категорична в своих суждениях о человеческой агрессии. Смысл его возражений сводился к общеизвестным постулатам: «все не без греха», «у каждого свои слабости», «с кем не бывает». Бывает, конечно, со всеми, тут не поспоришь. Только я боюсь, что сейчас не время для таких убаюкивающих формулировок. Да и никогда не время.
     

     
    Я не любительница ток-шоу. Но однажды, проходя мимо включенного телевизора, я услышала нечто такое, что заставило меня застыть на месте и так и не сдвинуться с него до конца передачи. Речь шла о слепой девушке Кате, выросшей в детском доме. Ей не было и двух лет, когда мама от нее отказалась, узнав, что ребенок обречен на инвалидность.
     
    Катя оказалась на удивление жизнеспособной. Она выросла, научилась жить одна и сама себя обслуживать, получила профессию массажиста и даже приняла участие в спортивных соревнованиях по бегу среди людей с ограниченными возможностями. Но поражало не это. В конце концов, слепых людей, освоившихся в жизни, не так уж мало. Суть катиной истории заключалась в том, что все двадцать девять лет своей сиротской жизни она не переставала ждать и любить свою маму, которую, разумеется, не помнила и о которой ничего не знала. Ее феноменальная живучесть как будто нанизывалась на этот стержень неистребимой любви. Катя читала с экрана свои стихи, посвященные маме. В них звучали нежность, доверие, надежда, кто-то возможно добавил бы - прощение, но это слово здесь как-то неуместно. Ведь чтобы кого-то простить, надо сначала почувствовать себя обиженным или по крайней мере задетым. А в катином сердце не было ни капли претензии к бросившему ее родному человеку, потому и вопрос о прощении не стоял. Это была любовь в чистом виде.
     
    Ее мечта осуществилась. Хвала всемогущему телевидению - в кульминационный момент передачи на сцену вышла невысокая, изрядно побитая жизнью женщина и кинулась на шею своей вновь обретенной дочери. Наверное, заливая слезами катино плечо, она шептала слова раскаяния. Слышно было только, как Катя ответила, тоже тихо: «Я не держу зла, мама». Вот так вот просто, как будто не было этих двадцати девяти лет одиночества: мама.
     
    Так они и сидели потом перед растроганной публикой: улыбающаяся слепая девушка, а рядом, опираясь на нее, вцепившись в ее руку - слабая, заплаканная женщина. И было очевидно, что эта девочка-инвалид теперь вполне может стать опорой для той, которая когда-то так страшно ее предала. Обе были счастливы.
     
    Зато публика, собравшаяся на передачу, никакой радости по поводу случившегося не испытывала. Такой хеппи-енд ее явно не удовлетворял. Утерев слезы и убрав в карманы носовые платки, народ принялся за дело – в несчастную мать полетели гневные обвинения. Разумеется, обстоятельства дела и причины ее поступка (а они были более чем серьезные) никого не интересовали. Народ свирепствовал: «Да как она могла сюда явиться!», «В клетку таких сажать надо!», «Близко к дочери не подпускать!» и проч. В общем, ситуация типичная, а потому и не удивительная. Ужаснуло то, что в этой злобной толпе оказались и христиане. «Вы – мать, вы обязаны были постоянно оставаться рядом с ребенком!» - гневно провозглашал истину один довольно известный представитель православной общественности. «Бог посылает несчастья за грехи. Посмотрите на эту женщину, вся ее жизнь – наказание за то, что она бросила ребенка», - вещала не менее известная богобоязненная артистка. Наконец, телеведущая Арина Шарапова с милой улыбкой людоеда обратилась к матери с задушевным вопросом: «Скажите, вы все эти годы хоть немножко мучились?» «Я не просто мучилась, я от переживаний инвалидом стала, у меня ни одного здорового органа не осталось», - попыталась оправдываться женщина. Это свидетельство полного поражения жертвы, наконец, успокоило публику, жаждущую справедливости и возмездия.
     
    А что же Катя? Она сидела рядом с мамой, держа ее за руку, сильная, взрослая, и по-прежнему улыбалась. Очевидно, беснующиеся вокруг люди считали себя ее защитниками. Только вот ни в какой защите она не нуждалась. Такая сама защитит кого угодно. Но никто из «судей» этого не замечал. Вот это и было удивительно. Никому не было дела до человека, сумевшего сохранить свою любовь в таких несовместимых с любовью условиях. А ведь вполне возможно, что именно эта любовь помогла девушке выжить, повзрослеть, сформироваться и твердо встать на ноги. Из передачи невозможно было понять, каких религиозных взглядов придерживается Катя. Скорее всего, эти взгляды довольно расплывчаты. И, тем не менее, эта девочка являла собой абсолютное воплощение той любви, к которой нас призывает Евангелие и которая нам так трудно дается. Много ли найдется верующих, воцерковленных людей, способных вот так легко простить самое страшное предательство на свете – предательство родной мамы? Даже не простить, а вообще никак не оценивать этот поступок – просто принять? Но толпа судей не видела в этом ничего сверхъестественного. Перед ними сидела материализовавшаяся фраза апостола Павла о любви, которая «всему верит, всегда надеется и никогда не перестает». Но никто, включая православных, этого не заметил. Никто не обратился к ней c единственным, на мой взгляд, уместным вопросом: «Как тебе это удалось, Катя? Поделись своим знанием. Дай нам мастер-класс христианской любви». Никто. Люди жаждали говорить, поучать, а не спрашивать и слушать.
     
    Было бы смешно, если бы я начала осуждать осуждающих, заражаясь их же обвинительным пафосом. Чувства людей, приходящих на такие собрания для того, чтобы побыть в роли судей, понятны. Они все сами обделены любовью, пониманием, принятием. У них накопилась масса личных обид – на друзей, на родителей, на весь мир. Как известно, чтобы нанести ребенку глубокую травму, совсем не обязательно его бросать. Есть множество других способов, не таких вопиющих, но крайне разрушительных. И если не получается высказать свои обвинения родной маме, можно с ней побороться в лице чужой матери, злодеяние которой столь очевидно, что не нуждается в доказательствах. За праведным гневом «судей» всегда (во всяком случае часто) скрывается личная боль. И эта боль порой столь сильна, что лишает человека способности слышать, видеть, думать. На примере этой передачи я вдруг особенно остро ощутила связь между агрессией и прощением. Избавиться от агрессии можно, только исцелившись от боли. Исцелиться отболи можно только одним способом – простить того, кто эту боль причинил. Простить не декларативно, а по существу, насовсем, безвозмездно. А если этого не случится, мы будем снова и снова прилежно приходить в церковь на Прощеное воскресенье, лить слезы, говорить правильные слова, а потом, выйдя за пределы храма - искать кого-нибудь, чтобы выместить всю свою нерастраченную обиду, естественно, найдя для нее самый благородный предлог. Кто станет для нас козлом отпущения – ребенок, не помывший посуду, друг, голосующий не за того кандидата, хулиган, позволивший себе возмутительную выходку или президент страны – в сущности, не так важно. Они все тут ни при чем. При чем только наша реакция. Она и есть индикатор глубины нашего прощения. Если мы слишком резво кидаемся защищать того, кому не нужна помощь, если мы готовы влиться в толпу, побивающую камнями кого бы то ни было, думается мне, это значит, что акт примирения так и не состоялся. Мы так и не простили какого-то очень важного для нас человека. Например, маму.
     

    Евгения ВЛАСОВА


    http://www.nsad.ru/index.php?issue=13&section=10029&article=2026
  9. Апрель
    Некоторые наставления на время поста
     
     
    Письма Святителя Феофана Затворника
     
    Решившийся стать на путь доброй жизни должен поговеть
     
    Наставление о должном говении. Поведение говеющего в церкви
     
     
    Слава Тебе, Господи! Вот и пост подошел. И вы доставили мне удовольствие, извещая, что решаетесь говеть поскорее. И не изменяйте своего намерения. Говеют и на Страстной, но вы не отлагайте дотоле. На Страстной говеют или те, которые уже говели на предыдущих неделях, во второй раз жаждая причаститься, или кого нужда какая-либо заставит, или кому желательно поскорее покончить с трудом говения, ибо там только три денечка потрудиться. К вам приложим только первый случай.
     
    Благослови же, Господи, поговеть вам как следует. Все, что вы загадываете, так и должно делать всякому говеющему. И попоститься, и в церковь походить, и поуединиться, и почитать, и подумать, и собою заняться – все нужно. Но все эти дела нужно направить к одной цели – достойному причащению Святых Христовых Таин. Чтобы достойно причаститься, надо душу очистить покаянием. Чтобы покаяние совершить как должно – с сокрушением искренним и твердою решимостью не оскорблять более Господа, – для этого назначаются все другие подвиги говенья: и хождение в Церковь, и домашняя молитва, и пащение, и прочее все.
     
    Первое в производстве покаяния есть войти в себя. Не дают нам войти в себя и заняться собою житейские дела и заботы и мыслей блуждание по миру неудержимое. Потому говеющий на время горения, сколько кому возможно, прекращает свои хлопоты и вместо хождения по делам домоседствует. Это пресечение хлопот есть дело крайней важности в говении. Кто его не сделает, тот наверное поговеет кое-как. Вот и вам надо сделать то же. Как ни малы у вас хлопоты, но они есть и развлекают. Приступите же к говению, все отложше.
     
    Положим, бросили все и сели в своей комнатке. Что же тут-то делать? И наедине можно просидеть попусту. Надо взять занятия, идущие к говению. Какие же? Молитву, чтение, размышление.
     
    Молитва эта кроме церковной. Та уже сама собою разумеется. Как молиться в церкви, знаете, конечно. Вот что, однако ж, примите во внимание! Ходит в церковь нужно охотно, как в дом Божий родной, не морщась, и не скучая. Идти в Церковь не затем, чтобы постоять службу, а затем, чтобы от души помолиться – помолиться с теплотою сердечною, с излиянием перед Господом чувств сокрушения, смирения и благоговейного страха и с возношением усердных прошений о своих кровных духовных нуждах. Как в этом успеть, наперед надо сообразить и, в церковь пришедши, на то себя напрягать. Не пустым считать только то простояние на службе, в продолжение которого сердце согрелось и тепло к Богу взывало. Это главное. Слушать службу тоже надо и вести вслед за нею свои мысли и чувства. Разнообразие, к одному направленное, не развлекая, будет приятно держать внимание в напряжении питательном и созидательном. Вникать в то, что поется и читается, паче в ектении, с прошением о коих непостыдно обращаться к Богу.
     
    Но обычно мысли блуждают. Это от недостатка молитвенных чувств. Делайте, однако ж, с ними вот что: как только заметите, что мысли ушли из церкви, ворочайте их назад и сознательно мечтать или блуждать мыслями никогда себе не позволяйте – теперь, во время говения, и во всякое другое время. Когда мысли незаметно для вас уходят, тут еще небольшой грех, но когда нарочно станете шататься мыслями там и сям, стоя в церкви, тут уже грех. Господь – посреде сущих в церкви. Кто не о Господе здесь думает, а мечтает, тот походит на того, кто, пришедши к царю, чтобы просить его о чем-либо, стал бы кривляться и вертеться в присутствии его, не обращая на него внимания. Совсем не блуждать мыслями, и при всем напряжении вашем, может быть, и не удастся вам, но не позволять себе намеренно мечтать и можно, и должно. Относительно блуждания мыслей эти два правила есть: во-первых, как только заметите сие блуждание, ворочайте мысли назад и, во-вторых, сознательно не позволяйте мыслям шататься.
     
    Средство против блуждания мыслей – внимание ума, внимание к тому, что Господь пред нами и мы пред Ним. В эту мысль надо вставить весь ум и не позволять ему отступать от сего. Внимание прикрепляется к Господу страхом Божиим и благоговеинством. От них приходит теплота сердечная, которая и стягивает внимание к Единому Господу. Потрудитесь расшевелить сердце – и сами увидите, как оно скует помышления. Надо нудить себя. Без труда и напряжения умного не достигнете ничего духовного. Много помогают согреянию сердца поклоны. Их и кладите почаще, и поясные, и земные.
     
    Дай, Господи, вам ощутить сладость пребывания в церкви, чтобы вы стремились туда, как стремятся в теплую комнату с холоду. В говении главнейший производитель дела, для которого говеют, есть пребывание в церкви достодолжное. Прочие дела суть подмоги и подспорья ему. Но о них до другого раза.
     
     
     
    Продолжение о говении. Поведение говеющего дома
     
     
     
     
    Продолжаю о говении. Говеющий только и знает что церковь и дом. Пришли домой – что тут? И тут надобно, сколько есть сил, благоговейное к Господу хранить обращение ума и сердца. В свою комнату прямо из церкви спешите и привет ей делайте несколькими поклонами, прося Господа благоговейно, с пользою душевной провести предлежащее время уединенного дома пребывания. Затем отдохнуть немного надо, посидевши. Мыслям же все-таки блуждать не давайте, а говорите в себе, ни о чем не думавши, одно: «Господи, помилуй! Господи, помилуй!» Отдохнувши, какое-либо дело надо делать: или молиться, или рукодельничать. А какое когда, уж это сами себе определяйте. Нельзя все духовным заниматься, надо какое-либо нехлопотливое рукоделие иметь. Только браться за него надо, когда душа утомлена и ни читать, ни думать, ни Богу молиться неспособна. А если те духовные занятия идут хорошо, то рукоделия можно не касаться. Оно назначается для наполнения времени, которое без него придется проводить в праздности, пагубнейшей и всегда, а тем паче во время говения.
     
    Как дома молиться? Вы хорошо сказали, что надо немного надбавить против обыкновенного правила молитвенного. Надо, надо. Но лучше, если вы прибавите не лишние чтения молитв, а подольше будете молиться без Молитвенника, сами своим словом изъявляя пред Господом свои кровные нужды духовные. Читайте и утром и вечером не более того, как и в обыкновенные дни, но пред началом молитвословия вашего и после него сами своею молитвою молитесь и в промежутки читаемых молитв вставляйте свою молитву, кладя поклоны поясные и земные и на колена становясь. Докучайте Господу, Матери Божией и Ангелу хранителю, в своем к Ним слове испрашивая все, что чувствуете для себя крайне нужным; молитесь, чтобы дали познать себя, а по познании вложили желание и снабдили силою исправить все неисправное, а паче, чтобы исполнили сердце духом сокрушения и смирения, в коих жертва Богу, самая Ему угодная. Но слишком длинным и долгим правилом себя не вяжите. Лучше почаще вставать на молитву и класть поклоны в продолжение дня понемногу, но часто, чтобы весь день перестроить поклонами. Умом же совсем не отступайте от Господа, на молитве ли стоите или другое что делаете.
     
    После молитвы – чтение с размышлением. Читать надо не затем, чтобы память набивать разными сведениями и понятиями, а затем, чтобы получить назидание и уразуметь, как исполнить получше то, что нужно для нас в эти дни говения. Для того читать надо немного, но всякое вычитанное положение доводить до чувства посредством долгого к нему внимания.
     
    Что читать? Уж, конечно, только духовные книги. Из них ничего вам больше не посоветую, как писания святителя Тихона. Есть книжка «Востани спяй» – выборка статей из святителя Тихона, располагающих к покаянию. Есть еще книжка о покаянии и причащении, проповеди на Великий пост и приготовительные к нему недели. Я слышал, что она очень бывает пригожа в это время: в ней все говорится только о покаянии и причащении. Лучшего для вас чтения не нахожу. Книжки эти вам даны. Возьмите и читайте.
     
    Неспешное чтение с размышлением подходящих книг более всего сильно расшевелит душу. На него и налегайте. Утро после молитвы (утреня слушается с вечера) все на него отрядите, и до самых часов. Оно и к церковной молитве подготовит. И после часов можно продолжать то же, когда охоты и внимания достает. Придет во время чтения молитвенное движение – вставайте и молитесь. Читать вместе с кем или в одиночку? В одиночку лучше. Потому что при этом удобнее собою заняться и приложить читаемое к себе. Размышление вставлять надо в чтение, а тот одно оно уйдет в мечтание и не залучишь его.
     
    Так, почитали, подумали, поклонов положили – вот и все занятия, приличные говеющему дома. Но постоянно выдержать внимание в таком напряжении не всегда удается. Когда утомитесь, можно сесть поработать, как я уже поминал.
     
    И то хорошо вы сказали, что попоститься надо. Надо, надо, но не слишком. Вы и так мало кушаете. Надо же, чтобы была сила в церкви простоять и дома поклоны класть. Но как найдете более удобным и себе подручным, так и сделайте. Надо только дать знать телу, что и оно виновато в том, что надо каяться и потому нести труды говения. И у сна надо отнять немножко и длительности и покойности. Эта статья, кажется, потребует у вас жертвы. И не поленитесь ее принести, как сумеете. Всякого рода лишения уместны в эти дни.
     
    А поговорить? И поговорить можно, только не о пустяках, а все о том же. Вместо разговора назначьте лучше час совместного чтения – и читайте вместе. Вечером это очень было бы пригоже. Ничего не могло бы быть лучше, если бы кто из вас рассказывал назидательные истории, в коих проявлялась сила покаяния и причащения. И для чтения-то совместного выбирать бы такие сказания из Четьи Минеи.
     
     
    Довольно на нынешний раз.
     
    http://www.hram-veshnjaki.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=313%3Agreat-sense-post&catid=107%3Aus-help&Itemid=161&limitstart=3
  10. Апрель

    Искусство прощать

    Автор: Апрель,

    Искусство прощать
     
    Денис Таргонский
     
    Обиды бывают мелкими, пустячными — а бывают глубокими и серьёзными. В любом случае, мы должны трудиться над прощением. Как узнать, простил ли ты обидчика, или только тешишь себя иллюзией? Что такое истинное прощение?
     
     

    Непременное условие прощения от всего сердца — чувство, что в прощении нуждаемся мы сами. Добродетель прощения не были способны вместить в себя даже ветхозаветные праведники. Пророк Иона, например, «был раздражён», что Господь оставляет без наказания грехи ниневийцев, хотя совсем недавно сам согрешил, убегая «от лица Господня». Он побоялся исполнить волю Божию, которая призывала его проповедовать язычникам. Перед Господом он оказывается таким же слабым, отчаянным грешником, как и ниневийцы. И укором для него было милосердие Господне, ещё так недавно извлёкшее его из пучины морской: Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой (Ион. 4, 11). Возможно, опытное переживание своей немощи в глубине морской стихии пошатнуло уверенность Ионы в собственной правоте и смягчило его сердце. «Чувствовать свои грехи надо, — говорил святитель Иоанн Златоуст, — чтобы удобнее прощать другим».
    Апостол Пётр, который был первый в предстоянии перед Христом, стал первым и в падении. По мысли святителя Василия Великого, он, трижды отрёкшись от Христа, пал, «научаемый щадить немощных сознанием своей собственной немощи». Не зная себя, не понимая своей немощи, он не смог бы простить, сердцем принять и поддержать разбежавшихся от опасности учеников. Именно в этом благодатном переживании своей немощи возможно опытно ощутить помощь Божию.
    В нашей повседневной практике общения получается точно так же: мы не прощаем ближних, так как не видим себя. Мы ожесточаемся именно потому, что не принимаем факта своей собственной наготы и беспомощности перед Богом. «А если не борют нас страсти, — пишет преподобный Ефрем Сирин, — то станем, может быть, осуждать боримых ими, потому что сами не испытали борения и впадаем в высокоумие».
    Прощение — это дар Божий. Это горькая вспомогательная пилюля, которая исцеляет прежде всего тех, кто обижен. Ведь совсем не обстоятельства и не люди унижают человека — человек унижен своим собственным самолюбием. В евангельской притче царь, который был богат и самодостаточен, милостиво простил своего должника. Но тот, кому было прощено очень многое, не смог простить своему должнику меньшего. Так как он был зависим от царя и боялся его, то вынужден был лицемерно покаяться в том, что задержал долг. Но внутренняя нераскаянная озлобленность на царя всё же должна была найти свой выход. И немилосердный заимодавец обрекает на страдания более слабого, того, кто был должен ему. Он делает это, чтобы «чувство правды, оскорблённое и подавленное в себе, вознаградить нападками на других, хоть бы то и неправыми», — пишет святитель Феофан Затворник.
    Когда мы просим прощения или прощаем только внешне, следуя предписаниям этикета, внутренне при этом не меняясь, грех остаётся в своих пределах. Возрастая в сердце человека, он доставляет страдания тем, кто зависим от нас. Любая мелкая ошибка ближнего становится просто «законным» поводом излить это дурное настроение души. И вот наши ближние становятся безответными жертвами тех внутренних грехов, в которых мы не хотим дать ответ перед Богом. По слову святителя Николая Сербского, «все внешние раздоры, ссоры и войны происходят изнутри, из разделившихся человеческих душ — из внутренней вражды человека с самим собой и с Богом». Лишь всем сердцем прощая недостатки ближнего, мы можем искренне покаяться перед Богом в своих грехах.
    Простить — не значит забыть, не значит просто изменить своё мнение о ситуации или пытаться загладить негативную эмоцию более позитивной. Прощая, человек меняется сам. Именно искреннее покаяние проявляет себя вовне как истинное прощение. Ведь простить — это значит исцелить в себе то, что необходимо простить в другом. И это благодатное таинственное действо прощения начинается в тот момент, когда жертва жестокости, несправедливости, клеветы принимает обидчика таким, каков он есть. Ведь тот, кто несправедлив, и тот, кто терпит несправедливость, равны перед Богом.
    Мы судим об окружающем мире, опираясь на собственный опыт, характер, способности. Господь попускает скорбям разрушить эту надуманную шкалу ценностей, чтобы единственной меркой, определяющей добро и зло в этом мире, оставалась только воплощённая Любовь. Прощая, человек делает очень нелёгкий выбор. Он либо остаётся один со своей правдой о мире, и эта мёртвая буква осудит его же немощь, — или принимает немощь ближнего и несовершенство мира как истину, и тогда милосердием исцеляет свою же природу.
    Настояв на своём в тот момент, когда надо было бы простить, человек теряет сам себя. Лишь простив миру его несправедливость, а ближнему его грех, человек может обрести свой подлинный образ, стать тем, что он есть перед Богом. В акте прощения проявляются лучшие черты человеческой природы.
    Во грехе родила меня мать моя, — эти слова псалмопевца касаются каждого из нас. Человек не может жить сам по себе. А значит, каждое соприкосновение с другим человеком может стать актом прощения, снисхождения, переживания греха в себе. «Тот разумно любит, — писал Достоевский, — кто кается в чужих грехах, как в своих». Так Господь, воплотившись, простил человека: Он страдал нашим страданием, но не согрешил при этом нашим грехом. Вот норма взаимоотношений между людьми, единственно возможная практика достижения любви: Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов (Гал. 6, 2).
    Все мы зависим друг от друга. Нам часто приходится просить прощения, чтобы восстановить утраченное равновесие во взаимоотношениях. Иногда этого просто требует этикет. Искренне прощать всегда трудно, но радостно. Ведь источник этой радости не в том, кому прощаешь, а в Том, Кому уподобляешься, прощая, — во Христе.
    http://otrok-ua.ru/s..._proshchat.html
  11. Апрель
    Святитель Григорий Богослов


    «Не море ли жизнь наша и дела человеческие? И в ней много соленого и непостоянного. А ветры - это не постигающие ли нас искушения и всякие неожиданности? Об этом, кажется мне, досточудный Давид говорит: "Спаси меня Боже, ибо воды дошли до души моей... вошел во глубину вод, и быстрое течение их увлекает меня" (Пс. 68, 2-3). Что же касается искушаемых, то одни, рассуждаю я, как самые легкие бездушные тела, увлекаются и нимало не противостоят напастям, потому что не имеют в себе твердости и веса, доставляемых разумом целомудренным и готовым бороться с встретившимися обстоятельствами; а другие, как камень, достойны того Камня, на Котором мы утверждены и Которому служим. Таковы все, которые, руководясь мудростью и стоя выше людей бездуховных, все переносят твердо и непоколебимо и посмеиваются над колеблющимися или жалеют о них, посмеиваются по любомудрию, жалеют по человеколюбию. Сами же для себя вменяют в стыд будущие бедствия не считать бедствиями, но уступать победу над собою настоящим, как будто они постоянны, мудрствовать безвременно, а в случае нужды оказываться немудрыми. Это подобно тому как если бы стал считать себя отличным борцом тот, кто никогда не выходил на поприще, или искусным кормчим, кто высоко думает о своем искусстве в тихую погоду, а в бурю бросает из рук кормило».
    «Много путей многобедственной жизни и на каждом встречаются свои скорби. Нет добра для людей, к которому бы не примешивалось зло. И хорошо еще, если бы горести не составляли большей меры. Богатство- не верно; престол - кичение сновидца; быть в подчинении тягостно; бедность - узы; красота - кратковременный блеск молнии; молодость - временное кипение; седина - скорбный закат жизни; слова - летучи; слава-воздух; благородство - старая кровь; сила - достояние дикого вепря; пресыщение - нагло; супружество - иго; многочадие - необходимая забота; бесчадие - болезнь; народные собрания - училища пороков; бездеятельность - расслабляет; художества - приличны пресмыкающимся по земле; чужой хлеб - горек; возделывать землю- трудно... Смертным все трудно; все здешнее - смех, пух, тень, призрак, роса, дуновение, летящее перо, пар, круг, вечно кружащийся, повторяющий все, подобное прежнему, и неподвижный, и вертящийся; и разрушающийся, и неизменный - во временах года, днях, ночах, трудах, смертях, заботах, забавах, болезнях, падениях, успехах. И это дело Твоей премудрости Родитель и Слово, что все непостоянно, чтобы мы сохраняли в себе любовь к постоянному! Все обтек я на крыльях ума - и древнее и новое, и ничего нет немощнее смертных. Одно только прекрасно и прочно для человека: взяв крест, переселяться отсюда. Прекрасны слезы и воздыхания; ум, питающийся Божественными надеждами и озарениями Пренебесной Троицы, вступающей в общение с очищенными. Прекрасны отрешение от неразумной персти, нерастление образа, принятого нами от Бога. Прекрасно жить жизнью, чуждой жизни, и, променяв один мир на другой, терпеливо переносить все горести».
    «Если бы не Твой был я, Христе, мне стало бы это обидой. Мы родимся на свет, утомляемся, насыщаемся, спим, бодрствуем, ходим, бываем больны и здоровы, есть у нас удовольствия и труды. Но временами года и солнцем наслаждается и все, что есть на земле! А умирают и согнивают телом и скоты, которые, правда, презренны, но не подлежат ответственности. В чем же мое преимущество? Ни в чем, кроме Бога, и если бы не Твой был я, Христе, мне стало бы это обидой».
  12. Апрель

    О СПАСЕНИИ

    Автор: Апрель,

    ПОУЧЕНИЕ К ПРОСТОМУ НАРОДУ ПРИ ПОСЕЩЕНИИ ЕПАРХИИ. О СПАСЕНИИ
     
    Возлюбленные братия! Неизреченное милосердие Божие поставило меня, недостойного, вашим пастырем; оно сподобило меня посетить вас, соединить с вашими молитвами мои убогие молитвы и, наконец, беседовать с вами. О чем же нам, братия, побеседовать? Побеседуем о нашем спасении.
    Все мы кратковременные странники на земле. Каждый из нас погостит на ней, сколько ему назначено Богом, и потом умрет, умрет непременно. И домы наши, и сады, и поля, и имущество, и самое тело будут отняты у нас смертью. Душа, одна душа с своими делами, добрыми или злыми, пойдет в вечность, в вечности будет или постоянно блаженствовать и радоваться, или постоянно мучиться, плакать и стонать. Побеседуем же о том, как нам спастись, как благоугодить Богу, как избавиться от горького ада, как наследовать рай сладости.
    Братия! Приготовьтесь тщательно внимать моим словам, чтоб вам понять их и помнить. Имея возможность редко беседовать с вами, намереваюсь ныне преподать вам самонужнейшее учение. Господи, устне мои отверзеши, и уста моя возвестят хвалу Твою [1].
    Кто хочет спастись, тот должен принадлежать единой святой Православной Церкви, быть ее верным сыном, во всем покоряться ее установлениям. Если кто не повинуется Церкви, если кто отделился от Церкви, если кто раскольник, то, сколько бы он ни клал поклонов, сколько бы ни постился, сколько бы ни молился, ему не спастись. Господь сравнил неповинующегося Церкви с идолопоклонником: аще кто Церковь преслушает, сказал Он, буди тебе якоже язычник и мытарь [2]. Еще в Ветхом Завете, когда Саул принес самовольно жертву, несогласно с заповеданием Господа, пророк Самуил сказал ему: Безумие бысть тебе, понеже не сохранил ecu заповеди моея, юже заповеда ти Господь [3]. Еда угодны Господу всесожжения и жертвы, якоже послушати гласа Господня? се послушание паче жертвы благи, и покорение паче тука овня. Якоже грех есть чарование, тако грех (есть) противление, и якоже грех есть идолопоклонение, тако непокорение [4] . В Новом Завете возлюбленный ученик Господа засвидетельствовал, что тогда только Господь принимает нашу молитву, когда эта молитва приносится по воле Господа [5]. Молитвы тех, которые действиями своими противятся Богу, не приняты, отвергнуты Богом [6]. Раскольник и еретик чужды смирения, как чужд смирения диавол, а потому они чужды спасения, как чужд его диавол. Некогда преподобному Макарию явился диавол и говорит: "Макарий! Ты много постишься, а я вовсе не ем; ты мало спишь, а я вовсе не сплю; одним только побеждаешь меня - твоим смирением" [7]. Раскольники держат продолжительные и тяжелые посты, целые ночи проводят в молитве, кладут многочисленные поклоны, но увы! Труждаются всуе и тщетно, потому что не хотят смириться. Без смирения невозможно быть учеником Христовым. Господь сказал: Возмите иго Мое на себе, и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим [8] . Кто не смирился, тот не ученик Христов, тот не подчинялся Христу. Истинное смирение от послушания, сказал святой Иоанн Лествичник [9], как и Господь явил Свое смирение тем, что Он был послушлив до смерти, смерти лее крестныя [10] . Без послушания Церкви нет смирения; без смирения нет спасения: смирихся, и спасе мя, сказал пророк [11]. Ересь и раскол содержат в себе, сверх того, хулу на Святаго Духа, которая есть смертный грех, не прощаемый Богом человеку ни в сей век, ни в будущий, если человек пребудет в этом грехе. Самая кровь мученическая не может очистить этого греха, по учению святого Иоанна Златоустого. Очищается этот грех только тем, когда человек отречется от своей ереси, оставит раскол и присоединится к святой Церкви.
    Кто хочет спастись, должен, хотя понемногу, но часто молиться Богу. В будни молись Богу дома: утром восстав от сна; на ночь отходя ко сну; пред обедом и пред ужином. Даже не позавтракай и не поужинай, не вспомнив о Боге и не изобразив на себе крестного знамения. В праздничные и воскресные дни должны принимать участие в общественных церковных молитвах. Ходи к утрени, к всенощному бдению, к Божественной Литургии и к вечерне. Великое счастье для грешного человека, что ему дано посещать церковь Божию: он может умолить Бога, чтоб Бог простил ему грехи и даровал спасение. Давид был славный и богатый царь, был вместе и пророк, но одного просил у Господа: Едино просих от Господа, то взыщу: еже жити ми в дому Господни вся дни живота моего, зрети ми красоту Господню и посещати храм святый Его [12] . Давид признавал данную ему возможность ходить в церковь особеннейшей милостью Божией: аз же, говорит он, множеством милости твоея вниду в дом Твой, поклонюся ко храму святому Твоему во страсе Твоем [13]. Вообще молитва есть величайшая добродетель, средство соединения человека с Богом. Святые отцы называют молитву матерью всех добродетелей [14], потому что ею можно испросить у милосердого Господа все прочие добродетели, все блага временные и вечные, как засвидетельствовал Господь: просите, сказал Он, и дастся вам; ищите и обрящете; толцыте и отверзется вам. К заповеди о молитве Господь присовокупил и обетование услышать молитву нашу: всяк просяй приемлет, и ищай обретает, и толкущему отверзется. Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него [15] . Молитву должно совершать с верою; основывать ее должно на незлобии. Что душа для тела, то вера для молитвы; как тело без души мертво и неспособно к движению, так молитва без веры мертва, лишена силы и действия. Что основание, фундамент для дома, то незлобие для молитвы. Как дом не может стоять без фундамента, но должен упасть, так молитва, если она не основана на незлобии, не может вознестись к Богу, но погрязает в плотском мудровании и уничтожается им. Господь сказал: Вся, елика аще молящеся просите, веруйте, яко приемлете, и будет вам. И егда стоите молящеся, отпущайте, аще что имате на кого: да и Отец ваш, Иже есть на небесех, отпустит вам согрешения ваша [16]. Молитва не только доставляет нам временные и вечные блага, не только привлекает на нас благословение Божие, она охраняет от напастей, исторгает из величайших бедствий. Она извлекла пророка Иону из чрева китова; она избавила царя Езекию от объявленной уже ему смерти. Молитеся да не внидете в напасть [17] , сказал Господь. Напротив того, нерадящий о молитве подвергается многим и различным бедствиям, может утратить самое спасение.
    Кто хочет спастись, тот должен по силе своей творить милостыню душевную и телесную. Душевная милостыня состоит в прощении ближним их согрешений, т.е. оскорблений и обид, нанесенных нам ближними. Милостыня телесная состоит в посильном вспоможении ближнему хлебом, одеждою, деньгами и странноприимством. Господь сказал: Блажени милостивый: яко тии помилованы будут [18], то есть спасутся. Напротив того, суд без милости ожидает немилостивых [19], то есть немилостивым не спастись.
    Кто хочет спастись, тот должен приносить Богу тщательное раскаяние в своих согрешениях, как при ежедневных молитвах своих, так, в особенности, пред отцом духовным при таинстве исповеди. Возвещает боговдохновенный пророк: Беззаконие мое познах и греха моего не покрых, рех: исповем на мя беззаконие мое Господеви, и Ты оставил ecu нечестие сердца моего [20]. Вникните в порядок слов, изреченных Святым Духом: сперва человек познает грехи свои, что достигается благочестивым рассматриванием самого себя; потом он отвергает те оправдания, которыми лукавая совесть обыкновенно старается извинить грех свой; наконец, кающийся человек делается обвинителем самого себя и высказывает Господу, при свидетеле-духовнике, все согрешения свои, отнюдь не щадя самолюбия. Тогда он получает от Бога прощение беззаконий. Апостол сказал: аще исповедаем грехи наша, верен есть и праведен, да оставит нам грехи наша, и очистит нас от всякия неправды. Почему, аще кто согрешит, ходатая имамы ко Отцу, Иисуса Христа, Праведника, и той очищение есть о гресех наших, не о наших же точию, но и о всего мира [21]. У нас всесильный ходатай Господь наш Иисус Христос! У нас всемогущее очищение от наших грехов Господь наш Иисус Христос! Уничтожив наши грехи при посредстве исповеди чрез такого Ходатая и чрез такое очищение, мы несомненно получаем всерадостный залог нашего спасения. По очищении себя исповедью пред отцом духовным должно со страхом Божиим, верою и любовью приобщиться всесвятого Тела Христова и всесвятой Крови Христовой, что необходимо для спасения. Господь сказал: Аминь, аминь, глаголю вам. аще не снесте плоти Сына Человеческаго, не пиете крове Его, живота не имате в себе , т.е. не имеете спасения. Ядый Мою плоть, и пияй Мою кровь, имать живот вечн ый, т.е. имеет спасение [22]. Должно приобщаться, по крайней мере, во все четыре поста, четырежды в год. Если ж, к сожалению и несчастью, житейские заботы и до сего не допустят, то непременно должно приобщиться однажды в год.
    Кто хочет спастись, тот должен великодушно переносить все скорби, которые будут ему попущены во время сего краткого земного странствования. Случится ли неурожай, или и созревший уже хлеб истребит саранча, побьет град; случится ли падеж скота, пожар, болезнь своя и членов семейства, смерть кого-либо из ближайших родственников, придется ли потерпеть гонение и обиды от сильного человека - все это должно переносить великодушно, без ропота, особенно же без хуления. Господь заповедал нам в терпении нашем стяжавать души наши [23] , претерпевый до конца, сказал Он, той спасется [24]. Это значит: спасется не тот, кто какую-либо одну скорбь перенесет терпеливо, а при других скорбях будет предаваться печали и ропоту; спасется тот, который все скорби, все напасти, какие бы ни попустились ему во время земной жизни, будет благодушно переносить до самой кончины, до дня и часа смерти. Благодушное терпение скорбен есть деятельное, живое сознание своей греховности! Благодушное терпение скорбей есть деятельное, живое познание и исповедание Искупителя! Благодушное терпение скорбей есть последование Господу нашему Иисусу Христу. Христос пострада по нас , сказал святой апостол Петр, нам оставлъ образ, да последуем стопам Его [25]. Никакой произвольный подвиг, никакое произвольное лишение и злострадание не могут принести той пользы душе, какую приносят ей посылаемые Богом невольные скорби. Всякий произвольный подвиг не чужд самомнения и тщеславия, более или менее явных; но подвиг, в который возводится душа скорбью, посылаемою Богом, свободен от упомянутых тонких и гибельных страстей. Этим подвигом приносится душе обильное смиренномудрие, доставляется ей истинное покаяние. Посылаемые Богом скорби верный признак для человека, что человек тот избран Богом, возлюблен Богу. Аз , свидетельствовал Господь, ихже аще люблю, обличаю и наказую [26]. По этой причине апостол так утешает скорбящего и страждущего: Сыне мой, не пренемогай наказанием Господним, ниже ослабевай, от Него обличаем. Его же бо любит Господь наказует: биет же всякаго сына, его же приемлет. Аще наказание терпите, яко же сыновом обретается вам Бог [27]. Таково достоинство скорбей земных, когда они переносятся с благодушием! Они - дар Божий [28]; они - знамение усыновления Богу! Чтоб научиться терпеливому и благодушному перенесению скорбей, должно встречать каждую приходящую скорбь словами блаженного разбойника: Достойное по делом моим приемлю; помяни мя, Господи, во царствии Твоем [29]. Так же полезно вспоминать и повторять слова многоболезненного Иова. Благая от руки Господни прияхом, злых ли не стерпим? [30] яко Господеви изволися, тако и быстъ: буди имя Господне благословенно во веки [31]. Все святые многими скорбми и смертми [32] наследовали Царство Небесное! Все святые славословили и благодарили Бога за посланные им искушения и напасти, которыми они очистились, как злато в горниле, и сделались способными к вечному блаженству. Благодушное терпение посылаемых Богом скорбей есть распятие на кресте своем. Исповедник своей греховности делается исповедником Искупителя и с креста своего восходит в рай для вечного наслаждения небесными радостями, верными залогами которых служат земные скорби.
    Желающему спастись необходимо заниматься чтением божественных книг. Блажен муж, сказал святой пророк Давид, иже не иде на совет нечестивых, и на пути грешных не ста, и на седалище губителей не седе: но в законе Господни вся воля его, и в законе Его поучится день и нощь [33]. Ум наш как омраченный грехом никак не может удовлетвориться по отношению к спасению собственными помышлениями, немощными, колеблющимися, обманчивыми; ему необходимо посредством внимательного чтения или тщательного слышания Слова Божия заимствовать из него помышления Божественные и вразумляться ими. Должно заниматься изучением слова Божия весьма благоговейно и весьма часто, чтоб оно было руководителем нашим в деле спасения, потому что наши собственные помышления легко могут отвлечь нас от спасительного пути, приняв неправду за правду. Наши собственные помышления столько повреждены грехом, что они даже противоречат и противодействуют слову Божию. Великая беда вверяться им! Напротив того, великое благо, когда кто неупустительно держится слова Божия, как слепец держится за руку своего провожатого. Святые отцы назвали чтение и слышание слова Божия царем всех добродетелей [34]. Слово Божие открывает нам все греховные страсти, живущие и действующие в поврежденном естестве нашем, открывает все ухищрения их, разоблачает злобу, когда она, для обольщения нашего, прикрывается личиною добродетели. Слово Божие обнаруживает козни и замыслы врага нашего диавола, вразумляет нас, как мы должны отражать этого лукавого супостата, жаждущего погибели нашей. Слово Божие непрестанно призывает нас к покаянию, поведая нам бесконечное милосердие Божие к падшему и страждущему под игом греха человечеству; оно наставляет нас, как приносить покаяние, как соделать это покаяние действительным и многоплодным. Слово Божие представляет нам всю превратность и суетность сего мира; оно живописует пред нами погибельные следствия от обольщения миром и грехом; оно раскрывает пред нами величественную вечность с ее наградами за благочестивую земную жизнь и с ее страшными казнями за беззакония, совершенные на земле. Слово Божие преподает нам подробнейшее и точнейшее учение о добродетелях и о средствах, как приобрести добродетели, как сделаться угодными Богу. Короче сказать, слово Божие научает нас спасению.
    Кто верный сын Православной Церкви, кто ежедневно, а еще лучше, если ежечасно, на всяком месте владычества Божия, вспоминает Бога и просит у Него милости и помощи, кто по воскресным и праздничным дням тщательно посещает храм Божий, а дома молится каждое утро и вечер, кто милостив к нищим и странным, кто приносит раскаяние в своих грехах и приобщается святых Христовых Тайн, кто терпит великодушно посылаемые ему Богом скорби, кто тщательно занимается изучением слова Божия, тот имеет у себя драгоценный залог спасения. Ему еще предлежит подвиг: он необходимо должен хранить свое сокровище - свое спасение от грехов, особливо от грехов смертных.
    Что такое грех смертный? Смертный грех есть тот, который убивает вечною смертью душу человека, совершившего такой грех. Если человек умрет в смертном грехе, не принесши в нем должного покаяния, то демоны похищают его душу и низводят ее в подземные, мрачные и душные пропасти, во ад на вечное мучение. Смертные грехи суть следующие: ересь, раскол, отступничество от веры христианской, богохульство, волшебство и колдовство, человекоубийство и самоубийство, блуд, прелюбодеяние, противоестественные блудные грехи, пьянство, святотатство, грабеж, воровство и всякая жестокая бесчеловечная обида. Из смертных грехов только для одного самоубийства нет покаяния; прочие же смертные грехи, по великой, неизреченной милости Божией к падшему человечеству, врачуются покаянием. Покаяние в смертном грехе состоит в том, чтоб исповедать грех духовному отцу, приняв от него епитимию, и впредь в этот грех не впадать. Но как многим, впавшим в смертный грех, не оказалось возможности принести покаяния в грехе! Иной упился вином, и в этом состоянии душа его разлучилась от тела; иной пошел на воровство и грабеж, и гнев Божий поразил его на самом злодеянии! Берегитесь, братия, смертных грехов! Повторяю вам: смертный грех убивает душу. Если кто умрет в смертном грехе, не успев покаяться в нем, того душа идет во ад. Ей нет никакой надежды к спасению.
    Что значат грехи не смертные? Это грехи помышлением, словом, делом в ведении и неведении, которые не убивают души, но только более или менее уязвляют ее. Этих грехов не чужды и святые; но святые бодрствуют над собою и, заметив согрешение, в которое увлекла их общая человекам немощь, тотчас врачуют его покаянием. Если последует разлучение души с телом в то время, как человек не успел омыть свои не смертные грехи покаянием, то душа не низводится по причине этих грехов во ад; ей попускается на пути к небу, на воздухе, истязание от духов лукавых, в соучастии с которыми совершаются человеками грехи, и предоставляется искупить согрешения добрыми делами. Если душа имеет достаточно добрых дел, в особенности если она во время земной жизни подавала много милостыни, то она искупает этою милостынею и прочими добрыми делами согрешения; ей отверзаются врата небесные, и она входит на небо для вечного упокоения и радования. Но случается, что у души бывает так много не смертных грехов и так мало добродетелей, что она за множество грехов не смертных низводится во ад. Святые отцы уподобляют смертный грех тяжелому камню, а не смертный грех ничтожному зерну песка. Если навязать один большой камень на шею человека и погрузить его в глубину, то он потонет: так достаточно одного смертного греха, чтоб потопить душу в пропастях ада. Несколько зерен песка не составляют почти никакого груза: так и в святых Божиих не смертный грех, весьма умалившийся и измельчившийся постоянным наблюдением за собою и постоянным покаянием, не имеет почти никакого влияния на их вечную участь. Но этот же не смертный грех в душах, преданных земным попечениям, в особенности земным увеселениям, получает необыкновенную тяжесть и наравне со смертным грехом низвлачает окаянную душу во ад. Например, если кто сказал смешное и даже неблагопристойное слово, потом раскаялся в нем, того грех удобопростителен; если ж кто постоянно произносит смешные, кощунные и даже срамные слова, тот за постоянное свое празднословие и сквернословие удобно может подвергнуться вечному мучению во аде. Не смертные грехи многочисленностью своею могут принести ту же погибель душе, какую приносит ей смертный грех. Так, мешок, набитый мелким песком и навязанный на шею человека, может потопить его столько же удобно, как может потопить и самый тяжелый камень.
    Корень всем грехам, сказал св. апостол Павел, есть сребролюбие, а после сребролюбия, по мнению св. отцов, чревообъядение, которого сильнейшее и обильнейшее выражение - пьянство. Из-за любви к деньгам Иуда совершил ужаснейшее преступление между преступлениями человеческими: предал Господа. Из-за любви к деньгам совершаются бесчисленные злодеяния: нарушаются законы Божеские и государственные, попирается правда, покровительствуется неправда, угнетается нищий, обогащается на погибель свою мздоимец. Сердце сребролюбца затворяется для милосердия, и он лишает сам себя милости Божией или спасения, которое даруется одним милостивым. Преданный пьянству к каким беззакониям не способен? Он отселе раскален вином, как бы огнем гееннским, безумствует, беснуется, как исступленный. Он готов на прелюбодеяние, он готов на ссоры, на драки, на разбой, на убийство. Все злодеяния представляются удобными для обуявшего от пьянства. При всем том его злодеяния не могут сравниться с злодеяниями сребролюбца, которого злодеяния обдуманы, прикрыты личиною правды, дальновидны, проникнуты и преисполнены лукавством сатанинским, действуют нередко в самом обширном значении и размере, потрясая и подрывая благосостояние целых народов. Не без причины святое Евангелие говорит, что в сребролюбивого Иуду, для вспомоществования ему и для руководства его в адских замыслах, вниде сатана [35].
    Возлюбленные братия! В краткой моей беседе к вам изложил я пред вами, сообразно скудости разумения моего, путь спасения, средства к спасению и образ, как сохранить от порчи злом спасение, приобретенное добродетелями.
    Спасайтесь, братия, спасайтесь! Земная жизнь каждого из нас очень коротка, - не видать как пройдет. Не видать как подкрадется к каждому из нас смерть! В страшный час смертный всякое объядение и пьянство, всякое любодеяние и прелюбодеяние покажутся нам смрадною и глубокою ямою и пропастью. Как начнем мы жалеть, что валялись в этой яме! Тогда мы познаем, что наслаждение всякою страстью есть самое несчастное, самое горестное обольщение. Блажен тот, кто запасся спасением, запасся спасением чрез посредство молитв своих, чрез посредство милостыни своей, чрез посредство покаяния своего. Таковой внидет в радость Господа своего; таковой внидет в рай сладости, где текут реки благодати Божией, где празднуется вечный праздник спасения.
    Напротив того, ту душу, которая во время земной жизни утопала в грехах, лютые демоны низвлекут во ад. О братия! Невыразимы те муки, которые ожидают грешников в темницах преисподней. Там мрак вечный и вместе огнь неугасающий; там скрежет зубов, там червь неусыпающий. Там раздаются непрестанные вопли и стоны! умоляют о милости; но нет никого, кто бы слышал и обращал внимание на самые убедительнейшие и жало-стнейшие моления. Там просят помощи и избавления; но нет никого помогающего и избавляющего. "Невозможно передать словом, - говорит святой Кирилл Александрийский, - невозможно изобразить и представить себе бедствия и страдания, которым подвергаются души, низверженные в пропасть адскую. Изнемогают всякие уста человеческие к объяснению страха и трепета, которые объемлют узников адских; нет уст человеческих, могущих выразить томление и плач их" [36].
    Братия, постараемся благочестивою жизнью избегнуть лютых адских мук и наследовать Царствие Небесное. Кто из вас доселе жил благочестно, тот да продолжает таковое жительство. Кто доселе позволял себе проводить жизнь греховную, тот да принесет покаяние, и отселе да начнет проводить жизнь добродетельную. Живу Аз, глаголет Господь, яко не хощу смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему [37]. Аминь.
     
     
     
    Примечания
    1. Пс. 50. 17.
    2. Мф. 18. 17.
    3. 1 Цар. 13, 13.
    4. 1 Цар. 15. 22, 23.
    5. 1 Ин. 5. 14.
    6. Мф. 7, 21-23.
    7. Алфавитный Патерик. Житие преподобного Макария Великого, Египетского. Четьи-Минеи. 19 января.
    8. Мф. 11. 29.
    9. Слово 4-е "О послушании".
    10. Флп. 2. 8.
    11. Пс. 114.5.
    12. Пс. 26. 4.
    13. Пс. 5. 8.
    14. Слово пр. Марка Подвижника "О мнящихся от дел оправдитися", гл. 35. Доброт., ч. 1. "Молитва добродетелью называется, аще и матерь добродетелей есть: раждает бо оныя от соединения со Христом".
    15. Мф. 7. 7, 8, 11.
    16. Мк. 11. 24, 25.
    17. Лк. 22. 40.
    18. Мф. 5. 7.
    19. Ин. 2. 13.
    20. Пс. 31. 5.
    21. Ин. 1, 9; 2. 1, 2.
    22. Ин. 6. 53, 54.
    23. Лк. 21. 19.
    24. Мф. 24. 13.
    25. 1 Пет. 2. 21.
    26. Апок. 3. 19.
    27. Евр. 12. 5-7.
    28. Флп. 1. 29.
    29. Лк. 23. 41, 42.
    30. Иов 2. 10.
    31. Иов 1. 21.
    32. См Требник. Последование малой схимы.
    33. Пс. 1. 1, 2.
    34. "Цветник" священноинока Дорофея; святой Петр Дамаскин: "О чтении по Бозе", "О рассуждении", кн. 1; Доброт., ч. 3 и многие другие Отцы.
    35. Ин. 13. 27.
    36. Слово о исходе души. Псалтирь с восследованием.
    37. Иез. 33. 11
  13. Апрель

    В ожидании весны.

    Автор: Апрель,

    *** Ожидание***
     
    О весне, все мысли о весне,
     
    И пробужденья, словно воскресенья,
     
    Дыханье затаив, природа ждет. Благословенья.
     
    Чуда Божьего.
     
    Неповторимого и непохожего на предыдущее.
     
    С надеждой на грядущее и с верою в Любовь Творца.
     
    Ту, что навеки, без конца, твореньям в дар дана бесценный.
     
    Глубокий, чуткий, неизменный.
     
    Уже в преддверии, начала всех начал и вдохновенье,
     
    Читается в чертах лесов смиренных.
     
    Вот-вот коснется тайна бытия снегами ветхими согбенных.
     
    И верностью сорастворенна надежды чистой тишина.
     
    Грядет Господь Твоя Весна…!
  14. Апрель
    Небольшого роста, слегка сгорбленный отец Анатолий (Потапов) у всех, кому доводилось бывать в Оптиной Пустыни в начале XX в., оставлял впечатление радостное, светлое. Протоиерей Сергей Четвериков, побывав у старца несколько раз, отмечал в своих записках: «Около него создалась та особенная духовная атмосфера любви и почитания, которая окружает истинных старцев и в которой нет ни ханжества, ни истеричности… В нем чувствовался дух и сила первых оптинских старцев».
    На фотографиях тех лет его можно увидеть среди братии в обыкновенной поношенной ряске, без каких-либо признаков величия или особой аскетической сосредоточенности. Маленький, ясный с детской непосредственной улыбкой он воплощал в себе народность притекавших к нему из окрестных губерний орловских, тульских, белевских и калужских крестьян. В Оптиной батюшку так и прозвали – «Маленький», чтобы отличать его от о. Анатолия (Зерцалова) – начальника скита. Но с годами «Маленький» вырос в истинно всероссийского старца, утешавшего и укреплявшего народ перед ожидавшими Россию потрясениями.

    Невеста или «маму надо слушаться»


    Как часто порывы, по-видимому, благие, продиктованные лучшими намерениями, могут оказаться опасными. Особенно это случается в молодости, когда нет еще ни достаточного опыта, ни связанной с ним осторожности. Казалось бы, чего проще: поделись со старшими, поступи сообразно их совету, но самые простые решения тому, кто увлечен, кажутся не приводящими к цели.

    …Молоденькая девушка, воодушевленная примером самоотверженного служения сестер милосердия, изо всех сил стремится на фронт. Идет Первая мировая…А для нее мечта о подвиге соединилась с мотивом личным: там, на фронте, он, тот, ради кого она готова оставить своих родных.

    Дорогой в
    Оптину, обдумывая предстоящий разговор со старцем, она со всей серьезностью подбирает доводы в пользу того, чтобы ехать. И как хорошо, что к батюшке она отправиться без мамы: он, конечно же, поймет и благословит ее, а мать должна будет подчиниться слову старца. Ехала, и улыбалась своим мечтам.
    В приемной старца Анатолия народу видимо-невидимо. Кого тут только нет! Крестьяне и военные, сановитые дамы с заплаканными глазами и монашечки…Время-то какое! Война… Мысленно повторяла все, что собиралась сказать батюшке, как вдруг приоткрылась дверь, и из кельи в приемную вышел старичок-монах, и прямо к ней: «А ну-ка иди ко мне». И куда только делась вся смелость: душа в пятки ушла. Улыбка у о. Анатолия ласковая, сам он – благость и добродушие, а девица наша словно дар речи потеряла от того, что поняла: батюшка видит ее насквозь.

    В келье молчание прервал о. Анатолий: «А ты почему маму не слушаешься?» – «Вот, что я тебе скажу: мать твоя лучше тебя знает, тебе на войне не место, там не одни солдаты, там и офицеры; это тебе не по характеру. Когда я был молод, я хотел быть монахом, а мать не пустила, не хотела, и я ушел в монастырь тогда, когда она умерла. Теперь ты вот что мне скажи: замуж хочешь?»

    Видя, что девушка молчит от того, что ее затея оказалась напрасна, старец продолжал: «Ты сейчас любишь его за красоту! Выходи за него замуж, когда почувствуешь, что жить без него не сможешь. Я знаю случай такой: муж был на войне, когда его убили. Жена в этот же час умирает дома. Вот тогда только и выходи».

    Благословив гостью Казанской иконой Божией Матери, батюшка ободрил ее:«Когда приедешь в Петроград, не думай, что тебе нечего будет делать – будешь занята».

    Вот так, несколькими словами было остановлено ребячливое стремление, последствия которого могли быть непоправимыми. И, удивительно, ни разочарования, ни протеста, ни досады на батюшку, неожиданно принявшего сторону матери, девушка не чувствовала. Все растворила, заполнила собой исходившая от старца теплота. Пришло и новое, незнакомое прежде чувство: все подаст Господь в свое время, надо только иметь терпение и доверие к Его святому промыслу. А слова о. Анатолия полностью подтвердились: по возвращении его посетительницы в столицу, ей тут же предложили работать в госпитале, а замуж она вышла за адъютанта штаба дивизии.

    Такое вот простое, но опытно пройденное, напоминание о важности родительского благословения.

    На пути к старчеству


    Кто знает, стал ли бы о. Анатолий великим старцем, ели бы он тогда поступил вопреки желанию матери? Вехи, значимые в глазах людей: приход в монастырь, облечение в подрясник, в мантию, могут и не совпадать с теми, что установил Господь для своих избранников. Александру Потапову, – так батюшку звали прежде, – был задан урок послушания в мирской жизни. И он по-христиански подклонил главу, не стал искать своего, исполнил родительское пожелание. Но тем легче было проходить послушание потом, в монашеской семье, ведь оно должно быть не наружным, не показательным. За неложное смирение при поступлении в братию Оптиной Пустыни Александру была даровала милость. Подготовленного послушника выделил и взял к себе келейником сам
    батюшка Амвросий. Под его руководством проходил Александр школу внутреннего делания. Годы прошли, прежде чем он приступил к аскетическим подвигам: сугубому посту, усиленной ночной молитве.
    До своего выхода к людям уже в качестве духовного наставника, батюшка немалое время провел в Иоанно-Предтеченском скиту, бывшем центром, средоточием духовной жизни Оптиной Пустыни. Физический труд сочетался там с молитвенным и обязательным для начинающих чтением святоотеческой литературы. Недостатка в книгах не было. Уже в середине XIX века монастырь превратился в один из самых известных в России центров православного просвещения. Оптинская библиотека, по праву считавшаяся одной из лучших, насчитывала около 7000 наименований книг, преимущественно духовного содержания. Известно, что из всего прочитанного в годы обучения и подготовки к монашеству, о. Анатолий превыше всего ценил труды Святителя Тихона Задонского.

    В 1921 г. предвидя, насколько затруднительно, если вообще возможно, будет в ближайшее время непосредственное общение священников и передача духовного опыта, старец советовал одному из своих воспитанников, которого благословлял на пастырство: «Возьми «Истинное Христианство» Тихона Задонского и живи по его указаниям». Так старец заботился о том, чтобы в те годы, когда великие обители подвергнутся разорению, молодые духовники через труды святителей и подвижников обрели учителей и наставников.

    Взгляд с иной стороны


    Душевная чистота о. Анатолия позволяла ему увидеть некоторые ситуации в несколько ином свете, чем это представлялось не только мирянам, но и священникам.

    Узнаваемая домашняя ситуация: муж трудится, не покладая рук, над строительством храма, спешит закончить быстрее, на радость людям, а дома немирно – супруга чинит препятствия, и все недовольна его опозданиями – то обед простыл, то ужин передержала, и вся жизнь идет вразлад. Обращаются к батюшке с просьбой помолиться об умирении строптивого женского сердца. А батюшка, вопреки всем прогнозам, благословляет…уступить жене. Ведь, если распадется семья священника, не больший ли это будет вред для церкви, чем небольшая задержка строительства? За мотивом благим и внешне добрым старец в миг угадывает действие притаившегося в мудровании греха: к благому делу примешалось тщеславие, забота о том, чтобы показаться перед людьми, позабыв о самых близких…

    Мудрость, растворенная в простоте, у о. Анатолия переходила в пророческое предвидение. Одним он предсказывал будущее священство, другим – монашество, известны и случаи, когда он с точностью до дня определял время разрешения различных житейских неурядиц. Так, одному крестьянину, оказавшемуся на улице вместе с семьей и пришедшему к батюшке в отчаянии от того, что при скудости средств, он не может найти себе угол, старец предсказал, что через три недели они заживут в своем собственном доме. И хотя никаких видимых предпосылок к тому не было, крестьянин ушел успокоенный отеческим благословением. А вскоре ему, действительно, предложили купить готовый сруб по самой сходной цене, да еще в рассрочку, а там появилась и возможность подкупить недорого бревна для завершения строительства. По молитвам о. Анатолия все исполнилось в точности: на четвертую неделю крестьянская семья входила под крышу нового просторного дома.

    В годы I-ой мировой войны старец многих своих чад оберегал от опасности, благословляя ехать туда, куда не докатилось впоследствии эхо войны, бывали и случаи, когда он открывал людям судьбу без вести пропавших родственников.

    И, читая его жизнеописание, понимаешь, что так щедро одаренный и помогавший другим, он без труда мог бы «помочь и себе», ведь в конце пути его ожидали тяжелейшие испытания: в болезни, немощи – арест, тюрьма, жестокость и глумление красноармейцев… Что стоило ему скрыться, исчезнуть, уйти от преследователей? Однако этого не произошло. Почему? – Вероятно, по той же причине, по какой апостол Павел направился в Иерусалим, зная через откровения, что наверняка окажется в узах. О. Анатолий добровольно принял на себя Крест Христов.

    Один из духовных воспитанников о. Анатолия вспоминал о своеобразном завещании батюшки: «Бойся Господа, сын мой, бойся потерять уготованный тебе венец, стой в вере, терпи изгнание и другие скорби, ибо с тобой будет Господь». Все это старец и сам исполнил делом.

    …Он оставался в Оптиной, пока это было возможно, разделяя с братией страдания, выпавшие на долю монастыря. И только, когда 29 июля 1922 г. в Оптину Пустынь нагрянула комиссия ГПУ и ему объявили о новом аресте, батюшка смиренно попросил у своих истязателей время для того, чтобы приготовиться в путь. Молился всю ночь. Можно только догадываться, какова была эта молитва немощного старца! А утром келейник батюшки о. Варнава на вопрос комиссии, готов ли старец, ответил утвердительно… Того, кто подготовил себя к жизни со Христом, здесь, на земле, Господь в эту же ночь принял в обители вечные.

    Одно из пророчеств отца Анатолия (Потапова) относилось к периоду революции, но достигает и нашего времени: «Будет шторм. И русский корабль будет разбит. Но ведь и на щепках, и на обломках люди спасаются. Не все погибнут… А потом будет явлено великое чудо Божие, и все щепки и обломки соберутся и соединятся, и снова явится великий корабль во всей своей красе! И пойдет он путем, Богом предназначенным!» Так старец предсказывал возрождение России именно как страны христианской, православной.

  15. Апрель
    О том, почему нельзя любить Бога, не любя ближнего
     
    Попытка осмысления
     
    Кто говорит, что любит Бога, а ближнего своего ненавидит, тот лжец (1 Ин. 4, 20). Любить Бога, не любя ближнего — невозможно. Это религиозная аксиома, известная каждому христианину. Путь к Богу проходит через сердце ближнего. Причем, если ты любишь по-настоящему хотя бы одного человека, ты способен любить весь мир. Таково наше онтологическое свойство, открытое нам Самим Творцом.
    Видимо, секрет заключается в том, что после грехопадения в центре человеческой личности поселилась самость его — сосредоточенность только на себе. «Я» оказалось в центре внутреннего мира человека — статичное и, в принципе, пустое, если не наполнять его устремлением к чему-либо и любовью.
    С тех пор, видимо, люди и делятся на «пустых» (ни на что не направленных, ничем не интересующихся, кроме земных нужд — т.е. недостаточно развитых), устремленных на более мелкие — душевные вещи (одержимых теми или иными страстями, интересами) и духовных, жаждущих любви в самом высоком понимании этого слова — жаждущих Бога и правды Его.
    Судя по всему, сместить это самое «Я» (псевдо «Я» на самом-то деле) нельзя никаким иным способом, кроме как вытеснением его чем-либо иным, более ценным — замещением.
    Человек существует в устремлении. Сам Христос, Бог Слово, существует в устремлении к Отцу: «В начале было Слово, и Слово было к Богу, и Слово было Бог» (Ин. 1;1). Движение к Отцу — важнейшее свойство Христа, являющегося нашим Первообразом. Человек — живая икона Христа (здесь уместно об этом вспомнить).
    Знала я одного монаха, который сохранял более здравую душевность, чем некоторые другие, благодаря своей любви…. к рок-музыке. Эта любовь помогала ему не быть всецело зацикленным на своей самости. Встречаются в монастырях и другие, отбросившие все мирское, но не пережившие ни увлечения, ни настоящей любви хоть к чему-либо. Такие чаще всего превращаются в нетерпимых и черствых ригористов — бессердечных «аскетов-людоедов» (термин диак. Андрея Кураева). Слава Богу, есть и третьи, чьи сердца живы, ибо умеют любить — они-то и есть истинные монахи. Но таких, к сожалению, очень мало. Это их девство — оплот мира, ибо они вслед за Христом преображают в себе естество человека. Их любовь выше человеческой — они любят Бога.
    Прп. Иоанн Лествичник писал, что для ухода в монастырь существуют только три истинные причины: любовь к Богу (высшая степень любви, сопровождающаяся самозабвением и самоотречением), ради Царствия Небесного (кстати, я долго не видела разницы между первой и второй причиной, теперь же думаю, что вторая — это последняя степень уже чистого, но еще корыстного отношения, жажда истинных благ — плодов Богообщения) и по причине множества грехов (то есть человек настолько обременен и скован грехами, что просто не жизнеспособен и требует срочной «реанимации»).
    Помнится мне история из Житий о том, как старец не благословил на монашество юношу, который страстно желал этого. Прозорливый старец посоветовал юноше жениться, ибо тот не умел любить.
    Супружество — прекрасная школа любви. Сама природа помогает человеку выйти за пределы себя ради познания другого. Но это вовсе не означает, что все происходит само собой.
    Чтобы любовь в браке расцвела пышным неувядаемым цветом, супруги должны стремиться к ней, стремиться друг ко другу, к преодолению себя, своей самости (мелких пристрастий себе в угоду, сладострастия, потакания природным плотским влечениям).
    Таким образом в супружестве преодолевается душевность падшей природы и взращивается иная — более возвышенная — одухотворенная душевность-духовность. Супруги должны научиться ценить свое единство более, чем самих себя. Усилием воли они должны вытеснить из сердца своего самость, загнать ее в самый дальний уголок своей души, а на пьедестал вознести любовь. Я плюс Я должно родить МЫ, в котором неслитно, но и нераздельно соединяются две души в некое единое целое.
    Партнера (по совместному труду, по сексу, по добыче или производству чего-либо….) можно сменить на любого другого, быть может, более привлекательного, более умелого, более выгодного…. Но как и кем можно заменить того, кто стал частью тебя, быть может, даже самой жизненно важной?
    Крайне редко кому удается достичь в браке такого состояния любви друг ко другу, а ведь это не так сложно, как кажется. Каждый, кто возжелает полюбить так, по-настоящему, сможет сохранить свою любовь и даже развить ее, если вооружится заповедями Христовыми.
    Но, увы, большинство предпочитает холить и лелеять свое псевдо сокровище — самость даже в браке. А потому и не достигают душевно-духовных глубин, которые могут стать дарами супружества.
    Тем более сложно человеку, решившему стать монахом, но не умеющему любить. В центре его личности — САМОСТЬ. Этот страшный дракон всегда норовит прикинуться каким-либо духовным талантом, чтобы не быть обнаруженным. И чем больше рвения проявляет такой псевдо подвижник в духовных подвигах, тем большим монстром становится, ибо самость его остается сидеть на троне и растет, регулярно получая пищу. Нерадение в данном случае много безопаснее, ибо может послужить причиной к смирению. Правда, горе-подвижник рискует превратиться в седалище страстей и пороков. Но даже в таком случае он может спастись покаянием и смирением, знанием немощей своих, в отличие от самовлюбленного фарисея.
    По той же причине крайне опасна праздность. Человек, который что-либо любит, к чему-либо устремлен, всегда чем-то занят. Его влечет любовь его сердца, он забывает себя в труде, выходит из состояния самолюбования, увлекшись. И вот почему опасно нерадение: ведь оно возможно только у того, чье сердце не горит делом, которое он исполняет.
    Человек с горячим сердцем воспламеняет все своим прикосновением, если не самость на пьедестале его, а любовь к делу, которое он исполняет. А если в сердце его живет еще и любовь к тем, для кого он трудится, то самость ютится в самом дальнем уголке его сердца. И постепенно, обессилев, ибо не имеет пищи, она умирает с голоду.
    А что же происходит с тем, кто занят чем-либо, но в сердце его на троне восседает самость? О, этот жадный зверь не позволит ему увлечься ничем по-настоящему, до самозабвения, до самопожертвования. Самость все будет обращать на себя, все приписывать себе, ибо причину и цель всего видит только в себе.
    Пока в человеке на троне самость, пока он не вытеснил ее любовью, он не сможет никого полюбить: ни человека, ни, тем более, Бога. Он и себя-то полюбить по-настоящему не сможет, ибо истинное — духовное Я человека должно еще родиться. А пока жива псевдо личность, истинной личности просто нет, значит и любить по-настоящему некому. Любовь — дар Божий, который может воспринять только истинная личность.
    Вот еще почему главное таинство христиан — Благодарение (Евхаристия). Быть благодарным — это свойство истинной личности. Псевдо «Я» умеет только требовать, предъявлять претензии, высказывать свое недовольство. Глубокая благодарность рождается только в любящем сердце — любящем по-настоящему.
    И уж родившись, истинное «Я» поет славу Творцу, даровавшему такое счастье — любовь. Любящее сердце всегда радуется и всегда благодарит Бога и ближних даже за самую малость. Любящее сердце всегда жаждет простить, ибо не любить оно не может. Грех против любви, то есть действия ближних в интересах самости, в поддержку псевдо «Я», причиняет такому человеку боль, ибо любовь — норма для него, ибо он реально един со всеми во Христе…
    Тема будет исчерпана, если мы, вспомнив об истинных причинах к монашеству, определенных прп. Иоанном Лествичником, задумаемся о судьбе монаха, приведенного в монастырь множеством грехов. Он ведь тоже, если исходить из определения, призывается к монашеству, но предположить в нем умение любить весьма сложно. Такой монах, видимо, спасается смирением. Он не может стать аскетом-людоедом — евангельским фарисеем, ибо грешен настолько, что знает об этом и всегда помнит о немощи своей. Он погибает, а потому жажда его не менее сильна, чем жажда праведника, возлюбившего Бога. Великий грешник, будучи исцелен, исполняется невероятно сильной любовью ко Спасителю и может даже превзойти праведника в этом.
    Помните слова Христа: ей многое прощается, ибо много возлюбила (Марк 7, 47)? Они сказаны о всех грешниках, страстно жаждущих Спасения.
    Любовь и смирение — две душевно-духовные силы, приводящие человека к Богу, содействующие его обожествлению. Третьего, кажется, не дано….
    Крайне важно понимать, что духовность — это преображенная благодатью душевность. Тот, кто пытается стать духовным, просто переступив через свою душевность, повторяет грех прародителей, которые, не став еще людьми, захотели стать богами. Такие неизбежно приходят к состоянию псевдодуховности, когда быть «высоко духовным» подвижником оказывается проще, чем быть человеком.
  16. Апрель

    Об Учительстве

    Автор: Апрель,

    Учительство
     
    Творить и учить трудно. Трудно блаженство учительства, и трудно избавление от его греха. Учащий уподобляется Богу. Неправильно (ненадлежаще, и не в надлежащем духе) учащий уподобляется идолу и диаволу. В этом крест истинного учительствования, и его слава.




    о. Николай Гурьянов
    фото: zaistinu.ua "Я пришел для того, чтобы имели жизнь, и имели с избытком". (Ин. 10,10.)
    Если трудно учить, то еще труднее учить учительству. Ибо учительство есть и великий грех, и величайшее добро.
    Учительство грех, потому что: "и не называйтесь наставниками, ибо Один у вас Наставник - Христос" (Мф. 23, 10). И - "Братья мои, не многие делайтесь учителями, зная, что мы подвергнемся большему осуждению" (Иак. 3, 1).
    Учительство - добро, потому что "кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царствии Небесном (Мф. 5, 19) и - "Как прекрасны ноги... благовествующих благое" (Рим. 10, 15).
    Творить и учить трудно. Трудно блаженство учительства, и трудно избавление от его греха. Учащий уподобляется Богу. Неправильно (ненадлежаще, и не в надлежащем духе) учащий уподобляется идолу и диаволу. В этом крест истинного учительствования, и его слава.
    Евангелие есть Слово, направленное не к ученикам только, но и к учителям, ибо ученик Божий есть учитель человеков. Жить по Христу, - это значит непрестанно учить всех и научаться чрез всех и от всего. Жить по Христу, - непрестанно учить себя.
    Учение истине - других, есть лишь возрастание учения себя.
    Кто евангельски учит себя (являет любовь Божию к себе), может учить и других. Правильно учащий себя - изливается правильностью сердца своего, и учения своего на других. Ибо других видит частицами себя. И им изливает свое познание любви. Им излучает свое познание правды; и словами, и делами, и молчанием, и молитвой.
    В любящем, все - учит; ничто не пребывает в покое, все изливается, излучается, приобщается ко всему, и все приобщает своей любви.
    Учительство Христово есть осоление Мира - чрез людей. Людей - друг чрез друга.
    Лживое учительство, есть сеяние плевел (Мф. 13, 25) - горькой травы зла и неведения.
    Сеяние учения равно сеянию хлеба. Слово небесное сеется через слово человеческое. Слово человеческое есть вид зерна; слово Божие есть сила жизни в зерне. Форма должна сгнить, и слово человеческое должно стереться. Сила Божия, оплодотворявшая слово человеческое, дает плод. Суд над словом есть молчание, в котором все истинное зреет и растет (митр. Филарет).
    Слово о Духе должно быть словом духа. Иначе оно будет ложно.
    Слово истины - проволока тонкая, по которой дух Божий востекает к сердцу человека и изменяет сердце. "Вы уже очищены через слово, которое Я проповедал вам" (Ин. 15, 3).
    "Я, - говорит Господь - испытующий сердца" (Апок. 2,23).
    "Вера от слышания" (Римл. 10, 14). Вера есть изменение естества; не убеждение, а изменение естества; не убеждение, а изменение и претворение человека. Слух же и слово - проводники веры к сердцу - от другого сердца.
    Мир полон различными колебаниями и волнами. Положительное и отрицательное движение духа совершается за порогами нашего сознания, и только отчасти улавливается опытом нашей жизни (Евангелие - о траве, невидимо, однако же заметно растущей. Мк. 4.26-29).
    Учительство есть горение и излучение правды, все равно, скрытое или открытое ("Нет ничего тайного что бы не стало явным"). Истинное учительство зреет с сокровенным сердца человеком, (1 Петр. 3, 4), и не утаивается ни от людей, ни от ангелов. (От людей - иногда, от ангелов - никогда; и потому всегда есть сила для мира и его спасение). Блажен подвиг проповедников Слова, "проповедующих на кровле" (Мф. X, 27); блажен подвиг и безмолвного скитания, в ущельях земли (Евр. 11, 38) святых отшельников. Их свет учит и греет миллионы людей... Наставление у прп. Серафима
    "От избытка сердца глаголют уста" (Мф. 12, 34). Что такое этот избыток сердца?... Влага ядовитая имеет ядовитое испарение. Благоухающая, - благоухает своим испарением. Духовное содержимое сердца не может утаиться, оно просвечивает сквозь человека, льется из глаз, сходит с языка, со всех движений и черт.
    В сокровенной внутренней жизни человека накапливаются энергии, добрые или злые. Добрые, столь же не могут жить в одном сердце со злыми, как вода с огнем. Либо огонь уничтожает воду, либо вода заливает огонь. Их борьба есть мучение человеческого сердца. Мучение исчезает лишь при победе злого или доброго, и человек либо успокаивается во зле и самоволии, становится (по-сатанински) "выше добра и зла" (Ницше), либо находить покой Господень - благословенную "субботу" свободы от страстей и похотей. Первое "успокоение" есть выражение духовной смерти; второе - жизни во Христе.
    Всякий человек имеет свое содержимое сердца. Над очищением сего содержимого надо непрестанно работать человеку, дабы увидеть Господа, дабы осязать Господа руками своими. Блаженство сего обещано чистым сердцем (Мф. 5, 8). Огонь Духа должен испарить из сердца все воды, капли и пену страстей (греховных самоволий). Вода Крещения должна угасить все "разженые стрелы лукавого" (Эфес. 6, 16), огонь похоти и греха.
    Дабы единое высшее естество восцарствовало в сердце, оживотворяя его огнем святыни, и прохлаждая водами Высшей жизни.
    Вода жизни подменивается, в злом сердце, мертвой водой, и огонь славы горней подменивается огнем геенны. Вода греха и смерти сжигается огнем любви евангельской, и огонь геенны угашается водами благодати.
    Но пока не совершилось это воскресение человека (уже в сей жизни), идет борьба за вечную жизнь: радость и мучение человеческое.
    "Избыток сердца" есть излучение данного (в сей миг) содержания сердца. Избыток надо хранить, не являть его. В этом закон первичной духовности человека. Надо управлять своим "избытком", уметь его удерживать. Злой надо удерживать, и испепелять. Добрый надо удерживать - хранить, как нечто драгоценное, сокровенное, нектарное, исчезающее - при неосторожном и неблагоговейном обращении.
    Вода благодати дастся тому, кто умеет сохранить. Огонь духа небесного вручается тому, кто умеет не только его мудро открывать в Мире, но и загораживать его руками своими от больных глаз мира.
    "Избыток" свой благодатный надо хранить, как зеницу ока сердечного, тысячекратно более тонкого, чем внешнее, глядящее на временные явления мира.
    Непроизвольно показывают обычно люди зло свое. Хотят скрыть, и - не могут. Пусть и обнаружение добра всегда идет этим путем. И тогда будет являться истинный избыток. Если сами станем открывать добрые "избытки" свои - откроем сердце неутвержденное свое, и - поранимся (Мф. 7, 6). Если станем скрывать сердце, - откроем избыток, в той мере, в которой скрыли сердце... Ибо Господь уже будет являть Свой избыток любви чрез наше, умершее для своей правды сердце. Чуден и тонок этот закон; блаженно его применение. Видишь его на скромных, на совестливых, на не знающих своей правды, но сияющих своей правдой людях.
    Явно учит лишь тот, кто умеет учить тайно. Тайно просвещать себя, тайно отражать свет Божий в мире.
    "Пусть левая рука твоя не знает, что делает правая" (Мф. 6, 3), "Помолись Отцу твоему втайне" (Мф. 6, 6)... Смотрите, не творите милостыни вашей пред человеками, да видимы будете ими (т.е. ради этого) (Мф. 6, 1)... "Подобно Царствие Божие горчичному семени, которое меньше всех семян (в мире земных явлений) (Мк. 6, 3031). Тайное отношение к окружающему миру, сокрытие в Господе. Поручение себя и дел своих Всевышнему.
    Старцы оптинские по большей части обличали прикровенно (под видом какого-нибудь рассказа или события из их личной жизни). Таинственное вразумление - самое острое, "рассекающее" человека. Слово Божие только то рассекает нас, которое наиболее непосредственно, т.е. не принудительно и остро входить в нашу душу. Мы ищем убеждения, не насилующего нашей свободы, а всякое слово человеческое тащит нас; лишь одно Слово Божие (хотя бы и в слове человеческом) - зовет нас, являя свою любовь. Слово же человеческое уговаривает и принуждает.
    Бог Живой есть величайшая свобода и милование. Этого милования исполнены мы должны быть, и тогда слово наше будет учить и освобождать.
    Явное учительство есть свидетельство; или, иначе сказать, - мученичество. Мученик по-гречески означает "свидетель", и свидетель (истины Божией в мире) есть всегда мученик. Ибо преодолевать ему надо терние собственного сердца и шипы диавола, и всего мира. Свидетельство есть явное учительство в мире. Истина должна проникнуть до последней сферы мира, на самые дальние его волны, объять слух и голос, воздух, дыхание и язык. Когда мы свидетельствуем (явно говорим истину Божию в мире и о мире), мы говорим не только тому человеку, которому говорим в данную минуту, но и всему миру: ангелам и человекам, солнцу, воздуху, Земле и небу... Ибо истина, высказанная звуком голоса человеческого, проходит все небеса (Рим. 10, 18) и, увеселяя ангелов, ложится у Престола Божия, как некое семя, долженствующее воскреснуть в Последний день. Безмерно ценно это исповедание слова, свидетельство Истины, чрез грешного человека в мире грешном! Истинно, кто не постыдится Христа, Сына Божия (Его правды, Его чистоты), того и Сын Человеческий не постыдится, когда придет по славе Своей, - "со святыми ангелами" (Лк. 9. 26), добавляет Евангелие. Ибо ангелы - свидетели наших слов.
    Истину можно говорить лишь "от избытка сердца". И нельзя слышать об Истине "без проповедующего" (Римл. 10, 14). Но, "как проповедовать, если не посланы?" (Римл. 10. 15)... Слышать мир должен истину Божию - от себя же, от своих уст, от уст людей грешных... "Твоими устами буду судить тебя, лукавый раб" (Лк. 19, 22). Оттого ангелы на земле молчат, а человеки посылаются. Их сердцу дается "избыток", и этот избыток дает им силу свидетельства. Свидетельствовать же можно лишь о том, что "видели очи", что "осязали руки" (1 Ин. 11). "О Слове Жизни". Сердце должно осязать, сердце должно видеть Христа. Только такое свидетельство принимается на судах Божьих и человеческих.
    http://www.taday.ru/text/61513.html
  17. Апрель

    О любви к ближнему

    Автор: Апрель,

    Святые отцы о любви к ближнему
     
    И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними. И если любите любящих вас, какая вам за то благодарность? ибо и грешники любящих их любят. И если делаете добро тем, которые вам делают добро, какая вам за то благодарность? ибо и грешники то же делают. И если взаймы даёте тем, от которых надеетесь получить обратно, какая вам за то благодарность? ибо и грешники дают взаймы грешникам, чтобы получить обратно столько же.
    Но вы любите врагов ваших, и благотворите, и взаймы давайте, не ожидая ничего; и будет вам награда великая, и будете сынами Всевышнего; ибо Он благ и к неблагодарным и злым.
    Итак, будьте милосерды, как и Отец ваш милосерд.
    (Лк. 26, 31-36).
     
     
    СВТ. ФЕОФАН ЗАТВОРНИК
    Мысли на каждый день года
     
    Коренная, исходная заповедь - люби. Малое слово, а выражает всеобъятное дело. Легко сказать люби, но не легко достигнуть в должную меру любви. Не совсем ясно и то, как этого достигнуть; потому-то Спаситель обставляет эту заповедь другими пояснительными правилами: люби, «как самого себя; и как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними». Тут указывается мера любви, можно сказать, безмерная; ибо есть ли мера любви к самому себе и есть ли добро, которого не пожелал бы себе кто от других? Между тем, однако, это предписание не неисполнимо. Все дело стоит за тем, чтобы войти в совершенное сочувствие с другими так, чтобы их чувства вполне переносить на себя, чувствовать так, как они чувствуют. Когда это будет, нечего и указывать, что в каком случае надо сделать для других: само сердце укажет. Ты только позаботься поддерживать сочувствие, а то тотчас подойдет эгоизм и возвратит тебя к себе и заключит в себя. Тогда и пальцем не пошевелишь для другого и смотреть на него не станешь, хоть умри он. Когда сказал Господь: люби ближнего, как самого себя, то хотел, чтобы вместо нас, стал в нас, т. е. в сердце нашем, ближний. Если же там по старому будет стоять наше «я», то не жди добра.
     
     
    СВТ. ИГНАТИЙ БРЯНЧАНИНОВ
    Аскетические опыты, том 1
    О любви к ближнему
     
    Что можешь быть прекраснее, насладительнее любви к ближнему?
    Любить — блаженство; ненавидеть — мука.
    Весь закон и пророки сосредоточиваются в любви к Боге и ближнему.
    Любовь к ближнему есть стезя, ведущая в любовь к Богу: потому что Христос благоволил таинственно облечься в каждого ближнего нашего, а во Христе — Бог.
    Не подумай, возлюбленнейший брат, чтоб заповедь любви к ближнему была так близка к нашему падшему сердцу: заповедь — духовна, а нашим сердцем овладели плоть и кровь; заповедь — новая, а сердце наше — ветхое.
    Естественная любовь наша повреждена падением; ее нужно умертвить — повелевает это Христос — и почерпнуть из Евангелия святую любовь к ближнему, любовь во Христе.
    Свойства нового человека должны быть все новые; никакое ветхое свойство нейдет ему.
    Не имеет цены пред Евангелием любовь от движения крови и чувствовании плотских.
    И какую может она иметь цену, когда при разгорячении крови дает клятву положить душу за Господа, а чрез несколько часов, при охлаждении крови, дает клятву, что не знает Его?
    Евангелие отвергает любовь, зависящую от движения крови, от чувств плотского сердца. Оно говорит: Не мните яко приидох воврещи мир на землю: не приидох воврещи мир, но меч. Приидох бо разлучити человека на отца своего и дщерь на матерь свою, и невесту на свекровь свою. И врази человеку домашнии его. Падение подчинило сердце владычеству крови, и, посредством крови, владычеству миродержителя. Евангелие освобождает сердце из этого плена, из этого насилия, приводит под руководство Святого Духа.
    Святой Дух научает любить ближнего свято. Любовь, возженная, питаемая Святым Духом — огнь. Этим огнем погашается огнь любви естественной, плотской, поврежденной грехопадением .
    «Говорящий, что можно иметь ту и другую любовь, обольщает сам себя», - сказал святой Иоанн Лествичник.
    В каком падении наше естество? Тот, кто по естеству способен с горячностью любить ближнего, должен делать себе необыкновенное принуждение, чтоб любить его так, как повелевает любить Евангелие.
    Пламеннейшая естественная любовь легко обращается в отвращение, в непримиримую ненависть. Естественная любовь выражалась и кинжалом.
    В каких язвах — наша любовь естественная! Какая тяжкая на ней язва — пристрастие! Обладаемое пристрастием сердце способно ко всякой несправедливости, ко всякому беззаконию, лишь бы удовлетворить болезненной любви своей.
    Мерила льстивая мерзость пред Господем, вес же праведный приятен Ему.
    Естественная любовь доставляет любимому своему одно земное; о небесном она не думает.
    Она враждует против Неба и Духа Святого; потому что Дух требует распятия плоти.
    Она враждует против Неба и Духа Святого: потому что находится под управлением духа лукавого, духа нечистого и погибшего.
    Приступим к Евангелию, возлюбленнейший брат, поглядимся в это зеркало! глядясь в него, свергнем ризы ветхие, в которые облекло нас падение, украсимся ризою новою, которая приготовлена нам Богом.
    Риза новая —Христос. Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся.
    Риза новая — Дух святой. Облечетеся силою выше, сказал о этой ризе Господь.
    Облекаются христиане в свойства Христовы, действием всеблагого Духа.
    Возможно для христианина это одеяние. Облецытеся Господем нашим Иисус Христом, и плоти угодия не творите в похоти, говорит Апостол.
    Сперва, руководствуясь Евангелием, откинь вражду, памятозлобие, гнев, осуждение и все, что прямо противодействует любви.
    Евангелие велит молиться за врагов, благословлять клянущих, творить добро ненавидящим, оставлять ближнему все, что бы он ни сделал против нас.
    Постарайся, желающий последовать Христу, исполнять все эти заповедания самым делом.
    Очень недостаточно: только с удовольствием прочитать веления Евангелия, и подивиться высокой нравственности, которую они в себе содержат. К сожалению, многие этим удовлетворяются.
    Когда приступишь к исполнены велений Евангелия, тогда с упорством воспротивятся этому исполнению владыки твоего сердца. Эти владыки; твое собственное плотское состояние, при котором ты подчинен плоти и крови, и падшие духи, которым подвластная страна —плотское состояние человека.
    Плотское мудрование, его правда и правда падших духов потребуют от тебя, чтоб ты не уронил чести своей и других тленных преимуществ, защитил их. Но ты с мужеством выдержи невидимую борьбу, водимый Евангелием, водимый Самим Господом.
    Пожертвуй всем для исполнения евангельских заповедей. Без такого пожертвования ты не возможешь быть исполнителем их. Господь сказал ученикам Своим: Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе.
    Когда с тобою Господь, — надейся на победу: Господь не может не быть победителем.
    Испроси себе у Господа победу; испроси ее постоянною молитвою и плачем. И придет неожиданно действие благодати в твое сердце: ты ощутишь внезапно сладостнейшее упоение духовною любовию ко врагам.
    Еще предстоит тебе борьба! еще нужно тебе быть мужественным! Взгляни на предметы твоей любви: они очень тебе нравятся? к ним очень привязано твое сердце? — Отрекись от них.
    Этого отречения требует от тебя Господь, законоположитель любви, не с тем, чтоб лишить тебя любви и любимых, но чтоб ты, отвергнув любовь плотскую, оскверненную примесью греха, соделался способным принять любовь духовную, чистую, святую, которая — верховное блаженство.
    Ощутивший любовь духовную, с омерзением будет взирать на любовь плотскую, как на уродливое искажение любви.
    Как отречься от предметов любви, которые как бы приросли к самому сердцу? — скажи о них Богу: «Они, Господи, Твои; а я — кто? немощное создание, не имеющее никакого значения».
    «Сегодня я еще странствую на земле, могу быть полезным для любимых моих чем-нибудь; завтра, может быть, исчезну с лица ее, и я для них — ничто!»
    «Хочу, или не хочу, — приходит смерть, приходят прочие обстоятельства, насильственно отторгают меня от тех, которых я считал моими, и они уже — не мои. Они и не были по самой вещи моими; было какое-то отношение между мною и ими; обманываясь этим отношением, я называл, признавал их моими. Если б они были точно мои,—навсегда остались бы принадлежать мне».
    «Создания принадлежат одному Создателю: Он — их Бог и Владыка. Твое, Господь мой, отдаю Тебе: себе присвоил я их неправильно и напрасно».
    Для них вернее быть Божиими. Бог вечен, вездесущ, всемогущ, безмерно благ. Тому, кто Его, Он — самый верный, самый надежный Помощник и Покровитель.
    Свое Бог дает человеку: и делаются человеку человеки своими, на время по плоти, на веки по духу, когда Бог благоволит дать этот дар человеку.
    Истинная любовь к ближнему основана на вере в Бога: она — в Боге. Вси едино будут, вещал Спаситель мира ко Отцу Своему: якоже Ты, Отче, во Мне, да и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут.
    Смирение и преданность Богу убивают плотскую любовь. Значит: она живет самомнением и неверием.
    Делай, что можешь полезного и что позволяет закон, твоим любимым; но всегда поручай их Богу, и слепая, плотская, безотчетливая любовь твоя обратится мало-помалу в духовную, разумную, святую.
    Если же любовь твоя — пристрастие противозаконное, то отвергни ее, как мерзость.
    Когда сердце твое не свободно,— это знак пристрастия.
    Когда сердце твое в плену, — это знак страсти безумной, греховной.
    Святая любовь — чиста, свободна, вся в Боге.
    Она действие Святого Духа, действующего в сердце, по мере его очищения.
    Отвергнув вражду, отвергнув пристрастия, отрекшись от плотской любви, стяжи любовь духовную; уклонися от зла, и сотвори благо.
    Воздавай почтение ближнему как образу Божию,— почтение в душе твоей, невидимое для других, явное лишь для совести твоей. Деятельность твоя да будет таинственно сообразна твоему душевному настроению.
    Воздавай почтение ближнему, не различая возраста, пола, сословия, — и постепенно начнет являться в сердце твоем святая любовь.
    Причина этой святой любви — не плоть и кровь, не влечение чувств, — Бог.
    Лишенные славы христианства не лишены другой славы, полученной при создании: они — образ Божий.
    Если образ Божий будет ввергнут в пламя страшное ада, и там я должен почитать его.
    Что мне за дело до пламени, до ада! Туда ввергнут образ Божий по суду Божию: мое дело сохранить почтение к образу Божию, и тем сохранить себя от ада.
    И слепому, и прокаженному, и поврежденному рассудком, и грудному младенцу, и уголовному преступнику, и язычнику окажу почтение, как образу Божию. Что тебе до их немощей и недостатков! Наблюдай за собою, чтоб тебе не иметь недостатка в любви.
    В христианине воздай почтение Христу, Который сказал в наставление нам и еще скажет при решении нашей участи вечной: Еже сотвористе меньшему сих братий Моих, Мне сотвористе.
    В обращении твоем с ближними содержи в памяти это изречение Евангелия, и соделаешься наперсником любви к ближнему.
    Наперсник любви к ближнему входит ею в любовь к Богу.
    Но если ты думаешь, что любишь Бога, а в сердце твоем живет неприятное расположение хотя к одному человеку: то ты — в горестном самообольщении.
    Аще кто речет, говорит святой Иоанн Богослов: яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть... Сию заповедь имамы от Него, да любяй Бога любит и брата своего.
    Явление духовной любви к ближнему — признак обновления души Святым духом: Мы вемы, говорит опять Богослов, яко преидохом от смерти в живот, яко любим братию; не любяй бо брата пребывает в смерти.
    Совершенство христианства — в совершенной любви к ближнему.
    Совершенная любовь к ближнему — в любви к Богу, для которой нет совершенства, для которой нет окончания в преуспеянии.
    Преуспеяние в любви к Богу — бесконечно: потому что любовь есть бесконечный Бог. Любовь к ближнему — основание в здании любви.
    Возлюбленный брат! Ищи раскрыть в себе духовную любовь к ближним: войдя в нее, войдешь в любовь к Богу, во врата воскресения, во врата царства небесного. Аминь.
    ***
     
    Любовь к Богу основывается на любви к ближнему. Когда изгладится в тебе памятозлобие: тогда ты близок к любви. Когда сердце твое осенится святым, благодатным миром ко всему человечеству: тогда ты при самых дверях любви.
    Но эти двери отверзаются одним только Духом Святым. Любовь к Богу есть дар Божий в человеке, приготовившем себя для принятая этого дара чистотою сердца, ума и тела. По степени приготовления бывает и степень дара: потому что Бог и в милости своей — правосуден.
    Любовь к Богу вполне духовна: рожденное от Духа, дух есть.
    ***
     
    Любовь к ближним братская, чистая, ко всем равная, беспристрастная, радостная, пламенеющая одинаково к друзьям и врагам.
    ***
     
    …входим в любовь к ближним, ею в любовь к Богу, бываем в Боге, и Бог бывает в нас.
    ***
     
    Господи! Даруй любовь к ближним, любовь непорочную, одинаковую ко всем, и утешающим и оскорбляющим меня!
    ***
     
    Общий признак состояний духовных — глубокое смирение и смиренномудрие, соединенное с предпочтением себе всех ближних, с расположением, евангельскою любовью ко всем ближним, с стремлением к неизвестности, к удалению от мира.
    ***
     
    От зрения промысла Божия образуются в душе глубокая кротость и неизменная любовь к ближнему, которых никакие ветры взволновать, возмутить не могут. Для такой души нет оскорблений, нет обид, нет злодеяний: вся тварь действует по повелению или попущению Творца; тварь — только слепое орудие. В такой душе раздается голос смирения, обвиняющий ее в бесчисленных согрешениях, оправдывающий ближних, как орудия правосудного промысла.
    ***
     
    Господь первые слова свои устремил против гнева, как главной греховной язвы, главной страсти, противоположной двум главным добродетелям: любви к ближним и смирению. На этих двух добродетелях основано все здание христианской деятельности. Коснение страсти гнева в человеке отнимает у него всю возможность к духовному преуспеянию.
    Господь заповедал всеусиленное хранение мира с ближними, как и Апостол сказал: Аще возможно еже от вас, со всеми человеки мир имейте. Не трудись над разбором, кто прав и кто виноват, ты ли, или ближний твой: постарайся обвинить себя, и сохранить мир с ближним при посредстве смирения.
    ***
     
    Совершенною любовью к ближним доставляется усыновление Богу, то есть благодать Святого Духа привлекается в сердце, и изливается в него всесвятая любовь к Богу.
    ***
     
    Все частные заповеди Свои Господь совместил в две главные: в заповедь любви к Богу и в заповедь любви к ближнему.
    ***
     
    Делается человек способным к любви Божией от исполнения любви к ближнему; в состояние же стремления всем существом к Богу возводится молитвою.
     
     
    СВ.МАКАРИЙ ЕГИПЕТСКИЙ
    Послание
     
    Обретя же познание Божие и уразумев страх, удобно преуспеешь и в последующем, то есть, в любви к ближнему.
     
     
    АВВА ДОРОФЕЙ
    Душеполезные поучения
     
    Когда удаляются от Бога и возвращаются ко внешнему, то очевидно, что в той мере, как они исходят от средоточия и удаляются от Бога, в той же мере удаляются и друг от друга; и сколько удаляются друг от друга, столько удаляются и от Бога. Таково естество любви: на сколько мы находимся вне и не любим Бога, на столько каждый удален и от ближнего. Если же возлюбим Бога, то сколько приближаемся к Богу любовью к Нему, столько соединяемся любовью и с ближним; и сколько соединяемся с ближним, столько соединяемся с Богом.
    ***
     
    …не требуй любви от ближнего, ибо требующий (ее) смущается, если ее не встретит; но лучше ты сам покажи любовь к ближнему, и успокоишься, и таким образом приведешь и ближнего к любви.
    ***
     
    Никто не говорит ближнему своему: «зачем ты не любишь меня?» Но сам, делая достойное любви, привлекает и ближнего к любви.
     
     
    СВ.ИОАНН КРОНШТАДТСКИЙ
    Моя жизнь во Христе, часть 1
     
    Любы, сказано, не радуется о неправде, радуется же о истине [Кор. 13, 6]. Нам приходится часто видеть неправедные, греховные дела человеческие или слышать о них, и мы имеем грешный обычай: радоваться таким делам и выражать без стыда радость свою безумным смехом. Худо, не по-христиански, нелюбовно, богопротивно мы делаем. Это значит, что мы не имеем в сердце христианской любви к ближнему: ибо любовь не радуется о неправде, радуется же о истине. Перестанем вперед так делать, да не осудимся вместе с делающими неправду.
    ***
     
    Не напрасно первым признаком любви нашей к ближнему Апостол поставил долготерпение и милосердие: любовь долготерпит, милосердствует [Кор. 13, 4]: ибо всякий человек немощен, слаб, опрометчив, удобопреклонен ко всякому греху, но и при всем том легко может одуматься, восстать, раскаяться при благоприятных условиях; и потому надо быть терпеливым к его немощам и погрешностям, как желаем сами, чтобы другие были снисходительны к нашим немощам и видя, как бы не видели их и не замечали их.
    ***
     
    Одним много, другим мало дает Господь для того, чтобы мы промышляли друг о друге. Так устроил Господь, что если мы щедрыми дарами Его благости охотно делимся с другими, то они служат в пользу души и тела, раскрывая наши сердца для любви к ближним, а умеренностью употребления их служа и в пользу тела, которое не пресыщается и не обременяется ими.
    ***
     
    Если будешь иметь христианскую любовь к ближним, то будет любить тебя все небо; если будешь иметь единение духа с ближними, то будешь иметь единение с Богом и со всеми небожителями; будешь милостив к ближним, а к тебе будет милостив Бог, равно и все Ангелы и святые; будешь молиться за других, а за тебя все небо будет ходатайствовать. Свят Господь Бог наш, и ты будь таков же.
     
    Часть 2
     
    Приноси в жертву любви к ближнему то, что дорого тебе. Приноси своего Исаака, свое сердце многострастное, в жертву Богу, закаляй его своим произволением, распинай плоть со страстями и похотями. Все получил от Бога, будь готов отдать все Богу, чтобы, быв верен в малом Господу своему, ты был поставлен потом над многим.
    ***
     
    Все земные вещи, если мы привязываемся к ним сердцем, одебеляют его, земленят, и от Бога, и от Матери Божией, и всех святых, от всего духовного, небесного и вечного отвращают нас и привязывают нас к земному, тленному, временному, также и от любви к ближнему отвращают.
    ***
     
    Все жертвы и милостыни нищим не заменят любви к ближнему, если нет ее в сердце; потому, при подаянии милостыни, всегда нужно заботится о том, чтобы она подаваема была с любовью, от искреннего сердца, охотно, а не с досадою и огорчением на них.
    ***
     
    Премерзкий враг силится уничтожить любовь любовью же: любовь к Богу и ближнему - любовью к миру, его благам мимолетным и к его растленным, богопротивным обычаям, - любовью плотскою, любовью богатства, почестей, удовольствий, игр различных. Поэтому да погашаем в себе всячески любовь к миру сему и да возгреваем любовь к Богу и ближнему чрез самоотвержение.
    ***
     
    Когда подаешь просящему, который не беден, здоров и по-видимому не заслуживает подаяния, - отчего сердце твое пожалеет для него поданной милостыни, - покайся в этом, ибо и нам божественная Любовь подает блага свои, тогда как мы имеем их и без того довольно. Любовь к ближнему должна так говорить в тебе: хотя он и имеет, но не худо, если я увеличу его благосостояние (а сказать правду, одна или две-три копейки не очень-то увеличат и поправят его благосостояние). Мне подает Бог, почему же мне не подать нуждающемуся? говорю: нуждающемуся, ибо кто станет протягивать руку без нужды? Если бы ты сам только по заслугам получал от Бога дары Его благости, то, быть может, должен был бы ходить нищим. К тебе Бог щедр не по заслугам, да и ты сам хочешь, чтобы Он был щедр. Как же ты не хочешь быть щедрым к братьям своим, имея избытки?
    ***
     
    Ох! как мне противно это диавольское злорадство о грехе ближнего, это адское усилие доказать его истинную или мнимую слабость. И люди так поступающие еще смеют говорить, что они уважают и всеми силами стараются исполнять закон о любви к Богу и ближнему! какая же тут любовь к ближнему, когда даже в великих и святых людях намеренно хотят видеть и отыскивать темные пятна, за один грех чернят всю его жизнь и не хотят покрыть греха ближнего, если он действительно есть? забыли они, что любовь вся покрывает [1 Кор. 13, 7].
    ***
     
    Любить ближнего как себя, сочувствовать ему в радости и печали, питать, одевать его, если он нуждается в пище и одеянии, дышать с ним, так сказать, одним воздухом - считай так же обыкновенным делом, как питать и греть себя, и не думай, как о добродетели, о делах любви к ближнему, чтобы не возгордиться ими. Есмы друг другу удове [Ефес. 4, 25].
     
     
    СВТ. ФИЛАРЕТ МОСКОВСКИЙ
    Сочинений, том 5
     
    Глумясь над пороками ближних, мы нарушаем заповедь любви к ближним; оскорбляем Бога, их милующаго; оскверняем наш ум нечистыми представлениями; подвергаемся опасности быть порицателями невинных и даже будущих святых; смрадом нечистых воспоминаний растлеваем благоухание молитвы; немирною совестию воспящаем сердце наше от восхождения горе; и, конечно, не достигнем оправдания от Того, Который рек: не судите, да не судими будете.
    ***
     
    Предлагаем меру благотворения, никогда не затруднительную, всегда верную и благонадежную: такая мера есть – любовь. Тот сеет о благословении, и о благословении пожнет, кто благотворит из любви к Богу, из любви ко Христу, из любви к ближнему.
    ***
     
    Если ближнему нужно, если тебе возможно только одновременное дело милосердия, или только участие в оном: сделав потребное и возможное, ты исполнил должное. Но если ближнему нужна, и с твоей стороны возможна продолжаемая помощь: не допусти, чтобы твоя любовь к ближнему была короче его несчастия.
  18. Апрель
    Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской)
     
     
     
     
     
     
    Можно ли человека любить и ему не доверять? Можно. Истинная любовь к человеку совсем не означает обоготворения всех его качеств, и преклонения пред всеми его действиями. Истинная любовь может замечать и недостатки человека, столь же остро, как и злоба. Даже еще острее. Но любовь, не как злоба, а по своему, по любовному относится к недостаткам человека. Любовь бережет и спасает человеческую душу для вечности; злоба же топит, убивает. Любовь любить самого человека; не его грехи, не его безумие, не его слепоту… И более остро, чем злоба, видит все несовершенство этого мира.
     
    Подвиг прозорливости духовной: – видеть все грехи людей и судить все зло и, при этом, не осудить никого… Только свыше озаренный человек способен на такую любовь.
     
    Да, можно любить, и – не доверять. Но, не есть ли доверие признак души открытой, и не есть ли открытость свойство любви? Нет, любовь – шире открытости. И без открытости души, в этом мире, может быть любовь… Старец Амвросий Оптинский или Преподобный Серафим любили людей пламенной любовью, и, в Духе, служили им. Однако, не всем открывались, и открывались мало; хранили душу свою от людских взоров, проникая своим взором в души людские. Духовник на исповеди совсем не открывает своей души исповедующемуся. Но душа истинного духовника открыта – не обнаружением, но любовью; и через любовь обнаруживается в мире.
     
    Старец не всегда и не всем открывает все, что знает от Бога. Но, сообразуясь с состоянием каждого, к каждому подходит соответственно.
     
    Мать, которая не все, что приходит ей на мысль, говорит своему ребенку, не по нелюбви скрывает, но по любви не доверяет, а являет именно ребенку свою любовь, скрывая от него все ему неполезное, до чего не дорос он еще, чего не может принять в свое незрелое тело, и в свою незрелую душу.
     
    Неискренность, не непосредственность, не простота, как и «недоверчивость», – могут быть благими… Врач не все открывает больному, начальник – подчиненному, учитель – ученику.
    Состояние и возраст, вместимость и приготовленность определяют предмет и истину, являемую в мире.
     
    Кораблю подобна человеческая душа. Корабль имеет подводную часть, и душа должна иметь свое невидимое для мира сознание. Не «подсознание», но укрываемое, – ради блага истины – сознание. Злое утаивать надо, чтобы никого не замарать. Доброе утаивать надо, чтобы не расплескать. Утаивать надо ради пользы всех. Скрывание душой своего зла иногда бывает необходимостью духовной; скрывание своего добра почти всегда бывает мудростью и праведностью.
     
    Не всякая «не прямота» есть неправда; и не всякое «недоверие», есть измена последнему доверию.
     
    Последнее доверие можно иметь лишь к Богу Триединому, и ко всем Его законам и словам. Недоверие же к себе есть всегда мудрость, и всякое подлинное, положительное недоверие, по любви, к другим есть продолжающееся святое недоверие к самому себе… Ибо не волен бывает, подчас, в своих делах и словах человек, мятется во зле, и сам не отдает себе в этом отчета.
     
    «Не во всем доверять себе»… – это имеет глубокий и спасительный смысл. Свой опыт, свой ум, свое сердце, своя мысль, свое настроение… все это шатко, бедно и неопределенно; здесь нет абсолютного предмета для доверия… А от недоверия ко всему шаткому проистекает всесовершенное и безграничное доверие к Богу Триединому.
     
    Ближним, столь же нельзя доверять (и столь же можно!), как себе; а себе – лишь по мере своей согласованности с Откровением Божьим, с волей Христовой, открытой в мире, и открывающейся в душе.
     
    Лишь духовным отцам и руководителям – истинным и испытанным – во Христе, можно всецело доверять себя, более, чем себе, и предавать свой слух и свою душу во имя Бога.
     
    Ближний же мой, друг мой, есть лишь частица меня самого (ибо он частица всего человечества, коего я – частица). Следствия первородного греха, страсти, – присущи и ему, и мне. Конечно, в разной мере и в различных оттенках, но как он, так и я – мы имеем основание – не доверять своей, пока еще двойственной природе и не преображенной воле. Мы действуем, почти всегда, «по страсти», с примесью греховного, а не «бесстрастно»; не свободно – во Христе.
     
    Я, действительно, изменчив, непостоянен; колеблюсь различными «приражениями» лукавого и чистота глубины души моей, то и дело замутняется поднимающимся со дна ее илом. Ближний мой так же изменчив как я, и столь же способен на доброе, как и на злое.
     
    Я нуждаюсь в постоянной проверке себя, и ближний мой – так же. Я должен без устали проверять свои действия в мире: «по Богу ли» они? Проверки требует не только злое, но и «доброе» мое, ибо злое часто бывает очевидно, тогда как доброе лишь кажется «добрым», а на самом деле бывает злым. Впрочем и злое нуждается в проверке; и злому нельзя «доверять», по первому признаку «злого». Людям потемненным (каковы мы) и хорошее представляется плохим, если оно сопряжено с болью, тягостью и оскорблением нашего самолюбия.
     
    Не о злой подозрительности здесь речь, а о благом творческом недоверии к себе, и ко всему, что окружает нас в мире.
     
    Грех нам представляется, почти всегда, чем-то «сладким»; – не нужно доверять этой сладости, ибо она есть горчайшая горечь и страдание. Страдание же (напр., в борьбе за чистоту тела и души) представляется невыносимым и отвратительным; не нужно доверять и этому выводу; за благим страданием следует мир, который превыше всякой радости.
     
    Люди много, и, часто, подолгу говорят, и как будто идеи их должны служить благу; но, сколько неверного, соблазнительного и – пустого льется из их уст. Не нужно доверять всем словам людей… Люди часто сами страдают за те слова, которые они сами сказали, и раскаиваются в них.
     
    Да, не все, что исходит от человека (даже при самых благородных его намерениях!) есть благо. Многое бывает ненужно, напрасно, греховно, и таковым является не только для того, кто это ненужное – изводит, но и для того, кто его неосторожно принимает.
     
    Углубляя свою любовь к людям, никогда не надо забывать, что все люди больны, и необходимо жить среди них в постоянном трезвении, не только в отношении себя, но и в отношении всех окружающих… Лишь при первом, бывает плодоносно последнее.
     
    Не к самому человеку надо, конечно, иметь недоверие, но к данному его состоянию. Степень доверия следует всегда менять, соразмерно состоянию просветленности человека в Боге. Если человек, которого мы любим, и кому всегда до сих пор доверяли, вдруг, явится пред нами нетрезвые и начнет нам давать какие-нибудь советы… исчезнет ли наша любовь к этому человеку? Если мы глубоко его любим, любовь наша не исчезнет, и даже не ослабится. Но доверие исчезнет, не только к словам, но и к чувствам этого человека, пока он в таком состоянии.
     
    Опьянение вином реже бывает у людей, чем опьянение какой либо иной страстью: гневом, злопамятством, похотью, деньголюбием, славолюбием… Страсти как вино действуют на разум и на волю человека и извращают всю его душу. Опьяненный какой-либо страстью не владеет собой, перестает быть самим собой, делается «игралищем бесов»; даже тот, который в свободное от страсти время бывает исполнен подлинной глубины и чистоты Христовой, посколь она возможна в пределах нашей земной, личной и наследственной греховности.
     
    Более светлому состоянию человека принадлежит и более совершенное доверие… Например: я хочу произнести Слово, или – принять Св. Тайны, но чувствую, что душа моя полна смятения и страсти… Я должен в этом случае поступить по Евангелию, т.е. оставив свой дар у жертвенника, пойти помириться с душою, «с моим братом»; иначе сказать – умиротвориться, войти в небесную жизнь. Вот образец праведного и благого недоверия себе, во имя Христовой любви к самому себе.
     
    Эгоистическая любовь моя, напротив, желала бы презреть, не заметить моих недостатков и сочла бы душу мою «достойной», неправедно доверила бы ей, и позволила бы ее греховному состоянию излиться на мир, или безпокаянно приблизиться к Богу, к Его горящей купине Дозволила бы, – не по заповедям Божьим (которые суть: «изуй сапоги твои», т. е. греховное состояние души) а по своеволию… И опалился бы я непреложными законами Божьей чистоты.
     
    Несомненно, что я должен беспристрастно относиться к себе и к другим. Но не будет ли это значить, что я «творю суд», над кем-нибудь, вопреки Слову: «не судите, да не судимы будете»? Нисколько. Рассуждение есть признак выхода человеческой души из дурного ее младенчества. Рассуждение это – «мудрость», про которую сказано: «будьте мудры, как змии». Рассуждение есть венец любви, и Св. учители Церкви даже – о тайна! – считают его выше «любви», выше, конечно, «человеческой», неразумной, часто даже погибельной – любви. Рассуждение есть небесная мудрость в жизни, духовный разум любви, который не отнимает, ее силу, но дает ей соль.
     
    «Не мечите бисера вашего… » – это не отсутствие любви (Слово Божие учит лишь одной любви!), но мудрость любви, знание высших законов неба, изливающегося на весь греховный мир, но не смешивающегося ни с чем греховным.
     
    «Не мечите бисера вашего… » – есть заповедь о недоверии в любви, заповедь, ведущая к любви, оберегающая любовь.
     
    «Да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя»… Я постоянно хочу осуществить в себе, и во всем, эту любовь; – упразднить «царство свое», и открыть – Божие. Не доверять, не принимать ничего «своего», «человеческого», греховного, и полугреховного… Открыть свой слух и свое сердце (всю его глубину!) лишь Божьему, чистому, светлому… «Да приидет Царствие Твое»! Я – до смерти – не хочу успокоиться в алкании его – во всем. Я молюсь, и не холодно слетает слово это с уст моих, оно исторгается из всего существа моего, и заставляет меня томиться, как в пустыне.
     
    Сладок Суд Божий, совершающийся в моем сердце, над моим сердцем… Сладостно мне Пришествие Христово. Я встречаю Господа везде. Не везде является мне Господь, но я встречаю Его, в каждом слове, и каждом дыхании… В разговорах, намерениях и действиях человеческих.
     
    Я хочу лишь Его. И ненависть хочу иметь ко всякой и не Его правде. Я все хочу лишь в Нем, без Него мне ничего не надо, все мне бесконечно тяжело и мучительно. Он свет сердца моего. Я бы не сделал ничего доброго, если бы знал, что это доброе Ему не угодно. Я знаю всегда – и ночью и днем – что Он близ меня; но не всегда я слышу Его горячее дыхание, ибо не всегда я сам устремлен к Нему и хочу Его более всего другого. В этом своем переживании я чувствую такую немощь, такую слабость и нищету, что ни в чем земном не могу успокоиться, ничто не может поддержать меня. Лишь Он, сказавший: «Мир Мой даю вам»…
     
    Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской). Апокалипсис мелкого греха. М., 2002 г.
  19. Апрель
    О воле Божией и о свободе
     
     
    * * *
    ВЕЛИКОЕ благо — предаться на волю Божию. В душе тогда один Господь, и нет другой мысли, и она чистым умом молится Богу, и чувствует любовь Божию, хотя и страдает телом.
       Когда душа всецело предалась на волю Божию, тогда Сам Господь начинает руководить ею, и душа непосредственно учится от Бога, а раньше наставлялась учителями и Писанием. Но это редко бывает, чтобы Учитель душе был Сам Господь Своею благодатью Святого Духа, и мало кто знает об этом, а только тот, кто живет по воле Божией.
       Горделивый не хочет жить по воле Божией: он любит управлять собою сам; и не понимает того, что не хватает у человека разума без Бога управлять собою. И я, когда жил в миру и не знал еще Господа и Его Святого Духа, не знал, как нас любит Господь, полагался на свой разум; но когда Духом Святым познал я Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия, то душа моя предалась Богу, и все, что случается со мною скорбного, принимаю и говорю: «Господь смотрит на меня; чего мне бояться?» А раньше я не мог так жить.
    * * *  
     Кто предался воле Божией, тот только и занят Богом. Благодать Божия помогает ему всегда пребывать в молитве. Он хотя и работает и разговаривает, но душа его занята Богом, потому что она предалась воле Божией, и за это Господь взял ее в Свое попечение.
    * * *  
    Тому, кто предался на волю Божию, жить много легче, потому что и в болезни, и в бедности, и в гонении — он думает: «Так Богу угодно, и мне за грехи мои нужно терпеть».
       Вот у меня много лет болит голова, и трудно мне терпеть, но полезно, потому что чрез болезнь смиряется душа. Душа моя пламенно хочет молиться и совершать бдения, но болезнь мне мешает, потому что больное тело требует покоя и отдыха; и я много просил Господа исцелить меня, но Господь не послушал меня. Значит мне не на пользу.
    * * *  
     Драгоценнее всего на свете — знать Бога и разуметь, хотя бы отчасти, волю Его.
       Познавшая Бога душа — во всем должна предаться на волю Божию, и жить пред Ним в страхе и любви.
       В любви, потому что Господь есть любовь.
       В страхе, потому что должно бояться, как бы не оскорбить Бога каким-либо плохим помыслом.
       О, Господи, силою благодати Святого Духа сподоби нас жить по Твоей святой воле.
       Когда благодать с нами, тогда мы сильны духом; но когда теряем ее, тогда видим свою немощь; видим, что без Бога мы и помыслить хорошего не можем.
       Боже Милосердный, Ты знаешь немощь нашу. Молю Тебя: дай мне смиренного духа, ибо по милосердию Своему смиренной душе Ты даешь силы жить по воле Твоей; Ты открываешь ей все тайны Свои; Ты даешь ей познать Себя, и как бесконечно Ты нас любишь.
    * * *   
    Как узнать, живешь ли ты по воле Божией?
       Вот признак: если ты скорбишь о какой-либо вещи, то значит не вполне предался воле Божией, хотя тебе, быть может, и кажется, что ты живешь по воле Божией.
       Кто живет по воле Божией, тот не заботится ни о чем. И если ему нужна какая-либо вещь, то он и себя и вещь предает Богу; и если не получит нужную вещь, то все равно остается покоен как если бы имел ее.
       Душа, которая предалась воле Божией, ничего не боится: ни грозы, ни разбойников, «ничего». Но что ни случится, — она говорит: «так Богу угодно». Если болен, — думает: значит мне нужна болезнь, иначе бы Бог не дал мне ее.
       И так сохраняется мир в душе и теле.
    * * *  
     Кто заботится о себе самом, тот не может предаться на волю Божию так, чтобы душа его имела мир в Боге. А смиренная душа имеет преданность в волю Божию, и живет пред Ним в страхе и любви. В страхе: как бы не оскорбить чем-нибудь Бога. В любви: душа познала, как нас любит Господь.
    * * * Самое лучшее дело предаваться воле Божией и нести скорби с упованием. Господь, видя наши скорби, лишнего никогда не даст. Если скорби нам кажутся великими, это значит, что мы не предались воле Божией.
    * * *  
     Душа предалась воле Божией во всем, и покойна в Нем, ибо знает опытом из Священного Писания, что Господь много нас любит и бдит о душах наших, все оживляя Своею благодатью в мире и любви.
       Кто предался воле Божией, тот ни о чем не скорбит, хотя бы он был болен, и беден, и гоним. Душа знает, что Господь милостиво печется о нас. Свидетельствует о делах Божиих Дух Святой, Которого знает душа. Но горделивые и непослушливые не хотят предаваться на волю Божию, потому что любят творить волю свою, что так вредно для души.
       Великий Пимен сказал: «Наша воля есть медная стена между нами и Богом, и не дает с ним сблизиться или созерцать Его милость»
    * * *  
     Всегда надо просить у Господа мира душевного, чтобы удобнее было исполнять заповеди Господни; ибо Господь любит тех, которые стараются исполнять волю Его, и так они обретают великий покой в Боге.
       Исполняющий волю Господню всем доволен, хотя он и беден, и быть может, болен и страдает, потому что его веселит благодать Божия. А кто недоволен своею судьбою, ропщет на болезнь или на того, кто обидел, тот пусть знает, что он находится в гордом духе, который отнял у него благодарность к Богу.
       Но если и так, то не унывай, а старайся крепко уповать на Господа и проси у Него смиренного духа; и когда придет к тебе смиренный Дух Божий, то ты возлюбишь Его, и будешь в покое, хотя и будут скорби.
       Душа, стяжавшая смирение, всегда помнит Бога и думает: «Бог создал меня; Он страдал за меня; Он прощает мне грехи и утешает меня; Он питает меня и заботится обо мне. Так что же мне заботиться о себе, или чего мне бояться, хотя бы мне и смерть угрожала».
     
    Преподобный Силуан Афонский
  20. Апрель
    Святитель Амвросий Медиоланский
     
    Слово о взаимной любви христиан
     
    В книге Деяний Апостольских мы читаем, что благочестие народа под смотрением Апостолов было столь велико, и первое христианское общество так процветало, что, приняв веру, никто уже не берег для себя своего дома и ничего не почитал своим, но, по праву братства, все у них было общее. Те, кои исповедывали одну веру, имели между собою общение и в жизни, то есть, у кого была одна вера, у тех было одно и имущество, и у кого Христос был общий, у тех были общи и самыя издержки. Ибо мужи благочестивые считали преступлением не делать участником в своем имуществе того, кто участвовал с ними в благодати; а посему они, как братья, всем пользовались вместе. Братство во Христе несравненно лучше, чем братство по плоти; потому что братство по плоти состоит только в телесном сродстве; а братство во Христе – в единомыслии и единодушии, как написано: народу же веровавшему бе сердце и душа едина (Деян.4:32). Посему тот истинно брат, кто сходствует с нами не столько по телу, сколько по душе. Тот, говорю, есть истинный брат, у кого с братом один дух и одна воля. Итак братство во Христе (как я уже сказал), лучше братства по плоти. Братья по плоти иногда бывают во вражде друг с другом; а братья во Христе постоянно мирны между собою. Те иногда с завистию разделяют между собою общее достояние; сии всегда с радостию жертвуют друг другу и своею собственностию. Первые не редко презирають в обществе и роднаго; а последние часто принимают к себе и чужаго. Таково-то (как я уже сказал) было во время Апостолов благочестие христиан, что никто из них не называл собственнаго дома своим, никто ничего не присвоял себе, как говорит святый Лука: и ни един же что от имений своих глаголаше свое быти, но бяху им вся обща (Деян.4:32). Посему-то не было между ними ни одного беднаго. Итак блажен тот народ, который, имея многа богатых во Христе, не имел ни одного беднаго в настоящем веке, и который, помышляя о богатстве вечном, освобождал братию свою от временной нищеты. Ибо продавали, как говорит Писание, поместья и домы свои и цену проданнаго полагали к ногам Апостолов, чтобы доставлять каждому, в чем кто имел нужду (Деян.4:34–35). Видите веру святых мужей, как они для Христа лишались всего имения и ничего не оставляли себе. Ибо не заботились, чтобы самим не быть голодными, но заботились, чтобы не алкал другой.
    Таково было благочестие в народе под смотрением Апостолов! В настоящее время находим ли мы что нибудь подобное? Конечно и у нас Христос тот же. Тот же Христос, но не то же сердце. Та же в народе Вера, но нет более той щедрости. Один не думает о бедности другаго, так что сбывается сказанное Апостолом: ов убо алчет ов же упивается (1Кор.11:21). Ибо многие из христиан не только не раздают своего, но еще похищают чужое. Не только, говорю, богатства своего не приносят к ногам Апостолов, но и приходящую братию свою отвлекают от ног священников. Ныне настало то время, о котором пишет блаженный Апостол: в последние дни умножится беззаноние и ожладеет любовь. Ибо теперь умножился грех скупости, который прежде исчезал от щедрости, и охладела любовь братская, которая некогда была распаляема любовию Христовою. Во времена Апостолов царствовала любовь братская, так что в обществе верующих не было бедности: а ныне такая холодность в христианах, что между ними едва найдешь одного богатаго. Я разумею здесь богатаго не столько имением, сколько делами. Ибо Апостол сказал: да будут богаты добрыми делами (1Тим.6:18). Он хотел, чтобы в обществе верующих почитали богатым того, кто богат во Христе. И то свидетельство, что во времена Апостолов не было ни одного беднаго, показывает нам, что тогда имели толикую благодать веры, что все преизобиловали богатством небесным. А в настоящее время между христианами редко находим богатаго, и хотя в домах многие богаты золотом, но в церкви они бедны благотворительностию. Ибо когда они помогают бедным не столько, сколько могут, то и приносимое ими бывает неприятно (Богу), и сберегаемое не насыщает их. Вот что сказал Господь Каину, когда сей приносил жертву: еда, аще право принесл еси, право же не разделил еси, не согрешил ли еси? Умолкни (Быт.4:7): так и ты, христианин, не праведно разделяешь, когда из великаго богатства более сохраняешь для чрева, нежели даешь Господу. Так и Анания, упоминаемый в книге Деяний Апостольских, думал, что он праведно принес; но, неправо разделив, потерял и те деньги, которыя принес, и те, кои оставил дома; – потерял не только деньги, но и спасение. Ибо когда он похитил часть из обещаннаго, то в одно и тоже время был обличен в святотатстве и обмане. В святотатстве, потому что солгал пред Богом в своем обещании; – в обмане, потому что решился утаить некоторую часть из целаго дара. Ибо Апостол Петр сказал ему:не человеком солгал еси, но Богу (Деян, 5, 4).
     
    Итак, братие, если Анания осужден за то, что не все отдал, что сам обещал из своего имения: то что будет тому, кто не хочет отдать обещаннаго другим? Итак, братие, не упускайте из виду того, что вами обещано Богу, когда вы в первый раз приняли благодать Веры. Вот в нашем городе много странных и пришельцев, делайте то, что обещали, дабы и вам, как Анании, не было сказано: вы солгали не человекам, но Богу.
  21. Апрель

    О радости

    Автор: Апрель,

    Из дневника иеромонаха Василия Рослякова
     
    О радости
     
    Ты видишь, что все вокруг достойнее тебя, честнее, праведнее, смиреннее, чище. И радостно оттого, что они не презирают тебя, последнего, убогого, не гнушаются общением с тобою, но разговаривают с тобою как с равным, рядом с тобою садятся за столом, вместе с тобою ходят в храм и никогда ни делом, ни словом, ни взглядом не позволяют себе указать на твое недостоинство и нечистоту. Терпят тебя рядом с собою, покрывают недостатки, ошибки, грехи, милосердствуют и даже иногда просят исполнить какое-либо послушание, тем самым оказывая особую честь, оказывая внимание, и возводя в достоинство слуги и иногда даже друга.
     
    Господи, они прощают мне скотство мое и обращаются ко мне с просьбой! Это ли не радость, это ли не рай?... Но все это только помыслы смиренномудрия, а само смирение не живет в окаянном сердце моем. Вижу, как должно быть, но стяжать этого не могу.
     
    Господи, подай мне смирение и кротость Твою и наполни ими сердце мое и преисполни, дабы не осталось места ни для чего другого, но все — смирение Твое сладчайшее.
     
    Жизнь в Духе — это все новое; прежнее по виду нынешнему, но настолько обновленное внутри, что становится воистину новым.
     
    Вода, претворенная Господом в вино, не изменила своего внешнего вида, но изменила свое внутреннее свойство. Так и жизнь в Духе — по виду та же вода, а на вкус — вино, веселящее сердце.
  22. Апрель
    Святитель Феофан Затворник Истинная цель жизни. Образ жизни соответственно цели
    ... Цель жизни точно надо определенно знать. Но мудрено ли это? И не определена ли уже она? Общее положение такое, что как есть загробная жизнь, то цель настоящей жизни, всей, без изъятия, должна быть там, а не здесь. Это положение всем ведомо, и толковать об нем нечего, хоть о нем меньше всего помнят на деле. Но поставьте Вы себе законом для жизни Вашей всеми силами преследовать эту цель - сами увидите, какой свет разольется оттого на временное Ваше на земле пребывание и на дела Ваши. Первое, что откроется, будет убеждение, что, следовательно, все здесь есть только средства для другой жизни. Относительно же средств один закон: употреблять их и пользоваться ими так, чтоб они вели к цели, а не отклоняли от нее и не поперечили ей. Вот Вам и решение Вашего недоумения: "Не знаю, что сделать с своею жизнию". Смотрите на небо и всякий шаг Вашей жизни так соразмеряйте, чтоб он был ступанием туда. Мне кажется, что это так просто и вместе так всеобъемлюще.
     
    Спрашиваете: "Надо же что-нибудь делать?" Конечно, надобно. И делайте, что попадется под руки, в Вашем кругу и в Вашей обстановке,- и верьте, что это есть и будет настоящее Ваше дело, больше которого от Вас и не требуется. Большое заблуждение в том, когда думают, будто для неба или - по-прогрессистски - для того, чтоб сделать и свой вклад в недра человечества, надо предпринять большие и громкие дела. Совсем нет. Надобно только делать все по заповедям Господним. Что же именно? Ничего особенного, как только то, что всякому представляется по обстоятельствам его жизни, чего требуют частные случаи, с каждым из нас встречающиеся. Это вот как. Участь каждого Бог устрояет, и все течение жизни каждого - тоже дело Его всеблагого промышления. Следовательно, и каждый момент и каждая встреча. Возьмем пример: к Вам приходит бедный - это Бог его привел. Что Вам сделать надо? Помочь. Бог, приведший к Вам бедного, конечно, с желанием, чтоб Вы поступили в отношении к сему бедному, как Ему угодно, смотрит на Вас, как Вы в самом деле поступите. Ему угодно, чтоб Вы помогли. Поможете? Угодное Богу сделаете - и сделаете шаг к последней цели: наследию неба. Обобщите этот случай - выйдет: во всяком случае и при всякой встрече надобно делать то, что хочет Бог, чтоб мы сделали. А чего Он хочет, это мы верно знаем из предписанных нам заповедей. Помощи кто ищет? Помоги. Обидел кто? Прости. Сами обидели кого? Спешите испросить прощение и помириться. Похвалил кто? Не гордитесь. Побранил? Не сердитесь. Пришло время молитвы? Молитесь. Работать? Работайте - и прочее, и прочее, и прочее. Если, все это обсудивши, положите Вы так во всех случаях действовать, чтоб дела Ваши угодны были Богу, быв совершаемыми неуклонно по заповедям, то все задачи относительно Вашей жизни решатся этим полно и удовлетворительно. Цель - блаженная жизнь за гробом; средства - дела по заповедям, исполнения которых требуют все случаи жизни. Мне кажется, тут все ясно и просто и нечего Вам томить себя мудреными задачами. Надо выбросить из головы все планы омногополезной, многообъятной, общечеловеческой деятельности, какою бредят прогрессистки,- и жизнь Ваша будет созерцаться вложенною в покойные рамки и без шума ведущею к главной цели. Помните, что Господь и стакана холодной воды, поданного томимому жаждою, не забывает.
     
    Скажете: "Но как же, образ жизни все же надобно избрать и определить?" Да где же это нам с Вами определить? Станем обдумывать - и пойдет путаница в голове. Лучше и надежнее всего принять с покорностию, благодарностию и любовию то определение, какое изрекает Бог течением обстоятельств жизни. Беру дело в отношении к Вам! Вы теперь под кровом родителей. Чего лучше желать? Тепло, безопасно, привольно. И живите, не залетая мыслями вдаль и делая усердно все, что лежит на Вас. "Но все же, подумайте, так навсегда оставаться нельзя, должна наконец начаться жизнь своя - особная. Тут как быть? И как об этом не подумать?" Вот Вам лучшее об этом думание: предайте себя в руки Божии и молитесь, чтоб Он устроил Вас, как Он находит лучшим, чтоб Ваша судьбина не мешала, а способствовала Вам достигнуть блаженной жизни за гробом, не мечтая о блистательной участи. Так настроившись, ждите с терпением, что наконец изречет о Вас Бог. Изречет же Он стечением обстоятельств и волею родителей. Утвердившись в этих мыслях и успокоясь в Боге, живите, не строя пустых планов, и делайте дела, которые на Вас лежат в отношении к родителям, братьям и сестрам, к другим родным и ко всем людям. Но никак не думайте, чтоб эта жизнь была пуста. Все, что Вы ни будете делать в сем порядке, будет дело, и, если делать будете с сознанием, что так следует по заповедям и что так хочет Бог,- дело, Богу угодное. Так всякая малость.
     
    Кажется, я все Вам растолковал. Приложу только желание, чтоб Вы хорошенько вникли в прописанное, затвердили то и так настроились. Пророчу Вам, что обретете полный покой и не будете более смущаться мыслями: "Никуда негожа моя жизнь - ничего полезного не делаю", и подобное. Только еще сердце надо держать на привязи, а то оно много глупостей городит. Правда, что и без сердца дурно: ибо где сердца нет, там что за жизнь,- но все же волю давать ему не следует. Слепо оно и без строгого руководства тотчас в ров попадет.
     
    Благослови Вас, Господи!
  23. Апрель
    Святой праведный Иоанн Кронштадский: цитаты
     
    Христианину нужно ежедневное обновление, чрез тайное покаяние, потому что всех растлевает грех, обольщающий нас бесчисленными миражами и прелестями своими: кто во Христе, тот новая тварь (Кор. 5,17).
    * * *Как мать учит ходить младенца, так Господь учит нас живой вере в Него. Мать поставит младенца, сама отойдёт, а младенцу велит идти к себе. Младенец плачет без поддержки матери, хочет идти к ней, да боится шагнуть, или старается подойти, да падает. Так и Господь учит христианина верить в Него. Наша вера слаба, как младенец, который учится ходить. Господь на время оставляет христианина и предаёт его разным бедствиям, а потом, когда возникает нужда, спасает. Господь велит смотреть на Него и идти к Нему. Христианин старается видеть Господа, но сердце, не наученное лицезрению Божию, боится своей смелости, спотыкается и падает. А Господь близко и готов как бы на Свои руки взять немощного христианина. Поэтому при различных скорбях или кознях дьявола научись очами твоего сердца взирать на Спасителя. Смело взирай на Него как на неистощимую сокровищницу благости и усердно моли Его, чтобы Он помог тебе. И тотчас получишь просимое. Главное здесь сердечное зрение Господа и надежда на Него как на Всеблагого. Это истинно с опыта! Так Господь учит нас сознавать нашу немощь и надеяться на Него.
    * * *Пост — хороший учитель:
     
    1) он скоро дает понять всякому постящемуся, что всякому человеку нужно очень немного пищи и питья, и что вообще мы жадны и едим, пьем гораздо более надлежащего, т.е. того, чем сколько требует наша природа;
     
    2) пост хорошо оказывает или обнаруживает все немощи нашей души, все ее слабости, недостатки, грехи и страсти, как начинающая очищаться мутная, стоячая вода оказывает, какие водятся в ней гады или какого качества сор;
     
    3) он показывает нам всю необходимость всем сердцем прибегать к Богу и у Него искать милости, помощи, спасения;
     
    4) пост показывает все хитрости, коварство, всю злобу бесплотных духов, которым мы прежде, не ведая, работали, которых коварства, при озарении теперь нас светом благодати Божией, ясно оказываются, и которые теперь злобно преследуют нас за оставление их путей.
    * * *Елижды аще падеши, востани и спасешися. Ты грешник, ты постоянно падаешь, научись восставать; позаботься о снискании этой мудрости. Эта мудрость состоит вот в чем: выучи наизусть псалом «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей», внушенный царю и пророку Давиду Духом Святым, и читай его с искреннею верою и упованием, с сердцем сокрушенным и смиренным; после искреннего раскаяния твоего, выраженного словами царя Давида, тебе тотчас воссияет от Господа прощение грехов, и ты ощутишь мир душевных своих сил.
    * * *Царство Небесное, т.е. святость, чистота, правота, воздержание, молитва, целомудрие, любовь к Богу и ближнему - силою берется (Мф. 11, 12), т.е. силою благодатной помощи Божией и собственным усердием, - и употребляющие усилие приобретают его. Плоть противится духу, т.е. всякой добродетели, чтобы мы не то делали, что хотим, ради Бога и спасения души и ради блага ближних. Требуется сопротивление человека всякому злу, всякой страсти плоти и духа, всякой похоти и обучение, усвоение всякой добродетели.
  24. Апрель
    “Не давайте святыни псам...”
    Продолжая излагать понятия Нагорной проповеди, Иисус Христос сказал: “Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас” (Матф. 7:6). Как нужно понимать эти слова?
    Разбираемые слова Спасителя тесно связаны с предыдущим местом Евангелия, в котором говорится о том, что осуждать поступки ближнего и учить, как избавиться от грехов может только тот человек, который сам безгрешен. То есть человек, который вынул из своего глаза бревно и может быть достойным сыном Отца Небесного. Вот такой человек, который исправился сам, может исправлять других людей, то есть вынимать из их глаза сучок.
    Однако даже таких людей Иисус Христос предостерегает, говоря о том, что и они не могут вразумлять любого грешника. Иисус Христос в разбираемых словах говорит о том, что не все грешники готовы к исправлению, не все в состоянии воспринять истины Божественной мудрости. Не все способны понять благие намерения человека, желающего наставить их на путь истинный и оценить сострадание, милосердие и любовь человека, желающего их просветить, вразумить и наставить. Есть такие грешники, которые не желают освобождаться от своих грехов. Они так погрязли в духовной грязи, так привыкли к окружающему их мраку, что им приятен стал грех и порок. У таких людей из за постоянного общения с пороком изменился характер. В результате чего им стало приятно зло. Они цепляются за грех и не желают расставаться с ним. Всякий луч света и мудрости, озаряющий их темное царство греха, они встречают враждебно и раздражительно. Эти люди одержимы духами зла, которые и защищают неприкосновенность темного царства их душ и реагируют с озлоблением и ожесточенностью на всякую попытку просветить разум заблудших людей.
    Таких людей, закореневших в грехе и испорченных духом зла, Спаситель советует не трогать. Потому что в ответ на попытку ознакомить их с истиной, они могут проявить пренебрежение к Евангелию или насмехаться над ним. В разбираемом отрывке под словом “святыня” подразумевается Евангелие и Божественные истины. Под жемчугом подразумеваются порывы души и чистые желания просветить умы людей светом истины. Жемчугом также называются истинные знания, Божественная мудрость, преподносимая просветителем.
    В древнеславянском переводе написано вместо жемчуга бисер. Однако в древнегреческом указан жемчуг, перлы. Именно слово “жемчуг” и надо брать при толковании, так как жемчуг похож на зерно или желуди, которые охотно едят свиньи, предпочитая пищу, драгоценностям в виде жемчуга. А применительно к людям это означает выбор низменного, мирского вместо возвышенного и божественного. Под свиньями и псами подразумеваются закоренелые грешники, одержимые злыми духами, которые мешают этим людям избавиться от грехов, а заставляют с озлоблением и ненавистью реагировать на просветителей. Эта злоба и ненависть и выражается в том, что закоренелые грешники попрут (то есть растопчут) святыню (то есть знания) ногами и своими грязными словами будут насмехаться и издеваться над истинами и понятиями Святого учения. А затем в безумстве своей злобы могут причинить вред и просветителям. Поэтому трогать таких людей не нужно так как они ещё не созрели к восприятию учения Христова. Проповедники слова Божьего не принесут пользы таким людям.
    Заблудшие люди, закостенелые грешники не поймут слова истины и отнесутся к ним как свиньи, которые накидываются на брошенный им жемчуг, который напоминает им по виду зёрна. После того как эти грешники поймут, что обращенные к ним слова просвещения не могут удовлетворить их похотливых желаний, то с жемчугом Божественных истин поступят как свиньи, которые, поняв, что жемчужины, брошенные им, зерном не являются и их нельзя съесть, затопчут жемчуг ногами. А на тех, кто преподнес им жемчуг знаний, могут броситься чтобы растерзать как свирепые псы, которым не дали вкусной похлебки, удовлетворяющей их животные инстинкты.
    Самых закоренелых грешников перед просвещением, нужно освободить от духов зла, которыми эти люди одержимы. А изгнание духов должен производить не рядовой просветитель, а духовно чистый человек – святой. Поэтому обычный просветитель, не способный изгнать злых духов из закоренелых грешников, не должен их трогать и не преподносить им жемчуг чистых знаний, то есть не давать святыни псам, потому что сперва закоренелого грешника нужно освободить от духов зла, затмевающих его разум, а затем наполнить этот разум истинными знаниями. Как видим для закоренелых грешников нужен не обычный, а особый просветитель.
    Между этим стихом и предыдущими стихами 7-й главы существует взаимосвязь. В первых пяти стихах осуждается чрезмерная суровость по отношению к брату. А в разбираемых словах описан случай, слишком большого неразумного снисхождения, выраженный в давании святыни недостойным. В эти две крайности не должны впадать последователи Иисуса Христа. В первом случае, потому что не должны быть судьями своих братьев. Во втором случае, потому чтобы не расточать святыни свиньям и псам, то есть недостойным людям, которые не способны воспринять и оценить святыню.
    Образ, связанный с псами Спаситель, Иисус Христос, взял из жизни древних евреев. В древнееврейских городах стаями жили собаки (псы), которые чаще всего по ночам рыскали в поисках пищи. Согласно укладу жизни древних евреев, объедки пищи выбрасывались на улицы. И стаи псов, бродивших по улицам, поедали эти объедки. Как видим, Спаситель использовал очень яркий и выразительный образ грязной стаи бездомных собак, которые чаще всего с заходом солнца выходили на улицы и грызлись между собой из за отбросов, фыркая и ворча. Этот колоритный образ, для наглядности взятый из повседневной жизни евреев, Спаситель переносит на людей, подобных бездомным псам, которые не способны воспринимать святые истины, а жаждут только копаться в объедках и нечистотах, потому что их не интересует ничего, кроме бытовых, обыденных потребностей.
    Но несмотря на это, Иисус Христос никогда не оставлял человека, как бы низко он не пал, если этот человек готов принять драгоценный жемчуг Святого учения. Для многих мытарей и грешников слова Спасителя стали началом духовного перерождения и новой жизни. Например Мария Магдалина, из которой Иисус Христос изгнал семь бесов, была настолько предана Спасителю, что последней покинула Его гроб и первой увидела Его светлое Воскресение. Под влиянием Божественных истин учения Христова Савл из Тарса, который был одним из агрессивных гонителей христиан, стал Апостолом Павлом, преданнейшим приверженцем Иисуса Христа и активным распространителем Его учения. Поэтому под ненавистью, озлоблением и раздражением грешника, под слоем грехов и пороков в таком человеке скрыта душа, которая может жаждать спасения и которую Благодать слова Божьего может спасти, наставив её на путь истинный. И эта душа постепенно избавляясь от грехов, может совершить много славных дел во имя Христово. Но, по представлениям христианства, знания и разъяснения Божественных истин нужно давать только тем людям, которые об этом просят. “Просите, и дано будет вам” (Матф. 7:7). Их просьба и говорит о том, что они созрели для восприятия Божественного учения.
  25. Апрель

    О навыках

    Автор: Апрель,

    О навыках
    Навыки имеют силу, подобную естественным качествам: надо последователю Господа Иисуса Христа стяжать хорошие навыки, и уклониться от навыков дурных.
     
    Юноша! будь благоразумен и предусмотрителен: в годы юности твоей обрати особенное внимание на приобретение хороших привычек: в летах зрелых и старости твоей возрадуешься о богатстве, приобретенном беструдно в лета юности. Не сочти маловажным исполнение твоего пожелания, по-видимому самого ничтожного: каждое исполнение пожелания непременно полагает свое впечатление на душу. Впечатление может быть иногда очень сильным, и служит началом пагубного навыка.
     
    Знал ли карточный игрок, прикасаясь в первый раз к картам, что игра будет его страстью? Знал ли подверженный недугу пьянства, выпивая первую рюмку, что он начинает самоубийство? Так называю этот несчастный навык, погубляющий и душу и тело.
     
    Один неосторожный взгляд нередко наносит язву сердцу; несколько повторенных взглядов так углубляли эту язву, что она едва излечивалась многолетними молитвами, многолетним подвигом и плачем.
     
    Воспитатели и наставники! Доставляйте юношеству хорошие навыки, отвлекайте его, как от великого бедствия, от привычек порочных.
     
    Порочные навыки – как оковы на человеке: они лишают его нравственной свободы, насильно держать в смрадном болоте страстей. Для погибели человека достаточно одного порочного навыка: он будет постоянно открывать вход в душу всем грехам и всем страстям.
     
    Приучись быть скромным: не дозволяй себе никакой дерзости, даже не позволяй себе прикасаться к ближнему без крайней нужды, – и навык скромности сделает для тебя удобною великую добродетель целомудрия. Ближние твои, ощутив живущий в тебе залог скромности, будут пред тобою бездерзновенны, как бы благоговея пред благоуханием святыни. Ничто так не потрясает целомудрия, как навык к дерзости, к свободному обращению, отвергшему уставы скромности.
     
    Приучись быть воздержным в пище: воздержанием доставишь здравие и крепость телу, а уму особенную бодрость, столько нужную в деле спасения, очень полезную и при земных упражнениях.
     
    Обжорливость – не что иное, как дурной навык, безрассудное, неудовлетворимое удовлетворение поврежденного злоупотреблением естественного желания. Приучись к самой простой пище. Она, для привыкшего к ней, вкуснее самых изысканных снедей, – не говорю уже о том, сколько она их здоровее. Какую свободу и нравственную силу доставляет человеку навык к простой пищи, навык невидимому столько ничтожный, материальный! При нем человек нуждается в самых малых издержках для стола, в самом малом времени и малых заботах для приготовления его. Если привыкший к простой пище – беден: то он не тяготится бедностью своею.
     
    Тяжек переход от пышного и утонченного стола к простым яствам! Многих принудили обстоятельства к этому переходу, и многие, совершая его, утратили здоровье, даже поколебались нравственно. От этого бедствия охранил бы их благоразумный и благовременный навык к простой пище.
     
    В особенности для желающего посвятить себя на служение Христу, навык к простой пище, можно сказать, бесценен по своим последствиям: он дозволяет избрать для жительства самое уединенное место, делает ненужными частые сношения с людьми, – таким образом, устраняя от всех причин к развлечению, доставляет возможность всецело предаться богомыслию и молитве.
     
    Все святые очень заботились не только о навыке к умеренному употреблению пищи, но и о навыке к простой пище. Ежедневная пища Апостола Петра стоила несколько медных монет.
     
    Ужасный порок – пьянство! Это – страсть, недуг, входящий в телосложение послаблением пожеланию, принимающий от навыка силу естественного качества.
     
    Служителю Христову надо охраняться не только от пьянства, но и от привычки к многому употреблению вина, разгорячающего плоть и возбуждающего в ней скотские пожелания. «Не упивайтеся вином, в немже есть блуд» (Еф.5:18), сказал Апостол. Дозволительно употребление вина в весьма малом количестве; кто ж не может ограничить себя умеренным употреблением, тот лучше сделает, если совершенно откажется от него.
    Сказал Пимен Великий: “подвижнику всего нужнее трезвенный ум” [1]. Вино лишает человека способности сохранить ум в трезвении. Когда подвижник подвергнется действию вина, тогда приступают к ослабевшему и омрачившемуся уму его супостаты, и ум уже не в силах бороться с ними. Связанный действием вина, он увлекается в пропасть греховную! В одно мгновение погибают плоды долговременного подвига: потому что Дух Святой отступает от оскверненного грехом. Вот почему сказал преподобный Исаия, египетский отшельник, что любящие вино никогда не сподобятся духовных дарований [2]: эти дарования, чтоб пребыть в человеке, требуют постоянной чистоты, возможной только при постоянной трезвенности.
     
    Сребролюбие, вспыльчивость, надменность, наглость – злокачественные недуги души, образующиеся от пособления порочным влечениям падшего естества. Они усиливаются, созревают, порабощают себе человека при посредстве навыка.
     
    Этому закону последует и плотское вожделение, не смотря на то, что оно естественно падшему человеку. Блажен тот юноша, который поймет при первом появлении в нем действий вожделения, что вожделению не должно предаваться, что должно обуздывать его законом Божиим и благоразумием. Вожделение, будучи обуздано при первых требованиях его, удобно покоряется уму, и проявляет требования уже слабее, действует как невольник, скованный цепями. Вожделение удовлетворяемое усиливает требования. Вожделение, которому разум передаст власть над человеком удовлетворением долговременным и постоянным, уже господствует, как тиран, и над телом и над душою, губит и тело и душу.
     
    Вообще все страсти развиваются в человеке от послабления им; учащающееся послабление обращает наклонность в навык а навык делает страсть насильственным властелином над человеком. “Убойся злых навыков, – сказал преподобный Исаак Сирский, – более нежели бесов” [3].
    Когда подействует в нас греховное пожелание, или влечение, надо отказать ему. В другой раз оно подействует уже слабее, а наконец и совсем утихнет. Но при удовлетворении его оно действует каждый раз с новою силою, как приобретающее более и более власти над произволением, наконец рождает навык.
     
    Согрешения, которые мы привыкли совершать, нам кажутся легкими, как бы они ни были тяжки. Согрешение для души новое ужасает ее, и не скоро она решится совершить его.
    Страсти – злые навыки; добродетели – навыки благие. Здесь говорится о страстях и добродетелях, приобретенных и усвоенных себе человеком при посредстве его деятельности, при посредстве его жительства. Иногда в писаниях Отеческих называются страстями различные свойства недуга, произведенного в нас падением, различные виды греховности, общей всем человекам; с этими страстями мы родимся; добродетелями называются естественные, природные, благие свойства человека. Такие страсти и такие добродетели не налагают никакой решительной печати на человека; налагает ее наклонность, усваиваемая произвольно, усваиваемая постоянным или частым удовлетворением ее, постоянным исполнением требований ее.
    Слуга Христов должен быть как можно свободнее от худых навыков, чтоб они не возбранили ему шествие ко Христу. Он должен удаляться от навыков, не только прямо-греховных, но и от всех, приводящих ко греху, как-то от навыков к роскоши, к изнеженности, к рассеянности. Иногда ничтожнейший навык связывает наши ноги, и оставляет нас на земле, между тем как мы должны бы быть на небе.
     
    Юноша! повторяю тебе совет спасительный: доколе ты находишься в нравственной свободе, избегай злых навыков, как оков и темницы; приобретай навыки добрые, которыми хранится, утверждается, запечатлевается нравственная свобода.
     
    Если ж кто в зрелом возрасте расположился служить Христу, и, по несчастью, стяжал уже много порочных навыков, или навыков к роскоши и изнеженности, которые обыкновенно содержат душу в состоянии расслабления: тот не должен предаваться унынию и двоедушию; он должен мужественно вступить в борьбу с злыми навыками. Победа над ними не невозможна, при Божией помощи. Решительное произволение, осеняемое и укрепляемое благодатью Христовою, может победить самые закоснелые навыки.
     
    Навык сначала жестоко противится тому, кто захочет свергнуть иго его, сначала представляется неодолимым; но, по времени, при постоянной борьбе с ним, при каждом неповиновении ему, становится слабее и слабее.
     
    Если в продолжении борьбы случится тебе, по какому-нибудь неожиданному обстоятельству, быть побежденным, не смутись, не впади в безнадежие: снова начинай борьбу.
     
    Насильственная борьба против порочных навыков вменяется Богом человеку в мученичество, и одержавший в этой борьбе победу венчается венцом исповедников, как подвизающийся ради Закона Христова.
     
    Милосердый и всемогущий Господь принимает всякого приходящего к Нему, простирает десницу для поддержания немощи нашей. И потому хотя бы ты был весь в злых навыках, как в тяжких цепях, не отчаивайся в получении свободы. Вступи в невидимую брань, сражайся мужественно и постоянно, с великодушием переноси свои побеждения. По временам предоставляет Бог нас самим себе, чтоб мы познали опытом, как мы слабы в нашем одиночестве, и по причине этого познания неотступно держались Бога, Который Един может быть победителем греха в истинно-произволяющих узреть в себе грех побежденным. Аминь.
     
     
    Святитель Игнатий Брянчанинов
    [1] Достопамятные Сказания, о авве Пимене, гл. 135.
    [2] Слово 17, главы 2 и 8.
    [3] Слово 89
×
×
  • Создать...