olga-u

Воспоминание о постриге Вот храм любимый предо мною Залит огнями в час ночной. Там, миру грешному незримо, Обряд свершается святой. Владыка в полном облаченье, Раскрыты царские врата, И хоры инокинь смиренно Поют Спасителя Христа: «Простри объятия, о Боже, Прими заблудшее дитя И нищее не презри сердце, Я грешница, но все ж Твоя!» Простершись ниц пред аналоем, В смиренном трепете святом Лежит сестра, вступить готовясь В борьбу с царящим в мире злом. Монахиня Борисоглебского Аносина монастыря

Письма старца Иеронима На Афоне духовник Иероним. 1861 года, июля 12-го дня [К монахиням Палладии и Рафаиле в Борисовский монастырь] Ответствую вам на ваше письмо сочувствием страдательному состоянию вашего духа, которое ходатайствует вам в будущем веке нескончаемую радость. Таковое состояние, то есть унывное, печальное, досадное, сухое, тяжелое, на час даже отчаянное гораздо ближе ко спасению, нежели то состояние, которое изображено в евангельской притче у самонадеянного фарисея. И святые принуждены бывали говорить Богу: Душа моя, яко земля безводная Тебе (Пс. 142, 6). В таком случае говорит Исаак Сирин: «Скорбь ума восполняет недостаток деятельности смиренномудрия сердца». Вы много лишнего приписываете мнимому нашему совершенству. Вам известно, что Бог ведет ко спасению каждую душу верную, как Он Сам один то ведает, а потому и восходящие к совершенству не могут видеть своего совершенства и от того часто мучаются сомнением о своем спасении. А вы думаете, что победившие страсти живут в покое и не имеют скорбей — поверьте, что они более нашего скорбят, ибо состраждут страждущим, с плачущими они плачут. На днях один схимник открыл мне подобное сему сочувствие свое к пострадавшим, говорил: «Когда на Афоне прошел слух о погибели русского парохода со многими людьми, тогда тяжкая скорбь поразила мое сердце и я два дня плакал и рыдал неутешно, как будто о погибели родных моих». Видите ли, как благодать делает нас не просто родными, а родными, искренне и крепко любящими друг друга, и даже за врагов заставляет плакать и просить у Бога спасения им. Но не подумайте, что и я достиг такого состояния, но от опытных слышал о сем и пишу вам для духовного утешения, а вы хоть один раз воздохните о мне ко Господу, ибо я имею великую нужду в молитвах других.

Письмо к Богу (найдено в шинели русского солдата, погибшего во Вторую мировую войну) Послушай, Бог... Еще ни разу в жизни с Тобой не говорил я, но сегодня мне хочется приветствовать Тебя. Ты знаешь, с детских лет мне говорили, что нет Тебя. И я, дурак, поверил. Твоих я никогда не созерцал творений. И вот сегодня ночью я смотрел из кратера, что выбила граната, на небо звездное, что было надо мной. Я понял вдруг, любуясь мирозданьем, каким жестоким может быть обман. Не знаю, Боже, дашь ли Ты мне руку, но я Тебе скажу, и Ты меня поймешь: не странно ль, что средь ужасающего ада мне вдруг открылся свет, и я узнал Тебя? А кроме этого мне нечего сказать, вот только, что я рад, что я Тебя узнал. На полночь мы назначены в атаку, но мне не страшно: Ты на нас глядишь... Сигнал. Ну что ж? Я должен отправляться. Мне было хорошо с Тобой. Еще хочу сказать, что, как Ты знаешь, битва будет злая, и, может, ночью же к Тебе я постучусь. И вот, хоть до сих пор Тебе я не был другом, позволишь ли Ты мне войти, когда приду? Но, кажется, я плачу. Боже мой, Ты видишь, со мной случилось то, что нынче я прозрел. Прощай, мой Бог, иду. И вряд ли уж вернусь. Как странно, но теперь я смерти не боюсь.

Как писалось в "Сборнике кратких христианских поучений к воинам", составленном протоиереем Георгием Мансветовым на основе проповедей, прочитанных накануне Отечественной войны 1812 года (в 1810-1811 гг.): "Войны только начинают люди, а оканчивает их Сам Бог, Который, как правило, помогает правому. Поэтому победу нельзя приписывать только своему мужеству, а неудачу на поле брани — ошибке военачальников. Победа и поражение — в деснице Господней". Мысли после «Пасхи 1945 года» (Димитрий Артюх) Обычно фильмы о периоде Великой Отечественной войны смотреть тяжело, но эту киноленту посмотрел на одном дыхании и утешился. Страшная война и великая победа… Смерть и жизнь… Всепрощающая и всеобъемлющая Божия любовь и забота… Воскресение... Душа наполнилось радостной надеждой, верой в то, что Бог всегда рядом, какие бы тяжелые жизненные обстоятельства ни складывались. Казалось бы, война и Бог, где здесь связь? Почему Он, Всемогущий, позволил столько лет страдать? Почему не остановил кровопролитие? Но давайте вспомним, что предшествовало войне. Давайте вспомним, как начался двадцатый век. 1937 год. 1939 год. Думаю, не нужно объяснять, что за события происходили в это время и что 1941 год после этого просто не мог не наступить. Правда, все войны все равно начинают люди, а заканчивает их Сам Бог, помогая тем, кто прав. Война началась в день Всех святых, в земле Российской просиявших. В этот дорогой для православного человека день враг рода человеческого в лице Гитлера нанес удар по Церкви Христовой, желая ее уничтожить. Но захватчик был поражен 6 мая 1945 года, в день памяти святого великомученика Георгия Победоносца — воина, победившего дракона, представляющего зло; в день, когда во всех православных храмах после Великого поста раздалось долгожданное ликование: «Христос воскресе!» и в ответ услышалось: «Воистину воскресе!»; когда пасхальные песнопения наполнили душу радостью о том, что смерти нет, что Христос победил смерть. Германская капитуляция была подписана 9 мая 1945 года, в среду Светлой седмицы, полководцем с именем Георгий. В послании Патриарха Московского и всея Руси Алексия I 6 мая 1945 года говорилось: «Пасхальная радость Воскресения Христова соединяется ныне со светлой надеждой на близкую победу правды и света над неправдой и тьмой… Свету и силе Христовой не возмогли противиться и препятствовать темные силы фашизма, и Божие всемогущество явилось над мнимой силой человеческой». http://www.youtube.com/watch?v=NvQqzMajP9w https://youtu.be/NvQqzMajP9w - для тех кому не видно

Наташа, спаси Господи! Как будто в мире детства побывала))

Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое и даждь нищим, и имети имаши сокровище на небеси: и гряди в след Мене.(Мф.19:21) Размышления о том, чего не было, но могло бы быть… Как-то неожиданно наступил возраст, когда о взрослом уже сыне меня спрашивают: «А у него есть девушка?», – и после отрицательного ответа, – «Монахом собирается быть?» Может быть, всем подвизающимся на церковной ниве родителям задают такой вопрос? Но даже если нет, то сами-то уж они себе его точно хотя бы раз в жизни задавали. Для одних он звучал риторически, для других начинался словами: «а что если», и лишь избранным после утвердительного ответа приходилось оставаться наедине с собственными размышлениями о разлуке с близким человеком, об изменении его имени, об одинокой старости... Или? Мой сын, к сожалению, не собирается быть монахом. Зато без сожаления я часто думаю о том, что у меня – сын. Кажется, что так легче смиряться с решениями, которые он будет принимать самостоятельно. Он – мужчина, и даже такой важной в его жизни женщине как мать, необходимо об этом помнить. Всемилостивый Господь, конечно же, лучше нас знает, кто будет чьим родителем, и я радуюсь тому, что мой ребенок имеет возможность самостоятельно принимать жизненно-важные решения. Боюсь, в случае с девочкой все могло быть и по-другому. Сами уверовав в зрелом возрасте, неофитами мы были готовы всё оставить ради лучшей жизни, и монастырь виделся образцом человеческого общежития, моделью идеального мироустройства. Туда тянуло, там хотелось остаться, и казалось, что Небо на земле доступно всем. Это было время духовной весны, разразившейся после распада СССР на просторах нашей необъятной Родины. Оглядываясь назад, только и удивляешься мощности благодатного потока, который хлынул тогда на человеческие души, перевернул умы, изменил судьбы и наполнил радостью сотни тысяч жизней бывших советских граждан. Люди уходили в монастыри вовсе не от проблем (хотя, наверное, бывало и такое). Они шли навстречу Христу. Их было тогда так много, что они были похожи (и были такими на самом деле) на несметное войско, способное восставить из мерзости запустения дивной красоты храмы, вдохнуть жизнь в монашеские обители, возродить Церковь... Сейчас даже сложно себе представить, что довольно много семей оставляли мир по взаимному согласию, уходя в монастыри, чтобы заново строить, восстанавливать, возрождать разрушенную, но не уничтоженную нашу духовность. В монастырь, кажется, хотелось тогда всем верующим во Христа Воскресшего, и мне представлялось, что если бы у меня была дочка, вполне можно было бы попроситься вместе в какую-нибудь городскую женскую обитель и дожить там до старости, еще и вырастив ребенка в «обеззараженной среде». С ребенком мужского пола в женский монастырь проситься было как-то неудобно. Но все промыслительно. Ангельский образ, он определенно не для всех, а внешние причины, приводящие к пониманию этого, Господь дает всем разные, но всегда необидные. Чувство благодарности к тем, кто возродил церковную жизнь, пришло, пожалуй, вместе с осознанием значения их подвига. Что это были за люди, и что это были за дела, Бог весть, но точно известно, что спать в неотапливаемых помещениях, питаться не каждый день, убеждать сильных мира сего помогать возрождающейся обители («зачем она нужна, спрашивается?») и бесконечно уповать на милосердие Божие – это сверхусилия, на которые способны лишь избранные. Принцип икономии, примененный тогда к кандидатам на постриг, с лихвой был компенсирован самой жизнью этих подвижников новой эпохи церковного возрождения.

Странный священник Вера Васнецова вместе с мужем и детьми уже давно ходила по воскресеньям в храм. Участвовала в Таинствах. Посты соблюдала. Молилась, естественно… Впрочем, молилась она всю свою жизнь, было за что Бога благодарить: дом у нее — полная чаша! Но после того как подружилась со своей соседкой Любочкой, стала… Как бы это сказать? «Воцерковленной», вот как! С Любашей они и книги православные читали, и даже христианские фильмы смотрели, а потом взахлеб обсуждали. В общем, религиозная жизнь бурлила в полном смысле этого слова! Пока в один прекрасный день батюшка не назначил Вере епитимью. — Ты каяться пришла или на жизнь жаловаться? — недовольно спросил старенький священник, сурово глядя исподлобья. — Каяться, — смущенно пробормотала Вера. Потом она судорожно принялась искать в кармане листочек, на который еще вчера аккуратным и разборчивым почерком выписала все свои грехи. Наконец, бумажка была извлечена, и Вера принялась тараторить: — Осуждением согрешила, сплетнями, празднословием, нерадением в духовной жизни… — Понятно, — резко оборвал ее батюшка, — как бороться с этим всем собираешься? Васнецова покраснела. Что он вообще от нее хочет?! Она пришла к Богу! С покаянием! А он мало того что не дает обо всех грехах рассказать, так еще и непонятные вопросы задает! Вера мгновенно разозлилась. Что она, девчонка какая «зеленая»? Полжизни, вообще-то, за плечами. Трех детей с мужем на ноги подняли. А тут робеет, как школьница… — Не знаю, как бороться, — гордо вскинула она голову и посмотрела на батюшку испепеляющим взглядом. Ну, по крайней мере, ей хотелось думать, что именно «испепеляющим». — А я знаю, — чему-то обрадовался священник. — Епитимью хочешь? Вера округлила глаза. Точно неправильный батюшка. Прежний был правильный. Обычный. А этот странный какой-то. — Какую такую епитимью? — с любопытством спросила женщина. — Это уж я сам решу, какую. Ты, главное, отвечай: хочешь или нет? Это же твое дело, бороться со страстями или нет. — Ну, давайте, — неуверенно ответила Васнецова. А как иначе? Все-таки священник. Не скажешь же ему: «Не хочу». Неудобно как-то… Да и выглядеть будет, будто она не хочет побеждать страсти. — Хорошо. Тогда месяц телевизор не смотри. Фильмы по компьютеру тоже. Книги, кроме Священного Писания и Святых отцов, не читай. И он накрыл ее голову епитрахилью. — Батюшка, так я и не смотрю телевизор этот! — пробормотала Вера, отходя от аналоя. — И на дисках мы с Любой только православные фильмы смотрим… — Даже очень-очень православные нельзя, — торжественно произнес странный священник, — месяц. Не забудь. Вера спешила домой, чтобы скорее поделиться с соседкой тем, что с ней только что произошло. Но Любочки дома не оказалось, и тогда она пошла к себе. День пролетел, как обычно, в суматохе. Нужно было очень многое успеть по хозяйству. Наконец, она присела в кресло и блаженно закрыла глаза. Рука сама потянулась к книге, лежавшей на столике. Ну вот, хоть полчасика до прихода мужа можно отдохнуть… Стоп. «Епитимья!» — пронеслось в Вериной голове. Книга была художественная. Очень интересная! Самая что ни на есть православная! Но все-таки художественная… Вздохнув, она с раздражением убрала ее на полку. И что теперь делать? Внимательно изучив все, что у нее было из святоотеческой литературы, женщина решила: «Лучше просто полежу». Ну не настроена она была сейчас на такие серьезные вещи! Когда целый день работаешь, то хочется хотя бы несколько минут провести расслабившись! А чтение Святых отцов и Писания требует огромных усилий от человека! Вот же батюшка… Не знает, небось, каково это — оказаться лишенной даже такого маленького утешения, как хорошая книга! На следующий день стало еще хуже. Была суббота. Любочка пригласила ее посмотреть одну очень интересную передачу. Выступал известный миссионер. — Не могу, — нахмурившись, ответила соседка и рассказала про «странного» священника и его епитимью. — Надо же, — протянула Люба, — ну, тогда не буду тебя искушать… Пойду одна глядеть. А Вера тем временем маялась. Ничего, оказывается, ей теперь нельзя! Ходи по квартире, как неприкаянная, вместо того чтобы, как Любка, благочестивую передачу посмотреть! На третий день она была вынуждена в перерывах между стиркой и уборкой квартиры взять в руки пылившуюся на полке книгу аввы Дорофея. Неинтересно, конечно, а что делать? Просто сидеть на стуле, бездумно уставившись в стену, было еще неинтереснее… Через неделю на прикроватной тумбочке Веры появилась Библия. Новый Завет она, разумеется, и так читала. А вот Ветхий как-то стороной обходила. Что ж, по крайней мере, будет теперь хотя бы знать, что в нем написано… Через четыре недели Любочка позвонила в дверь Васнецовых, держа в руках целую стопку дисков: — Все, Верка! Отмучилась! Конец этой твоей странной епитимье! Гляди, сколько фильмов я уже посмотрела. Выбирай, какой тебе? Посмотри, а потом обсудим! Но Вера только удивленно хлопала ресницами. Неужели месяц так быстро пролетел?.. — Любочка, — смутилась она, — не хочется мне что-то сегодня ничего глядеть… Но, увидев расстройство соседки, воскликнула: — Слушай, а ты читала «Невидимую брань» Никодима Святогорца? Там такая интересная тема поднимается! Пойдем ко мне, я тебе зачитаю! На следующий день Любочка неловко переминалась с ноги на ногу, стоя в притворе храма. Она путано старалась что-то объяснить священнику, пока тот, наконец, не прикрикнул: — Толком скажи, чего хочешь! Что ты все кругами ходишь! — Мне бы епитимью, — прошептала Люба. Батюшка неожиданно улыбнулся. Кто его знает, может, он и не странный… Может быть, вполне обычный священник. Наталия Климова

«О святыя Марфо и Марие и прочии святыя жены-мироносицы! Умолите Возлюбленнаго вами и вас возлюбившего Сладчайшаго Иисуса, Его же вы исповедали есте Христа, Сына Божия, да даст и нам, грешным рабам Божиим, грехов оставление, в вере правей нелицемерное и твердое стояние…» Во всех четырех Евангелиях разнится число жен, поведавших миру о Воскрешении Господа. Но именно они, а не те из Его учеников, которых он созвал на Тайную Вечерю, кроме одного, были рядом с Христом в момент Его страданий. Женщины всегда следовали за Господом во время Его земного служения, не оставляя Его, окружая любовью, заботясь о Нем, молча внимая словам Его, нигде не проявляя себя так явно, как в столь тяжелый и мучительный момент. Мироносицы — это те самые женщины, которые из любви к Спасителю принимали Его в своих домах, а позже последовали за Ним к месту распятия на Голгофу. Так важно быть рядом в сложный момент жизни с тем, кому трудно. Именно эту необходимую жертву своей любви принесли жены-мироносицы в дар Иисусу, Кого так любили и Кому так верили. Эта преданность и любовь были тем единственным возможным поступком, совершенным ими в час, когда все отвернулись от Иисуса, как от казненного позорнейшею из казней. Мать Его, Обручник Иосиф, эти женщины, один апостол и двое праведников не утратили ни веры, ни доверия и стояли с Ним подле Креста, на котором страдал за мир их Учитель. И уже тогда они приняли Христа, стали Его частью, стали верными. Они были рядом и сам факт распятия Иисуса пугал их. Вся природа наводила на людей ужас: «в шестом же часу настала тьма по всей земле и продолжалась до часа девятого» (Мк.15:33) «и померкло солнце, и завеса в храме раздралась по середине» (Лк.23:45), «…и земля потряслась; и камни расселись; и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли..» (Мф. 27:51-52). И вот эти женщины, несмотря на взбунтовавшуюся природу, ненависть стражников, первосвященников, и людей кричавших «…распни Его» (Мк. 15:13), стояли рядом с Учителем, когда Он умирал. И вновь, именно они первыми поспешили затемно ко Гробу Господню, чтобы помазать тело Христа миром и соблюсти положенные погребальные церемонии как это полагалось по обычаю иудеев. Рассуждая умом, вряд ли они решились бы на это - возле гробницы Спасителя стояла стража, которая могла их арестовать, пещера была закрыта тяжёлым камнем, который невозможно было отвалить. Но они не думали о трудностях, их вели любящие сердца, ноги несли их к Тому, Кто для них значил больше всего, Кому они отдали себя без остатка. Они хотели быть с Ним и никогда не разлучаться. Среди них была и сама Богородица, и те, кого Евангелие причисляет к ним - Мария Магдалина, Мария Клеопова, Саломия, Иоанна, Марфа, Мария, Сусанна. Вот как нам описывает происходящее Евангелие. «По прошествии субботы Мария Магдалина и Мария Иаковлева, и Саломия купили ароматы, чтобы идти помазать Его. И весьма рано, в первый день недели, приходят ко гробу при восходе солнца. И говорят между собою: кто нам отвалит камень от двери гроба?» (Мк. 16:1-5). «И вот сделалось великое землетрясение. Ибо ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем» (Мф. 28:1-2). Тогда ангел Господень возвещает им о воскрешении Иисуса, и говорит, чтобы те возвестили ученикам о том, что Христос воскрес и ожидает их в Галилее. Что же женщины? «И, выйдя, побежали от гроба; их объял трепет и ужас, и никому ничего не сказали, потому, что боялись» (Мк. 16:8). Но Господь сам явился к ним, и первой - той, которая больше всех страдала от своих страстей, и которую он спас от них, и сердце которой было больше всех отдано Ему - Марии Магдалене. Ученики же пока не в силах поверить ни ей, ни самому воскресшему Господу, хоть и видят Его. Господь обвиняет их в неверии и жестокосердии: «Тогда Он сказал им: о, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки! » (Лук. 24:13-25). И лишь спустя некоторое время, когда они пришли в себя, только тут поверили и укрепили ту слабую веру, которая была в них. Какое удивительное дело - Господь Бог поручает своему Ангелу открыть весть о воскрешении Иисуса Христа именно женщинам, тем, кого мы почти не видим в Евангельских повествованиях. Этим самым Он раскрывает внутреннюю силу женщины, ее способность к самопожертвованию во имя любви, ее желание служить Господу без остатка, несмотря на опасность. Это они, жены-мироносицы, во многом следующие не столько разуму, сколько своим чувствам, оказались в самый страшный момент земной жизни Спасителя не среди его учеников, разбежавшихся в большинстве в ужасе в разные стороны и покинувших Учителя в такой страшный час, опасаясь репрессий со стороны иудейских первосвященников и римских властей. А поскольку ученики не обладали в той мере как женщины, такими качествами как чувствительность и самопожертвование, нельзя сказать, что они оставили Его из-за трусости или предательства. Они ни в коей мере не были предателями - предателем был один Иуда, а отречение Петра искупилось его покаянием, но они, в отличие от женщин, полагались на рассудок, пытались понять происходящее разумом, и забыли слова Иисуса: «Сыну Человеческому надлежит быть предану в руки человеков грешников, и быть распяту, и в третий день воскреснуть» (Лк. 24:7). Как повествует нам Священное Предание, каждая из женщин-мироносиц и далее несла свой проповеднический подвиг во имя Господне. Святые апостолы в книге Деяний апостолов упоминают о женах-мироносицах, что подтверждает мнение об их подвижническом благовествовании Воскресения Господня. Также, например, Священное Предание рассказывает о Марии Магдалине, которая явилась в Италии к императору Тиберию и говорила о Христе Воскресшем, подарив ему красное яйцо как символ Воскресения со словами «Христос Воскресе». И теперь всякий раз мы восклицаем эти слова в знак начала новой жизни и непоколебимо утверждаем: «Воистину Воскресе». Какой же меркой станем судить себя мы, современные христиане, окажись мы в подобной ситуации? Думаю, что перед каждым православным христианином встаёт такой вопрос - как бы он отреагировал, видя такую картину? И потому мы обязаны спрашивать себя: не предаем ли мы вновь и вновь Христа, когда столько порочного слышим о созданной Господом Церкви? Достаточно ли в сердце современного христианина любви и веры, чтобы без сомнения поверить в Воскресение Господне и без остатка служить Ему своими делами: любовью к ближнему, состраданием к страждущему, заботой о немощном. Каждая строка Евангелия – это непревзойдённый урок познания себя. Потому не уподобляемся ли мы ученикам Господним, убегая от нависшей над человечеством катастрофы безбожия, безнравственности и вседозволенности. Но и сегодня, как и тогда, первыми спешат на помощь женщины. Именно они своим сердцем чувствуют, как далеко отстоит современный мир от Господа, именно они знают, у Кого и где искать спасения. Потому в храмах наших мы видим в большинстве своем женщин, молящихся за всех нас. Женское сердце - удивительная вещь, оно гораздо больше, чем мужское и способно достичь тех пределов чистоты и святости, которые только возможны для человека, если это сердце находится рядом с Господом. Но нет и никого более жестокого, чем женщина, если она устраивает свою жизнь не в соответствии с тем, как задумал её Господь. Это предупреждение сестрам: обладая божественным даром, воспользуйтесь им и не упустите его. Протяните руку к Господу, и Он сам поведёт вас, поддайтесь сердечному зову - и вами спасутся многие. Как сказал Преподобный Варсонофий Оптинский: «Женщина без веры жить не может. Или она после временного неверия опять скоро возвращается к вере в Бога, или же начинает быстро разлагаться. Другое дело мужчина: он может жить без веры. Окаменеет совершенно, станет соляным столбом, — таким окоченелым и живет. А женщина так не может...». Господь слышит молитвы женщины и спасает всех, о ком она молится, и её саму делает «апостолом» в женском обличии, потому старайтесь хранить и продолжать дело первых верных жен-мироносиц своим верным служением Господу. игумен Михаил (Киселев)

Всех сестричек с днем святых жен-мироносиц !!!

Врата в жизнь Религия объясняет не только тайну жизни, но и тайну смерти... К исходу из этого мира люди относятся по-разному. Есть окаменение пред лицом смерти, есть циническое отношение к ней; есть желание смерти — от уныния или отчаяния, когда призывает человек смерть, чувствуя страшную тяготу жизни; в этом состоянии он иногда сам накладывает на себя руки или хочет, чтобы его убили. Бывает состояние безразличия, когда человек принимает бездумно и жизнь, и смерть. Есть страх перед смертью, животная боязнь, достигающая иногда такой силы, что, находясь даже вне всякой видимой опасности для жизни, человек тягостно ожидает смерти, думает о ней как об уничтожении своем. Иное отношение — это покорное принятие смерти: полное сознание важности, ответственности и даже величия ее мгновения как перехода в высшую область бытия; и, наконец, последнее отношение — это ангельская радость пред лицом смерти. Человек, знающий Царство Божие уже по опыту земной жизни, ждет, с великой надеждой, этого Царства Божия, блаженного упокоения духа своего в Боге, после смерти тела. Не стремится он в иной мир против воли Божией, осознает ценность и земной жизни, но радостно ждет той минуты, когда воля Божия возьмет его в высший мир. Апостол Павел, переживший это высокое чувство, говорит: «Имею желание разрешиться и быть со Христом», ибо «жизнь моя — Христос, и смерть — приобретение...» В человечестве преобладает страх пред смертью, переходящий в бездумно-покорное приятие ее неизбежности. Но часто бывает и окамененное нечувствие, и не только боязнь смерти, но и боязнь даже думать о ней. Те, которые гонят от себя мысль о смерти, не могут, конечно, религиозно приготовиться к неизбежному исходу. Память о смерти святые учители и подвижники христианства считают для человека столь же необходимой для духовной жизни, как и молитву. Они говорят, что молитва есть «правое крыло» души верующего человека, а «левое крыло» есть память об исходе из этого мира. Часто высказывается в мире неверная мысль, что память о смерти препятствует провождению земной жизни, как бы «тормозит» активность человека в мире. Это может быть отнесено лишь к пессимистическому отношению к смерти, которое делает человека, действительно, неспособным ни к какому делу. Христианская же память о смерти есть прозорливое состояние души человеческой, и делает ее более сознательной и мудрой, давая активности человека в мире особую силу и ответственность. Языческое древнее общество сперва подозревало христиан в недолжных чувствах в отношении к жизни этого мира, но, присмотревшись, увидело свою ошибку. Христиане могли отдавать земле все, что предназначалось для земли, в порядке государственной повинности и общественного служения. Но лишь Богу и вечности христиане отдавали свою душу. Христианство никогда не противоречило жизни, а только одному греху. Память о смерти — о которой говорят учители Церкви — не активности жизни противоречит, но активности греха. Греховное чувство действительно ненавидит память о смерти потому, что это есть память и о расплате за грех, о конце всех иллюзий, миражей зла, призрачных его радостей, которыми зло соблазняет на земле человеческую душу, отвлекая ее от Бога и Его правды. Что такое «смерть»? Зло это или добро? Некоторые скажут: «зло»; другие (по-разному) скажут «добро». Истина же в том, что смерть, как уход человека из одной действительности, земной, в другую — небесную, являясь следствием зла, не есть сама по себе ни добро, ни зло; для одних людей, добрых, верующих, она является «добром» и благодеянием, а для других, не покаявшихся перед Богом, она бывает — «злом», горем. Качество души умирающего человека определяет значение смерти для нее. Слово Божие понимает смерть не в одном только смысле расставания человека со своим земным телом, но и в смысле потери человеком Благодати Божией. Эта последняя, абсолютно ужасная смерть, есть смерть души, или, как говорит Апокалипсис: смерть вторая (Откр. 20, 6), — смерть для праведности, для чистоты, для блаженства, для добра, — вечной жизни в Боге. Но эта смерть вторая никакой не имеет власти там, где души спасены и преображены силой Христовой. …Смерть и ад отдали мертвых… — говорит Откровение (Откр. 20: 13). Самая святая и высшая смерть человека есть смерть его для зла, для греха. Смерть для самой смерти... Человек умирает, чтобы не умирать больше... Воскрешенный во Христе есть человек, «умерший для зла». Смерть явилась в мире результатом человеческого отпадения от Бога, следствием греха; и, когда уничтожается грех, в подлинном покаянии, и в прощении Богом человека, снимается проклятие греха, то вынимается и жало из смерти... Оттого так торжественно и радостно в своем пасхальном знаменитом Слове святой Иоанн Златоуст восклицает: «Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?!» «Жало» вынуто из человеческой смерти воскресением Христовым. И все верные Христу, все живущие с Ним и в Нем, — сыны воскресения. Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской)

Рождение нового человека (20.03.2015)

Ну что там, опять пробка...

Батюшка майор Когда-то с моим знакомым Вячеславом произошел случай, в корне изменивший его жизнь раз и навсегда… Родился Вячеслав в Брянске в хорошей семье. Отец, между прочим, полковник милиции, мама — эксперт-криминалист. При таком раскладе ему на роду было написано пойти по стопам родителей. Что, в принципе, и произошло: после десятилетки он поступил в Горьковскую школу милиции, затем распределился в райцентр в Смоленской области. За пятнадцать лет службы в системе МВД дослужился до майора. Начальство и сослуживцы Вячеслава уважали. Надо заметить, было за что — профессионал, каких поискать! Грамоты, награды и поощрения по службе сыпались как из рога изобилия. Родители нарадоваться не могли на успехи продолжателя милицейской династии. И еще приятная новость: решился вопрос с Академией МВД в Москве, что в перспективе сулило стремительный карьерный рост! Но тут в судьбу милицейского майора вмешался Промысл Божий. Как-то в середине зимы в районе, где служил Вячеслав, прокатилась серия дерзких ограблений православных храмов. Преступники, в основном, грабили церкви, находящиеся в глухих деревеньках. А там зачастую отсутствовала надежная телефонная связь, поэтому милиция (в силу объективных причин) всегда запаздывала. К тому же для вывоза награбленного преступники использовали редкое для того времени средство передвижения по заснеженному лесу — снегоход. Это дело начальство поручило Вячеславу и его сослуживцам. Изучив все эпизоды, оперативники заострили внимание на существенном моменте: преступники старались грабить храмы, находящиеся в отдалении от населенных пунктов, но вблизи железной дороги. По всей видимости, они передавали украденные иконы подельнику, тот садился в электричку и отбывал в неизвестном направлении. Также сыщики пришли к выводу, что не ограбленными остались несколько деревенских храмов, затерянных в лесном массиве, причем один из них полностью отвечал требованиям преступников — находился на отшибе в самой глухомани. К тому же до небольшой железнодорожной станции — десять километров, что для снегохода — не расстояние. Решено было бросить силы именно на этот храм. Но тут в дело вмешались непредвиденные обстоятельства. Одного из оперативников скосила температура под 40, второго срочно перебросили на новое резонансное дело. А Вячеслав нутром чуял — надо срочно ехать! И он, вопреки всем инструкциям, отправился в одиночку. Это было непросто. В начавшейся вьюге Вячеслав… заблудился и только чудом прибыл в деревню. Плутая ночью среди сугробов, едва ли не лбом ткнулся в деревянную стену храма. Наскоро обследовал, распахнул дверь и… обнаружил лежащего на полу старенького батюшку с окровавленной головой. Опустившись на колени, Вячеслав принялся оказывать первую помощь. Батюшка, придя в себя, прошептал: «Слава… Слава… Слава…» Вячеслав был поражен — от кого он узнал его имя?! Но тут священник посмотрел на иконы и сказал: «Слава Тебе, Господи… Ты привел ко мне того, кто останется тут после меня». …Никто не знает, какие внутренние противоречия рвали на части душу Вячеслава, но факт остается фактом: когда это дело было завершено, майор написал рапорт об увольнении из милиции, а через какое-то время стал священником. А что, спросите вы, стало с преступниками, грабившими храмы? Их постигла Божья кара. Снегоход на полном ходу врезался в дерево буквально в двадцати метрах от железнодорожной станции. К тому моменту, когда его обнаружил наряд милиции, один из грабителей замерз, второго, с переломанными ногами, но еще живого, отправили в больницу. Кстати, их подельника, ожидавшего на перроне, тоже задержали. За раскрытие серии ограблений милиционеров поощрили. Бывший майор тоже получил свою награду, но куда более весомую — дары от Бога. Как говорится, пути Господни неисповедимы… 25.03.2015 Аркадий Груздов

Чудесный дар детства на Афоне Монастырь Григориат, первый снег. Душа, как плод, нальется светом, А мир исчезнет, словно ложь. Твоим, Христе, живу Заветом, В душе испытывая дрожь. В ночи прислушиваюсь к сердцу, Не забывая ни на миг, Что только тот доступен детству, Кто детства во Христе достиг... + Стихи монахов Святой Горы Афон.

Вышел зайчик погулять...)))

Полностью с Вами согласна...С верой и благоговением принимающие Таинство Елеосвящения,по молитве священнослужителей,получают от Бога немалую благодать и душевное успокоение.

Тот, кто носит в себе Царство Божие, незаметно переносит его на других. Людей привлекает наш мир и покой, наше тепло, и желая быть рядом с нами, они также будут впитывать атмосферу Неба. И вовсе не обязательно говорить об этом. Небо само будет сиять в нас. Даже когда мы молчим или говорим о самых обычных вещах, даже, если мы не осознаём этого - оно светится в нас . ( Старец Фаддей Витовницкий)

Прививка от жадности Звонит мне однажды мой давний приятель - знакомы мы с ним больше 15 лет - он хотя и православный, но в церкви (по причине разнообразных жизненных обстоятельств), бывает не часто. Пообщались мы с ним о разном и среди прочего он говорит: «Не могу найти свои новые ботинки. На улице уже весна, а я все в зимней обуви хожу. Старые ботинки, которые выбросить собирался - лежат, а новые - не знаю, куда делись». Поговорили и забыли, вдруг, на днях, он мне снова звонит и сообщает: «А ведь Господь мне прививку от жадности сделал!». И рассказывает такую историю: «Помнишь, отец Илья, когда ты ко мне в прошлом месяце в гости заходил, я захотел в качестве «пожертвования» отдать свои старые ботинки? Я себе новые купил, хорошие, недешевые, а эти выбросить было жалко, вот я и предложил, чтобы ты передал их нуждающимся». И ведь правда, я вспомнил, что однажды, будучи у него в гостях, когда уже собирался уходить, он в прихожей протянул мне пакет и сказал, что, вот, дескать, хочет пожертвовать нуждающимся, я поблагодарил и поинтересовался, можно ли увидеть содержимое, он согласился: «Конечно, там ботинки, я себе новые купил, а эти выбрасывать жалко». Когда обувь была извлечена из коробки, лежащей в пакете, мой «жертвователь» несколько смутился: «Ну… ,может быть, кому-нибудь пригодятся..?» Знакомы мы давно, поэтому я и говорю ему: «Нет, дружище, ты лучше все же их выброси». «Когда ты, батюшка, достал их из коробки, я увидел ситуацию в каком-то совершенно ином свете - мне так стыдно стало. Вот, думаю, ведь угораздило меня изношенные ботинки, которые сам уже ни за что не надену, пожертвовать. Но избавляться от них все равно не стал, пусть, думаю, немного постоят - потом выброшу. Ну, постояли они, постояли, и как-то раз, делая уборку, я наконец-то решился с ними расстаться. Мужественно взял коробку и … нет, не выбросил, а поставил на лестничной площадке, вдруг кому-то понравятся. И ведь точно, понравились, буквально через 10 минут вышел из квартиры, а их уже нет. Успокоилась моя совесть - доброе дело сделал, но насколько это дело было доброе, я понял лишь позднее, когда весной стал искать свои новые ботинки. Все обыскал, даже тебе по телефону посетовал, что нигде их найти не могу. Старые - стоят, а новых нет нигде, ну нигде нет! Пропали! Долго я их искал, пока не вспомнил самое начало этой истории. Оказывается, я вместо старых, новые ботинки на лестничную клетку вынес. И понял я, что это Господь сделал мне прививку от жадности! Теперь вот хожу и к соседям приглядываюсь, а зачем приглядываюсь? А вдруг на ком-то свои новые ботинки увижу – прививка-то еще не подействовала!» иерей Илия Ванюхин

В Церкви все чудо, — говорит отец Павел Флоренский, — и таинство — чудо, и водосвятный молебен — чудо, и каждая икона — чудо, и каждое песнопение — не что иное, как чудо. Да, все чудо в Церкви, ибо все, что ни есть в Ее жизни — благодатно, а благодать Божия и есть то единственное, что достойно наименования чуда» О БОЛЕЗНИ И ИСЦЕЛЕНИИ ТАИНСТВО ЕЛЕОСВЯЩЕНИЯ (СОБОРОВАНИЯ) Как нам понимать это странное таинство? Человек - страдающее существо. Каждый из нас бывал в больнице. Каждый из нас, особенно священник, знает, когда он входит в больницу, что наш мир под личиной оптимизма - мир болезней и страданий. Мы часто стараемся забыть об этом, жить, как будто бы в мире нет ни страданий, ни смерти. На страницах наших журналов мы видим изображения великолепных мужчин и женщин, их красивые тела, всю картину мира, рисующую полное благоденствие. Но всякий знает, что реальная жизнь лучше видна в больнице и что страдания- ее неизбежное выражение. Тот самый человек, который был молодым, здоровым и счастливым и чья красота на фотографии нас поразила, теперь борется со страданием, отчаянием и смертью. Журнал лжет, а больница правдива и реальна. Страдание рано или поздно ожидает каждого из нас и объединяет всех в определении человека как страдающего существа. Потому таинство Исцеления, Божественный ответ на человеческие страдания, должно быть заботой не только священника, но и основным делом всей Церкви. Христос провел столько времени со страдающими, больными, искалеченными, которых приводили и приносили к Нему. Ибо Христос пришел, чтобы исцелить человека, освободить его от рабства греху и страданию. Но было бы ошибкой понимать таинство Исцеления как совершение чудес. Мы, конечно, отнюдь не отрицаем возможности чуда. Когда Богу угодно совершить чудо, Он его совершает. Но даже Христос, когда к Нему приносили больного, часто говорил: "Прощаются тебе грехи твои", - и только тогда исцелял его. Почему? Потому что одно физическое исцеление может быть только "временным". На этом свете не может быть полного и постоянного исцеления. Поэтому, чтобы понять христианскую идею исцеления, надо опять мыслить в понятиях "преображения". Возьмем для примера двух людей, умирающих в одной больничной палате от одинаковой неизлечимой болезни. Для одного из них это страшное мучение, и это умирание может быть, и часто есть, последним поражением и последней уступкой тьме. С другим человеком может произойти как раз обратное. Те же боли и страдания могут стать для него началом постижения смысла жизни. Пока он был счастливым, катался на своей машине, курил сигары, вкусно ел, приобретал все больше денег и т.д., он никогда не думал о Боге. Никогда. Жизнь была забавой, весельем. А теперь Бог посетил его. Так в древности христиане называли болезнь: посещение. Иными словами, мы должны понять, что духовно мы так слабы, так материалистически настроены, так далеки от духовной жизни, что у Бога нет другого способа открыть нам - в чем истинная жизнь, как отняв эту поверхностную, бессмысленную, веселую жизнь. Итак, страдание может быть победой, настоящим преображением человека; и, как всякий священник может засвидетельствовать, именно в страданиях можно видеть красоту духовного рождения, возвращения человека к духовной действительности, в которой он был создан. Такова цель таинства Елеосвящения. Прочтите молитвы и чтения, из которых оно состоит. Мы молимся о настоящем исцелении, полном выздоровлении человека, которого Бог посетил и который поэтому выздоровел, потому что он в общении с Богом. Это настоящая победа и настоящее преображение. Мы знаем, что этот мир никогда не будет миром без страданий, без болезней и больниц, но мы также знаем, что Христос говорит нам, что даже страдания могут стать победой Бога. Христос умер, и поэтому смерть преображена, Христос страдал, и поэтому страдания преображены, Христос живет, и поэтому жизнь преображена. Таким образом, в таинстве Елеосвящения человеку дарована возможность победы во Христе, Который любит нас больше, чем кто-либо другой может любить, Который в Своей любви состраждет с нами, чтобы преодолеть власть страдания. Наша христианская жизнь должна быть непрерывным преображением поражения в победу; и если так, то, конечно, Елеосвящение одно из великих Таинств Церкви. Источник: Михаил Помазанский. Христианская жизнь.

Настоятельница Пюхтицкого монастыря - о том, почему она выбрала свой путь Игумения Филарета (Калачева) Я даже не могу передать, что происходит в эти секунды… или минуты? с человеком. Будто Кто-то необъяснимым прикосновением дотронулся до твоего сердца. Это какое-то особое посещение Бога, после которого невозможно не воскликнуть: «верую, Господи и исповедую, яко Ты воистину Христос»! Почему это случилось? Почему со мной? Не знаю… Никто, повторяю, силой меня не тащил, никто мне ничего не доказывал, но с того дня Евангелие стало моей настольной книгой... Пюхтицкий Успенский ставропигиальный женский монастырь находится в Эстонии, в местечке Куремяэ, на Журавлиной (Святой или Богородицкой) горе. Монастырю - сто двадцать три года, и в его храмах ни на один день не прекращалось молитвенное служение. В советские времена это была единственная большая (до 160 насельниц) обитель, куда со всех концов огромной страны приезжали паломники. Расцвет монастыря связан с деятельностью схиигумении Варвары (Трофимовой) (1930 - 2011), которая была его настоятельницей сорок три года. Сейчас монастырем управляет игумения Филарета (Калачева), с которой в канун Рождества Христова встретился писатель Александр Нежный. Все, как прежде: и пять, и пятнадцать, и, кажется, тридцать лет назад, когда я впервые оказался здесь, в игуменском доме. Прежним гулким звоном отмечают уплывающее в вечность время напольные часы; вифлеемской звездой светит у киота лампада; и со стен комнаты прежним строгим взором смотрят с портретов настоятельницы обители на Святой горе. Только портретов теперь не шесть, а семь. Та старица в белом апостольнике с чудесным светлым лицом, всегда сидевшая напротив или рядом за большим овальным столом, четыре года назад ушла из этой жизни - в жизнь вечную. Игумения Варвара (Трофимова) или, как называл ее православный народ, "игумения всея Руси", теперь покоится на монастырском кладбище, неподалеку от овеянного преданиями седой старины древнего дуба. Ее преемница, восьмая пюхтицкая игумения Филарета (Калачева), человек другого поколения, другой судьбы, но неуловимым образом в чем-то напоминающая незабвенную Матушку Варвару. - Может быть, - заметила она, - в том-то и есть одно из выпавших нам главных послушаний: сохранить память о Матушке, об удивительном поколении старых монахинь, олицетворявших духовное благородство, и скромность нравов… Игумению Филарету я помню еще Ксенией, только что принятой в обитель сероглазой девушкой из Самары, в ту пору наводившую ослепительную - как заведено в монастыре - чистоту в монастырской гостинице, готовившей, кормившей гостей, мывшей посуду и вообще хлопотавшей с раннего утра до позднего вечера. Монастырские послушания - это всегда труд, подчас нелегкий. И Ксении с ее дипломом биологического факультета Самарского государственного университета пришлось трудиться и в гостинице, и на полевых работах, и на скотном дворе… Хозяйство монастыря кормит и сестер обители - а их больше сотни, и паломников, приезжающих поклониться святыням Пюхтицы, помолиться в Успенском храме, у чудотворного образа Успения Божией Матери, обретенного еще в XYI веке и ставшего, по сути, тем зерном, из которого вырос знаменитый на весь мир монастырь. Ксения поступила в обитель сразу после окончания университета, в 1992-ом, 7 июля, в Рождество Иоанна Предтечи. На следующий день ей дали в руку косу, поучили, как с ней обращаться, и отправили на покос. - А вы, матушка, раньше косили? - Никогда. За год до этого я все лето провела в обители, вместе с сестрами убирала сено, сушила его. Все вручную - собираешь граблями, потом из трех рядков делаешь один, потом берешь здоровую такую жердь и подсовываешь к стогу - и все надо быстро, слаженно. Со стороны взглянуть - как пчелы. С сестрами так хорошо было трудиться! Ведь монастырский труд - это, прежде всего, некое особое духовное состояние. Без него нет монашеской жизни. Недаром в незапамятные еще времена сказано было, причем именно в монастырях: труд есть молитва. Не будет труда - не будет и монастыря. Это еще Матушка Варвара нам внушала. А она ведь пятьдесят девять лет провела в монастыре - целую жизнь! Ну, в самом деле: где первая школа молитвы? В трудоделании. Косишь, к примеру, траву, и по совету старых монахинь часики прикрепляешь на фартук. Стрелочки идут, десять минут пролетели - за это время успеваешь прочесть примерно 30 молитв Иисусовых или 20 "Богородице Дева, радуйся". Так и следишь и за временем, и за молитвой. Или старшие сестры спрашивают: ты этот тропарь знаешь? Нет. Ну, как же? Давай, будем учить. Отступление первое Для тех, замечу я, кто хочет всецело посвятить себя Богу, нелегкий монастырский труд никогда не бывал неодолимым препятствием. Игумения Филарета с особенным чувством вспоминала в связи с этим старых сестер, которые трудились подчас в немыслимо тяжких условиях, валили лес, пилили, кололи дрова, пекли хлеб, пасли коров, ухаживали за лошадьми, да еще, едва прибежав с поля или из леса, спешили в храм: петь на клиросе, читать Псалтирь, молиться… "В колхозе, - заметил я, - тоже трудились сообща". "Нет, - ответила игумения с мягкой своей улыбкой, - в колхоз я бы не пошла". Объясню - если смогу. Важна не только сама работа - но и отношение к ней; не обязанность труда - а его восприятие; не сам пот - а то чувство, с которым проливает его человек. В монастыре мы почти всегда находим неповрежденные отношения человека и мира - и в том числе труд, не придавленный необходимостью и нуждой. Если в миру трудились и трудятся исключительно ради насущного хлеба, то здесь в заработанном хлебе видят благословение Божие. Тебе, Боже, наш пот и наши слезы. Тебе, Иисусе, наши натрудившиеся руки. Тебе, Пресвятая Богородица, наши воздыхания. - Вы - дитя города. Не уставали? - Уставала, конечно. Все уставали. Но у меня все-таки спортивная подготовка. Плавание… Совсем немного оставалось до кандидата в мастера. - И тут вы поплыли совсем в другую сторону… - В другую, - улыбнулась игумения. - Я после первого же моего монастырского лета Матушку Варвару просила: возьмите меня! Она отвечала: нет, деточка. Без диплома не приезжай. У меня сердце раскололось…Я и зимой, в каникулы, приезжала и все спрашивала: Матушка, вы меня возьмете? Она сказала: возьму. Я тебя жду и молюсь за тебя. И митрополит Иоанн (Снычев), который сыграл в моем духовном становлении огромную… огромнейшую! роль, он мне тоже говорил: монастырь? Благословляю. Но только после университета. Так я с дипломом и мамой сюда приехала. Мама через три дня со слезами со мной простилась. Я и тогда думала, и сейчас, что это была ее материнская жертва. Тяжко ей было со мной расставаться, хотя выбор мой она как человек православный, церковный, приняла. - Вас в церковь привела мама? - Да. Не знаю, как бы сложилась моя жизнь без ее участия. Она меня шестилетнюю повела креститься, в Покровский кафедральный собор нашего города - тогда это еще был Куйбышев. Был осенний теплый день, кленовые листья под ногами… Молодой батюшка, отец Иоанн, я его очень запомнила, меня крестил. От его взгляда, его слов, его отношения у меня на всю жизнь осталось ощущение удивительной доброты. - Очень часто бывает: человек крестился, но церковь словно бы проходит мимо него. Вернее, он мимо церкви, лишь иногда переступая ее порог - поставить свечку, перекреститься, поклониться и назад, к своим неотложным делам. А как было у вас? Не случайно же проявилась такая тяга к монашеству… Отступление второе Игумении Филарете было бы, наверное, легче ответить, что уже с детских лет она не представляла своей жизни без церкви. В конце концов, если тебя еще в юности с неодолимой силой повлекло в монастырь, то этому должна быть какая-то внятная причина. И отчего бы не объяснить свое монашество благочестием, особенно заметным в детские годы? Как в иных житиях: сторонилась сверстников, игр и шалостей, и куда бы ни шла, ноги сами заворачивали в церковь. В нашем случае, однако, все было не вполне так, что лишь подтверждает неисчислимое разнообразие путей, которыми человек приходит к Богу. Были игры ("Родители в церкви, - вспоминала матушка Филарета, - а рядом стадион "Динамо", зимой снежные горки. Прибегала к концу службы, похожая на сугроб…"), спорт, чтение, учеба. Времени было так мало и так много хотелось успеть, что иногда, чтобы не идти к литургии, она ссылалась на соревнования. Некогда! Церковь подождет, а стартовый выстрел прозвучит вот-вот. И прозвучал. В семнадцать лет, в августе, в Преображение, она пошла с мамой в храм. Мама уложила в корзинку яблоки, которые надо было освятить, рука у нее болела, надо было ей помочь. Тогда-то и пережила будущая пюхтицкая игумения событие величайшей важности, которое духовно умудренные люди называют встречей с Богом. - Я даже не могу передать, - сказала матушка Филарета, - что происходит в эти секунды… или минуты? с человеком. Будто Кто-то необъяснимым прикосновением дотронулся до твоего сердца. Это какое-то особое посещение Бога, после которого невозможно не воскликнуть: "верую, Господи и исповедую, яко Ты воистину Христос"! Почему это случилось? Почему со мной? Не знаю… Мама, конечно, хотела, чтобы я чаще бывала в церкви, но давить на меня, принуждать? Избави, Боже. Никто, повторяю, силой меня не тащил, никто мне ничего не доказывал, но с того дня Евангелие стало моей настольной книгой. Отступление третье Внешне, между тем, ничего не изменилось: университет, спорт, чтение взахлеб пришедших, наконец, в Россию ее великих писателей и мыслителей, из которых сильнейшее впечатление на нее произвел Иван Ильин. По воскресеньям, правда, теперь не возникало вопроса: идти к литургии или остаться дома. Идти! Бежать! Лететь! И, может быть, незаметно для нее самой менялся ее взгляд - и на себя, и на окружающий мир. Во всяком случае, после отдыха вернувшись с черноморских берегов, в церкви она услышала проповедь митрополита Иоанна. Владыка говорил о людях, во множестве лежащих на волжских пляжах и с гневом вопрошал: разве можно столько времени тратить впустую в нашей, такой короткой жизни?! Ей стало так стыдно своего шоколадного загара, что она тихонько выбралась из храма и дала себе слово следующим летом потрудиться для Церкви. Отправившись за советом к митрополиту, она встретила у него пюхтицких монахинь, мать Агнию и мать Артемию, тоже волжанок, и получив благословение святителя поехала в Пюхтицу! - Я приехала в конце июня, после сессии. Увидела зеленые купола храма, стену из дикого камня, величественную колокольню, святые врата - и мне показалось, что это врата в другую жизнь. Я до конца лета пробыла, еще и от сентября отхватила, опоздала к началу занятий… Вернулась в Самару, а сердце свое оставила в обители Матери Божией. Мои мысли теперь все были только о Пюхтице. Мне словно бы воздуха перестало хватать, и я знала, что свободно дышать и жить я могу только в монастыре. В Пюхтице. В университете уже было свободное распределение, и после защиты комиссия меня спрашивает: где вы, эмбриолог и генетик, собираетесь работать? Я помялась и сказала: в Эстонии. У них глаза на лоб. Девушка, Ксения Викторовна, да вы что?! Эстония уже независимое государство. Я снова: в Эстонии. Кто-то, наконец, сообразил: замуж, должно быть. Я киваю: да, замуж. - Только не добавили, что уезжаете к Небесному Жениху. - Вряд ли бы поняли... - В 1992-ом году в университете немало удивились вашему выбору. А я спрошу: как в наше непростое время живется православному монастырю в Эстонии? Религия большинства - иная. Да и отношения двух государств - России и Эстонии - не назовешь сейчас безоблачными. - С Божьей помощью хорошо, - не задумываясь, ответила игумения. - Само собой, есть разница в восприятии монастыря. Для кого-то это памятник истории и архитектуры, для других красивый парковый комплекс, где можно погулять с семьей, а для нас, насельниц, обитель - родной дом. Но вообще, Эстония гордится монастырем, считает его национальным достоянием, и власти ее на всех уровнях - от уезда до правительства республики относятся к обители с исключительной доброжелательностью. Это все - наследство Матушки Варвары. Ее настолько здесь уважали, что - к примеру - не сделали ни единого порицания за то, что она вела реставрационные работы без согласования с Департаментом архитектуры. Как! Сделать Матушке Варваре замечание? Это невозможно! Это ее оскорбит! Что же до межгосударственных отношений… Монастырь вне политики. У нас есть обитель на Журавлиной горе, где Хозяйка - Матерь Божия, и есть молитва, с которой мы неустанно обращаемся к Господу. Отступление четвертое Пюхтица сразу и навсегда забирает в плен сердце. В самом деле: кого не покорит исполненный внутреннего благородства облик монастыря, соприродный и окружающим его лесам, и такому высокому здесь небу, и смутно виднеющимся вдали холмам? Сестры обители поют кант, слова и музыку которого сами и сочинили: "О, Господи, какое это чудо, какая милость послана с небес, ведь люди на земле живут повсюду, а Матерь Божия собрала нас здесь…" На Святую гору, в монастырь, приводит призвание. Таков исчерпывающий ответ на вопрос, над которым размышляют очень многие, - ответ и как бы и отрицание вопроса, потому что суть призвания в том, что оно надпричинно. Оно вкоренено в духовную природу человека, но зачастую может быть невыявленным, неопределившимся и обнаруживающим себя лишь тоской и смутным желанием какой-то другой, более счастливой и гармоничной жизни. Иным человек становится вовсе не в итоге какой-то пережитой им личной драмы, и интересоваться причинами ухода в монастырь - все равно, что допытываться у поэта, почему он пишет стихи. Призвание к монашеству обладает столь мощной, проникающей в самую сердечную глубину силой, что не услышать, не почувствовать, не повиноваться ему - невозможно. И как бы в иные тяжкие минуты ни манил нас монастырь (или даже пусть только мечта о нем), как бы ни представлялся он нам спасением, утешением и надежным укрытием от житейских бурь - без призвания, без непоколебимого убеждения, что именно тут надобно жить и умереть, непереносимым гнетом ляжет, в конце концов, на плечи монашеское одеяние... - Это так, - кивнула на мои мысли вслух игумения Филарета. - К нам и приходят девушки в поисках иной жизни, жизни с Богом. Господь избирает, призывает и Его зову невозможно противостоять... В миру им трудно дышать - как трудно дышалось когда-то и мне. Но есть и другие... Они идут в обитель легкомыслия ради, за каким-то новым опытом, как бы попробовать: получится? не получится? Какая неверная, какая духовно - безответственная, соблазнительная установка! Ну как, к примеру, можно попробовать выйти замуж? - Ну, матушка, сейчас это сплошь и рядом… - Что ж в этом хорошего? К монастырской жизни можно присмотреться - приехать богомольцем, пожить в обители, потрудиться с сестрами, и только после этого осознать: по силам тебе монашеская жизнь или она не для тебя. Пробовать нельзя. В монастырь идут на подвиг - так Матушка Варвара нам говорила. Если решился - иди до конца. Тебе, может быть, трудно, ты устал, у тебя нет сил, - но ты идешь и делаешь, что должно. Ради Христа. Ибо ты здесь - для того, чтобы служить Ему и Пречистой Его Матери. Помните, что говорит Иисус человеку, который хотел сначала проститься с домашними, а уж потом следовать за Ним? "Никто, - сказал Спаситель, - возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад не благонадежен для Царствия Божия". В Самаре был замечательный священник, о. Михаил, по воскресениям устраивавший лекции и отвечавший на вопросы. Он мне говорил: святоотеческую литературу пока не читай. Рано. Подожди. К ней надо быть духовно подготовленным. Читай Евангелие до тех пор, пока не поймешь, что в нем - вся твоя жизнь. А к нам, бывает, просятся девушки, которые считают себя настолько духовно подготовленными, что выше некуда. Как же! Они все "Добротолюбие" прочли, все пять томов, от корки до корки. Горькая, скажу я вам, картина. Совершенно не зная монашеской жизни, потребить столько литературы о ней! Такие девушки - духовно еще младенцы, они в пеленках, а послушать их - за голову поневоле схватишься. Они обо всем уверенно судят, и всякий раз превратно. Их беда - это беда возомнившего о себе ума и чувства превосходства над теми, кто не знает, что потому или иному поводу написал, скажем, Филофей Синайский. Спасаться надо в простоте. Я не говорю, что учиться не надо - Боже, упаси! Но во всем нужна постепенность, о чем всегда говорили святые отцы. Бедные эти девушки. Мне, право, их искренне жаль, но я вынуждена бываю сказать им: нет. - И многим вы отказали? - Двенадцати. Были женщины с неудавшейся семейной жизнью. Просили: возьмите в монастырь. Но позвольте! У вас же дети маленькие! Да ничего, говорят, в детдоме воспитают. Как это понимать? Что это за монашество и что это за любовь к Богу, если ты так спокойно отрекаешься от собственного дитя? Но тропа в монастырь не зарастет никогда. В любом поколении найдутся, слава Богу, люди, которые всем существом своим захотят монашеской жизни, откликнутся на призыв Божий и пойдут за Христом.

Господи, яже во многия грехи впадшая жена, Твое ощутившая Божество, мироносицы вземши чин, рыдающи миро Тебе прежде погребения приносит: увы мне глаголющи! …Приклонися к моим воздыханием сердечным, приклонивый небеса неизреченным Твоим истощанием: да облобыжу пречистеи Твои нозе, и отру сия паки главы моея власы, ихже в раи Ева, по полудни, шумом уши огласивши, страхом скрыся… Стихира Великой Среды Блаженная Кассия о женском естестве В 830 году византийский император Феофил выбирал себе невесту. 11 прекраснейших знатных дев были представлены ему. Феофил вошел в зал, держа в руках золотое яблоко, которое он должен был вручить своей избраннице. Подойдя к Кассии, он сказал: «От жены произошло все злое» (намекая на грехопадение Евы). Кассия же быстро отмела богословские инсинуации императора и ответила Феофилу: «От жены же произошло все лучшее» (имея в виду рождество Христа от Марии). Тут император здраво рассудил, что с такой женой править будет скорее не он, а она. В итоге яблоко было подано Феодоре, которая стала императрицей. Кассии же не оставалось другой дороги, как в монастырь... Та смелая и открытая нравом девица, которая не могла смолчать на унижающие женское естество слова будущего императора, которая ответила ему с большим достоинством, защищая женский пол, не могла умолчать об этом исповедании и в своем творчестве; ведь реплика Кассии Феофилу стоила ей изменения всех ее жизненных планов: вместо императрицы (что было весьма вероятно) Кассия становится монахиней. В своих творениях она везде, где находит это возможным, говорит о естестве женщины. Это ее отношение к женскому естеству, прославление его, возведение этого естества на ту ступень, где нет ни мужского, ни женского пола (ср.: Гал. 3, 28), где основное то, что всяческая и во всех Христос (Кол.3:11), это в полной мере достигается только в христианстве. В своих песнотворческих трудах, посвященных, в частности, Великой Субботе, блаженная Кассия как бы спешит поведать в первом же ирмосе, что женщины, отроковицы поют Господу песнь, прославляя Его: но мы, яко отроковицы, Господеви поим, славно бо прославися (428). Это мы, яко отроковицы особенно отмечает в анализе творчества блаженной Кассии архиепископ Филарет, указывая, что в этих словах она подчеркивает участие женщин в воспевании Христа. Разъясняя это песнопение, преосвященный Филарет говорит, что при исходе израильтян из Египта было два хора — мужской и женский и что Кассия, «оставляя хор мужчин, как жена, сказала:яко отроковицы, поим» (429). В стихире Великой Среды, как обстоятельно, с какой любовью, с каким болением сердца блаженная Кассия развертывает в ней историю (и психологию) спасения души жены–блудницы; подобную стихиру могла написать только женщина, состраждущая глубине падения и силе восстановления женской души. Наконец, нельзя пройти и мимо того факта, что в стихире на Господи, воззвахв день памяти святых мучеников Гурия, Самона и Авива, которую преосвященный Филарет приписывает творчеству блаженной Кассии, с особой теплотой говорится о спасении святыми мучениками девицы: Девицу спасоша, живу во гроб ввержену. В другой стихире, на стиховне, Кассия пишет, что святые мученики клятвы… не презреша представити отроковицу, но исполняюще прошение, девицу спасоша, пребеззаконному готфину мщение сотворивше (430). Если принять, как считает профессор И. А. Карабинов, что некоторые стихиры в Неделю мытаря и фарисея принадлежат Кассии, мы могли бы также установить в одной из них особое участие в судьбе женщины. Вседержителю Господи, — слышим мы в этой стихире, — вем, колико могут слезы: Езекию бо от врат смертных возведоша, грешную от многолетных согрешений избавиша (431). Это последнее выражение с большим основанием можно приписать Кассии, так проникшей в состояние души грешницы в своей стихире Великой Среды. Замечательно здесь и начало стихиры. С каким глубоким чувством и вместе с какой силой сказано: Вседержителю Господи, вем, колико могут слезы; последнее выражение наиболее присуще женщине. Так блаженная Кассия остро сострадала страдающему женскому естеству и по–прежнему, как в дни своей юности в ответе императору, исповедовала, что «от жены… произошло все лучшее». Здесь, в этих словах, блаженная, несомненно, думала и поклонялась Пресвятой Деве Марии, от Которой произошел Христос Бог, вочеловечение Которого она с такой силой и любовью всегда изображала. 428.Триодь Постная. Седмица Страстная. Великая Суббота. Утреня. Канон. Ирмос 1–й песни. 429. Филарет (Гумилевский), архиепископ. Исторический обзор… С. 273. 430. Минея. Месяц ноемврий, 15. Вечерня. На Господи, воззвах, самогласен на Славу; На стиховне, самогласен на Славу. — Ред. 431. Карабинов И. А. Постная Триодь… С. 184–185. — М. И. Триодь Постная. Неделя мытаря и фарисея. Великая вечерня. На Господи, воззвах, стихира на Славу. — Ред. монахиня Игнатия .Творения Кассии в литургическом наследии церкви ист. http://predanie.ru/lib/book/read/67905/

Всю жизнь меня мучила мысль о цели этой жизни, я задавал себе во­прос, для чего нужна эта жизнь. То, что человек трудится, чтобы достигнуть материального богатства, чтобы есть и пить — неужели это все, что необходимо человеку? Слава Богу, в житии Святого Серафима Саровского говорится, что цель нашей жизни — возвращение в объятия к своему Отцу Небесному, чтобы мы, люди на земле, были как Ангелы на небе, руководимые Духом Святым. Так как мы дети падших родителей, нам на­много легче свернуть с истинного пути, нежели отречься от многих негативных навыков, которые мы в течение жизни приобрели в семейном кругу. Хотя мы и подобия наших родителей, которые не были совершенны и не были способны дать нам то, что есть лучшее, но напротив, сначала от родителей, а затем позднее в течение жизни, мы видели много неправ­ды и пережили многие скорби сердца. Всё же все мы тяготеем к совершенству и все желаем открыть, что является целью этой жизни. Мысли, настроение, желания управ­ляют нашей жизнью. Какие мысли нас занимают — такова и жизнь наша. Если наши мысли мирные, тихие, полные люб­ви, доброты, благородства, чистоты — тогда и в нас мир, так как все мирные мысли дают внутренний мир, который лучится из нас, ибо наши мысли мирны, тихи, полны любви и доброты. Если в себе носим негативные, адские мысли, тогда и наш внутренний мир разорен. Святые Отцы говорят о мыслях: «Какая угодно мысль, которая разоряет мир, и мысль, от которой не имеем мира, — это от ада, и нужно ее отбросить и не принимать». Мы должны трудиться для своего блага, чтобы в нас укрепились мир, радость, любовь Божественная. Отец наш Небес­ный желает, чтобы Его дети имели Его Божественные свойства, пока мы полны любви, мира, радости, утехи, истинности, благородства. Господь и все мы желаем быть кроткими и смиренными, ибо та душа, которая кротка и смиренна, излу­чает благородство и доброту. Такая душа и когда молчит, из себя излучает всегда мирные, тихие волны, полные любви и доброты. Такая душа не обижается, когда [вы] ее обижаете и ругаете, можете и избить, а она вас жалеет, что так много мучаетесь. Таких мало на земном шаре, но благодаря им солнце греет, и Бог дает нам благословение, чтобы мы жили, и чтобы у нас было все, что нам необхо­димо для жизни. Мы должны мысленно измениться. Мы сейчас в нашей стране, да и мире, пожинаем плоды наших мыслей и же­ланий. Наши желания не хороши, наши мысли не хороши, тогда и плод не может быть хорошим. Нам нужно покаяться, изменить жизнь. Покаяние — это не только пойти к священнику, но необходимо чтобы душа освободилась от тех мыслей и депрессии, в которую она попала из-за извилистых путей в жизни. Покаяние — это изменение жизни, поворот к абсолютному добру, оставление негативной стороны. Этого мало есть и среди набожных людей, и поэтому страдаем. Если бы наш народ покаялся — не переносил бы он сейчас эти страдания, ибо мы сами своими желания­ми и мыслями усложняем себе жизнь. Я раньше этого не знал, а сейчас вижу, что я сам виноват за все, и еще как я виноват за все. Я удивился, что Святые Отцы считали себя самыми худшими среди всех людей. Когда рассматриваем историю из­раильского народа, мы видим, что не­приятели покоряли их всякий раз, когда они отступали от Господа, но Господь им всегда помогал, когда они чувствовали искреннее покаяние. Господь всегда с нами. Мы ругаем наших политиков, которые находятся у власти, но они — наши дети. Виноваты мы, старшие, а не они, ибо мы не дали образец жизни, чтобы они брали с нас пример. Мы — образ своих родителей, образ старших, а от них мы не могли мно­го чего увидеть. Виноваты мы, старшие, ибо мы не направили детей на истинный путь. Мы, старшие, снова должны начать с себя, а не со стороны исправлять других. Святые Отцы говорят, что нужно себя ис­править, чтобы спасаться, и тогда многие с нами спасутся. Нужно потрудиться, чтобы быть добрыми, всегда мирными, тихими, чтобы везде чувствовали мир и тишину, которая исходит от нас. Мы сами видели, что своими мыслями мы можем притягивать к себе или отталкивать от себя. Нам нужно измениться, чтобы наша вера окрепла, и тогда уже потрудиться. Мы — существа от Господа одаренные, но мы не умеем жить как нужно, и создаем ад в себе и вокруг себя. Владыка Николай(Велимирович) рассказывал, как один священник посто­янно просил о переводе в другое место. На эту его просьбу владыка Николай, ответил: «Отче, я бы охотно переместил тебя куда угодно, но если бы ты только самого себя туда не брал». Еще он говорит: «Если человек сам себе не навредит, не может даже сам дьявол навредить ему». Святые Отцы говорят: «Всё, что вера пожелает — Господь учиняет. Но со­вершенство христианской жизни — это крайнее смирение». Еще ветхозаветный пророк говорит: «На кого [Господь] обратит взор, только на кроткого и смиренного сердцем». Смиренные и кроткие — наследники Царства Небес­ного, и вам всем желаю, чтобы и вы были сыновьями Света, и чтобы мы все вместе встретились пред Господом, чтобы мы славили Господа во все время вечности. Вот, наша планета приближается к концу, и все, что произошло, а особенно за это короткое время, все невероятно быстро проходит. Слава Богу, что это так, и что­бы для нас не была напрасной эта жизнь, чтобы мы не мучились здесь напрасно, ибо Царство Небесное — это мысленное состояние души, но и ад — это мыслен­ное состояние души. Мы находимся то в раю, то в аду. Когда мы нерасположены, в нас ад, мы не имеем ни мира, ни покоя; когда в нашем сердце радость, тогда мы чувствуем себя как в раю. Поэтому мы должны непрерывно трудиться в молитве. Каковы твои мысли, такова и жизнь твоя. Поучения старца Фаддея Витовницкого/ Пер. с серб. А. Логинова — Минск: Издательство Дмитрия Харченко, 2012.