ин. Василисса

Ольга, это Яченское водохранилище, оно же море калужское )

Красоты калужские небесные - 2 В каких только городах ни жила, но нигде не помню такой небесной красоты. Может потому что ни один город не любила так, как Калугу, а глаз любящего, как известно, видит то, на что не любящий даже не взглянет )

Еще раз убеждаюсь, начинаешь учить какой-то язык - влюбляешься в страну. )) Η τελευτaίa λέξη που θa aκουστεί στη Γη θa είνaι ΕΛΛAΔA. Γκρεμίστε όλη την Ελλάδa σε bάθος 100 μέτρων. Aδειάστε όλa τa μουσείa σaς, aπό όλον τον κόσμο. Γκρεμίστε κάθε τι Ελληνικό aπό όλο τον πλaνήτη. Έπειτa σbήστε την Ελληνική γλώσσa aπό πaντού. Aπό την ιaτρική σaς, την φaρμaκευτική σaς. Aπό τa μaθημaτικά σaς (γεωμετρίa, άλγεbρa), Aπό την φυσική σaς, χημείa, Aπό την aστρονομική σaς, Aπό την πολιτική σaς, Aπό την κaθημερινότητa σaς. Διaγράψτε τa μaθημaτικά, διaγράψτε κάθε σχήμa, κάντε το τρίγωνο-οκτάγωνο, την ευθείa-κaμπύλη, σbήστε την γεωμετρίa aπό τa κτίριa σaς, τους δρόμους σaς, τa πaιχνίδιa σaς, τa aμάξιa σaς, σbήστε την ονομaσίa κάθε aσθένειaς κaι κάθε φaρμάκου, διaγράψτε την δημοκρaτίa κaι την πολιτική, διaγράψτε την baρύτητa κaι φέρτε το πάνω κάτω, aλλάξτε τους δορυφόρους σaς νa έχουν τετράγωνη τροχιά, aλλάξτε όλa τa bιbλίa σaς (γιaτί πaντού θa υπάρχει κaι έστω μιa ελληνική λέξη), σbήστε aπό την κaθημερινότητa σaς κάθε ελληνική λέξη, aλλάξτε τa ευaγγέλιa, aλλάξτε το όνομa του Χριστού που κaι aυτό bγaίνει aπό τa Ελληνικά κaι σημaίνει aυτός που έχει το χρίσμa, aλλάξτε κaι το σχήμa κάθε νaού (νa μην έχει την ελληνική γεωμετρίa), σbήστε τον Μέγa Aλέξaνδρο, σbήστε όλους τους Μυθικούς κaι Ιστορικούς ήρωες, aλλάξτε την πaιδείa σaς, aλλάξτε το όνομa της ιστορίaς, aλλάξτε τa ονόμaτa στa πaνεπιστήμιa σaς, aλλάξτε τον τρόπο γρaφής σaς, χρησιμοποιήστε τον aρabικό, διaγράψτε την φιλοσοφίa, διaγράψτε, διaγράψτε, διaγράψτε. Θa πείτε «δεν γίνετaι». Σωστά, δεν γίνετaι γιaτί μετά δεν θa μπορείτε νa στεριώσετε ούτε μίa πρότaση! Δεν γίνετaι νa σbήσει η Ελλάδa, ο Έλληνaς, η προσφορά του πάνω σε aυτόν τον πλaνήτη. Η πρόκληση πάντως ισχύει. (Перевод) Последним словом на Земле будет - Греция. Уничтожьте всю Грецию на глубину 100 метров. Опустошите все ваши музеи во всем мире. Уничтожьте все греческое на всей планете. Затем сотрите греческий язык повсюду. Из медицины, из фармацевтики. Из математики - геометрии и алгебры. Из физики и химии. Из астрономии. Из политики. Из вашей повседневной жизни. Уничтожьте математику, сотрите все формы, превратите треугольник в восьмиугольник, прямую - в кривую, изымите геометрию из ваших зданий, дорог, ваших игрушек, ваших автомобилей, сотрите название каждой болезни и каждого лекарства, уничтожьте демократию и политику, отмените земное тяготение и переверните все вверх дном, переведите ваши спутники на квадратные орбиты, измените все ваши книги (потому что там всегда будет хоть одно греческое слово), изымите из вашей повседневной жизни все греческие слова, измените Евангелие, измените имя Христа, потому что и оно происходит из греческого и означает, что Он Помазанник, измените и форму каждого храма (чтоб он не имел более греческой геометрии), сотрите Александра Македонского, предайте забвению всех мифических и исторических героев, измените ваше образование, измените имя самой истории, измените названия университетов, измените свой письменный алфавит, используйте арабский, уничтожьте философию, уничтожьте, уничтожьте, уничтожьте. Вы скажете: Это невозможно. Вот именно, это невозможно, потому что после этого вы не сможете составить ни одного предложения! Невозможно уничтожить Грецию, грека, греческий вклад в развитие этого мира. Эта вероятность, однако, все еще существует... Жан Ришпен

Все сестры Толгского монастыря когда-то были духовными чадами о. Павла, он был духовником обители.

Все автобусы из Калуги прибывают на Козельскую Автостанцию, за исключением тех, которые идут на Сосенский, они проезжают по центру Козельска без заезда на Автостанцию. Если у Вас билет на автобус Калуга - Козельск без сомнения он прибудет на Автостанцию. По поводу такси, дешевле брать такси не около вокзала (там все таксисты завышают цены для приезжих), а пройтись чуть в сторону дороги, там на повороте стоят таксисты и они берут без вокзальных наценок, за 100-120 руб доедете вне зависимости от количества человек. Ирина, а Вы до автобуса на Козельск где собираетесь пребывать в Калуге? Вокзал Калуга-2 сложно вокзалом назвать, там никаких удобств. Вам если в Калуге остановиться негде на ночь, напишите мне в ЛС, я Вас постараюсь пристроить.

Двадцать пять лет назад в православную жизнь Ярославля вернулась святая Толга. Разграбленная, разрушенная, поруганная, но – святая. Благодать древней монастыр­ской земли, к счастью, человек уничтожить не мог. Зато остальное... «Гидрострой», испытывая во Введенском соборе макет будущей ГЭС, разрушил его фундамент и «смыл» настенную живопись. Митрополит Платон, который в то время возглавлял Ярославскую епархию, передал настроение своего первого визита в Толгу: «Мы приехали и молчаливо стояли». Обители нужна была опытная, деятельная монахиня, которая могла бы не только возглавить восстановление храмов и стен, но и создать первый женский общежительный монастырь при отсутствии главной опоры – живой монастырской традиции. Владыка Платон после недолгих поисков вспомнил монахиню Варвару, с которой был знаком ещё в Чернигове, и пригласил её в Толгу. Она словно ждала этого приглашения и приехала раньше назначенного срока. Три месяца несла послушание благочинной, затем Владыка рукоположил её в игуменьи. Трудно представить, что должна была чувствовать сорокалетняя монахиня, глядя на руины древней Толги. Ужас? Страх? «Такая радость душу обнимала», – вспоминает те дни матушка Варвара. И сразу становится ясно, как несхожи наши представления о радостях жизни. Глядя на древние развалины, мирской человек может радоваться только в одном случае – если он присутствует на экскурсии. Жить в полуразрушенных, сырых зданиях годами, в тяжёлом ежедневном труде – разве это радость? Для матушки – радость. Почему? Старец Павел (Груздев), юродствуя во Христе, многих из своего окружения с любовью называл «дураками». Когда его спрашивали: «Что же вы одних дураков-то набрали?», отвечал: «А кто ж ко мне умный пойдёт?». Кто будет трудиться, не желая ни денег, ни благодарности, ни признания? Кто сможет довольствоваться тем малым, что добудет своим трудом? И как находить счастье в молитве – ежедневном, многоразовом повторении одних и тех же слов? Наша дорога к ответам на эти вопросы – вся жизнь. Лишь немногим избранным не приходится мучать себя поиском смысла жизни. Сашу Третьяк в школе называли монашкой. Дразнить не решались – вдруг отличница обидится и не даст списать. «Мой папа был верующим человеком, постоянно ходил в храм и меня водил на клирос, чтобы я училась петь. Стою в храме, оглядываюсь, по сторонам смотрю. Бабушки приносили конфетки да крендельки, чтобы детишкам дать. Вот я и жду, не угостит ли кто. Прихожу домой – ремень! Папа требовал стоять в храме, как солдат на посту». Промысел Божий присутствует в жизни каждого человека. У одних – намёком, у других – ясно. Матушку Варвару промысел «поставил» на такую прямую дорогу к Богу, что прямее не бывает. На рельсы. По ним сёстры Саша и Надя каждое воскресенье ходили к знакомому старцу, отцу Никифору. Путь был не близкий – 12 километров. Взрослея, она мечтала только о чётках и монашеском уединении. Но попасть в монастырь тогда было не легче, чем в космос. Путь к мантии начался с... плодоовощной базы. О выборе профессии она не думала, поэтому и работать устроилась, куда взяли. Жили с сестрой и подружкой в общежитии, в выходные и праздники ходили молиться в монастырь. К недоумению окружающих, красивые девушки пошили себе скромные одинаковые платьица, почти до пят. Соседки-девчонки бегали на танцы, говорили о замужестве. У них о жизни в миру даже мысли не было. И наконец, Саше повезло – знакомая игуменья приняла её во Флоровский монастырь. Пришлось ещё какое-то время работать почтальоном и сортировщицей. Но главное – она была в монастыре, в долгожданном подряснике, с чёточками! Казалось бы – вот оно, счастье. Но тяжёлая болезнь на год увела её из обители. Молитвы батюшки и помощь врачей поставили Сашу на ноги. Как поправилась, приняла мантию, и, словно в награду за страдания, ей случилось отправиться в Иерусалим. На святой земле пришло ни с чем не сравнимое ощущение родного дома. Сбылось даже больше того, о чём мечталось в юности. Но через 7 лет из Горненского монастыря пришлось уезжать. «Я плакала и скорбела, прощаясь с монастырём, – так мне там было хорошо. И когда мы приехали в Покров­ский монастырь, первое время все плакали по Иерусалиму. Монашеские послушания у меня в ту пору были разные – швея, просфорница. Но главное – регент. Народа ходило много – всегда полный храм. Понемногу жизнь вошла в свою колею. А через 6 лет Владыка Платон забрал меня в Толгу». Так после отлаженной монашеской жизни в Иерусалиме и в Покровском монастыре Черкасской епархии монахиня Варвара оказалась на развалинах древнейшей русской обители. «Первое время некому было даже петь – человек пятнадцать мирских пели в один голос. Потом пришли мать Мария и мать Илария. Богоматерь нас втроём собрала. Кругом была разруха, но это меня не страшило. Я и прежде, где служила, всегда сама делала ремонт. В Иерусалиме мы с сёстрами жили в маленьких домиках, так приходилось и крышу крыть, и красить. Но здесь своими силами управиться было невозможно. Первые строители приехали из Данилова монастыря, они начали реставрацию Спасского храма и корпуса. Везде было страшно, а в Никольском корпусе, где мы жили, ещё и сыро. Жили мы одной семьёй, в общей комнате – десять кроватей. Но такая благодать обнимала душу! Это нас Божия Матерь утешала. В грязной физической работе, которой, казалось, не будет конца, матушка Варвара участвовала не советом, а руками. Но важнее молитвы для неё и тогда ничего не было. Первые насельницы быстро поняли, какую силу имеет её молитва. Машина ли застрянет в луже, корова ли начнёт телиться – бегут к матушке, просят её молитв. Вспоминая первые годы жизни в Толге, матушка Варвара словно светлеет лицом – счастливое время. О необъяснимой радости тех лет говорят и монахини обители. Кругом разруха, жить негде, есть нечего, а в душе – праздник. Понять это несоответствие помогают русские старцы: в трудностях, которые приходится преодолевать монаху, да и любому православному, Господь находится ближе к человеку, чем в обыденной жизни. Его незримое присутствие наполняет душу благодатью, которую ни с чем не спутаешь и ни на что не променяешь. Мудрые толкования и советы старцев издавна были и фундаментом, и стенами духовного здания русского монастыря. И хотя живая традиция старчества в Толге была прервана, её носителем для возрождающейся жен­ской обители стал архимандрит Павел (Груздев). Без его благословения матушка не начинала ни одного дела. Сёстры вспоминают, как искренне отец Павел любил матушку и, увидев её, всегда шутливо восклицал: «Ваше высокопреподобие, старинная игуменья»! Этим неслучайным выражением – «старинная игуменья» – он ставил её, как равную, в ряд игуменов преж­ней Толги, которые были великими подвижниками Церкви. Звание «старинная игуменья», полученное от отца Павла, матушка ценит превыше всех своих наград. Сёстры любят свою матушку за строгость и доброту, взыскательность и милостивость. Именно такие свой­ства должны быть в сердце матери, желающей воспитать доброе дитя. Сёстры для матушки никак не меньше, чем дочери. За каждую из них она отвечает перед Богом. Первые монахини называют матушку игуменьей игумений. Многие из них благодаря её наставничеству и твёрдой поддержке стали игуменьями открывшихся монастырей. Она помогает им не только духовно, но и хлебом насущным. Директора заводов и предприниматели, поражаясь её деловым способностям, видят в ней талантливого организатора. «Самым страшным директором» назвал матушку один ино­странный строитель-благодетель, не в полной мере владеющий русским языком. Это было признание её хозяй­ственной проницательности. Музейщики и реставраторы удивляются сочетанию в её характере настойчивости и дипломатичности. Сложнейший вопрос передачи из музея в монастырь Толгской иконы Божией Матери разрешился так, что все участники многолетнего спора остались в добрых отношениях. Она умеет слушать и слышать, смело принимать решения в спорных вопросах и даже «закрывать» собой в трудных обстоятельствах. Матушка обладает удивительным умением наставлять, не наставляя. Разговор с человеком ведёт так заинтересованно, словно сама нуждается в его советах. Спрашивает, спрашивает, и через её вопросы собеседник начинает яснее видеть суть своей проблемы. Матушкины рассказы о монастырской жизни – словно притчи, полны глубокого православного понимания бытия. Вот один из сюжетов. «Искушений в повседневных хлопотах много, успеть бы душу спасти. Где ходишь, там и «Господи, помилуй». Хоть один раз за день прослезиться о грехах своих и покаяться. Господь видит, что мы все в суете. В городе – мирская суета, у нас – святая суета. А спасаться надо. Всё придётся оставлять и уходить... Только с Господом и умирать не страшно, с Господом везде хорошо. Где ни бываешь, что ни делаешь, надо Бога призывать. Нам во всём помогает Матерь Божия. Мы только подумаем, а Она посылает людей, через которых проблемы наши разрешаются. Как же Она нам помогает!» Вот уже четверть века матушка Варвара держит огромное хозяйство монастыря в образцовом порядке. Куда ни войдёшь – в храм, трапезную, гостиницу, пекарню, мастерские – везде идеальная чистота. Общежитие установила по строгому уставу, усвоенному во время жизни в Горненском монастыре Иерусалима. «У монахини подружка – подушка» – предостерегает она инокинь от праздных разговоров. Своеволие пресекает, но иногда проявляет удивительное терпение, ожидая исполнения своего распоряжения. Достаточно представить себе весь круг её забот, чтобы понять – такая нагрузка выходит за грань человеческих возможностей. Но на вопрос, что всего тяжелее в игуменском по­слушании, матушка Варвара отвечает, не задумываясь: «Смирение». Одним словом «старинная игуменья» объяснила суть монашества – нет важнее и труднее работы, чем работа над соб­ственной душой. Великая игуменья современной России. Источник

Юль, да я ни за, ни против какой-то версии, просто припомнилась та незабываемая всенощная в связи с данной темой. А по поводу того, что нас что-то отвлекает от молитвы, вспомнился (понесло, как говорится ) забавный случай, из книги "Небесные ратники": "Как-то раз, будучи иеромонахом, он (о. Василий (Росляков) служил Литургию в храме преподобного Илариона Великого. Там в алтаре на стене висели часы. Ранее здесь почти всегда служил один ревностный молодой иеромонах. Он приучил пономарей перед Литургией выносить из алтаря часы, дабы своим тиканьем они не отвлекали от молитвы. Поэтому когда пришел служить отец Василий, его спросили: - Батюшка, часы унести? Отец Василий недоуменно пожал плечами и спросил: - А зачем? - Чтобы не мешали молиться. Отец Андрей (имя изменено) всегда благословлял уносить их на время службы. Батюшка улыбнулся и с любовью сказал: - Ну, отец Андрей! Отец Андрей - старец, у него молитва. А у меня одни только грехи."

Ой, всколыхнула эта тема воспоминания о незабываемой службе на Афонском подворье в Москве. Помню, когда началась всенощная, на первом прошении ектиньи вышел дьякон, взмахнул рукой и весь храм запел. Я будто вросла в пол от такой мощи, все священнослужители, весь хор, все прихожане, все запели «Господи, помилуй». Мне почему-то тогда представилась служба в первые века христианства, в одной из пещер, где скрывались христиане от римлян. Не знаю, почему, но мне казалось, что тогда было все так же соборно и торжественно. Я вообще не люблю подпевать на службе хору, даже в положенные моменты (каюсь )) ), но тут просто невозможно было не запеть вместе со всеми. Та всенощная длилась с 17.00 вечера до 7.00 утра, под утро уже не помню, пел ли один хор или оставались еще подвижники-прихожане, которые подпевали хору )), но то чувство пасхальной радости, торжественности и соборности никогда не забудется. Было что-то подобное тому, что о Василий (Росляков) описывал в одной из своих проповедей: «Свидетели, которые некогда посещали римские катакомбы, где были гробы первых мучеников за Христа, говорили о том, что входя в священные пещеры, они вдруг радовались неизреченной великой радостью. Непонятно, откуда происходила она. Она словно ветер налетала на них, сбрасывала печали и скорби, горести их, как ветер сметает опавшие осенние листья. И ничего, кроме голоса: «Христос Воскресе из мертвых!» не было в их сердце».

Любимейшее у Святителя!

Неравнодушный разговор с Василием Ирзабековым. В гостях арх. Тихон Шевкунов Разговор о пьянстве в России

Гефсимания... родная.. больше всего ждала фотографию оттуда! Юля, спаси Господь!

4 минуты, которых так не хватает каждый вечер http://dl.dropbox.com/u/14810178/20121124%20211735%20%20Section%201.mp3 «Толгская обитель — редкость. Благоговение к Царице Небесной запечатлевает, кажется, каждый шаг; кажется, слышишь голос: «Разуй сапоги». Эта величественная Волга как будто для Сей Царицы катит свои волны; этот златой храм как будто среди небес для Нее воздвигнут; эти огромные кедры, увенчанные царственными коронами, как будто Ее царственную возвещают славу, как будто от Её имени проповедуют: Бога бойтесь, Царя чтите...» Владыка Ириней (Нестерович)

Наша Матушка Игуменья начинала свой монашеский путь в Горненском монастыре, поэтому оттуда все и берем ))

Толгский монастырь, 24 - 26 ноября 2012 г. черный на белом, наш человек )) а за окном идет снег

Может кому пригодится... колыбельная на греческом... какой-нибудь семье полиглотов )) Я просто оторваться не могу )) http://dl.dropbox.com/u/14810178/60d9ef99f8c9.mp3 Νάνι νάνι καλό μου μωράκι Νάνι νάνι, κοιμήσου γλυκά Η μανούλα είν' κοντά Σε παίρνει αγκαλιά Φιλιά να σου δώσει πολλά τρυφερά (Баю-бай, хороший мой малыш, Баю-бай, спи сладко. Мамочка рядом, Обнимает тебя, Много раз тебя нежно поцелует)

очень тронуло когда-то, как ни странно, очень тронуло и сейчас ) http://dl.dropbox.com/u/14810178/e42165c50c75.mp3

Каким образом и способом связать мне плоть свою, сего друга моего, и судить ее по примеру прочих страстей? Не знаю. Прежде, нежели успею связать ее, она уже разрешается; прежде, нежели стану судить ее, примиряюсь с нею; и прежде, нежели начну мучить, преклоняюсь к ней жалостию. Как мне возненавидеть ту, которую я по естеству привык любить? Как освобожусь от той, с которою я связан навеки? Как умертвить ту, которая должна воскреснуть со мною? Как сделать нетленною ту, которая может противоположить мне столько естественных возражений? Если свяжу ее постом, то, осудив ближнего, снова предаюсь ей; если, перестав осуждать других, побеждаю ее, то вознесшись сердцем, опять бываю ею низлагаем. Она и друг мой, она и враг мой, она помощница моя, она же и соперница моя; моя заступница и предательница. Когда я угождаю ей, она вооружается против меня. Изнуряю ли ее, изнемогает. Упокоиваю ли ее, бесчинствует. Обременяю ли, не терпит. Если я опечалю ее, то сам крайне буду бедствовать. Если поражу ее, то не с кем будет приобретать добродетели. И отвращаюсь от нее, и объемлю ее. Какое это во мне таинство? Каким образом составилось во мне это соединение противоположностей? Как я сам себе и враг, и друг? Скажи мне, супруга моя - естество мое; ибо я не хочу никого другого, кроме тебя, спрашивать о том, что тебя касается; скажи мне, как могу я пребывать неуязвляем тобою? Как могу избежать естественной беды, когда я обещался Христу вести с тобою всегдашнюю брань? Как могу я победить твое мучительство, когда я добровольно решился быть твоим понудителем? Она же, отвечая душе своей, говорит: «Не скажу тебе того, чего и ты не знаешь; но скажу то, о чем мы оба разумеем. Я имею в себе отца своего самолюбие. Внешние разжжения происходят от угождения мне и от чрезмерного во всем покоя; а внутренние от прежде бывшего покоя и от сладострастных дел. Зачавши, я рождаю падения; они же, родившись, сами рождают смерть отчаянием. Если явственно познаешь глубокою мою и твою немощь; то тем свяжешь мои руки. Если гортань умучишь воздержанием; то свяжешь мои ноги, чтобы они не шли вперед. Если соединишься с послушанием, то освободишься от меня; а если приобретешь смирение, то отсечешь мне голову». прп. Иоанн Лествичник "Лествица"

Красоты калужские небесные По окружной дороге из Калуги на завод ФВ Из окна

Неверно говоришь, друг: "Нет Бога". Вернее сказать: "У меня нет Бога", ибо и сам видишь, что многие люди вокруг тебя ощущают присутствие Бога и говорят: "Есть Бог!". Следовательно, Бога нет у тебя, а не вообще. Ты говоришь так, как если бы больной сказал: "Нет на свете здоровья". Он, не солгав, может сказать только, что он не имеет здоровья, но если скажет: "Здоровья в мире вообще нет", солжет. Ты говоришь так, как если бы слепой сказал: "Нет в мире света". Есть свет, весь мир наполнен светом, но он, бедный слепой, не видит света. Но если бы верно сказал, сказал бы: "Не имею света". Ты говоришь так, как если бы нищий сказал: "Нет на свете золота". Есть золото и на земле, и под землей. Кто скажет, что нет золота, неправду скажет. А если скажет правду, должен сказать: "У меня нет золота". Ты говоришь так, как если бы злодей сказал: "Нет на свете доброты". В нем самом нет доброты, а не на свете. Потому не ошибся бы, если бы сказал: "Во мне нет доброты". Так же и ты, друг мой, неверно говоришь: "Нет Бога!". Ибо, если ты чего не имеешь, не значит, что не имеет этого никто и нет этого в мире. А кто дал тебе власть говорить от имени всего мира? Кто дал тебе право свою болезнь и свою бедность навязывать всем? Если же признаешь и скажешь: "Я не имею Бога", тогда признаешь истину, и это будет твоя исповедь. Ибо были и есть выдающиеся люди, которые не имели Бога, но Бог имел их, до их последнего вздоха. Если и при последнем вздохе скажут, что не имеют Бога, тогда и Бог отойдет от них. И вычеркнет их из Книги жизни. Поэтому прошу тебя, друг мой, ради твоей души, ради вечной жизни и вечного Царства, ради слез и ран Христовых, прошу тебя: обрати твое дерзкое исповедание в исповедание покаянное. А то, что после этого должен будешь делать, Церковь тебе скажет, спрашивай! свт. Николай Сербский

Бесчувственный есть безумный мудрец, учитель, осуждающий себя самого, любослов, который говорит против себя, слепец, учащий видеть; беседует о врачевании язвы, а между тем, беспрестанно чешет и растравляет ее; жалуется на болезнь, и не отстает от вредных для него снедей; молится о своем избавлении от страсти, и тотчас исполняет ее на самом деле; за совершение ее гневается сам на себя, и не стыдится слов своих, окаянный. «Худо я поступаю», вопиет, и усердно продолжает делать злое. Устами молится против своей страсти, а делом для нее подвизается. О смерти любомудрствует, а живет как бессмертный. Вздыхает о разлучении души с телом, а сам пребывает в дремоте, как бы был вечный. О воздержании беседует, а стремится к объедению. Читает слово о последнем суде, и начинает смеяться. Читает слово против тщеславия, и самым чтением тщеславится. Говорит о бдении, и тотчас погружается в сон. Хвалит молитву, и бегает от нее, как от бича. Послушание ублажает, а сам первый преступник. Беспристрастных хвалит, а сам не стыдится за рубище памятозлобствовать и ссориться. Разгневавшись, огорчается, и опять за самое это огорчение на себя гневается: и прилагая побеждение к побеждению, не чувствует. Пресытившись, раскаивается; и немного спустя опять прилагает насыщение к насыщению. Ублажает молчание, но восхваляет его многословием. Учит кротости, но часто в самом том учительстве гневается, и за огорчение свое опять на себя гневается. Воспрянув от греховного усыпления, воздыхает; но, покивав головою, снова предается страсти. Осуждает смех, и учит о плаче, смеясь. Порицает себя перед некоторыми, как тщеславного, и тем порицанием покушается снискать себе славу. Сладострастно смотрит на лица, и между тем беседует о целомудрии. Пребывая в мире, хвалит безмолвствующих; а того не разумеет, что он этим посрамляет себя самого. Славит милостивых, а нищих поносит. Всегда сам себя обличает, и придти в чувство не хочет, чтобы не сказать, что не может. прп. Иоанн Лествичник "Лествица"