Оптинские встречи

[sasha 3 426]

Ослик для отца Иоанна

В замечательной лекции князя Евгения Николаевича Трубецкого, посвященной русской иконе, – «Умозрение в красках» (прочитана она была еще до революции) – есть несколько страниц о новом жизненном стиле, утвержденном христианством в противоположность биологизму, законом которого является непрестанная кровавая борьба за существование. Этот стиль выражает собой новый мировой порядок, где вся тварь – не та, которую мы видим здесь, на земле, а та, какой ее замыслил Бог в Своей премудрости, – собрана в храм вокруг престола Божия, где «всякое дыхание хвалит Господа». Именно в нем восстанавливается первоначальное отношение, которое существовало когда-то между тварью и человеком. На смену узко утилитарному воззрению приходит новое мироощущение, для которого животные – меньшие братия человека. Идея эта – единого гармоничного строя – воплощена и в русской церковной архитектуре. На стенах древних памятников нередко встречаются изображения зверей и птиц. Храм включает в себя и новое небо, и новую землю, к нему устремляются ангелы, в нем собираются святые, а у его подножья вьются растения и теснятся животные. Вся природа ждет преображения в Воскресении, а меньшие и слабые создания – милости и сострадания здесь. Размышления Трубецкого вспомнились мне по случаю, после того как однажды на святом месте пришлось увидеть пример терпеливого немого ожидания…

 

Кто были те благочестивые и, безусловно, благонамеренные паломники, решившие порадовать монастырь необычным подарком, неизвестно, да и не так это важно. Можно не сомневаться в том, что они очень любили Оптину Пустынь и, путешествуя по Святой Земле, от души хотели поделиться переполнявшей их радостью дома, на родине. Но чем можно удивить монаха, что вообще можно подарить монаху? И они понимали, что если дарить, то подарок должен быть исключительным, «частицей» Святой Земли, вобравшей ее дыхание, ее колорит. И, наверное, они не поскупились, когда согласно выбрали для этой цели маленького картинно-белого осленка.

 

Как они представляли себе его жизнь и дальнейшую судьбу в монастыре, и представляли ли, сказать трудно. Скорее всего, они думали о моменте восторга, удивления, ведь известно: монахи как дети. Так пусть же будет в Оптиной живой символ, напоминание о последних днях земного подвига Спасителя! Для поклонников Оптиной здесь целая череда ассоциаций: и икона во Введенском храме, где Христос совершает Свой путь вратами вечного града на точно таком ослике, и последняя перед Пасхой 1993 года проповедь отца Василия «Се, восходим во Иерусалим». Ослик будет всеобщим любимцем, его будут гладить и тормошить дети, с ним и на его фоне будут фотографироваться батюшки! И так однажды трогательная белоснежная кроха появилась в обители.

 

Появиться-то она появилась, и, возможно, был тот самый момент восторга и тепла, но за моментами праздника наступают будни. Говорят, что первое время осленок был несказанно, просто сказочно хорош, однако время шло, и малыш неумолимо рос. И вот тут обнаружилось, что для Оптиной белый ослик, требующий ухода, прихотливый и совсем не предназначенный для выполнения тяжелых работ, – явление, как бы это сказать, «архитектурно излишнее». Однако «переподарить» его было, видимо, не так-то просто: хозяйства вокруг в основном бедные. И так этот «странник» продолжал существовать на конюшне среди монастырских лошадок-работяг.

 

Оптина – место необычное, небо и земля здесь сообщаются так, что слово, произнесенное в храме, праздным не бывает. Это я уже знала по опыту первых приездов, когда случалось попросить чего-нибудь на волне воодушевления, а потом потихоньку взывать, например, к убиенным братиям – отцу Василию, инокам Ферапонту и Трофиму: «Дорогие, милые, лучше и быть не могло, и я знаю, что это вашими молитвами, но только это я, не подумав. Желания мои да будут разумны! Помолитесь, отцы и братия, чтобы Господь управил путь мой ко спасению по воле Его, всесвятой и всеблагой. Вот!»

 

  Показать содержимое

 

И тут, представьте, – осел. Стоит у входа в гостиницу. Белый, как на иконе, перед которой я вчера, как в стихах: «запутан собственною речью», молилась о даровании мужества и терпения… Ну, да ладно, что там… Молитва «детская», несвязная. Однако ослик – факт материальный и неоспоримый. Обойдя вокруг животного и не найдя в нем ни единого темного пятна и изъяна, я восхитилась духом. Ну где еще такое увидишь?! Белый-белый, с задумчивыми синими глазками-сливами, даже с голубоватой поволокой, как на старом серебре. И только-то я протянула руку, чтобы коснуться нежно-розового носа в опушке, как из-за спины с дороги услышала оклик. В Оптиной отношения между людьми проще, сочувствия к человеку больше. Обычная братская предупредительность: «Осторожно, сестра! Она кусается», – мимо проскрипела телега с тяжелыми баками, которые поддерживал одетый в ватник и кирзовые сапоги по оптинской «моде» послушник.

 

Я тоже. Ослик, между тем, кусаться не думал, а совсем наоборот – осторожно, деликатно, кончиками губ брал с ладони предложенную ему травку. Позволил погладить переносицу и все не отходил.

 

Каково же было мое удивление, когда я обнаружила, что и на следующий день, и все последующие дни он был на том же месте. Никогда раньше его не видела. Но животное приходило к гостинице и стояло как-то боком, «не обязывающе» и будто бы случайно здесь, с опущенной головой. Не думаю, чтобы оно искало хозяина, но, видимо, по-своему, робко ожидало общения.

 

«Характеристики» же сыпались как из рога изобилия! То и дело раздавалось: «Смотрите, она агрессивная: укусит!» – и даже комплексные, развернутые: «Зовут ее Тошка. Думали: мальчик – оказалась девочка, но теперь все равно уже Тошка. Вот только характер у нее сложный, ослиный, прямо скажем – ужасный характер. С остальными скотами не дружит, людям особо не доверяет и не всем подчиняется. С кормом замучились совсем. От хлеба у нее пухнет живот. Ну, одним словом, беда с ней, да и только».

 

Тошка, и вправду сказать, выглядела как-то «неотмирно», как существо, вырванное из своей среды и не очень-то приспособленное. Она никак не проявляла радости, живости, присущей другим тварям. Взгляд ее всегда был устремлен куда-то вниз и мимо. Но все-таки она не возражала, когда к ней подходили женщины, предлагали подножные «лакомства» с руки, и, кажется, выделяла детей, делая иногда по несколько шагов навстречу. Дети, конечно, заходились от восторга. Вопреки предостережениям, она была, к моему удивлению, осторожной. Казалось, что она чувствовала и боялась не только нечаянно причинить боль, но даже испугать. А, может быть, агрессия ее была вызвана тем, что на конюшне она не очень-то понимала правила и не чувствовала себя своей среди лошадей. Не вписывалась в отношения связанных между собой на послушаниях людей и животных.

 

«Тошка, Тошка», – думала я, уезжая из Оптиной. Пройдет лето, разъедутся паломники, зарядит частый осенний дождик, и этих малых радостей у тебя не будет: стенка, стойло. Между тем ослик «примелькался». И каждый раз, приезжая в Оптину, я мимоходом отмечала: «А, жива; значит, кормится, отогревается возле паломников». Потом она как-то пропала из виду. И вот однажды весной, когда я бежала на службу от дома Абрамовых, за серым дощатым забором мелькнула вдруг знакомая белоснежная холка. Предвкушая удовольствие от общения, тихо подошла, стараясь не угодить в рытвины и лужи, и…

 

Она стояла в тесном, «спичечном» загоне-коробчонке. Огромный раздутый живот в синих жилках, ниже обычного опущенная голова, проступившие позвонки, глаза, совершенно потухшие, казались на этот раз не синими, а просто черными, больные, слезящиеся. На голос она не реагировала, а, может быть, и не слышала… Мимо, хлюпая сапогами по воде, трусила моя знакомая – из оптинских, занятых на послушаниях.

– Да, теперь вот здесь. Нашлись добрые люди, взяли. В монастыре ей никак. Свое-то поголовье в этом году сократили. Ухаживать ведь надо. А с ней возни! Видите, как живот раздуло. Не подходят ей наши корма, не подходят – и все, а доктора каждый раз приглашать дорого. Бедняга.

Прошел год. Не видно было моей Тошки. Ни у гостиницы, ни в закутке возле дома Абрамовых. И только-то успела подумать о том, что и следов ее нет, как повстречала Галину, ту самую, старую знакомую.

 

– Ослица-то наша, слышала?

– Тошка?!

– Ну да, Тошка. Померла. Прямо на Исповедников и новомучеников Российских! Вот ведь как…

 

В серых, промытых оптинским небом глазах Галины светилась такая чистота, столько доброты и мира было в светлой, широкой улыбке, что я не знала, чего хочется больше – засмеяться или заплакать.

 

…В «Экклезиасте» есть утешительные слова соломоновы: «Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли вверх и дух животных сходит ли вниз, в землю?» (Еккл. 3: 21). Но это так, притча. Согласно учению Православной Церкви, нет у животных бессмертной души. Бессмертие – исключительный, неоценимый дар Бога человеку. Животные – наши спутники, они страдают вместе с нами в мире, куда грехом человека вошла смерть. И, наверное, в этой своей короткой жизни заслуживают чуть большей любви и внимания. Нет для них вечности, и тут бессильна даже теория Вернадского о ноосфере. Но только на одну минуту соединились в моем воображении Оптина Пустынь и Печоры, и я представила себе, как недавно призванный ко Господу в день Исповедников и новомучеников Российских любимый и дорогой батюшка отец Иоанн (Крестьянкин) совершает последнее свое восхождение – в Горний Иерусалим на белом оптинском ослике.

 

– Сподобилась.

– Отмучилась, – нестройным хором сказали мы с Галиной и поспешили каждая по своим делам: она – по послушанию на панихиду, а я – на молебен преподобным отцам нашим старцам оптинским…

 

Мария Дегтярева

3 мая 2012 года

 

 

 

[Татьяна Назарова 356]

  В 02.05.2012 в 06:35, Natasha сказал:

Особенно удивительным для меня было наблюдать радостные улыбки на лицах сестер с «VIP мест». Надо же иметь столько терпения и смирения, чтобы после такой тяжелейшей и неприятнейшей работы буквально светиться от счастья

 

Спаси Господи, Наташа, за ваши замечательные рассказы. Читая их, вновь пережили те счастливые мгновения на Светлой в Оптине. Мы тоже обратили внимание, насколько радостные и светлые лица были у тех, кто нес послушание в трапезной.

[Александра Пугачева 125]

Как чудесно все Вами , Наталья, описано: наглядно, искренне, любовно. Спаси Господи,

[sasha 3 426]

Оптинский старец. Рассказ

Ольга Рожнёва

Узнав, что я тружусь в Оптиной Пустыни, часто спрашивают «А сейчас в Оптиной есть старцы?» Или: «Как можно поговорить со старцем?»

Первое время смущалась этими вопросами… Ведь чаще всего мы — даже давно живущие в церкви — новоначальные. Младенцы духовные… Мой первый духовный наставник, игумен Савватий, имеющий за плечами сорок лет жизни в церкви и двадцать пять лет хиротонии, иногда говорит о себе: « Я в духовной школе — хорошо — если два класса окончил… Вот мой духовный наставник, отец Иоанн Крестьянкин, он — да… он был профессор духовный…»

 

Да, старец — профессор духовный… Но зачем духовному младенцу — профессор? На вопросы новоначального может ответить любой опытный Оптинский духовник… А люди упорно ищут старца. Ищут Оптинского схиигумена, а ныне схиархимандрита, отца Илия (Ноздрина). Задают вопросы, просят молитв, ищут старческого благословения.

 

Рассказала я о своём смущении известному Оптинскому духовнику, игумену А. И он ответил:

— Не смущайся. Старцы — это красота православия, дух православия, свидетельство истинности нашей веры. Через старца человек видит Бога. Разве смущались люди девятнадцатого века, когда тысячи приезжали в обитель к преподобному Амвросию? Иногда можно услышать от наших современников: «Сейчас и старцев не осталось — «оскуде преподобный»… А в каком веке псалмопевец Давид это сказал? То-то… Иисус Христос — вчера и днесь тот же, и Дары Духа Святаго те же…

  Показать содержимое

 

***

Все, кому случалось встретиться с отцом Илией, уверены, что даже мимолетная встреча с ним — событие большой духовной значимости в их жизни. Я чувствую то же самое. По милости Божией, мне довелось несколько раз беседовать со старцем, исповедаться ему, принимать из его рук Святое Причастие. А когда отец Илий в 2009 году расспросил меня о моих первых рассказах, то благословил на писательский труд. И вот, после благословения старца, самым чудесным образом, неожиданно для меня самой, никогда не имевшей дела с книжными издательствами и издателями, в течение трёх лет, были написаны и изданы мои книги «Монастырские встречи» и «Непридуманные истории».

 

Я начала бережно записывать истории о старце, которыми щедро делились со мной его чада и те, кто просто имел опыт встречи с отцом Илией. Истории эти были какие-то очень «тихие»: смирение и кротость старца как бы распространялось и на эти рассказы и на самих рассказчиков… Их хотелось рассказывать вполголоса, как рассказывают люди о чём-то драгоценном, сокровенном.

 

О своей встрече со старцем поведала и разрешила записать её рассказ монахиня Филарета.

Мать Филарета, а тогда просто Людмила Гречина, в Бога верила всю жизнь, но воцерковилась, будучи уже зрелым человеком. Она окончила Московский авиационный институт (МАИ), и работала инженером по запуску спутников в отделе памяти. Думает, что, если бы не пришла к Богу, то её уже не было бы в живых, как нет в живых некоторых её ровесниц, работавших вместе с ней. Но когда человек растёт духовно, Господь даёт ему время, не срывает несозревший плод.

 

Воцерковление Людмилы Гречиной произошло довольно-таки чудесным образом. Она вместе с сыном проводила отпуск в Италии. Выходила вечером гулять, любовалась холмами вдали и каким-то монастырём, прекрасный вид на который открывался с пригорка. И вдруг услышала голос:

— Вернёшься в Россию — пойдёшь в монастырь.

Сказано это было так ясно и чётко, что, вернувшись в Россию, Людмила, которой в то время было уже 57 лет, решила обратиться к старцу. Она приехала в Оптину Пустынь к Оптинскому старцу, отцу Илии.

 

К отцу Илии попасть всегда трудно, желающих посоветоваться со старцем, попросить его молитв или просто благословения, всегда больше, чем может вместить день даже такого подвижника. Но Людмила, с Божией помощью, не только сразу же смогла поговорить с ним, но и стала его духовным чадом. Старец прозорливо предвидел её монашеский путь. Он сразу же предложил Людмиле поехать в Новодевичий монастырь.

— Как — в Новодевичий? Да там же музей, батюшка!

Старец улыбнулся и ответил:

— Там монастырь. Уже четыре месяца как открыт.

— А кто меня туда возьмёт в мои-то годы?!

— Иди-иди! Тамошняя игумения тебя возьмёт, не сомневайся!

 

И он дал характеристику игумении, хотя никогда в жизни её так и не увидел.

Людмила поехала в Новодевичий монастырь. И живёт там уже восемнадцать лет. Отец Илий стал её духовным отцом. Правда, приезжает она к нему нечасто. Как-то раз она, уже будучи монахиней, подумала: «Редко я батюшку вижу, может, и не считает он меня своим чадом-то?» И загрустила. Через пару дней получает письмо от старца. А начинается оно словами: «Чадце моё духовное!» Утешил батюшка…

 

Мать Филарета вспоминает о случаях прозорливости духовного отца: «Батюшка иногда мог дословно повторить слова, сказанные в келье Новодевичьего монастыря, хотя находился за четыреста километров от Москвы — в Оптиной Пустыни».

 

Как-то раз она привезла духовному отцу подарок из паломнической поездки в Александрию — подрясник очень хорошего качества, из натурального хлопка. Положив подарок в пакет, отправилась на поиски старца. Что в пакете — никому не видно, сюрприз для батюшки будет… И вот идёт она по Оптиной и видит: старец у храма с паломниками беседует.

 

Встала мать Филарета в сторонке и ждёт, пока отец Илий освободится, чтобы, значит, подарок ему свой подарить. Ждёт, а сама вспоминает, что старец все подарки тут же раздаривает. Как-то паломница ему банку клубничного варенья дарит, а он тут же её матери Филарете передаёт и говорит: «Давай вот матушке варенье-то отдадим, ей нужнее».

 

И стали её помыслы донимать о подряснике: не будет ведь носить батюшка, передарит кому-нибудь! Хоть бы уж сам поносил! Такой подрясник хороший! Нет, не будет сам носить… Точно, кому-нибудь передарит…

В этот момент старец к ней оборачивается и говорит:

— Ну, давай, давай уже свой подарок! Да буду, буду я его сам носить!

Мать Филарета улыбается…

***

Схиархимандрит Илий (Ноздрин)

Как-то она познакомила меня со своей духовной сестрой, также чадом отца Илия, схимонахиней Елизаветой. И мать Елизавета рассказала мне свою историю встречи со старцем…

К вере она пришла тоже зрелым человеком, будучи не только матерью семейства, но и бабушкой. Пришла так, как будто искала веру всю жизнь, и, найдя, припала, как к целебному источнику, врачующему раны души. Быстро воцерковилась, охладела к телевизору, полюбила пост, церковные службы. Испытав необходимость в духовном руководстве, поехала в Оптину.

 

Дальнейшие события развивались стремительно. Она увидела старца, отца Илия, окружённого паломниками, и очень ей захотелось хотя бы пару минут побеседовать с ним. Но народу было слишком много, и она решила подождать до следующего дня.

 

А на следующий день старца не оказалось в обители: он уехал на подворье в Москву. Узнав телефон подворья, осмелилась позвонить, и, хоть и не верила в то, что возможно это, спросила, нельзя ли ей поговорить с батюшкой. В трубке помолчали, спросили её номер телефона и вежливо попрощались. «Вот и всё, — подумала она: Не получилось… Глупо было и надеяться… Мало разве у старца дел, чтобы ещё со всеми желающими тётушками беседовать?!»

 

А на следующий день телефон зазвонил, и она, оторвавшись от домашних хлопот, взяла трубку. Взяла да чуть не уронила — батюшка сам позвонил ей! И пригласил приехать для встречи и беседы на подворье.

Волнуясь, сама не своя, приехала — и вот она уже сидит рядом со старцем. А он разговаривает с ней так, как будто знает её всю жизнь. В конце беседы отец Илий сказал: «А ты знаешь, что путь твой дальнейший — монашеский?» И дал будущему чаду молитвенное правило.

Несколько лет окормлялась она у батюшки, и вот пришло время, когда старец предупредил: «Готовься к постригу». Запереживала она крепко: как готовиться-то — непонятно… Подошла к архидиакону, отцу Илиодору, давнему чаду старца: «Как готовятся к постригу?» Отец Илиодор — человек добрый, заботливый, тут же повёл её снова к старцу и спрашивает у духовного отца:

— Батюшка, благословите вот сестру в Шамордино свозить, чтобы ей там монашеское облачение к постригу пошили.

 

Отец Илий оборачивается, смотрит на них внимательно. А у него иногда бывает такой взгляд зоркий, проницательный — кажется, что видит он не только стоящего рядом собеседника, а и прошлое его и будущее. И вот, посмотрев так пристально и проницательно на чад своих духовных, старец ответил:

— Не надо вам никуда ехать. Пошьют облачение. В Даниловом монастыре.

 

А у неё и знакомых никогда в этом монастыре не было. Ну, что ж, старец сказал — ему виднее. Возвращается будущая монахиня в Москву. А она в то время была прихожанкой храма царевича Дмитрия, и при храме они организовали первое училище сестёр милосердия в честь святой великомученицы Елизаветы. Настоятелем храма служил отец Анатолий. И вот поделилась она с ним своим беспокойством насчёт монашеского облачения. А он и говорит:

— Мы сейчас одну сестру нашего училища спросим, она как раз облачения шьёт. Ну-ка, Валя, иди сюда.

 

Валя подбегает, радостно соглашается помочь. И на следующий день объявляет, что пошьют это облачение, и пошьют бесплатно — во славу Божию.

— Где же такие добрые люди трудятся?

— Как где? Я в Даниловом монастыре работаю, шью облачения. Там и пошьют…

И замкнулся круг. А ведь старец никогда эту Валю в глаза не видел…

Так и постриг батюшка своё чадо в честь святой великомученицы Елизаветы.

***

Схиархимандрит Илий (Ноздрин)

Часто спрашивают: «А какой он — старец Илий?» На этот вопрос ответить трудно: как нам, душевным людям, понять человека духовного? Духовный человек — он видит и понимает всех, а душевный не понимает духовного… Мы только чувствуем благодать Божию, любовь, смирение, которые исходят от духовного человека — и наши сердца тянутся к нему, открываются перед ним…

 

Вот батюшка выходит после службы на солею храма в честь Казанской иконы Пресвятой Богородицы, к нему тянутся руки паломников: просят благословения, молитв, передают записки с именами. Рядом со мной высокий мощный мужчина, на лице у него выражение горя. Он пытается подойти к старцу, но перед нами слишком много народу. И я с ужасом замечаю, что мой сосед тихо плачет от муки душевной и страдания. Тяжело видеть мужские слёзы, перехватывает дыхание, и я лихорадочно пытаюсь сообразить, как бы помочь ему подойти к старцу.

 

А отец Илий, невысокий, полностью закрытый от нас толпой, уже духом слышит это горе. Толпа расступается, и он сам подходит к страдающему человеку, и мы видим, как старец обнимает его ласково, подобно матери, утешающей плачущее дитя. Мужчина сквозь слёзы пытается объяснить, рассказать о своём горе, и окружающие понимают, что это потеря близкого человека. И вот мужчина уже рыдает, склонившись к плечу старца, а батюшка сам почти плачет и ласково обнимает рыдающего. И такая любовь на лице старца…

 

Так они стоят, прижавшись друг к другу, и все понимают, что батюшка молится за этого страдающего человека со всем напряжением своих сил. И постепенно рыдающий успокаивается, лицо его каким-то неуловимым образом меняется. Это трудно определить словами: отчаяние и надрыв сменяются надеждой, утешением… Так бывает, когда кто-то берёт на себя твою боль и твоё страдание.

 

На следующий день на вечерней службе Оптинская братия выходит на полиелей и встаёт в два ряда по старшинству хиротонии. Мы с сёстрами стоим среди молящихся паломников недалеко от центра храма и слышим, как один из братии, решивший, что старец встал на место недостаточно почётное для его духовного сана, говорит ему: «Батюшка, вы не туда встали». И старец смиренно переходит на другую сторону. А там братии кажется, что старец должен стоять на более почётном месте, в другом ряду, и ему опять говорят: «Батюшка, нет, не сюда, туда». И он опять смиренно переходит. Там ему снова говорят: «Нет же, батюшка, не сюда», пока кто-то из старшей братии, уразумев, что происходит, не взрывается: «Вы что делаете?! Оставьте старца в покое!»

 

А сам батюшка, абсолютно без всякого смущения, спокойно переходит каждый раз туда, куда его просят перейти. Он, духовный наставник братии, нисколько не гневается, нисколько не смущается. Смущение обычно свойственно гордости, тщеславию: как это, я, да что-то не так сделал! А смирению и кротости — смущение не свойственно. И в то же время эта кротость и смирение — не униженность, совсем нет!

Вот батюшка благословляет одного послушника прочитать пятидесятый псалом. А тот не понимает и взволнованно спрашивает: «Пятьдесят раз читать?» И все, стоящие рядом, смеются. А старец не смеётся.

 

Он такой тонкий и деликатный человек, у него такая любовь к людям, он даже и вида не подаёт, что ошибся его собеседник. Как будто всё в полном порядке. И кротко, с любовью, батюшка объясняет: «Нет, не пятьдесят, один раз прочитаешь». И нам всем, смеявшимся, становится стыдно, что мы смеялись над человеком, который просто не понял…

 

Господь по милости Своей дарует нам старцев… Епископ Смоленский и Вяземский Пантелеимон (Шатов) писал о современном старце, отце Павле (Троицком): «Вы знаете, я пришёл к вере, будучи уже взрослым человеком, и у меня, когда я стал уже священником, иногда возникали помыслы неверия. Когда я узнал отца Павла, на эти помыслы я отвечал всегда так: если есть отец Павел — значит, есть Бог. То, что есть отец Павел, для меня это было самым лучшим доказательством того, что существует Бог.

 

И как бы ни сгущалась тьма, какие бы мысли ни влагал дьявол в мою пустую глупую голову, какие бы чувства ни теснились в моём злом ожесточённом сердце, вот эта память о том, что есть отец Павел и знание той благодати, которая даётся человеку Богом, конечно, удерживала меня от неверия, удерживала меня от уныния, удерживала от соблазнов различных, которых так много в нашей жизни».

Эти же слова можно сказать про старца Илия…

 

Ольга Рожнёва

16 мая 2012 года

[Елена г.Тула 692]

Нина Павлова. Последнее колечко.

 

– Всё, больше никакого странноприимства, – строго говорит старец.

– Батюшка, но вы же сами благословляли принимать паломников…

– Раньше благословлял. А только общежитие в доме вам не полезно – и отныне на странноприимство запрет.

Надо слушаться батюшку... Но стыдоба-то какая, когда отказываешь в ночлеге многодетной семье. Младенец плачет на руках у матери. Уже поздно, ночь и хочется спать, а в монастырскую гостиницу с малышами не пускают. Растерянно объясняю, что старец не благословляет принимать паломников, и виновато прошу: «Простите!»

– Правильно, надо слушаться батюшку, – говорит усталая мать. – Вот вам, детки, важный урок святого монастыря. Некоторые у нас не любят слушаться. А что главное у монахов и хороших детей?

– Послушание!..

Чувствуется, верующая семья. И дал им Господь за эту веру добрых друзей и приют. Из монастыря возвращается на дачу моя подруга Галина и забирает семью к себе:

– Дом у меня большой, всем места хватит, и малины спелой полно. Интересно, может, кто-то не любит малину?

– Нет таких! – веселятся дети, поскорее забираясь к Гале в машину.

Но бывает и по-другому. Захожу с огорода в дом – дверь-то открыта, а незнакомый молодой человек прямо рукой вылавливает пельмени из кастрюли.

– Простите, вы кто?

– Из монастыря выгнали крутые начальнички, пришёл поселиться у вас.

Здесь попытка рассказать про запрет старца на странноприимство оборачивается скандалом.

– Да будьте вы прокляты с вашим старцем! – неистовствует гость. – Провозглашаю – анафема всем святошам!

Позже выясняется, что из монастыря его выгнали поделом – пил.

  Показать содержимое

* * *

Батюшка прав, говоря, что общежитие в доме мне не полезно, потому что как ни стараюсь, а не могу избавиться от человекоугодия. Это в генах, наследственное, от моей сибирской родни, свято верующей, что гость – от Бога и всё, что есть в печи, на стол мечи. Тут все дела забрасываются – надо обслуживать гостей. Приготовить им что-нибудь повкуснее, а потом водить по Оптиной пустыни, рассказывая, разъясняя и пристраивая на исповедь к батюшке. Словом, паломники уезжают довольные, а я – как выжатый и очень кислый лимон.

Разные люди селились в доме ещё во времена странноприимства: приезжие монахи, монахини и ещё лишь обретающие веру мои московские друзья. Но каким ветром занесло в мой дом воинствующую атеистку – этой загадки не разгадать.

Татьяна была психологом из Молдавии, двое детей, оба с мужем безработные, жившие уже на грани нищеты, продавая всё ценное из дома.

– Продала последнее колечко, села в поезд и приехала к вам, – объяснила она историю появления в моём доме.

И тут припоминаю, как три года назад перед смертью моя молдавская подруга Лидия Михайловна просила меня принять некую Таню и обязательно окрестить её.

– Нет-нет, я категорически не желаю креститься, – опережает мой вопрос Татьяна. – Я и Лидии Михайловне говорила: как можно свести всё богатство духовной жизни до уровня нескольких узколобых догм? И при этом мы не враги христианству. Мы лишь стараемся обогатить его и вывести за рамки православного гетто.

Татьяна говорит «мы», потому что учится в Академии Космических (или кармических?) наук. И тут я с нежностью вспоминаю былые времена, когда курсы кройки и шитья назывались курсами, а не академией для кутюрье. Короче, Татьяна учится на курсах, разумеется платных. Продала ради этого шубу и влезла в долги. Муж в бешенстве и угрожает разводом, а Татьяна лишь самозабвенно воркует: «карма», «чакры», «выход в астрал». И теперь это астральное словословие изливается на меня.

– Я привезла вам в подарок наши учебники, – достаёт она из сумки стопку оккультной литературы. – Да не шарахайтесь же вы с такой брезгливостью от этих источников мудрости, но попробуйте расширить ваше зашоренное сознание.

А не расширить ли мне сознание настолько, чтобы сказать словоохотливой даме: а извольте-ка выйти вон? Останавливает предсмертная просьба подруги, умолявшей помочь Танечке. Но как тут помочь, если при одном лишь упоминании о православии эта воинствующая атеистка начинает обличать наше «узколобое гетто»? Вспоминается мудрый совет преподобного оптинского старца Нектария, говорившего, что хорошие житейские отношения можно иметь и с неверующими, но споров о религии заводить нельзя, чтобы имя Божие не осквернялось в споре. Старец даже предупреждал, что споры такого рода могут нанести сердечную язву, от которой очень трудно избавиться. Вот и пытаюсь перевести разговор на житейские темы: как муж, как дети, как жизнь в Молдавии? И тут воительница начинает плакать:

– Работы нет. Муж уже отчаялся, а я последнее колечко продала!

Слёзы ручьём и отчаянные речи, что если бы не дети, то лучше в петлю, потому что муж обещал подать на развод.

Знакомая картина. Вот и недавно так же плакала женщина, приехавшая в монастырь за благословением на развод:

– Я пятнадцать лет души в муже не чаяла! А теперь он часами сидит в позе йога и при детях твердит свои мантры: «Я центр вселенной. Вокруг меня вращается мой мир». Батюшки-светы, он теперь пуп земли! Главное, дочку назвал Чандраканта. Представляете, имечко – Чандраканта Ивановна! Правда, я дочку окрестила Верой, так он Верочкой называть не велит.

– Будь она проклята, проклятая йога! – сказал тогда старец, но посоветовал не горячиться с разводом и отмаливать мужа вместе с детьми.

* * *

Рассказываю Тане, как в былые времена, ещё до крещения, я познакомилась со знаменитым московским «гуру» по имени Гарри. По паспорту он, кажется, Игорь и после института работал в НИИ пищевой промышленности, пропадая там от тоски, тем более что за работу платили гроши. И вдруг по соседству с НИИ открылась секретная лаборатория, где изучали ауру, телепатию, йогу и регулярно выходили в астрал. Зарплаты в лаборатории были сказочные, и Гарри быстренько переметнулся к «астральщикам».

Через год он уже давал сеансы исцеления в московских салонах. Однажды на такой сеанс пригласили и меня, правда в качестве кухарки. Хозяйка квартиры знала о моём резко отрицательном отношении к «целителям» такого рода, но умоляла помочь накрыть стол, тем более что исцеляться прибудут знаменитости – писатель Л., правозащитник С. и прочие властители дум. В общем, позвали, как говорится, осла на свадьбу воду возить, но я согласилась на роль кухарки, преследуя свои корыстные цели. В ту пору я ещё училась в аспирантуре и надо было подготовить реферат о методах манипулирования сознанием, а тут готовый экспериментальный материал.

На сеансе Гарри был великолепен – бархатный голос, царственная осанка и завораживающая речь. Похоже, он владел методами нейролингвистики, впечатывая в сознание пленительные образы мудрой магии и противопоставляя им жалкую участь невежд – болезни, дряхлая старость и смерть. Гарри звал всех к духовной радости – туда, в заоблачные Гималаи, где с древних времён живут Мудрейшие, вечно молодые, уже бессмертные и способные исцелить даже рак. Правда, дальше родимой Анапы сам Гарри нигде не бывал, но скромно давал понять, что с заоблачными Гималаями у него налажен астральный контакт. Сам сеанс «исцеления» Гарри превратил в некий стриптиз. Он при всех объявлял, что властитель дум С. страдает хроническими запорами, переходящими в неукротимый понос. Но если методом йоги почистить его чакры, то можно достичь почти что бессмертия и удалить морщины с лица. Особенно Гарри разошёлся, когда речь зашла о чакрах, отвечающих за детородные органы. Тут Гарри наглядно изображал, у кого эта чакра «о-го-го», а у кого «увы».

Всё это было очень стыдно. А Гарри почувствовал, что я возмущаюсь, и пошёл в атаку уже на меня:

– О, у вас такая мощная аура и прирождённый дар ясновидения. Вы не хотите попробовать развить этот дар?

– Руки прочь от моей ауры! – сурово отрезала я, возвращаясь к процессу изготовления салатов. А потом я с изумлением наблюдала, как образованные люди, интеллектуалы и властители дум, доверчиво набирали в бутылки воду из-под крана, которую Гарри потом «заряжал», превращая жёстко хлорированную московскую водицу в «лекарство» чудодейственной силы.

Однако кульминация этого шоу пришлась на застолье. Надо сказать, что люди собрались в основном непьющие, но как прийти в гости без подарка? Словом – «исцелённые» тут же выставили на стол кто коньяк «Хенесси», а кто водку, уточняя при этом: «Мне, вообще-то, нельзя, врач запретил».

– Да что они понимают, наши убогие врачи? – пылко воскликнул Гарри. – А вот в Гималаях!..

Короче, Гарри тут же «зарядил» бутылки, превращая это коньячно-водочное изобилие в гималайский целебный нектар. И понеслось – гипертоники, язвенники, сердечники хлопали водку стаканами. Что было дальше, уже понятно. Больше всех пострадал бедняга Гарри. При гостях он ещё как-то держался, а потом позеленел и рванулся к тазику. Он очень мучался и стонал, вопрошая меня:

– Ты меня презираешь?

– Да что ты, Гарри? Такой спектакль, что МХАТ отдыхает! Интересно, а откуда ты знаешь нейролингвистику?

– Ничего я не знаю. Наугад говорю.

Позже Гарри поставил жёсткое условие: не допускать меня на сеансы исцеления, ибо моя необузданная дикая аура создаёт помехи при выходе в астрал.

Много лет я ничего не знала о судьбе Гарри, а недавно знакомые рассказали – он сошёл с ума и бегает по улице с криком: «Я пришёл на землю убить Христа!»

– Заигрывание с тёмными силами нередко кончается безумием, – рассказывал в Пюхтицах архимандрит Гермоген. – И сколько же людей, занимавшихся йогой «для здоровья», лечились потом в психиатрических больницах!

Собственно, рассказывал он это не мне, а бывшему йогу, приехавшему в монастырь креститься.

– А вы не боитесь, – спрашивал его архимандрит, – что после крещения начнётся такая духовная брань, когда уже не выдержит психика?

Тот твёрдо ответил: «Ради Христа я готов на всё».

– Да-да, ради истины и пострадать можно! – воскликнула Таня, внимательно слушавшая мой рассказ. – Вот и нас в Академии предупреждают, что в астрал надо выходить грамотно. А может, Гарри просто не хватило опыта и он незащищённым вышел в астрал?

Мама родная, и ради чего я рассказывала о Гарри? В общем, мои миссионерские потуги завершились тут полным крахом.

* * *

Поведение Тани было загадкой. В самом деле, как объяснить – безработная, бедствующая мать двоих детей продала своё последнее колечко, чтобы приехать в Оптину пустынь, и при этом не желает идти в монастырь? Еле-еле уговорила Таню посетить знаменитую Оптину, но в храм она отказалась зайти:

– А зачем? Молиться Высшему Разуму можно в поле и дома. Или как раньше загоняли людей на партсобрания, так теперь надо в храм загонять?

И так далее, всё в том же духе – «клерикализм», «гетто», «узколобые догмы». Господи, помилуй! Я уже изнемогаю и прошу монастырских насельников помолиться о Тане.

– Да, беда, – вздыхает иеромонах-иконописец. – И ведь за вашу некрещёную Таню даже записку в церкви подать нельзя. Что же, будем молиться келейно. Помните, что старец Силуан Афонский писал: «Любовь не терпит, чтобы погибла хоть одна душа». Вот и потрудимся во имя любви.

Но не все готовы явить любовь. Послушник Д., бывший комсомольский вожак, говорит в гневе:

– Гнать эту оккультистку метлой из монастыря, чтобы не поганила святую землю!

Наконец навстречу идёт иеродиакон Илиодор, известный тем, что он привёл к Богу и окрестил сотни, если не тысячи людей. Отец Илиодор не может иначе – плачет его душа о погибающих людях, не знающих своего Спасителя и Милостивого Отца. Игумен Тихон даже сказал о нём однажды:

– А вот идёт отец Илиодор, наш оптинский Авраам. Он выходит на большую дорогу и ищет, кого бы обратить.

Отец Илиодор тут же устремляется к Тане:

– Ты любишь детей?

– Очень люблю. Я ведь раньше работала психологом в детской больнице.

– Тогда поехали со мною в приют.

Возвращается Таня из приюта уже вечером и рассказывает:

– Сегодня учила деток читать. Знаете, есть такая игровая методика, когда дети очень быстро начинают читать.

На всякий случай, для пап и для мам, расскажу об этой методике. Для начала надо вырезать из картона или бумаги четыре карточки и написать на них какие-нибудь простые слова: мама, папа, Ваня, Маша. Потом начинается игра в угадайку. Ваня вытаскивает из стопки карточку и радуется, угадав: «Мама». Суть этой методики в том, что наш мозг сразу же опознаёт образ слова, а не считывает его по слогам. Научить читать по буквам гораздо труднее. Ребёнок читает: «Мы-а-мы-а». А на вопрос, что за слово, отвечает: «Мыло». В общем, Таню долго не отпускали из приюта. Число карточек увеличилось уже до двенадцати, а дети, окрылённые успехами в чтении, упрашивали Таню: «Ещё почитать!»

Перед сном мы долго говорили с Таней о творческих методах обучения детей, уже открытых учёными, но не востребованных на практике.

– Как я соскучилась по своей работе, – говорит она, засыпая, – и как же хочется деткам помочь!

На следующий день Таня опять уезжает с отцом Илиодором. Оказывается, благотворители привезли в монастырь продукты в помощь многодетным семьям и неимущим старикам, и теперь о. Илиодор вместе с Таней развозят их по домам. Старики, конечно, рады продуктам, а ещё больше вниманию. Они одиноки, поговорить не с кем, а потому усиленно приглашают на чай. А за чаем, как водится, идёт беседа.

– Отец Илиодор, я сейчас изучаю науку об эволюции и никак не могу понять, – недоумевает ветеран Великой Отечественной войны. – Значит, сначала на сушу выползла рыба и стала, допустим, четвероногой собачкой, а потом от обезьяны произошёл человек. Но ни мой дед, ни прадед ни разу не видели, чтобы собачка превратилась в мартышку!

– Человек произошёл от Бога, а не от какой-то там паршивой обезьяны! – величественно парирует иеродиакон.

– Да, но души у человека нет. В организме есть печень, желудок, а души в организме нет.

– Отец, скажи, ты учился в школе?

– А как же.

– Значит, изучал, что есть неодушевлённые предметы и одушевлённые. Вот камень неодушевлённый. А ты кто?

– Я одушевлённый! Это от слова «душа»?

Потом эти люди приходят в храм. И дело здесь, вероятно, не в словах, убедительных или наивных, а в том, что люди чувствуют сердцем – отец Илиодор любит их. Он очень добрый, хотя и выглядит суровым. Вот сидит он за рулём «газели», этакий мрачный неулыбчивый армянин, и говорит сердито:

– Искушение. На трассу выехать нельзя – кругом одни пешеходы!

А проехать мимо инвалида или ветхой старушки отец Илиодор не может. Его машина всегда полна людьми. Однажды отец Илиодор сломал ногу. Но как только наложили гипс, он тут же сбежал из больницы, чтобы, как всегда, кому-то помочь.

– Отец Илиодор, – бежали за ним следом медсёстры, – вы без ноги останетесь, у вас сложный перелом!

– Что нога? – сказал иеродиакон. – Нога сгниёт, а душа останется. О душе надо думать, а вы «нога, нога»!

А может, чтобы обратить кого-то, надо иметь эту огненную любовь к Богу и к людям? И тогда любовь обжигает любовью, а от свечи загорается свеча.

Через два дня застаю Таню в храме, где под присмотром о. Илиодора она читает записки на панихиде и молится об усопших.

– Отец Илиодор, – говорю опасливо, – она же некрещёная.

– Сразу после панихиды идём креститься. Так батюшка благословил.

– Да-да, мне срочно надо креститься, – с горячностью подтверждает Татьяна. – Мне батюшка дал на исповеди нательный крестик и иконой благословил.

Слушаю и ушам своим не верю, но всё было именно так. Раба Божия Татьяна крестилась, уверовав в Господа нашего Иисуса Христа. Как свершилось чудо – необъяснимо, но всех охватила такая радость, что Таню буквально задарили подарками. В общем, уезжала она домой уже с солидным багажом. В последний вечер мы сидели с Таней у костра. На дворе уже осень, и надо сжечь палую листву и сухие обрезанные сучья яблонь. Искры взлетают высоко в небо, а Таня рвёт и бросает в огонь свои «академические» учебники по оккультизму. Но мы об этом не говорим. Что слова? Сотрясение воздуха. И ничтожны все земные слова, когда душа пламенеет любовью к Спасителю и, исчезая, сгорает прошлое.

На прощанье Таня подарила мне привезённую из Молдавии книгу «Житие и писания молдавского старца Паисия Величковского», изданную Оптиной пустынью в 1847 году.

– Эту книгу, – рассказывала она, – мне дала перед смертью Лидия Михайловна и сказала: «Однажды, Танечка, ты поедешь в Оптину пустынь и поймёшь, что Оптина начинается с Молдавии – с нашего молдавского старца Паисия Величковского. А когда мы читаем святых отцов, они молятся за нас. И однажды старец Паисий возьмёт тебя за руку и, как деточку, поведёт за собой».

Дивен Бог во святых Своих! И святые, действительно, молятся за нас, а дивный старец Паисий Величковский и доныне приводит кого-то в монастырь, как привёл он сюда нашу Танечку.

Историческая справка. Оптина духовно связана с Молдавией, и возрождение захудалого некогда монастыря началось с издания трудов и переводов родоначальника старчества Паисия Величковского. Именно высокий дух этих творений породил тот феномен Оптиной, когда святость сочетается с учёностью, а сокровенное монашеское делание – с открытостью и любовью к людям.

* * *

Через полгода я получила от Тани письмо, где сообщалось, что у них с мужем всё хорошо. Они обвенчались, окрестили детей, а Таня устроилась на работу в колонию для несовершеннолетних.

В конце письма было признание: «Перед поездкой в монастырь я хотела повеситься». И тут я ужаснулась, вспоминая, как повесился Димочка, единственный сын нашего участкового врача Л. Однажды мама узнала, что Дима попробовал в компании наркотики, и тут же отвела его в Центр здоровья, где лечили от наркозависимости приёмами из практики оккультизма – дианетика, йога, и бесконечные медитации, разрушающие, как известно, психику. За лечение в Центре брали огромные деньги, но именно это убедило доверчивую маму, что такие деньги не станут зря брать.

– Родная моя, – умоляла я Л., – немедленно забирай Димку из Центра. Это, поверь мне, дорога в ад.

Но Л. не поверила и даже настаивала, чтобы Дима аккуратно посещал занятия. Господи, как трудно вырастить ребёнка и как легко потерять его! После смерти Димочки Л. так и не оправилась. Болеет, плачет и не хочет жить, а я всё уговариваю её сходить в церковь.

Вот и Таня писала о своём прошлом: «Мне не хотелось жить, а временами охватывал такой ужасающий страх, что я прятала от себя ножи и верёвки. Я понимала, что погибаю, но мне было уже всё равно. И вдруг однажды утром я продала своё последнее колечко и побежала к поезду. Я не хотела ехать, сопротивлялась, но кто-то повелевал: “Беги!” И я бежала с одной мыслью – только бы успеть добежать!»

Таня успела. Она добежала…

Дай нам познать Тебя, Милостивый Господи, ради Димочки, матерей и погибающих детей, уже отравленных ядом богоборчества.

 

 

[Natasha 1 662]

Веселый дождик

 

Почему так происходит, не знаю, но довольно часто в Оптину я приезжаю в дождь. И даже не просто в дождь, а порой – в настоящий ливень . Но от этой «влажной» встречи совсем не грустно – напротив, озорные капли, оживленно моросящие по щекам, кажутся самыми приветливыми и радостными на свете. Промокшая до нитки, я весело шагаю по огромным оптинским лужам, изрядно промочив ноги. Обычно это бывает время вечернего богослужения, и людей на территории монастыря почти нет: лишь изредка пробегут под зонтиками вечно обеспокоенные тетеньки, суетливо переговаривающиеся на южном диалекте, или скорым шагом пройдет сосредоточенный послушник, или кто-нибудь из местных трудяг неспешно побредет под надвратный навес. Мои старые знакомые насельники – «братья меньшие», уютно встраиваются в стенные проемы храмов и лениво пережидают дождик. Порой, правда, кто-нибудь из наиболее дерзких и неопытных котят рискнет проскользнуть в Казанский собор, но тут, смотря кому на глаза попадется, – бывает, случаются весьма чреватые последствия такой наивной опрометчивости .

В храме тепло, захожу уже на кафизмах утрени. Кого здесь только нет: левый придел заполнен паломниками из самых различных уголков России – здесь и мужчины, и женщины с детьми, и «золотая молодежь». Этот придел самый подвижный: настоящее броуновское движение. В правом приделе в основном концентрируются трудники монастыря, со знанием дела читающие синодики или перебирающие четки. Здесь пока еще относительно спокойно, … до начала полиелея.

И вот, наступает самый торжественный момент службы : всеми огоньками сияют паникадила, отверзаются царские врата, и сонм священников под радостные звуки псалмов выходит на середину храма. До чего же возвышенно и триумфально величественно наше православное богослужение. Пожалуй, нигде больше так не славят Бога, как это делают в Православной Церкви. Наконец, весь храм наполняется всеобщим ликованием и все-все (даже те, кто не очень понимает, что происходит, но непременно чувствует, что это что-то особенное) сливаются в единый хор, воспевающий Бога («Велича-а-а-ем, велича-а-а-ем Тя…») :whistle2: .

К концу службы уже и дождик закончился. А прямо над Преображенским храмом явилась радуга. И высыпавшийся из Собора народ спешно старается запечатлеть это маленькое чудо на всевозможные фотоустройства. Воздух после дождика особенно чистый и свежий – не хочется уходить из монастыря. Но надо идти решать дела житейские.

А завтра непременно наступит новый день. И ранним утром послышится мерный благовест, призывающий всех на молитву. Эти настойчивые колокольные удары порой часто спорят с плотью, восстающей против преждевременного подъема. Но все же побеждают бессмертные слова Хемингуэя: «не спрашивай никогда, по ком звонит Колокол: он звонит по Тебе»!

[раба божия Людмила 117]

Братья и сестры! Вот почитаешь ваши рассказы и по приезду в Оптину создается ощущение что уже всех знаешь. Говорю это от себя лично, потому что только сегодня я вернулась из Оптиной...

Вот вечерня позавчера, стою и жду матушку С.. Привезли и все молча расступились, ее поставили на место где я ее видела все три своих приезда в Оптину. Стою и смотрю, а ощущение что я ее знаю давно-давно...

Там же перед началом службы...

С краешку на скамеечке около дверей сидит сестра и что-то пишет, видимо записочки. Заходит отец И. и отец Ф.. Отец И. говорит:"Пишешь? Ну и правильно, пиши... Так и запиши отцы И. и Ф. на службу пришли!"...)))

Как не хотелось уезжать, но надо было...

А это вам букет из Оптиной! Жаль аромат передать невозможно!!!

[раб Божий Алексей 1 106]

Спаси Господи Людмила, замечательные фотографии!

[Ирина М 4]

13 июня удалось впервые побывать в Оптиной, сбылась давнишняя мечта, радость необыкновенная!!!

 

 

В Казанском храме со спины видела схимика (скользнули мысли Илий, или нет???), но прочитала, что можно спутать с Иринархом и теперь совсем не уверена, что это он. Если кто имеет информацию, подскажите, был ли батюшка в среду в Оптиной (в этот день были его именины- день памяти мученика Илии).

[Ирина М 4]

  В 07.06.2012 в 21:49, раба божия Людмила сказал:

А это вам букет из Оптиной! Жаль аромат передать невозможно!!!

 

Людмила, спасибо за кусочек Оптины, очень красиво!

[Гость Аполлинария]

Цветы прекрасны Так хочется в Оптину - ни разу не была

[ДианаТатьяна 81]

  В 16.06.2012 в 20:02, Ирина М сказал:

13 июня удалось впервые побывать в Оптиной, сбылась давнишняя мечта, радость необыкновенная!!!

 

 

В Казанском храме со спины видела схимика (скользнули мысли Илий, или нет???), но прочитала, что можно спутать с Иринархом и теперь совсем не уверена, что это он. Если кто имеет информацию, подскажите, был ли батюшка в среду в Оптиной (в этот день были его именины- день памяти мученика Илии).

Ирина, батюшка Илий сейчас обычно ходит без схимы, просто в чёрных монашеских одеяниях. Скорее всего, Вы видели или отца Иринарха, или отца Евфимия. Кстати, отец Евфимий окормляет паломников и после разговора с ним, становится не менее хорошо, чем после разговора с батюшкой Илием.

[Гость Елена]

  В 17.06.2012 в 16:31, Синклетия сказал:

Ирина, батюшка Илий сейчас обычно ходит без схимы, просто в чёрных монашеских одеяниях. Скорее всего, Вы видели или отца Иринарха, или отца Евфимия. Кстати, отец Евфимий окормляет паломников и после разговора с ним, становится не менее хорошо, чем после разговора с батюшкой Илием.

Да уж,от отца Евфимия отходить не хотелось,тепло такое от негои советы дал,еще с одним в схиме разговаривала,только не знаю как зовут,он в храме на службе сидит на лавочке слева,может знаете?

[Olqa 13 341]

Оптинские встречи.... не хватает понимания, места в душе, чтобы все вместить, верить, что это не сон. И как всегда хочется сказать - так не бывает! Столько можно рассказать. Ну, например, что когда заболевшая Наташа подлечивалась у мать Анны, я стояла и смотрела на нее, улыбаясь, предполагая, что это наша Наташа)), но рассказ-то ее еще был только впереди.

 

Или вот, в последнюю поездку: "Вы ведь Юля?" "А Вы - Ольга?". А чуть вправо - Наташа Белочкина))).

 

Вот какая встреча была на праздник Троицы. Мы ехали от нашего храма, 17 человек. 18 место - свободно, отец настоятель поручил забрать из Оптины нашу прихожанку, которая трудничала в монастыре. Время в Оптиной имеет свое измерение - ничего не успеваешь, в своих делах все напрочь забыли о человеке, которого надо забрать. Да и кто он и где он...После вечерней службы подхожу к гостинице, вижу встревоженную бабулюшку, ходит причитает: "Я вот завтра отцу наместнику все расскажу, он вам тут быстро порядок наведет, он вас тут научит разговаривать!" "Что случилось, чем Вам помочь?" "Да вот ищу свой приход, а мне никто не говорит, где их расселили! А у меня ноги больные, я уж тут хожу-хожу..." Думаю, надо помочь, совсем расстроена бабушка. "Давайте поищем вместе. Вы откуда?" И слышу в ответ - название нашего храма. "А, так это Вас мы должны забрать?" "Меня, меня, ой, моя хорошая, теперь я тебя не отпущу...."

 

Оказалось, это наша прихожанка, у подсвечника иконы святителя Спиридона ее рабочее место, называть сказала ее мать Александрой. 83 года, ма-а-ленького росточка, в руках четки, трудничает на Подсобном хозяйстве.

 

"Пойдем, проводи меня до подсобки, я покажу, где меня завтра встретить." Замираю - пойдем на подсобку. По пути заглядываем в Казанский храм, там еще идет исповедь. Она свободно подходит к игумену Тихону, беседует с ним, потом устраивает мне беседу с ним, а я даже и не подозревала тогда, с кем это я поговорила, благодаря мать Александре)). Дальше рассказы, рассказы, имена - отец Венедикт, отец Кирилл, которых она знает уже более 40 лет, так же много лет знает и о.Тихона по московскому храму, где несколько десятилетий выпекала просфоры. "Что же Вы делаете здесь, как трудничаете?" "Ой, много дел - где что кому зашить, починить чего, Псалтирь читаем, много дел, и на подсобке еще." Я уже не вмещаю, только слышу - лошадки отца Венедикта, рыба в пруду, еще, еще...

 

На следующий день, договорившись с нашим водителем Алексеем, подъезжаем к воротам Подсобного хозяйства. Иду (на подсобку - только по благословению, которое накануне мать Александра для меня получила) в дом, где проживают сестры. Зеленый домик напротив храма в честь иконы Пресвятой Богородицы Спорительница Хлебов, красивые шторки, герань на окнах. Захожу. Вокруг мать Александры такие же точно, как она, сестры, обнимают, целуют, желают в дорогу. Мать Александра кому-то:"Ну ты не забудь, впиши там Олечку и Алешеньку, поминайте их, молитесь". Доходит - это она про меня и водителя. Что тут сказать - пример для подражания! Сама Любовь, сама Доброта! Одна из сестер с совершенно больными ногами, с трудом делая каждый шаг, все же, не смотря на уговоры мать Александры, доходит до ворот, а даже делает шаг за ворота, обнимает, благословляет, крестит нас всех, желает Ангела Хранителя... Я не смогла сдержать слез. Это было что-то сокровенное, совсем для меня неизвестное, так захотелось, чтобы и я там жила вместе с ними, никогда и никуда не уезжала....

 

Оставляю мать Александру в автобусике, иду в гостинницу за вещами. "Олечка, ты попроси там прощения у старшей по гостиннице! Я вчера обидела ее. Я ко Причастию собиралась, вот враг и искушал меня. Это всегда так - как ко Причастию, держись, будь собранной. А я вот вчера не сдержалась, обидела ее, отцом Венедиктом угрожала". В гостиннице передаю слова мать Александры по адресу. Старшая оседает на стул и начинает плакать: "Вот, вы думаете тут легко, всем только поругаться, всем только...." И это я увидела. Нет, этого всего не вместить, это не со мной все...

 

 

Поделюсь еще об одной встрече в Оптиной Пустыни.

 

Не так давно были в Орловской области, просили местного священника - отца Симеона - отслужить панихиду на могиле мамы и бабушки. Отец Симеон всю дорогу (до кладбища 20 км) радует нас рассказами. В том числе рассказывает про расположенный совсем недалеко от наших мест женский монастырь Марии Магдалины Орловско-Ливенской Епархии. Рассказывает, что какое-то время назад, возвращаясь из поездки в Дивеево, совсем рядом с монастырем погибли в автомобильной катастрофе насельницы этого монастыря. Поехали в ночь, хотели побыстрее вернуться в родную обитель, и вот совсем рядом лоб в лоб столкнулись с большим грузовиком. Просит записать имена для поминовения. Иеромонах Герасим (духовник обители), игумения Киприана, монахиня Иоанна, послушница Иулия. В голове прокручивается эта неутешительная история. О.Симеон был дружен с матушкой игуменией. Да и сам монастырь уже давно близок сердцу - никогда не была в нем, но так как все, хоть как-то связанное с родными с детства местами, греет душу, всегда на Православной ярмарке, куда постоянно приезжают представители монастыря, заказываю требы, покупаю вкуснейшие душистые пряники, зная, что этот монастырь совсем рядом с маминой могилой. А тут еще и такой рассказ батюшки. "Ей,- говорит, - матушке игумении, одна ее духовная наставница часто говорила - никогда не едь никуда ночью. А им так хотелось поскорее домой, вот они и поехали..."

 

4 августа была на панихиде в Преображенском храме Оптиной пустыни. Дали читать Синодик. Много-много страниц, имена монахов, монахинь, иноков, послушников, много имен. Внимательно прочитываю каждое имя. Что-то останавливает, перечитываю еще и еще раз. Ну да, это они, или если только уж совсем невероятное совпадение - игумения Киприана, монахиня Иоанна, послушница Иулия, а страницей раньше вписан и иеромонах Герасим.

Упокой их, Господи! Еще, думаю, надо написать отцу Симеону...

[EКатерина 2 677]

Ольга, спаси Господь Вас за сердечный и трогательный рассказ! до слез растрогали)

[Иулиания 6 270]

Ольга, спасибо большое за рассказ! Очень тронута! Всегда прошу у Господа благословение на встречи и расставания... Ведь, промысел Его о нас удивителен!..

[Olqa 13 341]

Во Славу Божию!

 

Спаси Господи, сестрички, за поддержку! Слез пролито много, всего не расскажешь, если только когда в мемуарах каких)))).

 

Еще хочу сказать, что очень переживаю всегда, то ли смогла донести, что хотела, или опять полезет это непобедимое "Я". Простите, если что не так.))

Изменено 8 августа, 2012 пользователем Olga

[Иулиания 6 270]

  В 07.08.2012 в 13:27, Olga сказал:

Еще хочу сказать, что очень переживаю всегда, то ли смогла донести, что хотела, или опять полезет это непобедимое "Я". Простите, если что не так.))

 

Как написал отец Тихон в конце своего православного шедевра, что невозможно не упомянуть себя в документальном повествовании. А кажущиеся лишние "я" всегда можно подтереть. Но это не про вас.

[r.B. Natalia 28]

Спасибо Ольга за Ваш рассказ,душевно...Храни Вас Пресвятая Богородица!

[Елена Шевченко 28]

Спаси, Господи!

Сестрички, спасибо вам за рассказы , за то, что делитесь своими воспоминаниями.

Впервые в обители побывала 26 июля, пробыли с мужем всего 6 часов , времени просто не заметили. Благословенная Оптина! Снова жду встречи!

[Алексий_1978251 3]

Уже так хочется что бы скорей канонизировали Мучеников ! Отца Василия, Инока Трофима, Ферапонта !

Молите Бога о Нас !

[Natasha 1 662]

Папа Мурза

С о. N нас познакомил…кот. Ну, конечно, не совсем просто кот. Вернее даже совсем не просто кот, а кот всех оптинских котов – Мурз.

В Оптиной о. N живет относительно недавно – чуть больше года. До этого времени он подвизался в одном из монастырей соседней области, где всегда его ближайшими друзьями были коты. У о. N в запасе нескончаемый арсенал разнообразных веселых и грустных историй, связанных с братьями нашими меньшими. Кроме того, он просто потрясающий рассказчик: его живое слово рисует в воображении красочные образы героев былых историй, и накрепко запечатлевается в сердце. Ну, а самое главное, что все его повести настолько добрые и поучительные, что невольно возникает мысль о том, что неспроста И.А. Крылов и некоторые другие писатели и поэты часто проводили аналогию человеческих отношений с миром животных. И порой действительно кажется, что и у них все бывает «взаправду»: и предательство исподтишка, и дружба на веки, и верность до смерти.

Возле рабочего поста о. N на средней вахте всегда оживленно – тут и насельники, и паломники, и, конечно же, его любимые коты. И каждому отзывчивый о. N старается дать просимое: братья обращаются по организационным вопросам, паломники ищут доброго совета или ответа на бытовой вопрос, а коты бегут к нему за долгожданной провизией. В сторожке и возле ворот всегда стоят пакетики с разнообразными лакомствами для пушистых зверей. Однако, для Мурза паек отдельный: этот барин питается исключительно Whiskas-ом, колбасой, сырой рыбой или мясным фаршем. Изредка в его рационе присутствуют консервы и другая еда «низшего сорта». На мой вопрос, почему о. N выбрал себе в любимцы именно Мурзика, я услышала следующую историю.

«Буквально сразу после моего приезда в Оптину, в один из летний теплых дней мы сидели с ребятами на первом этаже башни (гостиница для священников и некоторых других гостей), пили чай. Вдруг открывается дверь, важно заходит Мурз и прямиком направляется на мою кровать. После я интересовался, часто ли он так меняет себе места для сна. Но все только лишь разводили плечами, не припоминая подобных случаев. Так и стали мы жить с Мурзом душа в душу: всю ночь он гуляет, пока я сплю, а утром я – на послушание, а он – сменяет меня в кровати. Поэтому не я его выбрал, а он меня» - с улыбкой заключил о. N.

Еще припомнился умилительный случай про покупку еды для котов. Я не совсем понимала, где о. N стабильно добывает деньги на корм своему питомцу и другим его сородичам. Не может же он, думала я, прийти к о. Эконому и заявить: «Можно мне сегодня выдать 100 рублей на фарш и 200 рублей на колбасу». Но все оказалось гораздо проще: о. N умудряется экономить на связи с родными, бережно накапливая выдаваемые ему о. И. деньги на мобильный телефон.

И все же, обстоятельно хватает только Мурзу, остальным котам перепадают лишь остатки из царской миски. Поэтому о. N всегда рад и очень признателен за привезенный корм для вечно голодных оптинских котов.

Напоследок хочется поделиться одной из поведанных о. N поучительных историй: «Иду я однажды по братскому кладбищу и вижу ужасную картину – Мурз буквально летит от пинка вышедшего из гостиницы священника. Я обомлел и спросил его, за что же он так жестоко обошелся с бедным слабым существом, которое не в силах дать сдачу. Невразумительный его ответ подтвердил отсутствие не то что веской, а вообще хоть какой-нибудь уважительной причины для подобной агрессии. Но не прошло и месяца, как этого батюшку выгнали из монастыря за какое-то нарушение дисциплины. Он потом с обидой спрашивал меня, не из-за кота ли. «Нет, конечно, не из-за кота, - сказал я ему, - но однако, ничего не проходит бесследно: как ты обошелся с живым существом, так теперь поступили и с тобой».

Именно так, с горячей любовью и милосердием, призывает нас Господь относится друг к другу. И невозможно быть настоящими христианами, если мы не имеем хотя бы малость сочувствия и толику сострадания к любому живому существу. И если мы жестоки с животными, то вряд ли сможем искренне любить человека.

 

***

Соня все никак не могла запомнить имя о. N и, чтобы как-то его идентифицировать, стала звать «папа Мурза». Так мы с тех пор и стали его называть: и просто, и сразу понятно, о ком идет речь .

[Екатерина 2 337]

Наташа, браво!!!!!!!!

[Ольга Рузанова 6]

[Marina499 405]

Катя, вы меня опередилипосле прочтения я тоже хотела написать "БРАВО". Спаси Господь, Наташа за ваши светлые рассказы!