Таблица лидеров

"Все человечество можно разделить на две части: фарисеи и мытари. Первые погибают, вторые спасаются. Берегите это сознание своей греховности. Это — самое драгоценное перед Богом. Что спасло мытаря? Конечно, сознание своей греховности: «Боже, милостив буди мне грешному!» Вот эта молитва, которая прошла уже почти два тысячелетия. Но смотрите, мытарь сознает себя грешным, но в то же время надеется на милость Божию. Без надежды нельзя спастись... Господь сказал: «Я пришел спасти не праведных, а грешных...» <a href=" http://bible.optina.ru/new:mf:09:12" target="_blank">(Ср.: Мф.9, 13)</a>. Кто здесь разумеется под праведниками? Это, конечно, относится и к человекам, не сознающим своей греховности, но все-таки грешным" (преп. Варсонофий). * * * "Пишешь, что лучше не грешить, чем каяться. Не грешить хорошо, а согрешившему похвально покаяться. Если удержишься на первом — хорошо, а, не удержавшись, другого средства нет умилостивить Бога, как покаяться. А что ты объяснила, в этом и запинаться не следовало бы, — и запинание твое указывает на ложный стыд. Еще скажу: Богу приятнее грешник кающийся, чем человек не согрешивший, но превозносящийся. Лучше, согрешивши, покаяться, нежели, не согрешая, гордиться этим. Фарисей удержался от греха, но за возношение и осуждение мытаря лишился пред Богом своей праведности, а мытарь, и много согрешивший, чрез смиренное сознание и понесение укоризны от фарисея получил не только прощение грехов, но и восхитил оправдание фарисея. Иди и ты путем мытарева смирения, это путь самый безопасный" (преп. Амвросий). http://dl.dropbox.com/u/10296212/blog/pokayanie.mp3 "Покаяния отверзи ми двери...". Братский хор Оптиной пустыни, всенощное бдение (12.02.11) Слово в неделю о мытаре и фарисее (прочитано на всенощном бдении в Оптиной пустыни) <img src=http://www.optina.ru//photos/blog/DSC00579.jpg width=300 hspace=10 vspace=10 align=left>С нынешней Недели, Недели о мытаре и фарисее, братья и сестры, Святая Церковь начинает петь: «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче»! Обратим внимание на эти слова. «Покаяния отверзи ми двери». Разве двери эти туги и разве самим нам не отворить их себе? Действительно, туги они для нас иногда бывают, и самим нам, без помощи Божией, никак не отворить их. Нам иногда очень трудно бывает покаяться во грехах, самим вспомнить о грехах, как должно, самим заплакать слезами раскаяния. Нам думается, будто и не грешники мы, нам иногда очень тяжело бывает сходить на исповедь к духовнику, нужным идти не считаем, без исповеди бываем спокойны, как больные в беспамятстве. Отчего же это? Отчего трудно каяться? Отчего тяжело ходить на исповедь? Отчего туги двери покаяния? Оттого же, между прочим, отчего всякие двери могут сделаться туги: долго не отворяй дверей каких-нибудь, долго не ходи в них — они и окрепнут, туги сделаются, и не скоро после отворишь их. Так бывает и с дверьми покаяния: долго не кайся во грехах, долго не ходи на исповедь — и тяжело будет идти, и трудно будет покаяться. Если в тот час или день, как согрешишь ты, о грехе своем не подумаешь, не поскорбишь, не поплачешь, если неделю, месяц, два, три месяца не вспомнишь о нем, то ты уже не сможешь после так скорбеть о нем, как бы раньше поскорбел, тебе уже трудно будет тогда так заплакать, как плачут кающиеся грешники. Все хорошо делать в свое время, а иначе и легкое сделается трудным, и возможное — невозможным. И болезнь, если она застареет, трудно вылечить, и пятно на одежде, если вскорости его не смоешь, нелегко после отмыть; и поле, если всякий год не станешь его полоть, нескоро очистишь от трав негодных. И потому, братья и сестры, каждый день раскаивайтесь во грехах своих; тотчас, как только согрешите, плачьте пред Богом о грехах своих; чаще ходите на исповедь. Не давайте застареваться в себе душевным болезням, поскорей омывайте свои греховные скверны, долго не медлите очищать свою душу от порочных терний. Жизнодавче, поскорее, как можно поскорее покаяния отверзи нам двери; тотчас же, как согрешим, помоги нам каяться, плакать, скорбеть и сокрушаться о грехах. Поскорее помоги нам исповедаться перед духовником, получить от Тебя через него прощение и разрешение от грехов наших. Аминь.

Вот, новоначальный брат Гавриил и на первом своем послушании в хлебной! В монастырях это послушание считается самым трудным и беспокойным, и потому оно является как бы своего рода пробным камнем для испытания послушника. Тут требуется не только хорошая физическая сила и здоровье, но и вообще терпение — основная добродетель Евангельская. «В терпении вашем стяжите души ваша». В хлебной работа пыльная, притом в постоянном жару и поту. Но брат Гавриил с радостью проходил свое послушание и на трудности внешние не обращал внимания. — Ведь я монах! Значит, должен идти путем самоотвержения — отвергнуть себя и не иметь никакой любви к телу и ничего общего с ним и презирать все хотения его. Надо проходить все ужасы и переносить их!. <img src=http://www.optina.ru//photos/blog/i16.jpg width=250 hspace=10 vspace=10 align=left>В Оптиной пустыни брату Гавриилу надо было вставать и в два часа ночи — к утрене. Вместе с другими послушниками он стоял в церкви до кафизм: а как начнут читать кафизмы,— все девять хлебников, в том числе и брат Гавриил, уходят месить хлебы, и, пока тесто «подходило», ложились по лавкам и отдыхали. Потом сажали хлебы в печь и тотчас растворяли новую опару. Как только вынимали из печи первые хлебы,—принимались месить вторые, и дожидаясь их «подхода», пили чай. Затем разделывалипо формам, садили в печь, разводили в третий раз опару. А потом хлебы в печи,— шли на трапезу и обедали. После обеда можно было отдохнуть, но не более полчаса: нужно было вынимать вторые хлебы, разделывать по формам третьи и сажать их в печь. Уже тут только уходили в свои кельи на несколько часов (приблизительно на 5-6), и пользовались этим по своему усмотрению. Затем снова собирались в хлебную и вынимали хлебы, а в семь часов вечера ходили на правило и к Старцу в скит и от туда возвращались к девяти вечера опять делать «постанов» к следующему дню. Таким образом, выпекалось три раза по 25 пудов, всего 75 пудов в сутки. Но брату Гавриилу, кроме того, былопоручено еще ходить ежедневно к ранней обедне — петь на правом клиросе, а впраздники и по воскресеньям — петь в соборе на левом клиросе и звонить в один большой колокол. Трудов было много, свободного времени мало. В таком положении многие из новоначальных начинают скучать, унывать и даже роптать на монастырские порядки. До поступления в монастырь им нередко представляется, что монахи только молятся, и потому сами «готовясь» к монашеству, еще загодя в миру начинают отказываться от работы, живут якобы уже «не от мира сего» и принимают на себя самочинные подвиги, которыми и услаждаются невольно. В такой своеобразной прелести жить в миру,конечно, легче, нежели в монастыре, где требуются и труды и подчинение воли настоятелю и старцам. Еще труднее тем, кто в миру приобрел пристрастие к мясу, водке, легкомысленному поведению. Для таковых скоро наступает утомление и разочарование в себе, ибо видят себя по поступлении в монастырь как бы позади других отставшими, да и враг не дремлет—нагоняет дух уныния. В то же время прежние страсти начинают требовать себе удовлетворения и смущают послушника немонашескими помыслами. Ему бы следовало все свое состояние открыть старцу, ноложный стыд удерживает его, и потому послушник мучится в бесплодной борьбе с собой и приходит в еще большее расстройство и уныние. <img src=http://www.optina.ru/photos/albums/4477.jpg width=500 hspace=10 vspace=10 align=right>У брата Гавриила и было несколько именно таких товарищей по послушанию. И они охотнее открывали свои переживания ему, чем старцу — тем более, что видели его всегда ровным, радостным и даже веселым, при одинаковых трудах с ними. Они знали, что секрет этой бодрости лежит в откровениях помыслов старцу и советах его, и потому начали заказывать брату Гавриилу спросить старца и об их душевных муках. А Ганя, памятуя наставление о. Исаакия, неопустительно ходил к старцу в скит, и если нечего сказать, так просто бывало, получит благословение для себя и для своих товарищей, да кстати о борьбе их поговорит со старцем. При этом ему открывались обе стороны человеческой души: здоровая—святая, и болезненно-греховная, а старец указывал и врачевство от греховного недуга и уполномочивал брата Гавриила руководить его доверителями. Если и сам брат Гавриил чувствовал какие движения в себе греховные, тоже все нес к старцу и свободно открывал перед ним свое сердце. Откровенность, простота и искренность были качествами, которые он воспитал еще в родительском дому, когда все свои мысли и чувства открывал родителям и отних получал советы. Эти советы и тогда были ему полезны, ибо родители жили свято и во всем руководились Св. Евангелием, и примерами и наставлениями Угодников Божиих. Еще тогда эти советы помогли Гане сохранить себя от мирских пристрастий: увлечений, поэтому и в монастыре ему легко было жить, легко открывать себя старцу, пред которым он благоговел, как и вся лучшая братия. А беседы старца? Они были не только елеем на сердечную рану для Гани, но открывали ему и источник святой жизни. И эта жизнь в лице старцев — о. Амвросия, о. Исаакия, о. Иллариона, о. Мелхиседека и других,— была не в дали сотых веков, а тут, у всех пред глазами, исполненная молитвенных трудов, блиставшая дарами Духа Божия, рассуждением, прозорливостью, исцелением и чудесами. Прибавьте к этим живым примерам еще бесчисленные рассказы о недавно — по тому времени — почивших старцах: о. Леониде (+1841), о. Макарие (+ 1860), о. Моисее (+ 1868), которые были еще более могучи духом и славны о Господе и заветами которых старалась жить вся Оптина пустынь. Этим старцам подражали — кто в чем мог, или кому что нравилось, конечно, с благословения и одобрения тоже старцев позднейших. И было то дивно, что привсем разнообразии времени, подвигов и характеров, у всех была одна душа, одно сердце, и это «одно», связующее всех древних и новых подвижников в один неразрывный святой союз, была любовь о Христе. Она привлекала к старцам всех и, как свет от света, зажигала ответную к ним любовь их учеников и духовных чад. Исполненная духом кротости и смирения, она делала Старцев и игуменов оптинских не начальниками над вверенным им братством, а мудрыми Строителями его духовного возрастания, всемирно помогающими каждому брату в его послушании — советом, в скорбях — сочувствием, в искушениях — молитвою. Братия не видели ни в ком из них ни соблазна, ни разрушающего гнева, и потому батюшка о. Гавриил, уже сам будучи старцем, при воспоминании об Оптиной пустыни, всегда говорил: «Да, мы чувствовали там себя, как в среде святых, и ходили со страхом как по земле святой.. Глава из книги Архимандрита Симеона (Холмогорова) "Един от древних" другие части

Спасибо большое!!!