Таблица лидеров

В древности Сократ, ученейший философ, умирая, сказал: "Я знаю только то, что ничего не знаю". Да, истина непостижима. В то время как приближаешься к ней, кажется, что удаляешься, по крайней мере, видишь ее все выше и выше над собой. Все слабее и ничтожнее кажется нам наш ум в сравнении с ней. Все это так. Но Сократ жил до Рождества Христова, и ему истина, возвещенная Христом, была неизвестна. Для нас же она открыта. Да, нам указано, где ее искать. Она — во Христе Иисусе. Но все-таки она непостижима, мы можем только более или менее приблизиться к ней; сама же по себе истина никогда не откроется, если человек того не захочет. Путь к познанию истины труден, очень труден, особенно для меня и для всех, подобных мне, грешников. И путь этот труден только сначала, потом он становится более приятным. Путь к познанию истины есть добродетель, любовь и жизнь по совести при вере в Бога. Трудно попасть на этот путь, ибо он требует самоотверженности, готовности на все, что бы там ни представилось. Смиренный человек может пойти по этому пути, а гордый не сможет. Вот этот-то путь к познанию истины и есть духовная жизнь человека, и человек, не идущий этим путем, мертв духовно. Из дневника послушника Николая Беляева

Митрополит Вениамин (Федченков) оставил чудесные воспоминания об исповеди у старца Нектария: «Прождали мы в комнате минут десять молча: вероятно, старец был занят с кем-нибудь в другой половине домика. Потом неслышно отворилась дверь из его помещения в приемную комнату, и он вошел... Нет, не вошел, а как бы вплыл тихо... В темном подряснике, подпоясанный широким ремнем, в мягкой камилавке, отец Нектарий осторожно шел прямо к переднему углу с иконами. И медленно-медленно и истово крестился... мне казалось, будто он нес какую-то святую чашу, наполненную драгоценной жидкостью и крайне опасался: как бы не пролить ни одной капли из нее? И тоже мне пришла мысль: святые хранят в себе благодать Божию; и боятся нарушить ее каким бы то ни было неблагоговейным душевным движением: поспешностью, фальшивой человеческой лаской и другим. Отец Нектарий смотрел все время внутрь себя, предстоя сердцем перед Богом. Так советует и Епископ Феофан Затворник: сидя ли или делая что, будь непрестанно пред лицом Божиим. Лицо старца было чистое, розовое; небольшая борода с проседью. Стан тонкий, худой. Голова его была немного склонена к низу, глаза — полузакрыты. Все поведение старца произвело на меня благоговейное впечатление, как бывает в храме перед святынями, перед иконою, перед исповедью, перед Причастием. Отпустив мирян, батюшка подошел ко мне, к последнему. Или я тут отрекомендовался ему, как ректор семинарии; или прежде сказал об этом через келейника, но он знал, что я — архимандрит. Я сразу попросил его принять меня на исповедь. — Нет, я не могу исповедовать вас, — ответил он. — Вы человек ученый. Вот идите к отцу скитоначальнику нашему, отцу Феодосию, он — образованный. Мне горько было слышать это: значит, я недостоин исповедаться у святого старца. Стал я защищать себя, что образованность наша не имеет важности. Но отец Нектарий твердо остался при своем и опять повторил совет — идти через дорожку налево к отцу Феодосию. Спорить было бесполезно, и я с большой грустью простился со старцем и вышел в дверь. Придя к скитоначальнику, я сообщил ему об отказе отца Нектария исповедовать меня и о совете старца идти за этим к образованному отцу Феодосию. — Ну, какой же я образованный?! — спокойно ответил он мне. — Кончил всего лишь второклассную школу. И какой я духовник?! Правда, когда у старцев много народа, принимаю иных и я. Да ведь что же я говорю им, Больше из книжек наших же старцев или из святых отцов, что-нибудь вычитаю оттуда и скажу. Ну, а отец Нектарий — старец по благодати и от своего опыта. Нет, уж вы идите к нему и скажите, что я благословляю его исповедать вас. Я простился с ним и пошел опять в хибарку. Келейник с моих слов все доложил батюшке; и тот попросил меня к себе в келью. — Ну, вот и хорошо, слава Богу! — сказал старец совершенно спокойно, точно он и не отказывался прежде. Послушание старшим в монастыре — обязательно и для старцев; и может быть, даже в первую очередь, как святое дело и как пример для других. И началась исповедь... Одно лишь осталось в душе, что после этого мы стали точно родными по душе. На память батюшка подарил мне маленькую иконочку из кипарисового дерева с выточенным внутри распятием». Из жития прп. Нектария Оптинского

В России прижилась новая модель поведения или, можно сказать, образа жизни. Очень многие молодые люди, как мужчины, так и женщины — здоровые, красивые, умные, успешные, отнюдь не обделенные успехом у противоположного пола,— совершенно сознательно не хотят иметь семью и детей. Им нужны партнеры или партнерши, «бойфренды» или, соответственно, «герлфренды», но совершенно ни к чему при этом мужья и жены. Нежелание иметь детей они очень часто объясняют «ужасными условиями в ужасной стране», где, по их продвинутому мнению, лучше вообще не рождаться. Вряд ли стоит долго доказывать, что условия в стране здесь вообще ни при чем: это обыкновенный эгоизм. Почему он стал столь распространенным? Однако не все так грустно. В сегодняшней России немало людей, сделавших противоположный выбор: жить по-настоящему, жить духом, любить и верить, растить детей — для завтрашнего дня. С одним таким человеком мы и решили побеседовать. Елена Конькова — выпускница Саратовской консерватории, профессиональный музыкант, альтистка. Супруг ее — тоже альтист. Однако… аш супруг принял совсем не ординарное и очень рискованное решение. Будучи уже состоявшимся профессионалом, отцом семейства — ребенок тогда был один, но ведь был уже! — развернуть свою жизнь на девяносто градусов, поступить на первый курс семинарии и пять лет учиться, чтобы затем стать священником. Вас это не испугало? — Я была очень рада этому. Незадолго перед тем мне попала в руки какая-то книжка, в ней рассказывалось о человеке, который работал учителем, а потом стал священником… Значит, это возможно для человека, уже имеющего образование, профессию,— все изменить и стать священником? Значит, и мой муж мог бы?.. Я про себя повторяла: Господи, как это было бы хорошо! И что же — не прошло и недели после того, как у меня появилась эта мысль,— Анатолий меня спросил: как ты на это смотришь, я хочу в семинарию поступать. И всё. Дальше наша жизнь пошла — в этом именно ключе. Я испугалась, когда услышала, что семинарист должен непременно жить в общежитии. Вот это был почти шок: Машу-то я куда дену? Маша была совсем маленькая, а я нахватала к тому времени уже слишком много работ: мы понимали, что Анатолий не сможет работать эти годы, он будет учиться. Мы обсуждали такой вариант — чтобы он учился заочно, но я сказала — нет, это невозможно, давай ты уж будешь учиться, как следует. Потом выяснилось, что семейные семинаристы живут дома. Муж все равно умудрялся подрабатывать — дворником; я работала санитаркой в трех местах плюс оркестр театра оперы и балета. Мы снимали квартиру. И нам хватало! — Квартиру вы снимаете до сих пор, насколько мне известно, и особых жилищных перспектив у вас нет. А детей уже четверо… — Да. Евдокия родилась, когда батюшку уже рукоположили. Потом родилась Оля, а за ней Танечка, ей два месяца сейчас. — Тяжело? — Это было бы неправдой, если бы я сказала: да мне так легко, так здорово! Мне тяжело. Когда я пришла из роддома последний раз — села на стул и заплакала. У меня Танечка новорожденная на руках — а эти, все трое, вокруг меня столпились, и каждая по-своему соскучилась, каждая требует, чтоб я именно на нее обратила внимание. А батюшка уехал — мою маму отвозить домой, она с детьми сидела, пока он меня из роддома забирал. И я осталась одна — с четырьмя… Сижу, плачу и думаю: что я натворила?.. Куда мне четвертого — Олечке полтора года! Тут приехал батюшка. Увидел, в каком я состоянии. Быстренько разобрался с детьми, уложил всех спать, Танечку у меня забрал, положил в кроватку, меня усадил на кухне за стол, налил мне чаю, спросил: почему ты плакала? «Как я с ними буду? Ты завтра с утра уйдешь на службу — и до позднего вечера. А я не смогу…» — «Почему это ты не сможешь? С тремя смогла, а тут, подумаешь, на одного больше…» Конечно, трудно. Очень многое надо удержать в голове. Маша у нас учится в третьем классе, она постоянно участвует в каких-то олимпиадах, конкурсах, играет на гобое, рисует, танцует замечательно, и это все просто рвется из нее — ей надо творить, надо как-то себя реализовать, и я не могу это все ей перекрыть и сказать: нет, бросаем мы с тобой это все, потому что вас у меня четверо, и я не могу разорваться на вас на всех. Но это физически мне тяжело. А психологически — нет, потому что есть мама, которая всегда прибежит по первому моему зову, и есть батюшка. У нас ведь нет такого: отец Анатолий пришел домой, и все, он устал, не смейте его трогать. Он даже сам так не сможет. Он входит, и первый его вопрос: «Тебе чем-нибудь помочь?» Я обычно отвечаю: нет, спасибо, я справляюсь. Потому что я действительно справляюсь. Он ведь даже когда дома — все равно принадлежит в гораздо большей мере своей пастве, чем нам. Ему в любой момент могут позвонить, потому что надо, например, причастить тяжелобольного. Иногда бывает так: мы договорились пойти куда-то с детьми, а тут ему звонят: отец Анатолий, придите, причастите, исповедуйте… И он уходит — и у нас все срывается. — Дети, наверное, болезненно реагируют на это… — Нет. Может быть, потому что я реагирую на это спокойно. Дети — они ведь срисовывают все с нас. — Вашим девочкам хорошо, оттого что их много? — Маша сказала, что она хочет десять девочек. Дуня заявила: когда ты принесешь еще одного ребенка из роддома, мы назовем ее Настей. Я спросила: ты хочешь еще одну сестру? Она ответила: конечно! Оля пока еще ничего не говорит, но ей тоже неплохо, она уже поняла прелесть игры со старшими сестрами. Маша очень хорошо организует и занимает младших сестер. — У священников ведь доходы невысокие… — Совсем невысокие… — Не было страшно, что не прокормите детей? — Никогда не боялась. Не знаю, почему. Наверное, у меня такая вера… слепая. Может быть, это плохо. Говорят же — на Бога надейся, а сам не плошай. Но я считаю: если Господь дал мне ребенка — неужели Он меня бросит? Неужели Он его бросит? Ведь это Его дитя! Не зря же говорят, что дети не родителям принадлежат, а Богу. Я не боюсь, что мы будем голодные, раздетые, разутые. Ну что тут скажешь — бросаюсь я, наверное, безоглядно в огонь. — Но ведь вы одаренный музыкант. Не возникает такой проблемы — невозможность реализоваться в полную творческую силу? — Еще как возникает! Когда мне пришлось на время (надеюсь!) оставить театр, это был жуткий стресс, кризис: я же музыкант, я десять лет в театре, ради чего я это бросаю? Но Бог послал мне замечательного духовника — отца Дорофея (иеромонах Дорофей (Баранов) — Ред.). Он умеет сказать нужное слово в нужное время. Он тогда сказал мне: забудьте о себе самой, помните только то, что вы жена и мать. Меня это шокировало: как так, забыть о себе? Но потом я поразмыслила и поняла, что это правильно. Если ты — отдельная самоценная личность, ты исчезнешь, но если ты часть чего-то другого, ты никуда не денешься. Но дело еще и в том, что отец Дорофей молится за меня. После каждой исповеди у него я чувствую, что мои проблемы — они на самом деле не так страшны. — У священников ведь очень тяжелая жизнь. Вы делаете что-то такое особенное, чтоб поддержать мужа? — Я просто очень сильно его люблю. Мне кажется, этого достаточно. Когда он стал священником, я поняла, что это такое — да станут двое одна плоть (см.: Еф. 5, 31). Раньше, когда он не был еще священником, я этого не понимала. Мы были — две самостоятельные творческие личности, два музыканта; мы соперничали, меня преследовала мысль: как такое может быть, чтобы он был талантливей меня, нет, погодите, я еще докажу. А теперь все встало на свои места. Он лучше меня уже потому, что он священник. А я его жена. Когда его рукоположили, я пришла к отцу Дорофею и спросила: что мне делать? Он кто теперь для меня — муж, священник? Отец Дорофей сказал то, что многие, даже и супруги священников, не могут сразу принять: он для вас прежде всего священник. И с тех пор для меня то, что отец Анатолий делает как священник, на первом месте стоит, а я и дети — на втором, и я знаю, что из-за этого не надо переживать. Отец Дорофей мне все время это говорит: Гос­подь призвал вашего мужа к Себе на служение. Как же Он вас бросит? — Возвращаюсь к тому, с чего начала: сколько людей вокруг — или вообще детей иметь не хотят, или, в крайнем случае, на одного согласны… — Ну, не так уж их много, таких людей. У нас курс был в музучилище — десять девочек, и все они стали теперь многодетными мамами. Я знаю семьи, где пятеро, где ждут шестого… Моя близкая подруга, Татьяна Авазова — известный концертирующий музыкант, преподаватель, у нее трое детей — в тридцать три года. Мне кажется, главная причина нежелания иметь детей — отсутствие доверия ко второй половине. Мне это уже приходилось слышать: «Я бы родила, но я не знаю, будем ли мы с ним жить». У них ребенку десять лет, а они все не знают, будут ли вместе. Можно представить себе состояние женщины в такой семье: вот я рожу еще одного — и перестану быть стройной, красивой, успешной, будет он меня такую любить или нет — вопрос. Мы с мужем всех детей рожали вместе, он присутствовал при родах, это было его решение; он не мог меня оставить одну. И вот я слышу в роддоме от соседок по палате: «А тебя муж после совместных родов любит? Я своего ни за что не позову!». Понятно: рожающая женщина красивой быть не может. Это еще и влияние рекламы, пропаганды потребительского образа жизни: вот такая ты — плохая, гадкая, а сейчас мы из тебя сделаем то, что нужно,— конфетку. Но «конфетка» — это уже не ты. Когда действительно человека любишь, нет дела до того, как он выглядит, как он одет. Мой муж видел меня беременной, рожающей, сразу после родов, и у меня никогда не возникало мысли, что вот — сейчас я страшная, и он меня бросит. Я не знаю, почему… Самоуверенность? Нет. Я просто знаю, что он меня любит. Даст Господь — будут у нас еще дети. Потому что я в муже уверена. И Богу доверяю. Беседовала Марина Бирюкова Фото из семейного архива Газета «Православная вера» № 8 (460), 2012 г. Источник : Православие и современность. Ежедневный журнал. Школа... - Семья и вера

соглашусь с тем, что тому кто в чем-то ограничен - с людьми тяжело... только - это неправда... всем, каждому тяжело жить с открытым сердцем - всех предают, бросают, используют, обманывают.... и не смотря ни на что - сердце закрывать Бог не велит... и Сам подаст велию милость всем кто осмеливается жить с открытым, живым сердцем ... и уже сейчас, а не в будущем веке...

И. Рогалева. Имя тебе Сила... рассказ из сборника "Имя Тебе Любовь" «Имя Тебе Сила: укрепи меня изнемогающего и падающего…» Старушка стояла у входа в храм, дожидаясь окончания литургии. Наконец тяжелая входная дверь приоткрылась, и в щель проскользнула худенькая – кожа да кости - девушка. Цветной платок скрывал бритую, с двумя выпирающими макушками голову, пальто с чужого плеча. - Деточка, подай Христа ради бабушке на хлебушек, - жалобно попросила старушка. Девушка открыла потертую сумочку и отдала ей единственную купюру. - Спаси тебя Господи! Как твое имя, деточка? - Астия. Помолитесь, бабушка, за болящую Астию. Астия шла по набережной Карповки, сопротивляясь резким порывам злого осеннего ветра. Словно забавляясь, он то прижимал ее к холодным перилам, то заставлял пятиться к храму. Казалось, еще немного и ветер подхватит хрупкую фигурку и бросит в реку. Но Астия не была беспомощной игрушкой в лапах северного ветра. Прикрыв слезящиеся от непогоды глаза, она беспрерывно молилась: «Отче наш Иоанне, силою твоею нас укрепи, в молитве поддержи, недуги и болезни исцели…» В двадцать один год Вике поставили диагноз «лейкоз» – рак лимфы. Услышав страшное слово, она сначала не поверила, надеясь, что врачи ошиблись, но после повторных анализов сомнений не осталось. В одно мгновенье болезнь острым лезвием разрезала ее жизнь на две части: прошлое - до болезни и настоящее, которое могло закончиться в любой момент. О лейкозе девушка уже слышала – год назад от рака крови умер ее одноклассник. На похоронах Вике его жизнь показалась трагическим фильмом, прокрученным на большой скорости - детство, отрочество и только начавшаяся юность. Кадры последних дней шли замедленно, врезаясь в память навсегда, как тогда казалось. Но уже через сорок дней девушка с трудом вспомнила о поминках друга. У Вики не было сомнений в том, что она выздоровеет, недаром отец говорил, что внутри нее крепкий стержень. Еще отец говорил, что она обязательно будет счастливой - выйдет замуж, родит ему много внуков. Отец говорил… Вике было четырнадцать, брату семнадцать, когда мать, страстно влюбившись в заезжего циркача, решила уехать с ним в другой город. Выбрав время, когда дома была только дочь, она начала собираться в дорогу. - Вы поживете пока с отцом, - мать торопливо бросала в сумку вещи на глазах у окаменевшей от горя Вики, - а я устроюсь и приеду за вами. Девочка не слышала ее слов. В голове непрерывной скороговоркой звучало - «мама нас бросает, мама нас бросает…». Вика не помнила прощания с матерью, не слышала, как пришел домой отец, не видела, как он в мгновенье постарел, стоя перед опустевшим шкафом. В юности отец был воздушным гимнастом. Он пришел в цирк после школы и остался в нем на всю жизнь. Цирковой шатер стал для него родным домом. В нем он встретил свою первую и единственную любовь. Новенькая, начинающая карьеру гимнастка, привлекла его внешней беззащитностью и хрупкостью. Юноша потерял голову и, не долго думая, сделал ей предложение. Она скоропалительно согласилась. И вот уже позади яркая, веселая цирковая свадьба, первый совместный год жизни в общежитии, шумные ссоры и бурные примирения. У молодой жены оказался упрямый нрав и маниакальная страсть к опасностям. Она ни в чем не желала уступать мужу, который, чтобы избежать скандалов, во всем с ней соглашался. «Будем летать под куполом, как птицы. Без страховки», - предложила она однажды, и он, как всегда, согласился. Полет закончился для него тяжелым сотрясением мозга и множественными переломами. Он чудом остался жив, упав с десятиметровой высоты. Жена забегая между репетициями к нему в больницу, приносила немудреную ед и рассказывала цирковые новости. Своей вины в произошедшем несчастье она не чувствовала, а он и не думал ее винить. На своей любимой профессии ему пришлось поставить крест. Он не смог расстаться с цирком и пошел учиться на клоуна. Через два года он вышел на арену в клетчатом пиджаке и огромных оранжевых ботинках. С тоской взглянул на канаты натянутые под куполом, и начал представление. Со временем он полюбил новую профессию. Ему нравилось смешить детей, которые приходили по нескольку раз на программу любимого клоуна. Когда родился сын, он, в клетчатом пиджаке и оранжевых ботинках, залез на пятый этаж роддома, чтобы вручить жене огромный букет. Спустя три года он повторил этот аттракцион в день рождения дочери. Почему-то именно эти два момента всплыли в его памяти, когда он стоял перед опустевшим шкафом. Несколько месяцев Вика жила со своей болью, не замечая, что здоровье отца резко ухудшилось. В доме запахло сердечными каплями. Все чаще отец держался руками за сердце, пытаясь усмирить его сумасшедший ритм. Брат, загнав боль от предательства матери в самый дальний уголок души, с головой ушел в учебу. Вика очнулась, когда за отцом приехала «Скорая», но было уже поздно. Из больницы отец не вернулся. Его отпели спустя год после ухода жены, которая так и не приехала на похороны. На могиле отца Вика поклялась, что никогда не простит мать. Учиться в институте брату не пришлось – надо было кормить себя и сестру. Руки у него были золотые, работы хоть отбавляй, и любимая сестренка ни в чем не нуждалась. Вика окончила школу с золотой медалью, затем «иняз» с красным дипломом. Некоторое время она работала переводчицей в одной из строительных фирм, но вскоре эта работа ей наскучила. Поддавшись импульсивному желанию, она решила уехать в Петербург, чтобы поступить в Театральную академию на курс кукольников. Брат решение сестры не одобрил, и запретил ей уезжать из родного города. Но для упрямой, избалованной Вики, его мнение ничего не значило. До отъезда оставалось совсем немного, когда, заболев ОРЗ, девушка сдала анализ крови и узнала о страшной болезни, которая готовилась лишить ее жизни. Полгода Вика провела в онкологической больнице в Москве. Заработков брата на лечение не хватало. Он залез в долги, сдал квартиру, и переехал в съемную комнату. Домой вместо крепко сбитой девушки с длинными вьющимися волосами, вернулась девочка-подросток неимоверной худобы, стриженная под ноль. Перемены коснулись не только внешности Вики. Имя у нее тоже стало другим. Изменилось и отношение к жизни. Московский священник, отец Артемий, покрестил ее в маленькой часовне больницы. В крещении она приняла имя Астия (в честь епископа, священномученика Астия Диррахийского), и с тех пор только так себя и называла. Перед операцией по пересадке костного мозга отец Артемий принес ей бумажную иконку святого Иоанна Кронштадтского, на обороте которой была напечатана молитва. - Я всегда молюсь дорогому батюшке Иоанну Кронштадтскому, - он вложил иконку в руку Астии, бессильно лежащую поверх одеяла, - и ты молись ему. Батюшка Иоанн не оставит тебя своим молитвенным заступлением. Если будут силы - поезжай в Петербург в Иоанновский монастырь к его мощам, помолись об исцелении. Многое дает Господь человеку по горячей вере и искренней молитве. Когда священник ушел, Астия начала медленно читать вслух: - О, великий угодниче Христов, святый праведный отче Иоанне Кронштадтский, пастырю дивный, скорый помощниче и милостивый предстателю! Вознося славословие Триединому Богу, Ты молитвенно взывал: «Имя Тебе Любовь: не отвергни меня заблуждающегося. Имя Тебе Сила: укрепи меня изнемогающего и падающего. Имя Тебе Свет: просвети душу мою, омраченную житейскими страстями. Имя Тебе Мир: умири мятущуюся душу мою. Имя Тебе Милость: не переставай миловать меня…» Всю свою веру и надежду на спасение вложила девушка в слова молитвы и, прочитав ее несколько раз, почувствовала, что на душе стало легко, исчез страх перед операцией, а сердце наполнилось радостью и уверенностью в том, что она будет жить. После пересадки костного мозга прошел год. Астия, как и хотела, училась в Петербургской Театральной академии, жила в общежитии на краю города, подрабатывая на хлеб в кукольном театре. В первый же день своего приезда она поехала на Карповку в Иоанновский монастырь. Там, стоя на коленях у гробницу, она уже наизусть молилась великому святому: «…Во Христе живый, отче наш Иоанне, приведи нас к невечернему свету жизни вечныя…» девушка поднялась с каменных плит и из ее глаз хлынули слезы, вымывая из души все сомнения, горести и обиды. Очень скоро Астия почувствовала себя настоящей петербурженкой. Вместе с новыми друзьями она бродила по музеям и центральным улицам города, многие из которых сами могли быть музеями. Девушка любила рассматривать старые дома. Астия собирала свой Петербург. В ее коллекции были экспонаты, о которых не знали даже коренные жители - береза на крыше дома около церкви святого Пантелеимона, ангел над входом в магазин на улице Восстания, «поющий» куст барбариса в Таврическом саду. Самым ценным из них была разломанная стена старого дома на улице Восстания с частично сохранившимся интерьером кухни, нпоминавшим театральную декорацию, которую забыли разобрать до конца. Остаток стены был похож на Астию – в любой момент он мог исчезнуть. Хотя операция прошла успешно, это не означало, что болезнь ушла навсегда. Коварный лейкоз притаился, ожидая - приживется пересаженный костный мозг или нет. К концу первого семестра Астия начала слабеть. По ночам поднималась высокая температура, тело тряслось от озноба, противясь внедрению чужой крови. На молитву не было сил. К утру температура спадала, и тогда, превозмогая головокружение и слабость, девушка ехала причащаться в Иоанновский монастырь, где она старалась попасть на исповедь к отцу Феодору, доброму и любящему пастырю. Тот тоже приметил юную, болезненного вида прихожанку, а, узнав историю девушки, начал каждодневно поминать ее в молитвах. После причастия всегда становилось легче. Астия спускалась к гробнице Батюшки, читала ему акафист или просто сидела рядом, повторяя запавшие в сердце слова: «…Любовию Твоею озари нас, грешных и немощных, сподоби нас принести достойные плоды покаяния и неосужденно причащатися Святых Христовых Таин. Силою Твоею веру в нас укрепи, в молитве поддержи, недуги и болезни исцели…» Однажды Астия поняла, что сил на дорогу из общежития до Театральной академии у нее нет. Снимать жилье было не на что - заработанных денег едва хватало на еду и лекарства. Просить помощи у брата она не хотела. Он до сих пор расчитывался с долгами. Надо было на что-то решаться. Помолившись любимому Батюшке, Астия рассказала о своих бедах режиссеру кукольного театра. «Будешь жить в моем кабинете, - не раздумывая, сказал он, - там есть диван, кухонька и душ. Переезжай прямо сейчас». «Слава Богу за все! Благодарю Тебя, любимый Батюшка Иоанн! От кукольного театра до академии - десять минут пешком, от театра до Иоанновского монастыря - сорок минут на метро, до репетиций – два пролета лестницы!» - ликовала Астия. Врачи онкологических больниц и клиник привыкли к тому, что их пациенты с диагнозом «рак крови» с каждым годом становятся все моложе. Лейкоз - болезнь молодых, принято говорить сегодня. Все ребята, с которыми Астия познакомилась в больнице, умерли. Варвара, Антон, Андрей. Степан, Лена, Игнат, Сергей… Каждый раз, когда Астия писала их имена в записке на проскомидию, она видела их лица. Варвара – смешливая курносая девчонка. Ей было семнадцать лет. Как-то вечером Астия зашла к ней в палату, и Варвара, смеясь, начала рассказывать глупую историю, смешно тараща глаза над марлевой повязкой. Астия вежливо улыбнулась и ушла, а утром узнала, что ночью Варвара умерла. Антон был интеллектуалом из Казани и мечтал поступить на философский факультет в Московский университет. Он писал книгу и иногда кое-что читал Астии, которая почти ничего не понимала в его трудах, но уважала его за ум и эрудицию. Он был влюблен в Оленьку. После ее смерти Антон три дня не выходил из своей палаты. Он лишь на месяц пережил возлюбленную. Некоторое время Астия дружила с Аленкой из Питера, круглолицей и жизнерадостной девочкой. Встретив бредущую по коридору в обнимку с капельницей Астию, Аленка спросила с серьезным лицом: - Это твоя подружка? - Скоро и у тебя такая же будет, - Астия сдержала улыбку. - Меня зовут Алена. - Меня до болезни звали Виктория, а теперь я раба Божия Астия. - Тогда, я раба Божия Елена из Питера. Меня бабушка в детстве покрестила во Владимирском соборе. Кстати, а ты сама откуда? - Я из Красноярска. Девчонки подружились, рассказали друг другу свои жизни, но историю с матерью новой подруге Астия не открыла – не хотела омрачать Аленке последние месяцы жизни. Почему-то она не сомневалась в том, что подруга не доживет до пересадки костного мозга. Так и произошло. Восемнадцатилетняя Алена умерла на глазах у родителей, не приходя в сознание. На следующий день на ее место положили Игната из солнечной Алма-Аты. Молодой казах очень трогательно любил свой край и мог подолгу рассказывать нараспев о красоте Казахстана, о редких животных, которых он встречал, путешествуя по горам и долинам. Игнату было девятнадцать лет, он глубоко верил в Бога и поэтому единственный среди ребят не боялся смерти. После службы в армии Игнат хотел поступить в семинарию, мечтал о служении Господу. Его надежда на Царствие небесное была так заразительна, что помогла многим ребятам преодолеть сомнения в этом вопросе. Астия подружилась с Игнатом и однажды рассказала ему всю свою жизнь. - Ты простила мать? - спросил он, внимательно выслушав девушку. - Нет! Я никогда ее не прощу! Из-за нее умер отец! - Никогда никого не суди, тем более свою мать, – Игнат строго посмотрел на Астию, - моли Господа, чтобы он помог тебе простить ее. «Ибо человеку, который добр пред лицем Его, Он дает мудрость и знание и радость, а грешнику дает заботу собирать и копить, чтобы после отдать доброму пред лицем Божиим…», - процитировал он из Екклесиаста, – и добавил, – ты же хочешь жить. Тогда Астия не поняла связи между своей жизнью и прощением матери. Однажды она застала Игната во время молитвы и была потрясена тем, что он молился обо всех ребятах на отделении. - Господи, милостив буди мне грешному, - он поднялся с колен, и, увидев Астию, торопливо смахнул слезы. - Ты же не боишься смерти, почему ты плачешь? – удивилась девушка. - Я плачу о своих грехах, - вздохнул всей грудью Игнат. - Почему ты молишься о нас и не просишь Бога, чтобы Он исцелил тебя? - Я же прошу - Господи, милостив буди мне грешному, - улыбнулся глазами Игнат. - Что может быть больше милости Божьей? Господь всегда управляет к лучшему, и я во всем полагаюсь на Его волю. - Во всем управляет к лучшему? – закричала Астия. – А смерть Варвары – к лучшему? А ты спроси мать Аленки – к лучшему она умерла? - Астия, не кричи. Ты пока многого не понимаешь. Астия хлопнула дверью и ушла, разозлившись на друга. Когда Игнат понял, что умирает, он отказался от обезболивающих препаратов - не хотел уходить из жизни в бессознательном состоянии. Его быстрая и безболезненная смерть была чудом, как и то, что он ушел из жизни в день памяти своего небесного покровителя, святого Игнатия Брянчанинова. Астия долго не могла смириться с его смертью, ей казалось, что вот-вот раздастся деликатный стук в дверь и на пороге появится невысокий, коренастый паренек с добрыми раскосыми глазами. Все ребята, поступившие на отделение вместе с Астией, умерли, не дождавшись пересадки костного мозга. Их родные бились изо всех сил, чтобы найти донора и собрать деньги на операцию. Некоторые родители жили в больнице вместе со взрослыми детьми. Если бы было возможно, они, не раздумывая, поменялись с ними местами. Все молились о спасении детей, стараясь не пропустить ни одного молебна в больничной часовне. В каждой палате была икона целителя Пантелеимона. Когда дети умирали, отцам и матерям приходилось учиться жить заново. Верующим было легче. Пережить страшную утрату им давал силы Господь. Многие отдавали оставшиеся после смерти сына или дочери средства на операции другим молодым людям, создавали частные фонды. Горе делало людей милосердными. Астии оказали помощь родители Игната. Ничего ей не сказав, они оплатили многотысячную операцию. Раньше Астия задавала себе вопрос – почему все умерли, а я живу? Но ответа на него не находила. Теперь она знала - так угодно Господу. Девушка все еще не простила мать. Брат давно примирился с матерью, а Астия не могла. Она молилась, каялась в жестокосердии на исповеди - ничто не помогало. С какой-то болезненной гордостью Астия говорила о себе - «я сирота». Мать, узнав о болезни дочери, хотела сразу приехать, выслать деньги, но Астия отказалась от ее помощи, хотя очень нуждалась. Знакомые и друзья приносили Астии подержанную одежду и обувь. Сначала, привыкшая к хорошим вещам, девушка примеряла их брезгливо, но со временем научилась радоваться и красивой поношенной курточке и модным, слегка стоптанным, туфлям. С каждым днем Астия теряла силы. Организм отказывался принимать даже скудную порцию овощей. Подростковая одежда стала велика. Бессонные ночи, истощение – с этим Астия смирилась, но быть одинокой не хотела. Она мечтала стать женой и матерью. В ее положении эти надежды любому человеку показались бы абсурдными, но только не Астии. Каждый день она молилась святому Иоанну Кроншдатскому о помощи в устроении ее замужества, но время шло, а суженый не объявлялся. Наступила зима. Прожив около полугода в кабинете режиссера, Астия почувствовала, что работать в театре больше не может, силы иссякли совсем. В клинике, где она наблюдалась, ей предложили поехать в санаторий, но при условии, что дорогу она оплатит сама. Астия брела по заснеженной улице, строя самые невероятные планы, как заработать деньги на билеты. «Поработаю официанткой пару недель. Буду всем улыбаться и мне будут давать хорошие чаевые», - она принялась рассматривать вывески ресторанов. Неожиданно на двери здания, зажатого между жилым домом и продуктовым магазином, Астия увидела на массивной двери табличку «Храм святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова». Не задумываясь, девушка потянула дверь на себя. За ней оказалась маленькая часовенка. Перед иконой Пресвятой Богородицы теплилась лампадка. Поклонившись Божьей Матери, Астия прошла дальше и увидела в следующем помещении большой портрет Иоанна Кронштадтского. - Деточка, тебе помочь? – внезапно около нее появилась старенькая монахиня с добрым лицом. - Матушка, куда я попала? А где же храм? - Храм на третьем этаже. А попала ты на бывшее подворье Леушинского монастыря. - Про этот монастырь я никогда не слышала. - Так я тебе расскажу. Ты садись. Меня мать Тарасия зовут. А тебя как? Астия назвалась и присела на старинный кожаный диван. Монахиня долго рассказывала девушке о затопленном монастыре, о его последней настоятельнице игумении Таисии, о духовной связи Леушино с Иоанном Кронштадтским. После ее рассказа Астии стало понятно, почему она попала именно сюда. Девушка поднялась наверх. Перед входом в храм ее встретила икона Божьей Матери, от которой исходили одновременно и глубокая нежность, и огромная сила. «Азъ есмь с вами, и никто же на вы», - прочитала Астия надпись на иконе, и, пошла к свечной лавке. - Что значит «Азъ есмь с вами, и никто же на вы»? – спросила Астия свечницу Татьяну, забыв поздороваться. - «Я с вами, и никто против вас», - ответила та, сразу распознав в еле стоящей на ногах, коротко остриженной девушке онкологическую больную. И вдруг Астия разрыдалась. Татьяна выбежала из лавки и, прижав ее к себе, начала твердить без остановки: «Все будет хорошо. Все будет хорошо». Когда Астия успокоилась, то, неожиданно для себя, рассказала незнакомой женщине все о своей питерской жизни: о том, что устала жить в «каморке папы Карло» (так за глаза называли в театре кабинет режиссера), про свое одиночество, о том, что по ночам из горла идет кровь, а «скорая» отказывается приезжать. Что нет сил даже на самую легкую работу. Что она вообще решила уйти из театра и бросить учебу. Что нет денег на дорогу в санаторий, а ехать надо обязательно. Татьяна отреагировала мгновенно: - Жить можешь у меня, а деньги на дорогу в санаторий я тебе дам прямо сейчас. Собиралась сегодня купить кое-что, но куплю в другой раз. Астия не шла – летела за билетами. «Благодарю тебя, батюшка Иоанн», - всю дорогу шептала она, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих. Прямо с вокзала девушка поехала в Иоанновский монастырь. - Батюшка, могу ли я принимать деньги от чужих людей? – спросила она отца Феодора. - У Господа нет чужих, у Него все свои. Все, что будут люди давать тебе, бери, не гордись. Это ведь тебе помощь по молитвам Батюшки. - И еще, отец Феодор, я впала в страшное уныние от одиночества. Мне так нужен близкий, родной человек. Я хочу семью, детей, - всхлипнула Астия. - Будет у тебя семья. Обязательно будет. Ты прочитай сорок раз акафист «Скоропослушнице», и Пресвятая Богородица тебе поможет, - улыбнулся в бороду священник. Второй раз за день у Астии выросли крылья. После службы она зашла в церковную лавку и вдруг увидела рядом с нужным ей акафистом житие Иоанна Кроншдатского, которое давно мечтала иметь. Пересчитав деньги, девушка поняла, что с житием придеьтся повременить. «Девочка, тебе что-нибудь надо?» - вдруг обернулась к ней впереди стоящая женщина. Из монастыря счастливая Астия вышла с книгами в руках. «Это тебе помощь по молитвам Батюшки», - вспомнила она слова отца Феодора. «Два чуда за один день!», - радовалась она, - « Благодарю тебя, отче наш Иоанне!» В этот же день Астия начала чиать акафист «Скоропослушнице». Вернувшись из санатория, окрепшая Астия, сразу отправилась на Леушино. Девушка и леушинская свечница подружились. Теперь Астия часто заходила на подворье, расположенное по сосеству с театром. Татьяна впустила Астию в свое сердце, переживала за ее неурядицы, радовалась успехам и молилась за девушку всей душой. Умудренная жизненным опытом, она быстро поняла, что Астия не беззащитный цыпленок, как ей показалось при первой встрече. У девушки был сильный, гордый характер, который, с одной стороны, помогал ей бороться за жизнь, с другой - всячески мешал смирению. Как-то, передавая Астии небольшую денежную сумму, Татьяна сказала: - Спасибо, что даешь мне возможность помочь тебе. - Вы даете мне деньги и говорите спасибо?! – поразилась девушка. - Надо быть благодарным тем, кто дает нам возможность делать добро, иначе как мы сможем проявить любовь к ближнему? Чем спасаться будем? Наступила весна Астия снова начала терять вес, и все реже заходила на подворье. Татьяна видела, что девушка совсем пала духом. Последний раз оставалось Астии прочитать акафист. Но, боясь, что чудо не произойдет, она откладывала его чтение со дня на день. Как-то, собравшись с силами, девушка собралась в монастырь. Неожиданно около нее остановилась машина. - Садитесь. Я вас отвезу в любое место. Бесплатно, - неожиданно предложил водитель. Всю дорогу он молчал, а остановившись у монастыря вдруг заговорил: - У вас в жизни все будет хорошо. Вы выйдете замуж и родите ребенка. У вас будет чудесная семья. А зовут меня Иван, - некстати представился он и уехал. Слова водителя не выходили у Астии из головы. Еле дождавшись исповеди, она рассказала отцу Феодору о странной встрече. - А ведь это чудо, - поразмыслив сказал священник. - Через этого Ивана, отец Иоанн Кронштадтский тебе весточку передал, чтобы ты не унывала. Иди поблагодари Господа и нашего Батюшку. В этот день Астия, наконец, решилась и прочитала акафист в сороковой раз. Неожиданно позвонил брат и сообщил, что вернулась мать, что она тяжело больна и очень хочет видеть дочь. В одно мгновенье девушка решила ехать. «Пассажиров, улетающих в Красноярск, просим пройти на посадку», - раздался голос диспетчера. Девушка прошла сквозь гофрированный рукав, приставленный к лайнеру, и устроившись у окна, раскрыла молитвослов. «Простите, место рядом с вами свободно?» - спросил ее приятный мужской голос. - Да, - Астия, невольно отметила про себя, что у симпатичного молодого человека, нет обручального кольца. - Меня зовут Иван, а как ваше имя? – юноша внимательно посмотрел ей в глаза. Девушка смутилась, отвела взгляд и, на секунду запнувшись, ответила: - Виктория. После взлета Вика задремала и выронила книгу. Иван поднял ее и, раскрыв наугад, начал читать: «О, великий угодниче Христов, святый праведный отче Иоанне Кронштадтский…». «Надо же, молитвослов», - молодой человек прервался, и посмотрев на спящую девушку, вдруг подумал, что из нее получится хорошая жена. В Красноярске в это время спешила в аэропорт мать Астии-Виктории, подбирая слова для встречи дочери. Через год Виктория с Иваном приехали в Петербург поклониться мощам святого Иоанна Кронштадтского. Стоя у гробницы Батюшки, они с благодарностью произносили слова молитвы: - О, великий угодниче Христов, святый праведный отче Иоанне Кронштадтский, пастырю дивный, скорый помощниче и милостивый предстателю! Вознося славословие Триединому Богу, Ты молитвенно взывал: «Имя Тебе Любовь: не отвергни меня заблуждающегося. Имя Тебе Сила: укрепи меня изнемогающего и падающего. Имя Тебе Свет: просвети душу мою, омраченную житейскими страстями. Имя Тебе Мир: умири мятущуюся душу мою. Имя тебе Милость: не переставай миловать меня». Ныне, благодарная Твоему предстательству всероссийская паства молится Тебе: Христоименитый и праведный угодниче Божий! Любовию Твоею озари нас грешных и немощных, сподоби нас принести достойные плоды покаяния и неосужденно причащатися Святых Христовых Таин. Силою твоею веру в нас укрепи, в молитве поддержи, недуги и болезни исцели, от напастей, врагов видимых и невидимых избави. Светом лика Твоего служителей и предстоятелей алтаря Христова на святые подвиги пастырского делания подвигни, младенцам воспитание даруй, юность настави, старость поддержи, святыни храмов и святые обители озари. Умири, Чудотворче и Провидче преизряднейший, народы страны нашия, благодатию и даром Святого Духа избави от междуособные брани; расточенные собери. Прельщенные обрати и совокупи святей Твоей Соборной и Апостольской Церкви. Милостию Твоею супружества в мире и единомыслии соблюди, монашествующим в делах благих преуспеяние и благословение даруй, малодушные утеши, страждующих от духов нечистых свободи, в нуждах и обстояниях сущих помилуй и всех нас на путь спасения настави. Во Христе живый, отче наш Иоанне, приведи нас к невечернему свету жизни вечная, да сподобимся с Тобой вечного блаженства, хваляще и превозносяще Бога во веки веков. Аминь».

Святитель: "Владыка мой! Отец мой! Учитель мой!.." эти слова последнего келейника Свт. Игнатия непрестанно крутятся в голове с 6 мая. Я ехала к нему с последствиями жуткого нервного срыва, от которых ничего не помогало, ни валерьянка, ни пустырник, на таблетки.. Ехала и чувствовала, что меня там ждут, я никого там не знаю, но меня ЖДУТ!!! Перед глазами всю дорогу стоял вход в монастырь.. У меня такое было во второй раз, первый был еще в школе, когда я ехала к о. Василию в Оптину после первого своего приезда к нему. Тогда тоже было это ощущение, я всегда считала, что это была моя детская впечатлительность, а теперь думаю, что, наверно, все Святые вот так стоят у входа в свои обители и ждут нас, своих неразумных детей, просто от частых приездов, чувство благоговения и трепета перед святыней теряется и Господь не дает нам почувствовать, КТО нас ждет и встречает на самом деле у стен монастырей... Я приехала в Толгу с такой жуууткой раной в сердце, что мне казалось, еще чуть-чуть я подожди с отъездом и я бы не пережила. В монастырь я приехала к вечерней службе, первым делом конечно же направилась к мощам Святителя и такое невероятное чувство, будто в этот же момент он всю эту боль взял у меня и больше ее нет, а он вот рядышком-рядышком, кажется руками можно будет прикоснуться.. Все дни меня не покидало ощущение, что я приехала к родному отцу, который не отходит от меня ни на минуту и слушает каждое слово. В первый вечер сестра по келье сказала, что иногда на полуношнице открывают мощи Святителя, но она с Великого поста послушается и так ни разу и не попала. Я прочитав как обычно акафист Святителю, наряду со всем "обычно просимым", прошу, чтобы он сподобил приложиться к его открытым мощам и приложить к ним его икону. На следующий день мощи Святителя были открыты!!! 8-го меня сразу же после литургии забрали на послушание и я очень скорбела, что не успела как обычно почитать акафист Святителю, потому что после литургии храм с его мощами закрывается, а если тихонько спрятаться сразу же после окончания литургии около его мощей, никто не выгонит и можно спокойно молиться. Весь день я молилась и мучилась, как же почитать акафист прям в храме, спрашивала у всех сестер, на что получала один ответ: "Правила такие у монастыря, ну что ж поделаешь?" После послушания иду все же к храму с акафистом, в надежде, что Святитель услышит меня и одновременно со мной к храму подходит экскурсия, для них, конечно же, храм открывают, проводят к мощам Святителя, я снова прячусь около его раки и пока идет экскурсия успеваю прочитать акафист!!! Чувства были непередаваемые, действительно он был настолько близко, что казалось, сейчас можно будет увидеть его святительскую мантию! Матушка-игуменья Варвара: Бывает так, видишь человека и влюбляешься в него с первого взгляда, вот так же у меня было с матушкой. Увидела ее после службы в день своего приезда и влюбилась. Так получилось, что мы с ней столкнулись вечером, когда я приехала, она меня тогда благословила на послушание и приказала келейнице, чтобы та меня отвела к кому следует и куда следует. И в последний день мы снова столкнулись с ней, я взяла благословение и пришлось отчитаться, где я послушалась и как. Удивительная матушка, с удивительно-красивыми, добрыми темными глазами, с теплой улыбкой! Удивительная!!! Послушания: После Оптиной ничего не страшно! Все было достаточно легко, в первый же вечер меня отправили помогать в паломническую трапезную мыть посуду. Вспомнилось зимнее послушание в Оптиной, только посуды в Толге в три раза меньше, а паломников в 10 раз )) На следующий день помогала убирать в гостинице, очень понравилось послушание, наедине, сам с собой в комнате, никто не трогает и не мешает. А главное, в Толге никто не проверяет, как ты что сделал, делаешь по совести, от чего возникает чувство еще большей ответственности. А последний день послушалась в сестринской трапезной, мыла посуду, потом помогала сестрам порезать картошку на посадку. Картошку резали около кедровника и одна инокиня провела меня к павлину, который горланил так, что у нас было ощущение, что мы в джунглях)) Павлин по рассказам инокини только сестрам показывает свой хвост, пришел как-то батюшка посмотреть на него, так птица отвернулась от него и никаких уговоров слушать не стала)) Мне конечно, как сестре, павлин свой хвост показал и от моих восторгов заважничал, по-моему, еще больше)) Сестры: Удивительно добрые, отзывчивые сестрички. Полностью разрушили мои представления о суровых и грозных монахинях)) помоги им, Господи! В последний вечер моего пребывания в монастыре, ко мне подошла знакомиться рясофорная послушница, спросила, когда я уезжаю, я ответила, что завтра. Она с грустью вздохнула, а потом сказала: "Ну ничего, по тебе видно, что ты еще вернешься, и не раз..." Фотографии

Голосом и жестом 25 сентября, 2011 • Константин Мацан Голосом и жестом Мы, зрячие, так не можем (+ Видео) Ограниченные возможности — безграничные таланты Роман Колпаков: Остановка к жизни 12 пар ног Эйми Маллинз (+ Видео) Ни одного хмурого лица! Клепиковская Пасха Пасха в Бутырке (ФОТО) Читая службы Великой Субботы Читая службы Великой Пятницы Богослужение • Инвалиды Теги: Богослужение • глухие • глухонемые • Инвалиды • люди с ограниченными возможностями В «Настольной книге священнослужителя» протоиерея Григория Дьяченко говорится о том, что священник может исповедовать глухого или слабослышащего человека, оценивая только его эмоциональное состояние. Если на его лице и в его поведении читалось покаянное чувство, то исповедь принималась без словесного общения. «Получается, что слабослышащий инвалид не мог выразить боль, которая была у него внутри, не мог облегчить свое духовное состояние, — рассказывает протоиерей Андрей Горячев, настоятель храма Тихвинской иконы Божией Матери. — В нашем приходе мы сумели коренным образом изменить эту ситуацию». протоиерей Андрей Горячев. Фото Сергея Губачева Сегодня богослужения в храме проводятся на языке жестов. На этом же языке священники принимают исповедь — за специальной высокой ширмой, чтобы жестов не было видно. Сами же священники и диакон служат одновременно голосом и жестами лицом к прихожанам. Храм Тихвинской иконы Божией Матери Патриаршего подворья Симонова монастыря — единственный в Москве, где церковная жизнь ориентирована на слепоглухих и неслышащих людей. До 2001 года здесь все было по-другому: перевод службы осуществлял специальный сурдопереводчик. Но от этой практики решили отказаться. «Дело в том, что неслышащий человек терялся, не зная, на кого смотреть — на сурдопереводчика или на священника, — рассказывает отец Андрей. — А поскольку для инвалида по слуху зрение служит единственным способом получения информации, то человек сбивался, не мог сосредоточиться и погрузиться в службу». И тогда решили, что вести службу одновременно голосом и на языке жестов должны сами священники. Вскоре двое прихожан, выпускники Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета — неслышащий Валентин Терехов и слабослышащий Павел Афанасьев — приняли саны иерея и диакона. По словам отца Андрея, они стали первыми в стране священнослужителями, которые несут Божье слово на своем родном жестовом языке. священник Валентин Терехов. Фото Евгения Гладина Жестовый язык богослужений — калькирующий: каждое слово переводится на жест. Создавать этот язык общине Тихвинского храма приходилось фактически с нуля, ведь раньше в России не было опыта служб на таком языке. В его разработке участвовали не только клирики, но и сами прихожане: священники объясняли им чинопоследование службы, смысл слов, который должен дойти до сознания и души человека, а носители языка жестов предлагали свои варианты. Здесь возникает множество трудностей. «Уровень интеллектуальных возможностей наших прихожан сильно различается, — говорит отец Андрей. — Поэтому одна из серьезных проблем для нас — это неполное понимание обращенной к неслышащему речи, которая дублирована жестом. Следовательно, в нашем случае процесс духовного просвещения может быть только индивидуальным, поскольку обратиться к людям с «унифицированной» проповедью с амвона — недостаточно. По сути, исповедь в нашем храме одновременно выполняет функции и проповеди, и даже воскресной школы». Службы в Тихвинском храме в силу своих особенностей оказываются продолжительнее, чем в обычной церкви. Но это никого не смущает. «У нас нет прихожан, которые живут рядом с храмом, — рассказывает отец Андрей. — Неслышащие приезжают к нам не только из Москвы и Московской области, но и из соседних областей. Тратят на дорогу от двух до четырех часов. Я считаю, что для неслышащего человека — это в каком-то смысле духовный подвиг. К тому же они приезжают, подготовившись к Причастию — натощак. После службы помогают по храму. И только потом уезжают домой. Думаю, что не всякий здоровый человек готов совершать такой подвиг регулярно». В храме Тихвинской иконы Божией Матери нет церковного хора — так решили сами прихожане. Когда-то хор был, но неслышащие чувствовали себя неуютно, поскольку время, которое затрачивается на сурдоперевод песнопения, не совпадает со временем его исполнения. Получалось, что переводчик уже закончил перевод, а хор еще поет. И неслышащий не мог понять, что происходит. «Когда мы отказались от хора, то сами прихожане вместе со священником, диаконом и чтецом одновременно голосом и жестами стали проговаривать то, что в обычном храме исполняется хором. И это имело огромное психологическое и духовное значение, так как неслышащие стали более активно участвовать в службе», — считает отец Андрей. Слабослышащая прихожанка помогает священнику во время службы. Фото Евгения Гладина А главное, подобное «нововведение» позволило инвалидам хорошо выучить последовательность службы, свободно в ней ориентироваться. Теперь неслышащие могут участвовать в богослужениях в любом обычном храме. А кроме того, хорошо освоившись в Церкви, они даже получили возможность ездить в паломнические поездки вместе со слышащими. «Духовное окормление неслышащих людей дает начало их настоящей социальной реабилитации, — утверждает отец Андрей. — Они способны начать общение с обычными людьми, или, как они их называют, “говорящими”, и понять друг друга» . В Тихвинский храм ходят не только неслышащие — есть среди прихожан и вполне здоровые люди. По их словам, такая служба, когда сами неслышащие произносят молитвы, стараясь использовать одновременно свой собственный голос и жесты, кажется поначалу очень странной. Но со временем к этому не только привыкаешь, но и начинаешь ощущать, что молитва инвалида, возможно, является даже более искренней, чем у обычных людей. «Для меня, как для духовника общины слабослышащих, особая радость — видеть, как неслышащий впервые во время службы начинает пользоваться своим голосом, — говорит отец Андрей. — Это сродни чувству, когда родитель впервые слышит, как его ребенок произносит какое-то слово» . В 2000 году в Тихвинский храм впервые пришли слепоглухие. Для слабослышащих это стало потрясением, потому что они вдруг увидели, что в мире есть люди, которым еще тяжелее: вновь пришедшие не только не слышали, но и не видели. фото Сергея Губачева «Моя духовная радость была в том, что слабослышащие сразу же принялись помогать слепоглухим, причем без дополнительных подсказок, — вспоминает отец Андрей. — Они начали жестами переводить для человека все, что видели глазами, то есть брали руки слепоглухого и повторяли ими те жесты, которые делали священник и диакон. И в этом заключается еще одна наша общая победа: неслышащий вышел из круга только своих проблем, он почувствовал горести ближнего, и тогда в нем родилось сострадание» . А еще инвалиды уже начали помогать воцерковляться… здоровым. « Однажды ко мне в храме подошла совершенно нормальная женщина со словами благодарности, — привел один пример отец Андрей. — Она рассказала, что потеряла мужа. В отчаянии пришла в обычный храм в поисках утешения. Но, к сожалению, не нашла участия и теплоты. Она сказала: “Ноги почему-то привели меня в ваш храм. И я так душевно поговорила с вашей неслышащей работницей у свечного ящика! Она меня утешила и поддержала!” Меня поразили эти слова. Как происходила их беседа — понять не могу. Но она состоялась. Можно назвать это как угодно, в частности интеграцией инвалида в общество. Но для меня совершенно очевидно: в этой неслышащей прихожанке говорила душа» . Материал спецвыпуска журнала «Фома»: Знаки равенства. № 4-2009 Читайте также: Мы, зрячие, так не можем http://www.pravmir.ru/golosom-i-zhestom-2/

Как жаждет душа исповеди,как томится и скорбит в невозможности.Внутренне все происходит непрестанно,но не находит душа в этом достатка.Скорей бы в Оптину,где можно исповедоваться каждый день и несколько раз,где всегда выслушают, поймут, помолятся.И никто не осудит, не посмеется,не отмахнется.Господи, Благослови непотребного раба Твоего возможностью исповеди!