Таблица лидеров

https://pravoslavie.ru/82990.html Воспоминания об архимандрите Таврионе (Батозском). Часть 1 и 2 Если кому интересно узнать об этом человеке, почитайте. Знаю, что сестры монахини ухаживают за его могилкой с любовью.

Как реагировать на злословие Преп. Ефрем Сирин о том, как реагировать на то, когда тебя кто-нибудь будет злословить: как бы кто ни злословил нас, реакция у нас должна быть одна: не воспламеняться гневом, показав улыбку, со скромностью переменить раздражение ( https://www.youtube.com/watch?v=onJFjLaUf8I). То есть, не действовать ни по раздражению, ни по гневу. Мы, конечно же, всегда действуем по-другому, именно потому, что в этот момент мы или озабочены справедливостью, либо озабочены его [человека] спасением. Того, кто на нас разгневался, кто на нас кричит. Поскольку мы думаем не о воле Божьей, не о том, что Бог поставил нас в эту ситуацию, что Он навел на нас этих злословящих людей, чтобы мы смирились, и в смирении потерпев, стяжали благодать Божью, помолившись за обижающих нас. Потому что заповедь же ясна, она ясно говорит, что делать. И, поскольку мы думаем не о своем собственном сердце, мы думаем о справедливости, мы думаем о спасении другого человека, но только не о том, чтобы самим быть верными Христу, чтобы самим поступить так, как мы должны поступить, то у нас ничего, естественно, не получается. Мы всегда ведем себя неправильно, мы всегда в ответ на обиду, укоризну, несправедливость другого человека отвечаем гневом и раздражением, даже не взирая на то, что имеем совершенно определенную заповедь. Хотя мы должны смотреть прежде всего в сердце: а верно ли оно перед лицом Бога, действительно ли оно в том состоянии, в котором надлежит быть перед лицом Бога. Об этом мы должны были заботиться и с верой исполнять тот совет, который здесь дает Ефрем Сирин, то есть не раздражаться, не воспламеняться гневом, но со скромностью, показав улыбку на лице, раздражение переменить в мир. Конечно, тут очень важный момент, Ефрем Сирин с такой ситуацией не сталкивался, скорее всего, но мы иногда сталкиваемся с такой ситуацией: человек может не раздражаться, не воспламеняться гневом, может даже со скромностью показать улыбку на любое оскорбление и унижение, но делает это не потому, что он старается сохранить мир в своем сердце, а делает это по малодушию. Он хочет избежать конфликта. Если человек делает это, желая избежать конфликта, то сердцу своему он не поможет, даже ситуация его сердце усугубит. Это будет уже малодушие и человекоугодие. Как правильно терпеть скорби Преп. Ефрем Сирин: «Потерпи Господа в день скорби, чтобы Он покрыл тебя в день гнева». Особенно сейчас человек, слыша о скорби, понимает под этим некую объективную недостаточность: не хватает денег, заболел дорогой человек, какие-то неправильности совершает сын или дочь, печали оттого, что где-то идет война. Такие объективные источники печали, они, естественно, есть, и человек печалится. Печалится, скорбит, сетует – это такая печаль, которой Ефрем Сирин не имеет в виду. Просто потому, что он жил в другую эпоху, в другое время, в другом состоянии, и он не переживал по этому поводу (не было дочки, не было сына, не было жены, не было родителей к тому времени, когда он пишет, не идет война, он не следит за ней по интернету, у него нет проблемы с финансами, кризисными моментами экономики - ничего это его не волнует), и поэтому он говорит о другом. Мы должны понимать, что есть множество форм скорби, которые мы должны потерпеть, и эти слова относятся к любой скорби. Когда мы слышим эти слова, мы понимаем это, как какую-то объективную скорбь. Но на самом деле, дело в другом. По крайней мере, для верующего человека дело в другом. Мы, конечно, переживаем, что заболел кто-то из наших близких. Но мы же можем помолиться, чтобы Бог исцелил нашего близкого. И мы помолились, чувствуем, что Бог отозвался на нашу молитву, через три дня человек выздоровел. Или, например, денег не хватает. Мы знаем, надо помолиться: Господь, дай нам за квартиру заплатить. И, смотрим, неожиданно кто-то приносит, и все хорошо. На самом деле, любая скорбь, которую мы считаем скорбью, она, в сущности, таковой не является, потому что у нас есть дерзновенная молитва, которая избавляет нас от этой беды, напасти, трудности. На самом деле же скорбь – это есть такое состояние, при котором мы не ощущаем близости Бога к себе. То есть, мы ощущаем себя оставленными Богом, мы ощущаем себя угнетенными, заброшенными, одинокими. Не получается у нас ни налаживать отношения с Богом, ни налаживать отношения с людьми. Если бы это было возможно, то нам было бы, конечно, значительно легче переносить любую скорбь. Но скорбь и делает скорбью тот факт, что, на самом деле, нам одиноко: мы не чувствуем Бога вокруг себя, мы не чувствуем легкости молитвы, мы не чувствуем ничего. Наоборот, вместо этого мы ощущаем, видим, слышим, почти пьем приговор Божий, что мы грешники, что мы отверженные, что мы поруганы. Что нам никогда не спастись, что мы никогда не обратимся, что все напрасно. И это настолько серьезно, настолько обоснованное, на наш субъективный взгляд, ощущение, что это усиливает скорбь. Когда мы, на самом деле, не ощущаем никакой помощи и заботы Бога. Именно про это состояние и говорит здесь Ефрем Сирин. Что если такая скорбь нашла, то ее нужно потерпеть. То есть, не впадать в депрессию, в отчаяние, в уныние оттого, что Бог сейчас не слышит. Не разочаровываться, не опускаться, не падать вниз дальше, а понять, что на самом деле нужно просто потерпеть. Он каким-то образом умалил ощущение Своего присутствия в моей жизни. Надо это потерпеть, надо это прожить, надо это каким-то образом вытерпеть на просторах своей жизни. Если мы сохраним вот эту верность Богу во дни, когда мы не чувствуем Его близости, когда кажется, что весь мир на нас ополчился, тогда, когда произойдет что-то страшное и скорбное, когда мы будем переживать день гнева Божьего, когда справедливое Его возмездие на род человеческий, на наш народ, на мою семью или на меня обрушится, в тот день я могу спастись от Его гнева. Только потому, что когда мне было плохо и одиноко, я от Него не отрекся, я в уныние не позволил себе впасть. И вот это состояние, оно вдруг отыграется мне совершенно неожиданно: идет гнев Божий на все, а человек спасается от этого гнева, хотя, вроде, на него гнев и идет. Но спасается именно потому, что в день, когда ему было очень трудно, очень одиноко, он от Бога своего не отрекся.

Смертию смерть поправ.Красная Пасха Оптиной.

О лукавстве, которое разрушает всю нашу жизнь Наше око лукаво: мы видим всех других плохими, себя – хорошими. Мы оправдываем себя, но осуждаем других – это лукавство, порченность. Мы всегда изворачиваем все так, чтобы нам выглядеть в собственных глазах и глазах других оправданными, а других людей – чтобы они были в наших глазах осуждены. То есть, они виноваты, а мы – нет. И вот это лукавство, эта наша испорченность разрушает всю нашу душу изнутри. Она как тление, как плесень. Мы в тление погружены, в нас очень много лукавства. Но самый большой вред лукавства в том, что мы не знаем собственного лукавства. Мы не понимаем, насколько мы подобны бесам. И вот для того, чтобы это наше лукавство обозначить, чтобы эту нашу порченность увидеть, нам и посылается та жизнь, которая у нас есть. И те люди, которые нам посылаются. И те грехи, которые мы делаем. Потому что, что такое грех? Грех – это обозначение невидимой испорченности. Это как берешь полено: сверху – хорошее, постучал – гниль. Это гнилое полено, хотя снаружи оно хорошее. Грех проявляет, выявляет внутреннее содержание нашей жизни, внутренности нашей. Он показывает, насколько мы лукавы. Саму по себе порчу внутри не видно. Она не проявляется, она там внутри киснет. Вроде бы дерево стоит, а внутри оно уже все истлело. Толкни, и оно рухнет. Грех помогает нам понять, насколько мы порченные. Насколько внутри нас тли, темноты, неосвященной, не просвещенной ни светом, ни святостью Божьей. И исповедь – это как раз заглядывание в темные закоулки души. Вы заходите в себя и вытаскиваете, выпрямляете обнаруженную там кривизну… [Нужно понять, в чем же заключается грех твоего поступка, в чем вы неправы. Пример: что на самом деле меня подвигло накричать на ребенка?] А может и греха там нет, а грех в том, что я, накричав на ребенка, разгневавшись на ребенка, потом усомнился в том, что я сделал, начал рефлексировать по этому поводу. Более того, накричал-то я справедливо, а потом пошел просить у него прощения. И это обнаруживает, на самом деле, мое тщеславие: я очень хочу, чтобы у меня были ровные отношения с ребенком, чтобы он меня любил. Я очень хочу, чтобы он меня любил. Это тщеславие. И грех был бы в этом. Я очень хочу, чтобы хоть кто-то на свете меня любил. А значит, я отношусь к ребенку, как кошке или собаке, а не как к человеку. Это животное безусловно любит, а с человеком все не так. Ребенок – это тот, кто требует воспитания, то есть, волевых усилий по тому, чтобы развивать человека. Я не всегда должен нравиться своим детям, как не всегда нравится учитель. Обоим детям Отца из притчи о блудным сыне Он не нравился. Но Он поступал правильно и в отношении того, и в отношении другого. И Бог не всем нравится, Он не старается всем угождать. Он всех любит, но не угождает людям. Это люди должны ему угодить. И, когда мы срываемся на ребенка, этот гнев может быть и нашим капризом, и нашим возмущением. И мы должны проанализировать, есть ли там лукавство в этом гневе, или нет. И в чем там это лукавство, в чем там эта неправда, в чем там порченность нашего сердца. Исповедование, то есть вытаскивание своего внутреннего мира, оно и предполагает исследование, не просто обозначение поступков, а суд над собой, над своей темнотой, над своим лукавством. И, когда мы определяем эту порченность, ее приговариваем: я порченный человек, я больной человек, я гордый, я завистливый, я думаю только о себе. Я пришел к Тебе, чтобы получить от Тебя что-то, а не отдать Тебе свою жизнь или то, что у меня есть. И много чего мы постепенно могли бы в себе найти, если бы не лукавили. В том-то и состоит главная беда лукавства, что оно не позволяет видеть своего лукавства. И нам нужна очень большая работа над собой. Очень подлинный труд покаяния, молитвы, а главное – переформатирования своей жизни по заповеди Божьей. Начните исполнять хоть одну заповедь, и вы увидите, как поднимется целая буря, песчаная, грязевая буря из вашего сердца, оправдывающая вас, и говорящая, почему вы эту заповедь исполнять не можете. Или не хотите. Вы все будете оправдывать себя,и вот это и есть, пока вы не приговорите, не скажете, что вы не исполняете заповедь, потому что вы ненавидите Бога, любите себя больше, чем других, или еще что-то. Вот, когда вы это увидите и осудите это в себе состояние, и оплачете это состояние, тогда сердце исцелиться, потому что это кусочек тьмы, который мы вытащили из себя и выложили на свет Божий. И этот свет исцеляет. Вот это состояние присуще каждому человеку. Каждый из нас – лукавый человек. А раз главная беда лукавства в том, что мы не видим собственного лукавства, отсюда и нужен очень внимательный суд над собой. А не над другими. А наш разум долгие-долгие годы нашей жизни развращался. Развращался именно тем, что мы судили других людей. Мы привыкли судить других людей. Наш ум привык к тому, чтобы всегда всех осуждать… Нам нужно вынести свое суждение об этом человеке. Мы настолько к этому привыкли, что судить самих себя, естественно, потеряли навык, мы не можем. И нам нужно всерьез относиться к нашей исповеди, но мы привыкли к этому относиться формально. У нас нет суда над собой, в лучшем случае отчет о сделанной работе. Эта работа может быть отрицательная, но все равно мы отчитались. Мы берем только как бы поступки, как бы только вершки нашей жизни, а та интенция нашей жизни, та нелюбовь к Богу, та нелюбовь к человеку, то самолюбие, самоволие, самость, которая и является, на самом деле, причиной всего – мы не видим этого. Мы не судим себя за это. И поэтому нас ждет Страшный Суд. Потому что: «не водворится у Меня лукавый человек». Конечно, есть от чего впадать в размышление, уныние, депрессию. Но лучше мы эту депрессию переживем здесь, чем будем переживать ее там. Попробуйте хотя бы три дня прожить так. И вы поймете все, что вам необходимо понять о человеческой жизни. Каждый из нас знает, что он грешник. Каждый знает, что он лукавый человек, даже если он не видит, в чем его лукавство. Но мы все-таки ходим в церковь, причащаемся. Почему? Потому что мы верим, что Бог нас простит и помилует. Мы грешники, мы надеемся на милость Божью. А остальные грешники? Если они обратятся к Богу с такой же самой надеждой на Его милость, Он их помилует или не помилует, точно так же, как и нас. То есть, мы ничем от других людей не отличаемся. Мы нуждаемся в Его неизреченной милости. Значит, если мы будем честными, так скажем, по совести мы должны относиться с милостью так же и к другим, как хотим ее себе. Проживите так, хотя бы три дня, милуя всех, с кем встречаемся, потому что мы сами нуждаемся в милости. Вот вам и подвиг. Вот вам труд: духовный, аскетический. Начните его делать. И вы закончите свою жизнь там же, где ее закончил Сысой Великий. Потому что, как только вы захотите быть просто не лукавыми хотя бы в одном маленьком деле, через этот канал свет Христов, свет Божий, будет проливаться в наше сердце. Но мы так не делаем никогда. Мы не хотим, чтобы нас судили, но судим. Мы хотим, чтобы нас помиловали, но не милуем сами. Мы не хотим, чтобы нам делали замечания, но делаем другим. Мы хотим, чтобы нас терпели, но терпеть никого не хотим. Вот это лукавство есть в каждом человеке. Вы раздражились на другого человека. Хотите, на вас раздражаться? Не хочу. Тогда не раздражайся на других. Но я не могу не раздражаться. Хорошо, раздражайся, разрешаю. Тогда не ропщи, когда на тебя кричат и раздражаются другие люди. Они тоже не могут сдержаться. Все просто. Выпрями эту кривизну. Будь прямым в этих отношениях: как я к людям, так люди ко мне. Как я хочу, чтобы ко мне Бог, так и я должен относиться к людям. Если мы этого не сделаем, нам не пройти в Царство Божье. Это серьезный вопрос, на что мы надеемся. На веру? Так и бесы веруют и трепещут. Что-то должно быть в нашей жизни, что-то такое из того, что здесь сказано. Хоть что-нибудь. Хотите спастись? У вас нет никаких препятствий, Бог простил вам все ваши грехи. Вот и не замечайте грехи других. Ну как же, тогда мы превратимся во что-то страшное, ужасное, мир рухнет. Вас что Бог поставил над миром командовать? Он как-нибудь позаботится о мире. Вы хотите мир изменить или спастись? Человек, который хочет спастись: так провались все пропадом, я хочу спастись. Я не буду никого судить. На самом деле, если так скажут хотя бы половина церковной полноты, то есть половина тех людей, которые нынче ходят в храм, то изменится вся жизнь и история нашей страны, и уж, тем более, нашей Церкви. Мы снова станем солью, которая предотвращает этот мир от тления. Мы не хотим этой солью быть. У нас двойной стандарт. Везде и всегда. Поэтому это и есть лукавство. Мы испорчены, потому что мы к себе хотим относиться так, а к другим иначе. Мы хотим, чтобы Бог нас любил, а других наказывал. Мы хотим, чтобы Бог нас миловал, а с других взыскивал. Это нечестно. Это лукаво. Как хочешь, чтобы Бог относился к грешникам, окружающим тебя, так Он будет относиться и к тебе. Если ты хочешь, чтобы Он тебя миловал, относись так же и к другим – милуй и проси у Бога милости для всех. Это путь, который выводит нас. Только попробуйте так жить. Хотя бы день. Потом три дня. И вы поймете, что происходит в вашем сердце, как выйти на истинную дорогу. Всякое наше лукавство – это место, за которое цепляется сатана. «Коготок увяз, всей птичке пропадать». Если в нас сатана остается, его власть над нами остается, то мы не можем войти в Царство Божье, потому что мы сохранили в нашем сердце место для него. Он начинает нас расшатывать и разрушать. А чтобы он этого не делал, надо изгнать всю тьму из себя. Мы тратим огромные силы на то, чтобы поститься, или читать молитвы, или ходить в храм, а на самом деле, это все работает только в том случае, если мы исполняем заповеди Божьи. Само по себе это никакого значения не имеет.