Перейти к публикации

Tampy

Пользователи
  • Публикации

    1 141
  • Зарегистрирован

  • Посещение

  • Дней в лидерах

    25

Все публикации пользователя Tampy

  1. Вот если честно - Ваше сообщение очень похоже на элементарную раскрутку видео. И как можно верить процентов на 20 - поясните. пожалуйста. Может я чего-то не понимаю, но человек или верит, или не верит. Третьего не дано. И даже если исходить из принципов исключения : если Бога нет, то Кто же тогда Вам помогал и Кого же Вы просили?
  2. А мне почему-то подумалось, что так долго во Владимирском храме мог беседовать только дежурный священник, который для этого там специально и находится. А во время Литургии сомневаюсь я,чтобы кто-то так мог долго исповедовать,понимая что пропускают Причастие. С другой стороны мы же не знаем с какими вопросами и проблемами люди подходят. Может у них действительно что-то серьезное и более важное чем у меня,например.
  3. Дорогие отцы, братья и сестры, очень прошу ваших молитв о упокоении новопреставленной Елены. Это моя племянница, ей было все лишь 27 лет.. Умерла при родах. Ребенка на 8м месяце удалось спасти, а у нее не выдержало сердце..
  4. Tampy

    Не бойся..только веруй...

    С праздником, сестрички!
  5. Tampy

    Не бойся..только веруй...

    Спасибо, Катюш. С Праздником!
  6. Конечно, это будет не новость сказать, что если быть немного повнимательнее - то Промысел Божий в жизни каждого человека видим невооруженным глазом. И уверенна, что каждый с своей жизни чувствует Его заботу и попечение.... ... Так уж получилось, что Троицу в этом году пришлось встречать далеко от дома и (что наверное еще печальнее) за 1000км от Оптиной, в небольшом, но уютном городке нашей необъятной страны... Перед тем, как отправиться на Всенощную - вдруг непонятно откуда налетели тучи и стали слышаться раскаты грома. Я еще подумала: как интересно получается услышать в этот день гром, ведь как раз перед этим прочитала о дне Пятидесятницы следующее: «…внезапно сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, где они (Апостолы) находились. И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них» (Деян. 2:2-4). В моем случае,конечно,тем кто был в этот момент дома - было намного комфортнее, потому как началась не просто гроза, а настоящий ураган. На минуту проскользнула мысль о том, что "может всё-таки вернуться домой..", но тут же, понимая, что это очередное искушение, вдруг неожиданно для себя произнесла твердо вслух: "Господи, я всё равно пойду на службу.." Не успела я договорить как услышала какой-то шум и треск падающего дерева буквально в нескольких десятках метров от меня!Слава Богу, что детишки, которые играли в этом парке, успели увернуться за какие-то доли секунд и всё обошлось без жертв.. Дальше как в сказке..падали ветки,обрывались листья, детский городок "сложился как карточный домик"..у меня была только одна цель-пройти скорее этот участок чтобы сверху больше ничего не упало Удивительно, но как только я переступила через ограду храма-ветер стих!как будто ничего и не было! И только позади вся дорожка парка была застелена зелеными ветками сломавшихся деревьев, как будто сама природа готовилась к Празднику Троицы, где по традиции принято застилать зеленью полы.. ))) Когда я всё-таки попала в храм- то вместо привычного запаха ладана на пороге я почувствовала запах...мяты! видимо вместе с березами и травой положили еще и мяту))) Было очень приятно. Сразу почему-то вспомнился бабушкин дом, который тоже всегда был заполнен травой на Троицу, жалко что сейчас многие традиции приходят в забвение.. И вот я в храме! Народу конечно же на праздник больше,чем в обычные дни..ведь вместо 10-15 постоянных прихожан аж целых 32! Для местных это нормально,но по сравнению с привычными московскими приходами и Всенощными в Оптиной- мне кажется совсем пустым. Признаюсь честно: НЕПРИВЫЧНО! Уже и не хватало этой суеты и толкотни,что кто-то куда-то идет, кому-то что-то передать, а кто-то шелестит пакетами.. ВСЕ ПРОСТО СТОЯЛИ И МОЛИЛИСЬ! Такое в Москве практически не встретишь. Лишь только один раз я это видела, когда-то давно, на ночной литургии. Наверное это того стоило.. И вот Святые Врата открылись-священники выходят на Литию.. и снова откуда-то налетел ветер, да такой сильный, что паникадило раскачивалось как кадило у дьякона, но свечи при это не погасли! Ну а кульминацией сегодняшних необычайных явлений и сюрпризов стало для меня услышать за несколько сотен километров от родной обители слова священника и дьякона: "..силою Честнаго и Животворящего Креста....ПРЕПОДОБНЫХ И БОГОНОСНЫХ ОТЕЦ НАШИХ СТАРЦЕВ ОПТИНСКИХ..и всех святых..." как будто и здесь они невидимо и незримо не оставляют и пекутся о спасении моей грешной души..
  7. Он, кажется, в Тульской области в последнее время проживал.
  8. Страсть по старцам: http://azbyka.ru/tserkov/duhovnaya_zhizn/o_duhovnom_otce/ilyunina_strast_po_startsam-all.shtml
  9. Tampy

    Монах..

    http://www.youtube.com/watch?v=6-yjzr6D9p8
  10. Tampy

    Иконы

  11. Tampy

    Умягчи наша злая сердца, Богородице...

    http://www.pravmir.ru/italyanskoe-puteshestvie-mirotochivoj-ikony-umyagchenie-zlyx-serdec/
  12. О своем детстве, студенчестве, поиске смысла жизни, приходе к Богу, встречах с людьми "Правмиру" рассказал клирик Успенского храма города Красногорска Московской области протоиерей Сергий Резников. В 51 год он уволился с телевидения, чтобы ничего не отвлекало его от любимой графики. Но свободным художником он был всего четыре года. Друг-священник сказал, что ему нужны помощники, и предложил рукополагаться, духовник поддержал, благословил и дал рекомендацию. Рисование отошло на второй план. Я родился в 1937 году в Москве. Отец у меня из рабочей семьи, дед был рабочим-изобретателем — придумывал, как добывать из свеклы сахар гидролизом. Но сам отец смолоду ушел в революционную деятельность и после революции стал чуть ли не дипломатическим представителем в Таллине. Вообще о том периоде его жизни я знаю мало. На моей памяти он работал в отделе писем в «Правде». До конца жизни оставался сторонником советской власти, и в мои студенческие годы мы с ним по этому поводу спорили — я уже тогда читал что-то из запрещенной литературы. Диссидентом не был, но чувствовал какую-то фальшь в том, что происходило в стране, поэтому, когда умер Сталин, не плакал и на его похороны не пошел. А отец мой умер вскоре после XX съезда КПСС. Так сложилось, что я с детства больше общался с мамой и лучше знаю свои корни по ее линии. Она была на 10 лет моложе отца, 1906 года рождения. Родилась в Архангельской области, в Холмогорах. Ее родители поехали учительствовать в деревню Поляковщина на Северной Двине. Родом они из Тотьмы. Это старинный русский город в Вологодской области, на реке Сухоне, у меня там до сих пор много родственников, я туда езжу почти каждый год. Пожалуй, в Тотьме и началась моя духовная жизнь. В старом деревянном доме за большим столом собирались родственники и знакомые, интеллигенция этого уездного городка, и эти встречи связывали меня с дореволюционной Россией. Особенно запомнил я одного человека — Бориса Устиновича Попова. Он преподавал в школе, кажется, труд, но также замечательно фотографировал (даже коллекционировал фотоаппараты), любил рисовать. А главной его страстью было библиофильство. Потрясающую библиотеку он собрал. Благодаря этой библиотеке мы с женой еще в студенческие годы, на каникулах, начали читать духовную литературу, молитвослов тоже впервые увидели там. Когда после революции начались гонения на Церковь, многие храмы раздавали или продавали свои книги, а Борис Устинович их приобретал. К вере я пришел гораздо позже, но истину, пусть не совсем осознанно, искал уже тогда. Но вернусь к маминой семье. Ее дед и прадед были сельскими священниками, отец ее, мой дед, Николай Александрович Суровцев, преподавал Закон Божий. А бабушка моя, Анна Васильевна, из семьи учителей, много общалась со ссыльными и увлеклась революционным движением. Поскольку она была способным педагогом и активным человеком, после революции Крупская забрала ее в Москву — она тогда по всей стране искала хороших педагогов. Бабушка потом стала заведующей кафедрой дошкольного воспитания в пединституте (МГПИ имени Ленина). Дед, естественно, приехал с ней в Москву, но так и не полюбил столичную жизнь и большую часть времени проводил в Поляковщине. Он остался сельским человеком, только там чувствовал себя на своем месте. Умер дед за три года до моего рождения, в 1934 году, поэтому знаю о нем только по рассказам, но слышал много хорошего. Тихий был человек, скромный, мастер на все руки и никому не отказывал в просьбе что-то починить. Мама после революции несколько лет прожила в Великом Устюге, а потом вместе с бабушкой переехала в Москву. Окончив школу, поступила в Литинститут. После института, еще до моего рождения, была секретарем комсомольской организации на заводе «Светлана» в Ленинграде. Потом поступила в Институт марксизма-ленинизма в Москве (сейчас это здание принадлежит Пушкинскому музею) и проработала там до пенсии. В детстве она раз в году, Великим постом, причащалась. «Приходил отец Алфей, — вспоминала она, — у него была широкая ряса, мы любили в ней прятаться. Потом он быстро перечислял нам грехи, мы все так же быстро отвечали ему „грешна, батюшка, грешна“ и причащались». Неудивительно, что от такого формального причастия она легко перешла к комсомольской жизни. Мама у меня хоть и училась в Литинституте, сама никогда ничего не писала, но во время учебы встречалась со многими поэтами — к ним в институт приезжали Маяковский, Есенин, Брюсов, Багрицкий. Она до конца жизни любила поэзию и передала эту любовь мне. Кроме книг, у нее была папка с переписанными от руки стихами современных поэтов, в том числе Ахматовой, Пастернака, Мандельштама, Слуцкого, Бродского, Липкина, Заболоцкого и т. д. Во время войны мы жили в эвакуации в Уфе. Ну, а мое послевоенное детство в основном прошло в саду при Институте марксизма-ленинизма, где работала мама. Замечательный сад был, с густыми зарослями, и мы там с ребятами много играли. Так что Институт марксизма-ленинизма у меня до сих пор ассоциируется не с идеологией, а с детскими играми в саду. Особых склонностей к рисованию у меня не было, а из школьных предметов больше всего любил геометрию. Именно любовь к геометрии, а не к рисованию, определила мой выбор — мне очень захотелось поступить в архитектурный институт. Два года сдавал экзамены, и безуспешно, но после третьей попытки стал ходить вольнослушателем в надежде, что кого-то отчислят и меня примут на его место. Так и получилось — со второго семестра меня зачислили. Учился я с большим удовольствием. Именно с МАРХИ началось мое рисование. Ну и компания замечательная подобралась, очень теплые у нас сложились отношения, искренние. Время моей учебы совпало со сломом архитектурных стилей, и мы вместе с преподавателями копались в журналах (библиотека в институте была роскошная!), изучали современную архитектуру. Я, правда, потом проработал в архитектуре всего пять лет и то как теоретик. В студенческие годы мы часто бегали в букинистический магазин на Никитской, покупали книги по живописи итальянского Возрождения, альбомы современных художников: Утрилло, Сезанна, Моранди, Пикассо, Брака. Ходили в консерваторию, но и джазом увлекались — слушали, разбирались в нем. После XX съезда советские люди впервые стали ездить в туристические поездки за границу. Моя мама поехала в Швейцарию, откуда по моей просьбе привезла два альбома Ле Корбюзье. Мы с друзьями изучили его работы вдоль и поперек, и мечтали, что после окончания института при первой возможности съездим во Францию. Тогда эта мечта нам самим казалась беспочвенной, но почти через полвека, в 2004 году, когда многих уже не было в живых, мы ее осуществили. Двенадцать человек нас ездило. В Роншане, возле знаменитой капеллы, построенной Ле Корбюзье, мы по московской привычке разложили закуску у телеграфного столба и там вспоминали молодость, свои поиски и мечты, ушедших друзей. Незабываемая была поездка. И хотя сам Ле Корбюзье говорил о своем равнодушии к вере, увидев воочию его капеллу, я не могу поверить, что его совсем не интересовали эти вопросы. Это не только архитектурный шедевр, но в нем чувствуется глубина, понимание духовных сторон жизни. А впервые я побывал за границей в начале шестидесятых — на театральном симпозиуме в Праге. Дело в том, что я еще в институте заинтересовался современной архитектурой. Там была факультативная творческая группа «Новый элемент расселения», где каждый выбирал себе тему. Я выбрал Баухаус (конструктивистская школа 1930-х гг. в Германии). Распределили меня в Горстройпроект, но проработав там 2 года, я перешел в Институт зрелищных зданий, где занимался теорией театральной архитектуры. В пражском симпозиуме участвовали знаменитости со всего мира, делали интересные доклады, но самое главное — для меня открылось окно в мир. Атмосфера в Праге разительно отличалась от советской — свободная, спокойная. Там я посмотрел «Восемь с половиной» Феллини — у нас такие фильмы еще не показывали. До сих пор помню, какое гнетущее впечатление произвели на меня знакомые с детства плакаты «Мир, труд, май!», когда после недельного пребывания в Праге я ехал из аэропорта домой. В студенческие годы я также всерьез увлекся живописью. На каникулах мы ездили в археологическую экспедицию в Новгород, и во время экспедиции очень любили ходить по заброшенным церквям и монастырям (многие тогда были в разрушенном состоянии) и писали там акварели. Несмотря на разруху, заброшенность, чувствовался дух прежнего времени. Тогда я еще не осознавал, что же меня так задевало, а позже, став верующим, понял: намоленность места. Увлечение живописью привело меня в художественную студию при Союзе архитекторов, которую вел Борис Георгиевич Биргер — прекрасный художник и человек, фронтовой разведчик. Он познакомил нас со многими художниками: Валентином Поляковым, Михаилом Ивановым (его сын, протоиерей Петр Иванов — китаист, помощник Управляющего Московской епархией по церковно-общественным вопросам), Дмитрием Краснопевцевым, Владимиром Вейсбергом. Одни из них приходили к Биргеру в мастерскую, к другим мы с ним сами ходили. Борис Георгиевич также вел студию на телевидении и в 1967 предложил мне и моему другу и сокурснику Станиславу Морозову перейти туда работать художниками. Станислав сейчас — известный театральный художник, по-прежнему активно работает. А тогда мы приняли предложение, и я расстался с архитектурой. Расстался без особого сожаления, хотя очень люблю ее до сих пор. 20 лет проработал я на телевидении: в учебных программах, в молодежной редакции с Сагалаевым и Лысенко, оформлял «Взгляд». Но это было для хлеба насущного, а для души я все годы занимался графикой. От живописи отошел, хотя Борис Георгиевич высказывался о ней одобрительно, но однажды на занятиях в студии нам надо было построить тени. А я, как уже говорил, в школе очень любил геометрию, и решил не от руки нарисовать их, как мы обычно делаем, а аккуратно, геометрически — как бы провести архитектурную линию. С той поры я увлекся этой графикой и, работая на телевидении, в свободное время окончательно переключился на нее. Даже оформил несколько спектаклей в таком стиле, но это все были разовые заказы. В основном рисовал просто для души. Не знаю, нравилась ли моя графика Борису Георгиевичу — человек воспитанный, он всегда высказывался о ней очень корректно, но сдержанней, чем о моих живописных опытах. Я поддерживал с ним связь до самого его отъезда в Германию (уехал он туда в девяностые и там же в 2001 году умер). Борис Георгиевич дружил со многими диссидентами, подписывал письма в их защиту, и в восьмидесятые поддерживал связь с Андреем Дмитриевичем Сахаровым, когда тот находился в ссылке в Горьком, но нас он в эти дела никогда не втягивал, и в основном мы говорили о живописи. Со своей женой Наташей я познакомился в 1959 году (матушка о. Сергия скончалась 28 июня 2013 года — Ред.). Перед этим мы с другом купили лодку «стружок» — пирогу из осины, и отправились на ней по Сухоне из Тотьмы в Великий Устюг — 300 километров прошли! Там продали лодку, сели на пароход — к нам присоединились еще двое моих друзей, и пошли по Северной Двине с выходами на берег. Столько деревянных церквей увидели! Останавливались мы и в доме моих дедушки и бабушки в Поляковщине, в среднем течении Северной Двины. Впервые я там побывал — маленький деревянный домик на берегу реки стоит. Дошли мы по Северной Двине до Архангельска. Еще в Москве я спросил в Министерстве транспорта, как добраться до Соловков (их как раз в том году открыли), мне сказали: «Только на собаках». Но добрались на пароходе. Внутри Соловецкого кремля было мореходное училище, нас сердобольный часовой пустил, но сказал, чтоб мы тихо-тихо прошли вдоль стен, чтоб никто нас не заметил. Но, конечно, заметили и выгнали, потом на казенном катере отправили в Кемь. Оттуда мы поехали в Новгород. Там я и встретил Наташу — она в то лето работала в Новгородской археологической экспедиции. Училась она тоже в МАРХИ, но на курс младше меня. Через три года мы поженились. Крестились мы в 1977 году. Как я уже говорил, еще в студенческие годы, приезжая на каникулы в Тотьму, мы читали духовные книги из библиотеки местного библиофила. То есть интерес был уже тогда, и русская классическая литература, на которой мы росли, тоже способствовала осмыслению жизни. А в семидесятые мы уже прочитали многих русских религиозных философов… Теперь эти и святоотеческие книги можно купить, иногда они стоят на полке не один месяц, пока руки до них дойдут, а тогда такая литература считалась запрещенной, самиздатовские и тамиздатовские книги часто давали прочитать на ночь, и мы все их буквально заглатывали. Только прочитав «Богословие иконы» Леонида Успенского, «Иконостас» отца Павла Флоренского, по-настоящему полюбил икону — до этого я ее не очень чувствовал. Ну и постепенно мы созрели до желания креститься. В одной из поездок по Русскому Северу моя жена с подругой увидели в разоренной карельской церкви последнюю, оставшуюся в иконостасе, икону святителя Николая, ростовую, XVI века, большую и тяжелую. Они вынули ее и отправили в Москву товарным вагоном, как доску от стола. Много лет простояла эта икона в нашей квартире, пока не нашла своего места в Никольском приделе Успенского храма, в котором я служу. Сначала ходили в храм Воскресения Словущего в Филипповском переулке. Мы жили тогда на Арбате, и еще до крещения я познакомился с клириком этого храма отцом Сергием Поляковым, он мне очень понравился. Но венчались мы в селе Шеметово, что в сорока километрах от Сергиева Посада, тогда еще Загорска, в 1981 году. А вскоре мы попали в храм Рождества Иоанна Предтечи на Пресне, там познакомились с отцом Георгием Бреевым, который и стал нашим духовником. Словами очень трудно передать впечатление о человеке. Мы с отцом Георгием ровесники, тогда оба были относительно молоды — чуть за сорок, но я сразу почувствовал в нем такую глубокую, искреннюю веру, и не только в Бога, но и в человека, что естественно — без веры в человека невозможна вера в Бога. В каждом он искал только хорошее, за тридцать с лишним лет знакомства и близкого общения я не могу вспомнить ни одного случая, чтобы он кого-то осудил. Четыре года я пел на клиросе и читал. Отец Георгий благословил нас дружить с семьей молодого алтарника Кости Островского — ныне протоиерея Константина, настоятеля храма, в котором и я служу уже 20 лет. Дело в том, что в то время за всеми приходами пристально следило КГБ, речи не могло быть о единой общине, но чтобы люди за оградой храма не чувствовали себя совсем одинокими, часто отец Георгий благословлял двоих-троих чад дружить между собой. Он всегда уважал свободу и никогда не вмешивался в личную жизнь. Мы с Константином после службы шли пешком, медленно, с остановками, обсуждали «Добротолюбие», которое оба прочитали не раз. Потом его рукоположили и направили служить в Хабаровск. Через год нашего сына призвали в армию, и он тоже попал на Дальний Восток. Один раз за два года мы с Наташей все-таки смогли его навестить и заодно заехали в Хабаровск к отцу Константину. Двое суток добирались поездом от сына к нему — и все время за окном была тайга. Возможно, отец Константин до сих пор служил бы в Хабаровске, но у его сыновей начались проблемы со здоровьем, и врачи сказали, что дальневосточный климат им противопоказан. Так их семья вернулась в Москву, и отца Константина назначили настоятелем Успенского храма в Красногорске, который ему предстояло восстанавливать. Я помогал ему на службах — читал, алтарничал, и в 1991 году он предложил мне рукополагаться — сказал, что нужны помощники. Для меня это предложение было полной неожиданностью. Я к тому времени уже не работал на телевидении — в 1988 уволился, чтобы, наконец, стать свободным художником, действительно появилось больше времени для рисования… Пугало меня предложение отца Константина, но отец Георгий, когда узнал, сразу благословил, написал рекомендацию, и уже в конце года меня вызвали в епархию, а в феврале 1992 рукоположили. Рисование бросать не стал, но оно само собой отошло на второй план. Главное для меня теперь — священство. Мама умерла в 2000 году, ей было 94 года. За 10 лет до этого она упала и сломала шейку бедра, с тех пор почти не ходила. Мы забрали ее к себе, Наташе пришлось оставить работу в храме (с 1990 года, когда отца Георгия назначили настоятелем храма «Живоносный Источник» в Царицыно, который надо было восстанавливать, она работала там), и она стала ухаживать за мамой. По совету отца Георгия мы ее «зажали в тиски» — не грубо, но подвигали к исповеди и причастию. К моему крещению, а потом и священству мама отнеслась спокойно, но самой ей вернуться к вере было непросто. Хотя она раньше меня познакомилась с отцом Георгием — помню, она пришла с отпевания своей сотрудницы и пересказала по памяти слова священника: когда умирают близкие, нам на минуточку открывается небо, и в эту минуту надо задуматься, кто нас создал, в чем смысл жизни. Уже позже мы узнали, что этим священником был отец Георгий. Теперь я так же говорю на отпевании. Слова эти маме глубоко в душу запали, но и позже, во время болезни, ей трудно было отказаться от комсомольско-марксистских стереотипов о вере. Помогла духовная литература — мы ей вслух читали, но не навязчиво, понемногу. Чем дальше, тем интереснее ей это становилось, а в конце жизни она сама изъявила желание причаститься и пособороваться. Я сам и совершил над ней эти таинства. До сих пор многие старые друзья удивляются: как ты, говорят они, всегда стремившийся к свободе, сам себя этой свободы лишил? Пытаюсь им объяснить, что именно во Христе мы обретаем подлинную свободу. Но без нравоучений и жарких споров. Кто-то понимает, для кого-то все равно мой выбор остается загадкой, но со всеми оставшимися друзьями (многих уже, к сожалению, нет) продолжаю общаться. Надо, я считаю, дорожить дружбой и молиться за каждого человека, чтобы Господь открыл ему истину. Вспоминаю атмосферу в храме Рождества Иоанна Предтечи на Пресне. Состав прихода напоминал социальный срез общества. Там можно было встретить и молодого Андрея Кураева, и отца Владислава Свешникова, и будущего архиепископа Иннокентия, и психолога Бориса Ничипорова, который потом тоже стал замечательным священником, и художников Андрея Красулина и Михаила Шварцмана, и поэта Анатолия Наймана, и историков-востоковедов Всеволода Семенцова и Андрея Зубова, и монахинь, и инженеров, и рабочих. Объединяя людей, повернутых спиной к власти, Церковь постепенно обращала их лицом к Богу. Несмотря на неоднозначное положение Церкви в СССР, люди, ищущие истину и смысл жизни, объединялись вокруг таких священников, как отец Всеволод Шпиллер в Николо-Кузнецком храме или отец Георгий Бреев на Пресне. Когда я был в Псково-Печерском монастыре, отец Иоанн (Крестьянкин) спросил меня: «Вы чей?». Я ответил: «Отца Георгия с Пресни». Он улыбнулся и сказал: «А, знаю, знаю!». Церковь объединяла очень разных людей, давая им общий фундамент, общую основу жизни. Сколько в это время было посиделок с друзьями (правда, часто за рюмкой и в сигаретном дыму) — горячо обсуждали прочитанные духовные книги, проповеди, жизненные перипетии. Открывалась глубина и интерес к жизни. Любое событие, приятное и неприятное, становилось жизненным уроком, поучением. Конечно, приходилось отказываться, хотя и не сразу, от некоторых установок и привычек, зато жизнь становилась похожей не на болото, а на горную реку, хоть и стиснутую твердыми берегами, но с чистой водой. После поисков в разных духовных направлениях — йоге, дзен-буддизме, движении хиппи, различных философских школах — в христианстве меня больше всего привлекли вера в бессмертие души и любовь к каждому человеку без исключения как к созданию Божьему. Исторические и временные расстояния нивелировались, особенно близки стали преподобные Серафим Саровский, Сергий Радонежский, Силуан Афонский. Мне посчастливилось во время поездки на Афон побывать на мельнице преподобного Силуана до ремонта и приведения ее в музейное состояние, видеть разбросанные везде лампадные поплавки, шильца, щипцы, возможно, оставшиеся со времен Силуана. Встречаясь с удивительными людьми в разных странах, я почувствовал дух открытости людям, всемирность Православия. Например, в американской глубинке я встретил чернокожего православного священника, служащего в маленьком деревянном храме. В этой сельской местности жили его предки, бывшие рабами у белых плантаторов. В ближайшем маленьком городке отец Мозес (он крещен в честь преподобного Моисея Мурина) открыл «музей рабства», в котором собрано много экспонатов, звучат блюзы. Отец Мозес в своих поисках прошел через хиппи, травку, битников, Керуака, Гинсберга, дзен-буддизм, но, войдя в православную церковь из любопытства, сразу остался в ней, потому что нашел ответы на самые главные вопросы. Особенно он любит Оптинских старцев, и мы нашли много общих тем для общения. Другая мимолетная, но оставившая след встреча была в высокогорном грузинском селе. Очень древняя старушка с палочкой, стоявшая у ворот дома, увидев нас, сказала по-грузински (и прямо по-силуановски): «Да благословит Бог все народы земли». Встречался и с удивительными монахами. С иеромонахом Серафимом с Валаама мы подружились после долгого плавания на лодке по архипелагу. Теперь он уже много лет живет отшельником на Кавказе, в горах, но мы продолжаем переписываться. Также общаемся с двумя монахами, построившими скит в глухом лесу в Красноярском крае. Мне очень много дает это общение. Возвращаясь к детству, с огромной благодарностью вспоминаю свою няню, простую деревенскую женщину Арину Родионову (друзья смеялись, что и жена у меня Наталья Николаевна, и родился я в 37 году, и день рождения у меня через три дня после пушкинского — только вот стихи не пишу). Ариша знала множество сказок и прибауток (как она называла — «пригудок») и, хоть и не часто, но единственная из семьи ходила в церковь Илии Пророка в Обыденском переулке и, я думаю, молилась за всю семью. Чувствую, что ее молитвы и молитвы моих прадедов и прапрадедов сыграли в моей жизни решающую роль. Источник: http://www.pravmir.ru/protoierej-sergij-reznikov-glavnoe-dlya-menya-teper-svyashhenstvo/
  13. Между грехами несомненно будут взысканы с нас и грехи глупости; совесть про то говорит: ...разум – самая первая наша способность, и если не пользуешься им, значит виноват. По глупости ведь большая часть болезней у нас, по глупости вот и я простудился и ныне должен был скучать весь день... (св.Николай Японский)

  14. Tampy

    Утро нового дня ( Снимок сделан 21 мая 2014 г.)

    О.Виталий, это фото после обработки или оригинал?
  15. Правило веры и образ кротости. Во имя отца и Сына и Святаго Духа! С праздником дорогие братья и сестры! Все мы с вами слышали такое выражение, что вера есть дар Божий. Но вере, если человек ее приобрел, мы можем своими делами и поступками помочь и от веры тоже можем человека отвратить нашими делами и поступками. Потому что спасение в этом мире осуществляется как промыслом Божиим о нас, так и делами рук и ног человеческих. И получается так, что когда мы празднуем день памяти какого-то святого, прежде всего мы повторяем его жизнь. Мы повторяем память того, что он в своей жизни сделал и как он сделал. Однажды преподобного Паисия Святогорца спросили: Батюшка, вот Царство Небесное, а как это будет? Преподобный Паисий задумался и сказал, что в Священном Писании есть указание, что Господь говорит, что в дому Отца Моего обителей много, Я иду уготовать эти обители для вас. Если было бы не так, то Я бы вам сказал. И вот, сказал преподобный Паисий одному из своих чад: «Я думаю так, что у одного человека после смерти, когда попадет он в Царствие Небесное, будет чашка радости, а у другого будет тарелка радости, а у третьего человека будет целое озеро радости. А у некоторых людей будет целое море радости». Но почему, спросили у преподобного Паисия? « Все зависит от того, думаю я, – сказал он, – как этот человек жил и как относился к другим людям». Празднуя день памяти преподобного Николая святителя Мирликийского, мы, прежде всего, отдаем себе отчет, что, в общем-то, это наш святой. Ну, действительно, вот святитель Николай, любого спросите, все знают его. Все его знают, и многие люди считают его именно русским святым, хотя он был грек. И получается так, что важна не национальность, а важно то, как человек относится к другому человеку. В 1921-м году, когда нашу страну постигла Гражданская война, когда многие люди уходили в рассеяние, произошел такой случай в китайском Харбине. Русские люди, уезжая на восток, на запад, везли с собой и нашу русскую культуру, везли с собой православие, везли с собой иконы, везли с собой образ православной жизни. Открывали храмы там, где, в общем-то, православия и не было. И вот однажды люди на Харбинском вокзале были свидетелями такого случая. Раньше на каждом вокзале была большая икона. Вот как есть храмовая икона, как есть до-машняя икона, есть икона на входе в храм, так и на вокзале была своя икона. На всех вокзалах раньше такое было. А в Харбине русские эмигранты сделали такой иконой икону святителя Николая. Была написана большая икона, сделали ей киот, чтобы она не пылилась. И когда русские люди приезжали или уезжали из Харбина, все они, естественно, крестились на образ святителя Николая, и потом каждый занимался своим делом. И на этом Харбинском вокзале добывал себе на жизнь и пропитание один китайский старик. Вот что значит жить в нашем мире? Это значит, что нужно постоянно работать. Это значит, что утром нужно встать и пойти на работу, потом прийти с работы. И так зачастую каждый день. Мало бывает у нас праздников, мало выходных, мало бывает отпусков. Почему? Потому что нужно зарабатывать деньги как у нас в России, так и в тогдашнем Китае, так и во Франции все естественно должны были работать, и все как-то работали. И вот этот старик занимался тем, что был чем-то вреде Мак Дональдса на вокзале. Мы все знаем, что есть быстрая еда. И у китайцев тоже она есть. Есть у них такие лепешки, которые они пекут и добавляют туда начинку вроде наших пирожков. Начинка может быть самая разная: и картошка, и рис, и бобы, и рыба и мясо, если богатые люди. А чаще всего эти лепешки с картошкой или рисом, очень похожие на наши пирожки. И цена им пол юаня. И этих пол юаней, сколько он продаст, столько и наберется. А юань на старые царские деньги где-то было 10 копеек. И представьте себе, сколько нужно было набрать этому старику на жизнь, чтобы заплатить за свой дом, за землю, за лодку, которую он использовал в своем деле, потому что приходилось ему добираться до вокзала через реку, приток Амура. Река была достаточно широкая, а деревня его находилась на другой стороне. Ему приходилось каждый день ездить туда и обратно. Дома ему готовили еду, он переправлял ее на лодке, сидел на вокзале и торговал. А потом с тем, что наторговал, с тем, что осталось, переправлялся на лодке обратно в свою деревню. И он всегда смотрел на русских эмигрантов, которые крестилось на икону святителя Николая. И как всякий любознательный человек и человек небогатый, как-то по-своему он верил, что Господь есть, свой, его Господь. Он поклонялся своим китайским богам, интересовался другими религиями, потому что вокруг него были люди разных национальностей. Он никого старался не осуждать, и понимал, что всем людям жить, в общем-то, тяжело. И каждый занимается в этой жизни своим делом. И он занимался, пока с ним не случилось несчастье. А несчастье случилось так. Работать-то нужно, выходить на работу надо. Сломалось у него весло. А представьте себе, как переплавляться через реку, да еще в плохую погоду, да еще полноводную реку с одним веслом? Но делать нечего, зарабатывать на жизнь надо. И вот он решился: погрузил все свои продукты в лодку и поплыл в Харбин с одним веслом, пытаясь переправиться через эту реку. Но погода была очень плохая, и стал просто тонуть. Лодку стали захлестывать волны, и так как он не умел плавать, он понимал, что оказавшись на середине реки, тем не менее вот это последний день его жизни. И естественно, что делает человек в таких случаях? Он начинает молиться. Сначала он начал молиться своим богам, тем, которым приносил жертвы, тем, в которых верил. Он молился естественно по-китайски, потому что это был единственный язык, который он знал. И тогда, когда все было перепробовано, когда все молитвы, которые он знал, были сказаны, когда он обратился ко всем богам, которые он знал, и когда он уже захлебывался, а больше уже никаких богов не осталось, он сказал по-китайски: «Старик, который на вокзале, помоги мне». И произошло чудо. Этот человек, правда, без своей лодки, но живой, оказался вот на этом берегу, на берегу, где был этот вокзал. И первое, что он сделал, поняв что не утонул, он побежал на вокзал и с криком упал на колени перед иконой святителя Николая. Он молился на китайском языке, что-то говорил иконе, а люди не могли его понять. И уже потом, когда он чуть-чуть пришел в себя, он рассказал об этом случае. Оказывается, неважно какой человек, оказывается неважно какой он национальности. Оказывается неважно, крещеный ли этот человек или не крещеный, но дела милосердия, дела любви Божией к другому человеку, которые мы с вами проявляем в этой жизни: простое подаяние, простое доброе слово, когда мы не можем помочь ничем материально, может человека к вере привести. И есть удостоверения священников, которые там в Харбине в храме служили, что этот старик пришел к православной вере, крестился. И милостью Господней, когда Господь явил такое чудо, он спасся в Царство Божие. Но если каждый из нас с вами уподобится святителю Николаю и, выйдя из этого храма, сделает хотя бы одно доброе дело, и сделает это доброе дело не раздумывая, кто перед нами – православный или не православный, крещеный или не крещеный, конечно же этот мир станет лучше. Ведь самая простая проповедь Христа, самое простое дело, когда мы с вами укрепляемся в вере – это не только когда мы говорим и учим человека, как надо жить и как не надо жить. А самая простая проповедь, как было замечено, когда многие жители Таджикистана поехали после известных событий в Москву, была явлена в нашем храме. Может быть, это было и в других храмах, а в нашем храме она была явлена вот таким образом. Сидело здесь семейство таджиков в национальной одежде. Люди приехали от нужды. Вид-но было, что это никакие не пьяницы, но видно было, что они приехали действительно от боль-шой нужды. Это были действительно беженцы. Сидел старик в тюбетейке и в халате, рядом сидела с ним его жена и с ними четверо детей. Все они пришли на территорию храма. Так как они были не крещеные, и не православные, с ними надо было что-то делать. А дело в том, что этот старик даже по-русски говорил плохо. Тогда некоторые люди подошли в нашу трапезную, взяли самое простое: пакет молока и батон хлеба. И вот этот человек подошел к старику и сказал ему одно простое русское слово: «На!» Старик посмотрел на этого человека, перекрестился, потому что он тоже здесь сидел целый день и видел, как люди крестятся, хотя он и не был православным, и ответил ему простыми русскими словами: «Спаси Господи». И вот это было на моей памяти самой простой проповедью Христа. И может быть, вот этим этот человек уподобился святителю Николаю, который так просто даже за малое моление сразу же помогает всем, просящим у него помощи. Также и мы с вами должны уподобляться святителю Николаю, когда человек просит у нас помощи. Конечно, помощь должна быть разумная. Одно дело помочь бабушке, которой нечего есть, а другое дело подать деньги тому пьянице, который не хочет работать и стоит у ворот нашего храма. Мы все должны иметь рассуждение. Но все-таки больше людей нуждающихся, нуждающихся в нашем добром слове, в нашей помощи. И дело в том, что мы не должны бояться помогать людям: поможем ли мы одному или поможем мы другому. Достоин ли он помощи или нет. Господь всегда нам подскажет кому подать, что подать и как подать. И даже если не будет у нас с вами того, что можно подать материально, всегда у нас у нас с вами может быть доброе слово для другого человека. А может быть, что и доброго слова бывает недостаточно. Вот упал человек на улице и видно, что он не пьяный. А видно, что он упал, что прихватило его сердце, или стало ему плохо по каким-то другим причинам. И вот приезжает скорая помощь, и мы проходим мимо этого человека, которому делают укол. Как мы можем ему помочь? А очень просто. Мы можем сказать про себя: «Господи, помяни милосердием и человеколюбием этого человека, имя которого Ты, Господи, ведаешь. Помоги ему спастись во Царствии Твоем, прости ему всякое согрешение его вольное или невольное. Будь милостив к нему в этой тяжелой жизненной ситуации. И этой молитвой мы оказываем помощь этому человеку. И этой молитвой мы тоже уподобляемся святителю Николаю, который приходит к нам на помощь сразу же, как только мы скажем ему: «Святитель Николай, нам помогай». Аминь. и/м О. (Проповедь вв день памяти свт.Николая, 2013г.)
  16. 22 мая будет уже девять дней Александру.. Как раз на день памяти Оптинского старца Иосифа и свт.Николая..
  17. Tampy

    Бессловесные

    Это "с чем-то" очень похоже на карамболу, а вот "что это" или "кто это" интересно как называется? ))
  18. В Скопинской епархии простились с праведницей, новопреставленной схимонахиней Феодосией http://www.pravoslavie.ru/news/70801.htm
  19. Tampy

    Как добраться до Оптины

    Билеты начинают продавать за две недели до даты предполагаемой поездки. Часы работы с 9.00 до 18.00 ( в пт до 19.00) Телефоны те, что указал Lost sheep верные. Добавлю только , что код города (495)
  20. Помолитесь, пожалуйста, за супругу Александра - Ирину со чадами. Тяжело ей сейчас очень... :-(
  21. Мы будем поминать, как умеем, на земле, а отшедшие души будут поминать нас на небеси, и небесная молитва их об нас гораздо больше приносит нам душевной пользы, нежели наша — об них. И не только праведники, коих души в руце Божией, молятся ко Господу о нашем спасении, но и души грешных тоже заботятся о нас, чтобы мы не попали туда же, где они, и, по евангельской притче, просят святого Авраама послать к нам в дом какого-нибудь праведного Лазаря, чтобы он вразумлял нас, что нам подобает творити,...

    1. Tampy

      Tampy

      Преп.Антоний Оптинский

×
×
  • Создать...