Татиана.

Рассказ из русской жизни В прохладном утреннем воздухе ранней весны звонко раздавался над селом Тихим редкий благовест небольшого колокола. Солнце уже выплыло на синеватый небосклон и начинало побеждать теплыми лучами свежесть утренника. На улице стояла великопостная тишина. От села к церкви плелись старушки; на паперти столпилась кучка ребяток. С высокого узорчатого крыльца нового большого трактира спустился дюжий, исправно одетый мужчина лет сорока пяти; сановито пошел он по направлению к церкви, с важностью откланиваясь на почтительные приветствия встречавшихся крестьян. — Далеко ли собрались, Аким Петрович? — спрашивали его более словоохотливые из них. — Да вот поговеть надумал, для Бога потрудиться захотел,— отвечал он им. — Отец Алексий все ладит: «Поговей да поговей, стыдно,— говорит,— больше десяти годов не был на духу-то... не по-христиански это, нехорошо...». Даже при людях стыдить стал. Оно, признаться, правда его, что нехорошо-то... вот и надумал. — Дай Бог, дай Бог... Конечно, поговеть то лучше: наше дело грешное — что ступил, то и согрешил; неровен час и того... помереть недолго,— слышалось в ответ, а Аким Петров Маммонов вошел в церковь, пробрался сквозь редкие ряды богомольцев к правому клиросу и стал около него. Непривычно было ему молиться, и думы его дружно тянулись к торговле, к хозяйству: соображал он, как бы удобнее перевезти к празднику товарцу из города по наступившей уже распутице, как бы заставить некоторых мужиков отдать ему деньги и тому подобное. Но среди своих обычных размышлений оглянулся он на собравшихся богомольцев и на многих лицах этих бедняков заметил то, чего уже давно не появлялось на его сытом, горделивом лице. Вот старушка, опустившись на колени пред образом Спасителя, шепчет: «Господи, Царь Небесный! Помилуй меня, грешницу... Мать, Пресвятая Богородица! Спаси меня, окаянную...» — слезы между тем текут из ее старчески очей, с верой и любовью обращенных к образу. Рядом со старушкой горячо и громко вздыхала молодая женщина; тут же около] нее бедно одетый с умным лицом крестьянин вслушивался в чтение псаломщика. С иконостаса и стен строго смотрели лики святых угодников... Одиноким почувствовал себя Аким Петров среди всех этих простых людей, coбравшихся в храм помолиться Творцу. Жутко стало у него на сердце среди благоговейной церковной тишины. Вышел священник из алтаря и пред Царскими вратами звучным голосом произнес молитву; «Господи и Владыко живота моего...». Все клали земные поклоны... Но вот на клиросе стройно запели: «Во Царствии Твоем помяни нас, Господи...». Вдумался Аким Петров в смысл прекрасной молитвы и сладких евангельских слов, тронули они его огрубелое сердце, в нем заговорило что-то новое, небывалое... Напомнили они ему забытые им наставления 22 давно уже умершей матери — жить по-Божии, жалеть людей, молиться о Царствии Небесном. Рядом с этими воспоминаниями в глубине его души шевельнулась совесть. «Не достоин ты,— заговорила она,— Царствия Божия, а удалила от него тебя твоя грешная, безобразная, скотская жизнь». Пал на колени Аким Петров, и из его зачерствелой души вырвался первый, после многих лет бессовестной жизни, покаянный вздох, первый молитвенный вопль... Солнце уже высоко стояло на небе и обильно лило свои ласковые лучи, когда кончилась литургия Преждеосвященных даров и говельщики стали расходиться. Шел домой и Аким Петров, но не так, как он обыкновенно ходил по своему селу, гордо посматривая по сторонам, сознавая свое превосходство и силу над односельчанами, но скромно потупя голову. Дома он прошел в отдельную каморку, достал с полки запыленные, забытые сказания о жизни святых и стал читать их. Читал не отрываясь до самого благовеста к исповеди, и как только раздался первый удар колокола, перекрестился и поспешно стал собираться в церковь. За ширмами уже ждал священник кающихся; первым подошел к нему Аким Петров... Долго, искренно беседовал он со своим пастырем и каялся пред ним своем беззаконии, как никогда, ни разу своей жизни. Ночью, когда в доме уже все спали Аким Петров, с усталой и разгоряченной от непривычных дум головой, вышел на воздух. От церкви неслись дребезжащие звуки сторожевого колокола; бесконечная синева небесного свода опрокинулась над селом и его дремавшими окрестностями, с высоты небесной ярко смотрели звездочки на заснувший грешный мир. Напротив I трактира вросла в землю плохонькая избенка бедняка Власа, у которого на днях Аким Петров взял за долг последнюю лошаденку, а на задах прилепилась убогая хатка вдовы Акулины, вчера только умолявшей своего соседа-богача, Акима Петрова, дать хоть немножко соломки про- I кормить коровенку, последнюю кормилицу ее малых сирот. — Много вас здесь шляется таких! — крикнул тот в ответ на ее жалобные просьбы. Чем дальше и дальше смотрел Аким Петров вдоль сельских слободок, тем больше и больше вспоминал он, как одного мужика обсчитал, другого — обмерил, того — споил, этого — прижал к нужде... Кругом тихо... «Господи! — сказал сам себе Аким Петров.— Как я бессовестен, нехорош! И стою ли я милости Твоей? Стою ли я того, чтобы Ты допустил меня завтра приобщиться Святых Тайн?..» Спустя немного времени послышался стук в окно Власовой избы. — Кто тут? — крестясь, спросонок окликнул Влас. — Это я, твой сосед-трактирщик... Выдь-ка на минутку. Ветхие ворота заскрипели, и в них показался Влас. Увидя богача-соседа в смиренном, небывалом виде, державшего за повод лошадь, он в удивлении остановился. Прости меня, сосед,— начал Аким ров,— за все мои обиды тебе, да вот лошадку-то свою возьми назад, владей ею | на здоровье, а теперь пока прощай, счастливо оставаться. Изумленный Влас постоял-постоял, посмотрел вслед удалившемуся трактирщику, с радостью ласково потрепал по шее своего I возвращенного конягу и пошел во двор. — Ох, Господи! Дела, дела,— говорил он, затворяя ворота. — Видно, на исповеди опомнился наш тиран-то... Вразумил его Христос, Царь Небесный. А тиран между тем отправился ко вдове и ее тоже немало удивил своим приходом в неурочный час. — Вот что, тетка Акулина,— заговорил Аким Петров,— ты на меня не серчай за вчерашнее-то, что покричал-то я на тебя... Корму-то ты возьми у меня, сколько тебе требуется, а брань мою забудь... А вот тебе за обиду, возьми, годится ребятишкам на баранки,— и сунул ей в руку рублевку... В большом окне Акимовой каморки сияли бледные лучи лампадки, сам он на коленях стоял пред большим кивотом с образом и молился... Кончив молитву, снял с гвоздя поддевку, положил ее под голову и, крестясь, лег на голую лавку. Молитва, чистосердечная исповедь и положенное начало добрых дел навеяли мир и отраду на его душу. — Помоги мне, Господи,— шептал он,— сделать побольше добра всем тем, кого я так часто обижал... и не отвергни завтра меня, Милостивый, за мои грехи от Святых Тайн... И заснул богач на голой, жесткой лавке так сладко и спокойно, как не спал никогда на своих мягких пуховиках. Прошло пятнадцать лет. Село Тихое нисколько не изменилось, мало изменился и дом Акима Петрова, не видно только над крыльцом расписанной зеленой вывески... Зато много перемен произошло в приходском храме: прежняя бедная. плохо выкрашенная, с погнувшимися главами церковь превратилась в белый храм, увенчанный вызолоченным, ярко сияющим на солнце крестом; около же церковной ограды, на пустой прежде площадке, приютился новенький домик с вывеской: «Приходская школа», а рядом с ним другое белокаменное здание — церковная богадельня. Была Пасха. Из дома Акима Петрова только что вынесли иконы, и вышла толпа народа. Священник служил у него обычный пасхальный молебен, а после молебна соборовал самого хозяина. Аким Петров лежал на смертном одре, но смерти он не боялся, на его душе было мирно, покойно: он точно исполнил обещание, данное ночью после исповеди, накануне Причастия. Он бросил торговать вином, стал добрым христианином; выбрали его церковным старостой. В течение почти пятнадцатилетней службы своей храму и приходу он украсил церковь, построил школу и богадельню, приобрел новый колокол, помогал беднякам, весь свой неправедно нажитый капитал употребил на доброе дело. Господь услышал молитву раскаявшегося грешника и помог ему сделать много добра всем, прежде им обиженным. — Подойдите ко мне,— сказал умирающий Аким детям и внучатам. Те подошли. — Вот вам, детушки,- начал он прерывающимся голосом,— мое последнее родительское завещание: не отбивайтесь от храма Божиего... Говейте каждый год непременно... Чаще размышляйте о своих грехах... Был я зверь безжалостный, хуже бессловесного скота... Продал всю совесть, не знал сострадания к людям, но, благодарение Господу, Он вразумил меня в храме, и... стал я из зверя человеком. Вечером того же дня все село узнало, что Акима Петрова не стало, отошел он ко Господу в радостный, пасхальный день. В каждой избе немало было разговору про покойного; помнил его народ великим грешником, знал потом и за добрейшего христианина. — Чудное дело,— говорил один старичок в кругу собравшихся посидеть на завалинке около одной хаты,— каким покойник был прежде и каким сделался потом. «Утром встал зверем плотоядным, а вечером лег человеком жалостливым»,— вот как сам про себя говаривал покойник, Царство ему Небесное... А все почему? А потому, что внял молитве церковной, поговеть вздумал, вот и вразумил его, грешного, Батюшка, Царь Небесный, Милостивец-то наш. http://www.diveevo.ru/2/0/1/3119/

Дорогая Фотиния.Помоги и укрепи тебя Господь.Слава Богу за все!

Оленька,дай Господь вам примирения и взаимопонимания.

Повесть афонского монаха о видении во время панихиды Была родительская суббота, кончилась Литургия. Одни из присутствующих уже выходили из церкви, а другие остались и стали подходить к общему кануну (стоящему, по обыкновению, посредине церкви). Я же, пишет монах, стоял на клиросе. Вышли из алтаря священник и диа­кон. Священник провозгласил: «Благословен Бог наш, всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь». Диакон зажег свечи, стал раздавать их присутствующим. И в это время я увидел, что много народа стало входить в дверь храма с улицы, а затем проникать сквозь стены и окна. Храм наполнялся множеством прозрачных теней. В этой массе я увидел женщин, мужчин, юношей и детей. Определил я по внешнему виду священников, императоров, епископов и между ними простого чернорабочего, дряхлого солдата-поселянина, бедную женщину и нищих вообще. После возгласа священника они бесшумно, но чрезвычайно быстро заполнили собой весь храм, становясь тесно друг с другом. Все они как буд­то стремились к кануну, но почему-то не могли подойти к нему. Я не мог оторвать глаз от этой удивительной картины. Наконец их набралось так много, что реальные молящиеся казались мне фигурами, ярко нарисованными на фоне этих удивительных теней. Они (тени), подходя в безмолвии, становились у священного алтаря. Некоторые из них как будто бы преклоняли колени, другие нагибали головы, точно ожидая произнесения приговора. Дети протягивали руки к свечам, горящим на кануне, и к рукам молящихся живых. Но вот диакон вынул записки и начал читать написанные на них имена. Удивлению моему не было конца, когда я заметил, что порывистым, радостным движением выделялась то одна, то другая фигура. Они подходили к тем, кто помянул их, становились рядом с ними, глядели на них глазами, полными любви, радостного умиротворения. Мне даже казалось, что в руках духов появилась какая-то духовная горящая свеча и они сами, молясь вместе с молящимися за них, сияли необыкновенно радостными лучами. По мере того как прочитывалось каждое имя, из толпы безмолвных теней все более выделялось радостных фигур. Они бесшумно шли и сливались с живыми молящимися. Наконец, когда записки были прочитаны, осталось много неназванных - грустных, с поникшей долу головой, как будто пришедших на какой-то общий праздник, но забытых теми, кто бы мог пригласить их на это великое для них торжество. Некоторые из душ тревожно посматривали на дверь, словно ожидая, что, быть может, придет еще близкий им человек и вызовет их в свою очередь. Но нет, новые лица не появлялись, и неназванным оставалось только радоваться радостью тех, которых призвали пришедшие для единения с ними. Я стал наблюдать за общей группой молящихся, которая как бы смешалась с дрожащими в светлых лучах призраками из потустороннего мира, и увидел еще более чудную картину. В то время, когда произносились слова «Благословен еси, Господи, научи мя оправданиям Твоим» или слова «Сам, Господи, упокой души усопших раб Твоих», видно было, как лица живых озарялись одинаковым светом с лицами отошедших, как сердца сливались в одно общее сердце, как слезы не уныния, а радости, текли из глаз тех, кто носил телесную оболочку, и в то же время какой горячей любовью, беспредельной преданностью горели глаза помянутых. При облаке дыма благовонного кадила, при струях дыма от горящих свечей раздался дивный молитвенный призыв: «Со святыми упокой...», и я увидел, что вся церковь как один человек стала на колени и духи, имена которых были помянуты, молились и за присутствующих, и за себя, а те, о которых забыли, молились лишь за себя. Когда окончилось молитвенное песнопение, затухли свечи и священник прочитал последний возглас, а диакон закончил общим поминовением отошедших, стоящие передо мной тени стали исчезать, и оставались только люди, пожелавшие отслужить еще частную панихиду за своих усопших. Тогда я увидел на лицах такой покой, такое удовлетворение, такое обновление, которое не в силах передать. Велик, свят и отраден для усопших обряд поминовения Православной Церковью. И как грустно бывает тем, кого предают забвению, лишая их не только радости видеть себя не забытыми, но и замедляя тем их духовное обновление и прощение их согрешений у Господа как во время панихиды, так тем более во время Литургии. Потому что с каждым разом, когда священник вынимает частицы за упокой душ, души эти получают милость, при­ближаясь к Царствию Божию. Эту жажду усопших - чтобы помнили - испытывает каждый из нас. Оттого нередко они и напоминают о себе в наших снах накануне их дней рождения или смерти, накануне родительских суббот. Каждое наше слово, мысль, воспоминание об усопшем моментально отзывается на нем, причем воспоминание добром - отрадно, воспоминание же злом - мучительно, ибо вызывает у него угрызение совести. Можно себе представить, как ужасны загробные муки для людей, которых трудно вспомнить добром. Вот почему законы народного милосердия требуют не говорить ничего дурного об усопших, чтобы не растравлять их душевные раны. Все сие должно служить нам предостережением: в жизни поступать так, чтобы после смерти своей не заслужить чувства презрения к нам, укора и ненависти или, еще того хуже, проклятия, и этим бы лишиться молитв наших близких. http://www.pravzhurnal.ru/Preobrazhenie/Azi_pravoslaviya/Povest_afonskogo_monaha.html

Жизнь христианина в миру ВОПРОС: Как православный христианин должен жить в миру, общаться с другими людьми в семье, на работе, в быту? ОТВЕТ: Церковная жизнь православного христианина не кончается за стенами храма. Большую часть нашей жизни мы проводим в миру, общаясь с такими же, как мы сами, несовершенными и страдающими от своего несовершенства людьми. Поэтому очень важно, чтобы мы не теряли от этого общения полученную в храме Благодать, но, напротив, преумножали Её победами над воинствующим против нас в этом мире Злом. Церковь учит нас, как вести эту невидимую битву, как отражать нападения диавола, как укрепляться в Духе, как возрастать и совершенствоваться в добродетели, Она же предоставляет нам и целительные средства для излечения душевных ран, полученных от врага в этой битве. Церковь именует христианина "воином Христовым". Опытный воин прекрасно понимает, что от степени его подготовки зависит не только победа, но и сама его жизнь, и потому старательно поддерживает свою боеспособность, уделяя немалое время на постоянную тренировку. Также и христианин не должен позволять себе расслабляться и ослабевать на пути духовного совершенствования. Оттого что вы не будете бороться с диаволом, он не перестанет нападать на вас, но, напротив, использует ваше послабление, чтобы ввести вас в грех и разграбить собранные вами плоды вашей духовной работы. Нужно помнить, что с того момента, как вы встали на путь Спасения, на вас ополчается злобный противник, исполненый ненавистью ко всему святому, обладающий огромной силой и многотысячелетним опытом погубления человеческих душ. Только человек, полагающийся не на свои слабые силы, но предающий себя в руки Божьи и вооружаемый Церковью оружием Благодати, имеет надежду выйти из этой битвы победителем. Благодатью Святого Духа и смирением христианина сокрушается вся сила Сатаны. Итак, выходя за стены храма в мир, приготовьтесь к борьбе с тремя главными врагами христианина: миром, плотью и диаволом. Мир ополчается против нас своими искушениями: богатством и суетной славой, общением с людьми, чуждыми Духу Христову, политическими страстями и материальными заботами, страхами стать жертвой преступления и военными угрозами, пропагандой разврата и многими другими. Плоть наша восстаёт на нас чревоугодием и блудной похотью, стремлением к телесному комфорту и наслаждениям, болезнями и ленью, всячески стремясь доказать своё превосходство над духом, заставляя человека все силы души употреблять на удовлетворение плотских потребностей. Диавол же, используя все средства своих соратников мира и плоти, атакует нас помыслами, соблазнами и искушениями, используя для этого все органы чувств человека: зрение - поражая его видами чужого богатства, похотливыми фильмами и изображениями; слух - услаждая его льстивыми речами, отупляющей сознание музыкой и растлевающим душу сквернословием; обоняние - изысками кулинарных и косметических запахов; вкус - приучая его к сластолюбию и алкоголю; осязание - всей гаммой плотских ощущений: от удобной одежды до блудных прикосновений. Главный же объект диавольких нападений - наш несовершенный, омраченный безбожием человеческий разум. Диавол поражает его помыслами гордыни, возбуждает в нём уводящие от реальной жизни мечтания, приучает его полагаться не на Всеведущего и Всемогущего Бога, но на свои слабые силы, подталкивает к самокопанию и бесплодной пытливости в вещах второстепенных, уводит с пути познания Бога в дебри оккультных еретических учений. Сознание человека, не просвещённого Истиной Евангелия, не преображенное Благодатью Святого Духа, становится союзником диавола в деле погубления человеческой души. Поэтому очень важно, чтобы христианин учился реализовывать знания, получаемые через чтение Священного Писания и духовных книг, через проповеди священников, знания, подкрепленные собственным опытом молитвенного общения с Богом, в свою повседневную жизнь в миру. Нужно учиться видеть окружающий мир глазами ученика Христова, соотносить свои мысли и поступки с Божьими Заповедями, в своих взаимоотношениях с близкими и чужими людьми руководствоваться главной Запоредью Любви, учащей нас не делать другим того, чего мы бы не хотели, чтобы делали нам. Апостол Павел, в Послании к жителям Коринфа пишет: "Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто. И если я раздам всё имение моё и отдам тело моё на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, радуется же о истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит. Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. ... теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше ". (Выделено автором) (1 Коринф. 13.1-9.13.) Из этих слов Апостола видно, что, не имея Любви, невозможно спасти душу и достичь Небесного Царства. Однако сама по себе Любовь не вселяется в душу человека, если он сам не прилагает усилий для приобретения Её. Свойства Любви, перечисленные Апостолом, то есть: долготерпение, милосердие, отсутствие гордости и зависти и прочие, они же есть и путь обретения Любви. Если мы в общении с другими людьми приучаем себя проявлять терпение, милосердие, побеждаем в себе зависть и раздражение, то мы идём этим путём, и Любовь постепенно наполняет наше сердце, одновременно вытесняя из него всё нечистое и укрепляя в добродетельной жизни. Поэтому мир для христианина есть не досадное препятствие на пути к совершенству души, но место и средство обретения этого совершенства. Посмотрите на спортсменов - сколько времени и сил тратят они на изнурительные тренировки в спортивном зале, чтобы на краткий миг, стоя на пьедестале почёта, получить мимолётную человеческую славу. Во сколько же раз усердней должны мы, христиане, трудиться над совершенствованием своей души, чтобы получить от Господа вечную славу в Царствии Его. И если спортсмены специально создают и усиливают себе трудности на тренировках, отрабатывая преодолением этих трудностей своё мастерство, то нам нет нужды искусственно усиливать свои искушения, мир в достаточной мере доставляет их нам. Нужно лишь, уповая на Бога и призывая Его Всесильную помощь, всеми силами стараться преодолевать встающие перед нами искушения в соответствии с Его Божественными Заповедями. Каждый день, каждый час, а то и каждую минуту перед нами возникают ситуации, в которых мы можем проявить как лучшие христианские качества, так и слабость своей греховной природы. Проснулись утром; Ангел-хранитель шепчет: "встань на молитву", а разнеженная плоть в рабстве у лени, и диавол успокаивает помыслом: "да полежи ещё, да успеешь ты помолиться, а не успеешь - ничего страшного, Бог милостив - простит". И вот, пока мы выбираем кого из них послушаться, время проходит, пора бежать на работу или учёбу, и мы выскакиваем из дома не помолившись, недовольные сами собой, потеряв данную Богом возможность испросить себе на весь грядущий день Его благословение. Мы выходим из дома, нас толкает спешащий прохожий и мы кричим ему вслед (или бурчим себе "под нос"): "Смотреть надо, куда идёшь, кретин!", и опять, вместо награды за терпение, получаем осуждение за грех гнева и злословия. В транспорте, на работе, в семье перед нами постоянно возникают ситуации, когда мы можем либо заработать, либо потерять главное сокровище христианина - Благодать Святого Духа. И от нас, от нашей собранности или расслабленности зависит, заработаем мы Её или же потеряем. Итак, для того, чтобы наша жизнь в миру не разрушала наше единение с Богом, но способствовала его укреплению, необходимо научиться постоянно поддерживать свою душу в состоянии духовной активности. Для того, чтобы помочь христианину, находясь в миру, совершать дело своего Спасения, Церковь подаёт ему свои средства, созданные на основании всего двухтысячелетнего опыта практической духовной жизни. Главные из этих средств - молитва и пост. священник Александр Торик из книги: "Воцерковление для начинающих церковную жизнь" http://www.pravzhurnal.ru/Preobrazhenie/Azi_pravoslaviya/zhizn_hristianina_v_miru.html

Марьям,это не мое личное пожелание,а совет опытного священника. И были такие рекомендации:- Не обязательно иметь в библиотеке наставления всех святых отцов,а для начала хорошо изучить наставление одного,тех кто понятен пока вам.И прочитывать не как художественную литературу.А постепенно,тщательно изучая одно за другим наставление, и следуя этому учению,выписывая важное для себя в тетрадь. Божией помощи всем и духовного мужества.

Марьям,пока наша душа не окрепла,то рекомендуют изучать наставления Аввы Дорофея,или Феофана Затворника.Тех кто будет понятен.

В одной из бесед с батюшкой были такие наставления:-Отвечайте им,что, вы слушаете только проповеди православных батюшек.Так и пользуюсь таким наставлением.

Спасибо!

Оля,один священнослужитель сказал такие слова:-Прежде всего исполнить первые две заповеди.

А как у семейных,допустим женщин.Успеть в магазин,сготовить обед и ужин.Пришли родные-встретить,накормить.побеседовать.Если кто заболел оказать помощь.И порой бывает не остается сил до вычитывания правил.Означает ли ,что пред Богом я нарушила пост?

Петров пост.Беседа с батюшкой. http://www.tv-soyuz.ru/programms/tv/religious/besedy-s-batyushkoy/at37816

Мы слабы и мало заботимся о спасении души,не умеем жить по христиански.Вот к этому побуждает нас пост-мирный удар по нашей жизни.Пост установлен,что бы отрезвить нас,заставить задуматься,пробудиться от греховного сна.Если есть у тебя грешная привычка судить и осуждать ближнего,то вот Великий пост положи начало доброе-брось эту привычку. (Священноисповедник Сергей Касимовский) http://www.solovki.ca/downloads/sergy_kasimovsky.pdf

О митрополите Антонии Сурожском рассказывали такую историю : как-то владыка узнал, что во время одной из служб кто-то из прихожан сделал замечание одной женщине с маленьким ребенком на руках, что он шумно себя ведет, мешает якобы этому человеку усердно молиться, и женщина ушла. Узнав это, следующую свою проповедь (говорят, митрополит, несмотря на свою всем известную доброту и христианскую снисходительность, был тогда даже рассержен и очень суров, каким его видели редко – или никогда) он начал словами: «Я не знаю, кто именно из вас сделал вчера замечание этой женщине, которая, возможно, в первый раз, возможно, даже случайно зашла в храм, и я не хочу знать, кто это был, но кто бы из вас это ни был, я Вас не просто прошу, я Вам приказываю, чтобы до конца своих дней Вы молились о спасении души этой женщины и этого ребенка, потому что не знаете, как сложится дальше ее судьба, и может быть, по Вашей вине она уже никогда не зайдет в православный храм».

Архимандрит Лазарь (Абашидзе) О тайных недугах души Полезно ли начинающему христианину учить ближних делам веры На почве той же недуховной ревности, тщеславного разгорячения, самомнения часто возрастает страсть к учительствованию. Стало обычным в наше время каждому наставлять и нравоучать ближнего, хотя очень часто учителями становятся те, кто сам еще не сделал даже нескольких шагов в христианскую жизнь, а только заглянул в нее через приоткрытую дверь. Как часто теперь бывает, что человек, проведший всю жизнь в неверии и грехах, после того, как покаялся и несколько переменил образ жизни, несколько раз сходил в церковь или пробыл несколько дней в монастыре, узнал некоторые законы и воззрения христианские, ознакомился с некоторыми правилами и порядками церковными, - как тут же начинает учить, обличать своих близких - друзей, родственников, упрекать их в неверии, в нецерковности, даже обвинять их в служении сатане и т. п. Часто наблюдаются такие случаи, что новообратившийся, только что оставивший греховную жизнь человек, начавший тут же учить, обличать, исправлять близких, усиленно обращать их к вере, спасать их души, - сам вскоре претыкается, падает и возвращается к прежней греховной жизни; а те, кого он обличал, видя его в таком жалком состоянии, приписывают самому христианству бесполезность и немощность, сами еще более отвращаются от Церкви, от Бога. Большинство из нас - как только прочитает что-либо поучительное или подметит какую-либо интересную мысль, рассуждение из духовных книг - сразу же спешит преподнести это ближнему в науку, вразумить его, торопится дать совет применить то или иное правило из отцов, хотя сами мы еще не пользовались этими правилами и не собираемся пользоваться. Как часто теперь уверовавшие не живут верой, а только уразумевают отдельные моменты христианской науки, перетолковывают их, сообщают ближнему, сами так и не воспользовавшись этим богатством. Как теперь распространено такое явление: вся религиозная жизнь у человека и начинается и заканчивается только в голове, не доходя до сердца; входят религиозные познания через слух, через разум, вращаются в уме, пересматриваются, переосмысливаются, часто переделываются на свой лад и тут же через язык выносятся наружу, выдаются окружающим как бы нечто взятое из действительного духовного опыта, из самой жизни. Но такое знание, не испытанное, не выстраданное деятельной жизнью, борьбой, - пустое. Человек, поучающий не из духовного опыта, а из книжного знания, по слову Исаака Сирианина (ел. 1), подобен художнику, который, обещая воду жаждущему, пишет ее красками на стене. Беда еще и в том, что преждевременно посвятивший себя учительствованию остается сам без плода, увлечение это становится сильным препятствием к тому, чтоб заниматься собой, видеть себя, свои немощи, искать собственного уврачевания. Опять же: в основе такого неправильного учительствования лежат тщеславие, самомнение, самоцен, гордость ума. Так же могут действовать склонность к праздности, стремление уклониться от тяжкого труда внутренней борьбы с собой и подменить эту работу легким - вразумлять других. Весь мир всегда был болен и сейчас болен этой страстью. Все мало-мальски выдающиеся умом личности всегда стремились учить и обращать всех к своим измышлениям; все философы, религиозные мыслители, ересеначальники старались усиленно распространять свои ереси; каждая религиозная секта желает всех, кого можно, вовлечь в свои сети. Значит, может быть множество безблагодатных стимулов, позывов к тому, чтоб проповедовать и вовлекать других в свою веру. Поэтому-то мы и не должны доверять этим нашим внутренним "ревностным" порывам - обращать всех на путь истинный, как это совершали благодатию Божией свв. апостолы и свв. отцы - светильники Церкви. Очень может быть, что это злые страсти, таящиеся в нас, подъущают нас перенести заботы о спасении своей души на заботы о спасении других, и, таким образом, они получают возможность иметь вольное пребывание в нашем сердце, и, спасая других, мы можем погибать. Не мнози учители бывайте, братие моя, ведяще, яко большее осуждение приимем, -говорит апостол Иаков (Иак. 3, 1). Вот что говорят об этом свв. отцы. Один старец сказал: "Не начни учить преждевременно, иначе во все время жизни твоей пребудешь недостаточным по разуму" [1]. Авва Пимен Великий: "Учить ближнего столько же противно смиренномудрию, как и обличать его" [2]. Авва Исаия сказал: "Опасно учить ближнего преждевременно, чтоб самому не впасть в то, от чего предостерегается ближний учением. Впадающий в грех не может научать тому, как не впадать в него" [3]. Он же: "Стремление учить других, по признанию себя способным к этому, служит причиною падения для души. Руководствующиеся самомнением и желающие возводить ближнего в состояние бесстрастия приводят свою душу в состояние бедственное. Знай и ведай, что, наставляя ближнего твоего сделать то или другое, ты действуешь как бы орудием, которым разрушаешь дом твой в то самое время, как покушаешься устроить дом ближнего [4]. Исаак Сирианин: "Хорошо богословствовать ради Бога, но лучше сего для человека соделать себя чистым для Бога. Лучше тебе, будучи ведущим и опытным, быть косноязычным, нежели от остроты ума своего, подобно реке, источать учения. Полезнее для тебя позаботиться о том, чтобы мертвость души твоей от страстей воскресить движением помыслов твоих к Божественному, нежели воскрешать умерших. Многие совершали чудеса, воскрешали мертвых, трудились в обращении заблудших и творили великие чудеса, руками их многие приведены были к богопознанию, и после всего этого сами, оживотворявшие других, впали в мерзкие и гнусные страсти, умертвили самих себя и для многих сделались соблазном, когда явны стали деяния их, потому что были они еще в душевном недуге и не заботились о здравии душ своих..." [5]. "Даже то, если ты, искупив сотни рабов христиан из рабства у нечестивых, дашь им свободу, не спасет тебя, если ты при этом сам пребываешь в рабстве у страстей [6]. "Когда человек придет в мирное устроение, тогда он может от себя и на других изливать свет просвещения разума" [7]. "Благовествование и проповедь не есть не только первый, но и хоть бы какой-нибудь долг всякого верующего. Первый долг верующего - очистить себя от страстей..." [8]. "Тщеславие и самомнение любят учить и наставлять. Они не заботятся о достоинстве своего совета! Они не помышляют, что могут нанести ближнему неисцельную язву нелепым советом..." [9]. "...но для совета, для руководства недостаточно быть благочестивым, надо иметь духовную опытность, а более всего духовное помазание..." [10]. "Если же человек прежде очищения Истиною будет руководствоваться своим вдохновением, то он будет издавать для себя и для других не чистый свет, но смешанный, обманчивый, потому что в сердце его живет не простое добро, но добро, смешанное со злом более или менее" [11]. Авва Исаия говорил: "Откуда могу знать, угоден ли я Богу, чтоб сказать брату: поступи так или иначе. - Сам нахожусь еще под игом покаяния по причине грехов моих" [12]. "Добрые чувства молчаливы. Излияния чрез слова ищут более чувства эгоистические, чтоб высказать то, что льстит нашему самолюбию и что может выказать нас, как нам мнится, с лучшей стороны" [13]. "Каждому из нас более должно заботиться о себе самом, о своей душе и о собственной пользе душевной, потому что, по слову апостола, каждый из нас сам о себе воздает слово Богу. - У нас же путаница оттого и происходит, что мы все более склонны к вразумлению других и стараемся не только убедить, но и разубедить и доказать многоразличными аргументами..." [14]. "Еще не успел я начать подвигов благочестия, а уже заразился тщеславием. Еще не успел вступить в преддверие, а уже мечтаю о внутреннем святилище. Еще не положил начатков жизни богоугодной, а уже ближних моих обличаю. Еще не узнал, что есть истина, а хочу быть наставником других. Душа моя! Все даровал тебе Господь - смысл, разум, ведение, рассуждение, познай же полезное для тебя. Как мечтаешь ты сообщать свет другим, когда ты сама погружена еще во тьму? Врачуй прежде самое себя, а если не можешь, то оплакивай слепоту свою" [15]. Итак: как видно из слов свв. отцов, поучать, руководить, наставлять - дело полезное не для каждого, хотя и представляется таким славным и похвальным; углубляться же в познание своих немощей, искать их врачевания - дело первейшей важности для всех.

Марина,в храм иду грешники,поэтому в церкви такое происходит.Святой бы по другому был с ближним.А вот вы как настоящая христианка,можете и без слов показать золотую медаль церкви.

А,если к словам замечания добавить слово пожалуйста,дружелюбно посмотреть,неужели можно так причинить зло? Я имею ввиду тот случай,когда ближний явно чем то мешает окружающим. В поисках ответа на вопрос,случайно или промыслительно прочла такие слова-Не боится замечаний тот,кто стремится к святости или стал уже святым.

Не осуждай невольных ошибок служащих или присутствующих в храме — полезнее вникать в собственные недостатки и просить Господа о прощении своих грехов. Бывает, что во время богослужения кто-то на ваших глазах мешает прихожанам сосредоточенно молиться. Не раздражайся, никого не одергивай (если, конечно, не совершается явное хулиганство и кощунство). Постарайся не обращать внимания, а если по немощи не справишься с искушением, лучше отойди тихо в другое место.(Поведение в храме)

Может не всегда на пользу душе,такие почести.

Наташа,это лишь внешнее.

Не звони мне, я молюсь: в московских храмах будут «глушить» сотовые телефоны Протоиерей Владимир Вигилянский, глава пресс-службы Патриарха Москвского и всея Руси, приветствует ограничение мобильной связи в храмах во время богослужений. «Мы с Богом общаемся не по мобильному телефону. Телефонные звонки в храме нарушают сакральное пространство молитвы» — убежден он. http://www.nsad.ru/a...otovye-telefony

Оля,мне как то не приходилось слышать резких слов.Так,потихоньку было сказано -Вы пожалуйста в следующий раз не одевайтесь так,батюшек не соблазняйте.А сама не понимала,и не видела,что мой поступок есть грех.К замечанием относилась когда со стыдом,а когда и обидой.С мини уже в прошлом.

Светлана,пусть для мужчин это будет подвигом. Мужества и терпения нашим мужчинам.

Не знаю как дорогие наши братия и сестры начинали свое вхождение в храм,а я входила и в помаде,и в мини.Потихоньку мне делали замечания,но изменила я свой внешний вид лишь несколько лет спустя,с помощью Божией.А сейчас, для себя решила важнее, что бы меня беспокоили собственные грехи.

...Так и мы, когда встречаемся с человеком, например, грубым или невоспитанным, не будем обращать никакого внимания на его поведение, будем с ним приветливы и ласковы. И тогда постепенно с наших глаз как будто спадет пелена: мы увидим то, что в этом человеке истинно, – его душу, поврежденную грехом, но живую, образ Божий, запятнанный страстями, но не истребленный. Интересный пример милостивого, ласкового обращения с ближними есть в жизнеописании праведного Иоанна Кронштадтского: «Некто, совсем сбившийся с пути, окончательно расстроивший свое здоровье пьянством, проходя по Петербургу мимо вокзала, заметил толпу, устремившуюся к подходящему поезду… “Сейчас должен приехать отец Иоанн Кронштадтский!” – говорили в толпе. Из любопытства пошел посмотреть на известного священника и этот опустившийся человек. Батюшка, несмотря на окружающее кольцо встречающих, обращает внимание на подошедшего, дерзновенно осеняет его крестом и ласково говорит ему: “Да благословит тебя Господь и да поможет Он тебе направиться на добрый путь, друг мой. Видно, много ты страдаешь!” От таких вдохновенных слов великого пастыря благодатная сила, как электрическая искра, проходит по всему существу несчастного. Отошедши в сторону, он почувствовал, что сердце его полно умиления и расположения к отцу Иоанну. “И в самом деле, – невольно вспыхнула у него мысль, – как мне трудно жить, до какой низости я дошел, сделался хуже скота. Неужели можно подняться? Как было бы хорошо! Отец Иоанн мне этого пожелал, и какой он добрый, пожалел меня, непременно поеду к нему!” И затем едет в Кронштадт, исповедуется, причащается Святых Таин и с Божией помощью постепенно нравственно восстанавливается». Всякий раз, когда мы понуждаем себя к проявлению евангельской любви, приходит божественная благодать, которую чувствуем и мы, и тот человек, с которым мы общаемся. http://www.pravmir.ru/kak-nauchitsya-ne-osuzhdat/