Для нас говорят и пишут священники

[Татиана. 1 983]

Как бы хотелось научиться не кому не делать больно,ни делом,ни словом....

ни помышлением...И научиться не только говорить,но и слушать и слышать своего собеседника...

Такое качество у смиренных людей,у тех кто любит Бога.А нам еще далеко...

[Nadegda 2 748]

Да,Танюша,а как-бы хотелось научиться смирению...Вот мне Господь посылает всякого рода трудности,смиряйся давай,учись...А я только на словах герой,на деле ноль...

[Апрель 9 365]

Ну что поделать,даже если сам понял и стремишься к лучшему,это не значит,что тебя приняли и поняли другие,уверен,что при личной встрече и разговоре с глазу на глаз понимание и мир достиглись бы проще,а так,как есть,так есть и за то,слава Богу....

[маргарита(морская) 306]

Так ведь не было никаких наставлений,может вам показалось,или вы не правильно поняли,было лишь пожелание,неужели вы не допускаете мысли,что кто-то хочет стать лучше,добрее?

Ну тогда вперёд!! :464:

[Татиана. 1 983]

Да,Танюша,а как-бы хотелось научиться смирению...Вот мне Господь посылает всякого рода трудности,смиряйся давай,учись...А я только на словах герой,на деле ноль...

Надежда,так у вас есть желание и стремление...Слава Богу.

[Татиана. 1 983]

«Без Господа мы – ничто»

Батюшка, почему так бывает, что человек по книгам знает, как надо правильно жить, знает, к чему нужно стремиться, а на деле все получается по-другому и человек не живет духовной жизнью?

Апостолы, будучи со Христом, видели своими глазами множество чудес, которые Он сотворил, но двое от него все же отреклись — апостол Петр и Иуда Искариотский, который предал Его. Что же говорить о нас, ведь в этом проявляется сущность человеческая?! Мы — люди, и нам свойственно падать. Но мы должны вставать и идти дальше. Падая, мы понимаем, что без Господа мы ничтожны, мы просто ноль без Него. Мы сами не можем добиться ничего без Него. И спасение наше зависит от Господа, конечно же. Если бы мы читали книги и были способны исполнять все, что там написано, что нам говорят святые отцы, мы могли бы легко впасть в гордость, а так мы понимаем, что должны иметь смирение в наших сердцах и уповать на Господа.

Преподобный Серафим говорил, что современные люди могли бы быть такими, как первые христиане, но нам не хватает решимости. Все дело в решимости?

Существует много видов святости. Такие, как преподобный Серафим Саровский и Николай чудотворец, уже с детства были призваны Господом. Но были и такие, которые получили свое призвание, живя жизнью не самой благочестивой, как Мария Египетская, но она получила призвание и раскаялась. За это глубокое раскаяние она получила от Господа великую милость и освятилась, стала великой святой.

Отец Софроний Эссекский, говорил, что некоторым Господь дает духовную благодать в начале духовной жизни, некоторым в конце, а некоторым по смерти, так как не все люди могут ведь понести ее, могут возгордиться, поэтому Господь, чтобы оберечь их, оградить, каждому дает по силам его, когда Он Сам считает нужным и что посильным ему считает.

Поэтому и отец Порфирий Кавсокаливит говорил, что существует много образов покаяния. Даже в тропаре поется: «Господи, дай мне образ покаяния». Не один путь покаяния — их множество. На этих путях встречают человека и скорби, и испытания, и борьба с грехом. Но желание быть с Господом все преодолевает, если с терпением и постоянством мужественно стоять против всех трудностей и препятствий. Мало одного желания — необходим труд.

Есть такое мнение, святые отцы его высказывали, что монашеская жизнь коренится в том, что человек осознал свою совершенную беспомощность, а мы стараемся жить совершенно иначе, хотим быть сильными, умелыми. Почему существует такое противоречие?

С Христом мы становимся сильными и должны признать, что без Господа мы — ничто. А когда мы смиримся, придем к Христу и перестанем казаться себе сильными и умелыми, произойдет самое великое чудо, которое мы не раз встречаем в истории Церкви. Великое множество людей приходили в нее совершенно беспомощными, но в ее ограде получали такую духовную силу, что становились способными просвещать других людей светом Христовой истины. Именно таки­ми людьми были апостолы.

Про духовных людей говорят, что эти люди не от мира сего. У духовных людей действует иная логика, чем та, которая царит в мире?

Очень сложно человеку духовному жить и видеть то, что происходит в мире. Это его очень сильно печалит, особенно монаха, потому что он молится за весь мир, и ему очень трудно в душе переносить то, что он видит вокруг. Мы, монахи, монахини, епископы, иереи, — мы все своей жизнью, своим примером призваны показать, какими должны быть христиане. Мы живем сейчас во времена очень трудные, богоотступнические, многие люди не приходят в храм и не веруют так, как следует. Поэтому мы должны своей жизнью показать, что мир, поврежденный грехом, был и остается безумным, ненормальным. Наша роль монашеская в мире просветительская. Нужно даже православный народ просвещать, укреплять в вере. Тот небольшой духовный опыт, который мы имеем, мы должны передавать людям, чтобы они укреплялись в вере. А наш опыт — это прежде всего опыт Богообщения. «Здесь ли Господь? Не оскорбил ли я Его каким-либо грехом или невоздержанием, или небрежностью, или нескромностью, или пренебрежением какой-либо заповеди?» — постоянно спрашивает себя человек, живущий иными ценностями, — не теми, которые ценятся в миру.

Как стать монахом внутри себя, а не только снаружи?

Чтобы этого достичь, нужно плакать. Покаяние должно быть. Просить Господа о милости и считать себя ничтожеством. Нужно жить в тени, не рваться на первые места, а на последние.

Вы носите имя старца Иосифа Исихаста, и он жил в Филофее — в монастыре, к которому относится ваш скит. Кроме того, вы ученик старца Ефрема Аризонского. Какие из их советов вы считаете самыми важными для современного человека?

Мой старец отец Ефрем, который сейчас в Аризоне, уже семнадцать мужских монастырей и четыре женских основал в США с помощью Божией с 96-го года. Когда я был у него, он сказал: «Чадо мое, обвиняй себя во всем и считай себя ничтожным». Также он советовал: «Не осуждай никого». Старец Иосиф Исихаст придавал большое значение молитве и именно молитве по четкам. Он говорил: «Вы — монахи — должны нести послушание беспрекословное и должны молиться неустанно».

У вас в скиту есть один послушник. Если он вас не слушается, как вы поступаете?

Тогда послушание выполняю я. Так поступает и старец Ефрем: если никто не слушается, то он слушается. Он выполняет сам послушание, считает себя виновным, считает, что он неправ. Он говорит: «Если монахи не слушаются — вы слушайтесь и молитесь за них». Старец Ефрем — сама любовь. Он очень любвеобильный, он очень чистый. Он похож на Серафима Саровского, которого очень почитает. В соборном храме в его монастыре, в Аризоне, отец Ефрем поставил в иконостас икону преподобного Серафима Саровского.

Почему вы решили совершить паломничество в Дивеево?

Меня привлекла благодать преподобного Серафима. Но здесь благодать не только Серафима Саровского, которая все в Дивееве покрывает, а и дивеевских стариц, блаженных и преподобных, мощи которых в Казанском соборе. Там такая сильная благодать, неописуемая. Там ощущается великое смирение, которое они имели, а у мощей преподобного Серафима я почувствовал, что он здесь всем руководит, что он здесь хозяин.

Вот, батюшка Серафим фактически создал наш женский монастырь. И монастырь Филофей, как известно, окормляет три женских монастыря. Женское монашество отличается от мужского?

Конечно, отличается, ведь разная природа — мужская и женская. Поэтому устав разный в монастыре. Духовник устраивает в мужских монастырях так, а в женских иначе. Хотя на самом деле в женских монастырях игумения всем управляет, она устраивает жизнь монастырскую. Монахи трудятся больше физическим трудом, а в женских монастырях больше рукоделия, более легкие послушания, так как природа женская более слабая.

Рассказывают, что вы с большим желанием занимаетесь кулинарией и считаете, что хорошая еда получается не по рецептам. Что нужно для того, чтобы она была вкусной, полезной и доставила радость людям?

Это было мое послушание в монастыре — готовить пищу. Чтобы она была здоровая — нужно следовать правилам здоровья. Чтобы была вкусной — нужно иметь представление о продуктах и фантазию. Ну, а чтобы доставила радость людям — нужна в первую очередь любовь. Нужно, чтобы это послушание, как и любое другое, было не в тягость, а выполнялось с радостью.

http://www.diveevo.nne.ru/

[Mael Maire 719]

Сейчас прочитала первую статью в этой теме, тоже вспоминала свою недавнюю поездку ко "Всецарице", тоже молилась как могла и просила Матерь Божию укрепить в несении неисцельной страшной болезни родного человека... Промыслом Божиим все посылается, Господь Своею Любовию исправляет наши несовершенства, только на Него надежда и упование и на Матерь Его Пречистую...тут нет ни слов, ни советов, ни размышлений, только в Руках Божиих все..

Спаси Бог, за статью,сколько вокруг горя, одиночества и страдания, и сколько мужественных и верных Богу сердец, даже в скорбях уповающих и не предающих Его ...да, почаще вспоминать, и жалеть , и любить,и помогать, и пример брать...

[Апрель 9 365]

Человек и Церковь. Путь свободы и любви

 

Самое важное, что может случиться в жизни человека, — это его встреча с Богом.
 В главе VI Евангелия от Иоанна рассказывается о том, что произошло в пустыне между Христом и Петром. Казалось бы, Христос говорит совершенно непонятные вещи тем, кто Его окружает. К Нему люди пришли, чтобы Он их хлебом накормил. От Него ждут чего-то привычного, земного: «Дай нам что-то такое, чтобы мы могли это съесть, руками потрогать, почувствовать вкус, запах, чтобы мы могли понять, что это принесет нам пользу». А Он отвечает: «Я — хлеб, сшедший с небес. Я есть то, чем вы должны питаться, и кто будет есть Мою плоть и пить Мою кровь, тот не увидит смерти никогда». Собравшиеся обескуражены, в недоумении они разворачиваются и уходят прочь. Все уходят. Даже ученики! Остается горстка людей. И Христос спрашивает одного из оставшихся, Петра: «Может быть, и вы хотите уйти?» И Петр, ровно ничего не понимая из того, о чем говорил Христос, очень просто, по-человечески отвечает: «Господи, куда же нам идти? Ведь Ты имеешь глаголы вечной жизни».

Некуда, кроме как ко Христу, идти человеку. Тот, кто стремится не только к достатку, карьере и материальному благополучию, живет не удовлетворением своих честолюбивых желаний, а ищет смысл своего существования, рано или поздно придет к Нему.

 

На этом пути надо различать понятия. Говоря о людях, пришедших в Церковь, мы часто используем термины «воцерковленный», «воцерковленность». Однако гораздо важнее и сложнее стать христианином. Воцерковиться — значит примерить на себя внешние признаки православия. Начать соблюдать и соответствовать. Стать же христианином — это значит прийти ко Христу и изменить саму свою жизнь. На словах это не сложно, это сложно на деле.

 

Христианство — это взаимопроникающая система отношений человека и Христа, человека и Бога, между которыми нет преград. Человек и Бог в христианстве могут слышать друг друга и друг с другом взаимодействовать.

 

Учиться у Церкви можно по-разному. Мы уже говорили, что, к сожалению, через свой опыт нахождения в Церкви люди порой проникаются духом раболепия и безответственности, выдаваемым за послушание и смирение. На самом деле никакая это не добродетель, а плебейская привычка жить, когда за тебя решают все, а ты не несешь никакой ответственности, даже за самого себя. В таком случае смирение означает не духовный процесс, а внутреннее бездействие. И, как следствие, люди, не готовые думать, отвечать за свои слова, поступки и решения, создают благодатную почву для построения любой общественной системы, в том числе и тоталитарной.

 

С другой стороны, именно в Церкви через личность Христа можно научиться настоящей свободе. Церковь всегда поощряла сомнения, идеи Христа не закрепощали, а способствовали развитию личности, в христианстве человек спорил с Богом, оказывался способным осмысливать собственную жизнь вплоть до бунта, протеста. Это очень сложный мир, для которого характерна не успокоенность от кажущегося всезнания, а напряженная работа сознания в попытке постигнуть человека, мир, Божественное провидение.

 

Почему так сложны современные отношения секулярного мира и Церкви? Почему миру так важно загнать ее в своеобразное гетто? Почему процветает принцип «вы там в своем углу машите кадилом, мы вам мешать не будем, но и вы нам не мешайте и не высовывайтесь»? Потому что никто не хочет смущать себя размышлениями об устройстве и сущности бытия.

 

Какие сегодня самые популярные книги? Те, что содержат ответы на вопросы. Люди сами думать не хотят, им нужны готовые формулировки. Мы не приучили себя задаваться вопросами и искать на них ответы, привыкли пользоваться тем, что нам предлагают.

 

Мы не задумываемся о том, что подобный подход формирует зависимое, ущербное, рабское сознание. Человек, им обладающий, ни в чем не сомневается, потому что «все знает». Он с легкостью ориентируется в черно-белом мире, где все разлиновано, понятно, даже очевидно. Где нет сомнений, вопросов, а, в конечном счете, нет и Бога. Но и такое, как порой кажется, безнадежное, сознание обратимо. Я считаю, что даже атеистическое сознание, так настойчиво прививавшееся нам системой, подвижно. Сознание человека по сути религиозно. Атеизм навязывается идеологией, проистекает из воспитания, он связан с вещами наносными и внешними, чаще всего с неглубоким знанием и пониманием самого себя. Атеисту очень комфортно оттого, что он решил для себя все загадки бытия, и когда он слышит вопросы со стороны Церкви, это его раздражает. Поэтому так сильна антицерковная позиция. Если бы Церковь вела себя тихо и не подавала голоса, жизнь атеиста была бы гораздо спокойнее. А так — сплошная нервотрепка.

 

Парадокс в том, что, декларируя нравственные ценности, даже самый матерый атеист в действительности проявляет христианское сознание. Ведь вся базовая система понятий добра и зла сформирована именно христианством. В Европе за последнее тысячелетие не придумали ничего принципиально нового. Иудаизм, ислам, христианство — все три авраамические религии имеют библейское происхождение. И все наши моральные коды — оттуда. Поэтому нравственный атеист — это оксюморон, а атеист последовательный — априори безнравственный человек.

 

В России современный атеизм представлен двумя довольно одиозными личностями: Александром Никоновым и Александром Невзоровым. Они опасаются, что атеист в чем-то может уподобиться христианину, и выворачивают все наизнанку. Раз Бога нет, тогда, как говорил Достоевский, все позволено. А рядом с таким, как Никонов, и не всякий атеист захочет сидеть, потому что просто невозможно всерьез рассуждать о том, что детей с патологиями и инвалидов нужно убивать. Это какие-то фашистские мерзости, несовместимые с понятием человека.

 

Агностическая концепция тоже не особенно убедительна, потому что нельзя же сомневаться всю жизнь, надо когда-то принимать решения.

 

Фрагмент книги протоиерея Алексея Уминского и Этери Чаландзия

 

источник: Фома

[Апрель 9 365]

Культ ребенка и его разоблачение

 

 

 

Простые вещи — самые трудные. Например, что может быть проще, чем любить детей? Не чужих, даже — своих, собственных, родных кровиночек, без которых мы жизни не мыслим. Казалось бы, и говорить тут не о чем: мы их любим, как никого больше на этом свете. Но… откуда же тогда столько проблем у молодежи? Почему эти, столь любимые нами, дети, вырастая, так трудно находят свой путь в жизни, а порой — и вовсе с этого пути сбиваются? Быть может, мы просто как-то не так их любим? И эта любовь наша на поверку оказывается не любовью вовсе, а чем-то еще, что нам просто очень хотелось бы считать любовью? И наконец, самый главный вопрос: как же родителям правильно любить своих детей? Обо всем этом мы предлагаем читателю порассуждать вместе с нашими авторами.

О том, мешает ли строгое воспитание развитию свободной личности, как не «перекормить» ребенка верой и в чем был прав отец блудного сына, мы побеседовали с настоятелем храма преподобного Серафима Саровского на Краснопресненской набережной Москвы протоиереем Максимом Козловым.

 

 

 

Фото Елены Сысоевой

Это его/ее выбор

— Существует мнение, что в основе отношения к детям в современной гуманистической цивилизации лежит «детоцентризм». Вы бы с этим согласились? Как Вы к этому относитесь?

— Позволю себе начать несколько издалека. Если мы будем знакомиться с классическим греческим искусством, мы увидим, что в нем фактически отсутствует изображение детей и стариков. Только позже, в эпоху эллинизма (не без прямого или косвенного влияния того мироощущения, в контексте которого будет происходить и апостольская проповедь) появляются скульптуры и маленьких детей, и старых людей. Есть специальный греческий термин «калокагатия», который на русский переводится как «прекрасное и благое». Знаменитый Дискобол, например, воспринимался именно таким. А вот дети и старики в античном сознании такими не были. Они были либо еще несовершенными, либо уже несовершенными.

Но в Средневековье мы встречаем уже массу изображений детей и старых людей. Абсолютное большинство иконографических изображений Богородицы — это изображения с младенцем. Множество святых изображаются старцами. Так что само по себе сосредоточение внимания общества на старом и малом — на старике и ребенке — возникло с приходом в мир христианского понимания личности, которая важна пред Богом не только тогда, когда в здоровом теле здравствует здоровый дух, но и тогда, когда этого еще нет или уже нет. Словом, корни у этого особого внимания к ребенку как к немощному — сами по себе христианские.

Другое дело, что сегодня и вправду можно говорить о «детоцентризме». Видится своего рода искажение, уходящее корнями к эпохе Просвещения, отчасти связанное с именем Руссо, хотя и дедушкой Фрейдом основательно подкорректированное. Оно заключается в убеждении, что маленький ребенок — на самом деле очень хороший человечек, а вовсе не носитель падшей природы. Делается вывод, что ребенок сам по себе хороший и только неправильное воспитание его портит, вследствие чего из него вырастает такой же монстр, как большинство из нас. В этом есть, на мой взгляд, очевидная антропологическая нестыковка с христианским пониманием человека как существа в нынешнем своем состоянии падшего, как того, что «несть человек иже жив будет и не согрешит, даже если жизнь его день един». Все мы — с самого рождения — носители греховной поврежденности в своей природе. И в этом смысле все мы нуждаемся в родительских ограничениях и строгости — в том, чтобы расти в подпорках, ограждениях, поливках, обрезках и всяческом другом попечении извне. Иначе корявое вырастет деревцо, ежели вообще не загнется в этом мутном лесу, каковым является современное общество.

— Есть ли в христианстве ясный единый взгляд на то, какой предел не должна переступать родительская любовь?

— Конечно же, книги, которая называлась бы «Общецерковный свод церковной педагогики», не существует. Каноны тоже не дают нам педагогических сводов. Но мы можем и должны ориентироваться на принципы, заложенные в Священном Писании. В Евангелии самый яркий и полезный для нас пример — это притча о блудном сыне. Она отчетливо показывает, что лучший из отцов в определенный момент понимает: принуждение к благому — бессмысленно и приведет только к обратному результату. Если мы на секунду забудем, что речь в этой притче идет об отношениях Бога и человека, и посмотрим на нее только с точки зрения педагогики, то увидим: этому отцу должно было быть ужасно страшно. Казалось бы, все происходящее — педагогическое и личностное поражение. Ведь твой ребенок говорит тебе: «Жить с тобой не хочу, я ухожу, давай мне мои деньги». Отец понимает, что сын потратит их так, как он их впоследствии и потратил. Но отец не держит сына силой. Мне кажется, что один из главных нервов в семейных отношениях — умение понять, в какой момент кончается время, когда я могу своего ребенка к чему-то принудить. И здесь нет единого критерия для всех.

Само собой, в определенной степени ребенка нужно заставлять и принуждать — чтобы вырабатывался навык. Например, мысль о том, что ребенок должен сам выбрать себе религию, став совершеннолетним, — это гуманистический абсурд. Если ребенка не учить молиться с детства, он сам потом не начнет молиться. Если дома ребенка не учат начальному уставу поста, не стоит думать, что, став совершеннолетним, он вдруг решит поститься. Если дети не видят, что родители читают Священное Писание и в какой-то момент понуждают ребенка делать то же, хотя ему хочется в это время играть, — с чего вдруг ребенок, повзрослев, проявит интерес к Библии. И, в конце концов, если не тащить ребенка в храм по воскресеньям вместо интересного мультика и встречи с товарищами, то и этот навык у него не выработается. Но в меру воспитывая и подталкивая своего ребенка на вполне определенную колею, нужно понимать, что чем старше он становится, тем больше нужно переходить от принципа «я погоняю сзади» к принципу «я звоню колокольчиком спереди и зову за собой». А потом в какой-то момент я и вовсе должен уйти на параллельную колею, чтобы ребенок шел дальше сам. Само собой, я остаюсь рядом: если мы семья, мы не можем просто оказаться друг другу чужими людьми.

Но чтобы почувствовать этот момент, когда следует самому «ослабить вожжи», нужно об этом молиться, вглядываться в своих детей и избавиться от иллюзии, что их жизнь я могу слепить до конца — за них решить, какое получить образование, за кого выйти замуж, в какой стране жить и т. д. На мой взгляд, самое ужасное педагогическое поражение — когда у ребенка возникает зависимость от родителей, и он неспособен сам принимать решения.

— Одна из черт «детоцентризма» — своего рода сверхуважение к личности ребенка. А как бы Вы сформулировали, что такое вообще — «уважать личность ребенка»?

— Это значит, что постепенно я принуждаю себя отказаться от мысли, будто я все смогу лучше понять и сделать за него. Я не пытаюсь устроить его жизнь так, как хочу сам, не выбираю эту кофту, это кино, эту книжку, этих друзей… И пускай он будет неправ, если только речь не идет о чем-то нравственно недопустимом. Ну да, в этой юбке дочка выглядит по-дурацки, но это был ее выбор. Я могу недоумевать, что может мой сын-отличник находить в этих приятелях, которые дальше экрана компьютера ничего не видят? Но это его друзья. Уважение личности ребенка — это принятие его выбора в той мере, в какой он не идет против главного в христианстве.

— Но в этом как раз и можно увидеть сверхуважение — дескать, «все разрешать, потому что выбор личности — это святое»… Как не скатиться в равнодушное попустительство? Где, за какой чертой должна начинаться строгость?

— Если бы кто-то точно знал, как найти эту грань, ему бы уже давно стоял памятник в каждом городе. Понятно, что антитезой чрезмерной «ответственности» по отношению к собственному ребенка является попустительство. Главный христианский принцип — любовь. И тут легче сказать, чем сделать, надо проверять себя: делаю ли я то-то и то-то для ребенка из любви или же просто потому, что мне так удобнее. Ведь в конечном итоге и чрезмерная ответственность, и попустительство — это то, что мне удобнее. И то, и другое — стремление к собственному комфорту, к самоуспокоению. Дескать, я еще на некоторое время беру на себя решение его жизненных ситуаций как более взрослый человек. Или наоборот — я отстраняюсь от них полностью, мол, пусть сам учится выплывать, а у меня — пиво с телевизором, грубо говоря. Впрочем, на месте условных пива и телевизора может стоять все что угодно — например, моя особо насыщенная духовная жизнь. Ни гиперответственность, ни попустительство не имеют отношения к христианской любви.

Родитель №1, родитель №2

 

Фото Светланы Кавериной

— Насколько велика возможность, что новые законодательные инициативы, направленные вроде бы на защиту детей, окажутся угрозой для всего воспитательного процесса?

— Я бы не хотел углубляться в страшилки о ювенальной юстиции, но могу сказать вот что. Идея, с которой мне трудно согласиться, — это идея автономизации ребенка от семьи. Что-то в этом есть от коммунистической романтики общественного воспитания в раннюю советскую эпоху. Ведь по сути это предполагает изъятие ребенка из нормальных условий воспитания в своей семье. А это противоречит традиционному христианскому пониманию семьи как необходимой базы, чтобы человек мог полноценно вырасти и развиться. Подспудно во всем этом так или иначе фигурирует идея о том, что не больно-то и нужна семья. Нужен некий правильный общественный институт, который воспитывал бы правильных, толерантных, гуманных, принимающих друг друга членов общества. Это недоверие к семье и по сути разрушение семьи как института, построенного на авторитете старших, что, в конце концов, противоречит заповеди Божьей о почитании родителей.

И это подводит нас к еще одному моменту, важному в разговоре о детоцентризме. Нынешний культ детей (и, как следствие, культ молодежи) предполагает отрицание авторитета как принципа построения общества. И это снова не стыкуется с христианским миропониманием. Христианство стоит на Предании. А Предание невозможно без принятия авторитета его носителя. В семье это прежде всего родители. И соглашаясь с тем, что дети с помощью закона могут быть защищены от жестокости и каким-то образом ограждены, скажем, от родителей-наркоманов, я бы не спешил слишком этому радоваться. Можно с водой выплеснуть ребенка.

— Сегодня все больше внимания уделяется вопросам пола. В Европе всерьез вводят понятия «родитель № 1» и «родитель № 2». Чем, с Вашей точки зрения, различаются любовь матери и любовь отца и как они должны проявляться?

— Матерью я не был, поэтому не знаю… Если же говорить обобщая, а не про конкретные случаи, то мне кажется, любовь отца носит менее эмоционально выраженный, а более рационально обоснованный характер. Да, есть, наверное, отцы, у которых адреналин зашкаливает, когда они снимают подгузник ребенку, как это переживала Наташа Ростова, но все же Толстой изобразил так именно Наташу, а не Пьера Безухова…

Если мы посмотрим на традиционное общество, мы увидим, что дети неслучайно находились в раннем детстве главным образом при матери. Эту связь матери и маленьких детей вряд ли чем-то можно заменить. Как мне кажется, участие в жизни ребенка в его первые годы — больше для матери, хотя бы потому, что она его кормит. Тут нормальный отец должен полноценно брать на себя все внешние попечения в семье и о семье. Но по мере взросления детей отец не то что выходит на первый план (в семье нет первых и вторых планов), но значение его личного общения с детьми, а не только его общесемейных попечений, возрастает — как по отношению к сыновьям, так и к дочерям. Не думаю, что отцу грудного ребенка, который уходит на работу и не испытывает при этом потребности каждый час звонить домой, чтобы узнать, как дела, нужно упрекать себя в равнодушии. Это в известной степени нормально. Отцовская любовь вырастает медленнее, растет вместе с ребенком и формируется по мере его взросления.

— Насколько, с Вашей точки зрения, сегодня устарело понятие «родительское благословение»?

— Я почти не знаю ситуаций, когда дети выбирали бы, скажем, спутника или спутницу жизни исходя из родительского благословения. Но знаю эпизоды, когда срабатывало родительское предупреждение об опасности. Как родитель, ты ведь не можешь запретить, но попросить в случае ваших нормальных отношений ребенка прислушаться — можно: «Да, решать будешь ты, но ради нашего взаимного доверия и того пути, который мы прошли вместе, отложи принятие решения на полгода, а до той поры постарайся не делать того, чего христианин не должен делать». Если я, как родитель, убежден, что выбор явно ошибочный — дурь, молодость, гормоны, — и все равно понимаю, что запрещать что-либо в наше время невозможно, то отсрочка в иных случаях может помочь. Я видел эпизоды, когда родители очень просили не спешить, обещая, что не будут потом препятствовать — и это потом очень хорошо действовало. Не обязательно приводило к расставанию, просто многие вещи сами собой становились понятны. Поэтому я сторонник не запрета, а просто отложенного на полгода-год решения.

 

 

Фото Виктории Игошиной

Мы рискуем? Да, рискуем

— Насколько для Вас как для родителя важна социализация детей?

— Конечно же, она необходима. Тут я могу поделиться вполне частным опытом. Я сознательно никогда не отдавал детей ни в православный детский сад, ни в православную школу. Это наслаивалось на то, что, когда родились старшие дети, я уже преподавал в Духовной академии, а позже стал священником. Я видел катастрофическую опасность перекормить детей верой. Кроме того, за общей неидеальностью учебных заведений и всегда существующей угрозой отталкивания от авторитета учителя в учебном заведении, может возникнуть угроза отталкивания от Церкви. В обычной школе, где ребенок встретит в абсолютном большинстве детей из нецерковных семей, он постепенно будет учиться воспринимать христианство как «мое» — как то, что я должен уметь отстоять, объяснить, а в каких-то ситуациях иметь смелость быть белой вороной. Есть вещи, которые не должны делать мальчик-христианин и девочка-христианка и которые в светской школе будут делать абсолютное большинство детей вокруг. Кто-то скажет: «Мы рискуем». Да, рискуем. Но если отдать детей в православную школу, куда потом они выйдут? Они будут ходить по этим же улицам Москвы, Костромы, Тикси и т. д. Нужны прививки. Хотя я знаю, что некоторые прививок не делают. Но я за прививки — не только физиологические, но и психологические, ментальные и душевные.

— Каковы главные уроки Вашего личного родительского опыта?

— Суммируя разные жизненные эпизоды, могу сказать, что на переходе от раннего детства к детству сознательному — когда, например, дети начинают сами ходить на исповедь — должны прекратиться всякие физические наказания. В три года шлепнуть ребенка не страшно — он личностно не оскорбляется, если родитель делает это не в гневе и не со злобой. А вот уже в девять-десять, а в иных случаях и в семь-восемь, делать этого уже нельзя. Нужно всеми силами стараться не наказывать ребенка, находясь в состоянии раздражения на него.

В подростковом возрасте и уж точно в переходе от подросткового возраста к юности нужно сделать все, чтобы церковная жизнь не стала для твоего ребенка тем, что он делает, потому что ты велишь и в семье так сложилось. Если такое происходит, это страшно. Родителю хочется, чтобы дети были при нем, направляемы — «ну еще полгодика, ну еще годик» и т. д. Но тут передержать может оказаться хуже, чем недодержать. Мне кажется, иногда может быть полезным даже то, чтобы дети и родители ходили на разные приходы. Особенно если ты сам на приходе сильно социализирован, если это большая городская община, где все друг друга знают и где отношения с Богом могут подменяться чисто человеческим общением. Нужно ребенка оставить перед Богом одного. Хотя по-родительски это может быть и страшно: чему его/ее там научат? Что скажет незнакомый священник? Но нужно решаться и отпускать в свободное плавание.

— На каких примерах из житий святых следовало бы воспитывать родителей?

— В житиях святых мы видим очень большую вариативность — отсутствие единого лекала. Например, Феодосий Печерский и Сергий Радонежский — оба равно столпы русского монашества. Но Феодосий Печерский находился, как бы сейчас сказали, в системном конфликте с матерью: она не хотела, чтобы он ушел в монахи, когда он удалился в пещеру, она его вытаскивала силком, приковывала цепью, била, в какой-то момент просто попросила дождаться ее смерти, но сын не готов был ждать ни минуты. А вот преподобный Сергий, напротив, исполнил волю родителей полностью и дождался их кончины. Здесь невозможно принять одну из точек зрению как верную, а другую как неверную даже на этом крайнем примере — желании ребенка уйти в монахи. Можно настаивать на своем — как родители преподобного Сергия, но не уподобимся ли мы в таком случае матери преподобного Феодосия, которая фактически хотела отлучить сына от его призвания. Другой парадоксальный пример из житийной литературы — святой Алексий, человек Божий. Он бросил невесту прямо перед алтарем ради молитвенного подвига. А теперь ему молятся как покровителю семейной жизни.

Не умаляя значения житий святых для христианина, я бы советовал нынешним родителям вглядываться в те примеры, которые Господь каждому посылает лично в их жизни. Если вокруг вас на фоне общей деструкции семьи все же возникают пары, где все не так, как у всех, — смотрите на них. Если вы видите и по жизни знаете, что все у них не фальшиво, и Вы им верите, — значит, вам Бог послал тех, у кого чему-то можно научиться.

 

Беседовал Константин Мацан

Протоиерей Максим Козлов

 

Источник: Фома.Ru

[Апрель 9 365]

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПОСЛЕДОВАНИЯ КО СВЯТОМУ ПРИЧАЩЕНИЮ

 

 

Настоящий очерк открывает серию статей на портале Pravoslavie.Ru о Последовании ко Святому Причащению — молитвенном правиле, занимающем особое место в духовной жизни православных христиан. Эти статьи будут посвящены анализу происхождения и содержания Последования, чтение которого на протяжении многих веков является в православной традиции неотъемлемой частью говения —подготовки к принятию Святых Тайн. Речь будет идти только о самом Последовании, но не об остальных молитвенных текстах, обычно также входящих в состав правила перед Святым Причащением.

Причащение апостолов. Византийская миниатюра

 

Введение

В своей классической форме, хорошо известной каждому православному христианину, Последование ко Святому Причащению состоит из нескольких разделов различного объема: общее начало; псалмы и тропари; канон и его завершение; пространный цикл из десяти или более молитв ко Святому Причащению; несколько кратких молитвословий в момент принятия Святых Таин (нач.: «Приходяй же причаститися, глаголи… Се приступаю…»); благодарственные молитвы сразу после принятия Святых Таин (нач.: «Егда же получиши добраго Причащения... сия тепле от души Богу глаголи: Слава Тебе, Боже…»), заключительная часть^[1].

При этом всякий знает, что Последование ко Святому Причащению, — то есть все эти части, кроме двух последних, — следует заранее прочитать дома, а благодарственные молитвы необходимо либо выслушать в храме по окончании службы, либо прочесть самому по возвращении домой. Однако, краткие указания, содержащиеся в самом Последовании, наряду с его очевидным внутренним единством и неразрывностью, ясно говорят о том, что его составители предполагали несколько иной порядок: причастник, ни на что не отвлекаясь, читает Последование вплоть до момента приобщения, а причастившись, немедленно продолжает его читать — вплоть до его окончания.

Как это возможно? Ведь это означало бы, что причастник должен погрузиться в чтение Последования прямо во время Божественной литургии, фактически перестав участвовать в ней. В наши дни подобное небрежение можно встретить только у нерадивых прихожан, «не дочитавших» правило дома и стоящих в храме, уткнувшись в молитвослов.

Но указания Последования не ошибаются. Происхождение Последования ко Святому Причащению уходит своими корнями в реалии церковной истории, действительно предполагавшие погружение в частную, а не общую, молитву непосредственно до и после принятия Святых Таин. Лишь с течением времени, когда эти реалии перестали существовать, произошло приспособление Последования к тому порядку службы, который нам привычен.

Церковь в эпоху первых пяти Вселенских Соборов (IV–VI вв.):

новые возможности и новые пастырские проблемы

Великий Четверг. Причащение апостолов. Фреска монастыря Ставроникита, Афон

Упомянутые реалии относятся к эпохе первых пяти Вселенских Соборов. До того времени, то есть до IV века, Церковь представляла собой сеть рассеянных по Римской империи общин — совсем, как правило (исключение могли составлять крупнейшие города), небольших и постоянно находившихся под угрозой преследований со стороны центральной или местной власти. Центральное таинство Церкви — Евхаристия — происходило в форме совместных трапез этих общин, во время которых предстоятель (епископ или пресвитер), совершив благодарение, преломлял Святой Хлеб и подавал Его и Чашу всем присутствующим верным.

В IV веке численность христианских общин многократно выросла. Этому способствовала политика римских императоров, начиная со святого равноапостольного Константина Великого (†337), который не только прекратил гонения на христиан, но и предоставил христианским общинам и их предстоятелям некоторые льготы, включая частичное освобождение от налогов. Следующие императоры продолжили наделять Церковь различными привилегиями (хотя некоторые из них, будучи арианами, на деле препятствовали Православию), а также начали постепенно ограничивать в правах старое римское язычество. Даже кратковременное правление Юлиана Отступника (361–363), попытавшегося вернуть язычеству доминирующее положение в империи, лишь ускорило окончательно завершившийся при императоре Феодосии Великом (†395) процесс закрытия языческих храмов и исключения языческих практик из публичной сферы.

В результате менее чем за столетие христианство из религии гонимого меньшинства стало религией, к которой причисляло себя подавляющее большинство населения Римской империи. Изменились внешние условия совершения христианского богослужения — в городах оно уже выглядело не как встреча небольшой общины, собравшейся в частном доме или ином неприметном месте, но как многолюдное собрание, происходившее со всей торжественностью в большой просторной базилике, специально построенной (или перестроенной) для церковных нужд. Несомненно, это был триумф христианства.

Но у него имелась и обратная сторона. В доникейскую эпоху христианство было сознательным выбором немногих, готовых платить за него даже ценой своей жизни. А к концу IV века подобную сознательность можно было встретить уже далеко не у всякого христианина. Это сказывалось, в том числе, и на поведении рядовых участников богослужения, которые зачастую вели себя без должного благоговения. Особенно заметно это было на Божественной литургии в момент Причащения — прежде всего, в праздничные дни, когда причастников было много, Приобщение занимало много времени (тем более что оно преподавалось всем раздельно от Святого Хлеба и от Святой Чаши), и люди шумели и толкались, стремясь подойти к Святым Дарам поскорее.

Святитель Иоанн Златоуст в своих проповедях на различные праздники, произнесенных еще в эпоху его священнического служения в Антиохии, очень наглядно противопоставляет благоговейное молчание во время евхаристической молитвы шуму и толкотне во время Причащения. Так, в проповеди, сказанной, скорее всего, за несколько часов до ночной пасхальной службы 392 (или около того) года, он обращается к своим слушателям со следующим наставлением:

«Поскольку и мы в нынешний вечер увидим Того, Кто был пригвожден на Кресте — как Агнца, Закалаемого и Приносимого в Жертву, — то приступим, умоляю вас, со страхом, с великим почтением и благоговением. Разве вам неизвестно, как стояли ангелы при гробе, в котором не было Его Тела, при гробе пустом? — ведь поскольку тот полностью принял в себя Владычнее Тело, то они воздают самому месту великую честь. Ангелы, превосходящие наше естество, с таким почтением и благоговением стояли при гробе, — а мы, намереваясь приступить не к гробу пустому, но к самой трапезе, содержащей Агнца, приступим с шумом и распрями?! Какое еще оправдание может нам быть после этого?

Я говорю об этом не просто так, но потому, что вижу, как многие в этот вечер шумят, кричат, теснят друг друга, толкают, ругаются — и [этим] готовят себе скорее наказание, чем спасение; поэтому я и обращаю к ним это наставление. Что ты делаешь, человек? Когда стоит священник перед трапезой, воздевая руки к небу, призывая Духа Святого, чтобы Он сошел и коснулся Предложенных [Даров], тогда бывает великая тишина, великое безмолвие. Но когда Дух уже подал благодать, когда Он сошел, когда Он коснулся Предложенных [Даров], когда ты видишь Овча уже Закланное и Разделенное на равные части, тогда начинаешь шум, тогда распря, тогда спор, тогда ругань? Как же ты можешь приобщиться Этой Жертвы, приступая к трапезе столь возмутительно?

Что, нам мало того, что мы приступаем со [своими] грехами?! — ибо даже в тот самый момент, когда приступаем, мы не можем воздержаться от совершения прегрешений. Ведь когда мы спорим, когда шумим, когда мучаем друг друга, то как сможем не совершить греха?

Скажи мне: ну зачем ты спешишь? Для чего теснишься, видя Закланного Агнца? Если бы даже во всю ночь пришлось взирать на Эту Жертву, разве можно было бы, скажи мне, пресытиться этим? Ты терпел целый день, ты провел [в посте] большую часть ночи — и такой подвиг ты теряешь и губишь в краткое мгновение времени? Помысли, Кто предлежит — и подумай, по какой причине. Он заклан ради тебя, а ты, видя Его Закланным, настолько беспечен. Сказано:

Идеже труп, тамо и орли

(Мф. 24:28). А мы приступаем не как орлы, а как псы, — таково наше бесстыдство!»

^[2]

.

Святитель Иоанн Златоуст

В другой проповеди, на праздник Богоявления, святитель Иоанн вновь упоминает о том, как некоторые стремились причаститься раньше других, и заодно поясняет, в чем была причина их спешки: они стремились поскорее уйти со службы.

«Я знаю, что многие у нас приступят к этой Священной Трапезе по случаю праздника. Итак д

о

лжно, как я часто и прежде говорил, не праздники наблюдать, чтобы приобщаться, а очищать совесть и тогда касаться Cвященной Жертвы. Преступный и нечистый не имеет права и в праздник

причащаться этой Cвятой и страшной Плоти

; а чистый и омывший свои погрешения искренним покаянием вправе и в праздник, и во всякое время причащаться Божественных Таин и достоин наслаждаться Божественными Дарами. Но поскольку, не знаю почему, некоторые не обращают на это внимания, и многие, исполненные бесчисленных грехов, видя наступивший праздник, как будто побуждаясь самим этим днем, приступают к Cвятым Тайнам, на которые и смотреть не д

о

лжно находящимся в таком состоянии, то тех, которые известны нам, мы сами непременно удалим, а неизвестных нам предоставим Богу, Знающему тайны помышлений каждого; теперь же постараемся исправить то, в чем все явно согрешают.

В чем же состоит этот грех? В том, что приступают не с трепетом, но с давкой, ударяя других, пылая гневом, крича, злословя, толкая ближних, полные смятения. Об этом я часто говорил и не перестану говорить. Не видите ли, какое бывает благочиние на Олимпийских играх, когда распорядитель проходит по площади, с венцом на голове, одетый в длинную одежду, держа в руке жезл, а глашатай объявляет, чтобы было тихо и благоприлично? Не нелепо ли, что там, где торжествует дьявол, бывает такое спокойствие, а там, где призывает к Себе Христос, бывает великий шум? На площади безмолвие, а в церкви — крик? На море тишина, а в пристани — волнение? К чему ты, скажи мне, беспокоишься, человек? Что гонит тебя? Необходимые дела, конечно, призывают тебя? В этот час ты особенно сознаешь, что у тебя есть дела, особенно помнишь, что ты находишься на земле, и думаешь, что обращаешься с людьми? …

Хотите ли, я скажу, отчего бывает этот шум и крик? Оттого, что мы не на все время запираем для вас двери, но позволяем прежде последнего благодарения стремительно выходить и уходить домой. Это и само по себе выражает великое пренебрежение. Что делаешь ты, человек? Когда присутствует Христос, предстоят ангелы, предлежит Эта страшная Трапеза, и братья твои еще участвуют в Таинствах, сам ты, оставив все, убегаешь? Быв приглашен на обед, ты, хотя бы и прежде других насытился, не осмеливаешься выходить прежде друзей, когда другие возлежат еще; а здесь, когда еще совершаются страшные Таинства Христовы, когда еще продолжается священнодействие, ты в самой середине составляешь все и выходишь? И где это может быть достойно прощения? Какое может быть оправдание?

Хотите ли, я скажу, чье дело делают те, которые уходят прежде окончания, не услышав благодарственных песнопений по окончании Трапезы? Может быть, покажется жестоким то, что будет сказано, однако необходимо сказать по причине нерадения многих. Иуда, приобщившись последней вечери в ту последнюю ночь, поспешно вышел, тогда как все прочие еще возлежали. Вот кому подражают и те, которые спешат прежде последнего благодарения! Если бы он не вышел, то не сделался бы предателем; если бы не оставил соучеников, то не погиб бы; если бы не отторгнул себя от стада, то волк не захватил бы его одного и не пожрал бы; если бы не отделил себя от пастыря, то не сделался бы добычей зверя. Посему он был с иудеями, а те с Господом вышли, воспевая. Видишь ли, по какому образцу совершается последняя молитва после Жертвоприношения? Будем же, возлюбленные, представлять себе это, будем помышлять об этом, страшась предстоящего за то осуждения»

^[3]

.

Описанное Златоустом бесчиние не было исключительной особенностью поведения христиан в Антиохии. Например, в «Житии и чудесах святой мученицы Феклы» — памятнике, написанном примерно в 470 г., — сообщается о том, как паломники, побывавшие в храме святой равноапостольной первомученицы Феклы в Селевкии на празднике в ее честь, были поражены масштабами торжества:

«Один [описывал] его блистательность и сияния, другой — величину пришедшего на него числа людей, третий — собрание множества епископов, четвертый — благозвучие псалмопения, пятый — продолжительность ночного бдения, шестой — уставной порядок богослужения, седьмой — усердие молящихся, восьмой — натиск толпы, девятый — невыносимую духоту, десятый — давку в обе стороны во время [Приобщения] Страшных Тайн, когда одни только подходили, другие уже выходили, третьи — снова заходили, а остальные — отходили опять, и все они при этом кричали, толкались, ругались, цеплялись друг за друга и никому не позволяли занять их место — все это, разумеется, ради того, чтобы первыми причаститься Святыни»

^[4]

.

Подобное недостойное поведение в тот самый момент, когда следует проявлять высочайшее благоговение, обращало на себя внимание самым настойчивым образом. Поэтому и святитель Иоанн Златоуст, и другие выдающиеся богословы и проповедники его времени призывали верующих вести себя во время приобщения Святых Таин с достоинством: спокойно ждать своей очереди и не уходить из храма сразу после причащения, не дослушав литургию до конца. А время ожидания, когда все священнослужители заняты преподанием Святых Таин и церковная молитва поэтому не совершается, посвятить своей личной молитве:

«Намереваясь приступить к страшной и божественной Этой Трапезе и священному тайнодействию, делайте это со страхом и трепетом, с чистой совестью, с постом и молитвой» (святитель Иоанн Златоуст

^[5]

);

«После причащения Тела Христова, приступи и к Чаше [Его] Крови... Также, пока ожидаешь молитву [в конце литургии], благодари Бога, удостоившего тебя столь великих Таинств» (святитель Кирилл Иерусалимский

^[6]

).

«Ты молишься — исповедуя свою немощь, свои многочисленные грехи и свое недостоинство в отношении этого Дара, а также подобающим образом прославляя Того, Кто даровал такому человеку, как ты, подобные вещи и подал тебе Свою помощь, вплоть до того, что удостоил тебя принять Причащение, освободиться от всяких злых деяний и совершать все то, что угодно Ему, — и причащаешься с такими и подобными [мыслями]... После того, как ты причастился, достойно вознеси Богу своими словами благодарение и хвалу, чтобы не оказаться неблагодарным за этот Божественный Дар. И продолжай оставаться [в храме до окончания причащения всех], чтобы и вместе со всеми вознести благодарение и хвалу, согласно церковным установлениям» (Феодор Мопсуестийский

^[7]

).

Итак, в условиях многолюдных праздничных служб в больших храмах городских общин раннехристианская традиция совершения Евхаристии в небольшом кругу верных, когда за молитвой предстоятеля немедленно следовало вкушение всеми Святых Даров, потребовала дополнений. Частные молитвы до и после приобщения, когда всем сначала приходилось ждать своей очереди, а затем — продолжения богослужения, и стали одним из них. Поначалу их текст не был как-либо определен, но какие-то их образцы существовали уже достаточно рано: на это указывают как надписания молитв в позднейших редакциях Последования ко Святому Причащению именами великих святителей IV–V веков, так и то, что подобные единичные молитвы спорадически встречаются в ранних Часословах^[8] и Евхологиях^[9]. Их чтение позволяло сосредоточиться каждому из тех, кто действительно желал этого, будучи окружен толпой из не вполне осознающих значение происходящего собратьев по вере.

Традиция сосредоточенного приобщения и монашество VI–XII вв.

Но в эпоху Вселенских Соборов существовали и такие общины, в которых традиции раннехристианской аскезы и внимательного отношения к духовной жизни не только не ослабели, но и, напротив, получили дальнейшее развитие и раскрылись еще глубже — это общины монахов, подвижников и подвижниц. Недаром, например, «Дидахе» — один из древнейших христианских памятников, описывающий устройство Церкви апостольского времени и обязанности каждого ее члена, — в IV веке становится основой для приписываемого святителю Афанасию Великому сочинения «О девстве» (De virginitate)^[10]. В этом сочинении указания об устройстве Церкви и поведении каждого верного трансформируются в указания об устройстве общины дев и образе жизни каждой из них. Оно пользовалось большим авторитетом, фактически став одним из древнейших и наиболее распространенных монашеских уставов.

Лавра святого Саввы Освященного

В частности, его переделкой является очень интересный и до сих пор практически не изученный монашеский устав под следующим заглавием: «Устав (Διάτaξις) блаженных и святых отцов Саввы Великого и Феодосия Киновиарха о жизни монахов — как общежительных, так и келлиотов, а равно и монахинь»^[11]. Он сохранился в рукописной Псалтири Paris. Coisl. 295, XIII в. и, как следует из его заглавия, отражает практику палестинского монашества. На основании внутренних данных этот устав следует датировать примерно VII–VIII веком. В нем содержится самое раннее упоминание о превращении индивидуальных молитв перед принятием Святых Тайн в регламентированное «последование»:

«Если [в монастыре] совершается [Божественная литургия], ты должен прийти и встать на [своем] месте со страхом и кротостью, размышляя о Бескровной Жертве — Великой и Страшной даже для самих ангелов, — и испытывая трепет перед ней. [Ты должен] присутствовать при [совершении] Божественных [Тайн] с благоговением и не предаваться мечтаниям, но содержать свой ум в целости, а не в праздности. И уж конечно, когда ты решишь причаститься Божественных Тайн, соверши про себя — с таким покаянным чувством, с каким только сможешь, — предписанное тебе Последование (ἀκολουθίaν) об этих [Тайнах]»

^[12]

.

Очевидно, в монашестве эпохи Вселенских Соборов традиция больших городских храмов совершать перед принятием Святых Тайн частную молитву не просто была известна (что неудивительно, поскольку монахи когда-то и сами были мирянами), но соблюдалась со всей тщательностью, хотя с практической стороны здесь в ней уже не было необходимости — монашеские общины, как правило, были далеко не столь многолюдны, как праздничные собрания в городских соборах.

Впрочем, как раз в Палестине, и именно в Лавре преподобного Саввы Освященного, ситуация на воскресной литургии все же могла напоминать городской храм в праздничный день: согласно заведенному преподобным Саввой порядку, каждую субботу множество монахов Иудейской пустыни должны были собираться в Лавре на всенощное бдение, завершавшееся на рассвете воскресенья Божественной литургией^[13]. Из-за большого числа молящихся и из-за того, что среди них были и греко-, и сиро-, и грузино-, и латиноязычные, служба совершалась одновременно в нескольких церквях на разных языках, но на литургию верных все объединялись в главном храме обители:

«Не позволяется ни иверам, ни сирийцам, <ни франкам> совершать полную литургию в своих храмах, но, собираясь в них, петь там часы и изобразительны, а также читать Апостол и Евангелие на своем языке, а затем входить в великую церковь и причащаться вместе со всей братией Божественных и Пречистых и Животворящих Тайн»

^[14]

.

Возможно, именно из-за этого практика заполнять время долгого многолюдногоПричащения частной молитвой, зародившаяся в больших городских соборах и центрах паломничества, пришлась очень кстати в монастырях Палестины, как это отражено в процитированном выше «Уставе блаженных и святых отцов Саввы Великого и Феодосия Киновиарха...».

Так это или нет, но первое подробное описание того, что могло представлять из себя подобное последование (то есть не просто одна-две молитвы, а целый чин из разнородных элементов с началом и концом), предназначенное для совершения его причастником прямо во время литургии, содержится в константинопольском монашеском уставе второй половины XI века, который во многом напоминает «Устав блаженных и святых отцов Саввы Великого и Феодосия Киновиарха...». Это «Удобообозримый устав (Ὑποτύπωσις σύνοπτος) последования часов дня и ночи, данный преподобным отцом нашим Никитой Стифатом из Студийского монастыря»^[15]. Согласно этому уставу, составленному известным учеником преподобного Симеона Нового Богослова, монах, желающий причаститься Святых Тайн, должен заранее исповедоваться, получить разрешение своего духовного отца, накануне дня причащения привести себя в порядок, воздержаться от ужина и не пить накануне много вина, но пребыть в слезной молитве и бдении. Наконец, уже во время Божественной литургии он должен совершить следующее правило:

• Начав «во время Херувимской», монах должен прочесть обычное начало, псалмы 115, 114, 117 и четыре достаточно продолжительные молитвы (из указания о Херувимской ясно следует, что эта часть должна совершаться прямо во время евхаристической молитвы предстоятеля!);
  
• Во время возношения Святого Хлеба, на возгласе «Святая святым» (которому в византийской традиции того времени придавалось догматическое значение^[16]), монах должен произнести краткое молитвословие и прочесть псалом 29;
  
• В тот момент, когда монах идет к Святой Чаше, ему предписано читать псалом 22, а если этот момент затягивается, к нему следует прибавить псалмы 114, 115, 117;
  
• Отходя от Чаши, он произносит «Аминь» — и молитву: «Верую, Господи, и исповедую...», хорошо известную и в наше время;
  
• В конце литургии он читает четыре благодарственные молитвы — их число, вероятно, выбрано не случайно, но симметрично молитвам перед Приобщением.
  
• Наконец, по окончании трапезы после литургии он совершает еще одну благодарственную молитву^[17].
  

В современных этому правилу византийских Типиконах XI–XII вв. получает широкое распространение рубрика (уставное указание) об обязательном совершении всеми теми монахами, кто желает приступить к Святым Тайнам, Последования ко Святому Причащению^[18]. Впервые она встречается в знаменитом Евергетидском Типиконе^[19]:

«Причащающимся [братиям] следует совершить уставное Последование ко Причащению, а затем, сотворив друг другу обычный поклон, подать прощение — и так с благодарением причаститься животворящих Святынь»

^[20]

.

Нельзя не обратить внимания на то, что монахам здесь предписано кланяться другу другу непосредственно после совершения Последования, после чего причащаться. Это указывает на местоположение Последования в службе.

Таким образом, в памятниках XI–XII веков мы видим следующий этап развития традиции приобщаться в строгом молитвенном сосредоточении: место полуспонтанных молитв занимает уже начавшее выкристаллизовываться Последование ко Святому Причащению, которое совершается монашествующими — то есть теми, кто вполне способен знать это Последование наизусть — прямо во время литургии.

Окончательное формирование Последования ко Святому Причащению и выделение его в самостоятельный чин с XIII–XIV вв.

Со временем, однако, Последование ко Святому Причащению стало читаться не во время Божественной литургии, а заранее. Вероятнее всего, это связано с тем, что оно попросту увеличилось в размерах. Древнейшие рукописи, в которых оно сохранилось, датируются XI–XII веками, и в них Последование имеет объем, сопоставимый с указаниями в «Удобообозримом уставе...» Никиты Стифата. Но уже в XIII–XIV веках в Последовании появился гимнографический канон, а количество молитв выросло, так что совершать Последование во время литургии стало попросту невозможным — если только не игнорировать полностью саму совершаемую в храме службу, что, очевидно, недопустимо.

Так и возник существующий уже много веков подряд порядок, когда Последование ко Святому Причащению совершается заранее, до литургии, а его заключительная часть, то есть благодарственные молитвы, — после нее. При этом Служебник и некоторые другие книги идут еще далее, разделяя Последование на целых три части: канон и завершающие его молитвословия предписано читать накануне вечером, в составе повечерия, псалмы и молитвы — утром перед литургией, а благодарственные молитвы — после литургии. В Церквах русской традиции достаточно распространены обе практики — с сохранением канона на его месте и с его перемещением на повечерие, — а в греческой традиции нормативной является вторая. У греков соблюдается и обычай читать те несколько кратких молитв, которые Последование соотносит с моментом приобщения (со слов: «Приходяй же причаститися...», см. в самом начале статьи), именно в этот момент. В греческих изданиях Иератикона (Служебника) они даже печатаются в тексте литургии «на ряду».

Очень интересная традиция совершения Последования ко Святому Причащению сохраняется на Афоне. По субботам и по праздникам, — то есть в дни, когда причащаются большинство монахов, — Последование включается в круг суточных служб и читается либо по окончании 6-го часа, перед литургией, либо после одной из кафизм утрени. В конце Последования игумен, возложив на себя епитрахиль, совершает молитву «Господи Иисусе Христе, Сыне Бога живаго...»^[21]. В современных русских изданиях Требника указанная молитва известна как вторая молитва чина исповеди, но в византийских и древнерусских рукописях она не входила в этот чин, но читалась священником в качестве дополнительного разрешения грехов тех, кто готовится причащаться. Использование этой молитвы в ее архаичной функции заставляет предположить, что и включение Последования ко Святому Причащению в состав служб суточного круга является в афонской традиции следом той древней практики, которую мы видим в памятниках XI–XII веков.

Продолжение следует...

В следующей статье мы расскажем о том, как менялся состав Последования ко Святому Причащению на протяжении его истории в ту эпоху, когда оно уже существовало в качестве самостоятельного чина, то есть с XI века и до наших дней. Все это время — а это половина всего времени существования новозаветной Церкви, — оно было одним из тех руководств на пути духовной жизни, без которых уже нельзя представить себе православную аскетическую традицию.

 

Священник Михаил Желтов

16 сентября 2013 года

[Апрель 9 365]

Протоиерей Артемий Владимиров: Нет ничего омерзительнее зависти

 

 

Почему зависть — это плохо? Как с ней бороться? Отвечает протоиерей Артемий Владимиров, настоятель храма Всех Святых в Красном Селе.

Все революции заквашены на зависти

 

— Дорогие друзья! Если многие человеческие страсти действуют неприметно и до поры до времени плоды их сокрыты, концы их как бы уходят в воду (например, человек блудного поведения, разгульного образа жизни не сразу становится безобразен внешне, но бывает красив какой-то особой, дьявольской красотой Дон Гуана или Мэрилин Монро), то зависть выдаёт себя сразу, как ветрянка, корь или даже чёрная оспа.http://www.youtube.com/watch?feature=player_embedded&v=6X5TpTZYSP4

Человек, поддавшийся чувству зависти, то есть не доброжелательствующий соседу в его преуспеянии, произносящий вместе с пушкинским Сальери: «Завидую, мучительно завидую!», внешне мгновенно меняется. По его лицу сначала разливается бледность, потом желтизна, зрачки суживаются и становятся, как у ядовитой змеи. Не мигая, он смотрит холодным, прищуренным взором на предмет собственной зависти и «истекает желчью», цепенеет, как ящерица, застигнутая непогодой на холодном камне.

Протоиерей Артемий Владимиров

Если мы вдумаемся в характер и атмосферу ушедших эпох, то сможем убедиться, что революционные бунты были заквашены исключительно на зависти. Так, например, в начале XX столетия, когда Пётр Аркадьевич Столыпин разработал и весьма успешно осуществлял программу передачи крестьянам земель, социалисты всех мастей путешествовали по губернским городам и весям и возбуждали зависть не у работящего населения, а среди пьяниц и бездельников, которых всегда хватает в любом государстве.

Впоследствии Ленин, взобравшись на броневик, подхватит дьявольский лозунг «Грабь награбленное!». У большевиков была психология уголовников. Неслучайно многие из них, прежде чем получили портфели ЦК партии, занимались грабежами и рейдерскими захватами.

Трижды слава Богу за то, чего у меня нет!

 

Но не будем тревожить ушедшую эпоху, а лучше подумаем, как самим избежать раскалённых стрел лукавого духа. Мне кажется, нет ничего подлее и омерзительнее зависти. Она начисто лишает человека благородства, великодушия, доброжелательности, того мудрого навыка смиряться с окружающими обстоятельствами, который был весьма характерен для нашего патриархально настроенного православного народа. Завистник становится, как Иуда, сосудом сатанинским. Это отрезвляет, не правда ли?

Но есть и другие обоснования борьбы с завистью. «Великое приобретение, быть благочестивым и довольным» (1 Тим. 6, 6), — говорит апостол Павел. Благодарственное расположение к Богу является основой спокойствия сердца, душевного мира, радостной улыбки, которые посещают нас каждый Божий день, когда мы встаём утром с постели и осеняем себя крестом во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Чтобы не впадать в чувство неудовлетворённости, не превращаться в ослика, бегущего в пустыне за морковкой, рукой Mass media подставленной к носу пользователя, мне кажется, нужно возгревать в себе благодарственное состояние духа, благодушествовать, как говорили в старину.

Вот вам короткая, но необычайно мудрая молитва: «Слава тебе, Господи, за то, что у меня есть, и трижды слава Тебе за то, чего у меня нет»… Когда мы благодарим Бога и за отсутствующие блага, к нам приходит мудрость, свет становится мил и хлеб сладок. Уметь оценить по достоинству имеющееся, благодарить за то, что есть, и не мечтать о том, чего нет, — подлинная мудрость, мудрость благодатная.

Все преуспевающие мошенники несчастны

 

Часто священника спрашивают: как быть, если вокруг злодеи и те, кого мы именуем мошенниками и обманщиками, преуспевают и роскошествуют, в то время как мы, занимаясь честным трудом, не можем свести концы с концами? Нельзя, дорогие друзья, быть настолько наивными, чтобы почитать людей, умеющих устраивать свою жизнь вопреки заповедям Божиим, счастливыми. О нет! Бог поругаем не бывает! Есть Суд, воистину «недоступный звону злата»…

В глубинах собственного сердца человек сребролюбивый, патологическижадный, не останавливающийся перед нравственным преступлением, а иногда и совершающий на деле смертный грех человекоубийства, болен и болен тяжело. Нет среди преуспевающих нечестным и нечистым путём подлинно счастливого человека.

На Святой Руси всегда говаривали: «Бедность не порок»… Наш мудрый и многострадальный народ, который предпочитал жить в бедных лачугах и хижинах, воздвигал Богу каменные храмы, украшая иконы самоцветами. Библия свидетельствует, что нам необходимо совсем немного для жизни: хлеб, вода, одежда и крыша над головой.

Сегодня, вглядываясь в лица героев советских кинофильмов, удивляешься милой наивности, простоте, скромности и удивительной красоте героев ушедшего века. Может быть, беда некоторых наших современников состоит в том, что они, много всего повидав и много узнав, ищут излишеств?

«Как мало пройдено дорог», как много пережито каждым из нас! Истреблять зависть нужно так же, как из деревянного дома хозяйка выкидывает вон горящую головню, подложенную туда её недругом. Не медлить ни минуты! Спасайся, кто может!

Зависть совершенно истребляется, когда у креста и Евангелия в таинстве исповеди мы осуждаем себя за то, что страсть вошла в нашу душу и стала её мучить. Причащение Святых Христовых Таин сполна вознаграждает кающегося, потому что Сам Господь свидетельствует: «Собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют, и где воры не подкапывают и не крадут. Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6, 20–21). Философия Плюшкина и Скуперфильда, завистливое отношение к имущим — удел людей, чуждых христианству.

Христос — сокровище наше неоценимое, бисер драгоценный. Имеющий благодать Святого Духа царствует над народами и странами, как святитель Николай Чудотворец. Благодать Божия учит нас постигать свою меру. Если среди нас есть люди, которые в тайне сердца признают себя завистливыми, давайте, друзья, ещё не дойдя до храма, покаемся в этом. Бог нас да простит, да примирит, да подаст разум с благодарностью двигаться стезёй жизни, помогая от своей скудости, но не прилагая к своему имению в ущерб нашим ближним!

Подготовил Леонид Виноградов

[Olqa 13 242]

Недавно обнаружила. Особенно интересно отец Артемий Владимиров говорит о воспитании детей.

 

http://tv-soyuz.ru/vopros-otvet

[Апрель 9 365]

СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ И АСКЕЗА

Всё началось с наших праотцев – Адама и Евы. Они получили в раю заповедь: не вкушать от древа познания добра и зла (см.: Быт. 2: 17). Заповедь «не вкушать того-то и того» прекрасно знакома любому православному человеку. Это заповедь о посте – самый древний росток семейной аскезы.

Святые Петр и Феврония. Художник: Александр Простев

Как мы знаем, первую семью искушал сатана – родоначальник всяческого зла: завистник не мог спокойно видеть их счастливую жизнь. Адам и Ева нарушили заповедь о невкушении. Господь призвал их к ответу. В тот момент они постарались переложить свою личную вину на кого-то другого, будто бы сами они вовсе не были виноваты. Причем Адам обвинил жену, которую, он подчеркнул, получил от Бога. Вот и свершилось грехопадение, каяться в нем люди не стали. Господь лишил их рая и наложил на людей епитимью.
Кратко припомним слова епитимьи от Бога. Жене было сказано: «Умножу скорбь в беременности твоей, в болезни будешь рождать детей; и к мужу влечение твое, и он будет господствовать над тобой» (Быт. 3: 16). Мужу Господь предрек: «В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю» (Быт. 3: 19).
Скорби вошли в жизнь людей. Стойкое перенесение скорбей составляет важную часть аскезы.
Наша задача – помнить, что скорби пришли как следствие грехов. Нести их надо без озлобления, без ропота на Бога. Скорбно болеть, скорбно нам умирать (возвращаться в землю). Надо это ощущение скорби переплавить в покаяние. Тогда угнетающие мысли о смерти могут стать возвышеннее – стать памятью смертной.
После грехопадения Адам вынужден не просто работать, а тяжко работать. Так было в его жизни, так есть и в нашей. Всякому мужчине надо думать о том, как прокормить себя и свою семью. Приходится делать работу и трудную, и занудную.
Архимандрит Сергий (Шевич) много сталкивался с тем, что прихожанам порой в тягость та работа, на которую им приходится ходить каждый день. Отец Сергий обращал внимание, что работа для семейного человека – то же, что послушание для монаха. Как известно, монахи не выбирают послушание по своему вкусу, кому что нравится. Какое послушание благословили, такое и выполняется. Пусть оно будет непривлекательным и скучным – послушание приучает монаха отсекать свою волю и, соответственно, творить волю Божию. Для Адама и его потомков воля Божия – жить после грехопадения в нерайских условиях, не роптать на это и каяться. А еще надеяться на Бога, Который ведет людей в Свое Царствие.
Для женщин временем особых испытаний является беременность. Нужно думать не столько о себе, сколько о ребенке, усиленно следить за здоровьем, соблюдать режим и, может быть, – ради ребенка расстаться с выгодной работой, отказаться от намечающегося карьерного роста. Такая аскеза-воздержание. А что уж говорить о перенесении родовых мук, о беспрерывных хлопотах с новорожденным младенцем.
Родителям младенца приходится отказывать себе в элементарном отдыхе, недосыпать. Волноваться за малыша. И молиться в тревожных случаях о благополучии ребенка: «Господи, Ты знаешь всё, и любовь Твоя совершенна. Возьми же душу (имярек) и сделай то, что я хочу сделать, но не могу».
А если ребенок родился инвалидом… сколько нужно веры в Промысл Божий, чтобы нести такой тяжкий крест!
Практически сразу после рождения ребенка начинается и великий труд – воспитание ребенка. Даже если брать нецерковную сторону дела – без помощи Божией не обойтись. Прав был отец Глеб Каледа, настаивая на том, что воспитание и образование закладываются в семье, а средняя и высшая школа служат лишь дополнением к тому, что сделано в семье. Дополнение важное, но это лишь дополнение к главному.
Часто мы видим, что в школе требуют много запоминать и мало учат самостоятельно думать. Еще меньше учат нравственности. Что же делать в этой ситуации? Семья может восполнить недостатки казенного и коммерческого образования и воспитания – если родители всерьез заботятся о ребенке. Не только о его телесных потребностях, но и о потребностях душевных. И всё это терпеливо, годами.
И еще родители призваны заботиться о духовных потребностях ребенка. Маленького человечка хорошо бы научить молитве (в школе и университете его не научат молиться Богу). А для этого надо самим уметь внимательно молиться, самим понимать церковнославянские слова, уметь доходчиво рассказать ребенку о сути храмовых служб. Ближе к школе ребенка готовят на первую исповедь. Как ему объяснить, что такое грех и зачем надо о своих грехах при батюшке говорить? Здесь очень важен личный пример, личные усилия родителей на духовном пути. Если мама приводит ребенка причащаться, а сама к Чаше не приступает, на исповедь не подходит, если папа и в храм-то редко заходит, то ребенку трудно внушить, что церковные таинства всем нам необходимы.
В доме, где нет понятия о завтраке, обеде, ужине, где принято есть, когда хочешь (и когда не хочешь тоже), ребенку трудно усвоить понятие о посте. «Нельзя подвести детей к посту, если можно есть, когда хочется, если можно бегать по дому с куском хлеба и колбасы или пирожного. Регулярность питания – это, если хотите, начало христианской аскетики… Молитвой перед едой человек научается каждое дело предварять молитвой. Если в доме имеются посторонние и общая молитва невозможна, важно, чтобы каждый член семьи мысленно перекрестился… необходимо культивировать и явные, и тайные формы христианского быта», – замечал отец Глеб. Домашний быт может стать неплохим подспорьем для духовной жизни, а может стать и заметной помехой.
***
Страсть себялюбия выступает как главный враг семьи. Эгоизм – опасный враг.
Когда супруги не хотят ни в чем друг другу уступить, болезненно оберегают свою гордость, постоянно считаются, кто из них что для семьи сделал, – то семья мало-помалу разрушается. Если супруги легко дают волю гневу, ссорятся по пустякам, не могут мирно уживаться с ближайшими родственниками, то им и самим плохо, и дети впитывают их плохой пример. Как трудно воспитывать детей своим личным примером!
От родителей требуется настоящий подвиг, чтобы не отдать детей на воспитание телевизору, интернет-сообществам, улице. Это с одной стороны. А с другой – нельзя мучить детей излишней опекой. Ведь суперопека ведет к инфантилизму, замкнутости и подчас к бунту против родителей.
Мы привыкли слышать о подвиге монашеской жизни. Он есть, что и говорить. А наряду с ним есть подвиг материнства, подвиг отцовства, подвиг почтения к родителям. Не будем об этом забывать.
Семья – это школа любви.
Вся аскеза христианская направлена к тому, чтобы стяжать любовь. Христос Спаситель все заповеди свел к двум: любовь к Богу и любовь к ближнему. Святитель Феофан Затворник уподобляет любовь огню: если в костер не подкладывать дрова, он потухнет; если любовь между супругами не возгревать делами любви, она со временем угаснет. А какие дела любви? Это элементарная забота друг о друге, явные и неявные знаки внимания. Это умение во время ссоры преодолеть вспышку гнева и первым пойти на примирение. Способность приструнить свои эгоистические наклонности, корректировать свои действия, вспоминая о семье: «Я не один».
Об аскетической жизни в семье хорошо и подробно написано в книге протоиерея Глеба «Домашняя Церковь». Его книга прочно опирается на уходящую в века православную традицию и в то же время не закрывает глаза на особенности христианской жизни в наше непростое время.

Диакон Павел Сержантов
17 сентября 2013 года

[Апрель 9 365]

Есть ли в супружеских отношениях место Богу?

 

http://www.pravmir.ru/est-li-v-supruzheskix-otnosheniyax-mesto-bogu/

[Апрель 9 365]

У колыбели Священник Димитрий Шишкин

http://www.pravoslavie.ru/put/64180.htm

[Лорик (Лариса) 1 618]

У колыбели Священник Димитрий Шишкин

http://www.pravoslav...u/put/64180.htm

Я в детстве тоже боялась, когда слышала этот похоронный марш....

[Ерёмин Андрей 4 737]

Всё связано порукою земной —

За зверем ночь, простор за белой птицей;

Но кто укроется за белизной,

За ангела кто может заступиться?

 

Нет беззащитней в мире, чем они,

Нет утаенней их в холодном мире.

Пред ними надо зажигать огни,

Их надо петь на самой громкой лире

 

И говорить, что ангелы всегда,

Спасая смертных, падают в пучину.

Они идут с волхвами, как звезда,

Хранят рожденье, пестуют кончину...

 

Но сколько оскорблений, сколько слов

Мир говорит об ангелах впустую —

"Всё существует, средь земных основ,

И только ангелы не существуют!"

 

Хранитель ангел, если, и любя,

Твой шёпот я поранил невниманьем,

Прости меня. Я знаю, что тебя

Увидят все в час позднего свиданья.

 

Когда наступят сумерки земли

И свяжутся навек пустые речи,

Все ангелы придут, как корабли,

Последней беззащитности навстречу.

 

Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Князь Дмитрий Шаховской)

[Мария Ш 2 617]

какие классные последние строчки! спасибо автору и Вам за то, что напомнили)

[Николай.. 1 470]

     Протоиерей Валентин Мордасов.

 

Из книги о.Пантелеимона Ледина "Невидимая битва": раба Божия Екатерина рассказала мне, что отец Валентин изгнал из неё одного из бесов, её "квартирантов", а произошло это следующим образом:"Я приехала в Камно к батюшке попросить молитв о моих детях. Отец Валентин поговорил со мной и предложил: 

- Давай-ка мы помолимся -

Затем достал небольшую записную книжку и начал читать из неё краткие молитвы к разным угодникам Божиим, целителям и чудотворцам. Что со мною творилось ! Меня страшно рвало, все кишки выворачивало наизнанку. Потом батюшка подвёл меня к иконе Матери Божией, и я встала на колени. Вот здесь с шипением из меня вышла большая змея. Я её даже видела, но от окружающих это было сокрыто."

[sibiryak 5 250]

Николай вот тут очень интересное собрание книг Протоиерея Валентина Мордасова http://www.golden-ship.ru/load/m/mordasov_v/330Сейчас

 как раз читаю вот эту 1380 полезнейших советов батюшки своим прихожанам,  но ее мне прислала духовная сестра.

Книги доступны для скачивания в разных форматах.

[Ирина8 1 673]

Я на работе сижу и рядом включили телевизор- новости! Крутят целый Божий день про расстрел в Мюнхене и что я хочу сказать по теме: вышла в свет книга владыки Иллариона, где он попытался донести до читателя просто и доходчиво про Иисуса Христа!

Очень мне нравится о Андрей Кураев! Умнейший человек нашей планеты а книги его НЕ могу читать... А тут чувствую что осилю!)) Браво владыке Иллариону!

[раб Божий Алексей 1 106]

Я на работе сижу и рядом включили телевизор- новости! Крутят целый Божий день про расстрел в Мюнхене и что я хочу сказать по теме: вышла в свет книга владыки Иллариона, где он попытался донести до читателя просто и доходчиво про Иисуса Христа!

Очень мне нравится о Андрей Кураев! Умнейший человек нашей планеты а книги его НЕ могу читать... А тут чувствую что осилю!)) Браво владыке Иллариону!

Где бы её качнуть? Я так понимаю она только вышла и в сети ещё не распространилась.

[Ирина8 1 673]

Я уверенна что на ближайшей у нас православной выставке увидим!