Таблица лидеров

Не смущайтесь и не бойтесь скорбей. Скорби и радости тесно соединены друг с другом, так что радость несет скорбь, и скорбь – радость. Вам это кажется странным, но вспомните слова Спасителя: Жена егда раждает, скорбь имать, яко прииде год ея: егда же родит отроча, ктому не помнит скорби за радость, яко родися человек в мир (Ин. 16, 21). День сменяет ночь, ночь – день, ненастная погода – вёдро, так и скорбь и радость сменяют друг друга. Апостол Павел произнес грозное слово на тех, которые не терпят от Бога никакого наказания: Если остаетесь без наказания, вы незаконные дети (Евр. 12, 8). Не надо унывать. Пусть унывают те, которые не веруют в Бога, для них, конечно, скорбь тяжела, так как кроме земных удовольствий они ничего не имеют, но людям верующим не должно унывать, так как скорбями они получают право на сыновство, без которого нельзя войти в Царствие Небесное. «Отроцы благочестию совоспитани, злочестиваго веления небрегшее, огненнаго прещения не убояшася, но посреди пламени стояще пояху: отцев Боже, благословен еси». Скорби и есть «огненное прещение», или испытание, но не надо бояться их, а как преподобные отроки воспевать Бога в скорбях, веруя, что они посылаются для нашего спасения. Посещайте чаще храм Божий, особенно в скорби: хорошо встать в каком-нибудь темном уголке, помолиться и поплакать от души. И утешит Господь, непременно утешит. И скажешь: «Господи, а я-то думал, что и выхода нет из моего тяжелого положения, но Ты, Господи, помог мне!» Из бесед прп. Варсонофия Оптинского

Недоумения Высокопреосвященного Леонида, архиепископа Ярославского и ответ на них Свт. Игнатия Брянчанинова: "Все в нашей деятельности, – говорил я, – должно быть направлено к истине и добру, и это двойственное стремление должно иметь выражение прекрасное. В первом случае относительно истины, что касается жизни нетленной, меня затрудняет неумение предоставить всего вере, частое уклонение от простоты Христовой. Кроме того, какое-то равнодушие к полезному труду умственному приходит нередко искажать благообразное течение моей келейной жизни. Я не пришел еще в уныние, я знаю по неоднократному опыту, что во мне есть энергия, что, когда принимаюсь за труд, цель которого определима и близка, тогда я не знаю устали. Но без прямой цели предпринимаемые мною труды начинаются так и сяк, продолжаются кое-как и кончаются ничем. От этого в жизни получается какая-то неопределенная вялость, которая выносится и в жизнь внешнюю. Душа начинает тяготиться всем: и кельею, и выходами, и делом, и праздностью. Боишься, чтобы безуспешная борьба не повергла в уныние, и предаешься равнодушию. Пусть меня несет теперь, куда хочет, вал страшный – девиз такого состояния души. Благодарю Бога, что сподобился благодати священства. Это одно поддерживает. Когда слишком тяжело и грустно, выпрашиваю у очередного иеромонаха дневную чреду богослужений и потом на несколько времени успокаиваюсь. Начинаю часто с того, что после вечерни привожу в порядок свои комнаты, потом принимаюсь за работу, но и это до первой неудачи, до первой устали или до первой встречи с приятелем. Как скоро сделал перерыв – все приходит в хаос. Оставляю келью и ухожу в жизнь, но и тут тьма недоумения. Затвориться в своей келье не могу: по своему характеру и отношениям, люблю уединяться на время, для собрания себя, но потом жизнь общественная мне необходима. Вижу пример великих подвижников благочестия, которые духовно образовались в пустыне и уже потом выходили в мир на дело свое: они выходили уже из пустыни победителями страстей. Для меня жизнь уединенная представляется опасною не потому только, что она воздвигает сильнейшие брани, но и потому еще, что мне непременно придется оставить свою келью прежде, нежели уединение приведет меня к каким-нибудь желанным результатам, и тогда в миру будет для меня хуже прежнего. Думаю, что как в келейной, так и во внешней жизни каждый должен заботиться о благообразии во всех своих поступках, во всех своих положениях и отношениях. Но из благообразия в уборке жилища вдаюсь в щегольство благообразия, в многоглаголание и кокетство; даже совершая богослужение, впадаю в тщеславие; самая свобода товарищеского обращения делается сетью празднословия, злословия, смехотворства; хороший стол непременно увлекает в чревообъядение. Вообще неумеренность и тщеславие – постоянно нападающие на душу враги". В следующем монологе заключается некоторый очерк ответов о. Игнатия на этот свод моих недоумений: "Очень рад, что вижу Вас в чине монашеском и в сане священства. Это дает свободу и значение нашему собеседованию. В деле учения, отец Леонид, памятуйте слова Христовы: всяк книжник, наученный царствию Божию, подобен человеку домовиту, износящему из сокровища своего новое и ветхое (Мф. 13; 52). Не оставляйте науки светской, сколько она служит к округлению духовных наук: приложение к духовной, чтобы дать вопрошающему отчет в Вашем уповании. Идите своею дорогою, но помня о светской науке, что она должна быть для Вас только орудием, а о своих богословских системах – что одна система есть скелет правильный, твердый, но сухой и безжизненный. Благодарите школу, что она дала Вам его и большего от нее не требуйте: она сообщила Вам все, что могла. Если мы будем говорить так образно – в том экземпляре скелета, который достался на Вашу долю, есть неполноты: спешите наполнить их. Думаю же, что все это немного займет у Вас времени. Потом Ваше дело – навести красу, дать плоть костяку и оживить новое тело духом. Для этого нужно постоянное упражнение в чтении Слова Божия, молитва и жизнь по заповедям Божиим. Молитва оплодотворяет упражнение в Слове Божием, и плод будет состоять в познании заповедей Божиих. Прочитайте св. Матфея и старайтесь жить по заповедям, изложенным в пятой, шестой и седьмой главах. Эта жизнь простенькая. Апостол Павел велит узнавать, что есть воля Божия, благая и совершенная, и этим отсылает нас к начальным страницам Нового Завета, к св. Матфею, которого книга недаром занимает в нашем новозаветном каноне первое место. Исполняйте заповеди деятельней и незаметно перейдете к видению по Иоанну. Нечувствительно перейти на небо, если научитесь ходить по земле. Укрепляйте себя в жизни по заповедям посредством чтения семнадцатой кафизмы. Душа Ваша озарится, и Вы воскликнете: "Закон Твой – светильник ногам моим и свет стезям моим" (Пс. 118; 105)! – заповеди Божии станут, как пестуны, повсюду ходить за Вами. Таким только путем Вы созиждете на камне свою духовную обитель, в которую снидет Животворящая Троица, в которой будете Вы безопасны от знойного дыхания страстей и от потопа всяких бедствий. Недостаток такого внутреннего делания причиною того, что многие из наших ученейших священноначальников слабы духом, всегда боязливы и скоро впадают в уныние. Изучайте Писание согласно с учением Святых Отцов. Для этой цели полезно заниматься греческим языком: у нас так мало хороших переводов учительских отеческих творений. Вы ознакомитесь с теоретическою стороною Отцов; в Деяниях Соборов узнаете их жизнь, что особенно поучительно. Исследуйте также ереси: еретики становятся лукавы и жестоки сердцем и телом; поэтому, сколько в историческом, столько и в психологическом отношении важно исследовать борьбу Церкви с этими домашними врагами. Вообще, работайте Господеви, не спешите с этим самообразованием – скороспелки не имеют вкуса; труды не пропадут: Бог видит их и принимает. Люди бывают непомерно требовательны, Бог – никогда: Он знает наши силы и по мере сил наших налагает на нас требования, приемлет усердие и чудесно восполняет недостатки. Делайте все ради Бога. Сколько правило это важно в учении, столько же и в жизни... Вы находитесь в отношениях сына, обязанного заботиться о семье своих родителей. Обязанность прекрасная; Вы захотели согласить с нею жизнь монашескую и избрали дорогу училищной службы. Святой Кассиан рассказывает с похвалою об авве А., который был вызван из своего уединения обязанностью сына и не потерял на небе мзды монаха. Будьте постоянны, спокойны. Формируйтесь в жизни общественной, и она совершит Вас; только, помогаете ли родным, обращаетесь ли в обществе – все делайте для Господа, а не для плоти. Затворничество опаснее может быть для Вас, нежели общество. Келья воздвигнет на Вас такую брань, какой Вы не вынесете, ибо душа Ваша еще находится под влиянием вещества, она еще не созрела. Идите своим путем, на время уединяйтесь, чтоб не дойти до рассеянности; потом выходите, да не одолеет Вас гордость или уныние. Выходите к обществу, как в свою школу. Будьте осторожны, но благоразумную осторожность отличайте от мнительности и мелочности. Возвратившись в келью, поставьте себя перед Богом, в сокрушении и в простой сердечной молитве исчислите свои согрешения, и смело и спокойно продолжайте свое внутреннее делание. Постоянное, но спокойное наблюдение за собою даст Вам способ приготовиться к верному отчету пред Богом, к исповеди плодотворной. Скажу Вам, что мнение Отцов о самоиспытании и исповеди таково: мы получаем от духовника отпущение грехов содеянных, а не тех, которые находятся в нас в возможности наклонности к греху. Поэтому духовнику должно знать, в чем Вы и как прегрешили. Покажите ему, в каких грехах, как фактах, выразилось греховное направление Вашей воли, откройте слабые стороны Вашей души чрез указание, какие грехи чаще поражали Вас, ничего не утаивайте, ничего не прикрывайте, не переиначивайте, но избавьте исповедника от перечисления пред ним всех мельчайших обстоятельств, всех подробностей, за которыми и сами Вы никогда не уследите. Духовник не поймет Вас, а себя Вы затрудните: оцеживая комара, проглотите верблюда. Заметив за собою грех, не забывайте его и со временем упомяните о нем на исповеди, представив в чертах существенных и полных, а в подробностях нехарактеристических, удобно ускользающих из памяти, принесете сердечное раскаяние пред Богом, повергнитесь пред ним с сознанием своей мерзости и, оставляя задняя, простирайтесь вперед (Фил. 3; 13). Изгоняйте грех, не будет и подробностей грехопадения. Не будьте мелочны в образе жизни. Не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего (Рим. 12; 2), – это первое. Ищите всюду духа, а не буквы. Ныне напрасно стали бы Вы искать обителей. Их нет, потому что уставы Святых Отцов поражены, правила их рассеяны светскими указами. Но Вы всегда найдете монахов и в монастырях, и в общежитиях, и в пустынях и, наконец, в светских домах и светских одеждах городских – это явление особенно свойственно нашему веку, ныне не должно удивляться, встречая монаха во фраке. Поэтому не должно привязываться к старым формам: борьба за формы бесплодна, смешна; вместо того, чтобы побеждать и назидать, она раздражает противников или вызывает их презрение. Форма, как внешность, есть случайность, а случайность проходит, одна Истина пребывает во веки. Истина свободит вы (Иоан. 8; 32), а Истина есть Христос: облекитесь во Христа и Вы явитесь в самой лучшей, в самой древней и, вместе с тем, в самой современной одежде. Христос вчера и днесь той же и во веки (Евр. 13; 8)". Из воспоминаний Высокопреосвященного Леонида, архиепископа Ярославского

Очень верные слова! Рассматривая свою собственную жизнь и то, что, работая журналистом, понаписал раньше, понимаю, что было это незрело и скоропалительно, многое хотел бы сделать небывшим. Очень хотел бы повторить этот совет молодым журналистам, хотя те, конечно, не послушают, а зря - потом сожалеть придется. Кстати, многие японские литераторы к сорока годам брали псевдоним и начинали творческий путь заново - что неслучайно, конечно.

У меня целая тетрадь с моей писаниной, хотела как-то на компе набрать, но не случилось, т.к. и переделывать-то нечего, все в мусорное ведро просится...Оставила все как есть, как воспоминание о себе той. И с Ольгой согласна, по мере взросления, все предыдущие события жизни видятся в ином ракурсе, во всем есть промысел Божий, а тогда все не понятно было: почему так, за что мне это??? С возрастом легче устанавливаются причинно-следственные связи.

На мой взгляд и 40 - еще не последняя грань. И еще добавила бы, что для меня это касается и в плане мною прочитанного. "Анну Каренину" много раз перечитывала и по мере моего "взросления" главные герои менялись местами по приоритету.

Современная культура не дает подрастающей девушке ясной идеи, способной достойно противостоять граду насмешливых вопросов, призванных оболгать добродетель девства: «Для кого ты себя бережешь?», «Ты хочешь быть женщиной или "синим чулком"?» Чувствуя себя уязвленной в самой сути своего бытия, девушка начинает ломать естественную стыдливость, переживает что-то вроде раскаяния пассажира, отставшего от поезда, и потому торопится любой ценой познать брачные тайны. Возможно, все дело в плохих учителях литературы, ведь уже в самой школьной программе упоминается, как минимум, одно произведение Достоевского, которое могло бы дать надежную идеологическую защиту от подобных провокаций. В романе «Идиот» роковая красавица Петербурга Настасья Филипповна не на шутку влюбляется в князя Льва Николаевича Мышкина. Это один из самых ярких и красивых героев Достоевского: даже идейные враги и любовные соперники испытывают к нему обезаруживающую симпатию. Помимо прочего князь оказывается наследником миллионного состояния и делает Настасье Филипповне серьезное личное предложение. Казалось бы, минута нечаянной радости открывает женщине перспективу заветного жизненного счастья. Но сцена оканчивается страшным скандалом. «Именно в эту минуту, – говорит Достоевский устами одного из своих героев, – Настасья Филипповна помешалась». Она отказывается от предложения любимого человека и связывает свою судбу с ревнивым купцом Парфеном Рогожиным, мрачным фанатиком, который в конце концов и убьет ее. Причины помешательства и самоубийственного шага невесты сначала не понятны никому, включая и князя Мышкина: «Кто же добровольно идет в воду или под нож?» Его недоумение позже рассеивает сам Рогожин: «Ей не под силу у тебя стало, князь, потому и ко мне убежала... Да не было б меня, она давно бы уж в воду кинулась. Потому и идет за меня, что я ей, может, похуже воды, потому что наверное за мною нож ожидает». «Я известно какая, – говорит о себе Настасья Филипповна. – Я у Тоцкого в наложницах жила. И ты, князь, хочешь меня такую за себя взять?» Любой женщине знакомо особого рода смущение, возникающее при встрече с красивым и блистательным незнакомцем, если сама она не наряжена и не приукрашена. Для того чтобы понять Настасью Филипповну, нужно умножить это ощущение в десятки раз, помня о том, на какую высоту ее любовь подняла князя Мышкина, и учесть то обстоятельство, что принарядиться и приукраситься ей уже невозможно: ее брачные одежды давно украдены сластолюбивым Тоцким. Забыть любовь невозможно. Разделить с любимым бытие во всей полноте «не под силу». Должно быть, это и есть вечная адская мука, от которой остается разве что «под нож или в воду», повторяя иссохшими губами фразу Вальсингама из трагедии «Пир во время чумы»: «Где я? Святое чадо света! Тебя я вижу там, куда мой падший дух уже не досягнет». В Евангелии можно найти обратный пример. Здесь значение девства проявляется во всей полноте. Тот, кто уяснил суть психологической проблемы Настасьи Филипповны, не может не поразиться той ясности и легкости, с которой Богоматерь отвечала архангелу Гавриилу: «Я раба Господня. Да будет мне по слову твоему». А ведь Ей было объявлено, что не просто некий святой человек, но Сам Предвечный Бог желает разделить с Ней бытие в качестве Ее Сына. И ничто в Ней не препятствует этому. Так что следует признать правоту Церкви, почитающей Марию как «Честнейшую херувим и Славнейшую без сравнения серафим». И можно понять благоговейный страх перед Нею апостолов, ведь даже первый из них – Симон Петр – на первый призыв Христа смущенно ответил: «Отойди от меня, Господи, ибо я человек грешный». Кто-то возразит: в культуре, где девство не имеет никакой ценности, в принципе невозможно столкнуться с проблемой Настасьи Филипповны. Сегодня женщина, имевшая пять мужей, не склонна чувствовать себя недостойной настоящей любви. Однако не трудно заметить, что закон девства сказывается в движениях самой человеческой души вне зависимости от культурной конъюнктуры. И отчаяние Настасьи Филипповны вызвано отнюдь не чувством стыда перед кем бы то ни было. Книга Бытия, рассказывая о жизни первых людей в раю, упоминает о том, что они были наги и не стыдились. Лишь в результате грехопадения стыд наготы побудил их сделать себе одеяния из листьев и скрыться от Бога за деревьями рая. Расколотая грехом душа человека, наподобие треснувшей линзы объектива, стала давать странную картинку: мир разделился на чистое и нечистое. Именно так представляли мироздание гностики: все материальное связывалось в их ощущении с греховным и скверным; все духовное – с чистым и святым. Отцы Церкви опознали здесь ересь – слишком очевидны были причины подобного нарушения духовной оптики. Чистому – все чисто и лишь нецеломудрие мыслей побуждает человека испытывать скопческое отвращение или стыд перед брачными отношениями. К слову, можно предположить, что и «Крейцерова соната» Льва Николаевича Толстого появилась как духовное следствие его собственного юношеского невоздержания. Всякий человек, утративший целомудрие, то есть целостность души, в той или иной степени сочувствует гностицизму. Либо он видит в женщине, по слову Марины Цветаевой, «всего лишь животное, кем-то раненое в живот» и упивается блудом, либо глядит на нее с застенчивостью Александра Блока, бубнящего про какую-то незнакомку, с которой даже мысленно невозможно познакомиться. Для обозначения двух граней нецеломудрия Пушкин предлагал ввести в русский язык заимствованное из французского слово «прюдство», антиномичное «кокетству». «Слово это, – писал он, – означает женщину, чрезмерно щекотливую в своих понятиях о женской чести – недотрогу. Таковое свойство предполагает нечистоту воображения, отвратительную в женщине, особенно молодой. Пожилой женщине позволяется многое знать и многого опасаться, но невинность есть лучшее украшение молодости. Во всяком случае, прюдство или смешно, или несносно». Предложенный поэтом термин так и не прижился, но его место занял другой – «синий чулок». Как видно, отнюдь не девство порождает подобный тип женщин. У этого явления прямо обратные причины. «Я никогда не целуюсь с парнем, который мне по-настоящему нравится» – признается сменившая пять мужей героиня популярного сериала. И в ней нельзя не заметить гностической болезни Настасьи Филипповны, которая любит, но не может разделить с любимым бытие во всей его полноте. Это неудивительно, ибо мир для нее уже раскололся: с одной стороны трещины поместилось «нечистое», куда она относит поцелуи и брачные отношения; с другой – осталась подлинная любовь и «парень, который по-настоящему нравится». Сергей Мазаев 8 ноября 2011 года Источник : http://www.pravoslav...urnal/49735.htm

Очень уважаю отца Всеволода и было больно читать на форуме Правмира, как его обливали грязью "православные" практически за любую иницативу. После этого с форума того ушел. А этот сюжет меня просто потряс - я даже не ожидал такой неприкрытой ненависти. Особенно ужаснула Устинова, хотя мне показалось, что к концу она как-то размякла, но "лицо" оппонентки все же не захотела терять.... Про невзоровых-никоновых и говорить не хочется, а ведь и за таких полагается молиться? Как отец Всеволод держался, молодец! И Бурляев тоже. Дай Бог им помощи во всем.

Ни одна книга, посвященная истории Русской Церкви в XX веке, не обойдется без упоминаний имени святителя Афанасия (Сахарова), епископа Ковровского, катакомбного архиерея, воссоединившегося с Московской Патриархией в 1945 году. Однако здесь мы будем говорить не об исторических событиях, в которых он участвовал, а о том, как святость существует в историческом времени. Тем более что речь здесь идет о XX веке, то есть почти о современности Икона священноисповедника Афанасия (Сахарова), епископа Ковровского. Икона написана в 2006 году для храма Покрова Пресвятыя Богородицы в Бутырском тюремном замке на пожертвования прихожан храма святителя Николая в Бирюлёво Почти современники Начало общецерковного почитания новомучеников и исповедников Российских дало нам совершенно уникальный опыт постижения святости. Еще совсем недавно нашу жизнь отделяли от земной жизни святых многие столетия. Эта временная дистанция лишала нас возможности, читая о раннехристианских мучениках, примерять их подвиги на себя. В житийных текстах мы искали моральный урок, наслаждались изысканностью стиля византийских агиографов, вычитывали исторические подробности. Мы не могли лишь одного: представить тот страх и ту боль, которую живой человек чувствовал, оказавшись на арене среди диких зверей. Читать житие как запись очевидца люди разучились давно, не одно столетие назад. Не случайно историки литературы писали о принципиальной абстрактности житий, отказе их авторов от конкретных исторических деталей. В свое время Д. С. Лихачев указывал на то, что авторы житий русских святых, повествуя о вполне конкретных событиях, стремились говорить описательно, не прибегая к современной им политической терминологии. Вместо «посадник» говорится «вельможа некий», «старейшина»; вместо «князь» — «властитель той земли». Из житий изгонялись имена эпизодических персонажей, заменяясь на описательное «муж един», «некая дева» и т. д. В практике Русской Церкви канонизация осуществлялась по прошествии значительного времени. Канонизация новомучеников и исповедников сделала невозможным уход от исторической конкретики. Новопрославленные святые являются для нас почти что современниками. Они ровесники наших бабушек или прабабушек, а значит, их жизнь принадлежит к тому времени, о котором мы знаем не только из книг, но и из рассказов старших. В этих житиях абстрактный «властитель граду» появиться не может. Не может хотя бы потому, что портреты этих властителей висели в школе, где учились наши родители. И дети в красных галстуках, потомками которых являемся мы с вами, вручали этим властителям цветы в годовщины революции. Незамеченная революция Отличие подхода историка от подхода составителя жития, агиографа, общеизвестно. Историк занимается описанием жизни, биографией, а агиограф — агиографией, то есть описанием святости. Небольшая дистанция, отделяющая наше время от времени новомучеников, дает возможность увидеть, чем одно отличается от другого. Сережа Сахаров родился в семье с традиционным провинциальным укладом. Ребенок охотно ходил в храм и очень любил торжественное архиерейское богослужение, а дома играл «в церковь», сооружая из материнского платка что-то вроде архиерейского облачения и изображая службу: кадил, благословлял и т. д. И уже в юности проявилась способность обходить, а быть может, и не замечать соблазнов времени. Очень показательными в этом отношении являются годы его учебы во Владимирской семинарии. О своей семинарской жизни святитель вспоминал очень тепло. Однако семинарский быт тех лет, как его реконструировал бы историк, выглядит отнюдь не идиллично. О Владимирской семинарии сохранились воспоминания митрополита Евлогия (Георгиевского), который служил в ней инспектором в 1895-1897 годах. «Я отнимал водку у семинаристов и строго им выговаривал, но без огласки. Когда в епархиальном общежитии сторожа, передвигая столы, обнаружили подделанную снизу полку (оттуда вывалилась охапка запрещенных книг), я дело расследовал в частном порядке. Бывало, вечером обходишь в туфлях дортуары и вдруг слышишь: «Ах, если бы я тебе туза подсунул!» Явно семинаристы потихоньку играют в карты. А я окликну их: «Да, да, хороший ход!» Смятение».В 1903 году, то есть в то время, когда там учился будущий святитель, в семинарии была создана подпольная ячейка Социал-демократической партии, распавшаяся после того, как один из ее организаторов погиб при неосторожном обращении со взрывчаткой. Летом 1905-го здесь проходил подпольный съезд учащихся семинарий. А в декабре того же года владимирские семинаристы объявили забастовку. Характерно, что Сергей Сахаров, на глазах которого происходили эти события, ничего не рассказывал о них. Создается впечатление, что общественная жизнь и политические страсти его особенно не интересовали. Вспоминая о семинарских годах, он чаще всего говорил об архиепископе Владимирском Николае (Налимове), строгом аскете, любителе и знатоке уставного богослужения. Остальное, как оказалось, прошло мимо и особого значения для него не имело.После семинарии была учеба в Московской духовной академии (здесь Сергей Сахаров принял монашеский постриг с именем Афанасий), преподавание, участие в работе Поместного собора, после которого иеромонах Афанасий вернулся во Владимирскую епархию. «А тюрьмы нам нечего бояться…» Архиереем он стал в 1921 году. Перед хиротонией будущего архипастыря вызывали в ГПУ и угрожали репрессиями в случае, если он согласится стать архиереем. Если до революции архиерейский жезл давал значительные социальные преимущества, то в 1920-е годы архиерейство не обещало ничего, кроме преследований и лишений. Первый раз святителя Афанасия арестовали всего через семь месяцев после хиротонии. По его собственным подсчетам, за годы архиерейства на кафедре он провел лишь 2 года, 9 месяцев и 2 дня, а «в узах и горьких работах» (т. е. в тюрьмах и ссылках) — 21 год, 11 месяцев и 12 дней. В Петушках святитель Афанасий прожил остаток своей жизни после возвращения из лагерей. Сохранился дом, где святитель скончался. Благочестивыми прихожанами этот дом превращен в небольшой музей. В комнате остались личные вещи: кровать, письменный стол, иконы, вышитые собственноручно святителем элементы облачения, деревянная панагия, вырезанная и расписанная им. О том, как жили заключенные, мы знаем достаточно много. Читая письма святителя Афанасия из лагерей и воспоминания людей, видевших его там, поражаешься какому-то органическому умению не замечать нечеловеческих бытовых условий, умению оставаться монахом, несмотря ни на что. Вот фрагмент из его письма, написанного в Таганской тюрьме, где он ожидал отправления в ссылку. «А вот я смотрю сейчас на заключенных за дело Христово епископов и пресвитеров, — писал он матери, — слышу о православных пастырях, в других тюрьмах находящихся, какое спокойствие и благодушие у всех. <…> А тюрьмы нам нечего бояться. Здесь лучше, чем на свободе, это я не преувеличивая говорю. Здесь истинная Православная Церковь. Мы здесь как бы взяты в изолятор во время эпидемии. Правда, некоторые стеснения испытываем. Но — а сколько у Вас скорбей. <…> Постоянное ожидание приглашения в гости, куда не хочется. <…> Попробуй тут устоять. А мы от всего этого почти гарантированы. И поэтому, когда я получаю соболезнования моему теперешнему положению, я очень смущаюсь. Тяжело положение тех православных, которые сейчас, оставаясь на свободе, несут знамя Православия. Помоги им, Господи». Его лагерные письма больше напоминают письма человека, отправившегося с паломническими целями в отдаленный монастырь. Вот как он описывает совершаемое на нарах Белбалтлага (1940) рождественское богослужение и мысленное посещение могил близких людей: «Ночью с некоторыми перерывами (засыпал… о горе мне ленивому…) совершил праздничное бдение. После него пошел славить Христа рождшагося и по родным могилкам, и по келиям здравствующих. И там и тут одно и то же пел: тропарь и кондак праздника, потом ектенью сугубую, изменяя только одно прошение, — и отпуст праздничный, после которого поздравлял и живых и усопших, «вси бо Тому живы суть». Как будто повидался со всеми и утешился молитвенным общением. И где только я не был… Начал, конечно, с могилки милой моей мамы, потом и у папы был, и у крестной, а затем пошел путешествовать по святой Руси, и первым делом в Петушки, потом Владимир, Москва, Ковров, Боголюбово, Собинка, Орехово, Сергиев, Романов-Борисоглебск, Ярославль, Рыбинск, Питер, потом по местам ссылки — Кемь, Усть-Сысольск, Туруханск, Енисейск, Красноярск…» И в качестве комментария к этой «рождественской картинке» можно добавить, что это письмо написано 51-летним человеком с больным сердцем, задыхающимся при ходьбе, которому ежедневно приходилось совершать пятикилометровый путь до рабочего места, а сама работа заключалась в разгрузке дров, переносе только что сваленных деревьев, уборке снега и т. д. Никакие предметы, имеющие отношение к церковной жизни, в этом лагере не допускались. Отбирались не только книги, но и, например, полученное в посылке крашеное пасхальное яичко. Несмотря на официальное разрешение находящимся в заключении священнослужителям сохранять длинные волосы, владыка подвергался насильственной стрижке. В некоторых лагерях разрешалось иметь книги. Сохранился рассказ Е. В. Апушкиной о приезде иеромонаха Иеракса (Бочарова) в Мариинские лагеря (1944): «Дверь открылась. Послышался стук костяшек «козла», мат и блатной жаргон. В воздухе стоял сплошной синий табачный дым. Стрелок подтолкнул о. Иеракса и указал ему на какое-то место на нарах. Дверь захлопнулась. Оглушенный, отец Иеракс стоял у порога. Кто-то сказал ему: «Вон туда проходи!» Пойдя по указанному направлению, он остановился при неожиданном зрелище. На нижних нарах, подвернув ноги калачиком, кругом обложенный книгами, сидел владыка Афанасий. Подняв глаза и увидев отца Иеракса, которого давно знал, владыка нисколько не удивился, не поздоровался, а просто сказал: «Читай! Глас такой-то, тропарь такой-то!» — «Да разве здесь можно?» — «Можно, можно! Читай!» И отец Иеракс стал помогать владыке продолжать начатую службу, и вместе с тем с него соскочила вся тревога, все тяжелое, что только что давило душу». «Молитва всех вас спасет…» Последние годы жизни святитель жил на покое в подмосковных Петушках. В реабилитации ему было отказано. В хрущевские времена реабилитировали в первую очередь бывших советских и партийных функционеров, арестованных во время партийных чисток. Служители церкви по-прежнему оставались врагами, в правильности осуждения которых власти не сомневались. В 1958 году прокурор Владимирской области писал, что, поскольку более 30 лет назад епископ Афанасий не скрывал, что у него как «человека верующего и служителя церкви нет и не может быть солидарности с воинственно безбожнической властью в вопросах его религиозного упования и религиозного служения», приговор был вынесен справедливо и оснований для реабилитации нет. Последние годы своей жизни владыке пришлось ограничиться келейным богослужением, в чем, впрочем, были и свои преимущества. И дело было не только в так огорчавшем епископа Афанасия повсеместном сокращении церковных служб. Только в собственной келье можно было, например, молиться перед аналойной иконой, на которой была изображена царская семья и патриарх Тихон, горячим почитателем которых был владыка. Только в пространстве, лишенном посторонних глаз и ушей, можно было каждый год 7 и 8 ноября (советские праздники, посвященные Октябрьской революции) проводить в строгом посте и молитве за Россию. Вынужденная изоляция святителя не была затвором. Он вел огромную переписку, к нему постоянно приезжали люди со своими вопросами и проблемами. Церковный историк М. Е. Губонин, навестивший епископа Афанасия в 1958 году, сравнивал владыку с епископами-изгнанниками времен Вселенских соборов. «Глядя на него, — писал Губонин, — представляешь себе наглядно ту отдаленную эпоху догматических и иконоборческих смут в Византии, когда отправленные в отдаленные ссылки молодые святители и монахи — ревнители чистоты Православия, забытые всеми — через десятилетия, как выходцы с того света, представали пред глазами новых поколений древними старцами, убеленными сединами и с трясущимися руками, но с несокрушимым сильным духом и по-прежнему пылающей пламенной верой в свои незыблемые убеждения, в жертву которым они с такой готовностью принесли всю свою тягостную изгнанническую жизнь». Святитель Афанасий умер 28 октября 1962 года. Его последние слова: «Молитва всех вас спасет». Его похоронили на Введенском кладбище Владимира, примыкавшем к опутанной колючей проволокой ограде Владимирской тюрьмы, в которой ему неоднократно приходилось бывать. Осенью 2000 года, после канонизации, мощи святителя были перенесены в Богородице-Рождественский монастырь, наместником которого он был в 1920 году. В течение долгого времени в помещении этого монастыря располагалось Владимирское ЧК. Крестный ход с мощами шел тем путем, по которому епископа Афанасия из тюрьмы водили на допросы. Право на анахронизм Здесь мы пытаемся говорить о святом, а не об исторической личности. Поэтому мы не пишем ни об участии святителя Афанасия в Поместном соборе 1917-1918 годов, ни о борьбе с обновленцами, ни об отделении от митрополита Сергия (Страгородского), а затем, после Отечественной войны, воссоединении с Московской Патриархией, ни о его многолетней работе над исправлением богослужебных книг. Нас интересует не роль личности в истории, а то, как святость побеждает время, а значит, и историю. Феномен новомучеников начал осознаваться лишь в 60-е годы XX века (в 1981году они были прославлены Русской Зарубежной Церковью, а в 2000-м — Московской Патриархией). А ведь впервые это слово появилось еще в документах Поместного собора 1917-1918 годов, когда ни один политический аналитик не смог бы предположить, каких масштабов достигнут гонения на Церковь. В 1918 году святитель Афанасий вместе с профессором Б. А. Тураевым составил по поручению Поместного собора «Службу всем святым, в земле Российской просиявшим», в которую вошли тропари, посвященные новомученикам: «О новых страстотерпцев! Подвиг противу злобы убо претерпеша, веру Христову яко щит пред учении мира сего держаще, и нам образ терпения и злострадания достойно являюще. О твердости и мужества полка мученик Христовых, за Христа убиенных! Тии бо Церковь Православную украсиша и в стране своей крови своя, яко семя веры даша и купно со всеми святыми достойно да почтутся». Когда писались эти тропари, большевистский разгром Русской Церкви только начинался, и почти никто не верил, что гонения будут идти по нарастающей. Историк, анализирующий тенденции эпохи, сказал бы, что события могли развиваться и по-другому. Но ведь святость — победа над временем, и святой гимнограф мог позволить себе то, что историк назвал бы анахронизмом. Источник и продолжение: Святитель Афанасий, епископ Ковровский,исповедник... http://www.pravmir.ru/kogda-vrem/ http://pda.sedmitza....ext/839472.html http://www.eparh33.r...i_Vladimirskoy/ http://pda.sedmitza....ext/839457.html Святитель Афанасий (Сахаров), епископ Ковровский,исповедник... http://www.sedmitza.ru/text/839500.html http://www.orthedu.r...pz/135113sv.htm http://www.vladkan.ru/gallery/17170401f.html Афанасий (Сахаров) — Википедия ... значения. Cвятитель Афанасий исповедник, епископКовровский http://media.tv-soyu...=3272&Itemid=36

Христос Воскресе! Пишет Вам раба Божия Зоя, уроженка Кишинёва (Молдавия), 28 лет. Хочу поделиться чудом, произошедшим Божией благодатью со мной, в прошлом году. Буду краткой, чтобы не отнимать у Вас много времени. ... я великая грешница, и всё же Всемилостивый Бог привёл меня в Церковь. С Божьей помощью я стала потихоньку воцерковляться с 26 лет. Слава Богу. Ходила в храм на службы, даже пела на клиросе, но враг не дремал: не могла найти батюшку для исповеди. Всё ходила, искала, смотрела, слушала... но все "не то". И так несколько месяцев. Настал Великий пост, душа изнемогала от груза грехов; плакать хотелось, что не могу исповедаться. Рассказала старшей сестре о беде и попросила о помощи. Она написала мне тропарь Амвросию Оптинскому и сказала, что Святой обязательно поможет. Она, в свое время, не могла выбрать духовника, но помолившись Святому Преподобному Амвросию Оптинскому, вскоре Божиим промыслом и молитвой к старцу всё устроилось. ...Поверьте, я заходила в храм, и, как первоклассница, читала тропарь Преподобному Амвросию по листику. Хотя я не заслужила, Господь Бог, зная мою немощь (так как я очень грешна, мне трудно молиться), очень скоро (в тот самый пост) сподобил меня исповедаться. Слава Богу за всё! Сегодня праздник Преподобного Амросия Оптинского, и я решила рассказать о действии молитвы к Чудотворцу за пределами России. Славен Бог во Святых Своих! Даст Бог, посещу обитель и поклонюсь Святому старцу. А пока прошу Вас рассказать, если это возможно, монашествующим и мирским, воодушевляя их к молитве. Спаси Господи Вас.

Спаси Господи, Ольго,за интересную статью.Для меня очень своевременно было её прочитать, смущает какая-то раздвоенность в душе. А оказывается сомнения и недоумения были свойственны и великим людям.Куда уж нам немощным?

Спаси Господи! Иногда кажется, все сил нет, боль одна, неужели нет просвета. А и в правду, прибежишь в Храм, или дома к образам припадешь, поплачешь о своей душе грешной, помоги, Господи, не оставляй, Матушка Пресвятая Богородица, пожалей! Поговорю, расскажу все, помолюсь. И вот они силы и улыбка и спокойнее как-то, теплее. И дальше идешь. Только смирятся не всегда получается, если есть надежда на что-то, то как смирится, т.е. признать неизменность сетуации. Господи, прости меня грешную! Да будет на все воля Твоя святая! Слава тебе Господи за все!

Ikona svyaschennoispovednika episkopa Afanasiya (Saharova) http://www.pstbi.ru/...Zeu-yPq6o9X2s**

Я получил письмо: "Батюшка, задыхаюсь! Со всех сторон теснят скорби, нечем дышать, не на что оглянуться... Не вижу радости в жизни, смысл ее теряется". Что скажешь такой скорбящей душе? Что надо терпеть? А скорби, как жернов, гнетут душу, и она задыхается под их тяжестью. Заметьте, что не о неверах и безбожниках я сейчас говорю, не о тех, кто тоскует, когда потеряли Бога, — не о них я говорю. Нет, теряют смысл жизни верующие души, вступившие на путь спасения, души, находящиеся под действием Божественной благодати. Не знают они, что это состояние временное, переходное, которое надо переждать. Пишут: "Впадаю в уныние, что-то темное обступает меня". Я не говорю, что такая скорбь законна, не говорю, что эта скорбь — удел всякого человека. Это не наказание, это крест, и этот крест надо понести. Но как же понести его? Где поддержка? Иные ищут этой поддержки и отрады у людей, думают найти покой среди мира — и не находят. Отчего? Оттого, что не там ищут. Покой, свет и силу надо искать в Боге, через молитву Иисусову. Станет тебе очень тяжело, мрак обступит тебя — встань перед образом, зажги лампадочку, если она не была зажжена, встань на колени, если можешь, а то и так, скажи: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!". Скажи раз, другой, третий, говори так, чтобы не одни уста произносили эту молитву, а доходила бы она до сердца. Впрочем, дойдет непременно и до сердца сладчайшее имя Господа, и мало-помалу удалятся тоска и скорбь, просветлеет на душе, тихая радость воцарится в ней. Понять это чудное действие Иисусовой молитвы может только тот, кто на опыте познал его. Представьте, какой-нибудь человек никогда не пробовал меда и станет расспрашивать, что это такое. Как ему объяснить? Скажешь: он сладкий, приготовляется пчелами, соты с медом вынимают из улья, режут на части... Вряд ли он что-либо поймет. Не проще ли сказать: хочешь узнать мед — так попробуй его. Так и молитвой Иисусовой. Многие, познав ее сладость и значение, всю жизнь отдавали ей, чтобы сродниться с нею, слиться со сладчайшим именем Господа Иисуса Христа. Из бесед прп. Варсонофия Оптинского

Отец Всеволод в общении очень доступный и сердечный, он настоятельствует в храме Николы на Трех Горах, по соседству с нашим, иногда захожу туда. Кстати, интересно, что когда решили отреставрировать этот оскверненный в советское время храм, бывший ДДК им. Павлика Морозова, где почти вся Пресня обучалась в кружках (в свое время и моя мама), то тут началось что-то ужасное. - Зачем нам здесь еще один храм вместо ДК, никто ходить туда не будет и т.д. Но все-таки восстановили удивительный храм, внутри похожий на шамординский Казанский собор, и туда пошли люди. У нас вообще все очень оригинально: наш Предтеченский храм стоит в Предтеченском переулке (бывший Большевистский) рядом с музеем революции 1905 года (скоро его, видимо, закроют ввиду нерентабельности), и сотрудники музея, скучая, слушают почти полный круг богослужений, доносящийся из динамиков, а после службы наблюдают радостных прихожан, под колокольный звон возвращающихся домой. Маленькое торжество Православия каждый раз ))) Все эти разного рода "борцы" с Церковью уходят, а вера стоит непоколебимо.

Родные наши Пастухи! Храни вас всех Господь! Такие разные лица, но как же они похожи друг на друга. Говорили и боялись. Их жаль. Для меня вывод один - я должна, просто обязана, всею своею Верой, душою, делами и поступками помогать нашим Пастырям.

Глава из книги "Голос заботливого предостережения" Архимандрита Лазаря (Абашидзе) Иеромонах Доримедонт укоряет святителя Игнатия в том, что он не смог по достоинству оценить современных ему духовных наставников, не признавал духовного делания за Оптинскими старцами, будучи послушником старца Леонида, этого «благодатного основоположника Оптинского старчества»[1], отошел от него, что и определило его «личный духовный опыт», «опыт… жизни без послушания старцу». Но пересмотрим кратко житие самого старца Леонида, затем святителя Игнатия в период его послушничества, чтобы глубже проникнуть в суть духовных отношений старца и ученика и того, что могло стать причиной их разлучения. Старец Леонид (в миру Лев Данилович Наголкин) в начале своего монашеского пути вступил в Оптину пустынь (1797), но через два года перешел в обитель Белобережскую. Причина этого перехода, скорее всего, была в том, что в то время в Белых Берегах настоятельствовал иеромонах Василий (Кишкин), старец духовной жизни, подвизавшийся немалое время на Афоне. Здесь же Лев вскоре был пострижен в монашество и наречен Леонидом, а затем вскоре же был рукоположен в иеромонаха. Уже через пять лет по вступлении отца Леонида в Белобережскую обитель братия избрала его настоятелем. Показательно, что и эти пять лет он не находился здесь постоянно, но временно переселялся в Чолнский монастырь, где тогда подвизался его земляк - схимонах Феодор, ученик великого старца Паисия (Величковского). Именно под руководством этого наставника отец Леонид научился противоборству страстям и достиг духовного просвещения. Тогда же он имел и духовное общение с настоятелем Брянского Свенского монастыря[2]. С избранным наставником отец Леонид не имел возможности видеться часто, тем более после того, как сам стал игуменом. Но вскоре сам старец Феодор переселился в Белобережскую обитель. Через четыре года по избрании игуменом отец Леонид сложил с себя настоятельство и вместе со старцем Феодором и другим подвижником - иеросхимонахом Клеопою - поселился в безмолвном месте, в глуши леса недалеко от обители. Но и здесь недолго прожили отцы вместе. Уже через год после вселения в пустынь отца Леонида старец его переселился в Новоезерский монастырь, а затем перешел в Палеостровскую пустынь. Через два года после разлучения со старцем отцы Леонид и Клеопа перебрались на Валаам, куда на следующий год прибыл и сам старец Феодор. Причем во всех этих обителях против старцев возбуждалось недовольство, и они натерпелись немало притеснений и гонений от братии. Причиной этих гонений было то, что к отцам стекалось за советами много народу - не только монахов, но и мирян всех сословий. Такое руководство старцев-подвижников тогда еще было новостью во многих русских обителях, и не все могли понимать учение их. Некоторые, даже из благомыслящих подвижников валаамских, смотрели на жительство старцев с недоумением. Так что и с Валаама старцам Феодору и Леониду пришлось перебраться в Александро-Свирский монастырь[3]. Стоит нам обратить внимание на то, какие отношения были у отца Леонида со старцем Феодором: «Замечательно,- говорится в житии,- что отец Феодор, бывши старцем-наставником отца Леонида, в то же время имел его своим духовником и другом духовным. Опасаясь, как бы отец Леонид, как ученик, не стал действовать в отношении к своему старцу по пристрастию снисходительно, отец Феодор, приступая к исповеди, скажет, бывало, иногда: “Ну, Леонид, смотри, чтобы не щадить”. И если отец Леонид делает своему старцу какое-либо замечание, оно всегда принималось им с любовию и благодарностию»[4]. Через пять лет по переселении в обитель Александро-Свирскую отец Феодор окончил многотрудное поприще земной своей жизни, испустив дух на руках любимого своего ученика, «а вместе и духовного отца своего, отца Леонида»,- говорится в житии. Перед смертью, получив дар прозорливости, старец отечески уговаривал своих сподвижников: «Отцы мои! Господа ради друг от друга не разлучайтесь, поелику в нынешнее пребедственное время мало найти можно, дабы с кем по совести и слово-то сказать. Да вы теперь сие и на опыте, яко в зерцале, видите. Но, к сожалению, за премногие грехи мои, в нашем союзе не находится ныне такого мужественного и достойного строителя, который бы мог содержать обитель и нас окормлять по преданию святых отец, и назидать благорассмотрительно… Но собраться воедино, кажется, полезно для подкрепления друг друга»[5]. По словам отца Доримедонта, «в те времена в русском монашестве опыт послушания старцу жил и плодоносил»! Но, как мы видим, именно то самое старчество, на которое неоднократно он указывает, не понималось в русских монастырях, считалось каким-то странным новшеством и подвергалось гонению. Находим, что самые старцы признавали духовную пребедственность времени, редкость духоносных отцов, свидетельствовали, что мало найти можно таких, с кем по совести и слово-то сказать. Опять находим, что и между этими отцами отношения были иными, чем у послушника со старцем в древнем монашестве: здесь также осуществляется принцип, о котором все чаще говорят отцы последнего времени: «два или три единомысленных пусть составят союз и друг друга руководят или друг друга вопрошают, ведя жизнь во взаимном послушании, со страхом Божиим и молитвою, в умеренной строгости аскетической»[6]. Проследим далее путь святого старца Льва. После смерти отца Феодора иеросхимонах Лев с близкими учениками вновь переселился в Оптину пустынь. Настоятель обители игумен отец Моисей поручил руководству старца всех жительствовавших в обители братий, да и сам подчинился его влиянию. «Старец отец Леонид, как имевший дар прозорливости, вникал во все. В то время назначение послушаний, келий и т. п. - все делалось… по указанию старца. «…» Старец заправлял не только внутреннею, духовною, но и внешнею стороною братства обители»[7]. Но и здесь через некоторое время на старца Леонида было воздвигнуто гонение, как говорится в житии: «В числе прежних оптинских братий были благоговейные, добрые иноки; но каждый из них жил по своим понятиям и подвизался, как сам умел. Главное же их внимание обращалось на внешние труды и на деятельные добродетели… О старческом же пути они не имели никакого понятия. Потому, когда поселился в обители старец отец Леонид со своими учениками, когда заговорили о старчестве и духовном окормлении, об очищении совести и откровении помыслов, об отсечении своих хотений и рассуждений, о внутреннем делании,- все это многим показалось каким-то новым непонятным учением, которое некоторые даже прямо стали называть новою ересью»[8]. Последовали жалобы епархиальному епископу, старцу неоднократно запрещали принимать народ для духовного окормления, переводили из келии в келию. Такое старческое руководство, как говорится в житии, «было тогда не только в Оптиной пустыни, но и во всей Калужской епархии, а может быть, и в целой России… еще новостию»[9]. Дело дошло даже до того, что поползли слухи, будто старца собираются сослать в Соловецкий монастырь. Ученики его, «страшась за старца… опасались и за себя: кто мог без него вести их по пути спасения? Пока жив был отец Леонид, никто для них не мог назваться старцем, ни к кому не было такой полной веры, ничье слово не имело такой великой силы. «…» С отнятием его все падало»[10]. Так что неверно будет утверждать, что в то время старчество в Оптиной было уже обычным деланием, скорее, оно только начинало насаждаться, и с немалыми трудностями. Теперь кратко расскажем о самом святом Игнатии (Брянчанинове) и о том, как он пришел в монастырь и стал послушником старца Леонида. Родился Димитрий Александрович (таково было его мирское имя) в 1807 году в семье богатой и благочестивой, которая происходила от рода древних дворян и была весьма известной и чтимой фамилии. В шестнадцать лет он вступил в главное инженерное училище Санкт-Петербурга, которое было основано по настоянию его Высочества Николая Павловича Романова, в 1825 году ставшего Российским императором. На тот момент Николай Павлович являлся генерал-инспектором инженеров и сам ежегодно отбирал пансионеров, которых брал под свою опеку и на содержание. Вскоре же Великий князь обратил особенное внимание на благообразного, талантливого юношу Брянчанинова и вызвал его в Аничковский дворец, где представил своей супруге Великой княгине Александре Феодоровне, после чего тот был зачислен в ее пансионеры. Став императором, Николай Павлович и его супруга императрица Александра продолжали оказывать свое милостивое расположение Димитрию Александровичу. Когда же до отца его, Александра Семеновича Брянчанинова, стали доходить сообщения, что сын его Димитрий много уделяет внимания духовной жизни, часто посещает храмы и монастыри, то он крайне забеспокоился такой набожностью сына и стал всячески препятствовать ему в его желании избрать иноческий путь. Он привлек к этому своих влиятельных друзей и родственников в столице, от лица которых, наконец, была предъявлена жалоба митрополиту Петербургскому в том, что монахи и духовник Невской Лавры склоняют Димитрия Александровича, юношу весьма любимого императором, к монашеству. После этого митрополит запретил духовнику Лавры принимать Брянчанинова на исповедь. Димитрий Александрович был много наслышен от лаврских монахов о старце Леониде, и, наконец, представился ему случай видеться с самим старцем. Об этой встрече Димитрий говорил впоследствии своему искреннему другу: «Сердце вырвал у меня отец Леонид, теперь решено: прошусь в отставку от службы и последую старцу, ему предамся всецело душею и буду искать единственно спасения души в уединении». Но долгое еще время Брянчанинову препятствовали во вступлении в монастырь и близкие родственники, и влиятельные знакомые, и даже сам император, к тому же прибавлялись затруднения со стороны физического его здоровья. Наконец, на двадцать первом году своей жизни, преодолев множество преград, он вступил в Александро-Свирский монастырь в послушание к старцу Леониду. Беспрекословное послушание и глубокое смирение отличали поведение послушника Брянчанинова. Он со всей душой предался старцу Леониду в духовное руководство, и отношения эти отличались всей искренностью и прямотой. Послушник во всем повиновался воле своего духовного отца, все вопросы и недоумения разрешались непосредственно старцем. Старец же не ленился делать замечания своему юному питомцу, вел его путем внешнего и внутреннего смирения. В отношении Димитрия им был предпринят крайне смиряющий образ руководства, скорее всего, для того, чтобы победить в молодом ученом офицере всякое высокоумие и самомнение, которые обыкновенно присущи каждому благородному и образованному человеку, вступающему в среду простецов. Старец постоянно подвергал своего ученика испытаниям, и такие опыты смирения нравились благородному послушнику. Димитрий Александрович с покорностью отправлял и низкие служения. Но, как говорится в жизнеописании святителя Игнатия, «испытаниям, хотя бы они совершались в духовном разуме, есть мера, свыше которой они утрачивают свою привлекательную духовную сторону, остаются при одной внешности. Усердие и ревность подвергаемого испытаниям начинают тогда ослабевать, когда не получают подкрепления в силе духовного разума, которым должны быть проникнуты такие испытания. Старец при таком образе действований должен обладать в достаточной степени этой силой, чтобы его действия были несоблазнительны и удобоприемлемы… Древние святые отцы в таких случаях действовали чудодейственной силой, и она удерживала при них послушников. Разум рождается от опытности, опытность приобретается от многих примеров; а этот пример обращения с благовоспитанным и умственно необыкновенно развитым послушником в духовной практике отца Леонида едва ли был не первый. Тщательное воспитание при всем внимании к духовно-нравственной стороне требует сообразо[вы]ваться и с физическим состоянием воспитываемого, а умственное его развитие нуждается в соответственном себе упражнении. Трудно предположить, чтобы все это соблюдалось при помянутых испытаниях…»[11]. Сам святитель Игнатий замечает, что в древности, «когда старцы обиловали благодатными дарами, а новоначальные - усердием и силой произволения», уничижение часто употреблялось при воспитании монахов, при этом «вырабатывалось сердечное смирение». Однако, как подчеркивает далее святитель, «духовное врачевство это, сохраняя само по себе все достоинство свое, нуждается в наше время в особенном благоразумии при употреблении его. Благоразумие требует от современного старца, чтоб он, всматриваясь в собственное свое преуспеяние, не возлагал на ближнего таких бремен, каких сам не нес и не в силах понести. Жестокое уничижение в наше время может сокрушить новоначального, расстроить его навсегда»[12]. Иногда одолеваемый духом уныния послушник не только находится в опасности изнемочь от уничижений, но нуждается даже в похвале со стороны наставника. Как говорила игумения Арсения Себрякова (1833-1905), матушка весьма высокой духовной жизни, «похвала, иногда и просто по-человечески приятная и ласкающая самость, бывает полезна, как ободряющая унывающий дух. Бывало, при матушке [схимонахине Ардалионе, старице игумении Арсении] почувствуешь уныние духа от понятия и ощущения полной греховности и немощи своей и придешь к матушке с просьбой, чтоб она похвалила меня и уверила бы меня в моей способности к спасению. Матушка действительно начнет уверять, и так серьезно и сильно, что я поверю, и утешусь, и ободрюсь. И не боялась она поблажить самости, но и ее употребляла как орудие, спасающее против уныния, наносимого иногда силою вражиею. Так десными и шуиими соделывается наше спасение»[13]. По замечанию святых отцов, между иноками бывает много несходств и различий, и добрый наставник «должен ясно знать состояние и устроение каждого из подчиненных», при этом «часто немощнейший бывает смиреннее сердцем, а потому и судии духовные должны такого легче наказывать»[14]. Были ли все эти тонкости духовного руководства верно употреблены в отношении юного Димитрия старцем Леонидом? Это остается под вопросом. Спустя год по вступлении Димитрия Брянчанинова под руководство отца Леонида первая горячность в послушании старцу начала остывать. У него стало появляться недовольство старцем: некоторые его поступки казались послушнику не согласными с учением святых отцов, также старец Леонид не мог удовлетворительно отвечать на все его вопросы, разрешать все его недоумения. Как говорится в жизнеописании, «вероятно, эти вопросы касались более возвышенных сторон жизни духовной, которая в высших своих проявлениях в каждом подвижнике представляет свои особенности, а потому неудивительно, что отец Леонид, при всей своей мудрости духовной, не мог удовлетворительно разрешить такие вопросы»[15]. Димитрий Александрович не вскоре отошел от руководства старца Леонида, он еще следовал за ним при переселении старца с учениками в Площанскую пустынь. Здесь духовная неудовлетворенность, скорбь и томление еще более увеличились в душе послушника, но старец приписывал это неудовольствие то болезненному состоянию ученика, то внутреннему его превозношению против других, чего на самом деле Димитрий был вполне чужд. Он ощущал только свою немощь и опасался своего крушения, что ускользало, однако, от проницательного старца и приводило к ошибочности взгляда его на душевное состояние ученика. К отделению от старца располагало Брянчанинова и то обстоятельство, что на него и его искреннего товарища Михаила Чихачева (который к тому времени присоединился к Димитрию) оказывала душевредное влияние рассеянность и молва, имевшая место в среде весьма увеличившегося числа учеников старца. Димитрий Александрович и Михаил задумали отделиться от отца Леонида и по примеру святого Паисия (Величковского) устроиться уединенно в отведенной им в обители келии и жить на правилах скитской жизни, то есть жить вдвоем с общего совета и друг друга тяготы носить ради Христа. Старец Леонид поначалу не соглашался на такое их отделение. Димитрий видел, что его не понимают, превратно судят его намерение, он постоянно болезновал, изнывал душой, не переставая умолять Господа устроить судьбами Его их жизнь. Через некоторое время Димитрию Брянчанинову было благодатное видение, которое указывало предначертанный ему от Господа путь искреннего отречения от мира и удел страданий, в которых товарищ его должен стать участником. Видение было передано старцу Леониду, который увидел из него, что нет воли Божией удерживать этих послушников при себе. Он благословил их жить отдельно и избрать себе другого духовника - общего монастырского. Святителю Игнатию часто ставят в вину то, что он не остался навсегда под духовным руководством старца Льва Оптинского. Но ведь и сам старец Леонид не сразу избрал себе духовного наставника, который бы мог удовлетворить его духовные нужды. Мы не находим, чтобы послушник Лев, недолго думая, в первой же обители, куда привел его Бог, сразу же с верой предался в полное руководство какому-либо опытному монаху и оставался в таком послушании до смерти, что, казалось бы (если встать на позицию отца Доримедонта), должно было быть самым предпочтительным для него, кратчайшим путем к небу. Однако отец Леонид вышел из обители, в которую вступил вначале, в поисках более духовного руководства. Вот, казалось бы, он находит старца духовной жизни, подвизавшегося немалое время на Афоне, настоятеля обители, однако опять не удовлетворен, обращается за руководством к подвижнику, живущему в другой обители, и ради этого по временам живет там. При таком упрощении вопроса о выборе духовного руководителя и полного вверения в руки его своего спасения можно и святого Паисия (Величковского) винить в том, что он, так ревностно желая найти старца, проходил мимо многих подвижников, неоднократно находился в послушании у достаточно опытных духовников, однако не удовлетворялся их наставничеством, тайно убежал из обители, где обретались и прозорливые отцы, как видно из жития. Как понимать то, что и с теми старцами, от которых, по словам самого преподобного Паисия, он получил и монашеское наставление, и великую духовную пользу, он не мог остаться, опасаясь рукоположения во священство? Почему же он не посчитал возможным в этом вопросе отсечь свое мудрование и ради послушания духовному старцу целиком предоставить ему решение и этого вопроса? Как видим, преподобный Паисий многие годы находился в послушании у отцов то в одной обители, то в другой, но тем не менее утверждает, что за все это время не нашел желаемого душе его духовного (старческого) руководства, «не сподобился… даже следа от кого-нибудь увидеть здравое и правильное рассуждение, наставление и совет, согласный с учением святых отцов…». То же самое говорит о себе святитель Игнатий: «Я желал быть под руководством наставника, но не привелось мне найти наставника, который бы вполне удовлетворил меня, который был бы оживленным учением отцов. Впрочем, я слышал много полезного, много существенно нужного, обратившегося в основные начала моего душеназидания»[16]. «Когда я поступил в монастырь, ни от кого не слыхал ничего основательного, определительного. Бьюсь двадцать лет, как рыба об лед! Теперь вижу несколько делание иноческое, но со всех сторон меня удерживают, не впускают в него…»[17]. Примечательно, что и Оптинский старец Макарий не скоро нашел такого руководителя, который мог бы вполне удовлетворить его духовные нужды. В самом начале своего вступления в монастырь (Площанскую пустынь) он был поручен попечению братского духовника. Молодой послушник предал себя ему в полное повиновение. Однако внимание старца было обращено главным образом на внешнее делание, и душа юного подвижника не могла удовлетвориться этой одной внешней стороной иночества. Мысленная брань, бесовские приражения не давали покоя душе. «И чем более преуспевал он во внешнем делании,- говорится в жизнеописании старца,- тем более сознавал недостаток в руководстве с даром рассуждения помыслов для преуспеяния в делании внутреннем, без которого… нельзя достигнуть плода иноческой жизни, или преуспеяния»[18]. Тогда отец Мелхиседек (имя отца Макария по пострижении в рясофор) решил отправиться в Киев для поклонения мощам святых угодников, заходя по пути в разные пустынные обители. Здесь он разузнавал о старцах духовной жизни, вступал с ними в беседу, «имея в намерении отыскать бесценный бисер - Христа»[19]. По возвращении в свою обитель он вскоре был пострижен в мантию с именем Макарий. Тогда же в Площанскую пустынь пришел на жительство один из учеников старца Паисия (Величковского), схимонах Афанасий, старец духовной жизни. Отец Макарий вошел с ним в духовное общение и по благословению настоятеля перешел под его руководство, которое продолжалось почти десять лет. Старец Афанасий имел при себе много духовных книг и среди них - верные списки всех письменных трудов старца Паисия. Отец Макарий по благословению наставника с горячим рвением принялся утолять свою духовную алчбу и жажду внимательным чтением и списыванием этих рукописей. «Но чем более углублялся любомудрый инок в чтение святоотеческих писаний,- говорится в жизнеописании,- тем более возгоралась в нем ревность достигнуть желаний края - духовного делания, научиться умной Иисусовой молитве…»[20]. Но старец его не мог удовлетворить любознательность своего ученика с этой стороны, поскольку сам проходил лишь устную молитву, имея запрещение от старца Паисия касаться ему высокого молитвенного делания. Отец Макарий должен был ожидать благоприятного случая для сближения со старцами, которые стяжали сей дар по преемству от других опытных наставников. После того опять отец Макарий совершал паломничество к киевским святыням, опять встречался и общался со многими старцами, желая обрести наставника в молитве. Наконец он примкнул к сонму учеников старца Леонида, поселившись в Оптиной. Итак, мы видим, что одной только решимости со стороны послушника быть во всецелом послушании у наставника недостаточно для того, чтобы разрешились все его духовные проблемы. К тому необходимо иметь достаточную опытность и духовную проницательность самому старцу. Доримедонт [Сухинин], иеромонах. Учение святителя Игнатия… С. 17. См.: Житие Оптинского старца иеромонаха Леонида (в схиме Льва). Оптина пустынь, 1994. С. 5-11. См.: Там же. С. 12-27. Там же. С. 28. Житие Оптинского старца иеромонаха Леонида… С. 31-32. Феофан Затворник, святой. Творения. Собрание писем. Вып. V-VI. Печеры; М., 1994. Письмо 917. С. 200. Житие Оптинского старца иеромонаха Леонида… С. 55. Там же. С. 97. Там же. С. 195. Житие Оптинского старца иеромонаха Леонида… С. 301. Жизнеописание епископа Игнатия Брянчанинова. С. 53-54. Отечник. Избранные изречения святых иноков и повести из жизни их, собранные епископом Игнатием (Брянчаниновым). [Брюссель], б. г. С. 152. Путь немечтательного делания. Игумения Арсения и схимонахиня Ардалиона. М., 1999. С. 280. Иоанн Лествичник, преподобный. Лествица. Слово особенное к пастырю. Гл. 7:4. С. 260; Гл. 10:3. С. 262. Жизнеописание епископа Игнатия Брянчанинова. С. 54. Игнатий (Брянчанинов), святитель. Аскетические опыты. Т. 1. С. 561. Собрание писем святителя Игнатия… Письмо 162. С. 318. Агапит (Беловидов), архимандрит. Жизнеописание Оптинского старца иеросхимонаха Макария. М., 1997. С. 23. Там же. Там же. С. 28.