Таблица лидеров

Будем благодарить Господа всегда о всем. В сердце благодарящее входит благодать; также и сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс. 50, 19). Перестанем носить в себе двоедушие и роптать на добродетель, для которой созданы, будто она неудобоносима. Правда, одними нашими силами она неудобоносима, ибо требует в содействие благодатной мудрости, мужества, правды и целомудрия, а мы в онех чувствуем себя весьма скудными. Так что же предпринять? Бежать от добродетели, как от бремени, тебя убивающего? А кто оное на тебя возложил? Не Господь ли? Вспомни трех отроков, вверженных в пещь: как они выдержали себя безвредно среди ужасного пламени, прославляя Бога. Ты же малодушествуешь и воздеваешь руки свои – куда? К людям немощным! Лучше возводи очи свои в горы, отнюду же придет помощь (Пс. 120, 1). Лишен ли кто из вас премудрости, – говорит св. апостол Иаков, – да просит же верою, ничтоже сумняся (Иак. 1, 6) и – Господь близок ко всем, призывающим Его. Даст благодать просящим у Него. И Тому да возвещаем все печали наши, с упованием на Него. От людей же, как научает св. Исаак Сирин, сокрывай все твое состояние. На кого призрит Господь? – Токмо на кроткаго и молчаливаго. Прости за многословие. Все, что пишу, тебе самому известно. Да будет воля Твоя, Господи, во мне грешном! Покой обещан нам в будущем веке, а здесь на земле – труд и искушение. Блажен муж, иже претерпит (Иак. 1, 12). Из писем прп. Моисея Оптинского

Между собою храните молчание, кроме нужного ничего постороннего не говорите, да будет чист ум ваш в молитвах. Укоряйте себя мысленно и уничижайте, и худшими всех себя считайте, и Бог призрит на смирение ваше и покроет от всех искушений. Беседа с приходящими должна научить вас искусству в словах и познанию пользы молчания. Праздному и гнилому слову обыкновенно последует уныние, а в разуме сказанному – тщеславие, почему молчание спасает обоих. По святых же отец рассуждению все делать – молчать и говорить Бога ради – полезно. Каково теперь мое положение, сравнивая с вашим? Видение мира, слух и беседа непрестанная с тем и с другим подлинно иногда причиняет уныние духу и стыд покрывает лицо, когда идешь по Москве. Но воображая, что того требует общая нужда, и по исправлении имею возвратиться на место покоя келейного, облегчаю свою тяготу. Из писем прп. Моисея Оптинского

Если спросить муху, есть ли здесь в окрестностях цветы, то она ответит: - Не знаю. А вот навоза вон в той канаве полным-полно. И муха начнёт по порядку перечислять все помойки, на которых она побывала. А если спросить пчелу: - Не видела ли ты здесь в окрестностях какие- нибудь нечистоты? – то она ответит: - Нечистоты? Нет, не видела нигде. Здесь так много благоуханных цветов! Муха на самом цветущем лугу найдёт нечистое место и сядет на него, а пчела в болоте отыщет цветок лотоса и соберёт с него нектар. Так ведь и люди: на той же поляне, живя в том же мире и даже городе, одни находят много нечистот, много грязи, и жизнь проводят соответственно. А другие - как пчела, даже среди разврата и несправедливости находят чистое и святое, собирая нектар.

......... страдание – это не плохая вещь. Это дар, который Бог нам дает для того, чтобы мы могли освободиться от любви к себе. Причина многих наших искушений, с которыми мы боремся, заключается в том, что мы не видим, что все в нашей жизни было даровано нам Богом: и трудные люди, и приятные люди, больные, нуждающиеся и т. д. Мы не смотрим на них как на дар, который нас спасет. Мы лишь говорим: «А сейчас что от меня надо?!» Если мы хотим научиться быть монахами, мы должны понять, что воля Божия – это единственное, что для нас хорошо. Один из западных отцов ранней Церкви – святой Иоанн Кассиан Римлянин, автор известных творений о монашеской жизни. Он говорит, что для православного христианина существуют только два возможных ответа на любую жизненную ситуацию. Только два. Первый – мы должны иметь ничем не ограниченную любовь и благодарность Богу за спасение, за Его Сына, за Его любовь к нам. Любовь и благодарность – это первое. Второй ответ – мы должны иметь непрестанное сокрушение о наших грехах и покаяние. Только два ответа. И если мы отвечаем чем-то еще, как например, печалью, унынием, смущением, злостью, осуждением, раздражением, – все это не ответы Богу, это ответы самим себе. Мы даем их, потому что мы сосредоточены на себе. Если вы благодарны Богу, если вы его благодарите, с чего вам печалиться? Зачем унывать? Зачем волноваться? А если вы раскаиваетесь в своих грехах, откуда у вас возьмется время кого бы то ни было осуждать и раздражаться? Разве будем мы тогда волноваться о себе, о своем телесном здравии, в то время как наша душа разваливается на части? В другом месте он говорит еще одну замечательную вещь, которую я очень люблю. Помните поговорку: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты»? Прп. Иоанн говорит: любовь, смирение, терпение, доброта, кротость, услужливость, искание последнего места – все это друзья Божии. Злость, осуждение, нетерпение, гордость, похоть, жадность, эгоизм, уныние – все это друзья диавола. И после этого он спрашивает: итак, скажи мне, кто твои друзья? С кем ты провел сегодня день? С радостью? С любовью? С терпением? С добротой? Со смирением? Или с унынием? Злостью? Печалью? Раздражением? Осуждением? С кем ты сегодня был? Подумайте об этом. Мы выбираем нашу жизнь. Позвольте, я прочту кое-что еще... Я прошу своих монахов читать этот отрывок постоянно, они, конечно, этого не делают. У нас есть одна монахиня, которая всегда приходит ко мне очень расстроенной. Я тут же ее спрашиваю: – Ты это читала сего дня? И она очень раздражается: – Я уже тысячу раз это читала! Я не хочу это читать снова! Я отвечаю: – Ты читала, но ты ничего не поняла. Этот отрывок начинается очень сильно. «Просили у Господа два возлюбленные Его ученика престолов славы, – Он даровал им Чашу Свою. Чаша Христова – страдания» (Свт. Игнатий (Брянчанинов). Чаша Христова). И мы не любим страдать. Стоит нам только легко заболеть, мы сразу спрашиваем Бога: «За что?!» Нужно понять, что единственный путь к спасению – это крест, всегда, до момента смерти. Страдание, но не бесцельное страдание. Как же можно страдать, телесно или душевно, и не терять надежды? Путь к этому лежит через понимание, что Бог обещал нам, что Он будет заботиться о нас. Если Он заботится и о полевых лилиях, и о птицах небесных (Мф. 6.28–30), кольми паче Он заботится о нас. Мы можем принять все, когда мы знаем, что это от Бога, но мы это забываем. Все, что мы видим, это страдание. Мы не видим причины, мы не видим надежды. Мы лишь говорим: «Когда же это закончится?» А Господь говорит: вы никогда не узнаете, когда это закончится, вы просто должны это принять, потому что это было вам послано вашим Отцом, Иже еси на Небесех. В нас нет расположения к тому, чтобы принимать волю Божию. Каждый из нас задает вопрос «почему?». Каждый из нас ожидает радость, мир, счастье, – все это, без страдания...

Я вспоминаю, как однажды я посещал владыку Митрофана (Зноско-Боровского). Я ему рассказал, что у меня была большая брань. А он ответил: – Ты крещен? Я удивился: – Да. – Ты веришь в Бога? – Да, – ответил я. – Ты пострижен? – Да. – Ты священник? – Да. – Ты причащаешься? – Да. – Тогда у тебя только одна проблема: это ты сам, дурак. Ты должен понять, что у тебя уже все есть, но ты думаешь не об этом, а о себе самом. Забудь о себе и возрадуйся о Господе! Давайте посмотрим на те мучения, через которые мы проходим. Все то, из-за чего мы сходим с ума. И у нас есть Божий завет, который Он никогда не нарушит, – завет о том, что Он обо всем позаботится. И мы говорим: да, но... Что с нами? Все это так просто, а мы все так усложняем.. – А если возраст и немощь не дают трудиться как должно? Глазами смотришь – все бы переделала, а воз и ныне там. Рада бы в рай, да грехи не пускают. – Вы ничего не можете сделать для того, чтобы попасть в рай. Вы можете только обратиться к Богу и просить милости. Никто из нас не заслужил рая. Потому заучите единственную фразу, которая вам нужна: «Кирие элейсон». Я знал одну русскую монахиню, которая приехала из Китая. Она была медсестрой, а в тридцатые годы поступила в монастырь в Харбине. В сороковые годы к власти пришли коммунисты и запретили монахиням носить монашескую одежду во время работы с больными. Монахини ответили, что они так поступить не могут. Они будут продолжать помогать больным и разговаривать с людьми о Боге. Этой монахине было сказано, что если она не прекратит проповедовать, ее посадят в тюрьму. Но она ответила, что ей все равно. В 1952 году ее арестовали и посадили в тюрьму. Когда и там она начала говорить с заключенными о Боге, ей сказали, что она должна прекратить заниматься этим, но она не подчинилась. И тогда ей отрезали язык. Она рассказывала – она писала мне записки, – что никогда ни до, ни после этого она не испытывала такой боли. Рану прижгли раскаленным металлом. Началось заражение, она не могла есть, только пить. И все это время она молилась и говорила: «Благодарю Тебя, Господи, теперь я перестану пустословить». «Но, – сообщила она мне потом, – я обнаружила, что грех пустословия живет в сердце, а не в языке. И до сих пор в своем сердце я ношу эту отраву». Так что вот где все начинается, в сердце – не в глазах, или ушах, или во рту. В сердце. Вот где находится яд.

Письма оптинских старцев написаны сжатым, емким языком, в то же время включающим народно-разговорные элементы, которые привносят в строгое повествование яркую, живую, энергичную струю. Особенными знатоками и любителями народной речи, различных присказок и пословиц были старцы Лев и Амвросий. Серьезные предметы, облеченные в образную, рифмованную форму, легко запоминались и становились известными далеко за пределами обители. Традиция такого рода наставлений возникла в Оптиной при старце Льве. Как отмечал составитель жизнеописания о. Льва архим. Агапит (Беловидов), «обладая опытною духовною мудростию, о. Леонид изобильно преподавал свое учение другим и, не стесняясь никакими человеческими соображениями и опасениями, прямо, открыто и искренно возвещал слово истины, не заботясь наперед об изысканной учтивости, смягчении выражений и о том, кому что сказать; а говорил и действовал без приготовления, по духовному чувству, или внушению Божиему, и почти со всеми обращался на ты. В разговоре старца замечалась какая-то резкая особенность, только ему одному свойственная. Совокупляя духовную силу слов Писания с краткословным, но выразительным русским народным наречием, он попеременно растворял одно другим, где находил это полезным… Слово его падало прямо на сердце: одного утешало в скорби, одушевляло безнадежного, разрешало от уз самого отчаяния, заставляло повиноваться и веровать неверующего; кратко – могло человека плотского обратить на путь духовной жизни, конечно, искренно ищущего сего». К своим ученикам старец относился требовательно, но в то же время с отеческой любовью и нежностью. Искреннее, лишенное высокомерия и важности, такое обращение сразу располагало к старцу сердца людей. Близких учеников старец называл «деточками» и обращался к ним: Мишутка, Саша-Алексаша, Арсеньюшка, Аникий-невеликий. Часто при общении с близкими учениками старец давал им шутливые прозвища, которые, с одной стороны, подчеркивали главные черты характера и служили для их смирения, а с другой – показывали и острую наблюдательность старца, склонного в шуточной форме обратить внимание человека на те черты характера, которые, возможно, нуждались в исправлении. Например, о. Антония (Бочкова), впоследствии настоятеля Череменецкого Иоанно-Богословского монастыря, искреннего любителя литературы, который и сам писал стихи, хорошо рисовал, но вследствие нежного воспитания часто падал духом, считая, что монастыри переживают последние времена, старец называл «последним римлянином». Как свидетельствует жизнеописание, старец иногда рассказывал анекдоты из римской истории, которую знал хорошо из старинных переводов Тацита и других писателей. Своего ученика о. Геронтия (впоследствии строителя Калужской Тихоновой пустыни), искренно привязанного к старцу, но обладавшего вспыльчивым характером, старец в рясофоре называл героем, а при постриге в мантию, когда его нарекли Геронтием, стал называть «горлантий», а иногда «горлан». Когда же он назначен был в Тихонову пустынь, старец обращался к нему почтительно: «отец строитель». Иногда емкие, хлесткие наименования давались старцем с целью отрезвить человека, сбить с него излишнюю гордость и напыщенность и привести к единому правому пути – смирения и сокрушения о своих грехах. Как вспоминал послушник Алексей Иванович Васильев, только поступив в монастырь, он задумал прочитать главы из «Добротолюбия» прп. Каллиста, но сомневался, что ему как новоначальному старец благословит это чтение. И тогда он пошел на небольшую хитрость. «Посему я начал просить у него книгу при многих посетителях, полагая, что он, быв занят знатными лицами, не войдет со мной в подробный расспрос о чтении. Сверх моего ожидания батюшка о.Леонид, оставив разговор с гостями, с особенным участием стал спрашивать, для чего мне понадобилось «Добротолюбие» и какие места я желаю читать. Когда же я ему объявил, то он, посмотрев на меня, сказал: «Как ты осмеливаешься за такие высокие предметы браться? Шишка! Помни Симона волхва, как он высоко поднявшись, опустлся низко; так и ты, буде не смиришься, погибнешь». Как писал архим. Агапит, «при видимой простоте, а иногда и как бы грубости, обращение старца никого не оскорбляло и в этом отношении представляло совершенную противоположность тому, что мы видим у людей, на которых нередко исполняется псаломское слово: умякнуша словеса их паче елея, и та суть стрелы. У старца Леонида, напротив, в формах по видимому иногда резких, высказывалась всегда святая истина и видна была незлобивая и любящая душа и отеческая заботливость о спасении духовных его детей». Из книги В.В.Кашириной «Литературное наследие Оптиной Пустыни»