Таблица лидеров

Посчитайте на ночь волков в овечьей шкурке)

Спросили у одного святого старца, от куда идешь? На что старец ответил: от Бога! И снова спросили, а куда идешь? На что старец снова ответил: к Богу!

СТИХИ ИЗ ЦИКЛА «РОССИЯ,УКРАИНА,ЗАПАД» Добро вновь расцветёт, как вешний сад Густеют сумерки вражды и недоверия… Уныло-серо выглядит планета. Уже готовится к приходу Зверя, тьме открывая настежь двери. Россия лишь распахнута для света. И озаряются его сияньем Правда и милосердие—верх ценностей нетленных. В России люди содрогаются от ада на Украине- и от факельных парадов, и от жестокого убийства пленных. И в Лавре Киевской-страдания от зла за подвиги молитвы и говения . Свет Православия она века несла. А сколько душ от гибели спасла!.. Сегодня терпит от язычников гонения. И Запад вновь предстал в зловещей роли— погибели взрастил он семена. Освободив для них земное поле, разнузданности плоти дал раздолье, простор порочным, диким временам. Смысл бытия—любовь и сострадание. Бог—человек. Ребёнок—мать. Сестра и брат… Крест с Воскресением в основе мироздания. Бессильны ураганы злодеяний— Добро вновь расцветёт, как вешний сад. У времени тревожный лейтмотив Слух напрягать уже совсем не нужно, чтоб слышать времени тревожный лейтмотив. Он - тускл, неблагозвучен, некрасив - зловещей птицей над планетой крУжит… Запрет на мерзости сегодня не в честИ. Напротив, их свободно размножают, плоды смертельного для мира урожая пытаясь в человечестве взрастить. Сметается Традиции ограда… Стремительно растёт влиянье тех, в ком слЕда нет уже Добра и лада. А Идеалы вызывают злобный смех… Хотя ещё сверкают жизни искры, но редки проблески духовного горения. И в храмах душ заметно запустение. Всё больше признаков того, что «время близко» … Сияет всё же в ткани жизни нить— на вызов века русские ответы, способные и образ мира обновить, и устранить конца истории приметы. Брань с братьями скорей пусть канет в лету. Со злом воюем мы за них и за себя, чтобы от скверн очистилась Земля, гармонией наполнилась и светом. Прощание с Дарьей Дугиной Улыбка Дарьи… Но вокруг все лица строги. Сегодня Русский мир в глубокой скорби. Невосполнима для него утрата души самоотверженной, крылатой. И светлой личности, бесстрашной православной. Она из тех, кому народ и вера— главное. Хранительница идеалов русских, служа им жизнью, словом и пером правдиво, искренне, искусно. Опасно поле её битв. Она—герой!.. Иконой горя Александр Дугин— дочь его душу отдала за други… Мыслитель о насущном говорит— для Дарьи, для России, для себя… Тоска, как птица чёрная, парит… Уже не сдерживают плач друзья… Уходит в вечность человек отважный. Духовным воинам рать зла готовит плаху… В момент прощания, болезненный и страшный, поклон сердечный и душе, и праху. Пусть нам хоругвью образ Дарьи служит. Вокруг себя пусть соберёт живые души, чтобы развеять чуждых нам идей туман, стране несущих рознь, корысть, обман… Мы будем помнить Дарью молодой, с несокрушимой верой в восхождение к высотам духа и к соборности святой— в единстве видя нашу силу и спасение. Мы возвращаемся к себе Посвящается воину Ивану Владимировичу П. Хоть о духовном вспоминаем мы не часто, но всё же связь с ним не теряется надолго. В земном, обыденном обычно мало толка, если оно к высоким смыслам не причастно… В сравненьи с вечностью короткое мгновение жизнь человеческая длится на земле. Порой блуждает много лет в туманной мгле, но, к счастью, в свет выходит из затмения. Её трагический прервать способен случай, слепые вирусы—природы мстящей меч, и ярость молний с грозовыми тучами, и увлекающий во тьму зловещий смерч… Затягивает вихрь судьбы сегодня властно Иванов-воинов на страшный ратный бой. Только б живыми возвратились все домой, надежда близких не была б напрасной. Жаль, тяжко—с кровью и оружием пока, мы землю русскую наследствуем свою. И с нами доблестный Донбасс в одном строю. И над Херсоном просветлеют облака… Я верю-- мы достигнем цели главной. Минуя суетный земной круговорот, самой себе всё же Россия станет равной с ядром внутри—Бог, справедливость и народ. Жизнь мира снова на весах « Мы знаем,что ныне лежит на весах. И что совершается ныне. Час мужества пробил на наших часах. И мужество нас не покинет.» ( Анна Ахматова) Спокойно жизнь течёт в стране и ныне. Но помнит сердце о войне на Украине… Дождём природа скорбно плачет в преддверье стыни. И на планете нашей всё иначе – горчит полынью. Когда тревогой сон нарушен, где сил искать? Нахлынет вдруг и тучей кружит всю ночь тоска... Душа не может не скорбеть в такие дни. Всё больше тонет мир во зле, и мы—одни… Степная светлая протяжность звонов колоколов, но помнится и отзвук стонов, и лживость слов… Пусть не было, и нет на всей земле друзей надёжных, но свет Божественный во мгле горит всё тот же. Час жертвенности прОбил нам опять на небесах. И невозможно развернуться вспять— жизнь на весах. Враждебная, родная Украина... «Расстроивающий дом свой получит в удел ветер…» (Притчи 11,29) Жаль, не смогла ты мудрой быть сестрой, надёжным здравомыслящим соседом. Жаль, что долг верности тебе неведом. И, свой свободный выбор сделав, пополнила врагов России строй… Одной ты с нами веры, Украина, но твой раскол нарушил радость лада. Лукавым пастырям доверившись наивно, осталась без защиты, без ограды… Ты промахнулась так же, как Исав, в беспечности отвергнув первородство. И, славу русскую за выгоду продав, на тлен сменяла духа благородство… И легковесную, лишённую корней, твой идол Запад—ветер суховей— тебя увлёк…И на кровавое закланье отправил твоих лучших сыновей. Приносят на алтарь «свободы» жертвы. Но суть её сейчас совсем не та- порочность, отреченье от Христа, тревожащие и живых, и мертвых... Снять для греха помехи и запреты – вот о какой «свободе» нынче речи. С ней человека страшная ждёт вечность… А грёзы о победе над Россией века лелеет Запад рьяно, страстно. Для этого крушит и наше братство. Но для тебя он чуть ли не мессия. Увы, союз наш, Богом данный, повреждён. И недругом, и властными невеждами, обманутыми ложными надеждами, огонь войны гражданской разожжён. В туманный , зыбкий день осенний под кров родной стремится человек. Не «строят нацию» в эпоху смены вех, во времена вселенских потрясений… Быть в стане Бога иль Его врагов - свободый выбор. От него нам не уйти. Нет в нашей жизни третьего пути… Небесный свет всегда идёт с Востока, и мы верны своим святым истокам. Над нами светлый Богородичный покров... Опомнись, Украина! Ведь твой дом уже горит- горит со всех углов. Сверкают молнии, грохочет адский гром. А с Неба слышится призыв последних слов: « Вернись в свой Русьский Дом, родная Украина!» Неделимое наследие Корсунский образ Божьей Матери Пречистой*- наследье рода моего- в углу святом. Лик умиленный, кроткий взор лучистый и освящает, и хранит от зла наш дом. Для русских Крым—земля бесценная, святая, как Псков, Владимир, Суздаль и Москва… Сквозь испытания ведёт судьба нас непростая и учит –в дни утраты рук не опускать. И мы сокровище вернули неделимое, а с ним наследье Византии—Херсонес. Преемственность связала с Третьим Римом, Святая Русь передала его и нам, как крест. Последнее спасительное место встречи - не зря так злобствует вся дьявольская рать- земного мира с высшим, светлым, вечным. «Другому Риму на планете не бывать!» Вернёмся к осознанью своей миссии, чтоб наша жизнь не обернулась пустотой, чтоб неразрывной была связь души России с Христовой жертвенностью, правдой, красотой. Поднимемся в свой богатырский рост, когда сердечным покаянием омытые, себя очистим от болезненных корост, заставим Богу и стране служить элиты. Россия—охранительница высших смыслов, наследница небесного Завета разгонит хмарь, что с Запада нависла, даст миру импульсы духовного расцвета. Сквозь беды, ненависть к войне, потери путь лишь вперёд , нас радость ждёт в конце. Над злом увидим русскую победу—верим! с алмазом –НоворОссией—в венце. *Корсунь – русское название Херсонеса(под Севастополем) – место, где крестился святой равноапостольный великий князь Владимир. Вселенская на сцене мира драма «…наша борьба…против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. Для неё примите всеоружие Божие, дабы вы могли противостоять в день злой и, всё преодолев, устоять.» ( из Послания апостола Павла к Ефесянам, гл.6,12.) Когда-то дух лукавый и могучий напрасно соблазнял Христа в пустыне богатством, славой, властью. От Святыни к себе заманивать не упускал он случай… И плоти подчинив души желания, он насаждал раздоры, зависть, месть… Звучала чаще труб военных медь, ожесточённей становилось поле брани… И Запад шёл за ним широкой колеёй, в стяжательстве легко преуспевал. Забыв Небесное, он сблизился с землёй- ветхозаветный дух там «правил бал»… Но русским всё же оставался дорог путь узкий, крестный, для спасенья данный… Он вел в страну духовного простора – в свет Истины от миражей обманных. Россия, верная традиционным нравам и выношенная православным лоном, обособлялась от дурного чужестранного - сопротивлялась западным канонам. В ней братский дух объединял людей, скреплённых жертвенным несением скорбей… Враждебность Запада к стране была извечна. Пожар войны нередко в споре был финалом. Гасить пришлось его сегодня «встречным палом», чтоб справедливость защитить и человечность. В наш век сметает западный Содом последние земные баррикады. Но неприступным остается Русский Дом— в нём кротко теплятся Традиции лампады. Не угасает огонёк их и доныне. И поднимается в час войн священных в рост, цветком великолепным в снежной стыни, на доблесть, мужество, великодушие запрос. И в свете Дела меркнут праздные забавы— вновь возрождаются в нас чувства чести, долга- условия победоносной нашей славы... Подсказывает сердце- ждать недолго. Ну, а пока – туманна мира панорама. И одинокий остров просветления - Россия, с верой возводящая святые храмы. И о врагах в них неусыпные моления… Вселенская на сцене мира драма… Отрывок из письма на фронт «Люби врагов своих, гнушайся врагов Божиих и поражай врагов Отечества» (Святитель Филарет, митрополит Московский). Долго тлело пожара пламя, нынче вылилось лавой наружу. И в час огненного испытания ввысь взметнуло Отечество знамя, призывая сынов на службу— не за деньги , за жизнь России отдавать свою кровь и силы. Быстротечное время изменчиво, и туманен земной горизонт. Тех, кто верит в Бога и вечность, свет надежды ведёт на фронт… Кто бы мог знать ещё недавно, что сегодня мы в мире видим… Запад люто нас ненавидит за различия в самом главном. Там властителем – идол богатства, к личной выгоде –страсть безмерна. Наши ценности—родина, братство и высоким Идеям верность… Скорби вновь понуждают Россию, как в истории было не раз, восходить ввысь от силы в силу… Только Бог не оставил бы нас! С Ним и мужество—неодолимое, и дух воинства—непобедимый. Русь Святая! Ещё ты не спела лебединую песню свою... Вновь вдохни в русских воинов смелость тьму рассеять в священном бою!

В безвыходной ситуации. Идти, в какую сторону? Встречал, в глазах отчаяние. Помочь, человек. Не слышит слова. Вопрос большой. Сложный. Насилие правовое. Мародерство. Это, не редкий случай. Алгоритм выхода. В какую сторону искать? Пришел. Буду учится.

Не вы Мене избрасте, но Аз избрах вас, и положих вас, да вы идете и плод принесете, и плод ваш пребудет: да, егоже аще просите от Отца во имя Мое, даст вам. (Иоанна, 15,16).

МОЛИТВА ПУТЕЙЦА Вообще-то я не знаю, молимся мы или нет. Пока что не слыхал. Ну, кресты нательные, может, кто и носит – как под рубашкой чешет, глядишь, и обнаружится, а вот насчет молитв врать не буду. Да и солоно молитву как расскажешь? А не солоно - не с руки. Не получается без соленых-то слов вещать. Не пришлось тому выучиться. Или учеба сразу не задалась, или какие прорехи в образовании выискались. Только не могем – и баста. Так вот, когда-то станция, где находится наша ПМС, называлась Сергиев Скит. Но об этом из местных никто не помнит, потому что их, местных, по сути-то, и нет. Все – приезжие. Кто – десять лет назад, а кто и все двадцать… Да и 101-й километр вот он, рукой подать. Так что все залетные – без корней. Точно, какие у путейца-железнодорожника могут быть корни?.. - Я на Тихорецкой, допустим, родился, - тыкая лопатой мерзлую щебенку, предался как-то воспоминаниям на разгрузке полувагонов стропаль Вася, что вместе с родителями-путейцами в 60-е годы где-то по Кубани мотался. -Сестра – в Староминской… Василий худой, жилистый мужичок с крестьянской такой хитринкой. Ходит не спеша, лениво подшаркивая стоптанными кирзачами: «Ноги-то, чай, свои – не чужие. Чего ради буду их понапрасну бить…» Каждое утро около семи городской автобус выплевывает меня на пустой пристанционной площади напротив здания вокзала. Наваливающийся откуда-то из-за леса полумрак. Пара-тройка дремлющих наискось от перрона такси. Тут же - в форме потрепанного старого чемодана – пивной ларек. Уличные фонари выхватывают из темноты раскидистый одноэтажный дом с придавленными небом мелкими башенками. У его входа, на стене, – мраморная доска. Прочитать ее можно только ночью. Или – ранним сумрачным утром, когда освещение ложится под нужным углом на выгравированный серыми буквами текст. Поэтому, видимо, никто из местных содержания доски не знает. Я выучил его наизусть. И повторяю как молитву. По утрам. Когда в очередной раз перемеряю свой положенный километр до путейских мастерских. …Такое-то отделение Императорского Православного Палестинского общества. Век двадцатый. Самое начало. С фотографии глубоко и умно смотрят ладно скроенные породистые господа. Все – в добротных гражданских мундирах с поднимающимися почти до плеч двумя рядами массивных металлических пуговиц. В центре – за столом – похожий на артиста Алексея Петренко величественный и гордый председатель – губернатор Офросимов. Не без его усердия, как гласят предания, местечко наше когда-то Сергиевым Скитом и нарекли. Я долго всматриваюсь в лица остальных членов губернского собрания. Пытаюсь расшифровать их несуетливые раздумчивые взгляды из столетнего далека. Как вы говорите - «месседж». Пытаюсь расшифровать – и не могу… Под ногами мерно похрустывает снег. Мерзлую утреннюю тишину изредка прокалывают лопающиеся в воздухе сигналы пристанционного репродуктора. Они недолго снуют между кустами придорожного боярышника и скоро растворяются в утренней немоте нашего полустанка. «Внимание, поезд! – заученно бубнит откуда-то с верхних электроопор металлический голос дежурной. И после механической паузы: - По второму пути. Из Воротынска». Я уже знаю, что через пару минут со стороны того самого Воротынска раздастся глухой далекий гул. Словно приглушенные большими километрами раскаты грома. Или – отдаюсь на волю фантазии – той великой старинной сечи, что грузно нависла над нашим местечком более пяти веков назад. Грохот скорого по угорскому мосту всякий раз напоминает мне о Великом стоянии. Тут по преданиям, где-то в окрестностях наших мастерских, русские витязи и располагались. А по ту сторону Угры – татары. Потоптали тысячами конских копыт росвянские заливные луга, пометались вдоль правого берега Угры и убрались восвояси. Как растворились. Оставили Русь в покое. Только-то беленький, словно игрушечный, монастырь после этого чуда тут, по левую руку от нашего ПМС, и возрос. Так его полтысячи лет назад и нарекли – Спас на Угре. А по правую – тот самый Сергиев скит. Но, как я уже говорил, много, много спустя… …На мраморной доске - строгий тонкий профиль женщины лет сорока – сорока пяти. «Да монашка там какая-то», - нехотя поясняют местные, ориентируясь, очевидно, на иноческий головной убор, запечатленный в мраморе. Что за монашка и какое ей было дело до нашего медвежьего угла сто лет назад – о том лучше не спрашивай. Да, заезжала в Спас. Помолиться за ставшую ей когда-то родиной Русь православную. После – в Сергиев скит направилась. «Основанный в память в Бозе почившего Великого князя Сергея Александровича…» - достаю откуда-то из уголков своей памяти. В 1905-м, во время революции, был убит. Жена, Елизавета Федоровна, с горя ушла в монастырь. И в память любимого мужа посвятила остаток жизни благотворению. Вплоть до того момента, покуда в 1918 году палачи не сбросили ее в альметьевскую шахту, что на Урале. Такие вот дела… Наша ПМС (если кто затрудняется - путевая машинная станция) - это затолканный в лес густой пучок железнодорожных веток с вспучившимися кой-где на них ангарами цехов: механическим, ремонтным, сборочным… По стране таких ПМС сотни. И каждая бдит за вверенным ей участком железных дорог. Где рельсы переложить, где шпалы заменить или вовсе звенья целиком отремонтировать. Вагоны, полувагоны, моторки, дрезины, щебень… Сотни три крепких грубоватых мужиков с лопатами, кувалдами и ломами… Приросшие к их спинам оранжевые «желтухи» день-деньской пестрят на запорошенных снегом путях, на сложенных бутербродами штабелях железнодорожных решеток. Гукают совами и толкают туда-сюда вагоны хлопотливые «хозяйки». По-динозаврьи вытянув громадные свои шеи, медленно ворочают железными колесами двадцатитонные путейские краны. Скрипят тросы. Весь этот муравейник зовется «базой». Точно на море – порт. От него отчаливают рабочие поезда в многодневные туры по перегонам. Сюда же, на место бывшего Сергиева скита, возвращаются изможденные с плетей или укладок. Такая вот наша обитель… …Передо мной список монашествующей братии. Читаю. Акимов Петр Димитриевич – 1887 года рождения, из Орловской губернии. Поступил в число испытуемых в 1909-м, в число послушников зачислен в 1910-м, в 1914-м проходил пономарское послушание. Алабин Михаил Алексеевич – 1893 года рождения, скопинский мещанин. Поступил в число испытуемых послушников в 1912 году. Их около ста… Пытаюсь представить иноческие лица. Услышать разговоры. Проникнуться той неспешной монастырской суетой. Перед глазами – окруженный сосновым бором небольшой храм во имя преподобного Сергия Радонежского. Где-то по правую и по левую руку от него – сараи, колодец, погреб. Тут же покоящийся в сосновом благоухании инвалидный дом. Несколько поодаль – водонапорная башня… … Башня, пожалуй, то немногое, что я помню из своего пионерлагерного детства. Еще где-то невдалеке от нее– футбол. Наша команда «Белка» бьется с пацанами из соседнего пионерлагеря «Спутник». Я играю в защите. Удар от ворот. Разгоняюсь. Хлоп – и вслед за мячом через все огромное футбольное поле летит мой кед. Зрители хохочут. И девчонки из нашего пионерлагеря – тоже. Я жалко ковыляю в одном носке через весь футбольный газон перед сотнями озорных глаз. С досады и позора хоть сквозь землю провались. «И поле футбольное тут какое-то здоровое, - досадую про себя. – Было бы поменьше, может, не так сильно по мячу бы колотил. Глядишь, и с обувкой бы остался…» Только через сорок лет я узнаю, почему так чересчур просторно нам тогда игралось в этот непослушный мяч. Мы скакали и резвились на том месте, где был когда-то скит во имя преподобного Сергия Радонежского и в память в Бозе почившего великого князя Сергея Александровича: храм, кельи, странноприимный дом, погреба, колодец… … После смены отшагиваю положенный километр от мастерских до станции. В глубоком ущелье между промерзших до самых арматурин шпал особенно зябко. Холод копится в шпальном каньоне всю зиму и, кажется, живет там своей обособленной от остальной погоды жизнью. Он, этот холод, – главный враг путейца. Мы с ним постоянно воюем. А еще – со снегом. Так она у нас и зовется, эта война, – снегоборьбой. В обратную сторону, с работы, снег топчется быстрей. Покуда в растопыренных колючках придорожного боярышника не мелькнут красноватенькие пузики снегирей. Они с некоторых пор поселились в пристанционном переулке. Сразу сбавляю скорость. Останавливаюсь и, задрав голову к макушкам кустов, долго наблюдаю шумную суету милых красных комочков. За зиму я научился различать приглушенные звоночки их маленьких серебряных колокольчиков. Вроде доносящегося откуда-то издалека мелодичного шуршания хрустальных бусин… Большой городской автобус долго барахтается в пристанционных сугробах. На залепленной вкривь и вкось объявлениями остановке ветер яростно треплет самое старое из них: в местном клубе такого-то числа молебен. В память священномученицы Елизаветы Федоровны. Выцветшее от времени объявление это я уже читаю полгода как минимум и не ведаю, состоялся молебен или нет. Слышал только, что хотели было на привокзальном пятачке вместо пивного ларька построить храм во имя оставившей здесь когда-то свое любящее женское сердце святой. Но по каким-то соображениям передумали. Не знаю, по каким. Да и не хочу знать…

Един есть Бог христиан, и нет иного, кроме Него!Блажен тот, кто довольствуется насущным хлебом и дальше сегодняшнего дня не смотрит вперед, возлагая несомненную надежду на Промысл Божий.

ПРИХОЖАНЕ ВСЕЛЕННОЙ Похоже, не столько они верили в Бога, сколько Бог - в них. Они его не искали, но однажды нашли. Не разглядели, но безошибочно почувствовали. Горячий локоть. Глубокий вздох. Где-то рядом с собой – в тесноте Вселенной. Почтительно сняли шляпы и пропустили вперёд. Едва успев ощутить исчезающую в глубине пространства-времени царскую поступь. «Природа показывает нам только хвост льва, - пишет один из них. – Но я не сомневаюсь, что хвост принадлежит льву и лев существует, даже если он не может показаться нам весь сразу». Это – не признающий никаких научных авторитетов Альберт Эйнштейн. В грозном 1914 году. После завершения работы над гравитационными уравнениями. В разгар поиска ключей к законам Вселенной. В благоговейном почтении перед устройством открывающейся этими ключами Его мастерской. «Огромные успехи естественнонаучного познания укрепляют надежду на непрерывное углубление нашего понимания того, как осуществляет управление природой правящий ею Всемогущий Разум». А это – Макс Планк. Он читает лекции в Тартуском университете. На дворе не самый благостный, прямо скажем, для религиозных откровений 1937 год. Отец квантовой физики, подточившей устои классического мировоззрения об устройстве мира, покорно склоняет голову перед Всевышним. Ревизию работоспособности сотворённых ими же механизмов дерзкие физики то и дело учиняли в бунтарском XX веке. Господь взирал на то с благосклонным спокойствием. Они свято верили в науку. Для того, как потом оказалось, чтобы в итоге поклониться Тому, кто дал повод этой самой науке существовать. Не особо религиозный, ироничный, бурный Ричард Фейнман прекращает иронизировать, всматриваясь в божественную точность физических констант: если бы, скажем, они были чуть другими, Вселенная бы распалась. Точнее – просто, не создалась. Господь был астрофизиком?.. Вряд ли теология – удел одних лишь богословов. Может быть даже – не их совсем. Как, впрочем, и физику не стоило бы доверять этим самым физикам. Ядерная бомба, термоядерная и т.п. «Физика слишком сложна, - то ли в шутку, то ли всерьез любил повторять Давид Гильберт, - чтобы отдавать её на откуп физикам». Религия серьёзнее вдвойне. Потому крайне нуждается в «дилетантах». Скептиках. Агностиках. Позитивистах. Во всех тех, кто восходит к Всевышнему, таща на себе груз камней отрицания и сомнений в изначальном замысле. «Для религии Бог стоит в начале всякого размышления, - продолжает Макс Планк, - а для естествознания – в конце. Для одних он означает фундамент, а для других – вершину построения любых мировоззренческих принципов». На них стартуют законченными скептиками, а финишируют – начинающими богословами. Стражами этики и морали - непоколебимых основ религиозного мировоззрения. Так было с Эйнштейном. Так было с Планком. Так был с Фейнманом. Так было со всеми, кто честен был перед наукой, религией и самим собой.

С началом Поста! Преп. Ефрем Сирин: «Пост рождает пророков, умудряет законодателей, пост – училище благочестия. Пост довлеет во бранех. Пост возводит молитву на небо. Пост – матерь здоровья, мир в домах. О, как велик ты, день поста. Блажен, кто проводит тебя, как должно! Всякий, кто подчиняется тебе, на крыльях возносится на небо».

«Христианство есть антипод индивидуальной религии или даже больше, оно не есть религия в том смысле, в каком мы обычно понимаем это слово. Мы имеем доступ к Богу не каждый в отдельности, и не сами по себе и не через посредников, но только через Христа, когда состоим в Его теле, в которое мы крестились через Духа. «Он есть ходатай (mesithx) нового завета, дабы вследствие смерти, бывшей для искупления от преступлений, сделанных в первом завете, призванные к вечному спасению получили обетование» (Евр. 9:15). Мессия не может быть без народа, но народ, который приобрел Христос, собран в Его теле, а потому Христос неотделим от Церкви, и христианство неотделимо от Христа, а следовательно оно все заключено в понятии Церкви. Отдельный христианин без других не принадлежит Христу, т. к. Ему принадлежат все вместе, когда они члены Его тела, которые не могут жить и действовать без других. В этом был один из соблазнов для эллинского сознания, которое его не преодолело для себя, но внесло индивидуализм в христианство.» Отрывок из книги: протоиерей Афанасьев Николай Николаевич. «Трапеза Господня.»

Такая книжная полка одним своим видом наполняет жизнью

Читать книги монаху, если он желает быть монахом не по одежде только, а делом и истиною, необходимо. А без книг не только не будешь монахом, но понятия об истином монашестве не приобретешь. Отчаиваться, за не имением дел добрых, не должно, по крайней мере, будешь зазирать себя. А если бы не читала книг и не знала, что не имеешь в себе ничего хорошего, тогда по неразумию думала бы, что ты живешь право. И вышел бы из тебя фарисей евангельский (прп. Анатолий Оптинский)

Сейчас, в поиске работы, увы, для меня все усложняется, поэтому, прошу Всех, кто может, подать в церкви записки о ищущему работу р. Б. Георгию. На проскомидию так и в других просительных молебнах о помощи Божьей что бы мне удалось побыстрее найти работу по своим силам и по своему состоянию здоровья, и конечно, не официальное оформление. Так как, если официально трудоустраиваться потеряю субсидию. За ранее, благодарю Всех кто сможет падать записку с моим именем обо мне на молебны и на проскомидию! П.С. И еще, помолитесь о моем отце, к сожалению, не воцерковленный, крестика не носит, он далек от веры, хотя, и не отвергает Бога и веру, он крещенный р.Б. Владимир, ему 73 года, он не давно перенес операцию на сердце. Хорошо бы что бы его жизнь наладилась в лучшую сторону, особенно, в стремление к воцерковлению и вере православной.

Прошу подать о моем здравие записку на проскомидию в церкви. Очень высокое давление было с пятницы 180/130, сейчас с таблетками относительно ниже 140/100, но по состоянию все так же чувствую себя очень плохо словно давление ни куда не падало. Так же прошу Ваших святых молитв о благополучном решение моих бытовых проблем, которые частично решил, но осталось еще не мало проблем.

Отсутствую.