Olqa

От знакомой воспоминание: "Сегодня 9 дней со дня ухода дорогого отца Илиодора... Вспомнилось...Было это в Октябрьские Оптинские Праздники 2019 года. После акафиста, отец Илиодор говорит нам: "Как вы относитесь к человеку,который не знает таблицу умножения? Который дважды два не знает? Грустно говорите? А вы не знаете тропари, псалмы не знаете наизусть, Евангелие не знаете... Так вы же открыты для сатаны, у вас нет защиты...Какие вы воины Христовы, если не имеете при себе оружия? Вас можно голыми руками брать!!! А на вас должна быть жилеточка- там много кармашков - в одном тропари,в другом панихида, в третьем Евангелие, в четвертом молитвослов..Вот к примеру- зашёл ты в одно место, а там панихида, а ты - ап, и достал из кармашка. Стоишь и молишься вместе со всеми!" *** Ещё рассказали. Очередной раз раздели отца Илиодора. Это такое временное наказание что ли для монашествующего - раздеть, оставить без монашеской одежды, в штанах или халате, как трудники обычно ходят - в миру такой халат могут носить разнорабочие, например - черный, синий. Бывало такое с отцом, покойный отец Наместник принимал такие меры к нему. Так вот идёт он, раздетый, по монастырю. Встретившая его старенькая схимонахиня вздыхает: "Ой, Илиодор, опять тебя раздели!" На что он отвечает: "Зри в корень, мать! Зато храм построен!"

А может Любовь. Ведь на сердце не корыстное желание его выздоровлением освободить себя от хлопот, а сочувствие и сопереживание. Другое дело, что полезно самому человеку? Какие результаты принесет ему его терпение скорбей?

А ещё более взрослые возрастом священники, бывает, более снисходительны, могут благословить послабления. Об этом немного отец Даниил говорил в своей беседе на Подворье. Есть, говорит, отцы, которые уже долгий путь прошли, опытно познав многое, они могут благословить, например, накануне Причастия не ходить в храм. Только на Литургию. Но я, говорит, ещё в том возрасте, когда так не благословляю поступать. В нашем храме на Всенощной может не быть никого, кроме певчих и подсвечниц. Так нечасто, но случается. Но в воскресение народа много. Отец Настоятель допускает ко Причастию небывших, так как местность сельская, в быту много хлопот, особенно в сезон огородных работ. А ещё отец Даниил говорил, что невычитывание положенных молитв не может быть препятствием к Причащению. Только не систематическое невычитывание, а если вдруг не получилось, но собирался ко Причастию. Плохое самочувствие, или может, гости, или ещё какая-то уважительная причина. В виде исключения, конечно.

Если не ошибаюсь, заболела или она сама, или ребенок, там в сборнике ещё письма этой же женщине, ситуация более понятной становится. Крест все равно свой личный и его не заменить, не уменьшить, не убольшить. Обойдешь одно препятствие, второе не за горами. Не терпится здесь - пошлются новые испытания, и прежние страдания окажутся, в сравнении, более лёгкими.

Андрей, с днём рождения! Многая и благая лета! Здравия душевного и телесного, чтобы помогало на пути спасения!

Точно! Помню, поселяют в гостиницу в Оптине и говорят: "3 келия, место 3". Первый раз когда услышала, подумала, что сейчас увижу темную комнату, в углу лампада горит перед иконами, и это единственный источник света ))). Чего-то такое тАинственное в этом слове (помещении). В Оптине 19 января после Чина освящения воды отцы обходят все все все монастырские помещения - гостиницы, трапезные, торговые точки, производственные помещения, туалетные комнаты в том числе, и щедро кропят. В это время сопровождающие певчие без перерыва поют крещенский тропарь: "Во Иордане крещаущуся Тебе, Господи, Троическое явися Поклонение...". Кропят крестообразно: восточная сторона, западная, северная, южная. Или как позволяет помещение. *** Соседка постоянно возжигала ладан на угле или просто над горящей лампадкой в специальном металлическом приспособлении (подставочке на трёх ножках). Когда она бывала в келии своей, почти всегда чувствовался запах ладана. *** Однажды была на вечернем правиле в келии, были монашествующие. И на молитве "Да воскреснет Бог" келия освещалась крестом. Так же, все четыре стороны, но как бы не только стены, а и запредельное пространство - улица и все что за пределами дома. Насколько позволяет рука изобразить такое крестное знамение. Если есть крест, который в руке можно держать, то им, кто-то своим нательным крестиком так осеняет комнату, а затем и спальное место перед самым сном. Или просто рукой. При этом несуетливые повороты на все четыре стороны. *** Однажды вдвоем были на вечернем правиле, читали по очереди. Сестричка в дополнение к привычным молитвам добавила свою личную, в которой просила благословения и помощи Божией на предстоящую ночь для своих родных и близких, знакомых, соседей, ещё имена людей, с которыми у нее не все ладилось, особенно с соседями. Но молитва звучала очень искренне, смиренно, с Любовью, как молитва мамы за своих детей. Хотя она достаточно молодая и детей у нее нет. *** Ещё если за трапезой в келии двое-трое и т.д, то молитвы перед и после вкушения пищи читает самый старший, если он имеется, такой вот прямо отец семейства или старица духом и годами, или все по очереди, кто-то Отче наш, кто-то Богородице, кто-то Слава и ныне.

Воспоминание знакомой. После акафиста вечером, накануне Воскресного дня, раздавали угощения. В том числе печенье, такое аппетитное, большое. Уже поздно, кушать хочется, но завтра причастие. Пришло в голову спросить у отца Илиодора, постное ли печение? Народ ещё не весь разошелся, как ни одолевает усталость, но уйти, когда в храме отец Илиодор, не получается. С ним рядом как с надёжной защитой. И он традиционно с каждым из присутствующих и в тоже время - ни с кем. Сам, один, монах. "Батюшка, а печенье постное?" Что услышал - понятно. Но молчит, ничего не отвечает. Пауза затянулась, и хотела уже уйти. Но вдруг голос отца звучит и так немного грозно даже: "А ты что? Постница что ли?!" ""Завтра ко Причастию, вот и решила уточнить". "Ах, так ты, значит, постница! Во, посмотрите на нее, она постница! " И как пошел чистить да воспитывать, мало не показалось..."Она постница, печенье, батюшка постное ли? А мы здесь Любовь раздаем. С Любовью печенье купили, и не уточнял никто постное оно или нет! Поблагодари и все! Нет, она выяснять будет постное не постное". Стоит как вкопанная, мысль пробежала: не на Страшный ли Суд уже попала? Что происходит-то? Что такого спросила, что батюшка так завелся? А батюшка все говорит и говорит: пост, Любовь, забота..."Отдай тогда печенье, раз ты постница великая". Отдает печенье рядом стоящей сестре. Та начинает жалеть: "Да ладно тебе, завтра скушаешь, бери себе!" Нет, какое там бери себе...В душе недоумение. Но вот что очень странно: никакой злобы , даже отдаленного намека на нее, не было в словах отца. Он ворчал и ворчал, бубнил и бубнил, и когда прошло недоумение от неожиданного поворота такого простого, казалось бы, дела, на душе стало так легко, даже радостно. Что вызвало новую волну удивления. Ведь по всем правилам духовной брани после такого разгона, при всех, можно сказать ни за что, должно было бы "накрыть" в неизвестной степени тяжести. Но ничего подобного! Только раздумья обо всем, что случилось. И прошло ещё некоторое время, пока урок этот начал становиться понятным. Уцепиться за непостную печенку, боясь тем самым согрешить перед Причастием, при этом пребывая в состоянии переполнения всевозможными грехами, никак не связанных с едой. Не видя их, стоит с печенкой в руке и вопрошает монаха, который, как рентген, разглядел моментально всю нелепость вопроса...Перед каждым постом отцы неустанно в своих проповедях говорят и говорят, что пост - это не о молоке, это о душе. Сколько всего было прослушано и прочитано, но безрезультатно. И вот пришла светлая минута на практике усвоить наставления и лишиться, наконец, комплекса "постной печенки". Из воспоминаний других людей известно, что отец Илиодор мог устроить встряску в прелести пребывающему человеку, устроить за него настоящую битву, пусть при этом самому человеку могло стать неуютно, некомфортно. И у него это получалось... Вечная Ваша память, отец!

Согласна, Валя. Ещё собственное произволение нужно. Понять трудно, но хочешь научиться - это необходимая составляющая. Когда семья, дети, работа, заботы и союзников рядом нет - смещаются акценты. В храм на автомате, потому что так надо. Ко причастию вроде пора уже - тоже потому что говорят, что надо. Храм переполнен, деревянный, тесный для большого спального района, душный. Суета и толкотня все службы напролет. Батюшки, в основном многодетные, после служб домой на скорости. Такие вот будни первых времён воцерковления. Какие там тропари?! )). Слушала беседу отца Илиодора. Говорит: несколько лет ездил мимо Троице-Сергиевой Лавры, не обращал внимания. А когда зашёл однажды, изумился, удивился и решил, что хочу быть здесь, и Господь принял мой помысл и сразу начал с ним работать. Нужна помощь Господа. Сами мы ничего не можем.

Трудно представить Оптину Пустынь без отца Илиодора В своей программе ("Радонеж") Виктор Саулкин поделился воспоминаниями о новопреставленном оптинском иеродиаконе Илиодоре (Гайриянце) и рассказал о приближающейся годовщине упокоения Митрополита Иоанна (Снычева) Санкт-Петербургского и Ладожского. https://radonezh.ru/radio/2020/10/28/19-…

Здорово! В то время работа занимала все время. Иногда и часть сна. )) Отчёты, справки, бумаги. И все это совсем не было похоже даже на сорняк в огороде )). Да, видимо, когда пришло, наконец, освобождение, тогда процесс пошел. Непрестанный процесс... Кто-то на данный момент в многих скорбях, а у кого-то "щелкнуло"...

Юра, а как быстро пришло понимание тропарей? И было ли непонятно когда? Может сразу все на своих местах оказалось? Сейчас уже не помню, когда стал смысл доходить и что помогло. Но долго в неведении пребывала. И курсы не помогали, и изучение ЦСЯ, который у нас преподавали с целью научиться читать.

Этой любви и его самого было всегда так много, что не вмещалось, как может человек постоянно существовать и в земном внимании и измерении и в молитвенном общении с Богом? Сначала накормить человека - это правило, знакомое всем, прикоснувшимся и к старцу Ипполиту (Халину) в Рыльске, в полной мере соблюдал отец Илиодор. Ты покушал? Ты поела? Пойдём, накормлю, пойдём в чайную, пойдём в трапезную. Незнакомым людям. Которые в первый раз вообще ступили на Оптинскую землю и не понимают толком, что происходит. И тебя накрывало чёрным рукавом развевающейся рясы. За хлебом насущным из бездонных карманов появлялись иконочки, акафисты, отец специально шёл в иконные и книжные лавки, набирал там то, что было нужно душе человека, при этом параллельно с ним следовали ещё люди, текли добрые слова, задавались вопросы, которые бывало омертвевший человек без любви и не слышал то с детства. А как ты домой поедешь? А тебе же деньги нужны. Бери. А дети у тебя есть? А муж? Как ты живешь? Держи, возьми, не отказывайся. Бесконечный поток даров изливался на паломника, который в итоге оказывался в храме на службе, а потом шёл на акафист Богородице на голос человека, который, может, впервые за всю его жизнь, дал без условий возврата. Шёл к человеку. А попадал к Богородице. Кадить так кадить, дарить так дарить, петь так петь, жить так жить с Господом. Молиться беспрестанно. Он отдавал потоком горной реки. Неиссякаемым источником. 24/7. Людям и Господу. Любимейшей его Богородице. Небу и земле. Он был одновременно в Оптиной, Клыково, на Мехзаводе, на любом из источников вокруг Козельска, в домах и храмах у своих чад, на службе, помогая нуждающимся, унывающим, многодетным, незнакомым, мимо проходящим, таксистам, уборщицам в детских домах, трудникам в монастыре, детям, тем, кто так ничего и не понял и тем, у кого, как он до конца верил, была надежда понять. Всем. Как? Как это возможно? Он появлялся раньше, чем его становилось видно. Птенцами своими и чадами, голосом, запахом ладана, дымом кадила, шорохом пакетов и коробок с подарками, и чем-то ещё неуловимым. Предверием чуда любви. Сегодня он возвращается в свой земной дом. Сад Богородицы на земле. В храм Казанской иконы Божией матери. Перед службой дня иконы Богородицы Спорительница хлебов, явившаяся когда-то преподобному Амвросию старцу Оптинскому. Для утешения и прощания с теми, кто теперь, познав человеческую любовь, должен и сам стремиться быть таким как тот, кого теперь так будет не хватать. Если кадить, так до неба. Если отдавать, то до пустых карманов и рук. Если любить, то не ждать любви взамен. Если петь, то молиться. Если куда и идти, то только к Богу. Богородицу и Матерь Света в песнех возвеличим!!! Честна пред Господем смерть преподобных его! (автор не указан)

https://www.instagram.com/tv/CG2SnS0pmS5/?igshid=1hwofb9daxly2

Да, точно, он всегда уточнял: а тебе дал ?(или дали, если помощники раздавали утешения), а тебе? А тебе? Крутит головой, спрашивает. Ведь как мог бы огорчиться человек, которого в толпе пропустили, обделили угощением. Из таких мелочей весь был - забота, забота, забота...

Небольшой пример в помощь понимания текстов Богослужения. Кроме дня Воскресного, малой Пасхи, сегодня чтили, в числе других, память пророка ИОиля. Из его Жития: Святой пророк Иоиль жил за 800 лет до Рождества Христова. Им было предсказано запустение Иерусалима. Он же пророчествовал, что на всякую плоть будет изливаться Святой Дух через Спасителя мира (Иоил. 2, 28–32). Тропарь ему: Предве́дый Бо́жие прише́ствие во плоти/ и наи́тие Ду́ха Свята́го и гряду́щий Суд предсказа́вый,/ проро́че Ио́иле,/ спаса́й моли́твами твои́ми// чту́щия тя от всех скорбе́й. *** Здесь ещё пример построения стиха на ЦСЯ. Привычнее для нас звучало бы: "Предве́дый проро́че Ио́иле, Бо́жие прише́ствие во плоти и наи́тие Ду́ха Свята́го и гряду́щий Суд предсказа́вый, чту́щия тя моли́твами твои́ми спаса́й от всех скорбе́й". Но исправлять пока никто не берется. Хотя есть и более сложные запутанности в построении стиха. В слаженном, пусть и неспешном темпе, пропеть и прочитать так, чтобы было понятно, не у всех получается. Но и с исправлениями не все просто. Что-то неуловимо теряется (для тех, кто уже освоил такие тексты), даже если просто переставить слова местами.

Отец Илиодор кадил храм по-своему, по-Илиодоровски. Обязательно на Честнейшей, идя по периметру храма, заходил в середину Казанского, народ расступаются, освобождая дорогу, и отец щедро размахивал кадилом направо и налево. Тихонечко говорил: "С Праздником!" Доходил до отделяющей перегородки и шел обратно. Пройдя весь храм, возвращался к перегородке, но уже со стороны алтаря, и опять щедро кадил всех стоящих перед ней. А это, как правило, дети, старенькие монахини или паломницы. Думаешь сейчас: ну как у него руки-то не уставали?! Практически каждого, стоящего на его пути, окутывал кадильным дымом. А стоящих-то много-премного всегда... На Вселенских панихидах, на панихидах Первой недели Великого поста в свою очередь называл имена усопших. И их числу, казалось, не было конца. Запомнилось, что уже в понедельник Первой недели звучали на панихиде имена расстрелянных в храме на Прощённое воскресение женщих. Несколько раз повторял отец Илиодор: убиенных в Кизляре Людмилы, Веры, Надежды, Ирины, Веры. И убиенных православных в его списке было множество... *** Любовь отца Илиодора была настоящая, безпристрастная. Если и были в его любви страсти, так они были по существу. Как-будто Господь исполнил молитву из Вечернего правила и просветил душу его любовью Креста Своего. То есть сначала Крест Господень и через него, через его призму, любовь. Он спокойно отчитывал при всех тех, кому это надо. А может, это надо было всем, и через одного он доносил многим. На Акафисте в свою очередь, как выше написала Марина, начинает читать молодой парень и ошибается, неверно ставит ударения, путается. И отец Илиодор кратко, внятно спокойно, но страстно начинает горевать: "Как же так?! Акафист Матери Божией прочитать не можете! Вы же - православные! Вы должны знать панихиду, молебен, акафисты должны читать. Вы должны так это знать, чтобы сами могли, если вдруг священника не будет рядом, помолиться на кладбище, проводить в последний путь, канон прочитать о болящем. Какие же вы тогда православные, если не знаете всего этого?!" Честно сказать, текст акафиста Благовещения, который служил отец Илиодор на все Богородичные праздники, долго казался трудным, не очень понятным. Да и в Казанском храме Оптины читать-солировать...Это ж надо дерзновение какое иметь...Не то что слова путались, голос пропадал. Но уроки отца Илиодора не проходили даром. Он учил, исправлял, помогал. При этом никаких сюсю мусю. Цель, задача - это главное, а эмоции тут ни при чем. *** Под постом отца Дмитрия на его страничке появился комментария: "Монах на тележке - это схимонах Макарий, они с отцом Илиодором в одной келлии в Оптиной жили. При жизни сподобился получить от Господа много благодатных даров, похоронен в Николо-Одринском монастыре Брянской области. Вериги и тележка до сих пор хранятся в монастыре".

Сегодня соседка была в Оптине, Прислала фотографии могилы отца Илиодора. Вторая комментирует: "Сейчас в Оптине каждый день Пасха"

Надпись на иконе из Послания к Евреям, 4:11. Святитель Иоанн Златоуст (не полностью) Итак постараемся войти в покой оный, чтобы кто по тому же примеру не впал в непокорность. Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные. И нет твари, сокровенной от Него, но все обнажено и открыто перед очами Его: Ему дадим отчет. 1. Великое и спасительное дело – вера; без неё спастись невозможно. Но она не может доставить (спасения) сама по себе, а нужна и – правая жизнь. Потому Павел и предлагает людям, уже сподобившимся таинств, такое увещание: «Итак постараемся войти в покой оный». «Постараемся», – говорит, потому что (одна) вера недостаточна, а нужно присоединить и (добрую) жизнь, нужно иметь великое тщание. Подлинно, нам нужно великое тщание, чтобы взойти на небо. Ведь если не удостоились (обетованной) земли потерпевшие столько бедствий в пустыне, если они не могли получить земли, потому что роптали и предавались блудодеянию, то как можем мы удостоиться небес, живя рассеянно и беспечно? Потому нам необходимо великое тщание. И смотри, не ту только (апостол) представляет опасность, что иначе мы не войдем (в покой), – не сказал: «постараемся войти в покой», чтобы не лишиться таких благ, – но присовокупил то, что особенно трогает людей. Что же именно? «чтобы кто по тому же примеру не впал в непокорность», – т.е. мы должны устремлять туда ум, надежду, ожидание, чтобы не пасть таким же образом. Пример (иудеев) показывает, что мы можем пасть. «По тому же примеру», – говорит он; а далее, чтобы ты, услышав выражение: «по тому же», не подумал, будто наказание нам будет то же самое, послушай, что он присовокупляет: «Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные». Здесь он внушает, что и (в древности) действовало то же слово Божие, что оно живет и не погибло. Потому, когда слышишь сказанное о слове, не думай о простом слове: оно "острее, – говорит, – всякого меча». Заметь, какое он делает приспособление, и отсюда научись, для чего и пророки имели нужду говорить об оружии, о луке и мече. "Если кто не обращается, – говорит (Псалмопевец), – Он изощряет Свой меч, напрягает лук Свой» (Пс. 7:13). Если теперь, после столь долгого времени и такого преспения, (апостол) не может тронуть одним именем слова, но имеет нужду в этих выражениях, чтобы сильнее представить сравнение, то тем более они нужны были тогда. «Оно проникает, – говорит, – до разделения души и духа». Что это значит? Он выражает нечто страшное: или то, что оно отделяет дух от души, или то, что оно проникает самые бестелесные существа, не так, как меч, который (пронзает) только тело. Он показывает здесь, что оно и душу наказывает, и внутреннейшее испытует, и проникает совершенно всего человека. «И судит помышления и намерения сердечные. И нет твари, сокровенной от Него». Этим он особенно устрашает их. А смысл слов его следующий: если, говорит, вы стоите в вере, но еще не с полным убеждением, то не предавайтесь спокойствию; оно судит сокровенное в сердце, потому что проходить и туда, чтобы испытывать и наказывать. Но что я говорю, продолжает он, о людях? Хотя бы ты указал на ангелов, архангелов, херувимов, серафимов и на какие бы то ни было сотворенные существа, – все открыто пред очами Его, все явно и ясно, ничто не может укрыться от Него. «Но все обнажено и открыто перед очами Его: Ему дадим отчет» (τετραχηλισμένα), – сказал он, заимствовав это переносное выражение от кож, снимаемых с закалаемых жертв. Когда кто-нибудь, заклав жертву, снимает с животного кожу, тогда все внутренности открываются и делаются видными для наших глаз: так и пред Богом открыто все. Заметь, как часто (апостол) употребляет вещественные образы; это зависело от немощи слушателей. А что они были немощны, это он выразил, когда назвал их «неспособными слушать» («медлительными») (Евр. 5:11) и имеющими нужду в молоке, а не в твердой пище. «Все обнажено и открыто перед очами Его: Ему дадим отчет». Что же значит: «по тому же примеру не впал в непокорность»? Здесь он как бы объясняет причину, почему (иудеи) не увидели земли. Они, говорит, получили залог силы Божией, но, тогда как следовало веровать, предались более страху, не помыслили ничего высокого о Боге, впали в малодушие, и таким образом погибли. Можно сказать и нечто другое, именно: они, совершив большую часть пути и будучи уже при самых вратах, у самой пристани, потерпели кораблекрушение. Того же, говорит (апостол), я опасаюсь и за вас. Вот что означают слова: «по тому же примеру не впал в непокорность». А что и они много терпели, об этом он свидетельствует после, когда говорит им: «Вспомните прежние дни ваши, когда вы, быв просвещены, выдержали великий подвиг страданий» (Евр. 10:32). Итак, пусть никто не предается малодушию, не отчаивается при конце подвига и не падает. А есть, подлинно есть такие люди, которые сначала с живою ревностью устремляются на подвиги, потом же, не желая приложить к ним немногого, теряют все. Предки ваши, говорит, достаточно могут научить вас не впадать в то же, чтобы не потерпеть того же, что потерпели они. Это означают слова: «по тому же примеру не впал в непокорность». Итак, говорит, не будем ослабевать, как он говорит им и в конце: «Укрепите опустившиеся руки и ослабевшие колени» (Евр. 12:12). "Чтобы кто, – говорит, – по тому же примеру не впал в непокорность»; а это поистине значит – пасть. Потом, чтобы ты, услышав: «по тому же примеру не впал в непокорность», не разумел здесь той же смерти, какой подверглись те (иудеи), смотри, что говорит он: «Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого». Слово сильнее всякого меча поражает души таких людей, наносит тяжкие удары, причиняет смертельные раны. И ни доказывать это, ни подтверждать (апостол) не имеет нужды, представляя столь ясные события. Какая в самом деле война, говорит, какой меч погубил тех (иудеев)? Не пали ли они просто сами собою? Итак, не будем предаваться беспечности потому, что мы еще не потерпели того же: «доколе можно говорить: «ныне"", нам нужно быть осторожными. Но высказав такие (действия слова) на душу, чтобы слушатели не остались беспечными, он присовокупляет и (действия его) на тело; подобно тому, как царь поступает с начальниками, совершившими важные преступления, – сперва лишает их военачальства, потом снимает с них пояс и звание, и наконец, призвав глашатая, наказывает их, – так действует и меч духовный. После этого, чтобы сделать слова свои более поразительными, беседует о Сыне и говорит: «Ему дадим отчет», т.е. Ему мы отдадим отчет в делах. Итак, не будем падать и предаваться малодушию. Сказанного достаточно для вразумления; но он не довольствуется этим, а присовокупляет еще следующее: «имея Первосвященника великого, прошедшего небеса, Иисуса Сына Божия» (Евр.4:14)...

КАК Я ПЕРЕСТАЛ ЧИТАТЬ ЕВАНГЕЛИЕ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО (рассказ священника). "Во время моего начального монашеского служения в Донском монастыре Москвы был такой период, когда я перестал читать Евангелие. Работы у меня тогда было очень много, и не хватало времени, чтобы, сосредоточившись, открыть Священное Писание, погрузиться в смысл слов. Я не придавал этому большого значения, а просто продолжал выполнять послушания, работал с четырех утра и до самого позднего вечера. Никаких внешних изменений не происходило, но я постепенно начал замечать, что меня всё больше и больше тяготит чувство сильной духовной и телесной усталости, которое не мог «скинуть» ни сном, ни едой, ни отдыхом. Я засыпал и просыпался, ходил на братские службы, трудился, но ощущение, что кто-то будто впился в шею и сосет из меня все силы, не покидало. Я хожу — ноги подгибаются, сажусь за руль — руки трясутся. Тело и душа истощались с каждым днем, а я всё не мог понять причину. Однажды в таком состоянии я пришёл в кабинет наместника, отца Агафодора, чтобы обсудить некоторые трудовые вопросы. Он, как человек проницательный, чуть только я начал разговор, спрашивает меня: «Что с тобой происходит?» Я уже практически обессиленным голосом, тихо отвечаю: «Не знаю… Плохо мне что-то, тяжело». Он остановил на мне пристальный взгляд, словно за пару секунд смог разглядеть мою душу и найти источник болезни, и неожиданно задал вопрос: «А ты Евангелие давно читал?» Я стал вспоминать: действительно, я перестал читать Евангелие. Каким образом это могло произойти? Как давно я живу без главной духовной пищи? Начал вспоминать и с ужасом обнаружил, что не помню, когда последний раз брал в руки книгу. С сильнейшим внутренним волнением я прибежал в келью, схватил Евангелие и стал читать. Открыл его и, как умирающий от жажды человек, читал и читал, читал и читал… Удивительное впечатление: чем больше я прочитывал, тем острее чувствовал, что мне становится лучше. Зубы, впившиеся в шею и высасывающие мои силы, постепенно разжимались, дышалось свободнее. С каждой новой главой (а я прочел разом около десяти) становилось всё легче и легче. Я перелистывал страницу за страницей, пока не понял, что полностью освободился от недуга. Чувство угнетенности прошло. Порабощение, в котором я находился всё то время, стало для меня большим уроком, который не нужно повторять дважды. С тех пор я прочитываю 365 глав в году — то есть читаю по главе каждое утро. Человек состоит из двух частей — души и тела. Плоть мы свою насыщаем, а душа остается голодной. Главная пища для души — Евангелие. Свой сотовый телефон мы не забываем с вечера зарядить, а про душу забываем. При чтении Евангелия мы получаем благодать. С утра прочли главу — благодать на целый день. И день пойдет совсем по-другому — с благодатью. Еще будем размышлять о прочитанном, а что-то будет из этого и сбываться, хотя Евангелие — не гадательная книга. Это книга жизни, по которой должен жить каждый христианин. Мы порой даже не задумываемся, какая великая сила сокрыта в этой книге. Если бы мы хоть раз увидели, как дьявол шарахается, как от огня, когда мы берем в руки Евангелие, мы бы прижали его к себе и никогда не отпускали. Для моего духовника, архимандрита Кирилла (Павлова), Евангелие всегда было на первом месте: он нашел его в развалинах Сталинграда во время Великой Отечественной и прошел с ним всю войну. Вот и мне, но уже значительно позже, пришлось побывать на поле своего боя, чтобы понять: без Евангелия не победить". (Игумен Алипий Животиков).

Девушкам важно смотреть не на внешние качества будущего спутника жизни: красоту или остроумие — не это главное для семьянина. Я знал мужчин, которые внешне не блистали красотой и силой, но были очень твердыми, сильными и ответственными, настоящими мужиками — «гвозди бы делать из этих людей»! Многие современные девушки настолько активны, мужественны, сильны, что невольно выбирают себе в мужья «сыночка». Конечно, такое соотношение сил и обязанностей в браке самой женщине вскоре надоест, ее начнет тяготить эта несвойственная ей роль. Будьте внимательны, если ваш избранник своей маме в рот смотрит, не может принять самостоятельного решения — в семье вы будете все тащить, и решения принимать вам придется самой! «Я корова, я и бык, я — и баба и мужик». Каким должен быть жених? Ответственным, вот что важно, хороший отец именно этим качеством обладает! А вот внешняя красота мужчины — весьма ненадежный ориентир в избрании спутника жизни! Священник Павел Гумеров

Дорогая Ирина, может быть Ваш батюшка оставил какие-то воспоминания об отце Илиодоре? Пожалуйста, напишите! Был рядом, ходил, вроде обычный или, вернее, привычный. Смерть, как всегда, освободила от многих условностей. И такая силища благодатная, такая мощь на протяжении 30-ти лет служения открылась...Как же это мы отдали его?! Райские кущи вечные, а земные нет. Ещё бы рядышком походить с ним, послушать голос его на Богослужениях...

Добрый день, сестра. Понимаете, здесь общаются люди, которые не были в подобной ситуации. Что можно Вам посоветовать? Ну напишу я сейчас всякие цитаты и умные мысли святых отцов. И что? Вы сразу им последуете? Это Ваша жизнь и не надо полагать ее течение на советы очень разных людей, разной жизни, разного духовного устроения, разной степени поражённости грехом...Если Вы хотите услышать совет от насельников монастыря...Приезжайте тогда, лично ходите на исповеди, молитесь лично, просите молитв духовно сильных людей. Разве можно вот так пытаться решить свою судьбу ? Сейчас посыпяться советы со всех сторон разумные и глупые, и что?...Ведь Ваша жизнь реальная, а Вы пытаетесь виртуально найти выход...И вообще о себе лучше рассказывать духовнику и с ним решать что и как по жизни. Или хотя бы с одним батюшкой, разложив все за и против по полочкам. Но никак не всей виртуальной сетью...

Священник Дмитрий Шишкин (г. Симферополь) вспоминает. ОТЕЦ ИЛИОДОР Дорогие друзья, вчера отошел ко Господу архидиакон Илиодор (Гайриянц)! Публикую (без сокращений) посвященную ему главу из воспоминаний об Оптиной пустыни, относящихся к осени и зиме 1992-93 гг. …Вот, всплыло ещё одно мимолетное, но важное, как мне кажется воспоминание, относящееся к жизни в скиту. Даже совершенно конкретная зарисовка. Это стоящий посереди двора, оживленно жестикулирующий и разговаривающий с паломниками келейник отца Илия – иеродьякон Феофил. Он сейчас уже убеленный сединами архидиакон и зовут его Илиодором. Но тогда он был ещё достаточно молод, думаю лет около сорока, с характерными, восточными чертами смуглого лица, с черной густой бородой, но самым главным в отце Феофиле была его изумительная манера говорить о духовной жизни так просто, уверенно и задушевно, точно он сам был свидетелем всего, о чём он рассказывал, начиная от событий ветхозаветной давности и заканчивая историями из жизни новозаветных святых отцов. Как будто он вот только что после дружеской, теплой беседы проводил за ворота Апостола Павла, Иоанна Дамаскина или Григория Паламу и, возвращаясь, встретил паломников, с которыми решил поделиться содержанием недавних бесед и встреч. Поверьте, другого такого подобного человека я не встречал. Причем рассказы эти его начинались всегда внезапно и очень просто. Скажем, приехали в воскресный день на автобусах паломники, вошли пестрой гурьбой на скитской двор (тогда такое было возможно), а тут им «случайно» встречается отец Феофил, который безо всяких околичностей и предисловий просто и задушевно начинает рассказывать о духовной жизни и эти паломники стоят, что называется, раскрыв рот, и слушают отца Феофила, потому что рассказывать и говорить с людьми он действительно умел. Вообще он был личностью яркой, неординарной и в моей судьбе сыграл значительную роль. Он по благословению старца занимался тем, что непрестанно распределял и раздавал всякие приносимые отцу Илию гостинцы, подарки и продукты… Причем распределял по разным адресам, то есть в прямом смысле отправлял бандероли, посылки и письма, но за всей этой видимостью суеты он каким-то непостижимым образом сам никогда не бывал суетлив. Порывист и скор – пожалуй, энергичен – да, но суетлив – никогда. Про него говорили, что в мирской жизни он был директором крупного армянского ресторана, и если об этом можно было догадываться, то только по его решительному и деятельному характеру. Если же говорить о его монашеской жизни… Приведу один типический случай. Я тогда проходил послушание в паломнической трапезной. И вот – обед закончился, паломники ушли, столы ещё хаотично заставлены множеством немытых тарелок с остатками трапезы и тут порывисто с какими-то попутными бодрыми репликами появляется отец Феофил. Он заходит в зал, где трапезничали паломники, что-то рассказывает и – о ужас! – на ходу хватает чуть ли не с тарелок и ест какие-то объедки. Похватал, подкрепился, лег на лавку прямо возле стола, накрыл лицо мантией и моментально уснул. Через пятнадцать минут встал, как ни в чем не бывало и также, с полушутливыми наставлениями отправился дальше. Всё это я видел сам. Позже, когда я узнал, что он был директором ресторана - понял, что отец Феофил во-первых сознательно смирялся, ведя себя таким «странным» образом, во-вторых, спал урывками и, очевидно уставал страшно, просто не подавал виду. С отцом Феофилом связанно ещё одно воспоминание… А, точнее даже не с одним только отцом Феофилом, но и с монахом, имя которого я, увы, не помню. Этот старенький монах был без ног и в храме всегда сидел на тележке в виде доски… Именно не на коляске, а на доске. Старшее поколение эти доски с колесиками помнит, конечно: тогда, лет 30-40 назад колясок инвалидных не было или почти не было, а инвалиды без ног, в основном ветераны войны, которых тогда ещё было очень много – передвигались на таких досках, причем в руках у инвалидов были обитые резиной бруски, которыми они отталкивались от пола. Вот этот монах-инвалид в храме всегда сидел и молился на такой вот платформе-тележке. И вот отец Феофил попросил меня однажды помочь переодеть этого монаха в его же келье. И вот, когда он стал его разоблачать – оказалось, что под множеством одежд у этого монаха находятся свинцовые или просто железные, уж я не помню, но самые настоящие - вериги. Помню большой тяжелый крест на цепях и что-то ещё, какой-то пояс… Я просто опешил, честно говоря, ничего такого я никогда не видел. И вот отец Феофил пояснил, что вот-де, монаха этого тяготила мысль, что все на службах стоят, труд какой-то приносят Господу, а он – монах, вроде как не трудится совсем, а сидит на своей тележке… и вот он взял благословение носить вериги. Что бы хоть как-то «отяготить» плоть… Но вернусь к отцу Феофилу. Он бывал иногда и строг, причем строгостью такой – восточной, я бы сказал, горячей, порывистой, так что многие его и побаивались даже. Был такой эпизод. У нас в общежитии появился паренек, что называется «замолившийся». Бывает такое, особенно в начале, когда человек от безбожия приходит к православной жизни и его осеняет такая благодать, такая ревность, такое желание жить строго по правилам, что эта ревность (ее еще называют «неофитской») порой вредит человеку. Вот таков был этот паренек: лохматый, неопрятный, «смиренно» согбенный, сосредоточенно погруженный в себя, он ни с кем не общался, зато непрестанно молился и по ночам в общежитии иногда можно было услышать стук его лба об пол и увидеть в смутном свете лампады, как он перед нашим «иконостасом» истово кладет земные поклоны. Позже я узнал, что такое состояние может быть (как это не странно звучит) признаком гордости, так что святые отцы говаривали «если видишь юношу, восходящего на небо – сдерни его за ногу на землю». Вот пример такого «сдергивания» (думаю сознательного со стороны отца Феофила) я и наблюдал однажды из окошка сторожки на центральном входе, где в то время нес послушание. Итак, сижу я перед окошком, смотрю во двор и вижу, как отец Феофил на центральной дорожке крошит хлеб и кормит голубей. А в это время идет «смиренно» склонив лохматую голову, весь погруженный в себя тот самый паренек. И вот, ничего не замечая вокруг, он проходит прямиком по этим крошкам. И тут отец Феофил хватает его и начинает трясти со словами: «Ты что не видишь куда идешь? Здесь птичек кормят! Балда стоеросовая…» Ну и всё в таком роде. Словом трясет его, ругает, и, как я понимаю теперь, «выводит из себя» из того опасного состояния самообольщения, вывести из которого порой действительно может только какая-то встряска… Вообще глубинная, монашеская жизнь очень сложна и непонятна большинству обывателей, а в то время, когда народ наш только начинал воцерковляться – это было особенно очевидно. Поэтому эта трепка, мотыляние ни в чем неповинного человека, крик на него и даже как бы гнев – всё это могло вызвать смущение у постороннего вроде меня. Но я как-то интуитивно понимал, что отец Феофил не просто «разошелся», а пытается привести паренька в чувство, а позже мне это прямо объяснил кто-то из монастырской братии. Помню еще один эпизод, когда отец Феофил задал трепку «бедному человеку», но уже по иному поводу. Если в случае с пареньком батюшка попросту выводил его из состояния прелестного «созерцания», то в этом, втором случае отец Феофил боролся с таким довольно распространенным, но трудно распознаваемом явлением, как «духовное» тунеядство, паразитизм под видом «высокодуховного» странничества. Был у нас в монастыре такой человек. То есть он был не один, их довольно много появлялось периодически, но этот задержался как-то дольше других. Был он одет в какие-то лохмотья, вел себя странно, общим правилам общежития не подчинялся и всё это, как я уже сказал, облекал в тогу высокой и непонятной многим и «непостижимой» духовности. К слову, я сам несколько раз попадался на такие уловки, и, думая, что имею дело с особыми, «божьими» людьми оказывался в неприятных и смутных, расстраивающих душу обстоятельствах и ситуациях. Вот отец Феофил каким-то непостижимым образом умел отличать подлинных странников, юродивых и Божьих людей (о которых он заботился с какой-то просто материнской нежностью), от всяких проходимцев, кликуш и дармоедов. И я, как уже сказал, был однажды свидетелем разноса, который отец учинил одному из таких «юродивых», когда тот в неурочный час, по заведенному им правилу пришел в трапезную, пообедать по особому «юродивому» распорядку. И попал на отца Феофила. Тот его за грудки не тряс, как юношу, топтавшего голубиные крошки, но речь его была прямой и разящей. И всё, о чем я мог только робко догадываться в отношении нашего «юродивого» отец Феофил выдавал с прямодушием и простотой, на которые совершенно нечего было возразить. Почему не работаешь как все?! – громогласно и гневно вопрошал отец. - Почему не обедаешь в положенное время со всеми паломниками?! Почему не подчиняешься монастырскому распорядку?! Ну и так далее… Надо сказать, что уважая отца Феофила, я сам его маленько побаивался, первое время, думая: А вдруг он и мне такую трепку задаст! И ведь можно было найти за что… И вот тем более изумительным оказалось для меня его отношение, когда я соприкоснулся с ним волею обстоятельств чуть ближе. Надо сказать, что семья моя тогда была неверующей и даже некрещеной, только я принял крещение самостоятельно в 1988-м году, да и то не по глубокому религиозному убеждению, а скорее по интуитивному влечению к истине и без особых – увы – перемен в своей жизни. Но вот теперь – в Оптиной эта перемена со мной случилась столь явственно, что я непременно хотел, чтобы и мои родные тоже пришли к православию. В монастыре была церковная лавка и вот я вЫрезал в ручную четки из можжевеловых и кипарисовых веточек, привезенных из Крыма, сдал эти четки в церковную лавку, а на вырученные деньги купил какую-то книжицу о православии и решил её отправить домой. Вот в этот момент я и разговорился, уж не помню каким образом, с отцом Феофилом. Помню только, что у меня не было денег на бандероль и отец Феофил повел меня с этой книжицей в храм, зашел в алтарь, где в это время молился отец Илий, посоветовался с ним и, выйдя, попросил у меня книжицу и домашний адрес. А через неделю мои родители получили посылку, где кроме множества православной литературы и сопроводительного, очень теплого и доброжелательного письма, написанного самим отцом Феофилом, оказались рушник и две венчальные иконы, которые пригодились нам через полгода, когда мы с Аленкой (которую я тогда ещё не знал) венчались в Одессе. Вот я сейчас, почти двадцать пять лет спустя пишу эти строки, а иконы эти, из той посылки стоят рядом со мной в святом углу и перед ними теплиться лампада – во многом как знак неизреченной благодарности и отцу Феофилу и его духовнику – схиархимандриту Илию. - - - Царствие Небесное доброму труженику и воину Христову, архидиакону Илиодору! Да дарует ему Господь радость пребывания в сонме святых преподобных отцов Оптинских! https://vk.com/wall6418994_7318

Продолжение. "Вы подумайте, даже родители, если сына в тюрьму посадят, переживают за него. Особенно матери. А тем более Господь за каждого из нас. А грех – это та же неволя. Аномалия. Вывороченное состояние души. Просто так человек не совершает преступлений – это под влиянием врага. Вот, скрутил его враг, и человеку неймется. Молитесь друг за друга, жалейте друг друга. «Да не зайдет солнце во гневе вашем» (Еф. 4, 26), – сказано в Писании. Молитесь друг за друга, жалейте друг друга Постоянно мы должны работать над своей совестью. Потому что в итоге мы оставляем эту землю, – всё, ради чего мы здесь пыжимся, закупаем, добываем… Даже тело, о котором мы так печемся – мажем мазями, лосьонами, – всё это пища червей. О душе заботиться надо. Иногда это не сразу человеку открывается. Но если ты человек разумный, – обязательно откроется тебе. А как веру обрел, – нам бы научиться самоукоряться, каяться в грехах, считать себя хуже всех – вот критерий христианства. А не за чудесами гоняться, – а то ведь так и споткнуться можно. Страсти-то в тебе сидят. Летишь, ты и в этом-то мире ничего не видишь, куда тебе то, что происходит в этот момент в духовном мире, разуметь… Вот тебе и фронт работ – со страстями своими разобраться. А то всё думают: «Скукота елейная – Православие это ваше». Да ты пороху еще не нюхал, если со своими страстями не воевал. Сколько б ты войн ни прошел, а если ты еще с собой не управился, – всё ерунда. Освободиться от своих страстей – это самая трудная баталия. Фокусировка от оптинских старцев У каждого из нас есть призвание. Определяется оно опытно. Кому что дано. У одного тяга к рисованию, у другого математические способности и т.д. У кого-то какие-то таланты и в 40 лет открываются. А другой с детства уже встал на свою стезю. У меня вот одноклассник сызмальства лягушек резал-полосовал, так он потом во врачи и пошел. Хотя по-всякому бывает. Знаю человека: музыкой занимался, бросил, стал языки учить… А после монахом стал. Я уже в лавре, помню, послушничал, водителем был. Это мне уже около сорока лет было. Подвез как-то старушку, а она мне трояк протягивает. – Что ты, бабушка, – говорю, – не надо. – Ну, ладно, сынок. Тогда это возьми, – и протягивает мне такой сверток в клетчатой обертке, и видно, что прямо от сердца отрывает. – Что это? – спрашиваю… Сам разворачиваю, а там – молитва последних Оптинских старцев… Вот так эта простая верующая душа мне точно так же, как потом старец Кирилл (Павлов), Оптину предрекла… Стал я этой молитвой молиться, а там же всё собрано! Все добродетели. Учите её! Весь наш жизненный путь – точно в одном дне – как в объективе фотоаппарата, когда резкость наведешь, – сфокусирован. Мы же все когда-нибудь в последний раз увидим это небо, солнце… На родных посмотрим, в последний раз взглянем и – отойдем к Богу. Душа отойдет, а тело – земле, червям останется. Вот и думай: во что вкладываться, как жить. Каждое твое доброе дело – это инвестиция, обогащение души. Ну, и покаянием её, конечно, тоже надо очищать. Причащаться. А там уже Господь всё устроит. У Бога всё вовремя происходит. Вон, преподобный Варсонофий Оптинский, считай, в 50 лет в монастырь поступил, и это ему не помешало стать святым. А кому-то, может быть, и раньше в обители уберечься от каких-либо грехов надо. Всё индивидуально. Нельзя всех под одну гребенку ровнять. Каждый из нас личность богозданная, – во всякую душу Господь какие-то таланты вложил. Каждого ведет, – лишь бы мы не ерепенились. Не мешали Ему. А то мы и тормозим то и дело всё своим самочинием: то одного хотим, то другого, это нам подавай, а что есть, уже не устраивает… А Господь насилия не производит: «Не нравится, так не нравится…». Бог-то во времени не ограничен. У него 1000 лет как один день (ср. 2 Пет. 3, 8). Это нам бы успеть надо, да не разменяться по мелочам. Не в суете своей отвертеться: «Ой, сколько там времени? Бежать пора». А главное постичь. К Творцу, Создателю обратиться. А Бог уже всё поставит в нашей жизни на свои места. Это диавол всё сталкивает к разрушению. Закон Божий – это основа интеллекта человека Чем тому же Ленину Бог мешал? Почему на Церковь так большевики ополчились? Закон Божий детям запретили преподавать? Закон Божий – это основа интеллекта человека. Если человек с детства воспитан в Законе Божием, он не будет обманывать, воровать, убивать – ни других (в том числе беззащитных детей абортами), ни себя: пьянкой, наркотиками и т.д. А чти родителей твоих (ср. Исх. 20, 12), – что здесь плохого? Долгие годы и благоденствие обещано за это каждому на земле. Пока у детей еще сознание не замусорено, чувства не извращены пропагандой, надо им святое в ум, в сердце, в душу влагать. Потом это всё даст свой плод. Вы сейте! – а Господь взрастит. Это всё, конечно, дело не одного дня – тут надо работать и работать. Сколько нам десятилетий яд в души вливали, а мы потом детям так или иначе передавали это всё… Попробуй сейчас избавься – труд нужен да труд. Анекдоты какие-то пошлые травить – это у нас пожалуйста. А спроси у кого сейчас тропарь Казанской иконе Божией Матери – никто не пропоет. Я уж не говорю про тропари Рождеству Пресвятой Богородицы, Успению… А так все мы – православные… Представляете, когда раньше народ во всех сословиях по Закону Божиему старался жить, – это же совсем другая жизнь была. В семье не без урода, – с таких-то что спрашивать. Но их раньше и отселяли куда-то на окраины. А в обществе все-таки стремились жить по идеалам нравственности, благочестия, святости. Не противились люди Творцу, и сколько творческих сил тогда в народе было. Писателей, ученых, художников – потому что если человек к главному стремится, это всё прилагается ему. Когда жизнь выстраивается на крепком мировоззренческом камне, то и всё, над чем мы корпим да стараемся, устоит. А то сейчас родители крутые, любые деньги за вуз отстегнуть готовы, а сын наркоман… И чего, спрашивается, протестуют: «Зачем это Закон Божий детям в школе преподавать?» Жить без Бога – значит, без благодати. А без благодати всё разваливается И вот всё негодуют: зачем это Закон Божий надо взрослым и детям знать? Да потому что если жить без Бога, – значит, без благодати! Оттого-то всё и рассыпается. Семьи разваливаются, дети вразнос пошли. С Богом же у нас всё доброе, хорошее связано. А если человек сам себя от всего лучшего отстраняет, так что же ждать тогда в жизни его? Если ты не с Богом, то автоматически оказываешься в области бесовской. Раньше с молитвой всё строили, сеяли, пахали, стряпали, – как и теперь в монастырях, – а при советской власти возводили с матом – то-то потом и пошло это наследие враздрай. Или, вот, приезжают паломники к нам в Оптину и не нарадуются: «Хлеб-то у вас вкусный какой!» – «Да потому что с молитвой всё делается», – отвечаешь. А люди всё нейтралитета ищут какого-то, а третьего не дано. «Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает» (Мф. 12, 30), – Сам Господь засвидетельствовал нам. Какой бы ты весь из себя замечательный ни был: и галстуки у тебя по последней моде, и на работе успехи, и отдыхаешь ты у моря по несколько раз в году, – но если ты без Бога, то ты ракалия – паскудник, негодяй. Как бы ты хорошим быть ни порывался… «Русский без Православия – дрянь, а не человек», –Достоевский говорил. Отрицая Бога, ты вольно или невольно служишь сатане. А уж он тебя объегорит. Кто, какое там «светлое будущее» здесь, на земле, кому обещал?.. Светлое будущее нас только в Царстве Небесном ожидает. Светлое будущее нас только в Царстве Небесном ожидает А то анекдот есть. Приходят к дверям Рая атеисты-коммунисты. Стучатся. Ангел выходит. – Вам чего? – Светлого будущего. Тот – к Богу. – Там атеисты-коммунисты пришли… А Господь так поворачивается: – А ты им скажи, что Меня нет. «А к чему вы вообще готовитесь?!» Никто в Царствие Небесное не собирается? У женщин целыми днями одна бытовуха на уме: то дай, это раздобудь, то еще сделать не успела, туда забежать… А о храме ты подумала? А то всё причитания: «Дочь гуляет, муж-сын пьют, я вся в долгах…» – «Ну, хочешь, – говорю, – я сейчас помолюсь, и тебя Господь заберет в Царствие Небесное!» – «Не-не-не-не-не, – вдруг глаза округляются. – Не, зачем? Не надо! Я еще поживу». – «Ну, и живи, мучайся!» Вся жизнь должна быть подготовкой ко Причастию «А что ты не причащаешься сегодня?» – спросишь иную, бывало. «А я сегодня не готова». – «А ты что не причащаешься?» – «Я тоже не готова». – «А к чему вы вообще готовитесь?! Ну, хорошо: в понедельник ты не готова, во вторник… Но в воскресенье-то? Куда же дальше? Это же последний день недели! ‟Шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой – Господу” (Исх. 20, 8). Ты Мне, человек, седьмой день посвяти… Это же Бог заповедал. Он тебе 24 часа в сутки подарил, хоть час ты Ему можешь в молитве уделить?! Сам Творец мироздания готов беседовать с тобой, только лишь ты к Нему обратишься. Господь нам Отцом Себя позволил называть, нам, которые – прах и пепел, Он молитву ‟Отче наш” завещал. Мы, христиане, – Христовы. Попробуйте к кому из сильных мира сего обратитесь: ‟А теперь фамилию твою буду носить и обращаться к тебе, если что мне надо будет…”, – что последует? А Господь нам всё это даровал… Кровь Свою пролил за нас… А она, видишь ли, ко Причастию не готова … А к чему же ты тогда готовишься…». Да вся жизнь должна быть подготовкой ко Причастию. Не то что неделя, а вся жизнь должна быть подготовкой ко встрече со Христом. Именно в таинстве Причастия Господь и соединяет нас с Нетленным Собой, чтобы воскресить нас в жизнь вечную. По любви к нам. А мы свою любовь как выражаем? Потихонечку надо всё больше уделять в своей жизни места Богу. Враг не отпускает просто так. Но с помощью Божией всё возможно. Нас ждет Небо. Всем нам надо вернуться туда – в ту жизнь, для которой мы и были созданы, но изгнаны откуда, – в Рай. Медведи преподобным поклонялись за их молитвы, ваши ли дети не подчинятся вам по молитвам вашим? Плачут иногда: дети в храм не ходят. Да жалейте их! С ними поплачьте. Враг же хитрый, – найдет какой-нибудь поводок, чтобы увести в страну далече. А вы по-хорошему-то с детьми: «Боженька тебе поможет. Утешит. А иначе в чем ты утешение найдешь? Думаешь, в выпивке, что ли?..» И всё – больше ничего. Обними сыночка. Старайтесь жалеть их только. Говори с ним словами Царя Давида. Ты знаешь слова Царя Давида? Вот, возьми Псалтирь да поучи. Не кричи, не ругайся. Иди молись. Нам Господь дал великое оружие – молитву. Материнская молитва со дна ада вытащит. Медведи преподобным Сергию Радонежскому и Серафиму Саровскому поклонялись за их молитвы, ваши ли дети не подчинятся вам по молитвам вашим? Ни пить, ни курить не будут. И всё будет уже хорошо. Молись. Нам Господь дал великое оружие – молитву Молитва – это язык, на котором ты общаешься с Богом. А то приходят: «Вот, у меня проблемы…». Да Господь послал тебе эти проблемы, чтобы ты очухалась, наконец, и молиться начала! «А как?» – недоумевает. «Как-как? Да открой книжку и молись: ля-ля-ля-ля-ля. Читай, что там написано». Молитвослов приобрети, Псалтирь. Без Евангелия нам никуда. Одну главу Евангелия, две Апостола, кафизмочку из Псалтири, утренние, вечерние молитвы – так каждый день. А если есть усердие, то и по несколько глав, не одну кафизму: эту кафизму за сына, эту за дочь, эту за внука, эту за внучку… Раньше люди вообще всю Псалтирь наизусть знали. И Евангелие. Знаете, как они хорошо на сердце ложатся. Вот, 50-й псалом знаешь? 49-й учи. Потом 48-й… – и т.д. Здорово! Идешь – псалмы читаешь. Ангелы радуются, летят. Нечисть вся врассыпную разбегается. И ничего плохого ни в твоей жизни, ни в жизни твоих детей, ни внуков не случается. А то бредет: «Этот козел, рогатый! Та задолбала… Кредит возьму, то куплю, сё…» – бац! Машина сбила..." https://vk.com/wall53536989_7911

Нас ждет Небо. Памяти иеродиакона Илиодора (Гариянца) Сегодня, на один из престольных праздников Оптиной пустыни – иконы Божией Матери «Спорительница хлебов» – здесь, в обители, отпевают щедрого всегда на помощь да благовестие иеродиакона Илиодора (Гариянца). Хлебосольного, многих за своими знаменитыми чаепитиями обратившего ко Христу. Продолжаем публикацию его разговоров «за жизнь». Весь этот мир – бутафория Всю свою юность я искал смысл в жизни. Истину. Вот, мне дана жизнь… Кому я ее должен посвятить? Когда говорят: мне бы вот только дом построить, – это всё меркантильное… Да даже ребенка родить, – когда вот так, в единственном числе: ребенка, – может, это всё опять же о себе, любимом: как с куклой, порадоваться-поиграть, да в старости чтобы было кому дохаживать… Где здесь идея служения? Я испытывал всякие сферы: искусства, науки, экономики… Это всё не то. Нигде там сущностных ответов я не нашел. Я тогда, помню, в театрах был завсегдатаем. И вот, позвали меня за кулисы, я пришел, а там декорации разбирают… «Вот так весь этот мир – бутафория», – как-то ёкнулось мне. Но тогда я положительного ответа еще не нашел. Просто стало уже как-то на уровне ощущений понятно: ничего здесь нет постоянного. Тут же всё так и называется: «эта временная земная жизнь». Никто же из нас в командировке не бросается обживаться. Глупо как-то. А мы никто и не знаем, на какой срок каждый из нас командирован сюда… Не скажу, что я сам к вере пришел. Никто сам не приходит к вере. Всех Господь приводит Не скажу, что я сам к вере пришел. Никто, наверно, сам не приходит к вере. Всех Господь приводит. Иногда за уши. Через скорби, болезни. Я тоже всё это испытал. Хотя, думаю, любой человек, наделенный разумом, – если он этим разумом вообще пользуется, – должен жить осмысленно. Потому как, говорят, жив ты или мертв, не имеет особого значения, важно только то, ради чего ты живешь и ради чего готов умереть. Вот и всё. Определись. А дальше – всё уже дело Промысла Божиего. «Человек, – говорил Иоанн Златоуст, – может быть неверующим только по двум причинам: либо он человек ограниченный, либо человек очень грешный». Господь стоит у дверей каждого сердца. «Се, стою у двери, и стучу: если кто услышит голос Мой, и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр. 3, 20). Все наши перипетии – от того, что Богу не открываем. Молитва матери Ответ на все свои вопросы я получил только тогда, когда оказался в Загорске. В келлии старца Кирилла (Павлова). Но сначала, помню, заруливаю на заправку. А у меня там вдруг мужики спрашивают: – Чё ты бледный такой? У тебя кто-то умер? – Да нет… А какой сегодня день? – вспоминаю… – 22 марта. А в этот день у меня мама умерла. Это память мучеников Севастийских. Об этом-то я потом уже узнал. А тогда так и говорю мужикам: годовщина мамы… – О! Помянем! Выпить можно. Только ты это… Постой. Сходи в церковь, свечку за нее поставь. А я тогда в церковь еще не ходил. «Ну, бутылку, – думаю, – пойду возьму. А в церковь-то как зайти?» Подъезжаю к лавре. А там из святых врат монахиня выходит. – Бабушка-бабушка! – бросаюсь я к ней, деньги вручаю. – Можете, это… Свечку поставить за маму мою… – Да нет, ты сам пойди поставь, – отвечает – и пошла себе. «Ох, какая»… Захожу в лавру. Глянул – а там этот величественный Успенский собор, – аж дух захватило. И первые слова: «Почему я здесь раньше не был». В храм зашел, а там «Честнейшую Херувим» поют. Все на коленях. Плачут. Молодежь-семинаристы, старушки примерно возраста, как моя мать была бы… Тут у меня всё в душе и перевернулось. Стал я в церковь ходить. Вот так меня молитва матери и спасла. Потом меня в этот день ее памяти, на Севастийских мучеников, в честь одного из них – Феофила, – в Оптиной пустыни и постригли. Так я с батюшкой Илием (Ноздриным), – носящим имя и в монашестве, и в схиме тоже Севастийских мучеников, – и остался. Это и есть выбор человека: храм или ресторан, выпить пойти или помолиться Вот это и есть выбор человека: храм или ресторан, выпить пойти или помолиться. Это как здесь уже, в Оптиной, автобусы приезжают. Встречаешь. «Здравствуйте, батюшка!» – и сразу же: «А где мы будем спать? А где мы будем есть?» – «Слушайте, привет!! – уставишься на них. – А никто из вас не спрашивает: где мы будем молиться?!» Или однажды я с одной паломнической группой говорил-говорил, чуть ли не весь Ветхий-Новый Заветы перебрал, а потом: «Ну, что, – спрашиваю, – вопросы есть?» И тут одна руку тянет: «А вам жениться уже нельзя?…» Всё!! Женщины есть женщины. Но чадородием женщины спасаются (ср. 1 Тим. 2, 15). А нас по их молитвам Господь обращает, – вот как всё премудро устроено. Да ты пороху еще не нюхал, если со своими страстями не воевал... (со странички епископа Козельского Никиты Ананьева. Начало)