иером. Даниил

Формат ЖЖ вряд ли сгодится для обсуждения такого проекта, в ЖЖ можно с успехом уболтать тему, а между тем сама работа будет идти где-то параллельно за кулисами.

Хорошо, если ход работы был бы прозрачен. К примеру, создали бы площадку (любой форумский движок подошел бы), где выставлялись бы "пилотные" варианты проделанных работ, чтобы ход изменений был бы виден всем, кто хочет видеть. Тогда сразу стало бы понятно, что именно является объектом исправления и на каком уровне это совершается. Может быть в самом начале стало бы очевидно, есть ли в нашей церкви потенциал для такой серьезной работы или лучше оставить эту затею до лучших времен.

Цитата из статьи: Довольно надуманная схема. Вообще создается впечатление, что под данный абзац и строилась вся статья. Другими словами, то, что выдается авторами как вывод, на самом деле было изначальной аксиомой и генеральной линией. Очень печально, что действительно серьезная проблема представляется в таком плоском виде и при этом говорится якобы от лица всего церковного народа, который выставляется настолько тупым, что не сможет сразу увидеть подмену. Мы имеем печальный опыт с попыткой упрощения церковного-славянского текста, которым занимался патриарх Сергий и на этих ошибках надо учиться. Работа с богослужебными книгами может занять несколько лет и еще не факт, что будущая редакция пройдет церковную рецепцию. Отрицать всякую необходимость исправлений означало бы просто идти против слов святых отцов, которые видели нужду в этой работе. А это уже и есть в некоторой степени дух протестантизма, отвергающий предание.

Помолимся о хорошей погоде На каком языке православные будут разговаривать с Богом На официальном сайте Русской православной церкви представлен проект документа "Церковнославянский язык в жизни РПЦ XXI века", который многие посчитали началом возможного реформирования языка богослужений – с целью его адаптации для современного общества. Однако те, кто так резюмирует содержание появившегося в Интернете и разосланного по епархиям проекта, несколько торопятся. Речь не идет о переводе богослужебного языка с церковнославянского на русский. Источник

Кто профессионально знаком с богослужебными текстами (имею ввиду певчих и чтецов), знает об ошибках, которые переходят из одного издания в другое, так и оставаясь неисправленными. Если заглянуть в "рабочую" триодь или октоих, то можно чуть ли не на каждой странице увидеть карандашные исправления, сделанные чтецами. Темные места и ошибки появились не "вдруг", их начал пытаться исправлять еще прп. Максим Грек, за что кстати чуть не поплатился головой Очень даже стоит, молиться надо в любом случае, но и не забывать слова Спасителя: "Сие подобает творити и онех не оставляти". Под ошибками в настоящее время можно подразумевать хотя бы те слова, которые в современном русском языке имеют принципиально иное значение по сравнению с церковнославянским. До сих пор помню тот момент, когда при чтении рядового апостола пребывал в замешательстве, читать ли то, как написано в тексте о вдовицах: "б..дивы и оплазивы" или заменить их на те слова, что даны были ниже в комментариях. В итоге прочитал как есть Очевидно, что слово "б..дивы" в современном понимании имеет несколько иное значение, чем то, которое вкладывал в него Апостол Павел. Не беспокойтесь, не отменят Под п.4 эта песнь не попадет, поскольку не является богослужебной. Раз уж коснулись темы внебогослужебных песнопений, то меня всегда настораживало одно явное противоречие. Есть особый тип людей, которые выступают против изменения духа богослужения, который по их мнению может иметь место при замене некоторых темных слов и выражений на другие более понятные, но при этом сами практикуют и стараются внедрить в Церковь всякого рода собственноручно составленные молитвы и акафисты (даже целые службы), от чтения которых просто холодеет душа. Ведь эта попытка влить в чистую реку церковного богослужения мутные ручейки своих бездарных сочинений, как раз в первую очередь и есть прямое искажение православного духа.

Нужно ли переводить на русский язык православное богослужение? 20 июня — день мученической кончины священномученика архиепископа Андроника (Никольского) (1870–1918). Будущий владыка во время учебы в Московской Духовной академии принял монашество, а в 1895 году — сан иеромонаха. С 1897 по 1899 год архимандрит Андроник — член Православной миссии в Японии. С 1906 года — епископ Киотосский, помощник начальника Миссии в Японии. С 1908 года — епископ Тихвинский, викарий Новгородской епархии. С 1913 года — епископ Омский, а с 1914-го — епископ Пермский. Член Поместного Собора 1917-1918 гг. В 1918 году архиепископ Андроник отлучил от Церкви посягающих на храмы Божии. Вскоре владыка Андроник был арестован и 20 июня 1918 года закопан живым в землю. У всех народов мира, во всех религиях и исповеданиях язык богослужебный существенно разнится от языка разговорного и даже литературного. Всегда язык богослужебный есть язык возвышенный, можно сказать, одухотворенный по своему стилю. И понятно: если молитва возвышает человека над землею и всем земным, то тем более церковное богослужение ставит человека выше земли, над землей. Было бы странно говорить с Богом на языке обычном, если и в беседе с людьми высшими себя, естественно, мы пользуемся и языком не обыденным, а возвышенным. В частности, для нас, русских, было бы более чем странно сказать или услышать: «возьмите и ешьте, это ведь Тело Мое» или «будьте покойны» вместо «мир вам». И прочее подобное. Или как, например, перевести по-русски: «Чрево Твое пространнее небес содела»? По-русски это будет, конечно, понятно, но для набожного слуха и сердца это будет совершенно неприемлемо. Если же обратимся к особенно высоким нашим богослужебным молитвам и песнопениям, то увидим, что без унижения всей дивной красоты их, так умиляющей, радующей и волнующей набожную душу, — без этого никак нельзя изложить их на русском наречии, хотя бы и самом безукоризненном. Например, помимо дивных песнопений Страстной недели и Пасхи, невозможно передать по-русски даже великолепные акафисты Иисусу Сладчайшему и Владычице; попытки же такого рода весьма неудачны. Да по сравнению с русским и самый славянский богослужебный язык значительно выразительнее и глубже. Для убеждения в этом сравним только лишь послания святого апостола Павла в русском и славянском переводах: насколько высок, глубок и близок к подлиннику славянский перевод, настолько, наоборот, невыразителен перевод русский, нередко почти затемняющий подлинную мысль высокого учения Павлова. По всем таким соображениям никак нельзя пожелать, чтобы наше православное богослужение было переведено на русский язык со славянского. Помимо всех высказанных соображений, без тяжкого соблазна для православных христиан никак нельзя этого произвести. Такой перевод может привести даже к новому и сильнейшему старого расколу. Даже исправление богослужебных книг, исполненное в последние годы при Святейшем Синоде, — и это у многих даже светских благочестивцев, любителей и ценителей православного богослужения, вызвало много тяжких недоумений и смущений в совести. А что же было бы при переводе богослужения на русский язык? Это подняло бы всех благочестивцев, и особенно простой народ набожный. Но что же, однако, сделать, чтобы наше богослужение было ближе и доступнее к пониманию богомольцев? Прежде всего, необходимо продолжать то исправление перевода его славянского, какое теперь уже и производится. Пусть все богослужение будет таким порядком пересмотрено и исправлено. Но и это должно быть сделано возможно умело и осмотрительно, чтобы с исправлением погрешностей в переводе не унизить самого стиля текста, с которым так сроднились понимающие богослужение любители его. Для домашнего и личного употребления весьма полезно было бы и перевести хотя бы некоторые части богослужения на русский язык, чтобы пользованием таким переводом можно было ближе вникнуть в смысл славянского текста. Далее, изучают же в разных школах иностранные языки, хотя едва ли одному-двум из сотни и придется на них действительно говорить в жизни. Тем более необходимо добиваться, чтобы в школах наших непременно введено было классное чтение на славянском языке, и не только Евангелия, но и богослужения. Ведь это разговорный язык всей нашей Церкви с Богом — как же его не знать и не изучать, если изучают с большим трудом никому не нужные иностранные языки? Кроме того, ведь это есть коренной язык всех наших славянских народных наречий, объединяющий всех славян в одну славянскую семью. Как же можно оказывать невнимание и даже презрение к такому языку? Наконец, необходимо устраивать особые занятия с прихожанами по богослужебному языку. Если бы суметь заинтересовать таким делом, то сколько бы праздного времени было использовано в народной жизни так толково и возвышенно. На таких занятиях могут учиться славянскому языку и знакомиться с богослужением люди всех возрастов и состояний. При воодушевлении на дело душевного спасения и на поднятие приходской жизни всегда в приходе найдутся знающие дело любители, которые с готовностью займутся славянским чтением с желающими. Детей же учащихся всех без исключения непременно надо приучать к участию в богослужении чтением и пением, что, между прочим, и сам народ так ценит и любит, когда видит своих детей читающими и поющими в церкви за богослужением. Разумеется, и церковная, и внебогослужебная проповедь должна взять в свое внимание разъяснение смысла богослужения и его составных частей и песнопений, особенно подготовляющих христиан к празднику. Какую бы молитву и песнопение ни взял для этого проповедник — тут неиссякаемая высота для научения. Между тем таким порядком богомольцы и смысл песнопений поймут, да и сами заинтересуются делом изучения богослужения. Итак, переводить наше православное богослужение на русский язык не следует. Следует же, кроме исправления текста богослужебных песнопений, изучать и истолковывать богослужение, приближая его к пониманию богомольцев и делая их сознательными участниками в нем. Источник

Самое опасное в этом случае по ошибке вписать себя в ряд тех "немногих, наиболее искусных в духовной жизни" о которых говорил прп. Анатолий Оптинский. Уж святителя Феофана Затворника наверняка можно вписать в ряд искусных, которые видели большой вред в том, что еще в их время не были исправлены ошибки и темные места в богослужебных книгах. Любой церковный чтец, пытающийся осмыслить то, что он читает народу, часто сталкивается с серьезной проблемы понимания сложности и запутанности греческого текста, по образцу которого написаны наши богослужебные книги. Наверное только тот, кому безразличен смысл слышанного, может говорить об обязательном сохранении даже тех ошибок, которые встречаются в Триодях и Октоихе (если вообще догадывается об их существовании). Ведь эти ошибки и непонятные места исправлялись на протяжении всей истории существования богослужебных книг. Богослужебный текст всегда "дышал" сообразуясь с понятиями и языком времени. Если взять к примеру дониконовкие тексты, то в них вообще будет трудно что понять.

Ответ протоиерея Димитрия Смирнова прогрессивным кругам феминисток, протестующих против унижения достоинства, дискриминации и насилия в отношении российских женщин, а также против вызывающих тревогу всего прогрессивного международного сообщества призывов со стороны церкви прекратить детоубийства, которые являются с точки зрения наших феминисток неотъемлимым правом любой прогрессивной российской женщины. Равно как и право любой прогрессивной женщины выглядеть как проститутка, но с непременным условием обеспечить ее право на сексуальную неприкосновенность. Тексты письма феминисток и ответа приведены в посте. Адрес на YouTube для поддержки голосованием этого видеосюжета <object height="384" width="512" id=0045bb6f9680e6923ecc97833d19a288embed > <param name="movie" value="http://dimitrysmirnov.ru/uppod/uppod.swf" /><param name="allowFullScreen" value="true" /><param name="allowScriptAccess" value="always" /><param name="wmode" value="transparent" /><embed id=0045bb6f9680e6923ecc97833d19a288embed src="http://dimitrysmirnov.ru/uppod/uppod.swf" height="384" width="512" allowscriptaccess="always" allowfullscreen="true" wmode="transparent" flashvars="st=http://dimitrysmirnov.ru/uppod/video_od_hq_embed.txt&uppod=video&file=http://www.dimitrysmirnov.ru/blog/wp-content/uploads/2011/06/cerkov-6007.flv&comment=Женщина – венец творения Божия (ответ на обращение феминисток к Святейшему Патриарху Кириллу)&poster=http://www.dimitrysmirnov.ru/blog/wp-content/uploads/2011/06/cerkov-6007.jpg&redirect=http://www.dimitrysmirnov.ru/blog/cerkov-6007/?autostart=1" ></embed></object> Текст обращения и ответ здесь

Можно у вас спросить: вы жили когда-нибудь в монастыре на послушании хотя бы месяц? И мне немного странно, почему вы считаете, что если Тихону оставалось жить считанные дни, то будучи трудником в монастыре, он окончил бы жизнь не на операционном столе, а как-то иначе?

Именно по его словам и было понятно, что желание уйти в монастырь человеку, дни которого сочтены, могло быть внушено врагом нашего спасения. Только для того, кто никогда не жил в монастырских условиях, фраза "уйти в монастырь" или "принять монашество" может носить характер романтический и быть синонимом таких понятий, как "тишина келии", "молитвенное правило", "уединение" и тп. Несомненно все это есть в монастырях, но исключительно для тех, кто прошел многолетний тяжелый искус, который иной раз не выдерживают и люди молодые, полные сил и ревности о спасении. К сожалению, человеку не готовому лицом к лицу встретиться с собственными страстями, которые как змеи начнут поднимать головы из глубины сердца, начальный монастырский искус может принести лишь душевное расстройство, а нередко и неисцелимое духовное повреждение. В данном случае лично мне кажется, что Господь сохранил Тихона от этого искушения и дал ему мирно окончить свою жизнь в той среде и чине, где он был менее всего подвержен душевным бурям. Дополнительным свидетельством, что желание уйти в монастырь было предсмертным вражеским искушением, для меня является специфический злобный дух, заключающийся в словах "обличителя".

При всем моем уважении к Е.А. Торчинову надо признать, что наряду с солидным багажом знаний о культурных и религиозных течениях Востока, изучение истории православия было у него на довольно поверхностном уровне, что нередко можно встретить у крупных исследователей узкого профиля. Иначе никак нельзя объяснить для ученого такого крупного масштаба следующий откровенный ляп: Понятно, что людям свойственно идеализировать предметы своего почитания, но при этом совершенно недопустимо фальсифицировать исторические факты в угоду своим личным симпатиям.

В общении между людьми часто возникает недоразумение, когда одни и те же слова интерпретируются по-разному и словам собеседника придается тот смысл, который он в них вовсе не вкладывал. Иногда это происходит по злой воле, как говорит псалмопевец, «всякий день извращают слова мои; все помышления их обо мне – на зло» (Пс. 55:6), но нередко – по искреннему непониманию. Особенно часто такие недоразумения возникают при общении между Церковью и миром; сколько раз мне доводилось видеть, как светские журналисты находили в словах Патриарха – или другого представителя Церкви – какой-то зловещий или оскорбительный смысл, которого там явно не было. Но есть и еще одна проблема – проблема ассоциаций; язык больше похож на сплошную ткань, чем на конструктор «лего» который можно разобрать на отдельные кирпичики. Любое слово тянет за собой шлейф полуосознанных связей, которые могут радовать, привлекать, или, наоборот, пугать и отталкивать человека. Это так и когда мы говорим о Божией милости и Божием наказании. Говоря о Боге, мы неизбежно говорим метафорами, их достаточно уже в Библии – Бог подобен Отцу, Матери, Царю, Судье, Супругу, Военачальнику. Метафоры, с одной стороны, помогают нам увидеть истину: мы живем в падшем мире, а не в аду, и этот мир – и люди – продолжают отражать славу Своего Создателя. Заботливый отец, мудрый правитель или справедливый судья в какой-то мере являют нам образ Божий. С другой, этот мир является падшим и эта слава омрачена падением. Цари и судьи, и даже матери и отцы – падшие существа, поврежденные грехом. Поэтому так сложно говорить о наказании Божием. Когда люди наказывают других людей – даже если это любящие родители, искренне желающие своим чадам блага, в наказании часто проявляется раздражительность и желание утвердить свою волю. Увы, воля к доминированию – или даже садизм – очень быстро вылезает из лукавого и крайне испорченного человеческого сердца, особенно в ситуации, когда речь идет о наказании плохих людей, которые этого, на наш взгляд, полностью заслужили. Это бывает и в Церкви, увы, только ситуацию ухудшает то, что мы в Церкви склонны теологизировать свои грехи – и рассматривать свое раздражение как гнев Божий, свою волю к доминированию как бескомпромиссную борьбу за истину Божию, свою жестокость к людям как принципиальность, проявляемую «для их же блага». Наиболее резкие обличения в Евангелии обращены именно к религиозным людям, которые «связывают бремена тяжкие и неудобоносимые». Увы, обличения эти актуальны для сегодняшних христиан не менее, чем для иудеев первого века. Совсем недавно мне довелось услышать, как женщине, потерявшей ребенка, объясняли, что это Бог наказал ее – и за что именно. Порядочные и богобоязненные женщины не теряют детей. Это все вам за грехи, мы точно знаем, какие именно. Поэтому слово «наказание» в обычном языке – и, увы, даже в языке религиозном – имеет оттенки, которые никак не могут быть отнесены ко Христу. Христос не раздражается. Христос не пытается заставить вас страдать, чтобы утвердить Свою власть над вами. Христос не пытается выместить на вас какие-то страхи и комплексы. Он не стал объяснять наинской вдове, за какие ее грехи она лишилась сына. Поэтому, когда люди говорят, что Бог никого не наказывает, это, строго и буквально говоря, неверно, однако некая частная правда в этом есть – в этом смысле не наказывает. Христос есть чистая, бесконечная милость, Спаситель и Сострадающий нам. Беда в том, что со словами «милость», «любовь», «сострадание» происходит та же беда, что и со словом «наказание». Несколько лет назад у меня был тяжелый разговор с одним моим знакомым. Он был немного старше меня и находился в том возрасте, в котором я нахожусь сейчас – в «среднем», том самом, которого кризис. Он доверительно рассказал мне о том, что собирается, наконец, официально развестись и вступить в брак с женщиной, которую любит уже давно. Его прежний брак уже умер, от него осталась пустая, никому не нужная формальность. Я не знал его жену – видел только ее фотографию. Черноволосая женщина с внешностью того типа, с которым время обходится особенно безжалостно. Потом – от других людей – я узнал, что у нее серьезные проблемы со здоровьем. Видел я – мельком – и новую возлюбленную моего знакомого, симпатичную белокурую студентку. Похоже, брак действительно умер, и человек явно искал эмоциональной поддержки в трудной для него ситуации. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке и хотел поговорить с кем-то, кто мог бы его сочувственно выслушать. Взор его, во всяком случае, являл собой живую муку. Если бы я был добрым мирским человеком, то, наверное, мог бы дать ему то, о чем он безмолвно умолял: похлопать его по плечу и сказать что, мол, да, он не должен связывать себя с женщиной, которую больше не любит, кому нужно такое лицемерие. В конце концов, ей же (бросаемой жене) будет в итоге лучше. Да и если отношения умерли уже давно, зачем, в самом деле? А новая возлюбленная чудо как хороша, от всей души желаю вам счастья. Если бы я был святым, я бы кротко посоветовал ему принять тот факт, что ему не двадцать пять и больше никогда двадцать пять не будет, предоставить юных девушек юношам, и достойно провести вторую половину жизни с той, которой он пятнадцать лет назад обещал любовь и верность. Счастье зрелого мужа не таково, как счастье юноши, но оно может быть не меньше. А храня заповеди Божии, мы пребываем в благой надежде на вечное спасение, которой лишимся, совершив такой тяжкий грех: потому что да, это тяжкий грех против целомудрия и, особенно, против милосердия. Впрочем, возможно, будь я святым, я бы просто, в несколько дзэнской манере, с размаху огрел собеседника посохом и сурово велел бы отправляться к жене и просить прощения. А он бы – у святых-то все получается – от встряски пришел бы в сознание и именно так бы и поступил. Но я не смог сделать ни того, ни другого, ни третьего. Я промямлил что-то невразумительное и под каким-то надуманным предлогом ушел. Возможно – даже почти наверняка – я оставил у него впечатление, что его подвел, почти предал, обманул доверие. Он открылся мне в поисках сочувствия, в котором я ему отказал. Ну, трудно было что ли? На самом деле, мне было трудно не отозваться на его нужду – от меня бы это потребовало всего нескольких слов. Священник говорит: «Прощаю и разрешаю тебя» мне надо было произнести светскую формулу: «Ну, в такой ситуации тебе и следует так поступить». Я бы увидел благодарность в его глазах и понял бы, что еще один мой ближний считает меня хорошим и добрым парнем, для которого сочувствие живым людям важнее, чем формальные правила. Впрочем, его жена явно больше нуждалась в сочувствии, но ведь это не она за ним ко мне обратилась. Можно было вспомнить и то, что обычно такие новые браки переходят из фазы «союз двух сердец» в фазу «что ж вы раньше не сказали» довольно быстро. Но ведь все еще может сложиться хорошо, правда? Но как христианин я знал, что нет, не хорошо – блудники царства Божия не наследуют. Должен ли крепкий еще мужчина жить с женщиной, которая его больше не волнует, в то время как кругом распускаются цветы необычайной красоты? Христианство говорит: да, должен. Если он нарушил эту заповедь, он будет принят Богом не раньше, чем покается. Но если бы меня хватило на то, чтобы объяснить это моему знакомому, он бы точно не счел бы меня хорошим и добрым парнем. В его глазах я бы выглядел как человек, насыпавший соли на рану, которую ему доверили перевязать. Но чего на самом деле хотел этот человек? В союзники против кого он меня призывал? Какая-то часть его самого – совесть, жалость, воспоминания о том, что когда-то он любил и на тот момент искренне обещал – мучительно страдала и беспокоила его, и он искал помощи в том, чтобы подвергнуть ее окончательной эвтаназии. Помоги мне окончательно убить мою совесть – и буду считать тебя хорошим и добрым парнем. Бывает, что это именно та доброта и хорошесть, которую мир ищет от нас, христиан, и не найдя ее, горько упрекает нас в недостатке любви. Вам же заповедано любить ближнего, а вы… Люди исходят из того, что любовь дает ближнему то, о чем он просит, отзывается на его жажду. Беда в том, что мы – падшие существа, раздираемые внутренним конфликтом. Мы жаждем разных вещей – причем, одновременно. Мой собеседник хотел быть – или хотя бы выглядеть – хорошим человеком и получить радости, которые в его положении можно было получить, только совершив предательство. Алкоголик хочет вести здоровую и плодотворную жизнь – в то же время он мучительно хочет выпить. На какую из жажд человека должна отзываться истинная любовь? Что, если человек настолько поглощен жаждой выпить, или соблудить, или отомстить, или приобрести себе вещи, которые он честным трудом приобрести не может, что, если его стремление к истинному счастью глубоко подавлено? Тот же алкоголик может отождествлять себя со своим недугом – «я хочу выпить», а может не отождествлять – «я хочу вести трезвую жизнь, но мне мучительно хочется выпить». В первом случае он просто скажет: «Не учите меня жить, лучше помогите материально», и воспримет наш отказ дать ему денег на выпивку как проявление невыносимой жестокости. Трудно нам, что ли? Ведь материально мы почти наверняка благополучнее его. В некоторых случаях истинная любовь говорит «нет». Это очевидно в случае с алкоголиком – всем, кроме самого алкоголика. Это менее очевидно в отношении грехов, которым привержены мы сами – но это так. Христос подлинно любит людей и именно поэтому часто говорит «нет». Это «нет» может восприниматься с горечью и обидой – всякий, кто пытался увещевать алкоголика, знает, как это выглядит – но оно является проявлением любви. Иногда Христос показывает нам неправду наших путей, а это глубоко неприятно. Иногда Он допускает нам пострадать, и пережить временное несчастье, чтобы мы были спасены от несчастья вечного. Как говорит псалмопевец, «благо мне, что я пострадал, дабы научиться уставам Твоим» (Пс. 118:71). В этом смысле Христос, правда, наказывает грешников – ради их вечного спасения. Бесконечная любовь и милосердие не есть бесконечная уступчивость, и Христос – именно потому, что Он действительно любит нас, безусловно противостоит всему, что оскверняет и уродует нас самих, наших ближних и сотворенный Им мир вообще. Наступит день, когда Он вмешается явным образом, чтобы искоренить из мира зло и неправду. Гнев Божий – это не что-то, с трудом совмещающееся с Его любовью; это и есть любовь Божия, когда она активно противостоит злу. Тем, кто упорно и ожесточенно отвергают всякую милость Божию, не будет позволено творить зло бесконечно – любовь Божия (именно любовь) положит этому злу предел. Это будет чем-то абсолютно невыносимым для злых, но это будет именно актом милости и любви, в том числе по отношению к самим злым, ниспадение которых в бездну зла и порчи будет остановлено на каком-то пределе. Любовь Божия может являть себя в наказании – либо для того, чтобы направить нас пусть спасения, либо для того, чтобы положить предел творимому нами злу, если обращаться на путь спасения мы не хотим. Иногда мы осознаем наши собственные беды как спасительное наказание: «благо мне, что я пострадал». Но ни Пророки, ни Апостолы не говорят «благо соседу, что сосед пострадал». Напротив, Апостол заповедует нам «плакать с плачущими» (Рим.12:5), плакать об их и наших грехах и бедах, чтобы принять спасение от Того, Кто есть чистая, бесконечная Милость. Источник

16 июня 2011 г. Первоначальный проект данного документа был составлен комиссией Межсоборного присутствия по вопросам богослужения и церковного искусства в период в период с 29 января по 01 октября 2010 года. 13 апреля 2011 года проект был переработан редакционной комиссией Межсоборного присутствия под председательством Патриарха. Рассмотрев проект 15 июня 2011 года, президиум Межсоборного присутствия постановил разослать его в епархии Русской Православной Церкви для получения отзывов и опубликовать с целью дискуссии. На портале «Богослов.Ru» и в Официальном блоге Межсоборного присутствия всем желающим предоставляется возможность оставлять свои комментарии. 1. Церковнославянский язык представляет собой неотъемлемую часть богослужебной традиции Русской Православной Церкви. Он вобрал в себя многие черты древнегреческого языка — языка Нового Завета и святых отцов — и особенности живой речи древних славян, и опыт святых подвижников, обращавшихся к Богу словами церковнославянских молитв. Церковнославянский язык является общеупотребительным богослужебным языком Русской Православной Церкви. Он является не только достоянием нашей Поместной Церкви, но и общекультурной ценностью, которую следует беречь и хранить. 2. На протяжении своей истории церковнославянский язык, как и другие языки, сохраняющиеся в постоянном употреблении, непрерывно развивался. Первые переводы богослужебных текстов на этот язык были осуществлены в IX веке святыми солунскими братьями равноапостольными Кириллом и Мефодием. Корпус литургических книг на церковнославянском языке, созданный учениками солунских братьев, был воспринят в конце X века Русской Церковью. После этого начался непрерывный процесс создания новых богослужебных переводов с греческого и оригинальных литургических памятников на Руси. Важным этапом этого процесса стал период конца XIV — начала XV веков, когда старый корпус древнерусских богослужебных книг студийской эпохи был постепенно заменен новым, ориентированным на Иерусалимский устав. С началом на Руси книгопечатания приобрел остроту вопрос выбора конкретных рукописных образцов для издания той или иной книги. Поэтому централизованная книжная справа руководствовалась в основном принципом избирательного использования тех или иных конкретных славянских рукописей. Позднее за образцы были взяты печатные издания греческих богослужебных книг XVI–XVII веков, а также уже исправленные по этим же греческим книгам южнорусские издания первой половины XVII века. Никоновская и послениконовская редакции богослужебных текстов были призваны решить проблему соответствия перевода греческому оригиналу, но в ряде случаев чересчур прямолинейное, в ущерб строю славянской речи, воспроизведение особенностей греческого синтаксиса, словообразования, морфологии затрудняет восприятие церковнославянского текста. Кроме того, отдельные места греческих книг во второй половине XVII века были переведены не совсем удачно — особенно это заметно в Триодях и Минеях. Наконец, на доступность церковнославянского текста для понимания повлияло и то, что в XVIII–XIX веках литературный русский язык значительно отдалился от церковнославянского. К концу XIX века проблема восприятия богослужебного текста уже осознавалась как весьма острая. Святитель Феофан Затворник († 1894) писал: «Надо что-нибудь на всю церковную жизнь влияющее сделать. И есть вещь такого именно свойства, вещь крайне нужная. Разумею новый, упрощенный, уясненный перевод церковных богослужебных книг. Наши богослужебные песнопения все назидательны, глубокомысленны и возвышенны. В них вся наука богословская и все нравоучение христианское и все утешения и все устрашения. Внимающий им может обойтись без всяких других учительных христианских книг. А между тем большая часть из сих песнопений непонятны совсем. А это лишает наши церковные книги плода, который они могли бы производить, и не дает им послужить тем целям, для коих они назначены и имеются. Вследствие чего новый перевод книг богослужебных неотложно необходим. Ныне, завтра же, надо к нему приступить, если не хотим нести укора за эту неисправность и быть причиною вреда, который от сего происходит. Одна из причин, склонивших православных к штунде, есть именно непонятность церковных песнопений… Положить начало новому переводу богослужебных книг. Положат пусть, теперь же положат перевесть все книги заново… Перевесть не на русский, а на славянский язык. Опыты уже деланы были… И благоговейно, и понятно»[1]. Позицию святителя Феофана разделяли многие — епископы, священники, миряне. В «Отзывах епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе» (1905–1906), которые были составлены в период подготовки к Поместному Собору Русской Церкви, многие отмечали, что необходимо сделать богослужение более понятным для мирян. Так, святитель Тихон, будущий Патриарх Всероссийский, писал: «Для Русской Церкви важно иметь новый славянский перевод богослужебных книг (теперешний устарел и во многих местах неправильный), чем можно будет предупредить требование иных служить на русском обиходном языке»[2]. В 1907 году начала свою работу комиссия по исправлению богослужебных книг, учрежденная Святейшим Правительствующим Синодом. Ее работу возглавлял архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский), будущий Патриарх Московский и всея Руси, а в состав входили известные богословы, литургисты и филологи того времени. Комиссия ставила перед собой две основные цели — исправить явные ошибки перевода с греческого и сделать церковнославянский текст более доступным для усвоения на слух. За годы своей деятельности комиссия успела подготовить редакции Триодей Постной и Цветной, а также Октоиха и части Миней. Определение Святейшего Синода № 6679 от 25 августа — 24 сентября 1909 года предполагало, что впредь Триоди будут издаваться только в этой редакции. Однако продолжению работы помешали драматические события 1917 года и последующих лет. 3. В наши дни проблема понимания богослужебного текста является не менее актуальной, чем на рубеже XIX–XX веков, и требует своего решения, как путем повышения уровня знания нашими современниками церковнославянского языка, так и посредством продолжения начатых Святейшим Правительствующим Синодом работ по редактированию богослужебных книг. Исправления в богослужебные книги должны вноситься с крайней осмотрительностью и лишь по благословению Священного Синода с последующим утверждением Архиерейским Собором. Использовать за богослужением в приходах и монастырях Русской Православной Церкви дозволяется лишь книги, одобренные Высшей церковной властью. 4. Необходимость решения поставленных выше вопросов была отмечена в определениях Архиерейских Соборов Русской Православной Церкви. В частности, Архиерейский Собор 1994 года постановил «продолжить начатые, но не завершенные Поместным Собором 1917–1918 годов труды по упорядочению богослужебной практики» и «продолжить редактирование богослужебных текстов, начатое в нашей Церкви в начале текущего столетия»[3]. На Архиерейском Соборе 2000 года Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II констатировал, что это постановление не было исполнено и указал на целесообразность создания специальной Литургической комиссии, отличной от Синодальной богослужебной комиссии, которая и могла бы заняться исполнением этого постановления. Собор благословил «продолжение трудов по редактированию богослужебных текстов с целью облегчения их восприятия молящимися», определив, что «для этого должна быть создана особая литургическая комиссия при Священном Синоде»[4]. Для осуществления этих задач необходимо создание Священным Синодом рабочего органа с участием иерархов, клириков, литургистов, историков и филологов. Задачей рабочего органа будет последовательная сверка с греческим оригиналом и древними церковнославянскими переводами текста богослужебных книг. В ходе этой работы необходимо прояснить те места, которые труднодоступны для понимания. В этой деятельности следует руководствоваться размышлениями святителя Феофана Затворника, а также использовать литургические и филологические изыскания XIX – начала XX вв.. Основополагающие принципы предстоящей работы таковы: i. Основным языком богослужения Русской Православной Церкви является церковнославянский язык. Проповедь же, которая представляет собой неотъемлемую часть богослужения, произносится на современном языке (русском, украинском, молдавском, белорусском и на иных языках народов, составляющих многонациональную паству Русской Православной Церкви). ii. В Русской Православной Церкви, с благословения Священноначалия, употребляются богослужебные тексты и на национальных языках. Эти тексты должны точно передавать смысл оригинала, быть понятными для молящихся и сохранять традицию возвышенности богослужебного языка, свойственную Православию. iii. Прояснение церковнославянских переводов греческих текстов прежде всего должно касаться сложных для понимания мест. iv. Основное внимание следует уделить лексическому составу языка: замене полностью малопонятных церковнославянских слов, а также тех слов, которые в современном русском языке имеют принципиально иное значение по сравнению с церковнославянским[5]. Эквиваленты для них следует находить по преимуществу не в русском литературном, а в церковнославянском языке, что обеспечит сохранение единства стиля и преемственность традиции богослужебного текста. Кроме того, в тех случаях, где это необходимо и возможно, следует устранить чрезмерное подражание греческому синтаксису, усложняющее понимание текста. 5. Важной задачей остается организация работы по широкому изучению церковнославянского языка. Большинство верующих ограничивается несистематическим знакомством с ним во время богослужения. В связи с этим необходима подготовка новых пособий по церковнославянскому языку разной степени сложности и детализации, а также учебных материалов в современных медиаформатах — в виде аудио- и видеокурсов, телепрограмм и т. п. Для научного обеспечения работ по исправлению богослужебных книг и успешного преподавания церковнославянского языка необходимо активизировать исследовательские работы, посвященные языку современного богослужения, включая создание словарей и грамматик. В рамках международных научных конференций, предваряющих празднование Дня славянской письменности и культуры, целесообразно проводить круглые столы с тематикой, касающейся роли церковнославянского языка в жизни славянских народов. 6. В значительной степени восприятие текста зависит от качества его исполнения. Нередко прекрасные тексты остаются непонятными не из-за труднодоступности церковнославянского языка, а из-за плохого чтения и пения в храме. Собор обращает внимание епархиальных архиереев на необходимость установления контроля за качеством чтения и пения богослужебных текстов и рекомендует раскрывать их глубокий назидательный смысл в проповедях. Помимо качества исполнения богослужебных текстов, имеют значение также акустические условия в храмах.. Собор призывает учитывать эти условия и там, где это необходимо, использовать современные звукотехнические средства. 7. «Стану молиться духом, стану молиться и умом; буду петь духом, буду петь и умом», – поучает Церковь святой апостол Павел (1 Кор. 14, 15). Имея в виду эти слова, святитель Афанасий исповедник, епископ Ковровский, писал: «Исправление церковных книг – неотложное дело. Надо не только то, чтобы православные умилялись хотя бы и непонятыми словами молитвословий. Надо, чтобы и ум не оставался без плода. Пойте Богу нашему, пойте разумно (Пс. 46, 7). Помолюся духом, помолюся и умом»[6]. Святитель считал необходимым приближать «наше дивное богослужение, наши чудные песнопения к уму русского народа»[7]. Исполнение этой задачи полагал важным и приснопамятный Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, отмечавший, что «глубокий духовный смысл богослужения подчас не постигается» нашими современниками и призывавший «подумать о том, как сделать богослужение более доступным людям»[8]. Последуя ранее принятым решениям Архиерейских Соборов Русской Православной Церкви 1994 и 2000 годов, Собор призывает Божие благословение на предстоящие труды в этой области, которые надлежит совершать в духе послушания Священноначалию, благоговейного и бережного отношения к Преданию Церкви, соединяемого с ревностной пастырской заботой о назидании народа Божия. [1] Собрание писем святителя Феофана. М., 1898. Вып. 2. С. 142-144. Письмо 289. [2] Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе. СПб., 1906. Ч. I. С. 537. [3] Определение «О православной миссии в современном мире» // Архиерейский Собор Русской Православной Церкви. 29 ноября – 2 декабря 1994 г. Москва. Документы, доклады. М., 1995. С. 176–177. [4] Определение Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 2000 года «О вопросах внутренней жизни и внешней деятельности Русской Православной Церкви», п. 12. [5] Например: от лести идольския ? от прельщения идольскаго; напрасно судия приидет ? внезапу судия приидет; во всем угобзити ? во всем ущедрити; сего ради в вас мнози немощни, и недужливи, и спят довольни ? …и умирают мнозии (1 Кор. 11. 30); кратир ® сосуд; анкира ® якорь; реть ® рвение; вжиляемь ® укрепляемь; возбнув ® воспрянув; иногда ® древле. [6] Письмо священнику Иосифу Потапову от 4 мая 1955 г. // Молитва всех вас спасет. Материалы к жизнеописанию святителя Афанасия, епископа Ковровского. М.: ПСТБИ, 2000. С. 406. [7] Там же. [8] Архиерейский Собор Русской Православной Церкви. 29 ноября – 2 декабря 1994 г. Москва. Документы, доклады. М., 1995. С. 82. Источник: Богослов.ру

Согласен, проблема с конвейером есть и многие от этого страдают. Скажу по секрету, священники - в первую очередь. Сколько людей, с которыми надо бывает поговорить подольше, вникнуть поглубже, но когда за спиной стоит толпа причастников, а Литургия уже идет во всю, то волей-неволей исповедь превращается в конвейер. Вопрос, как за это придется отвечать перед Богом - лично для меня открыт и по сей день . Утешает единственно то, что все-таки на все это взирает Господь, для которого открыты все тайны человеческих сердец. Если человек желает искренно покаяться, то и нескольких секунд, проведенных перед Крестом и Евангелием сделают очень многое. Нельзя забывать, что исповедь начинается с того момента, как человек занимает очередь. Те переживания, сомнения, ропот, нагло лезущие вперед тебя благочестивые братья и сестры - все это не скрыто от Всевидящего Господа и все это является восполнением нашего недостаточного покаяния. Важно только правильно относиться к происходящему. Вообще надо сказать, что исповеди тоже надо учиться довольно продолжительное время. От правильной исповеди человек получает огромную пользу (чаще гораздо большую, чем это представляется на первый взгляд). Может поэтому враг и старается создать разного рода путаницы, чтобы любым образом привнести смущение.

Когда речь заходит о покаянии, мне всегда вспоминается пример св. Иоанна Крондштадского, когда он в некоторых случаях падал ниц перед Престолом и не начинал служить Литургию до тех пор, пока не ощущал в своей душе, что Господь простил его грех. Сам тот факт, что мы задаемся вопросом, прощаются наши грехи на исповеди или нет, может свидетельствовать о том, что наша душа еще не вошла в ту степень богообщения, в которой любой грех воспринимается именно как душевная рана. Можно годами пребывать в "оглушенном" состоянии, быв по сути духовно парализованным, не ощущая боли от страшных душевных ран и лишь испытывая томящую безотчетную тяжесть. Любой грех, каким бы тяжким он не был прощается и исцеляется в таинстве исповеди при условии, что человек с решимостью готов начать новую жизнь. Но последствия греха, особенно греха смертного, могут еще долгое время давать о себе знать. И вот тут уже многое зависит от того, насколько человек имеет в себе любовь ко Христу. Церковная история знает множество примеров, когда в кратчайшее время благодать обновляла души величайших грешников. Но при этом вся их дальнейшая жизнь была посвящена служению Богу, в чем собственно и выражались их покаяние и любовь: "отпущаются греси ея мнози, яко возлюби много: а емуже мало оставляется, меньше любит" (Лук.6:47,48) Прп. Никодим пишет именно о состояниях исцеления последствий греха. Путаница может возникать здесь наверное от того, что само таинство исповеди, точнее сам акт исповеди, рассматривается сам по себе в отдельности от подготовки к нему и дальнейшей жизни. Ведь покаяние - это процесс обымающий всю жизнь христианина или другими словами, то состояние без которого христианин перестает быть христианином вообще.

Известно, что чудесные явления случаются не только в Православной Церкви. Колдуны, экстрасенсы и приверженцы других религий могут указать на различные знамения, предсказания и исцеления, совершаемые в их среде. Есть люди, которые, принимая всё сверхъестественное за божественное, считают эти чудеса доказательством якобы внутреннего единства всех религий, и того, что во всех религиях действует Бог, и все они ведут к Нему. Но православные христиане знают, что иногда «сам сатана принимает вид Ангела света» (2Кор. 11:14), и что не все чудеса - от Бога, но бывают чудеса, совершаемые силой диавола. Это наглядно видно уже в описании состязания Моисея с египетскими чародеями (см.: Исх. 7:10-12), ещё больше говорится о чудесах, которые диавол совершит во время антихриста (см.: Откр. 13:11-14). Чтобы понять это явление, нужно обратить внимание на то, что святые отцы говорили о бесовских чудесах. Прп. Иоанн Кассиан писал: «весьма часто люди, развращенные умом и противники веры… изгоняют демонов и творят великие чудеса, так что даже сила исцелений исходит иногда от недостойных и грешных. Исцеления такого рода бывают по обольщению и ухищрению демонов. Человек, преданный явным порокам, может производить иногда удивительные действа. Через это увлекаются к подражанию его порокам и нечестию и открывается пространный путь уничижения и поношения святости христианской религии» . Самую лёгкую добычу диавола составляют те люди, чьё сердце обращено к временному и земному. От религии они ищут только то, что имеет ценность в их практических нуждах, и бе-совские чудеса во многом направлены на то, чтобы удовлетворить этот спрос. Прозорливость. На людей большое впечатление производит явление прозорливости, когда, например, человек, которого они видят впервые в жизни, вдруг начинает рассказывать, что произошло в их жизни, или даже какие мысли у них в голове. Святые отцы описывали, как бесы могут это делать. «Приметил я, — пишет преподобный Иоанн Лествичник, — что бес тщеславия, внушив одному брату помыслы, в то же время открывает их другому, которого подстрекает объявить первому брату, что у него на сердце, и через то ублажает его как прозорливца» . Нужно понимать, что диавол не может знать собственных мыслей человека, то есть, «читать» их, но он знает те мысли, которые сам внушает человеку, а также может по некоторым внешним признакам догадываться о том, к чему устремляются мысли человека в данный момент. Однако и этого оказывается достаточно, чтобы в глазах легковерных создать иллюзию «всеведения». Что же касается полученного сверхъестественным образом знания о вещах, произошедших или происходящих где-либо, то об этом рассказывает история из Древнего Патерика. «Некоторые братия пошли к авве Антонию, рассказать ему о некоторых явлениях, которые они видели, и узнать от него — истинны ли они были или от демонов. С ними был осел, и он пал по дороге. Как только они пришли к старцу, он, предварив их, сказал: «Отчего это у вас на дороге пал осел?» Братия спросили его: «Как ты узнал об этом, авва?» — «Демоны показали мне»,— отвечал старец. Тогда братия говорят: «Мы об этом-то и пришли спросить: мы видим явления, и они часто бывают истинны, не заблуждаемся ли мы?». Так старец на примере осла показал им, что они происходят от демонов». Предсказания. Дьявол не знает будущего, поскольку, как и все остальные духи и бесы, является сопричастным тварной реальности, сам будучи тварным. Он живёт во времени, для него тоже есть прошлое, настоящее и будущее. Подлинное знание будущего доступно только Богу, Который один вне времени, и тому, кому Бог открывает нечто о будущем. Преподобный Иоанн Лествичник говорит, что «диавол ничего не знает по предведению», однако весьма старается создать иллюзию, будто бы знает будущее, и через предавшихся ему людей делает множество пророчеств и предсказаний. Дьявол не знает, что и как случится на самом деле, но может делать прогнозы. И если прогнозы людей могут порой сбываются довольно точно, - например, врач может предсказать развитие болезни, - то неудивительно, если иногда сбываются и некоторые из бесовских прогнозов. Они обладают гораздо большим знанием о нашем мире и гораздо дольше наблюдают за людьми, чем любой человек-специалист. Но их «пророчества» - лишь предположения на основании прошлого опыта и знаний, а не подлинное знание будущего. Кроме того, бесовские прогнозы иногда сбываются потому, что бесы могут сами свои предсказания, насколько им Господь попускает, реализовывать. Бесовские предсказания отличаются от предсказаний, которые изрекали святые по откровению от Бога, в двух пунктах. Во-первых, они, как и любые прогнозы, не могут быть стопроцентно точными, и исполняются лишь частично – некоторые гадания «сбываются», а некоторые – нет. Во-вторых, как и человеческие прогнозы, бесовские могут более-менее точно «попадать в цель» только если даются на сравнительно короткий срок. Но чем на более далёкое время приходится делать предположения, тем больше неизвестных вступает в дело, и тем труднее точно угадать исход событий. Поэтому языческие и оккультные гадатели либо не решаются говорить о событиях, которые произойдут столетия спустя; либо, если решаются, облекают свои пред-сказания в такие туманные и размытые описания, - как, например, Нострадамус, - что теряется всякая конкретика и тогда при желании можно подверстать под эти слова какие угодно события. В отличие от этого в Библии мы видим конкретные пророчества, детально сбывшиеся спустя столетия после того, как они были произнесены и записаны. Например, предсказание Христа о женщине, которая возлила благовоние на главу Иисуса: «истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет в память ее и о том, что она сделала» (Мф. 26:13). Эти слова содержатся в манускрипте p64, датируемом II веком по Р.Х., когда христианство еще представляло гонимую и небольшую по численности группу. По человеческим меркам не было никакой гарантии даже того, что Писание христиан вообще сохранится, не говоря о том, чтобы быть проповеданным во всем мире. И, однако же, слово Христа сбылось в точности, причем уже много столетий спустя – когда были открыты все части света на Земле. И теперь Библия является самой распространенной книгой в мире, и везде, где в целом мире про-поведано Евангелие, в нем содержится история о женщине с алавастровым сосудом. В Библии немало других столь же ясных примеров, например, предсказания о судьбе Вавилона (Ис. 13:19–22; Иер. 51:26), Тира (Иез. 26:14) и др. Особенно много точных пророчеств о пришествии Господа Иисуса Христа. Исцеления. Согласно святым отцам, бесы не могут исцелить всякую болезнь, не могут исцелять увечья, восстанавливать утраченные части тела. Они могут исцелять только те болезни, которые сами же наслали на человека. Святой Иустин Философ говорил, что демоны «подобны разбойникам, ибо как у тех в обычае ловить кого-нибудь живьем, брать в плен, а потом возвращать близким за выкуп, так и эти, якобы боги, напав на чьи-либо члены, а потом, заботясь о собственной славе, приказывают людям выйти принародно, на виду у всех, и когда насладятся восхвалениями, удаляются от недужных, прекращая болезнь, ими самими устроенную и возвращая людей в их прежнее состояние» . Подобным образом объяснял бесовские исцеления и священномученик Киприан Карфагенский. Между тем перед тяжело или неизлечимо больным христианином нередко встаёт соблазн обратиться за излечением к «бабкам», экстрасенсам, гуру, заговорам, амулетам и ритуалам других религий. Против такого тягчайшего греха предупреждает Писание: «И когда скажут вам: обратитесь к вызывателям умерших и к чародеям, к шептунам и чревовещателям, — тогда отвечайте: не должен ли народ обращаться к своему Богу?» (Ис. 8:19). Святитель Иоанн Златоуст пишет: «Когда ты подвергнешься тяжкой болезни и многие будут понуждать тебя облегчить страдание: одни - заклинаниями, другие - амулетами, третьи - какими-либо другими чародейными средствами... а ты ради страха Божия мужественно и твердо перенесешь тяжесть болезни и предпочтешь лучше все потерпеть, нежели решиться сделать что-нибудь подобное, - это доставит тебе венец мученичества» . «Ты ищешь у демонов исцеления? Если демоны уже свиней загнали в море, когда Христос дозволил им войти в них; то пощадят ли человеческое тело?.. Это - насмешка и басни. Демоны умеют только строить козни и вредить, а не врачевать. Они не щадят души; неужели, скажи мне, пощадят тело?.. Неужели хочешь уврачевать тело, чтобы погубить душу? Не хороша твоя прибыль: просишь своего зложелателя об уврачевании тела, и раздражаешь Бога, сотворившего тело!.. Демоны не исцеляют. Если же иногда, по попущению Божию, и сделают они какое исцеление, как и люди; то такое попущение бывает для твоего испытания… чтобы ты научился не принимать от демонов и исцеления… Пусть будем мы больны: лучше остаться больным, нежели, для освобождения от болезни, впасть в нечестие. Демон, если и уврачует, больше повредит, нежели принесет пользы… пусть демон тысячу раз обещает избавить тебя от постигших тебя зол: не склоняйся, не уступай… решись лучше перенести болезнь, нежели потерять веру и спа-сение своей души. Бог часто попускает тебе впасть в болезнь не потому, чтобы Он оставил тебя, но с тем, чтобы более прославить тебя» . По замечанию священника Даниила Сысоева, многие годы занимавшегося реабилитацией людей, пострадавших от обращения к различным колдунам, если и бывает некий эффект «исцеления» от обращения к бесам, то он продолжается только до того момента, пока «исцелившийся» не привлечёт своим примером ещё кого-либо на тот же путь. После этого болезнь возвращается или происходят другие негативные последствия. Например, известны случаи, когда мать обращалась к экстрасенсу для исцеления сына, и тот выздоравливал, но вскоре впадал в необъяснимую депрессию и кончал жизнь самоубийством. Известны случаи, когда после одной выздоровленной болезни у человека появлялось несколько новых, более серьёзных. Нередко после обращения за помощью к колдунам человек становился одержимым бесом, но во многих случаях никакого исцеления вовсе не происходило, и человек, не получая даже призрачной пользы, брал на душу смертный грех. Знамения и нетление. На легковерных людей также производят впечатление различные знамения, и сверхъественные явления. О них говорил старец Паисий Святогорец: «Есть разница между чудесами нашей веры и чудесами других вероисповеданий. И ходжа совершает чудеса различными магическими способами. Он добивается, чтобы видели свет, в то время как мы, когда диавол показывает нам свет и посылает сияние, показываем ему спину... Мы ищем чуда от Бога и не общаемся с диаволом» . Православными людьми очень почитаются нетленные мощи святых угодников. Сохранность их тел воспринимается как дар Божий и знак святости, но при этом мощи тех святых, тела которых не имеют нетления, почитаются ничуть не меньше. Но факт необычной сохранности тела встречается и у неправославных. Например, в индийском штате Гоа тысячи туристов из России каждый год видят в католическом храме сохранившиеся останки католического миссионера Франциска Ксавьера, в России стало известно нетление останков буддистского ламы Итэгелова, - посмотреть на его тело приходят не только буддисты, но и многие русские. Конечно, если даже люди могут обеспечивать нетление тел умерших, как мы видим на примере египетских мумий и мумифицированных тел коммунистических вождей, то и для бесов в этом нет ничего невозможного. К тому же не всегда нетление означает святость – например, по афонской традиции, где кости монахов складывают в монастырскую костницу, если тело монаха несколько лет остаётся неразложившимся, то это признак того, что человек имеет нераскаянный грех и нуждается в сугубых молитвах. Итак, у православных христиан почитаются не вообще все неистлевшие останки, а только те, которые принадлежали святым подвижникам, исповедовавшим истинную веру и жизнью показавшим верность заповедям Христовым. Нетление мощей, если оно происходит с телами святых, то от Бога как знак награды, если с телами явных грешников, то может быть от Бога как знак наказания, а если с телами еретиков, то может быть и от бесов ради укрепления в людях данной ереси и смущения православных. Поэтому, подводя итог, можно сказать, что при оценке чудес, следует смотреть не только на факт их наличия, но и на то, исповедует ли совершающий их человек истинное знание о Боге - веру православную, и живёт ли в соответствии с этой верой. Сам Господь предупреждает: «Ес-ли восстанет среди тебя пророк, или сновидец, и представит тебе знамение или чудо, и сбудется то знамение или чудо, о котором он говорил тебе, и скажет притом: "пойдем вслед бо-гов иных, которых ты не знаешь, и будем служить им", — то не слушай слов пророка сего, или сновидца сего; ибо чрез сие искушает вас Господь, Бог ваш, чтобы узнать, любите ли вы Гос-пода, Бога вашего, от всего сердца вашего и от всей души вашей» (Втор. 13:1-3). Конечно, бесовские чудеса совершаются не только среди неправославных. Диавол, чтобы смутить верующих, нередко пытается отвлечь их от Бога разнообразными чудесами, которые совершаются при них или даже через них. Поэтому следует руководствоваться повелением Господа смотреть на плоды, ибо «не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые» (Мф. 7:18). И если мы слышим про некое чудо, или даже сами испытываем его в своей жизни, то нужно разобрать, какое следствие было из этого чуда – привело ли оно нас к Богу, к покаянию, сделало ли нас духовно лучше, или привело к охлаждению, к гордости, к падению, раздорам и прочим грехам. Иными словами, если мы привыкнем смотреть на Бога больше, чем на любое чудо, и желать Его больше, чем любых чудес, то не ошибёмся в отношении того, чем пытается прельстить нас диавол. Диакон Георгий Максимов

«Будь готова к тому, что 80 % твоей работы — скучная, тягостная рутина», — в студенческие годы я услышала такое предупреждение от отца. Когда стала работать, обнаружила, что масса моих друзей и знакомых ходят в офис, как на каторгу. «Не мое, не то, не интересно, но что делать — работать-то надо»! С точки зрения христианина, нужно смириться с нелюбимой работой, с тем, что тебя сюда поставил Господь? Или отчаянно искать что-то «свое»? Как не впасть в уныние от своей «нереализованности»? О проблемах, связанных с нелюбимой работой, говорим с протоиереем Максимом Первозванским, главным редактором журнала «Наследник», выпускником МИФИ, до принятия сана работавшим в НИИ приборостроения. Борьба с помыслами — не только для монахов — Отец Максим, к Вам как пастырю с какими вопросами по работе приходят люди? — Вопросы очень разные, как правило, они зависят от того, как человек воспринимает свою работу. Думаю, можно говорить о двух основных положительных типах этого восприятия: есть люди — и они, наверное, самые счастливые, хотя у них тоже бывают свои проблемы и вопросы, — которые относятся к своей трудовой деятельности как к служению, и есть другие, которые относятся к ней как к призванию. — В чем принципиальное отличие? — Служение — это когда ты даже можешь не воспринимать свою работу как любимую, но ты видишь ее великую цель, видишь, ради чего ты ее делаешь, и это тебя вдохновляет. Примерно так делались наши великие стройки XX века: человеку могло очень не нравиться «под старою телегою» вместе с рабочими лежать, поднимать целину, но то, что «через четыре года здесь будет город-сад», его очень вдохновляло. То есть не столь важно, что ты делаешь, главное — для чего, в конечном счете. Есть пограничный вариант: когда человек работает для обеспечения семьи. Это тоже служение — служение своим близким, чье благополучие в определенной степени зависит от тебя и твоего усердия. — А призвание?.. — Призвание значит, что человек в значительной степени реализуется в своей работе, каждый день для него как праздник, он увлечен самим процессом. Это варианты положительного отношения. А бывает, человек по-настоящему не любит свою работу, его просто «тошнит» от одной мысли, что туда надо идти. Но по тем или иным причинам он это «ярмо» на себе тащит... Но большинство людей — где-то посерединке находятся между этими моделями отношения. — Тем не менее этому самому большинству в той или иной степени присуще недовольство. Почему? — Насколько мне подсказывает мой опыт, в конечном счете все определяет не сама работа, а отношение, которое у нас к ней вырабатывается. Точно так же, в конечном счете, не красота жены и даже не качества ее характера определяют наличие любви мужа к ней, а его отношение к браку, отношение к своей супруге. Разумеется, к каждому случаю надо подходить индивидуально, но чаще, если ты недоволен своим местом, необходимо точечно и нереволюционно привносить положительные моменты именно в свое отношение к работе. — Похоже на какое-то самопрограммирование или самообман... — Напротив! Почему человек должен принимать свои негативные мысли о работе за истину в последней инстанции? Многие отчего-то считают, что техника внутренней работы, духовной работы, которая описана у святых отцов (из более поздних, например, у Никодима Святогорца в книге «Невидимая брань»), управление своими помыслами, мыслями и чувствами — это только для монахов. На самом деле любой человек должен очень внимательно относиться к своему внутреннему миру, к своим мыслям и чувствам, к помыслам. Часто негативное отношение к своему начальнику в конце концов переносится и на всю работу, а с работы — на всю жизнь, начинается такое глобальное саможаление. Вот, скажем, идешь с работы и думаешь: «Что за ерундой я все-таки занимаюсь?», или, что сплошь и рядом бывает: «Как же я устал, бедный!» Если ты эту мысль будешь смаковать, позволишь себе ее развить, то назавтра сил не будет вообще идти на работу. И если это продолжается месяцами и годами, то очень быстро ты превратишься в абсолютно безвольное, неспособное к труду существо. Если же эти мысли ты отогнал Иисусовой молитвой — «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного!» — если не позволил себе их «думать», не позволил им себя разрушать, а наоборот, сконцентрировал свое внимание на том, что положительного сегодня произошло в твоей жизни, то многое изменится. Даже если у тебя просто нет сил молиться, нужно, по крайней мере, постараться перевести мысли на что-то другое, не позволить этому «паровому катку» проехаться по твоей душе. Далеко не каждый помысл нужно «на грудь принимать», можно и в окопе скрыться — пусть он пролетит над головой, не обращай на него внимания. Мечты о призвании — Существует понятие «призвание». Все ищут дело, которое им будет приятно делать, и многие страдают, его не находя. А свое нынешнее положение воспринимают как временные тяготы. Выходит, так и жить, отгоняя навязчивые помыслы, терпеть, пока не найдешь «свое»? — Тут мне видится две принципиальные ошибки. Во-первых, все наши несчастья — и на работе в том числе — оттого, что мы все время хотим чего-то большего, при этом чаще всего совершенно не соответствуя этому большему: профессионально, интеллектуально. Ну не призывает тебя Господь, не твое это!.. И во-вторых, современные люди, в том числе православные, совершают очень распространенную ошибку. Они относятся к нынешней работе как к некоему необходимому, неизбежному злу. — И человек опять-таки начинает мечтать о чем-то большем... — Да. «Вот, я когда-нибудь священником стану / в космос полечу», и, как правило, ничего для этого не делает. Я это очень четко понял на примере одного моего знакомого. Он окончил институт, светский, и собирался стать священником. В армию духовник его идти не благословил, так что он пошел в аспирантуру, которая давала ему отсрочку от армии. Нормальный вариант — почему бы не окончить аспирантуру, если есть такая возможность? Но мой знакомый к учебе там относился как к какому-то жуткому, тяжкому, ненужному периоду своей жизни! Мол, вот сейчас два года пройдут, этот период у меня закончится и я, наконец, смогу заняться делом. Это принципиально неверное отношение! Тебе не нравится твое дело, но пока нет возможности уйти — по организационным ли, по финансовым ли причинам — надо стараться на любой работе научиться максимально возможному. Делай карьеру или учись изо всех сил — не для того, чтобы продвинуться вверх по карьерной лестнице, а просто чтобы максимально использовать те обстоятельства, в которые ты сейчас Богом поставлен. Нужно делать то, что ты должен делать сейчас. Осваивай новое, добивайся совершенства в том, чем занимаешься! — Вы можете привести пример? — Мне хочется похвастаться своей собственной женой, привести ее в пример в этом отношении. Первые 15 лет совместной жизни мы постоянно переезжали, у нас не было собственного жилья. И больше чем на три года на одном месте не задерживались. Но она каждый раз — даже если мы на год переезжали — обустраивала все так, как будто мы будем жить здесь всегда! Это, на мой взгляд, очень правильно. Неизвестно, будет ли у тебя когда-нибудь «своя» работа, на которой ты будешь счастлив, будешь на 100?% реализован. Надо вкладываться полностью в то, что Господь тебе дает сейчас. Относиться к тому, что тебе Господь сегодня дает, как к главному призванию. — Есть люди, которые, придя к вере, стремятся всю свою жизнь — в том числе профессиональную — кардинально поменять. У кого-то появляется желание уйти с «мирской» работы, у кого-то — даже стать священником. Как Вы на это смотрите? — Это состояние неофита, когда человек все на свете начинает по-новому оценивать, резко, бескомпромиссно, — вовсе не плохое. Нельзя потихонечку, меняясь, незаметно стать христианином. Всегда требуется какой-то слом. Даже если в детстве ты был крещен, серьезная, глубокая вера требует переоценки всей жизни, переосмысления своего собственного пути, отказа от старых привычек, может быть, даже от каких-то знакомств. Другое дело, когда человек в неофитстве застревает... Серьезно менять свою жизнь, конечно, можно, но лучше, когда человек идет на это, уже утвердившись в своей вере. По-моему, практически любая работа может быть освящена, переоценена, по-христиански переосмыслена. У меня был знакомый, который, уверовав, ушел из физики на несколько лет... а потом вернулся. Он понял, что по-прежнему может заниматься физикой, но уже по-новому относясь к жизни и к той же работе. Попытка — не пытка? — Отец Максим, Вы по первой специальности — физик, работали в НИИ. Это было ваше призвание? Тяжело ли было отказаться от него ради священства? — Это была любимая работа. У меня, кстати, была и рабочая специальность, и не могу сказать, что я когда-нибудь унывал на работе. Я думаю, мне дано определенное свойство, в чем точно моей заслуги нет: я умею к тому, что мне дается, относиться с радостью. Правда. Я с удовольствием занимался физикой и достаточно большие успехи делал в данной области. Когда встал перед необходимостью оставить эту профессию, абсолютно не жалел об этом и не вспоминал с тоской. Я очень хорошо помню момент, когда один из этапов предзащиты диссертации я проходил, зная, что завтра принесу заявление об уходе, что на защиту уже не пойду. И я все равно проходил предзащиту! Потому что все равно еще день, но я — здесь. И это мне очень много дало. Я защищал свою работу, выслушивал замечания, участвовал в дискуссии... Мне кажется, очень важно умение жить сегодняшним днем. — Это означает, что не надо искать, не надо пробовать? Это и есть смирение? — Ровно об этом у меня недавно была беседа с одной женщиной. Она уже в том возрасте, когда, кажется, еще чуть-чуть, и замуж уже не выйдешь — за сорок. И она говорит: «Я открываю Евангелие и читаю: “Стучитесь и отворят вам, просите и дано будет вам”. И с другой стороны мне говорят: “Смирись!” Как же быть — я не понимаю? То ли я должна надеяться, я ведь очень хочу замуж, хочу детей. То ли я должна смириться с тем, что этого никогда не будет». Я ответил: «Почему обязательно так ставить вопрос? Вы смиритесь не с тем, что этого не будет никогда, смиритесь с тем, что этого нет сейчас. Но надейтесь». То, что смириться со своей нынешней работой нужно — это факт. И получать от нее по максимуму то, что можешь,: деньги — так деньги, опыт — так опыт. Но это не означает, что надо опустить руки — можно оставаться там, где ты есть, на работе нелюбимой, при этом предпринимая какие-то шаги, чтобы найти любимую. — Попытка — не пытка? А как же тогда быть, скажем, если человек пробует раз, пробует два, пробует три раза — и ничего не получается. Не означает ли это, что всякие попытки надо оставить? — Вообще волю Божью так и ищут — пробуя. Понятно, что не просто пробуя, а пробуя с молитвой. И если что-то не получается, это можно рассматривать как ответ. Хотя сама форма — то, как «не получается» — имеет свои нюансы. Может быть, это не просто ответ «Не делай», может, это испытание, требующее от тебя проявить упорство, волю, постоянство. Это не так просто понять. Здесь за человека никто этого почувствовать не способен. При этом он может советоваться со своим духовником, вместе анализировать ситуацию, просить его молиться, чтобы принять верное решение. Но вообще-то «дергаться» вполне допустимо: «Господи, можно я попробую?» И пробуешь! Разместил резюме. Два месяца прошло — ни одного звонка. Это не значит, что нужно махнуть рукой: «А, ничего не получается!» Это значит, что нужно что-то менять — в другое место попроситься, резюме по-другому написать и так далее. — Лично Вам приходилось терпеть неудачи? — Конечно! В свое время, еще до того, как стать физиком, я получил рабочую специальность «токарь». Мне было страшно интересно. Меня поставили к сверлильному станку: сверлишь дырочки в заготовке, получается стружечка, и надо сверлом большего диаметра фасочку с заготовки снять, чтобы стружка отлетела. И я делал больше 1000 штук за смену. Это ужасно! Целый день как робот: чик, снял, чик, снял — в корзинку. Одна фасочка стоила 0,8 копейки, 10 штук сделал — 8 копеек заработал. Так что я там две недели простоял и попросился на что-то другое. И, знаете, мне доверили что-то более серьезное! Правда, когда я в третий раз сломал резец, меня вернули обратно на фасочку. Потом я уже работал по другой специальности. Но если б не попробовал — так бы и стоял на фасочках и ничего б нового не узнал. Так что я считаю, что надо пробовать, совершенствоваться! Ни у кого нет особого желания тебя тормозить. — Даже работая на конвейере? — Даже в самой однообразной работе есть свои плюсы. Я, например, сейчас понимаю, что если б я тогда, будучи токарем, умел молиться, эти мои фасочки были бы как четочки. Очень монашеское занятие! — Вопрос престижности работы, престижности компании, в которой трудишься, достоин того, чтобы ему уделять внимание? — Вопрос престижа в обществе — очень тонкий. Он специально формируется. Название «менеджер» вроде бы такое престижное, но за ним ничего особенного не стоит, кроме офисной работы. И зарплаты тоже очень разные. Есть четыре профессии, представители которых, по статистике, наиболее счастливы в работе, потому что она для них напрямую связана со служением. Это врачи, учителя, военные и священники. Престижной в современном понимании ни одну из этих профессий, как вы догадываетесь, назвать нельзя. Вот и делайте выводы... Хобби — Ситуация, когда человек смиряется с неинтересной работой и, в качестве компенсации, ищет себе интерес вне трудовой деятельности, — нормальный? — Абсолютно. Неслучайно XX век с его массовым производством и человеком-винтиком, стоящим на конвейере, и породил такую штуку, как хобби. Скажем, если ты делаешь что-то исключительно головой, то очень полезно что-то делать руками! Сейчас весна — можно делать скворечники. Я недавно себе сделал книжный шкаф. Сейчас дверку приставляю. Для меня это было крайне важно. У меня была жуткая депрессия: ничего не хочу, никого не могу видеть, молиться не могу. Я поехал на строительный рынок, увидел там циркулярную пилу, которая стоила всего две тысячи. В итоге я «страшные» деньги потратил и купил себе аж три электроприбора: пилу, лобзик и фуганок (электрический рубанок). Давно мечтал! Целую неделю я строгал эти доски, мы с женой обсуждали, творчески придумывали, как и что сделать — и это наши отношения еще укрепило. Замечательно! В результате я пришел в себя. — Значит, если ты на своей сугубо умственной работе не получаешь выхода каким-то своим способностям, остается желание что-то поделать руками — занимайся после работы тем, что эту потребность удовлетворяет? — Совершенно верно! Или наоборот. Если тебе не хватает на работе какой-то пищи для ума, для воображения, выхода творческим способностям — можно найти что-то вне работы, что будет компенсировать этот недостаток. И это занятие может, кстати, стать как бы второй работой — у меня так во вторую работу превратилось издание журнала «Наследник», которое вначале я воспринимал как хобби. Попытаться взять вторую работу — тоже вариант. Получить второе высшее образование, освоить новую профессию — еще один. У нас ведь сейчас существует четкое разделение: работа — отдых. Надо пытаться эту разорванность, фрагментарность жизни как-то восполнять: чего-то не хватает тебе — занимайся, ищи. — Понятие «самореализация» — тоже продукт последних лет двадцати? — Нет, оно было и раньше, как и само стремление самореализоваться. Другое дело, что при этом не говорилось об «обязательной карьере». Что это такое? Если говорить евангельским языком, это попытка те таланты, которые тебе даны, полностью реализовать, не закопать. Это нормально. Вопрос в том, ради чего ты это делаешь? — Если ради себя?.. — Вот это неправильно. Есть принципиальный момент: когда ты делаешь что-то только ради себя, скорей всего, ты ту самую душу, которую хочешь сберечь, погубишь. — Но ведь даже само слово «самореализация» предполагает самосовершенствование. То есть ты совершенствуешься сам, ради себя, чтобы стать лучше. — А ради чего становиться лучше? Зачем быть лучше? Не может быть здесь самоцели. Это промежуточная цель. Утверждение «Я хочу быть умным», «Я хочу быть богатым» подразумевает вопрос: для чего? Почему ты хочешь быть начальником? Зачем ты хочешь разбираться в том или ином вопросе? — Точно так же можно задать вопрос: зачем, почему ты хочешь стать святым? Зачем тебе духовное совершенствование? — Да, правильно, почему? Давайте будем отвечать на этот вопрос. Святость — это не цель, это состояние. Зачем ты хочешь быть добрым, милосердным? Для того чтоб приблизиться к Богу. Я хочу любить, жить ради людей, ради Христа. В этом варианте — и деньги, и опыт, и самореализация тебе для этого же нужны. — Неужели обязательно каждый раз формулировать цель? — Желательно. Чаще всего мы ее интуитивно понимаем. Но на каком-то этапе цель все-таки надо формулировать, хотя для христианина не должна быть целью «самореализация для самореализации». Мы живем сейчас в эпоху, когда стало модно употреблять такие слова как «проект». «Жизнь как проект». Но ведь мы не просто механически формируем свою жизнь, как конструктор. Человек и его жизнь — это не механизм, но организм, который развивается. И когда человек себе жестко ставит цели и жестко к ним идет, невзирая ни на что, это зачастую приводит к плохим результатам. Слова Христа «не вы Меня избрали, а Я вас избрал» относятся не только к апостольству, на мой взгляд. Они относятся вообще к деятельности человека. Нужно лишь постараться понять эту волю Божию о себе, и научиться видеть ее не только в радостных моментах своей трудовой биографии. Источник

В Московском патриархате призвали к общественной дискуссии на тему толкования российского законодательства о противодействии экстремистской деятельности. "Толкование закона (о противодействии экстремизму - "ИФ") в связи с различием между унижением личности и пропагандой превосходства личности, с одной стороны, и утверждением об истинности или ложности взглядов - с другой, необходимо обсудить, уяснить и сделать", - сказал глава синодального Отдела по взаимоотношениям Церкви и общества протоиерей Всеволод Чаплин на конференции "Религиозный фактор в социально-политической жизни современной России" во вторник в Москве. По его мнению, это необходимо для того, чтобы "помочь нашим государственным органам более четко определять, что из себя представляет религиозный или политический экстремизм". Священник убежден, что существующий подход в российском и международном праве не предполагает "автоматического объявления экстремистскими любых высказываний, которые настаивают на истинности или ложности той или иной системы взглядов". Он указал на то, что большинство православных верующих настроены на конструктивный диалог и сотрудничество с религиозными меньшинствами, в первую очередь с традиционными. "Я не думаю, что целью диалога разных религий и конфессий должно быть нивелирование религиозных различий, создание некой "религии будущего", которая будет закручена вокруг ценностей утилитарного порядка", - сказал отец Всеволод. Как считает он, религиозные общины России вполне способны, о чем говорит ее история, на диалог, который предполагает не размывание собственной идентичности, а "уважение к мнению собеседника или оппонента и одновременную готовность взаимодействия с ним в тех или иных делах, полезных для всех религиозных общин и общества в целом". Выступавший также коснулся термина "толерантность", который, как напомнил он, в одном из документов ЮНЕСКО предполагает приятие "практически любых человеческих особенностей и способов самовыражения личности". "Я думаю, что данный вопрос также является темой для серьезного и прямого диалога между представителями религиозного сознания и секулярного мира, поскольку верующий человек как правило считает, что среди проявлений человеческой индивидуальности есть хорошие и плохие вещи, есть вещи, связанные с истиной и ложью, нравственностью и безнравственностью", - заявил он. Священнослужитель подчеркнул, что для верующего человека естественно иметь представления о том, "что такое хорошо и что такое плохо, даже если эти представления не совпадают с теми или иными правовыми нормами, являются более глубокими, чем эти правовые нормы, или не совпадают с теми или иными установками доминирующей политической культуры". Интерфакс-Религия